Игорь Миронович Губерман

Человек на закате

 

Гарики на каждый день

 

 

 

Моим ровесникам с душевным сочувствием

 

 

 

 

Человек на закате

 

 

* * *

 

Хоть мы увяли, но живём ещё,

взирая сумрачно и праздно,

как несусветное уёбище

цветёт вокруг разнообразно.

 

* * *

 

Будет вечер памяти меня

в зале, где ничуть не будет тесно;

льющаяся патокой хуйня

мне уже сейчас неинтересна.

 

* * *

 

Вчера во время шумной вечеринки

подумал я, бутылку наклоня,

что скучными получатся поминки

по мне из?за отсутствия меня.

 

* * *

 

Я всё живу, как будто жду чего?то.

События? Известий? Благодать?

С утра уже томит меня забота

не просто жить, а слепо ожидать.

 

* * *

 

Как будто я повинность отбываю,

как будто я копаюсь в нудном томе,

как будто я вколачиваю сваю…

А я сижу в гостях в культурном доме.

 

* * *

 

Я чувствовать начал и стал понимать,

что, кроме отсутствия сил,

я всё, в чём меня родила моя мать,

дотла на себе износил.

 

* * *

 

Чтоб легче было старость пережить

и сутки ощущались не пустыми,

нас годы научают дорожить

житейскими привычками простыми.

 

* * *

 

Бездельник, шалопай и лоботряс,

не думая о грустных перспективах,

по?моему, умней во много раз

ровесников усердных и ретивых.

 

* * *

 

На жизненной дороге этой длинной,

уже возле последнего вокзала,

опять душа становится невинной,

поскольку напрочь память отказала.

 

* * *

 

Весьма печальны ощущения

от вида сверстников моих:

их возрастные превращения

не огорчают только их.

 

* * *

 

Напрасно языком я не треплю,

мою горячность время не остудит:

ещё я с кем угодно пересплю,

пускай только никто меня не будит.

 

* * *

 

Во мне ещё мерцает Божья искра,

и крепок ум, как мышцы у гимнаста,

я всё соображаю очень быстро,

но только, к сожалению, – не часто.

 

* * *

 

Был жуткий сон: почти что обнажён

и, чувствуя себя в руках умелых,

лежу среди толпы прелестных жён –

врачей и медсестёр в халатах белых.

 

* * *

 

На пути к окончательной истине

мы не плачем, не стонем, не ноем;

наши зубы мы некогда чистили,

а теперь мы под краном их моем.

 

* * *

 

Всё, что имел, я сжёг дотла,

и дар шута исчез.

«Его печаль ещё светла?» –

спросил у беса бес.

 

* * *

 

Где души обитают в небесах?

Зачем вершится битва тьмы и света?

Кто стрелочник у стрелок на часах,

тот нам и объяснит однажды это.

 

* * *

 

Шуршанье шин во тьме слышней,

и жизнь во тьме видней былая;

я ночью думаю о ней,

за всё простить себя желая.

 

* * *

 

Хотя болит изношенное тело,

мне всё?таки неслыханно везёт:

моя душа настолько очерствела,

что совесть её больше не грызёт.

 

* * *

 

Я это давно от кого?то услышал,

и сам убедился не раз:

несчастья на нас насылаются свыше,

а счастье – зависит от нас.

 

* * *

 

Мир катится у Бога под рукой,

наращивая кольца годовые,

покойники вкушают свой покой,

иллюзиями тешатся живые.

 

* * *

 

Текут последние года,

и мне становится видней:

смерть не торопится туда,

где насмехаются над ней.

 

* * *

 

Легко творит во мне вино

не ощущение, а знание,

что я не с веком заодно,

а с кем?то из ушедших ранее.

 

* * *

 

Весьма мне близок тот задор,

с каким старик воспламенившийся

несёт в запале дикий вздор,

когда?то в нём укоренившийся.

 

* * *

 

Стало от усталости мне грустно,

душу безнадёжно утомили

всюду перемешанные густо

запахи цветения и гнили.

 

* * *

 

Не сплю я от зова тлетворного,

бунтует мой разум пустой:

я принял пять рюмок снотворного,

и он возмечтал о шестой.

 

* * *

 

По части разных персей и ланит

немало было всяческого фарта;

теперь мой организм себя хранит

и ленью защищает от азарта.

 

* * *

 

Когда я был весьма уже в летах,

душа сыскала чудное решение:

отчаявшись в надеждах и мечтах,

обрёл я в оптимизме утешение.

 

* * *

 

Заранее у Бога я прощения

просить остерегаюсь потому,

что многие в морали упущения

грехами не покажутся Ему.

 

* * *

 

Жизнь моя – кромешная аскеза,

но беда – в ещё одной беде:

два уже сидят во мне протеза,

третий хорошо бы – знаю где.

 

* * *

 

Хоть не спешу я в мир иной,

но верю, страху вопреки,

что фарт о’клок наступит мой,

когда откину я коньки.

 

* * *

 

Ещё текут часы песочные,

я выжил, жив и не устал,

и только планы долгосрочные

теперь я строить перестал.

 

* * *

 

Весьма смягчить надеюсь Бога,

когда придёт моя пора:

хоть я и пил безбожно много,

но пил – во здравие добра.

 

* * *

 

Трезвонит утренний будильник,

у дня – забот густой пунктир,

духовно?умственный светильник

вальяжно шаркает в сортир.

 

* * *

 

Сейчас, живя уже в халате,

я часто думаю о том,

на что я жизнь мою растратил

и чем я сделаюсь потом.

 

* * *

 

Забавы мне уже не по плечу,

природа гасит нас весьма искусно;

я праведную жизнь теперь влачу,

что стыдно, унизительно и грустно.

 

* * *

 

На склоне лет нельзя резвиться –

ни в пиджаке, ни в неглиже:

душа ещё поёт, как птица,

но кости – ломкие уже.

 

* * *

 

Дурацким страхом я томлюсь:

во время даже похорон

речей высоких я боюсь –

а что как пукнет Цицерон?

 

* * *

 

У старости несложные приметы –

советовать охота старикам,

и, сидя на корриде, мы советы

даём и матадорам, и быкам.

 

* * *

 

Глотками чтения и хмеля

я тьму в душе моей лечу

и видеть свет в конце тоннеля

ещё покуда не хочу.

 

* * *

 

Когда завершится обряд поминальный,

и плотский мой облик забудется мигом,

останется дух мой, святой и охальный,

бесхозно гулять по написанным книгам.

 

* * *

 

Пускай здоровье губим,

но пьём в полночный час

за тех, кого мы любим,

и тех, кто любит нас.

 

* * *

 

Настолько я красив и гладок,

что с дивной лёгкостью могу

без пудры, грима и накладок

в кино играть Бабу?ягу.

 

* * *

 

В памяти грядущих поколений

буду я овеян уважением:

памятник беспечности и лени

высекут с моим изображением.

 

* * *

 

День был сумрачный, мутный, смурной,

но душа (а душа не растрачена)

мне шепнула, что в жизни иной

нам похуже погода назначена.

 

* * *

 

Без компаса, руля и парусов

по прихоти менял я направление,

а нынче двери запер на засов

и с памятью делю своё дряхление.

 

* * *

 

Ещё меня житейская инерция

порою вовлекает в суету,

но выбросил давно уже из сердца я

высоких побуждений хуету.

 

* * *

 

Уходят в измерение иное

те люди, знал которых очень близко,

вослед их теням кланяюсь я низко

и пью своё прощальное спиртное.

 

* * *

 

В раздумьях я периодических:

зачем тяну я этот путь?

Нет сил душевных, нет физических,

и только умственных чуть?чуть.

 

* * *

 

Надолго выписал билет

нам Бог в земной бардак,

и вот качусь по склону лет

и не скачусь никак.

 

* * *

 

Забавно мне, что струйки строк

и рифмы спаренные эти

мне продлевают Божий срок

существования на свете.

 

* * *

 

Людям уже очень пожилым,

плюнув на опасности злословья,

хвастаться блистательным былым –

нужно и полезно для здоровья.

 

* * *

 

Я в жизни играл очень разные роли,

и всякой достаточно всячины,

чтоб горестно думать, какие гастроли

душе моей будут назначены.

 

* * *

 

Наш век – текучее движение

с рождения и до конца,

отсюда в нас преображение

фигуры, мыслей и лица.

 

* * *

 

Взошла румяная заря,

плывёт рассвет неторопливо,

и чувство, что живёшь не зря,

зовёт купить бутылку пива.

 

* * *

 

Весь день читал. Уже стемнело.

Пустой бумажный лист лежит.

Всё, что во мне когда?то пело,

теперь скрипит и дребезжит.

 

* * *

 

Я стал податливее хмелю

и чушь, как раньше, не порю,

я был дежурным по апрелю,

а нынче стал – по декабрю.

 

* * *

 

Старость у разбитого корыта

тоже прячет некую коврижку:

столько мыслей мной уже забыто,

что вполне хватило бы на книжку.

 

* * *

 

Время залило холодными ливнями

наши костры с их высокими искрами,

очень уж были тогда мы наивными,

в равенство?братство мы верили искренне.

 

* * *

 

Всё в нашей жизни строго предначертано,

и вольной воли слабо проявление;

когда же предначертанность исчерпана,

даруется свободное дряхление.

 

* * *

 

Высоким духом не томим,

я виски пью и в ус не дую,

я был дурак, останусь им

и всем весьма рекомендую.

 

* * *

 

Земля раскроет нам объятья,

лафа засветит перьям прытким,

и наши мелкие собратья

нас обольют сиропом жидким.

 

* * *

 

Каждый смертный умрёт, как известно,

и душа остаётся одна.

Как бедняга живёт бестелесно?

Что умеет и может она?

 

* * *

 

Таская возраста вериги,

но в жизнь упрямо влюблены,

мы, как истрёпанные книги,

ума и пошлости полны.

 

* * *

 

Был век бездушен и жесток,

но я – и с тем умру –

хвалю и славлю свой шесток,

берлогу и нору.

 

* * *

 

Усохла напрочь суета,

легко душа сдалась остуде,

бурлит густая пустота

в моём мыслительном сосуде.

 

* * *

 

Ноздря к ноздре и ухо в ухо

бегут соратники по хворям,

а возле финиша старуха

ждёт, сострадая вдовьим горям.

 

* * *

 

Не гневи, подруга, Бога,

а воздай по чести:

жить осталось нам немного,

но зато мы вместе.

 

* * *

 

Когда болит и ноет сердце,

слышней шептание души:

чужим теплом довольно греться,

своё раздаривать спеши.

 

* * *

 

Полезно думать о добре:

ко мне вернулось вдруг везение,

и сочинилось в декабре

стихотворение весеннее.

 

* * *

 

О подвигах в запале вспышки гневной

всё время мы читаем или слышим;

подвижничество жизни ежедневной

по мужеству стоит намного выше.

 

* * *

 

В духовность не утратили мы веру,

духовность упоительно прекрасна,

но дух наш попадает в атмосферу,

а это ей совсем не безопасно.

 

* * *

 

За душу, мне когда?то данную,

уже незримый бой кипит,

и слышу я то ругань бранную,

то шелест крыл, то стук копыт.

 

* * *

 

Покой житейский неустойчив,

отсюда пьянство и бессонница:

едва нальёшь, ремонт закончив,

опять покой трещит и клонится.

 

* * *

 

Мы все – особенно под мухой –

о смерти любим чушь нести,

кокетничая со старухой,

пока она ещё в пути.

 

* * *

 

Я старился, нисколько не взрослея, –

ни ум не обострялся мой, ни бдительность,

что стыдно и позорно для еврея,

которому пристойна рассудительность.

 

* * *

 

Сменилось легковесное порхание

тяжёлой стариковской хромотой,

храню я только лёгкое дыхание,

с упрямой изъясняясь прямотой.

 

* * *

 

Я часто думаю о смерти,

поскольку жизнь весьма ценю,

а смерть означена в десерте

земного нашего меню.

 

* * *

 

Читаю предпочтительно о древности

и в этом увлечении не каюсь;

от мерзких дуновений современности

я кашляю, чихаю и сморкаюсь.

 

* * *

 

Что осталось от разных возможностей?

Я уже не расстанусь с бумагой,

избегать буду жизненных сложностей

и беспечным не стану бродягой.

 

* * *

 

Всё мерзкое, больное и гнилое,

что было, ощущалось и текло, –

когда перемещается в былое,

то помнится душевно и тепло.

 

* * *

 

Мной выпито не больше, чем воспето,

скорее даже меньше, если честно,

однако длится жизнь, и неизвестно,

сколь часто она будет подогрета.

 

* * *

 

Давно уже я чтению запойному

предался, бросив писчее перо,

и знаний накопил в себе, по?моему, –

огромное помойное ведро.

 

* * *

 

Душа пожизненный свой срок

во мне почти уже отбыла,

была гневлива, как пророк,

и терпелива, как кобыла.

 

* * *

 

Мой закат утешительно светел:

каждый вечер сижу я с женой

и наследство, которое детям,

пропиваю, покуда живой.

 

* * *

 

Течёт наш постепенный эпилог,

и больно всем, когда уходит каждый;

желание увидеться – залог

того, что снова встретимся однажды.

 

* * *

 

Я остро ощущаю иногда

(в ровесниках я вижу это с нежностью),

что самые последние года

овеяны высокой безмятежностью.

 

* * *

 

Про мудрость преклонных годов,

про старческий разум пронзительный

наврал, не жалея трудов,

какой?то мудак омерзительный.

 

* * *

 

Страшней и горестней всего

из испытания дряхлением –

окостенение того,

что гордо названо мышлением.

 

* * *

 

Вижу некий жизненный курьёз,

как документальное кино:

те, кто принимал себя всерьёз, –

все уже несчастливы давно.

 

* * *

 

Жестоко всё устроено в природе:

мы жили, мы ругались, мы дружили,

а нынче все уходят и уходят,

а новые вокруг – уже чужие.

 

* * *

 

Пора, мой друг, пора, ничуть не рано,

ушли уже напор, накал и прыть,

стишки текут из некоего крана,

который надо вовремя закрыть.

 

* * *

 

Когда, укрывшийся халатом,

я сладко сплю средь бела дня,

судьба, фортуна, рок и фатум

лелеют бережно меня.

 

* * *

 

Я голым был, издавши первый крик,

умру зато в излюбленном халате

и, я надеюсь, – дома, где привык,

а не в больнично пахнущей палате.

 

* * *

 

Я ценю репутацию пьяницы,

потому что она худо?бедно

любопытным потомкам останется

как живая о предке легенда.

 

* * *

 

Всё в мире этом туго скручено,

увязано и предназначено,

и если нами что получено,

то как?то нами же оплачено.

 

* * *

 

Нет, мы не случайно долго жили,

к поросли ушедших мы привиты,

время к нашим жизням доложили

те, кто были смолоду убиты.

 

* * *

 

Поскольку нам выпало счастье родиться

в кошмарной империи, канувшей в Лету,

по полному праву мы можем гордиться,

что мы пережили могильщицу эту.

 

* * *

 

Есть люди – кругозор их необъятен,

а мыслят они здраво и логично,

и мир вокруг им полностью понятен.

Зовут их идиотами обычно.

 

* * *

 

Конечно, так должно было случиться,

что острого лишусь однажды смысла:

усох мой уксус, выдохлась горчица,

шампанское от возраста прокисло.

 

* * *

 

Пласты культурных наслоений –

планеты гордость и балласт,

по мере смены поколений

и мы войдём в такой же пласт.

 

* * *

 

Всегда жила во мне уверенность –

а к ней и фактов было множество, –

что аккуратность и умеренность –

приметы скрытого убожества.

 

* * *

 

Одно лишь меня крепко тяготит:

хватает на день сил уже в обрез,

и к жизни неуёмный аппетит

сменился на прохладный интерес.

 

* * *

 

Когда вполне мы на плаву

и в жизни всё благополучно,

то слёзы каплют на халву,

поскольку делается скучно.

 

* * *

 

Умы бездонной глубины

и долговременная прочность –

большая редкость. Нам даны

лишь мизерность и краткосрочность.

 

* * *

 

Память вытесняет в никуда

преданность мою вранью и блуду,

я к моменту Страшного суда

помнить ничего уже не буду.

 

* * *

 

Когда сбылась удачная карьера

и ровно продвигаются дела,

всегда томит вопрос: какого хера

на это жизнь потрачена была?

 

* * *

 

Уже не осень – поздняя зима

берёт меня в объятия холодные,

а у меня – кружение ума

и мысли, по?весеннему свободные.

 

* * *

 

Я чую запах личности на слух:

слова текут, и запах есть у них,

сменяется пивным коньячный дух

ушедших современников моих.

 

* * *

 

Забылся карнавал утекших дней,

истёрлась жизни тонкая тесьма,

и ночь теперь царит в душе моей,

но – звёздная пока ещё весьма.

 

* * *

 

Что я скажу про стариканов,

давно лишившихся огня?

Жена боится тараканов

гораздо больше, чем меня.

 

* * *

 

Не согнут я ещё пока

и не ломаюсь,

я то валяю дурака,

то дурью маюсь.

 

* * *

 

Моя догадка, внятная уму,

кого?то приведёт, возможно, в ярость:

мы живы до сих пор лишь потому,

что Богу любопытна наша старость.

 

* * *

 

Я и двигаюсь теперь еле?еле,

и не хочется идти никуда,

и душа почти не держится в теле,

а с умишком – так и вовсе беда.

 

* * *

 

Когда я досмолю окурок мой

и тело неподвижно в землю ляжет,

душа моя воротится домой

и лишнее чего?нибудь расскажет.

 

* * *

 

Нет ничего на свете гаже,

чем рано руки опустить,

а если нас Господь закажет,

Он должен нас оповестить.

 

* * *

 

Обильно сдобрен мёдом и елеем

похоже спотыкающийся слог:

кого?то поздравляют с юбилеем,

о ком?то прямо рядом – некролог.

 

* * *

 

Стезя у всех вполне сквозная

и непостижная уму,

и мы бредём по ней, не зная –

куда, а главное – к кому.

 

* * *

 

Надеюсь, что весьма ещё не скоро

на суд я попаду – уже вторично,

небесного узрею прокурора

и сяду на скамью вполне привычно.

 

* * *

 

Кого ни спросишь, как дела,

одну и ту же слышишь весть –

что ноша жизни тяжела,

но где?то свет в тоннеле есть.

 

* * *

 

Сегодня сильно плох я, просто плох

и в силах разве книжку полистать,

не то чтобы мышей, но даже блох

уже я не ловлю, чтоб не устать.

 

* * *

 

Забавно мне скользить по склону лет

и слушать наше пение пропащее,

былое сплыло, будущего нет,

но длится и гуляет настоящее.

 

* * *

 

Я смолоду вертелся так и эдак –

вертелся, а не гнулся и вилял,

и понял очень ясно напоследок,

что так я жажду жизни утолял.

 

* * *

 

Мы то кипим, то вмиг бессильны,

то гневны попусту, то благостны;

капризы возраста обильны,

непредсказуемы и тягостны.

 

* * *

 

Та живость, в нас когда?то бывшая,

ослабла в мимике и звуке:

у стариков душа притихшая –

она готовится к разлуке.

 

* * *

 

Сначала длится срок учебный,

потом – рабочий длинный срок,

за ним – короткий срок лечебный,

а дальше – выход за порог.

 

* * *

 

Загадочны души моей изыски,

причина в постарении, наверно –

томит меня любовь к родным и близким,

что вовсе для меня не характерно.

 

* * *

 

Во мне сейчас кипит игра,

спор за земную благодать:

душа гундит, что ей пора,

а тело просит подождать.

 

* * *

 

Близится пьеса к негромкой развязке,

тянутся дряхлые сутки;

раньше любил я анютины глазки,

были меж них незабудки.

 

* * *

 

Сердце, печень, почки, уды,

нервы, мышцы и сосуды,

содрогаясь от усталости,

служат нам из чистой жалости.

 

* * *

 

Потоком лет легко несомый,

уже зажился я слегка,

и скоро струйкой невесомой

душа взовьётся в облака.

 

* * *

 

Я – праведник, и это все заметили,

а я об этом Бога не просил,

но старость – это время добродетели,

поскольку на пороки нету сил.

 

* * *

 

Я дожил до лет, когда верю вполне,

что счастье придёт не снаружи,

что тихий покой воцарится во мне,

поскольку я слышу всё хуже.

 

* * *

 

Из разных свежих новостей

одна – дурного качества:

пожары низменных страстей

во мне погасли начисто.

 

* * *

 

Я трудно хожу, еле?еле,

и сердце колотится глухо –

похоже, ему надоели

метания праздного духа.

 

* * *

 

Когда весь день живёшь недужно,

и труден даже мелкий быт,

вдруг дарит весть былая дружба,

что ты не всеми позабыт.

 

* * *

 

Живу не тускло и не пресно,

в реальной жизни не участвуя,

мне всё на свете интересно,

и дышит этим старость частная.

 

* * *

 

Дожив уже почти что до предела,

копаюсь я слегка в себе самом:

за то, что много глупостей наделал,

Создатель наказал меня умом.

 

* * *

 

Всё время в области груди

дурные чувства душу студят –

то стыд за то, что позади,

то страх того, что дальше будет.

 

* * *

 

Теперь весной кусты и ветки,

покрытые цветочным пухом,

напоминают мне, что ветхий

уже и телом я, и духом.

 

* * *

 

Хотя страшит не смерть сама,

а ожидание её,

но вдруг и правда там не тьма,

а всякое хуё?моё?

 

* * *

 

По прихоти Творца или природы,

но мне и время старости дано;

порядочные люди в эти годы

лежат уже на кладбищах давно.

 

* * *

 

Куда исчезли стать и прыть?

И не вернёшь утрату эту.

Как раньше было их не скрыть,

так их сейчас в помине нету.

 

* * *

 

Ещё хожу, почти не шаркая,

легко тяну телегу дней,

но кровь моя, когда?то жаркая,

заметно стала холодней.

 

* * *

 

Уже я слаб, весьма недужен –

конец мужицкому зазнайству,

хотя жене ещё я нужен

для шебуршений по хозяйству.

 

* * *

 

Грохочет поезд многотонный,

мой быстрый век насквозь железен,

я устарел, как транспорт конный,

но, как и он, душе любезен.

 

* * *

 

Я всей текущей жизни рад,

хотя храню в углах сердечных

саднящий перечень утрат,

разлук жестоких и навечных.

 

* * *

 

К доходам нет во мне любви,

я понял, жизни в результате,

что деньги истинно мои –

лишь те, что я уже потратил.

 

* * *

 

Достойно жили мы навряд ли,

и мы чисты душой едва ли –

мы слишком часто разной падле

учтиво руку подавали.

 

* * *

 

В наши старческие годы

каждый день и каждый час

мы зависим от погоды –

на дворе и лично в нас.

 

* * *

 

На старости приятно похвалиться,

надеясь на взаимопонимание,

как некие значительные лица

являли нам завидное внимание.

 

* * *

 

Вода забвения заплещется,

душа смешается с туманом,

но долго буду я мерещиться

неопалимым графоманам.

 

* * *

 

Подвержен я забавной порче –

наверно, духом я нищаю:

я разбираюсь в людях зорче,

но всех и всё легко прощаю.

 

* * *

 

Поставить хорошо бы кинокамеру,

снимающую фильмы про итоги, –

как мы усердно движемся к Альцхаймеру,

но хвори ловят нас на полдороге.

 

* * *

 

Легко придя на самый край

и на краю живя легко,

шепчу душе: «Ведь вот же рай,

зачем лететь так далеко?»

 

* * *

 

По жизни было множество историй,

равно к добру причастных и ко злу,

но память – обветшавший крематорий –

хранит уже лишь пепел и золу.

 

* * *

 

Нет, я смотрю на мир не пьяно,

однако выпив основательно,

и долгой жизни фортепьяно

во мне играет сострадательно.

 

* * *

 

В себе не зря мы память гасим –

не стоит помнить никому,

что каждый был хоть раз Герасим,

своя у каждого Муму.

 

* * *

 

На мякине меня проводили не раз,

много сказок я слушал как были,

но обидно, что часто меня и сейчас

на кривой объезжают кобыле.

 

* * *

 

Гоню чувствительность взашей,

но чуть погладь меня по шерсти –

теку из носа, глаз, ушей

и прочих жизненных отверстий.

 

* * *

 

Пришла осенняя пора,

и выпить хочется с утра.

Но я креплюсь, имея волю

сильнее тяги к алкоголю.

 

* * *

 

В гостях побыв, отбыли дети –

потомков буйственная ветка;

большое счастье – жить на свете,

любя детей и видясь редко.

 

* * *

 

Погода на душе стоит осенняя,

мне думается медленно и туго,

надежды все мои и опасения

уже неотличимы друг от друга.

 

* * *

 

Заметил я по ходу дня –

пошляться довелось,

что девки смотрят на меня,

но как бы просто сквозь.

 

* * *

 

Рубивший врага на скаку

и сыром катавшийся в масле,

мужчина в последнем соку

особенно крут и несчастлив.

 

* * *

 

Сегодня я с разумом в полном союзе,

меня не обманет горластый герой,

но мелкие дребезги бывших иллюзий

меня глубоко ещё ранят порой.

 

* * *

 

Пою теперь один мотив,

хотя ничуть не жду развязку,

однако веер перспектив

сложился в наглую указку.

 

* * *

 

Транжира, мот и расточитель

разгульной жизни под конец –

уже умеренный скупец

и воздержания учитель.

 

* * *

 

Притупилось любопытство

к каждой встреченной судьбе,

обостряется бесстыдство

говоренья о себе.

 

* * *

 

Мысли в голове одутловаты,

а в душе – угрюмый неуют:

либо в этом годы виноваты,

либо в эти годы так не пьют.

 

* * *

 

Мы с ленью счастливы вдвоём,

она с наукой тесно связана:

трудиться в возрасте моём

наукой противопоказано.

 

* * *

 

Кокетливы, но не упрямы,

вихляя себя равнобедренно,

изрядно пожившие дамы

согласны всегда и немедленно.

 

* * *

 

А жалко, что не сделал я карьеры:

я вдосталь бы деньжат наворовал,

ко мне на дачу мчались бы курьеры,

и был набитый выпивкой подвал.

 

* * *

 

Из шумной жизни устранясь,

я духом вял и плотью слаб,

но сам себе слуга и князь,

но сам себе и царь, и раб.

 

* * *

 

Без горечи, без жалоб и стенаний

заметил я естественную скверность:

уже я в большинстве воспоминаний

ручаться не могу за достоверность.

 

* * *

 

Потомство немедля забудет

о нашей оглядчивой дерзости,

потомкам достаточно будет

печалей от собственной мерзости.

 

* * *

 

Кровь покуда струится вдоль жил

и творит мою жизнь молчаливо,

я умру от того, что я жил,

и расплата вполне справедлива.

 

* * *

 

А душа, летя за облака

и земной истерзанная болью,

всё?таки грустит наверняка

по земному пьяному застолью.

 

* * *

 

Состарясь, я живу весьма осмысленно

и время проживаю не впустую,

поскольку я записываю письменно

своих переживаний муть густую.

 

* * *

 

Я сижу, почти не слыша

рядом разговора:

прохудилась, видно, крыша

и поедет скоро.

 

* * *

 

Когда я паду, как подбитая кегля,

займутся моей биографией,

но слава посмертная – просто ведь ебля

юнцов под моей фотографией.

 

* * *

 

Уже уходим друг за другом мы,

дав жизни следующим людям;

потомкам, сытым и непуганым,

навряд ли мы понятны будем.

 

* * *

 

Хотя по возрасту давно

сошёл я с общего трамвая,

но жизни чудное кино

смотрю, ничуть не уставая.

 

* * *

 

В заботах суетного дня

кишит и тонет каждый,

но соберётся вся родня

вокруг меня однажды.

 

* * *

 

Я слежу за здоровьем моим

очень пристально, страстно и строго:

если вдруг я недугом томим,

то под вечер пью больше намного.

 

* * *

 

Болит и ноет поясница,

и сердце явно с ритма сбилось,

а всё равно под утро снится

всё то, что в молодости снилось.

 

* * *

 

Гляжу вперёд я без боязни,

промчались годы скоростные;

чем дальше, тем разнообразней

текут печали возрастные.

 

* * *

 

Теперь живу я, старый жид,

весьма сутуло,

и на столе моём лежит

анализ стула.

 

* * *

 

Всё естественно более?менее,

но таится печаль в этой драме:

потолок моего разумения

явно сделался ниже с годами.

 

* * *

 

Последняя ночная сигарета

напомнила тюрьму, сгорев дотла,

тем дымом сигаретным обогрета

вся жизнь моя дальнейшая была.

 

* * *

 

Полезно в минуты душевной невзгоды,

когда огорчён или гнусностью ранен,

подумать, что всё же дожил до свободы,

и целым ушёл, и рассудок сохранен.

 

* * *

 

Сейчас я всё время читаю,

листая сюжетов меню,

и мыслей о старости стаю

бумажным шуршаньем гоню.

 

* * *

 

Возможно, что этим и век я продлил,

и ныне на том же стою:

на все неприятности лью, как и лил,

усмешки крутую струю.

 

* * *

 

Звонок, разговор, и подумал я вдруг,

что старость меняет мужчин

и что размыкается дружеский круг

не только от смертных причин.

 

* * *

 

В небесную мы взоры тянем высь,

надеясь присмотреться, что там, как,

и каждый слышит голос: «Отъебись,

не суйся раньше времени, мудак!»

 

* * *

 

Жизнь оказалась интересной,

меня пасли судьба и случай,

и птицей реял я небесной,

и тварью вился я ползучей.

 

* * *

 

Склероз, явив ручонки спорые,

сегодня шутку учинил:

я сочинил стихи, которые

давно когда?то сочинил.

 

* * *

 

Тот бес, который жил во мне –

его кляли мои родители, –

с годами сделался умней

и вырос в ангелы?хранители.

 

* * *

 

Конечно, это очевидно –

стихает нашей жизни пляс,

но только грустно и обидно,

что внуки вмиг забудут нас.

 

* * *

 

Мы от рождения до кладбища

живём, как любим и умеем,

поскольку мы помимо пастбища

ещё и зрелища имеем.

 

* * *

 

Ещё пою, как утренняя пташка,

и душу страх почти не бередит,

и каждый вечер каждая рюмашка

о жизни убедительно твердит.

 

* * *

 

Питаюсь я земными соками

и потому ещё живой,

поэты пишут про высокое,

а я – в системе корневой.

 

* * *

 

Жизненная легче нам дорога,

если есть о ней благая весть,

очень помогает вера в Бога,

ибо дьявол тоже, значит, есть.

 

* * *

 

Увы, но выдохлись таланты,

творить почти ушла охота,

теперь мы только Россинанты

из?под останков Дон?Кихота.

 

* * *

 

Для старости публичное присутствие

опасно даже с теми, кто нам рад;

не так тому причиной самочувствие,

как пукательный стыдный аппарат.

 

* * *

 

Ведь это счастье, стариканы,

что нам по?прежнему близка

забава сесть, налья стаканы,

и ими чокнуться слегка.

 

* * *

 

Заметно приближается финал,

а мне, глухому старцу завалящему,

всё кажется, что я не начинал

ни думать, ни писать по?настоящему.

 

* * *

 

Потомки нас нисколько не осудят

за промахи в годах, уже глухих,

поскольку наплевать потомкам будет

на всё, что было некогда до них.

 

* * *

 

Потеря, глупость, неурядица –

они фонарь в дороге дальней,

поскольку жареная задница

гораздо интеллектуальней.

 

* * *

 

Нет, я отнюдь не хладный стоик,

и мне страшнее год от года,

что в жизни этой ждать не стоит

благополучного исхода.

 

* * *

 

Шла пьянка, тлели искры спора,

а я гадал в тоске обвальной,

кому кого придётся скоро

уважить рюмкой поминальной.

 

* * *

 

На склоне жизни всё былое,

что вспоминается и помнится,

уже лихое, удалое

и залихватское, как конница.

 

* * *

 

Сегодня мне подумать удивительно

в уютности закатного тепла,

что жизнь моя, мелькнувшая стремительно,

всегда весьма медлительно текла.

 

* * *

 

Ни в чём на свете не уверен,

лишён малейших упований,

теперь я начисто потерян

для всех общественных деяний.

 

* * *

 

Я по кругозору – обыватель,

мне уютен узкий кругозор,

а наружу выглянешь некстати –

срам повсюду, мерзость и позор.

 

* * *

 

Хоть и редки во мне воспарения,

на земле я недаром гощу:

в этом мире, где три измерения,

я четвёртое нагло ищу.

 

* * *

 

Мой поезд уже, в сущности, ушёл,

покоем я дышу на тихой станции,

а будет ли мне завтра хорошо,

решат на небе высшие инстанции.

 

* * *

 

Житейский путь отнюдь не гладок,

убог без воли и желания,

а духа пакостный упадок –

опасней тягот выживания.

 

* * *

 

С возрастом хотя немало сложностей,

жаловаться глупо и негоже:

старость – ущемление возможностей,

но зато обязанностей – тоже.

 

* * *

 

Какой мечтой себя ни грей,

а не исполнишь ни одну;

срываться поздно с якорей,

когда уже прирос ко дну.

 

* * *

 

Куда от современности уйдёшь –

от шума, балагана, пантомим?

А бал повсюду правит молодёжь,

размахивая либидо своим.

 

* * *

 

Сочиняю стихи как могу и хочу,

назиданий в них нету нигде;

то, что я никого ничему не учу,

мне зачтётся на Страшном суде.

 

* * *

 

Увяли нынче хрупкие цветы,

а ты ещё никак не веришь в это;

наивность – это признак чистоты,

однако же и глупости примета.

 

* * *

 

Что оставили мы для внучат

в их нелёгком житейском пути?

Всюду клумбы прогресса торчат,

но цветочки на них – не ахти.

 

* * *

 

Люблю любые торжества:

в угаре пьяного приятельства

во мне гуляют вещества

покоя и доброжелательства.

 

* * *

 

Подыскал я кино, где счастливый конец,

после выпил с любимой женой,

и подумал: дурак, а живу как мудрец –

мало надо мне в жизни земной.

 

* * *

 

Нас тянет – это старости печать,

буравя равнодушия броню,

советовать, учить, и поучать,

и даже проповедовать херню.

 

* * *

 

Состарясь, не валяюсь я ничком,

а радость я несу себе и людям:

вот сядем со знакомым старичком

и свежие анализы обсудим.

 

* * *

 

Мне фактов и мыслей вязанку

собрало житейским течением,

и многих событий изнанку

я вижу теперь с огорчением.

 

* * *

 

Пофартило и мне виды видывать

с той поры, как я хвост распушил,

а теперь моя участь – завидовать,

но кому – я ещё не решил.

 

* * *

 

Какой?то простенький мотив

поёт во мне глухая жалость,

что из житейских перспектив

уже всего одна осталась.

 

* * *

 

Что делал я? Дружил с подушкой,

пил жизни мёд

и убирал в часах с кукушкой

её помёт.

 

* * *

 

Мы между предков и потомков

живём сейчас на белом свете,

число развалин и обломков

ещё умножат наши дети.

 

* * *

 

Пускай старик занудно тянет нить

любого о себе повествования:

он жаждет как угодно застолбить

реальность своего существования.

 

* * *

 

Я пью с изрядно пожилыми

людьми, весьма ещё живыми,

но зябко мне, услыша речи

о нашей следующей встрече.

 

* * *

 

Мои года – изба корявая,

сухим повитая плющом,

и крыша вся уже трухлявая,

но печка топится ещё.

 

* * *

 

Я вовсе не безвыходно сижу,

мыслительными мучаясь попытками,

я часто с удовольствием хожу

на встречи с алкогольными напитками.

 

* * *

 

Телега жизни скособочена,

она трясётся всё сильней,

но вдоль дороги есть обочина –

плетусь по ней.

 

* * *

 

На склоне лет я тем горжусь –

помимо редких горьких шуток, –

что в собутыльники гожусь

почти в любое время суток.

 

* * *

 

Не имея к Богу доступа

и ввиду Его отсутствия,

крайне глупо ждать от Господа

милосердного сочувствия.

 

* * *

 

Сеять разумное, доброе, вечное

право от Бога дано

только тому, кто в лукошко сердечное

чистое всыпал зерно.

 

* * *

 

Судьба мне подарила долгий вечер,

и я живу – неспешно и теплично;

мне говорят сочувственно при встрече,

что я – тьфу?тьфу – и выгляжу отлично.

 

* * *

 

В земной недолгой круговерти,

куда ни ступят наши ноги,

мы все идём навстречу смерти.

И веселимся по дороге.

 

* * *

 

Судьба ничуть не поломала

хребет устройства моего:

для счастья нужно очень мало –

способность чувствовать его.

 

* * *

 

Приемлю я незамедлительно

спор по любому пустяку,

поскольку мыслям погубительно

вариться в собственном соку.

 

* * *

 

Я вижу по себе и по друзьям,

а также – наблюдая население:

мы все произошли от обезьян,

особенно – общественное мнение.

 

* * *

 

На мир уже по?старчески гляжу:

жесток, несправедлив, необъясним,

но я его прекрасным нахожу,

и жалко расставаться скоро с ним.

 

* * *

 

Нынче думаю чаще и чаще

с острым чувством гуляки гулящего:

человек, никуда не спешащий,

несравненно умнее спешащего.

 

* * *

 

Я перечёл вагон литературы,

умел я устно кружево плести;

я мог бы стать носителем культуры,

но я ленился что?нибудь нести.

 

* * *

 

Вчера заговорили про французов –

была какой?то крупной битвы дата, –

и ясно вдруг я вспомнил, как Кутузов

держал со мной совет в Филях когда?то.

 

* * *

 

Живу теперь малоподвижно

и даже чуть иллюзионно,

то есть компьютерно и книжно,

а также телевизионно.

 

* * *

 

Забавно думать о порядке,

который в мире вдруг узрел:

я мелкий овощ с Божьей грядки

и, кажется, уже созрел.

 

* * *

 

Светло и уютно старение,

когда бы не призрак опасности:

старение – это прозрение

своей пустоты и напрасности.

 

* * *

 

Давно я водку пью, а не вино,

давно курю, на баб ещё кошусь,

а что помру, я понял так давно,

что этого уже и не страшусь.

 

* * *

 

Воспроизводство населения

и обрюхачиванье девушек

волнует наше поколение

уже как бабушек и дедушек.

 

* * *

 

Теперь я даже думаю с одышкой:

поспорив чуть, устало затихаю,

а если посижу над умной книжкой,

то вообще неделю отдыхаю.

 

* * *

 

Выцвело цветение заката.

Сумерки опасливо ценя,

я всё время помню, что когда?то

был рассвет и полдень у меня.

 

* * *

 

Прозрениям души я очень верю

и голос её часто слышу вещий:

за запертой от нас незримой дверью

творятся удивительные вещи.

 

* * *

 

На старости пришло благополучие,

живу я в обеспеченности даже;

Ты, Господи, прости меня при случае,

и я – клянусь – прощу Тебя тогда же.

 

* * *

 

Печально тем ещё старение,

что мучит острый зуд сомнений:

несут нам годы несварение

текущих в мире изменений.

 

* * *

 

Думаю спокойно и рассеянно,

что в культурном слое нашем тонком

много зла зарыто и посеяно –

всё оно достанется потомкам.

 

* * *

 

Течёт незримо времени река,

оглядываюсь я, плывя по ней:

величие видней издалека,

убожество и мрак – ещё видней.

 

* * *

 

Возможно, эти домыслы нечисты,

но если есть на свете справедливость,

то все энтузиасты?активисты

окажутся в аду за суетливость.

 

* * *

 

Я спокойно закрою глаза

и земные сниму с себя вожжи:

всё, что мог, я уже рассказал,

мир иной опишу я чуть позже.

 

* * *

 

Свои дела и дни перебирая,

готовясь к неприятностям заранее,

решил собраться с мыслями вчера я,

но мысли не явились на собрание.

 

* * *

 

Холодно зимой, а летом жарко,

осень и весна – для настроения,

и хранит Господь нас, только жалко –

малый срок у нашего хранения.

 

* * *

 

Уже я давно не спешу никуда –

за это я старость люблю,

а редкие мысли о пользе труда

я в рюмке злорадно топлю.

 

* * *

 

Сполна мне достаточны дом и семья,

и, душу в покое купая,

в общественной жизни участвую я,

лишь разве еду покупая.

 

* * *

 

Бурлил, кипел, перекипел,

вошёл в пространство пожилое –

однако жил, однако пел

и трогал женщин за живое.

 

* * *

 

Ничтожная участь нам как ни грози,

а небо в ночи как ни звёздно,

мы так извозились в житейской грязи,

что нам воспарять уже поздно.

 

* * *

 

Невежество моё разнообразно –

не зря себя на книгах мы пасём,

поэтому я к возрасту маразма

знать буду ничего, но обо всём.

 

* * *

 

Должно быть, видит Божье око,

сыскав меня в пустой пивной,

что мне нигде не одиноко,

поскольку всюду я со мной.

 

* * *

 

Когда небо подёрнулось тучами

и на душу надвинулась мгла –

хорошо в этом пакостном случае,

чтобы выпивка в доме была.

 

* * *

 

Сегодня долго думал я о том,

что всяко было, даже приключения,

но делается жизнь пустым листом

в конце её бурливого течения.

 

* * *

 

Надо срочно проблемы житейские

разрешать, собираясь в дорогу,

ибо жадные воды летейские

ощутимо прилили к порогу.

 

* * *

 

Я в юдоль эту вжился земную,

я купаюсь в её новостях,

но и к тем уже нынче ревную,

кто сидит у Хайяма в гостях.

 

* * *

 

Хотя давно оставил я работу

и чистой ленью дышит моя келья,

из разных дней недели я субботу

люблю за узаконенность безделья.

 

* * *

 

Поскольку мыслю я несложно,

то принял с возрастом решение:

улучшить мир нельзя, но можно

к нему улучшить отношение.

 

* * *

 

А когда мы исчезнем, как не были –

нету чуда в обычном явлении,

то сродни безразличию мебели

будет память о нас в населении.

 

* * *

 

А если думать регулярно,

то вдруг заметишь в декабре,

что нынче думаешь полярно

тому, что думал в ноябре.

 

* * *

 

Сижу, смотря в окошко невнимательно,

то небо наблюдая, то траву;

безделье мне полезно и питательно,

в самом себе неслышно я живу.

 

* * *

 

Уже я в игры не играю,

поскольку сильно похужел

и равнодушно озираю

дезабилье и неглиже.

 

* * *

 

Высветляя нам то, что утрачено,

крутит память немое кино;

мы писали судьбу свою начерно,

а исправить уже не дано.

 

* * *

 

Моя отдохновенная нирвана –

не роща вековых деревьев лиственных,

а ложе одряхлевшего дивана,

и рядом – стопка книг, ещё не листанных.

 

* * *

 

Хотя живу лениво я и праздно –

трудом не заслужу себе медали я;

живу я очень целесообразно,

поскольку собираюсь жить и далее.

 

* * *

 

Подумал я, хлебнув из фляги:

душа взаправду если странница,

то помоги, Господь, бедняге,

кому душа моя достанется.

 

* * *

 

Этой жизни последнюю треть

уделял я уже не потехам,

а искусство беспечно стареть

постигал с переменным успехом.

 

* * *

 

Хоть я заядлый книгочей,

мои познания убоги:

бежит годов моих ручей,

глотая мусор по дороге.

 

* * *

 

Прошла пора гуляний шалых,

теперь тусуюсь в туфлях разных

между старушек обветшалых

и стариков грибообразных.

 

* * *

 

Склероз густел, но я с тоской

сам заполнял пунктир в анкете:

насколько помню, пол мужской,

а были, кажется, и дети.

 

* * *

 

Теперь я грустный оптимист,

не обижаю никого,

моральный облик мой так чист,

что плюнуть хочется в него.

 

* * *

 

Поскольку я дружу с бутылкой

и дружба с ней любезна мне,

то я смотрю на мир с ухмылкой,

хотя сочувственно вполне.

 

* * *

 

Старость – это быстрая усталость

и невнятной горечи микробы,

всё хотя сложилось, как мечталось,

и гораздо лучше, чем могло бы.

 

* * *

 

Если услышу сужденье надменное,

я соглашусь и добавлю неспешно:

сеял я глупое, бренное, тленное,

сеял и доброе, но безуспешно.

 

* * *

 

Бросил хорохориться теперь я

и не разглагольствую площадно;

время нам выдёргивает перья

и кураж изводит беспощадно.

 

* * *

 

Я строки ткал, и ткалось худо?бедно,

в усердном ремесле прошли года;

ткань жизни расползается бесследно,

ткань текста – остаётся иногда.

 

* * *

 

Эрзацы, фальшь и суррогаты

питали нас в былые дни,

и если чем?то мы богаты,

то это именно они.

 

* * *

 

А к вопросу о культуре –

был я шут и безобразник,

но, по?моему, без дури

жизнь – не праздник.

 

* * *

 

И прощусь я с повсюдным поганством,

и очнусь на другом этаже,

где сливается время с пространством

и где нет их обоих уже.

 

* * *

 

Это много, а не мало –

жить без бури и пурги,

трудно двигая и вяло

две отёкшие ноги.

 

* * *

 

Абстрактных истин, истин вообще

я не люблю, поскольку не философ,

люблю я мозговую кость в борще –

она лежит, и нету к ней вопросов.

 

* * *

 

У старости какие удовольствия?

Ничем не нарушаемый покой,

обильные запасы продовольствия

и кнопки от экрана под рукой.

 

* * *

 

Пишу об увядании своём,

поэтому и старюсь немучительно,

хотя когда?то пел я соловьём,

а нынче только каркаю значительно.

 

* * *

 

В некой рыхлой школьной хрестоматии

хер нарисовав исподтишка,

мысленно послав меня по матери,

выучат потомки два стишка.

 

* * *

 

Наш разум, интуиция, наитие

ничуть и никогда не замечают,

насколько уже близко то событие,

когда их воедино выключают.

 

* * *

 

Мы пьём непрерывно и много едим,

соблазны внушает нам бес,

и то, что пока организм невредим, –

одно из Господних чудес.

 

* * *

 

Повадки больше нет во мне упрямой,

всё взвешивает разум на весах;

я думаю, теперь и папа с мамой

спокойны за меня на небесах.

 

* * *

 

Блаженно тихое безделье,

в нём хорошо и свеже дышится,

в моей почти монашьей келье

возле дивана лень колышется.

 

* * *

 

Влился в мёртвую природу

закадычный давний друг;

Бог готовит нас к уходу,

близких душ сужая круг.

 

* * *

 

Уж ни одна колода карт

с цыганкой наравне

совокупительный азарт

не нагадает мне.

 

* * *

 

Во время Страшного суда

надеюсь я не унывать,

а посмотрев туда?сюда,

родным и близким покивать.

 

* * *

 

По жизни много раз терпя убытки,

я волосы не рву при каждом бедствии:

судьба не разоряет нас до нитки,

а часть и компенсирует впоследствии.

 

* * *

 

Мы живём в густой бурлящей каше,

мало что в ней толком разумея;

многие моменты жизни нашей

мы поймём не здесь весьма позднее.

 

* * *

 

В нас часто состояние тревожности,

мы чувствуем её немую речь,

она бормочет нам о безнадёжности

себя предохранить и уберечь.

 

* * *

 

Такого у судьбы я не просил

и горечи своей не утаю:

не только для работы нету сил –

я даже отдыхая устаю.

 

* * *

 

Мне чтение – вроде питания,

поэтому дух мой не бедствует;

среда моего обитания

с реальностью – просто соседствует.

 

* * *

 

Весьма кудряво мы живём,

и нету привкуса плачевности,

но годы в паспорте моём –

живая справка о никчемности.

 

* * *

 

Старение – оно отнюдь не плавное,

оно скорей как лестница большая,

оно идёт ступенями, а главное –

сознание и чувства приглушая.

 

* * *

 

Моя житейская лампада

заметно стала иссякать,

но много света и не надо,

чтоб на столе стакан сыскать.

 

* * *

 

Усохла трахалка, иссякла сочинилка,

соображалка стала уставать –

но живы мы. А в будущем училка

нас будет сквозь очки преподавать.

 

* * *

 

У слова – изобилие значений,

и многие – желанью вопреки;

храни меня, Господь, от поучений,

которыми богаты старики.

 

* * *

 

Это странное время – старение,

предисловие расставания;

изнутри раньше плыло горение,

а теперь – лишь тепло остывания.

 

* * *

 

Вчера я на могиле брата

вдруг понял очень ощутимо,

что нет у времени возврата

и всё течёт необратимо.

 

* * *

 

В руках кого сегодня палка,

кто где сегодня на коне?

Жизнь коротка, и тратить жалко

её на мысли о говне.

 

* * *

 

Хотел сегодня про любовь я

вновь написать чего?нибудь,

но мудрости богиня Софья

шепнула мне: «Уже забудь».

 

* * *

 

В жизни этой, чувствами обильной,

после целодневной суеты

ясно вижу холмик мой могильный

и в бутылке – жухлые цветы.

 

* * *

 

Недаром так тоскливо я пишу,

что старость – это сумерки кромешные:

теперь уже я с лёгкостью гашу

кипящие во мне порывы грешные.

 

* * *

 

Давно я срок тяну земной,

а время льётся.

Охрана памятников мной

вот?вот займётся.

 

* * *

 

Ох, непрерывность похорон

хотел бы я притормозить;

уж очень часто стал Харон

моих друзей перевозить.

 

* * *

 

Никаких у меня уже дел,

ни трудов, ни долгов, ни забот,

нынче в зеркало я поглядел –

лучезарный седой идиот.

 

* * *

 

Ведут по жизни нас

надежды и стремления,

а если жар угас,

то – прелести дряхления.

 

* * *

 

С утра едва проснусь,

компьютер я включаю

и всю земную гнусь

за чаем изучаю.

 

* * *

 

Не дай ни грусти, ни тоске

гнать волны мрака,

весь мир построен на песке –

стоит, однако.

 

* * *

 

Кажется, насколько понимаю,

свой чердак я доверху заполнил:

вроде бы я всё запоминаю,

но уже не помню, что? запомнил.

 

* * *

 

Имеет нашей памяти дурдом

лихое качество:

про всё, что вспоминал бы со стыдом –

забыто начисто.

 

* * *

 

Когда идут осенние дожди,

мне разное в их шелесте сочится:

то «больше ничего уже не жди»,

то «может ещё многое случиться».

 

* * *

 

В былое тянутся ступени

уплывших лет,

а на ступенях – тени, тени

тех, кого нет.

 

* * *

 

Мне возраст печали принёс,

которыми надо делиться:

мне нравилось жить на износ,

и он не замедлил явиться.

 

* * *

 

Между рожденьем и кончиной,

в любой из жизни день и час,

необходимо быть мужчиной –

Бог это очень ценит в нас.

 

* * *

 

Текут остатки от остатка,

плывут года и облака,

но жизни тёмная загадка

мной не разгадана пока.

 

* * *

 

Я дней уплывших череду

порой так ясно вспоминаю,

как будто вновь по ним иду

и много в жизни понимаю.

 

* * *

 

Я на восьмом десятке лет –

печально, радостно, обидно –

вдруг ощутил души расцвет.

Перед разлукой, очевидно.

 

* * *

 

Редеет облаков летучая гряда,

подумал я привычно и цитатно;

уже не тороплюсь я никуда

и слышу жизни шум уже невнятно.

 

* * *

 

Здесь неудача, там беда,

но есть и радостные факты,

и по дороге в никуда

бывают чудные антракты.

 

* * *

 

Сегодня очень остро я почувствовал,

какой я в этой жизни гость случайный,

как будто ненароком поприсутствовал

на собственной кончине беспечальной.

 

* * *

 

Порывов дурачиться более нет,

серьёзность со мной неразлучна;

я сделался взрослым на старости лет,

а это обидно и скучно.

 

* * *

 

Я людей неохотно прощаю –

удивительный старческий грех,

но на небе зато – обещаю,

что ходатаем буду за всех.

 

* * *

 

Приблизившись к таинственному краю,

храним покуда промыслом Господним,

я тихо сам с собой в снежки играю

запомнившимся снегом прошлогодним.

 

* * *

 

Не надо глубоко в себе копаться,

отыскивая сумерек явление:

люблю я засыпать, а просыпаться

теперь уже люблю гораздо менее.

 

* * *

 

Жить на свете я очень люблю,

но не шляюсь по скользким эльбрусам,

ибо дома здоровье гублю

с удовольствием я и со вкусом.

 

* * *

 

Как ни живёшь, а в результате,

когда, по сути, песня спета, –

на что я жизнь мою потратил?

И нету связного ответа.

 

* * *

 

Скит, затвор, берлога, келья –

я сюда хотел давно,

есть запас еды и зелья,

книги, мысли и окно.

 

* * *

 

Ещё живу, отбрасывая тень,

и я её достойно наградил:

она одна выходит за плетень,

которым я себя огородил.

 

* * *

 

Когда наступит мой черёд,

я вспомню только всё хорошее.

«Он даже после смерти врёт», –

заметит ангел огорошенно.

 

* * *

 

Уже я для экскурсий не ходок,

не шляюсь вдоль фасадов с ротозеями,

и горестно?обидный холодок

явился в отношениях с музеями.

 

* * *

 

Что люблю себя, я не таю,

и любовь эту глупо гасить;

только жаль – на могилку мою

не смогу я цветы приносить.

 

* * *

 

Конечно, слабость, вялость, квёлость –

вполне сезонная беда,

но жаль душевную весёлость,

ушла мерзавка и балда.

 

* * *

 

А жизнь моя была весьма легка,

отвержен и гоним я сроду не был,

и густо покрывали облака

высокое безоблачное небо.

 

* * *

 

Когда существование плачевное

заметно приближается к концу,

то средство наиболее лечебное –

прильнуть после стакана к огурцу.

 

* * *

 

Я вставить хочу эту строчку

в заветный житейский канон:

бедняга, кто пьёт в одиночку, –

умрёт в одиночестве он.

 

* * *

 

Есть у любого старикашки,

то стопкой высясь, то горой,

разнообразные бумажки,

что он мыслитель и герой.

 

* * *

 

У старости прекрасна безмятежность,

любовь к заплесневелым анекдотам

и душу разрывающая нежность

к потомкам – фраерам и обормотам.

 

* * *

 

Светясь остатком силы и огня,

пою свои сомнительные арии,

но ордер на изъятие меня

уже лежит в небесной канцелярии.

 

Искусство стареть

 

 

* * *

 

Не двигается время наше вспять,

но в некие преклонные года

к нам молодость является опять

и врёт, как лихо жили мы тогда.

 

* * *

 

Мы содержимся в холе и неге,

мы хранимы семьёй, как алмаз,

только мха молодые побеги

всё равно прорастают из нас.

 

* * *

 

Мой дом зарос холмами книг,

и душно спать к утру,

но окажись я вдруг без них,

я ссохнусь и умру.

 

* * *

 

Ужели допалил я мою свечку

и кончились пути мои кривые?

Но времени шуршащую утечку

недавно я почувствовал впервые.

 

* * *

 

Смешно в закатной нашей драме

играть надрывно и всерьёз:

уже маразм не за горами,

и гнусно ширится склероз.

 

* * *

 

Нет, мы у судьбы не слепые рабы,

устроено так мироздание,

что если не ждёшь ничего от судьбы,

она утолит ожидание.

 

* * *

 

Прощусь покуда с мыслями угрюмыми

и стану о былом писать моём:

былое, разукрашенное думами,

роскошным выливается враньём.

 

* * *

 

Сезоны тянутся, меняясь,

бесшумно шар земной вращается,

и, год от года удлиняясь,

моя дорога сокращается.

 

* * *

 

Мне часто снятся умершие люди –

знакомые, приятели, родня,

как будто тени кончившихся судеб

о чём?то упредить хотят меня.

 

* * *

 

В давние мальчишеские лета

я читал запойно и подряд,

и в меня втекла отрава эта,

и в судьбу залился этот яд.

 

* * *

 

Изрядно время обломало

лентяя, пьяницу и лоха:

я хоть и знаю очень мало,

но я и это помню плохо.

 

* * *

 

Я легко погружался в туман,

был решителен в жизненных сложностях,

и сложился бы дивный роман

об упущенных мною возможностях.

 

* * *

 

Не скурвился, не спился и не спятил,

не вылинял от жизни ежедневной,

а всё, что потерял или утратил, –

пустяк на фоне целости душевной.

 

* * *

 

Внучата со мной снисходительно дружат,

мы видимся кратко и редко,

потомки, быть может, потом обнаружат

во мне интересного предка.

 

* * *

 

Про мир и дружбу пылкие доктрины

при взгляде с моего простого ложа,

с дивана моего, с моей перины –

пусты и пустотой меня тревожат.

 

* * *

 

В день святого Валентина,

в день венериных оков

серебрится паутина

на паху у стариков.

 

* * *

 

Уже Москва почти пуста,

а Питер вовсе стих,

друзья отбыли в те места,

где я не встречу их.

 

* * *

 

Дела мои грустно меняются,

печальны мои ощущения:

теперь даже мысли стесняются

являться ко мне для общения.

 

* * *

 

На исходе, на излёте, у финала,

когда близок неминуемый предел,

ощущается острей, насколько мало

получилось из того, что ты хотел.

 

* * *

 

Недавно я подумал, что в чистилище

огромная толпа теней клокочет:

оно ведь наилучшее вместилище

для тех, кто даже в рай не очень хочет.

 

* * *

 

Поскольку я здоровье берегу,

то днём не лечь поспать я не могу,

и только после близости с Морфеем

я снова становлюсь былым Орфеем.

 

* * *

 

Однажды выпадет мой фант,

и в миг успения

навеки сгинет мой талант

хмельного пения.

 

* * *

 

Старение – это худая лошадка,

неспешно везущая хворостей воз;

года наши тянутся хоть и не гладко,

но страх и печали врачует склероз.

 

* * *

 

Восходит новая заря

и там и тут,

и стаи нового зверья

везде растут.

 

* * *

 

И в неге жил я, и в говне,

и что?то удалось,

но больше умерло во мне,

чем родилось.

 

* * *

 

Я в телевизор пялюсь временами;

плёл диктор о наследии нетленном;

а жаль, что оставляемое нами

шакалам достаётся и гиенам.

 

* * *

 

Друг болен и готовится уйти –

спокойно, как отважится не каждый;

ну что ж, душа, счастливого пути,

а там ещё мы встретимся однажды.

 

* * *

 

Без устали крутился мой волчок;

доселе кружит;

из мальчика случился старичок;

и пьёт, не тужит.

 

* * *

 

Всё ближе дня рождения порог,

не праздновать его никак нельзя,

халвой хвалы украсят мой пирог

на выпивку пришедшие друзья.

 

* * *

 

От канувшего времени лихого

остались голубые небеса,

не помню ничего уже плохого –

особенно того, что делал сам.

 

* * *

 

Смешно мне слушать, горестно и скучно,

что всё уже постигнуто научно,

и с кафедры вещает сивый мерин,

что мир трёхмерен.

 

* * *

 

На старости я больше пью под вечер,

и к ночи ближе льётся благодать,

поскольку мне заняться больше нечем,

а время как?то нужно скоротать.

 

* * *

 

Хороши мои дела,

всем они наука:

дочка внучку родила,

сын добавил внука.

 

* * *

 

На кладбище всегда полно гостей,

здесь отдых от забот и дел кипучих,

оно не только лежбище костей,

оно и космодром для душ летучих.

 

* * *

 

Умерли, ушли, скончались,

распылились, как пыльца,

и теперь уже в начале

те, кто двигался с конца.

 

* * *

 

Я сам себе создал устав,

 

Конец ознакомительного фрагмента — скачать книгу легально