Евгения Ярцева

Happy End для девчонок

 

Только для девчонок

 

 

Глава 1

Я, моя сестра и тайное воспитание

 

Просто невероятно, какими непохожими могут быть люди из одной семьи! Вот, к примеру, мы с сестрой. Нет, внешне?то мы похожи. Даже чересчур! Обе светло?русые, зеленоглазые, с завитками на висках, длиннющими ресницами, вызывающими всеобщую зависть, чуточку вздернутыми носами и крошечными ямочками на подбородках. В школе нас вечно путали – меня называли Катей, а сестру Дашей, при том что все наоборот: я Даша, а она Катя. И до сих пор у нас иногда спрашивают, не близнецы ли мы, хотя сестра старше меня на два года. Чтобы с лихвой искупить это необычайное сходство, природа наделила нас прямо противоположными характерами: ни дать ни взять, небо и земля. Кто из нас небо, а кто земля, совершенно ясно. Я, по мнению сестры, только и делаю, что витаю в облаках, а она, по моему глубокому убеждению, до ужаса приземленное существо. В детстве, когда мы гуляли на детской площадке, она безвылазно торчала в песочнице, а я взбиралась на самые высокие горки. Она читала исключительно познавательные книжки, я – сказки и фэнтези. Она хотела стать геологом, чтобы изучать земную кору и ядро, а я мечтала о творческих занятиях, вроде разрисовывания небоскребов радужными граффити, и экспериментальных полетах на дирижабле.

Теперь же мы диаметрально расходимся в вопросах личной жизни. То есть во всем, что касается отношений с противоположным полом. О его представителях я предпочитаю судить по первому взгляду. И это никакой не заскок, как твердит сестра, а научно обоснованная позиция. Я когда?то где?то прочитала, что впечатление о человеке на девяносто с лишним процентов формируется за первые две секунды. Если впоследствии оно и изменяется, то не больше, чем процентов на пять?десять. Недаром же бывает любовь с первого взгляда! И я, опираясь на сугубо научную теорию, бросаю вокруг себя как можно больше взглядов, чтобы не проворонить настоящую любовь; а пока ее нет – чтобы не упустить потенциальных поклонников, которых у девушки моего возраста должно быть несколько. Это мое жизненное кредо! У сестры кредо, естественно, разительно отличается от моего. Хотя она тоже не против настоящей любви. Но только на словах! Ведь на первых двух курсах университета она не завела ни одного даже самого захудалого ухажера. А у меня их уже в одиннадцатом классе было целых два, и на выпускном вечере я по очереди танцевала то с одним, то с другим. Честно признаться, я пребывала в восторге от своей популярности, а сестра тем временем пилила меня за непостоянство и легкомыслие. Ну да, может быть, я и впрямь чуть?чуть легкомысленна… И, увы, непостоянна. Что ж поделать, если я интересуюсь одновременно несколькими кавалерами. Да и как выбрать кого?то одного, если каждый по?своему симпатичен и в каждого можно влюбиться, пусть слегка и ненадолго? Что касается сестры – думаю, она влюбиться попросту неспособна. Чтобы сформировать мнение о человеке, считает она, двух секунд недостаточно. На это нужно ухлопать минимум два года, а лучше – лет пять. Поскольку к людям она относится страх как разборчиво, первые десять кандидатов, на каждого из которых уйдет по пять лет, наверняка будут отметены как неподходящие. Двигаясь такими темпами, она, возможно, выйдет замуж в пенсионном возрасте. Да и то если подсуетится. Но, учитывая то, что она против суеты в любом деле, замужество ей вообще не грозит.

Поскольку я намерена спасти ее от незавидной участи старой?престарой девы, а она, в свою очередь, полна решимости удержать меня от несчастного?пренесчастного замужества, мы без устали спорим, спорим и еще раз спорим… Лишь в одном мы согласны: что нам чертовски повезло с мамой.

Наша мама – гениальная женщина. Она никогда не ругала нас за то, что мы перепачкались, гуляя на детской площадке, что разбили нечаянно чашку или блюдце, что?нибудь пролили или рассыпали. Я даже не помню случая, чтобы она повысила на нас голос. К тому, что обыкновенные люди считают проступками, она относилась с эпическим спокойствием, как бы говоря: «У каждого из нас есть неотъемлемое право на ошибки, которое окружающие обязаны уважать». Если же мы совершали нечто, что в ее глазах действительно было «проступком», она осуждающе молчала и не смотрела в глаза. Этого молчаливого осуждения мы боялись больше, чем любых наказаний. И просто из кожи вон лезли, чтобы ей угодить. Ненавязчивая просьба сходить в магазин или вымыть посуду выполнялась мгновенно; мы с сестрой даже ссорились за право исполнить мамино поручение. В обязанности нам вменялось быть дома в обеденное время, ровно в три. На мамин негромкий оклик «Обед на столе» мы являлись как пожарные по сигналу тревоги. Правда, не только ради того, чтобы проявить дисциплинированность, – еще и потому, что мама на редкость вкусно готовила. Бывало, загулявшись после школы или по выходным с подружками, я поздно спохватывалась и прибегала домой, когда от обеда уже не оставалось и следа. Но маме не приходило в голову меня отчитывать, равно как и суетиться, чтобы по второму разу состряпать для меня обед. «Сама возьми что?нибудь из холодильника», – роняла она беззаботно. Но вообще?то забот ей с нами хватало. Только она моталась с нами по поликлиникам, магазинам одежды и школьной формы, будила нас по утрам и проверяла наши уроки, водила нас в кружки макроме, художественной гимнастики и бальных танцев, читала нам вслух, ходила на родительские собрания и школьные утренники. Когда она появлялась в школе, мы с сестрой гордились нашей мамой – самой красивой, самой умной, самой элегантной. А ей про нас со всех сторон пели дифирамбы о том, как приятно с нами общаться, какие мы культурные, тактичные и воспитанные. Мы с сестрой недоумевали: разве нас кто?то воспитывает? Но, видно, мама владела искусством невидимого, тайного воспитания.

Зато папа к нашему воспитанию вовсе не прикасался. Он был не прочь с нами побеситься или погулять на детской площадке, после чего мы возвращались домой особенно грязными; но никогда не был в курсе, получили мы двойку или пятерку, какие медицинские справки нужно принести в школу и что задали на завтра по математике. Львиную долю свободного времени он уделял не нам, а маме – и, кстати, уделяет до сих пор. Каждый вечер они отправляются в кино, в театр, в ресторанчик – или просто прогуляться по вечернему городу. Странное дело: когда взрослые присутствовали дома, мы с сестрой частенько ссорились и даже дрались; но, оставаясь по вечерам одни, вели себя как две кроткие овечки, которые друг в дружке души не чают. И несут ответственность за то, чтобы дома в отсутствие взрослых все было в полном порядке. Наверное, так действовало мамино тайное воспитание!

А сейчас, когда мы повзрослели и никто уже не воспитывает нас ни тайно, ни явно, я решила самостоятельно дополнить воспитание сестры. Я как раз заканчивала выпускной класс, а сестра – второй курс университета. Ну на что это похоже, скажите на милость, а?! У человека старость на носу – вот?вот стукнет двадцать, – а он… то есть она, Катя, и думать не думает о том, чтобы завести парочку?другую головокружительных романов!.. Итак, я взялась за дело засучив рукава. И перво?наперво отправилась вместе с сестрицей на университетскую дискотеку, проходившую в каком?то Дворце культуры. Точнее, сама ее туда повела. А если быть совсем точной – потащила как на аркане. Под благовидным предлогом: дескать, уж больно мне охота поглазеть на ее однокурсников. Но за предлогом крылся тайный план: а) коварный, б) беспроигрышный. Состоял он в следующем: я наметанным взглядом окидываю сборище студентов, выбираю подходящих кандидатов на роль ухажеров для сестрицы и потом вроде как между делом их расхваливаю: они, мол, сразу бросились мне в глаза, с первого взгляда видать – стоящие кадры. Принцип рекламы! Ведь когда какая?нибудь эффектная знаменитость в телевизоре пьет кофе или кладет в банк деньги, люди волей?неволей захотят купить тот самый кофе и валом повалят в тот самый банк – чтобы почувствовать себя столь же знаменитыми и эффектными. Конечно, сама я пока на знаменитость не тянула, но в своих рекламных способностях не сомневалась. Как и в том, что сестра попадется на удочку и невольно заинтересуется однокурсниками, которых я разрекламирую. Правда, на самой дискотеке промыть сестрице мозги не получилось: как только начались танцы, меня наперебой стали приглашать. И я так затанцевалась, что чуть не забыла о великой цели, с которой сюда явилась. Зато когда мы возвращались домой, я забросила штук пять, а может быть, семь (точно не помню) удочек: от души расхвалила всех тех, с кем мне довелось потанцевать. И стала с нетерпением ждать, пока сестра клюнет.

И что вы думаете? Она действительно клюнула! Обратила внимание на одного своего однокурсника – судя по тому, что он зачастил к нам в гости. Правда, он был не из тех, кого я рекламировала. И вообще не в моем вкусе. Стандартное, ничем не запоминающееся лицо; можно сказать, никакое. Брюнет с карими глазами, а мне больше нравятся светловолосые… Он, помнится, сам неотрывно наблюдал за нами перед началом танцев. Наверное, еще раньше положил на сестру глаз. Танцевать он меня не приглашал и по первому впечатлению (которому, как вы помните, я слепо доверяю) показался мне замкнутым, хмурым и скучным. Ну да ладно, для сестры и такой поклонник сойдет. Впрочем, нужно признать, что они друг друга стоят. Сухари, молчуны. Скучные, как учебник химии. Только и делают, что учатся. Прямо святые! Этот тип, сестрицын поклонник (зовут его, кстати, Игорь), с начала учебного приходит к нам по два?три раза в неделю, а то и чаще, и теперь они с Катей вместе готовятся к контрольным, пишут рефераты и курсовые. Но я не сомневаюсь, что это всего?навсего прикрытие. Просто оба до того закомплексованные, что не могут себе позволить в открытую встречаться, как нормальные люди, вот и выдумали предлог: научные занятия… Все?таки мое воспитание даром не прошло! Хоть к третьему курсу сестрица обзавелась кавалером – и то хлеб!

А у меня в этом году начался первый курс.

 

Глава 2

Первый курс

 

О первый курс! О незабываемое, чудесное время! Хвала тебе, хвала! С каким нетерпением тебя ждут и сколь многого от тебя ожидают!

Как птенец, засидевшийся в опостылевшем гнезде, вырываешься из тесного мирка, где отвечают у доски, носят школьную форму и получают четвертные отметки, и с воодушевлением расправляешь крылья. Перед тобой – неохватный простор! Настоящий взрослый мир, распахнутый во всю ширь! И весь он – твой! Здравствуй, первая глава новой жизни! Новенький с иголочки студенческий билет, новые маршруты на метро, новые преподаватели и учебные дисциплины… и, разумеется, новые поклонники!

А началась долгожданная новая жизнь с предисловия: двадцать девятого августа нас пригласили на торжественное знакомство с деканом нашего факультета – необычайно приятной женщиной средних лет, подтянутой, энергичной, с подвижным умным лицом и бойкими карими глазами, которыми она живо стреляла по аудитории, очаровывая первокурсников вдохновенной речью. В коей, помимо прочего, поздравила нас с началом студенчества и с тем, что в ближайшие четыре года нам предстоит усердно и ответственно грызть гранит науки. И выразила уверенность, что в этих прекрасных стенах мы обретем не только широчайшие познания, но и надежных, как скала, друзей. Дескать, о людях, бок о бок долбящих пресловутый гранит с первого до последнего курса, говорят, что они вместе съели пуд соли. Поэтому они на всю жизнь остаются связанными особыми студенческими узами.

Пока декан говорила, я не теряла даром времени и не менее бойко стреляла глазами, оценивая тех, с кем предстоит уписывать за обе щеки пуд соли. И, не скрою, присматривалась, есть ли среди них кто?нибудь подходящий для того, чтобы связать себя с ним узами на всю жизнь – понятное дело, не только студенческими.

Пусть это и не совсем скромно, все же отдам себе должное: я в два счета вычислила всех, кто способен не только прогрызть дыру в граните науки, но и без лишних проволочек завязать романтические отношения. Что ж поделать, коли у меня к этому талант. А талант в землю не зароешь! Эту истину не осмелилась бы оспорить даже такая зануда, как моя сестра.

В общем, первого сентября после занятий – трех пар – мой телефонный номер обосновался в «контактах» мобильников у пяти представителей противоположного пола. Домой я летела как на крыльях. Меня просто распирало от эйфории! Впорхнув в свою комнату, я заперлась, чтобы без помех покрутиться перед зеркалом, пообщаться со своим отражением и порепетировать искрометные, блещущие остроумием реплики, которыми я намеревалась околдовывать новоиспеченных знакомцев. Потом, стараясь двигаться бесшумно (ведь сестра живет в соседней комнате и вечно брюзжит, что я шумлю и мешаю ей заниматься), покружилась по комнате в счастливом танце и, запыхавшись, остановилась у окна.

Солнце светило совсем по?летнему, небо было синим, трава – зеленой, беспечно чирикали воробьи. И все же в воздухе, в звуках и красках неумолимо сквозила осень. У березы на другой стороне улицы появились золотые подпалины, чуть тронуло рыжиной широкие клены по обе стороны автобусной остановки, а тот клен, что растет впритык к стене нашего дома – протяни руку и коснешься ствола, – весь зардел, как факел. Откуда?то с верхних ветвей медленно слетел темно?красный со светлыми прожилками кленовый лист и безмятежно опустился на подоконник. За окном царил полный штиль – ни ветерка; зато в голове у меня гулял буйный ветер. Вихрь!.. Какой успех! В первый же день оказалась в центре внимания мужской половины курса. Несомненно, я талант. Нет, я гений!

Однако теперь я не кто попало, а студентка. СТУ?ДЕНТ?КА… Звучит внушительно! И со стрекозиным легкомыслием как?то не согласуется. У студентки, по моим понятиям, может быть хоть пять, хоть десять преданных воздыхателей, но один из них должен стать основным. Это солидней, чем без устали порхать от одного ухажера к другому. Как говорится, положение обязывает! Поэтому я попыталась утихомирить ветер в голове, а саму голову немножко охладить – дабы пораскинуть мозгами, кого из плеяды новых поклонников выбрать в качестве основного.

Чтобы не растекаться мыслью по древу, скажу сразу: выбор был сделан две недели спустя. Правда, почетный пост главного поклонника достался однокурснику, с которым я познакомилась на четвертый день учебы. Собственно, он и пришел в аудиторию только на четвертый день. На нашем курсе он, вне всякого сомнения, был самым симпатичным. И, кстати, самым взрослым, поскольку поступил в институт после армии. Имя у него было, на мой вкус, достаточно солидное – Влад. К тому же оказалось, что он старше меня на целых два с половиной года. Что и решило дело в его пользу. Когда ухажер тебя старше – это действительно солидно!

Еще оказалось, что мы с Владом в чем?то похожи. Он тоже насмешливо относился к таким, как моя Катя и ее Игорь, которые готовы день и ночь глодать гранит науки, рискуя стереть зубы до самых корней. Так же, как и я, обожал состязаться в остроумии и шляться по центру города, по набережным и пешеходным улицам, заворачивая во все без разбору кафешки, что встречаются на пути. И, наконец, не уступал мне в разговорчивости. Короче, мы оказались похожими решительно во всем! Поэтому я не сомневалась, что моя упертая сестрица с ходу заклеймит его словечком «легкомысленный» – иначе говоря, никчемный, – и не спешила их знакомить. Я отнюдь не горела желанием услышать из ее уст убийственный приговор тому, с кем, очень может быть, решусь связать себя пожизненными узами!

Хотя, честно признаюсь, я не была уверена, что на это решусь. Почему? Хоть убейте, не знаю! Ведь Влад мне ужасно нравился! И сделался для меня «основным» не только ради солидности, а потому, что с ним было здорово, интересно и вообще прикольно. Да, я не списывала со счетов «дополнительных» поклонников: перебрасывалась шутками с одним, пила в буфете кофе с другим, обменивалась эсэмэсками с третьим. Но на лекциях всегда садилась рядом с Владом, ходила в кино и прогуливала лекции только с ним, и до дома меня провожал только он.

Если хорошенько задуматься – Влад вовсе не был таким уж легкомысленным, как могло показаться с первого взгляда. С подкупающей откровенностью он рассказал, как в детстве злился на своего отца, который каждый вечер являлся домой нетрезвым и доводил маму до слез; а когда Владу исполнилось одиннадцать, отец с матерью развелись. Как он встречался с отцом по выходным и тот по?прежнему выпивал. Как в пятнадцать лет Влад его возненавидел и объявил ему бойкот, и не виделся с ним ровно два года. А в семнадцать что?то перещелкнуло. Он прочитал у Гете что?то вроде: «Человек может стать взрослым, только когда поймет своих родителей и простит их». «До меня вдруг дошло, – пояснил Влад, – какой есть, такой есть. Родителей не выбирают! А мама у меня – святая». Он смешил меня историями про свою бабушку, которую, по его словам, назвать «бабушкой» язык не поворачивается – неугомонная, как веретено! Когда Влада забирали в армию, бабушка закатила истерику: армия – это могила, над новобранцами издеваются соседи по казарме, кормят несчастных солдат?срочников раз в неделю, не дают спать и заставляют часами лежать на холодной земле, отчего они гарантированно зарабатывают гастрит, колит, цистит и сходят с ума. И в лучшем случае Влад вернется домой инвалидом?колясочником. Но в армии Влада кормили трижды в день, койка оказалась удобней, чем раскладной диван?кровать, на котором он проспал восемнадцать лет, командиром части был «классный мужик», а с соседом по казарме, парнем с Дальнего Востока, Влад сдружился «до гроба». И он, Влад, по?настоящему рад, что побывал в армии, потому что это – «школа для мужчины». К тому же раньше он был хлюпиком, «хилым, как комарик», а в армии нарастил себе приличную мускулатуру. И вообще почувствовал себя другим человеком.

В общем, Влад нравился мне все больше и больше. Он стал для меня… как бы поточней выразиться? Кем?то вроде закадычной подруги. Или вроде брата, которого мне всегда хотелось иметь. Но тянет ли такая братская дружба на всепоглощающее чувство, что вынуждает людей связывать себя узами на всю жизнь? Не факт… Ведь когда тебя настигает настоящая любовь, ты обязана безумно страдать, не спать ночами и потерять, во?первых, аппетит, а во?вторых, интерес к «дополнительным» поклонникам. А я спала как убитая, за мамины кулинарные шедевры готова была продать душу и по?прежнему трепетно дорожила своей популярностью среди мужской половины человечества. Отказаться от всех перечисленных благ ради любовных страданий – нет, такое геройство мне не по зубам. Выходит, Влад для меня – самая подходящая кандидатура? Конечно, я не знала наверняка, что он сам думает по этому поводу; однако, учитывая наше братское сходство, можно было смело предположить, что и его мысли текут по тому же руслу. И он столь же далек от того, чтобы грезить день и ночь о безумных страданиях и бессоннице. А подобное сходство о чем?нибудь да говорит. Может, именно из таких, как мы с Владом, и создаются идеальные пары?

Однокурсники окрестили нас «неразлучниками» и взирали на нас как на семейную пару, которой вот?вот предстоит отпраздновать серебряную свадьбу. Что и говорить, вместе было прожито немало: первый семестр, сессия, каникулы! Не успеешь оглянуться, как подойдет к концу и второй семестр! Поэтому я приняла решение: пора. Приглашу его в гости, чтобы предъявить его маме с папой (тут проблем не предвиделось) и, куда деваться, сестре. Вот этого знакомства я побаивалась. Не столько ее осуждения – а сестрица, конечно, осудит Влада просто за то, что привела его я, истинное воплощение легкомыслия и непостоянства, – сколько сурового взгляда исподлобья, которым она его наградит. И которым даст понять, чего, по ее мнению, стоит Влад на этой грешной земле. А перспектива получить столь суровое существо в золовки или невестки (или как там называется сестра жены) Влада настолько огорошит, что он станет обходить меня за версту.

Что ж, сказала я себе отважно, как бы то ни было, невозможно вечно скрывать от родных своего главного кандидата. Коли моя положительная сестрица и вправду его отпугнет – значит, такова судьба!

 

Глава 3

Задачка с двумя неизвестными

 

Однако судьба распорядилась иначе.

Холодным мартовским утром я на всех парах спешила в институт с намерением сегодня же пригласить Влада к нам домой. Жестокий ветер бесновался на перекрестках, рвал и метал, и я замоталась шарфом по самые уши, прямо как в детстве, когда мы с сестрой выходили гулять в любую непогоду. И все равно задубела от холода, нос покраснел, как у Деда Мороза, пальцы перестали гнуться. Бешено растирая руки, я отогревалась у батареи в уголке аудитории и ждала, пока придет Влад. Но вместо него пришла эсэмэска, в которой Влад сообщал, что заболел. И чем бы вы думали? Ветрянкой, которой обычно болеют в детсадовском возрасте! Где он умудрился эту ветрянку подцепить – загадка. Можно подумать, ее принесло ветром из далекого детства.

Короче, Влад на две недели выпал из жизни; а я в тот день, когда собиралась предъявить его домашним, вернулась домой одна и к тому же двумя часами раньше обычного. Хотя запросто могла бы прошвырнуться по городу с одним из резервных кавалеров, а то и намекнуть кому?нибудь из них, что я не прочь сгонять в кино. Желающие мигом отыскались бы, стоило мне бровью повести! Но, одернула я себя, не к лицу той, что намылилась знакомить с семьей главного кандидата, проводить время с второстепенными. От нее требуется соболезновать несчастному больному и предаваться аскетизму. И пока шла к метро, мурлыкала себе под нос песенку группы «Кино» – «Когда твоя девушка больна»:

 

День как день,

Только ты почему?то грустишь.

И вокруг все поют,

Только ты один молчишь.

Потерял аппетит

И не хочешь сходить в кино…

 

Правда, подолгу молчать я не умею. Уединившись в своей комнате, я тут же позвонила Владу, который вовсе не чувствовал себя несчастным, и немножко с ним поболтала. Потом потрепалась с другим однокурсником, потом еще с одним, а может, с двумя, точно не помню… В общем, энную по счету приятную беседу пришлось прервать на полуслове, так как батарейка в телефоне подчистую разрядилась. Вдобавок раздался нетерпеливый стук в дверь.

Это оказалась сестра. Ноздри ее раздувались, глаза сверкали. Если б я была художником – немедля ринулась бы писать с нее картину под названием «Праведный гнев».

– Сколько можно ворковать! – выпалила сестра. – «Бу?бу?бу, ля?ля?ля, ха?ха?ха» – часами! Совершенно невозможно заниматься!

Можно подумать, сама она не просиживает с Игорем в своей комнате целыми вечерами под прикрытием курсовых работ. Воркуют – не наворкуются. Иезуитка! Так, кажется, величают тех, кто оперирует двойными стандартами? Прикидываются святыми, а сами грешат тем же, в чем обвиняют ближних, притом в куда большей степени!

– Кто бы говорил, – возмутилась я. – А по сколько часов ТЫ болтаешь со своим воздыхателем?

– Каким еще воздыхателем, – фыркнула сестра. – Никакой он не воздыхатель. Он мне до лампочки.

– Да ну?.. И с какой же радости ты его по три раза в неделю домой приглашаешь? – поинтересовалась я язвительно.

– Я его не приглашаю, – отрезала сестра. – Сам навязывается. То латинские падежи с ним повторяй, то реферат написать помоги, то к контрольной по английскому подготовиться…

Надо же, как виляет! Не в силах признать, что в ней есть хоть что?то человеческое. М?да, мало того, что иезуитка, еще и актриса, каких поискать. До того натурально изображает равнодушие – хоть на «Оскара» ее номинируй.

– …то математику ему объясняй, то физику, – продолжала Катя. – А у самого дедушка доцент физико?математических наук. Почему бы к нему не обратиться? Так нет, мотается через весь город, хотя до нас ему больше часа добираться.

Хм, странно. Пожалуй, это равнодушие уж слишком натуральное. На актерский талант его не спишешь. Выходит, Игорь ей в самом деле до лампочки? Вот бедолага. Втрескался в сестрицу по уши, изобретает предлоги, чтобы побыть с ней рядом, тратит час с лишним на дорогу в один конец… а она и ухом не ведет. И совершенно искренне удивляется, чего ради он мотается через весь город. В упор не видит, что человек по ней сохнет. Поразительная слепота!

Но поразительней другое. Вот ведь какая бывает на свете любовь. Безнадежная и безответная. Втюрился человек в бесчувственную ледяную статую, этакую Снежную королеву, и наверняка догадывается, что ему ничего не светит и шансы на хеппи?энд у такой любви ничтожно малы. А отступать и не думает, все на что?то надеется. Избрал стратегию в стиле «вода камень точит». Да?а, терпения ему не занимать. Я даже чуть?чуть позавидовала сестре. Такой преданный воздыхатель как пить дать не спит ночами, морит себя голодом и упивается страданиями!

Надо сказать, с Игорем я время от времени пересекалась, но особенно к нему не присматривалась и воспринимала его как привычный предмет обстановки. Бывало, открывала на его звонок дверь и впускала в прихожую. Он всегда произносил: «Привет, Даш, как дела?» – «Нормально», – отвечала я, громко звала: «Кать, к тебе пришли!» – и в качестве «третьего лишнего» испарялась из прихожей. Теперь же мне стало любопытно: что собой представляет и как ведет себя человек, угодивший в ловушку безнадежной любви? И каковы, кстати, ее признаки? Изможденный вид, темные круги под глазами? Он небось удрученно молчит, украдкой вздыхает и незаметно бросает на предмет своего обожания тоскующие взгляды. Уж кто?кто – а я, с моей?то обостренной наблюдательностью, их непременно замечу!

Через денек?другой после того, как Влад свалился с ветрянкой, Игорь в очередной раз явился к нам в дом и, проторчав часа полтора (они с сестрой корпели над какими?то конспектами), собирался уходить; Катя стояла рядом, чтобы закрыть за ним дверь. Я будто бы ненароком прошла мимо них на кухню и небрежно бросила через плечо, обращаясь к обоим:

– Может, чайку?.. Чайник как раз закипел.

Сестра скосилась на меня неодобрительно. Ей, наверное, не терпелось поскорей закрыться в комнате и с новыми силами вцепиться в учебники, конспекты и все прочее. А Игорь на удивление легко согласился:

– Да, конечно, спасибо, с удовольствием!

И сестрице ничего не оставалось, кроме как подчиниться воле большинства.

Говорят, у англичан с незапамятных времен существует традиция: пятичасовой чай. Они в лепешку расшибутся, лишь бы не пропустить ежедневное чаепитие. Похожая традиция есть и в нашей семье, хоть и не такая строгая – мы пьем свой чай то в шесть, то в семь вечера, а порой и вовсе его пропускаем, – но тоже давняя: сколько себя помню, мама, перед тем как отправиться с папой на вечернюю прогулку, обычно созывала семью на чаепитие. А значит, этой традиции не меньше лет, чем мне самой. К чаю мама и по сей день печет мелкие крендельки с маком. С виду ничего особенного, зато на вкус – божественные. Один раз попробуешь, а потом только о них и мечтаешь, словно в них подмешано приворотное зелье.

Я водрузила на стол вазочку с крендельками, расставила парадные чашки и гостеприимным жестом пригласила Игоря за стол. Признаться, я сильно сомневалась, что у человека, погрязшего в любовных страданиях, поднимется рука взять хотя бы один кренделек. Не тут?то было: Игорь уписывал их за милую душу. Никаких признаков измождения за ним не наблюдалось, а вместо того чтобы удрученно молчать, он завел светскую беседу. И ни слова про учебу, курсовые работы и латинские падежи! Он рассказал, что его дед, доцент физико?математических наук, служил в юности на Черноморском флоте.

Я следила за Игорем чрезвычайно внимательно и не заметила ни тоскующих взглядов в сторону сестры, ни подавленных вздохов. Ровным счетом ничего! Ну не странно ли? Не иначе как Игорь – гений конспирации. Шифруется так, что комар носа не подточит. Попутно я отметила еще одну странность. Первое впечатление, по которому я привыкла судить о людях, в случае с Игорем меня, кажется, подвело. Не такой уж он и хмурый. И совсем не скучный. М?да, моя любимая теория дала сбой. Но разочаровываться в ней я не спешила. Не бывает правил без исключений, гласит известное изречение. Исключения только подтверждают правила!

Он наверняка ограниченный, раз только и делает, что копается в учебниках. Ему невдомек, чем интересуется современное человечество. Надо бы вывести его на чистую воду и заодно щегольнуть своим кругозором! Вот я и завела речь про «Кью Ай». Это телешоу любили обсуждать две мои одноклассницы, самые продвинутые – они знали чуть ли не наизусть все топовые сериалы. Сама я «Кью Ай» не смотрела, но из их разговоров уяснила, что в нем участвуют супер?пупер знаменитости и что это круто.

– «Кью Ай»? – протянул Игорь. – Ну да, Стивен Фрай, конечно, фигура… И Алан Дейвис довольно прикольный… Английский юмор ценю, но их менталитет мне не близок. Понимаешь, другой архетип.

Сделав вид, что «понимаю», я поставила мысленную галочку – уточнить в Интернете, что такое «менталитет» и «архетип», и быстренько перевела разговор на сериалы. Тут?то я не ударю лицом в грязь.

– Тебе что больше нравится – «Теория большого взрыва» или «Доктор Кто»?

– Из сериалов предпочитаю «Ну, погоди!» – ответил Игорь. Я от испуга чуть не заикала. – Не бойся, шучу, – он улыбнулся одними глазами, отчего в них мелькнули золотинки, будто отблески янтаря. – Советую «Фарго». Смотрела?

– Эээ… Слышала, – соврала я.

– Он хорошо снят, оригинальный, выделяется на общем фоне. Вообще, я сериалы в детстве, ну, то есть в школьном возрасте смотрел километрами, а сейчас времени жалко – если на них подсаживаешься, читать некогда. Я больше всего русских классиков люблю, но основное перечитал еще в школе, так что теперь переключился на зарубежку. Захотелось, так сказать, освоить мировую литературу.

– И много освоил? – поинтересовалась я с уверенным видом: дескать, поглядим, насколько удовлетворительно вы, молодой человек, ориентируетесь в зарубежной классике. Сама я только что прочитала «Автостопом по галактике», поэтому мнила себя знатоком актуальной литературы. – Каких современных писателей читаешь?

– Относительно современных – в основном, двадцатого века. Фицджеральда читал, Фаулза, Умберто Эко… Про Маркеса, Борхеса, Кортасара, Сэлинджера, Бредбери и тому подобных можно не упоминать, это общие места, их все читали… Ты, конечно, знаешь Ромена Гари, который писал под кучей псевдонимов? Я только недавно его для себя открыл. Невероятный писатель, да? Что касается более современных классиков… – он залпом выдал с десяток имен, которых я слыхом не слыхивала, как, впрочем, и имени Ромена Гари. Растерянно моргая, я пыталась запомнить хотя бы парочку из этого десятка, чтобы узнать про них что?нибудь в Интернете, но сдалась и вместо этого предавала себя анафеме за то, что влезла в разговор о литературе. Сейчас как начнет он со мной обсуждать невероятного Ромена Гари!.. Да и Маркеса с Борхесом я знаю лишь понаслышке… Попала, блин!

Но Игорь и не думал бравировать своей начитанностью. Закончил перечислять «современных классиков», добавил с лукавинкой:

– И все?таки больше всего мне нравится «Ну, погоди!» и «Винни?Пух».

Снова улыбнулся одними глазами. Чертовски обаятельно, надо признаться. И стал рассказывать смешные истории про режиссера?мультипликатора Федора Хитрука, который снял «Винни?Пуха» и с которым семья Игоря состояла в дальнем родстве. Я с облегчением перевела дух, довольная, что Кортасар, Маркес и Борхес не приходятся Игорю родственниками и разговор о них закончен.

А вот сестрой я была недовольна. Еще более недовольна, чем всегда. Пренебрегает таким приличным кавалером!.. Человек соловьем заливается, а она сидит кислая, как квашеная капуста, ноль внимания, фунт презрения, и скучающе водит ложечкой в чашке. И мне захотелось Игоря морально поддержать. Ну и, что греха таить, слегка очаровать. Очень уж мне нравится очаровывать людей – даже тех, на которых у меня нет никаких видов. Я усиленно поддакивала, лучезарно улыбалась и изображала повышенный интерес ко всему, о чем Игорь заговаривал. Впрочем, слушать его и вправду было интересно.

Игорь тем временем переключился на истории из своего детства и поведал, что его главной детской мечтой было восхождение на Джомолунгму. И – чем черт не шутит? – может быть, он когда?нибудь ее осуществит.

– О, – сказала я, – это сильно. Станешь знаменитостью – от поклонниц отбою не будет, выбирай любую!

Его лицо вдруг сделалось строгим.

– Я однолюб, – произнес он веско.

И залпом допил остывший чай, будто поставил точку в разговоре.

Меня как водой окатило. Ледяной. Так меня еще никто не обламывал. Вы только поглядите, какой принципиальный! Стоило чуть?чуть с ним пококетничать – и он бестрепетной рукой ставит тебя на место, открытым текстом объявляя, что во всем мире его интересует лишь одна девушка. А всем прочим, дескать, «вход воспрещен». Много о себе воображает. Он мне даром не нужен! Нет, это просто оскорбительно. Он, никак, подозревает, что мне может прийти в голову отбивать у родной сестры единственного ухажера?!

Я перестала улыбаться, в свою очередь, строго поджала губы и замолчала. И напустила на себя непроницаемый вид.

Игорь, казалось, был смущен. Наверное, устыдился, что так бесцеремонно меня отбрил. Он пробормотал «спасибо за чай», поднялся с табуретки. Ни на кого не глядя, оделся в прихожей и, попрощавшись, ушел. Катя равнодушно зевнула и удалилась к себе в комнату.

Интересно, сестра?то хоть уразумела, что Игорь, по сути, только что признался ей в любви? Все?таки они странная парочка. Почему Игорь, коли он действительно влюблен в сестру, никак это не демонстрирует? Одно из двух: либо Игорь по каким?то таинственным причинам тщательно маскирует свою любовь, либо они оба мастерски шифруются. Но для чего?..

Я еще немного над этим поразмышляла и пришла к выводу, что ничего не понимаю. Решить эту задачку мне явно не под силу.

 

Глава 4

О переселении душ, пустой половине стакана и любви с первого взгляда

 

– Очередная любовь с первого взгляда? – ехидно осведомилась сестра. – Ну?ну!..

Так она отреагировала на известие, что на днях я приведу в дом «одного моего знакомого».

Между прочим, никто ее об этом не оповещал. Очень надо! Просто она краем уха услышала мои переговоры с родителями. Мне хотелось, чтобы Влад (его ветрянка благополучно закончилась) не только с ними познакомился, но и поучаствовал в общем чаепитии и приобщился к нашей семейной атмосфере. Честно сказать, мне не терпелось похвастаться перед ним мамой. Я где?то слышала, что молодому человеку, задумавшему жениться, стоит присмотреться к матери своей невесты – чтобы, дескать, узнать, во что его жена превратится через двадцать лет. Если это правило работает, то каждый представленный маме молодой человек должен мигом все бросить и, не раздумывая, предложить руку и сердце одной из ее дочерей. Еще в школьные времена все, кого я приглашала домой – и парни и девчонки, в один голос повторяли, что мама «классная». Она одинаково радушно встречала и девчонок и парней; ей не приходило в голову задавать дежурные вопросы в духе «какие у тебя отметки» и «кем ты хочешь стать, когда вырастешь»; она тактично удалялась, чтобы не смущать своим присутствием тех, кто стеснялся новой обстановки, и запросто вступала в разговоры с теми, кто был не прочь поболтать. Причем определяла с полувзгляда, кто общительный, а кто стеснительный. Такой уж у нее талант от природы!

У сестры тоже есть талант: отравлять мои светлые чувства и на корню подрезать порывы моей души! В смысле, мои увлечения. Особенно те, которые я принимала за любовь с первого взгляда.

Впервые серьезное увлечение настигло меня в подготовительном классе школы на занятии хореографией. Я смертельно влюбилась в мальчика, с которым танцевала польку. Он выглядел как сказочный принц: белоснежная рубашка с пышными, словно паруса, рукавами, блестящая черная жилетка и галстук?бабочка с золотыми звездочками. Я, как зачарованная, любовалась его костюмчиком и особенно бабочкой. После занятия, когда все сменили хореографическую форму на повседневную одежду, я старательно высматривала среди «подготовишек» мальчика?принца, но не смогла узнать его без костюмчика. И до сих пор мне невдомек, поступил ли он в наш первый класс или перешел в другую школу. В одиннадцать лет я влюбилась – опять с первого взгляда – в учителя физкультуры, который пришел к нам в пятом классе. В двенадцать – в соседа по лестничной площадке, обладателя ослепительной улыбки, бархатного голоса и черно?белого дога, не менее импозантного, чем его хозяин, который степенно прогуливался с ним вокруг дома. Бывали и другие случаи… Когда в наш шестой или седьмой класс зачислили новенького. Когда на дискотеку в восьмом классе явился чей?то двоюродный брат. Когда в девятом я сама сходила на дискотеку в другую школу, где училась моя подружка из соседнего двора. Когда в десятом классе… ну, что было в десятом, я уже точно не помню, но наверняка было, и не одно… Словом, я влюблялась с первого взгляда с завидной регулярностью. Подробная летопись моих внезапных увлечений – если бы какой?нибудь современный Нестор?летописец удосужился ее изложить – заняла бы на книжной полке почетное место среди самых увесистых томов.

Но вот увлечения на поверку оказывались легкими, как пух, и улетучивались столь же внезапно, как возникали.

Сестра же никаких прав за любовью с первого взгляда не признавала. Потому что, дескать, влюбляться с первого взгляда означает судить о человеке исключительно по внешности, не имея ни малейшего представления, каков он на самом деле. А он может быть рецидивистом, террористом и страшно подумать кем еще. Тот, кто выглядит благородным, окажется отъявленным проходимцем; кто смотрится умным – наверняка болван, каких свет не видывал, и так далее. Следуя ее логике, можно докатиться до абсурда. Только замечаешь, что у человека, к примеру, красиво вьются волосы – тут же делай вывод, что человек лысый и носит парик, а если у него симпатичное лицо – значит, нацепил резиновую маску, а сам редкостное страшилище.

Ослепленная собственным благоразумием, сестрица не могла взять в толк, что влюбляться с первого взгляда отнюдь не означает судить по одной внешности. Что человек, наделенный мало?мальским интеллектом и толикой интуиции, через призму внешнего облика улавливает внутренние качества. И, бывает, мгновенно распознает в другом человеке родственную душу. Недаром же индусы, среди которых немало великих философов, верят в переселение душ. Вот и я верю! Когда двое, что в прошлой жизни были неразрывно связаны, а в этой жизни тосковали по своей половинке, о которой сохранили смутное воспоминание, случайно встречаются – они мгновенно друг друга узнают. Это и есть любовь с первого взгляда! Внешность тут решительно ни при чем.

 

Конец ознакомительного фрагмента — скачать книгу легально