Лисса Прайс

Измененная

 

Жестокие игры

Измененная – 1

 

 

 

***

Деннису, который всегда верил

 

 

 

Благодарности

 

Если бы это было вручение премий, меня «захлопали» бы: мне хочется поблагодарить так много людей!

На первом месте, конечно, та, благодаря кому все это получилось: Барбара Поуэлл, которая знала, как продать эту книгу всего за шесть дней (включая праздничные дни). Не обманывайтесь тем, что она красивая: она великолепный литературный агент. Я благодарна судьбе, которая нас свела.

Барбара нашла мне идеального редактора, чудесную Венди Лоджиа. Ее замечания и поддержка сделали эту книгу лучше – и она всегда держалась невероятно мило и неизменно весело. Спасибо, Венди! Я благодарна всем сотрудникам издательства «Рэндом Хаус»: Чипу Гибсону, очаровательному шутнику, и Биверли Горовиц, фее?крестной писателей (если бы феи были достаточно мудрыми и разбирающимися в издательском деле), Джону Адамо, Джудит Хот, Норин Херитс, Кейси Ллойд, Адриене Вейнтрауб и Трейси Лернер, Линде Леонард, Соне Нэш и Майку Херроду из медийного отдела, Джоан Де Майо и всем из отдела продаж, Мелиссе Гринберг и оформительскому отделу, Рэйчел Филд, которая сделала мою поездку особенно приятной, и Энид Чэбен, которая первой написала всем сотрудникам по электронной почте, когда издательство было закрыто из?за переезда и праздников, сказав, что эту книгу всем необходимо прочесть. И Рут Ноулз и всем сотрудникам британского отделения издательства, а в особенности Бобу Ли, невероятно талантливому художнику, который запечатлел образ Кэлли на обложке.

Спасибо моим представителям по авторским правам за рубежом, Хизер и Дэнни Бэрор, которые знали, как вызвать интерес к книге по всему миру. Талантливой Лорин Обервегер, которая возглавляет «Фри Экспрешнз», и Стефани Митчелл, которая оказывала помощь с моей книгой.

Погодите, хлопать еще не пора!

Я невероятно воодушевилась, когда двенадцатилетней Эмме из деревушки в Новой Шотландии очень понравилась моя рукопись. Мой друг и собрат по перу С.Л. Кард нас с ней связал и, кроме того, стал превосходным бета?чтецом и поборником проекта. Спасибо всем остальным бета?чтецам: Пэтти, Мари, писателю Сюзанн Гейтс и моим друзьям Доун и Роберту, которые предложили мне поселиться в их доме в Орегоне, чтобы я смогла закончить черновик романа. Особые приветствия моему племени, моей чудесной писательской группе: Лайему Брайену Перри и Дереку Роджерсу (оба они – потрясающие писатели!).

Поддержка моих друзей на пути к публикации очень много для меня значила: Лина и Натшелл, Пол и Джоан, Люк, Грег, Майкл, Марко, Сьюзен, Джин, Пол и Мэтт, Рэй и Марион Сэндер, Леонард и Элис Молтин, Мартин Биро, Голддиггерз и мои приятели?авторы Джейми Фривилетти, Роберт Браун, Бретт Бэттлз, Бойд Моррисон, Грэм Браун, Стивен Джей Шварц, Софи Литтлфилд, Джеймс Роллинз и Апокалипси. Спасибо вам, Ай?Ти?Дабл?Ю. И Роберту Крейзу: я вам так благодарна! Вы были моим писательским ангелом?хранителем!

И, перекрикивая аплодисменты, я закончу, поблагодарив моего мужа, который прекрасно чувствует сюжет, за его неизменную поддержку и помощь.

 

Глава 1

 

От старичков меня трясло. Швейцар одарил меня хорошо отрепетированной улыбкой и впустил в банк тел. Он был не такой уж старый – лет 110, – но меня все равно передернуло. Волосы у него были серебряные, как и у большинства старичков: этакий фальшивый почетный знак возраста. Внутри это ультрасовременное помещение с высоким потолком заставило меня казаться крошечной. Я прошла по вестибюлю, словно скользя по сну, и мои ноги едва касались мраморного пола.

Он направил меня к регистраторше, у которой оказались седые волосы и матовая красная помада, заляпавшая обнаженные в улыбке зубы. Здесь, в банке тел, старички вынуждены были обращаться со мной вежливо. А вот если бы они встретились со мной на улице, я оказалась бы невидимкой. Неважно, что я была лучшей в классе – в то время, когда еще существовала школа. Мне было шестнадцать. Для них я – младенец.

Стук каблуков регистраторши в этом строгом зале звучал гулко. Она привела меня в небольшую приемную, пустую, если не считать обитых серебряной парчой кресел по углам. Они казались старинными, однако стоявший в приемной химический запах напоминал о свежей краске и синтетике. Так называемые «голоса природы» – разноголосый щебет лесных птиц – были такими же поддельными. Я бросила взгляд на мои потрепанные треники и обшарпанные ботинки. Я постаралась их почистить, но пятна сходить не желали. А поскольку я шла пешком до Беверли?Хиллз под утренним мелким дождиком, то еще и вымокла как мышь.

У меня болели ноги. Мне хотелось рухнуть в кресло – но я не посмела оставлять на парче отпечаток моей мокрой задницы. Высокий старичок зашел в комнату, сняв мою мелкую проблему с этикетом.

– Кэлли Вудланд? – Он взглянул на часы. – Вы опоздали.

– Извините. Дождь…

– Ничего страшного. Главное – вы пришли.

Он протянул руку.

Его седые волосы казались еще белее по контрасту с искусственным загаром. Он улыбнулся и шире раскрыл глаза, заставив меня занервничать еще сильнее, чем обычно бывало рядом со старичками. Они не заслуживали называться старейшинами, как они сами предпочитали бы, эти жадные старперы, жизнь которых подходила к концу. Я заставила себя пожать его морщинистую руку.

– Я – мистер Тинненбом. Добро пожаловать в «Лучшие цели».

Он обхватил мою кисть второй рукой.

– Я здесь, просто чтобы посмотреть…

Я обвела взглядом стены, словно пришла познакомиться с интерьером.

– Как все устроено? Конечно. Это бесплатно. – Он ухмыльнулся и наконец отпустил мою руку. – Давайте пройдем.

Он подал мне руку, словно сама я не нашла бы выхода из комнаты. Зубы у него так блестели, что я от его улыбки поежилась. Мы прошли по короткому коридору к нему в кабинет.

– Заходите, Кэлли. Садитесь к столу.

Он закрыл дверь.

Я прикусила язык, чтобы не ахнуть при виде той роскоши, которая оказалась внутри. На одной из стен массивный медный фонтан нескончаемо изливал воду. Здесь позволяли этой прозрачной чистой воде падать и плескаться так, словно она была бесплатная!

Центр комнаты занимал стеклянный рабочий стол, инкрустированный светодиодами, а над ним в воздухе висел виртэкран. На него было выведено изображение девушки моего возраста с длинными рыжими волосами. На ней были спортивные шорты. Хотя она улыбалась, снимок был сделан точно в фас, словно полноростная фотография преступника. Лицо у нее было симпатичное. Полное надежды.

Я села на современный металлический стул, а мистер Тинненбом встал за стол и указал на экран.

– Одна из наших последних вступивших. Как и вы, узнала про нас от друга. Женщины, арендовавшие ее тело, были весьма довольны. – Он прикоснулся к углу экрана, заменив ее изображение на подростка в спортивных плавках и с внушительной мускулатурой. – Ее к нам направил вот этот парень, Адам. Он умеет кататься на сноуборде и на горных лыжах, занимается альпинизмом. Он популярен у тех мужчин, которые уже несколько десятков лет не могли наслаждаться своими любимыми видами спорта.

Его слова превращали всю процедуру в неприятную реальность. Мерзкие дряхлые старички с артритом захватывают тело этого подростка на неделю, живут в его коже. Меня затошнило. Мне захотелось вскочить и убежать, но одна мысль не позволила мне этого сделать.

Тайлер.

Я обеими руками вцепилась в сиденье стула. У меня забурчало в животе. Тинненбом протянул мне оловянную вазочку с супертрюфелями в бумажных формочках. Когда?то у моих родителей была точно такая же вазочка.

– Хотите? – предложил он.

Я молча взяла одну огромную конфету, а потом внезапно вспомнила о правилах поведения.

– Спасибо.

– Берите еще.

Он чуть покачал вазочкой, соблазняя меня.

Я взяла вторую конфету, а потом и третью, поскольку вазочка по?прежнему висела у моей руки. Я завернула их в формочки и убрала в карманчик толстовки. Он вроде как огорчился, что не увидит, как я их ем, словно это должно было стать его сегодняшним развлечением. За моим стулом журчал и плескался фонтан, словно дразнил меня. Если он не предложит мне чего?то попить, то, не исключено, его ожидает зрелище того, как я суну голову под фонтан и начну лакать воду, как собака.

– А можно мне стакан воды? Пожалуйста!

– Конечно. – Он прищелкнул пальцами и повысил голос, словно обращаясь к какому?то скрытому устройству: – Стакан воды юной леди!

Спустя мгновение старушка с фигурой фотомодели вошла к нему в кабинет со стаканом воды на подносе. Высокий стакан был обернут белой полотняной салфеткой. Я взяла его и увидела в нем маленькие кубики, сверкавшие, как бриллианты. Лед. Она поставила поднос рядом со мной и ушла.

Я запрокинула голову и выпила чудесную воду залпом. Прохладная жидкость скользнула мне в горло. Мои глаза невольно закрылись: я наслаждалась тем, что пью самую чистую воду, какая только попадалась мне с момента окончания войны. Когда я допила, то позволила одному кубику льда упасть мне в рот. Я захрустела им, перемалывая зубами. Когда я открыла глаза, то увидела, что Тинненбом разглядывает меня.

– Хотите еще? – предложил он.

Я хотела, но по его взгляду поняла, что он предложил мне это не всерьез. Я покачала головой и догрызла кубик. Ставя стакан на поднос, я отметила, что мои ногти стали казаться еще более грязными. Глядя, как лед тает в стакане, я вспомнила, как пила воду со льдом в последний раз. Казалось, это было целый век назад, хотя на самом деле прошел только год: в мой последний день у нас дома. Уже назавтра туда явились маршалы.

– Хотите знать, как все устроено? – спросил Тинненбом. – Здесь, в «Лучших целях»?

Мне ужасно захотелось закатить глаза, но я удержалась. Уж эти мне старички! Зачем бы еще я сюда пришла? Я чуть улыбнулась и кивнула.

Он постучал по углу экрана, очищая его, а следующим движением вызвал гологранимацию. Экран разделился на две половинки, и на первой какая?то старушенция откинулась в шезлонге, а ей на макушку пристраивали шапочку. Разноцветные проводки от шапочки тянулись к компьютеру.

– Арендатор подключена к ИТК – интерфейсу тело – компьютер – в палате, где дежурят опытные медсестры, – сказал он. – После этого ее погружают в сумеречный сон.

– Как у стоматолога?

– Да. Все ее жизненные показатели отслеживают в течение всего процесса. – На другой половинке экрана юная девушка полулежала в длинном мягком кресле. – Вас усыпят, как при наркозе. Совершенно безболезненно и безвредно. Вы проснетесь через неделю. Немного шатать будет, зато денег у вас станет намного больше.

Он снова сверкнул зубами.

Я с трудом справилась с желанием поежиться.

– А что происходит в течение недели?

– Она становится вами. – Он развел руки с раскрытыми ладонями. – Вы ведь знаете про компьютерные программы, которые позволяют безруким двигать фальшивыми руками? Они просто думают об этом – и они двигаются? Это очень похоже.

– То есть она просто представляет, что она – это я, и если ей что?то хочется взять, она об этом думает, а моя рука это хватает?

– Как будто она в вашем теле. Она с помощью своего разума выводит ваше тело отсюда и снова становится молодой. – Он ухватил рукой себя за локоть второй руки. – Ненадолго.

– Но как?..

Он кивком указал на вторую часть экрана.

– Там, в другой комнате, донор… это будете вы… подсоединен к компьютеру беспроводным ИТК.

– Беспроводным?

– Мы введем вам в заднюю часть головы крошечный нейрочип. Вы ничего не почувствуете. Это совершенно безболезненно. Позволяет нам обеспечивать ваше постоянное подключение к компьютеру. Затем мы подсоединяем ваши мозговые волны к компьютеру, и компьютер устанавливает между вами связь, соединяя вас.

– Соединяя.

Я нахмурилась, пытаясь представить себе такое соединение двух разумов. ИТК. Нейрочип. Введенный. Это становилось все более пугающим. И в то же время мне хотелось узнавать все больше.

– Я понимаю: все настолько ново! – Он снисходительно мне ухмыльнулся. – Мы следим, чтобы вы полностью заснули. Разум арендатора перехватывает управление вашим телом. Она отвечает на вопросы, заданные нашими сотрудниками, чтобы убедиться, что все работает так, как нужно. После чего она получает возможность наслаждаться арендованным телом.

На диаграмме возникли изображения: арендованное тело играет в гольф, в теннис, ныряет с маской…

– Тело сохраняет мышечную память, так что она сможет играть во все те спортивные игры, в которые играли вы. Когда время истекает, арендатор приводит тело обратно. Связь прерывается должным порядком. Арендатора выводят из сумеречного сна. Ее осматривают – и она уходит восвояси. Вы – донор – полностью восстанавливаете свою мозговую деятельность через компьютер. Вы просыпаетесь в своем теле, словно несколько дней проспали.

– А что, если, пока она будет в моем теле, со мной что?то случится? При катании на сноуборде или затяжном прыжке с парашютом? Что, если я пострадаю?

– Ничего подобного здесь никогда не бывало. Наши арендаторы подписывают контракт, который делает их финансово ответственными. Поверьте: всем хочется получить свой депозит обратно.

По его словам, это получалось похоже на прокат машины. Меня мороз продрал, словно по спине провели куском льда. Это заставило меня вспомнить о Тайлере – единственной причине, которая удерживала меня на этом стуле.

– А что будет с чипом? – спросила я.

– Его удаляют после вашей третьей аренды. – Он вручил мне лист бумаги. – Вот. Это, наверное, вас успокоит.

«Правила для арендаторов в «Лучших целях»

1. Вы не имеете права вносить какие бы то ни было изменения во внешность арендованного вами тела, в том числе (но не только) в виде пирсинга, татуировки, стрижки или окраски волос, косметических контактных линз и любых хирургических вмешательств, в том числе увеличения каких?либо частей тела.
2. Не разрешены никакие изменения зубов, включая пломбы, удаление и декоративную инкрустацию.
3. Вы обязаны оставаться в пределах пятидесятимильного радиуса от «Лучших целей». Карты прилагаются.
4. Любая попытка воздействия на нейрочип приводит к немедленному прекращению аренды без возврата денег и наложению штрафа.
5. Если у вас возникли проблемы с арендованным вами телом, возвращайтесь в «Лучшие цели» как можно быстрее. Пожалуйста, относитесь к взятому в аренду телу бережно, постоянно помня, что это реальная молодая личность.

Знайте: каждый нейрочип не позволяет арендатору заниматься незаконными вещами».

 

Эти правила нисколько меня не успокоили. Они подняли такие вопросы, о которых я даже не задумывалась.

– А как насчет… других вещей? – спросила я.

– Например?

– Не знаю… – Мне ужасно хотелось, чтобы он не заставлял меня это произнести. Но он заставил. – Секс?

– А при чем тут он?

– В правилах про него ничего не сказано, – пояснила я.

Мне совершенно не хотелось, чтобы мой первый раз состоялся в мое отсутствие.

Он покачал головой.

– Арендаторам это говорится совершенно четко. Это запрещено.

Ага, как же. Хорошо хоть беременность исключается. Все знали про этот побочный эффект вакцинации – как хотелось бы надеяться, временный.

Живот у меня спазматически сократился. Я смахнула упавшие на глаза волосы и встала.

– Спасибо, что уделили мне время, мистер Тинненбом. И за демонстрацию.

У него скривились губы. Он попытался скрыть это за полуулыбкой.

– Если подпишете соглашение сегодня же, то получите бонус. – Он извлек из своего стола бланк и что?то на нем нацарапал, а потом придвинул его по столу ко мне. – Это за три аренды.

Он закрыл ручку колпачком.

Я взяла контракт. На эти деньги мы смогли бы купить дом и питаться целый год. Я снова села и глубоко вздохнула.

Он протянул ручку. Я ее схватила.

– Три аренды? – переспросила я.

– Да. И деньги получите по завершении.

Бумага задергалась. Я поняла, что это у меня рука дрожит.

– Это очень щедрое предложение, – сказал он. – В него входит бонус за то, что вы подпишете его сегодня.

Мне нужны были эти деньги. Они были нужны Тайлеру.

Когда я стиснула ручку пальцами, плеск фонтана у меня в ушах стал громче. Я смотрела на лист бумаги, но в глазах у меня мелькали матовая красная помада, глаза швейцара, ненастоящие зубы мистера Тинненбома… Я поднесла ручку к бумаге, но, не успев оставить на ней никакого следа, посмотрела на него. Может, мне хотелось получить еще одно, последнее, уверение. Он кивнул и улыбнулся. Одет он был безупречно – не считая кусочка белой нитки на лацкане пиджака. У него была форма вопросительного знака.

Он так меня торопил! Даже не успев ничего сообразить, я положила ручку.

Он прищурился.

– Что?то не так?

– Я просто вспомнила, что всегда говорила моя мать.

– И что же?

– Она говорила: важное решение всегда надо принимать на свежую голову. Мне нужно время.

Его взгляд заледенел.

– Не могу обещать, что потом эта сумма останется в силе.

– Придется рискнуть.

Я сложила контракт, спрятала его в карман и встала. Мне удалось выжать из себя слабую улыбку.

– А вы можете себе это позволить?

Он заступил мне дорогу.

– Нет, наверное. Но мне необходимо все обдумать.

Я обогнула его и пошла к двери.

– Звоните, если будут вопросы, – сказал он громче, чем нужно было бы.

Я пробежала мимо регистраторши, которая, похоже, была недовольна тем, что я ухожу так рано. Провожая меня взглядом, она нажала на что?то, что я приняла за тревожную кнопку. Я продолжала быстро двигаться к двери. Швейцар уставился на меня сквозь стекло, и потом все?таки открыл дверь.

– Уже уходите?

Его тупое лицо было омерзительным.

Я проскочила мимо него.

Когда я оказалась на улице, в лицо мне ударил свежий осенний воздух. Жадно вдыхая его, я лавировала в толпе старичков, запрудившей тротуар. Наверное, я оказалась единственной, кто отказал мистеру Тинненбому, не клюнув на его обещания. Но я приучилась не доверять старичкам.

Я прошла через Беверли?Хиллз, укоризненно глядя на сохранившиеся еще богатые уголки – спустя год после окончания войны. Здесь только каждый третий магазин не работал. Фирменная одежда, визуализаторы, бот?товары – все для ублаготворения богатеньких старичков. Здесь хорошо было бы порыскать. Если что?то ломается, это просто выбрасывают: некому ремонтировать и негде достать запчасти.

Я не поднимала головы. Пусть сейчас я и не делаю ничего незаконного, но стоит маршалу меня остановить – и я не смогу предъявить те документы, которые положено носить опекаемому несовершеннолетнему.

Пока я стояла, ожидая сигнала светофора, остановился грузовик с компанией мрачных новичков, грязных и побитых. Они сидели по?турецки в кузове, в центре которого были свалены кирки и лопаты. Одна девушка с замотанной бинтами головой уставилась на меня неживым взглядом.

Я заметила в них искру зависти, как будто моя жизнь была чем?то лучше. Когда грузовик отъехал, девушка обхватила плечи руками, вроде как обнимая себя. Какой бы плохой ни была моя жизнь, ей было еще хуже. Должен же существовать какой?то выход из этого безумия! Какой?то выход, помимо того страшненького банка тел или вот этого узаконенного рабского труда.

Я выбирала второстепенные улицы, держась подальше от бульвара Уилшир, который был магнитом для маршалов. Два старичка, бизнесмены в черных плащах, шли мне навстречу. Я отвела взгляд и сунула руки в карманы. В левом у меня был спрятан контракт. В правом – завернутые в бумагу конфеты.

Горечь и сладость.

Чем дальше я отходила от Беверли?Хиллз, тем хуже становилась обстановка. Мне пришлось обходить горы мусора, дожидающиеся вывоза, который явно сильно задержался. Подняв голову, я вдруг заметила, что прохожу мимо дома с красными предупредительными знаками. Зараженный. Последние вирусные обстрелы были уже больше года назад, но команда спецзащиты так и не собралась очистить этот дом. Или не пожелала. Я прикрыла нос и рот рукавом, как меня учил папа, и поспешила пройти дальше.

Стало смеркаться – и я начала идти спокойней. Вытащив наручный фонарик, я закрепила его на левом запястье, но включать не стала. Мы переколотили здесь все уличные фонари. Нам необходима была защита темноты, чтобы власти не смогли забрать нас под одним из своих надуманных предлогов. Они были бы только рады запереть нас в каком?нибудь приюте. Я ни разу не бывала внутри таких, но слышала о них достаточно. Один из самых гадких, приют № 37, находился всего в нескольких милях отсюда. Я слышала, как про него шептались другие новички.

Когда я оказалась всего в паре кварталов от дома, стало уже совсем темно. Я включила фонарик. Спустя минуту я заметила два фонарика, стремительно метнувшиеся под углом ко мне с другой стороны улицы. Так как фонарики остались включенными, я могла надеяться, что эти кто?то – не враги мне. Но тут они одновременно погасли.

Разбойники.

Живот свело болью, сердце отчаянно забилось. Я побежала. Думать было некогда. Инстинкт вел меня к моему дому. Одна из преследовавших, высокая девица с татушкой на щеке, догнала меня. Она уже была прямо у меня за спиной и тянула руку, чтобы ухватиться за мою толстовку.

Я заработала ногами быстрее. Боковой вход в наше здание был в половине квартала отсюда и ждал меня. Она повторила попытку – и на этот раз успела поймать меня за капюшон.

Когда она его дернула, я упала, тяжело рухнув на тротуар. Я ударилась спиной, и голове тоже было больно. Она нависла надо мной и потянулась к моим карманам. Ее приятель, мальчишка поменьше, снова включил свой фонарик и направил его свет прямо мне в глаза.

– У меня нет денег.

Я сощурилась и попыталась оттолкнуть ее руки.

Она открытыми ладонями ударила меня с двух сторон, больно хлопнув по ушам. Грязный прием, от которого в голове начинало гудеть.

– Нет для меня денег? – сказала она, и ее глухие слова прокатились по моим мозгам. – Тогда ты влипла.

Выброс адреналина придал мне сил, и я ударила ее в подбородок. Она начала заваливаться, но удержалась раньше, чем я успела из?под нее выскользнуть.

– Ты труп, детка.

Я извивалась и дергалась, но она придавила меня своими тренированными ногами. Замахнувшись кулаком, она вложила в удар всю силу. В последнюю секунду я отодвинула голову – и ее кулак попал в землю. Она заорала.

Ее вопль подсказал мне момент, чтобы выбраться из?под нее, пока она баюкала ушибленную руку. Сердце у меня колотилось так, что готово было выскочить из груди. Парнишка подбежал с камнем. Хватая ртом воздух, я вскочила на ноги.

У меня из кармана что?то вывалилось. Мои противники тут же стали присматриваться.

Это был один из драгоценных супертрюфелей.

– Еда! – заверещал парнишка, направляя на него свой фонарик.

Девушка поползла к конфете, прижимая разбитую руку к груди. Ее приятель стремительно наклонился и схватил добычу. Она поймала его за руку, отломила кусок трюфеля и сунула себе в рот. Он сожрал остаток. Я бросилась ко входу в мой дом. Открыв дверь – мою дверь, – я нырнула в здание.

Я молилась, чтобы они не вошли в мой дом. Мне приходилось надеяться на то, что они испугаются других мирников и тех ловушек, которые я могла заранее устроить. Я направила свой фонарик на ступеньки. Пусто. Я поднялась на третий этаж и выглянула в окно. Внизу грабители разбегались, словно крысы. Я провела быструю проверку. Голова в районе затылка болела от удара об асфальт, но я обошлась без серьезных ссадин и переломов. Прижав руку к груди, я постаралась выровнять дыхание.

Я сосредоточила внимание на внутренних помещениях и провела привычный анализ. Я постаралась прислушаться получше, но в ушах у меня все еще звенело после драки. Я тряхнула головой, стараясь прочистить уши.

Новых звуков нет. Новых жильцов нет. Опасности нет. Офис в конце коридора манил меня, как маяк, обещая отдых. Наша баррикада из письменных столов отгораживала один угол, отделяя часть пространства от громадной пустой комнаты и создавая иллюзию уюта. Наверное, Тайлер уже спит. Я нащупала у себя в кармане оставшиеся супертрюфели. Может, сделать ему сюрприз утром?

Но мне не терпелось.

– Эй, проснись. У меня кое?что для тебя есть.

Когда я зашла за столы, там ничего не оказалось. Ни одеял, ни брата. Ничего. Наше скудное имущество исчезло.

– Тайлер! – позвала я.

У меня больно сжалось горло, и я затаила дыхание. Я бросилась к двери, но в этот момент из?за нее выглянуло лицо.

– Майкл!

Майкл тряхнул лохматой светлой головой.

– Кэлли!

Он поднес фонарик себе к подбородку и состроил перепуганную рожу, а потом, не удержавшись, захохотал.

Раз он хохочет, с Тайлером все в порядке. Я легонько его пихнула.

– Где Тайлер? – спросила я.

– Мне пришлось перевести вас обоих к себе в комнату. Тут начала протекать крыша. – Он направил свой фонарик на темную кляксу на потолке. – Надеюсь, ты не против?

– Не знаю. Зависит от того, какой у тебя там интерьер.

Я прошла за ним в комнату напротив. Там в двух углах столы отгораживали уютные безопасные углы. Подойдя ближе, я увидела, что он полностью воспроизвел то, как все было устроено у нас. Зайдя в отгородку в дальнем углу, я увидела Тайлера: он сидел у стены, накрыв ноги одеялом. Он казался слишком маленьким для своих семи лет. Не знаю, в чем было дело: то ли в том, что мне на секунду показалось, будто я его потеряла, то ли в том, что меня не было целый день, – но я словно увидела его заново. Он похудел с тех пор, как мы стали беспризорниками. Его пора было стричь. На коже под глазами у него лежали темные тени.

– Где ты была, Мартышка?

Голос у Тайлера был хриплым.

Я постаралась спрятать свою тревогу.

– Уходила.

– Тебя долго не было.

– Но с тобой ведь был Майкл. – Я встала рядом с ним на колени. – И я долго искала для тебя особое лакомство.

У него на губах появилась слабая улыбка.

– Что ты мне достала?

Я извлекла из кармана бумажную формочку и развернула витаминизированную конфету. Размером она была с печенье. У него округлились глаза.

– Супертрюфель? – Он посмотрел на стоящего рядом со мной Майкла. – Ого!

– У меня два. – Я показала ему второй. – Для вас обоих.

Он покачал головой:

– Этот ты съешь.

– Тебе нужны витамины, – возразила я.

– Ты сегодня ела? – спросил он.

Я пристально посмотрела на него. Соврать? Нет, он слишком хорошо меня знает.

– Поделите его между собой, – посоветовал Тайлер.

Майкл пожал плечами, и волосы закрыли ему один глаз. У него все движения получались непринужденными и красивыми.

– С этим не поспоришь.

Тайлер улыбнулся и взял меня за руку.

– Спасибо, Кэлли.

 

* * *

 

Мы съели супертрюфели, усевшись за письменный стол, поставленный в центре комнаты. Он служил нам обеденным столом, а наручный фонарик Майкла, который он положил в центре, был включен в режиме свечки. Мы разрезали конфеты на крошечные кусочки и шутливо объявили, что первый был закуской, второй – горячим, а третий – десертом. Они были просто сказочными, эти сладкие плотные шоколадки, чуть тягучие, сытные и тающие на языке. Они слишком быстро закончились.

После еды Тайлер приободрился. Он замурлыкал что?то себе под нос, а Майкл уперся подбородком в ладонь и уставился на меня через стол. Я понимала, что ему не терпится спросить меня про банк тел. И, может, не только про него. Я заметила, как его взгляд прошелся по моим свежим ссадинам и царапинам.

– От этих трюфелей мне пить захотелось, – сказала я.

– Мне тоже, – откликнулся Тайлер.

Майкл встал.

– Наверное, стоит набрать воды.

Он взял наши бутылки, висевшие на ремнях у двери, и заодно прихватил ведро для мытья. А потом ушел.

Тайлер положил голову на стол. Возбуждение, вызванное конфетами, его утомило. Я погладила его мягкие волосы, потерла ему шею. Толстовка съехала у него с плеча, открыв шрам от прививки. Я провела по нему пальцем, радуясь этой маленькой отметинке. Если бы не эта прививка, мы все умерли бы точно так же, как наши родители. Как все люди в возрасте между двадцатью и шестьюдесятью. Мы, как и пожилые старички, считались самыми уязвимыми, и потому нам первым сделали прививки от геноцидного вируса. И теперь, кроме нас, в живых никого не осталось. Ну, разве не смешно?

Через несколько минут Майкл вернулся с бутылками воды. Я ушла в туалет, где он поставил ведро. В первую неделю нашей жизни в этом здании здесь еще работал водопровод. Я вздохнула. Насколько же тогда было проще! Теперь нам приходится воровать воду из уличных труб, когда никто не видит.

Холодная вода приятно освежала, хоть сейчас уже был ноябрь, а здание не отапливалось. Я промыла порезы на руках и лице.

Когда я вернулась в комнату, Тайлер уже улегся в нашем уголке. Майкл устроился точно в таком же укреплении в углу напротив. Благодаря тому, что мы все собрались в одной комнате, мне стало спокойнее. Если кто?нибудь ворвется сюда, то один из нас сможет напасть на незваного гостя со спины. Майкл был вооружен отрезком металлической трубы. У меня был мини?шокер, который когда?то принадлежал отцу. Он был не такой мощный, как маршальский, но я на него рассчитывала. Печально, что теперь оружие стало для меня источником спокойствия.

Я села на спальник и разулась. Стянув с себя толстовку, я залезла в спальник, как будто собиралась заснуть. Мысленно я внесла пижаму в список тех вещей, которых мне не хватало больше всего. Фланелевую, еще теплую после утюга. Мне надоело постоянно оставаться одетой, готовой убегать или драться. Мне безумно хотелось оказаться в теплой пижамке и провалиться в глубокий беззаботный сон.

– Майкл перенес сюда все наши вещи.

Тайлер посветил фонариком на наши книги и сокровища на столах вокруг нас.

– Знаю. Он молодец.

Он направил луч фонарика на игрушечную собачку.

– Совсем как раньше.

Поначалу я решила, что он хотел сказать – как у нас дома, а потом поняла, что он имеет в виду: все так же, как было накануне. Майкл постарался разложить наши вещи точно так, как было до этого. Он прекрасно знал, насколько они нам дороги.

Тайлер снял со стола нашу голографическую рамку. Он делал это в те вечера, когда ему было особенно грустно. Положив ее на ладонь, он прокрутил снимки: наша семья у моря, мы играем на песке, наш папа на стрельбище, родители в день их свадьбы… Мой брат задержался там же, где всегда: снимок наших родителей во время круиза, сделанный три года назад, незадолго до начала военных действий в Тихом океане. Мне всегда было больно слышать их голоса. «Мы по тебе скучаем, Тайлер. Мы тебя любим, Кэлли. Заботься о братике». В самый первый месяц я плакала каждый раз, когда слышала их голоса. А потом перестала. Теперь они казались мне невыразительными, как у каких?нибудь безымянных актеров.

Тайлер никогда не плакал. Он продолжал ловить эти слова снова и снова. Теперь они заменили ему маму и папу.

– Ну все, хватит. Пора спать.

Я потянулась за рамкой.

– Нет! Я хочу все запомнить.

Он смотрел на меня с мольбой.

– Ты боишься их забыть?

– Наверное.

Я постучала по наручному фонарику у него на запястье.

– Помнишь, кто это изобрел?

Тайлер серьезно кивнул, выпячивая нижнюю губу.

– Папа.

– Правильно. Вместе с еще несколькими учеными. Так что всякий раз, когда ты видишь такой свет, представляй себе, что это папа о тебе заботится.

– Ты так делаешь?

– Каждый день. – Я погладила его по голове. – Не тревожься. Я тебе обещаю. Мы никогда, никогда их не забудем.

Я обменяла рамку на его любимую игрушку – теперь уже единственную – маленькую робособачку. Он засунул ее себе под мышку, и она перешла в плюшевый режим, укладываясь спать, словно настоящий песик. Если не считать светящихся зеленых глаз.

Я пристроила рамку на место: на крышку стола, под которым мы лежали. Тайлер раскашлялся. Я подтянула его спальник повыше, закутывая ему шею. При каждом приступе кашля я старалась не вспоминать слова врача из клиники: «Редкое легочное заболевание… Может, пройдет, а может – нет». Я смотрела, как грудная клетка Тайлера поднимается и опускается, слушала, как его тяжелое дыхание становится сонным. А потом я выбралась из спальника и выглянула из?за наших столов.

Фонарик Майкла светился на фоне стены. Я набросила на себя толстовку и прошлепала к нему.

– Майкл? – шепотом позвала я.

– Заходи.

Он старался говорить тихо.

Я вошла в его маленькую крепость. Мне нравилось заходить в его обиталище, попадать в окружение карандашных и угольных набросков. Все уголки были заполнены его рисовальными принадлежностями. Он рисовал сценки городской жизни, давая свою интерпретацию нашему окружению: пустым зданиям, новичкам – мирникам и разбойникам – с фонариками и многослойной поношенной одеждой, с бутылками воды, навешанными на худые фигурки.

Он отложил книгу и сел, прислонившись к стене, жестом приглашая меня устраиваться рядом с ним на его солдатском одеяле.

– Так что у тебя с лицом?

Я дотронулась пальцами до щеки. Она горела.

– Плохо выглядит?

– Тайлер не заметил.

– Только потому, что здесь так темно.

Я уселась напротив него, скрестив ноги по?турецки.

– Разбойники?

Я кивнула:

– Угу. Но я в норме.

– И как там было?

– Странно.

Он молчал, низко опустив голову.

– Ты чего? – спросила я.

Майкл поднял голову.

– Я боялся, что ты не вернешься.

– Но я же обещала, так?

Он кивнул.

– Ага. Но я подумал… а вдруг ты не сможешь вернуться?

Мне нечего было на это ответить. Мы немного посидели молча, а потом он все?таки заговорил.

– Ну, и что ты обо всем этом думаешь?

– Ты знал, что они вводят нейрочип вот сюда?

Я указала на заднюю часть головы у затылка.

– Куда? Дай посмотреть!

Он дотронулся до моих волос.

– Я же сказала, что иду только посмотреть!

Я прочла на его лице тревогу. Его глаза были мягкими и добрыми. Странно: я совершенно не замечала его раньше, хоть мы и жили на одной улице. Странно, что мы подружились только благодаря Вирусным войнам.

Я сунула руки в карманы – и что?то нащупала. Лист бумаги. Я вытащила его.

– Что это? – спросил он.

– Один тип в банке тел дал мне вот это. Это контракт.

Майкл подался ближе.

– Это они столько собираются заплатить?

Он вырвал бланк у меня из руки.

– Отдай!

Он прочел на бланке:

– «За три аренды».

– Я не соглашусь.

– Вот и хорошо. – Он чуть помолчал. – А почему? Я ведь тебя знаю. Ты не боишься.

– Столько они не заплатят. Этого просто не может быть. Потому?то я и догадалась.

– А как они вообще обходят закон? Они ведь нанимают начинателей?

Я пожала плечами.

– Наверное, есть какая?то лазейка.

– О них почти никто не знает. Никакой рекламы нигде не видно.

Он был прав.

– Я узнала про них только благодаря тому парню, который раньше жил на первом этаже.

– Ему небось платят за каждого приведенного новичка.

– За меня он ничего не получит. – Я легла на бок, пристраивая голову на руку. – Мне то место доверия не внушило.

– Ты, наверное, устала, – сказал он. – Идти пришлось далеко.

– Устала – это не то слово.

– Завтра давай пойдем на грузовой причал и попробуем добыть фруктов.

Его слова звучали все тише, а веки у меня потяжелели. А потом я открыла глаза и увидела, что он мне улыбается.

– Кэл, – ласково сказал он, – иди спать.

Я кивнула. Засунув контракт в карман, я вернулась к Тайлеру. Мое тело буквально растеклось по спальному мешку.

Я переключила фонарик на режим ночника. Он мягко светился.

Зимы в южной Калифорнии не слишком суровы, но скоро для Тайлера станет чересчур холодно. Мне надо найти ему какое?то теплое местечко, настоящий дом. Но как это сделать? Это были мои ежевечерние тревожные мысли. Я надеялась, что банк тел станет выходом, но теперь на это рассчитывать не приходилось. Когда я заснула, мой фонарик отключился.

 

* * *

 

Мой сон грубо прервал вопль противопожарного датчика. Горькая вонь забивала мне ноздри. Я почувствовала, как рядом со мной садится кашляющий Тайлер.

– Майкл! – позвала я.

– Пожар! – крикнул он нам из своего угла.

Браслет у меня на запястье показал пять утра. Я нащупала свою бутыль с водой и открыла ее. Выдвинув ящик стола над нами, я извлекла оттуда какую?то футболку и плеснула на нее воды.

– Прижми ее к носу! – велела я Тайлеру.

Фонарик Майкла пробился сквозь дым.

– Бежим! – крикнул он.

Я взяла братишку за руку. Наши фонарики едва освещали задымленную комнату. Пригибаясь, мы пробрались к двери.

Майкл приложил ладонь мне к спине, помогая найти лестницу. На лестничных пролетах клубился дым. Казалось, мы шли целую вечность, но все?таки нам удалось спуститься вниз. Когда мы выбрались на улицу, ноги у меня стали как ватные.

Мы поспешно отошли от здания, опасаясь прорыва огня и разлетающихся обломков. В утренней темноте из дома выбирались другие мирники: двоих мы знали, а еще трое, наверное, обитали ниже.

Они потрясенно смотрели на наш дом. Я резко обернулась.

– А где огонь? – спросила я.

– Где пожар? – почти одновременно со мной сказал Майкл.

– Это все? – проорал кто?то.

– Ага.

Я увидела какого?то старичка, лет ста: он шел к нам. На нем был отглаженный костюм.

– Точно? – Старичок обвел взглядом мирников. Те кивнули. – Отлично.

Мужчина поднял руку – и вперед вышли еще три старичка в рабочих робах.

Один из строителей сорвал ленту, которой был заклеен замок на боковой двери. Другой молотком прибил объявление. Тип в костюме выдал копию объявления нам.

Майкл прочел его вслух:

– Посторонним вход запрещен. У помещения новый владелец.

– Они нас выкурили! – воскликнул один из мирников.

– Вы должны немедленно покинуть этот участок, – сказал тип в костюме спокойно, но твердо.

Никто не сдвинулся с места, и он добавил:

– У вас минута.

– Но наши вещи!..

Я шагнула к зданию.

– Я не могу вас туда пропустить. Условия страховки, – сказал костюмный.

– Вы не имеете права присвоить наше имущество! – заявил Майкл.

– Самовольное заселение – это нарушение закона, – ответил старичок. – Я предупреждаю вас ради вашего же блага. Тридцать секунд.

У меня оборвалось сердце.

– Там все, что у нас осталось! Если нам нельзя зайти, пожалуйста, вынесите наши вещи!

Он покачал головой.

– Нет времени. Вам надо уходить. Маршалы уже едут.

Тут остальные мирники бросились бежать. Я обняла Тайлера за плечи и повернулась, чтобы уйти, но что?то меня остановило. Мужчина в деловом костюме уже повернулся к нам спиной, но строитель нас увидел и кивнул ему. Он обернулся.

– Прошу вас! Наши родители умерли. – У меня глаза щипало от слез. – Последние их фотографии остались в доме. На третьем этаже, в конце коридора. Может, кто?нибудь смог бы просто отдать нам рамку? Пусть даже просто выбросив ее в окно?

Он секунду колебался, словно обдумывал мою просьбу.

– Я и рад бы, но мне нельзя. Извините.

Он снова отвернулся. Я еще никогда не чувствовала себя настолько безнадежно. Нас разделяет больше ста лет: ему никогда не понять, что нам пришлось перенести.

– Кэлли, ладно. – Тайлер потянул меня за руку. – Мы сможем вспоминать их и без снимков. Мы не забудем.

Взвыли сирены.

– Это маршалы! – крикнул Майкл. – Бежим!

У нас не было выбора. Мы нырнули в темноту, оставляя позади последние овеществленные воспоминания о нашей семье и жизни, которую мы вели вместе всего год назад.

 

Глава 2

 

Мы помчались по улице прочь от маршальских сирен. Оглянувшись, я успела увидеть седые волосы и серо?стальные мундиры людей, выскакивающих из машины. Майкл подхватил Тайлера на руки – и мы побежали изо всех сил. Мы нырнули в узкий проезд, который шел между нашим бывшим домом и еще одним пустующим офисным зданием.

Мы слышали, как маршалы за нами гонятся, но выбежали из переулка раньше, чем они успели в него свернуть, так что они не узнали, в какую сторону мы направились дальше. У них были пистолеты и столетний опыт, зато у нас – молодые ноги.

Мы спрятались за длинный ряд кустов, росших во внутреннем дворе, окруженном зданиями. Кустарник был полузасохший и царапался, но его зарослей хватало, чтобы в темноте в них можно было спрятаться. Хорошо, что когда мы только здесь поселились, то разведали все укромные места. Я раздвинула ветки, Майкл положил Тайлера на землю, и мы прижались друг к другу.

Маршалы вышли из переулка. Я наблюдала за ними через просвет в зарослях, отслеживая их движения. Один повернул налево, а второй направился прямо к нам.

Тайлер издал хриплое сипение: за таким у него всегда следовал приступ кашля. У меня мурашки по коже пробежали. Майкл прижал ладонь к губам Тайлера.

Маршал приближался. Неужели он нас заметил? Он пригнулся и замедлил движение, выставив перед собой пистолет. Я вцепилась Майклу в рубашку и прижалась щекой к его плечу.

Рука маршала зашарила в листве прямо у меня перед лицом. Он был так близко, что я ощутила маслянистый запах его перчаток. Я затаила дыхание.

– Он здесь! – громко объявил второй маршал.

А потом раздался звук, от которого нас передернуло: резкий электрический треск разорвал ночную тишину.

Зип?шокер.

За этим треском последовал страдальческий вопль. Он корежил нас так, что зубы ныли и сердце сжималось. Листья куста затряслись: наш маршал убежал в ту сторону.

Я приблизила лицо к просвету в ветках. Какой?то парнишка лежал на земле лицом вниз. Его вопль сменился стонами.

Один из маршалов застегнул на нем автонаручники и перевернул его на спину. Я узнала в нем одного из тех парней, что недавно поселились в нашем доме. На шее у него было выжжено черное пятно от удара шокера. Так получалось, когда оружие подносили слишком близко или включали на слишком большую мощность. Маршалы делали это специально, чтобы оставить на нас клеймо.

Он начал кричать, когда они захлестнули ремнем наручники и грудную клетку, умоляя его оставить. Они игнорировали его мольбы: приподняв его, перебросили ремень себе через плечи, чтобы тащить его за собой. Пятками парень скреб по земле и на каждой неровности громко вскрикивал.

Можно было подумать, что они изловили дикое животное.

Маршалы всегда вели себя как трусы: проводили свои облавы глубокой ночью, чтобы их не увидел какой?нибудь мягкосердечный старичок, который мог бы вмешаться.

В нашем кустистом укрытии мы прижимались друг к другу. Это согревало Тайлера, предотвращая его кашель, и помогало нам всем не издавать ни звука. От каждого крика мы вздрагивали. Если бы тут оказалось больше мирников, мы смогли бы налететь на маршалов сзади и кусаться, лягаться и царапаться, пока паренек не убежал бы.

Крики стихли, когда они зашли в переулок. А потом мы услышали, как включился мотор. Маршалы уезжали, удовлетворившись одной поимкой. Они захватили одного – и выполнили свою норму. Вот только завтра они вернутся.

Тайлер наконец кашлянул, а потом засипел и снова закашлял. Мы выползли из кустов, чтобы поднять его с сырой земли. Майкл снял толстовку и надел ее на Тайлера, чтобы ему стало теплее. Они прижались друг к другу на бетонном крае клумбы, а я начала ходить туда и обратно.

– И что нам теперь делать? – спросил Майкл. – Мы остались без спальников.

– И без моего шокера. – Я судорожно сглотнула, вспомнив оружие маршала. – И без бутылок для воды, – добавила я. – И без всего, что нам удалось сохранить, отыскать или сделать.

Мои слова повисли в холодном воздухе: их безнадежность была невыносимой. И тут Тайлер внес свой вклад:

– Моя робособачка! – сказал он.

Он выпятил нижнюю губу. Она дрожала, как он ни пытался поймать ее зубами. Это была не просто игрушка и даже не просто его последняя игрушка: это была последняя игрушка, которую ему подарила наша мама. Будь я добрее, я бы призналась, что понимаю его чувства, что я не менее остро переживаю из?за потерянных фотографий родителей. Это были зацепки для памяти – и мы их лишились навсегда. Наша прежняя жизнь, та, которая была у нас совсем недавно, стала историей – историей недокументированной. Последняя нить была оборвана.

Но я держала все это в себе. Истерика – это не вариант.

– Что нам теперь делать? – спросил Тайлер. – Куда мы пойдем?

У него начался новый приступ лающего кашля.

– Здесь оставаться нельзя, – тихо сказала я. – Завтра маршалы сюда вернутся, и не одни – раз уж кого?то смогли отловить.

– Я знаю другое здание, – сказал Майкл. – Недалеко, минут двадцать хода.

Другое здание. Опять жесткий холодный пол. Опять временное жилье, которое мы займем незаконно. У меня внутри что?то оборвалось.

– Нарисуй мне план.

Я забралась в карман толстовки и извлекла оттуда контракт, от которого оторвала четвертушку.

– Зачем? – спросил Майкл.

– Я приду к вам позже.

Я отдала листок Майклу, и он начал рисовать.

– А ты куда пойдешь? – спросил Тайлер охрипшим голосом.

– Меня не будет день или два. – Я посмотрела на Майкла. – Я знаю, где можно раздобыть денег.

Майкл оторвался от своего плана и посмотрел мне в глаза.

– Кэл! Ты уверена?

Я посмотрела на измученное лицо Тайлера, на его запавшие щеки и мешки под глазами. От дыма его состояние ухудшилось. Если он разболеется и не выживет, я себе этого никогда не прощу.

– Нет. Но все равно пойду.

 

* * *

 

До Беверли?Хиллз я дошла только к 8.45. Магазины еще не открывались. Я проходила мимо немногочисленных старичков в массивных драгоценностях и слишком ярком макияже. Современная медицина легко могла продлить старичкам жизнь до двух сотен лет, но не в состоянии была научить их не становиться настоящими пугалами. Толстенькие старички открыли дверь какого?то ресторана – и нос мне начали дразнить ароматы яичницы и поджаренного бекона. У меня забурчало в животе.

Эти богатенькие старички вели себя так, словно уже успели забыть о том, что в стране недавно была война. Мне ужасно хотелось хорошенько встряхнуть их и спросить: «Неужели вы забыли? Как никому не удавалось победить в морских сражениях, которые шли в Тихоокеанском бассейне, и потому на нас послали ракеты с вирусными боеголовками? А мы пустили в ход свое противоэлектронное оружие, которое обрушило им компьютеры, самолеты и рынки акций?»

Это же была война, люди! И в ней никто не победил. Ни мы, ни страны Тихоокеанского бассейна. Меньше чем за год лицо Америки изменилось: в стране остались немногочисленные новички вроде меня, тонущие в море седовласых старичков: зажиточных, сытых и на все наплевавших.

Не все они были богатыми, но никто из них не был такими нищими, как мы: нам ведь не разрешалось работать и голосовать. Этот мерзенький закон был принят еще до войны в связи со старением населения, но после нее он стал гораздо более значимым. Я тряхнула головой. Я терпеть не могла думать о войне.

Я прошла мимо пиццерии. Закрыто. Голограмма в витрине была на редкость реалистичная: даже пузырящийся сыр был виден. Волна поддельных ароматов издевательски захлестнула меня. Я вспомнила вкус пиццы: горячая тягучая моцарелла, пряный томатный соус… Беспризорная жизнь последнего года привела к тому, что я постоянно была голодна. Но в особенности я тосковала по горячей еде.

Дойдя до «Лучших целей», я приостановилась. Отдельно стоящее здание конторы было пятиэтажным, с зеркальным остеклением. Я посмотрела на свое отражение в стеклах. Потрепанная одежда, чумазое лицо. Длинные волосы висят сосульками. Неужели под всем этим еще остаюсь прежняя я?

Мое отражение исчезло: охранник открыл дверь.

– Добро пожаловать снова!

Ухмылка у него была самодовольная.

Пока я ждала Тинненбома у стойки регистратуры, я заметила двух мужчин, о чем?то споривших в переговорной, дверь которой выходила в вестибюль. Одним из них, сидевшим лицом к открытой двери, оказался Тинненбом. Второго мужчину я видела только со спины. Он был выше ростом, и на нем был элегантный плащ из черной шерсти. Из?под широких полей мягкой шляпы видно было всего пару сантиметров седых волос. Он несколько раз шлепнул зажатыми в руке перчатками по ладони второй руки, а потом ударил ими по столу, заставив Тинненбома вздрогнуть.

Тинненбом передвинулся левее и скрылся из вида. Высокий мужчина устремил взгляд на стеклянную полку с электроникой. В отражении я его лица разглядеть не смогла, но у меня создалось впечатление, будто он смотрит на меня – и видит меня гораздо лучше, чем я – его. У меня на затылке волосы зашевелились. Казалось, он меня оценивает.

С чего бы это?

В этот момент Тинненбом вышел из переговорной один и закрыл за собой дверь. Он направился ко мне, одаряя своей характерной уродской улыбкой.

– Кэлли! Я надеялся, что мы снова тебя увидим! – Он пожал мне руку. – Извини, что заставил тебя ждать, но это – мой босс. – Он кивком указал на дверь переговорной.

– Ничего. Наверное, он – важная персона.

– Можно сказать, что он и есть «Лучшие цели». – Он повел вокруг себя вытянутой рукой. – Это – его дитя.

Я прошла за ним к нему в кабинет и села по другую сторону стола. Он постучал пальцем по парящему над столом виртэкрану. Справа от меня висело зеркало в раме. Я решила, что это – окно для наблюдения.

– Итак, еще раз скажи, кто именно тебя рекомендовал?

– Деннис Линч.

– А откуда ты его знаешь?

– Он был моим одноклассником. До войны. – Тинненбом продолжал смотреть на меня, словно ожидал какого?то продолжения. – Когда война закончилась, я наткнулась на него на улице. Он рассказал мне про это место.

Я не захотела признаваться, что встретила Денниса в занятом беспризорными доме. Тинненбом знал, что я беспризорная, но я не собиралась объявлять об этом официально.

Похоже, его это удовлетворило.

– Какие виды спорта у тебя хорошо шли?

– Стрельба из лука. Фехтование, плавание, стрельба из винтовки.

Он удивленно поднял брови и переспросил:

– Стрельба из винтовки?

– Мой отец разбирался в огнестрельном оружии. Он состоял в научном военном отряде. Он меня обучал.

– Он умер, насколько я понимаю.

– Да. И моя мать тоже.

Он обвел взглядом мой наряд.

– И, насколько я понимаю, у тебя не осталось живых родственников.

Конечно, идиот! Если бы у меня были бабушка или дедушка, разве я была бы беспризорной?

– Это так.

Он кивнул и хлопнул ладонью по столу.

– Ну что ж: посмотрим, насколько ты хороша.

Я с места не сдвинулась.

– Или у тебя есть вопросы? – поинтересовался он.

Я не могла не спросить:

– А почему я должна поверить, что меня не поймают? На том, что я работаю.

Он улыбнулся.

– Видишь ли, мы не оформляем тебя на работу. Ты предоставляешь услугу, а не работаешь. Ты ведь не можете работать, пока спишь! – Он рассмеялся. – Так что та щедрая плата, которую мы тебе обеспечим, это не заработок, а стипендия. – Он отодвинул стул и встал. – Не беспокойся. Тут все взаимовыгодно. Ты нам нужна не меньше, чем мы – тебе. А теперь пойдем и проверим, что ты можешь делать.

 

* * *

 

Мистер Тинненбом представил меня старушке по имени Дорис: ее приставили ко мне в качестве личного куратора. У нее были седые волосы, типичные для всех старичков, но тело балерины. Она была одета по характерной для старичков моде: ретро?костюм с современными деталями. Ее костюм был классическим для 40?х годов XX века, а вот тоненькую талию обхватывал силовой ремень. У нее явно были удалены ребра. Она отвела меня в спортзал и проверила фехтование, стрельбу из лука, а также общую выносливость, силу и гибкость. Они не собирались верить мне на слово: вдруг кто?то из старичков решит победить на соревнованиях по фехтованию.

Осталась только стрельба из винтовки. К такому они готовы не были, так что нам пришлось отправиться в тир. Мы с Тинненбомом сели в лимузин и ехали куда?то минут двадцать. Оказавшись в закрытом небольшом салоне, он закашлялся, сморщил нос и прижал к нему носовой платок. Я не сомневаюсь, что так он отреагировал на мой о?де?беспризорник. Тут мы были квиты: меня тошнило от искусственного запаха его одеколона. Он на меня даже не смотрел: всю дорогу читал что?то со своего мини?экранчика.

Но внимание Тинненбома снова оказалось сосредоточено на мне, как только мы приехали в тир и управляющий сунул мне в руки винтовку. Это движение вернуло меня на три года назад: тогда мне было тринадцать и мой отец проделал точно то же.

Я тогда запротестовала: винтовка слишком большая и тяжелая, она мне не по руке! Мне не хотелось признаваться, что я испугалась и предпочту, чтобы мы с ним пошли ловить рыбу или отправились в поход.

– Девочка Кэл, слушай внимательно, – сказал папа.

Когда он вот так серьезно меня называл этим прозвищем, я всегда настораживалась.

– Сейчас война, – продолжил он. – Тебе надо научиться защищать себя. И Тайлера.

– Но война ведь идет не здесь, папа, – возразила я.

– Пока нет, девочка Кэл, – ответил он. – Но будет и здесь.

Пройдет еще два года – и вирусные войны всех нас изменят.

Под скептическим взглядом Тинненбома я выпрямилась и подняла винтовку. Прищурив один глаз, я совместила прицел с мишенью – силуэтом человека. А потом я закрыла оба глаза и быстро их открыла. Прицел по?прежнему был точным. Я вдохнула – и нажала на спуск.

Пуля пробила красный круг в центре лба. Управляющий ничего не сказал и кивком пригласил меня стрелять снова. Моя следующая пуля прошла в первое отверстие. Тинненбом замер, взирая на мишень так, словно тут был какой?то фокус. Другие стрелки – исключительно старички – прекратили тренировку и стали смотреть, как я раз за разом попадаю в одно и то же место.

Мы продолжили проверку с разным оружием: я впечатлила всех еще и тем, каким количеством разного стрелкового вооружения владею. Спасибо папе.

По дороге обратно Тинненбом уже не морщил носа. Он повернул свой экранчик так, чтобы мне было видно то, что на нем было написано. Там оказался мой контракт.

Я быстро сосредоточилась на том, что было самым важным: три аренды – и плата. Денег должно было хватить на то, чтобы снять квартиру на пару лет. И дать взятку какому?нибудь взрослому, чтобы он подписал соглашение за нас.

– Эта цифра. Она такая же, как до проверки.

– Верно.

– А разве уровень моих умений не должен был перевести меня на другой уровень оплаты?

«Почему бы и не попробовать», – подумала я.

Его улыбка поблекла.

– А ты умело торгуешься. Для несовершеннолетней. – Он вздохнул и ввел другую цифру. – Как тебе вот это?

Я вспомнила, какой вопрос учил меня задавать мой папа.

– А каковы риски? – спросила я. – Что может пойти не так?

– Любая операция сопряжена с риском. Однако мы предпринимаем все меры осторожности, чтобы уберечь ценное имущество.

– То есть меня.

Он кивнул.

– Уверяю тебя: за двенадцать месяцев работы мы не имели ни единой проблемы.

Это был не слишком долгий срок. Однако деньги мне были нужнее, чем более оптимистический ответ. Что бы на это сказал папа? Я отмахнулась от этой мысли.

– Самое сложное позади, – заверил меня Тинненбом. – Остальное не труднее, чем заснуть.

Мой брат каждый вечер будет засыпать в тепле. У нас будет настоящий дом. И все это мы получим всего лишь за три аренды. Я прикоснулась к экрану – и отпечаток моего пальца появился на контракте в знак заключения сделки. Тинненбом стал смотреть в окно лимузина, стараясь выглядеть непринужденно. Тем не менее я заметила, что нога у него непроизвольно подергивается.

 

* * *

 

Когда мы вернулись в банк тел, я была готова к тому, что Тинненбом познакомит меня с тем высоким мужчиной, которого я видела в переговорной утром, однако мы его не встретили. Вместо этого Тинненбом передал меня Дорис.

– Вот увидишь, что Дорис для тебя приготовила!

Он ухмыльнулся и исчез в коридоре.

– Пора начать твое преображение.

Дорис взмахнула рукой так, словно была моей волшебницей?крестной.

– Преображение?

Дорис осмотрела меня с ног до головы. Я инстинктивно поднесла руку к кончикам моих свалявшихся волос, словно собиралась помешать их остричь.

– Ты ведь не думала, что мы будем демонстрировать тебя такой?

Я натянула рукав на ладонь и вытерла им лицо. Она прикоснулась к моему запястью.

– Ты счастливица. Мы полностью тебя преобразим, с ног до головы.

Она осмотрела мои пальцы. Ногти у нее сияли ослепительным перламутром: этот лак напомнил мне раковину галиотиса. Мои ногти выглядели так, словно я копалась в выброшенном на берег мазуте.

– Нам предстоит немало работы. – Дорис приложила ладонь мне к пояснице и подтолкнула к двустворчатой двери. – Когда мы закончим, ты сама себя не узнаешь.

– Этого?то я и боюсь.

 

* * *

 

Первым этапом стала автомойка – только рассчитанная на человека. Я стояла голая на высокой вращающейся подставке и держалась за поручень, протянутый у меня над головой. Небольшие очки защищали мои глаза от едкого химического состава с горьковатым запахом, которым хлестали по моему телу. Очки, похожие на рыбьи глаза, делали все еще более странным, чем до этого, включая Дорис, которая наблюдала за мной через специальное окошко. Огромные губчатые пластины выше моего роста выдвинулись из выгнутых стенок и стали накатываться на меня, так что я испугалась, как бы они меня не придушили. Я затаила дыхание, но их податливый материал принял форму моего тела, отмывая его по всей высоте. Когда закончился этот этап, пластины отошли назад и сменились мощными потоками воды, которая хлестала со всех сторон и кололась, словно иголки.

Я прошла через маленькую комнатку, освещенную синим светом, а потом через жаркую и сухую. В последней, которая оказалась похожа на кабинет врача, двое старичков в защитных костюмах проверили меня на наличие бактерий. Меня сочли абсолютно чистой – и потащили на косметические процедуры. Первой шла лазерная обработка. Новая команда старичков объяснила, что просто надо будет убрать веснушки и подростковые прыщи, однако времени на это ушло много. Они не дали мне посмотреть на результат, но заверили, что я останусь довольна. Я заметила, что у меня полностью зажили царапины на руках, оставшиеся от той последней драки.

Дальше были маникюр, педикюр и (как будто я была недостаточно чистой) скраб всего тела. Боль была баллов в одиннадцать по десятибалльной шкале – как будто им хотелось, чтобы на мне не осталось ни одной старой клетки кожи. После этого Дорис завела меня в комнатку, где меня ждала местная парикмахерша. Впервые я увидела старушку, чьи волосы не были целиком белыми или седыми. У нее они перемежались лиловыми прядями и торчали острыми колючками.

Я попыталась отказаться от стрижки.

– Не глупи. – Дорис нависла над стойкой, барабаня по ней ногтями все быстрее. – Она не станет делать тебе ежик. Твои чудесные волосы по?прежнему останутся длинными. Они просто будут лучше лежать. Станут пышнее.

Я позволила колючей парикмахерше накинуть на меня накидку, но уже то, что она не позволила мне смотреться в зеркало, вызывало немалые подозрения.

Когда она закончила, на полу оказалась такая груда волос, что их хватило бы на целую кошачью шкурку. Мне ужасно хотелось увидеть результаты ее трудов, но всем было на мои желания наплевать. Моей последней мучительницей оказалась мастер?визажист по имени Клара: она больше двух часов покрывала красками каждый дюйм моего лица. Она лазером сформировала мне брови и нарастила новые ресницы.

Дорис подобрала мне новую одежду, и я переоделась в комнатке, где не было зеркал. Мне не дали возможности посмотреть на себя, а потащили в другую комнату, где мне пришлось стоять у стены и позировать для фотографий.

Я попыталась улыбаться так, как это делала та рыженькая на голограмме, которую мне показывал Тинненбом. По?моему, у меня такой улыбки не получилось.

Когда я ушла из комнаты для голографических съемок, я была просто никакая. У меня было такое чувство, будто меня не преобразили, а прибили.

– Это все? – спросила я у Дорис.

– Пока – да.

– А сколько сейчас времени?

– Уже поздно.

С виду она казалась не менее уставшей, чем я.

– Сейчас покажу тебе твою комнату, – сказала она.

– Здесь?

– Тебе нельзя идти домой пешком в одиннадцать ночи, когда ты вот так выглядишь.

Она привалилась к стене и забарабанила по ней ногтями.

Я поднесла руку к лицу. Неужели я так сильно изменилась?

– Разве ты не слышала рассказов о богачах, которые выкрадывают красивых девушек? – спросила она.

Я их слышала.

– А это правда?

– Даже не сомневайся: правда. Здесь ты в безопасности. И утром будешь свеженькой.

Она повернулась. Я прошла за ее цокающими каблучками по коридору.

– Я даже не знаю, как я выгляжу, – проворчала я тихо.

Через несколько мгновений я уже лежала в настоящей постели. С простынями! И с пушистым легким одеялом. Я успела забыть обо всей прелести чистого белья, о том, как гладкие простыни ощущаются кожей. Я словно парила на небесах.

Я не могла не прикасаться к своему лицу. Моя новая кожа была настолько гладкой, что напомнила мне то время, когда Тайлер был еще младенцем и я гладила его пухленькие щечки. Мама говорила, что я их готова протереть до дыр.

Тайлер.

Я попыталась представить себе, что он сейчас делает. Надежен ли тот дом, который нашел Майкл? Есть ли у них одеяла, чтобы не замерзнуть?

Мне стало стыдно, что я лежу на такой шикарной кровати с миллионом подушек. Хотя эта комната была всего лишь еще одной частью этого крупного заведения, ее обустроили как комнату для гостей. Около кровати стоял графин с водой и вазочка с ромашками. Она напомнила мне гостевую комнату в нашем прежнем доме: мама обставляла ее с такой заботой!

Я посмотрела на еду, которую мне оставили рядом с кроватью: картофельный суп, сыр и несколько сортов крекеров в пачках. Я была настолько усталая, что даже есть почти не хотелось. Почти. Я съела суп и сыр, но оставила крекеры, чтобы отнести Майклу и Тайлеру потом, когда меня наконец отпустят.

* * *

Только когда я проснулась утром, то поняла, что в этой поддельной гостевой комнате не хватало одного: окна. Когда я раздвинула миткалевые занавески у меня над кроватью, то увидела только стену.

Я прошла к двери и прижалась к ней ухом. Мне слышен был только невнятный гул офисного здания. Я попыталась ее открыть, чтобы выглянуть в коридор, но она оказалась заперта. При мысли о том, что я оказалась в плену, у меня начало колотиться сердце. Я пару раз глубоко вздохнула и сказала себе, что дверь заперта для того, чтобы защитить меня.

На мне была белая пижама, которая накануне вечером обнаружилась на кровати. Я открыла шкаф в поисках одежды, но тут увидела свое отражение в большом зеркале, укрепленном на внутренней стороне дверцы. Я ахнула.

Я стала красавицей.

Это по?прежнему было мое лицо, с мамиными глазами и папиными скулами – но оно стало настолько лучше! Моя кожа сияла безупречным здоровьем. Мои скулы стали заметнее. Вот что могут сделать деньги! Именно так способна была бы выглядеть любая девушка, если бы у нее были неисчерпаемые средства. Я приблизилась к зеркалу и заглянула в свои глаза, все еще подчеркнутые вчерашним макияжем.

Я не красилась уже год. Что скажет Майкл, когда меня увидит?

Я заглянула в глубь шкафа. Внутри висел всего один предмет одежды. Больничная рубашка.

Дорис отперла дверь и вошла: перетянутый поясом брючный костюм, слишком веселая улыбка.

– Доброе утро, Кэлли. – Она всмотрелась в мое лицо. – Как спалось?

– Отлично.

– Над тобой так удачно поработали! – Она проинспектировала мою кожу и привалилась к стене, снова забарабанив по ней ногтями. Эта ее привычка уже начала меня раздражать. – О макияже не беспокойся. Мы его обновим позже. Иди за мной.

У меня забурчало в животе. Я заметила, что поднос со вчерашним ужином исчез. Когда это произошло?

– Дорис?

Она остановилась.

– Да, дорогая?

– А завтракать мы не будем? – спросила я.

– Ох, лапочка, потом тебя ждет пир. Все твои любимые блюда.

Она погладила меня по голове.

Этого никто не делал с тех пор, как умерла моя мать. Это оказалось болевой точкой: на глаза у меня навернулись слезы, а в горле встал тугой ком.

Дорис подалась ко мне и улыбнулась.

– Просто перед операцией ничего есть нельзя.

 

* * *

 

Пока меня везли на каталке по бесконечному коридору, я смотрела в потолок. Я постаралась забыть про операцию, но теперь ее время пришло. Я терпеть не могла иголки и скальпели, мне противно было, что меня заставят заснуть и я не смогу ничем управлять. Наверное, служащие банка об этом догадались, потому что уже дали мне какой?то транквилизатор. Узор на потолке начал плавиться и расплываться.

Тинненбом говорил так, будто операция будет несложной. Но в предоперационной я услышала разговоры хирургов. Все будет очень непросто. Я была слишком сонная, чтобы запомнить подробности.

Медбрат?старичок, подтянутый и интересный, улыбался мне, везя мою каталку. Мне показалось – или у него глаза подведены?

Это было настоящее безумие. Я же слабачка, у которой поджилки трясутся даже перед прививками. И я добровольно согласилась пойти на операцию!

И притом на операцию на мозге.

Пожалуй, это была моя любимая часть тела. Никто никогда не жалуется, что у него мозги слишком толстые. Никто не обвиняет мозги, что они слишком низкие или слишком высокие, слишком широкие или слишком узкие. Или уродские. Они либо работают, либо нет, и мои работали вполне хорошо.

Я молилась, чтобы после операции это не изменилось бы.

Мы остановились. Я оказалась в операционной, где меня начали поджаривать под яркими лампами. Медбрат (табличка у него на груди говорила «Терри») похлопал меня по плечу.

– Не волнуйся, котенок. Представь, что это – микрочип вроде того, какие вживляют домашним любимцам. Бах?бах – и все уже позади, не успеешь и опомниться.

«Котенок?» Кто он такой, этот старичок? Я уже знала, что это не просто микрочипирование. Вокруг меня шебуршали руки. Кто?то пристроил мне на рот что?то вроде воронки и велел считать от десяти до одного.

– Десять. Девять. Восемь…

И все.

 

* * *

 

Я очнулась в кровати – как мне показалось, спустя несколько секунд. Медбрат, Терри, смотрел на меня сверху вниз.

– Как дела, котенок?

Голова у меня была как сахарная вата: рыхлая и бесконечная.

– Уже все?

– Угу. Хирург сказал, что это было просто произведение искусства.

– На сколько я отключилась?

Я медленно зашевелилась, высматривая часы. Увидела я только белесый туман.

– Ненадолго. – Он проверил мои показатели. – Что?нибудь болит?

– Я ничего не чувствую.

– Это пройдет. Давай я тебя посажу.

Он поднял изголовье моей кровати, и у меня в голове немного прояснилось. Глаза у меня снова смогли сфокусироваться. В этой комнате я никогда раньше не бывала.

– Где я?

– В комнате обмена. Привыкай к ней. Тут ты будешь уходить и возвращаться.

Это оказалась небольшая комната с окном, которое выходило в коридор. Слева от меня была панель – наверняка одностороннее стекло. Еще я заметила несколько серебристых камер: одну на потолке, две – на стенах. Справа от меня за компьютером сидел высокий старичок с длинными седыми волосами и в очках с черной оправой.

– Это Трэкс, – сказал Терри. – Мы сейчас в его владениях, значит, он – король.

Трэкс поднял руку. Ну как же – огромное усилие. Пусть он и старичок, но компьютерщики всегда остаются компьютерщиками.

– Привет, Кэлли.

Я тоже подняла руку и заметила у себя на запястье пластиковый медицинский браслет.

Трэкс указал на разнообразные значки, выведенные на его виртэкран.

– Ну, Кэлли, чего тебе хочется на обед?

Такого вопроса мне никто не задавал уже больше года. Я мысленно перебрала свои самые любимые блюда. Омар, стейк… черт, я даже пицце была бы рада! А не будет ли слишком жирно, если я закажу карамельный чизкейк?

Не успела я сказать ни слова, как Трэкс ухмыльнулся.

– А что, если мы начнем с супа из омара, а за ним будет пицца со стейком? И на десерт – карамельный чизкейк.

У меня челюсть отвисла.

– Но откуда…

– Не бойся, мы мысли не читаем. Выбор еды – это просто. Мы сопоставляем твои мозговые волны с небольшой базой данных и находим совпадения.

– Что?то мне это не нравится.

– Ничего страшного. Что нравится твоему мозгу, на самом деле неважно. Ты же будешь спать. Нам просто нужно установить надежный контакт твоего мозга и мозга арендатора. И это показало, что у нас есть связь между тобой и компьютером. Твой нейрочип работает. Ура!

Он покрутил указательным пальцем.

– А они никогда не отказывают? – спросила я.

– Разве компьютеры отказывают? – со смехом ответил Трэкс.

Терри потрепал меня по плечу. Я заметила, что ногти у него покрашены черным лаком.

– Не надо так тревожиться, котенок. Расслабься и получай удовольствие.

 

* * *

 

Вернувшись в свою гостевую комнатку, я села за стол в халате и съела обед, который для меня заказали. Меня просто убивало, что я не могу разделить это пиршество с Майклом и Тайлером. Я уже доедала чизкейк, когда ко мне зашла Дорис.

– Вот видишь? Я же говорила, что мы тебя покормим! Сыта?

– Вот?вот лопну.

– Не сдаем в аренду без полного бака.

Мне показалось, что у нее в глазах промелькнула печаль. Если я и не ошиблась, то она моментально ее прогнала. Открыв шкаф, она указала на вешалку с розовым топом и белыми джинсами. Рядом оказалось и нижнее белье: скромный лифчик в горошек и трусы – немного не такого фасона, какие я обычно носила.

– Когда доешь, надень вот это. Сними с себя все, в том числе и его.

Она указала на мой наручный фонарик.

– С ним ничего не случится?

Я накрыла его ладонью.

– Все твои вещи будут надежно заперты.

– Кто выбирал эту одежду?

Я старалась, чтобы мой голос звучал нейтрально – на тот случай, если это была Дорис.

– Гардероб всегда определяет арендатор. Клара придет сюда, чтобы сделать тебе макияж и прическу – и ты будешь готова к первой аренде.

– Прямо сейчас?

Она кивнула:

– Всего на день. Мы всегда так делаем: вроде генеральной репетиции. Чтобы убедиться, что все идет, как задумано.

– Кто это будет?

Она скрестила руки. Вид у нее был такой, словно она готовилась выдать давно заученную и не раз произнесенную речь.

– Мы обеспечиваем полную конфиденциальность. Так лучше для них, для тебя и для нас. Так всем спокойнее. Но мы отбираем наших арендаторов очень тщательно, так что не беспокойся: это чудесная женщина.

– Если она такая чудесная, познакомьте нас.

– Не беспокойся. Они тоже подписывают контракт. Арендаторам нельзя делать с твоим телом что?то запрещенное. Никаких видов спорта вне списка, никаких затяжных прыжков, автогонок и тому подобного. – Она обняла меня за плечи. – Мы блюдем твои интересы. Тебе остается только расслабиться, а в конце забрать свои деньги. Вот увидишь, насколько это просто. У меня тут побывало немало очень довольных девушек. Некоторые и сейчас приходят меня навестить. И ты будешь в их числе.

– У меня остался последний вопрос. Я видела, как с мистером Тинненбомом разговаривал один мужчина, с которым я не знакома.

– Когда?

– В тот день, когда меня проверяли. Высокий, в длинном плаще и шляпе.

Она кивнула и понизила голос.

– Он – главный босс. Директор «Целей».

– А как его зовут?

– Мы дали ему прозвище «Старик». Но никому его не называй. А теперь перестань так много думать и радуйся жизни.

Ей легко было так говорить. Я уже очень давно не радовалась жизни. Прошло очень много времени с тех пор, когда жизнь состояла только из косметики, музыки и глупых подружек. Прошло очень много времени с тех пор, когда меня волновало только, не устроят ли в школе контрольную и не забыла ли я тетрадь с домашней работой. Сейчас меня волновали безопасность, свобода и жизнь.

 

Глава 3

 

Атмосфера в комнате обмена была напряженная. Трэкс сидел за компьютером, а Дорис и Терри суетились вокруг меня. И я готова была поспорить, что Тинненбом ведет наблюдение через одну из камер.

Я была подготовлена к отправке: сидела в кресле с идеальным макияжем и прической. Дорис застегнула у меня на запястье браслет с талисманами. Серебряный с маленькими подвесками со спортивной тематикой.

– Я всем моим девушкам дарю такой, – сказала Дорис.

Подвески сверкали: теннисная ракетка, коньки, воздушные лыжи…

– Дотронься, – предложила она.

Перегнувшись через меня, она чуть тронула указательным пальцем коньки, включив голопроекцию коньков, кружащихся на льду.

– Ух ты! – Я прикоснулась к ракетке – и теннисный мячик взлетел в воздух. – Какая прелесть! Спасибо.

Она выглядела немного нервно.

– Она у нас такая заботливая!

Терри эту фразу чуть ли не выкрикнул.

Он накинул на меня пелерину. Он что – боится, как бы я не пустила слюни?

– Все нормально, можешь откинуться, – сказал он мне приглушенным тоном.

– Прическу не испортишь. – Дорис похлопала по подушке. – Она шелковая.

Мой стул был с прямой спинкой. Если все пойдет нормально, то я – то есть мое тело – останусь тут недолго.

Где?то в этом же здании находится моя арендаторша. Она сидит в таком же кресле, как мое. Скоро она будет управлять моим телом так, словно она – это я.

От этой мысли меня передернуло.

– Ты замерзла? – забеспокоилась Дорис.

Терри насторожился, готовясь нести мне одеяло.

– У нее все нормально, – заявил Трэкс.

Наши взгляды встретились. От него ничего нельзя было утаить.

Терри подкатил тележку для анестезии с маской. Скоро я вырублюсь. Скоро мое тело будет принадлежать другому человеку.

 

* * *

 

Мне снился сон. И я знала, что сплю. Меня о таком варианте не предупредили. Однако ничего не попишешь: я видела сон. Я видела, как Тайлер выбегает из дома, стоящего около озера. У него на лице сияла широкая улыбка. Он пробежал по газону и поднял удочку.

Вид у него был здоровый. Мне хотелось сказать об этом Майклу, но я никак не могла его найти. Я вбежала в дом: большое здание в загородном стиле. Ни в одной из комнат его не оказалось. Наконец я нашла его на веранде, выходившей на озеро. Только вот когда я к нему подбежала, он повернулся – и это оказался не Майкл.

 

* * *

 

Я услышала далекие голоса. Они что?то невнятно бормотали.

Я их узнала. Женский голос. Моя мать?

– У нее ресницы затрепетали, – сказала женщина.

Мама?

– Кэлли! Котенок! – позвал мужской голос.

– Не называй ее так!

Я открыла глаза.

Это действительно была женщина, но не моя мать. Это была старушка.

– Кэлли? – Надо мной склонился мужчина с подведенными глазами. – Как дела, девочка?

– Где я?

У женщины был встревоженный вид.

– Ты в «Лучших целях». Ты только что закончила свою первую аренду.

Теперь я вспомнила эту женщину.

– Дорис?

Ее лицо смягчила облегченная улыбка.

– Да, Кэлли.

– Как все прошло?

Она похлопала меня по плечу.

– Ты очень понравилась.

 

* * *

 

Мне ужасно хотелось узнать, где побывало мое тело. Какими видами спорта я занималась? Руки у меня особо не болели. Ноги тоже. Как странно не знать, где твое тело находилось целый день и что оно делало. С кем ты встречалась, кто тебе понравился – или не понравился. А что, если моя арендатор кому?то насолила? Что, если у меня появится новый враг?

Я осмотрела свое тело. Все в рабочем состоянии. Одна аренда есть, осталось две. Я на одну треть ближе к цели.

Трэкс задал мне вопросы по списку, нечто вроде разбора полетов. Мне говорить было особо не о чем: я не помнила ничего, кроме своего сна. Он этим заинтересовался и записал мой рассказ. Судя по всему, видеть сны случалось многим. Он поинтересовался, чувствую ли я себя отдохнувшей и бодрой – и мне пришлось признать, что это так.

Терри измерил мне температуру и давление и кивнул Трэксу.

– Все в порядке, юная леди, – сказал он. – Можно начинать следующую аренду.

– Мне не дают перерыва?

– А зачем? Твоя арендатор поела и позаботилась обо всех потребностях твоего тела, – ответил Трэкс.

– Я не про это, – возразила я. – Мне просто нужно сходить в одно место.

Он удивленно расширил глаза, подался вперед и позвал:

– Дорис!

Уже через несколько секунд Дорис с цоканьем каблуков появилась в комнате.

– В чем дело, Кэлли?

– Мне можно уйти перед следующей арендой?

– Уйти? Зачем?

Я опустила взгляд. Наверное, не стоило настаивать.

Она приложила ладонь к моей спине.

– Почему бы просто не продолжить? Ты и не заметишь, как все закончится. В тебя вложили столько трудов! Зачем ставить под угрозу выплату? Ты ведь можешь получить травму!

Она помахала рукой и поморщилась, словно жизнь за стенами этого здания была настоящим адом.

Отчасти она была права. Однако я ведь жила именно там.

– Если ты не выполнишь условия контракта – не предоставишь здоровое и бодрое тело – то тебе не заплатят.

– У вас уже ожидает следующий арендатор? – спросила я.

– Да. И это…

– …чудесная женщина? – Я закатила глаза. – Ладно, давайте.

– Чудесно. На этот раз срок три дня.

 

* * *

 

Вторая аренда пролетела так же незаметно, как первая. Я успела усвоить: когда ты в отключке, времени не замечаешь. Мне снова снились странные сны, но на этот раз я не смогла их вспомнить. А вот когда я пришла в себя, то заметила одну странность: на правом предплечье у меня оказалась глубокая рана длиной сантиметров десять. Она не болела – похоже, ее обрызгали каким?то анестетиком, – но выглядела отвратительно. Дорис отвела меня в лазерную. Мне ее залечили так, что даже шрама не осталось, но я захотела узнать, как это случилось. Мне ничего говорить не стали. Может, они и не знали.

Потом Дорис привела меня к себе в кабинет. Он был бело?золотым, в каком?то необарочном стиле. Усадив меня, она объявила, что моя следующая аренда продлится целый месяц.

– Месяц?! – Я вцепилась в кресло. – Я не могу исчезнуть на целый месяц!

– Это нормально. Мы начинаем с более коротких аренд, чтобы убедиться в том, что все нормально, а потом приступаем к более длительным.

– Никто не говорил мне, что это будет так долго. Мне надо навестить братишку.

– Брата? – Она смахнула упавшую на глаза прядь волос. – Ты не говорила, что у тебя есть брат.

– А что тут такого?

– Когда ты подписывала контракт, тебя прямо спросили, есть ли у тебя ныне живущие родственники.

– Я подумала, что вы имели в виду родителей или бабушек и дедушек. Ему всего семь.

Она чуть расслабилась.

– Семь лет. – Она устремила взгляд на стену. – Ясно. Ну, тебя все равно не отпустят. Никто на такой риск не пойдет.

– А что со мной может случиться? Я могу порезаться? – Я вскочила и указала на то место, где недавно была рана. – Я забочусь о себе лучше, чем ваши чудесные арендаторы!

Она показала головой.

– Извини, Кэлли. Так просто не делается.

– Я хочу поговорить с мистером Тинненбомом.

– Ты уверена, что хочешь это сделать?

– Совершенно уверена.

Дорис обратилась к невидимому микрофону у нее в кабинете:

– Мистера Тинненбома, пожалуйста.

Она одернула на себе костюм и пригладила волосы, а потом начала этот свой отвратительный стук ногтями по столешнице. Спустя несколько секунд в кабинет явился мистер Тинненбом.

– Кэлли просит отпуск, чтобы повидаться со… своим братом.

Дорис выделила голосом слово «брат».

Тинненбом покачал головой:

– Исключено.

– Никто не предупредил меня, что я буду отсутствовать целый месяц, – сказала я. – Разве об этом не следовало сказать до того, как я начала?

– А ты не спрашивала. И ты не сказала нам, что у тебя есть брат, – ответил он. Он чуть изменил позу. – Что до расписания, то мы часто его не знаем до тех пор, пока не начнем процесс. Именно так было и сейчас.

– Но вы знали, что такое возможно. А я даже не подозревала, что возможен месяц.

– Это есть в контракте, – возразил он.

– Мелким шрифтом? – Я повернулась к Дорис. – Нечто столь важное следовало оговорить.

– Точно так же, как тебе следовало предупредить нас, что у тебя есть брат, – сказал Тинненбом.

Дорис уставилась в пол.

– Мне и правда нужно его увидеть перед тем, как начать: дать ему знать, насколько долго все будет. Ему всего семь, и, кроме меня, у него никого нет.

– Может, мы могли бы отправить кого?нибудь его навестить? – предложила Дорис, глядя на мистера Тинненбома.

Тот едва заметно качнул головой.

– Я не хочу капризничать. – Я постаралась выпрямиться во весь рост. – Полагаю, процесс идет гораздо легче, если донор готов сотрудничать. А у меня не будет желания сотрудничать, если я не смогу предварительно поговорить с братом.

Тинненбом начал нервно постукивать носком ботинка по полу, словно это помогало ему думать.

– На сколько у нее завтра назначен обмен? – спросил он у Дорис.

– На восемь утра, – ответила она.

Он по?лошадиному фыркнул.

– Я дам тебе три часа и телохранителя, который будет непрерывно следить за тобой. Не делай глупостей, потому что мы способны следить за тобой через вживленный тебе нейрочип. – Он наставил на меня указательный палец. – Сохраняй это тело в том же виде. Потому что на данный момент оно все еще принадлежит нам.

За весь этот разговор я ни разу не увидела его зубы. Похоже, у него улыбки закончились.

 

* * *

 

Я прошла следом за Дорис по коридору.

– Надо подобрать тебе чистую одежду, – сказала она. – Встретимся в твоей гостевой комнате.

Она нырнула в какую?то другую дверь, а я пошла дальше, так как примерно запомнила, где находилась отведенная мне комната для гостей. Однако когда я открыла дверь, в комнате стояла другая девушка. Она была примерно одного со мной возраста, но волосы у нее были темные и коротко остриженные. Она переодевалась: на ней уже были цветастые брюки, а топ она прижала к груди, прикрывая лифчик.

– Извини, – сказала я. – Похоже, перепутала комнаты.

Я успела заметить, что комната у нее обставлена точно так же, как моя, только в зеленых тонах. Я закрыла дверь. Следующая комната оказалась моей. В розовых.

Дорис пришла спустя минуту и принесла белые брюки и топ.

– Ты ведь захочешь принять душ. И вот смена одежды. Эту ты носила слишком долго.

– А где мои собственные вещи?

– Ласточка, мы их выбросили, как только ты их сняла. Эти сможешь оставить себе.

– А мой ручной фонарик?

Дорис открыла один из ящиков и достала оттуда фонарик, стараясь держать двумя пальцами.

– Домой тебя проводит Родни. Тратить время на еду не нужно. Ты еще долго не проголодаешься.

– Да? А почему?

– Ты уже поела.

Ужасно странно, что другие знают обо мне больше, чем я сама.

 

* * *

 

Дорис отвела меня на подземную парковку, в которую был выход из задней части «Лучших целей». Родни стоял рядом с малолитражкой. У него был короткий ежик серебряных волос, а бицепсы казались такими мощными, что грозили разорвать рукава костюма.

Он заметил, что я несу свой фонарик.

– Он тебе не понадобится, – сказал он. – У меня мегапрожектор.

Я все равно надела фонарик на запястье. Было приятно и надежно снова ощущать его на руке.

– Ты за нее отвечаешь, – напомнила ему Дорис. – Привези ее обратно не позже двадцати двух ноль?ноль.

– Хорошо, мэм.

Он открыл мне дверцу машины, и я забралась в салон.

Родни сел за руль. Дорис смотрела, как мы отъезжаем.

На сиденье рядом с собой я обнаружила коробку для продуктов.

– Это твоему брату, – объяснил Родни, махнув в сторону упаковки. – От Дорис.

От коробки приятно пахло.

– М?м!

Он умело влился в поток машин, ехавших по Беверли?Хиллз.

– Она прелесть. Знаю ее уже больше шестидесяти лет. Мы раньше вместе работали в туристической индустрии – когда еще можно было путешествовать. Теперь никто не может выехать из США: другие страны боятся вируса. И сюда никто не хочет приезжать. Мексика – представляешь себе? – построила стену, чтобы американцы не могли пересекать границу!

Я не мешала Родни болтать. Мне было не до историй старичков. Они всегда получались бесконечными, потому что должны были охватить очень много десятилетий. Я могла думать только о том, что увижу тех двух людей, которые мне дороже всего в этом мире.

Из кармашка наручного фонарика я вытащила план Майкла и с его помощью стала выбирать маршрут к нашему новому дому. Когда мы добрались до нужной улицы, я увидела сразу несколько брошенных зданий. Первое оказалось незаконченной стройкой: скелетом, который так никогда и не увидел жизни. То здание, в котором должны были поселиться Майкл и Тайлер, оказалось четвертым по счету. Родни остановил машину перед ним.

Он пошел первым, неся свой мегапрожектор. У меня еще никогда не было телохранителя. Из?за этого я почувствовала себя чуть ли не президентской дочкой. Родни открыл передо мной большую стеклянную дверь.

– Какой этаж? – спросил он, проводя лучом фонаря по вестибюлю.

– Четвертый.

– Нравится ходить по лестницам?

– Четвертый этаж всегда безопаснее. Больше времени, чтобы смыться. – Я включила свой фонарик. – Если мы слышим снизу крики, у нас появляется время. Можно добежать до пожарной лестницы.

Мы поднялись по широкой лестнице на нужный этаж. Родни шел первым, освещая каждый брошенный офис, мимо которого мы проходили. Какая?то фигура вышла в коридор и застыла в его конце, держа большой кусок трубы, словно оружие. Это был Майкл.

– Стойте! – приказал Майкл.

Я осветила себе лицо наручным фонариком.

– Майкл, это я.

Родни вытянул руку, чтобы меня задержать.

– Держись за мной.

Я поднырнула ему под руку.

– Это мой друг.

Я пробежала по коридору. Майкл сохранял свою оборонительную позицию, пока я не оказалась совсем близко.

– Кэлли?

Труба выпала у него из рук и гулко ударилась о пол.

Я кинулась к нему на шею и крепко обняла. Родни подошел ближе, но остановился в нескольких шагах от нас.

– Это Родни, – объяснила я. – Он работает в «Лучших целях».

Родни кивнул настороженно смотрящему на него Майклу.

– Так ты еще не закончила? – спросил Майкл.

Я качнула головой.

– Я здесь всего на пару часов. Как Тайлер?

– Очень по тебе скучает. – Майкл осветил фонариком мои волосы, а потом протянул руку и потрогал одну прядь. – Я тебя не узнал. Ты кажешься совсем другой.

– Другой по?плохому или по?хорошему? – спросила я, пока мы шли с ним к двери.

– Смеешься? Ты просто сказка! – ответил он.

Он привел нас в комнату в самом конце коридора. Пол там был покрыт ковролином, что было очень удачно: ведь теперь у нас не было спальников. Тайлер сидел в углу, ноги у него были накрыты темно?зеленым одеялом.

– Я останусь здесь, – негромко сказал Родни, кивком указывая на стул у двери. Он установил свой фонарь так, чтобы он освещал только его часть комнаты.

Я подошла к Тайлеру и встала рядом с ним на колени. Я попробовала его обнять, но он меня оттолкнул.

– Что у тебя с волосами?

Тайлер направил свой фонарик на меня и скривился.

– Тебе не нравится?

Он всматривался в мое лицо.

– Что они делают с твоим лицом. – Он потянул за мои новые длинные серьги. – Они же опасные!

– То место, где я работаю… меня сделали хорошенькой и нарядили. Тебе не нравится?

– Ты же все равно измажешься. – Он смотрел на меня, как на дурочку. – А это кто?

Он указал на оставшегося в дальней части комнаты Родни.

– Один из тех, с кем я работаю. Он меня подвез. – Я показала Тайлеру коробку с едой. – А еще он дал мне для тебя вот эти вкусности. Еда еще теплая. Понюхай.

– Она воняет!

Он отвернулся.

Я передвинулась так, чтобы опять видеть его лицо.

– Тайлер, я понимаю, что ты злишься на мое отсутствие.

– Тебя не было неделю!

Лицо у него покраснело. Он был готов расплакаться.

– Знаю. Мне и правда жаль.

– Целых семь дней!

Неделя без робособачки, без снимков наших родителей, в незнакомом месте – и без сестры.

– Но разве Майкл о тебе не заботился? Он ведь раздобыл тебе это одеяло! И бутылку для воды. И, похоже, ели вы нормально.

Я посмотрела на Майкла: он привалился к стеллажу, ставшему частью новой крепости. Он сунул руки в карманы джинсов и кивнул.

– Кстати говоря, я пойду и принесу нам всем воды.

Он подмигнул.

Когда он ушел, Тайлер посмотрел на меня.

– Кэлли?

– Да?

– Я рад, что ты вернулась, – прошептал он. Он протянул руку, и я положила пальцы ему на ладошку. – Но волосы у тебя все равно странные.

– Спасибо.

Я наклонилась так, чтобы мы соприкоснулись лбами. Мне ужасно хотелось задержать это мгновение, сохранить нелегко давшееся примирение, но мне необходимо было сказать ему правду.

– Мне очень хотелось бы остаться. Но я здесь всего на пару часов. Мне придется вернуться на работу.

Он выпустил мою руку.

– Почему?

Глаза у него наполнились слезами.

– Потому что я не закончила. – Я обняла его и крепко прижала к себе. – Я попрошу тебя быть молодцом. Ведь когда все закончится, у нас снова появится дом.

Он вцепился в меня.

– Правда? – спросил он срывающимся голосом. – Ты обещаешь?

Сердце у меня разрывалось.

– Обещаю.

 

* * *

 

Мы сидели на полу вокруг ящика, служившего столом. Фонарик Майкла мерцал в режиме свечи. Майкл с Тайлером доедали жареную курицу с картофельным салатом, которые оказались в коробке от Дорис. Родни передвинул свой стул в коридор, однако остался там, откуда мог нас видеть. В уши он вставил наушники, и голова у него двигалась в такт какой?то музыке.

– Вкусная? – спросила я, указывая на курицу.

– Ничего, – ответил Тайлер, обсасывая косточку. – А мы ели пудинги и фруктовые десерты.

– Их раздавала церковь к югу от старого аэропорта, – пояснил Майкл. – Двенадцать часов ходьбы на все.

– А где вы берете воду? – поинтересовалась я.

– В соседних домах. Просто никогда не хожу в одно и то же место.

– Ты только представь, – сказала я Тайлеру. – Скоро у нас будет кухня и вода из водопровода.

– А где мы будем жить? – спросил Тайлер. – Когда тебе заплатят все эти деньги?

– Где захочешь, – пообещала я.

Тайлер вскинул руку:

– В горах!

– А почему именно там? – заинтересовался Майкл.

– Чтобы рыбу ловить, – объяснил Тайлер.

Майкл засмеялся.

– Рыбу? Почему это?

– Папа обещал взять Тайлера на рыбалку, – объяснила я. – И тут началась война.

Майкл похлопал Тайлера по плечу. Разговоры о войне всегда портили всем настроение.

– А как насчет тебя, Кэл? – спросил Майкл. – Ты любишь рыбалку?

– Не особо.

Я вспомнила тот момент, когда мне было лет восемь. Папа помог мне вытащить мой первый улов. Сома. Но чистить его мне было противно. Папа не стал ни злиться, ни огорчаться. Он просто улыбнулся и сделал все за меня.

– Я никогда не был в горах, – сказал Майкл. – Как там?

– Чисто. Бодряще.

– И рыба водится, – добавил Тайлер.

– И она не заражена, не то что в океане, – подхватила я.

– Точно! – согласился Майкл. – Но чтобы удить рыбу, нужна храбрость. Знаешь, почему?

– Почему? – заинтересовался Тайлер.

– Потому что надо брать в руки склизких противных червяков! – Он начал щекотать Тайлера. – Ой! Кажется, одного мы упустили! Он уже ползет у тебя под рубашкой!

Тайлер начал хихикать, словно пятилетний малыш.

Отсмеявшись, Тайлер начал киснуть, устав от всех волнений. Скоро он уснул, положив голову мне на колени.

– Ну, рассказывай. Как все было? – спросил Майкл, глядя на меня.

– Невероятно просто. Как будто спишь.

– Правда?

– Ага. – Мы говорили тихо, чтобы не разбудить Тайлера. – И мне за это платят. Привет, денежки на дом!

– Снова настоящий дом. Он будет в восторге.

Майкл перевел взгляд на Тайлера.

– Это будет и твой дом тоже, – сказала я.

Майкл покачал головой:

– Я не буду жить за твой счет.

Мне хотелось запротестовать, но я сдержалась. Может, для него это слишком много и слишком быстро.

Он наклонил голову и поймал мой взгляд.

– Может, если бы я тоже пошел в банк тел, мы смогли бы скинуться. Может, даже купили бы домик.

Я улыбнулась. Эта мысль меня согрела. Больше не нужно будет убегать. Еще три года – и мы станем совершеннолетними и сможем делать все, что захотим. Устроимся на настоящую работу.

Майкл пересел ко мне. Он обнял меня за плечи и уткнулся носом в мои волосы.

– Пахнет… вишнями, – сказал он.

– Это хорошо?

– А ты как думаешь? – Он улыбнулся. – Это как вроде ты была машиной, хорошей машиной, которую не мыли год. А потом тебя вымыли, отполировали и все такое. – Он тронул пальцами висюльки на моих серьгах. – Ты сверкаешь, но ты – все та же отличная машина.

Я повернулась к нему и подалась ближе. Он всмотрелся в мои глаза, словно спрашивая разрешения. Я чуть кивнула и бездумно облизнула нижнюю губу. Он потянулся ко мне, но в этот момент Родни постучал в стену.

– Кэлли? Извини. Нам надо возвращаться.

Майкл прикрыл глаза. Ужасно не вовремя. Мы оба это понимали.

– Хорошо, Родни. Еще минутку.

Мы услышали, как он ушел обратно в коридор. Тайлер проснулся, сел и начал тереть лицо. Я тронула его за плечо.

– Тайлер, мне пора. Так что выслушай меня, пожалуйста. Вы с Майклом теперь напарники, ладно?

– Напарники, – повторил он медленно.

– Я буду о вас думать. Меня не будет долго, целый месяц, зато потом я вернусь насовсем. Больше уходить не буду. И все исправится. Договорились?

Он кивнул. Вид у него был такой серьезный, что у меня сердце сжималось.

– Ты – глава семьи.

Он сонно улыбнулся.

– Держись! – сказала я.

Я сжала ему руку, а потом обняла.

– Возвращайся скорее, – прошептал он.

Его дыхание обожгло мне плечо. Когда я его отпустила, глаза у него были полны слез.

– Будь сильным, – пожелала ему я.

– Не задерживайся, – отозвался он.

Майкл провожал меня по коридору. Родни шел впереди.

Когда мы добрались до лестницы, по ней поднималась высокая девушка. Родни направил на нее луч своего мощного прожектора, и она вскинула руку, прикрывая глаза.

– Прекратите! – потребовала она.

– Все нормально, – сказал Майкл, обращаясь к Родни. – Она мирник.

Родни передвинул фонарь так, чтобы он не бил ей в глаза, но по?прежнему освещал ее фигуру. На ней был наручный фонарик. Волосы у нее были коротко острижены. Она была худая, как мы все, но все равно фигура у нее оставалась женственной.

– Привет, Майкл. Я как раз хотела тебе кое?что дать. – Она сунула руку в холщовую сумку и вытащила два апельсина. – Угостил садовник?старичок.

– Спасибо.

Майкл взял апельсины, которые, скорее всего, были крадеными.

Она чуть улыбнулась и обозначила реверанс.

– Мне пора. Увидимся.

– Кто она? – спросила я.

Когда девушка исчезла в темноте, Майкл перевел взгляд на меня.

– Просто друг.

– Как ее зовут?

– Флорина.

– Красиво.

Я была рада, что в здании есть еще один мирник. Кажется, Родни понял, что нам надо побыть вдвоем: он спустился на половину пролета и остановился спиной к нам.

Майкл меня обнял. Крепко и надолго. Наши тела казались одинаковыми: костей больше, чем мяса. Однако прикосновение было приятным.

– Буду по тебе скучать, – прошептал он мне в волосы.

– Я тоже. – Я могла бы стоять так вечно, но пришлось отстраниться. – Увидимся через месяц.

Он дал мне сложенный листок бумаги.

– Что это? – спросила я.

– Посмотришь потом.

Мне хотелось еще что?то спросить, но времени не оставалось. Я спрятала листок в лифчик: мой самый надежный тайник. А потом я улыбнулась ему, стараясь, чтобы он эту улыбку запомнил.

– Будь умником.

– Будь осторожна, – отозвался он.

 

* * *

 

На обратном пути Родни оставил меня наедине с моими мыслями. Машина качала меня, как младенца, пока мимо ее окон проносился город. Между заколоченными домами продолжалась жизнь, создавая впечатление, будто город находится в неразвитой стране: самодельные тележки для развоза продуктов, дым от передвижных кухонь… Я думала о том, как тяжело нам с Тайлером пришлось в последние пару лет.

Свет с улицы на секунду ударил мне в глаза, точно так же, как от фонаря маршала, когда нас пришли ловить.

– Беги к своему рюкзаку, – шепнула я Тайлеру.

В темноте мы прошмыгнули на кухню, пока маршалы колотили в парадную дверь. Тайлер схватил свой рюкзачок и фляжку для воды. Я забрала свои вещи. В моем рюкзаке был пистолет.

Мы убежали в ночь раньше, чем маршалы добрались до заднего дворика.

Я помогала Тайлеру проползать под заборами и перебегать через заброшенные дворы. Я была рада, что перед тем, как папу забрали на карантин, он успел составить нам план бегства. Мы с Тайлером оставались у себя дома столько, сколько получилось, – как и все те дети, у которых не оказалось родственников. Мы неплохо справлялись, но понимали, что рано или поздно правительство явится заколотить наш дом – точно так же, как это сделали с остальными зданиями нашего квартала. Мы жили в неплохом районе средней руки, однако он постепенно превращался в покинутый город. Оставшиеся в живых немногочисленные взрослые исполняли роль общих мамочек – пока болезнь не уносила и их тоже.

Только на прошлой неделе детей из дома напротив – отчаянно вопящих – увезли маршалы. Нам повезло больше. Мы понимали, что нам пора уходить: папа отправил нам эсэмэску. Я знала: случилось худшее.

Перед тем, как попасть на карантин, папа взял с меня слово, что если этот день наступит, я не стану думать о нем, не стану горевать. Буду сильной и стану беречь брата, потому что у него останусь только я.

Ничего более трудного мне в жизни делать не приходилось.

Папа. Его больше нет. У меня в голове мелькали образы. Надежные руки: ведут, поддерживают. Обнимают.

Я прикусила язык, чтобы не расплакаться.

Не думай о нем. Заботься о Тайлере.

Будь сильной.

Мы добрались до здания старой библиотеки рядом с парком. Было совершенно темно, но наручные фонарики освещали нам дорогу. Мы забрались в разбитое окно полуподвала на задней стороне здания.

Мне в нос ударил запах отсыревших книг. И вонь от чьих?то немытых тел. Несколько ребят приютились за стеллажами и спали. Один из них меня узнал.

– Она нормальная.

Я отыскала нам местечко у стены и положила рядом наши рюкзаки.

– Уже не опасно? – спросил Тайлер между судорожными вздохами.

– Ш?ш. Все будет хорошо, – прошептала я.

Утром какой?то идиот разжег огонь, чтобы приготовить поесть, и на дым явились маршалы. Мы схватили рюкзаки и бросились бежать. Только когда мы оказались в следующей точке, отмеченной на папиной карте, я залезла в рюкзак и заметила, что у меня украли пистолет. Больше ничего не пропало. Столько тренировок – и я безоружная! У меня оборвалось сердце.

Пистолета нет. Отец был бы так огорчен! Но теперь он ничего не узнает. Он умер.

И вот сейчас, пока Родни мчался по тихим улицам, я прислонилась лбом к окну и вспоминала все те места, откуда нам приходилось убегать за прошлый год. Я расфокусировала взгляд, так что уличные огни превратились в пушистые разноцветные помпоны.

Банк тел прекратит это бегство.

 

* * *

 

В «Лучших целях» царило возбуждение. Оказалось, что моя арендатор решила начать уже сегодня вечером. Я стояла в кабинете у Дорис, которая нервно расчесывала себе волосы пальцами.

– Это не страшно, – сказала она. – Я всегда назначаю время с запасом. Но теперь нам действительно надо торопиться. Иди переоденься. – Она кивком указала на черную одежду, висевшую на вешалке. – Воспользуйся моим туалетом.

Я выполнила ее указания и вернулась уже в черной водолазке и черных брюках.

– Превосходно. Пойдем тебя отправим.

– На этот раз не едим? – спросила я. – Я вроде как проголодалась.

Дорис приложила ладонь к моей пояснице.

– Арендатор предпочитает получить тебя так. – Она пожала плечами. – Может, у нее забронирован столик в ресторане.

Мы быстро прошли в обменную – ту же, что и в предыдущие два сеанса. Трэкс и Терри уже меня ждали.

– Черный тебе идет. – Я села в кресло, и Терри потрепал меня по плечу. – Почти как мне.

Трэкс что?то проверил на компьютере и посмотрел на меня.

– Все как раньше. Просто расслабься, – сказал он. – Увидимся через месяц, Кэлли, здесь же.

Мне на лицо легла маска. Я прощально помахала своей маленькой команде.

 

* * *

 

На этот раз сны были очень странные. У Тайлера оказалась голова птенца. Меня это нисколько не смутило: просто так было. Я искала птичий корм, собираясь скормить его Тайлеру, но нигде не могла найти. Я окликнула Майкла, но его рядом не оказалось. Мы жили на какой?то брошенной ферме. Я выбежала из сарая, чтобы его найти, забралась по лестнице на сеновал. Когда я залезла наверх, то обнаружила Майкла с девицей. Это была Флорина. Они лежали на сене, окруженные сотнями апельсинов.

 

Глава 4

 

Бум! Бум! Бум!

Барабан сотрясал мое тело – и голова болела в такт этим ударам. Тошнотворно?сладкий запах ударил мне в нос.

Где я?

Я открыла глаза. Мир в плохо освещенном помещении весь перекосился. Я лежала на полу на боку. Я прижала к полу ладонь, чтобы подняться, и ощутила отвратительную липкость. Я понюхала свою руку. Ананас.

Вспышки лазера разрезали темное помещение. В светлые мгновения я успевала заметить людей, пытающихся выбраться отсюда: их руки взметались в воздух. Однако их все время затягивали обратно. Запоздало я поняла, что они просто танцуют под музыку.

Пара блестящих лаковых туфелек на шпильке приближалась ко мне. Мое ухо при каждом шаге ощущало вибрацию пола.

Владелица шпилек опустилась рядом со мной на колени.

– Ты как? – крикнула она.

– Не знаю.

Я не успела проверить состояние своего тела, не считая жуткой головной боли.

– Что?

– Не знаю! – прокричала я в ответ.

Он этих воплей голова заболела еще сильнее.

Она подхватила меня под локоть.

– Опля!

Она была мне ровесницей, с кривой светлой челкой, закрывавшей один глаз. Ее переливающееся платье было таким коротеньким, что, скорее, должно было называться блузкой. Может, это и была блузка. Она увела меня к стене, где музыка была не такой громкой.

– Где я? – спросила я у нее, растирая висок.

Я была совершенно растеряна.

– В клубе «Руна». – Она удивленно посмотрела на меня. – А ты не помнишь?

Я покачала головой.

– Как я сюда попала?

Она захихикала.

– Ну, ты и напилась! Тебе не помешало бы кофеинчику получить.

– Нет, не уходи… – Я и правда пьяная, или дело совсем не в этом? Меня начала охватывать паника, и я ухватилась за ее руку, словно за спасательный круг. – Пожалуйста, я…

– Давай?ка сядем.

Опираясь на ее руку, я проковыляла на шпильках через зал. Опустив взгляд, я заметила, что на мне тоже надето платье – короткое и облегающее, из металлизированной ткани. Оно холодило мне кожу. На плече у меня был ремешок от вечерней сумочки. А обута я была в шпильки: такие я прежде видела только на звездах в глянцевых журналах.

Незнакомая девица остановилась у диванчика у стены и помогла мне сесть. Мягкий. Я не сидела на чем?то настолько удобном так давно, что даже забыла, каково это.

Музыка смолкла. Я видела ночные клубы по голо – еще тогда, когда живы были родители, – но сама в таком никогда не бывала. Я даже не знала, что они все еще существуют – особенно такие, куда пускают только подростков. Неужели удачливые новички живут именно так?

– Выглядишь уже лучше.

Она мне улыбнулась.

Синий неоновый свет от бара падал прямо на наш диванчик, но даже при таком неприятном освещении она выглядела классно.

– Еще не привыкла, да? – спросила она.

– Что?

– Извини, я не представилась. Я – Мэдисон.

– Кэлли.

– Интересное имя. Тебе нравится?

Я пожала плечами:

– Наверное.

– Мне мое тоже. Приятно познакомиться, Кэлли. – Она протянула руку. Как странно! Но я ее пожала. – Так я что говорю: это твой первый раз, да?

Я кивнула:

– Да, я здесь в первый раз.

Последнее, что я помнила, – это как меня усыпляли в банке тел. Там же я и должна была проснуться. Что могло случиться? Я была на грани паники, но мне хватило ума вспомнить, что про банк тел говорить не положено. Мне надо вести себя так, как будто я имею право тут находиться.

– Миленькое платье, – сказала Мэдисон, захватывая пальцами ткань моего наряда. – Так здорово снова носить вот такие штучки, правда? И ходить по вот таким местам! Не сравнить с сидением в кресле?качалке и вязанием перед телевизором, где идет повтор сериала! – Она подмигнула и толкнула меня локтем. – Или, может, ты предпочитаешь маджонг? Или бридж?

– Угу.

Я изобразила улыбку и осмотрелась. Я совершенно не понимала, о чем она толкует.

– Кэлли, милочка, со мной можешь не притворяться.

Я озадаченно заморгала.

– Свой своего всегда узнает, юная мисс. Ты прошла все проверки. – Мэдисон стала загибать пальцы. – Без татушек, без пирсинга, без крашеных прядей… – Остальные свои доводы она стала демонстрировать на мне. – Дорогой наряд, отличная ювелирка, хорошие манеры и безупречная красота.

У меня? Она говорит обо мне?

– Ну и конечно, мы так много знаем! – Она похлопала меня по руке. – Потому что много пожили.

Мысли у меня туманились, но я начала понимать, о чем идет речь.

– Ну же, Кэлли: ты клиентка «ЭлЦе». Ты арендатор. Как и я.

Она придвинулась ко мне, и я ощутила аромат гардений.

– Ты?..

– Разве я не идеально соответствую этому списку? – Взмахом руки она указала на свое тело. – Оно безупречно прекрасно, это тельце, правда ведь?

Я не знала, что сказать. Она арендатор! Она может донести на меня, если узнает, что я – донор, у которого получился какой?то сбой. Меня могут уволить – и тогда я не получу денег, чтобы выручить Тайлера.

– Она супер.

– Ладно, я признаю, что немного сжульничала: это же все?таки клуб «Руна»! – Она обозначила жестом, что имеет в виду. – Нас сюда много приходит, так что тебя легко было определить.

– Тут есть еще… такие, как мы? Где?

Мэдисон обвела взглядом комнату.

– Вон там. Тот тип, чуть дальше, который похож на звезду. Арендатор. И вон та рыженькая.

– Арендатор?

– Да ты только взгляни! – Она изобразила иностранный акцент. – Разве бывают красивее?

– Но другие – настоящие тинейджеры?

– Конечно.

– А вон тот? – Я кивком указала на молодого человека в дальней части зала, который привлек мое внимание. Он держал стакан с содовой и болтал с еще двумя парнями. – Вон тот, в голубой рубашке и черном пиджаке? Он наверняка арендатор!

– Он?то? – Мэдисон сложила руки на коленях. – А, да, он лапочка. Но я недавно с ним говорила. Тин, вдоль и поперек.

Я не очень?то умела угадывать. Мне он показался ничем не хуже тех арендаторов, которых она мне указала. Может, даже лучше. Он повернул голову и посмотрел на меня. Я отвела взгляд.

– Тут масса обычных богатеньких подростков, – добавила Мэдисон. – Это заметно по тому, что их провинциальные деды и бабки не разрешают им ничего себе сделать.

– Сделать?

– Операции. Поэтому они не такие красивые, как мы. А еще их всегда можно опознать, спросив про жизнь до войны. Они практически ничего не знают! – Она рассмеялась. – Похоже, в их супер?пупер частных школах истории не учат.

Я почувствовала, как отчаянно бьется мое сердце. Тут все было шиворот?навыворот. Мне было трудно поверить тому, что потрясающей Мэдисон на самом деле сто с чем?то там лет.

А то, что она считала меня такой же старушкой, вообще было непонятно.

– Если тебе уже лучше, Кэлли, то мне пора пойти выпить. Что?нибудь с длинным и не совсем приличным названием.

– А тебе продадут?

– Лапочка, это же частный клуб! Совершенно секретный, как и банк тел. – Она похлопала меня по руке. – Не волнуйся, милочка: я буду рядом.

Она соскользнула с диванчика. Я уперлась локтями в колени и спрятала лицо в ладони. Хорошо бы мир перестал так стремительно вращаться. Но чем больше я задумывалась над происходящим, тем хуже все становилось. В голове пульсировала боль. Почему я пришла в себя в клубе, а не в банке тел? Что случилось?

До этого все шло так хорошо! Я должна была получить деньги, найти для Тайлера теплое помещение для сна – настоящий дом. И вот теперь это!

И тут я услышала голос.

«Эй!»

Я подняла голову. Это была не Мэдисон. Она отошла далеко – стояла у барной стойки. Я оглянулась. Рядом со мной никто не стоял.

Мне почудилось?

«Слышишь… меня?»

Нет, все было на самом деле. Голос звучал…

Внутри. У меня. В голове.

У меня галлюцинации? У меня снова бешено забилось сердце. Может быть, Мэдисон права и я пьяна. Или, может, при падении я ударилась головой. Со мной явно случилось что?то нехорошее. Меня начало трясти.

Тот голос показался мне женским. Я задержала дыхание, стараясь успокоиться – и для того, чтобы лучше слышать.

Стоявший в клубе шум притуплял мои чувства. Я заткнула уши и попыталась прислушаться, но услышала только громкий стук собственного сердца. Мне не удавалось справиться с потрясением, которое вызвал прозвучавший так голос.

Где тут выход? Мне хотелось уйти. Мне нужно было срочно попасть на свежий воздух!

Следующий голос, который я услышала, был молодым, очень мужским – и его источник находился прямо передо мной.

– С тобой что?то случилось?

Это был он. Тот парень в голубой рубашке – «тин вдоль и поперек», как выразилась Мэдисон. Вид у него был встревоженный.

Что он только что сказал? Он спросил, не случилось ли со мной чего?то! Я постаралась взять в себя в руки, не выказать паники.

– Нет. Все нормально.

Я потянула подол платья, безуспешно попытавшись прикрыть ноги.

Вблизи он оказался еще привлекательнее – даже положенные ямочки были. Только вот мне было не до этого. Мне нужно было проверить, не зазвучит ли снова тот голос. Пока я прислушивалась, он молча смотрел на меня.

В голове было тихо. Может, это была моя фантазия? Из?за того, что я растерялась, вот так неожиданно вернувшись в свое тело? А может, этот парень просто спугнул тот Голос.

На Красавчике был дорогой на вид черный пиджак. Мне вспомнился приговор, который вынесла ему Мэдисон. Я встала и мысленно прошлась по ее списку.

Нет татуировок, пирсинга или прядей странного цвета: галочка. Дорогая одежда и ювелирка… Какие на нем часы?.. Галочка. Хорошие манеры, безупречная красота: галочка. Арендатор.

Тут он повернул лицо к свету, падавшему от бара, – и я оказалась достаточно близко, чтобы заметить почти трехсантиметровый шрам рядом с его подбородком. Да, Дорис такого не прозевала бы.

– Я видел, как ты упала. – Он протянул мне бумажное полотенце. – Принес из туалета.

– Спасибо. – Я приложила его ко лбу – и увидела, как по его лицу расползается улыбка. – Что тут смешного?

– Грязь у тебя не на голове. – Он мягко отнял у меня полотенце и вытер мне руку, испачканную о пол.

– Поскользнулась, – сказала я. – Кто?то что?то пролил на пол. А в этих туфлях…

– Отличные туфли.

Он посмотрел на них и улыбнулся, заиграв ямочками.

Мне неуютно было оказаться объектом его внимания. Я отвела взгляд. Чтобы такой парень – богатый и красивый – заинтересовался мной, девчонкой с улицы? Тут я увидела свое отражение в зеркальной колонне и стремительно вернулась в эту новую реальность. Я совсем забыла, что выгляжу как суперзвезда.

Поворачиваясь обратно, я заметила, что Мэдисон все еще стоит у бара, пытаясь привлечь внимание бармена?старичка: похоже, он был глуховат.

Красавчик обернулся, чтобы проследить за направлением моего взгляда, а потом бросил полотенце на столик.

– Подруга? – спросил он.

– Типа того.

Он поднял палец, словно напрягая память.

– Ее зовут Мэдисон, так?

Я кивнула.

– Мы с ней в начале вечера поболтали, – сказал он. – Она вроде как странная.

– Чем это?

– Задавала мне кучу вопросов.

– Каких?

– По истории, представляешь? Про то, что было, типа, двадцать или тридцать лет назад. Послушай, вот ты знала бы, какой фильм получил «Оскара» десять лет назад?

Я прищурилась и попыталась вспомнить, не говорил ли об этом папа. Он бы знал. Я пожала плечами.

– Видишь, ты тоже не знаешь! – обрадовался он. – Похоже, я не прошел у Мэдисон экзамен. Когда я не смог ответить, она просто повернулась и ушла. Я пришел потанцевать, а не отбираться на телевикторину! – Он посмотрел в пол, а потом – на меня. – А ты не хочешь?..

– Я? – Только теперь я заметила, что музыка снова играет, но более тихая и медленная. – Нет. Не могу.

– Можешь!

Я вспомнила Майкла, который сейчас заботится вместо меня о Тайлере. Мне показалось, что это было бы нехорошо. Мне танцевать не положено. Я все еще не понимала, что произошло, где я нахожусь и как сюда попала, – и я явно была не в себе.

– У меня голова кружится.

– Может, попозже? – с надеждой спросил он, выгибая брови.

– Извини. Мне скоро надо будет уходить.

Я понимала, что слишком резка, но не видела смысла напрасно его обнадеживать.

Он хорошо владел собой, но в его взгляде отразилось то же разочарование, какое я сама испытывала. Мне показалось, что он собирается предложить еще что?то, но тут вернулась Мэдисон: в одной руке у нее была чашка, в другой – бокал с коктейлем.

– Держи, вот тебе кофе. Надеюсь, черный устроит. – Она вручила мне чашку и тут заметила парня. – А, Блейк, правильно я запомнила? Привет еще раз!

Блейк кивнул, но смотреть продолжал на меня. Мы обменялись улыбками – молчаливой шуткой в адрес Мэдисон. Такие вот моменты – «она и не подозревает, что мы о ней говорили» – очень сближают. Кажется, Мэдисон ничего не заметила, слишком увлекшись сниманием кусочка ананаса со шпажки, украшавшей ее напиток.

– Пойду к друзьям, – сказал он.

Мэдисон проглотила ананас и вежливо улыбнулась.

– Было очень приятно снова увидеться, Блейк.

– Хорошего вечера, Мэдисон. – А потом он улыбнулся мне. – До встречи, Кэлли.

Вскинув голову, он развернулся на месте почти танцевальным па.

Я ему своего имени не говорила. Он как?то его узнал!

Я смотрела, как он уходит, держа руки в карманах. Мне стало немного лучше.

«Послушай… пожалуйста…»

Я похолодела. Нет! Опять этот Голос! У меня в голове. Если я его себе вообразила, значит, воображение у меня отличное: он звучал настолько реально! Все идет не так. Мне надо отсюда выбираться.

Что бы ни было источником этого Голоса – мой разум или кто?то посторонний, – следующие слова стали болезненными уколами.

«Слушай… важно… Кэлли… не возвращайся… в “Лучшие цели”».

 

Глава 5

 

Я остолбенело стояла в клубе. Неужели это какая?то реакция на наркоз, который дали мне в «ЛЦ»? Или это как?то связано с чипом?

Я повернулась к Мэдисон.

«Ничего ей не говори!»

Мэдисон крепко схватила меня за локоть.

– Помни. Правила. Насчет. Парней!

Она сопровождала каждое слово покачиванием указательного пальца.

Мэдисон вернула меня к реальности. Она выглядела как поп?звезда, но вела себя как старая бабка.

– Слушай! – сказала она, и ее косая челка снова упала ей на глаз. – Это важно.

– О каком это правиле идет речь? – нейтрально спросила я.

– Сама знаешь. – Она понизила голос. – Никакого секса. – Она подняла брови. – Особенно с настоящими тинейджерами.

– Как это «особенно»? Если это правило, то там не должно быть никакого «особенно».

– Ты же понимаешь, о чем я. – Она округлила глаза. – Просто забудь про этого парня.

С голосами, звучащими прямо в голове, у меня были гораздо более серьезные поводы для тревоги.

– Про какого парня? – спросила я.

Это ее насмешило.

Блейк стоял с приятелями в дальней части клуба.

– Так он не знает, что мы арендаторы? – спросила я.

– Ты что, контракт не читала, девочка? Конечно, не знает! Нам не положено ничего рассказывать посторонним.

– Кто сейчас читает контракты?

Я пожала плечами. Блейк посмотрел на меня через зал, притягивая взглядом.

Мэдисон недовольно скрестила руки, сверкавшие от блесток.

– Допивай?ка свой кофе.

Я выпила всю чашку, поморщившись от горечи. Может, это поможет мне прийти в себя. Может, это полностью прогонит Голос.

– В чем дело? Не пьешь черный кофе без сахара? – удивилась она.

У меня зудело во рту.

– Нет. Никогда.

Прежде я пила только латте, очень сладкий и со взбитыми сливками – еще до войны.

– Считай его необходимым лекарством. – Мэдисон взглянула на часы. – Господи, как поздно! Мне пора. – Она открыла свою крошечную сумочку и что?то оттуда извлекла. – Держи, Кэлли, милочка. Моя визитка.

Она протянула мне карточку. Я даже не успела на нее посмотреть, как она спросила:

– А где твоя?

Я открыла сумочку, но визиток не увидела. Там оказались только номерок парковки, удостоверение личности, телефон и пачка денег. При виде такой прорвы денег я чуть не ахнула.

– Похоже, закончились, – вывернулась я.

– Ничего, пошлешь мне эсэмэску. Ну, я пошла. Завтра важный день. Проводишь меня?

Она подцепила меня под руку. Когда мы проходили мимо Блейка, я почувствовала на себе его взгляд. Я не стала на него смотреть. Я сосредоточилась на Мэдисон, подмечая, как она делает большие уверенные шаги, как отталкивает восхищенные взгляды, словно ее окружает силовое поле.

Два швейцара?старичка открыли нам створки большой металлической двери. Мы вышли на холодный ночной воздух. Несколько подростков ждали свои машины. Мэдисон отдала свой номерок одному из парковщиков и повернулась ко мне.

– Послушай опытного человека. – Она обхватила себя руками и стала раскачиваться на своих шпильках. – Не переусердствуй в свой первый раз. Не рискуй. Не допусти, чтобы с этим телом что?то случилось: штрафы берут просто адские.

Ей не нужно было уговаривать меня оберегать тело. Я промолчала, понимая, что скоро мы распрощаемся – и я больше никогда ее не увижу.

Она склонила голову к плечу. Кольца у нее в ушах закачались.

– Хорошо помню мою первую аренду. Это было девять месяцев назад.

– И сколько их было с тех пор?

– Лапочка, ну кто же считает? – Она улыбнулась. – Можно перемерить столько разных тел! Сейчас я молодой бываю больше, чем старой.

Парковщик?старичок вывел эффектную красную машину с откидным верхом: сплошные выпуклости и желобки. Он посмотрел на Мэдисон и помахал рукой.

– Это твоя?

– Это моя тинейджерская.

Она заговорщически подмигнула.

Я прошла с ней к ее машине, чтобы полюбоваться блестящим трехмерным покрытием. Иллюзия объемности была настолько сильной, что казалось, будто заглядываешь в ущелье.

– До упора.

Я кивком указала на ее машину.

Мэдисон озадаченно нахмурилась.

– Кэлли, это точно твой первый раз?

Я напряглась.

– А почему ты спросила?

– Потому что это прозвучало так естественно! Мне все еще приходится задумываться, когда я хочу сойти за свою.

Сойти за свою. Именно это я и пыталась делать, только наоборот. Мне хотелось оставить ее в убеждении, что я арендатор. Что мне надо делать? Ну конечно! Двигаться в противоположном направлении.

Придвинувшись к ней, я прикоснулась к ее руке точно так же, как она делала это со мной чуть раньше. Заставив свой голос звучать чуть ниже, я проговорила негромко и медленно:

– Перед арендой я очень постаралась изучать голоса. И потом я действительно юная: мне всего девяносто пять!

Я подмигнула.

– Я тебя ненавижу! – Она дала парковщику чаевые. – Шутка! Давай?ка ты как?нибудь поучишь меня своим фокусам.

За ее машиной притормозила следующая.

– Мне пора. Приятно было познакомиться, Кэлли. Завтра катаюсь на параплане! – Она вскинула руки вверх. – Наслаждайся своим новым телом.

Мэдисон села за руль, переключила передачу и умчалась, взревев двигателем. В ее вождении не было ничего старушечьего.

– Мисс. – Парковщик протянул руку. – Ваш номерок?

Я извлекла его из сумочки. Я дождалась, чтобы Мэдисон уехала, опасаясь, что у меня возникнут проблемы с вождением. Как я с этим справлюсь? У меня вспотели ладони. В последний раз я вела машину два года назад, когда папа разрешил мне потренироваться на школьной парковке. Что он говорил? Поворачивай руль на десять и четырнадцать часов. Снижай скорость перед торможением. Никогда не пиши эсэмэски за рулем.

Какие?то парни вышли из клуба и раздели меня взглядами. Настоящие подростки, судя по прыщам. Я отвернулась. Не хватало, чтобы они поняли, кто я на самом деле! Мне хотелось только поскорее отсюда убраться.

Я отметила, что Голос больше не возвращался. Со мной никто не говорил, и Голос больше не звучал. Это хорошо.

Мне необходимо было вспомнить все, что я знала о вождении машины, но чем сильнее я напрягала память, тем отчаяннее у меня колотилось сердце. «Только бы машина оказалась простой!» – думала я.

И тут парковщик вывел желтую суперспортивную машину, похожую на космический корабль.

«Нет! Только не это!»

И, конечно, парковщик остановил ее передо мной. Эта машина была вдвое круче той, на которой уехала Мэдисон. Верх у нее был опущен. Даже здесь, среди избалованных богатеньких детишек, она вызвала у ожидающих восхищенные шепотки.

Чувствуя, что все на меня смотрят, я прошла к двери водителя. Я дала парковщику на чай, как это сделала Мэдисон, уселась на шикарное кожаное сиденье и уставилась на приборную доску, какую не в каждом самолете увидишь. Парковщик закрыл за мной дверь, и я подняла руку, чтобы он не ушел.

– Подождите, – прошептала я. – Где мы?

– Где? – недоуменно переспросил он.

– В каком городе?

Я говорила очень тихо.

– В центре. Вы в центре Лос?Анджелеса.

Он указал на что?то на приборной доске и убежал за следующей машиной.

Я поняла, что он указал на навигационную систему. Я нажала на кнопку, включая ее. Проекция экрана возникла прямо между моим лицом и ветровым стеклом. Увидев на схеме слово «дом», я прикоснулась к нему.

Домой! Вот куда мне нужно. Пусть я не знаю, где живу, но машина?то знает!

Я включила сцепление и отпустила тормоз. В отличие от Мэдисон, отъехала я в режиме черепахи. Отползая от клуба, я услышала, как какой?то парень сказал: «До свидания».

 

Конец ознакомительного фрагмента — скачать книгу легально