Максим Дмитриевич Хорсун

Кремль 2222. Арбат

 

Кремль 2222

 

* * *

– Воздух! – донесся сквозь грохот сражения зычный голос сотника.

– Воздух! – подхватили на Спасской башне и на стене по обе стороны ворот.

И сейчас же с черных от дыма небес на защитников Кремля обрушилось облако бетонных обломков, запущенных одним из «Маунтинов». Обломки были разными: самые мелкие – размером с кулак, а крупные – в половину человеческого туловища.

Загрохотало камнем о камень. Оглушительно и резко. Высекая искры и поднимая клубы удушливой пыли.

Лан опустился на колено, прижимая одной рукой к животу шестнадцатифунтовое пушечное ядро, а второй – силясь прикрыть голову, на которой вместо шлема была лишь поеденная молью шапка из шкуры тура.

И тотчас же получил ногой под зад от орудийного старшины.

– Чего расселся, свинопас? – прорычал краснорожий с выпученными глазами стрелец, покачивая обагренным кровью нео бердышем. – Или пушка сама себя зарядит? Или ты до старости жить собрался?

Лан тут же вскочил, бережно пристроил ядро в дышащий жаром, словно кузнечный горн, канал ствола пушки и отпрыгнул в сторону. Такую работу он проделывал в боевых условиях впервые: нужда заставила Военный Приказ отправить на стены ополчение – а также самых желторотых пахарей и мастеровых, а также баб и седобородых старцев.

С каждой минутой положение становилось все серьезней. Нео напирали, и не было числа их серому, шерстистому, ополоумевшему от ярости и жажды крови воинству. Полчища отдаленно похожих на людей мутантов прикрывали бестии пострашнее: твари, которых жители Кремля величали шаманами, прятали позиции нео за наведенным, внушающим мистический ужас туманом. Гигантские биороботы типа «Маунтин» и «Рекс» – снаружи сталь, внутри живой мозг – усиливали и без того огромную армию нелюдей.

Одни ополченцы бились рядом с дружинниками, неловко, но самоотверженно работая боевыми топорами и копьями. Другие возились с ранеными, кто?то носил ведрами воду для охлаждения пушек, кто?то подавал порох и пули для тяжелых фузей. Лана определили к стрельцам, он сменил погибшего заряжающего… или пока еще не совсем погибшего. Молодой Воислав был ровесником Лана; сейчас он сидел, привалившись спиной к стене у лестницы, и бестолково ощупывал деформированный шишак, к которому приложилась дубина нео. Почти расколотый шлем все еще сидел у Воислава на голове, и снять его иначе, чем вместе с половиной черепной коробки, было невозможно. Из?под обруча по белому как мел лицу стрельца струилась густая кровь.

Лан перевел взгляд на широкую спину Светозара. Братец?дружинник дрался на том же участке стены: он истово орудовал мечом, рубя уродливые башки и когтистые лапы пытающимся взобраться на забрало нео. Впрочем, Светозар и в обычные часы не очень?то баловал брата вниманием, а в пылу боя – уж подавно. Но Лан ощущал, что присутствие Светозара основательно укрепляет его дух. Нестыдный для первого серьезного боя страх лишиться жизни, равно как и физиологическое отвращение от вида страшных ран, Лан успешно отметал за ненадобностью, стоило ему только зародиться в голове. Пока он справлялся, но этот бой был далек от завершения.

Пушка шарахнула так, что в ушах зазвенело. Ядро пронеслось над головами карабкающихся по штурмовым лестницам нео, затем – сквозь редеющий туман над Красной площадью, дальше – мимо развалин ГУМа и, в конце концов, врезалось в бронированную тушу «Маунтина», в которую, как ошибочно могло показаться, невозможно было промахнуться. Гигантский робот вздрогнул, словно живой. Он наклонился и зашарил у себя под ногами, распугивая снующих поблизости нео.

– Орлы! – похвалил пушкарей орудийный старшина. – Свинопас, заряди брандскугелем! – краснорожий стрелец поглядел над головами бьющих косматую нечисть дружинников и сообщил, волей?неволей воодушевляясь: – Туман спадает, братцы! Теперь только попробуйте мне хоть раз пульнуть «в молоко»!

Лан с разумной опаской подхватил брандскугель – две грубо стянутые болтами полусферы, внутри которых был заключен легко воспламеняющийся заряд: ядреная смесь из селитры, серы, сурьмы и прочих веществ, о существовании которых юный ополченец мог только догадываться.

– Ванька, пушка слишком горячая! – не по?уставному обратился к старшине пожилой вислоусый стрелец. Наверняка – ветеран охранной службы Кремля. Он водил рукой по стволу орудия с таким трепетом, словно под пальцами был не обжигающий чугун, а бедро любимой женушки.

Старшина ругнулся, а затем сложил ладони рупором и потребовал воды для охлаждения пушки.

И тут на башне снова завопили:

– Воздух!

Лан едва успел вернуть брандскугель на место, как пришла «ответка» от «Маунтина»: кусок бетонного блока, запущенный с чудовищной силой, врезался в зубец стены и своротил его под корень. Образовалось облако обломков: кирпичи, осколки бетона, арматура, пыль и крошка. Эта масса ударила по защитникам крепости, сметая их со стены во двор.

Орудийный старшина поперхнулся криком, его швырнуло в одну сторону, а сапоги и бердыш в другую. Самый крупный обломок врезался в пушку и сбил ее с лафета. Ствол прокатился по вислоусому ветерану, точно скалка по комку теста.

Лану повезло: положив зажигательный снаряд, он не успел встать в полный рост, поэтому его лишь вскользь зацепило кирпичом по плечу да рассадило скулу какой?то мелочью. Слезы из глаз и тупая боль в руке, худо?бедно защищенной стеганой телогрейкой. Полученные повреждения минимальны, воевать можно и даже нужно: в обороне стены образовалась прореха, и этим не преминули воспользоваться нео. Косматые нелюди были уже наверху, прорыв возглавил рыжий самец, который оказался раза в полтора крупнее остальных особей. Это при том, что всякий обычный нео – больше двух метров ростом и весит под двести килограммов. Рыжий самец был столь велик, что могло показаться, будто ему мала собственная шкура: под мышками и в паху мутанта алели сочащиеся лимфой разрывы. Без оружия, без доспеха, только кинжальные когти, клыки и нечеловеческая сила в мускулах. Эта особь сама по себе была живой машиной смерти, и взгляд налитых кровью буркал выискивал оставшихся на ногах бойцов Кремля.

– Лан! Лан!

Юный ополченец с изумлением понял, что к нему обращается заносчивый братец?дружинник.

Светозар стоял на полусогнутых ногах, поигрывал мечом, готовясь сойтись с рыжим мутантом.

– Лан! – прокричал дружинник, не оборачиваясь. – Слева! Прикрой!

Бывает же в жизни всякое… Час назад знаться не хотел, а сейчас кличет биться в одном строю. И нет никакого дела, что один – искусный воин, а второй – пахарь без права быть когда?либо зачисленным в войско. Такое случалось, когда одна женщина рожала первого сына от дружинника во исполнение указа Князя «О потомках», а второго – от того, кто брал ее потом замуж. Естественно, младший брат завидовал старшему и хотел во всем на него походить. И еще более естественно, что старшие в таком тандеме или относились к младшим снисходительно, либо вообще в упор их не замечали. Светозар и Лан не были каким?то исключением. Не они первые, не они последние, как говорят в народе.

Услышав зов Светозара, Лан, само собой, раздумывал недолго. Вообще, можно сказать, не раздумывал. Он подхватил бердыш орудийного старшины и бросился на помощь брату.

Рыжий мутант несся на Светозара, словно пушечное ядро. А в спину ему напирали остальные нео. Это был живой вопящий, смердящий мускусом и свежей кровью поток, на пути которого следовало стать плотиной и не дать прорваться во двор.

К точке прорыва уже мчалось подкрепление: дружинники, стрельцы, ополченцы и Хранители Веры, надевшие поверх ряс кольчуги. Минута, самое большое – две, и прореха в обороне закроется. Но это время нужно было продержаться.

Светозар рубанул рыжего переростка почти без замаха – коротким движением, которое трудно было предугадать и тем более отбить, и тут же перетек на шаг в сторону, пропустив над головой лапу со смертоносными когтями. Острие меча рассекло мутанту рожу, ослепив его и введя в исступление. Рыжий со всего маху налетел на сбитую с лафета пушку и с грохотом рухнул. Сотрясение от его падения наверняка почувствовали на всех башнях Кремля. Лан был тут как тут: ополченец снес переростку голову одним размашистым крестьянским ударом, которым не раз раскалывал самые крепкие и сучковатые поленья, когда заготавливал дрова. Башка рыжего, кривляясь и плюясь кровавой слюной, прокатилась к забралу и упала во двор, где разлетелась брызгами по бетонке, словно перезревший овощ.

Светозар уже дрался с другими нео, отступая к внутреннему краю забрала стены. Дружинник отбивал удары заточенных рессор, – эти железки косматые муты использовали вместо мечей, – примитивных топоров, дубин и коротких копий с наконечниками из ржавой арматуры. На лице Светозара алели свежие раны от когтей, а мечи нео несколько раз попробовали на прочность кольчугу воина, но, к счастью, на излете.

Лан с воплем врезался в кучу?малу. Заработал бердышом, нанося удары то лезвием, то ратовищем. Пахарей ведь тоже обучали орудовать холодным оружием – не столь усердно муштровали, как дружинников, но каждый мужчина из кремлевской общины был таким, что палец в рот не клади. В пылу боя все наставления Мастера копья и алебарды, увы, вылетели из головы. Но тело?то помнило! Как парировать удар, как увернуться, как всыпать в ответ, используя оба конца, быть может, не самого удобного для сутолоки оружия.

– Ха?ха! Мы сдохнем, братец! – с неподдельной радостью возвестил Светозар, выпуская кишки ближайшему нео. – Точно сдохнем!

Раненый нео продолжил тянуть к дружиннику лапы, и Лану пришлось двинуть его топором в висок. Следующего мутанта он отпихнул, врезав ратовищем бердыша поперек прикрытой доспехом из досок груди. Светозар тут же воспользовался этим и вскрыл точным, поставленным ударом мохнатой твари горло.

«Сдохнем – так сдохнем, – подумалось Лану. – Как воины помрем, дом защищая. Баб защищая, стариков, деток. Не от старости или болезни сдохнем в вонючей постели. Не от изматывающей пахоты в поле. А с оружием в руках».

И он харкнул в морду очередного нео, потом наподдал обратной стороной ратовища мутанту промеж ног, и сразу – топором по черепушке, по черепушке!

А потом справа и слева в толпу нео врезались подоспевшие бойцы Кремля. На забрале сразу стало еще жарче и веселее. Но прорвавшихся мутантов было все же в разы больше. Как мураши по весне, что лезут черной пеной из крошечной дырочки в деревянном полу, так и нео – все прибывали и прибывали, тесня защитников Кремля.

Лан сражался с мутантом, шкура которого была черна, как смола, и лишь на груди, кое?как прикрытой доспехом из ржавых цепей, белел дельтообразный «воротничок» шелковистой шерстки. Руки уже гудели от усталости, но древко держали крепко. Соперник стремительно атаковал, не позволяя Лану выйти из обороны. С каждым шагом ополченец был все ближе к краю забрала. Лан уже прикидывал, как бы ускользнуть в сторону, чтобы не оказаться на бетонке двора с переломанными ногами, но тут голова черного нео неожиданно взорвалась, осыпав его сородичей и противостоящих им людей склизкими ошметками. Лан удивленно охнул. И тут же заметил, как уже другой нео с обиженным удивлением рассматривает мешанину из мышц и костей, которая внезапно образовалась на месте его волосатой руки. А потом голова взорвалась еще у одного мутанта, а у следующего в туловище появилась дыра, сквозь которую можно было разглядывать развалины ГУМа. Что?то злое и очень быстрое, со свистом вспоров воздух, срикошетило от зубца стены и перерубило ниже колена ногу одному из дружинников.

Тогда стало ясно, что по месту прорыва ведут огонь из тяжелых фузей. А что? Оно и верно. Понятно стало, что защитники не устоят под натиском одурманенных запахом крови и ненавистью ко всему человеческому нео. Наверное, увидели такой расклад на Спасской и жахнули оттуда… хотя – нет. Лан тряхнул головой: на его глазах плешивый нео, оседлавший с луком и стрелами зубец, лишился лапы и почти сразу же рухнул на головы кишащих у подножия стены мутантов.

Стало ясно, что огонь по нео ведут не из башни, а с тыла – бьют упорно, внаглую, причем – хорошим таким калибром. Но кто стоит за этой своевременной подмогой? Кто мог стрелять в спины нео, находясь среди соседствующих с Кремлем руин?

– Вперед! – заорал, подняв к небу окровавленную шипастую палицу, отец Сергий – молодой Хранитель Веры.

– Ура! – прогремел традиционный боевой клич кремлевских воинов.

Защитники с утроенной силой набросились на прореженных врагов.

– Лан! – окликнул брата Светозар. – Живой?

Лан ответил дружиннику безумным, но одновременно счастливым взглядом. На забрызганном кровью лице сама собой появилась широкая ухмылка.

– Тогда чего стоишь, раззява?! – делано возмутился Светозар. – Вот он – враг! Вали его!

И снова они бок о бок ворвались в адскую круговерть сражения. Нео, которых теперь теснили к внешнему краю забрала – прямо на головы стоящих на перекладинах штурмовых лестниц сородичей, – дрались как черти. Многие из них бросили оружие и полагались теперь исключительно на клыки и когти. Но каждый боец – и с одной, и с другой стороны – уже понимал, что прорыву на этом участке стены не бывать.

Раскатисто грянуло – не далеко и не совсем близко. Взрывная волна обдала стену запахом горячего железа и жженой изоляции. Столкнув с забрала изувеченного, но до последнего цеплявшегося зубами в ватник врага, Лан поднял взгляд и увидел, что пространство вокруг одного из «Маунтинов» расчерчено дымными следами отлетевших от робота обломков.

– Ни хрена себе… – вырвалось у Светозара.

«Маунтин» стал оседать, разваливаясь на части. И скрежет расползающегося по сварочным швам металла на короткое время заглушил все остальные звуки.

– Он что, сам взорвался? – опешил Лан.

Светозар раскроил очередному нео голову от макушки до выпяченного подбородка, с усилием выдернул застрявший в позвоночнике уже порядком погнувшийся меч, а потом неожиданно воскликнул, смешно пуча глаза и указывая вниз рукой:

– Танк, блин! Ха?ха! Со стороны Москворецкого – танк! Настоящий!

Бойцы загудели – недоверчиво, но с предвкушением. Танков на ходу у защитников крепости давным?давно не было. И никто не мечтал, что настанет день, когда в этом отношении что?нибудь исправится. Единственный Т?90 без горючего и боекомплекта стоял, словно памятник героям Последней войны, перед Оружейной палатой; время и погода делали свое дело, постепенно превращая некогда грозную машину в груду металлолома.

Лан выглянул из?за зубца. Отпрянул, пропуская мимо шальную стрелу.

Так?так, и фенакодусу понятно, что танк мчит на всех парах к Спасским воротам, которые, само собой, закрыты и, более того, подперты стальным кубом на колесах. Даже Лан врубался, что открыть их сейчас будет не самым мудрым решением, учитывая количество наводнивших Красную площадь нео. К тому же не совсем понятно, кто тем танком управляет. Враг врага далеко не всегда друг. Особенно в этом чокнутом, отравленном радиацией и ненавистью мире, когда каждый норовит вцепиться в глотку ближнему.

И, тем не менее, боевая машина рвалась к Кремлю с отчаянной целеустремленностью, а за ней по пятам мчала орда нео. За мутантами вышагивали, сотрясая площадь тяжелой поступью, бронированный ящер – биоробот поддержки «Рекс» – и последний уцелевший «Маунтин». Эта парочка био тоже намеревалась урвать кусок от дерзкой и опасной добычи, которой был танк и его экипаж.

Натиск мутантов на стены Кремля заметно ослабел. Враг всерьез занялся танком, даря защитникам крепости, возможно, непродолжительную, но важную передышку. Алебардщики отбросили от забрала неприятельские штурмовые лестницы. Несколько тварей продолжили подъем, цепляясь за выбоины в кладке когтями. Одного мутанта встретил отец Сергий, раздробив ему обе кисти палицей. Второй нео появился, скалясь, перед Ланом, и ополченец, недолго думая, угостил побитую паршой рожу кирзачом, а потом – наподдал по твердокаменному лбу твари бердышом.

Покончив с нео, Лан поймал на себе взгляд Светозара. Глаза дружинника улыбались. Нет, в них не читалось восхищение и, тем более, не было там внезапно воспылавшего пламени братской любви. Но так мог смотреть один человек, которому довелось пить мед?пиво на пиру самой смерти и остаться в живых, на второго, прошедшего через то же испытание с аналогичным результатом.

– Скольких обезьянов завалил? А, братуха? – полюбопытствовал Светозар.

– Не считал… брат, – ответил Лан, отворачиваясь во внезапном смущении в сторону Красной площади. На фоне буро?серой массы кишащих мутантов глаз выхватил пятно необычных цветов.

Чистый, как снег, белый. Глубокий, словно безоблачное небо, синий. Красный – яркий, точно артериальная кровь.

– Смотрите – флаг! – проговорил Лан сначала негромко, а потом добавил, распаляясь: – Над танком наш флаг! Это наши! Наши!

И следом подхватил Светозар:

– Наши!

И отец Сергий взмахнул палицей да воскликнул сочным поставленным голосом:

– Наши!

И даже смертельно раненный дружинник, который сидел у зубца, придерживая распоротое брюхо, просипел громко:

– Наши!

В следующий миг уже каждый, кто был на стене, кричал, не жалея голоса:

– Наши! Наши!

Дрогнули створки Спасских ворот, расходясь в стороны. Одновременно грянули пушки и тяжелые фузеи, подтверждая, что бойцы на стенах не только глотки надрывать горазды. Крепость накрыло густое облако порохового дыма. По нестройным порядкам нео словно прошлась коса. У фузей убойная сила – будь здоров. Тяжелая пуля летит медленно, она входит в тело, словно бульдозер, сминающий отвалом земляную насыпь; она вгоняет в рану и шерсть, и фрагменты доспеха, и куски одежды, если таковые окажутся на мутанте; она дробит кости и плющит органы. Нео – твари живучие, но те, кому «посчастливилось» поймать фузейную пулю, гарантированно становились либо трупами, либо калеками.

– Танк уже в крепости? – Лан кинулся было к внутренней стороне забрала, чтобы заглянуть во двор. Но Светозар крепко схватил его за локоть и заорал брату в замызганное лицо:

– Они идут! Соберись!

Лан несколько раз кивнул и перехватил бердыш поудобнее.

Как только танк оказался за воротами, мутантскую нечисть точно петух жареный в зад клюнул. Нео кинулись в новую атаку. В их реве слышалась обида: неведомый танк?то улизнул, оставив за кормой кучу трупов. А еще ощущалось адское желание отомстить. Хоть зубами прогрызть кремлевскую стену, хоть пробить ее лбами, но всенепременно добраться до бронированной машины. Ну, и до обитателей кремлевской общины – это уже как дважды два, объяснений не требует.

Снова вздыбились штурмовые лестницы, а от стрел и камней, запущенных нечеловечески сильной рукой, потемнело небо.

Алебардщики продолжили борьбу со штурмовыми лестницами. Лан присоединился к ним и заработал бердышом. Фузилеры били из?за их плеч, тщась приостановить серую приливную волну. Лан почти ничего не слышал из?за грохота выстрелов, а от кислого порохового дыма драло в горле и в груди. Стрела нео клюнула его в каблук сапога и порезала пятку. Но хуже того, она теперь путалась в ногах, и приходилось о ней помнить, чтоб при резком движении не оказаться в горизонтальном положении. По пальцам, сжимающим бердыш, попало камнем. К счастью, кости остались целыми, но кровь хлестала так сильно, что рукав стал мокрым. Хотя, может, не его это была кровь. И в самом деле, скольких он за сегодня отправил на корм червям? Не считая, конечно, тех, кого превратили в груды дымящегося мяса заряженные им ядра…

К черту лишние мысли! От новых желающих познакомиться с бердышом поближе отбою не видно. Твари настырные!

И снова – удар! Удар!

Оружие взлетает и опускается. Это как зерно молотить цепом, только интереснее. Пшеница не норовит хватануть тебя клыками за бок, не тычет в подранный, пропитанный потом ватник кривыми палками с насаженными на них ржавыми железяками.

В какой?то момент Лан понял, что больше не улавливает боковым зрением Светозара. Опрокинув с парой?тройкой алебардщиков увешанную тушами нео лестницу, Лан отошел от зубцов и быстро осмотрелся. Светозара не было. В голове пронеслись тревожные мысли: неужели стянули со стены? Или, быть может, брат ранен и его отнесли во двор?

– Посторонись! – закричали за спинами обороняющих стену. Из Спасской башни высыпала группа дружинников, зачем?то вооруженных старинными фузеями. «АК?107», – мелькнуло в голове Лана правильное название. Ему, как и остальным парням, будь они военные или гражданские, доводилось держать такие фузеи в руках. И не просто держать, а изучать на уроках Хранителя потерянных знаний. Это было ладное и благородное оружие, но, увы, совершенно бесполезное, поскольку последние патроны к нему закончились еще при дедах.

Среди бойцов с АК?107 был и Светозар. Лан невольно открыл от удивления рот, когда увидел, что брат вскидывает оружие, прижимает к плечу приклад и щурит глаз, ведя цель на мушке. Из дула вырвалось пламя, звук выстрела потерялся в какофонии лязга мечей, криков и грохота пушек. Из горла нео, почти подобравшегося к Лану со спины, выплеснулась почти черная струя. Мутанта осталось лишь подпихнуть бердышом в грудину, и тот кулем упал на головы сородичей под стеной.

Дружинники с АК?107 встали у бойниц рядом с фузилерами и принялись сеять смерть. Причем делали они это так щедро, что неустрашимые и склонные впадать в боевое безумие нео в считаные минуты дрогнули. Задние ряды по?прежнему рвались к стене, передние же отшатнулись от обрушившегося на них свинцового ливня. Началась давка, которая сопровождалась драками мутантов друг с другом. Скопившаяся ярость искала выход: в дело шел весь арсенал примитивного оружия, а еще – клыки и когти.

– Вот те на… – прошептал Лан, а Светозар, на миг повернувшись к нему, сверкнул глазами, словно юнак, которому выдали его первый боевой меч, и теперь он хвастается перед младшим братом. Дескать, смотри, что у меня теперь есть! Всю жизнь о таком мечтал!

А потом снова – лицом к врагу. И одиночными выстрелами – размеренно и четко. С холодной головой. И каждый раз – неумолимо в цель.

Лан опустил бердыш. Стену очистили от нелюдей, рубить больше было некого.

Грязные, разбитые пальцы с неохотой выпустили напитавшееся кровью, но по?прежнему ухватистое ратовище. Лан подошел к щербатому зубцу и привалился к нему плечом. Он смотрел, как драпают нео, но мысли его простирались дальше кремлевской стены и просматривающейся с нее площади.

Сначала – танк. Теперь – ожившее старинное оружие. Чудеса в решете!

Этот день был полон сюрпризов. Лан догадывался, что в жизни его общины произошел важный перелом и что сегодняшний бой войдет в летописи, которые напишут книгописцы разных лет и разных краев по велению сердца, чтобы сохранить память о подвиге воинов Кремля в веках.

Но в тот момент Лан не подозревал, что перелом произошел и в его жизни. Что руки, познавшие в полной мере тяжесть оружия, больше не захотят плуга. Что он никогда не сможет забыть азарт сражения и тот прилив сил, который дарит обращенный на врага праведный гнев.

Ударами бердыша Лан не просто отправил в вековечную тьму нескольких врагов. Таким образом – грубо, но верно – он отделил «себя вчерашнего» от «себя завтрашнего».

Но до завтра еще нужно было дожить.

 

* * *

 

Нео отступили. Усеянная телами убитых и раненых мутантов Красная площадь как никогда точно соответствовала своему названию. Хотя раньше, говорят, «красная» означало «красивая». А теперь «красная» – и есть «красная», без всяких вторых смыслов. Вечно умытое свежей кровью поле брани.

Растворились вдали гротескные силуэты двух гигантов. Один был отдаленно похож на человека, а второй – на двуногого ящера. Уцелевшие биороботы вышли из боя, и защитники Кремля, опьяненные радостью победы, долго кричали им вслед едкие подначки.

Но биороботы недаром занимали вершину пищевой цепи в здешних гиблых краях: они никогда не рисковали почем зря и не шли в атаку наобум, руководствуясь лишь задетыми чувствами. Бронированные твари уходили, но каждый человек за стенами Кремля знал, что они не упустят случая поквитаться за поражение.

Потом на Красной площади снова появились нео. Они вышли из развалин маленькими осторожными группами – по две?три особи в каждой – и, с опаской поглядывая в сторону Кремля, принялись кантовать мертвых и раненых сородичей. Это были падальщики. После боя племена требовали обильной и сытной еды, поэтому падальщики искали покойников пожирнее и без видимых болячек на теле – без сочащихся пятен лишая, гнили от сифилиса или выпирающих из?под кожи опухолей. Кремлевские стрелки им не мешали: пусть обезьяны делают грязную работу, чем меньше трупов останется на площади, тем лучше.

Первая группа падальщиков поволокла за ноги крупную особь, покрытую роскошной шерстью, в развалины. Остальные же постепенно начали входить во вкус. Простецкая душа косматых нелюдей жаждала доступных развлечений. Одни издевались над ранеными, засовывая в раны тупые концы копий, и, лишь вдоволь наслушавшись воплей и мольбы обреченных, разбивали им дубинами головы. Делали они это без злости, гортанно похохатывая и повизгивая от удовольствия. Другие выискивали тела недругов, с которыми они некогда рассорились из?за блохастых шкур, жевательных корешков, места у костра или самок. А после – отрезали им гениталии, выдергивали клыки и когти.

Лан, погрузившись в свои мысли, до сих пор стоял у зубца. В какой?то момент действо, разворачивающееся внизу, стало ему противно. Он отвернулся от Красной площади и тут же увидел идущего к нему брата.

– А ты не сдрейфил! – констатировал Светозар, от души приложив Лана ладонью промеж лопаток.

Лан устало улыбнулся. В другое время похвала от бравого дружинника заставила бы его подпрыгивать от радости, как необъезженного фенакодуса, но, пройдя через горнило сражения, Лан словно заново родился. Перемены в его душе, скорее всего, почувствовал и Светозар. Поэтому он продолжил уже серьезным, даже сумрачным голосом:

– Лан, ты… знаешь что? Прости, братуха, я раньше был не прав.

Лан кивнул.

– Мы, как?никак, одной крови, – продолжил Светозар. – И в бою ты был… – он слегка запнулся, а потом признал, глядя в сторону, – хорош.

«Хорош для пахаря», – договорил про себя Лан.

Тут же вспомнились наветы, которыми бросались злые языки за спиной. А может, не злые, просто более осведомленные. Мол, Лада – временная жена сотника Мечислава, от которого она родила Светозара, – будучи отданной замуж за Крива?Чернорота, продолжила ходить к сотнику. И Лана понесла она, как и первого сына, от сотника, а не от грубияна Крива. Поэтому Лан по крови – дружинник, и это видно всем, у кого есть глаза. У парня – косая сажень в плечах, медвежья силища в руках, плавные и точные движения прирожденного рукопашника и талант в обращении с холодным оружием. Только по закону он – пахарь, а дело пахаря – пахать. Пахарь может при необходимости стать скотником, пасечником или же его раз?другой призовут помахать топором в ополчении, но путь в дружину ему заказан. Таков закон, а закон в Кремле чтут.

Как было на самом деле между Мечиславом и Ладой после их временного брака, теперь уже и спросить не у кого. Мечислав пал, храбро сражаясь в бою, как и положено воину. Лада умерла от порчи и опухолей, вызванных радиацией. А Крив?Чернорот ни с кем откровенничать не станет из вредности. Но факт – Лана он не любит. Когда Лан был маленьким, Крив бил его без тени жалости по любому поводу. Теперь же попрекает парня каждый раз куском хлеба да крышей над головой, потому что повод имеется.

Всем известно, что у дружинника одно дело в жизни: рубить врагов во славу Князя и Кремля. Не может из прирожденного солдата выйти ни толкового пахаря, ни мастерового. За что бы такой ни брался, все будет из рук валиться, сколь бы усердно он ни старался. То же самое происходило и с Ланом. Идя за плугом, он спал с открытыми глазами, проделанная им борозда виляла – остальным пахарям на смех, а Мастерам во гнев. Посеянное Ланом зерно или не всходило, или росло чахлым. Не проходило ни дня, чтобы кто?нибудь не подтрунил над парнем: «Кривов сын и сам криворук!» Бывало, к этому добавляли: «А Крив не только криворук, раз сотник помогал ему сына выстрогать!»

Народ, словно ребенок, – жесток и простодушен, но любишь его, потому что он твой. И без сомнений идешь ради него на смерть, когда безжалостный враг штурмует стены.

Именно сейчас Лан четко осознал, что в бою он был на своем месте. Не за плугом, не на зерновом току, не в хлеву, а там, где звенят мечи и гремят фузеи. Он всегда мечтал сражаться и проливать кровь бок о бок с умелыми воинами – такими, как Светозар, такими, как отец Сергий. Защита Кремля – вот что было делом его жизни!

Точнее, могло быть. Но никогда не станет.

– Тебя зацепило? – поинтересовался Светозар, заметив, что у Лана побледнело лицо. – Ты ранен?

– Да так, царапины, – ответил Лан.

– Если рана открытая, то сходи в госпиталь – пусть прижгут, – назидательно проговорил Светозар и коснулся ссадин, оставленных на его лице когтями нео. – Я вот тоже пойду чуть позднее. Мы же не знаем, сколько заразы у них на когтях и где они своими пальцами ковырялись перед боем.

– Меня стрелой зацепило, – сказал Лан. – Пятку рассадило.

– Тем более, пусть прижгут. Некоторые племена нео перед боем втыкают стрелы и копья в тухлятину, чтоб наконечники и древки напитались трупным ядом.

– Хорошо. – Лан кивнул. – А откуда взялись патроны к старинным фузеям?

– Один из наших разведчиков – Данилой его звать – вернулся в Кремль на танке, прикинь? – На лице Светозара появилась ухмылка. – А в танке том полным?полно оружия всякого. И фузеи разные, и пистоли, даже ракетометы есть. И ко всему – боекомплект. Так что повоюем теперь, братуха!

– Да уж. – Лан тоже улыбнулся. – Чудо прям какое?то!

– Не чудо, а человеческий подвиг, – поправил его Светозар, а потом еще раз огрел ладонью по загривку. – Ну, ладно. Соловья баснями не кормят, свидимся еще!

– Свидимся, – бросил Лан вслед брату.

 

* * *

 

Госпиталь был переполнен ранеными. Казалось, само здание стенает от боли.

Лан в нерешительности остановился, глядя на длинные очереди, которые начинались во дворе. Раненые лежали на окровавленном брезенте или прямо на земле. Дружинники, стрельцы, ополченцы… просто всякий люд, которому не полагалось принимать участие в бою, но который все равно не усидел за дверями и получил свою порцию стрел, камней или же клыков нео. Тут были и дети, и беременные девки, и совсем дряхлые старики.

Каждый по?своему переживал свое увечье. Кто?то, зажмурившись, бормотал молитвы, кто?то монотонно просил воды или какой?нибудь «порошок от боли». Кого?то тошнило, кто?то, находясь в бреду, рвался оборонять стену, и его приходилось держать двум дюжим послушникам. Пара дружинников – оба лишились правых рук – цинично перешучивались относительно своего будущего.

Каждую минуту к госпиталю приносили новых пострадавших. Многие из них были уже перевязаны, под бинтами у некоторых даже угадывались комки дефицитного регенерона. Кто?то, как Лан, приходил сам. И, придя, останавливался в легком ступоре при виде множества людей, ожидающих помощи.

– С конечностями – в эту очередь, – распределял «новеньких» снявший кольчугу отец Сергий. – Сюда несите с головой и позвоночником, сюда – с брюшной полостью, сюда – с ранением в грудь.

Встретившись взглядом с Ланом, Сергий поинтересовался:

– Тебя, ополченец, тоже подлатать?

Ему стало стыдно. Тут люди ждут, истекая кровью, когда освободится хоть какой?нибудь лекарь, а он приперся, чтоб ему оцарапанную пятку спиртом прижгли. Герой, мля.

Лан опустил глаза и помотал головой. Отец Сергий тотчас же от него отвернулся, потому что дел было по горло.

– Руки?ноги – сюда, голова?позвоночник – сюда, – продолжил Хранитель Веры, – сюда – брюхо, сюда – грудь.

Лан засобирался было уйти, но его окликнули двое мастеровых, которые уже некоторое время безуспешно пытались втащить по заляпанным кровью ступеням госпиталя объемистую бочку.

– Парень! Лан, кажется? Кривов сын? Помоги, а?

Отчего же не помочь? Тем более, у него всегда хорошо получалось ворочать тяжести. Тут особых умений не нужно, это ведь не пахать и не сеять. Раз?два, и готово. Подхватил, крякнул и поднял «на пердячем пару», как говаривал Крив Чернорот.

В бочке оказалась вода. Втащив ее на крыльцо, Лан вызвался помочь мастеровым еще. Мужики от лишней пары сильных рук отказываться не стали.

– Тогда покатили в мертвецкую!

– Эй?эй! – тормознул их Лан. – Если в мертвецкую, то ближе будет с заднего входа.

– Парень, а ты видел очередь возле заднего входа? – ответили ему. – Нет?

Лан поджал губы. Неужели столько погибших, что в мертвецкую не пройти коротким путем? А нео ведь не убрались насовсем, просто отступили за развалины. Там они залижут раны, отоспятся, отожрутся свежатиной и снова ринутся в бой.

Пальцы сжали ратовище отсутствующего бердыша.

Что ж, стоять будем до последнего бойца. Как всегда стояли, когда вражеские полчища осаждали сердце Москвы. С древних времен и до Последней войны, отгремевшей двести лет назад. С Последней войны и по сей день. И, наверное, так будет всегда, пока существует земная твердь.

«К тому же теперь у нас есть танк!»

Лан не был неженкой, но под сводами госпиталя у него закружилась голова. Из?за запаха свежей крови, желчи и нечистот хотелось закрыть рукавом нос, а из?за криков и стонов – поплотнее заткнуть уши. И вообще – повернуться к выходу и бежать?бежать?бежать отсюда подальше, потому что если ад и существует, то он наверняка похож на госпиталь после приема раненых с передовой.

Такова обратная сторона победы. Кто?то сегодня будет пить хмельное на пиру, а у кого?то наживо отнимут ногу прямо на полу в госпитальном коридоре, потому что все операционные заняты.

Его снова узнали и окликнули:

– Лан! Друг мой!

Лан с видимым усилием оторвал взгляд от дружинника, над которым склонились двое лекарей. В свете мерцающей электрической лампы они пытались вынуть застрявший в скуле воина наконечник стрелы.

Отец Филарет тоже был здесь: помогал раненым. Кого – исповедать, кого – поддержать морально, кому – бинты поправить, а кого и прижать покрепче к столу, чтоб не шибко дергался во время болезненной процедуры. Руки?то отца Филарета еще не утратили той силы, что в течение долгих десятилетий помогала монаху?воину орудовать мечом не хуже, чем дружиннику. Сейчас он стоял над бойцом, чья голова была обмотана окровавленными бинтами так, что открытым остались лишь сжатые в тонкую линию губы и поросший редкой бороденкой подбородок.

Лан сказал мастеровым, чтоб дальше те справлялись с бочкой сами, и подошел к Филарету.

– Говорят, отличился ты сегодня на стене, – сказал, улыбаясь, Хранитель Веры. – Отец Сергий так и доложил мне: дескать, в трудную минуту Лан вместе с братом закрыл брешь в обороне и собственноручно отправил во тьму не меньше пяти богомерзких нелюдей.

– Все сражались, как в последний раз, – ответил Лан. Он понял, что человек, возле которого задержался Филарет, – это Воислав, получивший по шлему утыканной арматурой дубиной. – Я занял место этого парня в орудийном расчете, – сказал он, глядя на тугой кокон из бинтов. – Воислав поправится?

Филарет вздохнул и развел руками.

– Воиславу вправили и зафиксировали мозг. Сейчас он в коме, сможет ли бедолага прийти в себя… Надо верить! Это все, что я могу сказать сейчас, сын мой. Надо верить… – Он внимательно поглядел на Лана. – А нужна ли тебе какая помощь? Или ты оказался настолько искусным воином, что вышел из боя без единой царапины?

– Где уж там… царапины есть, – признал Лан. – Но они пустяшные.

– Я добуду немного спирту и пластырь из бересты, – сказал Хранитель Веры. – Выйдем на свежий воздух, ты обработаешь себе рану, а я… Разговор, в общем, есть с глазу на глаз.

– Как скажете, отче, – кивнул Лан.

– Погоди… – Отец Филарет поднял руку, призывая Лана помолчать, а потом потянулся и поймал за рукав идущего мимо человека в богатой одежде. – Ждан Ростиславович! – обратился он к пойманному. – Как там Вадимка?

У Ждана Ростиславовича была тщательно причесанная окладистая борода, тяжелые морщинистые веки под бесцветными глазами, широкие залысины и смазанные смальцем волосы.

– Не будет больше ходить Вадимка, – ответил мрачным голосом Ждан Ростиславович. – Остался я без приказчика, отче. И, как назло, нет времени искать ему замену. Все, на кого я мог положиться, или при деле, или мертвы.

– Не тужи, Ждан, – сказал ему отец Филарет. – Загляну я к тебе чуть позднее. Разговор будет… – Он перевел взгляд на Лана и добавил: – А может – и не будет. Поживем – увидим.

Ждан Ростиславович явно ничего не понял, но ответил чинно:

– Двери Торгового Приказа всегда для вас открыты, отче. Заходите, когда сочтете нужным.

Бородач ушел. Отец Филарет наказал Лану подождать, а сам шагнул за шторку, прикрывающую вход в ближайшую процедурную.

 

* * *

 

В Тайницком саду вовсю стучали топоры. Наступающая ночь будет озарена светом множества погребальных костров. Чтоб сжечь одно тело дотла, нужно около четырехсот килограммов дров, поэтому заготовщикам придется попотеть. В мрачной чаще станет светлее, когда многие узловатые и голые деревья лишатся ветвей. Впрочем – ненадолго. Мутировавшая растительность Тайницкого сада обладала способностью ускоренной регенерации. На месте срубленных ветвей вырастут новые – такие же корявые и хваткие, способные сцапать зазевавшегося лесоруба и затянуть в ненасытную утробу, скрытую внутри трехобхватного ствола.

Лан присел на бордюрный камень у кромки сада, лицом к кустарникам, похожим на торчащие из земли куриные лапы. Ветви, оканчивающиеся пожелтевшими когтями, медленно сжимались и разжимались, точно надеялись, что им удастся поймать на лету редких пугливых птах или крылатых насекомых. Скинув попорченный кирзач, Лан размотал набрякшую от крови портянку.

Как он и предполагал, порез был пустячным.

– Все равно обработай, не ленись. – Отец Филарет подал Лану крошечный пузырек со спиртом. Лан слышал, что кто?то умудряется пить спирт для собственного удовольствия. Как такое может быть, он не понимал. Не иначе самоубийцы какие?то, ведь спирт даже нюхать неприятно, на рану плеснешь – жжет, словно каленым железом, а уж чтоб его пить, так об этом даже думать тошно.

– Не трясутся руки после битвы?то, – заметил Хранитель Веры.

Лан кивнул. Сколько он себя помнил, отец Филарет всегда был добр к нему и покровительствовал понемногу. Однажды в школе, когда будущим воинам и гражданским еще приходилось протирать штаны на одной скамье, группка ребят, почему?то решившая, что они непременно станут дружинниками, решила попробовать, а каково это на вкус – ощущение собственной силы вкупе с презрением ко всяким пахарям и мастеровым. Для своей затеи они выбрали Лана – кроткого, доверчивого мальчишку. Всем было известно, что заступаться за него некому: старшему брату дела до Лана нет и не будет, мать постоянно болеет, а отец и сам не прочь приложить нелюбимого отпрыска то кулаком, то розгой, то палкой. Лана выманили к Тайницкому саду. У всех были учебные – деревянные, обожженные для твердости – мечи, а у него – ничего. Но в итоге он сломал руки двоим, одного треснул головой о бордюрный камень и еще одному перебил нос отобранным мечом. На Лане, правда, тоже живого места не осталось, да еще и сотрясение мозга. Но к отцу Филарету на покаяние привели именно его. Филарет, казалось, все понял, едва заглянул насупленному мальчишке в глаза. Тогда он отпустил Лана домой, сам же мысленно взял на заметку спокойного, задумчивого мальца со скрытым боевым потенциалом.

От внимания Хранителя Веры – и, одновременно, строгого учителя – не укрылось, что Лан выздоровел в считаные дни. Синяки и ссадины зажили, как на крысособаке. Филарет посоветовал Мастерам, прививающим азы боевой подготовки малышам, уделить Лану больше времени. Теперь мальчишку чаще ставили в спарринги, ряд приемов рукопашного и ножевого боя он отработал в паре непосредственно с преподавателями.

Когда настало время определять, кто из школьников пополнит ряды Юной Дружины, а кто отправится осваивать рабочие специальности, Лана, само собой, определили в пахари. Стать военными хотели многие – это же почет, приключения, слава и полное обеспечение до конца жизни. Не все дети дружинников удостаивались этой чести, а выходцам из гражданских и подавно не стоило надеяться на зачисление в Юнакский Корпус без веских на то причин. Вроде бы таких причин у Лана не имелось, но…

Юных пахарей обучали грамоте и арифметике через пень?колоду, больше времени уделялось «патриотическому» воспитанию: отец Филарет рассказывал им о Последней войне, о ракетных ударах, нанесенных по Москве из?за океана, о десанте биороботов, созданных врагом для того, чтобы зачищать выживших на радиоактивном пепелище. Рассказывал он и о двухстах годах, проведенных москвичами в бункере, когда дети рождались под бетонными сводами, чтобы стать взрослыми, состариться и умереть в той же каменной пещере. О первых днях жизни вне убежищ под вечно хмурым небом, когда уровень радиации снизился настолько, что на поверхности стало возможно обходиться без защитных костюмов.

Школьники, которым предстояло стать «рабочими муравьями» – опорой кремлевского общества, – должны были понимать, во имя чего им придется посвятить жизнь тяжелому труду в подземных теплицах без какой?либо перспективы изменить свой статус. Отец Филарет уверял, что их труд не менее важен, чем ежедневный подвиг ратников, ведь именно от пахаря зависит, насколько сытым и сильным пойдет в бой дружинник. Пока есть хлеб, найдутся и руки, способные крепко держать меч. Пока руки сжимают меч, Кремль будет стоять.

Они знали, что идет война на уничтожение. Что с врагом, регулярно пробующим стены крепости на прочность, невозможно договориться. В случае поражения их никто не будет обкладывать данью, навязывать свои законы или ставить на правление наместников. Если крепость захватят нео, то, в лучшем случае, некоторую часть населения ждет рабство. Нео, одержимые ложным ощущением собственного превосходства над людьми, не упустят возможности сделать так, чтобы пленники узнали все грани и оттенки унижения, страха и боли. Остальных косматые мутанты, похожие на первобытных неандертальцев, просто?напросто съедят. Если же Кремль захватят роботы, то жители крепости будут уничтожены, ведь био не нуждаются в рабах.

Поэтому юных пахарей тоже учили сражаться. Копье, топор, лук и стрелы, заточенные обрезки арматуры, которые можно было использовать вместо метательных ножей, – нехитрое оружие ополченца. Само собой, воинской подготовке гражданских уделялось не так много времени, но Лан старательно мотал на ус.

Его работа в теплицах началась относительно благополучно, но с каждым годом в глазах остальных он как будто угасал, становясь все более молчаливым и апатичным. Его широкие плечи ссутулились, некогда живой и пытливый ум медленно, но неуклонно терял остроту. Лану все тяжелее было сосредоточиться на однообразной работе, поэтому его везде преследовали неудачи. Самые низкие показатели труда, самое большое количество сломанных лемехов плуга и испорченных инструментов – все на его совести.

В один прекрасный день кто?то принял решение, и Лана перевели в подмастерья кузнеца. Дядька Скалогром чинил плуги, ковал скобы, петли, крючья, гвозди и прочие скучные железки, которые словно воздух – не замечаешь, когда он есть, но если вдруг его перестает хватать, то сразу же начинается беда?беда. Кузнец почти с ходу ошарашил Лана: сказал, что из него никогда не выйдет мастерового, поскольку тот по крови – дружинник. Лан долго переваривал эти слова, разрозненные фрагменты мозаики в его голове стали постепенно складываться в некую картину. Детали ее были пока не ясны, но сюжет уже просматривался.

Однажды дядьке Скалогрому свалилась «халтура»: дружинник в чине десятника принес на перековку трофейный двуручный меч. Скалогром не занимался оружием, но в душе у него тоже сидела заноза, подзуживающая, что он способен на большее, чем починка лемехов.

От меча воняло нео – запахом нечищеного вольера и сырым мясом, к рукояти и к иззубренному лезвию прилипла приставучая шерсть. Но Лан был очарован лаконичной красотой меча, в которой не было ничего лишнего: только четкие, острые грани, только тусклый блеск стали. На тренировках гражданским тоже давали подержаться за меч, но лишь для общего развития. Меч – оружие благородное, для воинов. Нет в Кремле лишних мечей, чтоб их портили пахари.

Теперь же Лан мог держать двуручник, ощущая каждой мышцей его немалый вес, он мог любоваться отблесками пламени из кузнечного горна на лезвии, мог разговаривать с мечом, делясь с ним тем, чем не рисковал поделиться даже с отцом Филаретом на исповеди. А еще он мог упражняться на заваленном металлическим ломом дворике. Сначала – с совершенно неподъемным двуручником, затем – с его перекованной, отполированной до солнечного блеска версией. Лан представлял себя дружинником, отправившимся на опасное задание вне стен Кремля.

Но кто?то донес десятнику, что подмастерье забавляется с его мечом. Не было никакого скандала, вообще – ни шуму, ни пыли. Лана снова перевели, на сей раз – в хлев, на самую грязную работу – чистить загоны туров от навоза. Лан не жаловался. Он, в общем, никогда ни на что не жаловался. Работа была честная и понятная, к тому же животных он любил. Туры тоже жаловали Лана, коровы?мутанты вели себя смирно в его присутствии и не оглашали хлев трубным, оглушающим ревом. После работы Лан по?прежнему искал возможность тренироваться, но оружия под рукой больше не было, оттачивать навыки приходилось с чем ни попадя. Вместо копья в ход шли вилы, вместо секиры – лопата, вместо меча – поломанный черенок.

Отец Филарет настоял, чтоб Лана вернули в теплицы. Кроме того, по его рекомендации Лану разрешили тренироваться в два раза больше: один раз – как и прежде, с пахарями, второй раз – с молодыми каменщиками.

– Если тебе, юноша, нечем заняться в свободное время, то это легко исправить, – сказал ему Хранитель Веры. – Хочешь тренироваться с оружием – тренируйся. А что – дело нужное. Я бы даже сказал – богоугодное.

А потом случилась долгая, очень долгая по меркам кремлевских жителей осада, за которой в один хмурый день последовал штурм сразу с трех сторон.

Даже не хочется думать о том, чем это сражение могло закончиться, если бы не танк и не патроны к старинным фузеям…

– Пойдешь за стену вместе с дружинниками? – спросил отец Филарет, понизив голос.

Лан едва не выронил берестовый пластырь, которым собирался заклеить порез на пятке.

– Дело серьезное и крайне опасное, – предупредил Хранитель Веры. – А еще – о нем не стоит распространяться.

– Спасибо за доверие, отче, – осторожно ответил Лан, а потом склонился, чтобы замотать портянку. – Но чем может быть полезен за стеной пахарь? – спросил он, не поднимая глаз.

Отец Филарет хмыкнул:

– Вижу, что ты маешься. Долго маешься. – Он продолжал говорить тихим голосом, в котором слышалась и усталость после долгого дня, и отеческая забота, и, вообще – обоснованное беспокойство дальнейшей судьбой всей кремлевской общины. – Я ждал, когда у тебя появится шанс показать себя, и вот этот день настал. Я хорошо тебя знаю, Лан. Ты честный, прямой… ты упрямый, как тур! Невзирая на сложности, ты никогда не выказывал слабину, ты не искал легких путей и всегда оставался верным общине. Я думаю, что на тебя можно положиться.

У Лана перехватило горло. Добрые слова от отца Филарета ему были столь же приятны, как и признание брата.

– Я бы хотел быть полезным Кремлю, – ответил он, подняв взгляд. – Я готов выполнить любой приказ.

– Как солдат, – усмехнулся отец Филарет. – Ты всегда был в душе солдатом, я это чувствовал. Но у меня нет для тебя приказов. Так – скорее предложение.

Лан приготовился внимательно слушать.

– Дело касается наших раненых, сын мой. Их слишком много, всем требуется сложное лечение, – пояснил отец Филарет, и перед глазами Лана возник Воислав с обмотанной бинтами, словно кокон, головой. – Раны дружинников заживают быстро, но помимо воинов пострадала уйма гражданских. Если их не поставить на ноги, то некому будет выращивать хлеб, ухаживать за турами, чинить доспехи и механизмы… и, конечно же, если снова приспичит, эти люди не смогут выйти на стены с оружием в руках. Из цепочки вылетают сразу несколько звеньев, и пусть сегодня мы победили, но тень смерти продолжает висеть над крепостью.

– Я понимаю, отче, – сказал Лан.

– Ждан Ростиславович – ты видел его в госпитале – Мастер Торговли. По заданию Князя он отправляется за стену, чтобы раздобыть для наших раненых дефицитных лекарств. Сейчас ему нужен приказчик, я собираюсь порекомендовать тебя на эту должность. Ты сможешь посмотреть на мир вне Кремля, получить опыт и принести нам всем пользу.

– Я согласен! – не раздумывая, выпалил Лан.

 

* * *

 

Ему выдали чуть поношенные, но крепкие берцы, новенькую стеганую телогрейку, сплетенный из кожаных ремней доспех с кевларовым зерцалом, широкие камуфляжные штаны, перчатки без пальцев. В целом, это было слегка улучшенное снаряжение ополченца. Лан, честно говоря, рассчитывал на более серьезную экипировку, но всем известно, что в Кремле – напряженка с ресурсами. Все в дефиците, все латаное?перелатаное, так что дали обувку и какой?никакой доспех – и на том спасибо.

– А оружие? – удивленно вскинув брови, спросил Лан интенданта.

– Вопрос не ко мне, – ответил тот, закрывая перед носом пахаря дверь.

Ждан Ростиславович принял Лана в Торговом Приказе. Главный купец Кремля сидел за письменным столом, похрустывая костяшками пальцев. Не став дожидаться, когда парнишке надоест, разинув рот, рассматривать покрытые росписью стены, белокаменные своды и арочные проемы окон, украшенные фризами, он сразу взял тура за рога:

– Мне скоро идти за общинный стол, так что давай скорее. Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Знаешь, куда мы идем?

– Никак нет.

– Хм… Действительно – откуда… – Ждан Ростиславович сложил на пузе руки и принялся вращать большими пальцами, словно наматывал на них невидимую нить. – По данным разведки, в районе Арбата обосновался клан маркитантов.

– Клан… кого?кого? – не понял Лан.

– Маркита?а?антов, – протянул Ждан Ростиславович с таким выражением, точно это слово вызывало у него зубную боль. – Торговцев, значит.

– Они – люди? – снова не удержался от вопроса Лан. Он привык считать, что Кремль – это единственное человеческое поселение во всей Москве, а за стенами крепости – только богомерзкие мутанты, звероподобные трупоеды и прочая нечисть. Это было вполне обычное заблуждение для человека, который всю жизнь занимался тяжелым трудом в мирке, ограниченном периметром крепостных стен; пройдет еще лет двадцать, и он – если, конечно, доживет – таким же макаром постепенно придет к мысли, что солнце и луна вращаются вокруг Кремля.

Мастер Торговли вздохнул:

– Ну… с биологической точки зрения некоторых маркитантов можно причислить к хомо сапиенс. Но что касается образа мышления и системы ценностей – они давно уже не люди, а ядовитые рептилии, для которых давно нет ничего святого, кроме барышей.

– Ясно, – кивнул Лан, пытаясь представить этих арбатских маркитантов. Если сам Мастер Торговли – человек с надушенной бородой и холеными руками, заседающий в палатах, – называет их рептилиями, то какими же ушлыми они должны быть дельцами?

Ждан Ростиславович словно прочитал мысли Лана.

– Мы бы с ними ни за что не взялись вести дела, но положение отчаянное. Филарет говорил, что ввел тебя в курс дела. Кремль нуждается в антибиотиках, обезболивающих, противошоковых, антисептиках и тэ?дэ… – Мастер Торговли развернул перед Ланом свиток, в котором были, очевидно, перечислены необходимые препараты. – Наши запасы иссякают, а раненых надо лечить… К тому же сегодняшним штурмом дело может не закончиться. Ты должен это понимать сам.

– Так точно, – ответил Лан.

– Чтоб они нас не надули, вести переговоры буду я. – Ждан Ростиславович прищурился, точно мысленно подсчитывал возможную прибыль и риски. – Ты же станешь моим приказчиком. Знаешь, чем нужно будет заниматься?

– Никак нет.

– Я вот тоже не знаю. – Ждан Ростиславович надул щеки. – Будем действовать по обстоятельствам. Ну, «принеси?подай» – это само собой. Нужно, чтоб ты стал моими глазами на затылке и проследил, что будет твориться у меня за спиной, дабы ни одна сволочь не всадила мне в область почек нож.

– Мне выдадут оружие? – спохватился Лан.

Мастер Торговли медленно покачал головой.

– Не по чину нам с тобой оружие. Мы – мирные торговцы, а не солдафоны. Ум – вот наш меч. – Он постучал пальцем с тщательно ухоженным ногтем по лбу. – Пусть бряцают железом приставленные к нам дружинники. Мы с тобой – птицы иного полета.

Лан шумно сглотнул. Навязываемая ему роль была непривычна и не очень?то привлекательна. Но назвался груздем – полезай в кузов. Мастер Торговли наверняка знает, что говорит. Хотя…

– Я все?таки возьму с собой пару заточек, – сказал Лан упрямо. – Можно?

Ждан Ростиславович брезгливо тряхнул рукой.

– Ну, возьми?возьми, если так хочется. Только заруби на носу – у нас дипломатическая и торговая операция, но не военная. Если все пройдет как нужно, мы вернемся живыми и невредимыми, если что?то пойдет не так – все поляжем. У Кремля нет возможности посылать для нашей охраны сотню. Поэтому или пан, или пропал. Чем легче и незаметнее мы будем, тем лучше.

– Так точно.

– Не все в нашем мире пока что решают мечи и фузеи. И перестань эти свои «так точно» да «никак нет» – не в дружине ты, а этажом выше. – Ждан Ростиславович фыркнул, а потом назидательно добавил: – Крепко запомни, что я скажу, молодой человек. Ты вытянул счастливый билет. В этом помогли тебе какие?то личные качества, о которых я ведаю пока совсем немного, да слово Филарета, которое пока что имеет вес в Кремле. Потянешь ли ты то, на что подписался, или вернешься в теплицы удобрять туровым навозом грядки без единого шанса когда?либо подняться из пахарей еще раз, – исключительно твоя головная боль.

– Понял, – отозвался Лан. – Не дурак.

– Дерзишь… – Ждан Ростиславович покачал головой. – Хорошо, что дерзишь. Не люблю мямлей, в торговле они успеха не имеют.

– Когда выходим? – спросил Лан.

– О! – Мастер Торговли шумно поскреб подбородок. – Человек дела! Годится! – Он подался вперед, навалившись широкой грудью на столешницу, и сказал приглушенно: – Кремль с трех сторон окружен нео. Как только появится «окно», нас здесь уже не будет.

Под торговцем заскрипело кресло. Ждан Ростиславович встал, давая понять, что разговор подходит к концу.

– Тебя временно расквартируют при Торговом Приказе, – сказал он, глядя на Лана сверху вниз, что было непросто, ведь молодой приказчик оказался на полголовы выше своего начальника. – Попей?поешь, помойся, но булки не расслабляй – будь готов в любой момент сорваться с места.

– Так точно, – ответил Лан.

– А я пойду пока отужинаю поминальными пирогами… – Ждан Ростиславович пощелкал в предвкушении пальцами и погладил бурчащее от голода брюхо. Лана это слегка покоробило, ведь речь действительно шла о поминках, а не о каком?то празднестве – например, по случаю светлых именин Князя. Он решил, что душою Ждан Ростиславович ближе к «ядовитым рептилиям» маркитантам, чем к рядовым защитникам Кремля, пролившим сегодня на стене море крови – вражьей и своей. Впрочем, поживем – увидим… Впереди – рисковое дело, которое четко, как ампервольтметр мастерового?электрика, покажет, кто из них чего стоит.

На Соборной площади полыхали костры. Все жители Кремля, кроме стрельцов и дружинников, стоящих в карауле, были там – провожали павших. Молитва Хранителей Веры сливалась с многоголосьем женского плача и ревом жаркого пламени.

Всполохи костров озаряли ночное небо, затянутое бугристыми, словно мозги, тучами, и отражались на кое?как восстановленных куполах храмов.

Лан смотрел на игру багровых бликов, стоя у Спасских ворот. Он рассеянно поглаживал гриву тяжело навьюченного фенакодуса да старался не вздрагивать, когда бабский плач становился чересчур пронзительным, пробирающим до мозга костей.

– Тиша… Тиша… – бормотал он в мягкое ухо фенакодуса, и двое дружинников, готовых, как и Лан, по первому приказу выйти за ворота, понимающе переглядывались. Они не были сейчас с общиной, хотя всем сердцем рвались разделить скорбь с остальными. Через несколько минут им предстояло окунуться в ночь, точно в грязную воду Москвы?реки. Пока что они оставались на территории крепости, но мысленно были уже за стенами, среди поросших растениями?мутантами развалин.

Нео, окружавшие крепость, неожиданно снялись с позиций и растворились во мраке. Никто не знал, почему это случилось и не является ли отступление нелюдей военной хитростью. Только, говорят, что?то знатно взорвалось возле Форта, да повис над руинами вой плакальщиц нео, возвестивший о смерти какого?то высокопоставленного обезьяна.

Тот шанс, которого ждал Мастер Торговли, сам шел в руки. Лучшего «окна», чтобы незаметно проскользнуть на Арбат, и придумать было нельзя.

А вот Тишка был неправильным фенакодусом.

Тупая одутловатая морда идиота. Выпученные глазищи, которые косили так сильно, что, казалось, мутант смотрит не отрываясь на свой куцый хвост. А еще – удивительно кроткий нрав и неспособность издавать громкие звуки, за что Тишка и получил свое имя. Большую часть времени это исключительно миролюбивое животное обычно проводило в конюшне, пуская слюни из раззявленной пасти и ковыряясь в замызганном носу длинным шершавым языком.

– Ты имел дело с фенакодусами? – спросил Лана Ворон.

– Таким, как я, не разрешено приближаться к боевым мутантам воинов, – ответил Лан, почесывая Тишку за ухом. – Но дело приходилось иметь, да…

Ворон усмехнулся. Он был разведчиком и диверсантом – специализировался на операциях вне Кремля. Молодой, на пару?тройку годков старше Лана, но уже с посеребренной проседью бородкой. Именно его назначили старшим над сопровождающими Мастера Торговли воинами. Ворона называли гением мечевого боя, и не просто так. До их сегодняшнего знакомства Лану доводилось наблюдать, как Ворон тренируется. В одной руке – полуторный меч, на второй – круглый щит с изображенной на нем черной птицей, в своих движениях Ворон был подобен воде: стремительный и одновременно плавный, до невозможного гибкий, неудержимый и точный в атаке.

Теперь же Лан и Ворон – в одной команде. С ума сойти! Если бы сутки назад кто?нибудь ему сказал, что пахарь пойдет за стену с лучшими бойцами Кремля, то он бы спросил: «Сколько меду нужно выпить, чтоб могло такое причудиться?»

Помимо меча и щита, Ворон взял с собой самострел с оптическим прицелом и колчан с бронебойными болтами. Кроме того, в его подсумке лежал десяток гранат, изготовленных оружейниками по индивидуальному заказу разведчика. Что это были за гранаты – Ворон никому не докладывал, но он знал, как подпортить жизнь обитающей за стенами Кремля нечисти.

– И как же ты тогда научился обращаться с фенакодусами, если пахарям нельзя к ним приближаться? – спросил Лана сребровласый дядька Ярополк, прозванный в крепости Био?Убивцем. На его счету было самое большое количество уничтоженных роботов. Дядька Ярополк обычно работал с разными типами взрывчатых веществ. В поход он взял, помимо меча и ножей, привезенный героем?разведчиком противотанковый гранатомет РПГ?32 с зарядами для поражения целей разных типов и полдюжины ручных гранат. Дядька Ярополк еще помнил времена, когда в Кремле было полным?полно таких смертоносных игрушек. И руки его – морщинистые, покрытые шрамами – тоже помнили.

Тишка фыркнул, уронил на брусчатку двора тягучую слюну. Лан погладил скотину по жесткой гриве, и фенакодус ответил ему отстраненным, апатичным взглядом.

…Два года назад Лан украдкой пробрался в конюшню дружины. Очень ему хотелось поближе посмотреть на гордость кавалеристов: умных и грозных боевых мутантов с ласковыми именами Бурка, Гнедок, Плотва и так далее. Фенакодусы, обычно не признающие чужаков, потянулись к Лану, как к старому знакомцу. Они обрадованно фыркали, тыкались в его ладони мокрыми носами, игриво покусывали за запястья. Это общение настолько захватило Лана, что он не заметил, как в конюшню вошел караульный.

– Ты что здесь забыл, пахарь? – услышал он за своей спиной надменный голос.

Обернувшись, Лан увидел Светозара в боевом облачении. Брат его узнал, и мина на лице дружинника стала втройне презрительной.

– Хочешь, чтоб откусили руку? – полюбопытствовал Светозар. – Или мне самому укоротить тебе пальцы, чтоб они не тянулись куда не следует?

– Брат… – произнес Лан виновато. Еще бы – теперь Светозару придется его сдать, как и всякого другого нарушителя, ведь служба есть служба. А Светозар наверняка потом будет терзаться угрызениями совести.

– Какой я тебе брат!

Щелк! В руке дружинника раскрылась многофункциональная телескопическая дубинка. Лан не успел ни отпрянуть, ни закрыться рукой. Лицо его взорвалось болью, из рассеченной брови обильно хлынула кровь. Тяжелые капли забарабанили по застиранной, латаной?перелатаной рубахе. И тогда что?то изменилось в жестоких глазах Светозара, стали мягче заостренные, хищные черты лица.

– Уходи отсюда! Бегом! – приказал дружинник сдавленным голосом. – И чтоб я больше тебя здесь не видел!

Лан ушел. Потом он еще несколько раз наведывался в конюшню, чтоб потрепать фенакодусам пушистые морды, но больше не позволял себе попадаться караульным на глаза…

– Отмалчиваешься, мальчишка? – проворчал дядька Ярополк.

Лан было набрал в грудь воздуху, чтобы чистосердечно рассказать, как прошло у него знакомство с фенакодусами, но его опередил Ворон.

– Да что ты привязался к нему, Яр! – панибратски обратился к ветерану молодой спецназовец. – Видишь сам: признает Лана животное. Не занудствуй, дедуля!

К ним подошли еще двое дружинников, вооруженных старинными АК?107, а кроме того – пистолями Ярыгина, мечами и луками со стрелами. Это были братья?близнецы Горазд и Чеслав. Маленький отряд был в сборе, осталось лишь дождаться, когда натянет на брюхо кольчугу Мастер Торговли.

Глядя на близнецов, Лану на мгновение стало неловко оттого, что он идет за стену всего с тремя заточками из обрезков арматуры и посохом путника – крепкой палкой, выточенной из ствола плотоядного дерева, выросшего в Тайницком саду. Таким набором можно было скорее рассмешить нео, чем нанести мало?мальский вред. Но что было – то было.

Чеслав проверил, насколько хорошо закреплена на боках Тишки поклажа – пара обвисших под тяжестью груза мешков. Что в мешках – Лану не сказали, но нетрудно было догадаться, что везут они арбатским маркитантам отнюдь не дешевые побрякушки и черный порох.

– Придется сделать изрядный крюк, – решил повторить основные моменты Ворон. – Идем тихо, пальбу без крайней надобности не открывать. Повторяю – без крайней надобности не стрелять из фузей. Нео ушли, но свято место в пустоте не останется: может заявиться кто?нибудь другой, похлеще обезьянов.

Дружинники попрыгали на месте, проверяя, звенит ли навешанное на них железо. Горазд помог Чеславу и дядьке Ярополку подтянуть оружейные перевязи.

На фоне всполохов погребальных костров возникли два силуэта. Кто?то еще направлялся к Спасским воротам. Дружинники и Лан синхронно повернулись к идущим.

Одним из них оказался Мастер Торговли, облаченный в плащ, под которым поблескивала длиннополая кольчуга столь тонкого и изящного плетения, что, казалось, ее можно продавить пальцем. С первого взгляда становилось понятно, что эта вещичка – больше для красоты и пафоса, чем для реального боя. С Мастером Торговли шел отец Филарет.

Дружинники, словно по команде, сняли шлемы. Лан стащил с головы шапку из шкуры тура, до сих пор воняющую порохом и кровью нео.

– Эх, ребята… – вздохнул Хранитель Веры. – Будь я помоложе, взял бы меч, пару пистолей да пошел бы с вами!

– Если бы да кабы, отче, – пробурчал Ждан Ростиславович.

Отец Филарет по очереди благословил дружинников и Лана.

Едва слышно заныли хорошо смазанные петли: створки ворот открывались.

– Ступайте с богом, дети мои. Кремль ждет вашего возвращения. Я буду молиться, чтоб вам сопутствовала удача, – сказал напоследок Хранитель Веры.

Ворон скользнул беззвучным шагом за ворота. За ним последовал Чеслав, далее – похожий на брата как две капли воды Горазд. Лан подхватил Тишку за узду и повел за Гораздом. Мастер Торговли и тяжеловооруженный дядька Ярополк пошли замыкающими.

От Кремля до Арбата – меньше часа пешим ходом, если по прямой. Но кто ходит по прямой в Москве, где что ни шаг – то непроходимые завалы, руины, мутанты или же смертельные ловушки, поставленные больной, измененной радиацией природой на человека?

Препятствия начались сразу за воротами. Красная площадь была скрыта под ковром из тел нео. Идти приходилось, перешагивая мертвых громил, и в темноте тут сам черт мог сломить ногу. Давно свернувшаяся кровь собиралась в широкие лужи. Ошметки скользких внутренностей так и норовили подвернуться под сапоги. И еще – насекомые?насекомые?насекомые… Бабочки?падальщики, квазимухи, обычные мухи. Потревоженные людьми, они тяжелыми роями поднимались над трупами. В их движении читалась угроза, но мертвечины было так много, что эта дрянь предпочитала просто перелететь на другой источник пищи, чем вступать в конфликт с двуногими.

Особенно мерзко выглядели тела, перемолотые и вдавленные в брусчатку гусеницами танка. Тут насекомье пиршество было вдвойне знатным.

Тишка нервничал, шерсть на его загривке подергивалась, словно от тика. Он то и дело опускал короткую морду, чтобы обнюхать очередной труп и что?то укоризненно пробормотать себе под нос.

Мастер Торговли коротко ругнулся и почесал бороду. А потом и Лан почувствовал, что ему в лодыжку как будто воткнулась канцелярская кнопка. Пришлось задирать пальцами штанину и скрести ногтями кожу. Но это помогло мало, потому что почти сразу засвербило под лопаткой и на плече.

– Это блохи, – пояснил Горазд громким шепотом. – Обезьяны, чьей кровью они питались, околели уже. Теперь паразиты ищут новых хозяев.

Лан так и застыл – силясь просунуть палец сквозь ремни кожаного доспеха, чтобы почесать спину. Кремлевских детей пугали блохами и вшами с первых лет жизни. Они должны были крепко зарубить себе на носу, что антисанитария – есть зло, заразные болезни и деградация личности. Все это могло изнутри подточить обороноспособность Кремля, поэтому каждый член общины считал своим долгом регулярно и с удовольствием мыться в бане – благо воды и дров было в достатке.

– Сейчас их ловить бесполезно, – снова послышался приглушенный голос Горазда. – Когда вернемся в Кремль, нас продезинфицируют.

«Хорошенькое дело! – уныло подумалось Лану. – Это что же теперь – всю дорогу чесаться?»

Но никто из дружинников даже не пикнул по поводу неудобств, вызванных паразитами. И Лан сделал вывод, что быть воином – это не только грамотно мечом работать, но и ползать, если прикажут, среди мертвых тел могильным червем, собирая на своей шкуре всевозможную дрянь. Вот теперь и терпи пресловутые тяготы и лишения армейской службы. Хотел почувствовать себя дружинником на спецзадании – кушай, не обляпайся!

И ведь отряд только в начале пути…

Лан обернулся, поглядел на озаренную погребальными кострами крепость. Со стороны ее стены не казались высокими, и Спасская башня не выглядела неприступным бастионом. Казалось, ничего не стоит взять твердыню упрямых и гордых людишек с ходу. Это было крайне опасное и обманчивое заблуждение, судя по количеству трупов на площади.

А потом Лан увидел, как кто?то стоящий на стене в том месте, где днем они едва удержали оборону, отсалютовал отряду мечом. Лан решил, что это – Светозар, и в груди сразу потеплело, потому что здорово было обрести брата. Пусть в прошлом у них не все так гладко, но родная душа – есть родная душа.

Ворон повел отряд на Варварку. Там, зажатые с одной стороны руинами храмов, а с другой – полуразрушенным фасадом Средних торговых рядов, они смогли позволить себе полминуты отдыха – как?никак ушли с открытого пространства, не напоровшись на патрули нео, если таковые и бродили поблизости. Над дорогой, заваленной битым кирпичом, бетонными обломками и ржавьем, в котором с трудом угадывались кузова легковых авто, носились шустрые, словно пули, мелкие рукокрылы. Их крупные сородичи – из той породы, что способны унести человека в когтях, – перекликались тонкими, вибрирующими голосами в мутировавших дебрях парка Зарядье, что темнел за похожими на оплывшие свечи храмами Варварки.

– Терпи?терпи, – прошептал Лан Тишке на ухо. – Вот вернемся, я возьму жесткую щетку и почищу тебе шерсть, будешь у меня красивым фенакодусом.

Тишка никак не реагировал на слова парня, только бестолково вращал глазами и пускал слюни.

– Похоже, Светозаров братец нашел себе любимца, – усмехнулся, глядя на Лана, Чеслав. – А чем Тишка не боевой конь? Скажем конюшему, пусть закрепит Тишку за Ланом. И нам – обуза с плеч, и Лану – забава.

– Пустомеля, – бросил шепотом Ворон. – Лан, быть может, всегда к фенакодусам тянулся. Он, похоже, дружинник не меньше, чем мы с вами. Так что – шутки в сторону, ребята.

Ждан Ростиславович что?то пробурчал. Наверняка эти звуки должны были оформиться в мысль «не морочьте моему приказчику голову», но Мастера Торговли перебил Горазд:

– К нам гости! – бросил он отрывисто и потянул из колчана стрелу.

Лан увидел, что вниз по улице, направляясь в сторону отряда, плывут бледные огоньки. Почти сразу он различил осторожное, но отчетливое клацанье когтей по асфальту.

– Крысособаки! – догадался Лан.

Они приближались стаей – быстрые и легкие, словно тени. Крысособаки опасны своей непредсказуемостью, иногда они выказывают людям уважение, словно помнят, с кем делили кров и скудную еду еще не так давно, а иногда – окружают и убивают, действуя, как умные и расчетливые охотники. Раз на раз не приходится. Поэтому если дружинник видит крысособаку со стены или, тем паче, перед собой, то он торопится нанести удар первым, упреждая возможное развитие событий.

– Лан, пойди погоняй псов своей палкой, – с ухмылкой предложил Чеслав.

– Дался вам мой посох… – проворчал Лан и неожиданно для всех выдвинулся своре навстречу.

– Лан! – прошипел ему в спину Мастер Торговли, но новый приказчик был сам себе на уме. Он самоуверенно шел вперед, словно полагал, что сможет уладить возникшую проблему без чьей?либо помощи.

Ворон опустился на колено, вскинул самострел и приник к оптическому прицелу.

Близнецы натянули луки, дядька Ярополк обнажил меч.

Лан и сам не знал, чего его понесло на рожон. Он ощущал, как Ждан Ростиславович, перехвативший поводья Тишки, прожигает ему взглядом дыру между лопаток. А еще – напряжение готовых к бою дружинников, ведь он оказался на линии огня. Но уверенность, что он все делает правильно, вела его вперед. Расстояние до приостановившихся у поворота на Рыбный переулок крысособак таяло.

Короткошерстный вожак – круглая голова, торчащие в несколько рядов клыки, мощные мышцы и покрытая шрамами шкура – уселся прямо перед Ланом. Склонив лобастую башку набок, пес?мутант заглянул человеку в глаза. Лан почувствовал легкое теплое прикосновение к переносице. Это было обманчивое ощущение, поскольку взгляд есть взгляд, отпечатков пальцев не оставляет. Но в данном случае чувствовалась в вожаке особая сила, он словно видел человека насквозь.

Лану же особенно скрывать было нечего. Еще живы были в его памяти те деньки, когда крысособак держала в Кремле почти каждая семья. Самые крупные особи охраняли стены крепости вместе с дружинниками и без страха шли в бой против нео.

Он положил посох на асфальт, медленно распрямил спину, держа руки на уровне пояса. В бедро укусила блоха, это немного снизило патетику немого диалога с крысопсом и заставило Лана истошно почесаться.

– Если пойдете вперед, то все блохи с площади будут вашими, – сказал он, глядя в широко распахнутые глаза вожака. – Не думаю, что тебе нужно такое удовольствие.

Вожак неуверенно вильнул куцым хвостом. Остальные крысособаки переглянулись. Молодой кобель, еще недавно подросток, положил голову на мощные передние лапы, пискляво зевнул и активно замотал хвостом. Ему явно хотелось подружиться с человеком. Пегая сука с покрытой шрамами холкой зарычала, призывая остальных порвать Лана на куски. К счастью, стая не повелась на ее призыв.

– У вас свой путь, у нас – свой, – чуть наивно, словно объясняясь с ребенком, проговорил Лан. – Я в жизни ни одного четвероногого не обидел… нео – не в счет, они ведь тоже иногда на четырех лапах бегают, ну, ты знаешь сам. Разойдемся по?хорошему, а?

Вожак оценивающе поглядел в открытое лицо Лана, потом – на нацеленные луки, на тусклый свет луны, отражающийся в лезвии меча дядьки Ярополка, и, приняв решение, тявкнул. Свора круто развернулась и понеслась тенями над землей через развалины Варваринской церкви в Зарядье. Не прошло и десяти секунд, как последний крысиный хвост исчез в кромешной тьме, царящей под деревьями парка.

– Они ушли, – объявил Лан товарищам, встретившим его каменными лицами.

– А если бы по?хорошему не обошлось? – пожурил его Ворон. – Предлагаешь в следующий раз стрелять сквозь тебя?

– Стреляйте, если понадобится, сквозь меня, – пожал плечами Лан. – Делайте, что должны.

– Вот спасибо – разрешил, – проговорил с ледяной усмешкой Чеслав.

Лан с удивлением поглядел на свои руки: они дрожали так, что едва могли держать посох. Да в ногах появилась неожиданная слабость. Он словно только?только встал с постели после долгой болезни, едва не приведшей его на погребальный костер. Это не укрылось от наблюдательных глаз дружинников.

– Перетрусил слегка, да? – Горазд похлопал Лана по плечу.

– Нет?нет! Чую, тут что?то другое, парни, – подал голос дядька Ярополк. – Некоторые крысособаки, в особенности вожаки стай, могут слышать наши мысли, настраиваясь на один лад с человеком. Сдается мне, Лан только что провел переговоры… как это по?научному… э?э… телепантически. И это забрало у него силенок.

– Хм… – Чеслав приподнял шлем и почесал затылок. – Вот где крысособака зарыта! Выходит, знаем Лана мы не до конца…

– Он сам себя не до конца знает, – поправил воина дядька Ярополк.

– А, например, таким же образом убедить маркитантов снизить цену – слабо? – полюбопытствовал Ждан Ростиславович.

– Нет у меня никакого дара, – хмуро отмахнулся Лан. – Просто животных люблю, и не хотел я, чтоб вы тратили силы на бой, которого можно избежать.

– На нет и суда нет, – сказал Ворон. – На что точно не стоит тратить силы – так это на разговоры. Идем, братцы!

Лан был рад продолжить путь. Дурацкая дрожь, которая появилась в теле после встречи с крысособаками, с каждым шагом сходила на нет. Предположение старого дружинника, что он якобы имеет дар, помогающий находить общий язык с животными, Лан даже обдумывать не стал. Еще не хватало – чур меня! – мутантом прослыть! Просто животные чувствуют, что он их любит, и отвечают тем же. Ну, почти все отвечают, кроме Тишки, тот – крепкий орешек.

Они свернули в Никольский переулок. Ворон метнулся в тень, и Лан в один момент потерял его из виду. Остальные дружинники тоже загадочно исчезали и столь же необыкновенным образом появлялись вновь, причем оказывалось, что они идут рядом: протяни руку – и дотронешься до холодного металла кольчуги, прикрывающей плечо. Иногда Лану чудилось, что его вместе с Тишкой и тяжело сопящим Мастером Торговли воины бросили на улице одних. На самом же деле дружинники шли совершенно бесшумно, держась глубоких теней. Время от времени кто?то уходил проверить фланги, а кто?то – задерживался, чтоб посмотреть, не крадется ли за отрядом какая?нибудь злокозненная сволочь, готовая ударить в спину. Ворон вообще шел на квартал впереди отряда, выискивая опасности, которые могли бы оказаться на пути.

В Большом Черкасском переулке стали попадаться следы недавнего присутствия нео. Кострища, угли в которых еще не успели остыть. Блохастые лежанки из сухих ветвей и заскорузлого от грязи тряпья. Кривые шалаши, крытые дырявым рубероидом или полиэтиленом. Утварь, сплошь состоящая из предметов довоенного производства, в своем большинстве – грязных, битых и часто используемых не по назначению.

Под каблуками хрустели свежеобглоданные кости, принадлежавшие павшим в бою косматым мутантам. Как говорится, война – войной, а ужин по расписанию. Не пропадать же дармовому мясу.

Иногда взгляд выхватывал брошенное оружие: копья, дубины, погнутые щиты из автомобильных колпаков. Лан поднял интереса ради дубину – утыканную арматурой, с перевитой стальной проволокой рукоятью. Весила эта хреновина не меньше, чем полпуда. Оказалось, что рукоять покрыта тонким слоем скатанной шерсти бывшего владельца дубины. Ощущение жирной грязи, приставшей к ладони и пальцам, еще долго преследовало Лана.

Они вышли на Никольскую, с ходу пересекли почти свободную от обломков проезжую часть и свернули в Третьяковский проезд. Отряд собрался под массивной аркой, сохранившейся не иначе как благодаря крыш?траве. Мастер Торговли потребовал воды, и Лан подал ему флягу, что болталась на тишкином боку рядом с мешками.

– Нас пасут, – сообщил Ворон.

Близнецы одновременно кивнули. То ли тоже заметили опасность, то ли просто показали, что приняли к сведению. Лан машинально положил руку на одну из трех заточек, припрятанных за поясом.

– И кто? – спросил Ждан Ростиславович.

– Люди, или нечто на них похожее, – ответил Ворон. – Я заметил троих. Наблюдают издалека. Думаю, что это – мародеры.

– Пришли покопаться на месте лагеря нео и подобрать, что осталось плохо лежать, – высказался дядька Ярополк. – Любители легкой добычи, – добавил он, с презрением сплюнув.

– Если так, то они нам не опасны, – сказал Чеслав. – Одно дело – прийти за легкой добычей, другое – рискнуть связаться с дружиной.

– Да, – поддержал близнеца Горазд. – Они ограничатся тем, что будут приглядывать за нами с расстояния. Разумная мера с их стороны, по?моему.

– Но мне все равно это не нравится, – пробурчал Чеслав.

– Ага, – снова поддержал его брат.

Лан только и успевал вертеть головой. Хотел иной, более насыщенной жизни – получи! Впрочем, он знал, на что шел. И не променял бы одну эту ночь на годы размеренного пахарского существования.

– Ворон, что скажешь? – обратился к разведчику Ждан Ростиславович.

Воин долго не думал.

– Пока не вижу причин менять маршрут. Идем дальше. Они будут наблюдать за нами, а мы – за ними. Если что, мы убедим их держаться подальше. Из фузей не стрелять! – напомнил он бескомпромиссным тоном. – Повсюду свежие следы био. Луки, мечи, ножи! Вперед!

У Лана вспотели ладони, и он поспешил вытереть их об штаны. Био до сих пор он видел лишь издалека – с кремлевской стены.

Лан с трудом представлял, каково это – столкнуться вне крепости, среди руин, с гигантом, запрограммированным на поиск и уничтожение людей.

Они остановились у арки на противоположном конце улочки. Уставились на пустынный, похожий на русло обмелевшей реки Театральный проезд и на площадь, наполовину скрытую зарослями хищных ив.

В тусклом свете луны, кое?как проникающем сквозь тучи, угадывался блеск освобожденной от бетонного плена Неглинки. А за Неглинкой был Кремль, во дворе которого до сих пор горели погребальные костры.

Шли?шли, но до сих пор толком не удалились от крепости. С одной стороны, на душе сразу становилось спокойнее, поскольку вот он – родной оплот, куда можно отступить, если станет жарко, с другой – приходило понимание, что отряд до сих пор топчется в начале пути.

На площади закричала выпь. Ее низкий, похожий на рев тура клич прозвучал на километры окрест. Тотчас же отозвались другие выпи – со стороны Большого театра и Неглинной. Лан уловил в этой перекличке неестественность, и, судя по тому, как переглянулись дружинники, он был не одинок в подозрениях.

– Горазд, дуй наверх! – распорядился Ворон.

Воин снял с пояса шнур, сплетенный из женских волос, раскрыл на его конце четырехпозиционную кошку. Крючья с первого раза зацепились за старинные гипсовые завитушки на вершине арки. Затем Горазд ловко, словно паук, взмыл по стене. Оказавшись на верхотуре, дружинник подал знак Ворону.

– Двое на площади, – «перевел» разведчик. – И… сколопендры… мигрируют с востока. Расстояние – полтора полета стрелы.

Лан представил отливающий металлом шевелящийся ковер, которым вдруг покрывается улица. Любая органика – хоть плотоядный куст?мутант, хоть защищенный доспехами с головы до пят дружинник – отличное лакомство для тысяч вечно голодных жвал. Стальные сколопендры уничтожают на пути все, оставляя за собой лишь обгаженные камни.

Горазд бесшумно спустился.

– Люди с фузеями, – доложил он. – Мы с братом можем сбегать на площадь. Кто бы там ни прятался, они и испугаться не успеют.

– Отставить, – бросил Ворон. – Наверняка их больше, чем двое. Ждан Ростиславович, что скажете?

– Двинем по Неглинной, – предложил Мастер Торговли. – Проскочим между львом и крокодилом: предоставим сколопендрам возможность заняться нашими друзьями с площади.

– Понял, – отозвался Ворон. – Изменения в маршруте. Я перехожу к Малому театру, вы – прикрываете. Если у Малого чисто, я дам знак.

– Давай, – согласился Мастер Торговли.

Ворон рванул с места в карьер. Вроде бы только что стоял под аркой, и в следующую секунду его уже нет. Ни силуэта, ни звука шагов. Горазд и Чеслав натянули луки, каждый контролировал свою сторону улицы. Лан покрепче сжал поводья Тишки. Мастер Торговли плотнее запахнул плащ и натянул на голову кольчужный капюшон.

– Ворон прошел! – сказал громким шепотом Чеслав. – Теперь – моя очередь. Гражданские, приготовьтесь: вы пойдете за мной!

– Ладно. – Лан выглянул из?за арки. Улица, которую приходилось форсировать перебежками, не предвещала беды. Дорога широкая, и не так уж много обломков. Прямо перед выходом из?под арки находилась заваленная ржавым хламом полоса, в прошлом – автопарковка. По другую сторону дороги возвышалось величественное здание театра, почему?то названного Малым, и по соседству – еще один громадный домина с прущей из окон верхних этажей и разрушенной крыши буйной растительностью. Между театром и доминой с джунглями на крыше и предстояло втиснуться. Улица Неглинная в скупом лунном свете напоминала темную нору.

Чеслав проскользнул не так изящно, как Ворон: зашуршал под берцами гравий, да громыхнул некстати подвернувшийся под каблук лист металла, который был скрыт тонким слоем земли.

Мастер Торговли тронул Лана за плечо.

– Погнали!

– Я – сразу за вами, – сказал, устраивая удобнее на спине гранатомет, дядька Ярополк.

Лан вышел из?под арки. Тишку он вел так, чтобы тот закрывал своим крупом и его, и идущего след в след Ждана Ростиславовича. Фенакодус, не подозревая о такой подставе, продолжал нюхать дорожную пыль и добродушно пускать слюни.

Если на площади кто?то и таился, грея в руках фузею, то нетренированный глаз Лана не видел ни намека на засаду. Вкрадчиво перешептывались кусты и деревья, обжившие руины, стрекотали сверчки, издавали булькающие трели лягушки?мутанты, мечущие икру на теплом мелководье Неглинки. Громыхало, как барабан, сердце, и шумела в ушах кровь.

Они пересекли парковку, выбежали на дорогу. У Ждана Ростиславовича началась одышка: в Кремле ему доводилось совершать пробежку разве что между диванчиком и стаканчиком, но Лан не сомневался, что пузатый Мастер Торговли осилит рывок, – ведь не кисейная барышня. На середине проезжей части Лан бросил взгляд вправо, в сторону Лубянки, и сразу же разглядел ртутный блеск, который выдавал приближение ищущего поживы живого потока сколопендр.

Эта секундная потеря внимания едва не стоила ему жизни. Боковым зрением Лан заметил вспышки выстрелов слева – прячущиеся в засаде мародеры, наконец, раскрыли себя. Грохот фузей Лан услышал после того, как распластался на асфальте. Тяжелые пули со свистом вспороли воздух, Тишка пошатнулся от сильного удара в бок.

– Вот сучьи дети! – ругнулся Ждан Ростиславович. Он тоже принял «упор лежа», но в следующий миг сноровисто вскочил и прикрикнул на приказчика: – Лан, давай вперед!

Лан схватил поводья, потянул дрожащего, как осиновый лист, Тишку к повороту на Неглинную. За его спиной сипло дышал Мастер Торговли, да дядька Ярополк, справившийся с искушением пальнуть в сторону мародеров из гранатомета, шаркал подкованными сапожищами по камням.

– Фенакодус ранен? – спросил встретивший их с другой стороны улицы Чеслав.

Лан ощупал тишкин бок: крови не было. Пули продырявили мешок с грузом, пальцы ощутили в прорехе холод металла. «Золотишко!» – понял Лан. Догадаться было нетрудно, нынче не для красного словца говорят, что лекарства, вроде антибиотиков, – на вес золота. Слитки были слишком большими, чтобы вывалиться из дыры, но мешок следовало починить, как только выдастся свободная минута.

– Похоже, цела скотина, – ответил он, переводя Тишку поближе к стене здания.

– Везучий, – высказался Чеслав.

На Неглинной их ждал Ворон. Разведчик держал за волосы отрубленную голову какого?то урода с бугристым от раковых опухолей лицом.

– До поворота на Кузнецкий Мост путь теперь чист, – отчитался Ворон. – Поторапливайтесь!

– Вы же говорили, что мародеры не рискнут напасть на дружинников, – проговорил на бегу Ждан Ростиславович.

– Смекнули, видать, что не просто так идут двое гражданских под охраной воинов, – так же на ходу ответил ему дядька Ярополк. – Вот жадность и возобладала над здравым смыслом.

– Жадность наказуема. – Ворон швырнул голову мародера в сторону опять притаившихся на Театральной площади бандитов. – Впрочем, пока они нас боятся. Но могут и осмелеть…

С шипением в низкое небо ушла осветительная ракета. Красные блики легли на лица дружинников и гражданских. Ракета вонзилась в тучу, осветив клубы изнутри, затем бледной дугой ниспала за площадью – возле поворота на Тверскую.

– Подмогу кличут, – предположил дядька Ярополк.

– Где Горазд? – спросил, озираясь, Ворон.

– Здесь! – Горазд, оправдывая свое имя, пересек Театральный проезд бесшумной тенью и возник, словно призрак, рядом с товарищами.

– Заикой оставишь, – бросил ему Ворон. – Давайте, вперед! Я же задержусь на минуту?другую.

Чеслав и Горазд возглавили отряд. Лан старался не отставать от близнецов, волоча за собой недовольно похрюкивающего Тишку. Ждан Ростиславович жадно хватал ртом воздух и время от времени пытался сплюнуть пересохшим ртом, но пока выдерживал темп. Увешанный оружием дядька Ярополк прикрывал Мастеру Торговли спину.

Послышался трещащий звук, словно на сковородку плеснули не очень качественного масла. Лан обернулся: Ворон стоял на пути сколопендр, в руках у разведчика?диверсанта была граната из его особого комплекта. Когда шевелящийся поток повернул на Неглинную, воин метнул гранату. С гулом взметнулся столб пламени, волна горячего воздуха прошлась по улице, взметая мелкий сор. Сколопендры огонь не любили, особенно такой, от которого плавился и горел асфальт. Членистоногое полчище отхлынуло, словно натолкнулось на стену, потекло вниз по Театральному проезду в сторону невидимых фузилеров. Ворон же припустил бегом за остальными.

В развалинах ЦУМа, что горой возвышались по левую сторону улицы, закричала выпь. Чеслав выпустил стрелу в темноту за ближайшим оконным проемом. Лан решил, что дружинник сделал это больше для острастки, чем собираясь в кого?то попасть. Однако в темноте что?то тяжело упало, затем раздалась отнюдь не птичья ругня. Снова рявкнула фузея, и Лан невольно присел: от его пережившей сражение с нео шапки осталось лишь несколько полос паленой турьей шкуры.

Ворон швырнул в окно ЦУМа очередную гранату. Взрыва не последовало. Послышался щелчок, а потом шипение вырывающегося наружу газа. Развалины стали наполняться удушливыми клубами дыма, среди которых кто?то зашелся надсадным кашлем.

– Ничего, – бормотал на ходу дядька Ярополк. – Обломятся, гады! Видит око, да зуб неймет! Это им не в брошенный лагерь нео обирать!

Отряд свернул на Кузнецкий Мост. Развалины ЦУМа по?прежнему были по левую руку. Впереди же оказался перегороженный бетонными противотанковыми надолбами перекресток. На надолбах лежал сгнивший и обросший плющом каркас биоробота серии «В». Из?за здания, перед которым была расположена противотанковая преграда, взмыла еще одна ракета.

– Путь перекрыт! – рявкнул Чеслав, глядя на остывающий в небе красный уголек. – Надо менять маршрут!

– Ты погляди на них! Обкладывают со всех сторон! – Дядька Ярополк оскалился. – Никак загнать нас собираются, словно дикого зверя! В яму с кольями!

– Поэтому менять маршрут не будем, – отрезал Ворон. – Близнецы, расчистите дорогу! Без огнестрела! – успел бросить разведчик вслед воинам, рванувшим с места, словно их спустили с поводка.

Лан, пригнувшись, вел Тишку мимо надолбов. Очередная улица, которую нужно было форсировать с ходу, – это Петровка. Со стороны Большого театра в любую секунду мог грянуть залп нескольких фузей, и вряд ли Ворон, прикипевший к своему арбалету, был способен, в случае чего, сразить одной стрелой всех стрелков сразу. Но фузеи молчали, а встретивший Лана за следующим поворотом Чеслав лишь развел руками.

– Здесь никого не было, – сказал он. – Горазд двинул проверить следующий перекресток.

– Хорошо. – Ворон оглядел нависающие над улицей здания, похожие на очень древние крепостные башни, выдержавшие несколько столетий штурмов, но сдавшихся ветрам и вьющимся растениям. – Чеслав, на тебе тыл!

И снова – бегом через завалы из битого кирпича, перекрученного ржавого железа и бетонных обломков, перемешанных со старыми человеческими костями. Причем – с не очень шустрым и тупящим по любому поводу Тишкой на поводу. В мешках на боках фенакодуса позвякивали золотые слитки, и Лану казалось, что на этот звук стягивается вся московская нечисть.

– Перекресток – чисто! – сообщил им Горазд, притаившийся за фонарным столбом.

– Лады, – буркнул Мастер Торговли Лану. – Может, короткими перебежками и дотянем до Арбата. Как тебе, парень, жизнь купеческая? Не засобирался обратно в пахари?

– Оружие бы мне, Ждан Ростиславович, – ответил со вздохом Лан. – Хотя бы ржавый топор.

Купец хмыкнул и почесал бороду.

– За фенакодусом смотри лучше, – проворчал он.

Отряд пересек Большую Дмитровку. На перекрестке Ворон вдруг опустился на колено, а потом наклонился и понюхал асфальт.

– Деготь… – сказал он. – Дядька Ярополк!

Ветеран прошелся по дороге бородой, словно метлой.

– Вот что, ребята. Это – свежий след «Рапторов», – сказал он. – Стервятники потопали на Красную площадь за тухлятиной.

– Ну да, – ядовито усмехнулся Мастер Торговли. – Мародеры с нами связываться не станут – подберут, что осталось плохо лежать после нео, и тем будут довольны. «Рапторы» наверняка тоже на нас внимания не обратят – вон сколько дармовой органики под стенами Кремля сейчас валяется.

– А почему деготь? – не понял Лан.

– Био недавно прошли техобслуживание, но машинного масла у них не оказалось, – пояснил, оглядываясь, дядька Ярополк. – Обработали узлы, чем смогли. Наши мастеровые тоже используют деготь для колесной смазки…

Жахнуло мощно, с раскатистым грохотом, факел ярко?белого пламени на миг осветил улицу. Облако визжащей картечи прошило лежащий на груде обломков кузов сгоревшего джипа, врезалось в расположенный за ним бетонный столб и брызнуло рикошетами в разные стороны.

Лан дернул Тишку за поводья, вынуждая его лечь на брюхо за обросшим разноцветным мхом бетонным блоком. Дружинники мгновенно рассредоточились за разновеликими обломками. Ждан Ростиславович двумя прыжками, наблюдай за которыми в иных обстоятельствах, можно было бы надорвать животики от смеха, убрался с вероятной линии выстрела и притулился спиной к колонне перед входом в ресторан, где последние лет двести пировали лишь ветер да зверье.

– Привет, Кремль! – прокричали из глубины улицы. Говоривший противно тянул гласные, и вообще, в его голосе читалась нарочитая бравада, за которой наверняка скрывалось разумное опасение получить от дружинников по шапке. – Мы – тверские! Дальше начинается наша территория! Если вы пришли торговать, то торгуйте с нами!

Дружинники обменялись взглядами. Ворон зажестикулировал, Лан этот язык не понимал, но речь явно шла не о скидках на возможное предложение от банды тверских.

– У нас есть оружие, – продолжил голос, – у нас есть жратва, есть наркота. Есть способные на многое мутировавшие девки. А что можете предложить вы?

Ворон сорвался с места. Используя складки местности и всевозможные укрытия, он стремительно перетек к зданию слева, впрыгнул в окно. Несколькими секундами позднее этот же маневр повторил Горазд. Судя по тому, что бандиты не стреляли, перемещения дружинников они не заметили. Чеслав выбрал стрелу, пристроил ее на лук, а потом, не высовываясь из?за укрытия, вступил в переговоры.

– Идем мы по своему делу, никого не трогаем. Собираемся идти дальше.

– Вы отрубили голову одному из наших, второго угостили стрелой в хлебало и отравили газом еще троих, – резонно заметил бандит. – И все потому, что не хотите с нами торговать?

– Не нужна нам наркота, – сказал Чеслав громко. – Нужно пройти – тихо и без драки. Есть предложения, как это сделать?

– Почему нет? – отозвался бандит. – Отдавайте одну четвертую того, что везете в мешках. Мечи свои отдавайте – мы с ребятами уважаем добрую сталь. И будет вам безопасный проход через нашу территорию. Все справедливо. Мы вас сюда не звали, так что цену называть нам.

«Зря он про мечи, – подумал Лан, рассеянно поглаживая Тишку. – Для дружинника лишиться меча – все равно что быть кастрированным. Поди, не согласятся…» На содержимое мешков бандит тоже зря зарился. У Кремля не так много золота, чтоб раздавать его уличным вымогателям за якобы «безопасный проход», который на деле может закончиться выстрелом в спину.

Раздался хлопок, сверкнуло пламя. Ветер донес запах паленого мяса. Вопль в несколько голосов возвестил, что дальше договариваться предстоит мечам и фузеям. Чеслав выпустил стрелу в силуэт, появившийся на фоне огня. Силуэт скукожился, сжался в ком, затем с ним рядом возник Ворон. Блеснул меч, нанося удар милосердия. Горазд обошел Ворона и без страха метнулся сквозь огонь на остатки банды, чтоб поставить в переговорах с тверскими жирную точку. Горазд видел перед собой искаженные мутациями лица, одновременно меч в его руке делал свою работу.

– Чеслав! Лан! – закричал дядька Ярополк. – Тыл!

Старый дружинник положил гранатомет на землю, выхватил меч и кинулся, скрипя зубами, к перекрестку за спиной Лана. Из?за поворота на Большую Дмитровку вынырнули несколько косматых мужиков с фузеями наперевес. Точнее, у троих были фузеи, вроде кремлевских, а у двоих – ручные бомбарды – тяжелые и громоздкие стальные дуры с широкими раструбами на одном конце. Лан понял, что облако раскаленной картечи, с которого начались «переговоры» несколькими минутами ранее, было послано из этого оружия.

Чеслав успел выпустить еще одну стрелу, и замыкающий фузилер свалился на тротуар продырявленным бурдюком.

Лан точно завороженный смотрел на широкое дуло бомбарды, направленное ему в лицо: фитиль уже тлел, огонек нарочито неторопливо перебирался поближе к пороховому заряду. Тело Лана в это время уже действовало: удар посоха пришелся точно по раструбу на конце примитивного, но жутковатого оружия. Грянул выстрел, картечь вспахала асфальт. Из скрывающихся под дорогой древних коммуникаций ударила фонтаном протухшая дождевая вода.

Дядька Ярополк бросился на дорогу, проскользнул кувырком под выпущенной по его душу пулей, рубанул второго бомбардира по бедру. Лан, не особенно задумываясь о том, что делает, рванулся вперед и поймал вывалившийся из лап бандита ствол. Врезав тяжелым трофеем первого бомбардира чуть пониже уха, он услышал сухой треск кости.

Следующая стрела Чеслава укоротила век еще одному бандиту. Последний из мародеров увернулся от серебристой молнии меча дядьки Ярополка и поспешил юркнуть за поворот. Лан с бомбардой и старый дружинник со всех ног бросились за ним.

Из?за поворота донесся звук глухого удара, что?то сочно чавкнуло.

Лан и дядька Ярополк во все глаза уставились на скрученного, подобно тряпичной кукле, бандюгана… в цепких лапах бронированного ящера с испачканной кровью и очень довольной мордой.

– «Раптор»! – охнул, пятясь, дядька Ярополк.

Биоробот «Раптор В1» одним махом отхватил стальными челюстями мародеру голову. Покойник задергал ногами, забился, щедро окропляя все вокруг себя дымящейся кровью. Внутри робота что?то щелкнуло, порция органического топлива, необходимого для живого мозга «Раптора», оказалась в «топке» реактора, луженая глотка освободилась для нового кровоточащего куска.

– Эти поодиночке не ходят! – сказал старый дружинник, более остальных знакомый с повадками био.

– Гранатомет! – прокричал позади них Чеслав. – Лови, дядька!

Грозное оружие взмыло в воздух, и навстречу ему, вытянув руки, метнулся дядька Ярополк.

«Раптор» едва не поперхнулся рукой бандита. Отшвырнув тело изувеченной жертвы, он легко подпрыгнул на пружинистых ногах и, задрав хвост, понесся на дружинников. Стоящего на пути Лана он собирался смахнуть лапой в сторону, словно букашку, или же – втоптать в асфальт. Этот биоробот, само собой, не был таким огромным, как «Маунтин», но пара?тройка тонн веса в нем имелась, поэтому мериться с ним силой одному человеку не стоило. Лан и не пытался. Он рванул пусковую скобу бомбарды, услышал, как провернулся кремень, высекая искру, затем ощутил тепло от вспыхнувшего фитиля. Все это происходило медленно, очень медленно, а до «Раптора» оставались считаные метры. Когда окровавленная морда ящера оказалась так близко, что стало возможно рассмотреть за бронестеклом глазниц вполне себе человеческое выражение иступленной злобы и упрямства, Лан прыгнул в сторону, продолжая держать бомбарду раструбом к цели. Заряд картечи ударил в бронированное плечо «Раптора» практически в упор. Ящер завалился вбок и, не потеряв скорости, снес угол здания. Опережая стремительно растущее облако пыли и свистящие осколки кирпича, биоробот проехался на брюхе по грудам бетонного лома, за которыми прятались дружинники во время «переговоров» с тверскими бандитами. Перепуганный Тишка, высоко вскидывая задние ноги, понесся вперед по улице. Золото в мешках на его боках вызывающе звенело.

– Тишка! – запоздало воскликнул Лан. – Тихон, мать твою!

«Раптор» завозился, его остроконечный хвост заметался, перемешивая куски бетона. Лан едва успел увернуться от одного удара и закрыться бесполезной уже бомбардой от второго. Чеслав прыжком оказался перед поднимающимся на лапы ящером. В руках дружинника был АК?107, заряженный бронебойными патронами. Наплевав на возможные рикошеты, Чеслав выпустил в морду ящера несколько коротких очередей. И каждая из них сопровождалась брызгами сверкающих осколков бронестекла, прикрывавшего биороботу глаза. Движения ящера утратили плавность, теперь «Раптор» дергался, как паралитик, часто и бестолково клацал зубами и рассекал воздух когтями передних лап. Очевидно, Чеславу удалось не только вывести из строя оптику «Раптора», повреждения получил и мозг биоробота.

 

Конец ознакомительного фрагмента — скачать книгу легально