Дмитрий Валентинович Янковский Василий Орехов

Кровь океана

 

Бездна XXI – 4

 

 

 

1

 

Гигантская сухопутная каракатица – это весьма достойная добыча.

Правильная, так скажем. Гораздо правильнее, чем каменный краб, плезиозавр или даже аквамен. Один удар гарпуном – и месяц спокойной сытой жизни обеспечен.

Надо только суметь нанести этот самый точный удар. Надо знать наверняка, куда бить, с какой силой и в какой момент. И самое главное, надо иметь цельнометаллические яйца, чтобы вообще рискнуть выйти против сухопутной каракатицы.

С рогатиной на гризли ходили когда?нибудь? Вот именно.

Жители прибрежного поселка в основной массе обладателями стальных яиц не являлись (у них это называлось «дураков нет»), поэтому желающих ходить на каракатицу, кроме Уэйна Симпсона, всегда было исчезающе мало. Вольные охотники предпочитали добывать каменного краба, хотя его панцирь разве что из базуки пробить можно, плезиозавра, хотя этакий гигант одним движением может перевернуть моторку, и на аквамена, который, обладая зачатками разума, вообще является самой опасной и коварной морской тварью, хоть и не так велик, как остальные.

Но только не на мягкотелую, такую неуклюжую, такую неповоротливую сухопутную каракатицу, сепиола фантазма, если по?научному, отдельные внутренние органы которой стоят на черном рынке бешеных денег. Забавно, правда? Нет, понятно, конечно, что охотникам с этих чудовищных барышей лишь жалкие центы перепадают, но все же это такие центы, на которые в современной Америке можно жить припеваючи. Раньше вот, в мирное и сытое время, было не прожить, а теперь, после Атлантического инцидента, – запросто.

Уэйн Симпсон в принципе особо не возражал против такого расклада. Зачем бы ему конкуренты? Ни за чем ему, прямо скажем, конкуренты. Свободная конкуренция, возможно, в самом деле является двигателем коммерции, но это только в том случае, когда экономика государства здорова и крутится без остановки на благо всех граждан. Когда же страна почти полностью разрушена и превращена в соленую грязь под ногами, экономика вообще прекратила свое существование, а граждане вынуждены ежедневно рисковать головой, добывая себе пропитание, конкуренция становится ненужным и чрезвычайно досадным препятствием на пути к сытому желудку.

Невозмутимо поправив оттягивавшую плечо массивную гарпунную пушку, Уэйн зашагал по болоту, взяв за временный ориентир солнце, неторопливо опускавшееся в океан.

Самодельная гарпунная пушка Уэйна Симпсона была собственноручно выточена им на станке из внушительной цилиндрической болванки нержавеющей жаропрочной стали. Охотник любовно оснастил ее кольцевым зенитным прицелом в виде металлической паутины и заряжал массивным гарпуном. В качестве метательного заряда Уэйн предпочитал использовать черный порох собственного изготовления, а не стандартные патроны для помповых ружей.

За стопкой ледяной русской водки Уэйн мог долго объяснять собутыльникам целесообразность такого подхода в терминах баллистики, но на самом деле руководствовался в первую очередь дешевизной производства. Его шаровая мельница приводилась в действие бесплатным ветром, постоянно дувшим в это время года на Восточном побережье, а серой и селитрой были забиты фермерские хранилища в десяти милях к западу от приморского поселка, так что порох обходился охотнику меньше чем в юань за три унции, даже если считать горючее, сожженное мощным пикапом фирмы «Грэйт Уолл» при доставке необходимых для изготовления пороха химикатов с разрушенных складов.

Вообще?то на американском континенте уже много лет в ходу была метрическая система мер, но Уэйн постоянно путался, поскольку с детства привык считать расстояние в милях и футах, а вес в фунтах и унциях. Еще пару лет назад он даже юани и рубли по привычке переводил в доллары, но потом все же бросил, поскольку курс бакса все это время падал столь стремительно, что в самом деле проще было заниматься взаиморасчетами с внешним миром в какой?нибудь стабильной валюте.

Удерживая гарпунную пушку на плече, как какой?нибудь Шварценеггер в лучшие годы, прикрыв лицо москитной сеткой, свисавшей с полей камуфляжной армейской панамы, Уэйн осторожно двигался почти по пояс в теплой солоноватой воде. Несмотря на тонкую кисею перистых облаков, закатное солнце слепило, отражаясь от подернутой рябью болотной глади. Один из запасных гарпунов охотник отстегнул от рюкзака и использовал в качестве посоха, держа его острием вверх и прощупывая топкое дно алюминиевым древком.

Пушка на плече Уэйна весила полных двадцать килограммов, плюс запасные гарпуны, притороченные к рюкзаку, плюс укороченный российский автомат с тремя магазинами, плюс мачете на поясе… Проникшая под одежду вода пощипывала тело едкой морской солью, гнилостные болотные испарения тяжко стелились по поверхности воды. Какой?нибудь городской пижон уже давно запищал бы от таких неимоверных лишений, но Уэйн Симпсон вырос в прибрежном поселке и хорошо знал, каким потом и кровью достается здесь каждый заработанный доллар. Так было еще тогда, когда Штаты являлись величайшей и могущественнейшей страной на планете, а люди его народности запросто могли позволить себе жить на подачки правительства или доходы с казино в резервациях.

Однако лично он, Уэйн Симпсон, не мог себе этого позволить. Никогда. В его жилах текла кровь гордых сименолов, единственного индейского племени, до сих пор не подписавшего унизительного мирного договора с правительством Соединенных Штатов. Это не только делало Уэйна коренным жителем Америки, вокруг которых последние полвека подобно назойливой мошкаре вились представители всевозможных фондов социальной помощи, искупая чудовищный геноцид индейцев со стороны белых переселенцев. Это также накладывало на него определенные ограничения морального плана. Поэтому Уэйн Симпсон был привычен в поте лица добывать хлеб свой, брезгуя халявой от щедрот бледнолицых, которая развращала его народ, превращая в сборище пьяниц и презренных коммерсантов.

Некоторые охотники пользовались на болотах легкими каноэ или пирогами, чтобы не сгибаться под тяжестью амуниции и добычи. Но, по мнению Уэйна, от лодки в их деле случалось больше беспокойства, чем пользы, так как местные соленые болота были мелкими, и посреди них торчало множество заросших травой островков. В таких условиях чаще приходится тянуть плавсредство волоком, чем плыть на нем. Или делать большие крюки, обходя стороной обширные участки суши, а это драгоценное время.

Своя пирога у Уэйна, конечно, была. Куда же настоящему индейцу без пироги? Но он оставлял ее далеко на границе свободной воды, только чтобы загрузить потом разделанной тушей добычи.

Кроме того, что с лодкой было слишком много возни, Симпсон не использовал ее еще по одной, куда более важной причине. В случае неожиданного нападения боец должен уверенно стоять на ногах, что совершенно невозможно в неустойчивой пироге. Если от хорошего взмаха гарпуном сам вывалишься за борт и плашмя плюхнешься в воду, последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Куда правильнее ощущать под подошвами резиновых сапог дно, когда из камышей в любую секунду может вынырнуть незаметно подкравшаяся тварь.

Некоторые особо ретивые молодые охотники привозили с материка плоскодонные катера с приводом от воздушного винта и лихо носились на них по болотам. Стоять в них действительно можно было твердо. Но моторы и винты создавали слишком много шума, который в тиши болот привлекал в товарных количествах всякую мерзость. В общем, с ветерком кататься на этих штуках в любом случае долго не получалось. Совсем недавно, пару дней назад, сгинули тут трое ребят, решившие добыть гигантского краба при помощи такого катера и реактивного гранатомета. С тех пор не видал их никто, что характерно.

– Чебурашкино дерьмо, – сокрушенно проговорил Уэйн по?русски.

Затейливым русским ругательствам выучил его Вадим – бывший напарник по нелегальной охоте. Еще в прошлом году они охотились вместе, у Вадима получалось отлично, хоть он и был типичным бледнолицым – бывший российский военный из пришедших в Америку с первыми гуманитарными конвоями после Большой волны. Выслужив свой год по контракту, уволился и остался в Америке.

Когда?то в США ломились сотни тысяч нелегальных эмигрантов, а теперь остаться здесь жить мог только абсолютно сумасшедший экстремал.

Вадим именно таким и был – сибиряк за шесть футов ростом и весом в двести фунтов, ходивший у себя в родных снегах на волков и медведей. Хороший парень. Силой обделен не был, а вот скорости ему порой катастрофически не хватало. Из?за чего и закончил жизнь не лучшим образом – в клешнях гигантского каменного краба.

После того случая Уэйн на крабов больше не охотился принципиально. Мстить безмозглым тварям было бессмысленно, а неприятных воспоминаний осталось много. Да и панцирь у них такой, стоит напомнить, что только из реактивного гранатомета пробить можно, а выстрелы к нему достать непросто, и стоили они в прошлом году под сотню юаней за штуку, а сколько стоят теперь, при галопирующей инфляции, – даже представить страшно.

Куда практичнее выслеживать сухопутных каракатиц. Дичь, конечно, тоже очень непростая, даже слишком непростая, настолько непростая, что другие охотники откровенно ссут на нее ходить, но простой дичи нынче не осталось вовсе. По крайней мере, каракатицу, в отличие от остальных тварей, при соответствующей сноровке и мастерстве можно добыть при помощи самодельной гарпунной пушки, без особых затей и лишних затрат – если только иметь цельнометаллические яйца, чтобы в последний момент не дрогнуть перед столь чудовищным противником.

Шум прибоя в полумиле от берега почти не был слышен. Если бы задувало с океана, то грохот волн, расшибавшихся об утрамбованный песок узкого пляжа, разносился бы намного дальше, но ветер, наоборот, напирал с берега, пригибая стебли диких болотных трав. Сёрферы, некогда съезжавшиеся в эти места, такое направление ветра называли оффшором и любили безмерно, так как при нем не ломает волну. Вот только их тут уже давно никто не видал, и вряд ли когда теперь увидит.

Их времена прошли безвозвратно. Теперь на Восточном побережье правили бал совсем другие герои, чью жизнь, чаще всего недолгую, наполнял куда больший риск, чем тот, которым любили бахвалиться загорелые парни с крепким прессом и остроносыми досками.

Уэйн Симпсон как раз и был одним из таких искателей приключений, не сумевших или не пожелавших обеспечить себе спокойную жизнь в глубине континента.

Впрочем, старомодное понятие «спокойная» сегодня почти не имело в Америке смысла. Ну, чем краснокожий Уэйн, согнанный искусственным цунами полуторакилометровой высоты с земли своих предков, мог заработать на жизнь в любом из уцелевших мегаполисов, переполненных беженцами, которым тоже позарез нужна работа? В лучшем случае пришлось бы мыть посуду в ресторане для оккупационных войск или дерьмо выгребать на окраинах из полуразрушенной системы канализации. Чебурашкино дерьмо, как сказал бы Вадим.

Но главное, что удерживало Симпсона от попыток покинуть опасную прибрежную зону, – это мысль о воображаемом бледнолицем выродке, который станет им командовать, заставляя горбатиться за гроши. О мерзком потомке того гнусного янки, который стрелял в предков Уэйна из штуцера или продавал им одеяла, зараженные оспой. Для индейца воля дороже денег – ну, по крайней мере, дороже тех денег, которые можно выручить за мытье посуды в вонючей закусочной. А воли на смертельно опасном побережье, в зоне активных боевых действий, было хоть отбавляй. Да и некоторые деньги водились.

Остро пахло стоялой морской водой и гниющими водорослями. Вокруг головы индейца роились облака комаров и гнуса, но причинить ему особого ущерба они не могли: лицо прикрывала москитная сетка, а под одеждой Уэйн носил крупноячеистую накидку, лично сплетенную из толстой веревки. Она почти ничего не весила, не держала тепла, практически не впитывала влаги, зато не давала ткани вплотную прилегать к телу, и комары благодаря этому не могли добраться до кожи, оставаясь голодными и злыми, как супермодели из модных журналов прошлого.

Обширное соленое болото, какие в здешних местах называли маршами, тянулось во все стороны, насколько хватало глаз. Лишь на северо?западе можно было разглядеть устоявшие после Большой волны бетонные столбы, торчавшие вдоль проходившей здесь когда?то автострады. Местность как местность, ничего особенного, но именно образовавшаяся после грандиозного цунами топь стала для здешних охотников?нелегалов и кормилицей, и средством заработка.

И убийцей, если допустить непростительную ошибку.

Порой, когда кто?то из охотничьего поселка пропадал бесследно, о нем говорили: «Крепко не повезло». Но Уэйн не верил в везение. Все тридцать пять прожитых им лет наглядно демонстрировали, что победу в чем бы то ни было, будь то охота на инопланетных тварей или американский футбол, приносит не слепой случай, а точный расчет, наработанные умения, острый и быстрый ум, молниеносная реакция и отменная выносливость. Без этих качеств на соленых болотах делать нечего, но многие все же совались сюда наудачу за длинным юанем и, разумеется, быстро пропадали тут навсегда.

Собственное везение еще нужно уметь правильно построить, бэби.

Сухопутный профан из Лас?Вегаса, не знающий всех тонкостей ремесла, мог бы опрометчиво решить, что охотиться лучше в океане, а не на болотах, так как дичи в открытом море попадается не в пример больше. Но столь недальновидный подход сразу выдал бы человека, понятия не имеющего, какими трофеями можно поживиться в здешних местах. Или, рассматривая вопрос с другой стороны, чьим трофеем можно стать – как здесь, так и в океане. Особенно в океане, стоит подчеркнуть.

После случившейся пять лет назад катастрофы, уничтожившей добрую половину мира, особенностью современной морской охоты стало как раз то, что чем меньше дичи ты встретишь на пути, тем больше у тебя шансов вернуться домой с трофеем. Две твари сразу – уже непозволительно много даже для небольшого хорошо вооруженного отряда. А вот если одна и при этом не очень крупная, имеются определенные шансы ее упромыслить. Даже в одиночку, если ты не лыком шит и оружие у тебя для этого дела имеется подходящее.

Тем и хороша была самодельная пушка Уэйна, что затачивалась под совершенно конкретные задачи и имела целый ряд преимуществ перед стандартным армейским вооружением.

Во?первых, в отличие от реактивного гранатомета гарпун не разносил жертву в клочья, что было важно с коммерческой точки зрения, так как правильно разделанную тушу продать намного легче, чем кучу ошметков. Во?вторых, гарпун, несмотря на скромность входного отверстия, обладал солидным останавливающим действием – проще говоря, валил противника сразу и наглухо, разрывая ему кровеносную систему широким стальным лезвием по всему пути прохождения. Единственным надежным способом остановить тварей огромных и мощных, почти не чувствительных к боли, не реагирующих на удары, не знающих контузии, было быстрое обескровливание.

В общем, хорошо пристрелянная гарпунная пушка с допотопным зенитным прицелом, при помощи которого так удобно брать необходимое упреждение, представляла собой весьма функциональное охотничье оружие.

Скинув пушку с плеча на ближайшую болотную кочку, Уэйн уселся рядом, оставаясь по колено в воде, и перевел дух. Вроде и привык таскать тяжести, но сегодня длительное путешествие по болоту здорово его утомило. Не мальчик уже, игроки в американский футбол в таком возрасте на тренерскую работу уходят. И еще жара… Хорошо хоть ветер поддувает и облака немного фильтруют солнечный свет. Вода в болоте была теплее воздуха, и хотя льняные штаны и тонкая хлопковая ветровка промокли насквозь, от жары это почти не спасало.

Новички, решившие стать охотниками, поначалу всегда одеваются в армейский камуфляж, и только потом, набравшись опыта, если удается выжить, начинают подбирать себе другую одежду, в зависимости от индивидуальных потребностей. Уэйн, к примеру, считал армейскую камуфляжную униформу слишком толстой, слишком жаркой и слишком тяжелой, особенно когда намокнет, а подобное случалось с первых же минут охоты. У нее было всего одно преимущество – маскировочный цвет, да и то раскраска далеко не всегда соответствовала цветовой структуре местности. Куда проще при помощи нескольких баллончиков с краской и десятка лоскутов старой ветоши довести до ума более удобную и менее дорогую одежду, которая в любом случае служила здесь недолго.

След гигантской каракатицы охотник обнаружил утром прямо из дома, который он оборудовал себе в заброшенном маяке на краю поселка. Установленный на верхней площадке телескоп?рефрактор позволял экономить массу сил и времени, давая возможность осмотреть лежавшее к северу болото на предмет наличия дичи. Самих тварей с такого расстояния разглядеть было невозможно, маскировались они отменно, меняя цвет подобно хамелеонам или камбалам, в зависимости от окружающей местности. Однако, проползая через солончаки, высохшие посреди болота на безжалостном летнем солнце, каракатицы оставляли следы, хорошо видимые на ровной белой поверхности. По ним опытный охотник мог не только определить направление, в котором двигался морской хищник, но и прикинуть примерное время, когда это произошло.

Подобная дистанционная разведка здорово помогала, конечно, но исход охоты все равно определялся на месте, и никогда невозможно было сказать с уверенностью, каким он будет. Иногда удавалось добыть очень сложную дичь, того же гигантского мраморного краба, к примеру, а порой какой?нибудь хиленький двуглавый змеехвост, размером не больше школьного автобуса, проявлял невиданную агрессию и убивал охотника раньше, чем тот успевал осознать допущенную ошибку.

Основная проблема состояла в том, что твари, принесенные из космоса рухнувшим в океан огромным астероидом, очень быстро мутировали, приспосабливаясь к широкому спектру стремительно меняющихся условий. Генетический код был у них предельно гибким. На серьезную коррекцию тела у пришельцев уходили не годы, даже не месяцы, – даже не недели! – а считанные сутки.

Дело усугублялось наличием у инопланетных тварей мощной телепатической коммуникации, объединявшей их мозги в единую, дистанционно связанную нейронную сеть. Стоило одному из них вляпаться в неприятную ситуацию, как другим тут же становилось об этом известно, и они быстренько начинали видоизменяться, перестраивая свои организмы ради новых защитных или атакующих функций. За счет чего и каким образом происходят столь ураганные управляемые метаморфозы, ученые пока ответить не могли.

Говорили, что у тварей есть Старшие, некие высшие особи, мудрые огромные мозги с плавниками, которые руководят ордами менее интеллектуальных тварей и искусственно выращенным биологическим оружием, по сравнению с хозяевами совсем тупым и созданным на месте из подручного материала – вроде сухопутных каракатиц, каменных крабов, плезиозавров или панцирных рыб плакодерм. Старших также называли атлантами. И хотя Уэйн за четыре года жизни на побережье ни с кем разумнее двуногих двоякодышащих саламандр не встречался, поверить в наличие высшего разума в среде пришельцев ему было несложно. Хотя бы потому, что они ведь долбанные пришельцы из космоса, как в комиксах или в «Сумеречной зоне», черт бы их всех подрал.

В самом факте их прибытия на Землю индеец отчетливо видел новую черную несправедливость и очередную грязную шутку янки. Сначала пришельцы из Европы, теперь пришельцы из космоса, мало чем уступающие европейским колонистам в свирепости, коварстве, алчности и кровожадности. Что первые, что вторые действовали примерно одинаково: варварски уничтожали местное население и целенаправленно сгоняли его с родной земли. Чем семинолы так чудовищно провинились перед духами предков, чтобы те послали коренному народу Америки повторные нестерпимые испытания?!

Радовало лишь, что судьба вынудила наконец и бледнолицых червей ощутить на себе все прелести конкисты – с той стороны, с какой они не привыкли о ней думать. Вот если бы, к примеру, китайцы незадолго до отплытия Колумба высадились на побережье Португалии, а?! И принялись насаждать свои порядки огнем, мечом и оспенными одеялами?.. А ведь имели такую возможность…

Наличие в нынешней плачевной ситуации на американской земле китайцев и русских было отдельной моральной пыткой для цивилизованного белого американца, еще помнящего лучшие времена.

Меньше ста лет назад распространенными образами западной мультипликации были карикатурно толстые или, напротив, невообразимо худые индейцы, идиотски прыгающие на одной ножке вокруг костра, тупые негры с вывороченными губами и клиньями арбуза в руках, перманентно пьяные мексиканцы с худыми шейками и в бескрайних сомбреро, вопящие тонкими голосишками «Эй, гринго!», мелко кланяющиеся китайцы с неизменными двумя огромными передними зубами, по?кроличьи торчащими изо рта, а еще – до глаз заросшие свирепой черной бородой русские, которые носят мохнатые кавказские папахи и пляшут исключительно вприсядку, сложив руки на груди, выкидывая вперед ноги и периодически яростно вскрикивая «хэй!».

И зовут всех русских непременно Айвен Террибл. В крайнем случае Айгор, но все равно непременно Террибл.

И какое же невероятное унижение должны были испытать белые янки, когда после грандиозного катаклизма, практически уничтожившего величайшую страну мира, китайцы и русские, вот эти самые мультяшные потешные кролики и угрюмые бородачи, направили в Америку для борьбы с атлантами и местными мародерами свои армейские экспедиционные корпуса, тут же с горькой иронией прозванные местными жителями, воспитанными на фильмах вроде «Красный рассвет» и «Неуловимые», – оккупационными!..

Вадим, кстати, утверждал, что мохнатых русских, которые пляшут вприсядку, сложив руки на груди, видал исключительно в американских фильмах и больше нигде. «Ро?Ро?Роспути?н, рашен крези секс мещин», – как он любил выражаться, когда сталкивался с какой?нибудь вопиющей, на его взгляд, несообразностью в американском быту.

Уэйн достал из рюкзака мощный цифровой бинокль, откинул с лица москитную сетку и внимательно осмотрел окрестности. Оптика была отменной, да еще и водонепроницаемой, созданной на высокотехнологичных производственных мощностях Китая, а не на американских заводах руками белых бездельников. В нее было видно столбы вдоль шоссе, которые покосились от удара Большой волны, поднятой в Атлантике падением астероида, развалины придорожного супермаркета, торчащие, словно гнилые зубы, и еще дальше – сбившиеся в кучу самолеты на площадке небольшого аэродрома.

Все это Уэйн видел уже много раз. Разглядеть он хотел другое.

Он искал дичь.

Найти ее с ходу было невозможно, так как инопланетные каракатицы умели менять цвет тела, полностью сливаясь с местностью. Бывали случаи, когда охотник влетал прямо в гостеприимно распахнутые щупальца коварной твари, не сумев разглядеть ее в двух шагах от себя.

Впрочем, подобную оплошность мог допустить разве что бледнолицый ублюдок, никак не индеец, потому что коренные американцы не руководствуются одним лишь зрением, как это привыкли делать отдалившиеся от природы жители больших городов.

Опустив бинокль, Уэйн привычным движением закинул за плечо черные волосы, собранные в тугую косу, и принюхался. Даже при свежем ветре, сносившим любые запахи в сторону океана, он был уверен, что на приличной дистанции учует характерный запах морской рыбы, исходящий от каракатицы.

Пока запаха не было. Пришлось снова воспользоваться биноклем.

Уэйн не пытался, подобно желторотому новичку, разглядеть в привычном пейзаже какие?то признаки постороннего объекта. Он знал, что даже самый острый взгляд, оснащенный первоклассной оптикой, не способен различить гигантскую каракатицу среди болотного тростника.

Напрягать следовало не зрение, а память. От охотника требовалось запомнить окружающее, сделать нечто вроде мысленного снимка местности, а потом, через минуту, сравнить образ из памяти с увиденным во время следующего осмотра. Если каракатица движется, очертания кочек неизбежно изменятся, и будет ясно, в каком примерно направлении находится цель.

Но это требовало времени. Двух наблюдений с разницей в минуту маловато, нужно хотя бы три?пять, чтобы удостовериться в правильности выводов. И все эти пять минут нужно чутко принюхиваться и прислушиваться, чтобы из охотника не превратиться в жертву, пропустив приближение, если не самой каракатицы, то какого?нибудь мутанта помельче из обитателей болота. Как уже было сказано, две добычи для одной охоты – слишком много. Активно изменяясь сами, инопланетяне не менее активно меняли и местную фауну, превращая в своих боевых монстров привычных земных животных.

Во время третьего осмотра Уэйн встрепенулся, заподозрив, что наконец обнаружил каракатицу. Проверил через минуту – и укрепился в своих подозрениях.

Тварь паслась выше по ветру, постепенно продвигаясь в сторону океана. Это было удачей. Во?первых, при таком направлении ветра каракатица не могла учуять подкрадывающегося человека, а во?вторых, можно было устроить засаду прямо у нее на пути, чтобы цель приближалась, а не удалялась и не смещалась в сторону. Для этого придется попотеть, так как необходимо не просто подкрасться к цели, а обойти ее с подветренной стороны, сделав приличный крюк по пояс в воде и с тяжелой пушкой на плече.

Уэйн задумался. Закладывать крюк по болоту не хотелось, тут все следовало хорошенько взвесить. Ни один матерый охотник не станет что?то делать, если с тем же успехом можно не делать. С другой стороны, если двинуться к цели напрямик, усилий и времени уйдет меньше, но стрелять будет категорически неудобно, гарпун пойдет поперек вектора движения добычи, и придется корректировать положение орудия или рассчитывать приличное упреждение, выходящее за внешнее кольцо прицела. К тому же ветер будет дуть сбоку, отклоняя летящий гарпун к востоку, а насколько сильно, зависит от силы ветра и расстояния. Такой расчет был уже сродни снайперскому, а баллистических таблиц у Уэйна не то чтобы не было – он вообще не представлял, что такие существуют.

На глазок прицелиться тяжелым гарпуном, летящим на дозвуковой скорости, будет проблематично – не то расстояние. Сокращать дистанцию до монстра, когда этого можно избежать, тоже не хочется. Если занять правильную позицию, можно уверенно попасть в каракатицу с расстояния в полмили и сразу поразить нервный центр, не рискуя быть задетым бьющимся в агонии гигантом. Если же бить в бок, придется подбираться ярдов на триста, а это уже чревато всякими неожиданными последствиями, вредными для здоровья и долголетия. Не дай бог, не попадешь с первого раза – пойдет совсем другая охота, в которой уже только слепой случай будет определять, кому достанется роль охотника, а кому жертвы.

Уэйн решил не доверять свою жизнь слепому случаю. Не тратя времени попусту, снова взвалил пушку на плечо и зашагал на северо?восток, собираясь занять позицию между тварью и океаном. Облака постепенно сгущались, с запада надвигался грозовой фронт, напитанный испарениями внутренних материковых болот, но если он и прольется ливнем, то не раньше ночи, а то и утра. А может, вообще обойдется.

Судя по следам на солончаке, на берег выбралась только одна каракатица, но все же следовало смотреть в оба. Было бы глупо сгоряча нарваться на вторую тварь, затаившуюся в полосе прибоя.

Сейчас у Симпсона имелся хороший шанс заполучить добычу всего одним точным выстрелом, и этот самый шанс никак нельзя было запороть: если не наделать дурацких ошибок, можно будет управиться за час, а потом несколько недель жить безбедно, приторговывая ценными внутренностями хищного моллюска и питаясь его деликатесным мясом. Хоть оно и содержало, конечно, всякие инопланетные белки и протеины, из?за чего оккупационная российская администрация категорически запрещала употреблять его в пищу, на вкус было – пальчики оближешь, и на черном рынке вполне котировалось. Все в поселке жрали модифицированных атлантами тварей, и никто еще ни разу от такой еды не помер, даже в краба не превратился, как пугал одно время местный священник, пока его самого не утащила с колокольни в океан плоскокрылая рыба.

После кончины священника церковь в центре поселка, собранная из морских контейнеров, пустовала. А все потому, что эра милосердного и любящего бога прошла навсегда, сменившись эпохой чудовищных, грозных и свирепых богов, а может, демонов, пришедших из глубины океана. Теологический круг замкнулся, вновь опрокинув человечество в темные века, когда боги, титаны и демоны беспрепятственно бродили по земле и торжествующе бороздили моря, требуя человеческих жертв.

Теперь колокол на верхушке церкви заунывно позванивал лишь во время штормов. Приваренный к арке, выгнутой из прута арматуры, он словно рыдал по безвозвратно ушедшему времени.

Через полчаса характерный тошнотворный запах моря и рыбы подсказал Уэйну, что он достиг удачного для стрелковой позиции места. Каракатица ползла к океану точно по ветру, не имея возможности учуять человека. Нет ничего более удобного для охотника, чем палить из хорошо пристрелянной пушки в цель, медленно движущуюся прямо на срез ствола. Ради такого счастья определенно стоило сделать небольшой крюк.

Воткнув гарпун древком во влажный грунт островка, индеец принялся обстоятельно устанавливать пушку на позиции: разложил сошку, подкрутил шарнирное крепление, откинул от казенника опорную пятку, позволявшую при помощи крошечного винтового домкрата регулировать баллистическое возвышение ствола. Для стрельбы прямой наводкой расстояние вышло слишком большим, поэтому Уэйн сдвинул рамку диоптрического прицела на полочку, соответствовавшую дистанции в восемьсот ярдов. По расчетам охотника, каракатица должна была оказаться в нужной точке через пару минут.

Открыв затвор, Уэйн уложил в патронник самодельный картуз, густо обмазанный парафином водонепроницаемости ради и снаряженный четырьмя унциями пороха. Необходимость использования значительно большей мерки заряда, чем в стандартных охотничьих патронах, была еще одной причиной, по которой Уэйн сам накатывал и снаряжал боеприпасы для пушки. В ствол, с дульной части, он вставил алюминиевый шток гарпуна, предварительно вынув проволочную чеку, удерживавшую во внутренней полости простенькие стабилизаторы из пластин алюминия. Стоит теперь гарпуну покинуть канал ствола, как стабилизаторы развернет в боевое положение набегающим потоком воздуха, и они надежно удержат метательный снаряд в равновесии на всей траектории полета.

Закончив с приготовлениями, Уэйн мельком глянул в сторону приближавшейся каракатицы, – так, чисто уточнить направление объекта охоты, – и сердце его внезапно ухнуло в бездну.

Там, где только что, судя по меняющимся деталям ландшафта, ползла тварь, теперь беззвучно клубилось большое облако плотного и густого черного дыма, похожее на объемную чернильную кляксу. Такие облака чернил?сепии обычно выбрасывают в воду перепуганные головоногие моллюски, но в воздухе это выглядело куда более эффектно и зловеще.

– Т?твою ж господа бога душу м?мать конную дивизию! – зарычал охотник по?русски, понимая, что дело внезапно запахло керосином.

Едва ли каракатица просто выпустила безобидную маскировочную завесу. Практика показывала, что любая выделяемая инопланетянами дрянь либо жутко ядовита, как слюна бывшей тещи Уэйна, либо адски мутагенна. Симпсон лично видел парня, вернувшегося с охоты в поселок не совсем человеком. Точнее, совсем не человеком, а уродливым чудищем с бородавчатой кожей, когтистыми перепончатыми лапами и двумя раздувающимися пузырями под подбородком. Никто бы даже не сообразил, что это когда?то было человеком, если бы на нем не болтались остатки одежды незадачливого охотника. Его вовремя пристрелили, конечно, прежде, чем оно успело наломать дров, но на всех, включая Уэйна, этот случай произвел совершенно неизгладимое впечатление. А уж сколько людей погибло от отравленных игл змеехвостов, скольких проели изнутри споры морской плесени…

Поэтому главным принципом местных был следующий: ни в коем случае не попадать под дрянь, выделяемую инопланетянами. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Никакими частями тела. Аминь.

Впрочем, несмотря на это правило, тварей все равно делили на безусловно опасных и условно безопасных. Ко вторым относились те уродины, мясо которых можно было употреблять в пищу без риска немедленно откинуть копыта. Как правило, если у них и имелись какие?то ядовитые органы, то их удавалось легко вырезать без всяких последствий. Съедобными до сего дня считались и каменные крабы, и гигантские каракатицы?амфибии. Ни одна из них ни разу никаких облаков в воздух не выпускала – ни атакуя, ни в случае опасности, ни просто так, от скуки.

Вот только в новом мире, после пришествия атлантических тварей, все менялось слишком быстро. Каракатицы за считаные дни могли обзавестись новым биологическим оружием, и тестировать это оружие на себе опытному человеку определенно не стоило.

Позиция, которую стремился занять Уэйн, потратив столько сил, внезапно превратилась в ловушку. Если бы он принял решение стрелять сбоку, а не стремился уйти от дичи под ветер, облако снесло бы мимо, на восток, а он сам, пусть и с меньшей долей вероятности, спокойно поразил бы каракатицу. Теперь же придется бросать пушку и улепетывать, чтобы не попасть под приближающееся и расширяющееся облако неведомого газа или взвеси, которая запросто может оказаться кислотной. Пытаться сменить позицию с орудием на плече нечего и думать – слишком тяжелое, а Уэйн Симпсон почти по пояс в воде, плюс зыбкое дно под ногами…

Охотник мысленно поклялся, что в следующий раз, невзирая на собственные политические взгляды и прочие мелкие бытовые сложности, непременно возьмет на охоту пирогу. Сейчас она очень пригодилась бы: в нее можно было бы погрузить пушку и просто толкать, толкать, толкать…

Вот только до следующей охоты следовало как минимум дожить.

 

2

 

Черное облако приближалось с каждой секундой и расползалось в стороны, почти не теряя плотности. Ближе к поверхности болота оно растекалось по воде между кочками, образуя клубящиеся струи, чем?то похожие на змеящиеся ложноножки амебы. Это облако даже выглядело предельно опасным, не говоря уже о губительных свойствах, которыми могло обладать. Оно было абсолютно непроницаемо для взгляда, словно жидкий обсидиан – идеальная чернота, поглощающая всякий свет. Казалось, если живое существо попадет в эту непроглядную, абсолютную тьму, она без остатка растворит его, как концентрированная кислота.

Страх, невероятный, яркий, первобытный ужас, какого Уэйн не испытывал уже много лет, а может, и вообще никогда в жизни, ледяной волной поднялся по спине охотника до самого затылка, вздыбливая на своем пути мелкие волоски. Симпсону остро захотелось рвануть отсюда что есть сил, но он сдержался усилием воли, заставил себя достать из подсумка самодельную дымовую шашку с замедлителем на пять минут, активировал капсюль?воспламенитель и швырнул обмазанный парафином картонный тубус себе под ноги.

Только после инициации воспламенителя практичный индеец дал наконец волю иррациональному страху и, расплескивая ногами воду, кинулся на север, перепрыгивая с кочки на кочку, где это было возможно, и снова по пояс проваливаясь в болото, где этого было не избежать.

Чаще всего страх является худшим врагом человека. Почти всегда. Он подавляет волю, лишает сил, калечит психику, провоцирует смертельно опасную в критической ситуации панику. Но порой случается, что страх, наоборот, мобилизует скрытые резервы организма, раскрывая перед человеком почти нереальные возможности. Так здоровяк?тяжеловес легко перепрыгивает забор, который не взять и чемпиону по прыжкам в высоту, так бледный студент вытаскивает из горящего дома вещи, которые потом четверо грузчиков назад занести не могут, так обычные люди протискиваются в щели, куда едва голова пролезает, и гнут руками толстые металлические решетки.

Именно в таком состоянии предельно мобилизующего страха мчался через болото индейский охотник Уэйн Симпсон, удирая даже не от смерти, с мыслью о которой он окончательно свыкся уже много лет назад, а от чего?то куда более ужасного, древнего и невообразимого. Генетическая память сотен поколений мудрых предков внезапно проснулась и вскинулась, сигнализируя о чем?то, что внушало предкам невообразимый ужас еще на заре времен – то ли о кошмарных проявлениях великих маниту, то ли о встречах с древними богами Некрономикона, то ли о чем?то еще, невероятном, непредставимом, таящемся в чаще ночного леса Северной Америки или в холодной пучине океана.

Уэйн ни о чем не думал, головной мозг словно отключился, передав бразды правления спинному. Охотник не выбирал дороги – глаза и ноги справлялись сами. А когда на пути, раскрыв пасть, вынырнул огромный аллигатор, Уэйн, не успев даже осмыслить происходящее, просто с разбегу всадил ему лезвие гарпуна между шейными пластинами панциря и провернул. Один удар, влажный хруст, рывок, рев смертельно раненного зверя, шлепки кожистого хвоста по воде в предсмертной агонии… И бежать дальше. Бежать, бежать, бежать…

Способность осознавать окружающую реальность вернулась к семинолу только метров через двести. Сначала он бросил беглый взгляд на запад, чтобы понять, удалось ли уйти от чудовищного облака, и лишь убедившись, что ветер уже несет неведомый газ мимо, позволил себе остановиться, выбраться на обширную кочку и распластаться на ней, хватая ртом воздух. От внезапной чрезмерной нагрузки ныло все тело, горло горело, пересохшее от слишком частого дыхания. Перед глазами все плыло, но бдительности терять ни в коем случае не следовало. В любой момент на охотника мог неожиданно напасть другой представитель болотной фауны.

К счастью, оставшийся поодаль убитый аллигатор, продолжая извергать во взбаламученную воду потоки темной крови, привлекал местных хищников куда больше, чем человек, вскарабкавшийся на кочку. Скоро мутанты со всей округи соберутся на пир. Что наверняка отвлечет их от одинокого усталого охотника, если он не будет слишком привлекать к себе внимание.

Сухопутная каракатица – дело другое. Она – боевой биомеханизм, она специально создана атлантами при помощи генной инженерии для того, чтобы убивать людей. Человек является для нее первоочередной целью с высшим приоритетом на уничтожение, вне зависимости от того, голодна она или нет.

Человек для сухопутных каракатиц – не еда. И болотные мутанты в присутствии человека – не еда. Морские твари – воины, а не хищники. Человек для них – смертельный враг, которого надо убить. Прочее факультативно.

Поэтому, когда черное облако сползло еще ниже по ветру, индейцу пришлось найти в себе силы подняться с кочки, чтобы выяснить, где находится противник.

К счастью, каракатица ошиблась. Точнее, Уэйн, сам того не подозревая, обвел ее вокруг пальца.

Облако черной дряни она выпустила не случайно, не наугад, а вполне осознанно, зафиксировав вдали сверкнувшее на солнце лезвие гарпуна. Она сообразила, что смертельный враг с рукотворным оружием находится ниже по ветру, и не раздумывая задействовала новые, недавно выращенные железы для выделения ядовитого газа. Этот газ еще ни разу не применялся в боевой обстановке, поэтому инопланетяне не были уверены в его эффективности, не зная точно, как именно он подействует на человека.

В связи с этим каракатица, выпустив черное облако, решила добить охотника проверенным способом – клювом и щупальцами.

Однако перед гигантской морской гадиной неизбежно встал выбор, с какой стороны огибать собственное облако – с юга или с севера. Если бы Уэйн, повинуясь своему страху, сразу пустился в бегство, кошмарное головоногое издали отчетливо различило бы плеск воды и попыталось его перехватить. Но пока индеец боролся с охватившим его ужасом, пока мужественно вытаскивал дымовую шашку и активировал замедлитель, чтобы отметить место, где он оставил гарпунную пушку, каракатица не могла его слышать. Боевую биомашину атлантов это нервировало до крайности, она не понимала, что происходит, куда делся противник – не подкрадывается ли тихонечко с гарпуном наперевес, используя для маскировки водную растительность и складки местности?! В последние месяцы нескольких ее сестренок на этом побережье, между прочим, уже недосчитались…

Не желая попусту терять драгоценные секунды, не в силах дождаться, пока Уэйн наконец выдаст себя, тварь сорвалась с места раньше него, пытаясь опередить противника. При этом бесшумно двинулась не наугад, а предварительно просчитав степень вероятности принятого человеком решения.

Поскольку поселок охотников находился южнее, каракатица резонно предположила, что человек, уходя от смертоносного облака, бессознательно направится к дому. На это ее мозгов хватило. Но она все равно непростительно ошиблась: страх, лишив охотника всякого соображения и ориентации в пространстве, погнал его в противоположную сторону, и он даже самому себе не смог бы разъяснить, отчего вдруг рванул на север, а не на юг.

Так или иначе, когда черное облако сепии проползло над брошенной орудийной позицией Уэйна, выяснилось, что противники оказались по разные его стороны. Каракатица буквально позеленела от злости, частично утратив маскировочную окраску и став хорошо различимой на фоне более темной травы, а Уэйн горячо возблагодарил свою счастливую судьбу и дух Матери?Оленихи. Невзирая на личную теорию о везении, которого не существует в природе, Симпсон вполне допускал наличие неких высших сущностей, благоволящих к честному охотнику?семинолу и способных вмешиваться в игру на его стороне, ломая строгие правила и предательские физические законы.

Теперь гигантское морское чудовище, больше не считавшее нужным соблюдать тишину, можно было разглядеть во всех отвратительных подробностях, но у Уэйна не имелось ни малейшего желания его разглядывать. Он навидался этих тварей достаточно, чтобы даже не оборачиваясь вообразить себе жуткое бородавчатое тело, состоящее практически из одной только уродливой вытянутой головы с выпученными глазами, толстенные щупальца с присосками и острыми когтями на концах, легко рассекавшими медную проволоку, а также огромный клюв, по прочности не уступавший стали, с которого капает едкая слюна, способная за секунды разъесть человеческую кожу до голого мяса.

Противников разделяло расстояние приблизительно в треть мили. При этом яростно забулькавшая каракатица уже устала ничуть не меньше, чем Уэйн, – передвижение по суше давалось ей с определенным трудом, а ее дыхательные мешки утратили эластичность, подсохнув от огромного количества прокачанного через них воздуха.

На болотах всегда встает выбор: бежать или драться. Чистая физиология без какой?либо примеси психологии – либо бей, либо удирай. Но голову иногда включать все?таки необходимо, потому что от правильности принятого решения чаще всего зависит жизнь. Никто в новом мире, возникшем после Атлантического инцидента, не догадался бы упрекать другого в трусости за тактическое отступление. Здесь было чего бояться, было от чего убегать, и все прекрасно это понимали.

Теперь следовало срочно подыскать укрытие. Подходящие идеи по этому поводу у охотника имелись, так как он неплохо знал местность. К примеру, в развалинах придорожного магазина при заправке на краю болота вполне можно найти подвальные помещения с дверями такого размера, что каракатица в них просто не пролезет. А там уже видно будет, как действовать. Главное – как?то добраться до развалин.

Проблема состояла в том, что добираться до разрушенного супермаркета было далековато – где?то три четверти мили по колено в жидкой грязи. Однако каракатице, когда она бросится в погоню за человеком, придется преодолеть расстояние еще большее, так как она не знает точно, куда именно он направляется. Поэтому сначала она наверняка кинется прямиком к нему, потом, сообразив, что потеряла темп, попытается выйти наперерез. В результате ее путь будет выглядеть как ломаная линия, а та в любом случае длиннее прямой, по которой собирался уходить Симпсон.

Если бы каракатица двигалась с той же скоростью, какую развивает на болоте человек, бредущий по колено в воде, шансы охотника на спасение оказались бы довольно высокими. Но огромная тварь на мощных щупальцах способна перемещаться гораздо быстрее. С другой стороны, весит она изрядно и, сделав несколько стремительных прыжков по кочкам, вынуждена останавливаться и прокачивать дыхательные мешки атмосферным воздухом, что здорово ее задерживает.

В общем, свои шансы Уэйн оценивал примерно как пятьдесят на пятьдесят. Хватит сил – спасется, не первый раз. А если не хватит, то дальше лучше не думать вовсе.

Собравшись с силами, индеец бросился к маячившим на горизонте развалинам магазина. Инопланетная тварь, уже спешившая прямо к Уэйну, вынуждена была корректировать направление, чтобы взять курс на перехват врага с упреждением.

И у нее тут же возникли проблемы. Дело в том, что по воде она могла передвигаться гораздо быстрее, чем по суше, так как частично погруженное тело весит меньше, и гигантский моллюск может не только двигаться за счет щупалец, но и помогать себе реактивной силой, набирая жидкость в полость мантии и с силой выбрасывая ее назад. Однако на пути каракатицы находился большой остров, поросший высокими зарослями тростника. Монстру пришлось бы либо огибать его, сильно увеличив путь к цели, либо ломиться прямо через заросли, серьезно потеряв в скорости.

Увы, проблемы неизбежно возникли и у Симпсона, только противоположного плана. Ему гораздо проще было мчаться посуху, перепрыгивая с кочки на кочку, но прямой путь к укрытию лежал через большой участок водной глади левее зарослей тростника. И Уэйну тоже неизбежно пришлось бы либо добираться вплавь, что сильно его затормозило бы, либо огибать эту чертову лужу посуху. Причем огибать по тому самому острову, который торчал на пути каракатицы и заодно мешал ей. Бинго!

Короче, занятный расклад. От того, какие пути предпочтут противники и в каком конкретно месте те пересекутся, во многом зависел исход сегодняшней охоты. Охоты на каракатицу или на человека – это уже зависело от исхода предприятия.

По краю сознания индейца скользнула мысль, что эта дурацкая ситуация чем?то похожа на игру в покер, когда важен не только расклад карт, но и умение предугадать ход мысли и действия соперника. Однако если за покерным столом можно оценить взгляд противника, положение его рук и прочие невербальные знаки, указывающие на психологическое состояние, то в случае с инопланетным существом дело обстоит гораздо сложнее. Выпученные рыбьи глаза каракатицы были начисто лишены каких?либо эмоций, мимикой она тоже не отличалась, так что действовать приходилось наугад, исходя не из невербальных сигналов противника, а лишь из собственных туманных представлений о том, как он собирается поступить.

Вполне можно просчитать, как бы действовал ты сам на месте своего преследователя, если он человек. Но кто его знает, что взбредет в огромную уродливую башку преследователю, если он – инопланетная каракатица?!

В общем, раз путь через заросший тростником остров быстрее, значит, надо двигать туда. Без вариантов. Стрёмно, но без вариантов. К тому же существует хорошая вероятность, что каракатица все же не рискнет застрять в зарослях и отвернет. Скорее всего, она в обход доберется до большой воды, потеряв кучу времени, и уже там попробует наверстать упущенное, пока человек значительно снизит скорость, пересекая вплавь тот самый обширный водный участок, на котором тварь уже наберет крейсерскую скорость.

Дальше все происходило как в школьной задачке о двух пешеходах, одновременно вышедших навстречу друг другу из точек А и Б. Причем, как и в задачке, двигались они с разной скоростью. Но имелись и значительные отличия, конечно. Во?первых, оба участника событий не шли, а рвались вперед изо всех сил. А во?вторых, пешеходами их можно было назвать с большой долей условности, потому что один скакал с кочки на кочку, словно подстреленный заяц, а другой стремительно плыл, отталкиваясь щупальцами и с ревом выплевывая из?под мантии десятки галлонов воды для создания реактивной тяги.

Сложность состояла еще и в том, что Уэйн почти не видел инопланетную тварь, так как ближе к разрушенному шоссе рос высокий тростник, ограничивавший обзор. Охотник лишь слышал противника, ибо тот теперь громогласно клокотал и булькал, по понятным причинам не остерегаясь болотных мутантов: охотиться на такую большую и опасную добычу желающих среди них не было.

По мере приближения к зарослям тростника на острове перепрыгивать с кочки на кочку становилось все труднее, так как вода разливалась все шире, а сухой земли оставалось все меньше. Вскоре стало понятно, что до острова тоже придется добираться вплавь, так как россыпь кочек обрывается футах в ста от него. С того места, откуда Симпсон стартовал, этой подляны видно не было. За островом же водная гладь и вовсе простиралась обширным пространством шириной примерно в четверть мили, и лишь потом снова начиналась твердая почва – насыпь, по которой некогда пролегало шоссе, ныне разрушенное Большой волной, а за ней виднелись бетонные остовы близлежащих построек, в том числе магазина у шоссе, в которых Уэйн надеялся отыскать убежище.

К счастью, сам остров имел в ширину примерно столько же. Именно этот участок суши мог позволить Уэйну обыграть чудовище, так как там охотник сможет двигаться бегом, инопланетная же каракатица вынуждена будет огибать остров, вытянутый с севера на юг, вплавь. Разумеется, коварная тварь могла тоже выбраться на сушу, но тогда ее скорость вряд ли превысит скорость бегущего человека. А с учетом тростниковых зарослей, в которых массивной туше перемещаться рывками сложно, чудище вообще могло увязнуть.

Уэйн даже успел подумать, что если каракатица сдуру полезет в заросли, можно будет не драпать к развалинам в надежде спрятаться, а наоборот, вернуться к пушке и всадить чудищу гарпун в бок, как только оно снова выберется на оперативный простор. Впрочем, этот трюк едва ли пройдет. Охотник понимал, что у атлантической твари хватит ума не лезть туда, где ее возможности окажутся весьма ограниченны.

Когда противники снова оказались в зоне прямой видимости, Уэйн отметил, что каракатица тоже сменила тактику. Если поначалу она рвалась за ним напрямик, а потом пыталась броситься наперерез с упреждением, то теперь, здраво оценив преимущества и недостатки местности, изо всех сил ломилась на запад, чтобы поскорее добраться до большой воды. Пока средняя скорость твари почти не превышала скорости охотника, так как ей мешали многочисленные кочки. Отталкиваться от них как следует было невозможно, для чудища они были слишком мелкими, а для непрерывного скольжения в воде, наоборот, являлись препятствием. Получалось, что противники двигались на запад параллельными курсами, и каждый преследовал собственные цели, резко отличающиеся от целей оппонента.

Добравшись до границы свободной воды, Уэйн нырнул с разбегу и, широко взмахивая руками, поплыл к острову. Каракатице пришлось еще какое?то время прыгать среди кочек, но полминуты спустя, когда Уэйн преодолел вплавь почти половину расстояния до острова, тварь тоже опрокинулась боком в воду, резко развернулась на девяносто градусов и с места набрала такую скорость, что позади нее на воде образовался высокий белый бурун.

Индеец мог бы ускориться, скинув рюкзак, но к тому были приторочены гарпуны, а в самом рюкзаке лежали другие важные для выживания вещи, без которых на болотах шансов мало, даже если получится добраться до укрытия. Поэтому Симпсон упрямо продолжал плыть в полной охотничьей выкладке, хоть от напряжения у него даже в глазах потемнело. Впрочем, слуха было достаточно, чтобы понимать, насколько плохи дела – плеск воды, рассекаемой тяжелой тушей твари, понемногу приближался.

Проклятый берег маячил совсем близко, но хищная тварь была еще ближе. Уэйн на пределе сил рвался к острову, неистово пытаясь оторваться от преследователя, и в какой?то момент индейцу показалось, что время остановилось и они с каракатицей безнадежно зависли в пространстве, впаянные в него, словно мушки в кусок янтаря, вяло перебирая конечностями, но не сдвигаясь вперед ни на дюйм. Помнится, какой?то безумный античный грек логическим путем доказывал, что Ахиллес никогда не догонит черепаху, если даст ей немного форы; вот только кто сегодня был Ахиллесом – гигантская каракатица или Уэйн Симпсон, никак не способный настичь ускользающий берег острова посреди болота?..

Возмущенное басовитое клокотание огромного головоногого моллюска раздавалось уже прямо за спиной, его тяжелая вибрация проникала глубоко в мозг, и у охотника даже возникло предательское желание не мучиться больше, а просто закрыть глаза и расслабиться в надежде, что смерть в клюве каракатицы наступит быстро.

Но тут Уэйн внезапно зацепил носками ботинок почву, и время снова с оглушительным визгом ринулось вперед, словно сорвавшись с цепи.

Симпсон яростно оттолкнулся от дна, дотянулся до торчавших из воды пучков тростника, вцепился в них и, обретя новую точку опоры, кувыркнулся на сушу за мгновение до того, как за его спиной оглушительно грянули по воде щупальца каракатицы, взметнув высокие, в рост человека, фонтаны мутных брызг. Теперь тварь могла бы на ходу схватить его клювом, но слишком разогналась, стремясь поскорее вцепиться в добычу, а пять тонн живой массы обладают внушительной инерцией, чтобы беспрепятственно позволить своему обладателю мгновенно остановиться в произвольно выбранной точке пространства. В результате морской монстр кубарем полетел через голову, как мешок, выпавший на ходу из кузова грузовика.

Одно из щупалец свистнуло у самого плеча Уэйна, распоров когтями рюкзак и едва не сорвав его с плеч жертвы.

Не теряя времени, охотник вскочил на ноги и вломился в заросли тростника. Он даже не успел выбрать правильного направления, для него сейчас важно было убраться как можно дальше от воды.

Каракатица мощным рывком перевернулась на брюхо, вздыбив целый фонтан жидкой грязи. Перед ней тоже возник сложный выбор. Преследовать жертву в зарослях было слишком рискованно. Глаза у гигантской морской твари были посажены низко, а потому в густом тростнике видимость для нее окажется почти нулевой. Так недолго нарваться на гарпун, на автоматную очередь прямо в башку, а то и на выстрел из реактивного гранатомета.

Тварь понятия не имела, чем набит рюкзак Уэйна, который тот почему?то до сих пор не бросил, а потому побаивалась лезть напролом. Там могло оказаться что угодно, от портативной одноразовой базуки российского производства до дистанционно управляемых мин. От людей на болотах можно ожидать любой подлости.

С другой стороны, деться человеку с острова теперь было некуда. Чтобы добраться до развалин магазина на бензозаправке, чтобы обрести призрачный шанс на убежище, охотнику все равно придется пуститься вплавь. А тогда настигнуть его будет проще простого.

Человек, конечно, вполне может предпочесть пожить несколько дней в зарослях тростника или сразу застрелиться там, чтобы не мучиться. Так что каракатица решила немного выждать. Ждать она умела. Ну, а если страх не погонит человека в воду, а заставит засесть в центре острова, тогда уже можно будет предпринять вылазку на сушу самой.

Уэйн отчетливо осознавал, в какую безвыходную ловушку загнал сам себя. Тупак Шакур эдакий, как сказал бы покойный друг Вадим. Издалека, с того места, где была установлена гарпунная пушка, было сложно точно оценить характер местности на пути отступления, так как обзору мешали высокие кочки, поросшие дикими злаками, и полосы еще более высокого тростника. Если бы Симпсон вовремя разглядел размер обширной заводи, лежавшей на его пути, то не пытался бы прорваться к развалинам магазина напрямик, через остров, надеясь, что суши там больше, чем воды, а обогнул бы разлив с севера.

Но что сделано, то сделано. Проклинать себя за глупость поздно и нерационально. Заросший тростником остров, который представлялся спасительным, на поверку оказался смертельной западней. Пересечь его бегом можно быстро, не вопрос, но какой с этого прок, если между ним и шоссе огромная соленая лужа с плещущейся каракатицей?

К тому же вряд ли тварь будет плескаться там долго. В тростнике ей ползать не очень комфортно, но рано или поздно она все же рискнет выбраться на сушу. Просто потому, что ненависть к человеку, прошитая в ее сознании куда крепче инстинкта самосохранения, погонит ее вперед не хуже брани сержанта.

Индеец скинул автомат на руку, а запасные магазины перевесил на пояс, прекрасно понимая, что если с инопланетным монстром все же суждено будет схватиться, в него придется выпустить весь боекомплект, чтобы нанести хоть какой?то ущерб. Не самый подходящий калибр для такой цели. Но другого оружия под рукой все равно нет. По крайней мере, эта машинка сможет причинить каракатице боль, что уже неплохо.

Слышно было, как бурлит вода, равномерно вырываясь из?под мантии твари. Каракатица плавала вокруг острова кругами, восстанавливая силы после рывка.

И вдруг до слуха Уэйна донесся звук, которого он здесь услышать никак не ожидал – гулкий стук, с каким волна накатывает на пустотелый металлический предмет вроде большой канистры или бакена. И тут же негромкий металлический скрип. Потом снова удар.

Такой звук могло издавать что угодно – от пустой бочки из?под бензина до старой пироги с алюминиевой обшивкой. Но ни бочка, ни пирога не могли помочь Уэйну в создавшейся ситуации.

И все же сердце у него заколотилось как бешеное. Он вспомнил о пропавших пару дней назад сосунках, отправившихся охотиться на аэроглиссере. Парни сгинули, это уже понятно. Но что стало с самим глиссером? Не мог ли именно он поскрипывать на поднятых каракатицей волнах?..

Симпсон ощутил, как у него вспотела ладонь, сжимавшая рукоять автомата. Если это глиссер… Он ведь простоял без дела всего два дня! Если молодые придурки не выжгли все топливо, если катер не получил серьезных повреждений при нападении тварей, то он все еще может быть на ходу…

Прислушиваясь к плеску воды, Уэйн дождался, пока каракатица уйдет на новый круг и окажется по другую сторону острова, а затем ринулся к берегу, проламываясь прямо через тростник.

Сразу добраться до цели не получилось – инопланетная тварь первой оказалась в том месте, откуда доносился металлический скрип. На это раз она задержалась, затихла на некоторое время, заставив замершего охотника занервничать. Возможно, она тоже что?то услышала или почуяла приблизившегося человека.

Но через минуту ушла на следующий круг.

Уэйн тут же бегом преодолел оставшееся расстояние и, не рассчитав скорость, едва не плюхнулся в воду. Он поскользнулся на мокрой почве и шлепнулся на бок, больно рассадив подбородок о газовую трубку автомата. Но ему было не до мелочей – перед ним, уткнувшись кормой в берег, покачивался на волнах совершенно неповрежденный аэроглиссер с пулеметом на носовой турели.

Судя по полностью снаряженной ленте с патронами, из пулемета сделали всего десяток выстрелов. Возможно, глиссер в бою вообще не участвовал. Сосунки могли причалить на нем к насыпи шоссе и пошли прогуляться по болотам, где и стали чьей?то добычей. А глисссер потом сорвало со швартова свежим западным ветром и прибило к острову.

Вскочив на ноги, Уэйн хотел, не тратя времени, запрыгнуть в глиссер и попытаться запустить мотор, но взял себя в руки. Каракатица зашла на очередной круг уже давно, а потому могла в любой момент появиться снова. Меньше всего индейцу хотелось, чтобы она застала его посреди водного пространства с незаведенным мотором.

Пришлось спрятаться обратно в заросли камыша. И вовремя: справа раздался характерный плеск, на этот раз совсем уж неспешный. Возможно, каракатица решала, не пора ли ей самой наведаться на остров.

Судя по звуку, она подплыла совсем близко к аэроглиссеру. Тот качнулся и скрипнул.

Раздался скрежет когтей по металлу корпуса. У Уэйна замерло сердце. Сил у гигантской каракатицы вполне хватит, чтобы превратить судно в груду обломков всего за пару секунд. Трудно было предсказать, что взбредет ей в голову.

Мало кто вообще понимал, что творится в голове у инопланетных тварей, пользующихся совсем иной логикой, нежели человеческая. Даже ученые. Хотя ученые, наверное, понимали еще меньше охотников. Они ведь не встречались с монстрами раз в неделю в естественной среде. Много ли поймешь о мозговых процессах инопланетян, препарируя безжизненные тела в лабораториях?

Симпсон был в курсе, что каракатица способна отличить созданный человеком механизм от природного объекта. Это под силу даже гигантскому каменному крабу, который втрое тупее. Однако связать механизм с его функцией представляло значительную проблему не только для тупых боевых биомашин, но и для их хитроумных хозяев.

Цивилизация атлантов была биологической, рукотворными механизмами инопланетяне не пользовались и очень плохо разбирались в их устройстве и принципе действия. Они и через космос путешествовали не на технических звездолетах, а в виде огромных животных?маток, несущих в себе полный хромосомный набор и солидный запас органики для создания армады колонистов и биологических машин.

Поначалу такую матку, размером почти с Мадагаскар, ученые приняли за астероид, грохнувшийся в Атлантический океан. Именно он поднял волну цунами, смывшую большую часть Северной Америки и половину Европы.

Но очень быстро стало понятно, что это не астероид. Биологический объект исполинских размеров, разлетевшийся на куски после падения, породил огромное количество злобных морских тварей. Эти неприхотливые организмы?колонисты, похоже, могли приспособиться к условиям любой планеты с самой агрессивной средой. Скорее всего, так биологическая цивилизация атлантов расползалась по Вселенной, просто выбрасывая в космос заряженные активным хромосомным набором гигантские семена?матки, не особо даже заботясь, когда и куда они долетят. В состоянии гибернации матки могли дрейфовать в космосе тысячи лет, пока гравитационное поле очередной планеты не притягивало их, заставляя выйти из спячки.

С механизмами эта колония тварей, судя по всему, столкнулась только на Земле и еще недостаточно их изучила, хотя, обладая коллективным разумом, делала в данной области потрясающие успехи. Это давало Уэйну робкую надежду, что каракатица не сочтет глиссер опасным и не примется на всякий случай его крушить. Видимо, она вообще не понимала, что этот механизм может служить транспортом – вон сколько разной техники смыло с шоссе Большой волной, так и ржавеет теперь на болотах. Для инопланетной твари что старый автомобиль, что перевернутый самолет за аэродромом, что глиссер – одна бубонная чума, как говорил в таких случаях Вадим. Ну, пока не движется, конечно. Если движется, то это уже сразу цель номер один.

Снова раздался скрежет когтей. Негромко чмокнули присоски, отлипая от гладкой поверхности металла. Каракатица то ли услышала дыхание засевшего в тростнике Уэйна, то ли унюхала его. Но не была абсолютно уверена, иначе сразу бросилась бы в его сторону. Едва ли она опасалась сопротивления: охотнику приходилось видеть, как атланты кидают свои полчища в бой прямо на работающую по площадям человеческую артиллерию, вообще не думая о потерях. Многие полагали, что вся инопланетная колония воспринимает себя как единое существо, где отдельные особи – вроде как отдельные клетки у человека. Ну, порезался, ну, повредил очередной миллион клеток… Не беда! Главное, чтобы весь организм выжил…

Так и у этих тварей. Не особо они ценили жизнь отдельной особи. Можно сказать, вообще не ценили. Коллективный разум, как у коммунистов.

Но, впрочем, как у человеческих клеток и комми, некоторый инстинкт самосохранения у тварей все же был. Минимальный. Достаточный иногда, чтобы не лезть в пекло без оглядки.

Судя по звукам, каракатица тяжело перевалилась на берег, используя глиссер как опору, чтобы уцепиться щупальцами и подтянуться.

Уэйн судорожно соображал, как теперь поступить. Любая ошибка сейчас могла стоить жизни, поэтому рубить сплеча не стоило. Индеец стремительно перебирал варианты действий и в конце концов принял самое экстремальное решение из возможных, но в то же время, на его взгляд, самое эффективное.

Сорвавшись с места, он бросился к центру острова. Намеренно шумно, наотмашь сбивая прикладом автомата стебли высокого тростника.

Конечно, каракатица не могла не отреагировать. Как и у многих земных хищников, у нее имелся намертво прошитый в нервной системе инстинкт преследования, который она не способна была контролировать в полной мере. Резко подавшись вперед, едва не свернув по пути турель пулемета, она оперлась на щупальца и тяжелыми прыжками устремилась вдогонку за ускользающей добычей, громко хрипя и клокоча от восторга.

На суше каракатица перемещалась медленнее, чем в воде, но все равно быстрее человека. Если бы не тростник, тут бы она Уэйна и настигла. Чем больше тварь углублялась в заросли, тем сильнее застревала в зарослях огромная туша моллюска и падала ее скорость. Симпсон же скорости не сбавлял, мчался изо всех сил, проскальзывая между стеблями, а если и сминал их всем телом, то по одному – по два, а не по паре десятков за раз, как габаритная каракатица. Доставать мачете, чтобы рубить на своем пути тростник, у охотника просто не было времени.

Когда треск позади усилился и приобрел хаотичный характер, Уэйн понял, что порядком увязшая каракатица начала метаться из стороны в сторону, пытаясь выбраться из чащи тростника, и у него появилась наконец фора в пару десятков драгоценных секунд.

Индеец резко свернул вбок, к воде, пробивая своим телом тоннель в зарослях, а когда под ногами захлюпало, бросился обратно в том направлении, где остался глиссер. Каракатица по звуку определила, что человек мелькнул совсем рядом, причем в противоположную сторону, но быстро развернуться вслед за ним не смогла.

Забулькав от злости, она принялась молотить щупальцами по земле с такой силой, что в воздух полетели не только выдранные с корнями стебли, но и здоровенные комья влажного дерна, поддетые когтями. Расчистив себе площадку для разворота, инопланетная тварь устремилась в погоню за Уэйном.

Выломившись из зарослей у самой воды, уже готовый ухватиться за пулеметную турель и вспрыгнуть на борт катера, охотник неожиданно для самого себя не нашел точки опоры, не удержался на скользком глинистом берегу, нелепо взмахнул руками, опрокинулся навзничь и с громким бултыхом окунулся по пояс.

Потому что не за что было хвататься.

Симпсон широко раскрытыми глазами уставился на аэроглиссер, безмятежно дрейфовавший метрах в десяти от береговой черты. Видимо, выбираясь из воды, каракатица ненароком стащила его с грунта и отправила в свободное плаванье.

Итак, драгоценные секунды, которые удалось выиграть в гонке с хищной морской тварью, теперь придется убить на то, чтобы догнать глиссер вплавь. Но отступать по?любому некуда.

Охотник оттолкнулся ногами от зыбкого дна и поплыл к катеру. Тело еще работало на автомате, бездумно выполняя необходимые движения, а мозг уже погружался в пучину паники. Усталость тоже брала свое, силы утекали, как топливо из пробитого бака, что никак не способствовало крепости духа. Но надежда на чудо, казалось бы ни на чем не основанная, продолжала толкать Уэйна вперед, до тех пор пока он не ухватился за дугу рулевого пера и не забрался в глиссер.

Индейца вырвало болотной водой, но даже на то, чтобы отплеваться, не было времени. Он бросился к креслу пилота – и снова замер, поняв, что на рулевой консоли, под кнопкой старта двигателя, нет чеки.

Чека служила для того, чтобы остановить мотор, если пилот по каким?то причинам вылетит за борт – иначе глиссер мог продолжить движение без него и оставить хозяина одного посреди водной глади. Она поддевалась под кнопку старта, не давая той опуститься в положение выключения двигателя, а ведущий к ней шнур надевался на запястье пилота. Если того выбрасывало из кресла, сорванная предохранительным шнуром чека вылетала из?под кнопки, та опускалась, и двигатель глох.

Проблема была в том, что при опущенной кнопке мотор завестись не мог. Никак. Хоть убейся. Ее внешнее кольцо должно быть приподнято и зафиксировано чекой, и только после этого возможно нажать саму кнопку.

Но чека, видимо, осталась на запястье владельца глиссера, когда он покинул катер, и сейчас, скорее всего, покоилась в желудке одной из болотных тварей.

 

3

 

Столь подлого удара судьбы Уэйн никак не ожидал.

В его распоряжении оказался аэроглиссер, вполне исправный и в самый нужный момент. Вроде бы вот оно, спасение! Но мотор никак не запустить, а каракатица, разозленная до предела, энергично ломится к берегу, и стоит ей добраться до воды, как в течение нескольких мгновений все будет кончено.

Полученная хитроумным Уэйном фора стремительно таяла, словно снежинка, упавшая на выхлопную трубу его грузовика.

Охваченный бессилием и отчаянием индеец в сердцах пнул край рулевой консоли, но промахнулся, в результате чего разбухший от влаги сапог, сорвавшись с его ноги, улетел за борт и плюхнулся в воду.

От такой наглости мироздания Уэйн на время даже потерял дар речи. Все русские ругательства мигом выскочили у него из головы, по?индейски он старался не ругаться вовсе, дабы не осквернять языка предков, а материться на языке англосаксонских уоспов?оккупантов всегда считал ниже своего достоинства.

Несколько мгновений назад он с ужасом осознал, что страшная смерть в клюве гигантской каракатицы неизбежна – разве могло случиться что?нибудь еще хуже этого?!

Разумеется, могло. Страшная смерть в клюве гигантской каракатицы – и в одном сапоге!

Как сокрушенно высказался в подобной ситуации один английский лорд, когда за ним пришла смерть в гавайской рубашке и с клоунским носом: «Господи, какая нелепая смерть!..»

С острова отчетливо доносился накатывавший стремительной волной хруст ломаемого тростника.

Симпсон принялся беспомощно озираться в поисках какого?нибудь тросика или обрывка тонкой веревки, которая могла бы заменить отсутствующую предохранительную чеку. Взгляд его упал на лишившуюся сапога ногу, и индеец внезапно закусил губу, уставившись на капроновый шнур, который стягивал штанину у щиколотки, чтобы внутрь не попадала вода.

Шнур! А ведь его толщины вполне может хватить для того, чтобы зафиксировать кнопку двигателя глиссера в стартовом положении!

Наклонившись, Уэйн попытался рывком выдрать затяжной пластиковый стопор, удерживавший капроновый шнур в простроченном канале штанины, но тот держался крепко.

А между тем с берега в воду уже полетели куски расшвырянных каракатицей стеблей тростника.

Отбросив автомат и выхватив из ножен мачете, Уэйн одним движением отхватил шнур у основания. Наматывать его на шток кнопки было уже некогда – каракатица кубарем скатилась с острова и с шумом обрушилась в воду, подняв столб воды, брызги от которого долетели до катера. Счет времени пошел на секунды.

Не видя другого выхода, индеец просто оттянул стопорное кольцо и, удерживая его двумя пальцами, чтобы не соскользнуло, хлопнул другой рукой по кнопке старта.

Хорошо перебранный двигатель запустился с одного оборота, азартно хлопнув на старте и выпустив в воздух густой клуб черного дыма – чуть менее густой, чем облако инопланетной сепии, от которого Симпсон бежал совсем недавно.

Но этого было недостаточно. Чтобы привести глиссер в движение, требовалось врубить передачу, подав рычаг хода хоть немного вперед.

Казалось бы, что может быть проще?! Но не в том случае, когда пальцы одной руки, побелев от напряжения, едва удерживают шток кнопки, который никак нельзя отпустить, иначе заглохнет двигатель, а другой рукой до ручки управления не дотянуться.

Тем временем каракатица, с шумом набрав в мантию воду, с крейсерской скоростью устремилась к дрейфовавшему вдоль берега глиссеру, казавшемуся ей легкой добычей.

Охотник запаниковал. Извернувшись, закинул разутую ногу на край консоли, – надо было больше уделять внимания упражнениям на растяжку, а не штангу понапрасну тягать! – стопой нажал стопорную кнопку нейтрали, а толчком пятки дослал ручку хода вперед.

Коротко стукнули шестерни передачи, войдя в зацепление, пропеллер тут же завертелся, погнав назад упругий поток воздуха. Судно начало закручивать по широкой дуге, потому что штурвал и воздушный руль направления оказались заложены вправо. Да и скорость пока получалась низковатой для гонок на выживание с каракатицей.

Это была лишь отсрочка, а не выход из положения. Симпсон находился в крайне неудобной позе. Правая рука была занята кнопкой, выполняя функцию чеки, рулить приходилось одной левой, а регулировать скорость возможно было только босой ногой, раскорячившись как цапля. В стиснутых же зубах у индейца болтался драгоценный шнур от штанины, который мог бы решить ситуацию, примотай его Уэйн хотя бы на пару секунд прежде, чем каракатица плюхнулась в воду.

Выход оставался лишь один. Сомнительный, конечно, но по?прежнему лишь один, так что выбирать особо не приходилось.

Несмотря на позу, катастрофически не подходящую для управления глиссером, охотник все же толкнул ногой ручку хода до отказа вперед. Суденышко словно пнули под зад – оно сорвалось с места и, задрав нос, начало резво набирать ход под действием ревущего позади пропеллера. Панаму с головы Уэйна тут же сдуло набегающим потоком воздуха.

И сразу возникла очевидная проблема, для предсказания которой не обязательно было обладать способностями пророка. Достаточно просто пожить пару лет на болотах. Имея опыт управления аэроглиссером, Уэйн прекрасно отдавал себе отчет, что его ждет, но все равно оказался не готов к начавшемуся веселью.

Глиссер заскользил по водной глади на полной скорости, и поверхность болота тут же перестала казаться гладью. Малейшая рябь воспринималась при стремительном движении так, словно судно не мчалось по воде, а грохотало тонким алюминиевым днищем по улице, мощенной булыжником.

Началась суровая тряска, тогда как стойка Уэйна на одной ноге совершенно не способствовала устойчивости. Он чуть не грохнулся на палубу, но сумел устоять, намертво вцепившись в шток кнопки, чтобы не заглушить двигатель.

Ногу он все?таки опустил, так как ручка хода уже все равно стояла на максимальных оборотах и в дополнительном контроле не нуждалась. Но это почти не облегчило его участи.

Тряска на волнах, сама по себе неприятная, не шла ни в какое сравнение с тем, что предстояло через минуту, когда свободная вода кончится, а судно помчится дальше через болото, подскакивая на кочках. Уэйн понимал это, но изменить ничего не мог, так как ему приходилось удерживать шток стартовой кнопки. Это можно было делать лишь стоя у консоли, тогда как безопасно управлять глиссером можно было лишь из кресле пилота. Даже у пулеметной турели перед консолью было свое кресло, и еще два пассажирских находились на кормовом возвышении.

Одно радовало: морская тварь постепенно начала отставать. Не так чтобы сильно, но все же расстояние между ней и мчащимся суденышком стало расти. Как ни крути, даже самым крепким мышцам трудно сравниться с неутомимым мотором и режущим воздух пропеллером. Однако рано или поздно глиссер так подскочит на волне или болотной кочке, что охотник вылетит за борт, словно камень из пращи. И, скорее всего, это произойдет задолго до того, как он достигнет спасительных руин.

К тому же сведенные спазмом дрожащие пальцы Симпсона, с трудом удерживавшие шток стартовой кнопки, уже устали настолько, что могли выпустить ее в любой миг. Стоило рискнуть и, воспользовавшись образовавшейся форой, остановиться и быстро попытаться устранить технические проблемы с двигателем. В результате каракатица получит шанс догнать удирающую добычу, и тут уже все будет решать скорость, с какой Уэйн станет шевелиться при ремонте.

Приняв решение, Симпсон сначала вывернул руль, развернув аэроглиссер на сто восемьдесят градусов, чтобы все время видеть приближающегося противника, а потом отпустил проклятую кнопку.

Двигатель тут же заглох. От резкого разворота брошенный на дно глиссера автомат заскользил по гладкому алюминию и с грохотом ударился о бортик. У охотника упало сердце – на мгновение ему показалось, что оружие вот?вот свалится в воду. Но обошлось.

Каракатица, как уже было сказано, не разбиралась в человеческих механизмах. Она поняла лишь, что мотор перестал реветь, а суденышко остановилось. Надув дыхательные мешки для пущей громкости боевого клекота, тварь с удвоенной энергией устремилась к добыче.

Струя из?под мантии гигантского моллюска вырывалась с такой силой, что массивная туша едва не взлетала над водой. Если бы имелась возможность наблюдать за этим зрелищем отстраненно, его можно было бы даже посчитать красивым, но Уэйну было не до этого. Размяв пальцы, он снова быстро оттянул шток кнопки, после чего в несколько оборотов обмотал его шнуром от штанины, чтобы не произошло несанкционированной расчековки.

Пока охотник возился с кнопкой, глиссер по инерции окончательно развернулся носом к каракатице, и Уэйн вдруг увидел вдали на северо?востоке шлейф оранжевого дыма. Это догорала дымовая шашка, которую охотник бросил, чтобы отметить местоположение гарпунной пушки.

Уэйну не первый раз приходилось ради мобильности в бою бросать основное оружие, и на такие случаи у него всегда имелись при себе особые дымовые шашки из пиротехнической смеси с добавкой самой обычной охры, придававшей дыму густой оранжевый цвет. Он делал их сам, полагая, что так надежнее. К тому же штатные армейские шашки не имели замедлителя, а он на охоте был совершенно необходим, так как схватка с тварями длилась некоторое время, и стандартная шашка к тому моменту могла полностью выгореть.

Самодельный замедлитель, спрессованный из замоченных в растворе селитры древесных опилок, прогорал под водой за пять минут, чего в большинстве случаев было вполне достаточно. Пять минут – это бездна времени, за такой срок в любом случае решается или ты победил при помощи вспомогательного оружия, или тебя. И если победил ты, дымовая шашка любезно поможет тебе отыскать брошенную на произвол судьбы гарпунную пушку. Всё просто.

Теперь нужно было добраться туда, где поднимался из воды оранжевый дым. Добраться раньше каракатицы, чтобы успеть сделать решающий выстрел.

Тварь стремительно приближалась, но Уэйн старался сохранять хладнокровие. Закрепив капроновый шнур от штанов вместо чеки, он забрался в кресло пилота и вдавил пальцем кнопку старта двигателя.

И вместо бодрого запуска раздалось только надрывное завывание стартера, словно тот пытался провернуть вал вентилятора с непосильной нагрузкой. Второе нажатие тоже ничего не дало, только стартер завыл глуше, так как энергия в аккумуляторе стремительно убывала.

Что вдруг случилось с двигателем, охотник так и не понял.

Значит, боя все же не избежать.

К счастью, в распоряжении Уэйна теперь имелся пулемет на турели, а это совсем не то же самое, что автомат. Выпрыгнув из пилотского кресла, индеец обогнул консоль и занял место у пулемета.

Наведя прицел чуть выше каракатицы, Уэйн рубанул пространство двумя короткими очередями.

Отдача оказалась настолько серьезной, что глиссер даже толкнуло назад. В ушах зазвенело от оглушительного грохота. Автомат грохочет тише, и то после стрельбы из него некоторое время шумит в голове, а пулеметчики тогда вообще должны постоянно ходить с легкой контузией.

Каждый третий патрон в ленте был снаряжен трассирующей пулей, поэтому по дымным следам можно было сделать вывод, что обе очереди легли выше цели, а сделанное упреждение по высоте оказалось чрезмерным.

Каракатица, услышав пальбу, немедленно погрузилась с головой, а когда снова показалась на поверхности, стала почти невидимой, окрасившись в цвет окружающей среды. Теперь только по бурунам и волнам можно было примерно определить местоположение цели.

Удобства при стрельбе это не добавляло, так что Уэйн решил подпустить противника ближе, хоть это и было рискованно. Но патронов в коробе с лентой оказалось достаточно – куда больше, чем в трех магазинах к автомату. Такой огневой мощью можно было если не остановить глубоководную тварь, то, по крайней мере, заставить ее всерьез задуматься о своем поведении.

Впрочем, океанские монстры обычно о себе вообще не думали: перли вперед, не беспокоясь о потерях. Оно и понятно, ведь атланты могли вырастить любое количество живого оружия взамен утерянного, и у них не было необходимости дорожить каждой особью. Однако даже инопланетяне с чуждой логикой не были склонны растрачивать наступательный ресурс совсем без смысла. Только на это и оставалось надеяться.

Другой вопрос, насколько близко можно подпустить противника. Пока он слишком далеко, особого урона ему не причинить, так как кучность попаданий из пулемета оставляет желать лучшего. Но если окажется слишком близко, может не хватить огня на сдерживание, и тварь достигнет глиссера раньше, чем испустит дух. А это чревато.

И хотя Уэйна так и подмывало подпустить цель поближе, но он решил не рисковать и принялся бить короткими очередями по приближающемуся противнику.

И тут пулемет заклинило.

Разом.

Наглухо.

Ну, разумеется. Как же еще?то, если день с утра не задался?

Беглого взгляда на оружие оказалось достаточно, чтобы понять: в ближайшее время стрелять из него больше не придется. Видимо, перекосило гильзу в патроннике или что?то попало в замок пулеметной ленты, так что затвор закрылся не до конца. Уэйн сначала толкнул его, пытаясь дослать патрон, потом, потерпев неудачу, дернул изо всех сил, но и это не произвело эффекта – механизм будто прикипел к ствольной коробке.

Вот это был поворот так поворот! Как в фильмах Найта Шьямалана. На всякий случай Симпсон припомнил сегодняшнюю дату: вроде не пятница и не тринадцатое. Но количество невероятнейшего западла, вывалившегося нынче на голову индейцу, уже превысило все мыслимые пределы.

Оставалось только одно, последнее средство: подобрать валявшийся на дне глиссера автомат и встретить каракатицу плотным огнем в робкой надежде, что длинные автоматные очереди сумеют хотя бы озадачить монстра. Как любил говаривать великий Джефф Огилви, он же Пестрая Лошадь, который когда?то учил Уэйна охотиться, если противник превосходит тебя по всем статьям, непрестанно славь великих маниту и почаще перезаряжай, ибо что еще можно делать в такой паршивой ситуации?!

Задыхаясь от усталости и отчаяния, Уэйн бухнулся на колени, чтобы подобрать автомат, но тот лежал у самого борта, и глиссер, закачавшись, угрожающе накренился. Пытаясь не опрокинуться в воду, индеец рефлекторно ухватился за торчавшую сбоку консоли ручку управления ходом, и внезапно до него дошло.

Его просто как молнией поразило!

Он понял, почему не запустился мотор.

Уэйн вдруг сообразил, что когда он отпустил шток кнопки, аварийно заглушив двигатель, ручка управления ходом стояла на максимуме. Бросившись наматывать шнур вместо чеки, охотник совсем позабыл о положении ручки и не перевел ее в нейтраль, в результате чего она так и осталась в положении включенной передачи. Из?за этого стартер при запуске пытался вращать не только двигатель, но и подключенный к нему пропеллер, на что его мощности определенно не хватало. Отсюда и натужный звук перегрузки при старте.

Позабыв об автомате, индеец одним прыжком оказался в кресле пилота, выставил ручку управления в нейтральное положение и нажал кнопку пуска с намотанным капроновым предохранительным шнуром вместо чеки.

Мотор тут же завелся. Но тварь к этому моменту приблизилась уже метров на двадцать, ей не хватало лишь последнего рывка, чтобы достать добычу.

Глиссер стоял носом к приближавшейся каракатице, так что пути вперед не было. Тогда Уэйн рванул ручку управления назад, врубил реверс и погнал катер задним ходом.

Имея высокую тупую корму, это суденышко было мало приспособлено для таких рискованных маневров и тут же начало зачерпывать воду, но Уэйн не собирался долго двигаться в таком положении. Чуть оторвавшись от преследования, он резко вывернул руль, толкнул ручку хода вперед и, выжимая из двигателя и винта полную мощность, промчался встречным курсом всего в паре метров от каракатицы. Та взметнула щупальца, едва не зацепив страшными когтями моторную раму, но промахнулась и лишь с оглушительным плеском ударила щупальцами по воде позади катера.

А в следующий миг Уэйн уже мчался на северо?восток, туда, где осталась его гарпунная пушка.

Однако морская тварь не собиралась отказываться от добычи и устремилась в погоню, медленно, слишком медленно отставая. Индеец понимал, что даже если доберется до пушки, у него будет совсем мало времени, чтобы навести ее на цель и произвести точный выстрел. Поэтому гнал вперед на полных парах, до боли в пальцах вцепившись в консоль управления, чтобы его не выбросило из кресла на какой?нибудь кочке. Каждая из них била в днище словно паровым молотом, всякий раз подбрасывая Симпсона как на внушительном дорожном ухабе. Уэйну временами казалось, что он сидит на табуретке, по которой кто?то изо всех сил размеренно долбит снизу торцом внушительного полена.

Хуже всего было то, что дым от шашки минуту назад унесло ветром, и точно взять курс на оставленное орудие больше не представлялось возможным. Единственным ориентиром был поросший тростником остров, но он давал лишь приблизительное направление. Охотник не был уверен, что сможет найти нужную кочку, так как она ничем не отличалась от сотен тысяч других в зоне видимости.

Оставалось надеяться, что на воде можно будет разглядеть оранжевое пятно от специального красителя, которое всегда образовывалось после сгорания самодельной дымовухи. Но, продвинувшись довольно далеко на восток, Симпсон ничего такого не заметил.

Дальше мчаться в сторону океана не имело смысла – пушка точно находилась ближе к развалинам заправки. Пришлось разворачивать глиссер, подарив преследователю еще несколько драгоценных секунд, и двигаться по синусоиде, чтобы охватывать взглядом больше пространства. Риск был огромен, но пушку было жалко: если драпать в поселок налегке, ее потом вообще будет не отыскать. Да и внезапное появление в поселке огромной хищной каракатицы на хвосте у аэроглиссера – плохой подарок соседям от охотника. Даже если никто не пострадает, они ему потом это дело крепко припомнят.

Внезапно Уэйн краем глаза все?таки ухватил в двух сотнях метров по правому борту широко расплывшееся по поверхности воды оранжевое пятно. Вывернув руль, индеец выставил ручку управления ходом в нейтральное положение, чтобы достичь нужного места по инерции, а не на полном ходу.

Он заметил пушку на западном краю пятна. Стащил оставшийся сапог, чтобы не ковылять как идиот в одном, выскочил из глиссера, хотя тот еще двигался, и, погрузившись выше колен, рванул к уже заряженному орудию. Достигнув кочки, на которую сбросил гарпунную пушку, индеец присел на корточки, перевел планку диоптра на стрельбу прямой наводкой, поймал выступавший над водой холм стремительно приближавшейся туши каракатицы в стальную паутину прицела, отскочил в сторону, чтобы не зацепило отдачей, и рванул спусковой шнур.

Шарахнуло мощно. Из ствола выплюнуло трехметровый сноп догорающего в воздухе черного пороха. Отдачей пушку швырнуло далеко назад, и она, кувыркнувшись, плюхнулась в воду между кочками.

Воздух между Уэйном и каракатицей заволокло густым белым дымом. На бесконечно долгое мгновение индеец замер, потеряв цель из виду; ему оставалось только догадываться, попал или нет, но в любом случае предпринять он уже не мог ничего. Даже если промазал, пытаться бежать или уклоняться от атаки было уже без толку. У него имелась возможность сделать лишь один выстрел, после которого оставалось уповать только на волю великих маниту.

Когда дым чуть снесло на восток свежим морским ветром, стало видно, что каракатица продолжает угрожающе надвигаться на охотника. Метаться было унизительно и, главное, бессмысленно, а закрывать глаза охотник счел малодушием, поэтому он просто стоял и смотрел, как приближается, постепенно краснея, огромная туша монстра.

Выхватив из нагрудного кармана пачку сигарет в непромокаемом пакете, сунул одну сигарету в рот, щелкнул зажигалкой, не спуская прищуренных глаз с приближающегося раненого чудовища, прикидывая, успеет ли сделать хоть одну затяжку, всего одну, последнюю в жизни затяжку…

Каракатица?убийца, несомненно, была ранена – ее тело понемногу наливалось красным, хотя окружающая среда не располагала к подобной маскировке. И двигалась она все медленнее и медленнее.

Объяснение этим научным феноменам у охотника имелось только одно: серьезное внутреннее кровотечение.

Когда до Уэйна Симпсона оставалось всего футов тридцать, скорость гигантской каракатицы упала практически до нуля, и инопланетная тварь, чудо враждебной генной инженерии, забилась в предсмертных конвульсиях. Древко гарпуна торчало из мокрой кочки далеко позади нее – тяжелый снаряд, отправленный в свободный полет четырьмя унциями пороха, с короткой дистанции пронзил тело монстра навылет, нанеся ему повреждения, несовместимые с жизнью.

Подергавшись, тварь испустила дух. Кожа ее стала темно?красной, почти коричневой, а кровь растекалась по воде широким шлейфом, отмечая путь каракатицы после попадания гарпуна.

Уэйн, почти полностью лишившийся сил в этой неистовой смертельной гонке, опустился на кочку и, наконец, позволил себе закрыть глаза. Дыхание постепенно восстанавливалось, адреналиновый шторм в крови постепенно утихал, заставляя онемевшую кожу словно оттаивать после укола дантиста.

Немного отдышавшись, индеец открыл глаза, поднялся на ноги, вытащил мачете и обошел тушу каракатицы вокруг.

Выглядела покойная превосходно – лишь два небольших надреза на коже: один там, где гарпун вошел, другой там, где вышел. Внутренние повреждения, естественно, тоже локализованы по длине раневого канала, а значит, если разделать добычу не спеша, аккуратно, то вполне реально поживиться несколькими неповрежденными внутренними органами, которые можно потом выгодно продать через дилеров на черном рынке.

Мясо каракатицы, практически не отличавшееся от плоти обычных земных моллюсков, Уэйн собирался съесть сам. Для таких случаев он держал в подвале своего маяка несколько мощных морозильных шкафов, приобретенных в разное время по случаю. Всю тушу он, конечно, за один раз не уволочет, а вернуться за остатками уже не удастся – на болотах достаточно желающих поживиться результатами чужого триумфа. За час сожрут дочиста. Но и того, что он сумеет забрать, хватит надолго, еще и соседям продавать сможет.

Аэроглиссер по инерции уплыл довольно далеко, и теперь его сносило ветром к востоку. Мотор работал на холостых оборотах, впустую расходуя топливо. Пришлось преодолеть больше сотни метров по жидкой грязи до суденышка, отогнать его поближе к мертвой каракатице и пришвартовать обнаруженным на борту якорем. После этого Уэйн принялся разделывать тушу, загружая куски мяса и ценные органы в глиссер.

Он увлекся работой настолько, что непростительно утратил бдительность, потому что прозвучавший за спиной плеск оказался для него полной неожиданностью. Такой звук могло издать только живое существо, а на болоте встреча с любым существом смертельно опасна. Поэтому индеец выхватил гарпун, притороченный к рюкзаку, перехватил древко поудобнее и резко развернулся, выставив перед собой сверкающее лезвие.

Перед ним стояла не инопланетная тварь, не двуногий двоякодышащий аквамен, похожий на саламандру, а всего лишь девушка, самая обыкновенная, лет восемнадцати на вид. Причем совершенно голая. Ее длинные черные волосы были мокрыми и прилипали к плечам, на лице и теле виднелись потеки болотной грязи. Она стояла по колено в воде, совершенно не стесняясь и не пугаясь постороннего мужчины, вообще не обращая на него внимания, и дрожала от холода.

– Ты кто?! – изумленный Уэйн опустил гарпун.

Девушка не ответила, по?прежнему глядя мимо охотника. Трудно было вообще понять, осознает ли она происходящее, и если осознает, то в какой мере.

Незнакомка была очень красива и притягивала взгляд куда сильнее, чем могла бы среднестатистическая нагая девушка ее возраста и комплекции. Она была гармонично сложена – иначе не скажешь. Тонкая талия, плоский живот, но вместе с тем округлые бедра и выраженный бугорок между ними, от которого вообще было сложно отвести глаза. Грудь среднего размера, но даже на вид упругая, с отвердевшими от холода сосками. Лицо… Уэйн поймал себя на мысли, что лицо стал разглядывать в последнюю очередь. Оно тоже оказалось привлекательным, но при взгляде на него создавалось впечатление крайней уязвимости, как у ребенка.

Индеец хотел было снять с себя льняную рубаху, чтобы отдать ее девушке, но воздержался, чтобы не напугать нимфу. Мало ли что подумает обнаженное юное создание, когда увидит раздевающегося мужчину. К тому же рубаха все равно была мокрой насквозь и тепла девушке не прибавила бы, тем более на ветру.

– Иди сюда! – Охотник протянул руку.

Девушка не шевельнулась, продолжая стоять в воде, как изваяние. Симпсону пришлось самому приблизиться к ней и осторожно, чтобы не вспугнуть, взять ее за руку. Незнакомка не сопротивлялась. Ладонь ее была вялой, холодной и мокрой.

– Пойдем, не бойся! – Уэйн потянул девушку к глиссеру.

Она покорно побрела следом, словно ей было совершенно все равно, что с ней будет дальше. Или она просто искаженно воспринимала реальность? Даже не будучи специалистом в медицине, нетрудно было догадаться, что с психикой незнакомки что?то не так. Может, она из клиники для душевнобольных? Но как такая пациентка могла попасть на болота? Тем более что с психиатрическими клиниками в Америке после Атлантического инцидента было не очень…

Конечно, кто?то мог похитить или просто взять с собой на охоту вполне нормальную девушку, а потом изнасиловать и бросить. Это объяснило бы и ее костюм, точнее, его отсутствие, и состояние отрешенности, так как оно могло быть вызвано глубоким шоком.

Вот только это не объясняло, откуда незнакомка взялась рядом с тушей каракатицы. Если бы она шла по болоту издалека, Уэйн заметил бы ее гораздо раньше. А тайком подплыть под водой она, конечно, не могла – не аквамен какой?нибудь. Может, пряталась в зарослях тростника от каракатицы, а потом выбралась, завидев человека? Но это довольно странно для жертвы изнасилования – покинуть укрытие и направиться прямо к незнакомому головорезу, разделывающему тушу при помощи мачете…

Может, ее никто и не насиловал? Но тогда почему она голая и почему одна на болоте?..

Уэйн быстро понял, что пока у него не хватает информации для ответов на дополнительные вопросы. Пока следует просто оказать помощь незнакомке, не ломая голову над тем, как она оказалась в таком странном месте в столь необычном виде. Возможно, позже выяснится, что к чему, возможно, нет. Но не бросать же ее тут! Последствия Атлантического инцидента здорово ожесточили выживших местных, и именно поэтому каждый на Восточном побережье не упускал случая лишний раз доказать другим и главным образом самому себе, что он все еще человек, а не холодная морская тварь с мутной слизью вместо крови.

На корме глиссера, под дугами моторамы, нашелся брезетовый тент, которым накрывали мотор и пропеллер во время длительной стоянки. Усадив девушку в пассажирское кресло, Уэйн соорудил вокруг нее из тента нечто среднее между пончо и палаткой.

– Ну, вот так… – приговаривал он. – Пойдем тихим ходом, не бойся. Тут не так далеко, как кажется. Вон, видишь маяк на юге? Это и есть мой дом.

Девушка никак не реагировала на его слова. Казалось, она полностью пребывает в собственном внутреннем мире, даже не пытаясь взаимодействовать с внешним.

Уэйн закончил разделку туши, погрузил мясо в глиссер, забрался в кресло пилота и не спеша повел катер к тому месту, где оставил пирогу.

 

4

 

Когда поселок охотников?нелегалов только возник на побережье после страшного цунами, в нем было куда больше порядка и дисциплины, чем теперь, по прошествии трех лет.

В самом начале всем заправлял местный мафиоз средней руки, возомнивший себя царьком, который облагал местных данью, за что обеспечивал подобие безопасности силами своей вооруженной банды. Тогда все мужчины поселка обязаны были дежурить, вести наблюдение с сохранившегося на берегу маяка, а также проходить нечто вроде срочной службы в рядах этого незаконного вооруженного бандформирования.

Но такие порядки продержались недолго. Царька?мафиозо грохнул кто?то из подельников, власть несколько раз переходила от одного бандита к другому, пока жителям поселка это не надоело и они не вычистили бандитов под корень. Началась анархия, каждый стал сам за себя, но верховную власть прибрать к рукам больше никому не удалось, в связи с чем поселок превратился в подобие рыбацкой коммуны, где главным правилом стало: не лезь к другим, и тебя никто трогать не будет.

Уэйн был рад, что на волне беспорядков и хаоса, когда все в поселке распределялось по праву сильного, он успел отбить у конкурентов башню устоявшего под ударом грандиозного цунами маяка, устроив себе там и жилище, и склад, и наблюдательный пункт, и фабрику по производству пиротехнических составов, и небольшой кустарный оружейный заводик. Не всех это устраивало, конечно, но любые попытки восстановить справедливость в распределении недвижимого имущества со стороны других охотников разбивались о хорошо обустроенную оборону маяка, о которой с самого начала позаботился Уэйн. Он не доверял бледнолицым, прекрасно помня уроки истории, и не собирался отдавать соседям ни клочка из заработанного собственным потом и кровью.

Поселок располагался на сухом участке возвышенной местности южнее болота, поэтому подойти прямо к дому на аэроглиссере было не так легко, как хотелось бы. Требовалось сначала выбраться в океан по одному из болотных стоков, потом уже обогнуть мыс, и только тогда уже можно было причалить у маяка. Выход на большую и глубокую воду был сопряжен с серьезной опасностью, поскольку зыбкие, никому толком неясные и по большому счету фактически несуществующие договоренности между глубоководными инопланетными агрессорами и жителями поселка то и дело нарушались с обеих сторон. Но исправный глиссер бросать было жалко, а таскать мясо на себе через сухой перешеек – лень, с учетом появившейся возможности этого избежать. Так что индеец решил рискнуть, благо катер развивал приличную скорость, а выходить в океан пришлось бы ненадолго.

Маяк, имевший форму сужавшегося кверху конуса, стоял на невысоком скальном уступе, однако, несмотря на кажущуюся неприступность, со стороны океана был оборудован замаскированный подход к нему. Между скалами имелся узкий канал, ведший в эллинг для катеров, который закрывался массивными стальными воротами, выдержавшими не только сотни штормов, но и удар Большой волны. Их тогда погнуло немного, но в целом на функционале не сказалось. В эллинге индеец обычно держал моторную пирогу, но теперь его технический парк ожидало прибавление.

Загнав глиссер с привязанной к нему пирогой в безопасную бухточку и закрыв при помощи специальной лебедки створку ворот, Уэйн Симпсон занялся девушкой. По океану пришлось мчаться во весь дух, поэтому, несмотря на брезентовое одеяние, незнакомка замерзла еще больше, чем на болоте – у нее даже губы посинели, не говоря уже о том, что все тело покрылось гусиной кожей.

– Пойдем! – Охотник выдернул девушку из пассажирского кресла и помог забраться по металлическому трапу к основанию маяка.

В самой башне кроме первого этажа, расположенного на уровне грунта, и подвала было четыре площадки, если считать самую верхнюю, открытую, где в центральной башенке раньше горел огонь. На втором снизу уровне Уэйн организовал себе жилое помещение.

– Придется немного поработать ножками! – заявил он, придерживая незнакомку под локоть, пока они поднимались по винтовой лестнице башни.

Добравшись до комнаты, обставленной незатейливой самодельной мебелью, охотник первым делом запалил две керосиновые лампы. Для работы камер внешнего наблюдения, компьютера и рации вполне хватало энергии, запасенной за ночь в аккумуляторах. А электрический свет потребовал бы непрерывной работы генератора в подвале, что было неудобно и накладно. Куда проще палить относительно дешевый керосин.

Когда лампы разгорелись, индеец достал из шкафа кусок парусины, свернул из него нечто среднее между набедренной повязкой и юбкой до колена, после чего жестами показал девушке, как это на себя натянуть. Та подчинилась, будто робот, без эмоций, без попыток продемонстрировать собственное мнение по поводу происходящего. Затем Уэйн дал нежданной гостье сухую рубашку, а под конец укутал шерстяным одеялом.

– Так лучше? – спросил он.

Девушка впервые посмотрела на него более или менее осмысленно, но, не ответив, снова опустила взгляд, обеими руками вцепившись в одеяло.

– Ну, значит, лучше, – сделал вывод охотник. – Сейчас чайку заварю, погреемся. Немного бренди тебе тоже не помешает.

Он принялся доставать посуду из буфета, собственноручно сколоченного из досок. Зажег портативную газовую плитку, напевая под нос мотивчик в стиле кантри.

Окон в помещении почти не было, если не считать четырех вмурованных в стену иллюминаторов, глядевших мутными стеклами на четыре стороны света. Смотреть через них в общем?то было не на что – бескрайняя топь, серая гладь океана и разбросанные по скальному берегу кургузые домишки.

Однако если бы Уэйн выглянул сейчас в тот, что выходил на север, то заметил бы нечто немаловажное.

Вдали на сухом перешейке стоял, едва прикрытый зарослями меч?травы, пикап?внедорожник на огромных колесах низкого давления. Двое здоровяков сидели в кабине, пристально глядя в сторону океана, еще один облокотился о турельный пулемет, установленный в кузове. Из поселка чужаков не было видно за зарослями, а вот с маяка можно было бы заметить без труда, если бы Уэйн не гремел в это время чайником, искоса поглядывая на девушку.

Одному из громил не сиделось в кабине. Он выкурил одну за другой две сигареты, потом открыл дверцу и перебрался в кузов, где скучал пулеметчик.

– Не видать Дэна? – спросил он.

– Да что с ним станется, с твоим Дэном? – равнодушно спросил пулеметчик, блеснув глазами.

– Опять обдолбался… – со вздохом констатировал здоровяк, принюхавшись.

– Ага! – радостно признался пулеметчик. У него были длинные черные волосы, забранные в хвост, с виду он напоминал итальянца или латино. – Твои сигареты, можно подумать, лучше. Шмаляешь их одну за другой безо всякого кайфа. Скоро с конца никотин закапает.

– Никотин ни при чем, – вяло возразил громила. – При курении вредят продукты сгорания и горячие смолы…

Солнце перевалило за полдень, отражаясь в океане, по которому бежали к берегу редкие высокие волны, так любимые серферами.

Через минуту на фоне сверкающих водных просторов показался силуэт мужчины в бейсболке с биноклем в руке. Он спешным шагом двигался к внедорожнику.

– Вон твой Дэн… – безразлично произнес пулеметчик.

Здоровяк спрыгнул с борта кузова и направился навстречу пришедшему.

– Она там, Рэй! – Дэн возбужденно ткнул пальцем в маяк. – Точно говорю тебе!..

– Хреново. – Рэй озабоченно потер подбородок. – Не успели перехватить. Тупые бегемоты! Надо было брать на болоте, пока они в океан не вышли…

– Ну… – Дэн развел руками. – Надо было, кто же спорит! Но мы ведь не телепорты какие?нибудь из кина, которые раз, и оказались на месте. Пока то, пока се, пока там крюк заложили, чтобы посуху, пока сям…

– «Просрали объект» это называется, – хмыкнул Рэй. – Теперь придется маяк штурмом брать.

– На хрена?! – удивился Дэн. – Там один краснорожий с трёхнутой девкой. Отвечаю. Вошли да вывели спокойно! Не думаю, что он вообще против будет. На хрена она ему? Она даже в качестве кухонной давалки не катит. Совсем долбанутая…

– Если не нужна, зачем он ее вообще с собой поволок?

– Ну, из сострадания типа… – Дэн пожал плечами. – Как там принято у ковбоев…

– Если краснорожий отдаст бабу, то хорошо, конечно. Но если не отдаст, мы можем оказаться в неловкой позе. Прикинь, за пушки придется браться? Стиви опять удолбался, ему теперь все по фигу на ближайшие несколько часов. Давно пора его выбрасывать из команды. Майк… Ну, из Майка боец – сам понимаешь. Он у нас водила, а не боец. Получается, что нас всего двое…

– Так красножопый вообще один!

– Это если соседи за него не вступятся. – Рэй вздохнул, помотал башкой. – А если услышат пальбу да впишутся в разборки? Со спины, что характерно!

– Да ладно тебе! Стив постоянно удолбанный. На его умение косить чуваков из пулемета это никогда не влияло. Мастер! Охота, думаешь, бурундукам местным идти в штыковую на пулемет?

– Если бы в штыковую, – хмуро возразил Рэй. – Вообще?то у этих чертей на побережье и реактивные гранатометы имеются. Думаешь, не пытались обкладывать данью?.. Ну, ладно. Выхода все рано нет. Пойдешь парламентером. Может, он тебе девку действительно просто так отдаст, не пикнув. Или во: бабла предложи! Они тут ради бабла жизнью рискуют все время, запросто может соблазниться…

– А чего я?то?! – возмутился Дэн. – Лучше уж пусть вон Майк идет, раз уж он все равно боец никакой!

Рэй заржал:

– Твоя правда! – Он приблизился к машине, забарабанил в дверцу. – Эй, Майк! Не спать за рулем, боров! Требуется твое квалифицированное участие в деле!..

 

* * *

 

Уэйн как раз успел разлить чай по чашкам, когда снизу раздались гулкие удары в металлическую дверь.

– Хозяин! – донесся снаружи едва различимый голос с сильным южным акцентом.

– Держи?ка, – Уэйн сунул девушке в руки чашку с горячим чаем, а сам поднялся на этаж выше, где вместо окон в стенах имелось шесть узких бойниц.

Обстановка в помещении вполне соответствовала стилю окон, представляя собой сочетание оружейного склада с первым рубежом обороны здания. Всюду были расставлены ящики с армейскими боеприпасами, на ложементах лежало стрелковое оружие.

– Хозяин! – снова раздалось снаружи, теперь гораздо отчетливее.

– Ну, слушаю! – флегматично отозвался индеец, не выглядывая в бойницу, а благоразумно встав рядом с ней. Снаружи, на сухом перешейке, мог залечь снайпер, легко способный попасть в профиль бойницы с трехсот метров. – Какие дела, партнер?

– Ты на болоте девушку подобрал! Она наша. Отдай ее, и мы спокойно уедем!

Уэйн стиснул губы. Не требовалось быть Эйнштейном, чтобы тут же выстроить в голове предполагаемый ход событий, результатом которого стала девушка, сидевшая на кровати в его комнате.

Видимо, какие?то ублюдки похитили ее из поселка в глубине материка, затем поехали то ли поохотиться, то ли просто пощекотать себе нервы вблизи океана, попутно насилуя пленницу. Девушка, скорее всего, сбежала от них, улучив момент. Потому и оказалась голая на болотах. Потому и находилась в глубоком шоке. Все концы теперь сходились с концами.

А раз так, то недочеловек, стоявший внизу, по разумению индейца, не был достоин больше ни единого слова в ответ от потомка гордых семинолов. Да и права жить дальше не имел, если уж начистоту.

Поэтому Симпсон просто вынул из ящика ребристую оборонительную гранату, осколки которой сохраняли убойную силу на дистанции до пятисот футов, и, выдернув чеку, выбросил наружу через бойницу. Привет, партнер.

– Ах ты ж, сука!.. – донеслось снизу, едва раздался металлический стук по скальному грунту.

Через пару секунд грохнуло, выбросив в воздух миниатюрный черный гриб быстро светлеющего тротилового дыма.

Уэйн лениво включил ноутбук и, дождавшись, когда загрузится операционка, вывел на экран окошко с северной камеры наружного наблюдения.

Оказалось, цели взрыв не достиг – грузный парень лет двадцати пяти успел спрятаться за изгибом стены, а теперь зигзагами, как заяц, улепетывал в сторону стоявшего поодаль внедорожника. Пулеметчик в кузове тут же направил ствол маяка на бойницы, но стрелять не стал. И Уэйн понимал, почему: чужаки опасались, что на помощь охотнику придут соседи, и не лезли в драку очертя голову.

К сожалению, долго эту иллюзию они питать не будут. В поселке каждый сам за себя. К тому же многие хотели бы занять маяк вместо Уэйна, предварительно отправив бывшего хозяина помещения на тот свет. Желающих тягаться с коварным индейцем среди местных не находилось уже давно, а вот заполучить ценную недвижимость чужими усилиями мало кто отказался бы. Поэтому Симпсон был уверен, что на помощь ему никто не придет. Охотники подождут развязки, а там сориентируются по обстановке и поставят на победителя. Может, даже и ударят чужакам в спину – но не раньше, чем те разберутся с краснокожим.

Уэйн никогда ни на кого не рассчитывал и самостоятельно организовал оборону жилища на доступном ему уровне. А уровень этот был таким, что на открытую конфронтацию с суровым индейцем никто из соседей не решался.

Интересно, сколько у пришлых наглости? Чтобы взять маяк штурмом, им как минимум понадобится легкая артиллерия. С тем, что они могли привезти с собой на внедорожнике, пусть даже это будет десяток реактивных гранатометов, тут ловить нечего. Стены маяка, особенно в районе первого этажа, толщину имели солидную, как средневековые казематы. Они смогли выдержать удар Большой волны – о чем еще говорить? Ни одно здание не сохранилось в целости от побережья до самого Техаса, а с маяка разве что штукатурка местами облупилась. Но даже если нападающим каким?то образом удастся выбить дверь, что вряд ли, дальше их все равно ждет хорошо простреливаемая винтовая лестница с системой дистанционных мин. Всё предусмотрено.

– Что будем делать? – спросил Дэн у Рэя, когда прибежавший зигзагами Майк спрятался за машиной.

– Теперь хрен знает, – безнадежно откликнулся Рэй. – Надо было мне самому идти. Или все?таки тебя послать. Водила наш туповат для серьезных переговоров. Но кто ж думал, что они окажутся настолько серьезными?! Майк, где там дверь?

– Со стороны поселка! – донеслось из?за машины.

– Хоть это радует, – заметил Дэн. – Можно из базуки шарахнуть!

– Толку мало, – пожал плечами Рэй. – Нам же потом по лестнице придется пробиваться. Пока будем подниматься, она нас гранатами закидает. Да и простреливается лестница наверняка. Даже не знаю, как его можно штурмом взять…

– Я вот что думаю, – Дэн приподнял бейсболку и почесал макушку. – Надо бы сначала понять, впишутся соседи за этого вождя краснокожих или нет.

– И как ты это поймешь?

– Запросто. Пострелять чутка! Если кто?то ломанется на грохот, тогда уже по обстановке посмотрим. Может, свалим, а потом вернемся с нормальными пушками, чтобы разнести этот маяк ко всем чертям. Хотя бы и вместе с поселком. А если никто с нами воевать не захочет, так это ведь совсем другая песня получается! Можно разбивать лагерь и начинать выкуривать красножопого…

– Граната уже рванула, и никто не высунулся, – напомнил Рэй.

– Один гранатный взрыв – думаю, на побережье не редкость. Или пара выстрелов. К этому все привыкли, это не событие. Твари всякие выползают из океана. А вот длительная канонада означает, что произошло что?то серьезное. Ну?

– Ну, согласен. – Рэй кивнул. – Как?то так. Но все равно плохо представляю, как нам потом попасть внутрь, даже если за индейца никто не впишется.

– Дверь можно из базуки вынести. А дальше уже по обстоятельствам…

– Все равно стремно. Вообще, я бы лучше попытался с ним договориться сначала. Типа сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться. Но ты прав, надо сперва выяснить, впишутся за вождя соседи или нет, чтобы нам не воевать потом на два фронта. Стивен, дай?ка пару очередей по бойницам!

Грохнул пулемет, да так, что от отдачи внедорожник закачался на амортизаторах. Пули ударили в монолитные глыбы, из которых был сложен маяк, и, отразившись, умчались в неизвестном направлении, завизжав на всю округу долгими злыми рикошетами. Уэйн Симпсон рефлекторно пригнулся, хотя находился далеко от бойницы. Одна из пуль, влетев в проем, ударила в противоположную стену, по пути пробив навылет деревянную стойку одного из стеллажей у самого потолка.

– Вот уроды! – раздосадованно пробурчал индеец. – Пока перебью их, они мне всю мебель попортят…

Он хотел уже без лишних затей спалить внедорожник выстрелом из «Шмеля», но пожалел тратить драгоценную ракету на идиотов. Она на черном рынке полторы сотни юаней стоит.

Взвесив ситуацию, Уэйн с сожалением отказал себе в удовольствии пальнуть из российского пехотного огнемета, ухватил автомат за цевье и бегом бросился по лестнице на верхнюю площадку. Оттуда стрелять было намного удобнее, поскольку там имелись две автомобильные дверцы, вмурованные во внешнюю стену башенки – чудесные дверцы, снятые с бронированного лимузина и оснащенные пуленепробиваемыми стеклами: тут тебе и обзор замечательный, и защита что надо, а главное, есть специальные бойницы, через которые охранники бывшего владельца лимузина когда?то могли отстреливаться от потенциальных противников.

Забравшись наверх и просунув автомат в одну из бойниц, Уэйн почти не целясь дал две короткие очереди по внедорожнику, который отсюда был как на ладони.

Из машины посыпались стекла.

– Тупые бакланы… – со злобной усмешкой произнес индеец, наблюдая, с какой прытью чужаки спрятались за машиной. – Будто вас эта жестянка от «калаша» спасет! Он рельсу со ста метров прошибает, придурки…

Прошло минут десять.

– Не, соседи не впишутся, – констатировал Дэн, все еще остерегаясь высунуться из?за машины. – Один против нас будет воевать.

– Толку?то? – отозвался Рэй. – Не взять нам этот маяк. Легче скалу штурмовать. Говорил же, сразу надо было севернее забирать! Послушали бы меня – взяли бы девку раньше, чем она на вождя вышла. Да и ты ступил, тормоз: как увидал индейца с бабой в море, надо было бегом мчаться сюда. Встретили бы его с берега, вышел бы совсем другой расклад.

– Не грузи. Я их увидел, когда он уже к берегу подходил, – возразил Дэн. Помолчав, добавил: – Может, огнем попробовать? Вылить пару канистр бензина у подножия маяка, подпалить…

– Ага. Канистры сам потащишь? Да и подвал там наверняка имеется, внутри скалы. Маяку знаешь какой глубины фундамент нужен, чтобы вся эта конструкция не опрокинулась? Охренеешь. Так что под землю здание там почти на столько же уходит, что и вверх… – Рэй безнадежно помотал головой. – Надо все же поговорить с этим охотником. Не пойму, чего он психанул на ровном месте!.. Кстати, насчет бензина. Чуешь, воняет? Это псих нам, кажется, бак прострелил. Застрянем тут…

– Если бы прострелил, тут воняло бы гораздо сильнее. По верху, может, зацепил. Это не страшно, все не выльется.

– Ага, не страшно… – подал голос Стив. – Если из пулемета стрелять, любая дыра в баке страшна. Пламя из ствола сандалит почти на полметра, а тут бензиновые пары. Как полыхнет, будет дел! Надо сваливать, я так полагаю.

– А девка? – ледяным тоном осведомился Рэй.

Стив молча отвернулся к океану. Крыть было нечем.

 

* * *

 

Понимая, что у чужаков?бакланов для полноценного штурма нет ни умений, ни средств, Уэйн спустился на «оружейную палубу», забрал ноутбук и вернулся с ним в комнату, где девушка допивала остывший чай, поднося кружку к губам с механической отрешенностью зомби. Охотник вывел на экран ноутбука изображение со всех шести камер, аккуратно расставив окошки на рабочем столе, чтобы следить за обстановкой. А то у бакланов хватит ума ящик динамита под дверь подложить.

Все же странно. Почему эти уроды не валят отсюда? Ведь огребли по ушам, сообразили уже, что девчонку им не получить. Или у них с мозгами совсем туго?

Нет, вряд ли. Автоматная очередь, после которой в машине осыпаются стекла – довольно серьезный стимул для активации мыслительного процесса. А эти все равно стоят, ждут чего?то. Нет, рядовые насильники, похитившие девушку, не стали бы вести себя так нерационально.

Получалось, что история девушки может быть куда более запутанной, чем вообразил Уэйн. Да и с бакланами тогда не так все просто. Выходит, они могли оказаться и не полными ублюдками, как ему почему?то придумалось. Привык, живя бирюком, не доверять людям.

Индеец подумал, что метнул гранату в живого человека без особой на то необходимости, и ощутил странное чувство, похожее на укол совести, – чувство, ни разу не посещавшее его последние годы. Можно ведь было просто послать баклана к чертям. Хорошо хоть не убил и не покалечил.

В голове охотника постепенно сложилась другая версия произошедшего, более соответствовавшая поведению чужаков.

Не было никакого похищения. Изнасилования тоже не было, скорее всего. Девушка поехала с парнями по доброй воле, они обкурились какой?то новомодной дряни, от которой крышу срывает и уносит в туманную даль. Парням оно небось привычнее, а девчонку развезло по полной программе, да так, что до сих пор в себя не пришла. В этом состоянии она что?то себе вообразила, сняла всю одежду и рванула на болота. Или прямо в процессе брачных игр вообразила и рванула, оттого и голая. Теперь встревожившиеся парни пытаются ее вернуть и отвезти домой…

А он в них гранатой! Они ведь не хамили, не угрожали. Просто попросили вернуть их знакомую. А то, что маяк обстреляли, – правильно, он сам бы так сделал, если бы его гранатой поприветствовали. Времена нынче непростые, беспокойные времена настали. Никто без станкового пулемета на прогулку теперь не выходит.

Чем больше Симпсон размышлял, тем крепче убеждался, что история с изнасилованием является плодом его воображения и что с ребятами он обошелся чересчур жестко. Возможно, есть смысл выслушать версию самих чужаков.

Уэйн забрал из рук девушки опустевшую чашку, поставил ее возле раковины, а сам снова поднялся на «оружейную палубу» и, встав возле бойницы, крикнул:

– Эй, бакланы! Поближе пусть кто?нибудь подойдет. Разговоры разговаривать будем.

– Ага, а ты опять гранатой? – обиженным тоном спросил Майк.

– Заткнись! – сердито посоветовал ему Рэй и понизил голос: – Стиви, сними пулемет с турели и займи позицию в стороне от машины, в зарослях. Чтобы не полыхнуло, если что.

– Стремно… – признался Дэн.

– Не ссы, я сам пойду. – Рэй поднялся во весь рост и помахал руками, позволяя увидеть, что оружия при нем нет.

Приблизившись к маяку, он остановился.

– Какое отношение вы имеете к девушке? – напрямую спросил Уэйн.

– Слушай, вождь… – начал Рэй.

– Это ты послушай меня, баклан! – осадил его Симпсон. – Еще раз назовешь меня вождем или умело пошутишь другую какую?нибудь гнусную шутку янки – я окончательно расстроюсь и всех вас тут закопаю! Как думаешь, я блефую или у меня действительно есть такая возможность?

– Думаю, есть, – размеренно, нейтральным тоном произнес Рэй.

– Отлично. Тогда повторю свой вопрос. Какое отношение вы имеете к этой девушке?

Рэй лихорадочно соображал, что ответить. Правду говорить было нельзя, тогда этот псих точно их закопает. А вранье, конечно, следовало продумать заранее. Почему хорошая мысль всегда приходит слишком поздно?

– Ты думаешь, мы насильники, что ли? – вопросом на вопрос ответил он.

– А что мне думать, когда я вижу голую девушку в шоковом состоянии?

– Разумно, – согласился Рэй. – Но мы не насильники. Девушка – наша подруга. Они со Стивом дунули спайсов, и у нее чердак свернуло набок…

Рэй молотил напропалую, что приходило в голову, даже не подозревая, что, ткнув пальцем в небо, в точности попал в версию Уэйна. В самое яблочко, что называется.

– Хорошо, – донеслось из бойницы. – Тогда сделаем так. Вы тут располагайтесь до вечера, а я подожду, пока ваши спайсы отпустят девчонку. Поговорю с ней, выясню, как она сама видит ситуацию, нужна ли ей помощь и защита, или она хочет вернуться с вами. Справедливо? Что скажешь?

– Вполне! – вынужден был ответить Рэй.

– Ну, тогда отдыхайте пока.

Вернувшись к машине, Рэй сообщил:

– У нас перемирие. Можете вытаскивать свои задницы из укрытия. Но в принципе, если честно, ситуация лучше не стала.

Он пересказал остальным суть разговора.

– Влипли… – нахмурился Дэн.

– Валить надо краснокожего, – заявил Стив. – Все равно в тупик дело зашло.

– Не совсем. – Рэй усмехнулся. – Валить дядьку надо, тут без вариантов. Но установив предварительный контакт, мы получаем что?

– Ничего, – пробурчал Дэн. – Хрен собачий мы получаем от бублика.

– Нет! – Рэй поднял указательный палец. – Мы получаем не хрен, а возможность попасть внутрь маяка.

– Это как? – удивился Майк.

– Элементарно! Мы будем послушными мальчиками. Будем тихо сидеть до темноты, ожидая у моря погоды. А когда настанет ночь, попросимся внутрь. Он же не зверь, чтобы оставить нас ночью на берегу, морским тварям на съедение!

– Ну да, не зверь. А гранату бросил… – обиженно припомнил Майк.

– Граната – это граната. Нормальное дело по нынешним временам. А твари – это твари. Почувствуйте разницу! Просто он уверен, что девка прочухается до темноты. Но когда солнце сядет, а девка не придет в себя, мы поднимем бучу, мол, спайс у нас суровый, даже Стив больше суток в себя приходил. И попросимся внутрь.

– С оружием он нас все равно не впустит, – покачал головой Дэн.

– Скорее всего, не впустит, – признал Рэй. – Но нас четверо, а он один. По крайней мере, это шанс взять его за жабры. Других у нас нет.

– Тоже верно, – согласился Дэн.

 

5

 

На побережье царила глубокая ночь. Негромко шелестел прибой, накатываясь на пологий берег. Посвистывал в скалах холодный ветер. Изредка вскрикивали сонные чайки.

И еще тишину периодически нарушал странный звук – негромкий, но отвратительный, раскатистый, булькающий, раздражающий нервы ничуть не меньше, чем пронзительный писк вилки, которой скребут по тарелке. Кто?то на берегу явно пытался говорить, но получалось у него плоховато. Так мог бы разговаривать оживший полуразложившийся утопленник, проведший все лето в трясине:

– Ноаж!

Палец старшего матроса Таксынбаева побелел на спусковом крючке автомата. Один резкий жест со стороны договаривающихся сторон, внезапный порыв ночного ветра, неожиданный всплеск со стороны океана – и он готов был высадить весь магазин в жирного, зеленого, покрытого крупными уродливыми бородавками аквамена, которого держал на мушке, лежа в прибрежных кустах. Даже для понюхавшего на своем веку пороху морпеха?контрактника обстановка была психологически сложной. Назойливая мысль о незаконности его действий еще больше подливала масла в огонь.

Случись старшему матросу сорваться, произошла бы форменная катастрофа, потому что в воде у берега виднелись головы других тварей, внимательно наблюдавших за ходом переговоров. Если вдруг начнется стрельба, эти свирепые создания могут повести себя непредсказуемо. Скажем, порвать в клочья двух идиотов?контрактников, из фантастической жадности рискнувших глубокой ночью выбраться из подразделения и спуститься к смертельно опасной полосе прибоя.

А вот у сержанта Макарова нервы были, похоже, в полном порядке. Потому что он не лежал, мандражируя, в двух десятках метров от ихтиандра с автоматом в потных руках, как старший матрос Таксынбаев, а стоял по колено в воде прямо перед чудовищем, и в руке у него был только штык?нож, да и тот в ножнах.

– Ноаж! – снова утробно проквакал глубоководный, протягивая когтистую лапу с перепонками к штыку от модернизированного «калаша».

– Пёрл! – строго сказал сержант Макаров, пряча штык?нож за спину и не отводя пристального взгляда от земноводного монстра, в любую секунду готовый прянуть в сторону, освобождая Таксынбаеву линию огня. – Пёрл!

Железные нервы у товарища сержанта, в очередной раз отметил старший матрос Таксынбаев, старательно удерживая голову монстра в разрезе прицела – даже глаза заслезились от усердия.

Глубоководный взрыкнул, задрав башку, словно внезапно разъярился от назойливости Макарова, и сунул ему под нос здоровенный бородавчатый кулак.

Спусковой крючок «калаша» под давлением пальца медленно пополз назад. Если попасть точно в голову, отстраненно подумал старший матрос, второго выстрела уже не понадобится. С такого расстояния единственная пуля пять сорок пять разнесет эту лягушачью башку, как гнилой арбуз. Вдрызг. А вот взбешенных сородичей покойного придется отгонять от берега короткими очередями. Точно выцелить их в ночном море, даже при свете почти полной луны, нечего и надеяться, одиночными здесь уже не обойдешься. Хорошо, что захватил запасной рожок…

– Пёрл, – хладнокровно повторил сержант, глядя прямо в мутные выкаченные глаза глубоководного.

Ему тоже было не по себе, но он утешал себя тем, что не он первый, не он последний. Макаров четко помнил наставления прапорщика Луценко, поднаторевшего в обмене ценностями с морским противником еще в Техасе: говорить максимально коротко, медленно и отчетливо, важные вещи повторять снова и снова, чтобы отложилось в тупой бородавчатой башке, заковыристых слов не использовать, предпочтительнее всего односложные и на английском языке. По?русски штурмовики атлантов еще могли связать пару слов, но и те чаще всего невнятно и невпопад, а по?китайски не говорили вовсе, поскольку китайская система смыслового повышения и понижения тона был недоступна их речевому аппарату.

Американские рейнджеры, разумеется, рассказывали, что так происходит потому, что инопланетяне изначально крутятся у побережья Северной Америки и успели нахвататься словечек от местных. Однако Макаров так не считал. После Атлантического инцидента, уничтожившего значительную часть населения США, иностранных войск на материке было никак не меньше, чем выживших американцев, особенно у береговой черты, где и происходили вынужденные контакты с глубоководными агрессорами. По крайней мере, сопоставимое количество. Так что с русскими и китайцами ихтиандры сталкивались никак не реже, чем с англосаксами.

Просто язык у американцев был довольно примитивный, вот что: два падежа, простейшие суффиксы, которые элементарно запомнить, коротенькие слова; глаголы и прилагательные образовывались приставлением к существительному частицы или вообще порядком слов в предложении. Неудивительно, что лучше всего штурмовики атлантов сумели освоить азы самого примитивного языка из тех, с которыми им приходилось иметь дело на побережье. Тем более что и русские, и китайцы в общем?то эти азы в основной массе тоже знали, и этого было вполне достаточно для зачатков общения с инопланетными тварями.

Аквамены, они же ихтиандры, напоминавшие чудовищную двуногую помесь людей, рыб и лягушек, были единственными штурмовиками атлантов, способными к членораздельной речи. Прочие боевые монстры напоминали тупых морских животных, коими, очевидно, и являлись. Они, в отличие от акваменов, демонстрировали не разумное поведение, а скорее явные признаки внешнего управления. Загадочные атланты, укрывшиеся в глубинах океана, судя по всему, были мощными телепатами и обладали способностью управлять своим рыбьим воинством на расстоянии. Только этим можно было объяснить слаженные действия тупого морского зверья и искусственно сконструированных боевых организмов во время вражеских атак.

Разглядывая качающийся перед лицом кулачище и вдыхая омерзительный запах тухлой рыбы, сержант Макаров чувствовал, как холодные колючие мурашки начинают стремительно взбираться по его загривку. Если мускулистая тварь ударит его этим кулачищем в висок или полоснет когтями по горлу, можно будет заказывать отходную. Очень популярный в нашей синагоге отходняк, как поведал об аналогичном случае один классик.

Да, аквамены имели зачатки разума, и только данный факт позволял сержанту по?прежнему сохранять внешнее хладнокровие. Они были выведены своими хозяевами для того, чтобы пользоваться трофейным человеческим оружием, а в связи с этим штурмовикам требовалось хотя бы минимальное соображение: как приладить оружие к плечу, куда прицелиться, каким образом и куда нажать, как перезарядить. Если бы все эти мелочи за каждого отдельного бойца обдумывали сами атланты, вычислительной мощности их коллективного разума скоро перестало бы хватать, сколь бы грандиозной она ни была. Поэтому ихтиандры являлись достаточно автономными боевыми единицами, способными самостоятельно принимать решения в меру своего слабого разумения. А это неизбежно приводило к тому, что нечистые на руку земные военные пытались использовать их для собственного обогащения, устраивая межвидовую торговлю.

Что могло интересовать морских тварей на суше? Разумеется, человеческое оружие, ибо ничего другого ценного для них там быть не могло. И конечно, в первую очередь огнестрельное оружие, способное наносить противнику серьезный ущерб на расстоянии, поскольку трофейных штурмовых винтовок и гранатометов акваменам не хватало. Прапорщик Луценко как?то мечтательно обмолвился, что в Техасе ихтиандры отгружали по ящику золота, поднятого ими с затонувших испанских галеонов, за каждый ящик автоматов NHM?90 с цинком патронов, проданный им китайскими офицерами.

Боевые ножи и штык?ножи, конечно, интересовали глубоководных гораздо меньше. Однако и это оружие было лучше, чем просто когти и зубы. За него, правда, ихтиандры расплачивались куда менее щедро – не золотом, а, к примеру, дурацкими круглыми штуками, которые для них едва ли имели какую?либо ценность, поскольку их нельзя было есть, но которые неизменно вызывали судороги жадности у тупых сухопутных двуногих.

Глубоководным жемчугом.

– Перл! – отчаянно повторил сержант Макаров, мысленно прощаясь с жизнью.

Аквамен медленно разжал когтистый зеленый кулак.

Старший матрос Таксынбаев беспокойно заерзал в кустах: отсюда ему не было видно, что в руке у ихтиандра. Но, судя по реакции сержанта, там было именно то, что нужно.

Потеряв дар речи, Макаров потрясенно смотрел на три крупные жемчужины, лежавшие на зеленой чешуйчатой ладони, каждая размером с глазное яблоко человека.

– Дил! – выдавил он наконец и выставил вперед руку со штык?ножом. Чуть вытащил штык из ножен, демонстрируя отточенное лезвие, на котором хищно блеснул холодный лунный свет. Спрятал снова. – Раз нож. Три перл. – Для доходчивости вытянул сначала один палец, потом три.

– Раз ноаж! – возмущенно рыкнул ихтиандр. – Раз перл!

– Гуд, гуд, – покорился сержант. – Раз нож, дил. Два перл! Дил?

– Два перл, гуд! – легко согласился аквамен, чтобы тут же упереться: – Два ноаж! Дил!

– Да что ж ты жадный?то такой, скотина! – не выдержал Макаров. – Гуд, гуд! Пес с тобой, золотая рыбка! – Он отстегнул собственный штык, болтавшийся на поясе, повертел его перед глазами торгового партнера. – Два нож! Гуд! Три перл! Дил, лягушка зубастая?! Дил или не дил?! А то вообще на фиг пойдешь сейчас!

Утробно клокоча, морской монстр не сводил выпученных глаз с двух штык?ножей.

– Два ноаж, гуд, – пробулькал он наконец, вновь обдав контрактника удушливым запахом тухлой рыбы. – Три перл, дил. – И протянул когтистую лапу.

В ночной тиши где?то на берегу громко треснул выстрел из «ярыгина».

От неожиданности старший матрос Таксынбаев все?таки выжал спусковой крючок, и второй одиночный, уже из «калаша», ударил по ушам так, что мир привычно для контрактника поплыл в стеклянной вате. Ствол подкинуло из неудобной позиции, и пуля, предназначенная широкоротому монстру, ушла к горизонту.

Монстр среагировал мгновенно: пригнулся и, не разворачиваясь, спиной вперед ушел в воду. Вылетевшие из его ладони от резкого движения огромные жемчужины картечью пронзили морскую воду.

Вопреки опасениям Таксынбаева, сородичи чудовищного переговорщика не стали атаковать предательских людишек, а разом погрузились и исчезли из виду, словно их тут никогда и не было. Проверять величину человеческой засады они все?таки не рискнули.

Кажется, товарообмен между цивилизациями на побережье оказался подорван надолго.

– Руки за голову! – донеслась из темноты негромкая команда. – Ноги расставить! Штыки брось!

Ощущая одну только бесконечную досаду, сержант Макаров выполнил приказы, начав с последнего. Однако когда кто?то сзади начал тщательно охлопывать его по бокам и карманам в поисках спрятанного оружия, сознание контрактника захлестнула новая жгучая мысль: похоже, в этот раз он влип всерьез и гауптвахтой уже не отделается. Торговля с атлантами – это как минимум дисбат. Это очень как минимум. А скорее, тюрьма, и надолго. Чертовы особисты…

 

Конец ознакомительного фрагмента — скачать книгу легально