Огонь в крови (Барбара Картленд) читать книгу онлайн полностью на iPad, iPhone, android | 7books.ru

Огонь в крови (Барбара Картленд)

Барбара Картленд

Огонь в крови

 

 

От автора

 

Богиня Луны, Селена, которую древние греки называли также Мена, озаряла «сиянием своей золотой короны» любую, даже самую темную, ночь. Каждый вечер, когда ее брат, Бог Солнца, Гелиос, завершал свое небесное шествие, она «поднималась на горизонт в колеснице, влекомой упряжкой светоносных коней».

Селена любила Эндимиона, царя Элиды, могила которого, считается, находится в Олимпии и которому Богиня Луны родила пятьдесят дочерей.

Однажды Эндимион охотился на горе Латмос. Устав, он прилег отдохнуть в прохладном гроте и заснул. Тогда его и увидела Селена и, плененная красотой мужчины, поцеловала спящего. Эндимион просил Зевса даровать ему бессмертие и вечную юность. Зевс согласился, но поставил условие: Эндимион никогда не состарится и никогда не очнется от вечного сна. Но преданная Селена продолжала каждую ночь навещать спящего любовника: так лучи влюбленной в Эндимиона Луны ласкают и нас, смертных, когда мы пребываем во сне.

Селену же полюбил сам Зевс, который, обратившись в белого овна, увлек ее однажды в глушь Аркадских лесов. Вскоре у Селены родилась дочь Пандия…

Пандия, дочь Зевса и богини Луны, славилась у Бессмертных своей красотой.

 

Глава первая

 

1898

 

Пандия положила на могилу собственноручно сплетенный венок. Декабрьский мороз уже тронул все цветы, возложенные на нее ранее. Их было немного: несколько пучков бессмертника и омелы от деревенских жителей, венок из белых хризантем от викария и еще один, из желтых цветов, от врача, который лечил отца.

– И это вся память! – сокрушалась Пандия. – Благодарность человеку, вдохновлявшему всех, готовых его слушать и творчески мыслить. Но, – подумала она, уже немного успокоившись, – немного найдется в наши дни слушателей, которым интересно внимать знатоку античной древности или тому, кто намного превосходит прочих своими выдающимися интеллектуальными способностями. Она любила отца.

Пандия подумала о том, как он был красив даже на смертном одре. Она понимала свою мать, которая некогда согласилась бежать с ним, не только вызвав тем самым гнев всей семьи, но и подвергнув себя остракизму на всю дальнейшую жизнь.

Мать и отец были очень счастливы в браке, и Пандия утешилась этой мыслью, надеясь, что и теперь они вместе пребывают на небесах и уже ничто и никогда их не разлучит. Тем не менее, направляясь с кладбища к небольшому, тюдоровского стиля, особнячку на краю деревни, Пандия особенно остро ощутила груз одиночества. Да, их дом, а в нем она жила со дня рождения, был невелик, но прекрасен и, при жизни матери, полон любви и счастья, которых отныне – так думала Пандия – она уже никогда не узнает. В их доме всегда было радостно, поэтому, открывая входную дверь, Пандия по привычке ожидала услышать смех, доносящийся из комнатки, которую отец называл кабинетом, а может быть, даже увидеть мать, выходящую из гостиной. Но тут мысль о Селене, а Пандия старалась как можно реже думать и вспоминать о ней, заставила девушку почувствовать себя совсем несчастной. Да, она почему?то надеялась, что ее сестра?близнец прибудет на похороны отца, но когда все закончилось, а Селена так и не появилась, Пандии оставалось только удивляться: ну как такая мысль – о приезде сестры – могла прийти ей в голову.

Пандия сняла плащ, который, несмотря на всю его тяжесть, не помешал ей продрогнуть до костей на колючем декабрьском ветру. Девушка неспешно прошла в кабинет. В этой, самой маленькой, комнате было легче сохранять тепло, и Пандия очень обрадовалась, что старая служанка Нэнни заблаговременно разожгла очаг. Языки пламени, лизавшие разгоревшиеся поленья, ярко освещали старое кожаное потертое кресло, в котором всегда сидел отец, и на какой?то миг ей почудилось, что она видит и его. А затем Пандия вспомнила, что людей, удрученных горечью утраты, часто посещают странные видения. Им даже иногда слышатся голоса ушедших, но нет, ей надо сохранять способность трезво мыслить.

Немного согревшись, Пандия стала переписывать аккуратным красивым почерком последние, сделанные отцом до его роковой болезни, переводы с греческого, мысленно вознося молитвы, чтобы книгоиздателю, принявшему к печати две предыдущих отцовских рукописи, понравилась бы и эта, пусть даже он и предложит мизерный гонорар. Отец всегда радовался, узнав, что очередной томик его работ будет представлен вниманию читающей публики. «Не понимаю, – в который раз спрашивала себя Пандия, – почему папины труды, такие волнующие и вдохновенные, остаются нераспроданными, но при этом люди покупают всяческую чепуху, которая, по идее, не может понравиться и невзыскательному читателю». Пандия, однако, знала ответ на этот вопрос: «Да ведь это я люблю все, что ты переводил, папа, и мама тоже любила… А вдруг в один прекрасный день и другие читатели откроют тебя, как уже случалось в отношении многих великих писателей?». Все это, конечно, фантазии – понимала она, но все?таки мечтала, как внезапно, в одночасье, отец станет знаменит. Пандия знала о подобном случае: однажды так случилось с лордом Байроном. Если бы в свое время повезло и ее отцу! Подумать только… Тогда почитатели нахлынули бы к ним в деревню, чтобы выразить отцу свои восторги, и, может, ему бы предложили должность профессора в каком?нибудь университете… Далее в своих фантастических мечтаниях Пандия воображала, как она устраивает прием в честь таких же замечательных ученых, каким был отец, и студенты восторженно взирают на него и становятся его преданными учениками и последователями.

Увы, все эти надежды так и остались ее фантазией. Трудов отца не замечали. Его книги не вызывали читательского интереса. Книгоиздатели тоже оставались к ним равнодушны, что было всего обиднее: уж лучше они откровенно бы заявили о своем нежелании иметь дело с его сочинениями. Деньги, которые они приносили, были так ничтожны, что, как часто думала Пандия, они бы умерли с голода, не будь скромного дохода, который давало наследство матери.

В известном смысле – размышляла Пандия – ей повезло, что Селена претензий на свою долю наследства не предъявляла и покинула родной дом через два дня после смерти мамы. Но и сейчас, спустя три года, в течение которых Селена ни разу не напомнила о своем существовании, Пандия была по?прежнему потрясена тем фактом, что сестра покинула их с отцом даже не попрощавшись, известив лишь запиской об отъезде. Перед взором Пандии все еще стояло ошеломленное, горестное лицо отца, да так явственно, словно оно навеки запечатлелось на скрижалях памяти. Она все еще ощущала чувство пустоты, охватившее ее, когда прочла записку Селены:

 

«Я уезжаю, чтобы найти родственников мамы и узнать, нельзя ли мне жить у них. Больше не могу выносить скучную жизнь в маленькой деревушке и существовать в такой бедности и убожестве.

Пожалуйста, не пытайтесь искать меня: я приняла твердое решение и его не изменю.

Селена».

 

И это было все! Без единого ласкового слова или проблеска жалости к отцу, который ее всегда любил, или – к сестре, считавшей, что они единое целое. С горечью Пандия, наконец, осознала, что Селена никогда их по?настоящему не любила. А Пандия, напротив, всегда верила, что они, сестры?близнецы, связаны неразрывно и не смогут жить друг без друга: ведь именно этим близнецы отличаются от обычных братьев и сестер. А как они похожи внешне! Их же просто невозможно отличить! Тяжелее всего было сознавать, что внешне совершенно одинаковые, во всех других отношениях они ни в чем не походили друг на друга.

После исчезновения сестры Пандия наконец поняла, что Селена всегда была амбициозна и мечтала лишь о том, как бы достичь видного положения в обществе; что ей была скучна их мирная, спокойная жизнь, лишенная всяких светских развлечений. Как часто, когда прежде они оставались вдвоем, Селена негодовала:

– Ну почему мама была так глупа, что сбежала из дома и тем самым отказалась от богатой, обеспеченной жизни?

– Но она влюбилась в папу, – возражала Пандия.

– Да ведь он был всего лишь учителем маминых братьев!

– Зато папа принадлежал к знатной венгерской семье, – опять возражала Пандия, – да, небогатой, но в его жилах текла благородная кровь!

– А мне?то что за дело до этого? – бушевала Селена. – И какое мне утешение в том, что мама презрела свою знатную родословную ради какого?то бедняка?венгра?

– Нельзя так говорить, – негодовала Пандия, – это очень несправедливо по отношению к папе. Это настоящее предательство! Ведь он такой умный. Его переводы с греческого замечательны!

В ответ Селена лишь пожимала плечами:

– А кто кроме тебя и, разумеется, мамы думает так же?

И говорила она это столь язвительно, что Пандии становилось очень не по себе. Она поражалась, насколько неуважительно сестра относится к матери, осуждая ее за «глупость», которая навлекла «несчастье на всю семью».

Однако нередко в отсутствие отца они расспрашивали мать о тех днях, когда она жила в громадном особняке георгианского стиля, находившемся в графстве Оксфордшир.

Отец матери, лорд Грэндсен, считался видным вельможей не только в самом графстве, но и при королевском дворе. У него была большая свора охотничьих собак и должность Главного Ловчего, поэтому все – с гордостью утверждала мать – его уважали и почитали.

Мать рисовала такой живой образ деда, что для Пандии он стал совершенно реальной, родной фигурой. Широко раскрыв глаза, она слушала рассказы о приемах в саду, роскошных обедах и охотничьих балах, которые давали в особняке. Там регулярно устраивали танцевальные вечера, и мать веселилась на них до позднего вечера. Как только она стала выезжать в свет, то сразу получила приглашение в Букингемский дворец, где почтительно приседала в реверансах перед королевскими особами. Для Пандии рассказы матери были чем?то вроде волшебных сказок, и она не сразу поняла, как относилась к ним Селена. Для сестры это были повествования о потерянном рае, поэтому Селена воспринимала их болезненно, сердилась, что мать, добровольно покинувшая этот земной рай, тем самым закрыла вход туда и для своих дочерей.

– Я тоже хочу ездить на балы, когда вырасту, – взбунтовалась она после одного из таких рассказов, когда они с Пандией уже ложились спать. – Я желаю жить в огромном доме, иметь верховых лошадей для прогулок и каждый день выезжать куда?нибудь на ланч или обед. Но для этого необходимы дорогие туалеты!

Как?то Селена возмущалась у зеркала:

– Да, я красива! Я знаю, что красива, но кто здесь видит мою красоту? Только многочисленные деревенские увальни да смешливые мальчишки из церковного хора!

Пандия тогда промолчала, не зная, что на это ответить. Она переживала, вдруг мать услышит негодующие вопли Селены и очень из?за этого расстроится.

Когда мать заболела и стало ясно, что долго ей не протянуть, Селена, наверное, и решила оставить дом. Ужасно, но, кажется, она только и ждала ее смерти, чтобы уехать сразу же после похорон. Пандия, оставшись совсем одна, горько плакала при мысли, что Селена оказалась способна на такой жестокий поступок. Она всем сердцем надеялась, что сестра одумается и вернется домой, но та, однако, так и не дала о себе знать и, кажется, совсем не нуждалась в деньгах. Наверное – решила Пандия, – Селене удалось упросить родных принять ее, и теперь она живет на широкую ногу, так, как всегда хотела. В то время им почти исполнилось по шестнадцать лет. Но с той поры прошло немало времени, и через два месяца им уже будет девятнадцать.

Пандия долго колебалась, прежде чем известить Селену о смерти отца. Письмо она адресовала на оксфордширский адрес деда, надеясь, что если Селены там нет, то письмо ей перешлют. Интересно – гадала Пандия, – изменилась ли Селена за эти три года? Неужели она все та же мятежная молодая барышня, которой так не нравилось пребывать в неизвестности? Она мечтала изменить свою жизнь…

«Наверное, мы с ней теперь совсем разные люди», – подумала Пандия. Она подошла к зеркалу. Без ложной скромности Пандия имела право утверждать, что за эти три года она очень похорошела. Волосы у девушки отливали медью – очевидно, о себе давали знать венгерские корни отца – и составляли удивительный контраст с аристократичной бледностью ее лица. Глаза у нее всегда были большими, но теперь, когда она утратила то, что мать называла «детской пухлостью», они казались огромными на ее тонком, худом личике. У нее были маленький прямой нос и чувственный изгиб губ, чего, впрочем, никогда не замечали те, кто ею любовался, потому что именно глаза притягивали все взгляды. Опушенные темными ресницами, они при разном освещении казались то зелеными, то совсем темными. Да, это были очень выразительные глаза, отражающие все ее желания, чувства и даже мысли. Конечно, и Селена выглядит точно так же, как она. В этом Пандия была уверена. Прежде она всегда знала, о чем думает сестра?близнец. Когда Селена сердилась, глаза ее полыхали ярким пламенем. А когда радовалась, они становились не просто зелеными, а изумрудными, такими, будто в них сиял солнечный свет.

«Надеюсь, у сестры все хорошо», – вздохнула Пандия и направилась через холл в кухню, где стареющая, медлительная Нэнни гремела сковородками. Пандии совсем не хотелось есть, но она не стала огорчать Нэнни отказом, потому что знала, что служанка всегда готовила для нее с усердием и заботой.

– А, это вы, мисс Пандия? – крикнула Нэнни из кухни.

– Да, я уже вернулась. На дворе очень холодно!

– А я разожгла для вас огонь в кабинете.

– Я уже видела. Ты очень добра! Может, тебе требуется моя помощь на кухне?

– Нет, я сама управлюсь. Лучше как следует погрейтесь, не хочу, чтобы вы заболели.

В голосе Нэнни прозвучало беспокойство. Пандия с сожалением посмотрела в сторону кухни: Нэнни не переставала корить себя за то, что хозяйка, мать девочек, умерла от простуды. Нэнни постоянно себя за это корила, приговаривая, что ей надо было получше топить печь и, конечно, настоять, чтобы мать семейства купила себе новое теплое пальто.

Желая доставить старой няне удовольствие, Пандия покорно ответила:

– Хорошо, я пойду в кабинет, а ты меня позови, когда закончишь.

Няня на это ничего не ответила, и Пандия снова направилась в кабинет, радуясь, что им повезло заготовить на зиму столько дров: у черного входа громоздилась большая поленница. Запасли они также, по крайней мере, три мешка угля, теперь покоившиеся в сарае, но уголь был дорог, и она расходовала его очень экономно. Пандия все время напоминала себе, что ей необходимо думать не только о себе, но и о Нэнни, которой скоро уже исполнится семьдесят. Она жила в их семье с того самого времени, когда Селена и Пандия только родились.

Увы, добрая и все понимающая Нэнни не могла заполнить пустоту, образовавшуюся в груди у Пандии после смерти отца: последние годы они были очень близки, особенно когда он заболел. Целыми днями они разговаривали обо всем, словно она, Пандия, была ему ровня по годам и опыту.

– Ты, конечно, выглядишь как взрослая женщина и, между прочим, очень красивая, но у тебя способности и умственное развитие как у настоящего мужчины. Если бы у меня был сын, которого мне всегда хотелось иметь, он был бы не умнее тебя.

– Спасибо, папа, мне так приятно это слышать.

Она усердно работала, чтобы доставить ему удовольствие. Когда она и Селена были еще детьми, их начальным образованием занималась гувернантка, жившая здесь же, в деревне. Но именно с отцом они изучали самые серьезные предметы, например, греческий и другие иностранные языки, английскую литературу и географию. География была для них очень важным и познавательным уроком: отец верил, что познание мира не исчерпывается изучением географической карты. Нет, они должны быть знакомы с обычаями и культурными особенностями народов, населяющих разные страны, всем тем, что отличает одну нацию от другой. Пандию все это очень влекло и захватывало, но, к сожалению, Селена оставалась равнодушна к географии.

– Я хочу встречаться с людьми, а не читать о них, – твердила она Пандии, когда они оставались одни. – Какой мне прок от того, что венгры – замечательные всадники, когда единственные лошади, которых я видела в своей жизни, – несчастные хромоногие клячи, которых ожидает живодерня?

– Но это же не так! – горячо возражала Пандия. – Фермеры любят наших родителей, они дают нам возможность пользоваться хорошими лошадьми. Некоторые из них с таким же норовом, что и породистые арабские скакуны! К слову, кобылой, на которой я ездила пару дней назад, было очень трудно управлять.

– Нет же, Пандия, это совсем не то. Мне хочется иметь лошадей самых породистых, и чтобы упряжь у них была самая богатая. Я бы ездила на них на охоту. Вот это жизнь! Разве ты так не хочешь, Пандия?

Но обо всем этом в их деревеньке можно было только мечтать. Графство Бедфордшир, где они жили, представляло собой скучную, малонаселенную равнину, где было мало богатых особняков, зато много полей, засеянных полезными сельскохозяйственными культурами. Поэтому графство и получило прозвище «огорода» Англии.

Пандии, однако, нравилась скромная красота этой местности, она любила неспешное течение реки Узы вдоль садов и лугов. Здесь Пандия весной искала грибы, собирала лютики, а зимой, вот как сейчас, на заснеженных полях то и дело встречала зайцев?русаков, которые шустро разбегались в стороны при ее появлении. Для Селены, однако, эта земля была всего лишь бедной и унылой провинцией, и Пандия уже не удивлялась, что сестра покинула эти края, даже не попрощавшись с самыми близкими людьми…

Кабинет, казалось, приветствовал Пандию своим теплом, которое сразу же окутало девушку, как только она отворила дверь. Пандия уселась на коврик перед очагом и спросила у огня:

– Папа, что мне теперь делать? Ты ведь считал меня достаточно умной, чтобы продолжать дело, которым ты занимался?

Вряд ли она действительно ожидала услышать его низкий голос, в котором, несмотря на превосходное владение английским, всегда слышался слабый венгерский акцент, но ответом было молчание. Вздохнув, Пандия сказала:

– Наверное, впервые в жизни мне необходимо самой принимать решение, а это трудно, так как я всегда руководствовалась твоими советами…

Она знала, что никогда не примет решение, которое предпочла Селена, но, может быть, это было не проявление слабости, а желание существовать в привычном ей, хорошо знакомом мире? Будучи «половинками», они с сестрой как бы дополняли друг друга.

Селена, целеустремленная, упрямая и решительная, обладала железной волей. А про себя Пандия могла сказать, что она вечно колеблется, чересчур мягка, всегда опасается кого?нибудь обидеть и совершенно неспособна быть жесткой или проявлять безоговорочную решимость, если встречает хоть малейший отпор.

«Да, такой быть нельзя, я прекрасно это понимаю, но ничего с этим не могу поделать», – твердила она себе.

Послышался голос Нэнни. Видимо, трапеза была готова. Пандия встала и пошла к двери, а подойдя к ней, привычно оглянулась, словно желая убедиться, что отцу в его любимом кресле удобно и у него есть все, что может понадобиться. Однако кресло пустовало, и Пандия вновь почувствовала почти физическую боль в сердце и невольно подумала, что, наверное, она никогда не перестанет думать об отце.

Пандия вышла в небольшой холл, который они с матерью некогда окрасили в бледно?зеленый цвет, решив, что старинные темные панели визуально делают его меньше. Пандия направилась на кухню, но вдруг услышала громкий стук во входную дверь. «Кто бы это мог быть?» – удивилась девушка, зная, что деревенские жители всегда пользовались черным ходом. Она подошла к двери, повернула ручку и на мгновенье окаменела, решив, что ей все это снится!

На пороге стояла Селена. Она выглядела как настоящая модница. Дорого, изящно одетая, вся в шелках, со страусовыми перьями на шляпе. Пандия даже удивилась, как это она сразу узнала сестру. Однако лицо Селены, как и прежде, было отражением ее собственного.

– Селена! – воскликнула Пандия, но сестра, почти оттолкнув ее, прошла в холл.

– Ты удивлена?

– Разумеется! Но ты опоздала. Папу похоронили вчера.

– Знаю, но я приехала, чтобы повидаться именно с тобой. А кто еще есть в доме?

Пандия с усилием закрыла дверь, которую распахнул порыв ветра, и заметила, как щегольской экипаж, запряженный двумя лошадьми, с кучером и лакеем на передке, отъехал от дома.

– Только Нэнни. А куда направился твой экипаж? – спросила с беспокойством Пандия, испугавшись, что Селена останется в доме на ночь, а у них нет ни достаточных удобств, ни подходящих для нее кушаний.

– Я велела слугам ехать в гостиницу, там они смогут отдохнуть! Надеюсь, гостиница еще существует?

– «Якорь»? Конечно.

Облегченно вздохнув при мысли, что им с Нэнни не придется кормить еще и двух мужчин, Пандия поспешно проговорила:

– Проходи в кабинет, там тепло, а я скажу Нэнни о твоем приезде. Наверное, ланч уже готов.

– Да, я, пожалуй, смогу кое?что проглотить. Забыла совсем, как далеко от Лондона мы живем. Я несколько часов сюда добиралась!

Она говорила так, словно именно Пандия виновата во всех этих неудобствах. Явно не ожидая от сестры ответа, Селена деловито направилась в кабинет, а Пандия побежала на кухню.

– Нэнни, Нэнни! – вскричала она. – Селена вернулась! Только что приехала!

Нэнни сначала решила, что ослышалась. Когда Пандия повторила свои слова, служанка проворчала в ответ:

– Ну, если она приехала на похороны, то явилась слишком поздно!

– Я ей сказала то же самое, но, похоже, ее это не сильно удивило… Нэнни! Она сильно проголодалась, надо подать еду в столовую.

Пандия заметила, как у Нэнни изменилось выражение лица. Когда отец заболел и перестал выходить из спальни, Пандия и Нэнни стали вместе обедать в кухне, но вот Селене трапеза со служанкой могла бы прийтись не по вкусу.

– Я сама накрою на стол, – поспешила сказать Пандия. – Поставь все на поднос, я отнесу его в столовую.

Нэнни поджала губы и, ничего не ответив, поспешила в столовую. Это была небольшая комната, но матери удалось в свое время сделать ее очень привлекательной. Занавески были здесь пусть и не роскошные, но ткань, даже поблекнув от времени, сохранила очень красивый рубиновый оттенок под стать обивке стульев, и все это производило очень приятное впечатление, тем более что при жизни матери на столе всегда красовалась ваза с живыми цветами. Пандия быстро отыскала чистую белую скатерть, расстелила ее, разложила ножи, вилки и ложки, расставила стаканы, а серебряный кувшин, которым мать очень дорожила, поставила в центре стола. Хотя в это время года цветы было не достать, Пандии показалось, что это хорошая идея. Пусть кувшин напоминает сестрам о тех временах, когда они обедали за этим столом всей семьей.

Стол был накрыт на двоих. Заглянув на кухню, Пандия увидела, что Нэнни режет на порции жареного кролика, от которого исходит замечательный аромат. Взволнованная Пандия поспешила в кабинет.

– Селена, ланч подадут через две минуты. Не хочешь ли снять шляпку и вымыть руки?

– Полагаю, я могу и расположиться поудобнее, – ответила Селена и села в отцовское кресло, протянув руки к огню. Когда Селена сняла шляпку, Пандия восхитилась, насколько прекрасна ее сестра. Однако не могла не отметить Пандия, теперь они уже не так сильно похожи, как раньше. Но почему? Пандия долго рассматривала близняшку… А потом поняла, что изменилось не лицо Селены, а ее прическа. Правда, и ресницы у нее потемнели, и губы стали ярче. Так девушки и застыли: Пандия разглядывала Селену, а Селена внимательно смотрела на Пандию.

– Мы все еще очень похожи, – констатировала Селена и как будто очень этому обрадовалась. Пандии понравилась реакция сестры. Неужели Селена по ней скучала?

– А мне показалось на миг, что ты изменилась, но ты просто иначе стала укладывать волосы. Бесспорно, ты настоящая красавица!

– Я знала, что ты будешь мною восхищаться. Понимаешь, Пандия, в моем положении я просто обязана выглядеть шикарно и, конечно, всегда быть роскошно одетой.

– В твоем положении? – удивилась Пандия.

– Я вышла замуж! Разве ты об этом не знала?

– Нет, конечно же нет! Каким это образом я могла об этом узнать?

– Да, забыла, – рассмеялась Селена, – что папа никогда не читал газет, и, наверное, в этой забытой богом дыре ты не узнала бы даже о светопреставлении!

– Мне хотелось бы первой узнать, что ты вышла замуж. Ты могла бы написать мне об этом!

Селена ничего не ответила. Она лишь поморщилась и резко поднялась с кресла, явив во всей красе платье из голубого шелка, которого до этого не было видно под отделанным мехом пальто. Талия у нее была очень узкая, а лиф так облегал грудь, что хоть и придавал образу элегантность, все же, как показалось Пандии, был слишком откровенен. Селена направилась к двери:

– Полагаю, в доме нет спиртного?

– Наверное, у нас осталась бутылка белого вина. Помнишь, которое нравилось папе?

– Ну так открой ее! Мне необходимо принять что?то согревающее после такого длительного путешествия.

– Жаль, я не знала о твоем приезде, – заметила Пандия. – Мы бы все для тебя приготовили. Хорошо, что Нэнни пожарила для ланча кролика. Как ты наверняка помнишь, кроликов она всегда готовила превосходно.

Селена рассмеялась:

– Да разве я могла об этом позабыть! Я только и помню, что этих бесконечных кроликов, ведь они стоили так дешево.

Пандия молча направилась в столовую, чтобы достать из буфета бутылку вина. Врач считал, что красное вино отцу полезно и он должен выпивать по стакану перед ланчем и обедом. В одной из бутылок осталось еще немного вина, но Пандия не рискнула выставлять ее на стол. По счастью, нашлась еще одна бутылка, неоткрытая. Девушка наполнила для сестры стакан и протянула его Селене, которая пригубила вино с таким видом, словно это не иначе как отрава.

– Нет, вино не такое уж скверное, как я опасалась. У папы был довольно хороший вкус по части вин.

– Каким образом тебе это стало известно? – удивилась Пандия. Селене не было и шестнадцати, когда она сбежала из дома!

– Иногда я пробовала вино из бутылок в столовой, просто чтобы узнать вкус спиртного, и тогда уже понимала, что папа, как иностранец, предпочитает хорошее вино тем противным напиткам, которые в чести у англичан.

– Странно, что ты назвала папу иностранцем, – возразила Пандия, – я никогда его таковым не считала.

– Ну конечно он был иностранцем! Простой учитель?венгр. Черт, я до сих пор и вообразить не могу, как это мама могла совершить такой безумный шаг, убежать с ним из родного дома!

Пандия все это уже слышала и поэтому нисколько не удивилась. Но Селена настойчиво продолжала:

– Если бы ты могла видеть дом, где жил дедушка! Он такой большой и величественный! Мой теперешний особняк похож на него, только он еще громаднее!

– А может, ты назовешь свою новую фамилию? За кем же ты замужем? – едва слышно осведомилась Пандия.

– Мой муж – граф Линборн. – В голосе ее послышалась нотка самодовольства и даже некоего хвастовства: – Я теперь графиня и все время это чувствую, и горжусь этим. Ты только подумай! Теперь у меня, наконец, такое положение в обществе, о котором я всегда мечтала, которого жаждала всей душой! У меня множество платьев, и карет, и породистых верховых лошадей! И я бываю на стольких балах, что, знаешь, они уже начинают мне надоедать!

Она хвасталась как ребенок, который хочет произвести оглушительное впечатление на сверстников, но Пандия оставалась к этому равнодушна. Она лишь тихо проговорила:

– Я так рада за тебя, Селена. Помню, папа однажды сказал, что если мы очень чего?то желаем и хотим этого достичь, то желание обязательно сбудется.

– Жаль, папа не пожелал, чтобы у нас было много денег! – резко возразила Селена. – Тогда и мама бы не так рано умерла от сквозняков в этом холодном доме! Они бы оба были живы, будь у нас больше средств на хорошую еду!

– Но это же неправда, Селена! – вскрикнула Пандия. – Да, нельзя иметь все, чего хочется, с этим не поспоришь, но еды у нас всегда было достаточно, хотя и надо было соблюдать экономию! Однако, в сущности, мы имели все, что хотели.

– Ты – может быть, – саркастически заявила Селена, – но я ненавидела этот образ жизни. Меня всегда возмущало, что нам приходится беречь каждый пенс и довольствоваться вещами второго, а то и третьего сорта!

– Зато теперь у тебя есть все, чего бы ты ни пожелала, – поспешно заметила Пандия, которой невыносимо было слышать такие жестокие речи.

– Да, теперь – все! – подтвердила Селена.

– А ты давно замужем?

– Уже второй год. Я стала женой графа, когда мне было семнадцать лет и восемь месяцев. Граф влюбился в меня с первого взгляда!

– А какой он? Высокий, красивый?

– Он старше меня, – немного помолчав, ответила Селена, – и я, конечно, восхищаюсь им и уважаю его. Хотя это его второй брак, у графа еще нет наследника.

– Так у тебя скоро будет ребенок?

– Еще нет, слава небесам, – покачала головой Селена. – Я хочу сначала как следует насладиться своим беззаботным положением. Я заслужила это после стольких лет пребывания в нашей бедной лачуге.

Пандия взяла себя в руки, не став злиться из?за такого уничижительного сравнения. Решив сменить тему, она поинтересовалась:

– А как повели себя дедушка и бабушка, когда ты к ним явилась? Мне всегда очень хотелось об этом узнать!

– Они отнеслись ко мне по?доброму. Я сказала, что мама умерла и обо мне никто не заботится, и они приняли меня как младшую дочь… Мои дядюшки – самый старший из них унаследовал титул лорда Грэнсдена – очень приятные люди, хотя их жены приняли меня весьма грубо. Это все из?за моей красоты.

– И я понимаю причину их неудовольствия!

– По мере того как я взрослела, они становились все ревнивее, поэтому очень обрадовались, когда я вышла замуж. Хотя, конечно, и злились, что я заняла в обществе такое блестящее положение!

Селена опять хвасталась, но Пандия, с аппетитом поглощая кролика, которого Нэнни зажарила как всегда превосходно, вдруг ясно поняла, что за всей этой бравадой скрывается некая, еще неведомая цель. Сестра?близнец что?то задумала?

Селена допила вино и попросила открыть новую бутылку, чем весьма озадачила Пандию:

– Вот уж никогда не подумала бы, глядя на тебя, что ты так много можешь выпить, – и она огляделась в поисках штопора. – Мама никогда не пила алкоголь!

– Она делала так из соображений экономии. А я люблю вино, особенно шампанское. Тем более если пью его в приятной компании.

– А тебе, наверное, поступило немало предложений, прежде чем ты вышла замуж?

– Да, было целых три, но они не сулили шикарной жизни. В сущности я вышла замуж в первый же свой сезон. Подумать только, это был дебютный сезон! Все прочие debutantes, которые стали выезжать одновременно со мной, просто сбесились от зависти!

– Наверное, все это было очень волнующе и увлекательно, но хорошо бы ты и меня пригласила на свадьбу.

– Но я не могла этого сделать! – немного помолчав, сказала Селена.

– Почему? Ты меня стыдилась?

Сестра все еще медлила с ответом, но затем призналась:

– Когда я приехала в Лондон, то сказала бабушке и дедушке, что не только мама, но и вы с папой тоже умерли!

– Ты сказала им такое? Но почему? – схватилась за сердце Пандия.

– Я хотела быть уверена, что они обо мне позаботятся. Вряд ли можно отказать в приюте девушке, которая осталась в мире совсем одна.

Пандия молчала, не находя слов. Наконец, она собралась с силами.

– Думаю, ты поступила неправильно, если не сказать – дурно! Так ужасно солгать! Если бы папа узнал об этом, он бы оскорбился!

– Но узнать об этом он не мог никоим образом, – отвечала Селена. – Однако, зная, где я нахожусь, он захотел бы приехать за мной! А с другой стороны, думая, что он умер, родственники заинтересовались бы и твоей судьбой, поэтому ты тоже должна была «умереть».

– Все же я не понимаю, зачем тебе понадобилось так лгать.

Но Пандия уже знала ответ. Сестра?близнец всегда желала быть единственным ребенком в семье! Ей никогда не хотелось иметь сестру, тем более – близнеца. Однажды Селена даже устроила по этому поводу скандал: «Это несправедливо, – кричала она, – что я все должна делить с тобой и что люди воспринимают нас как единое целое! Я – это я! Не хочу быть твоей половиной или чтобы ты своей половиной считала меня!»

Она тогда сказала это в запальчивости, и Пандия быстро забыла об инциденте, однако теперь вполне уверилась, что Селена всегда этого желала, и поэтому, когда подвернулась возможность стать «единственной», она ее не упустила. Но стоит ли противиться ее желанию? Пандия решила, что незачем устраивать ссору, поэтому налила Селене вина и глухо проговорила:

– Надеюсь, вино пойдет тебе на пользу, и уж конечно ты согреешься после столь долгой поездки.

А Селена, отпив из бокала, снисходительно кивнула в знак одобрения:

– Да, вино хорошее.

– А теперь, Селена, – твердо заявила Пандия, – скажи мне откровенно, что тебя сюда привело?

Наступило молчание, и Пандии показалось, что сестра не станет отвечать на вопрос или же скажет сейчас неправду, но та, поколебавшись, ответила:

– Я хочу… Понимаешь, Пандия, мне нужна твоя помощь, и в таком деле, в каком только ты сумеешь мне помочь!

 

Глава вторая

 

Сестры сидели молча. Лицо Пандии выражало недоверие: ей казалось невероятным, что Селена после столь долгого отсутствия просит ее о помощи. Девушку тронула мысль, что сестра может в ней нуждаться.

– Разумеется, я помогу тебе, если это мне по силам, Селена, – ответила она, – но как я могу быть тебе полезна?

Селена вновь сделала большой глоток из бокала, словно черпая в вине решимость:

– Все это покажется странным, – начала она, – однако дело в том, что некоторое время назад я договорилась о свидании с человеком, который много для меня значит.

Пандия слушала внимательно, еще не вполне понимая, к чему клонит сестра.

– И вот сегодня, – продолжала сестра, – я должна была уехать к этому человеку на несколько дней. Муж мой тоже собирался покинуть город по важному государственному делу, но его планы немного изменились. На прошлой неделе неожиданно умер его родственник…

– А твой муж тоже ничего не знает обо мне? – тихо спросила Пандия.

– Конечно же нет, – волнуясь, подтвердила Селена. – Он подобно бабушке и дедушке полагает, что мама, папа и ты – все вы мертвы!

Голос Селены звучал довольно резко, и, хотя Пандия подумала, что глупо обижаться, ей вдруг захотелось зарыдать при мысли о том, как же легко сестра?близнец выбросила ее из своей жизни!

– Ну, и… – продолжила Селена, – сегодня рано утром мой муж Джордж уехал из Лондона, а я планировала свой отъезд на завтра, но теперь мне придется тащиться на похороны, – в голосе Селены была досада.

– А все же, кто умер? – спросила Пандия, считая, что должна проявить интерес к рассказу Селены.

– Да это герцог Доринкур. Он был уже очень старый, поэтому я не думаю, что его станут очень оплакивать, однако Джордж заявил, что я непременно должна быть на похоронах вместо него, а они назначены на завтра.

На минуту Селена замолчала, и Пандия согласилась:

– Ну, раз герцог был вашим родственником – тебе нельзя не поехать на похороны.

– Но это совершенно невозможно, я не могу тратить время на мертвеца, когда мне хочется быть с тем, кто очень даже жив и здоров!

То, как Селена это сказала, насторожило Пандию, и она с удивлением поглядела на сестру. Поскольку Пандия всегда могла читать ее мысли, ей не составило труда понять, о чем идет речь. Она без обиняков спросила:

– Кто же этот человек, который так много для тебя значит? У тебя даже голос изменился, когда ты о нем заговорила!

– Думаю, это неважно, знаешь ты о нем или нет, но, Пандия, я в него влюблена, влюблена дико, до сумасшествия!

– Но, Селена, ты же замужем! – удивилась Пандия.

– Да какое это имеет значение? То, что я замужем?

– Прости, но я полагаю, что это если и не запретное, то хотя бы непозволительное чувство – любить кого?то другого, если ты уже замужем!

– Я могла бы, конечно, и догадаться, как ты отнесешься к моей истории, живя в такой глуши, – усмехнулась Селена, – но я могу тебя заверить, что в большом мире почти у каждой женщины моего социального положения, особенно если она красива как я, есть любовник!

Пандию такое признание ошеломило.

– Ну как можно даже говорить такое? Мама с папой ужаснулись бы твоим словам!

– Ой, перестань, Пандия, нельзя быть такой смешной и старомодной, – отрезала Селена. – И если ты собираешься продолжать вести себя подобным образом, я тебе ничего больше не скажу. А ведь у нас никогда не было секретов друг от друга!

– Да, в прошлом их не было никогда, – тут же смягчившись, неуверенно подтвердила Пандия. – Но я хочу, чтобы ты мне рассказала все. Знаешь, мне трудно понять твой теперешний образ жизни.

– Да уж, это действительно так, – согласилась Селена, – будучи замурована в такой глуши, ты совсем не видишь приличных молодых людей!

– Расскажи мне… о человеке, которого ты… любишь, – попросила Пандия, желая избежать критики.

Селена оперлась подбородком на руки:

– Он просто обворожителен, Пандия, – вздохнула она, – он самый очаровательный и привлекательный из всех мужчин, которых я встречала в жизни!

– А он любит тебя?

– Да, и так же сильно, как люблю его я. Никогда прежде не представляла, что могу ощущать такой экстаз!

В голосе Селены звучала страсть, и Пандия, никогда не слышавшая пламенных речей от Селены, поразилась переменам в поведении сестры.

– Но, Селена, что тут поделать… ведь ты же замужем за графом?

– Я не собираюсь лишать себя любви! Но мне трудно встречаться с любимым так часто, как хочется, и поэтому, когда Джордж сказал, что отправляется в Париж, я восприняла это как возможность немного побыть с Айвором. Это для меня… милость Господняя!

И опять в ее голосе зазвучала неистовая страсть. Словно догадавшись, о чем сейчас думает Пандия, Селена пояснила, коротко рассмеявшись:

– Ну, по крайней мере, я кое?что унаследовала от папы. В моей крови уж точно горит пламя, и могу заверить, оно очень «венгерское»!

– Но Селена… папа очень бы расстроился… если бы это пламя… сыграло тебе плохую службу, – возразила Пандия.

– Этого не случится, если я буду осторожна. А ты мне поможешь!

– Но как же я могу тебе помочь в этом?

– Да очень просто – ты должна отправиться на похороны герцога вместо меня!

Пандия оцепенела, вытянувшись в струнку: – Отправиться вместо тебя – на похороны? – пролепетала она. – Но каким образом?

– Да это очень легко устроить, Пандия, – наклонившись к сестре, тихо ответила Селена. – Я дам тебе точные указания, что ты должна сделать, ведь мы по?прежнему очень с тобой похожи!

– Но никто не поверит, что я – это ты!

– Даже если ты будешь одета как я и приедешь в моем экипаже? Не глупи, Пандия! Почему хоть один человек из присутствующих должен будет усомниться, что ты не та, за кого себя выдаешь?

– Но я… испугаюсь! А если кто?нибудь из твоих знакомых со мной заговорит, но я не соображу, что надо отвечать?

Селена снова вытянулась в струнку:

– Ну, Пандия! Когда я вспоминаю, как папа восторгался твоими способностями и умом, и тем, насколько ты сообразительнее меня, я просто не понимаю, как ты можешь мне отказать в такой простой и незначительной услуге!

– Но мне все это не кажется простым и незначительным делом!

– Никаких сложностей у тебя не возникнет, и после того как ты мне поможешь, а я уверена, что ты это сделаешь, так как я отчаянно нуждаюсь в твоей помощи, ты сможешь вернуться в деревню и навсегда исчезнуть из поля зрения! Никто и никогда о тебе не услышит и не вспомнит о моей сестре?близнеце, которая якобы существует на свете!

И то, как Селена обо всем этом рассуждала, заставило Пандию еще раз подумать о том, как же легко было Селене разделаться со своей сестрой и что она, Пандия, ничего для нее не значит. А вместе с тем не могла она не поразиться тому, как ужасно Селена безответственна! Да, мама бы сказала, что она ни в коем случае не должна соглашаться на просьбу сестры, но с другой стороны, как же можно отказать Селене в ее просьбе, ведь в конце концов она, Пандия, ее единственная родственница?

– Но Селена, ты ведь можешь пожертвовать всего лишь одним днем общения с этим… джентльменом, который для тебя так много значит, чтобы самой посетить похороны? После этого ты спокойно вернешься к своему… другу.

– Но как же я могу это сделать, если Джордж вернется домой уже в пятницу, а для меня и для Айвора каждая минута, каждая секунда, проведенные вместе, есть источник такой радости, такого счастья, которых мы, возможно, уже никогда в будущем не испытаем!

И опасаясь, что Пандия ей откажет, Селена умоляюще протянула к ней руку:

– Ну, пожалуйста, дорогая, ты ведь раньше меня любила, а ты не из тех, кто с годами меняется… Помоги мне обрести счастье, Пандия, пусть хоть на несколько дней, – и, не ожидая ответа сестры, продолжила: – Ведь я не о многом прошу! Мы с Айвором так давно мечтали о подобной возможности, и я не в силах его разочаровать…

Эта умоляющая интонация и протянутая рука сестры сделали отрицательный ответ невозможным. Пандия с готовностью вложила свою ладонь в протянутую руку сестры:

– Я постараюсь, но если вдруг мне это не удастся, ты так сильно рассердишься на меня!..

– Тебе все удастся, дорогая моя, и спасибо тебе, спасибо за то, что оказалась моим другом, и другом любящим, и согласна помочь мне, когда я так нуждаюсь в помощи!

Она так крепко сжала пальцы Пандии, что та их отдернула. Тогда Селена властно распорядилась:

– Мы отправляемся в Лондон немедленно!

– Я поеду туда прямо сейчас?

– Разумеется! По приезде в Линборн?Хауз нам предстоит много дел.

Пандия встала из?за стола с ощущением, что в голове у нее туман. В мыслях не было ясности: ей было непонятно, как может она поступать так рискованно и непродуманно, но при этом она всем сердцем желала помочь сестре, тем более что это не просто сестра, но ее близнец! «Вторая половинка»!

Селена тоже поднялась из?за стола:

– Ты всегда гордилась своей венгерской родословной, ну а венгры очень склонны к авантюризму. Из рассказов папы я сделала вывод, что они никогда не отвечают отказом на вызов судьбы.

– Да, это верно, – согласилась Пандия, – и папа, когда был молод, всегда был смел и решителен в поступках.

– Тогда гордись, что ты его дочь, – посоветовала Селена и не спеша направилась к выходу из столовой. Пандии показалось, что это почти триумфальное шествие, ведь Селена настояла на своем! Она так умело сыграла на чувствах сестры, что Пандия не смогла ей отказать, хотя очень этого хотела.

Пройдя за сестрой в маленькую прихожую, Пандия еще раз робко спросила:

– А ты действительно хочешь, чтобы я немедленно поехала с тобой?

– Конечно! А так как я чрезвычайно по?деловому отношусь к своим желаниям, то захватила с собой подходящую маскировку, чтобы никто из слуг не понял, что происходит и что мы поменялись местами.

Не вполне поняв, что именно Селена имела в виду, Пандия поднялась к себе в спальню и достала из гардероба лучший плащ. Она разложила его на постели и начала придирчиво рассматривать, но в этот момент Селена вошла в комнату, неся в руке какую?то коробку:

– Боюсь, у меня есть только одно черное платье, которое я купила, чтобы надеть на похороны. Вот это, что сейчас на мне. Да, оно выглядит дешевым, но я как раз и хотела, чтобы ты надела именно такое. Оно под стать шляпке, погляди.

Селена открыла маленькую коробку, которую принесла с собой, и достала капор с длинной черной вуалью. Пандия с удивлением воззрилась на него, ведь это был вдовий капор с густой вуалью, плотно закрывавший лицо. Конечно, Селена была права, он мог служить отличной маскировкой.

– А кучеру я велела подождать нас в карете, так что у него не будет возможности обменяться хоть одним словом с Нэнни. Он не узнает, что моя сестра?близнец жива, – Селена довольно хлопнула в ладоши. – Ну а теперь надевай капор. Мы идем вниз. Пожалуйста, не приподнимай вуаль, чтобы лакей не увидел тебя, и то же самое сделай, когда мы приедем в Линборн?Хауз.

– А что я должна взять с собой?

– Ничего. Все из одежды, что тебе потребуется в Лондоне, будет из моего гардероба, и моя горничная будет за тобой ухаживать и следить, чтобы у тебя было все необходимое.

– Твоя горничная? Разве ей известно, что мы поменяемся местами?

– Естественно! Но учти, она – единственный человек из прислуги, кому я доверяю.

Селена с усмешкой пояснила:

– Моя Иветта – француженка, а французы всегда были complice d’amour. Она превосходно осведомлена в том, что от нее требуется.

– Пособница любви, – перевела Пандия. – Помню это изречение под иллюстрациями в одной из папиных книг.

– Вот такой пособницей и является моя Иветта, но помни, она – единственная, кто знает, что ты меня подменяешь. Она может помочь тебе в случае необходимости.

Увидев, какое впечатление эти слова произвели на Пандию, Селена поспешила ее успокоить:

– Нет, никаких осложнений не возникнет, не волнуйся. Но поторопись! Не тяни время зря, я хочу вернуться в Лондон как можно раньше.

– Ты поедешь к нему уже сегодня?

– Ну конечно поеду. Джордж уехал в Париж, и я уж точно не стану терять ни минуты, если могу провести это время с Айвором.

Пандия села за туалетный столик, надела капор и опустила вуаль. Шелк был такой плотный, что скрывал и черты лица, и рыжий отсвет в волосах. Да, Селена была права. Маскировка оказалась просто замечательная. Пандия встала, и Селена набросила ей на плечи плащ с капюшоном. В комоде отыскались черные перчатки, которые Пандия вчера надевала на похороны. Теперь девушка действительно была похожа на скорбящую родственницу. Превращение состоялось.

– А теперь вниз! – скомандовала Селена. – Экипаж нас, наверное, уже ожидает.

Сестры спустились в холл. У Пандии было неспокойно на сердце, но она всеми силами старалась не думать о том, что, возможно, поступает дурно.

– Какой он элегантный, твой экипаж! Спасибо, что взяла меня, это гораздо удобнее, чем добираться самой. – Пандия усмехнулась. – Ты все так прекрасно спланировала, будто по нотам разыграла. Помнишь, так бывало и в детстве. Ведь это ты придумывала все наши представления и сценки!

– И горжусь своими организаторскими способностями. Поспешим же!

– Но мне еще надо сообщить Нэнни, куда я отправляюсь!

– Скажи ей, что едешь на пару дней в Лондон и у тебя нет времени все подробно объяснить. Ты же знаешь, она мастерица все вынюхивать.

– Нельзя так, ты несправедлива к ней, – перебила сестру Пандия, – и ведь она всегда за нами ухаживала и выполняла всю работу по дому, никогда не жаловалась, хотя нам не по средствам было держать других слуг ей в помощь.

Селена ничего не ответила: она задумчиво всматривалась вдаль, словно чего?то опасаясь. Пандия тронула ее за плечо:

– Перед отъездом не забудь с ней попрощаться, Нэнни очень?очень огорчится, если ты уедешь, не сказав ей ни слова.

– Ну конечно, я попрощаюсь. И объясню, почему ты едешь со мной. И сделаю это гораздо лучше, чем ты. А сейчас откинь вуаль, – повелела Селена, – а то Нэнни подумает, что это ты овдовела!

– Да, конечно, – покорно ответила Пандия, с досадой подумав, что и сама могла бы это сообразить.

Они вошли в кухню, где Нэнни вытирала тарелки. Увидев сестер, служанка воскликнула:

– А, мисс Селена! Вы нас совсем забыли, совсем чужая стали.

– Знаю, Нэнни, но не ругай меня. Скажи просто: «лучше поздно, чем никогда», как, бывало, мне говорила!

– Да, вы не слишком переменились, – вздохнула Нэнни, оглядев Селену с ног до головы, – несмотря на все эти оборки и меха. Вы все такая же, как прежде. И наверное, как всегда чем?то недовольны?

– Ну?ну, Нэнни, не сердись, я всего лишь хочу забрать с собой в Лондон на пару дней Пандию для перемены обстановки. Наверное, это пойдет ей на пользу после всех потрясений из?за папиной смерти.

– Вам надо было вчера приехать, – упрекнула ее Нэнни, – погоревать с нами, почтить его как положено…

– Знаю, – смиренно ответила Селена, – но я не могла сразу собраться и уехать, и если Пандия меня простила, то ты тоже можешь простить!

Нэнни взглянула на Пандию, в первый раз после того, как сестры вошли в кухню.

– Что это вам в голову взбрело, мисс Пандия? И что на вас надето? Какой?то странный капор!

– Я подумала, что в нем ей будет теплее, – объяснила Селена, прежде чем Пандия успела раскрыть рот. – Не переживай, Нэнни, с грелкой для ног и с меховым ковриком на коленях ей будет тепло в моем экипаже.

– Да, верно, – согласилась Нэнни. – Что ж, поухаживайте за сестрой и вы ради перемены. Вы ведь так давно уехали от нас и ни словечка не написали, не говоря уж о том, чтобы прислать подарочек к Рождеству!

– Да, это было большое упущение с моей стороны, но теперь Пандия едет со мной в Лондон, и я все наверстаю.

– А уж коли зашла об этом речь, – наставительно продолжала Нэнни, – то имейте в виду, что вашей сестре не мешало бы приодеться во что?нибудь новенькое. Не дело это – носить одни и те же лохмотья столько лет подряд!

– Да, да, ты совершенно права, Нэнни, – опять согласилась с нею Селена, – я позабочусь, чтобы Пандия вернулась домой с кучей красивых нарядов.

– И не забывайте о нас, – проворчала Нэнни, – как вы делали все эти три года.

Но тут Селена взглянула на кухонные часы и вскрикнула:

– Скорее, Пандия, нам нужно спешить! До Лондона путь далекий, а мы ведь должны быть там до наступления темноты.

– Да, конечно, – и Пандия поцеловала Нэнни в щеку: – Береги себя, Нэнни. Я вернусь, прежде чем ты заметишь мое отсутствие!

Селена старую няню не поцеловала, но, подойдя к двери, помахала ей рукой:

– Прощай, Нэнни, было приятно снова с тобой увидеться!

Молодые особы быстро направились на улицу, и лакей ловко подсадил их в экипаж. Они тронулись с места, и Селена, откинувшись на мягкие подушки, заметила:

– Должна сказать, что Нэнни очень постарела. На вид – сморщенная карга! Но как ты, наверное, заметила, я не забыла, что к ней нужен особый подход.

– Не знаю, как бы мы обходились без ее помощи, когда заболела мама, – дрогнувшим от слез голосом возразила Пандия. – А уж когда и папа слег… Знаешь, Нэнни было бы невыносимо слушать твои пренебрежительные речи. Она ведь ухаживала за нами с младенчества. К тому же ты всегда была любимицей Нэнни.

– Да, да… Однако старики всегда так надоедливы, – отмахнулась Селена.

– Ты говорила, что твой муж старше тебя. Сколько ему лет? – почувствовав беспокойство, осведомилась Пандия, опасаясь, что сестра может обидеться на этот вопрос.

– Джорджу почти шестьдесят, – помолчав, ответила Селена.

– Шестьдесят! Зачем же ты вышла за него?

– Не глупи, Пандия. Очень богатые графы, к тому же такие известные и уважаемые, далеко не всегда свободны, а если так и случается, то обязательно найдется какая?нибудь амбициозная мамаша, которая подцепит его для своей дочки, прежде чем он сообразит, что к чему!

– Но ведь он гораздо старше тебя!

– Мне это известно, но было совершенно безразлично, пока я не познакомилась с Айвором.

– Кто же этот Айвор?

– Ты чересчур любопытна. Я не стану называть его имя и фамилию полностью, вдруг ты ляпнешь что?то не то в присутствии Джорджа, и у него возникнут подозрения.

– Селена, ну как ты можешь думать, что я способна на такое? – воскликнула Пандия. – А кроме того, ты ясно дала мне понять, что я сразу же, как только перестану быть тебе полезной, вернусь домой и навеки исчезну! В нашей же деревне люди интересуются лишь тем, как вырастить побольше овощей!

– Да, верно, – снисходительно согласилась Селена, – но когда речь заходит об Айворе, я и своей тени боюсь. Могу только сказать, что он русский князь и так потрясающе привлекателен, что женщины устремляются за ним следом, как мальчишки за гамельнским крысоловом с его волшебной дудочкой!

Пандия не удержалась от смеха. Селена тоже улыбнулась.

– Но любит он только меня и всегда повторяет, что так сильно не любил ни одну женщину в мире!

– Как жаль, что ты так стремительно вышла замуж, ведь вы бы могли с Айвором пожениться!

Селена с озорством воззрилась на сестру:

– Да, милая моя, я совершенно позабыла, до чего ты неопытна и наивна! Ведь Айвор женат. Ну да, женат! Русские обручаются почти в колыбели. По счастью, его жена в России, а он здесь.

Сначала Пандия подумала, что ослышалась, но потом робко заметила:

– Я очень хорошо понимаю, почему ты считаешь меня неопытной и простодушной, но ведь мама, случись такое при ее жизни, была бы потрясена, что у тебя роман с женатым мужчиной. И ведь ты сама замужем!

– Ну, если ты полагаешь, что я способна на такую же глупость, как мама в свое время, – бежать из дома, чтобы выйти замуж за любимого человека, то ты очень ошибаешься! Я не собираюсь устраивать скандал: ты же знаешь, что разведенных женщин в обществе подвергают остракизму.

– И зная об этом, ты готова рисковать? – с замиранием сердца спросила Пандия.

– Раз ты мне помогаешь, я ничем не рискую. Если тебя увидят на похоронах герцога, то никому и в голову не придет, что я отсутствую. Подумать только, это дает мне возможность побыть с Айвором сегодня вечером и завтра ночью, а также весь четверг! Джордж вернется только в пятницу, какое счастье!

– Но твой супруг не должен меня видеть, – вскричала в ужасе Пандия, – твой муж наверняка сумеет уловить разницу между нами!

– Внешне между нами нет никакой разницы. Никто не в состоянии отличить тебя от меня, если мы не вместе.

– Однажды мы с папой говорили о близнецах, – помолчав, возразила Пандия, – мы обсуждали Кастора и Поллукса, тех самых древнегреческих близнецов, которые принадлежали к сонму богов.

– И до чего же все эти россказни были скучны, – усмехнулась Селена.

– И я сказала папе, – проигнорировав замечание Селены, продолжила Пандия, – что когда близнецы идентичны, как мы с тобой, то они могут в шутку притворяться друг другом, так как невозможно определить, кто из них кто.

– Но я об этом тебе сейчас и твержу, – нетерпеливо возразила Селена.

– Папа тогда ответил, что если это женщины?близнецы и одну из них любит какой?нибудь мужчина, то он никогда не примет за возлюбленную другую женщину.

– А в это я не верю!

– Ты действительно думаешь, что если я предстану перед Айвором, притворившись тобой, то он ничего не заподозрит?

– Не знаю, как ответить на твой вопрос, но уверена, что мой муж Джордж не заметит никакой подмены.

– Ты хочешь сказать, что муж в тебя не влюблен? – полюбопытствовала Пандия.

– Во всяком случае, не так, как ты себе это представляешь. Кроме того, мы уже довольно давно женаты, а Джордж не столь молод…

Селена говорила очень откровенно, и Пандии вдруг пришло в голову, что, возможно, сестра сильно преувеличивала, утверждая, что брак с Джорджем принес ей исполнение всех желаний. Что касается материального положения – возможно. Но увы, здесь не было места ни любви, ни самозабвенному экстазу, которые она познала с другим мужчиной.

Всю дорогу, словно не в силах совладать с чувствами, Селена откровенничала с Пандией о своей любви к князю Айвору.

– Знаешь, Пандия, как только я его увидела, я почувствовала, как сердце подпрыгнуло у меня в груди. Я сразу поняла: вот он, мужчина моих грез, о котором я мечтала еще до того, как покинула родной дом.

– И у него были такие же чувства к тебе?

– Ну, конечно! Он даже сказал, что когда увидел, как я приближаюсь к нему через большой зал в Девонширском дворце, то подумал, что я озарена светом небес и вовсе не смертное существо, но Олимпийская богиня!

– Папа оценил бы эти слова…

– Если бы папа побольше рассказывал о богах, которые красивы, как Айвор, то уроки греческой мифологии показались бы мне гораздо интереснее. Папины истории наводили на меня смертельную скуку!

Пандия хотела возразить сестре, но это было бы бессмысленно. В то время, когда ее приводили в восторг рассказы о древнегреческой мифологии и философии, когда она вдохновлялась примером удивительных созданий, о которых шла речь в папиных историях, Селена откровенно скучала. Пандии очень хотелось поделиться с ней своими возвышенными чувствами, и однажды она спросила отца:

– Как дать понять Селене, насколько это все интересно и как сильно древние греки повлияли на мышление всего цивилизованного мира?

– Тут мы бессильны, – тихо ответил отец, – и ты, любимая моя девочка, никогда не жди от людей того, чего они не в состоянии тебе дать.

Пандия потом часто вспоминала, как он это сказал, и мысленно соглашалась с отцом. По мере того как шло время, она все больше понимала, что напрасно старается воздействовать на Селену, пытается изменить ее… Это было бесполезно. Независимо от того, в чем состоит красота, она не сможет заставить Селену посмотреть на нее так же, как смотрит она, Пандия.

А вот сейчас красота, которой раньше восхищались только они с отцом, вдруг открылась и взгляду Селены, пусть и совсем иначе, в облике мужчины, в виде незаконной любовной связи. Но Пандию это шокировало.

– А так как я его люблю, – продолжала Селена, – то хочу быть для него совершенством. Хочу быть настолько прекрасной, чтобы он и не подумал взглянуть на кого?либо еще; хочу быть такой умной, чтобы он говорил только со мной!

– Уверена, что по части красоты с тобой никто не сравнится, моя дорогая!

– Надеюсь! – согласилась Селена. – Но только посмей, Пандия, выглядеть завтра так, что все начнут твердить, будто я еще никогда «столь замечательно не выглядела»! – Но тут она презрительно рассмеялась. – Хотя мужчины?англичане только и способны, что на такие вот постные комплименты. Ах, если бы ты слышала, что о моей красоте говорит сам Айвор, – и она восторженно хихикнула. – Он называет меня «своим сердечком» и сравнивает «с упавшей с неба звездой», с которой не расстанется никогда!

И проговорила она все это с такой страстью, что Пандия поняла, что тоже невольно прониклась к их любви. Но тут совсем другим тоном Селена добавила:

– Я никогда и ни за что с ним не расстанусь. И никто его у меня не отнимет! Если это удастся какой?нибудь женщине, то, клянусь, я ее убью!

– Селена, как ты можешь говорить такое?

– А что, это звучит слишком драматично? Ну значит, дело в моей венгерской крови, и поэтому мама виновата в моей чрезмерной страстности. Ей надо было выйти замуж за приятного, умеренного в своих чувствах и желаниях англичанина, и тогда бы мы с тобой были невозмутимыми, чопорными и очень правильными девицами, которых всем бы ставили в пример!

– Но в таком случае мы вряд ли стали бы близнецами и, уж конечно, были бы не так красивы.

– А ты, наверное, права, – улыбнулась Селена. – Во всяком случае, я должна поблагодарить папу за красоту, пусть больше его благодарить и не за что. Знаешь, я всегда ненавидела его за то, что он уговорил маму сбежать с ним, и мы с тобой лишились всего того, что нам принадлежало бы по праву, выбери она не венгра?учителя, а степенного английского аристократа.

– Как ты можешь говорить так о папе? Он был так обаятелен, так красив и умен! Я часто думаю, что мне такой мужчина уж точно никогда в жизни не встретится. Боюсь, я никогда не выйду замуж.

– Да, и ты поступишь очень глупо, если не ухватишься за первую же возможность, которая тебе подвернется, – отрезала Селена, – ведь в конце концов ты не можешь всю жизнь прожить с Нэнни. Это ужасная судьба!

– Однако, по?моему, – печально отвечала Пандия, – именно это мне и предстоит.

Некоторое время сестры молчали, но тут Пандия осторожно проговорила:

– Знаешь, а я иногда воображала, что ты вдруг по мне соскучишься и пригласишь к себе, и познакомишь со своими друзьями.

Сказала она это задумчиво, без намека, помимо воли выразив то, о чем втайне мечтала, однако Селена тут же запротестовала:

– Но этого никогда не случится, даже не мечтай! Никогда! Никогда! Ведь я же говорила тебе, что все наши родственники и мои новые знакомые считают, будто ты умерла! Ты мертва, Пандия, мертва для всех, так что никогда об этом не забывай! Найдется же в деревне какой?нибудь добродушный фермер, с которым ты могла бы создать семью. На деревенских фермах, насколько я помню, живется вполне удобно, и, смею думать, ты будешь довольна такой жизнью, ведь тебе никогда и не хотелось купаться в роскоши, как, например, мне!

Сестра держалась с ней так надменно и разговаривала с таким пренебрежением, что Пандии сразу же захотелось вернуться домой, но она вспомнила о своем обещании и позволила Селене, что было, конечно, глупо, в последний раз использовать ее в собственных эгоистических интересах. Селена не любила Пандию, никогда не любила! И только потому была с ней любезна после своего внезапного приезда, потому что рассчитывала использовать ее в своих целях. Она вела себя приветливо и по отношению к Нэнни, хотя на самом деле презирала старую женщину, любившую ее и сделавшую ее детство очень счастливым.

«Почему же я согласилась играть роль в этом смехотворном фарсе?» – недоумевала Пандия. Увы, она знала ответ: как бы Селена к ней ни относилась, Пандия любила сестру?близнеца! Между ними существовала связь, которую ничего, даже злоба, пренебрежение и жестокость не могут разорвать.

 

Конец ознакомительного фрагмента — скачать книгу легально

Яндекс.Метрика