Эммануэль Арсан

Эммануэль. Танцовщица с бульвара Сен?Жермен

 

 

 

 

I

 

Танцовщица приблизилась к авансцене, и Ролан смог разглядеть ее лицо. Она улыбалась: выступающие скулы, мелкие зубы, миндалевидные глаза, сияющие на загримированном лице, – настоящая кошка, играющая в летний полдень на улице.

«Это то, что надо», – подумал он.

Ролан подумал, что интуиция его не подвела, когда он вдруг решил зайти в это кабаре на Левом берегу, где он до этого никогда не бывал. Он бродил один по бульвару Сен?Жермен, когда вдруг случайно увидел афишу. На ней была изображена практически обнаженная женщина: выгнутая спина, высоко поднятая грудь, блестящие стринги со стразами и блестками, на голове – высокий парик с зелеными перьями и лентами из фольги. Ее руки и ноги были длинными и стройными, а талия – настолько узкой, что изящные бедра по сравнению с ней казались довольно внушительными.

«Танагра»[1], – подумал он. Затем он подошел и прочитал имя танцовщицы – «Жад»[2], его любимый камень…

Через несколько минут он уже сидел в первом ряду и потягивал «Дом Периньон» 1979 года. Сцена была совсем близко, так что он мог рассматривать Жад очень внимательно. Он заметил ее раздувающиеся ноздри, круглую и упругую грудь, мышцы, рельефно выступающие при каждом движении ее янтарного тела.

«Дега, дающий жизнь бронзе, украшение коллекции…» – повторял он, настолько поглощенный созерцанием прекрасного тела молодой женщины, что остальная часть шоу словно и не существовала.

Когда музыка отзвучала, Жад исчезла за кулисами. Ролан встряхнулся, как будто освободился из сонного плена. Он взял свой «Монблан» и написал несколько слов изящным и решительным почерком на своей визитной карточке. Затем достал из кармана небольшой нефритовый кулон, который сегодня утром отказался продать антиквару. Он полюбовался им в последний раз, но без сожаления. Красота должна служить красоте. Он положил карточку и кулон в маленький коричневый кожаный мешочек и подозвал официанта.

– Не могли бы вы передать это в гримерку Жад? – спросил он уверенным тоном человека, привыкшего к тому, что ему повинуются.

 

* * *

 

Жад с тюрбаном из яркой хлопковой ткани заканчивала отчищать свое тело от тяжелого грима, который полностью покрывал ее. Она тщательно удаляла его и наносила на себя крем. Ее мягкая и золотистая кожа сверкала в резком свете гримерки.

– Это для вас, – воскликнула костюмерша, бросив небольшую посылку на комод.

– И почему никто ничего не посылает мне? – простонал из соседней комнаты Кристиан, звезда?танцовщик.

Жад улыбнулась и закончила массировать свой твердый и плоский живот. Она схватила маленький кожаный мешочек, который лежал среди баночек с гримом, развязала кончиками ногтей ремешок и вытащила оттуда маленького кота из зеленого камня. Резчик лаконичными штрихами изобразил на полированной поверхности длинные миндалевидные кошачьи глаза и заостренную, весьма колоритную, мордочку.

Жад взяла визитную карточку и прочитала: «Ролан Персье, покупка и продажа произведений искусства». На обратной стороне визитки было написано всего несколько слов – «Я буду ждать в баре». Жад сочла такое приглашение слишком бесцеремонным, но вынуждена была признать, что ее привлекает столь прямой и авторитарный тон сообщения. Она вдруг подумала об отце, которого она даже не знала и который поэтому никогда ничего от нее и не требовал.

Она внимательно изучила аккуратный почерк. Человек использовал, как и она, настоящую чернильную ручку. «Это кто?то, для кого красивое важнее полезного», – подумала она. Это ей понравилось. И она пойдет в бар. А почему бы нет? А чем, собственно, она рискует? Более того, она должна вернуть этому незнакомца фигурку кота. Впервые зритель послал ей не цветы или шоколадки, а что?то другое, и она не хотела принимать эту вещицу. Любой подарок требовал продолжения, а Жад не хотела быть никому обязанной.

Она посмотрела в зеркало на свое обнаженное тело. Ее грудь была упругой и пышной, талия – тонкой, бедра – стройными, а ноги – длинными. Немного мужских рук касалось ее тела. Хотя недавно случилась интрижка с хореографом, который овладел ею прямо в раздевалке танцевального зала, и она тогда думала лишь о том, чтобы не показать ни малейшей эмоции, а он торопился и был весьма неуклюж. Был еще Кристиан, который несколько раз доставал ее в душе и которому она отдалась по расчету. Жад любила свое тело и знала о его власти. Оно давало ей небольшие роли, определенные привилегии и гарантировало контракты в нестабильной работе танцовщицы. Но вот желание, восторг и наслаждение Жад могла подарить себе только сама. Указательный палец касался бритого лобка и останавливался на маленькой возбужденной кнопке, упрятанной в области половых губ, которая буквально загоралась при одной только мысли о ласках. Палец нащупывал влажную пещеру и поднимался к клитору.

Жад задрожала всем телом и прислонилась к стене, в ужасе от мысли, что кто?то может толкнуть приоткрытую дверь и застать ее за мастурбацией. Возможно, что зеркало, висевшее перед ней, скрывало тихого наблюдателя, спрятавшегося в коридоре и следившего за движениями ее рук и бедер. Эта мысль не оставляла ее, пока она кончала, зажав руку между бедер и изогнув тело. Ей хотелось продолжить, но она решила довольствоваться хотя бы частичной удовлетворенностью. Девушка натянула джинсы и почувствовала на возбужденной коже грубую ткань. Она любила после ласк так разгуливать по городу, когда джинсы касались ее обнаженного и все еще возбужденного тела.

Она застегнула молнию и снова посмотрела на себя в зеркало. Затвердевшие соски, круглые и коричневые, выдавали ее состояние. Она осторожно потерла их кончиком ногтя, а потом натянула большой бесформенный свитер и покрепче затянула тюрбан, стягивавший волосы. Жад отправилась в бар, не надеясь, что ее там ждут.

 

* * *

 

Кристиан, опираясь на стойку бара, громко разговаривал с Софи, миниатюрной блондинкой, которую он пригласил выпить. «Он хочет, чтобы я ревновала… Напрасные старания», – подумала Жад, садясь вдалеке, в тускло освещенном углу, одна. И тут чья?то высокая фигура закрыла свет лампы.

– Вы пришли, – раздался серьезный и уверенный мужской голос.

Мужчина наклонился, чтобы выдвинуть кресло, и лампа осветила лоб Жад. Ее зеленые глаза сверкали.

– Я тут ненадолго. Я пришла лишь, чтобы…

– Меня зовут Ролан, – прервал ее мужчина. Он по?прежнему стоял против света, что делало его облик очень загадочным. – Вы азиатка, не так ли? И все же, ваши глаза…

– Мой отец был вьетнамцем, а мать – француженка. Держите, я не могу оставить это у себя.

Жад протянула Ролану мешочек из коричневой кожи. Она пыталась в темноте разглядеть черты лица незнакомца, но сумела рассмотреть лишь его густые каштановые волосы и широкие плечи.

– Этот кот такой же зеленый, как и ваши глаза. Кстати, такой разрез глаз, как у вас, называют кошачьим. Этот кулон принадлежит вам.

– Я не принимаю подарков, – настаивала Жад, отмахнувшись рукой.

– Если вы не примите его, я отдам его первой же встречной. Например, этой блондинке в баре.

Жад опустила руку. О том, чтобы этот подарок достался Софи, и речи быть не могло. Его заслуживала только она, Жад. Софи была слабой танцовщицей. Возможно, она недолго посещала какие?то танцевальные классы, но это не имело ничего общего с практикой Жад. Она с детства занималась танцами: антраша, сиссоны, истертые розовыми атласными пуантами ноги, уроки классического танца, которым она была обязана таким безупречным владением своим телом, что никаких усилий со стороны заметно не было. Она положила кулон в мешочек.

– Вот и хорошо, – весело сказал Ролан. – Я приглашаю вас поужинать.

– Сейчас два часа ночи. Завтра в девять утра у меня репетиция.

– Тогда я вас провожу.

Жад согласилась. Она вдруг почувствовала, что очень устала и у нее просто нет сил сопротивляться.

Свежий воздух улицы оживил ее. Она посмотрела на Ролана и наконец?то смогла разглядеть его в свете желтой неоновой вывески кабаре. Высокий лоб, изрезанный тремя вертикальными морщинами, густые брови. Темные глаза проницательно смотрели на нее. На худом лице выделялись сочные губы.

Жад почему?то смутилась. Ей показалось, что именно это лицо, красивое, властное и чувственное, она часто видела во сне и не могла забыть.

– Я живу по соседству, в седьмом округе, – сказала Жад. – Обычно я иду домой пешком.

– Возьмем такси.

 

* * *

 

В машине было тепло, и на мягких подушках сиденья Жад быстро потянуло в сон. Почти задремав, она услышала, как Ролан попросил водителя, чтобы тот повернул на левобережную набережную, к мосту Гренель. Она слабо запротестовала, заявив, что живет неподалеку, на улице де Бургонь.

– Обещаю вам, что на такси мы все?таки доедем быстрее, чем пешком, – со смехом ответил Ролан.

Он склонился над девушкой и медленно развязал ее красный тюрбан. Волосы Жад рассыпались по плечам, каскады густых прядей спустились до самой талии. Ролан начал перебирать струящиеся пряди, коснулся толстого шерстяного свитера, почувствовав, как затвердели соски Жад. Он просунул холодную руку под свитер, чтобы найти возбужденный сосок. Жад прикрыла глаза и позволила Ролану ласкать свою грудь. Другая рука мужчины коснулась ее живота, погладила его, а потом переместилась к промежности и дотронулась до клитора. Бедра Жад всколыхнулись.

– Сними джинсы, – приказал Ролан ей на ухо.

– Нет, оставьте меня, – возразила Жад, которая одновременно и хотела продолжения, и испытывала страх, что таксист все видит и слышит.

– Тогда поласкай меня, – попросил Ролан, расстегивая ремень.

– Нет, мне надо домой, – воскликнула Жад, все же надеясь, что Ролан будет настаивать на своем.

Несмотря на свой принцип не разрешать мужчинам дотрагиваться до своего тела, она почувствовала непреодолимое желание увидеть член Ролана и прикоснуться к нему.

– Ну что ж, хорошо, – сказал Ролан, поправляя ремень. – Улица де Бургонь, пожалуйста, – добавил он, повернувшись к водителю.

Он выпрямился, отодвинулся на другой край сиденья и оставался абсолютно отстраненным и холодным до тех пор, пока автомобиль не остановился у ворот дома, где жила Жад. Она хотела, чтобы он поцеловал ее или попросил о свидании, но Ролан просто пожелал ей спокойной ночи.

 

* * *

 

Уже в лифте Жад стала проклинать себя за свою чопорность. Ее тело, грудь, влагалище, ягодицы – все буквально требовало умелых ласк Ролана. Ей очень хотелось побыстрее лечь в кровать и удовлетворить себя, воображая мужские руки, ласкающие ее тело.

В холле внимание девушки сразу же привлекло четкое прямоугольное пятно на полинявших обоях. «Ничего себе, Милен продала Диаза»[3], – подумала она с сожалением, потому что ей очень нравился идиллический пейзаж, всегда украшавший эту стену. Квартира постепенно теряла свое убранство, ведь нужно было оплачивать задолженность банку. Да и сама Жад каждую ночь раздевалась перед публикой, чтобы поддерживать свою мать, все еще молодую и красивую, но такую безответственную.

Из гостиной послышался смех, и Жад бесшумно проскользнула в свою комнату. Милен была не одна. Обычно присутствие мужчины рядом с матерью ее раздражало. Ей было обидно за своего отца, который, возможно, все еще жив, находясь в лагере для военнопленных. Девушке хотелось бы, чтобы память об отце уважали, сожалея о его отсутствии. Но сегодня желание, которое она испытала, находясь с Роланом, сделало ее снисходительной по отношению к собственной матери. Она вдруг поняла состояние Милен, чей любимый муж не вернулся из Вьетнама, поняла страдания неудовлетворенной плоти, поняла требования молодого и чувственного тела.

Ролану должно было быть около сорока. Жад разделась, думая о нем и о его словах. Увидит ли она его снова? Она явно нуждалась в этом человеке.

Девушка сначала сняла свитер, потом туфли и, наконец, джинсы. Потом села на край кровати и увидела свое отражение в зеркале шкафа. Вот такой ее должен был увидеть Ролан – без одежды и макияжа, с распущенными волосами, доступную и уязвимую. Она медленно раздвинула ноги и положила руку на мягкий и гладкий лобок. Клитор возбудился. Жад обнажила его двумя пальцами и посмотрела на его отражение в зеркале, а потом начала делать то, что совсем недавно не позволила Ролану.

И тут раздался стук в дверь, и ее мать вошла в комнату, не дождавшись ответа. Покраснев от стыда, Жад резко выпрямилась.

– Чем это ты занимаешься? Голая… А у меня гости, – произнесла мать.

На ней было длинное атласное неглиже, скользившее по бедрам и обнажавшее половину груди.

– Но это моя комната, – ответила Жад.

– Ты вернулась позже, чем обычно. Почему?

– Я уже не маленькая девочка.

– Осторожно, Жад. В твоей работе нужно уметь соблюдать дистанцию. Ты же не хочешь закончить на улицах Марселя?

Жад пожала плечами. Милен навязывала дочери правила, которые сама никогда не соблюдала. Она всегда без колебаний пускалась в самые опасные приключения и даже находила в этом удовольствие.

– Милен! – позвал мужской голос с другого конца квартиры, а потом раздался громкий женский смех.

«Их трое», – с сожалением констатировала Жад, когда мать, улыбаясь и покачивая бедрами, вышла из комнаты и отправилась к гостям.

Жад подождала немного и подошла, по?прежнему обнаженная, к стеклянной двери в гостиную. Из темного коридора она увидела угол комнаты. Там были заметны три тени, две из которых стояли, а третья опустилась на колени. Ритмичные движения рук и головы недвусмысленно доказывали, что все трое занимаются любовью. Жад приложила ухо к стеклу, засунув руку себе между бедер, и в это время услышала, как кончает ее мать.

 

* * *

 

На следующее утро Милен разбудил звонок в дверь. Она накинула атласное неглиже, лежавшее у подножия кровати, взбила свои рыжие кудрявые волосы и открыла дверь. Перед ней стоял крупный мужчина спортивного вида. На его загорелом лице сияла уверенная улыбка.

– Здесь ли живет Жад? – спросил он, протягивая Милен охапку белых орхидей с зелеными крапинками. – Вы ее подруга?

Милен не стала вводить его в заблуждение. Ей было приятно, когда ей напоминали, что она выглядит гораздо моложе своего возраста. Кроме того, она родила Жад совсем юной. Ей было всего восемнадцать: кокетливая улыбка, веснушчатые щеки с очаровательными ямочками.

– Входите, – предложила она.

– Меня зовут Ролан Перрье. Я – поклонник Жад. Могу ли я ее увидеть?

– Она на репетиции. И она не вернется раньше вечера. А вы давно ее знаете?

– Со вчерашнего дня.

Взгляд Ролана пробежал по пустым стенам и старой мебели, терявшейся в просторной комнате, куда его пригласили войти.

– Придется садиться на пол. Диван находится на Друо[4], – сказала Милен.

Она налила в стаканы «Гленфиддих» и села на изношенный палас, поджав под себя ноги и открыв круглые, стройные бедра. Она склонила голову к плечу, и декольте как будто бы зевнуло, показав ее белую грудь, покрытую веснушками.

Ролан приблизился, увидел ее зеленые глаза и, наконец, понял:

– Вы мать Жад.

Милен расстроенно надулась и прикрыла атласной тканью ноги, привлекая таким образом взгляд к своим ногтям, покрытым рубиново?красным лаком.

Ролан положил руку на свод ее стопы и провел ею по тонкой лодыжке. Кончиком указательного пальца он обнажил ногу, потом колено, пока не увидел каштановый треугольник в промежности Милен.

– Позвольте мне вас как следует рассмотреть, – попросил он.

Милен расстегнула пояс и показала свой живот. Ролан наклонился вперед, расправил ткань и увидел тяжелые и твердые груди. Он нажал пальцем на сосок, и тот мгновенно затвердел. Он поцеловал его. Милен вздрогнула, прикрыла глаза и протянула руку к ширинке Ролана. Она обнаружила, что она расстегнута, и тут же наткнулась на уже напрягшийся от возбуждения член. Наклонившись, она обхватила его губами. Ролан засунул руки под ее халат и начал ласкать ее ягодицы и бедра. Продолжая сосать член Ролана, Милен начала тереться грудью и вульвой о ткань его шерстяных брюк. Ролан чуть?чуть развернул ее и дотронулся до клитора, ставшего большим, словно вишня.

В это время в замке входной двери повернулся ключ, и раздался голос Жад:

– Я забыла свои вещи…

Ролан, не обращая внимания на появление Жад, прикоснулся губами к влагалищу ее матери и просунул в него язык. Изогнувшись и приподняв ягодицы, Милен подтолкнула свое тело ему навстречу. Ролан не знал, услышала ли она, что ее дочь вернулась и стояла сейчас, открыв рот, у дверей гостиной.

Жад резко повернулась и бросилась в свою комнату, но Ролан продолжал любить Милен до тех пор, пока она не потребовала от него поцелуя в губы.

И лишь потом, когда Милен уже лежала на полу, приходя в себя, он отправился искать Жад, которая плакала, лежа на кровати. Ее длинные волосы растрепались и закрыли плечи.

– Я не хочу вас видеть, – запротестовала она, хотя дверь ее комнаты была оставлена широко открытой.

– За что ты упрекаешь меня? Вчера ты не захотела, чтобы я прикасался к тебе. Это – как кулон, Жад. Я даю кому?то другому то, от чего ты отказываешься.

– Вы продолжали, хотя знали, что я пришла. Как будто меня и не существует.

– Почему я должен останавливаться? Я получал удовольствие, а ты отказала мне вчера, не так ли?

– Уходите, я вас ненавижу.

Ролан погладил ее по голове и вышел из комнаты.

Входная дверь захлопнулась. Жад зашла в гостиную, схватила бутылку виски и бросилась в ванную. Там она включила все краны и вылила в раковину содержимое бутылки. Она была невероятно разгневана. Мать смотрела на нее с удивлением.

– Ты что, издеваешься надо мной? Получается, что я для тебя вообще не существую, – кричала девушка.

– Но, Жад, я думала, что тебе все равно. Ты мне ничего о нем не говорила.

– Этот мужчина – совсем другой. Я не знаю почему.

– Он слишком стар для тебя, – заявила Милен. – Что бы вы с ним делали? Ты же еще маленькая девочка.

– Мне девятнадцать лет.

– Гуляй лучше со своими ровесниками, – настаивала Милен. – Кроме того, Ролан скоро уедет. Он ведь живет не во Франции.

Жад почувствовала, что тело перестало ее слушаться. Она пропустила удовольствие, которое было предложено именно ей. Теперь же все было кончено. Она больше не увидит Ролана и никогда не будет наслаждаться вместе с ним.

 

* * *

 

В тот вечер Жад заставляла работать все свое тело, пытаясь добиться максимального наслаждения: она вибрировала ягодицами и бедрами, выставляя грудь под жадные взоры мужчин из зала, словно занимаясь любовью со зрителями. Между двумя номерами за кулисы заглянул Кристиан.

– Если бы ты знала, как ты завела меня сегодня!

Она оттолкнула его и после представления поспешила через бар в свою гримерку. Жад не хотела никого видеть, особенно Кристиана. Ей хотелось только одного: сбросить свой сценический костюм и укутаться в большой свитер, который она всегда носила в городе.

Когда она бежала сквозь бар с опущенной головой, поглощенная своими мыслями, то буквально врезалась в человека, который преграждал ей путь. Девушка подняла глаза, чтобы извиниться, и узнала Ролана.

– Оставьте меня, – буркнула она сердито, но тут же вспомнила, что он всегда ловил ее на слове.

– Ты действительно хочешь, чтобы я оставил тебя в покое? – мягко спросил он.

Она стояла перед ним в дурацком парике с перьями, а обнаженные груди трепетали. Ролан взял ее за подбородок, положил руку на плечо и с гримасой отвращения вытащил на свет. Жад стало весело, она расхохоталась, а потом снова улизнула в тень.

– Зачем вы пришли ко мне, – проговорила она, – если собираетесь уехать из Франции?

– Это правда, я должен вернуться в Коста?Рику. Там я живу и работаю.

Он взял ее за руку и повел к уединенному столику.

– Я собираю произведения искусства доколумбовой эпохи. Себе я оставляю самые красивые вещи, а остальные продаю. Нет ничто важнее, чем красота, Жад. Конкурировать с ней может лишь удовольствие, они подпитывают друг друга. Я собираю также красивых женщин. Я люблю доставлять им радость. Самых чувственных, самых волнующих я стараюсь оставлять себе, и там, в Коста?Рике, я делаю их счастливыми, если они не захотят оставить. Но если они пожелают уйти, то я их не держу, они свободны.

Жад замерла от ревности, по щеке покатилась слеза, оставляя след на макияже.

– У тебя зеленые глаза, как у нефрита, а это мой любимый камень. Хочешь быть самой яркой жемчужиной моей коллекции, Жад? Моей живой статуей, которая будет оживать и танцевать для меня и для моих гостей?

– Я не могу уехать. Моей матери нужны деньги, и их зарабатываю я.

– Я дам тебе вдвое больше того, что ты зарабатываешь во Франции за месяц. А там у тебя не будет никаких расходов. Все твои потребности я обеспечу.

Жад задумалась, мысли вихрем пронеслись в ее голове: улицы в Марселе, Танжер, все эти истории, что постоянно повторяла ее мать… Она уже готова была отказаться, но, посмотрев в глаза Ролана, замешкалась. Жад вспомнила откровенность, которую он продемонстрировал, когда она застала его с матерью. Когда она отказала ему в том, чтобы он прикоснулся к ней, он спокойно повиновался. Сама не зная почему, она вдруг почувствовала, что этот человек ей не лжет.

– Неужели вы любите меня больше, чем других? – спросила она, вся дрожа.

– Я действительно люблю тебя. Но я не принадлежу никому. Я свободен. Ты тоже, Жад, ты будешь свободна, гораздо свободнее, чем здесь.

Последние клиенты давно покинули кабаре. Потом ушли и танцоры, переодевшись в городскую одежду. Гардеробщица крикнула от двери:

– Я вам еще нужна?

– Нет, спасибо. Все хорошо, – ответила Жад.

Огни погасли, за исключением освещения бара, где официант заканчивал уборку, заявив Ролану, что и ему уже пора возвращаться домой.

– Иди в душ, – прошептал Ролан. – Я буду ждать тебя в гримерке.

 

* * *

 

Дождавшись, когда официант отвернется, Ролан проник в служебное помещение. Жад заканчивала приводить себя в порядок в гримерке. Ролан наблюдал, как она расчесывает свои длинные темные волосы. Но даже так, без прикрас, без перьев и без костюма, она выглядела танцовщицей.

Когда они вышли из раздевалки, в баре уже было темно, тихо и пусто. Они остались в театре одни.

Ролан взял Жад за руку и повел ее на сцену.

– Разденься и потанцуй немного, только для меня, – нежно приказал он.

Она застенчиво повиновалась, бросила свою одежду на пол и сделала несколько шагов в темноту. Вдруг Ролан включил свет и навел его на обнаженную девушку. Впервые он увидел ее бритый лобок и целомудренную, как у девочек, щель между розовыми шелковистыми губами.

– Танцуй, – снова попросил он.

Обнаженная Жад начала двигаться. Она повернулась, закрутилась и начала покачивать бедрами. Раздвинутые ноги приоткрыли глубокую и влажную тайну, обычно скрытую между бедер. Глаза Ролана сфокусировались на этом месте, и его член шевельнулся. Он вытащил его из ширинки брюк и начал поглаживать.

– Повернись, – сказал он. – Покажи себя сзади.

Бедра молодой женщины выгнулись, мышцы ягодиц напряглись, и таз качнулся справа налево. Жад так увлеклась танцем, что не услышала, что Ролан взошел на сцену. Он вдруг прижался к ней, и его возбужденный пенис проскользнул между ее стройными бедрами.

«Наконец, – подумала Жад, отдаваясь его объятиям. – Наконец, он возьмет меня».

Ролан направил руку Жад к головке своего члена, и она легла там, инертная и совершенно бесполезная.

– Ты никогда не ласкала мужчин? – удивленно спросил Ролан.

– Никогда, – призналась Жад.

– Но ты уже занималась любовью?

– Да.

– Тебе нравится заниматься любовью?

Жад покраснела и предпочла промолчать. Ролан накрыл своей рукой руку Жад и начал двигать ее вверх?вниз по своему возбужденному члену.

– Скажи, как тебе нравится заниматься любовью, – настаивал он.

– Я люблю делать это в одиночку, руками, – ответила Жад охрипшим от возбуждения голосом. Ей было стыдно признаваться в этом.

– Это прекрасно, – кивнул Ролан. – Сделай это для меня сейчас же. Покажи мне, что ты делаешь, когда тебя никто не видит.

– Нет. Я не могу.

– В том, что ты доставляешь себе удовольствие, нет ничего дурного, ведь никто другой от этого не страдает. Помни об этом, Жад. В любви все позволено, если это приносит радость. Так что если ты будешь ласкать себя, ты станешь еще счастливее. Ну, давай же. Сделай это.

Жад просунула руку между бедрами. Ролан ободряюще посмотрел на нее. Она тихонько коснулась пальцем клитора.

– Давай, – снова услышала она голос Ролана.

Она прижала палец плотнее и начала ласкать клитор.

– Мягче, – тихо прошептал Ролан ей на ухо. – Не нужно кончать прямо сейчас, не так быстро…

Но Жад уже была не в состоянии подчиняться Ролану и отчаянно ласкала себя. Тогда Ролан резко оторвал ее руку и сунул свой член во влагалище Жад. Она вскрикнула от удивления и восторга и прижалась к нему. Он вошел в нее медленно, и с ее губ слетел тихий крик оргазма. Спазм качнул ее и оставил, как будто испугавшись.

– Так ты любишь заниматься любовью с мужчиной? – прошептал Ролан, прикасаясь губами к ее груди.

– С мужчиной – да. С вами. Я люблю вас, – пробормотала она.

 

* * *

 

Жад присела на кровать матери и разбудила ее поцелуем. Милен лениво потянулась, поглаживая ее по плечу и показав свои тяжелые груди под ночной рубашкой с черными кружевами.

– Еще рано, – запротестовала она. Голос ее был хриплым и чувственным.

– Я хотела тебе сказать, что я уезжаю с Роланом, – с опасением пробормотала Жад.

Милен села на кровати. «Сейчас она даст мне пощечину», – подумала Жад. Но мать обняла ее за талию и прижалась к ней.

– Моя маленькая девочка стала большой, – тихо сказала она. – А ты уверена, что поступаешь правильно?

– Я уверена. Я хочу многому у него научиться.

– Я понимаю.

– И он даст мне деньги для тебя.

– Деньги – не главное, Жад. Есть еще бриллианты тети Берты. Они настолько крупные, что выглядят вульгарно.

Жад и Милен немного посидели, прижавшись друг к другу.

– Я буду скучать по тебе, – пробормотала Милен. – А тебя не удивляет, что я не пытаюсь тебя удержать?

– Удивляет. Я думала, ты будешь очень сердиться.

– Я много думала этой ночью. До сих пор твое тело было для тебя рабочим инструментом. Ты дисциплинировала его танцем, а теперь ты будешь использовать его, чтобы заработать на жизнь. Это хорошо, но этого недостаточно. Следует также научиться получать удовольствие, как это делаю я. Я наслаждалась, Жад, и, надеюсь, это продлится еще не один год… Теперь твоя очередь. Может быть, я пыталась придержать твою зрелость, чтобы сохранить свою молодость, кто знает. Тем не менее, похоже, мой возраст теперь уже стал и не так важен. А ты должна стать женщиной…

– Я уже женщина.

– Нет, Жад. Но ты скоро ею станешь.

 

2

 

Со спортивной сумкой через плечо, в брюках и свитере, с волосами, упрятанными под красный берет, Жад бросилась к Ролану, ждавшему ее у стойки регистрации первого класса. В руках он держал посадочные талоны.

Он взял сумку девушки и прижал ее к себе.

– Никогда не прячь свои волосы, – прошептал он.

Жад сняла берет, обнажая длинную каштановую косу, и бросила его в мусорное ведро.

– Это заслуживает награды, – сказал Ролан и кончиком языка тихонько прикоснулся к ее уху. – Сумку регистрировать не нужно. Но я хочу видеть, что ты взяла с собой. Покажи мне все.

Он провел ее в салон первого класса, расположился в углу и заставил распаковать вещи. Ролан внимательно смотрел содержимое сумки – шорты, брюки, футболки. Он многозначительно поморщился.

– Ты хочешь взять именно эту одежду?

– Это то, что у меня есть, – ответила Жад.

– К счастью, я все предусмотрел.

И он протянул ей кожаный дорожный чемодан.

– Открывай. Все, что там лежит, – твое. А еще один чемодан уже отправлен в багаж.

Жад с любопытством расстегнула латунную застежку. В верхней части чемодана она нашла бюстгальтер и трусики из бежевого шелка.

– Я никогда не носила нижнее белье, – запротестовала она.

– Но, снимая его и обнажая свое тело, ты доставляешь удовольствие тому, кто на тебя смотрит. Попробуй, нужно попробовать все. Давай, одевайся.

Жад побежала в туалет. У раковины перед зеркалом стояла стюардесса и наносила макияж. Она презрительным взглядом окинула почти мальчишескую фигурку, проскользнувшую в одну из кабинок.

Дверь не доходила до пола, оставляя зазор сантиметров в тридцать. Жад заперла ее и разделась. Она улыбнулась и тут же возбудилась, думая, что стюардесса, наверное, увидела ее одежду, брошенную на пол. Она вытащила трусики, крошечный треугольник из тонкого шелка, который не прикрывал ее ягодицы и удачно подчеркнул линию бедер. Тело отозвалось на прикосновение нежной ткани. Бюстгальтер обтянул ее грудь, коричневые соски просвечивали сквозь прозрачный шелк.

Потом Жад вытащила плотное зеленое платье из хлопка с вырезом на спине, доходившем практически до ягодиц, а также пару туфель из тонкой кожи на высоких каблуках.

Когда она вышла из кабинки и бросила джинсы и свитер в мусорный бак, стюардесса была поражена. Жад увидела себя в зеркале и поняла, с чем связано это удивление. Ее тело, скрытое до того под неприглядной одеждой, теперь было подчеркнуто, удачно выставлено на всеобщее обозрение. Ее бедра приобрели соблазнительную округлость, обозначилась грудь, пышная и дерзкая, а ноги стали еще более стройными. Жад стянула с волос резинку и тряхнула волосами.

– Такое вот превращение гадкого утенка, – смеясь, сказала она стюардессе, а потом вышла, гордо подняв голову.

Она направилась в салон первого класса. Ролан при ее приближении поднялся, и Жад заметила в его глазах желание. Она прижалась к нему – ласковая и торжествующая.

– Почувствуй, как я тебя хочу, – прошептал ей Ролан, положив ее руку на ширинку своих брюк.

Когда она села рядом с ним, ее платье задралось, неприлично обнажив ноги. Ролан погладил ее бедро, почти достигнув трусиков. Жад бросило в жар. Она незаметно раздвинула ноги, чтобы Ролану было удобнее ее ласкать.

– Вот так я люблю тебя, – пробормотал Ролан. – Если ты хочешь, чтобы я был счастлив, всегда откликайся на мои предложения. Ласки – это подарки. Ты ведь хочешь их получать?

Жад кивнула, хотя ей было немного не по себе. Тем не менее она решила поддразнить Ролана:

– Вы что, филантроп?

Даже после их близости Жад не решалась называть любовника на ты. Ролан тихо усмехнулся, обнажив ровные зубы, «зубы, словно созданные, чтобы нежно покусывать», – подумала Жад.

– А ты колючка… Ты же прекрасно знаешь, какое удовольствие мне доставляет видеть тебя красивой и желанной. Все ли мужчины смотрели на тебя, когда ты шла по салону? Я хочу, чтобы каждый из них хотел тебя. Вот этот, например…

Он указал пальцем на дородного бизнесмена, читавшего «Уолл?стрит?джорнел» в нескольких шагах от них. Жад встала и, слегка покачивая бедрами, подошла к нему. Упругие ноги, выпуклые ягодицы – она нагнулась, чтобы взять журнал, лежавший на столике рядом с креслом мужчины. Изогнувшись и переминаясь с ноги на ногу, она медленно и равнодушно перебирала журналы. Мужчина был явно заинтересован ею, и Жад это знала. И вдруг, словно случайно, она уронила свою туфлю?лодочку под кресло этого господина. Жад посмотрела на него и сконфуженно попросила:

– Пожалуйста, простите меня, мне нужно достать свою туфлю.

Девушка опустилась на колени и просунула голову между его ног. Теперь важного господина больше не заботили цены акций на бирже, он весь сфокусировался на обольстительных ножках Жад. Ему было интересно, насколько высоко задерется платье девушки, когда она протянет вперед руку. Через несколько мгновений Жад, вся взъерошенная, поднялась с туфлей в руке, одарив мужчину очаровательной улыбкой. Она наклонилась еще раз, чтобы надеть туфлю, а потом вернулась к Ролану. Мужчина наблюдал за тем, как она удаляется. Он был совершенно ошарашен.

Ролан поздравил Жад.

– Ты хорошо справилась с заданием. Но в следующий раз надо будет сделать кое?что посложнее, – сказал он, как будто это было уроком катания на лыжах или на виндсерфинге.

– А что может быть сложнее? – спросила она.

– Ты могла бы его коснуться, например, или начать ласкать себя…

– Здесь? При всех?

– Ну и что? Это всегда возможно.

– Но вы не будете ревновать?

– Желание, которое испытывают к тебе другие мужчины, делает тебя еще более красивой. Мне недостаточно того, что ты принадлежишь исключительно мне, когда мы вдвоем. Только что, когда я смотрел издалека, как ты возбуждаешь этого господина, ты принадлежала мне в гораздо большей степени. Ты была той самой Жад, которую я держу в объятиях, и ты же соблазняешь мужчину прямо передо мной, чтобы мне угодить.

 

* * *

 

Объявили их рейс, и Ролан с Жад отправились к выходу на посадку. Человек с «Уолл?стрит?джорнел» последовал за ними. Жад шла быстро и решительно и вдруг резко остановилась. Она сделала это специально, чтобы столкнуться с незнакомцем, который шел следом за ней. Вместо извинения она положила руку на рукав его пиджака, а тот непристойно ухмыльнулся.

– Не кажется ли вам, что он принимает меня за проститутку? – прошептала она на ухо Ролану, когда они устроились в мягких креслах в том же ряду, что и новый поклонник Жад.

– То, что он думает, это не имеет никакого значения. И это не так уж плохо – провести свою жизнь, доставляя удовольствие, при условии, что это решение ты принимаешь самостоятельно.

– Даже если получаешь за это деньги?

– Деньги – это второстепенно. Плохо, если продаешь себя без радости.

– Вы хотите, чтобы я занималась проституцией?

– Многие женщины представляют себя в этом образе. Если это есть и в твоей голове, ты должна удовлетворить свое желание.

Жад нахмурилась и задумалась: а хотела ли она когда?нибудь стать проституткой? В памяти промелькнули любимые фильмы ее матери – Бергман, Бунюэль, изнасилования, ножи, окровавленные члены… Милен объясняла ей сцены насилия, когда ее дочь, испугавшись, прижималась к ней в кино, очень своеобразно: «Не волнуйся, это фантазия», – говорила она. По ее тону и по интересу матери к этим фильмам Жад пришла к выводу, что Милен получала от подобных сюжетов настоящее удовольствие.

– Вы научите меня фантазировать? – спросила она Ролана.

Ролан рассмеялся.

– Фантазии скрыты в тебе. Ты их просто пока еще не открыла. Я уверен, что большая часть твоей чувственности еще не пробудилась.

– Вы ее разбудите? – спросила Жад, нежно прижимаясь к нему.

– Знаешь, ты можешь называть меня на ты.

– Я предпочитаю обращаться на вы. Это делает вас более загадочным, более отдаленным. Таким образом, каждый раз, когда вы прикасаетесь ко мне, это происходит как будто в первый раз.

– Ну, хорошо, эта маленькая игра с обращением ко мне на вы – тоже фантазия.

Им предложили обед, и вскоре после этого за окном иллюминатора стало темнеть. Ролан взял журнал, а Жад встала, чтобы пойти в туалет. Когда она вышла из него, бизнесмен стоял и ждал в проходе. Хоть он и был довольно тучный и лысый, его гладкая кожа и полные губы придавали ему определенный шарм. Жад улыбнулась.

– Вы летите в Перу? – спросил он.

– Нет, я остановлюсь в Коста?Рике. А вы?

– Я – перуанец. Живу в Лиме. Вы говорите по?испански?

– Нет, только по?английски.

Стюардесса прошла по коридору, и Жад, чтобы пропустить ее, прижалась к перуанцу. При этом ей показалось, что она возбудилась. И вдруг совершенно неожиданно для себя она спросила у незнакомца:

– Ты хочешь меня?

Мужчина протянул руку к ее талии и нервно сжал ее ладонью.

– Скажи, что ты меня хочешь, – повторила она.

– Очень хочу.

Она открыла дверь, из которой только что вышла, и втолкнула перуанца в туалет. Он обнял ее, просунул руку под платье и сорвал ее шелковые трусики. Потом он расстегнул ширинку и вошел в нее.

Жад оставалась неподвижной, когда мужчина накачивал ее. Она думала о Ролане. Она расскажет ему о сдавленном дыхании неизвестного, о бусинках пота на его лице, о ритмичных движениях его бедер. Желание мужчины, который обладал ею сейчас, разожжет желание Ролана. Мужчина схватил руками свой болт и кончил. Потом он застегнул брюки и, не говоря ни слова, быстро вышел.

Жад вернулась на свое место более взволнованной, чем была раньше. Ролан, который все еще читал, положил свою мягкую руку на ее бедро. Жад схватила ее и сунула под платье. Ролан поднял глаза.

– А она становится нескромной, – пошутил он. – И где же это наша Жад потеряла свои трусики?

Жад протянула ему комок разорванной шелковой ткани и показала на бизнесмена, который решительно сел в кресло, находившееся совсем рядом.

– Ты быстро учишься, – констатировал Ролан.

Пока Жад рассказывала ему о своем приключении, Ролан добрался до бритого лобка. Жад знала, что, несмотря на свой отстраненный вид, перуанец следит за ними краешком глаза. Ролан сунул палец в ее влагалище, еще полное спермы неизвестного, и стал нежно его поглаживать. Жад выгнулась и замолчала.

– Продолжай говорить, – приказал Ролан. – И поподробнее, пожалуйста. Какой у него член?

– Широкий и короткий, – запнулась Жад, прижимаясь к руке Ролана. – Он едва двигался во мне. Он почти сразу кончил.

– А ты?

– Я не кончила. Ласкай меня сильнее, пожалуйста.

– Называй меня на вы.

– Пожалуйста, нажмите посильнее!

– Нет, я хочу, чтобы ты сильнее возбудилась и стала еще смелее.

Он убрал палец и дал ей его пососать. Она узнала свой вкус, смешанный со вкусом чужой спермы, и это еще больше усилило ее желание, которое сдавило низ ее живота и налило груди. Она полностью прижалась к Ролану, уверенная, что он вскоре расслабит ее, но он вновь взял свой журнал и совершенно не обращал на нее внимания. Тяжело дыша от нестерпимого желания, Жад потеряла последние остатки сдержанности и уже готова была ласкать себя сама. Но Ролан наклонился над ней и обхватил ее руками.

– Подожди. Пусть желание еще более усилится.

 

* * *

 

В середине ночи они вышли из самолета, им предстояла пересадка на Кубе. От жары платье Жад сразу же прилипло к коже. Транзитный зал был полон кубинок, словно сделанных по единому образцу, одеты они тоже были одинаково. Их крупные зады были обтянуты мини?юбками, демонстрирующими закругленные бедра, и все они носили белые носки и туфли на высоких каблуках.

Одна из них сидела прямо перед ними, и пуговицы ее белой блузки готовы были разлететься в стороны под давлением ее груди явно нестандартного размера. Выдвигая их вперед, чтобы показать свою тонкую талию, гордая своим силуэтом, напоминавшим песочные часы, она с интересом смотрела на Жад, вероятно, пытаясь ознакомиться с последней парижской модой.

Ролан заговорил с девушкой по?испански. Она рассмеялась и села рядом с ним. Жад ничего не понимала и была расстроена тем, что ее оставили в стороне. Она встала и отправилась прогуляться по магазину дьюти?фри. Если не считать нескольких бутылок рома и пыльных футляров от сигар, полки были почти пусты, и она обошла все в течение нескольких минут. Она уже собиралась присоединиться к Ролану, как вдруг увидела, что его уже нет на месте. Девушки тоже не было видно. Жад осмотрела транзитный зал, но их нигде не было. Лестница, что вела в бар, закрытый в столь поздний час, была перегорожена цепью. Жад перемахнула через нее и с опаской поднялась по ступенькам. Там, в темноте, она увидела сначала спину Ролана, а потом, приблизившись, – и девушку, прислонившуюся к стене, в расстегнутой блузке, с обнаженной грудью и задранной юбкой.

Сначала Жад почувствовала ревность, но потом ее охватило странное чувство любопытства. Девушка была красива, и она предлагала себя, вся дрожа от желания. Ее грудь была невероятно чувственной. Она была похожа на два огромных и очень круглых шара с коричневыми сосками, напоминавшими оливки. Вьющиеся черные волосы окружали ее лицо. Рот был приоткрыт, она тяжело дышала. Жад подошла поближе, и Ролан ее увидел.

– Давай, – сказал он. – Ты тоже можешь ее потрогать.

Жад никогда не чувствовала кожу женщины у себя под пальцами. Она робко протянула руку к груди и слегка погладила ее. Девушка застонала, и Ролан ободрил Жад взглядом, продолжая ласкать кубинку. Тогда Жад притронулась своими неопытными губами к огромному возбужденному соску, и ей тут же показалось, что он еще вырос под ее языком. Девушка начала извиваться, схватила Жад за волосы и испустила два коротких вскрика.

– Она кончила, – констатировал Ролан.

А потом громкоговоритель что?то объявил на испанском языке. Девушка, смеясь, привела в порядок свою одежду и быстро убежала.

– Вы увидите ее снова? – поинтересовалась Жад.

– Я даже не знаю, как ее зовут. Пойдем, – ответил он.

Ролан остановился на вершине лестницы, откуда открывался вид на транзитный зал, и предложил Жад облокотиться на перила, чтобы посмотреть на пассажиров, столпившихся внизу. Она почувствовала, как он поднимает ей платье и тихо входит в нее. Она так этого хотела, что приподняла ягодицы и изогнулась, чтобы ему было удобнее. Ролан прихватил бедра Жад и так резко входил в нее, что голова и плечи девушки затряслись, как будто все это происходило на батуте. Осознавая, что ее могут видеть, она сначала даже рассмеялась, но потом веселье быстро уступило место удовольствию от подобной демонстрации. Кто?то действительно смотрел на нее, но, разобравшись, что происходит, быстро отворачивался. А Жад так хотелось, чтобы все это видели.

Перелет между Кубой и Сан?Хосе был очень коротким, и Жад вспоминала о том, что произошло с ней после встречи с Роланом. Так, например, она обнаружила, что женские тела ее возбуждают, кроме того, выяснилось, что ей нравилось шокировать и провоцировать.

Когда стюардесса, очень красивая испанка, подошла и спросила, не нужно ли им что?нибудь, Жад показала ей свои шелковые трусики.

– Вы не одолжите мне английскую булавку? – смело спросила она. – Я только что их разорвала. А мое платье такое короткое!

Стюардесса покраснела и принесла булавку. Жад посмотрела на Ролана и поняла, что он ею доволен.

Солнце взошло, и Жад смотрела в иллюминатор на горный рельеф Коста?Рики с вулканами, реками и зелеными таинственными ландшафтами, в которых угадывались темные влажные леса, в которых редко ступала нога человека.

Самолет начал снижаться, и показался Сан?Хосе, расположенный в долине. Жад сжала руку Ролана. Впервые она поняла, как сильно она зависит от него в этой небольшой изолированной стране, даже языка которой она не знала. Он понял все без слов и заверил ее:

– Не волнуйся. Ты будешь счастлива здесь, счастливее, чем когда?либо. Если будешь скучать по Парижу, я куплю тебе билет на самолет. Я человек слова.

И вновь она поверила ему. Ролан ей никогда не лгал.

Пассажиры первого класса высаживались раньше других, и так как Жад была единственной женщиной, именно она первой появилась на трапе. Легкий ветерок растрепал ее волосы и задрал юбку. Она была рада, что скрепила трусики булавкой; действительно, два костариканских работника, занимавшихся разгрузкой грузового отсека, уставились на ее обнаженные бедра, которые высокие каблуки делали почти неприличными. Они смотрели на нее бесстыдно, и она была благодарна им за их взгляды. Один из них, очень темный и мускулистый, протянул ей руку, чтобы помочь спуститься с последней ступеньки.

Маленький, чистый и хорошо организованный аэропорт ее удивил. Ролан пожал руки нескольким сотрудникам и был встречен теплыми приветствиями таможенницы, которая ставила печати в их паспорта. Он знал всех.

Около таможни их ждал какой?то мужчина. Тонкий, среднего роста, он был одет в темные брюки и белую рубашку, на которой были видны отутюженные складки. Его глаза были настолько темными, что радужная оболочка сливалась со зрачком, а вьющиеся черные волосы покрывали шею.

Ролан пожал ему руку и представил его Жад:

– Это Алехандро, мой водитель. Он говорит по?английски.

Алехандро улыбнулся, показав белоснежные зубы, такие же, как его рубашка. «Он хорош собой, но мне рядом с ним страшновато», – подумала Жад, пока он загружал тяжелые кожаные чемоданы Ролана в заднюю часть «Ниссан Патрола». Этот автомобиль заинтересовал Жад.

– Это роскошный джип, – объяснил Ролан, – он очень удобен, к тому же это вездеход. После парома через Темписке нам придется ехать по пересеченной местности.

Алехандро сел за руль. Жад и Ролан вместе расположились на пассажирском сиденье. Жад подумала, не ждет ли Ролан, что она очарует еще и водителя, но интуиция подсказала ей, что лучше будет от этого воздержаться. Кроме того, она была слишком поглощена непривычным пейзажем. Алехандро показал ей бананы, кофейные деревья и даже золотую шахту, которая прорезала зеленый холм, превратив его в коричневую бесплодную равнину. «Золото, – восхитилась Жад, – это пот солнца…» И она представила себе маски и украшения майя, скрытые внутри этой горы.

На обед они остановились в ресторане на открытом воздухе, и Жад увидела, что они проследовали вдоль кромки Тихого океана. Океан был там, всего лишь в двух шагах. Эта удивительная страна заставила ее сердце биться чаще, она предчувствовала что?то новое, неизведанное. Ее грудь вздымалась, влагалище увлажнилось.

Они заказали севиче[5] и уэвос ранчерос[6], и Ролан удалился, чтобы поздороваться с хозяином заведения.

– Ваше платье как раз под цвет ваших глаз, – произнес Алехандро.

Она почувствовала, как его взгляд буквально прошил зеленый хлопок и начал ласкать ее формы. В отсутствие Ролана водитель смотрел на нее откровенно, как это делали два сотрудника аэропорта, не стыдясь показать свою похоть. «Я не проходной двор», – сказала себе Жад.

Вскоре они вновь отправились в путь и прибыли к парому – старой посудине, пропахшей жженым маслом, которая двигалась со страшным скрежетом. Жад вышла из машины, и десятки глаз тут же уставились на нее. Полицейский, охранявший переправу, продавец билетов, механик и все пассажиры бесстыдно пялились на нее, словно никогда не видели женщины. Ее измятое платье прилипло к потному телу, подчеркивая его малейшие изгибы. Вот мужчины и прохаживались вокруг нее, как пчелы вокруг красивого плотоядного цветка, готового в любую минуту проглотить их.

Ролан погладил ее по спине под спутанными волосами и шепнул на ухо:

– Иди вперед. Я остаюсь с Алехандро.

Жад повиновалась и устроилась на носу парома. Ее облик казался надменным и недосягаемым, но сама она была полна желания, ей хотелось, чтобы все эти люди овладели ею. Каждое дуновение ветра приподнимало ее юбку и обнажало ягодицы, едва прикрытые откровенными трусиками, что еще больше возбуждало ее. Жад сжала бедра и чуть присела, чтобы надавить на клитор, который уже пылал. Девушка прекрасно осознавала, что такое движение еще более возбуждающе воздействует на присутствующих. Она представила, что все люди, к которым она повернулась спиной, сейчас мастурбируют через штаны, что член Алехандро уже прорвал молнию его брюк, а Ролан все видит и упивается этим зрелищем. И одна мысль возбуждала ее больше всего: Жад воображала, что желание, возникшее в других мужчинах, повышает возбуждение ее возлюбленного. Жад еще сильнее сжала бедра и отдалась нахлынувшему оргазму.

 

3

 

Дорога была сухой и пыльной, но кондиционер автомобиля отлично охлаждал салон. Алехандро остановился, чтобы раскрыть большие кованые железные ворота, в верхней части которых было написано: La Finca Verde[7].

– Вот мы и дома, – сказал он, снова садясь за руль.

Глаза Жад расширились. Ее организм уже ощущал разницу во времени, но она не хотела упускать ни малейшей детали. Кактусы, папоротники и гибискусы выстроились в бесконечную аллею, которая то поднималась, то опускалась, то сворачивала в стороны, как будто уберегая взоры хозяев и гостей имения от пышных красок цветников и массивов разнообразных кустарников и деревьев. Алехандро затормозил, чтобы показать Жад большую игуану, пересекавшую газон.

На горизонте показалась белая терраса. Женщина, сидевшая в кресле, увидев их, поднялась навстречу и направилась к ним, затягивая узел своего парео. Ее облик был столь гармоничен, а походка столь гибкая, что Жад даже ахнула. Ролан поспешил к женщине и обнял ее.

– Бьянка, я хочу представить тебе Жад, – сказал он.

Бьянка уставилась своими большими черными и ничего не выражающими глазами на девушку и произнесла «привет», что лишь слегка изменило ее бесстрастное лицо. Ее тело было аппетитным, но не пухлым, а из пучка на затылке выбилась прядь каштановых волос.

Бьянка вела себя по?хозяйски. Она провела их к столику из крашеного дерева и предложила по стакану какого?то густого и сладкого напитка. Пока Жад оставалась безразличной. Но сможет ли она вести себя так же радушно, когда Ролан приведет другую женщину? Бьянка казалась невозмутимой, но, вполне возможно, она уже ненавидела Жад…

Терраса, с которой открывался вид на море, на самом деле была крышей дома, цепляющегося за склон. Жад наклонилась через перила и увидела бассейн в форме полумесяца, а еще ниже с полдюжины острых крыш, покрытых тканью.

– Это номера, – пояснила Бьянка, проследив за ее взглядом (она говорила по?французски с сильным испанским акцентом). – Я вас туда отведу. Вы сможете там освежиться. А потом я познакомлю вас с остальными помещениями.

Жад последовала за ней. Голые плечи Бьянки блестели, как медь, а ее бедра раскачивались под пестрым парео. Она была похожа на женщин, которые носят тяжелые кувшины на голове – незаметный контроль над телом, внутреннее равновесие, скольжение пяток по земле. Жад попыталась ей подражать. И она снова увидела себя маленькой девочкой, наблюдающей за примой?балериной и мечтающей походить на нее.

Бьянка открыла дверь одного из домиков.

– Это ваш casita[8], – произнесла она. – Здесь ваш дом. Я сейчас пришлю к вам Отилию, чтобы она помогла распаковать багаж.

– Не стоит, – ответила Жад, которой хотелось самой внимательно рассмотреть наряды, которые выбрал для нее Ролан.

Два больших кожаных чемодана были размещены на полу около входа, и Жад сгорала от нетерпения проверить их содержимое. Для этого, однако, она хотела остаться одна и иметь достаточно времени.

– Вам нравится ваше жилище? – равнодушно поинтересовалась Бьянка.

Жад предпочла промолчать. Буквально на несколько секунд ее окутала ностальгия по ее парижской комнате: изъеденный жучками паркет, беспорядок… Открытые ящики, из которых вываливается их содержимое – легинсы и купальники, книги и журналы. Все разбросано по полу. К стенам кнопками прикреплены фотографии и открытки. Ее комната напоминала жилище маленькой девочки… В ее новом владении стены были побелены, симметрично возвышались колонны из красного кирпича, комната была обставлена мебелью из темной древесины. В глубине помещения виднелись складные двери, они вели в прихожую и ванную комнату. Бьянка показала ей, как работает кондиционер, открыла небольшой бар и похлопала по большой мягкой кровати, покрытой огромным гватемальским одеялом.

– Вы живете в соседнем бунгало? – спросила Жад.

– Каждая из нас имеет свой casita.

– Каждая?

– Ролан не сказал вам? Нас трое, точнее, четверо, если вместе с вами. А два других casita – для гостей.

– Кто остальные девушки?

– Вы встретитесь с ними в самое ближайшее время. Это Ольга, она перуанка, и Берит – она норвежка. Вы быстро разберетесь, кто из них кто.

Бьянка засмеялась, и от ее темных глаз по щекам пробежали тонкие линии. Однако они вовсе не лишили ее лицо красоты, а сделали его более эмоциональным; морщинки обозначили жизненный путь Бьянки – и радости и горести.

– Кто из них появился здесь первой? – спросила Жад.

Бьянка вновь засмеялась.

– Хотите знать, кто фаворитка? Таковых нет. Ролан не принадлежит ни одной из нас, и мы не принадлежим ему. Ролан – дирижер, а мы – музыканты. И симфония, которую мы исполняем, зависит от всех нас.

– А Алехандро?

– Есть несколько правил, которые ты должна знать. Можно я буду называть тебя на ты? Алехандро происходит из другой среды, и он мыслит иначе, чем мы. Таким образом, Отилия, его невеста, принадлежит только ему одному. Ролан уважает принципы других. Здесь каждый свободен в своих желаниях и в своих запретах. Ты можешь делать то, что хочешь, но при условии, что это будет искренне. Ролан не допускает ни лжи, ни лицемерия. И потом, зачем лгать, ведь он любит видеть нас развратными.

Бьянка обняла Жад своей тонкой рукой за талию. Ее взгляд загорелся, а губы набухли. Жад представила себе, как та занимается любовью, и смутилась.

– Ты все увидишь сама. Тебе здесь понравится. Я вижу это по твоим глазам, ты – одна из нас.

Получается, что облик Жад тоже демонстрировал ее чувственность? Девушка слегка покраснела и отступила. Бьянка почему?то напугала ее, она увидела в ней свою копию, довольно непредсказуемую.

– Отдыхай, – сказала Бьянка. – Ужин будет в восемь часов. Я позвоню в семь тридцать, чтобы тебя разбудить.

 

* * *

 

Жад открыла глаза, не понимая, где она находится, и лишь потом вспомнила, что она в Коста?Рике. Она вскочила с кровати и посмотрела на часы. Было всего четыре часа. Из своего окна она увидела длинный песчаный пляж и Тихий океан. Какая?то женщина играла в волнах. И Жад тоже захотелось окунуться.

Ее купальник, который Ролан считает слишком строгим, остался в сумке, которую она оставила в аэропорту в Париже. Она взяла большое полотенце и соорудила из него некое подобие купального костюма, потом вышла из помещения и побежала вниз по склону, отделявшему ее от пляжа.

Девушка, которая играла в волнах, сделала ей знак рукой и поплыла к ней. Жад пошла ей навстречу по полосе прибоя. Девушка засмеялась, и морская вода попала ей в рот.

– Что за наряд! Этот купальник никуда не годится – совсем не возбуждает! – хрипло засмеялась она, поднимаясь и показывая свое обнаженное загорелое тело.

По акценту и цвету кожи Жад узнала в ней Ольгу. Ее живое лицо светилось радостью, миндалевидные глаза блестели от удовольствия. Смуглое лицо, чуть приплюснутый нос, крупный, чувственный рот. Каштановые волосы ниспадали на крупные груди. Ее талия была узкой, а живот почти плоским, но бедра и ягодицы – округлы и сексуальны.

Ольга прижалась к Жад своим мокрым телом.

– Бьюсь об заклад, твое тело прекрасно, – сказала она. – Мы неплохо позабавимся. А для начала мне нужно твое полотенце. Дай?ка мне его.

Она набросилась на узел, опоясывающий талию Жад. Жад начала сопротивляться, и они обе, барахтаясь, упали на землю. Ольга воспользовалась неразберихой, чтобы сорвать верхнюю часть полотенца, и груди Жад открылись солнечному теплу.

– Какие они красивые, – воскликнула Ольга. – Позволь мне к ним прикоснуться. Подожди. Встань. Давай сравним наши груди.

Она подняла две своих огромных груди и пощекотала их соски, которые тут же увеличились в размерах.

– Мои – телескопические. Покажи?ка свои.

В то время как Жад весело начала ласкать свои маленькие коричневые соски, Ольга вырвала у нее остальную часть полотенца.

– Ты бреешься! – воскликнула она. – Я хочу потрогать. Я еще никогда не трогала выбритый лобок.

Жад отступила на шаг назад и прикрыла низ живота руками. Ольга бросилась к ней и положила руки на бедра, ласково оглаживая их. Жад наклонилась, споткнулась и упала на песок, увлекла Ольгу. Когда они покатились по песку, Жад почувствовала упругие груди Ольги на своем теле и захотела ее. Невольно она коснулась ее лобка, густо поросшего волосами.

Ольга прищурилась, откинула голову назад и положила свою руку на живот Жад. Ее пальцы скользнули в ее промежность, но Ольга вдруг резко встала.

– Я не имею права ласкать тебя, – призналась она Жад. – Дело в том, что нужно дождаться вечера. Я только немного коснусь тебя губами.

С удивительной гибкостью Ольга наклонилась и прижалась лицом к низу живота Жад.

– Но тут царапается! – она сделала вид, что возмущается.

Жад вспомнила, что не брилась с момента последнего выхода на сцену, и почувствовала себя смущенной. Ей никогда не нравились волосы на лобке.

Ольга потерлась губами по щетинистому лобку Жад и добавила:

– Это даже лучше, чем щека мужчины после ночи любви. Смотри, я уже возбудилась. Я очень хочу ослушаться Ролана и насладиться этой маленькой бритой киской.

Ольга начала ласкать половые губы Жад, добираясь до клитора. Жад выгнулась, отдаваясь страстным ласкам и вся дрожа от нетерпения, и в этот момент заметила стройную фигуру, идущую вниз по дюне.

Ольга вскочила и замахала руками миловидной девушке.

– Это Берит, – объявила она Жад, которая, впрочем, и сама догадалась об этом.

По сравнению с Ольгой высокое обнаженное тело, позолоченное солнцем, казалось совсем белым. Ее руки и ноги были настолько тонкими и стройными, что выглядели как?то нереально. Светлые коротко подстриженные волосы подчеркивали небольшое треугольное лицо, на котором выделялись глубокие голубые глаза, обращенные вниз.

Берит чмокнула Жад в кончик носа. Жад же внимательно изучала Берит: почти прозрачные светлые кудряшки, покрывавшие лобок, маленькая упругая грудь, торчащая вверх, плоский живот, почти невесомое тело. Красота Берит была не женственная, а какая?то ангельская. Она казалась существом, пришедшим из снов поэта Франкенштейна. Жад нестерпимо захотелось прикоснуться к светлой коже скандинавки. Ольга наклонилась к Берит. Она держала в руке маленькую бутылку.

– Aceite de almendras[9], – объяснила она Жад, начав длинными медленными движениями массировать ноги Берит.

Вслед за ногами она покрыла маслом живот Берит, а потом грудь и плечи. Берит оставалась неподвижной, но Жад заметила дрожь удовольствия, пробежавшую по ее глянцевому и блестящему телу.

– Эта противная Жад мучила меня, – продолжала болтать Ольга, проходя раз за разом своими пухлыми ручками по маленьким острым грудям Берит. – Она пришла на пляж и начала меня провоцировать, показывая свой бритый лобок. Я не смогла сопротивляться. К счастью, пришла ты. Я теперь так возбуждена, что ты мне просто необходима.

Ольга налила немного жидкости на соски Берит и помассировала их пальцами.

– А разве ты, моя маленькая антилопа, – прошептала она достаточно громко, чтобы Жад могла услышать, – не хочешь поиграть со мной?

Берит не ответила, но презрительно раздвинула ноги, как будто от скуки уступая просьбам Ольги.

– Тут где?то есть кнопочка, какую нужно обязательно смазать маслом, – сказала Ольга, положив руку на вульву Берит. – Посмотри, – добавила она, обращаясь к Жад.

Она раздвинула длинные и тонкие губы норвежки и показала Жад ее бледный клитор.

– Вот здесь находится переключатель, который необходимо смазать, – повторила Ольга, выливая на влагалище содержимое бутылки.

Пальцы Ольги стали исследовать губы Берит и надавливать на возбудившийся клитор. Жад почувствовала, как розовая плоть начала пульсировать. Она и сама почувствовала жар в промежности. Ей очень захотелось поласкать себя, но она не решилась сделать это. Жад посмотрела на Ольгу, которая легла на Берит, совершенно бесстрастную, лишь бедра ее слегка подрагивали. Перуанка впилась в намасленное тело, трогала его и покусывала, возбуждая в нем желание.

Постепенно Берит начала терять самообладание. Она приподняла таз, ее руки начали мять груди Ольги, длинная шея отогнулась назад.

– Я твой любовник, – прошептала Ольга ей на ухо. – Посмотри, какой большой у меня член, он хочет тебя.

Ольга сунула бутылку во влагалище Берит и начала двигать ее туда?сюда. Берит застонала, напрягла мышцы, и ее охватил оргазм.

– Еще, – прошептала она, хватая Ольгу за ягодицы. – Сделай это коленом.

Берит просунула тонкую руку под тело Ольги и нашла ее влажное влагалище. Она засунула в него большой палец, а потом попыталась вставить кулак. Ольга вскрикнула от боли, но даже не подумала сопротивляться жестокой ласке подруги. Она приложила колено к влагалищу Берит, как если бы хотела войти туда, и две женщины начали тереться друг об друга, пока спазм не пробежал по ним обеим почти одновременно, и они не откинулись, полностью исчерпанные и пресыщенные.

 

4

 

Было шесть часов, и солнце уже клонилось к закату. Два пеликана уселись на скале, выступившей при отливе, и их силуэты четко вырисовывались в свете заходящего солнца. Песок вдруг ожил. Маленькие лапки повылезали из тысяч ракушек, которые Жад считала пустыми, и вся эта масса начала двигаться по берегу. Маленьких обитателей пляжа было так много, что шум, производимый ими, напоминал стук дождя по крыше.

Жад засмотрелась на танец раков?отшельников. Она видела, как пробуждается спящая природа, в которой, как в зеркале, отражалось ее собственное состояние. Смущение, которое она чувствовала чуть раньше, наблюдая за действиями Ольги и Берит, пришло к ней из самой глубины, как если бы она переживала какой?то волнующий момент из своего прошлого.

Она поднялась на дюну, чтобы добраться до своего домика. Когда она открывала дверь, солнце уже было за горизонтом. Она захотела полежать в темноте и поласкать себя, но вспомнила, что было сказано Ольгой. «Дело в том, что нужно дождаться вечера». Что готовил ей Ролан? Она хотела отдать себя ему, она была сломлена желанием, но любое желание должно было быть подавлено, чтобы угодить любимому.

Жад открыла чемоданы, чтобы посмотреть на одежду, которую Ролан выбрал для нее. Мягкие ткани приятных полутонов и крайне неприличного кроя – от таких нарядов у нее закружилась голова. «Золушка собирается на бал, – подумала она. – И когда же наступит конец мечте? Ведь ей придется вернуться к своему тряпью и жалкому очагу?»

В дверь постучали, и вошла молодая девушка. Она была затянута в красное платье с шарообразными рукавами, которое явно было ей маловато – она походила на Алису, откусывающую с разных сторон гриб. Изящным движением головы она отбросила назад длинные каштановые волосы, выбившиеся из?под голубой ленты. Она была боса, и у нее были очень красивые ноги, на которые явно не часто надевали обувь. Между ее коричневыми крошечными пальцами застряла травинка, а под ногтями была грязь. Эта деталь явно дисгармонировала с милым обликом, и это так напрягло Жад, что она даже подумала, что было бы неплохо предложить девушке помыть ноги.

– Я – Отилия, – сказала девушка на ломаном английском. – Господин просил передать, чтобы вы надели белое платье.

Потом она исчезла. И Жад увидела, как она спешит по дороге, ведущей к вилле. Значит, это будет белое платье…

Жад приняла ванну и энергично растерла тело мочалкой. Она хотела выглядеть идеально. Она понюхала духи, которые нашла в чемодане, и нанесла несколько капель на грудь и на лобок. Этот запах был ей незнаком, но напоминал засахаренные фиалки, которые ее мать привезла как?то из Тулузы, где у нее был любовник. Фиолетовые фиалки, любовник… Она представила себя красавицей начала ХХ века, готовящейся к галантному свиданию, может быть, Одеттой де Креси[10] или Лианой де Пужи[11], у которых чулки поддерживались непослушными подвязками, а под декольтированными платьями были надеты корсеты. Желание подсказало Жад, что ей следовало выбрать старинные кружева и сапоги. Но тем не менее, она подчинилась требованию своего любовника и надела белое платье, длинную атласную тунику, которая скрывала ее тело, но дивно ласкала его при каждом движении.

Удивленная тем, что Ролан избрал столь целомудренный наряд для ее первой ночи в Finca Verde, она вспомнила, что он сказал ей в аэропорту: некоторые вещи надевают для того, чтобы потом их было приятно снимать. И она решила добавить к своей скромной одежде нижнее белье. Она выбрала то, что было украшено английской вышивкой – оно подходило к ее настроению. Жад понравился контраст между девственным видом ткани и смелостью его фасона. Ареолы ее сосков выглядывали из бюстгальтера, а трусики свободно размещались на бедрах, оставляя свободный доступ к влагалищу. Девушка походила перед высоким зеркалом, которое стояло перед кроватью, любуясь линиями своего тела. Соблазн помастурбировать был почти невыносимым, ей так хотелось скользнуть рукой под белое белье и помассировать себе горящую вульву, чтобы выгнать клитор из его уютного гнезда… И она уже почти приступила к этому, как вдруг зазвонил телефон.

– Мы ждем тебя, – сказала Бьянка. – Ты готова?

– Да, – солгала Жад.

– Тогда приходи немедленно.

Жад надела платье, идеально подходящие к нему маленькие белые атласные туфли и мелкими шажками отправилась по аллее к месту встречи.

 

* * *

 

Из дома доносилось танго в исполнении Астора Пьяццоллы. Жад направилась к звукам музыки, обогнула бассейн, спустилась вниз по лестнице и, наконец, оказалась в огромной комнате, представлявшей собой салон, в котором росли деревья. На длинных черных кожаных диванах сидели ее новые друзья.

Ролан при ее приближении поднялся. Он был одет в белый костюм и соломенно?желтую рубашку, расстегнутую на шее. Он был так красив, что Жад даже поразилась. Он излучал спокойную и безмятежную силу, как будто был полностью уверен в Жад и ее любви.

Она, замерев, смотрела на Ролана. Он подошел к ней и целомудренно поцеловал в лоб. Жад прикрыла глаза. «Мой отец, – подумала она. – Это мой отец, которого я, наконец, нашла».

 

Конец ознакомительного фрагмента — скачать книгу легально

 

[1] Танагрские статуэтки – наиболее распространенный тип древнегреческих терракотовых статуэток. Центром их производства был город Танагра, а оттуда они расходились по всему Средиземноморью. Терракотовые фигурки высотой 10–12 см покрывали прозрачной глазурью с примесью окиси металла и после обжига раскрашивали акварелью. Основная масса статуэток была обнаружена во время проходивших в 1874 году в Танагре раскопок гробниц, датируемых III–I вв. до н. э. Популярность этих статуэток породила целую индустрию подделок. (Здесь и далее, за исключением специально оговоренных случаев, примечания переводчика.)

 

[2] Жад (Jade) – общее название зеленых по цвету минералов жадеита и нефрита. Название происходит от испанского «piedra de ijada» (поясничный камень). Оно было дано испанцами при покорении Америки в связи с приписываемыми камню свойствами талисмана, излечивающего почечные болезни.

 

[3] Диаз, Диас де ла Пенья Нарсис Виржиль (1808–1876), французский художник?пейзажист. (Прим. ред.)

 

[4] На улице Друо в Париже расположен один из самых авторитетных в мире аукционных домов, где с торгов продается в том числе и старинная мебель.

 

[5] Севиче (ceviche, исп.) – блюдо из рыбы или морепродуктов, чьей родиной считается Перу, но которое получило распространение во многих кухнях латиноамериканских стран, хотя рецепты могут разниться весьма значительно.

 

[6] Уэвос ранчерос (huevos rancheros, исп.) – в переводе означает что?то вроде «яиц по?деревенски». Проще говоря, это мексиканская ей, которой на ранчо кормят работников, которым предстоит трудный рабочий день.

 

[7] Зеленая усадьба (исп.).

 

[8] Домик (исп.).

 

[9] Миндальное масло (исп.).

 

[10] Персонаж многотомной эпопеи Марселя Пруста «В поисках утраченного времени». (Прим. ред.)

 

[11] Лиана де Пужи (1869–1950) – французская танцовщица, писательница и куртизанка, одна из парижских звезд Прекрасной эпохи. (Прим. ред.)