Чароплет

Блейк Чарлтон

Посвящается моей матери,

доктору Луизе Брайден Бак,

за любовь, терпение

и уроки врачевания.

Что до поэмы, то один дракон, даже самый горячий, весны не делает, да и на воинство не потянет; а на одного хорошего дракона вполне можно променять то, что не променяешь на целую пустошь. А драконы — настоящие драконы, необходимые как для машинерии, так и для замысла поэмы или рассказа, встречаются вообще-то редко.

Джон Р. Р. Толкиен. «Беовульф. Чудовища и критики», пер. М. Артамоновой, С. Лихачевой, П. Иосада.

Он одновременно — слой земли и реющий по ветру стяг, не творение художника, а выходец из загадочных снов, разбивающий вдребезги любые штампы, которые воскрешает в сознании слово «дракон».

Шеймус Хини. Предисловие к собственному переводу «Беовульфа».

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Франческа спохватилась, что использовала неопределенное местоимение, лишь когда пациентка забилась в конвульсиях.

Легкие доставленной в лечебницу девушки были опутаны неизвестным заклятьем, и Франческа запустила в ее грудную клетку несколько золотых фраз в надежде разрушить чары — при благоприятном исходе она бы уже вытягивала посторонний текст у пациентки из горла.

Однако заклятье оказалось крепким, а разночтение, нечаянно допущенное Франческой, протолкнуло его из легких прямо в сердце, которое тут же застыло, скованное злокозненным заклинанием.

Оказавшаяся на краю гибели, пациентка сдавленно захрипела.

Франческа заметалась взглядом по операционной, но вокруг было пусто — только белые стены и зеленеющий за окном Авил. Голоса других лекарей-чарословов, занятых спасением пострадавших от недавнего ликантропского набега, доносились откуда-то из дальнего конца коридора. И в лечебнице, и в святилище не хватало рук, поэтому Франческа находилась в операционной одна.

«И хорошо, — мелькнула ужаснувшая ее саму предательская мыслишка. — Никто не заметит моего позора».

Она повернулась к пациентке. Широко открытые зеленые глаза девушки затопила чернота. Биения крови на вздувшихся шейных венах не прощупывалось.

У Франчески закололо кончики пальцев. Нет, так не бывает! У нее не случается ошибок, она не бросается неопределенными местоимениями.

— Дейдре, держись! Не уходи! — позвала Франческа, вспомнив имя, которое успела шепнуть ей девушка до того, как заклятье проникло в сердце.

Никакого отклика.

Самого заклятья, написанного на неизвестном ей языке, Франческа не видела, но отчетливо различала его высвеченные золотистыми противодействующими чарами контуры, оплетающие сердце пациентки.

Требовалось срочное вмешательство.

Магические руны создаются у чарословов в мускулах — через несколько секунд под кожей левого предплечья Франчески уже светилось несколько серебристых фраз. Правой рукой она вытянула заклинание наружу, и чары моментально образовали короткое острое лезвие.

Движения Франчески отточенностью не уступали хирургическому инструменту. Под черной мантией мага с наброшенной поверх красной столой клирика скрывалась высокая гибкая фигура, длинные каштановые волосы оттеняли бледное лицо с большими карими глазами. Не искушенный в магии дал бы ей на вид лет тридцать. Любой чарослов с ходу накинул бы еще столько же.

Левой рукой Франческа разорвала блузу пациентки. Гладкая оливковая кожа, точеный подбородок, волосы цвета воронова крыла — все указывало на юный возраст Дейдре, и только морщины вокруг глаз ложились отпечатком прожитых лет.

Пол под ногами Франчески содрогнулся, деревянные стропила скрипнули — то ли небольшое землетрясение, то ли очередная атака ликантропов.

Где-то в лечебнице или в смежном с ней здании святилища взвыл мужской голос.

Франческа уперлась левой рукой в плечо Дейдре — и на миг замерла в нерешительности, но, как обычно, принялась искать спасение в действии.

Несколькими точными надрезами она вскрыла маленькую грудную клетку пациентки, обнажая переплетение костей и мышц. Следующий разрез прошел между пятым и шестым ребрами, от грудинной кости через бок до позвоночника. Хлынула алая кровь. Обнадеживает. Будь она гуще и темнее, это означало бы верную смерть.

Франческа раздвинула ребра и сотворила заклинание-распорку.

Вой в отдалении нарастал.

— Дейдре, держись! — приказала Франческа, просовывая руку в грудную клетку девушки и нащупывая сердце. Затаив дыхание, она стала по одной отдирать смертоносные фразы.

Пол снова заходил ходуном. Еще секунда, и в вой вплелся третий голос.

Закусив губу, Франческа сняла последний виток стягивающих чар. Сердце разбухло от крови, но биться не спешило. Франческа принялась ритмично сжимать его рукой и уже собиралась признать поражение и позвать на помощь, когда оно вдруг зашевелилось.

Словно мешок с червями.

— Боже Всевышний… — прошептала Франческа.

Если сердцу перекрыть приток крови, четкий ритм разладится, сменяясь судорожными спазмами. Франческа упорно продолжала прямой массаж, однако с каждым нажимом шевеление слабело. Мышца сдавалась на милость смерти.

Франческа, в отличие от нее. сдаваться не собиралась и работала кистью как заведенная, не в силах остановиться.

К вою присоединялись все новые и новые голоса, взлетая и опадая в душераздирающих модуляциях. При всей своей заунывности, этот вой нисколько не напоминал ежедневные молитвенные песнопения.

То ли в лечебнице, то ли в святилище зрела какая-то новая беда. Возможно, привезли еще пострадавших. Или кто-то из ликантропских чарословов преодолел городские стены средь бела дня.

Но Франческе сейчас было не до того. Руки превратились в лед. Ноги дрожали. Она едва не падала на свою пациентку. Мир растворился в пелене слез.

Сердце больной замерло.

— Создатель, прости, — прошептала Франческа, разжимая ладонь. — Прости. — Кончики пальцев словно кололо сотнями игл. — Мне жаль… очень жаль.

Она поникла головой и закрыла глаза. Время стало чужим. Она всегда гордилась своими провидческими способностями — умением заглянуть в будущее пациента, заранее угадывая опасные моменты и шансы на выздоровление. Однако смерть Дейдре застала ее врасплох, выбила из колеи, выталкивая из времени и из собственного тела.

На миг Франческа будто увидела себя со стороны: целительница в черной мантии, только что погубившая пациентку. Отстраненность дарила ощущение непричастности и в то же время будто сковывала.

Франческа вернулась обратно в собственное тело, смаргивая слезы. Никогда прежде, сколько себя помнила, она не плакала перед пациентами — ни живыми, ни мертвыми. Но теперь все по-другому, теперь ее оплошность — одно-единственное неверное слово, треклятое неопределенное местоимение — стоила пациентке жизни.

Жгучая ненависть к себе захлестнула Франческу. Она до боли закусила губу.

А потом, так же внезапно, как и нахлынула, злость улетучилась, и Франческа вспомнила выпускной в целительской академии Порта Милость. Она тогда попросила своего наставника о прощальном напутствии. Старый целитель улыбнулся натянуто: «Постарайся, чтобы твое кладбище росло как можно медленнее».

Выпускница Франческа откликнулась нервным смешком.

И вот теперь, застыв над первой погубленной ею пациенткой, она смеялась снова и никак не могла остановиться. Непонятное веселье рвалось наружу, словно пузырьки газа. «Чтобы твое кладбище росло как можно медленнее». Животики надорвешь.

Постепенно смех иссяк, и наступило опустошение.

По всей лечебнице гулял вой. Франческа глубоко вздохнула. Ее ждут другие больные. Если собранности нет, ее нужно изобразить. Набросав наспех несколько впитывающих абзацев, Франческа удалила кровь с рук.

Пол затрясся снова.

— Лютует? — раздался чей-то шепот.

Вздрогнув, Франческа посмотрела на дверь. Никого.

— Уже лютует? — прошептал тот же голос.

Франческа обернулась. Операционная пуста, в окне только очертания минаретов и далекая путаница городских закоулков. Коридор? Нет, тоже пусто.

Слабый стон.

— Скоро нагрянет сюда. Помогите подняться.

Только теперь Франческа догадалась, кто с ней говорит, и ее собственное сердце чуть не превратилось в клубок извивающихся червей.

Она в изумлении посмотрела на Дейдре — создание, по ошибке принятое за смертную.

— Вы аватара? — прошептала Франческа. — Представительница Небесного канона?

— Аватара да, только не канонистка, — уточнила Дейдре, натягивая окровавленную блузу на чудесным образом зажившую, гладкую, без единого шрама грудь. — Святая богиня, я и забыла, какая гадость это воскрешение.

Франческа отпрянула.

— Пылающая преисподняя! Как прикажете все это понимать?

Бессмертная подняла голову.

— В меня вселил часть своей души демон по имени Тайфон. И эта часть души не дает мне умереть.

— Не дает… умереть?

Девушка помассировала виски костяшками пальцев.

— Я непокорная рабыня Тайфона. Этот изувер держит меня почти в полном подчинении — пока я не найду способ расстаться с жизнью. Что требует немалой изобретательности, поскольку я скована его волей по рукам и ногам. Но когда все же удается угробить себя, после воскрешения мне выпадают почти полчаса свободы. — Она улыбнулась Франческе. — Сегодня орудием самоубийства я выбрала вас.

— Вы меня подставили? — У Франчески словно камень с души свалился. — Заклятье на ваших легких невозможно было победить в принципе?

Девушка, поморщившись от боли, приложила руку к груди.

— Не то чтобы невозможно, некоторым мастерам-целителям временами удавалось. Как же невыносимо горько сознавать, что тебя опять спасли…

На душе у Франчески снова заскребли кошки. Значит, все-таки не хватило мастерства… Сколько ни отдавай себя целительству, до настоящих высот по-прежнему далеко.

Дейдре закрыла глаза, расплываясь в блаженной полуулыбке.

— Сладкий запах свободы… Пьянящее чувство. — Она зажмурилась от наслаждения, но тут же открыла глаза и посерьезнела. — Увы, скоро он явится за мной сюда.

Франческа пошатнулась. Все казалось ненастоящим. Ее разобрал недоверчивый нервный смех.

— Сейчас, дайте мне минутку… Хочу как следует побиться головой об стену за то, что упустила пациентку на операционном столе.

— Вы клирик Франческа де Вега?

— Была. Еще секунду назад, пока не растеряла последние мозги.

— Я задела за живое? — нахмурилась Дейдре. — Простите. Не следовало так сильно ударять по вашему самолюбию. Но вы славитесь некоторой… лихостью.

— Помилуйте, какая там лихость, — рассмеялась Франческа. — Да, я не побоюсь назвать вышестоящего надутым индюком, если он будет действовать во вред моему пациенту. Но теперь, когда моя некомпетентность привела к гибели больного, я…

— Клирик, — перебила Дейдре. — Вы должны были ошибиться. В противном случае не видать мне свободы. Сожалею, что пришлось ущемить вашу гордость. А теперь позвольте, я разорву демонические узы. У вас на левой щиколотке тонкая серебряная цепочка, покажите ее поближе.

— Что? — заморгала Франческа.

— Ножной браслет на левой ноге. Покажите.

— Миледи аватара, со всем почтением к вам, никаких ножных браслетов я не ношу, Всевышний свидетель.

— Покажите ногу, не упрямьтесь! — потребовала Дейдре.

— Вы это всерьез?.. Ну, извольте, смотрите. — Франческа стянула кожаную туфлю и шерстяной чулок. Щиколотку украшала разве что пара веснушек. — Видите, миледи, там совершенно… АДСКОЕ ПЛАМЯ, ЭТО ЕЩЕ ЧТО?!

Дейдре расстегнула на лодыжке Франчески серебряную цепочку и протянула ее целительнице.

— Я не чарослов, не знаю, как она действует, однако носитель ее не видит и не чувствует. С ее помощью Тайфон удерживал вас в Авиле. При попытке покинуть город вы бы попросту потеряли сознание — или что похуже, не знаю точно. Вот, возьмите.

Франческа уставилась на цепочку, как на ядовитую змею.

— Поверить не могу… И зачем… — Голос ее дрогнул. — Зачем я понадобилась демону?

— Хочет с помощью ваших целительских способностей обратить одного могущественного чарослова, — скривилась Дейдре.

— Обратить к чему?

— К себе. Обещаю, я расскажу все, что мне известно, как только переберемся в более безопасное место, а сейчас, главное, возьмите цепочку. — Дейдре по-прежнему протягивала ей серебряную нить. Рука дрожала. — Я еще слишком слаба. У меня на левой ноге обычный браслет, не магический — снимите и наденьте на себя. Тогда приспешник демона, если вы ему попадетесь, не заметит разорванных уз.

Вздрогнув, Франческа забрала цепочку, сунула в кошель на поясе и сняла вторую с ноги пациентки. Защелкивая обычную у себя на щиколотке, она нащупала след от прежнего браслета и даже небольшие царапины от застежки. Сколько же она носила эти незримые оковы? Годами?

Дейдре откашлялась.

— Теперь я могу рассчитывать на ваше внимание, клирик?

— Как никто иной, — выдавила Франческа.

— Хорошо. На улице нас дожидается служитель, он заберет браслет и спрячет… — По полу прошла дрожь, вой вновь набрал обороты. — Проклятье!

— Что такое?

Перед глазами Франчески вдруг заплясали оранжевые сполохи. Пол качнулся опять. На этот раз застонали перекрытия, и от воя заложило уши.

Дейдре побледнела.

— Никогда еще он не догонял меня так быстро. — Она поманила Франческу. — Вам придется меня нести. Быстрее, афазия уже распространяется. Мои люди внизу тоже под воздействием. Кошмар! Нужно убираться, пока этот гад нас не настиг.

— Пока кого… кто не настиг?

Язык не подчинялся. Мысли оставались ясными, а слова ускользали. Оранжевые сполохи перед глазами разгорались ярче.

— Слышите вой? — спросила Дейдре. — Его работа, воздействие на сознание. Мысли есть, а в слова их облечь нельзя, — это и есть афазия, у вас тоже начинается. Так что, если мы не уберемся до его прибытия, рискуете лишиться дара речи навеки.

— Его? Д-демона? — выдавила Франческа.

Воющие голоса множились, взлетая и опадая в жуткой какофонии паролей-отзывов.

— Не демона, еще одного раба, которого я хотела поймать вашей цепочкой. Но мои люди, дожидавшиеся снаружи, теперь все равно что мертвы. Никогда еще этот гад не передвигался с такой скоростью… Горе мне! Нужно бежать, пока он не добрался до лечебницы.

Франческа, поднатужившись, подняла Дейдре на руки. Перед глазами плыло. Дейдре обхватила ее за шею. Надрывный вой перерос в экстатическое крещендо, а потом оборвался. Земля дрогнула.

— Защити нас, богиня, — прошептала Дейдре, прижимаясь к Франческе. — Он здесь.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Очнувшись, Шеннон уронил зажатый в руке текст, и тот разбился вдребезги о деревянный пол.

Странно.

Шеннон озадаченно посмотрел на осколки золотых рун, зевнул, едва не вывихивая челюсть, и, поморщившись, потер виски. Почему он вдруг проснулся стоя да еще с заклинанием в руке? И к тому же неизвестно где.

Он огляделся. Круглая комната с белыми стенами и рядами книжных шкафов. Яркий свет струится через стрельчатое окно, за которым нежится на солнце небольшой городок.

Еще непонятнее.

Многочисленные песчаниковые домики сгрудились так тесно, что местами их разделяли даже не улицы, а узкие проулки. Мостовых раз два и обчелся, зато куда ни глянь — высокие зубчатые стены, дробящие город на части. Камни поблескивали после недавнего дождя.

Ближайшие кварталы утопали в зелени: цветущие вьюны на площадях, пальмы и кипарисы вдоль тротуаров, раскидистые миндальные и апельсиновые деревья в мощеных двориках. К окраинам здания ветшали и беднели, сменяясь лачугами — где-то вдалеке часть квартала, кажется, и вовсе выгорела, — но все они упирались в стиснувшую город кольцом массивную песчаниковую стену, увенчанную сторожевыми башнями с медной крышей. За стеной расстилалась под эмалево-голубым небом зеленая саванна.

Похоже на какой-нибудь из мелких городков Западного Остроземья. Но какой?

Для Дара мелковат. Океана и крутых гор поблизости не видно, значит, не Кара. Тогда Авил? Похоже, учитывая сады и саванну.

Вот только как, во имя Создателя, его сюда занесло? Шеннон потер глаза и постарался собраться с мыслями. Они метались беспорядочно, будто во сне.

Последнее, что он помнит — как жил отшельником в долине Небесного древа за сотни миль отсюда, в Остроконечных горах. Обучал студента по имени… как же его звали? Вылетело из памяти. Как-то на «Н»?

Нет, он, конечно, знает имя ученика. Только оно похоронено где-то в глубинах памяти. Его звали… звали…

Издалека донесся вой. Надрывный, пробирающий до печенок, совершенно не музыкальный. Может, песнопения? Шеннон наморщил лоб. Итак, он в высоком остроземском здании, где раздается нечто напоминающее молитвенную песнь. Святилище?

«Да», — кивнул сам себе Шеннон. Либо авильское святилище, либо пристроенная к нему лечебница. В любом случае, здание, посвященное правительнице и покровительнице города, канонистке Кейле.

Ради Создателя, кто такая канонистка?

Пришлось посильнее напрячь память. Да, вот оно: божество может вселить часть своей души в человека, создавая таким образом аватар. Однако, если божество поместит в человека всю душу целиком, получится канонист, полубог, куда более могущественный, чем аватар, но слабее божества. И канонисты есть только у остроземцев, потому что… потому что небесная богиня Селеста заносит всех дозволенных ею полубогов в особый реестр, канон. Это для того, чтобы… Как-то это связано с остроземской Гражданской войной. Вроде бы Шеннон и сам на ней сражался — или нет?

Челюсть скрутил очередной зевок. От усталости мысли не ворочаются, нужно вздремнуть, тогда в голове прояснится.

Шеннон отвернулся от окна, ища. куда бы прилечь, и только теперь заметил массивную дверь из секвойи и стол, заваленный книгами в коленкоровых переплетах.

Самая крайняя вся в красных чернильных пятнах. На обложке листок бумаги, и на нем что-то написано черным по белому. Шеннон наклонился. Не разобрать. Из красной кляксы словно вытекали написанные тонким почерком слова: «наши воспоминания в ней» — и снова клякса. Без пунктуации и больших букв.

Растущее замешательство не удержало Шеннона от нового зевка. А потом он заморгал растерянно, задохнувшись от изумления. Это не чернила…

Красные кляксы — это кровь.

По коже пробежали мурашки. Вспомнив об уроненном заклинании, Шеннон уставился на осколки рун. Они были написаны на нуминусе, магическом языке, способном преломлять свет и менять другие магические тексты. В глазах владеющего языком нуминусные руны светились золотом.

Далекий вой нарастал.

Несмотря на будоражащий страх, веки у Шеннона тяжелели, и две горки золотистых рун слегка расплывались. Две горки, одна побольше, другая поменьше. Наверное, потому что заклинание состояло из двух фраз.

Из большей горки часть осколков закатилась под дверь, поэтому Шеннон принялся разбирать сперва меньшую, выкладывая обломки рун в строку. Получилось «Выпро ипоск зрел умерт вы. ольк».

Опять накатил зевок. Шеннон встряхнул головой, сосредоточиваясь. После «вы» точка, значит, его в конец. «Выпро» с большой буквы — в начало.

«Выпро»… Одно слово? Или два без пробела? Шеннон приложил по очереди другие осколки. «Выпроумерт»? Нет. «Выпроольк». Нет. «Выпрозрел».

«Вы прозрели»?

Обомлев, Шеннон заново обвел взглядом стены, окно, город, небо.

— Создатель, спаси… — пролепетал он. — Как это?

Память еще не вернулась полностью, но Шеннон уже понимал, что с ним не так. Обычное, немагическое зрение пропало много лет назад, когда его угораздило взглянуть на один запретный текст. С тех пор Шеннон смотрел на мир глазами фамильяра, попугая по имени Азура, — а теперь вдруг снова видит сам. Как, во имя Создателя, такое возможно?

Он вернулся к рунам и добавил к фразе «Вы прозрел» напрашивающееся «ипоск» и «ольк».

«Вы прозрели поскольк»

Оставшиеся обломки рун выскальзывали из дрожащих пальцев.

Неважно.

Он уже знал, как закончится фраза. Последние два обломка — «умерт», и «вы.» достроились сами.

«Вы прозрели, поскольку мертвы».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Затаившись в темном переходе на верхнем этаже авильского святилища, Никодимус дожидался, когда послышатся шаги. Если расчеты верны и набег на библиотеку Тайфона пройдет как задумано, он разобьет демона, будто витраж. Почти десять лет Никодимус вел против него подпольную войну. Пора нанести окончательный удар.

Но удар должен быть выверен до мелочей. Всех трех библиотекарей необходимо застать врасплох разом.

Поэтому он притаился в переходе, дожидаясь шагов.

Их не было.

Никодимус проверил заклинания, вытатуированные фиолетовыми и индиговыми рунами на груди и руках. Покрепче сжал топорики. Оглянулся на пятерых учеников-кобольдов. В темноте угадывались лишь заклинания-татуировки на их нечеловечески широких плечах. Еще один участник прикрывал отряд с тыла. Все стояли не шелохнувшись.

Вот сейчас…

Пол содрогнулся. Легкое землетрясение, пустяки. Святилище и лечебница пропитаны божественными чарами небесной правительницы города, канонистки Кейлы, а значит, любые подземные толчки им нипочем.

Внизу вдруг взвыли на разные голоса. Видимо, на кого-то что-то опрокинулось или упало. Постепенно вой стих.

Но и шагов не было.

Никодимус ждал, закрыв глаза. Вот сейчас…

Терпением и сосредоточенностью он отличался не всегда. Десять лет назад в Звездной академии какограф Никодимус, наводнявший ошибками любой текст, попал в ученики к магистру Шеннону. И когда чудовище по имени Фелрус начало одного за другим убивать какографов мужского пола, оказалось, что рождение Никодимуса подстроено Тайфоном — чтобы воскресить императорский род способных овладеть праязыком, тем самым, из которого развилось все живое.

Тайфон украл способность Никодимуса к чарописанию и поместил в изумруд из древнего королевства Арахест. С помощью этого камня демон надеялся создать дракона, который перелетит океан и возродит великого бога Лоса.

С Фелрусом Никодимусу и Шеннону удалось расправиться благодаря Дейдре — аватаре богини Боанн. Однако Тайфон вселился в Дейдре и сбежал с изумрудом.

Никодимус, Шеннон и обессиленная Боанн отступили в долину Небесного древа, где оказалось, что какография Никодимуса не распространяется на язык кобольдов. Часть этого синекожего народа, убежденная, что борьба с Тайфоном послужит исполнению их древнего пророчества, отправилась вместе с Никодимусом выслеживать демона за пределами долины…

Двое кобольдов за спиной Никодимуса вдруг напряглись. Что-то уловили, слух у них куда острее человеческого. Никодимус подался вперед — так и есть, едва различимое, но размеренное шлепанье подошв по полу. Шаги. Последний из трех библиотекарей приближается к засаде. Вот сейчас…

Шаги делались громче, пока не зазвучали футах в десяти. Потом остановились. Два мужских голоса зашептались в свойственной библиотекарям манере. Под кем-то скрипнул стул.

Пора.

Отрывисто рявкнув: «В атаку!» — Никодимус сорвался с места. Секунду спустя его топорик уже летел в троих книжников, сидящих за устланным свитками столом в личной библиотеке Тайфона.

Вдоль стен длинной узкой комнаты высились книжные шкафы. Через немногочисленные окна под потолком струился свет, в котором танцевали мириады пылинок.

Топорик Никодимуса, вертясь в воздухе, рассек столбы света и вонзился в плечо книжника. Тот рухнул без звука, но его сосед, мгновенно вскочив, запустил выхваченный из фолианта серебряный текстовый шар. Никодимус отпрянул.

Третий книжник попятился, вставая. Висящие на шее стеклянные склянки выдавали в нем иксонского гидроманта, водяного мага. Никодимус метнул в него второй топорик, однако тот ударился о сотворенный соседом гидроманта серебряный абзац. Тем временем раненый поднялся с пола, зажимая залитую кровью левую руку.

Пол содрогнулся сильнее прежнего. С полок посыпались книги. Повторный толчок, судя по всему. За спиной Никодимуса, словно живые, зашевелились тени. Где-то внизу вновь поднялся вой.

Никодимус не сводил глаз с книжников. Все трое, облаченные в одежды приверженцев канонистки Кейлы — долгополые синие жилеты поверх белых льняных рубах, — дружно вскинули головы к окнам. Они прекрасно знали, что вытатуированные на коже Никодимуса заклинания работают лишь в темноте, и увиденный в окнах свет словно придал чарословам сил.

Взревев, один из них метнул хлесткий серебряный вихрь. Никодимус отскочил, спасаясь от сокрушительных слов, те врезались в ряды книг за спиной, но тут справа что-то разбилось вдребезги со стеклянным звоном, и громыхнувший взрыв отшвырнул Никодимуса к шкафу.

Каким-то чудом удержавшись на ногах, он помчался дальше. Отдаленный вой нарастал. Оглянувшись, Никодимус увидел, что водяной маг замахивается еще одной склянкой. Видимо, зарядил раствор разъедающими, отравляющими и взрывчатыми рунами.

Однако не успел маг запустить своим лингвистическим зельем в Никодимуса, как один из косых солнечных столбов мигнул и пропал. Затем второй. Книжники обернулись к окнам.

Пять кобольдов, прикрываясь преломляющими свет субтекстами, все это время карабкались на книжные стеллажи. Лишь теперь из-под растаявших на солнце укрывающих чар проступили их темно-синие силуэты с забранными в хвост светлыми гривами. Как и предполагалось, книжники не заметили маневра кобольдов, занятые борьбой с Никодимусом. Еще три окна потемнели, затянутые плотной тканью.

Водяной маг замахнулся склянкой, но в него уже летела поспешно отлепленная Никодимусом с плеча татуировка. Индиговые руны, хоть и крошились на лету, слабея в полумраке, ударили прямо в склянку. От взрыва все трое книжников рухнули на пол.

Померкли последние лучи, погружая библиотеку в кромешную темноту, которую тут же огласил кобольдский победный клич. Никодимус узнал по голосу самого старшего из кобольдов, Жилу.

Кто-то из книжников запустил по окнам кометой из серебряных фраз, однако в темноте промахнулся, и заклинание, разбившись о потолок, осыпалось дождем бледных осколков. Никодимус позволил себе секундное злорадство — посмотрим, как вы теперь запоете!

Он отредактировал заклинания, вытатуированные вокруг рубца на затылке.

Шрам этот оставил ему на память Тайфон, когда помещал часть сознания Никодимуса в изумруд, и с тех пор камень и рубец призывали друг друга, стремясь воссоединиться. Из-за этой незримой связи у Никодимуса в Звездной академии возникали провидческие кошмары, выдающие недругам его местонахождение. После побега Никодимус прикрывал шрам магической татуировкой, и только сейчас, впервые за долгие годы, ослабил защиту.

Тут же стало ясно, что изумруд — на другом конце библиотеки, сразу за кованой дверью, скрывающей вход в кабинет Тайфона. Заодно камень подтвердил, что сознание демона временно разобрано для большей сосредоточенности на мыслительной работе. Никодимус специально планировал набег так, чтобы подгадать к нападению ликантропов и краткому мигу уязвимости Тайфона.

В кромешной тьме что-то слабо замерцало. Обернувшись, Никодимус увидел, что гидромант привел в действие склянку с люцерином, и та излучает рассеянное голубоватое сияние. Потом загорелся еще огонек — тоненький, мигающий. Это сраженный Никодимусовым топориком чарослов — судя по всему, триллинонский пиромант, — превозмогая слабость, создал несколько воспламеняющихся фраз в надежде слегка разогнать темноту и кобольдские чары.

Ничего, пустяки. Темный предмет — то ли топорик, то ли книга — выбил склянку с люцерином из рук мага, разметав веером осколки и расплескав по полу светящуюся жидкость. Другой неопознанный снаряд затушил огонек пироманта. Снова наступила непроглядная темень, и ученики Никодимуса полезли по стеллажам вниз. На коже их горели фиолетово-индиговые заклинания.

Дрожащим голосом один из книжников позвал на помощь. Главное помнить, что это демонопоклонники и с ними нельзя по-другому… Другие два завопили истошно. Один взмолился о пощаде — ответом ему был грозный воинственный клич молодого кобольда по имени Яш.

Никодимус отвернулся. Через миг все голоса оборвались. Демонопоклонников заставили замолчать — может, заклинанием, а может, топориком. Не думать об этом.

Двинувшись на зов изумруда, Никодимус застыл перед тяжелой кованой дверью в кабинет. За ней ждет недостающая часть его «я». И демон. Как только он разрушит эту преграду, десятилетней борьбе настанет конец. Он поднял руку и хотел уже толкнуть дверь, но тут пол яростно затрясся. Далеко внизу протяжно взвыл нестройный хор.

Никодимус похолодел, а потом выругался, прислушавшись. Какофония становилась громче, накатывая волнами.

Выходит, не показалось.

Этот вой означает напасть пострашнее любого землетрясения. Почему-то вернулся Саванный Скиталец.

Никодимус, не удержавшись, выругался снова. Все ведь было рассчитано, ликантропам полагалось отвлечь и Скитальца, и канонистку на долгие часы…

Приложив ладонь к двери, Никодимус нащупал целый панцирь из защитных чар в ярд толщиной. Прорубаться через него — полчаса, не меньше. Плохо. Скиталец слишком близко, внутри святилища с ним будет не сладить.

Закипев от досады и гнева, Никодимус прикрыл шрам татуировкой, вновь разрывая связь между двумя частями своего «я».

Набег провалился. Если Скиталец застигнет их в святилище, начнется бойня. Здание содрогнулось снова, и вой стих. Развернувшись, Никодимус помчался к выходу из темной библиотеки.

— Изгарь, Жила, ко мне! — скомандовал он. — Остальные следом. Сматываем удочки!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

С Дейдре на руках Франческа взбиралась по восточной лестнице. Речь вернулась, однако перед глазами по-прежнему плыли оранжевые пятна.

Только на втором пролете Франческа дала волю жгучему страху и смятению. А потом заставила себя успокоиться. Пора прибегнуть к испытанному целительскому приему: если взять себя в руки не удается, держи хотя бы лицо.

— Знаете, миледи, — проговорила Франческа, стараясь не пыхтеть, — вы, кажется, нашли беспроигрышный способ повышать целительское мастерство.

— Это какой? — изогнула брови Дейдре.

— Обычно от клирика, отправившего пациента в мир иной, никаких дальнейших усилий не требуется — разве что присутствие на похоронах.

— Но если обязать каждого целителя тащить свой позор шесть пролетов вверх по лестнице… — догадалась Дейдре.

— Нас ждет золотой век, мы распахнем врата бессмертия. Умирать будет позволено только самым невесомым.

— Магистра, вы намекаете, что я толстая? — притворно оскорбилась аватара.

— Вы-то? Да вы былинка. Я двух таких, как вы, за пояс заткну.

Франческа перехватила свою ношу поудобнее, поворачивая на очередной пролет.

— То есть теперь вы хотите сказать, что я недомерок?

— Нет, миледи, я не дерзну оскорбить аватару.

— Что же, как не беспримерная дерзость с вашей стороны — дразнить верховное божество, чтобы разрядить обстановку? Если бы мы не спасались сейчас от участи, которая хуже смерти, я бы в вас влюбилась.

— Я бы тоже в вас влюбилась, миледи, не будь вы таким тяжеленным недомерком.

Дейдре рассмеялась.

— Я почти жалею, что втянула вас в эту передрягу.

— Какую именно?

Ответить Дейдре не успела, по лестнице прокатился вой, а следом — отдаленный топот. Лицо аватары окаменело.

— Слышите? Кто-то из приспешников этой твари. Если он нас догонит, вам придется его убить.

— Убить? Я не могу, я клирик!

— Иначе он убьет нас, — прошипела Дейдре. — По крайней мере, оглушите его. Начинайте творить заклинание, не мешкайте.

Броня напускного спокойствия пошла трещинами. Через силу заставляя ноги двигаться быстрее, Франческа принялась плести оглушающее заклинание.

Дейдре затихла, топот преследователя нарастал. Франческа напомнила себе, что почти всю сознательную жизнь училась колдовать как раз в таких критических ситуациях… Вот только на этот раз ситуация была критической для нее самой, а не для больного.

— Готово, — доложила Франческа на очередной площадке между пролетами.

Дейдре кивнула.

— Если повезет, он нас не догонит. Но заклинание не убирайте.

— Зачем нам на крышу? — Икры у Франчески горели огнем. — Я не владею языком иерофантов и не умею управлять воздушными змеями.

— Он гонится за нами, я не думала, что он подберется так быстро. Мои люди караулили на улице, но теперь они поражены афазией или обращены в демонопоклонников. Я не риску встретиться с этим гадом, пока не узнаю его истинного имени. К тому же он не должен знать, что я сняла с вас браслет. А значит, придется прибегнуть к запасному плану: отыскать недавно назначенного небесного дозорного — он должен быть сейчас где-то в воздухе. Если мои сведения верны, он наша единственная надежда.

Преодолев последние ступени, Франческа выскочила на свет.

Сквозь разрыв в набрякших сезонными дождями тучах сияла ослепительная лазурь. Порыв ледяного ветра чуть не сорвал с плеч Франчески красную столу клирика.

На сложенной из золотистого песчаника крыше лечебницы высилось пять двадцатифутовых минаретов. С каждого тянулись к небу толстые цепи, на которых где-то под облаками парили огромные воздушные змеи.

Дейдре указала на центральный минарет.

— Небесный дозорный, скорее всего, вот над этим.

— Оранжевые пятна в глазах пропали, — отметила Франческа.

— Мы удалились от преследователя, — кивнула Дейдре. — Чем он ближе, тем сильнее афазия и расстройство зрения.

— Отлично, — буркнула Франческа, ныряя в минарет — гулкую уходящую ввысь трубу с прибитой к стене металлической лестницей.

— Поставьте меня, — распорядилась Дейдре. — Я уже достаточно окрепла.

Франческа повиновалась.

Ноги аватары подкашивались, однако, едва ухватившись за лестницу, она принялась проворно карабкаться вверх по толстым скобам.

— Кто этот второй раб демона, который за нами гонится? — спросила Франческа, взбираясь следом.

— Не могу объяснить. Представить себе его истинную сущность можно только с помощью наложенных на сознание особых чар.

— Вы имеете в виду восприятие четвертой степени, позволяющее мыслить сквозь магический текст?

— Именно. Однако слухи о нем ходят и среди тех, кто не обладает четвертичным восприятием. В народе его знают как Саванного Скитальца.

— Что? — не поверила своим ушам Франческа.

— Саванный Скиталец — тот самый, который доводит людей до помешательства в Глубокой саванне.

— Но это же бабкины сказки!

— В таком случае, магистра, бабки знают побольше, чем ученый клирик, — поддела Дейдре.

— Вот и обращались бы к бабкам со своим проклятием на легких и тварью по пятам, — пробормотала Франческа, но осеклась, когда скоба под рукой задрожала.

Дейдре, чертыхнувшись, прибавила скорость.

— Скиталец догоняет.

Франческа старательно перебирала руками, одновременно следя, чтобы не соскользнула нога.

Наконец они добрались до восьмиугольной крытой площадки, увенчивающей башню. Восемь широких окон выходили на парапет, заслонивший собой все, кроме неба. Перед шестью окнами лежали сложенные воздушные змеи, из двух оставшихся проемов тянулись ввысь толстые цепи, лязг и бренчание которых эхом разносились по площадке.

Не дожидаясь, пока Франческа отдышится, Дейдре кинулась к одному из ярких свертков. Внезапно где-то внизу взвыл мужской голос. Дейдре обернулась.

— Демонопоклонник!

Франческа заглянула в шахту — по лестнице взбиралась темная фигура. При виде Франчески преследователь хрипло взвыл и полез быстрее. Что у него в руке? Нож?

— Отойдите, — велела Дейдре. — Как только высунет голову, оглушите заклинанием.

Франческа отпрянула от шахты и с бешено бьющимся сердцем проверила заготовленные в плече золотые фразы. Дейдре, отыскав кусок железной цепи, заняла оборонительную позицию.

Вопли из колодца усилились.

— Саванный Скиталец воздействует своими чарами на сознание, разрушая его почти целиком, — бесстрастно разъяснила Дейдре. — Этот бедолага в башне уже все равно что мертв. А потом, когда все заканчивается, Скиталец что-то делает со своими адептами — то ли вбирает в себя, то ли заглатывает…

Из минаретного колодца показался преследователь. Лет тридцати, худощавый, в потрепанном длинном жилете. В руках он сжимал грубо вытесанную дубину. Выбравшись на площадку, он с громким воплем кинулся на Дейдре — та легким движением увернулась и, раскрутив цепь, заехала преследователю по лицу. Тот попятился.

Вскрикнув, Франческа метнула оглушающее заклинание. Сеть из золотых фраз опутала голову обидчика, и тот моментально рухнул.

Франческа тяжело осела на каменный пол.

Сквозь звон в ушах до нее донесся ликующий смех Дейдре.

— Франческа, идите сюда. Нужно взять змея и выбираться… — Аватара умолкла, задумчиво глядя на поверженного преследователя. — Нет, погодите. У меня идея. Да, мы вполне можем обвести демона вокруг пальца. Скитальцу уже случалось поглощать артефакты. Франческа, браслет у вас? Который я сняла с вашей ноги?

— Да. — Франческа постаралась не выдать внутреннюю дрожь. — В кошеле на поясе.

Руки все-таки тряслись.

— Идите сюда, скорее. Нужно запихнуть браслет в это горемычное тело.

— К-как это?

Франческа, пошатываясь, поднялась.

— За Скитальцем водится привычка красть и поглощать магические артефакты, воспользуемся этим, чтобы его подловить. Идите сюда. Браслет необходимо поместить внутрь тела, не на лодыжку, не на руку и не на одежду. Только внутрь, чтобы Скиталец не заметил до последнего, когда будет уже слишком поздно. Можете вскрыть ему желудок? Положить туда браслет, а потом зашить снова?

Франческа зажала браслет в руке.

— Нет, — покачала она головой. — Проще будет заклинанием протолкнуть его в желудок через глотку.

— Давайте так, — согласилась Дейдре. — Только скорее.

Франческа создала в плече несколько серебряных абзацев и соединила в тонкую и гибкую текстовую трубку. Потом приписала на конце еще абзац для захвата, чтобы удерживать браслет.

— Переверните пациента на бок, — велела она. — Голову запрокиньте, рот откройте.

Дейдре послушно исполнила указания.

Франческа опустилась на колени рядом с оглушенным противником. Привычные четкие действия успокаивали и помогали сосредоточиться. Отточенными движениями она ввела заклинание в рот «пациента» и протолкнула в гортань. Потом, осмотрев горло с разных сторон, убедилась, что просвечивающий сквозь кожу текст не ушел ни в трахею, ни в легкие. С профессиональной ловкостью она провела заклинание через пищевод, и, вильнув влево, оно свернулось кольцами в желудке. Натянуто улыбнувшись, Франческа отредактировала фразу на внешнем конце зонда — завершающий абзац разомкнулся, отпуская браслет.

— Готово. — Франческа вытянула заклинание у бедолаги изо рта, проверила, дышит ли он и ровный ли у него пульс. Кашля и рвоты не намечалось. — Идеально.

Издалека донесся одиночный вой, и спокойствие, навеянное привычными действиями, тут же улетучилось. Перед глазами замелькали оранжевые точки. Пришлось сесть.

— Отлично, — похвалила Дейдре, возвращаясь к сложенному змею. — А теперь осталось выбраться.

Франческа постаралась поймать спутницу в фокус.

— Вы как там? — спросила Дейдре, не оборачиваясь.

— Как помидорчик, — отрапортовала Франческа. — Только глаза все время… — Нужное слово вертелось на языке, что-то на «р», похоже на «рассыпаются» и «расползаются».

Выругавшись, Дейдре ухватила Франческу за руку и потащила к окну.

— Держитесь. У вас афазия. Скиталец близко. Так, сейчас надену сбрую… — Плечи и талию Франчески обхватили какие-то лямки, судя по запаху, кожаные. Жаль, не разглядеть, в глазах плывет.

Пол содрогнулся в очередной раз, и комната наполнилась безумными криками. Чей-то новый голос донесся из колодца.

Франческа снова попыталась сосредоточить взгляд на Дейдре, но та представала расплывчатым темным пятном, едва проступающим сквозь оранжевые сполохи.

— Что вам известно о магии воздушных змеев? — тем временем выясняла Дейдре, видимо, тоже надевая лямки. — Они меняют форму, так? Приобретают ту, что нужна для полета?

Франческа покачала головой.

— Знаю только, что бывает… крыло, а бывает зонтик, пропитанный иеро… иерофантскими чарами, которые управляют воздухом. Зонтик, покрытый ветряными заклинаниями… называется прыгошют. Он выпускает воздух и тянет… — Она взвизгнула.

Что-то лезло из минаретного колодца, словно пена. Франческа попыталась рассмотреть… и не смогла. Она словно ослепла, глядя на извивающиеся щупальца пустоты.

Франческа попятилась, но тут же почувствовала на плечах руки Дейдре.

— Франческа! Прекратите вопить!

Щупальца обвились вокруг ног.

— Слепота! В воздухе… слепой воздух! — выдавила Франческа, вырываясь, но Дейдре держала крепко, словно клещами.

— Это всего лишь иллюзия. Ваша реакция на близость чудовища. Оно отключило ту часть вашего сознания, которая отвечает за зрение.

Пузырящаяся пустота накрыла их с головой. Мир растворился в слепоте.

— Я, кажется, нашла прыгошют, — сообщила Дейдре, перекрикивая вой. — Это оно?

В руки Франчески ткнулось что-то круглое и тугое.

— Ткань. Язык иерофантов… держится… только на ткани.

— Как наложить заклинание?

Франческа покачала головой.

— Нужен иерофант… управлять чарами в ткани… и колдовать…

Вокруг заплясало воющее эхо — на этот раз голос был женский.

— Проклятье! — выругалась Дейдре. — Подождите.

Стук каблуков по камню. Шуршание, как будто что-то волокут. Потом лязг. Сперва громкий, потом приглушенный. Вой утих. Смягченный удар. Потом еще более странная какофония: два вопящих голоса.

Руки Дейдре снова легли Франческе на плечи.

— Кажется, я пробудила его от вашего оглушающего заклинания.

— Кого?

— Преследователя, в которого мы запихнули браслет. Я сбросила его на лезущих сюда адептов, он полетел кувырком, сбивая их на дно. Может, переломал им кости, но они все равно не остановятся, пока не погибнут — или пока не погибнем мы. — Она помолчала. — Слушайте.

Вой нарастал.

— И что же делать? — растерялась Франческа.

— Спасаться на змее. Прыгошют обвязан тканевой лентой. На ней эмблема ветряного маршала. Что произойдет, если разорвать повязку?

— Не вздумайте! — закричала Франческа. — Разрыв магического мани… ману… надписи выпускает все чары. Неизвестно, что будет…

— Но так можно привести прыгошют в действие?

Ослепшая Франческа в панике попыталась ухватить спутницу, чтобы донести до нее не желающую облечься в слова мысль.

— Нас обеих утащит прямо…

К воплю из колодца присоединились еще три.

— Некогда! — крикнула Дейдре. — Их там слишком много.

— Да хоть легион! Нельзя, это безумство… — начала Франческа.

И тут же услышала громкий треск рвущейся ткани.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Ринувшись к окну, Шеннон подставил руку под солнечный луч. В луче обозначилась смуглая кожа, узловатые пальцы — и едва заметно просвечивающий сквозь ладонь деревянный пол.

Шеннон дернул себя за левый мизинец. Сустав блеснул золотом. Тогда Шеннон потянул решительнее, и палец развернулся в золотистую облачную спираль.

Он не Шеннон. С формальной точки зрения, по крайней мере. Он текст.

Отпущенные золотистые фразы свернулись обратно в полупрозрачный мизинец. Ощупав лицо, Шеннон обнаружил короткую бородку, усы, крючковатый нос и длинные седые космы.

Заклинание, повторяющее внешний облик Шеннона и ощущающее себя Шенноном, вот что он такое. Он прижал руку к груди. Дышать ему не требовалось, но легкие все равно расширялись и опадали. Он призрак, текстовая копия Шеннона.

— Создатель, смилуйся! — прошептал дух — или попытался прошептать. Голосовые связки, составленные из золотистых рун нуминуса, способных преломлять лишь свет и текст, не оказывали ни малейшего физического воздействия на материальный мир. — Создатель! — попробовал он снова. Ни звука.

В голове пронеслись мириады вопросов. Как умер его автор? Почему он в Авиле? И, самое главное, как ему теперь выжить?

Магические руны способен производить лишь живой мускул или божество, а он сейчас призрак, с конечным запасом чар. Каждое его действие расходует частицу текста. Избежать текстового истощения призрак может лишь в некрополе, которые встречаются в магических академиях. Если за несколько дней он не доберется до такого некрополя, то рассыплется. И умрет. Снова.

Как-то это все нехорошо.

Отдаленный вой усилился. Потом раздался грохот, словно хлопали дверьми. Нужно выяснить, что происходит. И поскорее.

Призрак оглянулся на дверь. У порога лежали оставшиеся осколки текста.

Странно.

Разбитые нуминусные руны, как правило, растворяются в воздухе.

Он подошел к перемешанному предложению. Вот оно что: руны сцеплены между собой, поэтому не разрушились, истаяло лишь порождающее заклинание.

Призрак принялся перебирать рассыпавшийся на разрозненные кучки текст. Из самой большой получилось: «Отыщите клирика Франческу де Вега. Только она…» Призрак добавил остальные фрагменты. «Только она поможет найти вашего убийцу».

Призрак сглотнул, хоть слюна во рту и не вырабатывалась. Его автор умер не своей смертью? Но когда?

Текстовый дух, находившийся в теле своего автора в момент гибели, обычно теряет логику, связность сознания. В данном случае ничего похожего — значит, его выдворили из тела до убийства?

И было ли убийство? Кто написал это предостережение на нуминусе?

Длинный рунный осколок закатился под стол. «… предупредить Никодимуса!» — прочитал призрак.

Он застонал беззвучно. Память взорвалась фонтаном глубоко зарытых воспоминаний. Молодой какограф Никодимус в Звездной академии, череда необъяснимых смертей, беготня от Фелруса, изумруд, демон и… болезнь.

Вот оно, самое яркое воспоминание. Во время тех роковых кошек-мышек Фелрус с помощью изумруда наложил на Шеннона язвенные чары, которые начали медленно точить мага изнутри. А потом Никодимус, ненадолго завладев изумрудом, сумел приостановить течение болезни. В долине Небесного древа Шеннон вроде бы пошел на поправку, однако от года к году здоровье неуклонно ухудшалось.

Призрак закрыл глаза, возвращаясь мыслями в долину. Он помогал Никодимусу бороться с какографией, но получалось только хуже. Что еще досаднее, обнаружив у себя способность к кобольдскому языку, юноша совсем забросил чарописание, а потом, потеряв голову от неожиданно открывшихся возможностей, решил начать охоту на Тайфона. Шеннон воспротивился, и у них с Никодимусом случилась крупная размолвка.

Призрак чертыхнулся. Шеннона доконала не болезнь, его убили. «Говорил ведь мальчишке, что тренироваться надо дольше», — попытался прорычать он, но не издал ни звука.

У него вдруг заболела голова. То он чувствовал себя отдельной от Шеннона-смертного сущностью, то снова сливался воедино со своим автором, со всеми его воспоминаниями и чувствами. Кто из них кого создал? Что, если он, призрак, и есть автор — пусть не тело, но сознание?

Однако философствовать было некогда. Закрыв глаза, призрак стал вспоминать, когда они с Никодимусом покинули долину. Нет, бесполезно. Белое пятно. Не как прежде, когда воспоминания таились где-то в глубине. Они отсутствовали начисто.

Призрак оглянулся в поисках других осколков текста. Ближе к двери обнаружилась еще горка золотых рун. «Если вас найдут конструкты, прячьтесь в книгах. Ни в коем случае НЕ…»

Заглавный шрифт в рунных посланиях звучит как крик, и это отчаянное «НЕ» встревожило Шеннона.

«НЕ» что?

Больше выкриков поблизости не наблюдалось, но, прижавшись щекой к полу, призрак увидел четыре рунных осколка, улетевших через щель под дверью в коридор.

Он осмотрел дверь Массивная секвойя. Созданию, почти целиком сотканному из бесплотного нуминуса, такое не открыть. На всякий случай он все же толкнул полотно ладонью. Пальцы утонули в дереве.

Тогда он опустил голову и шагнул сквозь дверь. Ступни пронзила боль, в ушах словно рой шмелей зажужжал. Видимо, какая-то часть внутреннего уха — скорее всего, то подзаклинание, что преобразует воздушную вибрацию в звук, — написана на магнусе, серебристом языке, воздействующем на материальные объекты, а не на свет и магический текст.

Жужжание стихло, и призрак понял, что находится в коридоре: деревянный пол, длинная белая стена со стрельчатыми окнами. За ними поблескивали черепичные крыши и золотистые песчаниковые минареты. Водостоки заливисто журчали.

Горящие от боли ступни вдруг погрузились в пол. Испугавшись, призрак вытащил ногу — подошва серебрилась магнусом, но текст заметно истрепался от прохода через дверь. Призрак погрузился еще на дюйм и упал на бок — сейчас он провалится сквозь пол… Но нет, стоило коснуться бедром пола, и падение прекратилось. Вызволив ноги, призрак в замешательстве осмотрел бедро. Там свернулись две серебряные фразы. Он уперся рукой в пол, и магнус тут же метнулся в ладонь, давая оттолкнуться.

И тогда призрак наконец догадался: эти жалкие крупицы магнусового текста, придающие ему осязаемость, распределяются по телу в зависимости от того, где требуется опора на поверхность.

Истрепавшийся текст на ступнях, похоже, восстанавливался. Когда восстановление завершилось, призрак приподнялся. Все, вроде больше не проваливается. Он уже хотел встать, когда увидел те самые улетевшие под дверь рунные осколки: ТЕМНА. ОДИТ ЮДАДО ЕОТС ВЫХ.

Еще один ребус. Точка после «ТЕМНА», значит, его в конец. ОДИТЮДАДОЕОТСВЫХТЕМНА. Теперь посмотреть, что еще к чему подходит. ТЕМНА — дотемна? ЮДА ДОТЕМНА — Е ОТСЮДА ДОТЕМНА. Уже на что-то похоже. Остались ВЫХ и ОДИТ… Он окинул получившееся свежим взглядом — и вздрогнул.

Перетасовав фрагменты, призрак мысленно соединил найденные руны с предыдущими частями и заново расставил пробелы. «Ни в коем случае НЕ ВЫХОДИТЕ ОТСЮДА ДОТЕМНА».

Призрак начал озираться, пытаясь понять, почему нельзя выходить.

В коридоре ни души, только холодом веет. Снаружи по красной черепице скользнула длинная тень.

Призрак поднял глаза к небу.

Летящее на него безголовое существо было белесым и плоским, словно отбеленная бумага. На солнце блеснули четыре комплекта стальных когтей.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

По рукам Франчески забегали мурашки — реакция на незнакомый магический язык, выпущенный Дейдре на волю из разорванной тканевой полоски. Франческа затаила дыхание.

Ничего не происходило.

За стеной взревел ветер.

— Наверное, все же не… — начала Дейдре, и тут что-то рвануло Франческу вверх с такой силой, что подбородок врезался в грудную клетку.

Она закричала раньше Дейдре, но та взяла реванш в громкости. Что-то тянуло их ввысь с ускорением, от которого выворачивало желудок. Вокруг свистел ледяной ветер. От шока у Франчески прояснилось в глазах, и мир взорвался красками.

Над головой пузырился ярко желтеющий на фоне сапфирового неба прыгошют, наполненный невидимыми иерофантскими заклинаниями. Из него бил неистовый реактивный поток, в котором они с Дейдре болтались на кожаных лямках.

Внизу плыл массивный восьмиугольный купол святилища Кейлы с каменным ковчегом, хранящим душу полубогини. Красно-коричневая черепица, еще не высохшая после недавнего ливня, блестела на солнце.

Вокруг раскинулся Авил — лабиринт золотистых песчаниковых зданий, извилистых улочек и буйных садов. Толстые укрепленные чарами стены делили город на кварталы и отсекали внешним кольцом от окружающей дикой пустоши.

К востоку от города начиналась почти бескрайняя саванна. Ветер гнал по высокой траве долгие волны, на горизонте за бледной радугой набухали дождевые тучи.

Потом истошно вопящую Франческу крутануло в противоположную сторону, к мягким складкам предгорий. На северо-западе словно вырастала из городской стены величественная дамба канонистки Кейлы, обнимающая глубокий каньон, который отделял от саванны западные кварталы. Позади дамбы темнело водохранилище — округлое озеро, запустившее в предгорья щупальца узких извилистых стремнин. Горизонт заслонял высокий кряж Багряных гор.

Франческа с Дейдре поднимались все выше, пока их не подхватило воздушное течение, в котором парил десяток змеев.

Разматывающаяся за прыгошютом цепь дернулась и натянулась до отказа, не пуская дальше.

От рывка обе пассажирки кувырнулись вверх ногами и отчаянно закачались в лямках. Купол над головой развернулся в огромный прямоугольник.

Задохнувшись от резкой остановки, Дейдре с Франческой замолчали на мгновение, но сразу же заголосили вновь. Окружающая действительность опять слилась в сплошной неразборчивый вихрь, в котором их вертело и болтало. Франческа уже решила, что никогда не перестанет вопить от ужаса, и тут крик Дейдре превратился в торжествующий смех.

Их наконец перестало трепать. Если не считать периодического хлопанья тканевого крыла над головой, в небе воцарилась неожиданная тишь.

— Миледи, вы говорили, что принадлежите к полубогам, — напомнила Франческа, — но ни словом не упомянули, что вы еще и полоумная!

Дейдре посмотрела на нее с сияющей ярче любого магического текста улыбкой.

— Пусть полоумная, зато живая и свободная! — воскликнула она, смеясь.

Франческа перекинула на грудь свою длинную косу, чтобы не моталась туда-сюда.

— Миледи, это заклинание могло разнести нас в такие мелкие клочки, что и перьевой метелкой не соберешь.

— Смотрите, вон крыша лечебницы, — перебила Дейдре, показывая вниз.

Прыгошют, возносясь над Авилом, устремлялся на восток, но теперь дующий с Багряных гор ветер потихоньку относил крыло к западу.

Франческа не сразу различила лечебницу при святилище. А когда различила, поняла, что видит ее не целиком, словно по крыше гуляет маскирующее облако слепоты.

— Я вижу слепоту.

— Вы видите Саванного Скитальца. Он явился передать меня демону, — покачала головой Дейдре.

Франческа ухватила ее за плечо.

— Не сочтите за труд, миледи аватара, объясните наконец, ради милосердных небес, что у вас там за демон. Вы хотите сказать, что грядет Война разобщения?

— Война уже развязана, — огорошила ее Дейдре. — Демон по имени Тайфон перебрался через океан. Он узурпировал власть канонистки Кейлы, а меня поставил заведовать тайной охраной — сетью своих осведомителей.

Франческа открыла рот, но Дейдре сжала ее руку.

— Скиталец слишком близко, демон может вселиться в меня в любую секунду, — торопливо проговорила она. — Большинство авильских жрецов, поклоняющихся Кейле, сами того не подозревая, служат Тайфону. Стоит демону догадаться, что я вывела вас на сцену, и он пошлет за вами всех своих адептов. Не возвращайтесь в святилище. Лучше отсидеться в городе день-другой, пока его не начали прочесывать. Вы должны найти одного человека, который там скрывается, и передать ему мое послание. Раньше он прятался в Северовратном квартале, у древопоклонников. Они называют себя каники. Знаете таких?

— Разумеется.

Каники принадлежали к авильской нищете, а к беднякам Франческа наведывалась чаще, чем другие целители.

— Он скрывался у каников, — продолжала Дейдре. — Но в прошлом году мы их накрыли, погибли несколько его учеников… Так вот, отыщите его и передайте…

— А кто он?

— Опальный чарослов по имени Никодимус Марка. Он…

— Никодимус, будь он во веки веков проклят, Марка! — взвизгнула Франческа. — Какограф и возможный Буревестник? Антиальцион! Тот самый, который десять лет назад погубил других какографов в Звездной академии?

Лицо Дейдре исказила гримаса, болтающиеся ноги дернулись.

— Все было не так.

— Проклятье! Я понимаю, что заслуживаю кары за смерть пациента в вашем лице, но не такой же… Нельзя было просто вырвать мне язык или переломать ребра по-быстрому?

— Сейчас не до шуток.

— Вы всерьез предлагаете мне искать какографа, дурную славу которого затмит разве что Джеймс Берр?

— Джеймс Берр?

— Слыл главным злодеем-какографом, пока Никодимус не отобрал у него лавры, устроив ту знаменитую бойню в Звездной академии.

— Вы должны его найти. — Дейдре снова скривилась, дернув ногами. — Передайте ему, что демон все знает. И готовит ловушку.

Дейдре вдруг выпустила зажатые в руках стропы, закатив глаза под лоб. На миг Франческе показалось, что сейчас аватару скрутит припадок.

— Ловушку? Какую еще ловушку?

— Сейчас он в меня вселится, — простонала Дейдре. — Нам нужно срочно разойтись.

— Почему?

— Потому что, когда в меня вселится демон, я сверну вам шею, как цыпленку.

— Хорошо, — выдохнула Франческа, — вы меня убедили. Но как, ради адского пламени, прикажете разойтись, если мы висим на змее, которым ни вы, ни я не способны управлять?

— А иерофанты на что? — Дейдре махнула рукой в сторону парящих рядом змеев.

Франческа оглянулась на пеструю флотилию — яркие прямоугольники с переплетением строп и лямок. Около десятка в общей сложности, но зеленые мантии воздушных магов, высматривающих отсюда, с высоты, травяные пожары и ликантропские стаи, виднелись лишь под каждым вторым. Еще четыре-пять дозорных должны сейчас нести вахту над городскими стенами, сигнализируя городской страже о приближении ликантропов.

Большинство иерофантов были заняты своим делом — подтягивали стропы, ловко перебирая руками, — но один из змеев, красный с золотым солнечным сполохом, медленно плыл навстречу.

— Когда найдете Никодимуса, — предупредила Дейдре, — не вздумайте его коснуться. На нем заклятье.

— Да я и видеть-то его не хочу, сдался он мне… — буркнула Франческа. — Но если без него действительно никак не обойтись, я должна понимать, что там за демон и что за ловушки.

Аватара подперла щеку дрожащей рукой.

— Я сделала… Послала вам на помощь… Не знаю, выжил ли он… Я не чарослов… — Рука затряслась сильнее, слова давались Дейдре с трудом. — Тайфон сейчас вселится…

— Эй, там, на последнем змее!

Франческа обернулась на гулкий бас. Зависшим неподалеку красным прямоугольным крылом управлял невысокий иерофант в пышной зеленой мантии и тюрбане с вуалью, закрывающей нос и рот. Под взглядом Франчески он опустил вуаль, явив на свет симпатичное смуглое лицо с ухоженной черной бородкой. Даже на расстоянии Франческа узнала чарослова, и у нее перехватило дыхание.

— Создатель… — прошептала она. — Всевышний, твоя кара за мои прегрешения с каждой секундой все изощреннее. Другого никого не нашлось?

Дейдре тем временем явно справилась с собой. Руки уже не дрожали. Приложив ладони рупором ко рту, она крикнула:

— Привет небесному дозорному! Мы терпим бедствие!

— Вижу! — послышался в ответ раскатистый смех. — Как вы взлетели-то без иерофанта?

— Дозорный, нам не до шуток. Я служительница канонистки Кейлы. На святилище и лечебницу совершено нападение.

Красный змей скользнул ближе.

— Назовите сегодняшний пароль.

— Гранит, огонь, юг, — перечислила Дейдре и, дождавшись одобрительного кивка, продолжила: — Во имя Небесного канона поручаю вам лично доставить мою спутницу в сад ветров. Не возвращайте ее в город, пока не убедитесь, что святилище в безопасности. Никаким другим ветряным магам не перепоручайте. И никому ни слова, даже о нашем с вами разговоре.

Франческа ухватила спутницу за плечо.

— Только не с ним! С кем угодно, только не с ним, умоляю!

Дейдре столкнула ее руку.

— Не волнуйтесь, он на этом посту недавно. Тайфон вызвал его как не подозревающего об узурпации. Он прикрытие.

Франческа не поняла ни слова из сказанного — и уже собиралась в красках об этом сообщить, но тут цепь резко дернулась, и змей ухнул футов на пять вниз.

Желудок Франчески подскочил к горлу.

— Это еще что?!

Она посмотрела на темнеющую внизу крышу лечебницы. Наведенная Скитальцем слепота окутывала минарет, в котором исчезала цепь их змея.

— Он тянет нас вниз! — чертыхнулась Дейдре.

— Вас тянут вниз, — подтвердил небесный дозорный. — Поскольку башня пришвартует змея сама, забирать пассажирку нет необходимости.

Еще один рывок, и змей снизился вновь — футов на десять.

— Скиталец разобрался, какая цепь наша, — констатировала Дейдре.

Змей стремительно терял высоту. Небесный дозорный спускался рядом, за компанию.

— Что будет, если мы не спасемся от Скитальца? — спросила Франческа.

— Вас он сожрет, меня Тайфон поработит навеки, Никодимус угодит в ловушку, кошмарный бог Лос будет возрожден.

— А если сопротивляться?

Аватара покачала головой.

— Бесполезно. В меня вот-вот вселится демон, а истинного имени Скитальца я до сих пор не знаю. Уносите ноги! Вот что нужно передать Никодимусу — слушаете?

Франческа молча кивнула.

— Скажите ему, что драконов двое.

— КОГО?!

— Ваша роль, по словам Тайфона, будет заключаться в том, чтобы не позволить Никодимусу умереть во время насильственного обращения. Полагаю, он собирается нанести Нико какую-то рану, которую сможете исцелить только вы.

— Я не знаю…

— Тайфон своими замыслами не делится. Но как руководитель тайной охраны, я все эти годы просматривала его переписку и выяснила, что он начал превращать в дракона Саванного Скитальца, а потом изумруд иссяк. Скиталец остался драконом наполовину.

— Настоящий дракон, разрази его Всевышний? Огнедышащий, с чешуей и крыльями?

— Такими их видят лишь при определенных условиях, — покачала головой Дейдре. — Дракон — это, скорее, сила или способность. А Скиталец сейчас какая-то непонятная химера, ни то ни се.

Дейдре словно озноб пробрал. Она зажмурилась, пытаясь сосредоточиться.

— В одном из писем демона сказано, что вы единственная сможете уберечь Никодимуса от второго дракона. Подробностей не знаю. Воспользовавшись набегом ликантропов, я велела своим людям нанести мне магическое увечье, чтобы меня доставили к вам в лечебницу. Пора было выводить вас на сцену.

— Какую еще сцену?

— Разорвав браслет, я освободила вас из-под власти Тайфона. Теперь вы можете покинуть город без его ведома. Вы должны остановить второго дракона.

— Но почему я? — выдавила Франческа. — Я же, клянусь адским пламенем, ни вот столечко не смыслю ни в демонах, ни в драконах!

— Некогда, — покачала головой Дейдре. — Вперед!

— Куда вперед?

Вместо ответа спутница повернулась к небесному дозорному.

— ЧЕЛОВЕК ЗА БОРТОМ!

Франческа оглянулась посмотреть, кто из иерофантов свалился со змея. Но тут Дейдре протянула руку и одним махом — словно обрывая нить — разорвала кожаные лямки на плечах Франчески.

Та с воплем вцепилась в Дейдре.

Тогда бессмертная оторвала Франческу от себя и с нечеловеческой силой столкнула в свистящую бездну.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Боевой змей был написан на полоске белой парусины футов в восемь длиной. Иногда он взмахивал парой маленьких передних крыльев и парой хвостовых, побольше, но в основном извивался в воздухе, напомнив Шеннону плывущего морского угря.

Изначально эти конструкты создавались для сражений, но после Гражданской войны их единственной официальной задачей осталась охрана остроземских святынь. Судя по скорости приближения, этот змей принял призрак Шеннона за чужеродное заклинание, угрожающее святилищу.

Щелкнув хвостом, змей скользнул в окно и вытянул две парусиновые лапы — каждая ощетинилась четырьмя когтями из заточенных стальных пластин.

Шеннон отскочил назад. Невесомый, он двигался как молния. Когти боевого змея со стуком вонзились в пол, успев, однако, полоснуть Шеннона по голени, и ногу, даром что призрачную, пронзила боль.

Пролетев по инерции изрядный кусок коридора, Шеннон неуклюже повалился на спину. Вложивший всю скорость в удар змей лежал на полу комком белой парусины. Призрак посмотрел на свою ногу — из раны выпархивали разорванные фразы. Он сгреб покалеченные заклинания и, редактируя, засунул обратно в прореху.

Обычная сталь не оставила бы на нем и следа. Должно быть, в когти была заправлена ткань с режущими иерофантскими заклинаниями.

Шеннон поднял взгляд. Скомканный змей успел надуться пузырем и, разворачивая подрагивающие плавники, нацелился на него.

Шеннон сжался.

Выпустив в пол струю воздуха, змей рванул в бой. Когти лязгнули совсем рядом, но Шеннон отскочил. На этот раз конструкт предугадал его движение и, выпустив еще одну реактивную струю, вильнул, собираясь нанести удар.

Шеннон подпрыгнул вверх и, не рассчитав, вонзился головой в потолок. После секундного затмения голова вынырнула над полом верхнего этажа. Вдалеке виднелись две бегущие фигуры в зеленых мантиях.

Призрак спешно попытался вернуться, оттолкнувшись руками от потолка, но ладони прошли сквозь перекрытие. Вспомнив, что магнус перемещается лишь в ту часть тела, которая рискует провалиться вниз, Шеннон представил, будто шагает по потолку. Под руками немедленно возникла твердая опора.

Он втянул голову обратно — и вовремя. На него уже летел вихрь из парусины и стали. Шеннон отпрянул, снова чудом увернувшись от змея, только на этот раз его занесло вбок, и он вывалился сквозь внешнюю стену коридора.

В ушах опять зазвенело, а руки словно огнем обожгло. Шеннон скользил вниз по залитой солнцем мокрой от дождя покатой крыше святилища. Он цеплялся за черепицу, но пальцы не удерживались — с каждым прохождением сквозь стену магнус все больше ветшал. Оглянувшись через плечо, Шеннон увидел край крыши и — далеко внизу — песчаниковые городские дома. Насколько губительным окажется падение с такой головокружительной высоты, он не знал и не хотел узнавать.

Внезапно магнус в пальцах восстановился, и скольжение притормозилось. От рывка чуть не полопались заклинания в плечах. По крыше просвистел налетевший порыв ветра.

Скрежет металла о камень заставил Шеннона поднять голову. Змей, сложившись пополам, примостился на подоконнике. Ветер переменился, и до Шеннона снова донесся вой. Только теперь он припомнил переведенный в библиотеке нуминусный текст. На одном из осколков было написано: «Если вас найдут конструкты, прячьтесь в книгах».

Срочно назад в библиотеку!

Змей, оттолкнувшись от подоконника, взмыл в воздух. Проследив за ним взглядом, Шеннон заметил чуть поодаль еще два таких же. Конструкты слетались, словно стервятники.

Высоко в небе пестрела стая других змеев — разноцветных дозорных. Два из них, желтый и красный, прямо на глазах спускались резкими рывками. С желтого змея сорвалась и закувыркалась вниз человеческая фигурка.

Шеннон попытался осмыслить увиденное, но тут один из «стервятников» спикировал на него, словно коршун.

Судорожно цепляясь за черепицу, призрак полез обратно. Последним отчаянным толчком он закинул себя в окно и приземлился в коридоре. Взгляд через плечо подтвердил, что боевой змей от него в каких-нибудь десяти шагах. Свернувшись тонкой трубкой, конструкт просвистел сквозь окно и выпустил стальные когти.

Шеннон кинулся в библиотечную дверь. Снова звон в ушах и боль, но вот он уже стоит в библиотеке, всего на пару дюймов проваливаясь в пол. Дверь позади заскрипела, и Шеннон, обернувшись, увидел проползающую в щель белую парусину. Между дверными досками тоже лезла ткань. Шеннон чертыхнулся про себя. Эти гады, выходит, умеют разрезаться на полосы…

Он принялся высматривать, в какую бы книгу нырнуть. Все закрыты… Единственный на всю комнату лист с виднеющимся текстом — забрызганная кровью записка со словами «наши воспоминания в ней».

Шеннон впился в нее взглядом, но внезапный порыв ветра сдул бумажный лист со стола. Собравший себя воедино боевой змей налетел сзади — Шеннон кинулся вправо, но коготь зацепил его за плечо, и руку словно плетью ожгло. Шеннон очутился на полу.

Не успевший развернуться змей врезался в заваленный книгами стол. Послышался треск расщепляемого дерева, свист ветра и шелест страниц.

Что-то рухнуло прямо рядом с Шенноном. Скосив взгляд, он увидел открытый фолиант. Ветер стремительно листал страницы. Над головой расправлялся змей. В отчаянии Шеннон сунул руку в мелькающие книжные листы, бумага ударила по пальцам, рассыпала их на золотые фразы и вобрала эту золотую россыпь в себя. Бешено листающиеся страницы размолотили всю руку в рунное облако и потащили внутрь книги.

Змей кинулся на Шеннона, пригвождая когтями ноги. Призрак беззвучно закричал, но фолиант уже втягивал его под обложку одним протяжным рывком.

Никодимус с тремя учениками притаился в темном коридоре. Юный Яш справа, его братья Изгарь и Шлак — по левую руку. Все молчали. Что тут скажешь?

Они сбежали из Тайфоновой библиотеки. Уже потом, стрелой летя по лестницам, Никодимус сообразил, что вой доносится не из святилища, а из лечебницы.

Скиталец охотился не за ним. Точнее, пока не за ним. Однако добывать изумруд по-прежнему рискованно — оставленный отрядом след из мертвых тел и разоруженных боевых змеев скоро обнаружат. Включится тревога, на ее рев явится Скиталец. Но может быть, до того времени удастся узнать, чем это отродье занято? Никодимус расставил кобольдов у окон, наблюдать за лечебницей.

Сам он старался не думать о том, как близко подобрался к уязвимому Тайфону, представляя вместо этого ослепительный изумруд, своим ярким блеском рассеивающий любые сомнения и досаду.

Но сосредоточиться не получалось, и Никодимус поймал себя на мыслях о Джеймсе Берре, печально знаменитом какографе, убившем нескольких чарословов. Как и Никодимус, Берр был наследником императорского рода и сумел овладеть праязыком. В минуты отчаяния Никодимуса часто одолевали думы о своем дальнем родственнике…

Из мрачных размышлений его выдернули чьи-то шаги. Один из кобольдов бежал по коридору, белея светлой гривой в полумраке. Скоро стал виден бледный шрам, змеящийся по синей щеке, словно серебряная жила, — в его честь ученик и получил свое прозвище.

Кобольд нипочем не откроет человеку своего истинного имени, поэтому Никодимус нарекал учеников по особым приметам или клановой принадлежности. Яш происходил из клана яшмовых кобольдов, Кремень — из кремневых. Братья Изгарь и Шлак оттачивали боевые навыки в давней междоусобной вражде с железными кобольдами и, услышав от Никодимуса, что их прозвища означают отходы металлического производства при добыче, например, железной руды, дружно рассмеялись и одобрительно закивали.

Подбежавший к Никодимусу участник отряда звался Жилой.

— Что видел? — спросил Никодимус на родном языке кобольда.

Тот сообщил, что с крыши лечебницы стартанул в небо змей с двумя людьми, и теперь Скиталец тянет их вниз.

Никодимус скрипнул зубами, представляя, что нужно этому чудовищу. Может, Дейдре умерла снова? Но ей полагалось заниматься ликантропами… Как бы то ни было, змей с пассажирами вскоре будет в лапах Скитальца. Пора выбираться из святилища и прятаться в городе.

— Хорошо, — шепнул Никодимус. — Зови остальных, и побежали.

Он выпрямился и рванул по коридору. Ученики припустили за ним.

Солнце еще даже не в зените. За стенами святилища придется переждать не один беспомощный светлый час до относительно безопасной темноты.

Проблеск текстуального сознания, ощущающий себя Шенноном, почуял еще один такой же проблеск, тоже помнящий себя Шенноном. Они потянулись друг к другу и слились воедино.

Оказалось, что они занимают две книжные страницы. Несколько посланных на разведку предложений обнаружили в книге и другие проблески текстового разума. Сообща они пришли к выводу, что являются текстовым аналогом человеческого мозга — а точнее, лобными долями мозга магистра Агву Шеннона.

Объединившиеся фрагменты заподозрили, что их ограничивает отсутствие связи с другими текстами, однако подтвердить догадку мешал недостаток воспоминаний. Они стали перебирать страницы. Каждый новый прирост вызывал смятение: две разрозненные прежде части Шеннона осознавали себя новой, все более крупной частью Шеннона. Напоминало пробуждение от сна. Многократное. Снова и снова.

В конце концов они добрались до страницы, содержащей затылочные доли мозга и мозжечок, отвечающий за равновесие. Тотчас нахлынули тошнота и головокружение. И вдруг все страницы разом слились в Шеннона-призрака, голова которого высунулась из лежащей на полу открытой книги.

Шагах в пяти от него с разбитого в щепу стола свисал обмякший парусиновый змей, по которому водила пальцем, выписывая сложные узоры, женщина в пышной зеленой мантии. Увидев тюрбан с прицепленной вуалью, закрывающей нижнюю половину лица, призрак догадался: это иерофантка, воздушный маг. Считывает чары змея, наверняка выясняя, что побудило боевой конструкт ворваться в библиотеку.

Шеннон плохо владел иерофантским языком, поэтому разобрать руны, которые творила женщина, ему не удалось. Зато он помнил, что иерофантские заклинания свободно перемещаются лишь в толще ткани, вне материи сразу же развеиваясь по ветру…

Хвост змея, слабо затрепетав, нацелился прямо на него.

Призрак тотчас втянул голову обратно в книгу. Сознание расплескалось по страницам, и окружающий мир исчез. Лишь усилием воли удалось удержать вместе фрагменты текста, относящиеся к лобным долям.

Время летело быстро — и в то же время не двигалось вовсе. Память и эмоции почти стерлись, зато логическое мышление работало безотказно. Наверное, это к лучшему. Положение как раз требовало холодного и трезвого взгляда.

Кто-то оставил Шеннону записку с сообщением, что он убит. Призрак, судя по всему, покинул своего автора еще до убийства, поскольку дух, застающий момент смерти в теле, теряет связность сознания.

Так где же и когда убили его автора? После выхода из долины Небесного древа? Кто-то из приспешников демона Тайфона? Или чарослов, решивший, что Никодимус и есть Буревестник? Из мутного омута призрачной памяти всплыла единоутробная сестра Никодимуса.

Еще в Звездной академии Никодимус узнал, что Тайфону и Фелрусу противостоит подпольный Альянс святых еретиков. Противоборствующие стороны веками плодили потомков императорского рода, раз за разом убивая наследников противника, пока Тайфон не сделал ход конем, заточив в изумруде способности Никодимуса к чарописанию и низведя мальчишку до жалкого какографа, в котором никто не заподозрил бы имперца. Однако после рождения Никодимуса его матери удалось сбежать от демонопоклонников и под защитой Альянса произвести на свет его единоутробную сестру.

Эту самую сестру, которую никто не лишал способностей, прочили на роль Альциона — чарослова, которому, согласно пророчеству, предстояло остановить Разобщение. Альянс, вне всякого сомнения, сызмала ставил перед ней цель отыскать и прикончить ставленника Тайфона. То есть Никодимуса.

А значит, Шеннона могла убить эта самая сестра или кто-то из ее людей.

Потом призрак вспомнил о записке, оставленной на книге. Кровавая клякса, затем «наши воспоминания в ней» и еще одна кровавая клякса. Без знаков препинания и заглавных букв. Как сие понимать?

Нуминусное послание требовало разыскать клирика Франческу де Вега. «Только она поможет вам найти убийцу», — говорилось в нем. Шеннон не успел собрать все осколки рун, возможно, там было еще что-то.

Но связаны ли два этих послания между собой? Значит ли «наши воспоминания в ней», что память Шеннона хранит клирик Франческа? И почему «наши» воспоминания?

Может, текст исказили кровавые пятна? Что, если на самом деле там не «наши», а «ваши»? Или под второй кляксой скрывается продолжение? Например, «ваши воспоминания в неизвестных руках». Нужно найти Франческу де Вега.

Призрак, по-прежнему не в силах оценить, сколько он уже сидит в книге, задумался, какая часть текстового сознания отвечает за ощущение времени и удастся ли ее присоединить. Однако попытка послать поисковые фразы успехом не увенчалась: что-то крепко стиснуло их, не давая двинуться. Он попытался еще раз, другой, и только тогда понял, что его прибежище, судя по всему, закрыли. Должно быть, иерофантка, редактировавшая змея.

Неужто ему теперь томиться на полке десятилетиями, пока кто-нибудь не возьмет книгу? Может, удастся отыскать немногочисленные абзацы на магнусе и с их помощью приподнять обложку?

И вдруг страницы перестали давить. Голова выскочила над распахнутым разворотом, словно пробка из бутылки. Призрак снова таращился из раскрытой книги, лежащей на полу. Перед ним тянулся коридор, где он недавно уворачивался от змея, а рядом стояла иерофантка из библиотеки. Видимо, выронила фолиант из рук.

Женщина отстегнула вуаль, лицо ее исказилось, а с губ сорвался непонятный возглас. Глаза расширились от ужаса, руки метнулись ко рту. Вот она опустила изумленно взлетевшие брови, пытаясь сосредоточиться. Тишина. Затем поток неразборчивой тарабарщины.

Шеннон ругнулся беззвучно, догадываясь, что речевые центры иерофантки сковало неизвестное, но мощное заклятье. Классический случай афазии.

Тарабарщина то нарастала, то ослабевала. На нее откликнулся далекий хор голосов. Жрица двинулась к ним.

Шеннон, высунувшись из книги, проводил иерофантку взглядом. Потом, представив книгу опорой, сосредоточил фразу на магнусе в подбородке и неловко перелистнул им страницу. Из нового разворота показались сперва пальцы, потом правая рука целиком.

Усилием воли он заставил три серебряные фразы в восстановленной руке перевернуть страницу, из которой торчала голова. Мир накренился, а затем весь составляющий Шеннона текст начал собираться воедино, высвобождаясь. Страницы листались быстрее и быстрее, отпуская абзац за абзацем, из которых ткалось тело. И когда последняя страница, перевернувшись, вытолкнула призрак из себя, он проскользил несколько футов по полу и замер.

Вой в глубине коридора усилился. Осторожно поднявшись, Шеннон направился обратно в библиотеку. Дверь была открыта. Внутри рядом со стопкой книг лежал сложенный змей. Похоже, иерофантка его разрядила. Шеннон выглянул в окно — все чисто, никаких боевых конструктов. Можно считать, что до поры до времени ему ничего не грозит.

Повернувшись, он припустил вслед пораженной афазией иерофантке. Коридор изгибался плавной дугой. За окнами виделись черепичные крыши, затейливо украшенные песчаниковые минареты и фрагменты городского пейзажа. Через каждые шагов тридцать от широкого коридора ответвлялись более узкие, ведущие в центр купола.

Бессвязный речитатив взлетал и опадал волнами, перерастая в истеричные модуляции. За поворотом Шеннон успел мельком увидеть иерофантку, прежде чем она пустилась бежать. Он поспешил за ней, держась на безопасном расстоянии. Откликающиеся голоса стали громче. Женщина побежала быстрее. Шеннон тоже ускорил шаг.

И тут его что-то остановило.

Он оглянулся. Коридор привел его на другую половину святилища, погруженную в тень. Солнце сюда не проникало, и стекавшиеся к центру купола узкие радиальные коридорчики тонули во мраке. Но почему он вдруг остановился? Предчувствие?

Вот, снова! Шеннон подскочил от неожиданности.

Едва уловимый звук, на грани слышимости. Он двинулся к нему, в противоположную сторону от скрывшейся иерофантки.

Опять оно. По призрачной коже побежали мурашки.

— Шеннон, — шелестел слабый голос. — Шеннон…

В нем чудилось что-то смутно знакомое.

У Шеннона задрожали руки. Ему вдруг захотелось вернуться в раздробленное на текстовые фрагменты состояние, лишающее способности чувствовать эмоции вроде ужаса.

— Сюда, — звал шелестящий шепот.

Вздрогнув, Шеннон понял, что звук доносится из уходящего к центру купола коридора.

Кто-то притаился в темноте — сгорбленная фигура, привалившаяся к стене. Тощий старик? Нахохлившееся на его плече существо захлопало крыльями.

— Кровь и пламя! — беззвучно выругался Шеннон и отпрянул.

— Нет! — взмолился старик. — Постой! Пожалуйста…

Шеннон замер. Скрипучий голос был полон отчаяния.

— Мы знакомы. — Старик сделал несколько нетвердых шагов навстречу. — Ты меня знаешь.

Шеннон попятился — и снова остановился. Да, наверное, знакомы. Но память… она такая обрывочная.

Шеннон выждал. Старик не двигался. Шеннон осторожно шагнул к нему.

— О… — выдохнул тот. — Как же мне тебя не хватало… — Еще два спотыкающихся шага навстречу. — Пожалуйста, вернись, прошу.

Теперь Шеннон разглядел на плече старика большого синего попугая. Вокруг глаз и клюва желтели яркие ободки. Сам же старик был смуглым, с крючковатым носом, бельмами на глазах и длинными серебристыми космами.

— Шеннон… — прошептал старик, протягивая руку.

Переполненный смятением, страхом и тоской, призрак тоже протянул руку и попытался выдавить: «Шеннон».

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Падая со змея, Франческа успела поймать взгляд Дейдре. Время застыло, она видела каждую искорку в зеленых глазах, каждую черную прядь пляшущих перед смуглым лицом волос. Губы бессмертной раскрылись, словно она собиралась изречь какое-то мудрое напутствие.

Но тут время скакнуло вперед, и Франческа рухнула в пропасть.

В вышине облепил своего водителя змей небесного дозорного. Словно выпущенная из гигантского лука стрела, иерофант врезался во Франческу, подхватывая ее на лету. Мир завертелся волчком. Святилище оказалось где-то над головой, а сама она падала в голубую бездну.

Потом змей окутал Франческу будто плащом и прижал к дозорному. Тот нацепил вуаль, закрывая половину лица до светло-карих глаз.

Три года…

Сердце Франчески бешено колотилось, но ужас постепенно вытесняло головокружение. Дозорный пока не смотрел на нее, его сейчас занимала только стремительно приближающаяся земля.

Две полосы красной парусины простерлись узкими крыльями. Небольшая манипуляция, и вот они уже, распластавшись горизонтально, несут змея на юг. Внизу проплыли песчаниковые авильские дома, потом внешние стены. Крылья развернулись шире, замедляя падение, унося змея к хребту под названием Ветродуй. Он вырастал на пересечении саванны и предгорий, и воздушный поток, врезаясь в него, устремлялся ввысь.

Дыхание Франчески постепенно выравнивалось. Молодец небесный дозорный, знает свое дело. Еще бы… Губы Франчески сами собой растянулись в широченной идиотской улыбке. Живы! Уцелели!

Франческа оглянулась на восток, на саванну, редеющие тучи и две ровные коричневые ленты караванных путей, стянутые узлом Авила.

Головокружение как рукой сняло при мысли о том, что приземлиться, видимо, предстоит в саванне. До переселения в Авил Франческа ни разу не видела такой травы, как тут. Толстые, полые, как бамбук, узловатые стебли, вымахивающие выше человеческого роста, обступали путника плотной стеной, не давая видеть дальше собственного носа. Вооруженный косами отряд мог проложить в зарослях узкую тропку, но вскоре даже самое острое лезвие тупилось о траву.

Сошедший с тропы терялся в травяном океане в два счета. Караванщики рассказывали страшные истории о заблудившихся в паре шагов от просеки: несчастные блуждали в зарослях по многу дней, иногда проходя буквально по кромке дороги. И почти всегда гибли от жажды.

А если еще вспомнить о пожарах на сотню миль, о затмевающих солнце пчелиных роях, о безголовых катазубрах и набегах саванных ликантропов…

Любой ребенок в Западном Остроземье знал о гигантских ликантропах, рассекающих травяной океан, словно бегущие по лугу волки. Высокая трава надежно укрывала их и от дозорных-иерофантов, и от боевых змеев.

Кроме того, ликантропы умели принимать человеческий облик. Насчет способа среди остроземцев бытовали разные мнения: одни считали, что волки действительно превращаются на время в людей, другие — что лишь наводят морок. Однако все единодушно признавали, что наибольшую силу сами ликантропы и их заклинания набирают ночью.

С взрывными заклятьями, которыми ликантропы раз за разом пытались разрушить городские стены, авильская стража была знакома не понаслышке. Немало страха нагоняли и рассказы караванщиков — о ликантропах, которые ауканьем подражали заблудившимся в зарослях, а потом пожирали кидающихся на помощь. А еще о разбитых в саванне биваках, где вокруг костра, к которому гостеприимно приглашали путников, восседала, скаля зубы, ликантропская стая.

Но самыми жуткими были предания о Саванном Скитальце — древнем чудище, бродящем по равнинам. Кто-то утверждал, что Скиталец — божество, обитавшее на континенте еще до того, как человек перебрался через океан, другие верили, что это души замученных жаждой в саванне. Во всех историях без исключения упоминался непередаваемо чудовищный облик и душераздирающей вопль, лишавший рассудка любого, кому не посчастливилось столкнуться со Скитальцем. Однако, если в существовании ликантропов большинство взрослых остроземцев не сомневалось, Скитальца то же большинство считало легендой.

Франческа оглянулась на крышу лечебницы. Облако слепоты обволакивало верхушку минарета. По коже пошел мороз.

— Держись, — предупредил иерофант. — У Ветродуя будет болтать.

Франческа в недоумении завертела головой — за что, собственно, держаться? И тут туго обхватывавшая ее парусина исчезла. За миг падения Франческа успела посмотреть наверх — и увидела, как красная ткань, хлопнув, раскрывается в плоское крыло. Франческа повисла в лямках, мгновенно свившихся из пышной зеленой мантии иерофанта.

Руки начали зудеть.

Чарослов распознает лишь тот магический язык, которым владеет, поэтому Франческа различала только нуминус, магнус и общие волшебные наречия. Иерофантские чары оставались для нее незримыми. Однако присутствие поблизости неизвестного магического языка чарослов угадывает по уникальной синестетической реакции — у Франчески такой реакцией было покалывание в руках, которым ее организм и откликнулся на прикосновение к пропитанной иерофантскими чарами ткани.

Змей тем временем плыл над Ветродуем. Пилот провел ладонями по идущим от лямок к куполу плетеным стропам, редактируя заклинания. В тот же миг купол изменил форму и, накренившись, нырнул в восходящий турбулентный поток. Описав узкий круг в воздушном столбе, змей начал набирать высоту, потерянную во время падения.

Ветер дул холодный и сильный, но ревел не особенно громко. Франческа без труда расслышала слова иерофанта:

— Как только поднимемся повыше, отредактирую змея в прыгошют. До сада ветров он дотянет, но не дальше — текст иссякнет. Поэтому обратно без дозаправки я тебя доставить не смогу.

— Хорошо, — откашлявшись, согласилась Франческа.

Руки пилота замерли на стропах, прерывая описываемую змеем спираль. Пока иерофант делал пассы, возвращающие его на курс, змей успел провалиться на несколько футов. От резкого падения длинная коса Франчески заметалась по спине.

— Фран? — повернулся к ней иерофант.

— Сайрус, — ответила она, глядя прямо перед собой.

Он, видимо, хотел сказать что-то еще, но пришлось срочно заняться стропами.

Красное крыло описало еще круг. Когда перед глазами проплыла лечебница, Франческа заметила некоторую сумятицу среди дозорных змеев. Желтый, на котором осталась Дейдре, висел почти у самого минарета и теперь исчезал в наведенном Скитальцем облаке слепоты. Франческу снова пробрала дрожь.

Внезапный вихрь подбросил их выше и прижал Франческу к Сайрусу. Тот, как она успела разглядеть краем глаза, спешно редактировал стропы, чтобы стало посвободнее.

— Ты разве не для того уехал, чтобы стать капитаном на воздушном корабле? — спросила Франческа.

— Для того, — коротко бросил он.

Повисло неловкое молчание.

— Тогда почему вернулся?

— Служил старшим помощником на эррамском круизном судне, но мне предложили повышение до небесного дозорного. Отсюда один шаг до капитана.

— Вот как. — Франческа помолчала. — И давно ты уже тут?

— Две недели.

Она хотела спросить, почему он не сообщил о возвращении, но вместо этого вырвалось:

— Ты на ней женился?

Сайрус провел рукой по стропе.

— Нет, — почти неразличимо за негромким посвистом ветра ответил он. — А ты теперь полновесный целитель?

— Да. Гоняли нас знатно на практике.

— Еще бы.

Франческа вдруг вспомнила кое-что.

— Сайрус, можно задать тебе неожиданный вопрос?

— Этот разговор и так одна большая неожиданность, какие еще меня могут ждать сюрпризы? — рассмеялся он.

— Когда мы были вместе… ты никогда не замечал у меня на ноге браслет?

Сайрус озадаченно обернулся.

— На левой щиколотке, — уточнила Франческа. — Тонкая серебряная цепочка. Была?

— Да, конечно. Я помню.

— Серьезно? Боже всевышний, почему же ты мне не сказал?

Он пристально вгляделся в ее лицо, пытаясь понять, шутит она или нет.

— А какой смысл рассказывать тебе о твоих же собственных украшениях?

— Мы когда-нибудь говорили об этом браслете?

— Фран, беру свои слова назад: сюрпризов ты полна по-прежнему.

— Ответь все-таки. Когда ты его первый раз увидел? Мы о нем говорили?

Он задумался.

— Кажется, я спросил о нем, когда мы впервые остались вдвоем. Ты не ответила.

Франческа почувствовала, как стынет кровь. Выходит, демон — или какой-нибудь могущественный чарослов — держал ее на цепи почти с самого прибытия в Авил?

— Что случилось в святилище? — поинтересовался Сайрус.

Франческа протяжно вздохнула. Самой бы знать. Змей тем временем поднялся почти к самым пикам Багряных гор.

— Фран? — окликнул ее Сайрус. — На святилище действительно кто-то напал? Чужеземное божество?

И снова Франческа не ответила. Можно ли ему доверять?

— Я небесный дозорный Авила. Мне положено быть в курсе.

Франческа решила потянуть время.

— Ты получил приказ от служительницы канонистки.

— И я его выполняю. — Сайрус посмотрел пристально. — Тебе-то самой известно, что произошло?

Франческа уставилась в пространство.

Они описали еще два круга.

— Видишь? — прервал молчание Сайрус, показывая на север. Там не было ничего, сплошное небо. — Воздушный корабль. Летит к городу. При том что по графику ближайший ожидается лишь дней через десять.

Прищурившись, Франческа с большим трудом различила на голубой глади едва заметную белую точку.

— Фран, выкладывай, что там стряслось. Дело принимает нехороший оборот.

Она обернулась, но светло-карие глаза не отрываясь смотрели на далекий корабль.

— Почему?

— Это судно, — ответил Сайрус, показывая вдаль, — слишком быстрое для гражданского.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Шеннон-текст соприкоснулся пальцами с Шенноном-еще-живым. По призрачной руке прокатилась волна золотого света — автор восполнял утраченные фрагменты. Призрак воочию увидел, что каждая его фраза — аналог частицы авторского организма, и в то же время остро осознал, что он не автор и даже не сознание автора, поскольку сознание без тела невозможно. И все же… и все же они с автором едины. Невозможно, но факт. Он — творение.

Призрак содрогнулся, вспоминая пребывание в этом восхитительном теле — немощном теле, разъедаемом изнутри язвенными чарами. Он почувствовал бремя болезней и прожитых лет. И дыхание смерти — совсем близко.

— Разве мы не должны быть одним целым? — спросил он, отдернув руку, но голосовые связки не повиновались.

— Напиши на нуминусе, — подсказал автор.

«Что с нами случилось? Я думал, тебя убили», — тут же сотворил призрак золотистую фразу.

— Убили? — озадаченно нахмурился автор. — С какой стати?

«Я очнулся в библиотеке, — быстро начертал призрак. — С нуминусными рунами в руках, утверждавшими, что я убит, должен отыскать убийцу и предупредить Никодимуса».

Автор побледнел.

— Летом иерофанты Тайфона взяли штурмом наше укрытие в Северовратном квартале. Нескольких Никодимусовых учеников убили, меня тоже едва не прикончили. Тебя похитили. Я думал, что уничтожили… Уже потерял надежду. — Он выглянул в коридор. — Иди сюда, где потемнее, пока нас не увидели.

Шагнув глубже в полумрак, призрак наколдовал очередной вопрос: «Тогда кто оставил записку про убийство?»

— Уже неважно. — Автор горько вздохнул. — Мы тебя нашли. Пойдем.

Из темноты донесся звук босых ног, шлепающих по доскам. Потом повелительный шепот:

— Магистр, мы уходим. Скиталец занят дозорными змеями. Сможете бежать?

Призрак задохнулся от неожиданности. Голос всколыхнул воспоминания о Звездной академии и долине Небесного древа, об уроках, ожесточенных спорах и смуглом зеленоглазом бунтаре.

— Никодимус, посмотри, кого я нашел. — дрожащим голосом откликнулся автор.

Призраку стало лестно, что его создатель так взволнован.

Снова зашлепали шаги.

Света в коридоре по-прежнему не хватало, но прибежавшего призрак узнал. Повзрослевший, босой, в одних кожаных штанах до колен. На левом боку тонкий шрам, длинные черные волосы завязаны в хвост. Позади него в темноте виднелись другие силуэты, не человеческие.

Заметив призрак, Никодимус попятился обратно в темноту.

— Магистр, назад! Над ним поработал Тайфон!

Шеннон-автор покачал головой, отступая все дальше в глубь коридора.

— Не волнуйся, Нико. Я помню наш уговор.

Старик сделал еще шаг, но призрак остался на месте. Как-то недостаточно автор обрадовался встрече… Призрак оцепенел от внезапного осознания: автор печалится не о том, что произошло, а о том, что еще только произойдет. Он вдруг догадался, в чем состоял их с Никодимусом «уговор».

Шеннон-автор обернулся к призраку и закрыл глаза.

— Никодимус, — шепнул он, — давай побыстрее.

Призрак кинулся бежать, но из темноты выскочил Никодимус — зубы оскалены, в кулаке невидимые боевые заклинания.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Едва змей воспарил на высоту Багряных гор, Сайрус провел рукой по стропам, и крыло разделилось на две части. Половина обвилась вокруг пилота и пассажирки, заматывая их от подмышек до ног и распластывая короткие боковые крылья. Оставшаяся ткань надулась пузырем, который, выпуская воздух, потянул кокон к хребту.

Между стропами вырос крепкий текстовый щит, прикрывающий Франческу и Сайруса от встречного ветра. Пассажирам больше не было нужды перекрикивать его рев, разве что слегка повышать голос.

За это время далекая белая точка, в которой Сайрус распознал военный корабль, чуть заметно подросла. Франческа начала было расспрашивать, но Сайрус отказался что-либо объяснять, пока они не подойдут поближе и не присмотрятся.

Пришлось разглядывать проплывающее внизу водохранилище. Главный бассейн остался позади, теперь они летели над протоками — шестью змеящимися сквозь зеленые предгорья рукавами. С высоты удавалось различить даже немногочисленные рыбачьи лодки с белыми треугольниками парусов.

Время от времени узкое извилистое русло разрасталось в округлые бухточки. Посреди них толпились поставленные на якорь плавучие дома — подальше от берега, чтобы не стать добычей ликантропов.

Под конец сезона дождей — как сейчас — рыбаки мигрировали по высокой воде к самым подножиям Багряных гор. Затем в засуху Кейла осушала хранилище, пуская воду на орошение каньона, и плавучие рыбацкие селения постепенно перекочевывали ближе к городу. Когда хранилище пустело, все они сбивались в большой перепачканный илом косяк у Скользящих доков. Одни рыбаки находили сезонную работу в Водяном квартале, другие вместе с караванами переваливали через Багряные горы и продолжали заниматься привычным делом уже по ту сторону хребта, в Холодном Шлюзе.

— Фран! — позвал Сайрус, перекрывая шум ветра. — Ответь, это важно. Кто напал на святилище?

Она посмотрела на него. Сайрус выдержал взгляд. Франческа понятия не имела, что на самом деле случилось в лечебнице. Рассказать ему об увиденном? Если, конечно, ей самой не померещилось. Дейдре утверждала, что Сайрусу можно верить, но можно ли верить Дейдре?

К тому же Дейдре не знает Сайруса, как прежде знала его Франческа.

Положение катастрофическое. Обычно в таких случаях она твердила себе, что борьба с катастрофами — ее профессия, но какой-нибудь час назад она уже проиграла один бой за жизнь пациентки. Мало того, оказывается, она годами носила на щиколотке демонический браслет. Привычный мир рассыпался на куски.

И именно поэтому нельзя терять голову, напомнила себе Франческа. Вздохнув поглубже, она скупо улыбнулась.

Сайрус всегда был человеком долга. Пока ее намерения не идут вразрез с его принципами, лучшего союзника ей не сыскать. Но как он отреагирует на известие, что Авилом, возможно, правит демон? Вдруг он и сам теперь демонопоклонник? Нужно выбирать слова и действовать с оглядкой.

— Франческа! — поправила она, повысив голос.

Вуаль шевельнулась, выдавая недоуменное движение губ.

— Что?

— Называй меня Франческа, будь любезен. Никаких Фран.

Светло-карие глаза сузились.

— Франческа, что происходит в святилище? Мне нужно разобраться.

— Несколько часов назад ликантропы напали на караван, проходящий через Северные ворота. Раненых доставили в лечебницу. Женщина по имени Дейдре заявила, что поражена ликантропским заклинанием и спасти ее могу только я Когда я ей занялась, она была уже при смерти. Легкие сдавливал неизвестный текст. Я попыталась его развеять, но он перекинулся на сердце, и она умерла — у меня на столе. А через несколько секунд ожила.

— Что?!

— Ожила. Она оказалась аватарой — хранительницей части божественной души.

— Канонисткой?

Франческа покачала головой.

— Но если она не канонистка, как ей удалось пробраться в Авил? Селеста уничтожит любое божество, не включенное в Небесный канон. Может, она служит Кейле?

— Не знаю.

— Святые небеса, Франческа, а кто должен знать? — осведомился он тем самым саркастическим тоном, который обычно приберегал для личных перепалок.

— Да постой, Сайрус, ты прав. Конечно, знаю. Слава Всевышнему, что прислал тебя раскопать эти ценные сведения в моей никчемной башке. Кто еще, кроме самодовольного индюка с мозгами чуть побольше грецкого ореха, мне бы в этом посодействовал?

— Ты все такая же, — рассмеялся Сайрус. — Или бальзам на душу, или плюешься ядом, третьего не дано. И лексикон все такой же древний. Кроме тебя и моей бабушки, никто не называет Создателя Всевышним.

Франческа стиснула зубы.

— Хватит языком трепать, лучше слушай.

Она рассказала, как вытащила Дейдре на крышу под вой теряющих дар речи обитателей лечебницы. Ни Тайфона, ни возможное использование Сайруса демоном в качестве прикрытия она упоминать не стала. Зато передала слова Дейдре о том, что афазию вызывает Саванный Скиталец.

— Скиталец — это сказки, — недоверчиво уставился на нее Сайрус.

— Афазия была самая настоящая, — заверила Франческа и, вспомнив, как держала в руках сердце Дейдре, почувствовала неожиданное озарение. Кажется, у нее найдется страховка от принципиальности Сайруса, грозящей поставить под удар их обоих. Ему, правда, не понравится… если он, конечно, узнает. Франческа посмотрела на иерофанта. — Между прочим, заклятье могло поразить и тебя.

— Какое заклятье? Афазия? Или то, которое убило аватару?

— Любое.

Сайрус озабоченно наморщил лоб.

— Если я потеряю сознание, мы рухнем вниз.

— Давай я сотворю контрзаклятье — проверим, нет ли в твоем организме чужеродных текстов.

— А как же чары, которые создаются у меня в сердце?

— Отредактирую контрзаклятье, чтобы не задело.

Сайрус кивнул, соглашаясь.

— Дай руку.

Франческа обхватила покорно протянутое запястье пальцами левой руки, а правой вонзила Сайрусу в вену тонкую, как игла, магнусовую фразу.

Потом наколдовала краткий медицинский текст на магнусе и нуминусе в собственной мышце. На это ушло несколько минут. Законченный текст она перегнала через магнусовую иглу в кровь Сайруса. Ни магнусом, ни нуминусом он не владел, так что заклинание осталось для него невидимым, но Франческа отчетливо наблюдала, как серебристо-золотистая искра катится по жилистой руке к плечу.

— Стой смирно, — скомандовала она, глядя, как искра подплывает к солнечному сплетению, а потом ныряет под правую грудную мышцу. Вот текст прошел через правое предсердие и желудочек и вытолкнулся в легкое.

— Ну как, есть что-нибудь? — спросил Сайрус.

— Не шевелись, говорю!

Искра прокатилась по тончайшим капиллярам легкого, а потом толчками, спотыкаясь, устремилась обратно к солнечному сплетению. Франческа напряглась. Дождавшись, пока искра доберется до левой части сердца, она послала встречную волну сигнальных заклинаний на нуминусе. Одно из них достигло проходящей через сердце искры и велело ей расправиться.

Франческа удовлетворенно кивнула, смотря, как текст беспрепятственно обследует сокращающийся левый желудочек.

Тогда она создала в бедренной мышце несколько широких полотен сигнальных нуминусных заклинаний и, сгибая-разгибая ногу, скатала полотно в неплотный комок. Каждые несколько минут часть полотна распадалась, рассылая чары куда попало.

Франческа еще пять раз согнула и вытянула ноги, пока рассыпающийся шар не начал испускать веера сигнальных заклинаний во все стороны разом. Каждые несколько минут одно из них, достигая искры в сердце Сайруса, давало команду бездействовать.

Змей нес их над самыми высокими предгорьями. Здесь протоки ветвились между крутыми ущельями. Впереди выросли темные Багряные горы.

— Пламя небесное, Фран! — не вытерпел Сайрус. — Признавайся, нашла что-нибудь?

— Заклятья не вижу. Но я оставила в тебе наблюдающее заклинание.

— Думаешь, афазия меня еще настигнет?

— Скорее всего, с тобой все в порядке, просто хочу перестраховаться. Так что держись пока поближе… Мне будет спокойнее.

Она сжала его руку.

Сайрус посмотрел на нее, потом снова занялся змеем.

Франческа не сводила глаз с заклинания в его молодом здоровом сердце. Как часто случалось во время осмотра пациента, она словно заглянула в будущее, угадывая, каким станет это тело со временем — таким же поджарым и мускулистым или заплывет жиром от безделья, а может, зачахнет от болезней.

— Ты что-то знаешь, но мне не говоришь! — прервал ее раздумья Сайрус.

— Знаю, только твое здоровье здесь ни при чем, — ответила Франческа, ловя себя на том, что по крайней мере дважды покривила сейчас душой.

Невидимое боевое заклинание распылило правую руку призрака в золотое словесное облако. Боли он не почувствовал, лишь горячую волну страха. Никодимус позади что-то выкрикнул.

Призрак отскочил вбок, представил стену опорой, оттолкнулся от нее и помчался прочь по темному коридору. Рванувшее за спиной заклинание взметнуло тучу пыли и щебня. Большинство осколков пролетели сквозь тело призрака, не оставив ни царапины, если не считать нескольких разорванных магнусовых фраз в ступнях.

Очутившись в залитом солнцем внешнем коридоре, призрак пустился бегом, но поврежденный текст в ступнях начал распускаться. Беглец поскользнулся и упал, провалившись в пол по колено.

Судорожным рывком выдернув ноги из досок, он попытался подлатать ступни. Разорванные абзацы на обрубке правого плеча истекали текстом.

Призрак обернулся на звук шагов.

Застывший на краю темного коридора Никодимус закинул руку за голову и чем-то в него запустил. Не иначе как боевым заклинанием из перенятого у кобольдов языка накожных чар. Призрак сжался, понимая, что его сейчас разорвет на фразы.

Ничего не произошло.

Никодимус закричал снова. Похоже, боевое заклинание рассыпалось на ярком свету. Хтонические языки действуют только в темноте. Не теряя времени, призрак залатал ступню и вытянул себя из пола.

Никодимус рванулся вперед. Разумеется. Хоть на свету, хоть во мраке мальчишка все еще какограф и одним касанием способен уничтожить его как текст. Призрак с нечеловеческой скоростью припустил по коридору, то и дело подпрыгивая, отталкиваясь от стен и потолка, петляя — уворачиваясь от наверняка пущенных Никодимусом вдогонку заклинаний.

Увидев льющийся в окна свет, призрак остановился и оглянулся. Нико давно отстал и пропал из вида. Призрак наскоро отредактировал оставшуюся от правой руки культю, чтобы перестала осыпаться. Сколько текста он потерял за это время?

Только теперь призрак спохватился, что мог бы ускользнуть от Никодимуса, провалившись через пол или пройдя сквозь стену. Хочешь уцелеть, привыкай мыслить как призрак. Еще досаднее оказалось второе озарение: любой брошенный в него нуминусный или магнусный сполох он бы разглядел. Выходит, мальчишка ни одним, ни другим магическим языком не пользовался?

Из глубины коридора донеслись шаги, показался бегущий Никодимус. Призрак замер, высматривая, чем блеснет рука парня — серебром или золотом. Но Нико просто мчался на него. Призрак отпрянул вбок, наполовину уйдя в толстую каменную стену. Никодимус повернулся и попытался его схватить. Шеннон скрылся в стене целиком, а потом вышел — в нескольких шагах от прежнего места.

Никодимус смотрел на него, тяжело дыша. Под кожей не наблюдалось никаких проблесков ни магнуса, ни нуминуса. Даже пробовать не собирается?

— Ты слишком рано ушел из долины! — сказал бы призрак, если бы голосовые связки издали хоть звук.

И снова Никодимус кинулся на него. Шеннон перепрыгнул через его голову. «Разрази тебя Создатель, Нико! — ругнулся призрак про себя. — Ты сбежал из долины до срока!» Он вытянул из правой культи фразу на нуминусе, отредактировал и, дождавшись, пока Никодимус обернется, бросил ему в лицо: «ТЫ НЕ ДОСИДЕЛ В ДОЛИНЕ!» Никодимус, мотнув головой, отлепил золотую фразу от щеки. Она тут же исказилась от его прикосновения, превращаясь в «ТЫНИ ДОСЕДЕЛ В ДЛИНЕ!»

Призрак похолодел. Какография Никодимуса прогрессирует, от него как от чарослова, почитай, одно название осталось.

Никодимус рванул к нему вновь — и вновь промахнулся. Крутнув кистью, призрак сотворил вопрос: «Почему ты сбежал из долины?» Никодимус нанес очередной удар. Шеннон увернулся и метнул еще строку: «ПОЧЕМУ? ОТВЕТЬ, ПОЧЕМУ?»

Никодимус замахнулся опять. Шеннон отскочил и уже хотел создать еще предложение, но увидел в зеленых глазах невыносимую боль.

Он опустил руку.

— Я не мог смотреть, как вы умираете! — прорычал Никодимус. — Вы умираете. Язвенное проклятье. Оно гложет вас изнутри. Вы можете умереть со дня на день. Я должен был попытаться раздобыть изумруд и исцелить вас. Хотя бы попытаться, черт подери!

Призрак сглотнул. Он прекрасно представлял, почему Никодимус собирается его развоплотить, однако хотел услышать это от самого ученика. «Но зачем уничтожать меня, призрак?» — написал он.

Никодимус еще раз саданул кулаком мимо. И снова Шеннон повторил вопрос: «Меня-то зачем развоплощать?» А потом добавил: «Дай мне воссоединиться с автором, пока он не умер!»

Никодимус горько рассмеялся.

— Ты не знаешь, кто ты. Тебя забрали служители Тайфона. Он держал тебя год. Если демон выпустил тебя, значит, использует против нас.

Призрак напрягся, готовясь к очередному удару. Но Никодимус лишь сверлил его взглядом, тяжело дыша.

— Тайфон переписал тебя. Ты уже не дух магистра Шеннона!

«Как бы не так! — бросил он в ответ. — Я должен воссоединиться с ним! Верь мне. прошу!»

Никодимус покачал головой.

— Ты просто орудие демона, как Дейдре в Звездной академии.

Призрак обмер. Он ведь и в самом деле не знает, переписал его демон или нет. Он не чувствует себя переписанным… но разве это почувствуешь? Демону хватит мастерства отредактировать его так, чтобы изменения остались незаметными. Не находя слов, призрак только охнул про себя растерянно.

Никодимус напряг мышцы и, кажется, собрался ударить снова, но тут в окно словно снаряд влетел. Мелькнула белая парусина, блеснули на солнце стальные когти. Змей устремился к Никодимусу, парень пригнулся, уворачиваясь от когтей, и запустил обе руки в брюхо конструкта. Змей тут же обмяк, будто свисающая скатерть. Прикосновение какографа разом исказило весь его текст.

Едва Никодимус отшвырнул обезвреженного змея, как в окно влетел еще один белый сполох. Судя по всему, конструкты принимали покрытого хтоническими письменами человека за чужеродное заклинание, куда более опасное, чем призрачная ипостась Шеннона.

Воспользовавшись заминкой, призрак взвился вверх и пролетел сквозь потолок.

Он очутился в коридоре верхнего этажа. Там стояло семеро иерофантов в зеленых мантиях. Все без вуалей. Один размотал тюрбан. Они разговаривали или, по крайней мере, пытались, но выходила сплошная несуразица. В расширенных глазах плескалось смятение и ужас. Кто-то пытался объясниться жестами.

Призрак задрожал. В лечебнице явно орудует кто-то очень могущественный, раз сумел распространить такую мощную афазию.

Но сейчас не до расследований, главное — сбежать от Никодимуса. Дождавшись, пока магнус в ступнях подлатается после прохождения сквозь потолок, призрак заскользил по коридору к солнечному свету. По дороге он выглянул в окно — сплошное бледно-голубое небо и извилистые закоулки, боевых змеев не видно. Тогда он перепрыгнул еще на этаж выше и снова пустился бежать.

А потом в груди что-то оборвалось — словно пропал какой-то жизненно важный абзац, оставив вместо сердца зияющую пустоту.

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу