67-65 лет

до Битвы при Явине

1: ПОДЗЕМЕЛЬЕ

За сорок семь стандартных лет до начала губительного правления императора Палпатина Бол’демник был всего лишь слаборазвитой планетой в секторе Аурил, что во Внешнем кольце. Обитали на ней рептилоиды, которые жаловали чужаков не больше, чем друг друга. Десятки лет спустя планете суждено было сыграть свою роль в галактических событиях и обрести свою долю дурной славы, но в те определяющие годы, которые предшествовали неотвратимому упадку Республики и ее погружению в пучину хаоса, Бол’демник представлял интерес разве что для ксенобиологов и картографов. Даже Дарт Плэгас, питавший слабость к захолустным мирам, вряд ли узнал бы об этом месте, если бы его учитель, Тенебрус, не обнаружил на планете нечто особенное.

— Дарт Бейн гордился бы нашими трудами, — сказал владыка ситхов своему ученику в кристаллической пещере, ради которой они и проделали долгий путь среди звезд.

Бит Тенебрус был одного с Плэгасом роста и казался почти столь же тощим. На взгляд человека, желтушная кожа придавала ему такой же больной и изможденный вид, какой был у мертвенно-бледного мууна, но на самом деле оба пребывали в отменном здравии. Хотя говорили они на общегалактическом, каждый прекрасно владел языком другого.

— В свои ранние годы, — проговорил Плэгас через маску респиратора. — Когда он еще занимался ремеслом своих предков.

За лицевым щитком собственной маски Тенебрус неодобрительно поджал губы. Дыхательный аппарат казался асурдно маленьким на его огромной голове, а из-за выпуклого щитка его лишенные век глаза выглядели как две дыры, близко посаженные на сморщенном лице.

— В свои годы становления, — поправил учитель.

Плэгас стерпел мягкий укор. Он был учеником Тенебруса столько лет, сколько человек обыкновенно жил на свете, но Тенебрус все равно неизменно находил причину упрекнуть его.

— Самый лучший способ для нас замкнуть круг — это скопировать действия сит’ари [Сит’ари — Избранный. Согласно легенде, сит’ари должен был возглавить ситхов, привести их к победе и в конечном счете уничтожить. Считалось, что Дарт Бейн был сит’ари. (Здесь и далее — примечания переводчика.)] в годы его становления, — продолжил Тенебрус. — Мы вплетаем себя в ткань, которую он создал.

Плэгас держал свои мысли при себе. Владыка ситхов, взявший весьма подходящее имя Дарт Бейн [От англ. bane — отрава, яд, погибель.], реформировал орден, ограничив число ситхов и перейдя к скрытным операциям, но до того, как принять учение темной стороны, он был горняком и добывал кортозис на Апатросе. За тысячу лет, прошедших со времени его смерти, Бейн превратился в божество; приписываемые ему способности стали легендой. И в самом деле, подумал Плэгас, где еще его ученикам замкнуть круг, как не в полном уединении, в глубине нагорья, окружающего лазурные просторы Северного моря Бол’демника?

Комбинезоны защищали двух ситхов от палящего жара и ядовитой атмосферы. Пещера была утыкана десятками огромных кристаллов, похожих на блестящие копья, которыми фокусник пронзает ящик с секретом во время циркового номера. Недавнее землетрясение сместило пласты породы, и богатая минералами вода ушла из лабиринта пещер, но очаг магмы, миллионы лет кипятивший подземную реку, по-прежнему нагревал влажный воздух до такой температуры, которую не выдержали бы даже Плэгас с Тенебрусом. Рядом с ними стоял коренастый треддроид, которому было поручено контролировать работу проходчика, бравшего образцы со дна глубокой шахты, где пролегала кортозисная жила. Сказочная руда — так ее иногда называли: и потому, что она встречалась очень редко, но в особенности из-за ее свойства снижать эффективность джедайского светового меча. По этой причине орден джедаев приложил немало усилий, чтобы ограничить добычу и переработку данной руды. Кортозис не то чтобы отравлял ордену жизнь, но так или иначе раздражал, бросал вызов репутации их страшного и непобедимого оружия.

Именно благодаря Тенебрусу ситхи узнали о богатых залежах на Бол’демнике раньше джедаев, которые, по соглашению с Сенатом Республики, имели первоочередное право на все открытые месторождения, равно как и на адеганские кристаллы и чувствительных к Силе детей всех разумных видов. Однако Тенебрус и многие поколения его предшественников имели доступ к данным, добытым широкой сетью информаторов, о которых ни Сенат, ни джедаи даже не подозревали. В их числе были и геологоразведчики, и оружейники.

— Судя по показаниям, которые поступают в данную минуту, — объявил треддроид, — восемьдесят два процента руды годится для очистки и изготовления кортозисных щитов военного класса.

Плэгас поднял взгляд на Тенебруса, который удовлетворенно кивнул:

— Цифра соответствует той, которую мне называли.

— Кто называл, учитель?

— Неважно, — ответил Тенебрус.

В раскаленном туннеле всюду были разбросаны сломанные буры, пустые газовые баллоны и забитые дыхательные маски, брошенные изыскателями, которые пробили шахту несколько месяцев назад. Из широкой горловины доносились ритмичные удары отбойных молотков дроида-проходчика. Плэгас не сомневался, что для слуховых органов Тенебруса они звучали как музыка.

— Что вы планируете делать с этими запасами?

— Узнаешь в свое время, Дарт Плэгас. — Тенебрус повернулся к треддроиду: — Дай команду проходчику оценить свойства вторичной жилы.

Плэгас бросил взгляд на экран, встроенный в плоскую голову дроида. Там отображалась карта продвижения проходчика с графическим анализом пробных шурфов, достигавших верха очага магмы.

— Проходчик проводит анализ, — сообщил треддроид.

Под монотонные звуки работы гидравлических отбойников, эхом разносившиеся в кристаллической пещере, Тенебрус начал обходить шахту, но замер, когда звуки бурения вдруг стихли.

— Почему он остановился? — спросил учитель, опередив Плэгаса.

Дроид не замедлил ответить:

— М-2 сообщил мне, что наткнулся на скопление газа непосредственно под новым штреком. — Дроид помолчал и добавил: — С прискорбием вынужден доложить, что этот газ представляет собой чрезвычайно горючий вариант летана. М-2 полагает, что тепло, выделяемое его гидравлическими отбойными молотками, вызовет взрыв значительной силы.

— В отчете геологоразведчиков о летане ничего не говорилось, — с подозрением сказал Тенебрус.

Дроид повернулся к нему:

— Мне об этом ничего не известно, сэр. Но М-2 твердо уверен в своей оценке. Более того, моя собственная программа подтверждает тот факт, что большие скопления летана нередко находят вблизи кортозисных жил.

— Спроси у проходчика, можно ли обойти скопление, — приказал Плэгас.

— Именно такую стратегию рекомендует М-2, сэр. Передать ему приказ?

Плэгас покосился на Тенебруса. Тот кивнул.

— Пусть действует, — сказал Плэгас. Когда удары молотка возобновились, он устремил взгляд на монитор и стал следить за продвижением проходчика. — Прикажи ему остановиться, — велел он спустя несколько секунд.

— Почему ты вмешиваешься? — спросил Тенебрус, сердито шагнув вперед.

Плэгас показал на дисплей:

— Судя по карте, в том месте, где он бурит, еще большее скопление летана.

— Вы правы, сэр, — чуть ли не с испугом подтвердил дроид. — Я прикажу проходчику прекратить работу.

Однако бурение продолжалось.

— Дроид! — рявкнул Плэгас. — Проходчик подтвердил получение приказа?

— Нет, сэр. М-2 не отвечает.

Тенебрус выпрямился, едва не стукнувшись головой о массивный кристалл:

— Он в зоне связи?

— Да, сэр.

— Проведи диагностику связи.

— Уже провел, сэр. Все системы в норме. Проходчик не может… — Он умолк и начал снова: — Судя по всему, проходчик преднамеренно отказывается отвечать.

— Выключи его, — приказал Тенебрус. — Немедленно.

Удары молотка замедлились и в конце концов прекратились. Но ненадолго.

— М-2 отменил мою команду.

— Невозможно, — рявкнул Тенебрус.

— Судя по всему, возможно, сэр. Весьма вероятно, что данный дроид выполняет хорошо скрытую подпрограмму.

Плэгас посмотрел на Тенебруса:

— Кто приобрел проходчика?

— Сейчас не время для вопросов. Дроид вот-вот доберется до газа.

Поспешно подойдя к краю круглой шахты, оба ситха сняли перчатки и направили длинные кисти в кромешную тьму. С их пальцев сорвались голубые клубки электрических разрядов и понеслись ко дну шахты. Достигнув дна, сверкающие молнии устремились в боковой коридор, проделанный проходчиком. Треск разрядов доносился из глубины еще долго после того, как ситхи выплеснули свою энергию.

Затем удары отбойного молотка возобновились.

— Все дело в руде, — сказал Тенебрус. — Она оказывает слишком сильное сопротивление.

Плэгас знал, что нужно делать.

— Я спущусь туда, — заявил он и уже собрался прыгнуть в шахту, когда Тенебрус остановил его порыв:

— Это может подождать. Мы возвращаемся в грот.

Поколебавшись, Плэгас кивнул:

— Как скажете, учитель.

Тенебрус повернулся к дроиду:

— Продолжай попытки выключить проходчика.

— Слушаюсь, сэр. Но для этого мне придется остаться здесь.

— И что с того? — спросил бит, наклонив голову набок.

— Если мои попытки не увенчаются успехом, взрыв приведет к моему уничтожению.

Плэгас прекрасно его понял:

— Ты был полезным дроидом.

— Благодарю, сэр.

Учитель нахмурился:

— Не трать слова понапрасну.

Он ринулся в обратную сторону столь стремительно, что едва не сшиб Плэгаса, который вынужден был использовать Силу, чтобы не отстать. Возвращаясь по наклонному пути в грот, где их ждал корабль, они пулей пронеслись по кристаллическому туннелю, через который ранее с трудом пробирались. Плэгас сознавал, что мощный взрыв неизбежен, но не понимал причины безумного рывка к поверхности. В прошлом Тенебрус редко выказывал признаки дискомфорта, а уж тем более страха, — так какая же опасность заставила его броситься назад, забыв обо всем? И вообще, разве когда-то они бегали от опасности? Защищенные могуществом темной стороны, ситхи едва ли могли бояться смерти, своей союзницы. Плэгас расширил поле восприятия, пытаясь узнать причину страха Тенебруса, но Сила молчала.

В десяти метрах впереди бит поднырнул под шершавый сталактит, однако выпрямился слишком рано и задел камень плечом, разорвав ткань костюма.

— Учитель, позвольте мне бежать впереди, — предложил Плэгас, поравнявшись с Тенебрусом. Он был лишь немногим проворнее бита, но лучше видел в темноте и лучше ориентировался в пространстве, не говоря уже о том, что его чувства обостряла Сила.

Тенебрус, чья гордость пострадала сильнее плеча, отмахнулся:

— Знай свое место.

Восстановив равновесие и хладнокровие, он помчался дальше. Но на развилке бит свернул не в тот туннель.

— Сюда, учитель! — крикнул муун из другого коридора и остановился, пропуская Тенебруса.

Ближе к поверхности туннели расширялись, переходя в пещеры размером с собор. Их стены были отполированы до блеска дождевыми потоками, которые затапливали подземелья в определенные периоды долгого года на Бол’демнике. В лужах стоячей воды носились слепые рыбы. Нетопырки в панике взлетали с насестов под неровным потолком. Солнечный свет, пробивавшийся издалека, заставил ситхов ускорить бег… И все-таки они на мгновение опоздали.

Взрыв газа настиг их, когда они добрались до ярко освещенной пещеры в верхней части гребня. Из туннеля донесся пронзительный электронный вопль, и одновременно — как будто вся система пещер сделала глубокий вдох — сквозь отверстие в потолке, через которое проник их корабль, хлынул воздух. Снизу донесся приглушенный, но резонирующий грохот взрыва, за которым последовала огненная стена — опаляющий выдох лабиринта. Развернувшись к туннелю, который они только что покинули, и, каким-то образом устояв на ногах, Тенебрус взмахом руки сотворил щит Силы, который сдержал пламя. В огненном вихре носились тысячи горящих нетопырок, словно угольки, разносимые ветром.

В нескольких метрах от него Плэгас, которого взрывом швырнуло на землю, поднял голову и увидел, как от куполообразного потолка начинают отваливаться огромные куски породы. Прямо под падающими камнями стоял их корабль.

— Учитель! — крикнул он и, с трудом поднявшись, воздел руки, пытаясь удержать камни в воздухе.

Тенебрус, который все еще стоял с воздетыми руками, повернулся, чтобы помочь Плэгасу. Из туннеля за его спиной вырвались последние языки пламени, заставив его отступить дальше в пещеру.

Пещера продолжала содрогаться, раскачивая обезумевший потолок. Вокруг отверстия змеились трещины, и на пол пещеры валились пласты камня. Сверху донесся треск, и Плэгас увидел, как по потолку и стене пещеры расползается разлом, вдоль которого слой за слоем рушится порода.

Однако теперь под местом обрушения оказался Тенебрус.

И в этот миг Плэгас понял, какую опасность предвидел учитель. Свою смерть.

Смерть от руки Плэгаса.

Пока Тенебрус был занят, сдерживая камни, которые угрожали раздавить корабль, его ученик быстро развернулся, направив поднятые руки на пласты породы, летящие сверху на бита. Одним стремительным рывком он обрушил камни с такой силой, что Тенебрус оказался похоронен под грудой породы раньше, чем понял, откуда пришла угроза.

Пока пыль рассеивалась, Плэгас стоял без движения, не обращая внимания на камни, молотившие по кораблю. Ему не было до них дела. Обрушив потолок на голову Тенебруса, он доказал, что бит стал медлителен и ни на что не годен. В противном случае учитель распознал бы истинный источник угрозы и именно Плэгас лежал бы сейчас под завалами камней — с расколотым, как яичная скорлупа, черепом и грудью, проткнутой упавшим сталактитом.

Полнясь воодушевлением, но разыгрывая сочувствие, он суетливо метнулся к Тенебрусу.

— Учитель, — выдохнул он, стаскивая с себя и Тенебруса дыхательные маски. Бит из последних сил расшвыривал камни, но его единственное легкое было пробито, а в горле булькала кровь. Под изодранными рукавами комбинезона проступали эзотерические татуировки.

— Остановись, ученик, — с трудом выдавил Тенебрус. — Тебе понадобятся все твои силы.

— Я приведу помощь. Еще есть время…

— Я умираю. Дарт Плэгас. Ни для чего другого времени нет.

Страдальческий взгляд Тенебруса задержался на ученике.

— Я сделал все, что смог, учитель, — произнес тот.

Бит вновь перебил его:

— Стать могущественным в Силе — это одно. Но счесть себя всемогущим — прямой путь к катастрофе. Помни, что даже в тонком мире, где мы обитаем, может случиться непредвиденное. — Он закашлялся и на мгновение притих. — Но лучше так, чем пасть от твоей руки.

«И Дарт Бейн тоже мечтал об этом», — пришло Плэгасу на ум.

— Кто доставил дроида-проходчика, учитель?

— «Подтекст», — слабым голосом произнес Тенебрус. — Горнорудная корпорация… «Подтекст».

Плэгас кивнул:

— Я отомщу за вас.

Бит чуть склонил свою огромную голову:

— В самом деле отомстишь?

— Конечно.

Если Тенебруса и не убедили его слова, он не подал виду. Вместо этого бит сказал:

— Ты исполнишь наказ, Плэгас. Ситхи восторжествуют. Ты низвергнешь джедаев и спасешь обитателей Галактики от себя самих.

«Наконец-то! — пронеслось в голове у Плэгаса. — Титул принадлежит мне!»

— Однако я должен предостеречь тебя, — вновь подал голос Тенебрус и внезапно замолк.

Плэгас буквально чувствовал, как высокоразвитый мозг бита заново прокручивает события последних минут, просчитывает шансы и приходит к единственно верному заключению.

— Предостеречь от чего, учитель?

В черных глазах Тенебруса вспыхнул желтый огонь, и его свободная рука стиснула воротник комбинезона ученика.

— Ты!

Плэгас оторвал тонкие пальцы бита от своей спецовки и осклабился:

— Да, учитель. Ваша смерть случится по моей прихоти. Вы сами утверждали, что бессмертие и одержимость целью — залог победы. Так оно и есть. Отправляйтесь в могилу с мыслью о том, что вы — последний из приверженцев старого порядка, хваленого Правила двух. И что новый порядок начнется с этой минуты и продлится тысячелетие — под моей властью.

Тенебрус харкнул кровью:

— Тогда я в последний раз назову тебя учеником. И я восхищен тем, как умело ты использовал элемент внезапности. Вероятно, я заблуждался, думая, что тебе не хватит сил и решимости.

— Темная сторона вела меня, Тенебрус. Вы это чувствовали, но недостаточно верили в меня, и это затуманило ваши суждения.

Бит одобрительно кивнул:

— Чувствовал. Даже раньше, чем мы отправились на Бол’демник.

— И все же мы явились сюда.

— Потому что такова наша судьба. — Тенебрус замолк на мгновение, затем взволнованно продолжил: — Постой! Корабль…

— Раздавлен. Как и вы.

Гнев Тенебруса ужалил Плэгаса.

— Ты рискнул всем, чтобы уничтожить меня! Рискнул будущим ордена ситхов! Мои инстинкты не ошиблись в тебе!

Плэгас отстранился от учителя — внешне невозмутимо, но внутри у него клокотала ледяная ярость.

— Я найду путь домой, Тенебрус. Как и вы. — Резким рубящим движением левой руки он переломил шею бита.

Тенебрус был парализован, потерял сознание — но еще не умер. Плэгас не собирался спасать его — даже будь это возможно, — но он был намерен проследить за тем, как поведут себя мидихлорианы бита в момент, когда жизнь покинет его. Джедаи считали эти клеточные органеллы симбионтами, но для Плэгаса мидихлорианы были помехой: они не давали контактировать с Силой напрямую. За годы экспериментов и медитаций Плэгас отточил свой навык предчувствовать поведение мидихлориан, но еще не научился ими манипулировать.

Чтобы, например, продлить жизнь Тенебруса.

Разглядывая бита в Силе, он чувствовал, как мидихлорианы начинают умирать — вместе с нейронами огромного мозга и мышечными клетками, которые поддерживали работоспособность сердца. Многие ошибочно считали мидихлорианы крошечными носителями Силы, тогда как в реальности они, скорее, служили промежуточным звеном, ретранслятором воли Силы. Плэгас считал свою давнюю тягу к этим органеллам такой же естественной, как и стремление Тенебруса подчинить себе судьбу. Но интеллект бита базировался на математических вычислениях, тогда как его учеником двигала жажда наживы. Будучи мууном, Плэгас воспринимал свою преданность Силе как инвестицию, которая при должном усилии может принести колоссальную отдачу. Верный традициям и психологии муунов, он десятилетиями преумножал богатство и при этом даже не думал посвятить Тенебруса в свои личные дела.

Умирающие мидихлорианы учителя гасли, подобно лампочкам, которые одну за другой медленно отключали от источника энергии, и все же Плэгас по-прежнему чувствовал Тенебруса в Силе. Однажды он сумеет навязать мидихлорианам свою волю, сможет удержать их вместе. Но подобные размышления лучше отложить на потом. Сейчас Тенебрус и все то, что он прежде собой представлял, были вне досягаемости Плэгаса.

Ему стало любопытно, происходит ли подобное с джедаями. Ведут ли себя мидихлорианы служителей ордена так же, как у приверженцев темной стороны? Или их органеллы подвержены иным порывам и устремлениям? За свою долгую жизнь он встречал немало джедаев, но еще ни разу не пытался изучить их так, как сейчас Тенебруса, боясь, что невольно выдаст свою связь с темной стороной. Но когда-нибудь и это изменится.

Плэгас наблюдал за тем, как жизнь покидает Тенебруса.

В век Бейна ситхам стоило опасаться попыток умирающего переселить свой разум в тело выжившего — но подобные техники давным-давно канули в прошлое. Учение ситхов было подорвано, а метод переселения разума — утрачен. Последний ситх, владевший этим знанием, был необъяснимым образом затянут на светлую сторону Силы и погиб, забрав секрет с собой в могилу…

2: ВНУТРЕННИЙ ЛАНДШАФТ

Плэгас не помнил точно, как долго он пробыл подле Тенебруса. И все-таки прошло немало времени, потому что, когда он поднялся, ноги его дрожали от напряжения, а пыль частично успела осесть. Но лишь отступив от тела на несколько шагов, Плэгас понял, что и на нем обрушение оставило свой отпечаток. Осколок камня сильно распорол его кожу в нижней части спины, а муун был слишком сосредоточен на убийстве, чтобы вовремя это заметить. Сейчас тонкая рубаха, которую он носил под комбинезоном, уже пропиталась кровью.

Невзирая на клубы пыли вокруг, муун сделал глубокий вдох и тут же ощутил колющую боль под ребром. Он откашлялся, сплюнув кровь на горячую землю. Обратившись за помощью к Силе, он вызвал онемение вокруг раны, чтобы унять боль, и заставил организм восполнять нанесенный урон. Когда рана наконец перестала занимать его мысли, Плэгас оглядел пещеру. Жесткий каменный пол усеивали тельца покалеченных нетопырок, которые крутились на месте, вереща от боли. Наверху, сквозь отверстие, возникшее после обрушения, проникали лучи солнечного света, блеклые от пыли. Близ груды камней, рухнувших с потолка, находился маленький, но бесценный корабль Тенебруса — разработка Руджесса Нома. Его легированные крылья и вздернутый нос с трудом проступали сквозь безыскусный каменный склеп, который соорудил вокруг корабля взрыв. Наконец, в нескольких метрах от него лежал Тенебрус, тоже присыпанный камнями.

Приблизившись к кораблю, Плэгас изучил повреждения, нанесенные защитному экрану и системам навигации, трубам подачи охладителя, датчикам и антеннам. Тенебрус сумел бы исправить часть повреждений, но Плэгасу не хватало присущей биту тонкой моторики пальцев и знания корабельных систем. Звездолет был уникален — настоящее чудо инженерной мысли Тенебруса, — но, к счастью, посторонние не смогут вычислить его создателя, поскольку судовое свидетельство было искусной подделкой, а название корабля не раз менялось. Вероятно, аварийный маяк был исправен, но Плэгас не горел желанием включать его. Они с учителем прибыли на Бол’демник тайно, и он намеревался покинуть планету схожим образом.

Но как именно?

Сощурившись, он вновь поднял голову на свет, который лился из прорехи в потолке. Даже его могущества в Силе было недостаточно, чтобы подняться наверх и протащить тело сквозь немигающий глаз пещеры. Ракетный ранец очень пригодился бы, но на корабле не было ничего даже отдаленно его напоминавшего. Взор мууна переместился с потолка на изогнутые стены. Вероятно, он смог бы взобраться по ним, как паук, но сейчас ему виделся более удачный выход из положения.

Выход, который позволит убить двух лепи одним ударом.

Остановившись на полпути между кораблем и грудой камней под разломом, Плэгас погрузился в Силу и с помощью тех же движений, которыми они с Тенебрусом пытались сдержать обвал, начал левитировать булыжники с обшивки звездолета на вершину груды. Лишь удостоверившись, что корабельный люк полностью очищен от камней, а с вершины резко возросшей горы он сможет допрыгнуть до отверстия в потолке, муун остановился.

Однако когда он попытался открыть люк, тот не поддался. Попасть на корабль муун смог только после того, как разнес иллюминатор кабины точечными ударами Силы. Пробравшись внутрь, он разыскал свою походную сумку, в которой был комлинк, световой меч, сменная одежда и другие вещи. Он также забрал комлинк и меч Тенебруса, после чего стер память навигационного компьютера. Вновь оказавшись снаружи, Плэгас сорвал с себя защитный комбинезон и пропитанную кровью рубаху и сменил их на темные брюки, чистую сорочку, легкие сапоги и плащ с капюшоном. Прикрепив оба меча к поясу, он включил комлинк и вызвал карту Бол’демника. При скудном числе спутников на орбите планета не могла похвастаться системой глобального позиционирования, но карта сказала Плэгасу все, что ему нужно было знать о текущем местоположении.

Он в последний раз огляделся. Маловероятно, что на пещеру наткнутся туземцы, и еще меньше шансов, что сюда залетят гости из космоса. Но все равно следовало рассмотреть картину под всеми возможными углами.

Поврежденный, но весьма дорогостоящий корабль, с которого можно снять немало ценного барахла. Следы масштабного обрушения. Изуродованный труп бита-космолетчика…

Жертва несчастного случая, каких тысячи по всей Галактике.

Удовлетворившись, Плэгас прыгнул на вершину груды камней, а оттуда — сквозь потолок навстречу дневному свету.
Горячие лучи солнца опаляли открытые участки кожи, а порывистый ветер трепал полы его плаща. К западу и югу, насколько хватало глаз, тянулся лазурный океан, и белые барашки волн разбивались о берег. Иссеченные ветром голые холмы терялись в морской дымке. Плэгас представил, как много лет назад местность покрывали леса — задолго до того, как аборигены кон’ми перевели все лесонасаждения на стройматериалы и дрова для костров. Сейчас островки растительности можно было наблюдать лишь в отвесных ущельях между холмами. Унылый пейзаж — но красив по-своему. Возможно, подумалось Плэгасу, залежи кортозисной руды — не единственное, что способно привлечь на Бол’демник инопланетных гостей.

Плэгас прожил почти всю взрослую жизнь на Муунилинсте, и водные миры не были для него в диковинку. Но, в отличие от большинства муунов, он был вполне привычен и к захолустным и слаборазвитым планетам, на которых провел детство и юность.

День на Бол’демнике быстро клонился к закату: ветер усиливался, а температура стремительно падала. Судя по карте, которую показывал комлинк, главный космопорт планеты был всего в сотне километров от места, где Плэгас находился сейчас. Тенебрус намеренно облетел порт стороной, когда они шли на посадку, держась как можно дальше от моря и ближе к северной шапке ледников. Плэгас прикинул, что сможет покрыть расстояние до космопорта к вечеру следующего дня; значит, у него останется еще неделя на то, чтобы вернуться на Муунилинст и провести Собрание в Тайнике. Но он также понимал, что во время перехода ему придется пройти через земли, населенные кон’ми — как высокородными, так и чернью, — и решил, что будет лучше путешествовать ночью, чтобы избежать встречи с этими агрессивными рептилиями-ксенофобами. Ему совсем не хотелось оставлять за собой след из свежих трупов.

Поплотнее запахнув плащ, он двинулся в путь: сначала медленно, но с каждой минутой все увеличивая темп, пока наконец не превратился в глазах случайного наблюдателя в размытое пятно — подобно странствующему духу, который летит по безлесной пустоши. Очень скоро он наскочил на тропу, покрытую следами аборигенов, и остановился, чтобы изучить их. Подобные следы могли оставить только босоногие кон’ми низкого сословия — вероятно, рыбаки, чьи хибары с соломенными крышами облепляли все побережье. Плэгас прикинул рост и вес рептилий, оставивших следы, и приблизительно подсчитал время, прошедшее с того момента, когда туземцы прошли этой тропой. Затем распрямился, окинул взглядом сумрачные холмы и втянул носом воздух, жалея о нехватке остроты обоняния, которая была свойственна Тенебрусу. Впереди ему могли встретиться и высокородные кон’ми — или, по крайней мере, их жилища-пузыри на утесах.

Когда он продолжил путь, на планету уже опустилась ночь. Океан отливал серебром в свете звезд, а ночная флора наполняла влажный воздух пьянящими ароматами. Местные охотники уже давно истребили всех хищников на северных островах, но в глубине ущелий роилось бессчетное множество прожорливых насекомых, которые тучами облепляли Плэгаса, пока он прокладывал свой путь через густые подлески. Муун снизил температуру тела и замедлил дыхание, чтобы изменить состав газовой смеси при выдохе, но это не отпугнуло насекомых. Очень скоро он бросил всякие попытки избавиться от них, отдавшись во власть их неуемной жажды крови, которую они с наслаждением пили, впиваясь в его лицо, шею и руки.

«Пусть пожирают прежнего Плэгаса», — подумал он.

В этом темном лесу на захолустной планете, под свист соленого ветра в кронах деревьев и далекий грохот волн, разбивающихся о скалы, он наконец вырвется на волю из подполья, в котором столько лет скрывались ситхи. Разбуженная после тысячелетнего сна, мощь темной стороны возродится, и он, Плэгас, воплотит в жизнь план, который ковался веками.

Он бежал всю ночь, и лишь когда утренняя дымка поднялась из низин, укрылся в тесной пещере. Даже в столь раннюю пору чешуйчатые аборигены уже покидали свои лачуги, спеша забросить сети в приливные воды или добраться на лодках до близлежащих рифов и островков. Очень скоро их улов отправится в повозках на холмы, чтобы набить брюхо богатых и влиятельных — тех, от кого зависело политическое и экономическое будущее Бол’демника. Гортанные голоса кон’ми проникали в пещеру Плэгаса, своими размерами больше походившую на могилу, и он даже мог разобрать отдельные реплики, которыми они обменивались.

Он пытался уснуть, но сон никак не приходил, и он завидовал Тенебрусу, который вообще не спал. Впрочем, не многие биты испытывали в этом потребность.

Изнывая от удушающей жары, он проигрывал в уме события минувшего дня и до сих пор поражался тому, что совершил. Сила нашептывала ему тогда: «Твой час настал. Могущество темной стороны будет твоим. Действуй сейчас, покончи с этим раз и навсегда!» Но Сила лишь давала советы, она не диктовала ему условия и не подстегивала его. То, что случилось, — только его рук дело. За время скитаний по Галактике с Тенебрусом и без него Плэгас осознал, что они — далеко не единственные, кто практиковался в искусстве темной стороны. И не единственные ситхи, если уж на то пошло, — ведь Галактика полнилась самозванцами и притворщиками. Но сейчас он был единственным владыкой ситхов из Бейновой династии, единственнымистинным ситхом. При мысли об этом тело наполнялось грубой, стихийной мощью.

И все же…

Когда он обращался к Силе, то чувствовал, что рядом маячит еще кто-то, почти равный ему по могуществу. Что это — игра темной стороны или всего лишь признак его неуверенности? Он читал легенды о Бейне — о том, как его преследовали призраки тех, кого он низверг на пути к избавлению ордена от свар и междоусобиц и возвращению тому истинного господства, когда устанавливал Правило двух: учитель, воплощающий могущество, и ученик, его жаждущий. Даже духи давно умерших владык, чьи гробницы он разграбил в поисках голокронов и других древних артефактов, содержащих мудрые наставления, — и те не давали Бейну покоя.

Был ли дух Тенебруса источником того могущества, которое ощутил Плэгас? Имел ли место короткий период жизни после смерти, во время которого истинный ситх еще мог влиять на мир живых?

На Плэгаса как будто навалилась вся тяжесть Галактики. Кто-то более слабый на его месте попытался бы напружинить мышцы и поднять плечи, но муун, зажатый в тесной «гробнице», чувствовал себя невесомым, будто находился в глубоком космосе.

Он переживет любого, кто бросит ему вызов.
Много часов спустя, когда голоса стихли, а насекомые вновь приступили к своему буйному пиршеству, острая боль вырвала Плэгаса из гнетущей дремоты. Ткань рубашки прилипла к его припухшей плоти, как тугая повязка, но кровь из раны по-прежнему сочилась и пропитывала одежду.

Бесшумно выскользнув в ночь, он вновь двинулся в путь — сперва хромая, пока боль не ушла, затем перейдя на бег. На его безволосой голове проступали бисерины пота, а темный плащ развевался за спиной, словно стяг. Он подумывал о том, чтобы ворваться в одну из хибар и утолить голод яйцами кон’ми — а то и кровью их родителей. Но в конце концов Плэгас обуздал свою жажду убийства и разрушений, удовлетворившись мясом летучей мыши и подгнившими останками рыбы, которую волны вынесли на берег. Оказавшись на черном песчаном пляже, он прошел всего в нескольких метрах от жилищ, вытесанных из рифового камня, но по пути ему встретился лишь один голый абориген, вышедший на свежий воздух справить нужду. Он уставился на Плэгаса так, словно увидел привидение, — а может, просто потешался над тем, сколь комично, с его точки зрения, муун смотрелся в плаще и сапогах. На утесах высоко над пляжем среди домов высокородных тускло мерцал свет фонарей, извещая о близости космопорта. Рассеянные лучи его прожекторов озаряли широкую полосу южного побережья.

Цель была совсем близко, и каждая океанская волна, накатывающая на берег, отдавалась эхом внутри Плэгаса, вызывая в нем небывалый прилив темной энергии. Узелки, в которые стянулись нити времени, на мгновение ослабли, и он смог увидеть будущее Бол’демника. Охваченная войной галактического масштаба, планета, богатая месторождениями кортозиса, стала пешкой в чьей-то изощренной игре, и прежде покорные кон’ми восстали против высокородных, которые угнетали их тысячелетиями…

Предавшись размышлениям, Плэгас едва не упустил из виду гигантский волнорез, возникший близ береговой линии. Впереди простиралась широкая уютная гавань, а чуть дальше — обнесенный стеной город, раскинувшийся на очищенных от леса предгорьях. Здесь было много кон’ми обоих сословий, но попадались и инопланетники самых разных разумных видов: большей частью гости из соседних звездных систем, но кое-кто — даже из далекого Ядра Галактики. Космопорт на южной окраине города представлял собой скопление модульных зданий, сборных пакгаузов, ангаров и освещенных посадочных площадок для грузовых и пассажирских звездолетов. Для путника, непривычного к провинциальным планетам, идти через космопорт было все равно что странствовать во времени, но Плэгас чувствовал себя как дома среди тесных гостиниц, тускло освещенных закусочных и замызганных кантин, где увеселения стоили дорого, а жизнь — не слишком. Подняв капюшон плаща, он растворился в тенях. Одного только роста мууну хватило бы, чтобы привлечь внимание, но охраны почти не было, и Плэгас мог беспрепятственно перемещаться между кораблями. Он обходил стороной челноки для внутрисистемных перелетов, куда пристальнее присматриваясь к кораблям дальнобойщиков — да и то лишь к тем, которые, судя по внешним признакам, были в исправном состоянии. Муунилинст был в нескольких гиперпрыжках от Бол’демника, и лишь звездолет, годный для длительных гиперпереходов, смог бы доставить его туда без задержек.

После часа бесплодных поисков он наконец подобрал корабль по вкусу. Произведенный на верфях центральных миров, грузовик LS-447-3 был пяти десятков лет от роду, но содержался в хорошем состоянии и был оснащен современными датчиками и досветовыми двигателями. На корпусе не было никаких надписей и обозначений, из чего можно было сделать вывод, что капитан не горел желанием прославить свой корабль в веках. В длину LS-447-3 был значительно больше, чем в ширину, и имел узкий веерообразный хвост; кабина располагалась под брюхом, а ширина дверей трюма намекала на то, что корабль готов принять весьма громоздкий груз. Сохранив в комлинке регистрационный номер, Плэгас взял курс на здание диспетчерской космопорта. В этот ночной час в ветхом строении было пусто, если не считать двух толстошеих охранников-кон’ми, которые спали в караулке. Ослабив пояс на плаще, чтобы иметь возможность быстро вытащить световые мечи, Плэгас проскользнул мимо сторожей и исчез в дверях. Тусклый свет из пустых комнат рассеивал темноту коридоров. На втором этаже муун обнаружил регистрационный кабинет с окнами, выходящими на самую крупную из посадочных площадок космопорта и безмолвную бухту за ней.

В кабинете поменьше обнаружился компьютер, устаревший еще лет двадцать назад. Плэгас положил комлинк рядом с электронной машиной и спустя пару секунд проник в сеть управления космопортом. Запустив поиск, он обнаружил, что у облюбованного им корабля все-таки было имя — «Скорбный», — а портом приписки значился Орд-Мантелл. Корабль насчитывал восемь членов экипажа, среди которых был один дроид, а отлет был назначен на следующее утро. По пути звездолет, груженный дарами моря, должен был посетить несколько планет сектора Аурил. Согласно декларации, груз уже прошел таможенный досмотр и сейчас ждал своего часа в холодильниках портового ангара. Но больше всего радовал пункт назначения — планета Итор, что на дальнем конце Хайдианского торгового пути. Таким образом, небольшой внеплановый рейс на Муунилинст не сильно обременит корабельную команду.

Плэгас загрузил изображение капитана грузовика — женщины по имени Эллин Ла. Полностью открывшись Силе, он внимательно изучил портрет; затем, медленно выдохнув, поднялся, подчистил все следы взлома и убрал комлинк во внутренний карман плаща.

«Скорбный» уже ждал его.

3: «СКОРБНЫЙ»

Инстинкты не обманули Плэгаса. Скупая красота Бол’демника отвечала присущему всем людям стремлению к простейшим удовольствиям, и очень скоро самые зажиточные представители этого вида потянутся на планету, чтобы понежиться в теплом свете солнца, пройтись по девственному песку, окунуться в бодрящую воду и полакомиться рыбой, которой были богаты безбрежные океаны. Но в те дни люди редко встречались в этой части Внешнего кольца, а большинство гостей прилетали на Бол’демник из космоса хаттов и с дальнего конца Перлемианского торгового пути. Вот и капитан Эллин Ла была тогрутой, а ее первый помощник Маа Каап — забраком. Кроме них на «Скорбном» имелся пилот-балосар, штурман-дресселианец и еще три члена экипажа: клатуинец, калиш и аквалиш подвида квара. «Гуманоиды», как было модно называть их в то время в центральных мирах, где шовинизм был возведен в ранг искусства. Единственным неживым существом на борту был двуногий дроид с множеством конечностей, которого называли «11-4D» — по серийному номеру его модели.

Бол’демник был лишь одним из множества их прибежищ. Столь же часто их можно было встретить на Вестрале, на Сиккеме-4 или на Безумстве Карликса. Но все планеты были одинаковы для капитана Ла и ее спутников, ибо всякий раз они уходили за пределы космопорта не далее чем на пять километров, а их контакты с аборигенами ограничивались портовыми служащими, торговцами, информационными брокерами и теми, чей удел — развлекать клиентов.

Бизнес команды «Скорбного» был ненадежен: внутрисистемные торговые пути были наводнены пиратами, гиперпространственные маяки встречались редко, а любая ошибка в расчетах могла стоить жизни. Цена на топливо была заоблачной, продажных чиновников приходилось подкупать непомерными взятками, а налоги на импорт и экспорт менялись в хаотичном порядке. Задержки вели к тому, что грузы пищевых продуктов теряли свою свежесть, а то и вовсе портились до состояния непотребства. Помехи множились с каждым днем, а заработок был скуден. Чтобы жить такой жизнью, нужно было очень любить свою работу — или, вероятно, находиться в бегах: от закона, от себя самого или кого бы то ни было.

Должно быть, из-за чрезмерного количества выпитого грога, а также потом и кровью заработанных кредитов, просаженных за игровым столом, — а еще, возможно, в качестве расплаты за бесконечные кутежи — тревоги о предстоящем полете всплыли на поверхность разума капитана Ла подобно воздушному шару, надутому под водой, а затем отпущенному на свободу.

— Чтобы никаких оплошностей в полете, — мягко предостерегла она команду, пока они шли по посадочной площадке к ожидавшему их кораблю.

Услышав знакомый эвфемизм, который Блир’ частенько использовал, желая сообщить о надвигающейся катастрофе, ее спутники расхохотались — все, за исключением балосара: тот в притворной стыдливости понурил голову, а его двойные усики-антенны приобрели насыщенный цвет.

— Вас понял, капитан, — сказал Маа Каап. — Никаких неуместных недосмотров…

— Непоправимых ошибок, — вставил калиш ПеПе Рош.

— Дурацких выходок, — завершил Ду Зуто, чьи близко посаженные, загнутые внутрь бивни нуждались в тщательной полировке.

Капитан дала им вдосталь насмеяться.

— Я вовсе не шучу, — сказала она, когда они подошли к трапу «Скорбного». — И повторю снова: у нас на корабле полная демократия. Я ваш капитан лишь потому, что лучше других знаю, кто из вас в чем силен. — Она покосилась на Блир’а. — Разве я учу тебя пилотировать? — Затем на Семасалли: — Разве оспариваю курс, который ты проложил?

— Нет, капитан, — отчеканили оба.

— Вот я и прошу вас не как командир, а как член команды, которая пока еще видится мне компетентной в своей области. — Тогрута выдохнула, и три ее полосатых головных отростка затрепетали. — Либо мы хорошенько заработаем на этом рейсе, либо опять побредем к хаттам за ссудой.

Даже Вандау, который чаще других имел дела с хаттами, застонал от этих слов.

— Вот именно. — Ла повернулась к высокому клатуинцу. — И даже не думайте, что нам удастся выбить ссуду законным путем. Ни один банк, дорожащий своими деньгами, не примет «Скорбного» в залог.

Маа Каап и Блир’ обменялись быстрыми взглядами, и забрак проронил:

— Прости, что поднимаю эту тему, капитан, но прошлым вечером кредитки тебя не больно-то заботили…

— Следи за своим языком, — гаркнула Ла на первого помощника, с трудом сдерживая улыбку.

— А я уж подумал, ты и корабль готова отдать тому писаному красавцу, — встрял ПеПе, тоже решивший подразнить капитана.

Ла отмахнулась:

— Я просто дурачилась. Играла с ним.

— В игрушки, не иначе, — прыснул Маа Каап. — Малец был как раз в том возрасте, когда без них никуда.

Капитан уперла руки в бока:

— Я могу быть весьма убедительной, когда захочу.

— О да, а вчера — особенно, — вставил Зуто, вызвав очередной хор смешков.

Они вошли в кают-компанию «Скорбного», где их ожидал 11-4D.

— Все в порядке? — спросила тогрута дроида.

Тот поднял три манипулятора, изобразив нечто похожее на приветствие:

— Тип-топ, капитан.

— Груз на борту? Все на месте?

— На борту и на месте, капитан.

— Ты проверил температуру?

— В каждом трюме, капитан.

Она удовлетворенно кивнула:

— Ну тогда хорошо.

Экипаж разбрелся по рабочим местам, и каждый приступил к своим обязанностям. Блир’ и Семасалли отправились в рубку, Зуто, Вандау и ПеПе — проверить, надежно ли закреплен груз, Маа Каап и 11-4D — задраить входной люк, а капитан Ла — получить разрешение на отлет у диспетчеров Бол’демника.

Без каких-либо фанфар корабль покинул гостеприимную планету и совершил прыжок из холодных небес в преисподнюю гиперпространства. Ла все еще сидела у панели связи, когда Блир’ вызвал ее из рубки:

— Нам нужно твое мнение по одному вопросу.

— С каких это пор? — удивилась она.

— Я серьезно.

Она прошла по коридору и нырнула в люк кабины, где Семасалли уже тыкал пальцем в мигающий огонек на приборной панели. Небольшая металлическая табличка под ним гласила: «ТЕМПЕРАТУРА В ГРУЗОВОМ ТРЮМЕ № 4».

— Слишком жарко или слишком холодно? — уточнила Ла у дресселианца.

— Слишком холодно.

Ла ткнула указательным пальцем в огонек, но тот продолжил мигать.

— Забавно, а раньше срабатывало. — Она заметила, как Семасалли хмурится. — Что думаешь?

Он шмыгнул носом и провел рукой по безволосой, покрытой глубокими бороздами голове, имевшей ту же форму, что и мозг, который в ней содержался.

— Возможно, термостат барахлит.

— Или?

— Или один из грузовых контейнеров открылся.

— Сам по себе?

— Может, из-за тряски во время гиперпрыжка, — подал голос Блир’ с пилотского кресла.

— Ладно, сходим проверить. — Она перевела взгляд с Блир’а на Семасалли и непонимающе встряхнула головой. — Вы чего-то недоговариваете, парни…

Блир’ ответил за обоих:

— Помнишь того забрака, с которым Маа говорил в кантине?

— В которой хоть кантине? — уточнила капитан. И тут же нашлась: — А, да, помню. Он напрашивался в пассажиры.

Семасалли кивнул:

— Ему дали пинок под зад на предыдущем грузовозе. Он не объяснил почему, но Маа учуял неприятности и сказал, что мы не можем взять его на борт.

Тогрута поняла, куда клонит штурман, и кивнула:

— Ты считаешь, у нас безбилетник.

— Закралась такая мыслишка, да, — ответил дресселианец.

— И поэтому ты вызвал меня, а не потопал на корму сам.

— Именно.

Капитан поморщилась, и ее лицо стало похожим на физиономию Семасалли.

— Если бы кто-то баловался с системой защиты от проникновения, мы бы тут же узнали.

— Если только наш гость не явился вместе с грузом, — предположил Блир’.

— Хочешь сказать, в одном из контейнеров?

Пилот кивнул.

— Тогда он сейчас не мягче сосульки. — Ла повернулась к Семасалли. — В четвертом трюме есть камеры наблюдения?

— Смотри сюда, — указал штурман, повернувшись к статусной панели.

Ла уперлась руками в панель и наклонилась, пока дресселианец выводил на экран зернистые изображения трюма. Наконец он нашел ракурс, который искал: открытый грузовой контейнер в клубах пара от хладагента и партия дорогостоящей рыбы, которая уже начала портиться.

— Вот хаттов… — Ла замолкла, потому что следующий ракурс ошарашил ее еще больше.

Часто заморгав, Блир’ спросил:

— Это то, о чем я думаю?

Ла нервно сглотнула и наконец обрела голос:

— Что ж, это определенно не забрак.
Плэгас восседал на крышке одного из меньших по размеру грузовых контейнеров, когда входной люк начал открываться. Пробудившись в тот момент, когда «Скорбный» совершил прыжок на сверхсветовую, он сидел без движения все то время, пока члены экипажа проверяли груз, но сейчас наконец решил откинуть капюшон своего пропитанного кровью плаща. У входного люка стояла тогрута — капитан корабля, а рядом с ней — мускулистый забрак, пятнистый клатуинец ростом со среднего мууна, аквалиш двуглазой разновидности и чешуйчатый кроваво-красный калиш; лицо последнего напоминало морду одной из летучих мышей, которыми Плэгас питался на Бол’демнике, и от него исходили мощные феромоны. У всех пятерых имелись бластеры, но лишь клатуинец нацелил свой на Плэгаса.

— Ты не числишься в грузовом манифесте, незнакомец, — бросила капитан Ла, шагнув в трюм. Изо рта у нее вырвалось облачко пара.

Плэгас простодушно развел руками:

— Вынужден признать, я здесь без билета, капитан.

С опаской приблизившись, капитан указала на открытый контейнер, стоявший в нескольких метрах от него:

— Как ты ухитрился в нем выжить?

Плэгас повел рукой, подражая капитану:

— Из даров моря вышла вполне удобная постелька.

Забрак бросился к нему с перекошенным от гнева крапчатым лицом:

— Эти дары моря — наши средства к существованию, муун. А твоими стараниями они и ломаного кредита теперь не стоят!

Плэгас встретил его взгляд с достоинством:

— Прошу прощения, что испортил ваш груз.

— Хладагент, — проговорила капитан Ла чуть резче, чем до этого. — Как ты в нем выжил?

— У муунов три сердца, — пояснил Плэгас, закинув ногу на ногу. — Двумя из них мы управляем напрямую, так что я всего-навсего заставлял кровь циркулировать и поддерживал температуру тела в пределах нормы.

Подойдя к открытому контейнеру, заговорил аквалишквара:

— К слову, о крови. С тебя тут натекло.

Плэгас тоже заметил пятна застывшей крови на подтаявшей рыбе.

— Следствие одного несчастного случая. Спасибо, что обратили внимание.

Ла перевела взгляд с контейнера на Плэгаса:

— У нас есть меддроид. Я прикажу ему осмотреть твою рану.

— Вы очень добры, капитан.

— Далековато ты забрался от дуги Браксанта, — заметил калиш. — Кого мы не ожидали найти в своем грузовом трюме, так это мууна-безбилетника.

Плэгас кивнул, соглашаясь:

— Могу себе представить.

— Из кон’мийского космопорта ходят рейсы до Биммисаари, — добавил забрак. — Невмоготу было ждать или наличка кончилась?

— Сказать по правде, я предпочел избежать общественных космолиний.

Ла и забрак озадаченно переглянулись.

— Ты что, беглый преступник? — спросила капитан.

Плэгас покачал головой:

— Я просто ценю уединение.

— Еще бы, — буркнул квара. — Но стоит взглянуть на это, — он указал на окровавленных рыбин в контейнере, — и становится ясно, что твоя байка — тухлая, как эта рыба.

— Что привело тебя на Бол’демник, муун? — спросил клатуинец, прежде чем Плэгас успел раскрыть рот.

— Я не вправе разглашать характер моей деятельности.

— Инвестиции Банковского клана, — презрительно усмехнулся клатуинец. — Или адвокатская практика. Ничем другим мууны не занимаются, капитан.

Ла оценивающе посмотрела на Плэгаса:

— Он прав?

Тот пожал плечами:

— Не все мы — банкиры и адвокаты. Равно как и не все тогруты — пацифисты.

— Тебе же лучше, если и впрямь окажешься финансовым чародеем, — бросил забрак. — Какой-нибудь ловкий фокус спасет тебя от выброса за борт.

Плэгас не сводил глаз с Эллин Ла:

— Капитан, я признателен за то, что вы и ваш экипаж проявили такой интерес к моей персоне. Но, может быть, чтобы упростить дело, нам стоит переговорить с глазу на глаз? — Чувствуя, что она медлит с ответом, он добавил: — Строго в интересах соглашения, выгодного нам обоим.

Ла оглядела своих соратников, затем кивнула, стиснув зубы.

— Я недолго, — пообещала она забраку, когда тот покидал трюм. — Но не выпускайте нас из виду.

Пронзив Плэгаса дерзким взглядом, забрак ответил:

— Если дело затянется, мы вернемся.

Плэгас подождал, пока их с тогрутой не оставили одних.

— Благодарю вас, капитан.

Та бросила на него хмурый взгляд:

— Довольно сотрясать воздух. Кто ты такой и почему не покинул Бол’демник на том же корабле, на котором прибыл?

Плэгас делано вздохнул:

— Прежде чем я пущусь в пространные объяснения, давайте здраво оценим ситуацию. Я проник на ваш корабль в надежде добраться до Муунилинста — и чем скорее туда попаду, тем лучше. — Говоря на общегалактическом, Плэгас глотал вторую «н» в названии своей родной планеты. — К счастью для нас обоих, у меня достанет денежных средств, чтобы щедро отблагодарить вас за оказанную услугу, — и, конечно, я возмещу вам стоимость драгоценного груза, который я имел несчастье испортить. Вам стоит лишь озвучить разумную цену, и сделка заключена. Уверяю вас, капитан, я — муун слова.

Она недоверчиво сощурила глаза:

— Оставляя за скобками вопрос о том, кто ты такой, — весьма животрепещущий, как ты сам понимаешь, — я все равно должна обсудить твое предложение с экипажем.

Плэгас озадаченно моргнул:

— Не уверен, что понимаю вас. Вы же капитан «Скорбного», разве нет?

— Все члены команды равны, — пояснила тогрута. — Я не принимаю важных решений, пока не выслушаю каждого, — и не важно, вопрос ли о нашем грузе или о пункте назначения. Восхищайся моим благородством или кляни меня последними словами, мне все равно. Как ты сам сказал, ситуацию надо оценивать здраво.

Плэгас улыбнулся, не обнажая зубов:

— В таком случае, капитан, я жду результатов вашей беседы.

Ла вздохнула с облегчением:

— А ты пока останешься здесь.

Плэгас не возражал.

— У меня и в мыслях нет вас торопить. Чем ближе мы подлетим к Итору, тем ближе я окажусь к дому.

От этих слов внутри у нее все похолодело.

— А как ты узнал, что мы летим на Итор?

— Точно так же, как выяснил, что вас зовут Эллин Ла. — Довольный ее замешательством, Плэгас добавил: — Я не телепат, капитан Ла. Увидев ваш корабль на летном поле, я взломал базы данных космопорта и тщательно все изучил.

На лице капитана разом отразились любопытство и неуверенность.

— В таком случае — почему именно «Скорбный»?

Плэгас хмыкнул:

— Я не играю с судьбой, капитан, — если заранее не уверен в победе.

Ла презрительно фыркнула:

— Это не игра.
В кают-компании 11-4D следил за разговором членов экипажа, вернувшихся из грузового трюма. На борту «Скорбного» дроид знал о медицине побольше остальных и лично отвечал за здоровье и благополучие команды, а потому у него вошло в привычку подслушивать их разговоры везде, где только возможно. Создав для каждого индивидуальный профиль, основанный на частоте дыхания и сердцебиения, температуре тела и манере речи, выражении лица и интонациях, дроид сразу же определил, что появление на борту корабля незваного гостя в высшей степени взволновало первого помощника Маа Каапа.

— Вы когда-нибудь видели, чтобы муун проделывал подобное? — спрашивал забрак.

— Да ты муунов-то хоть раз видел? — бросил в ответ Вандау.

— Ладно, перефразирую. Вы когда-нибудь слышали, чтобы муун проделывал подобное?

Прежде чем кто-то успел ему ответить, в кают-компанию вошла капитан. Она была в растерянности — пусть и старалась не подать виду. 11-4D обратил внимание на усилившийся кровоток в ее головных хвостах — самостоятельных органах чувств у тогрут — и перемену в пигментации кожи — непроизвольную миметическую реакцию, которую по временам вызывало нервное перенапряжение.

— Итак, — произнес Маа Каап, поднимаясь на ноги.

Экипаж внимательно выслушал ее пересказ короткого разговора с мууном-безбилетником, который отказался предоставить какую-либо информацию о себе. Он не открыл своего имени, не объяснил своего присутствия на Бол’демнике и причину, по которой он так спешил отбыть с планеты. Об обстоятельствах, при которых он получил ранение, муун тоже ни словом не обмолвился. Вместо этого он просто предложил сделку, попросив доставить его на Муунилинст, планету на далекой дуге Браксанта и штаб-квартиру Межгалактического Банковского клана.

— Что говорит тебе интуиция, капитан? — полюбопытствовал ПеПе, шевеля заостренными ушами.

Капитан Ла оглянулась на коридор, который вел к грузовому трюму номер четыре:

— Он скользкий как угорь — и явно привык добиваться своего. Но выхода у нас всего два: либо вернуть его на Бол’демник и рискнуть грузом, либо высадить на первой остановке. и пусть он создает проблемы другим.

— Или вышвырнуть за борт, и дело с концом, — добавил Вандау.

Ла покачала головой:

— Он мог поделиться планами с кем-то на Бол’демнике. Если он внезапно исчезнет, мы окажемся по уши в дерьме.

— Ну и как поступим? — настойчиво спросил Маа Каап.

Тогрута сжала губы в тонкую линию:

— Нужно избавиться от него как можно скорее.

Вандау и Зуто переглянулись.

— Вопрос с доставкой мууна по назначению — за разумную цену, естественно, — ты даже не рассматриваешь?

— Я никогда не бывала на дуге Браксанта, — сказала Ла. — А вы?

Ее спутники замотали головами.

— А он не хочет ли покрыть стоимость испорченного груза? — спросил ПеПе.

— Сказал, что покроет.

— Так давайте подкинем его до Итора, — продолжил калиш. — А если он убедит нас, что достоин доверия, можем и до самого Муунилинста махнуть. Познакомимся с новым уголком космоса — хуже все равно не станет.

— Даже не знаю… — пробормотала капитан, покусывая нижнюю губу.

— А что, если пойти дальше? — предложил Зуто, встряхнув бакенбардами. — Этот муун — нежданный куш, который сам пришел нам в руки. Помнишь, ты сама говорила, что ни один банк не выдаст нам кредит под залог «Скорбного»? Так вот, Муунилинст — это и есть банк, а наш муун-безбилетник — гарантия выдачи кредита.

— Награда за годы добродетельной жизни, — добавил ПеПе.

Тогрута уставилась на обоих:

— О чем это вы? Хотите потребовать за мууна выкуп?

Зуто втянул бивни и пожал плечами:

— Совсем необязательно использовать такое грубое слово.

— Забудьте, — бросила Ла. — Мы никогда так не поступали… Ну хорошо, может, разок и было, но повторять точно не станем.

— Согласен, — поддержал ее Маа Каап.

Вандау кивнул:

— Аналогично.

ПеПе немного отстранился:

— Ладно, ладно. Просто мысли вслух.

— Есть еще кое-что, — проговорил забрак. Он указал огромной ручищей на 11-4D. — Перескажи капитану то, о чем рассказывал нам.

Дроид выдвинулся на середину салона и повернул свою круглую голову к Ла:

— Капитан, я всего лишь отметил тот факт, что мууны никогда не путешествуют по Галактике без сопровождения, если не имеют особых на то причин. Более того, мууны вообще с неохотой покидают Муунилинст. Единственная причина, которая может подвигнуть их оставить родину, — деловые переговоры.

— Это я и имел в виду, говоря о гарантиях, — встрял ПеПе. — Его прилет на Бол’демник может быть связан только с деньгами. Возможно, какая-то крупная сделка, на которую мы можем наложить лапы. Строительный проект, например…

— Дай 11-4D договорить, — оборвал его Каап.

Ла посмотрела на дроида:

— Продолжай.

— В чем именно замешан муун, доподлинно неизвестно. Но предположим, его действия окажут негативное влияние на экономику Бол’демника. Если распространится слух, что экипаж «Скорбного» помог мууну незаконно отбыть с планеты, что станет с репутацией корабля в секторе Аурил? Вам следует принять это в расчет, когда будете выносить решение.

Маа Каап скрестил руки на бочкообразной груди:

— Интересно, обеспечит ли наш дорогой безбилетник нас деньгами до конца жизни, если в этом секторе перестанут нуждаться в наших услугах?

— Вопрос в том, что с нами будет, если мы не доставим его по назначению, — вмешался Зуто. — У муунов длинные руки.

Вандау невесело усмехнулся:

— И что они сделают — обесценят наши ценные бумаги? Заморозят активы? Испортят нам кредитный рейтинг? Наши единственные активы — этот корабль да репутация работников, которые всегда выполняют то, что указано в контракте.

— В основном — да, — тихо сказал Маа Каап.

ПеПе хлопнул себя по бедрам:

— Ну тогда давайте стребуем с мууна чуть больше той платы, которая покажется ему разумной. Эти клановые банкиры за каждый кредит готовы удавиться. Но у нас-то в руках — живой муун, и не важно, кто он или за кого себя выдает. Уверяю, он стоит гораздо больше, чем мы заработаем за десять лет, толкая с планеты на планету головоногих моллюсков.

Повисло недолгое молчание, которое нарушил Маа Каап:

— Капитан?

— Вы все равно меня не убедили, — сказала она, еще мгновение помешкав. — Я хочу избавиться от него, и как можно скорее.

Зуто озадаченно нахмурился:

— Думаешь, он опасен?

ПеПе отмел эту идею:

— Мууны — тр усы, почти поголовно. Деньги — вот их главное оружие.

Ла сделала глубокий вдох:

— Вы спросили, что говорит мне интуиция. Вот вам мой ответ.

— У меня мысль, — сказал Маа Каап. — Компромиссный вариант, если хотите. Мы выходим из гиперпространства и вызываем портовые власти Бол’демника. Если мууна ищут, мы высаживаем его, и плевать на испорченный груз. Если нет, везем его на Итор, и ни парсеком дальше. — Он посмотрел на Ла. — Или ты все-таки хочешь заключить с ним сделку? Капитан?

Ответ Ла прозвучал так, будто ее мысли убежали далеко вперед и словам пришлось их догонять.

— Ладно. По крайней мере, звучит разумно, — сказала она, но не сдвинулась с места.

— Могу сходить с тобой, если хочешь, — прервал Вандау очередную затянувшуюся паузу.

— Нет. Не надо, — проговорила тогрута, поднявшись на ноги.

«Я все-таки капитан» — так и читалось в ее взгляде. Сфокусировав фоторецепторы, 11-4D заметил, как ее правая рука опускается на рукоять бластера, скрытого в набедренной кобуре. И как осторожным движением большого пальца она переводит бластер в боевой режим.
— Мы еще ненадолго оставим тебя здесь, — сообщила капитан Ла, войдя в грузовой трюм. Плэгас не сдвинулся с места, оставшись на том же грузовом контейнере, который все это время служил ему сиденьем. Разве что плащ его был сейчас распахнут, а руки покоились на коленях.

— Вы так и не достигли консенсуса?

— Я бы так не сказала, — произнесла тогрута. — Мы решили, что должны узнать больше о том, кто ты такой, прежде чем согласимся на твои условия. И поскольку ты сам говорить не желаешь, мы свяжемся с властями Бол’демника.

Плэгас разочарованно понурил голову:

— Капитан, я сказал все, что вам действительно следует знать.

Корабль вздрогнул.

— Мы выходим из гиперпространства, — объявила Ла.

В памяти Плэгаса всплыли слова Дарта Тенебруса: «Для тех, кто живет Силой, нормальная жизнь — не более чем притворство. Важны лишь те наши поступки, которые мы совершаем во служении темной стороне».

— Я не могу допустить этого, капитан, — сказал он тогруте.

Та помрачнела:

— Боюсь, тебе придется.

С самого начала разговора Плэгас уже знал, что ее бластер переключен в режим поражения. Рука тогруты потянулась к оружию, а острые клыки сверкнули в ее открытых устах. Неужто он всерьез верил, что с экипажем «Скорбного» — этими юными и горячими субъектами — можно заключить сделку? Их судьба была предрешена в тот момент, когда взгляд Плэгаса упал на их звездолет на посадочной площадке Бол’демника. Любой иной исход был из области фантастики. С этой самой секунды все они оказались закованы в единую цепь событий — с неизбежным финальным звеном. Сила свела их вместе и породила конфликт. Даже Ла уже давно должна была это понять.

Плэгас сказал:

— Не нужно, капитан.

Но к этому моменту предостережение потеряло всякий смысл, став не более чем сотрясением воздуха.

4: СМЫСЛ СМЕРТИ

«Скорбный» только-только вернулся в реальное пространство, когда аудиосенсоры 11-4D уловили необычные звуки с кормы: щелчок активации, продолжительное шипение, шум рассекаемого воздуха и выдох, оборвавшийся на середине. За звуками последовали внезапный выброс тепловой энергии из коридора, который примыкал к грузовым трюмам, и то, что можно было истолковать как порыв ветра. Лишь перестроив входную интенсивность фоторецепторов, дроид смог идентифицировать размытое пятно, которое ворвалось в кают-компанию, как мууна мужского пола в плаще с капюшоном, брюках и мягких полусапогах.

Маа Каап, ПеПе, Вандау и Зуто разом повернулись навстречу мууну, который, точно презрев законы инерции, затормозил в нескольких метрах от них. В его руке было зажато энергетическое устройство с багровым клинком, которое проходило в базе данных дроида под общим названием «световой меч», — оружие, применяемое почти эксклюзивно рыцарями ордена джедаев. И все же картина, открывшаяся перед дроидом, на миг ввергла его в замешательство. Джедаи были известны на всю Галактику как хранители мира и справедливости, однако внешний вид мууна — положение его длинных конечностей, сжатые в беспощадной злобе челюсти, желтый блеск в глазах — говорил о чем угодно, только не о мире. Что до справедливости, то 11-4D не мог припомнить, когда четверка его спутников совершила преступление, заслуживающее смертной казни.

Небрежно поводя гудящим клинком, муун молчал, но поза и осанка говорили о его недобрых намерениях лучше всяких слов. В свою очередь члены экипажа — без вины виноватые, как виделось 11-4D, — вскочили на ноги и потянулись к оружию в набедренных кобурах. Тот факт, что муун позволил им это сделать, дроид счел столь же загадочным, сколь и все предыдущие факты, однако вскоре пришел к выводу, что муун попросту жаждет хорошей драки.

Дроид озадачился вопросом, что же такого могла сказать или сделать капитан Ла, чтобы вызвать у мууна такую вспышку ярости. Он воспроизвел в памяти момент, когда она переводила бластер в боевой режим. Неужели ей пришло в голову, что проблемы, которые представлял для «Скорбного» муун, можно было решить его убийством? Неужели она настолько ошибалась? Как бы то ни было, муун посчитал весь экипаж корабля соучастниками капитана и решил со всей жестокостью воздать им по заслугам. 11-4D предположил, что и сам может попасть под раздачу, а потому немедленно запустил цикл стандартных действий для создания резервных копий всех данных, чтобы сохранить визуальные свидетельства того, что произойдет на корабле в предстоящие несколько минут.

Драматическая пауза продлилась лишь мгновение, после чего Вандау, когда-то служивший телохранителем у видного хатта, рванул в укрытие за ближайшую переборку, на бегу стреляя из бластера. Долю секунды спустя Маа Каап навел оружие на мууна и выдал очередь энергетических разрядов. В тот же самый миг Зуто и ПеПе, низко пригнувшись, совершили стремительный прыжок в попытке обойти противника с фланга и поймать в перекрестный огонь.

Со стороны коридора, ведущего в рубку, послышался быстрый топот, и в кают-компанию ворвались пилот Блир’ и штурман-дресселианец Семасалли. 11-4D знал, что они следили по мониторам за происходившим в грузовом трюме и, вполне вероятно, видели, какой именно приговор муун вынес капитану Ла.

Дроиду едва хватило вычислительной мощности, чтобы полностью отследить реакцию гостя на накрывший его шквал лазерного огня. С помощью выверенной последовательности движений тела, светового меча и свободной правой руки проворный муун уклонялся, отводил выстрелы в сторону и отражал их навстречу стрелкам. Медленно теряя интенсивность, лучи отскакивали от палубы и переборок. Стоило им задеть несколько датчиков, и корабль накрыл рев сирены, включилось аварийное освещение, а распылители в потолке окатили салон потоками огнегасящей пены. Не успели балосар и дресселианец ворваться в кают-компанию, как люки захлопнулись, лишив их всякой надежды на побег. Лишь умение дроида точно просчитывать траекторию лучей и молниеносная реакция на рикошеты позволили ему уцелеть в этом хаосе пальбы.

Заметив Блир’а и Семасалли, муун запустил свое оружие по пологой дуге, и вращающийся клинок срезал усики-антенны балосара вместе со скальпом и большую часть сморщенного левого плеча дресселианца, насытив и без того наэлектризованный воздух запахом его бирюзовой крови. Блир’ рухнул на скользкую палубу лицом вниз. Следом за ним повалился Семасалли, крича от боли и прижимая руку к кровоточащей ране. Сирены продолжали надрываться, а пена — хлестать с потолка.

Едва световой меч покинул руку мууна, как Вандау выскочил из укрытия и бросился в атаку, яростно давя на спусковой крючок бластера, которому вторило оружие Маа Каапа. Их противник, однако, лишь выставил правую руку и попросту поглотил лучи. Энергетические разряды волной прокатились по его предплечью и узкой груди и вырвались фонтаном из руки, застывшей в ожидании момента, когда в нее вернется клинок. Затем пучок синих молний сорвался с растопыренных пальцев мууна, прошил Вандау и вознес его над палубой. В следующий миг клатуинец рухнул на залитую пеной палубу грудой тряпья, словно его кости обратились в пыль.

В мигании красных аварийных огней Маа Каап не сводил глаз с павшего товарища. Заряд в его бластере иссяк, и забрак был вынужден достать из ножен виброклинок. Он бросился на врага, нацелившись огромной правой ручищей на его тонкую шею.

Муун поймал свой меч, но вместо того, чтобы обрушить его на Маа Каапа, уклонился, словно танцуя, от атаки и с легкостью отвел в сторону несколько размашистых ударов кулаками и ногами. А потом и сам нанес удар в грудную клетку, от которого Маа Каап отлетел на другой конец кают-компании и с размаху воткнулся в переборку. Аудиодатчики 11-4D зарегистрировали хруст позвоночника и разрыв легочной артерии.

Зуто и ПеПе атаковали с двух сторон и, как показалось, действительно смогли зажать противника в угол. Но муун был тверд, как монолит. Калиш и квара буквально вгрызались в него зубами и когтями, но это не приносило ощутимой пользы. Когда муун решил, что с него довольно, он выставил меч перед собой и резко вывернулся из хватки своих противников, попутно отрезав половину лица ПеПе вместе с острыми бивнями и огромный шмат от мохнатой морды Зуто. Обонятельные сенсоры 11-4D уловили резкий выброс феромонов, означавший смерть калиша. Зуто истекал кровью и стонал от боли, однако его еще можно было спасти, если вовремя оказать медицинскую помощь.

Распрямившись, муун выключил световой меч и обвел леденящим кровь взором существ, которых только что убил или покалечил. Взгляд его желтых глаз упал и на дроида, но лишь на мгновение; затем он подвесил рукоять на пояс и быстрыми шагами подошел к ближайшей жертве, коей оказался Ду Зуто. Припав на одно колено, муун внимательно осмотрел извивающееся тело квары; что именно он рассматривал, осталось для 11-4D загадкой. Вытаращенные глаза Зуто молили врага о помощи, но муун не предпринял никаких попыток остановить хлеставшую из раны кровь или облегчить страдания жертвы.

Еще несколько мгновений он оставался подле квары, а затем поднялся и быстро подошел к Маа Каапу. С каждым вдохом в размозженной груди забрака пузырилась кровь. И вновь убийца обвел взглядом свою жертву — от татуированного лица до огромных ступней. Прикрыв глаза, муун застыл в позе, которая подразумевала усиленную концентрацию внимания или медитацию, и охваченный паникой забрак пришел в себя. 11-4D настроился на пульс Маа Каапа и почувствовал ровное биение — но это длилось лишь миг. Затем ритм его дыхания стал рваным: воздух выходил из легких со значительными задержками.

Очень скоро забрака не стало.

Муун казался разочарованным, и его досада только усилилась, когда он приблизился к Блир’у и обнаружил, что тот уже мертв. Лишь несколько секунд гость уделил Семасалли, после чего подошел к Вандау. Тот был еще в сознании, но полностью парализован от талии и ниже.

— Ты обесчестил свое наследие и свое оружие, джедай, — выдавил Вандау — Своей… Силой ты мог просто убедить нас исполнить твою волю. Я не только видел… но и сам переживал подобное.

Лицо мууна передернулось от отвращения.

— Если твоя сила воли настолько ничтожна, — сказал он на языке народа Вандау, — значит мне от тебя никакой пользы, клатуинец, — и щелчком большого и среднего пальца оборвал страдания своей жертвы.

Наконец поток пены с потолка иссяк, а сирены затихли. Закончив осмотр, муун выпрямился и медленно повернулся к дроиду:

— У тебя есть имя?

— 11-4D, сэр.

— Ты можешь управлять кораблем, 11-4D?

— Могу, сэр. — Помедлив, дроид спросил: — Какие будут распоряжения, сэр? Мне переместить уцелевших в медотсек или сбросить трупы за борт?

Муун обвел взором плоды своих деяний.

— Оставь их. — Он сбросил с плеч промокший плащ и повесил его на спинку ближайшего кресла. Под плащом на поясе обнаружилась рукоять второго меча. — Капитан Ла говорила, ты обладаешь способностями медика.

— Обладаю, сэр.

Повернувшись спиной к 11-4D, муун отлепил пропитанную кровью рубашку от вздувшейся раны на спине:

— Ты сможешь это вылечить?

Дроид усилил фокусировку фоторецепторов и обонятельных сенсоров:

— На ране есть следы заражения и гниения, сэр, но я смогу вас исцелить.

Муун опустил подол рубашки и выудил из кармана плаща комлинк. Включив устройство, он несколько секунд вбивал в него какие-то данные, затем повернул дисплей так. чтобы 11-4D смог прочитать.

— Проложи курс по этим координатам. Затем окажи мне медпомощь в капитанской каюте.

— Что-нибудь еще, сэр?

— Приготовь еду и напитки. Я зверски голоден.
Пока «Скорбный» пересекал гиперпространство, Плэгас лежал лицом вниз на капитанской койке с бакта-повязкой на спине и прокручивал в голове свои попытки продлить жизни уцелевших в бойне членов экипажа. Даже в тех случаях, когда ему удавалось устранить повреждения, нанесенные кровеносным сосудам и внутренним органам, эффект был лишь временным, поскольку он так и не смог повлиять на мидихлорианы и заставить их сотрудничать. Латать с помощью Силы поврежденные артерии, разорванные мышцы или сломанные кости было не сложнее, чем поднимать в воздух камни. Но подобными методами нельзя было воздействовать на биополе пациента, где, в сущности, и обитали мидихлорианы, несмотря на их физическое присутствие в живых клетках.

Среди всех членов экипажа в тогруте — капитане Ла — Сила проявлялась наиболее отчетливо, но к тому времени, как он подбежал к ней, ее уже было не спасти. Если бы Плэгасу не мешала усталость и потеря крови, а ее рефлексы не были столь молниеносными, световой меч мог бы попросту проткнуть ее шею и шейный позвонок. Но в момент удара капитан успела повернуться, и багровое лезвие едва не срезало голову целиком. Содержание мидихлориан в забраке было тоже чуть выше нормы, но не настолько, чтобы он мог считаться чувствительным к Силе. И ведь сколь разные ощущения Плэгас испытывал, наблюдая за поведением мидихлориан забрака и тех, что умерли вместе с Дартом Тенебрусом каких-то два дня назад!

Джедаи регулярно проводили анализы крови своих потенциальных учеников, выявляя в ней содержание мидихлориан, но Плэгас давно перерос подобные грубые методы измерения. Он не только ощущал, сколь могуществен его собеседник в Силе, но и чувствовал мидихлорианы, выделявшие чувствительных к Силе существ среди прочих. Именно этот навык, присущий адептам темной стороны, позволял многим поколениям ситхов выискивать и привлекать на свою сторону перспективных новичков. Процесс рассеивания мидихлориан в момент физической смерти носителя был, за неимением лучшего термина, неотвратим. Столкновение Плэгаса с экипажем «Скорбного» было предрешено, и миг смерти, казалось, тоже был жестко закреплен в пространстве и времени. Согласно учению ситхов, капитан Ла и ее соратники были в каком-то смысле уже мертвы в тот момент, когда взгляд Плэгаса упал на их корабль, и мидихлорианы, которые находились в предположительном симбиозе с ними, начали готовиться к тому, чтобы влиться в общий резервуар жизненной энергии, задолго до того, как Плэгас проник на борт. Его стремление спасти их — продлить симбиоз — было сродни попытке губкой запрудить бушующую реку. И тем не менее поговаривали, что в глубокой древности владыки ситхов могли продлевать свои жизни и жизни других, черпая энергию, которая высвобождалась во время смерти. К несчастью, подобно технике переселения разума, это древнее знание было давно утрачено.

Ощутив, что корабль возвращается в обычное пространство, Плэгас поднялся с койки, оделся и вышел из каюты. Перешагивая через трупы, он миновал кают-компанию, пол которой был залит огнегасящей пеной и почерневшей кровью, и зашагал по коридорам, где отчетливо веяло смертью. Один из членов экипажа — лишившийся одной руки дресселианец — еще был жив, однако впал в кому.

В корабельной рубке у панели управления неподвижно стоял дроид. За транспаристалью иллюминаторов поблескивали мириады звезд.

— Сэр, мы приближаемся к точке с координатами, которые вы мне выдали, — объявил дроид, не поворачивая головы.

Плэгас уселся в кресло пилота, которое едва ли было способно вместить его вытянутое туловище.

— Как ты оказался на борту «Скорбного», дроид?

— Ранее я служил в медицинском учреждении на Оброаскай.

— И чем ты занимался?

— Проводил исследования. И хирургические операции над широким спектром разумных существ.

Плэгас смерил дроида взглядом:

— Из-за этого — столько манипуляторов?

— Именно, сэр. Но комплект, которым я обладаю сейчас, был усовершенствован, когда я стал собственностью капитана Ла, в целях наилучшего служения нуждам экипажа «Скорбного».

— Как же ты стал собственностью капитана?

— Полагаю, сэр, я был передан капитану Ла в уплату за услуги, которые она оказала моему прежнему владельцу. Я считал, что эта сделка носит временный характер…

— Но капитан Ла решила сохранить тебя?

— Да, сэр. Она оставила меня у себя. С сожалением вынужден сообщить, что мне неизвестны причины, побудившие ее это сделать. Предполагается, что я не должен задавать подобных вопросов.

Плэгас кивнул:

— Хорошее качество для дроида.

— Я понимаю, насколько это важно, сэр.

— Скажи мне, дроид, к чему приводит низкий уровень телоксина в крови пау’анцев?

11-4D немедля ответил:

— Одним из вероятных следствий может стать повышение скорости окисления, ведущее к росту диффузного зоба, что в свою очередь может повлиять на объем выработки роаамина в передних долях лютиарных желез.

— И?..

— Это может привести к гигантизму крайней степени — даже по меркам пау’анцев.

— Что будет потом?

— Соединительные узлы, составляющие вегетативную нервную систему и управляющие процессом секреции, могут ускорить сокращение мышц пищеварительного тракта, что приведет к офтальмоксерозу.

— Ты, стало быть, хороший диагностик.

— До определенной степени, сэр.

За иллюминатором, на фоне исполинской, опоясанной кольцами планеты, на глазах вырастала космическая станция, ходившая по стационарной орбите вокруг испещренной кратерами луны. Представлявшая собой мешанину соединенных друг с другом куполообразных модулей, станция имела два длинных прямоугольных рукава для стыковки кораблей самых разных размеров. Плэгас высветил необходимые данные на дисплее комлинка и показал их 11-4D:

— Транслируй этот код.

Исполнив указание, дроид застыл у панели связи в ожидании ответа. Наконец динамики рубки с треском ожили:

— Неопознанный грузовик, ваш запрос принят станцией ликвидации космического мусора. Дождитесь, когда мы подтвердим правильность полученного кода.

— Ждем и надеемся, — сказал Плэгас.

— Грузовик, стыковка разрешена, — сообщил им голос через несколько секунд.

— Я поведу, — заявил муун, крепко сжав рычаг управления.

В качестве меры предосторожности диспетчерская направила их к причалу на дальнем конце более крупного из двух стыковочных рукавов.

— Спустишься со мной в ангар, — велел Плэгас дроиду, одну за другой отключая системы корабля. — Поднимешь трап и включишь охранные датчики. Никому не позволяй подниматься на борт «Скорбного», пока я не разрешу.

— Все понял, сэр.

В темном ангаре их уже поджидали женщина-никто и молодой красновато-коричневый даг в окружении пестрого скопища вооруженных существ. Поглядывая на приветственную делегацию из-под опущенного капюшона, Плэгас заметил, как никто встревожилась и жестом велела охране удалиться.

— Магистр Дамаск, — заговорила она на общегалактическом. — Меня не предупредили, что…

Плэгас оборвал ее:

— Это не визит вежливости.

— Разумеется, магистр. Мне сообщить боссу Кабре о вашем прилете?

— Он на станции?

— Нет, сэр. Но я могу вызвать его по комлинку.

— В этом нет необходимости, — сообщил ей муун. — Я сам с ним свяжусь.

— Как пожелаете, магистр. Вам что-нибудь нужно? Станция готова предоставить любые услуги.

Плэгас расплывчато указал на стоящий на якоре грузовик:

— Опечатайте корабль и избавьтесь от него.

— А может, сперва раздеть его до нитки? — бросил даг.

Плэгас смерил его взглядом:

— Я сказал, опечатать и избавиться. Я должен повторять трижды?

Даг обнажил зубы:

— Ты хоть знаешь, на кого наехал, муун?

Плэгас искоса посмотрел на никто:

— Кто этот дерзкий щенок?

— Щенок? — повторил даг, прежде чем его спутница успела вставить хотьслово.

— Младший отпрыск босса Кабры, магистр, — быстро сказала никто,придерживая дага за плечо. — Он вовсе не желал оскорбить вас.

Плэгас вновь воззрился на дага:

— У тебя есть имя, щенок?

Тот напружинил задние ноги, словно изготовившись к прыжку, но никторезко развернулась и со всего размаху хлопнула его по обвислой физиономии, второй рукой сдавив дыхательное горло.

— Отвечай ему! — гневно прорычала она. — Со всем должным почтением!

Даг поник всем телом и захныкал — скорее от унижения, чем от боли.

— Дарнада, — пропищал он.

— Дарнада, — повторил Плэгас, прежде чем вновь обратиться к никто. — Вероятно, юному Дарнаде стоит облачиться в намордник, дабы он ненароком не навредил деловым связям своего отца.

— Его импульсивность происходит от недостатка опыта, магистр, — подобострастно промямлила никто и бросила на Дарнаду взгляд, исполненный угрозы. — Уверяю, ваши приказы касательно корабля будут исполнены с надлежащей точностью, магистр.

— Мне также понадобится новая одежда и заправленный корабль с пилотом.

— Могу я сообщить пилоту место назначения?

— Муунилинст.

— Разумеется, магистр. Каковы будут указания относительно дроида?

— Указания?

— Дроида отправить в утиль вместе с кораблем?

Плэгас оглянулся через плечо на 11-4D:

— Какой процент твоей памяти можно очистить, не вмешиваясь в медицинские протоколы?

— У меня модульная структура, — ответил дроид. — Мой объем памяти можно стереть целиком либо согласно любым установленным параметрам.

Плэгас обдумал сказанное:

— Останься с кораблем и проследи за его переплавкой. Мне понадобится полная аудио- и видеозапись процесса.

11-4D поднял манипуляторы в жесте абсолютного понимания:

— К вашим услугам, магистр Дамаск.

5: ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Те счастливчики, кому довелось посетить Муунилинст за несколько десятилетий до Войн клонов, нередко отмечали, что у планеты — наикрасивейшее небо во всей Галактике. Дабы сохранить эту первозданную синеву и не допустить, чтобы транспортники, челноки и баржи запятнали небосвод, мууны возвели космический лифт — самый дорогостоящий из тех, что можно встретить за пределами Ядра. Сплав роскоши и эффективности, этот лифт, который любовно называли Казнопроводом, соединял орбитальный город, известный как Верхний Порт, с Харнейденом, планетарной столицей и мозговым центром Межгалактического Банковского клана. Величественное сооружение во многом говорило о муунах как об эстетах и борцах за экологию, однако его истинной целью было не допустить визитеров на сам Муунилинст, чтобы обезопасить планетарное богатство и сохранить в тайне расточительный образ жизни тех, кто поднялся здесь на вершину пищевой цепочки.

Расположенный в удаленном уголке Внешнего кольца, Муунилинст оказывал влияние на весь исследованный космос и чуточку не дотягивал до соседних галактик. Восходящий еще к эпохе зарождения Республики, Банковский клан финансировал правительства, поддерживал новые колонии и снабжал средствами бессчетные коммерческие гильдии, торговые корпорации и транспортные картели. В прямом смысле слова МБК контролировал любые потоки финансов между Ядром и Внешним кольцом Галактики. Едва ли кто-то мог возвести небоскреб на Корусанте без одобрения Банковского клана; едва ли корабль мог покинуть верфи Куата, Билбринджи или Фондора без посредничества МБК; едва ли хоть одни выборы на Кореллии или Комменоре проходили без вмешательства муунов.

Проделывая все это, мууны умудрялись сохранять потрясающую умиротворенность, которая резко контрастировала с бешеной работой их математических умов. За исключением моментов, когда нужно было собирать просроченные долги, мууны казались флегматичными и мягкими, даже немного бесстрастными. Их аскетичная натура хорошо вязалась с их тонкими гибкими телами и находила отражение в простой, но гармоничной архитектуре их городов.

Бледный, как и сами мууны, космический центр Верхнего Порта включал в себя все те элементы конструкции, которые наиболее ценились этим народом: куполообразные потолки, арочные проемы, колонны с каннелюрами, невзрачные фризы и антаблементы. Тут и там большие группы муунов неторопливо, но целеустремленно шествовали от здания к зданию. Разговаривая, они создавали постоянный звуковой фон, который отдельным гостям мог показаться речью мыслящих машин. Муунам прислуживали дроиды всех разновидностей и наемные работники, прилетевшие с соседних планет: Бескейна, Джеймуса, Энтраллы и других. В любой день здесь можно было встретить посланников с Малой Яги, Гравлекс-Меда. Кали или от хаттов из клана Дриксо или Прогги. Но подавляющее большинство встречных были членами Банковского клана — коммерсантами, бухгалтерами, юристами, — все как один облаченными в представительские костюмы-пало: облегающие зеленые брюки и ботинки, зеленые сорочки с круглым воротником и зеленые плащи, открывающие плечи. Отдельных банкиров сопровождали коренастые темнокожие плосконосые солдаты с планеты Иотра в аляповатых доспехах и с церемониальным оружием наизготовку.

Словно хищная рыба в зеленом бушующем море, сквозь толпу пробивалась группа муунов в черных головных уборах и плащах, окруженная беловолосыми воинами-эчани, чью полупрозрачную кожу скрывали металлические боевые комбинезоны. Взгляд серебристых глаз эчани метался между лицами в толпе в поисках возможных угроз. Возглавлял процессию пожилой муун, сутулый и бородатый, чей путь лежал к зданию таможни Верхнего Порта. Там, в окружении сотрудников службы безопасности, его ожидали 11-4D и Хего Дамаск — именно так в миру был известен Плэгас, ибо его второе имя знал лишь покойный учитель.

— Мы прибыли сразу же, как только иммиграционная служба нас известила, — проговорил пожилой муун Ларш Хилл. — Тебе стоило вызвать нас со станции ликвидации. Мы бы прислали корабль, и тебе не пришлось бы полагаться на сомнительное гостеприимство босса Кабры.

— Похоже, никто не верит, что я могу самостоятельно добраться домой, — бросил Дамаск.

Продолговатое лицо Хилла сморщилось.

— Я не понимаю.

— Тебе и не нужно. Достаточно сказать, что вызов корабля с Муунилинста привел бы к новой задержке. — Подобно Хиллу и его спутникам, безволосый череп Дамаска был укрыт облегающим головным убором, а края черного плаща волочились по отполированному до блеска полу.

— Тебя ждали несколько дней назад, — с ноткой раздражения в голосе протянул Хилл.

— Ряд происшествий непредсказуемого характера не позволил мне вернуться вовремя.

— Но, полагаю, поездка была успешной.

— Ты не ошибся.

Хилл немного смягчился:

— Не будем задерживаться. Транспорт уже ждет.

По сигналу Хилла обряженные в черное мууны засеменили в сторону космического лифта. Дамаск и дроид, взятые под охрану четверкой воинов в серебристой броне, пошли следом.

— Ты хромаешь, — с тревогой заметил Хилл. — Сильно ранен?

— Иду на поправку, — ответил Дамаск. — И постарайся не упоминать об этом впредь.

— Может, стоит отложить Собрание?

— Нет. Оно пройдет, как запланировано.

— Рад слышать, — выдохнул Хилл. — Несколько гостей уже летят в Тайник.

Процессия была на полпути к лифту, когда дорогу им перегородила еще одна группа должностных лиц Банковского клана. Вперед выдвинулся муун средних лет, предводитель этой клики.

— Магистр Дамаск, — произнес он. — Какая неожиданность встретить вас здесь, посреди отребья.

На лице Дамаска мелькнула усмешка.

— Отребье — не считая, конечно же, вас, председатель Тонит.

Тонит напрягся:

— Мы просто проходили мимо.

— Как и мы, — кивнул Дамаск, указывая на Хилла и остальных.

— Вы где-то странствовали, магистр?

— Просто деловая поездка, председатель.

— Разумеется. — Теперь уже лицо Тонита озарила улыбка. — Тогда вы, должно быть, еще не слышали, что Сенат вот-вот откроет новые зоны свободной торговли во Внешнем кольце. А значит, несмотря на все ваши усилия, транспортные картели очень скоро окажутся перед угрозой разорения или по меньшей мере столкнутся с жесткой конкуренцией со стороны компаний-новичков. И центральные миры, и планеты окраин только выиграют от этого начинания, вам не кажется?

Дамаск склонил голову в знак согласия:

— Для меня это новость, председатель. Кто же так удружил нам, склонив либералов к принятию этой поправки?

— Среди прочих, за нее активно ратовал орден джедаев.

— Тогда это должно быть к лучшему.

— Может быть, может быть, — протянул Тонит. — Если не считать того, что взамен Торговая Федерация обрела полноценное право голоса в Сенате.

— Что ж… Политика умиротворения в том или ином виде всегда пользовалась популярностью в Сенате.

Тонит чуть наклонился к Дамаску:

— Спасибо, однако, что предложили нам инвестировать в грузоперевозки во Внешнем кольце и по Перлемианскому торговому пути. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

— Всегда рад послужить во благо, председатель.

Тонит распрямился:

— Ваш клановый отец гордился бы вами.

Дамаск заглянул в глаза собеседника:

— Полагаю, это похвала?

— А как же иначе, магистр?

Когда представители Банковского клана удалились и группа Дамаска вновь двинулась в путь, Хего повернул голову к Хиллу:

— Однажды мы сгоним Тонитов с их насиженного места.

Хилл улыбнулся:

— Надеюсь, я доживу до этого счастливого дня. И чтобы ты знал, Хего, твой отец действительно гордился бы тобой. Вопреки сарказму председателя Тонита.

— Кому знать это лучше, чем тебе?

Дойдя до остановки лифта, Хилл посадил свою свиту в кабину, после чего указал Дамаску на соседнюю. Его спутник произнес:

— Дроид поедет с нами.

Пока все трое размещались в турболифте, Хилл оценивающе изучал 11-4D.

— Новое приобретение?

— Скорее, нежданная находка, — поправил Дамаск.

Хилл не стал развивать эту тему.

— Отправляешься в свою резиденцию или на Абору?

— Сразу на остров. Дроид поедет со мной.

— Я сделаю необходимые приготовления.

Понизив голос, Дамаск спросил:

— Нас никто здесь не услышит?

— Ни единая душа.

Дамаск заглянул в лицо старшему мууну:

— Руджесс Ном умер.

— Бит? — изумленно переспросил Хилл. — Но как? Где?

— Не имеет значения, — сказал Дамаск, проигрывая в памяти события последних дней. — Рано или поздно имущество Нома перейдет к нам — но не в ближайшем будущем, так как маловероятно, что его тело найдут.

Хилл предпочел не расспрашивать о подробностях.

— Подождем год. Затем обратимся в суд по делам о наследстве, и пусть решат, как поступить с его добром, — по крайней мере, что-то должно отойти нам по договору. Ты ведь его душеприказчик, не так ли?

Дамаск кивнул:

— В конечном итоге мы ликвидируем почти все его имущество. Однако у Нома есть кое-какой любопытный… антиквариат, который я планирую сохранить. Я подготовлю список. Тебе же покамест следует поближе ознакомиться с планетой, именуемой Бол’демник. Через некоторое время ты приобретешь права на разработку месторождений на северовосточной оконечности главного континента. Скупи столько земель, сколько сможешь, — от береговой линии и до центрального нагорья. Я снабжу тебя координатами.

Во взгляде Хилла читалась неуверенность.

— Мы решили замахнуться на горное дело?

— Замахнемся, когда придет время. Используй посредников, чтобы никто не вышел на нас. Придется попотеть, чтобы провернуть задуманное. Аборигены непросты в обращении, но я уверен, с ними можно сладить. Торгуйся, как ты умеешь, но в конечном счете денег не жалей.

— Бол’демник настолько важен?

— Интуиция говорит мне, что да, — ответил Дамаск.

Турболифт пронзил снежно-белые облака, и открылся вид на аквамариновую гладь океана, бурые равнины и вечнозеленые леса. А от панорамы под кабиной и вовсе захватывало дух: Харнейден, город неоклассических башен, таких же высоких, как и вулканические пики, окружавшие его, — родной дом для пятидесяти миллионов муунов, обживших урбанистический шедевр искусства и дизайна. Для многих этот город был антитезой большинству городов-планет: анти-Корусант, анти-Денон.

— Что нам ожидать от Собрания? — спросил Дамаск, отвернувшись от окна.

— Гардулла просит аудиенции.

— Я не привык любезничать с хаттами.

— Она просит помощи в разрешении спора.

— С кем?

— С кланом Десилиджик.

Дамаск понимающе кивнул:

— Это давно назревало. Что еще?

— Будут и представители Йинчорра.

— Хорошо. У голосвязи есть свои недостатки.

— Еще мы ждем членов Торговой Федерации и Протектората гранов.

Дамаск фыркнул:

— Им всем так сложно угодить. — Он задумчиво отвел взгляд, а затем добавил: — Есть еще одно дело, с которым нам предстоит разобраться. Вышли персональное приглашение владельцам горнорудной корпорации «Подтекст».

Хилл потер бородку:

— Не припоминаю, чтобы мы раньше вели с ними дела. Это как-то связано с Бол’демником?

Дамаск проигнорировал вопрос.

— Какое-то время они консультировали Нома. Дай им понять, что мы действуем полностью конфиденциально.

— Если бит сотрудничал с ними, полагаю, за них можно поручиться.

— Казалось бы. — Повернувшись спиной к Хиллу, Дамаск вновь уставился в окно. — Но, в сущности, их будущее не имеет больших перспектив.
В отличие от множества планет, которые заселили выходцы из центра Галактики, Муунилинст породил собственную разумную расу. Древние мууны — фермеры и рыбаки — не понимали, сколь благодатна их планета, до тех пор пока межзвездные путешествия не вошли в обиход, а драгоценные металлы не стали основой галактической экономики. Если бы ранняя экспансия протекала не в тысячелетия мира и спокойствия, мууны могли бы и потерять свои богатства под натиском подавляющей военной силы. Не допустили мууны и экономического порабощения, став творцами собственной судьбы.

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу