Кайя Асмодей

Дневник интриганки

Поколение Love

* * *

Посвящается И. М. Я растворяюсь в тебе…

Пролог

Я всегда знала, что мама не любит сложные разговоры, но не настолько же!

Она просто заглянула в мою комнату и сказала, в своей привычной манере, беспечно, нисколько не щадя:

– Я еду на заработки в Англию, а ты пока поживешь у отца.

– Мама! – Я вскочила с кресла, на котором сидела с учебником по физике. – Ты о чем вообще?

Мать хотела скрыться за дверью, но мой вопль ее остановил, она со вздохом взглянула на меня и нехотя сказала:

– Деньги нужны тебе на обучение. Это всего на годик. Ты и не заметишь. В Англии горничные в пятизвездочном отеле зарабатывают очень прилично. Питание и проживание включены, я смогу откладывать. Умоляю, только не спорь! Все решено!

Я стояла посреди своей маленькой комнатушки, потрясенно открывая и закрывая рот, пытаясь вставить в мамин монолог хоть слово.

Все бы ничего, да только…

– Поживу у отца? У какого отца? У меня же нет отца! – воскликнула я, воспользовавшись ее паузой.

Мама повела плечом и поморщила нос.

– У всех есть отцы. Биологию вам, что ли, в школе не преподают!

Не в силах стоять, я упала в кресло, прошептав:

– Единственный раз, когда я в шесть лет спросила у тебя про отца, ты сказала, что он урод натуральный и говорить мы о нем не будем! Что изменилось? Он перестал быть уродом за эти последние пятнадцать лет?

Мама закатила глаза.

– Ну почему ты вечно цепляешься к моим словам? Подумаешь, что я там сто лет назад сказала.

– Мама, но я не знаю отца! Как я могу жить с незнакомым человеком? Це‑е‑елый го‑о‑од!

– Вот и познакомитесь! Вы очень похожи! И обязательно поладите!

Мой взгляд упал на висящее справа от кресла зеркало. Значит, мой отец рыжий, веснушчатый, немного нескладный, что‑то среднее между Винни‑Пухом и Тигрой из диснеевского мультфильма. Отлично!

– Ты не веришь, что я способна поступить на бесплатное? – с отчаянием прошептала я.

Мать опустила глаза и вздохнула. Ответ не требовался. Она не верила в меня.

Я молчала, зная, что когда мама говорит, что все решено, это действительно так, и ничто на свете ее не переубедит. А меня она вообще никогда не слушала.

Наконец, мама не выдержала:

– Ну не надо на меня обижаться! – Она подошла ко мне, присела на корточки и обняла мои ноги. – Все это ради тебя, козлик! Ради твоего будущего.

Мне хотелось расплакаться, но я лишь спросила:

– А как быть с моим настоящим?

– Воспринимай это как путешествие и веселые каникулы, дорогая!

– Да? – У меня внутри все обмерло. – Мама, когда ты говоришь «путешествие», ты ведь не имеешь в виду…

– Твой отец из Петербурга, – как всегда без предисловий, ошарашила она.

– Но это очень далеко! Как я буду ходить в школу? На самолете летать? Десятый класс, мама!

– А в Петербурге, думаешь, школ нет? Там есть все, что душе угодно! Тебе понравится!

– Ага. Как тебе, шестнадцать лет назад?

Мать выпрямилась во весь рост и, взглянув на меня сверху вниз, прошагала к двери, бросив:

– Собирай потихоньку вещи!

Зазвонил мобильник, на экране высветилось: «Таня Поднебесная». Я понятия не имела, как сказать лучшей подруге, что я поживу годик в Петербурге с каким‑то отцом…

Но все‑таки я ответила. Подружка и судьба решили добить меня окончательно, Таня прокричала в трубку:

– Теф, я такое тебе расскажу! Ты сейчас просто умрешь!

Я лишь горько усмехнулась, пробормотав:

– Я уже мертва, так что давай, рассказывай!

– Помнишь Макса?

Спрашивает! Конечно, я помню Макса. Я влюблена в него чуть ли не с детского сада.

– Ну и? – поторопила я.

– Макс попросил у меня сегодня твой номер телефона.

– Зачем?

– Вот и я его спросила!

– А он?

– Говорит, в кино хочет с тобой пойти. В кино! Макс! Ну что? Счастлива?

Таня на том конце ждала, а я на этом была не в силах вымолвить ни слова. Почему так? Мечты врываются в закрывающуюся дверь трамвая желаний, вот они, тут, чтобы сбыться для тебя, да только вы разминулись в дверях, потому что ты вышла на остановке.

– Ты там язык от радости проглотила? – весело уточнила Таня.

– Тань… – дрожащим голосом прошептала я.

– Ты чего, плачешь, дуреха? Что случилось?

– Мама едет в Англию работать, а я переезжаю на год к отцу в Питер.

– Какой Питер? К какому еще отцу? У тебя же нет отца!

– И я так думала…

– А как же Макс и кино? А как же школа? А наш книжный клуб? А я?

Что я могла ответить? Что взрослые иногда хотят как лучше, а получается как всегда? Думаю, Таня и так это знала. Она росла старшей в многодетной семье, где всегда приходилось идти на уступки, стараться понимать и быть не по возрасту взрослой.

Мы помолчали, наконец Таня сказала:

– «Один год» звучит оптимистичнее, чем навсегда или никогда больше, правда? Макс, кино, школа, книжный клуб и я будем и через год на том же самом месте – ждать тебя!

Глава 1

Самый кошмарный год

Мы стояли перед дверью квартиры с номером «66», и мама монотонно нажимала на звонок. Под которым была нацарапана чем‑то острым надпись «Козел».

– Может, его дома нет? – вяло предположила я.

Мама ничего не ответила. Я присела на чемодан и уточнила:

– Ты ведь сказала отцу, какой у нас рейс?

И снова это многозначительное молчание. У меня закрались нехорошие мысли, только я не успела их озвучить. Раздалось лязганье засова, ворчание: «Кого там черти принесли в такую рань?» – И дверь распахнулась.

Я взволнованно вскочила с чемодана и втянула воздух, чтобы казаться стройнее. Какой‑никакой – отец. И мне хотелось выглядеть наилучшим образом. Но, увидев перед собой черноволосого красивого молодого мужчину в наспех накинутом халате, я выдохнула, разом обмякнув. Встреча откладывалась. Этот человек даже отдаленно не был похож на моего отца.

– Вам кого? – спросил мужчина.

Мать ничуть не выглядела удивленной. Она кивнула мужчине на меня и сказала:

– Андрей, это твоя дочь Стефания.

– До‑о‑очь? – в один голос произнесли мы с мужчиной.

Сказать, что он выглядел потрясенным, – это не сказать ничего. Он вытаращился на меня так, словно увидел инопланетянина. Я вновь попыталась втянуть щеки, но у меня получилось неважно.

Мужчина нахмурился, затем с облегчением покачал головой.

– Вы ошиблись этажом!

Моя мать хмыкнула.

– С чем я ошиблась, так это с количеством выпитого… шестнадцать лет назад. А с этажом все в порядке! Кафе, Набережная Обводного канала, танцы под луной, припоминаешь?

Он прищурил один глаз.

– Маша? С‑с‑света? Света!

Мама кивнула.

– Так мы пройдем?

– Нет! – вскричал мужчина, пригладив волосы. – То есть… – Он с надеждой взглянул на мою мать. – Это какой‑то розыгрыш?

Я покосилась на мать, и мне стало не по себе.

– Ты не предупредила его о нашем приезде? – шепотом спросила я.

Ответ был очевиден.

– Андрей, я никогда тебя ни о чем не просила, – отстраняя его и проходя в квартиру, промолвила моя мама. Мне она жестом показала следовать за ней. Красная от стыда, я потащила чемодан мимо мужчины в прихожую. Новоиспеченный папочка не остановил меня, хотя на его красивом лощеном лице было написано, что он очень хотел.

Прихожая оказалась просторной и светлой, больше моей комнаты дома, со встроенными зеркальными шкафами, кафельным полом и потолком со множеством лампочек. Не то что темный коридорчик со старым, обрезанным по размеру паласом в нашей двушке.

А мать между тем продолжила свою речь:

– Я хоть раз обратилась к тебе? Требовала алиментов или еще чего‑то?

Андрей молчал. Или мне нужно называть его отцом? Для отца, пожалуй, он слишком молод и хорош собой.

– Настало время и тебе что‑то сделать для своего ребенка.

– Что именно?

– Я уеду на год в Англию… – И мать умолкла, позволив остальное додумать Андрею самому.

И он додумал, на его лощеном лице отразился ужас. Он покосился на меня и выпалил:

– Да она даже не похожа на меня!

Моя мама пожала плечами.

– Сделай тест. У тебя ведь две комнаты?

– Две. Вернее, одна. Вторая занята.

Мама толкнула одну дверь – за ней оказалась спальня в черно‑серых тонах с огромной кроватью. Тогда мать открыла другую дверь, за ней оказался мини‑тренажерный зал. На стене огромная плазма, на окне и балконной двери вертикальные жалюзи. Вдоль стены стеллаж, на котором блестели стройным рядом награды «Лучший маркетолог отдела», «Маркетолог года» и другие. Там же стоял небольшой столик с компьютером, сканером и принтером.

Андрей самодовольно улыбнулся, и в его васильковых глазах, цветом и разрезом в точности как у меня, загорелся огонек злорадства.

– Как видишь, Света, разместиться у меня негде. Здесь лишь одна кровать – в моей спальне. Э‑э… девочка остаться тут не может. Прости, я бы рад помочь, но сама видишь…

– Бросишь ей матрас вон там, – указала моя находчивая мама на угол комнаты возле беговой дорожки. Ей много не надо. Козлик. – Она обернулась ко мне и, ласково коснувшись щеки, взяла чемодан и внесла в комнату с тренажерами. – Тебе здесь будет замечательно, посмотри, даже телевизор есть! Плоский, очень замечательно!

Мне казалось, что все происходящее – это не по‑настоящему. Такого просто не могло приключиться.

– Света, можно с тобой поговорить? – Ноздри Андрея раздувались, он, похоже, сдерживался из последних сил.

Мама улыбнулась и, закрыв меня в тренажерном зале, сказала моему отцу:

– Я смотрю, ты все такая же эгоистичная скотина.

– А ты все такая же эксцентричная деревенщина, которая так ничего и не поняла…

Их голоса удалялись, да мне и не хотелось прислушиваться. Единственное, чего мне хотелось, – это убраться отсюда. Еще никогда я не испытывала такой стыд за себя и за маму.

Я просидела полтора часа среди тренажеров в ожидании, что сейчас войдет мама и скажет, что мы уезжаем. Я бы обняла ее и заверила, что ни один институт не стоит таких унижений.

Но мама не пришла, в дверь постучался Андрей, окинул меня тяжелым взглядом. Он уже был одет в серую рубашку и черные костюмные брюки.

– Твоя мама пошла в магазин, – объявил он.

Я не знала, что сказать, и лишь кивнула.

А он, закончив разглядывать меня, сказал:

– Я не стану нянчиться с тобой, у меня своя жизнь. И если ты останешься тут, то тебе нужно сразу уяснить: свои проблемы ты будешь решать сама.

– Проблемы?

Он передернул плечами.

– Таким, как ты, непросто в школе и по жизни…

Я удивленно заморгала.

– Таким, как я? Это каким?

Андрей промолчал, лишь приподнял брови. А я вдруг поняла – он считает меня неудачницей. Неказистой, полноватой, несимпатичной. Я, конечно, всегда знала, что не эталон красоты и стройности, но никто еще так меня не оскорблял. Даже мальчишки в школе. Да, бывало, крикнут вслед «рыжая‑веснушчатая». Но я не обижалась. И со мной многие хотели дружить, я нравилась одноклассникам и ребятам из параллели, может, не как девушка, но хотя бы как приятный человек. Сам Максим, популярный старшеклассник, хотел пойти со мной в кино. А это о чем‑то да говорит! Так почему же родной отец не увидел во мне того хорошего, что видели другие?

Я почувствовала, что краснею. Как было глупо выбирать красивый сарафан и нарядную кофту для встречи с этим человеком. Для него я и моя мама – деревенщины лишь потому, что приехали из небольшого городка. И даже в самой нарядной своей одежде мы в его глазах аляповатые и плохо одетые.

– Твоя мать хочет, чтобы мы подружились.

– Это не обязательно, – выдохнула я.

– Согласен. – Кажется, он впервые искренне улыбнулся. – Будет достаточно, если мы просто постараемся друг другу не мешать. О школе я договорюсь. – И, прежде чем выйти, он окинул рукой тренажеры: – Можешь пользоваться этим всем!

Не знаю, был ли это намек, что мне надо похудеть. Но в первый раз с тех пор, как узнала, что за год у меня впереди, я расплакалась.

Слезы душили меня, в этой комнате, полной железяк, было нечем дышать. Я подскочила к балконной двери, выскочила на небольшой открытый балкончик и завизжала что есть мочи. В каком‑то журнале я читала, что такой выброс эмоций может помочь.

Вранье. Мне не помогло. Люди, которые шли внизу, подняли головы и посмотрели на меня как на сумасшедшую. А на балконе дома напротив я заметила сидящего в кресле кудрявого парня, он тоже с любопытством уставился на меня.

Я вытерла щеки и помахала ему рукой.

После некоторых раздумий он ответил на мое приветствие.

– Как дела? – крикнула я надрывающимся голосом.

Он молчал. Возможно, орать через улицу было плохой идеей. Я уже хотела зайти в комнату, когда заметила у него в руках лист формата А4. На листе черным маркером парень написал свой ник в аське и пароль сети вай‑фай.

Я вынула из кармана телефон, подключилась к Интернету и открыла программу для обмена быстрыми сообщениями.

Tef: «Привет!»

LI$: «Никогда тебя не видел раньше!»

Tef: «Я сегодня приехала из Харабали. Знаешь такой город?»

Наверно, мне хотелось с кем‑то поговорить о доме, но не вышло.

LI$: «Для питерцев существует лишь один город».

Tef: «И свою географическую невежественность питерцы скрывают за пафосной преданностью городу?»

Я думала, он обидится, но он меня удивил.

LI$: «Ха‑ха!»

LI$: «Свое невежество питерцы скрывают за неискренним смехом. Но это между нами ☺».

На балкон выглянула мама.

– Стефания, вот ты где! Привезли диван, идем, выберешь место, куда поставить.

Я только и успела написать: «Мне пора», прежде чем мама утащила меня в комнату.

Увидев, как двое рабочих вносят в комнату диван‑книжку, я вдруг осознала, что это действительно конец. Конец мечтам уехать домой и начало самого кошмарного года в моей жизни.

– Куда ставим, хозяйка? – спросил один из рабочих.

Я показала на местечко у стены. Права, маме пришлось отодвинуть велотренажер, прежде чем рабочие поставили туда диван.

Мама достала из большой сумки комплект зеленого постельного белья с белыми цветами.

– На первое время хватит. Вот тут, – указала она на сумку, – я прикупила тебе некоторые вещички, потом посмотришь.

– Мам, – прошептала я, – а нельзя мне с тобой? Я не хочу тут оставаться!

Она порывисто обняла меня.

– Да ты и глазом не успеешь моргнуть, как мы снова будем вместе!

Заметив, что Андрей наблюдает за нами из прихожей в приоткрытую дверь, я отпрянула от матери и отвернулась. Возможно, если бы отец оказался совсем другим, таким, каким бывают хорошие отцы, мне было бы легче. Впрочем, хорошие отцы не отказываются от своих детей. И чего я ожидала?

Мама заправила мне кровать новым бельем, а затем позвала на кухню ужинать.

Кухня в квартире отца была огромной, метров двадцать. Встроенные шкафчики и техника – все серебристое и блестящее. Вместо обеденного стола длинная барная стойка. Ничего общего с нашей крохотной кухонькой со старой плитой, ставшей уже из белой желтоватой. Но, несмотря на всю модность и современность обстановки, я не чувствовала себя уютно. Здесь было как‑то слишком просторно, холодно и голо.

Андрей заказал суши и роллы. И был изумлен, это читалось в его взгляде, когда заметил, что мы с мамой не умеем есть палочками.

В наше оправдание я брякнула:

– Мы предпочитаем суп, – и, бросив палочки, взяла вилку и воткнула в ролл.

Мама негромко засмеялась и тоже отложила палочки. Сейчас – в домашнем платье, без макияжа, немного смущенная, она мне показалась очень красивой и молодой. Конечно, в ней не было той глянцевой красоты, которую наверняка предпочитал этот пижон Андрей. Мамино лицо даже по выходным носило отпечаток усталости, а в больших серых глазах словно застыла тоска. Она не выглядела моложе своих лет, но в ее характере всегда было что‑то порывистое, взбалмошное и юное, заставляющее мужчин, которые успевали узнать ее лучше, влюбляться в нее. Дома у нее было несколько преданных поклонников. Правда, мама частенько говорила, что ей никто не нужен.

Сейчас, наблюдая за ней и Андреем, я видела ее другой. Она робела перед этим мужчиной, в ней появилась неприсущая ей кротость, и скулы розовели от каждого его пренебрежительно брошенного взгляда.

Я не знаю, что чувствовала она, вынужденная сидеть напротив мужчины, которому было наплевать на нас шестнадцать лет, да и сейчас, но я его просто возненавидела.

Мама тронула меня за плечо и неестественно веселым голосом предложила:

– Стефания, расскажи немного Андрею о себе!

– Это что, интервью? – ощетинилась я.

Одна бровь отца изогнулась.

– Что за странное имя! Над тобой в школе не смеются?

– У нас прибалтийско‑польские корни, это имя выбрала для меня прабабушка. И нет, никто надо мной не смеется в школе!

Андрей поднял на меня глаза, наши взгляды скрестились, как шпаги.

– И как мне тебя звать?

Я молчала. Потому что не хотела, чтобы он меня вообще как‑то звал.

– Друзья зовут ее Теф, – подсказала мама. – Я иногда зову Фаня. Милая, не хочешь рассказать Андрею…

– Не особо, – я соскочила с высокого табурета, – устала, пойду спать.

Выходя из кухни, я услышала, как Андрей раздраженно спросил:

– Она всегда такая дерзкая?

– Нет. Она хорошая девочка. Ей просто трудно. Она в чужом городе, остается с чужим, по сути, ей человеком и…

– Хочешь совет? Все просто! Не оставляй ее тут!

Я вздохнула. Уж я‑то знала, моей маме советы ничьи не нужны.

Я заглянула в ванну, закрылась на защелку и приняла душ. В поисках зубной пасты я обследовала ящички. В одном из них я наткнулась просто на гору презервативов. Вот как, а мой отец предусмотрительный и осторожный. Но совершенно очевидно, таким он был не всегда. Иначе я бы здесь не стояла.

Я выключила свет и, подсвечивая путь к дивану мобильником, юркнула под одеяло. Спать не хотелось, и я зашла в Интернет. Мой новый знакомый был онлайн. И я решила ему написать.

Tef: «Что делаешь?»

Он ответил лишь через пять минут.

LI$: «Ищу на карте Мухосранск, из которого ты приехала, чтобы поддержать с тобой разговор».

У меня к лицу прилил жар, а сердце заколотилось быстрее.

Tef: «Это было… грубо!»

LI$: «Ну, возможно, так будет лучше? ☺☺☺????»

Tef: «Считаешь, что говорить гадости с улыбкой приличнее?»

LI$: «Гадость, сказанная с улыбкой, – это шутка. А гадость, сказанная с серьезным видом, – это оскорбление».

Tef: «А мне кажется, оскорбление – есть оскорбление, сколько ни пытайся его завуалировать ухмылочками!»

LI$: «Тебе кажется!»

Продолжать с ним беседу мне расхотелось. Вряд ли мы подружимся. Поэтому я кинула на прощание: «Спокойной ночи, некультурный питерский мальчик!» – и отложила мобильник.

Через двадцать минут пришла мама и тихонько легла рядом.

– Мам, – позвала я.

– Да.

– Я ненавижу его.

Она не спросила кого. И так было ясно, что Андрея.

– Ненависть – скверное чувство, и от него тяжело лишь тебе, – тихо сказала мама. – Он ничего плохого тебе не сделал.

– Хорошего тоже.

– У вас все впереди. Почему бы тебе не дать ему шанс?

– А разве он дал мне шанс? Он же не приехал, когда я родилась, чтобы хотя бы посмотреть на меня! Не приехал же?

Мама молча обняла меня. Я была права. Этот Андрей не дал шанса ни мне, ни маме, а я теперь почему‑то должна быть благородной. Как бы не так! Я никогда прежде не чувствовала внутри такого клокочущего чувства ярости.

– Он совершенно мерзкий, хорошо, что его не было в нашей жизни.

И снова мама ничего не сказала, лишь вздохнула. Я поняла, что ей тяжело оттого, что я возненавидела человека, с которым она вынуждена меня оставить. И специально, чтобы ей стало легче, я сказала:

– Ну ничего, мам, я тут справлюсь. Не бойся за меня!

Она погладила меня по щеке.

– Я знаю. Ты умница.

Мы проговорили целый час. Вспоминали дом и нашу жизнь, небогатую, но полную счастливых и просто замечательных моментов. Нам хорошо жилось вдвоем. И нам никто не был нужен. Ни Андрей, ни кто‑то еще!

Мама пообещала, что когда вернется, я доучусь в родной школе, потом пойду в прекрасный институт, мы заведем полосатого кота, и все у нас будет отлично.

Я ей верила, думала, иначе и быть не может. Но я ошиблась.

Глава 2

Чудовища

Спустя два дня мама уехала, и в первое же утро без нее мы с Андреем поссорились.

Я пила йогурт, сидя на диванчике в кухне перед низким прямоугольным столиком. Барная стойка и высокие табуреты мне категорически не нравились. А моему папаше, похоже, нравилось каждое утро зависать перед работой в баре.

Андрей вошел на кухню, одетый в черный костюм, и протянул мне буклет.

– Изучи. Гимназия, куда пойдешь учиться.

Я взяла буклет.

– Почему туда?

– А почему бы не туда. – Андрей взял из холодильника фрукты, молоко и добавив в блендер какой‑то спортивный порошок, приготовил себе коктейль.

Потягивая коктейль, он повернулся ко мне на высоком крутящемся стуле и спросил:

– Нравится?

Я отложила буклет.

– Нет, не нравится.

– Жаль. Потому что ты все равно пойдешь туда. Эта школа мне по пути на работу, я смогу тебя подвозить.

– Я предпочитаю ездить в школу на общественном транспорте.

Он одним махом допил коктейль, подошел к дивану и, нависнув надо мной, сказал:

– Характер решила показать? Мне безразлично, каким образом ты будешь попадать в эту школу, хоть на метле летай. Но ты будешь учиться здесь. – Он всунул мне в руку отложенный мною буклет.

Какое‑то мне самой неясное упрямство заставило меня произнести:

– Мне не нравится эта школа, я в нее не пойду!

– Я отвалил директору этой школы приличную сумму денег, чтобы тебя зачислили. И я не думаю, что спрашиваю тебя, пойдешь ты или не пойдешь. Я тебе говорю: ты пойдешь.

– Тогда чего ради ты интересовался, нравится мне или нет?

Он хищно прищурил глаза.

– Это была всего лишь вежливость. На самом деле мне наплевать! – И махнув рукой, он бросил: – До вечера.

– А если я сбегу? – крикнула я ему вслед.

Он вернулся и предостерег:

– Сбежишь, я вызову полицию и скажу, что ты меня обокрала. Тебя в два счета найдут.

– А если я скажу, что ты… – Я умолкла и загадочно улыбнулась. Или я только вообразила, что это вышло загадочно?

Он неприлично рассмеялся и, окинув меня пренебрежительным взглядом, промолвил:

– Ты себя видела? Да кто в здравом уме в это поверит? – И, видя, как я густо покраснела, сжалился, примирительно предложив: – Будь умницей, не доставай меня, и мы поладим.

Он ушел, а я вышла в прихожую и подошла к зеркалу.

У меня все лицо в веснушках, как у мамы в юношестве, рыжие прямые волосы до лопаток, рыжие ресницы, но довольно длинные, девочки в школе даже завидовали моим длинным ресницам. У меня васильковые яркие глаза, лицо овальной формы, полные губы и немного курносый нос. Я совершенно нормальная. Может, и не красавица, но и не уродина. У меня нет большого живота и при этом тонких ножек. Я не худышка – это правда. Упитанная, но равномерно, поэтому лишний вес даже и не заметен. Или заметен? Да если он и виден, кому какое дело вообще? Я не обжора, могу пропустить завтрак, обед или ужин. Кросс могу пробежать и по канату залезть до потолка! Мама говорила, что у меня такая конституция тела и в этом нет ничего страшного.

Наверняка Андрей нарочно издевается. Думает, раз уродился красавцем, может всех остальных тыкать носом в их непрезентабельную внешность, точно котят в лоток для туалета.

Успокоившись, я прошла в свою комнату, точнее, тренажерный зал. Хотела почитать, но не успела я устроиться с книгой на уже собранном диване, как в окно что‑то стукнулось.

Я вышла на балкон и увидела на балконе соседнего дома моего вчерашнего знакомого. Он сидел в кресле и стрелял из рогатки ягодами рябины в мое окно. При виде меня парень поднял руку с телефоном.

Я достала из кармана мобильник и вышла в Интернет.

LI$: «Надеюсь, сегодня у тебя настроение лучше?»

Tef: «Думаешь, в прошлый раз дело было в моем плохом настроении?»

LI$: «Само собой!»

Tef: «Я заметила, что парни и мужчины в этом городе отличаются раздутым самомнением! Это лечится?»

LI$: «Возможно!»

Tef: «Подскажешь рецепт?»

LI$: «Готов обменять».

Tef: «На что?»

LI$: «☺»

Tef: «Хм?..»

LI$: «☺☺»

Tef: «Что бы ты ни имел в виду… Это наверняка очень самонадеянно с твоей стороны!»

LI$: «Мужское самолюбие подобно надутому шару, который легко лопается, стоит поднести к нему острую, как игла, любовь. Не за что. Пользуйся».

Tef: «Хм… надо заточить любовь, а то она туповата у меня пока! И вообще, почему ты не в школе? Или ты уже студент?»

LI$: «Ногу сломал, на лыжах катался, теперь сижу дома ☹. Ну а ты когда пойдешь в школу?»

Tef: «Видимо, скоро. Отец уже выбрал мне гимназию!»

LI$: «Волнуешься?»

Tef: «Немножко. Так где ты сам учишься?»

LI$: «СПБГУ, конечно. ЮРФАК!»

Tef: «На этом месте я должна наверняка снять шляпу и преклонить колени?»

LI$: «Реверанса будет достаточно!»

* * *

Спустя почти неделю ничегонеделания, скуки и переписки с соседом наступило утро моего первого дня в новой школе. Я тщательно оделась и заплела косу.

– Ты в этом пойдешь? – встретил меня вопросом Андрей. Он сидел за барной стойкой на кухне и пил кофе.

– Да. А что? – Я погладила свой сиреневый жакет, плотно прилегающий к телу, и коснулась в тон ему юбки до колен. Под жакетом на мне была рубашка в разноцветную полоску. На ногах коричневые ботиночки. Мы с мамой купили их мне перед отъездом. Очень симпатичные, с серебристыми пряжками.

Отец закатил глаза. Я не выдержала.

– Что не так?

– Прости, но ты выглядишь как… – Он умолк, подбирая слово, но не нашел, проворчал: – Тебя заклюют.

Я тряхнула аккуратной косой.

– Глупости. Никто меня не заклюет. Не переноси, пожалуйста, на меня свои собственные комплексы.

Он усмехнулся.

– Ладно. Завтракай – и вперед.

Я покачала головой.

– Когда волнуюсь, не могу есть!

Андрей криво улыбнулся.

– Видать, ты не очень часто волнуешься!

Ну все, достал! Я уперла руку в бок.

– Тебе обязательно мне постоянно намекать, что я толстая?

Он встал с табурета, взял пиджак, перекинул его через руку и, проходя мимо, проронил:

– Разве я намекаю? Но если тебе так показалось, возможно, подсознательно ты переживаешь из‑за лишнего веса.

– Теперь я понимаю, почему ты не женат! – мстительно бросила я ему в спину. – Тебя никто долго выносить не сможет!

– Обсуди это со школьным психологом, – предложил он из прихожей.

Меня от него тошнит! И я не про психолога!

Мы молча вышли из парадной, и Андрей подошел к черному кроссоверу «BMW Х6». Проходящая мимо дворничиха покосилась на нас и профырчала:

– С каждым днем все моложе и моложе водит, срам!

Андрей обернулся.

– Это моя дочь!

– Ну да, и я твоя дочь, папаша, – она обнажила беззубый рот, – и на прошлой неделе была дочь.

Я шагнула к ней и протянула руку:

– Здравствуйте, мне зовут Стефания. Я действительно его дочь.

Женщина растерянно пожала мою руку:

– Ну привет. Я тетя Маша.

Андрей махнул мне садиться в машину. Пока он выезжал со двора, я принялась выбирать радиостанцию, на что отец мне заявил:

– Я слушаю в машине шансон.

Я оставила станцию, где звучала песня «Фристайл» «Желтые розы», воскликнув:

– Я под эту песню отжигала на празднике в детском саду, – и, подпевая: «Эти желтые розы‑ы‑ы в нежном свете заката‑а‑а…», прибавила: – Ты многое потерял, что не видел!

Я в эту секунду наблюдала за его лицом, но на нем не отразилось никаких эмоций. А через пять минут он указал мне на четырехэтажное здание школы:

– Приехали.

Когда я вылезала из машины, он с непонятным мне сочувствием сказал:

– Удачи. Если что… пожалуйся классному руководителю, не терпи.

Я недоуменно посмотрела на него.

– Не знаю, в какой школе ты учился и что там с тобой делали, но мы живем в двадцать первом веке, со мной все будет отлично! Это всего лишь школа.

И я решительно зашагала к школьному крыльцу, где стояла группа старшеклассников. Я приблизилась к ним.

– Ребята, привет! Я новенькая. Мне нужен триста двадцатый кабинет, подскажите?

Парни перестали разговаривать и уставились на меня, переглянулись, заулыбались. Один из них – высокий и очень красивый брюнет с золотистым загаром и вишневым оттенком глаз – предложил:

– Хочешь, провожу?

– Да, спасибо, если нетрудно.

– Легко! – Парень широко улыбнулся. Его друзья засмеялись. А он взял меня за локоть и провел в школу. – Я, кстати, Вова.

Я тоже представилась. Он сказал:

– Необычно.

Мы показали охраннику пропуска и двинулись в гардероб. Я сменила коричневые сапожки на черные туфли без каблука с оббитыми носами, которые мы с мамой покрасили черной краской. Мой провожатый терпеливо ждал.

Мимо нас проходили школьники, некоторые смотрели на меня с интересом, кто‑то и вовсе не замечал. По пути на третий этаж Вова рассказал, что учится в параллельном десятом и ходит при школе в баскетбольную секцию.

Он проводил меня до кабинета и ушел, пожелав хорошего дня.

Я была окрылена доброжелательностью этого парня. Такой красивый, но совершенно не зазнавшийся. Редкостный экземпляр.

Все просто. Достаточно быть милой и дружелюбной, и новые знакомства не заставят долго ждать. А Андрей беспокоился, тоже мне наседка, в школу точно на войну меня снаряжал. Мне стало смешно, и я негромко рассмеялась.

Именно этот момент выбрали девочки из моего класса, чтобы подойти познакомиться.

Я, конечно, от переизбытка информации не запомнила, кого как зовут. Но одну девочку я запомнила. Ее звали Лия, она была так красива, что захватывало дух. И она ко мне не подошла, осталась в стороне. У нее были длинные волосы – абсолютно белые, ниспадающие по спине крупными локонами. Естественный макияж подчеркивал ее нежную красоту. Влажный блеск на губах, изящный разлет бровей, широко распахнутые голубые глаза, обрамленные черными густыми ресницами. Женственная фигура с узкой талией, длинные стройные ноги. На девушке была белая юбка‑карандаш, в тон ей жакет, а под ним светло‑розовая блуза. На эту девушку было просто не насмотреться.

Начался урок. Учительница, пожилая дама в больших очках и с седыми волосами, заметила меня и, заглянув в журнал, объявила:

– У нас новая ученица. Стефания Гуртова будет учиться в вашем классе. А теперь откройте свои учебники…

Да, пожалуй, я рассчитывала на чуть более длительное представление меня «ко двору». Ну да ничего, главное, что я со многими уже познакомилась.

Три урока пролетели незаметно. Пока я смогла определить, что в отстающих мне быть не придется. И это меня успокоило.

Вместе с другими девочками из класса я пошла в столовую. У буфета меня поймал Вова и пригласил за стол, где сидел вместе с друзьями.

Одна из девчонок успела мне шепнуть:

– Ты знаешь Вовку Лиманова?

Я дернула плечом. А одноклассница сделала большие глаза и быстро ретировалась.

Друзья Вовы расспрашивали меня о моей прошлой школе, о моем городе и друзьях. Я охотно отвечала, вся светясь от счастья и гордости, что меня приняли так хорошо.

Какой же слепой я была!

Мимо нашего столика прошла Лия. Парни все как один повернули головы и проводили ее взглядами. Но после сразу вернулись ко мне, и мы до конца перемены беззаботно болтали, пили газировку и ели булочки.

У меня никогда не было зависти к чужой красоте. Я не стеснялась себя и не зацикливалась на своих недостатках, и мне жилось просто прекрасно.

Со звонком я поспешила на урок. Пока мне все нравилось: ученики, учителя, сама школа, ухоженная и красивая. Я раньше училась в совсем простой школе, где даже на покраску стен и новые стулья денег было не собрать. А тут стены поражали белизной и чистотой, повсюду висели зеркала, было много зелени, в коридорах стояли кожаные диванчики, а в классах новенькие парты и стулья. Причем во всех кабинетах парты были одиночными, а не двойными, как я привыкла. Поэтому вопроса, с кем я буду сидеть за одной партой, не возникло. Здесь все сидели по отдельности.

Перед последним уроком ко мне подошли две девчонки из класса и позвали с собой. Одну яркую блондинку, очень симпатичную и улыбчивую, звали Яна, а другую – брюнетку с длинной косой челкой – Кира.

Они хотели зайти в туалет, поправить макияж.

– Но это мужской! – удивилась я.

– Нет, это женский, просто табличку никак не сменят! Идем!

Я вошла в темный туалет, свет почему‑то не работал, девчонки подтолкнули меня в спину и, шепнув: «Развлекайся», со смехом покинули туалет.

Я обернулась, схватилась за дверную ручку, чтобы выйти из туалета, поняв, что девчонки меня разыграли. Тогда я это восприняла как безобидную шутку. Но кто‑то подошел сзади и натянул мне на голову тряпочный пакет.

Я вскрикнула. Меня окружило сразу несколько человек и потащили в глубь туалета. А когда закричала, раздался мальчишеский смех.

– Ну и корова, – сказал один из парней и принялся лапать меня. К нему присоединился другой, затем еще один.

Я отбивалась как могла, а они лишь мерзко смеялись и продолжали лапать меня. Кто‑то даже руку под кофту засунул.

– Не ори, наф‑наф, – шепнули мне на ухо.

– Сочный поросеночек! – Кто‑то засмеялся.

Я вертелась, пыталась стянуть с головы мешок, но мне в глаза сыпался песок. Мешок, похоже, был из‑под чей‑то сменки. Я расплакалась, и лишь тогда они меня оттолкнули. Раздался топот ног, я стащила с головы мешок и успела увидеть, как за дверью скрылся последний – я его узнала. Это был Вова.

Я думала, ничто не сможет меня уже потрясти сильнее. И снова ошиблась.

В туалет вошли Яна и Кира.

Я бросилась к ним с рыданиями, но Яна толкнула меня, и я свалилась на пол, больно подвернув ногу. А Кира подошла и отвесила мне звонкую пощечину. После чего вынула из косметички помаду и принялась рисовать у меня на лице. Я попыталась закрыться, но Яна схватила мою руку, предупредив:

– Тебе же будет хуже!

– Что я вам сделала? – отчаянно вскричала я, всхлипывая и пряча в ладонях изрисованное помадой лицо.

Они вытряхнули пудру мне на голову и встали надо мной, разглядывая.

– Ой, Ян, свинюля плачет.

– Скорее тупорогая корова! – возразила Кира.

– Какое право вы имеете… – начала я, но они засмеялись, не слушая меня.

Они, так ничего не сказав, убежали. Я плакала, сидя у батареи пару минут, затем собралась с силами и поднялась. Нога болела, все тело саднило от щипков. Я поправила одежду и подошла к раковине. Но туалет оказался нерабочим, воды тут не было. А у меня с собой не оказалось даже зеркальца или платка. Помаду пришлось оттирать вырванными из тетради листами, больно царапая кожу.

Я услышала шаги и вздрогнула, выронив листы. Дверь скрипнула и открылась. В темный туалет медленно вплыло белое облако – это была Лия, наполнившая затхлое помещение ароматом легких цветочных духов.

Она молча вынула из сумочки пачку салфеток и протянула мне.

Я нерешительно взяла, прошептав:

– Спасибо.

– Не за что. – У нее был мелодичный и красивый голос.

От ее доброты я не выдержала и снова расплакалась. Она привлекла меня к себе и, похлопывая по спине, сказала:

– Не нужно плакать.

– Я не знаю, что сделала им. Я ничего… – Я захлебывалась от слез.

А Лия легонько похлопывала меня по спине, успокаивая, точно ребенка.

Я не могла успокоиться. Отступила и, с трудом вымолвив: «Спасибо тебе», бросилась прочь. Мне хотелось поскорее покинуть стены этой проклятой школы.

Во дворе, где на меня с любопытством смотрели другие ученики, я не задержалась. Выскочила на набережную и быстро пошла вдоль канала, кутаясь в свою старую куртку.

Я не сразу заметила, что рядом со мной едет машина, а когда увидела «БМВ» Андрея, мне захотелось броситься в канал. Видеть своего самодовольного папашу мне сейчас хотелось меньше всего.

Я шла по тротуару, не желая даже смотреть в его сторону. Я проиграла, а он выиграл. Я оказалась наивной, а он оказался во всем прав.

Андрей перевесился через сиденье и открыл дверцу со стороны пассажирского кресла, продолжая медленно ехать возле меня.

– Залезай.

Позади ему засигналили нетерпеливые водители, которых он задерживал. Андрей включил аварийку и показал водителю позади средний палец. Разве может такой человек быть родителем?

Я забралась в машину и захлопнула дверцу. В боковое зеркало я видела, что у меня все лицо красное, в следах помады, она не оттерлась.

– Видимо, спрашивать, как прошел первый день, не стоит, – протянул Андрей, поглядывая на меня.

Конечно, он увидел мое разрисованное красной помадой лицо, его только слепой не увидит, пудру в волосах и порванные колготки с юбкой.

– Можешь не делать вид, что тебе жаль! – непослушными, дрожащими губами вымолвила я. – Ты был прав! Доволен? – Я отвернулась к окну.

– Ну конечно. Оделась как клоун, проигнорировала все мои предостережения, вела себя как дружелюбная деревенщина, за что и отхватила, а я плохой оказался.

– Оделась в то, что у меня есть! Не одежда делает людей людьми! Может, я и деревенщина, но мне за себя не стыдно. Это девочкам и мальчикам из школы должно быть стыдно за то, какие они чудовища!

– Но им тоже не стыдно, поверь! Везде есть свои законы и правила, у чудовищ в том числе.

– Тебя обижали в школе?

– Нет.

– Тогда откуда ты знаешь?

– Я был чудовищем.

Как я не догадалась? Я ничего не сказала, но вложила в свой взгляд все возможное презрение. Он же лишь усмехнулся. Видать, у меня не получилось презрительно. Слишком жалкий и потрепанный у меня был вид.

Мы приехали к дому и поднялись в квартиру. Я не стала обедать, а после посещения ванной заперлась у себя в комнате.

Пыталась поспать, но услужливая память раз за разом прокручивала кадры моего унижения. Хуже всего – я не понимала, что сделала не так? За что со мной так поступили? Если я этим парням и девчонкам так не понравилась, чего ради они весь день разыгрывали добродушие? Чтобы проще было заманить в ловушку? Но раз так, и это был их план изначально, они не собирались дать мне шанс им понравиться. Я им просто не понравилась с первого взгляда.

Вечером Андрей постучал в дверь и спросил:

– Ужинать будешь?

– Не хочу, – отозвалась я.

– Худеешь, что ли? Но яблоко‑то тебе точно можно. Будешь яблоко?

Я распахнула дверь и яростно уставилась на него. Его глаза смеялись, кажется, он нарочно меня решил разозлить.

– Ну раз ты вышла. На кухне пицца…

– Я же сказала, – начала я, но он перебил:

– Но если ты на диете, только скажи!

– Я не на диете! Не дождешься! – И я зашагала на кухню, где вытащила из коробки самый большой кусок пиццы и впилась в него зубами.

А прожевав, я оглянулась и встретила насмешливый взгляд отца. Он стоял, привалившись к дверному косяку, сложив руки на груди, и наблюдал.

– Развел меня, да? – У меня не получилось рассердиться. Когда тебе вкусно, даже самая свирепая злость становится совсем ручной.

– Это было нетрудно, – покачал головой Андрей. Он прошел и сел рядом со мной. Но взять из коробки пиццу не попытался.

– У тебя что, раздельное питание? – съязвила я, поглощая второй кусок пиццы.

– Просто не ем мучного.

– Планируешь жить до ста?

Он пристально посмотрел на меня.

– Не хочешь поговорить о том, что произошло в школе?

Я покачала головой. О чем тут говорить? Он и так был невысокого обо мне мнения, а если расскажу, совсем перестанет уважать. Хотя зачем мне уважение того, кого я ненавижу? Не знаю.

Вечером мне позвонила Таня. Я плакала в трубку, рассказывая лучшей подруге о первом дне в школе. Мне пришлось выйти на балкон, чтобы Андрей не услышал.

Таня слушала меня, повторяя:

– Не плачь, ну пожалуйста, не плачь, Теф, солнце, они просто тебя не знают.

– Они и не хотят меня узнать!

Я поздно заметила, что на своем балконе сидит мой знакомый по переписке. А когда увидела, сгорая от стыда, спряталась в комнате. Может, он не слышал меня? Все‑таки нас разделяет улица!

Я попрощалась с Таней и упала на диван, накрыв голову подушкой. От мысли, что завтра мне придется снова пойти в школу, внутри все тряслось. Лучше умереть!

Вечером мне написал сосед из дома напротив:

LI$: «Не хочешь поболтать?»

Я не ответила, он скинул еще несколько сообщений:

LI$: «Как первый день в новой школе?»

LI$: «Мне стоит беспокоиться?»

Я написала:

Tef: «Прости, у меня культурный шок, когда отойду от него, напишу!»

Глава 3

Кусочек земли к чаю

Утром я обнаружила на ручке велотренажера темно‑зеленое платье с длинным рукавом и белую кожаную сумку. У дивана стояли новые зеленые замшевые сапожки.

Но я упрямо надела то, что привезла с собой. Синие джинсы, малиновая водолазка с красивыми крупными ягодами и серый вязаный жилет.

Андрей не оценил, обронив:

– Мазохистка.

– Это всего лишь вещи! И если мои одноклассники этого не понимают, мне их жаль! Я не собираюсь ломать себя в угоду этим омерзительным людям! Это, в конце концов, просто унизительно!

– А мне жаль тебя, – потягивая кофе, сказал Андрей, – унизительно не ломать себя, а когда тебя прилюдно ломают каждый день другие. Впрочем, я не стану настаивать. Поступай как хочешь! Твои грабли, твоя жизнь.

– Вот именно! Сегодня все будет иначе. Теперь я готова.

– Рад слышать.

Кажется, он мне не верил. Не верил в меня, что я способна справиться с этой проблемой. Ну я ему докажу. И себе! Больше меня никто не застанет врасплох.

Андрей подвез меня до школы, бросил вслед: «Надеюсь, у тебя есть деньги на метро?» – и укатил. Стало быть, встречать меня из школы каждый день он не собирался. Вчера, видимо, он сделал исключение ради первого учебного дня.

У школы стояли парни, Вова среди них. Им даже хватило наглости мне помахать. Я прошла мимо.

У двери кабинета физики я заметила Киру с Яной, они посмотрели на мои туфли с закрашенными носами и зашептались. Другие девчонки, когда я сделала к ним шаг, все разом отошли и разбрелись кто куда.

Ситуация была куда хуже, чем я предполагала. Мне, похоже, объявили бойкот все девчонки класса. Но я по‑прежнему не понимала, что сделала им.

Ближе к звонку пришла Лия. Она сдержанно кивнула встреченным девчонкам и остановилась в одиночестве неподалеку от меня.

В ней я немедленно почувствовала родственную душу. Похоже, ее тоже неважно принимали в этом классе. Может, она, как и я, недавно сюда перешла? Как бы там ни было, она единственная меня поддержала.

Я подошла к ней и поздоровалась.

Лия, одетая в черное однотонное платье с белым воротничком и черные туфли на высоком каблуке, приветливо улыбнулась.

– Ты в порядке? – спросила она.

И мне захотелось обнять ее за этот вопрос. Ну разве можно быть такой красивой и чуткой? На некоторых людей взглянешь, и сразу безошибочно угадывается доброе сердце. Лия была именно такой. Она вся точно излучала свет.

– Да, все нормально, – заверила я.

Мне ужасно хотелось знать, почему ее одноклассницы не принимают, но я не осмелилась спросить.

Начался урок. Я очень старалась слушать учителя и вникать во все. Не хватало еще к сложным отношениям с одноклассниками прибавить неуспеваемость. И если вчера я подмечала одни плюсы в учителях и школе, то сегодня видела одни лишь минусы. Учителя казались мне неприветливыми, сухими и официальными. В прежней школе педагоги были совсем другими – родными – и вели себя с нами как могли бы вести себя любимые тетушки и дядюшки со своими племянниками. Конечно, нам порой доставалось. Но в том было столько жизни и тепла. А учителя в этой гимназии мало чем отличались от роботов. Белые ровные стены, которые вчера произвели на меня приятное впечатление, сегодня показались унылыми. В моей школе на стенах висели портреты писателей, ученых и композиторов, а еще картины учеников. Это создавало особый уют.

На перемене я позвонила Тане. Она была на физкультуре и со смехом попросила подождать. Включила на громкую связь, и мои одноклассники прокричали мне:

«Те‑е‑еф, возвращайся скорее! Мы скучаем по тебе!»

– Я вас люблю, – с трудом выдавила я.

В глазах предательски защипало, а в носу закололо. Как же я скучала. Попрощавшись с Таней, я заметила выходящую из класса Лию и увязалась за ней.

Пока мы шли до класса истории, к Лии подбежали две девушки, судя по виду, на пару классов младше. Одна из них начала:

– Лия, мы…

Но Лия сделала незаметный жест и попросила:

– Не сейчас.

Я так и не поняла, что это было. Но девчонки сразу убежали, а Лия повернулась ко мне и, подарив мягкую улыбку, спросила:

– Ты уже записалась в какую‑нибудь секцию?

– Нет, а это обязательно?

– Так принято.

– Ну а в какую ходишь ты?

– Во все.

Я потрясенно вскинула брови.

– Как? Их же много. Или я ошибаюсь?

– Бассейн, баскетбол, гимнастика, танцы, шитье, театр, кулинария, развитие речи, писательское мастерство, риторика, рисование, – перечисляла Лия.

– Как ты на все находишь время?

– Время как карусель, одним достаточно недолгого кружения, а кому‑то нужно, чтобы карусель не останавливалась. – Она извинилась и сказала, что ей нужно сходить в учительскую.

Я зашла в класс, села за парту, но не успела вытащить из сумки учебник и тетрадь, одна из одноклассниц позвала меня выйти с ней в коридор. Я внутренне напряглась, но все‑таки пошла за девчонкой.

В коридоре меня поджидали еще две.

Они представлялись вчера, но я забыла их имена.

– Чего ты все одна ходишь, – сказала та, что позвала меня, – давай с нами?

Я пожала плечами. В самом деле! То, что со мной дурно поступила кучка парней и две девицы, еще не значит, что все здесь плохие.

– Ну и отлично, – улыбнулись мне девчонки.

Прозвенел звонок, я зашла в класс, вернулась на свое место. И сидела, не в силах перестать улыбаться, пока учительница не попросила открыть тетради. Тогда‑то я и спохватилась. Моей сумки не было на крючке, куда я ее повесила.

– Госпожа Гуртова, у вас какие‑то проблемы?

– Нет моей сумки, я тут ее повесила. – Я посмотрела по сторонам. И наткнулась на взгляд девчонки, позвавшей меня в коридор. Она улыбалась и негромко сказала:

– Возможно, ты забыла ее на прошлом уроке?

– Нет же, я помню… – Я осеклась, потому что вдруг все поняла. Эти девочки не дружить со мной хотели, а просто отвлекли. Все они тут заодно. – Ее украли, – громко и четко сказала я.

Класс прыснул от смеха. Учительница похлопала о стол, призывая к тишине.

– Не стоит выносить преждевременных суждений. Сходите в кабинет, где проходил предыдущий урок, возможно, вы действительно забыли сумку.

Я молча кивнула и вышла из класса. Сердце колотилось где‑то в горле. Я думала, что готова, думала, на этот раз меня не обмануть, но встала на те же грабли, что и вчера.

Я двинулась вниз по лестнице с третьего на второй этаж. У подножия лестницы меня уже ждали. Их было трое. Этих парней я прежде не видела. Но их улыбчивые лица не обманули меня, я быстро развернулась и бросилась прочь. Парни кинулись за мной.

Хотела вернуться в класс, но в коридоре стоял еще один парень, и я побежала в другую сторону. Да и чего толку было возвращаться в класс без сумки.

Троица, преследующая меня, разделилась. Но я неслась так, словно от этого зависела моя жизнь, и парни отстали.

Я же не могла остановиться и, не заметив выходящего учителя из кабинета, сбила его с ног. Мужчина лет сорока сразу же вскочил с пола и возмущенно уставился на меня, а парни, выскочившие из коридора, поздоровались с учителем и, на ходу пояснив: «Опаздываем на урок», смылись.

– Вам никто не говорил, что бегать в школьных коридорах запрещено? – процедил учитель, отряхивая брюки.

– Простите, – я все еще сидела на полу, – меня преследовали.

– Неужели? Почему вы не на уроке?

– У меня украли сумку, я пошла искать ее, но парни побежали за мной и… – Я замолчала, поняв, что все это звучит бредово.

Учитель покачал головой.

– Идите на урок.

– Хорошо. – Я поднялась. Больше на пути мне никто не встретился. Я без особой надежды заглянула в кабинет физики, и, к моему изумлению, сумка оказалась на крючке моей парты. Я извинилась перед учительницей за вторжение и, забрав сумку, удалилась. Но в коридоре сразу заглянула в сумку. Все оказалось на месте.

После я вернулась на урок. У меня в голове не укладывалось: неужели я действительно забыла сумку?

Ответ нашелся очень скоро. На следующем уроке, когда я открыла тетрадь по алгебре, все страницы были свернуты в треугольные секретки.

Открыв первый, я увидела надпись: «Я – жирная», в следующем была надпись: «Я – уродливая», в третьем «Я – безвкусно одетая», в четвертом: «Я – глупая», в пятом: «Я никому не нравлюсь»… Дальше я разворачивать не стала, хотя там еще восемь «признаний» оставалось. И конечно, когда учительница вызвала меня к доске решить пример, я стояла красная от стыда, с сильно колотящимся сердцем, вообще не соображая, что говорит мне учительница. Я видела перед собой десятки гадких улыбок, слышала неприятный шепоток, от которого у меня волосы на затылке вставали и по спине пробегали мурашки.

Учительница отправила меня на место, посчитав, что я еще не адаптировалась.

После урока я вырвала испорченные страницы и, разорвав, выкинула в туалете.

В столовой я купила чай с булочкой и села за самый дальний столик. Но меня и там достали, проходивший мимо парень бросил мне в кружку кусок земли из цветочного горшка и пошел себе дальше как ни в чем не бывало.

Я не выдержала, вскочила, выплеснула испорченный чай ему в спину и поставила пустую кружку на стол.

Парень посмотрел на меня, слово не понимал, за что я с ним так поступила. И как назло, мимо с подносом шел учитель, которого я сегодня уронила. Он видел, как я плеснула в парня чаем, и строго спросил:

– В чем тут дело? Опять вы?

– Он испортил мой чай! Бросил в него землю!

Парень потрясающе разыгрывал невинность, хлопал глазами, переводя взгляд с меня на учителя. Наконец, он пробормотал:

– Я впервые в жизни вижу ее. Какая еще земля?

Учитель взглянул на сидящих рядом девчонок из моего класса.

– Девочки, вы видели…

Одна из них охотно закивала.

– Он шел мимо, а она вылила на него свой чай!

– Но он правда бросил мне в чай землю!

Девчонки покрутили пальцем у виска. А парень снял мокрую толстовку, оставшись в футболке.

Я понимала, что мне не верят, но не хотела сдаваться.

– У меня есть кружка, наверняка там на дне будет земля. – Я повернулась к столу, чтобы взять кружку, но ее не было на месте. А дежурная девочка с подносом, на котором стояли грязные кружки, уже удалялась в сторону буфета.

Я показала на дежурную:

– Она забрала мою кружку!

Учитель смотрел на меня хмуро, наконец, он сказал:

– Извинитесь перед Лешей, и будем считать инцидент исчерпанным.

– Но я… – Мне хотелось плакать от несправедливости, но я крепко сжав зубы, произнесла: – Извини, Леша.

Он кивнул.

– Да ничего, со всеми бывает.

Мне хотелось заорать во все горло. Они все были против меня. Не знаю, как мне хватило терпения сесть за столик и под насмешливыми взглядами дожевать булочку.

Я достала телефон, чтобы хоть как‑то успокоиться. И обнаружила, что в столовой работает сеть вай‑фай.

Я подключилась и обнаружила сообщение от Лиса.

Он интересовался: «Как дела?» Мне так хотелось с кем‑то поделиться, что я быстро, чтобы не передумать, напечатала:

Tef: «Привет! Дела – ужасно! В школе меня ВСЕ ненавидят!»

LI$: «О‑о‑о… так быстро? Ты полна сюрпризов!»

Tef: «Меня избили, надо мной издеваются, меня подставляют. Я не знаю, что делать!»

LI$: «Попробуй хоть с кем‑нибудь подружиться!»

Я вспомнила про Лию, и на душе стало полегче.

Tef: «Есть одна девчонка. Она единственная там нормальная!»

LI$: «Вот и прекрасно. Общайся с ней. А остальные… привыкнут!»

Tef: «Легко говорить. Не тебе в мужском туалете натянули на голову мешок».

LI$: «Да уж…»

Tef: «У тебя никогда не было проблем в школе?»

LI$: «Нет. Я нравлюсь людям!»

Tef: «Ну конечно! Ты наверняка неотразим! А я вот тоже думала, что нравлюсь людям! Но сегодня я столько узнала о себе…»

LI$: «И что же ты узнала?»

Tef: «Да всякие гадости!»

LI$: «Я люблю гадости! ☺»

Tef: «Мне пора на урок!»

LI$: «Так нечестно! Ты не сказала, какие гадости!»

Tef: «Ну, держи на затравку: Я толстая! Так все говорят с тех пор, как я приехала!»

LI$: «А ты этого раньше не замечала?»

Tef: «Что?? Нет! Не замечала! Спасибо, блин, что утешил! Вы все такие тактичные в своей культурной столице!»

Я убрала телефон и пошла на урок. Последние три урока прошли без происшествий, только когда уходила, какой‑то парень шлепнул меня по попе и нагло предложил:

– Погуляем, рыжик?

Я не ответила и выскочила из школы. До квартиры отца я добралась на метро за 10 минут.

Пообедала яичницей с чаем и пошла делать уроки. Задавали в гимназии много, куда больше, чем в родной школе.

Мне позвонила мама, сообщившая, что прекрасно устроилась и у нее все хорошо. У меня язык не повернулся сказать, будто у меня все плохо, и я соврала, что с отцом лажу, в школе меня приняли хорошо, школа мне нравится.

А что мне оставалось? Если она в Англии, а я здесь? Конечно, я могла попросить материнского совета. Но сомневаюсь, что он оказался бы полезен.

Вечером я зашла в Интернет, чтобы найти ответ на вопрос из учебника по истории, и получила сообщение от Лиса.

LI$: «Выходи после школы на балкон. Эксперт по женской фигуре оценит тебя!»

Tef: «Вот еще!»

Он ответил мне через пять минут.

LI$: «Стесняешься? Ну хочешь – просто подойди к балконной двери, а я возьму бинокль!»

Tef: «А хочешь – спускайся на улицу… Я сломаю тебе вторую ногу?»

LI$: «Это попытка назначить мне свидание? Если ты к каждому делу подходишь так издалека, ничего удивительного, что ты не поладила с ребятами из школы!»

Tef: «Я не поладила с ними, потому что это невозможно! Им не нужно ладить со мной, им нравится издеваться!»

LI$: «И что ты намерена с этим делать?»

Tef: «Хороший вопрос. Такой нужный!»

LI$: «Я подумал, возможно, у тебя есть план?»

Tef: «Нет у меня плана ☹».

LI$: «Так, может, время им обзавестись?»

Tef: «Ну ладно! Мой план прост: вынести этот год и уехать домой!»

LI$: «Это не план. А фигня».

Tef: «Может, просветишь, каким должен быть идеальный план?»

LI$: «Конечно, соседка! Перво‑наперво тебе надо понять, кто за всем стоит!»

Tef: «А если это группа людей?»

LI$: «У любой группы есть лидер! Вычисли его».

Tef: «И что мне это даст?»

LI$: «Это даст тебе цель и откроет перед тобой мишень. Ты сможешь защищаться!»

Tef: «Нападая?»

LI$: «Конечно!»

Tef: «Я не собираюсь уподобляться ребятам из школы. И не уверена, что нападение поможет!»

LI$: «Нападение – лучшая форма защиты. Если не веришь мне, поверь Александру Македонскому. Ты же не думаешь, что он может ошибаться?»

Я не отвечала, размышляя над его словами.

LI$: «У меня гости. До завтра».

Tef: «Пока!»

LI$: «Но имей в виду…»

Tef: «Что?»

LI$: «Если хочешь знать, толстая ты или нет, свистни! Балкон, бинокль, все в силе!»

Tef: «МНЕ ВСЕ РАВНО, кто и что думает обо мне! Я такая, какая есть!»

LI$: «И какая же? Пышка‑лгунишка? ☺»

Tef: «Мое предложение насчет твоей второй ноги тоже в силе!»

Он вышел из сети, а я уставилась на велотренажер, как на своего злейшего врага. И мне даже показалось, что он смотрит на меня укоризненно. И чтобы не видеть его, я накинула на него покрывало.

Спустя полчаса в дверь комнаты постучал Андрей, который вернулся с работы.

– Есть будешь? – спросил он.

Я вышла в прихожую. Я могла поужинать и без него, но почему‑то не стала. Не то чтобы мне очень сильно хотелось ужинать с ним вместе… Или я врала себе? Мне было одиноко, так одиноко, что я была готова ужинать с тем, кого ненавижу, лишь бы не одной.

Мы прошли на кухню.

На барной стойке стоял пакет из ресторана.

– Ты никогда не готовишь? – уточнила я.

Он достал из пакета коробки и поставил передо мной.

– Еда еще теплая, только приготовили. Нет, я не готовлю. Зачем? Ресторан на первом этаже.

– У богатых свои привычки. – Я открыла коробку. Внутри было несколько секций, в одной дымился сочный бифштекс, в другой секции был салат, в третьей картофель, а в еще одной бутерброд с икрой.

Я взглянула на отца. Он даже бутерброды не утруждался себе делать.

– А мы с мамой любим готовить.

– Молодцы.

Это было сказано с сарказмом, как мне показалось. Я молча принялась за еду. Когда мы уже пили чай, Андрей спросил:

– Как в школе?

– Все прекрасно! – соврала я.

– Да? Настолько прекрасно, что директор звонит мне на работу и говорит, что моя дочь облила мальчика в столовой чаем.

– Тебе звонил директор? – Я была потрясена. Второй день в школе, а на меня уже донесли. В своей старой школе я проучилась девять лет, ни разу за эти годы моей маме не звонил директор.

– Так что там произошло?

Я тяжело вздохнула.

– Один гад, проходя мимо, бросил мне в чай кусок земли. Вот я и плеснула на него. Это увидел учитель.

Андрей покосился на меня как будто одобрительно.

– А ты с характером. И что же, учитель не сказал парню, что чай с землей – это повод выплеснуть его?

Я тряхнула косой.

– Мне не поверили. Парень прикинулся агнцем, девчонки, сидящие рядом, приняли его сторону, а кружку с землей быстренько унесла дежурная. Я осталась виноватой, и меня еще прощения заставили просить.

– Просила?

– Пришлось! Что я могла?

– Ну не знаю. Стоять на своем. Потребовать вызвать завуча, а дальше разбираться у директора. Впрочем, если ты так поступишь, то тебе придется быть паинькой, ты лишишься возможности отомстить.

– Что? Отомстить?

Боже! Надеюсь, я ослышалась.

– А что, в тебе совсем нет жажды мести? – изумился он.

– Кто из нас взрослый? Ты должен сказать, что месть – это плохо. Сказать, что конфликтов лучше избегать, нужно искать компромисс, а ты…

Он повел плечом.

– Ну, если тебе нравится пить чай с землей, а потом просить у всяких козлов прощения, то конечно.

Я стремительно поднялась и бросила:

– Прошу прощения, но я сыта и пойду в комнату.

Он оценил мою колкость, но ничего не сказал, лишь усмехнулся.

Глава 4

Фото из раздевалки

Я старалась. Пыталась быть дружелюбной, уходить от конфликтов, никому не навязывалась. Но на третий день мне в столовой в толкучке у буфета размазали по одежде повидло. На четвертый день прицепили на спину стикер с почасовым тарифом, а на перемене я улетела с лестницы от подножки. На пятый день я увидела распечатку, которую передают из рук в руки. На ней было фото из мужского туалета, где на стене был мой номер телефона, а снизу подпись: «Недорого». Днем позже мне залепили в волосы жвачку, которую я вырвала с клоком волос.

Я приходила домой, плакала, отстирывала одежду и мазала зеленкой синяки. Вечером мы с отцом ужинали, он неизменно спрашивал: «Как в школе?», я неизменно врала, что все прекрасно. Он, конечно, не верил, но в душу с расспросами не лез. Маме по телефону я тоже врала. Правду знали лишь Таня и мой виртуальный знакомый Лис. Подруга убеждала меня, что одноклассники очень скоро меня узнают и полюбят. Видимо, она сама так любила меня, что даже представить себе не могла, что кто‑то может относиться ко мне иначе. А Лис твердил, что я должна дать отпор именно тому, кто стоит за этими нападками. Он не понимал, что все это были разные ребята.

Я сидела на перемене в дальнем углу столовой и перебрасывалась сообщениями с Лисом. Мы подружились, я уже не представляла свой день без его язвительных комментариев. Хотя, сколько ни спрашивала, имя свое он открыть не захотел. Уж не знаю, почему он его скрывал. Может, хотел привнести в нашу переписку таинственности.

LI$: «Вместо того чтобы прятаться по углам, общалась бы со своей подружкой! Пусть другие видят, что ты не одна».

Tef: «Она не моя подружка. У нее нет, похоже, времени на друзей, она посещает множество секций».

Мы с Лией общались, но не слишком часто. Она была одиночкой, как и я, но я успела понять, что ее никто не достает, однако относятся к ней как‑то настороженно. Причины я не знала, а сама Лия о всеобщей отчужденности не говорила.

LI$: «Может, и тебе записаться в какую‑нибудь секцию?»

Tef: «В какую?»

LI$: «В бассейн!»

Tef: «Ты на что‑то намекаешь?»

LI$: «У тебя паранойя!»

Tef: «Отец сегодня предложил мне бегать вместе с ним! Ты предлагаешь записаться в бассейн! А у меня паранойя…»

LI$: «Ну тогда спроси подружку свою. Сама говоришь, она посещает множество секций!»

Tef: «Я так и поступлю! До вечера!»

Tef: «И знаешь, бассейн – плохая идея, чего доброго меня там утопят!»

LI$: «Круглые не тонут».

LI$: «Шутка ☺».

LI$: «Может, устроим чаепитие на балконах? Скажем, в шесть? Что ты любишь к чаю? Или к кофе?»

Tef: «Я не сладкоежка!»

LI$: «Отлично. До шести!»

Tef: «До шести!»

Я выходила из столовой, ко мне подрулил Вова. Фамильярно закинул руку на плечи и сказал:

– Я подошел извиниться.

Я скинула его руку.

– Поздновато.

– Никогда не бывает поздно, если чувствуешь свою вину.

– Да неужели!

– Я понимаю, что ты сердишься. И ты права в этом на все сто. Просто хотел сказать, что я жалею. Ну ладно, тебе, наверно, пора!

Я ничего не ответила и ушла. Не знала, можно ли ему доверять и искренне ли он просил прощения. У него в любом случае вышло слишком нахально!

После урока я подошла к Лии, одетой в строгое серое приталенное платье, и спросила:

– Ты не могла бы подсказать мне какую‑нибудь секцию?

– Конечно, – улыбнулась одноклассница, – чем ты любишь дома заниматься?

– Всем понемножку.

– Может, бассейн?

Я почувствовала, что краснею, но все‑таки уточнила:

– Почему ты так думаешь?

– Вода способствует хорошему настроению. У нас в школе прекрасный бассейн, тебе понравится!

– Спасибо, подумаю.

– Если что, сегодня в четыре занятие.

До конца уроков я размышляла, стоит ли мне идти в бассейн. Раньше я бы не задумываясь записалась самой первой в подобную секцию. Летом я обожала купаться в Ахтубе или в Ашулук, могла часами сидеть в воде, я хорошо плавала. Ребята из моей старой школы и мечтать о бассейне не могли. А здесь он был. Но последние события вселили в меня неуверенность. То, что для меня раньше было естественным: переодеваться при девочках, уверенно чувствовать себя в купальнике, – теперь вызывало стеснение. Я знала, что надо мной будут смеяться, хотя и не понимала, чем заслужила этот злой смех.

Приехав в квартиру отца, я достала из чемодана купальник и шапочку, мама положила их, заявив, что в Петербурге есть аквапарки.

Повертев в руках купальник, я примерила его, подошла к зеркалу и задумчиво оглядела себя со всех сторон. Я не понимала, что во мне не так. Может, я и не самая худая, но я не выглядела отвратительно. Вполне нормально.

После недолгих раздумий я взяла телефон и написала Лису.

Tef: «Можешь выйти сейчас на балкон?»

LI$: «Могу! А в чем дело?»

Tef: «Выйди. И возьми бинокль!»

Сама я завернулась в полотенце и после нескольких секунд, которые я взволнованно стояла перед стеклянной дверью, вышла на балкон.

Друг уже сидел у себя на балконе, держа в руках бинокль.

Он помахал мне. Я отпустила полотенце, и оно упало на пол. Мой друг присвистнул. Я услышала его свист и засмеялась. Он поднес бинокль к глазам. Некоторое время смотрел, затем показал мне крутиться. Я повернулась. А потом мне вдруг стало очень стыдно за свое поведение, я наклонилась за полотенцем и сбежала в комнату. Телефон, автоматически подключающийся к Сети, пиликнул, пришло сообщение.

LI$: «Что это было?»

Tef: «Ты мне скажи!»

LI$: «О, Афродита, что именно сказать?»

Tef: «Могу я пойти в бассейн?»

LI$: «А почему нет????»

Tef: «Ты ведь знаешь, меня дразнят…»

LI$: «Наплюй! Я не увидел причин для издевок».

У меня сердце зашлось от радости в бешеном ритме.

Tef: «Спасибо! Ну тогда я помчалась!»

LI$: «Попутного ветра!»

Я быстро собрала в сумку полотенце, расческу, тапочки, шапочку и выскочила из квартиры. До начала занятий оставалось всего полчаса.

Прежде чем пройти в раздевалку, я пошла к тренеру. Но, зайдя в кабинет, увидела лишь молодого парня, видимо, тоже дожидающегося тренера. От него так вкусно пахло, я даже чаще задышала, чтобы нанюхаться всласть.

Я спросила:

– А где тренер?

Парень обернулся, и я увидела бейджик с его именем «Емельянов Даниил Васильевич» и поняла, что попала впросак – он и был тренером.

– Ой, простите. – Я перестала дышать. Мое нюханье мне показалось ужасно неприличным, я почувствовала, что краснею.

– Ничего. Хочешь записаться на тренировку?

– Да, если можно.

Не дышать от стыда и лепетать не в моей манере, но что‑то было в нем такое… Я задохнулась.

Он сел за стол. Открыл тетрадь и вписал мое имя. А затем поднял на меня светло‑серые глаза и, то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал:

– Ты та новенькая…

Я кивнула. Моя слава бежит впереди меня. Может, он видел мой телефон и имя на стене в мужском туалете. Или наблюдал один из моих позоров с повидлом, полетом с лестницы или жвачкой. Как бы там ни было, ничего хорошего он знать обо мне не мог. Никто в этой школе ничего хорошего обо мне не знал.

– Можешь идти переодеваться, – сказал тренер.

В раздевалке уже находились другие девочки. Среди них были Кира и Лия. У меня в носу все еще жил дивный аромат парфюма тренера. Вот бы узнать, как называется. Хотя узнаю – и что? Куплю и надушу подушку, чтобы крепче спалось? Смех! Или подарю его Максу, когда вернусь! И буду нюхать его!

– Поросенок решил похудеть, – ехидно обронила Кира, облаченная в ярко‑красный купальник.

Я проигнорировала ее слова и принялась переодеваться, стараясь ни на кого не смотреть. И поздно заметила, что Кира меня сфоткала на телефон.

Я натянула свой серо‑голубой купальник и бросилась к ней.

– Удали!

– Не‑а. – Кира тряхнула челкой и выскочила с телефоном из раздевалки. Я побежала за ней, но резко остановилась, увидев, что Кира стоит у бассейна с двумя парнями и показывает им мое фото.

У меня внутри все задрожало, я почувствовала, что сейчас разрыдаюсь. Кто‑то тронул меня за плечо, но я стояла, впившись взглядом в одну точку, не в силах двинуться и вымолвить хоть слово. В горле был ком.

– Все в порядке? – раздался голос тренера.

Я не ответила. Он прошел к Кире и парням, заглянул девушке через плечо. После чего резко выхватил у нее телефон.

– Эй, ты чего! – возмутилась девушка. – Отдай! Даня!

Тренер показал ей телефон и выкинул его в бассейн. А затем отвесил Кире подзатыльник, схватил за руку и потащил к раздевалке.

– Чтобы я тебя больше здесь не видел! – сказал он ей.

Она обернулась и прошипела:

– Ты пожалеешь! Клянусь! И твой папочка‑директор тебе не поможет! Ты нарвался!

Так вот почему тренер так молод. Он сын директора школы. Все встало на свои места. Конечно, он не был нашим ровесником, но и в школе уже не учился, скорее всего, в институте.

Из раздевалки вышла Лия в белом купальнике со шнуровкой на груди, белой шапочке, с очками на шее, она сказала тренеру:

– Привет.

Он посмотрел на нее с таким раздражением, словно это она провинилась, и буркнул:

– Шесть бассейнов для разминки.

Она вошла в бассейн и, красиво нырнув, поплыла кролем. А тренер подошел ко мне и сказал:

– Не бери в голову, они просто дурочки избалованные!

Все‑таки он знал, что меня достает не только Кира, иначе не сказал бы «дурочки» во множественном числе. Он знал, и оттого мне стало еще более неловко.

– Давай заниматься, – предложил тренер и обезоруживающе улыбнулся. – Ко мне можно на «ты» и обращаться просто по имени.

Представляю, сколько юных сердец учениц он разбил своей улыбкой. Данила был высоким и широкоплечим, со стройной спортивной фигурой, правильными чертами лица и немного вьющимися русыми волосами.

Я вошла в бассейн и проплыла пару метров.

Данила присел на другом конце бассейна на корточки, поджидая, пока я подплыву.

– Покажи, как ты плаваешь кролем. – Он протянул мне подводные очки.

Я показала, на что он сказал:

– Будем учиться.

А я всегда была уверена, что умею. Он показал мне правильное движение руками и дал упражнение: проплыть бассейн на одном боку, а на другом в обратную сторону.

– Даня, я проплыла шесть бассейнов, – сказала Лия, пока я выполняла задание.

– Оболенская, давай еще три с досочкой!

Она не возразила и взяла доску из пенопласта.

А Даня дождался меня и дал упражнение на дыхание. Следовало опуститься под воду и не дышать.

Под водой я провела совсем недолго. Тренер мне даже время не сказал, чтобы, видимо, не огорчать.

– Потом будет лучше, – заверил он, выдал мне ласты и попросил проплыть бассейн под водой без воздуха сколько смогу.

Я выныривала дважды, прежде чем достигла бортика бассейна.

Лия и другие ребята, которые уже прекрасно плавали кролем, занимались на крайних дорожках. Даня давал им задания на время, ребята соревновались и, как мне показалось, получали от занятий огромное удовольствие.

Я же попеременно плавала то на одном боку, то на другом. Потом к этому упражнению добавилось движение рукой, как в кроле. Затем мне пришлось плыть на боку, задерживая дыхание и дышать лишь на третьем гребке.

Когда же под конец занятия все изученные по отдельности элементы кроля были мною применены, я осознала, что плавать раньше не умела. Вернее сказать, вообще представления о правильном кроле не имела. Да и сейчас у меня получалось неважно.

– С каждым занятием будет лучше, – точно прочитав мои мысли, сказал Даниил, когда я выходила из бассейна. – Жду тебя на следующей неделе.

Проходящая мимо Лия взглянула на него и лукаво улыбнулась.

– И меня ждешь?

– Тебя не жду. Но ты все равно придешь.

Мне это показалось грубым с его стороны. Конечно, я не знала подноготную их отношений, но все‑таки такой милой девушке, как Лия, можно было бы и помягче отвечать. Но Лия, похоже, не обиделась, шепнула:

– Ты хорошо меня знаешь.

– Лучше, чем хотелось бы, – без тени улыбки произнес Данила и зашагал в кабинет. А Лия обернулась ко мне.

– Как тебе тренировка?

– Здорово! Мне понравилось!

Домой я не шла, а летела на крыльях радости. Я прогулялась вдоль канала и добралась до квартиры отца на автобусе.

На ручке двери я обнаружила пакет, в который не сразу решилась заглянуть. В пакете оказалась розовая симпатичная коробочка с разноцветным печеньем «Macaron». К ним прилагалась записка: «К чаю!»

И только тогда я вспомнила о назначенной встрече на балконе и чаепитии. К счастью, у меня даже оставалось время заварить чай.

Ровно в шесть я вынесла на балкон маленький столик, стул и принесла поднос с чашкой чая и коробкой печенья.

Мой сосед уже был на месте. Перед ним стоял блестящий чайник, кружка и плетеная корзинка.

Я помахала и не удержалась, крикнула:

– Спасибо за угощение!

Он написал мне:

LI$: «Приятного аппетита!»

Tef: «И тебе!»

И мы приступили к чаю с печеньем. Я такого никогда не ела, оно оказалось миндальным, очень нежным и вкусным.

LI$: «Как бассейн?»

Tef: «Просто отлично. Представляешь, одна одноклассница сфоткала меня в раздевалке и показала парням, а тренер вступился, отобрал у нее телефон, дал подзатыльник и выгнал!»

LI$: «Какой герой!»

Я сама не поняла почему, но уловила в его словах сарказм.

Tef: «Да, герой! Иначе бы мое фото гуляло по всей школе!»

LI$: «Значит, тебе понравилось заниматься?»

Tef: «Очень!»

LI$: «А может, тебе понравился тренер?»

Я не стала лукавить.

Tef: «Может! ☺»

LI$: «Интересно, есть ли у него девушка!»

Tef: «Конечно, есть! У таких – всегда есть девушки!»

LI$: «Таких? Это каких?»

Tef: «Красивых, уверенных в себе, добрых, способных постоять за слабого!»

LI$: «Ну просто принц! Наверняка с ТАКИМ тебе ничего не светит! ТАКИЕ предпочитают девочек немного другого типа».

Во мне начала закипать злость.

Tef: «Не понимаю, к чему ты это? Я вроде и не говорила, будто на что‑то рассчитываю!»

LI$: «А тебе и не нужно говорить, ты вся прям источаешь влюбленную ауру, сердечек над головой только не хватает».

Tef: «Я не буду тебе больше ничего рассказывать!»

И я демонстративно отложила телефон, чтобы он видел. И взяла кружку и печенье. Я видела, что экран мигает, приходят сообщения. Наконец, экран погас.

Мы пили чай, глядя друг на друга с балконов, и ели печенье. А после я ушла, махнув на прощание рукой.

И уже в комнате прочитала сообщения, которые он мне отправил.

LI$: «Я сказал лишь то, что думаю».

LI$: «Обижаешься?»

LI$: «Обижайся!»

Я ему ничего не ответила. Он испортил мне настроение. И не потому, что сказал, будто у меня ничего не получится с парнем, в которого я влюбилась. Нет, я не влюбилась. Мне было приятно, что хоть кто‑то в этом недружелюбном городе постоял за меня. А мой друг, хотя и неизвестно, друг ли, вместо того чтобы порадоваться за меня, как и мои одноклассники, лишь напомнил, что я какая‑то не такая. Да и о какой влюбленности может идти речь? Дома меня ждет Макс. Ну, может, и не ждет, но я вернусь, и мы пойдем в кино. Я здесь на год, мне бы просто выжить в школе и благополучно вернуться домой.

Глава 5

Дневник с секретами

С Лисом я не общалась три дня. Каждый вечер моя рука сама тянулась к телефону, чтобы написать соседу, но я сдержалась. Не хотела навязываться. И я понимала, что если сама напишу ему, он так и не поймет, что обидел меня.

Но мне очень его не хватало. Особенно учитывая, что в школе все становилось только хуже. Меня продолжали мучить, издевки одноклассников и ребят из других классов не прекращались. Иногда мне хотелось просто взять рупор в директорской и спросить на всю школу: «В чем я виновата?»

С отцом я мало общалась. Он подвозил меня до школы после своей утренней пробежки, а вечером мы ужинали тем, что он покупал в ресторане. О том, что пошла в бассейн, я ему не говорила. Не хотелось увидеть на его лице одобрение в духе: «Ну наконец‑то она признала, что ей надо худеть!»

Так вышло, что на вторую тренировку в бассейн я пришла чуть раньше положенного.

Данила сидел на бортике рядом с Лией, уже переодетой в купальник, и они о чем‑то негромко разговаривали. Но, заметив меня, тренер быстро поднялся и, приветливо улыбнувшись, зашагал ко мне.

– Ты рановато.

Я смутилась.

– Так получилось.

Лия нырнула и уплыла на другой конец бассейна. А Данила вручил мне досочку и ласты, предложив:

– Разминайся пока, пять бассейнов.

А сам прошел к крайней дорожке, где плавала Лия, и крикнул ей:

– Оболенская, ты можешь лучше! Полминуты своему же предыдущему результату проиграла. Не хватило скорости!

Лия сняла очки и, положив руки на бортик, сказала:

– Скорость – прерогатива кроликов, наслаждайся техникой!

Он хмыкнул. Между ними определенно была какая‑то химия.

Я заметила, что среди прибывших к занятию ребят появилась и Кира. Она подошла к Даниле, они зашли в кабинет, захлопнув за собой дверь. И спустя пять минут оттуда вышла счастливая Кира, с разбега плюхнувшаяся в бассейн.

За ней вышел тренер и, увидев ее прыжок, крикнул:

– Кира, тебе не помешало бы научиться читать. – И он указал на объявление: «С бортиков не прыгать». Кира скорчила виноватую мину и прошептала: – Даня, ну прости!

Похоже, он простил. И за прыжок, и за мою фотку. Милосердно.

Сегодня было особенно много девчонок, пришла и подружка Киры Яна. Проплывая мимо меня, Яна шепнула:

– Греби быстрее, кабачок, иначе не поможет!

Я пропустила ее издевку мимо ушей. Сюда я пришла слушать тренера, что я и делала. Он уделял мне и еще одному новичку больше времени, чем всем остальным, мне это необычайно льстило. Даже на призывные взгляды Киры и ее кокетливый смех не обращал внимания. Хотя, может, он на людях просто умело скрывал свой интерес. В любом случае мне стало очевидно: Кира считает его своим, потому что вела она себя как собственница. И судя по тому, что он позволил себе отвесить ей подзатыльник, утопил ее телефон и простил довольно быстро, их отношения выходили за рамки приятельских и не ограничивались общением тренера и ученицы.

Когда тренировка закончилась, Данила задержал меня и еще раз объяснил, как правильно дышать при кроле.

Я пришла в раздевалку, но там уже никого не было. Возможно, тренер нарочно меня задержал, чтобы другие девочки не задирали в раздевалке.

Я уже оделась, высушила волосы и хотела уходить, но мое внимание привлек черный блокнот под скамейкой. Я подняла его. Это был дневник на замке. Весь черный, толстый, с блестящим замком.

Я положила его в пакет и торопливо вышла из раздевалки в надежде, что застану девчонок в гардеробе и смогу спросить, кто потерял дневник. Но почти в дверях я столкнулась с Кирой, она толкнула меня.

– Уйди с дороги, кобыла! Я тут кое‑что оставила!

Я замешкалась на секунду, а она смерила меня насмешливым взглядом и спросила:

– Что, на тренера глаз положила? Даже не мечтай!

Я уже было сунула руку в пакет, коснувшись дневника, но в последний момент отдернула ее и зашагала прочь.

Теперь я знала, чей это дневник с секретами под замком. Ну что, наверно, это судьба. И она улыбнулась мне.

Дома я, забыв про обед, обычно после плавания зверски хотелось есть, схватилась за столовый нож. Но вовсе не для того, чтобы отрезать себе булки и колбаски, которой у нас все равно не было, ибо мой отец питался в ресторанах. Я принялась ковырять замок дневника, чувствуя себя преступницей.

Нож мне не помог, тогда я достала из чемодана свою медкарту, на которой была скрепка. Этой скрепкой я ковыряла, наверно, полчаса, наконец, замок щелкнул и открылся. У меня сердце ухнуло куда‑то в желудок. Дрожащими руками я открыла дневник. Он был весь исписан черной ручкой – неразборчивым убористым почерком.

Я открыла первую страницу и увидела фотографию парня, стоящего полубоком на закате у канала. Вода блестела на солнце, лица парня было не видно, а на голове у него был капюшон от толстовки. Но мне почему‑то сразу показалось, что это Данила, та же фигура и спортивный стиль.

Я перевернула фото, на ней стояла дата двухлетней давности. Других фотографий в дневнике не было. Я нашла лишь между страниц засохший маленький кленовый листок.

Вернувшись к первой странице, я устроилась на диване и углубилась в чтение. Меня затянуло сразу и бесповоротно. И мир дневника ожил для меня.

Пусть любовь моя донесется до него шепотом ветра, дрожью утренней росы на осенней листве, теплом первых лучей на рассвете и криками птиц в небесах. Я узнаю́ его в каждом мгновении этого мира. Его глаза – это туман вечерами. Его улыбка – солнца восход. Волосы цвета тлеющей сухой ржи. Его голос и смех – музыка для моего кружащегося в тишине сердца. Его безразличие – холод стали, кромсающий душу.

Однажды там, где был лед, побегут весенние ручьи и в сердце, где поселилась зима, придет весна. Способная прощать и дарить обещание…

А пока…

У меня голова кружится, когда он проходит мимо. От запаха его духов я пьянею, точно от вина. Я зову про себя его Л. Любимый.

Я столкнулась с ним в школе на лестнице и, не зная, что сказать, пробормотала:

– Привет.

– Ты заблудилась, малыш? – с улыбкой спросил он.

У меня внутри заныло, я смотрела на него и молчала. Если бы он только знал, какое безумство царит у меня в голове, когда он рядом. Но он не знает ни о моем безумстве, ни обо мне. Я просто девочка из восьмого класса, а он выпускник.

А сегодня еще и дежурный по этажу.

– Проводить тебя до класса? – предложил он.

– Проводи, – выдохнула я.

Я не осмеливалась на него смотреть. Мне казалось, что моя любовь к нему в глазах, точно в зеркалах, напротив которых пылают костры, выдаст меня.

– Будешь шоколадку? – Его вопрос заставил меня вздрогнуть. Он протягивал мне шоколадку.

Я неловко отломила кусочек.

– Спасибо.

Наши взгляды встретились, мы были так близки, как еще никогда. И он смотрел на меня не как раньше, по‑другому, словно впервые увидел.

– Ты симпатичная, – брякнул он и рассмеялся.

Я тоже засмеялась, не выдержала нервного напряжения.

– Ты тоже.

– Здорово быть симпатичными, да?

Я кивнула.

– Эй, привет! – раздалось вдруг, разбивая нашу близость как елочную игрушку, вдребезги, об пол, на миллион осколков.

Перед нами стоял его двоюродный брат Л. Они немного похожи и учатся в одном классе. Его я зову Б. Брат.

Б. тоже отломил плитку шоколада и, закинув в рот, поинтересовался у меня, кивнув на Л.:

– Он с тобой любезничает? Ты только скажи, если он пристает!

Я покачала головой. Да я все на свете бы отдала, лишь бы Л. ко мне пристал. Но Б. это было неизвестно, и он подколол:

– Что, братишка, на маленьких девочек потянуло?

– Дурак ты! – фыркнул Л. И, улыбнувшись, посоветовал мне: – Иди на урок!

И ушел, даже не взглянув, послушалась я его или нет. Мы остались с Б. наедине. Он оценивающе скользнул по мне взглядом и предложил:

– Хочешь пойти на тусовку?

– А куда?

Он вынул из рюкзака флаер, на котором было напечатано: «20:00, пенная вечеринка, вход только в купальниках», – и протянул мне.

– Но об этом никому ни слова, идет?

– Да.

– Ну и умница. Без пяти восемь у школы. Я буду ждать тебя.

Еще не пообещав, что приду, я уже придумала, что совру родителям.

С чтением чужого дневника я совсем забыла вытащить из сумки мокрый купальник и полотенце. Я сполоснула купальник и вышла с тазом вывесить на балкон.

Лис сидел на своем балконе и, заметив меня, помахал. Я махнула ему в ответ.

Я быстро развесила полотенце, купальник и прицепила щепкой шапочку. Мне не хотелось уходить, я жаждала поделиться с кем‑то своим поступком.

Парень словно почувствовал мое настроение, потому что в его руках оказался лист А4 с надписью черным маркером «Прости».

Я с облегчением кивнула и, присев на стул, достала телефон и напечатала:

Tef: «Все забыто!»

LI$: «Я скучал по тебе!»

Tef: «Я тоже!»

LI$: «Как у тебя дела?»

И я как на духу призналась.

Tef: «Я сегодня в раздевалке после бассейна нашла дневник на замке. Хотела его отдать, но когда поняла, что он принадлежит девчонке, которая меня постоянно задирает, оставила себе. Вскрыла замок и… читаю!»

LI$: «Пациент выздоравливает!»

Tef: «Ты считаешь, я очень скверно поступаю?»

LI$: «Ну конечно! Читать чужие дневники – что может быть мерзче… и интереснее! Что пишет твоя обидчица?»

Я замешкалась. Одно дело – самой читать, и другое – еще трепать всем об этом.

Tef: «Ай, любовная чушь какая‑то».

LI$: «Прикольно! Ты сможешь ее шантажировать!»

Tef: «Да ты что! Я в жизни не смогу признаться, что читала. Она меня убьет!»

LI$: «Ты получила не просто дневник. Ты получила власть! Распорядись ею разумно!»

Tef: «Шантажировать человека – это, по‑твоему, разумно?»

LI$: «В твоем случае – да! Или у тебя в школе все наладилось?»

Tef: «Какое там! Все становится только хуже!»

Tef: «И что же мне делать? ☹»

LI$: «Ты можешь распечатать дневник и распространить по школе!»

Tef: «После этого по школе распространят меня – по кусочкам!»

LI$: «Или тебя – целую, ни кусочка не оторвав, коронуют!»

Мы еще недолго поболтали, и я отправилась делать уроки. Вечером, после ужина с отцом, я не вышла в Интернет, чтобы списаться с моим соседом, а засела читать дневник. Так странно было узнавать Киру совсем с другой стороны. Ко мне в руки действительно попало серьезное оружие.

Б. не обманул. Он ждал у школы, но меня одну. С ним были одноклассницы и девчонки из параллельных десятых и одиннадцатых. Ни одной девятиклассницы, и тут появляюсь я – восьмиклашка. На немые вопросы девушек Б. рассмеялся и сказал: «Девочка брата» – и развел руками.

Для меня эти слова прозвучали как самая восхитительная мелодия на свете.

Б. выкрутился и не запачкался, а мне подмигнул, мол, храни наш секрет. И пятнадцать минут я была девушкой Л., пятнадцать лучших минут в моей жизни.

А потом пришел Л. и все испортил.

Мы уже все переоделись в купальники и сидели на бортиках бассейна. Кто‑то плавал, кто‑то болтал, кто‑то целовался по углам.

Л. пришел позже остальных, он даже не переоделся, так и остался в джинсах, босиком и без футболки.

К нему подошли девчонки и, указав на меня, спросили:

– Это что, правда твоя девушка?

Л. недоуменно уставился на меня и сказал:

– Вас кто‑то разыграл. И я даже догадываюсь кто! – Он поискал глазами брата и помахал ему. – Иди‑ка сюда!

Б. замотал головой и проорал:

– Ни за что!

А девчонки недовольно смотрели на меня. Одна из них сказала:

– Тогда ей нечего здесь делать! Кто ее вообще пригласил?

Другая девчонка, повиснув на плече Л., вздохнула:

– Я думала, это вечеринка для старшеклассников. А твой брат устроил тут какую‑то группу продленного дня для детей.

Л. подошел ко мне и спросил:

– Девочка, а родители не будут тебя искать?

Я помотала головой и, взглянув на него, спросила:

– Мне уйти?

Он молчал, а девчонки нестройным хором воскликнули:

– Ну да!

– Иди домой!

– Проваливай!

Я поднялась и собиралась уйти, но к нам подошел Б., он уже был не в меру весел. Он подхватил меня на руки и, покружив, швырнул в бассейн. Конечно, откуда ему было знать, что я плавать не умею?

Я сразу как ушла под воду, от страха наглоталась воды. Грудную клетку сдавило от боли, я бултыхалась в воде полутемного бассейна, пока чьи‑то руки не ухватили меня и не вытащили на поверхность.

Я тогда не разобрала, кто это был. Меня уложили на кафельный пол, и надо мною появился Б. Но он тут же поднял меня, встал на одно колено, на другое положил меня животом и надавил на спину. У меня изо рта хлынула вода, я закашлялась.

Придерживая за плечи, Б. поставил меня перед собой и напряженно спросил:

– Плавать не умеешь?

– Нет.

Он меня слегка встряхнул, точно проверяя, смогу ли я стоять на ногах, и сказал:

– Иди лучше домой.

Я пошла в раздевалку и, проходя мимо Л., заметила, что у него мокрые джинсы. Это он вытащил меня из воды. Я остановилась возле него, но элементарное «Спасибо» не шло с языка. От него даже после прыжка в воду головокружительно пахло духами «Black».

– Уходишь? – нарушил он тишину.

– Ага. Меня и пригласили наверняка, чтобы выгнать.

Мои слова заставили его нахмуриться, он посмотрел на Б., который целовался с какой‑то девицей, и пробормотал:

– Нет, это не так. Мой брат все делает от чистого сердца. И если хочешь – оставайся. – Он засмеялся. – Ты, кажется, сегодня обещана мне. Моя девушка на этот вечер.

У меня щеки запылали от удовольствия, понятия не имею, откуда взялись эти слова:

– Извини, но я не девушка для одного вечера. Я пойду домой.

Внутри все кричало: «Что ты несешь?». Но ноги уже вели меня в раздевалку.

Л. растерянно смотрел мне вслед.

В раздевалке, пока переодевалась и сушила волосы, я себя триста раз отругала. Ну почему я не осталась? Я мечтала об этом шансе много ночей, а когда шанс мне был дан, просто оттолкнула его.

Не знаю, сколько бы я так себя бичевала, если бы при выходе из школы, через черный ход, меня не догнал Л. Он был в мокрых джинсах, ботинках, футболке и распахнутой кожаной куртке.

– Ты извини, я не то имел в виду, о чем ты подумала. В общем, пошутил неудачно.

– Ты ушел с вечеринки, чтобы сказать это?

– Нет, я вообще ушел оттуда. Я и приходил‑то, чтобы брату кое‑что передать. – Он открыл скрипучую железную дверь, впуская в коридор прохладный влажный вечерний воздух.

– Ты не замерзнешь в мокрых штанах?

– Я закаленный. – Он пропустил меня вперед и вышел следом за мной. – Ну и где ты живешь? Должен же я знать, как долго я сегодня закаленный!

– Здесь недалеко. Но тебе не обязательно меня провожать.

– Мне хочется. – И, помолчав, он представился.

Как будто я могла не знать, как его зовут. Это имя, как заклинание, я повторяю про себя каждый день.

– А меня… – начала я, но он перебил:

– Знаю. Спросил у брата. Он, кстати, шлет тебе свои извинения.

– Как мило с его стороны!

– Да, он вообще милый парень.

– А ты?

– Похуже.

Я посмотрела на него.

– Я так не думаю.

– С этой фразы начинаются все истории разбитых мною сердец.

– Мое ты не разобьешь, – как можно увереннее сказала я.

Л. засмеялся.

– Тогда, может, ты разобьешь мое?

– Только с твоего разрешения.

– Ну уж нет, я тебе этого не позволю.

Мы шли вдоль канала Грибоедова с мерцающими на черной воде желтыми пятнами фонарей. Я взяла Л. за руку, он улыбнулся мне и сжал крепче мои ледяные пальцы в своей теплой ладони.

Глава 6

Все или ничего

Нам нужно было лишь к третьему уроку, литературу с русским отменили из‑за больничного учительницы. До школы я решила пройтись пешком. Я шагала вдоль канала, когда краем глаза заметила разноцветную вывеску «Рив‑Гош». Я перешла дорогу, зашла в магазин парфюмерии и, чтобы долго не искать, попросила консультанта мне помочь. Он подвел меня к полке с мужскими духами и указал на нужный мне простой черный бутылек с изображенной под названием «Black XS» белой розой. Консультант распылил духи на длинную бумажку. Я поднесла ее к носу и с блаженством прикрыла глаза. Я знала. Это был он.

Консультант уточнил:

– В подарок берете?

Я распахнула глаза и растерянно посмотрела на него. Он протягивал мне упакованную коробочку.

– Молодому человеку? – продолжил допрос любопытный консультант.

Я посмотрела на ценник, затем на коробочку, нерешительно взяла ее, подержала в руках и, пробормотав слова благодарности, пошла на кассу. Хорошо, что у меня были с собой деньги. С родителей собирали на подарок учителю химии, уходящему на пенсию.

На подарок сдам завтра. Я вышла из магазина и, полюбовавшись покупкой, спрятала в сумку. Почему‑то мой поступок меня взволновал, сердце зашлось в бешеном ритме, так, словно я совершила какое‑то преступление, а не просто купила духи.

Конечно, я врала себе – это были не просто духи.

Я посмотрела на сумку, где лежала заветная коробочка.

Мне казалось, что я взвалила на себя непосильную ношу и вместе с ней хожу по лезвию ножа…

В школе на первом этаже у гардероба я столкнулась с Кирой. Она никак не могла выбрать, с какой стороны меня обойти, и, разозлившись, заорала:

– Уйди с дороги, корова!

Но я не шелохнулась с места и смотрела на нее широко распахнутыми глазами. Я теперь знала ее другой – любящей, нежной и трогательной.

Кира пронеслась мимо.

Я посмотрела ей вслед. Все‑таки никак не вязался у меня ее нынешний образ с тем, что был полтора года назад. Люди меняются, причем зачастую в худшую, а не в лучшую сторону. Это, видимо, и произошло с Кирой.

Я переодела сменку и пошла на урок. После третьего урока, по дороге в столовую, я встретила Данилу. Он шел в бассейн с кружкой чая и пакетом булочек с маком, оставляя за собой дивный шлейф от Paco Rabanne. Тренер остановился поздороваться со мной и спросил:

– На тренировку придешь?

– Да.

На него я теперь тоже смотрела иначе. Точно через исписанные страницы дневника Киры. Она писала о нем так, что невозможно было в него не влюбиться.

– У тебя все хорошо? – прищурил Данила глаза.

«Его глаза – туман вечерами», – вспомнилось мне. Я порозовела. Мне стало так стыдно, словно я вчера подглядывала за влюбленными в замочную скважину. А сумка, где лежала бутылочка духов в запечатанной коробочке, стала вдруг весить целую тонну, и я зачем‑то спрятала сумку за спину. Как будто он мог видеть через ткань. Как будто ему пришло бы в голову, что такие чокнутые, как я, существуют на свете!

– Все нормально.

В этот момент мимо пробежали два друга Вовы, толкнувшие меня.

– Эй, вернулись оба, – окрикнул их Данила.

Парни обернулись, переглянулись и нехотя подошли.

– Извиниться перед девушкой не хотите?

– Дань, – начал один из них, но тренер покачал головой.

– Девушка ждет.

Парни процедили извинения и ушли, а Данила широко улыбнулся.

– Если будут обижать – обращайся.

Знал бы он, что за самыми жестокими издевательствами стоит его подруга Кира, был бы он столь уверен, предлагая помощь?

– Спасибо.

В столовой я купила коробочку сока и слоеный язычок. Хотела занять самый дальний столик и поболтать с Лисом, но заметила Лию, сидящую в одиночестве с книгой. На девушке была белая блузка, на шее светло‑бежевый тонкий расслабленный галстук, усыпанный мелкими черными сердечками, поверх блузы серый жакет и в тон ему короткие шорты. На ногах светло‑бежевые туфли, а на капроновых колготках телесного цвета были такие же мелкие сердечки, как и на галстуке.

Я подошла к однокласснице и, поприветствовав, спросила:

– Что читаешь?

Она повернула ко мне обложку. «Тихий Дон» Шолохова.

– Разве эта книга не из курса следующего года? – удивилась я.

– А почему я должна загонять себя в рамки школьной программы? У меня своя программа.

– Можно мне присесть?

– Конечно. – Она отложила книгу и устремила на меня свои ясные голубые глаза так, словно собиралась внимательно выслушать все, что бы я ни собиралась ей поведать.

– Я заметила, что ты все время одна…

– Это лишь видимость.

Я не очень ее поняла, но решила задать вопрос, который меня давно мучил:

– А почему одноклассники тебя сторонятся?

Она загадочно улыбнулась и дернула плечиком.

– Возможно, они считают меня ведьмой?

– А это так?

– Когда‑нибудь узнаешь, – она взяла книгу и поднялась, – мне пора.

Все‑таки свой скромный обед – сок со слоеным язычком – мне пришлось есть в одиночестве.

Перед последним уроком ко мне подошла Яна и с ходу спросила:

– Ты ничего вчера не находила в раздевалке после тренировки?

– Нет. А что?

– Ты последняя уходила, – настаивала Яна.

– И что? – изобразила я удивление.

– Ничего, ничего хорошего для тебя, если ты врешь, – проворчала Яна, отошла к окну, где стояла Кира, и шепнула ей что‑то на ухо. Кира хищно покосилась на меня. Они обе заметно нервничали.

После школы я поспешила домой, налила себе кефир, намазала булку толстым слоем нутеллы и взяла дневник. Затем я вскрыла коробочку с духами и пшикнула на исписанные страницы. Комнату наполнил сладковатый, прохладно‑цитрусовый древесный аромат духов.

Я думала, что прогулка за ручки под фонарями по вечернему городу сотворит чудо. Но на следующее утро в школе Л. при виде меня лишь сухо кивнул и прошел мимо. Чего ждала я? Нет, я не надеялась, что он кинется ко мне и заговорит о вчерашнем. В петербургских сумерках на берегу канала все казалось проще. В тусклом свете фонарей слишком много волшебства. А яркий свет школьных ламп все расставил на свои места, усложнил, показал истинное положение вещей, со всеми их безобразными тенями. Он выпускник, а я для него маленькая девочка.

Пока Л. делал вид, что вчера ничего не произошло и мы едва ли знакомы, пока увивался за одноклассницами, я оставалась в тени.

Его брат между тем не стеснялся оказывать мне знаки внимания: то конфеткой угостит, то приобнимет у буфета, то шепнет на ухо комплимент, проходя мимо.

Я думала, лишь мне понятно поведение Л., но вскоре я узнала, что это не так.

Ко мне подошла яркая блондинка из одиннадцатого и без предисловий сказала:

– Чтобы я тебя больше не видела рядом с ним.

Я часто видела ее с Л. Возможно, она была его девушкой. Во всяком случае, она явно представляла себя в этой роли.

– А если нет, то что? – спросила я.

Она легко провела по моей щеке длинным острым ногтем и сказала:

– Будет очень жаль портить это сладкое личико. Найди себе одногодку, детка.

Блондинка ушла. Целый урок я думала. А на следующей перемене я посмотрела расписание класса, в котором учился Л., закапала глаза каплями и пошла к нужному кабинету.

Расчет оказался верным, Б. заметил меня и догнал. Но я не стала с ним говорить, вырвалась и убежала.

А после просто стояла в коридоре у окна. Л. сам меня нашел.

– Что случилось? – спросил он.

– Оставь меня! Мне нельзя с тобой разговаривать.

Он развернул меня к себе.

– Это еще почему?

– Потому что иначе твоя подружка обещала меня изуродовать.

– Подружка? У меня нет подружки!

– Да? Но та блондинка, похоже, этого не знала.

Л. понял, о ком идет речь, и кивнул.

– Ты можешь разговаривать со мной, – уверенно заявил он.

– Не убедил. – Я хотела уйти, но он ухватил меня за руку и обезоруживающе улыбнулся.

– И какие тебе нужны доказательства?

Я сделала вид, что думаю, а потом крепче стиснула его руку.

– Пойдем.

Мы подошли к кабинету, где у его класса должен был проходить урок, и все это время я держала Л. за руку. Он косился на меня с любопытством, видимо, гадая, что я собираюсь делать. Я знала уже, что. И от этого знания у меня внутри все трепетало от ужаса и счастья одновременно.

Я нашла взглядом блондинку, пригрозившую мне, и, встав прямо напротив нее, в трех шагах, я повернулась к Л.

Он растерянно улыбался.

– Что дальше? Хочешь, чтобы я с ней поговорил?

– Нет. Разговоры не нужны. – Я поднялась на цыпочки, обхватила за шею и приникла к его губам.

На глазах у блондинки, на виду у всего его класса.

Когда отступила, он смотрел на меня, не моргая. Прозвенел звонок. И я испугалась, что Л. сейчас уйдет, а я мучайся неизвестностью.

– Скажи что‑нибудь, – едва слышно попросила я.

– Бедная блондинка. – И он улыбнулся. А мне показалось, что взошла тысяча солнц, осветив всю мою жизнь.

Мне не хотелось делать уроки, но я заставила себя. Сегодня мне предстоял серьезный разговор с отцом, я надеялась поскорее освободиться. Поэтому, когда он вернулся с работы и мы сидели за барной стойкой на кухне, я сразу же перешла к делу.

– Скоро каникулы.

– И?

Андрей как будто был не в духе, но я продолжила:

– Мне хотелось бы пригласить из Харабали подругу.

– Что‑о‑о? Думаешь, мне тебя мало? Еще подруги не хватало.

– Значит, нельзя?

– Нет. То есть да, совершенно исключено!

– Ясно. – Я взяла коробку с ужином и направилась прочь из кухни.

Андрей бросил мне вслед:

– Ты можешь хоть целый год есть в своей комнате одна, на меня эти штучки не действуют!

Я ничего не ответила. Отчасти потому, что догадывалась, что пригласить Таню на каникулы споры с отцом не помогут, а может, отчасти и потому, что спешила читать дневник.

Но я не успела даже присесть на диван. В окно прилетели ягоды рябины. Пришлось выйти на балкон и достать телефон.

LI$: «Куда пропала?»

Tef: «Дела…»

LI$: «Это ужин в коробке? Ресторан на первом этаже? Я там тоже иногда заказываю!»

LI$: «Ну чего молчишь?»

Tef: «Не успеваю печатать и есть!»

LI$: «Так, может, поболтаем в скайпе?»

Я отправила ему свой логин, и уже через минуту раздался звонок, а затем приятный голос промолвил:

– Вы позвонили в секс по телефону, все ваши самые дерзкие желания этим вечером…

Мое фырканье заставило его замолчать. Я чуть не подавилась беконом.

– Может, тебе пора открыть свое имя? – поинтересовалась я. – Как мне тебя звать?

– Зови меня «О мой господин». Да. Думаю, это в самый раз.

– Ага, а ты меня тогда зови…

– Теф подойдет, – перебил он. – Рассказывай, как там на войне?

– На войне? Как в любви, если не убивает, то ранит.

– И что же, тренер по плаванию сильно тебя ранил?

Я задумалась, а он поторопил:

– Да ладно тебе, мне‑то можешь рассказать.

И с чего он в этом так уверен, что могу? Но я и впрямь призналась:

– Он мне нравится, конечно, но у него есть девушка.

– Ты о той доставале?

– Да, о ней. Ее зовут Кира. Это ее дневник я читаю.

– Интересный? Дашь почитать?

– Да так себе, – соврала я. Поделиться с кем‑то этим дневником показалось мне чудовищным. Одно то, что я его читала, вызывало у меня приступы стенающей совести. Что же со мной будет, если я кому‑то этот дневник передам? С каждым днем он становился для меня все более личным, как если бы сокровенные мысли и признания были в него записаны мною самой.

– Я не смогу использовать дневник, – со вздохом созналась я.

– Для меня это не новость.

Я решила сменить тему:

– Как твоя нога?

Он помолчал.

– Сломана. – А после вызывающе уточнил: – А как твой лишний вес?

Я не сразу нашлась, что ответить, потом выдохнула:

– Со мной.

– Мне нравится наше постоянство, – изрек Лис. Если бы он не засмеялся, я бы, пожалуй, обиделась. Но его смех заставил меня саму рассмеяться.

Мы еще недолго поговорили, а потом попрощались, я отправилась в комнату и схватила дневник.

Его губы пахнут апельсинами. Его поцелуй – вкуса победы, сладкий и головокружительный. Тепло его рук заставляет кровь в венах, точно свинец в огне, томно плавиться.

Л. мой. Мой. Мой. Мой. Только мой. Внутри пожар. Ради его любви я пойду на преступление и уничтожу любую блондинку на своем пути.

После моего смелого представления он меня избегал. Более того, меня избегал и его брат. Избегала меня и угрожавшая мне блондинка. Я вдруг превратилась в девочку, на которую все смотрят, но ни о чем не спрашивают. Это было странное чувство всеобщего завистливого порицания. Мне было все равно.

Я наслаждалась краткими встречами с Л. в школьных коридорах и мгновениями близости, когда он проходил мимо и наши взгляды сталкивались на секунду, а я улавливала аромат его парфюма. Он прятал свои прекрасные глаза и уходил. Я ждала. Однажды эта игра ему надоест.

Но очень скоро я поняла, что ошиблась в своих расчетах.

Мы с мамой ходили по магазинам, когда я увидала их.

Л. и блондинку. Какой‑то турист фотографировал их у собора. Л. обнимал одноклассницу так, как просто подруг не обнимают. Они ушли, не заметив меня. Мама спросила: «Зайдем вон в тот бутик, купим тебе обновку?»

Но я сказала:

– Мне нужно домой.

– Зачем? – изумилась мама.

– Подумать.

Я не импульсивна, мне всегда нужно немного времени, чтобы все как следует обдумать, выносить план.

Мой план был прост и в то же время невероятно сложен.

Я собрала информацию о сопернице, кто она, кто ее родители, где живет, какие секции посещает, с кем дружит и куда ходит после школы.

Летом я ездила в элитный лагерь для детей знаменитостей. Моя мама – популярный в определенных кругах фотограф, и ей удалось достать путевку у благодарных клиентов.

В лагере я познакомилась с одним парнем, в свои шестнадцать он модель и частенько мелькал по телевизору. Ему‑то я и позвонила и предложила услугу за услугу. С моей стороны – это бесплатная фотосессия у моей мамы и возможность попасть в иностранные каталоги, а с его…

Я сказала ему место и время, где будет блондинка со своими подругами, и звездный мальчик подсел к девчонкам за столик познакомиться.

Возможно, кто‑то бы поторопился, заснял мило беседующую соперницу с красивым парнем, но мне этого было мало. Мое кредо – «все или ничего». И блондинку я хотела не просто слегка дискредитировать, я собиралась ее стереть если не с лица земли, то из контактов Л. уж наверняка.

А для этого нужно было набраться терпения.

И я была терпеливой, пока звездный красавчик окручивал блондинку. Впрочем, ему хватило нескольких свиданий, чтобы она потеряла голову от любви. Л. был забыт.

Я не позволила ей объясниться. В один из обычных серых дней школу обошла яркая новость, что блондинка встречается с САМИМ!!! И симпатичное фото целующейся парочки. Рейтинг блондинки в школе сразу возрос. Но это было временным явлением, я не переживала. Несмотря на то что звездный мальчик увлекся блондинкой, я знала – любовь звездных мальчиков подобна падающей звезде – яркая, но столь краткая, что список желаний не успеешь составить.

Одна из моих одноклассниц, назовем ее ПМ, которой я давала правильные ответы на контрольных по алгебре, доложила, что Л. и блондинка расстались. И дословно повторила слова, которыми Л. назвал свою ветреную подружку. Я не буду их приводить.

Соперница была устранена. Но еще оставался ряд нерешенных вопросов. Один из них: «Как мне вновь сблизиться с Л.?»

Утром отец по дороге в школу внезапно сказал:

– Я тут подумал… ты можешь пригласить подругу на каникулы, если хочешь.

– Правда? – Уж не знаю, что на него подействовало, моя задумчивая молчаливость или вчерашний отказ есть с ним на кухне, но я была счастлива от своей маленькой победы.

– Почему ты передумал?

– Я подумал, что тебе одиноко. Тебе нужна подруга, чтобы ты не чувствовала себя неудачницей из‑за проблем в школе.

– О‑о‑о, – все, что я сумела протянуть. И что он мог знать о моих проблемах, если я ничего ему не рассказывала? Может, у меня на лице написано, что все плохо?

Андрей остановился неподалеку от школы. Я выскочила из машины и, помахав ему, проронила:

– Ты самый великодушный человек на планете Земля!

Он мне подмигнул.

– Знаю! – И довольный собой укатил.

Уроки пролетели без происшествий. Это должно было меня насторожить. Но я витала в облаках, мыслями жила в дневнике и если о чем‑то и думала, то о предстоящей тренировке.

Поэтому Кира и ее приспешники легко застали меня врасплох. Да и чего удивляться? У нее, видимо, был грандиозный опыт. Чем дальше я читала дневник, тем больше боялась Киру. Она была страшным человеком. А ведь по ней не скажешь, что она умна и способна на столь хитроумное манипулирование. Только сегодня учитель по литературе ее отругала за списанное с ГДЗ сочинение. Может, она считает себя слишком умной для учебы? Все ее время уходит на интриги, нет времени писать сочинения.

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально