Дженнифер Ли Арментроут

Искушение

Искушение – 1

Эта книга посвящается тебе, читатель.

Без тебя ее бы не было.

Да и ничего этого не было бы.

Глава 1

На лбу выступили капельки пота. Пряди рыжих волос прилипли к шее. Ноги так отекли, словно я сидела в сауне. Между грудей наверняка лил водопад, и от этого одного настроение у меня было хуже некуда – хотелось то ли залепить кому‑нибудь оплеуху, то ли столкнуть под трамвай.

Стояла такая липкая, влажная жара, что я всерьез начала верить: Новый Орлеан – один из семи кругов ада, а столики на улице у кафе «Палас» – его врата. Ну, или зал ожидания.

С кончика носа сорвалась крупная капля и шлепнулась на страницу «Философии человека», оставив мокрое пятнышко посреди параграфа, который я и так еле видела сквозь пот, застилавший глаза. Мне всегда казалось, что перед существительным «человека» в названии курса явно не хватает уточнения. «Философия непонятно какого человека», так было бы правильней. Но в Университете Лойолы такие штуки не пройдут.

Маленький металлический столик вздрогнул, когда прямо перед моим учебником шлепнули большой стакан холодного кофе.

– Это тебе!

Я взглянула поверх солнечных очков, и у меня потекли слюнки, что у твоей собаки Павлова. На стул напротив меня плюхнулась Валери Адрие. Это ее рука крепко сжимала мой стакан с глясе. Среди предков Вэл были испанцы и африканцы, так что кожа у моей подруги была изумительная – оттенка густого загара. Валери удивительно шли ярко‑оранжевый, голубой, розовый, да что уж там – вообще все цвета радуги.

Вот и сегодня она надела свободную оранжевую блузку на бретельках, словно бросавшую вызов закону земного притяжения, и фиолетовое ожерелье. Я опустила глаза и увидела длинную бирюзовую юбку в оборках. Казалось, Вэл сошла со страниц модного каталога. Вот если я надену что‑то любого другого цвета, кроме черного, серого или коричневого, то выгляжу так, словно сбежала из дурдома.

Я выпрямилась, стараясь не обращать внимания на то, как ноги липнут к стулу, и пошевелила пальцами, указывая на стаканчик с кофе:

– Дай сюда.

Вэл подняла бровь. На солнце волосы подруги отливали темной медью. Красиво. Мои напоминали пожарную машину. Жуть. Какая бы влажность ни стояла, волосы Валери в мелких кудряшках всегда выглядели потрясающе. То бишь опять‑таки красиво. Мои же с апреля по ноябрь обвисали и ложились широкой волной. Выглядело это опять‑таки жутко.

Иногда я была готова возненавидеть Валери.

– Больше тебе нечего добавить? – поинтересовалась она.

Ну, начинается.

– Дай сюда… мою прелессссть? – добавила я.

Вэл ухмыльнулась.

– Попробуй еще раз.

– Пожалуйста? – Я снова пошевелила пальцами, требуя отдать мне кофе.

Вэл покачала головой.

С усталым вздохом я уронила руки на колени.

– Тогда подскажи, что ты хочешь услышать. Помнишь, как в детстве: горячо, холодно…

– Вообще‑то я люблю эту игру, но сейчас как‑то неохота. – Вэл приподняла стоявший между нами стаканчик с глясе и широко улыбнулась мне. – Правильный ответ: «Я так тебе благодарна за то, что ты принесла мне холодный кофе, что все для тебя сделаю». – Она поиграла бровями. – Да, пожалуй, так будет верно.

Я откинулась на спинку стула, рассмеялась и закинула ноги на свободный стул слева от меня, чтобы растянуть мышцы. Наверно, пот лил с меня градом, потому что на мне были высокие ботинки на шнуровке, которые заканчивались точь‑в‑точь под коленками, а на улице была добрая сотня градусов по Цельсию. Но сегодня вечером я работала, а во вьетнамках работать не очень‑то удобно, да и не спрячешь в них то, что нужно для этой самой работы.

– Ты же понимаешь, что я могу просто‑напросто дать тебе пинка и забрать кофе?

Вэл выпятила нижнюю губу.

– Это будет некрасиво с твоей стороны, Айви.

Я усмехнулась.

– Зато честно. Я могу гонять тебя пинками по всей Канал‑стрит.

– Может, и так, но ты совершенно точно этого никогда не сделаешь, потому что я твоя самая‑пресамая лучшая‑прелучшая подруга во всем‑превсем мире. – Вэл снова расплылась в улыбке. И тут она была права. – Да ладно тебе. Мне же ничего особенного и не надо. – Она придвинула к губам соломинку, торчавшую из стакана с кофе, и я застонала. – Вообще ничего такого.

– Так чего ты хочешь? – Мой второй стон утонул в топоте и шарканье ног прохожих и реве сирен патрульных машин, которые, скорее всего, спешили во Французский квартал.

Вэл дернула плечиком.

– У меня в субботу вечером свидание. Ну и секс. По крайней мере, я на это надеюсь. Но Дэниел посылает меня дежурить в Квартале, так что ты понимаешь…

– Да уж понимаю. – Я перекинула руки через спинку стула. Не самая удобная поза, но так меня хотя бы ветер обдувал. – Ты хочешь, чтобы я подменила тебя на дежурстве в Квартале… в субботу вечером? В сентябре. В самый разгар туристического ада?

Вэл закивала с энтузиазмом.

– Пожалуйста. Очень тебя прошу. – Она тряхнула стаканчиком с кофе, так что внутри соблазнительно брякнули кусочки льда. – Пожалуйста!

Я перевела взгляд с ее умоляющего лица на стаканчик.

– Ладно. Почему бы и нет? У меня же не будет свидания.

– Круто! – Вэл подтолкнула стакан ко мне, и я успела его поймать за секунду до того, как она его уронит. Спустя мгновение я уже блаженно глотала глясе, ощущая себя в прохладном кофеиновом раю. – А вот между прочим, – заметила Вэл, поставив локти на стол, – у тебя тоже мог бы быть секс, если бы ты хотя бы раз в год выбиралась на свидание.

Я пропустила ее слова мимо ушей и продолжала жадно поглощать глясе, рискуя отморозить себе мозги.

– Ты ведь такая красавица, и даже эта прическа тебя не портит. – Она очертила пальцем круг около моей головы. Можно подумать, я сама не знаю, что со своими волосами похожа на ватную палочку. – У тебя офигенные сиськи и такая задница, что так и хочется тебя за нее прихватить. Я бы прихватила.

Я продолжала делать вид, что ничего не слышу: у меня вдруг так разболелась голова, что даже пульсировало в глазах. Надо было все‑таки пить кофе помедленнее, но что поделать, если он такой вкусный.

– Тебе вообще нравятся парни? А то ты же знаешь, я даю и нашим, и вашим. И буду только рада помочь девушке.

Я закатила глаза и тут же поморщилась. Поставила кофе на столик, схватилась за лоб.

– Ой.

Вэл фыркнула.

– Предпочитаю парней, – пробормотала я, когда острая боль отпустила. – А мы можем поговорить о чем‑нибудь, кроме парней, «и нашим, и вашим» и твоей готовности мне помочь? В противном случае мы договоримся до того, что мне остро не хватает оргазмов и срочно нужно прыгнуть в койку с каким‑нибудь случайным чуваком, а у меня сейчас нет никакого желания все это обсуждать.

– Тогда о чем же ты хочешь поговорить?

Я медленно отпила кофе и оглядела подругу с головы до ног.

– Почему ты не потеешь?

Вэл откинула голову и так громко расхохоталась, что проходившая мимо пожилая пара с одинаковыми поясными сумками уставилась на нее.

– Милая моя, я родилась и выросла в Луизиане. Наш род восходит к первым французским колонистам…

– Ты мне зубы не заговаривай. Хочешь сказать, у тебя есть какая‑то волшебная способность, благодаря которой жара на тебя не действует, в то время как я тону в собственной вони?

– Можно вывезти девушку с севера, но нельзя вывести север из девушки.

Я фыркнула. Что верно, то верно. В Новый Орлеан я перебралась всего три года назад из северной Виргинии и так и не привыкла к смене климата.

– Знаешь, на что я готова, лишь бы сейчас поднялся полярный вихрь?

– Уж точно не на то, чтобы заняться сексом.

Я показала ей средний палец. Хотя, по правде говоря, сама не знаю, зачем каждый день пью противозачаточные таблетки. Наверно, привычка осталась еще с тех пор, когда это было актуально.

Вэл усмехнулась, навалилась на стол и уставилась на мой учебник по философии. Темно‑карие глаза ее странно блеснули.

– И все‑таки я не понимаю, зачем тебе университет.

– Почему бы и нет?

Судя по выражению лица подруги, она решила, что у меня от жары извилины поджарились.

– Работа у тебя и так есть, причем платят за нее очень хорошо, и вторая тебе не нужна, в отличие от некоторых. Правда, бонусов у нас почти что нет, да и продолжительность жизни короче, чем у тех, кто прыгает с самолета без парашюта. Тем меньше причин тратить время на всякую чушь.

В ответ я только пожала плечами. Если честно, и сама не знаю, почему год назад пошла учиться в Университет Лойолы. Может, от скуки. Или же мне хотелось заниматься тем же, чем занимаются большинство моих двадцатилетних сверстников. А может, причина крылась еще глубже, и из‑за этого вот незнамо чего я и решила изучать социологию с психологией. Я подумывала о том, чтобы стать социальным работником, потому что знала, что при желании могу делать и то, и другое. А может, это было как‑то связано с тем, что со мной случилось…

Усилием воли я отогнала эту мысль. Незачем думать об этом ни сегодня, ни вообще. Прошлое не воротишь, оно умерло и похоронено вместе со всеми моими родными.

Я поежилась, несмотря на удушающий зной. В одном Вэл права. Нам, быть может, осталось жить всего ничего. С мая мы потеряли трех членов Ордена. Кору Хауард. Ей было двадцать шесть. Ей свернули шею прямо на Ройал‑стрит. Винсента Кармака, ему было двадцать девять. Он встретил смерть на Бурбон‑стрит: ему перерезали горло. И Шари Джордан. Ей было тридцать пять, ее убили всего три недели назад. Тоже сломали шею, как и Коре. Ее нашли в районе складов. К гибели соратников нам не привыкать, но чтобы сразу трое за последние пять месяцев – такого не бывало, и мы нервничали.

– Ты в порядке? – поинтересовалась Вэл, наклонив голову набок.

– Да. – Я проводила глазами проезжавший мимо трамвай. – Ты же сегодня вечером работаешь?

– А ты как думала. – Вэл отодвинулась от стола, хлопнула в ладоши и потерла руки. – Хочешь дружеское пари?

– На тему?

Она расплылась в зловещей улыбке.

– Кто больше убьет к часу ночи.

Старик, шаркавший мимо нашего столика, бросил на Вэл странный взгляд и прибавил ходу. Хотя, по правде говоря, в Новом Орлеане на улицах еще и не такое услышишь, в особенности неподалеку от Французского квартала.

– Договорились. – Я допила кофе. – Постой‑ка. А что мне будет, когда я выиграю?

– «Если» ты выиграешь, – поправила Вэл. – Я буду целую неделю покупать тебе холодный кофе. А если выиграю я, ты… – Она осеклась и прищурилась: – Опа‑на. Гляди‑ка. – Вэл дернула подбородком.

Я нахмурилась, обернулась и сразу же увидела, о чем говорит Вэл. Я легонько вздохнула и согнула правую ногу, чтобы в случае чего быстро дотянуться до ботинка. Эту цыпочку нельзя упускать.

Для большинства людей, то есть для добрых девяносто девяти процентов, в шагавшей по Канал‑стрит женщине в струящемся длинном платье не было ничего необычного. Может, туристка. Или местная жительница, которая в среду днем решила пройтись по магазинам. Но мы‑то с Вэл отличались от большинства людей. Над нами при рождении читали магические заклинания, благодаря которым нам не страшны злые чары. Так что мы видели то, чего не видели другие.

То есть чудовище под личиной обычного человека.

Одно из самых опасных существ за всю историю человечества.

Глаза ее закрывали солнечные очки. Их племя почему‑то отличалось повышенной чувствительностью к свету. Естественный цвет их глаз был блекло‑голубой, практически бесцветный. Но с помощью волшебства и черной магии они могли менять внешность, которую и видели люди, и принимали любой облик, форму и размеры. Встретившееся нам чудовище выглядело как высокая блондинка, гибкая и хрупкая, как тростинка, однако это было всего лишь наваждение.

Не существовало на свете ни зверя, ни человека сильнее и быстрее. Способности их были многогранны – от телекинеза до умения легким касанием пальцев устроить сильный пожар. Но самым опасным их оружием был дар подчинять простых смертных своей воле, порабощая их. Эльфы нуждались в людях. Только подпитываясь энергией людей, они замедляли свой процесс старения настолько, что становились практически бессмертными.

Без людей эльфы старели и умирали бы, как все мы.

Иногда они забавлялись с жертвами, высасывая из них соки по нескольку месяцев, если не лет, пока от бедолаг не оставалась лишь тень, иссохшая оболочка прежнего человека. А чтобы жертва не сопротивлялась, они лишали разума и отравляли тело, и человек превращался в такое же опасное и непредсказуемое существо, как сами эльфы. Иногда же просто убивали своих жертв. Разумеется, даже таких, как мы с Вэл, при рождении невозможно заговорить от морока эльфов, но много веков тому назад было обнаружено простейшее средство, которое сводило к нулю их шансы манипулировать нами.

Кто бы мог подумать, что обычный клевер с четырьмя лепестками окажется способен на такое.

Он был у каждого члена Ордена. У Вэл листок клевера был вставлен в браслет. У меня – в ожерелье из тигрового глаза, которое я не снимала даже дома. Я с ним и мылась, и спала, поскольку на собственном печальном опыте убедилась, что нет на свете такого места, где можно чувствовать себя в полной безопасности.

На нас не действовали чары, которые позволяли эльфам сливаться с толпой, и поэтому мы могли на них охотиться. Истинный их облик был так же прекрасен… и страшен. Невероятно гладкая кожа серебристого оттенка, точно жидкий азот. Безупречная неземная красота. Высокие скулы, пухлые губы и глаза с приподнятыми внешними уголками. Истинная внешность эльфов настолько притягательна, что от них невозможно оторвать взгляд. Единственное, в чем сказки и мифы правы, так это в том, что у эльфов чуть заостренные уши.

– Вот же гадина, – пробормотала Вэл.

Именно это я и чувствовала, поскольку эльфы отобрали у меня все. И не однажды, а дважды, так что я ненавидела их с яростью жгучей, как десять тысяч пылающих солнц.

В остальном же эльфы ничем не походили на тот образ, который создал Дисней, ну или на то, какими их изобразил Шекспир. Как и все их дальние родственники, эльфы были существами из Иного мира. Давным‑давно эльфы научились пробираться из своего измерения в мир простых смертных. Деление на эльфов зимних и летних, если когда‑то и существовало, исчезло навсегда, и осталась одна‑единственная огромная группа, движимая единой страшной, но абсолютно естественной для эльфов целью.

Они хотели поработить человечество.

А наша задача заключалась в том, чтобы отправить их обратно в их Иной мир. Или убить. Тут уж как получится.

Проблема в том, что и то, и другое не так‑то просто сделать, поскольку эльфы проникли во все сферы человеческой жизни.

Когда эльфийка проходила мимо нашего столика, Вэл расплылась в самой невинной дружелюбной улыбке, и эльфийка натянуто улыбнулась в ответ: она понятия не имела, что мы видим, кто она на самом деле.

Вэл подмигнула мне:

– Эта моя.

Я захлопнула учебник.

– Так нечестно.

– Я первая ее заметила. – Вэл встала и расправила широкий кожаный пояс, обхватывавший ее талию. – Пока. – Она развернулась. – Кстати, спасибо, что согласилась подменить меня в субботу. Я хорошенько оттянусь, и ты благодаря мне, получается, тоже, пусть и опосредованно.

Я рассмеялась и принялась засовывать учебники в рюкзак.

– Вот спасибо.

– Потому что всегда надо думать о других. Увидимся! – Вэл развернулась, грациозно обогнула соседний столик и растворилась в уличной толчее.

Она наверняка догонит эльфийку и заманит в укромное местечко, где сможет быстренько от нее избавиться, не привлекая внимания публики, в глазах которой все это выглядело бы хладнокровным убийством.

Когда ничего не подозревающий прохожий становился невольным свидетелем такой сцены, нам приходилось как можно скорее уносить ноги.

Не считая тех смертных, которых эльфы держали при себе по целому ряду гнусных причин, большинство людей даже не подозревали об их существовании, хотя эльфы встречались повсюду. А уж в таких городах, как Новый Орлеан, где возможно все что угодно, любая диковина, причем никто и глазом не моргнет, эльфы и вовсе были сущей чумой.

Я подняла глаза и, уставившись на колыхавшиеся пальмы, задумалась о том, каково это – быть, как все остальные, кто ходит по здешним улицам. Жить в блаженном неведении. Ведь родись я в какой‑нибудь другой семье, не в той, где появилась на свет, все могло бы быть совсем иначе.

Весной я бы, наверно, уже окончила колледж. С кучей друзей у меня были бы общие воспоминания, а не тайны. У меня, может, даже был бы парень, со вздохом подумала я.

Парень.

Оживленная улица, на которой я сидела, померкла у меня перед глазами. Остались лишь мы с… Боже мой, ведь прошло уже целых три года, а мне по‑прежнему больно от одной лишь мысли о Шоне. Я словно до сих пор вижу его карие глаза, в которых, казалось, отражается душа. Какие‑то детали стерлись, облик его расплылся, но боль не утихла.

От тоски у меня заболел живот, но я упорно старалась не обращать на это никакого внимания. Ведь моя мама как говорила? Не родная мама. Когда ее убили, я была слишком маленькой, чтобы ее запомнить. Моя приемная мама, Холли, говорила: «Если бы да кабы, во рту росли б грибы». Эту поговорку она вычитала в какой‑то книге, и примерный ее смысл был таков: незачем тратить время на пустые мечты.

По крайней мере, я так поняла.

Не то что бы я не осознавала, до чего важна моя работа, мой долг. Я принадлежала к Ордену, разветвленной организации, обладавшей знанием, которое передавалось в семьях из поколения в поколение, а, следовательно, жизнь моя имела смысл в большей степени, чем чья бы то ни было.

По крайней мере, так мне говорили.

Каждый из нас был отмечен символом, обозначавшим принадлежность к Ордену, и татуировкой, которая представляла собой три переплетенные спирали, похожие на докельтский узор. У нас под ним были три прямые линии – принятый в Ордене символ свободы.

Свободы жить без страха. Свободы делать собственный выбор. Свободы добиваться своего.

У меня узор был вытатуирован возле тазовой кости. У всех членов Ордена татуировки располагались так, чтобы их не увидели ни эльфы, ни простые смертные.

То, что я делаю со своей жизнью, – важно. Это я понимала. Орден стал моей семьей. И я не жалела ни о чем из того, что мне приходилось делать и от чего отказываться. И пусть люди понятия не имели о том, чем мы в Ордене занимаемся, все же мои усилия не пропадали даром. Я спасала жизни.

И я могла быть отличным бойцом, когда мне того хотелось.

От этой мысли я расплылась в улыбке.

Я перекинула рюкзак через плечо, схватила пустой стаканчик из‑под кофе и вскочила на ноги. Пора приниматься за дело.

* * *

Эльф, которого я заметила у бара на Бурбон‑стрит, напомнил мне Дэрила Диксона из «Ходячих мертвецов». Даже убивать жалко.

На нем была застегнутая на все пуговицы обтрепанная по краям желтовато‑коричневая рубашка с отрезанными по плечи рукавами и джинсы, вылинявшие на коленях добела. От него веяло здоровой сексуальностью простого парня из захолустья, и торчавшие во все стороны нечесаные космы только усиливали это впечатление. Но серебристая кожа и заостренные уши напрочь разрушали образ деревенщины.

Эльф переходил из бара в бар на Бурбон‑стрит и очень походил на туриста, поскольку из каждого заведения вываливался с новой бутылкой. Говорят, человеческий алкоголь на эльфов не действует, а вот от паслёна, растения, ядовитого для людей, эльфы пьянеют.

Понаблюдав за эльфом часок и перевидав в его руках немало бутылок, я начала подозревать, что в каждом из баров, куда он заходил, тоже сидел эльф, поскольку к тому времени, когда мой новый знакомец добрел до ресторана «Гамбо Шоп» на Бурбон‑стрит, шатался он, будто упился вусмерть.

Я решила при случае непременно позвонить Дэвиду Фаустину, главе новоорлеанского подразделения Ордена, и поинтересоваться, не доводилось ли ему слышать, что в барах подают паслён. Но сперва надо было разделаться с этим жалким подобием Дэрила Диксона.

Не могла же я подойти к эльфу при всем честном народе и пырнуть его ножом в живот. Мне совсем не улыбалась мысль провести ночь за решеткой. В очередной раз. В прошлый раз, когда меня поймали на том, что я укокошила эльфа, вызвали полицию, и хотя тела жертвы не обнаружили, но я была вооружена до зубов, что оказалось не так‑то просто объяснить.

И мне совершенно не хотелось выслушивать нудеж Дэвида: мол, из‑за меня ему пришлось поднять все свои связи и все такое прочее.

С меня семь потов сошло, пока эльф наконец свернул в какой‑то проулок. Ну слава тебе господи. Я умирала от голода и мечтала о пончике с заварным кремом, которые продавались повсюду. Сегодня только среда, эльфы почти не встречались, так что я наверняка продую наше с Вэл пари.

Вот в выходные – совсем другое дело. Повсюду толпы смертных, так что эльфам гораздо проще получить свое и убраться. Вот тогда они кишмя кишат.

Как тараканы ночью.

Эльф слился с густой тенью в переулке. Я тихонько следовала за ним вдоль сырой кирпичной стены. Стащила со спины рюкзак и едва не застонала: эльф встал посреди переулка лицом к стене и потянулся к молнии на джинсах.

Он что, и правда решил отлить? Серьезно? Фу! Не желаю этого ни слышать, ни видеть. Да и как можно убить кого‑то, когда он писает? Как‑то это неспортивно – пришить чувака со спущенными штанами.

Ну, уж нет, я не намерена ждать, пока он тут возится. Судя по тому, с какой скоростью он шагал по улице, он только ширинку будет расстегивать минут десять.

Не сводя с него глаз, я выудила из ботинка железный прут. Железо для эльфов смертельно. Они к нему и близко не подойдут. Одно лишь его прикосновение обжигало их, а если ударить эльфа железным прутом в грудь, то отправишь его прямехонько в Иной мир, хотя и не убьешь.

Чтобы убить эльфа, надо отделить его голову от тела. Вот тогда он умрет взаправду.

Впрочем, достаточно просто отправить его в измерение. И слава богу, потому что рубить головы довольно‑таки муторно. Повсюду полным‑полно ворот, порталов между нашими мирами. Вот уже много столетий они закрыты, но все равно хорошо охраняются. Так что если послать эльфа в Иной мир, назад он уже не вернется.

Крепко сжав в руке прут, я отступила от стены и медленно пошла к эльфу. За спиной у меня шумела оживленная улица, слышались приглушенные разговоры и далекие взрывы смеха.

Эльф расставил пошире ноги, и я крепче сжала железный стержень. Я приближалась к нему абсолютно бесшумно, но врожденный инстинкт заставил его угадать мое присутствие. Эльфы не чувствуют нас, но знают, что Орден где‑то рядом.

Он обернулся и рассеянно уставился на меня своими молочно‑голубыми глазами. На красивом лице было написано смущение.

– Привет! – пропела я, занося прут для удара.

Он перевел взгляд на мою руку и вздохнул:

– Черт.

Эльф, даром что пьян и собирался писать, был невероятно быстрым. Развернувшись, он одной рукой отбил мой удар и вскинул колено. Отскочив в сторону, я еле увернулась от пинка в живот.

Даже не посмотрев, успел ли он расстегнуть молнию и насколько, я бросилась вперед и поднырнула под рукой, которой эльф замахнулся на меня. Очутившись у него за спиной, я хорошенько пнула его пониже поясницы.

Эльф крякнул, пошатнулся, развернулся ко мне, и я бросилась на него, чтобы уже покончить с этим. Я замахнулась. Когда острый конец прута был в каком‑нибудь сантиметре от груди эльфа, он выпалил:

– Все равно вашему миру скоро конец. Он…

Не дав договорить, я вонзила железный прут ему в грудь. Прут прошел сквозь кожу эльфа, как сквозь дрянную бумагу. На мгновение эльф замер, потом открыл рот и завыл тонким голосом, точно койот, которого сбила фура.

Ну, ни фига ж себе!

Во рту у него виднелись четыре резца, длиннющие и острые, как бритвы. Они касались нижней губы, как у какого‑нибудь саблезубого тигра‑мутанта. Эльфы могли и укусить. Да так, что мало не покажется. На самом деле все существа из Иного мира кусаются будь здоров.

Отскочив, я опустила руку, и эльфа словно всосало в самого себя. Он свернулся клубком, от растрепанных волос до кроссовок, сжался, точно бумажный шарик, из верзилы ростом под два метра превратившись в пигмея размером с мою ладонь, раздался треск, точно взорвали хлопушку, а затем последовала ослепительная вспышка.

И эльф исчез.

– Кстати, по поводу твоих последних слов: банально, избито, – обратилась я к месту, где он только что стоял. – Слыхала я и поинтереснее.

– Даже не сомневаюсь.

Я резко обернулась. Сердце у меня заколотилось. Перед глазами промелькнули картины того, как я провожу ночь в тюряге. Несмотря на то что меня поймали с поличным, я все‑таки спрятала прут за спину.

К счастью, у входа в проулок стоял не один из городских полицейских, а какой‑то незнакомец в черных брюках и белой рубашке. Однако когда он направился ко мне, не спеша, словно вышел ночью прогуляться, я не испытала ни малейшего облегчения.

Он наверняка видел, как я пырнула эльфа прутом. Следовательно, одно из двух: либо передо мной член Ордена, но не из новоорлеанского подразделения, поскольку я его не знала. Или же это слуга эльфа, человек, которого они околдовали. Эти могут быть не менее опасны, чем сами эльфы.

Если их пырнуть прутом, то никакого «хлоп – и нету» не жди. Они истекают кровью. Умирают, как обычные люди. Иногда медленно. В Ордене нет запрета на убийство человека, поскольку иногда иначе просто нельзя, но для этого должны быть очень веские основания.

Я вцепилась в прут, так что свело пальцы. Пожалуйста, только не слуга эльфа. Пусть это окажется какой‑нибудь городской сумасшедший, который вдруг ни с того ни с сего решил на меня наехать. Пожалуйста. Пожалуйста.

– Чем могу помочь? – собравшись с духом, спросила я.

Незнакомец склонил голову набок. Ох, мне это не понравилось. Каждый мускул в моем теле напрягся. Он стоял в нескольких метрах от входа в проулок. И вдруг я кое‑что заметила.

Блеклые, точно выцветшие голубые глаза с загнутыми кверху внешними краями. Как у эльфа. Но кожа у незнакомца была вовсе не серебристая, а очень смуглая, оттенявшая волосы, такие светлые, что казались седыми. Причем волосы у него были длинные, как у Леголаса из «Властелина колец».

Леголас – красавчик.

Так. Надо собраться. Потому что с этим чуваком что‑то не так. Мой внутренний голос кричал, что незнакомец опасен. Не сводя с него глаз, я сделала шаг назад. Не похоже, чтобы его околдовали: взгляд у него не был остекленевшим. Он был и похож, и не похож на человека. Было в нем что‑то такое, что ясно давало понять: настроен он отнюдь не дружелюбно.

Незнакомец улыбался, когда поднял руку. Словно из ниоткуда в руке у него появился пистолет. Только что ничего такого не было – и нате вам.

Да что же это такое?

– Видела бы ты сейчас свое лицо, – проговорил он и навел на меня ствол.

Глава 2

Незнакомец, целившийся в меня из пистолета, был явно не человек: насколько мне известно, люди не обладают сверхспособностью создавать оружие из воздуха. Я и не думала, что эльфы это умеют.

Следовательно, этот человек – точнее, это существо – должен быть эльфом.

– Не круто. – Я попятилась, уже не пряча прут. – Типа как мелочно лезть с пистолетом в драку на ножах.

Он рассмеялся, и смех его был холодным, как зима на севере. В нем не было веселья. Не было ни человечности, ни сочувствия.

– Типа как глупо дать тебе подойти ко мне со спины и заколоть, как этого беднягу.

– Это ты правильно говоришь. – Я продолжала медленно отступать. Сердце у меня колотилось. Я приближалась к противоположному выходу из проулка. Оставалось только одно.

– Но ты не обычный эльф.

Он натянуто улыбнулся.

– А ты не глупая корова.

– Тогда что ты? – Я решила не обращать внимания на оскорбление. Так эльфы называли людей. Глупыми коровами. Скотом. Для них это был корм. Черт с ним, меня и похуже обзывали.

Незнакомец открыл было рот, и я не преминула воспользоваться тем, что он на мгновение отвлекся. Как меня учили сотни раз, я сконцентрировалась, замахнулась, шагнула вперед и метнула прут.

Он попал в цель, как я и думала.

Заостренный конец вонзился глубоко в грудь эльфа, так что тот отступил на шаг. Я расплылась в довольной улыбке.

– Постой‑ка, я знаю, кто ты. Мертвый эльф.

Он опустил взгляд и раздраженно вздохнул.

– Да ну?

В голосе его сквозила досада. Свободной рукой он схватил прут, выдернул его из груди и отшвырнул в сторону. Металл лязгнул об асфальт. Я распахнула глаза от изумления.

– По‑твоему, глупая ты корова, я совсем слабак?

Вот черт.

Эльфы так не поступают. Не у‑ме‑ют. А этот вот смог. И это было так плохо, что даже не смешно. Я сделала единственное, что мне оставалось, чтобы доказать: я не глупая корова. Если не веришь в себя, как же ты тогда одержишь верх над эльфом? А кто сомневается, тот быстренько смывается.

Я развернулась и побежала.

Нас ведь как учили? Если плывешь без весел по речке‑вонючке мимо селения Большая Вонь с населением один человек и человек этот – не кто иной, как ты сам, то особого выбора у тебя нет. Настоящий воин всегда знает, когда отступить, и сейчас такой момент настал.

Я бросилась наутек. Рюкзак бил меня по спине. Я почти добежала до узкого выхода из проулка, как вдруг позади меня раздался выстрел, и практически тут же мой левый бок пронзила жгучая боль, да такая сильная, что я аж задохнулась.

Урод меня подстрелил!

Какое‑то мгновение я не могла в это поверить. Не мог он попасть в меня настоящей пулей из настоящего пистолета. Однако боль свидетельствовала об обратном.

Я пошатнулась, но не остановилась. Наоборот: побежала еще быстрей. Боль была жуткая, казалось, будто к моему боку прижали горящую спичку. Не оглядываясь, я выбежала из проулка.

Уворачиваясь от туристов и пьяных, я неслась сквозь уличную толпу. На бегу сунула руку в задний карман джинсов и выудила мобильник. Пересекая Ройал‑стрит, набрала номер Дэвида. Я почти ничего не слышала за стуком собственного сердца и шумом машин. Мне срочно нужно было рассказать ему о том, что случилось: как в руке у эльфа без всякого колдовства вдруг очутился пистолет. Это же сенсация. Это меняет все правила.

Я звонила, звонила, звонила, но ответа так и не дождалась, выругалась и нажала отбой. Зажав в руке мобильный, я побежала чуть медленнее – не потому что мне так хотелось, а потому что выдохлась и ноги дрожали.

В меня никогда прежде не стреляли. Ножевые раны – да. Синяки и ссадины – сколько угодно. Меня как‑то раз даже чуть не подожгли. Но выстрел… ну и влипла же я!

Обогнув двух парнишек лет двадцати, которые, кажется, еле держались на ногах, я схватилась за левый бок и вздрогнула от боли. На мгновение зажмурилась. Перед глазами все поплыло, но вскоре пелена рассеялась.

Ну, ничего себе.

Похоже, что до больницы сама не доберусь… И я свернула налево, на Дофин‑стрит. Штаб‑квартира Ордена располагалась на Сент‑Филип, над принадлежавшим Ордену магазином сувениров под названием «Гадская мама», где продавались всякие клевые кованые штуки вперемешку с кучей якобы вудуистского барахла и настоящими «н’орлеанскими» специями и пралине.

Ох, вот бы сейчас конфетку! Я бы даже сразу две слопала.

А вместо этого истекаю кровью, того и гляди отдам концы.

Я смутно понимала, что, пожалуй, лучше бы позвонить Вэл, но мне не хотелось ее тревожить. Да и штаб‑квартира Ордена уже рядом. Надо просто идти, не останавливаться.

Дышала я с трудом, а ладонь, которую я прижимала к боку, была вся мокрая и липкая, но я уже видела окруженное густыми кустами трехэтажное темно‑бордовое здание за фигурным кованым забором и решила, что дойду. Шаг, другой, и я на месте. Рана не может быть такой уж серьезной. Иначе я бы вообще ходить не смогла. Доктор Харрис, наверное, у себя. Он живет тут же, в крошечной квартирке на втором этаже, так где же ему еще быть?

Последние метры дались мне с трудом. Вокруг все плыло: лица, звуки. Магазин сувениров уже закрылся, внутри было темно и неуютно. Я прошла мимо дверей к черному ходу. Дрожащей рукой схватилась за ручку двери, распахнула ее и, споткнувшись, ввалилась на тускло освещенную лестницу. Я задыхалась. Острая боль чуть утихла, и теперь бок просто ныл.

Я не хотела задерживаться, но пришлось постоять минутку, прежде чем начать подниматься. Казалось, ступеньки высоченные, а дверь далеко‑далеко. Кричать было бессмысленно. Здесь повсюду звукоизоляция – и на лестнице, и в комнатах наверху.

– Давай, Айви, поднимайся, – приказала я себе. – Поднимайся по лестнице, черт подери.

До чего же трудно переставлять ноги. Я сделала всего шесть шагов, но лоб уже покрывал ледяной пот, а перед глазами вспыхивали звезды. Это явно не к добру.

Тут ступеньки вдруг резко выросли и бросились мне навстречу, поскольку у меня подкосились ноги. Я взмахнула рукой, стараясь поймать равновесие, и плашмя растянулась на лестнице. Рука задрожала, и не успела я опомниться, как съехала на спине вниз по ступенькам. Я даже не почувствовала, как это больно.

Ну вот, все старания псу под хвост.

В руке у меня завибрировал мобильный. Может, Дэвид наконец соизволил перезвонить. Или это Вэл, которой не терпится утереть мне нос известием о том, что она уже ухлопала двух, нет, трех эльфов. А я тут истекаю кровью на ступеньках, от которых пахнет сахарной пудрой… и ногами.

Фу.

Надо бы ответить на звонок, но жужжание прекратилось, а у меня нет сил даже поднести к уху руку с телефоном.

Кто‑нибудь меня найдет. В конце концов. В смысле, там наверху камера наблюдения, и Харрис время от времени поглядывает на экран. А ночью будут приходить и уходить другие члены Ордена.

Может быть, мне лучше поспать.

Внутренний голос еле слышно посетовал, что это не самая лучшая мысль, но я так устала, а ступеньки неожиданно стали такими удобными.

Понятия не имею, сколько времени прошло, но наверху открылась дверь, и мне показалось, что я слышу голос Харриса, эхом прокатившийся по лестнице. Узнать его было легко: он тщательно выговаривал слова. Я хотела было поднять руку и радостно помахать ему в знак приветствия, но это требовало усилий. Тут раздался чей‑то звучный голос. Незнакомый.

Я моргнула (по крайней мере, мне так показалось), открыла глаза и всерьез подумала, что умерла.

Как бы пошло это ни звучало, но когда мне удалось сфокусироваться на том, кто стоял передо мной, я решила, что вижу ангела. По крайней мере, именно так я их себе представляла, судя по изображениям в многочисленных городских церквях.

Парень был ненамного старше меня, с копной каштановых кудрей, из‑за которых выглядел так юно. Незнакомец приподнял идеальную бровь, а я смотрела в его глаза цвета весенних листьев, такого насыщенного оттенка, какого, пожалуй, в природе не бывает. Широкие скулы, волевой подбородок, точно высеченный из мрамора, и невозможно пухлые губы. Парень расплылся в улыбке, и на правой щеке у него показалась ямочка.

У Шона были ямочки на щеках.

У меня перехватило дыхание: при мысли о Шоне сердце пронзила привычная боль.

Парень с невероятными изумрудными глазами отвернулся от меня и сообщил кому‑то наверху:

– Она жива.

Ого, ну и голос! Глубокий. Мягкий. Интеллигентный. Вот это да!

– И пялится на меня так, что страх берет. Взгляд пустой, как у социопата.

Я нахмурилась.

– Кто это? – спросил другой голос, этот уже принадлежал Харрису. – Я на экране не разобрал без очков.

Харрис без очков на полметра перед собой не видит.

Зеленоглазый встретился со мной взглядом и снова расплылся в улыбке. Черт. Оказывается, у него ямочки на обеих щеках.

– Откуда ж я знаю? Похожа на девицу из «Храброй сердцем». Ну эту, рыжую, в кудряшках.

Что. За. Черт.

– Хотя у нее красивые голубые глаза.

Хотя. Ишь – «хотя»! Как будто это как‑то компенсирует тот факт, что у меня рыжие кудри, как у диснеевской мультяшки.

– Черт, – выругался Харрис и с топотом поспешил вниз по лестнице. – Это Айви Морган.

Вот оно как, значит? Вот так меня видят другие? Говоришь им, мол, она похожа на девчушку из «Храброй сердцем», и они тут же: а, да это же Айви!

Мне надо срочно перекрасить волосы.

Погодите, почему этот чувак смотрит диснеевские мультики?

Стоявший надо мной Зеленоглазый наклонил голову набок и перевел взгляд с моего лица ниже.

– У нее по животу течет кровь, – он потянулся ко мне. – По‑моему, она…

Тут я вышла из ступора и из последних сил схватила незнакомца за запястье, прежде чем он успел ко мне прикоснуться. Кожа у него была теплая и гладкая.

– Убери руки, – проскрипела я.

Наши взгляды встретились. Зеленоглазый не пошевелился, а меня снова поразило, до чего же он хорош. Нечасто встретишь смертного, который красотой не уступает эльфам. Незнакомец с легкостью высвободился, отстранился от меня и, спустившись на ступеньку ниже, встал на колени, развел руками:

– Обычно дамы мне такого не говорят, но твое желание для меня закон.

Я бы закатила глаза, но у меня и так все двоилось.

– Оригинально.

Он рассмеялся гортанным смехом и уперся руками в согнутые колени:

– Это моя мантра: работает – не трогай.

– Класс, – выдохнула я и оперлась о ступеньку.

– Я бы на вашем месте этого не делал, – участливо произнес незнакомец.

Не обращая внимания на его слова, я с трудом села и тут же охнула: меня снова пронзила боль.

– Говорил же.

Прищурившись, я уставилась на этого нахала, но сказать ничего не успела: около меня вырос Харрис, загородив собой весь лестничный пролет.

– Что с тобой, девочка?

– Меня подстрелили. – Я из последних сил подняла голову. Во рту было сухо, как в пустыне. Поскольку Зеленоглазый явно был знаком с Харрисом, я догадалась, что он тоже принадлежит к Ордену. – Меня подстрелил эльф.

Харрис наклонился и положил руку мне на плечо. Морщины вокруг его глаз стали глубже.

– Девочка моя, эльфы не пользуются огнестрельным оружием. Уж не знаю, почему. Просто не пользуются, и все. Как говорится, и на том спасибо.

Окровавленной рукой я указала на свой живот.

– Но в меня… стреляли, и стрелял эльф. И он был в собственном облике, без всякого колдовства.

– Что? – ахнул Зеленоглазый, и я перевела взгляд на него.

Лицо его немного расплывалось у меня перед глазами, но от этого не стало менее красивым.

– Кожа у него была не серебристая. Ушей… я не видела, но глаза, как у типичного эльфа. И никаких следов чар я не заметила. Пистолет… материализовался у него в руке, словно из воздуха.

Зеленоглазый удивленно вскинул брови.

– Так. Дай‑ка взглянуть, может быть, ты ударилась головой. – Харрис стиснул мое плечо. – Сейчас мы отведем тебя наверх, и я тебя осмотрю.

– Я не ударилась головой. Я… рассказываю, что видела. Это был эльф, и он… – Харрис помог мне подняться. Зеленоглазый встал, и лестница на мгновение потемнела, словно кто‑то щелкнул выключателем. – Ой!

Харрис что‑то сказал, но я не расслышала: в ушах у меня зашумело, точно земля зашаталась под ногами, пытаясь меня поглотить. Я открыла рот, но язык отяжелел и казался чужим, так что я не смогла произнести ни слова.

Весь дом закружился, и прежде чем у меня перед глазами все померкло, я услышала, как выругался Зеленоглазый, и подумала, что, видимо, четвертой жертвой стану я сама.

* * *

Когда я открыла глаза, в окно лился свет, и пылинки плясали в его лучах. На мгновение я растерялась, поскольку не поняла, где я и как тут оказалась, но, глядя на то, как мерцают и падают пылинки, понемногу стала вспоминать.

Я в штаб‑квартире Ордена, скорее всего, на третьем этаже, вдали от переговорных и учебных кабинетов, в которых днем всегда кипела жизнь. Я лежала в просторном изоляторе, рассчитанном на несколько пациентов. Возле туалета виднелась дверь в другую комнату, в которой я никогда не была. Да, пожалуй, и никто не был, кроме Дэвида. Мы с Вэл подозревали, что там хранятся сокровища, равные золотому запасу целого государства.

Матрас, на котором я лежала, был не самым удобным, но все‑таки это лучше, чем край ступеньки, который упирается тебе в спину. Кто‑то укутал меня тонким одеялом.

Наверно, Харрис. С виду он медведь медведем, но душа у него добрая и широкая, как озеро Пончартрейн.

Меня подстрелили.

О господи. В меня стрелял странный эльф, кожа у которого была не серебристая, а пистолет в его руке материализовался из воздуха. Это была сенсация, которая меняла абсолютно все. Если эльфам больше нет нужды прибегать к помощи чар, то как их отличить от обычных людей? В конце концов, не у них одних блеклые голубые глаза. Тем более что существуют контактные линзы. И что еще важнее и о чем я забыла сказать Харрису, так это то, что я проткнула эльфа прутом, а тому хоть бы хны.

Тут открылась дверь, и я отвлеклась от размышлений. Прищурившись, я вглядывалась в посетителя, который в ярких лучах солнца приближался к моей кровати. Я живо представила себе Зеленоглазого, незнакомца ангельской внешности, и у меня екнуло сердце.

Это мне совсем не понравилось.

Но когда незваный гость приблизился, оказалось, что это вовсе не Зеленоглазый. А наш бесстрашный лидер, Дэвид Фаустин, раздраженный, как обычно.

Казалось, время не властно над Дэвидом: ему могло с тем же успехом быть сорок, пятьдесят или шестьдесят лет. Никто не знал, сколько ему на самом деле. Смуглая кожа (чуть темнее, чем у Вэл) была гладкой, почти без морщин, а тело – по‑спортивному подтянутым.

Даже не улыбнувшись мне, он взял раскладной стул и поставил у моей кровати. Плюхнулся на него, скрестил руки на груди.

– Жива, значит.

– Какой ты добрый и заботливый, – прохрипела я.

Дэвид приподнял бровь.

– Насколько я понимаю, ты вчера мне звонила именно поэтому. Я бы ответил, но Лори обиделась бы, если бы ей пришлось меня ждать. Ну, ты понимаешь, о чем я.

Я поморщилась. Я совсем не хотела видеть картину, которая нарисовалась в моей голове. Дэвид и Лори были женаты уже лет десять. Они познакомились, когда Лори перевели в новоорлеанское подразделение Ордена. Вообще члены Ордена активно крутили романы друг с другом, поскольку знание об эльфах передавалось из поколения в поколение, а средняя продолжительность жизни у нас не сказать чтобы велика. Многие члены Ордена никогда не вступали в брак. Тех, кто женились и заводили детей, как мои настоящие родители, рано или поздно убивали, и тогда заботу о детях принимала на себя другая семья.

Поскольку из‑за эльфов я уже лишилась и родных, и приемных родителей… и парня, то даже помыслить не могла о том, чтобы влюбиться еще раз. Даже дружить с Вэл и другими членами Ордена было рискованно, потому что я знала: они могут погибнуть в любой момент. Поэтому мне было дико наблюдать, как многие члены Ордена заводят себе пару, не боясь боли, которая не стихает, сколько бы времени ни прошло.

Но Лори и Дэвид искренне любили друг друга, несмотря на то что Дэвид характером походил на бешеную чупакабру, а Лори была слаще пралине.

– Мне позвонил Харрис, и мы все обсудили. Он сказал, что рана поверхностная, а кровотечение усилилось, потому что ты бежала.

Зардевшись, я уставилась на Дэвида.

– Я бежала не потому, что трусиха. У него…

– Я не говорил, что ты трусиха. У него же был пистолет. Против пули нет приема.

Но тон его жалил, как оса. Я облизнулась.

– Это был не человек.

Дэвид взглянул на меня и потянулся к столику у кровати.

– Пить хочешь?

– Ага. Во рту словно наждак.

Дэвид налил в пластиковый стаканчик воды, и одного ее журчания было достаточно, чтобы свести меня с ума.

– Тебе помочь сесть?

Среди членов Ордена слабаков нет, так что я глубоко вздохнула, покачала головой и села на кровати. Левый бок пронзила боль, но не такая острая, как я ожидала.

– Пока ты была без сознания, Харрис сделал тебе укол, так что слишком больно быть не должно. – Дэвид словно мысли мои прочитал. – Пей не спеша, – с этими словами он протянул мне воду.

Прохладная жидкость коснулась моих губ, и мне стоило огромных усилий, чтобы не выхлебать все одним глотком, но я старалась не выглядеть как лошадь на водопое.

Дэвид откинулся назад и достал из кармана пузырек.

– Тут таблетки на случай, если заболит живот. Харрис сказал, что денек‑другой может болеть, поскольку ему пришлось тебя зашить. – Он бросил пузырек мне на колени, и тот приземлился, негромко звякнув. – До среды я снимаю тебя с дежурств.

Я опустила пустой стаканчик.

– Что? Почему? Я могу…

– Если тебе придется драться, рана может открыться. А нам совершенно не нужно, чтобы ты снова залила нам кровью всю лестницу, как заколотый поросенок. Так что отдыхаешь до среды.

По бесчувственности Дэвид мог дать мне сто очков вперед.

– Но я обещала в эту субботу подменить Вэл.

– Не надо. Ей придется найти кого‑то другого. Тебя это не касается. – Он налил мне воды из кувшина. – У тебя сегодня занятия?

Я не сразу поняла, о чем спрашивает Дэвид и какой сегодня день.

– Сегодня же четверг? У меня теперь занятия только завтра. – Обычно я работала с понедельника по пятницу, а в выходные отдыхала. – Теперь насчет того, что случилось вчера ночью. У этого эльфа…

– Я знаю, что ты рассказывала Харрису и Рену, но…

– Рену? Кто это? – Тут до меня дошло, и я беззвучно повторила его имя, привыкая к ощущению. – Это тот зеленоглазый?

Склонив голову набок, Дэвид бросил на меня хмурый взгляд.

– Ну, я его глаза не разглядывал, но он был с Харрисом вчера ночью, когда ты залила кровью мою лестницу.

– Я не специально, – отрезала я.

Дэвид вскинул брови.

– Да ты, никак, огрызаешься? Смотри у меня, а то воду отберу.

– А я не отдам. – Я прижала стаканчик к груди и впилась в Дэвида взглядом. – Обойдешься.

Дэвид скривил губы, силясь улыбнуться, но ничего у него не вышло: не человек, а ледяной истукан.

– Рен Оуэнс из Колорадо, его перевели в наше подразделение.

О, Колорадо. Никогда там не была, но всегда хотела съездить. Что это за имя такое – Рен Оуэнс?

– Вернемся к тому, что ты рассказала: такого не может быть, – отрезал Дэвид. – Вероятнее всего, у эльфа по какой‑то причине оказался пистолет. Для нас это плохая новость, но этого следовало ожидать. Мы знали, что рано или поздно они начнут использовать человеческое оружие.

Я вспыхнула с досады, так что у меня закололо щеки, как от лихорадки.

– Этот эльф был в собственном облике. А может, и не в собственом, но какая разница? Кожа у него была не серебристая, а такая… не знаю, как сказать. Смуглая, оливковая.

Дэвид подался вперед и оперся локтями о колени.

– Ты уверена, что это был эльф, Айви?

– Да! Уверена. Пистолет у него в руке появился словно из ниоткуда. А еще я бросила в него прут, попала в грудь, и с ним ничего не случилось. Он вытащил прут и отшвырнул в сторону.

Дэвид открыл рот, но не нашел, что сказать, и молча таращился на меня.

– Да. Именно. Это был не человек, Дэвид. Это был эльф, у которого кожа не серебристая, а еще он сотворил пистолет из воздуха, и прут не причинил ему никакого вреда. Не сжег его. Не отправил в Иной мир. Вообще ничего ему не сделал.

– Это невозможно, – помолчав, ответил Дэвид, и я напряглась от раздражения.

– Я знаю, что видела. И ты знаешь меня. Мне можно доверять. Я никогда не давала тебе повода усомниться во мне или…

– Кроме того раза, когда тебя забрали в полицию.

– Ну, пусть. Кроме этого единственного раза. Я говорю тебе правду. Не знаю, что это все значит, но… – От страха у меня засосало под ложечкой. Я залпом допила воду и отставила стаканчик в сторону, но тревога не утихала. – Если эльфа нельзя убить железным прутом, значит, он неуязвим.

– Нет, просто он из старейшин. – С этими словами Дэвид встал.

Я широко раскрыла глаза от удивления: давненько мне не доводилось слышать это слово. С детства, когда Холли и ее муж Эдриан рассказывали мне сказки о племени старейшин, самых древних и опасных эльфов – рыцарей и воинов, принцев и принцесс, королей и королев. Эти эльфы могли принимать любые обличья и обладали такими способностями, о которых мы слыхом не слыхали. Ни один из эльфов, обитающих в мире людей, не жил так же долго, как старейшины в Ином мире – по крайней мере, мы о таком не знали. Попади старейшины в мир смертных, они ввергли бы его в хаос. Мне и в голову не пришло, что встретившийся мне эльф мог оказаться старейшиной.

– Я думала, они заперты в своем мире, – ответила я. – Когда порталы закрыли, они…

– Так и есть. – Дэвид подошел к окну и отодвинул легкую голубую занавеску. – Не исключено, что кто‑то из них втайне остался здесь, но такое все же маловероятно.

У меня еще сильнее засосало под ложечкой.

– Но все‑таки возможно?

Дэвид отпустил занавеску и пригладил свои коротко остриженные тугие кудри.

– Вряд ли. Маловероятно, что все это время у нас под носом обитал старейшина, да так, что мы о нем не знали, и никто его не видел.

– Его видела я, – возразила я. – Тем более что он мог легко смешаться с толпой. Если не приглядываться, сроду не заметишь, что это эльф.

Дэвид повернулся ко мне лицом.

– Мы не знаем, что ты видела на самом деле. – Я открыла рот, чтобы возразить, но он поднял руку, призывая к молчанию. – Не знаем, Айви. Это не значит, что я не придаю значения тому, что ты мне сообщила. Я свяжусь с другими подразделениями и выясню, бывали ли у них подобные случаи, однако до тех пор, пока они не дадут мне ответ, лучше помалкивать о том, что произошло.

По крайней мере, Дэвид принял случившееся всерьез. За это я была ему признательна.

Я протянула руку, откинула одеяло и осторожно спустила ноги с кровати.

– Может, следует предупредить остальных?

– И вызвать панику, из‑за которой члены Ордена примутся убивать людей, заподозрив, что это якобы старейшины?

– Но…

– Айви, – перебил Дэвид. – Я не могу допустить, чтобы члены Ордена поддались панике. И не могу допустить, чтобы пострадали невиновные.

Мне это было не по душе, но пришлось подчиниться.

– Хорошо, я буду молчать.

По лицу Дэвида пробежала тень сомнения.

– Это значит, и Валери тоже не говорить. И позвони ей уже, пока она не сошла с ума от беспокойства.

– Зануда, – пробормотала я и расправила залитую кровью рубашку. Хорошо еще, что она черная, а то бы я вчера ночью весь город переполошила, когда бежала, вся в крови.

– Я серьезно. – Дэвид впился в меня взглядом. – Не говори никому, пока мы не поймем, с чем имеем дело. Мы и так в этом году понесли большие потери. Ты меня поняла?

Под его строгим взглядом я почувствовала себя нашкодившим сорванцом. С Дэвидом было непросто, но с тех пор, как я потеряла семью, он… был для меня кем‑то близким… вроде отца.

– Я поняла, Дэвид.

– Надеюсь. – Он упер руки в бока. – В общем, отлежись тут, сколько нужно, а потом езжай домой. И помни, до среды ты не работаешь, но завтра я тебя жду на собрании.

Даже если передо мной спустится с небес сам младенец Иисус, мне все равно нельзя будет пропустить это дурацкое еженедельное собрание.

Дэвид направился к двери, но остановился.

– Этот эльф тебе что‑нибудь сказал?

Я сползла с кровати, стараясь не обращать внимания на то, как тянет бок.

– Ничего такого. Он застал меня врасплох, после того, как я прикончила другого эльфа. Тот, как обычно, сообщил, что нашему миру скоро придет конец. А этот… Только обозвал меня коровой, и все.

Дэвид рассеянно кивнул, еще раз напомнил мне, что до среды я не дежурю, и вышел, оставив меня таращиться в пространство. Потом я принялась искать свои ботинки и поймала себя на том, что у меня по‑прежнему сосет под ложечкой от волнения, несмотря на обещание Дэвида связаться с другими подразделениями.

Наконец ботинки нашлись под тумбочкой у кровати. Я никак не могла отделаться от мысли о том, что, хотя Дэвида, похоже, не очень беспокоит тот факт, что по городу бродит старейшина, нас ждут серьезные потрясения.

Глава 3

Домой я добиралась чуть дольше обычного, поскольку топать пешком не было сил, а значит, пришлось ехать на машине. Я поймала такси и, чтобы не терять времени даром, постаралась, не вызывая особых подозрений (а то таксист уже начал на меня коситься), уверить Вэл, что я не умерла, не умираю и в ближайшее время не умру.

Ну, насколько я могла судить.

– У меня для тебя плохие новости, – сообщила я подруге. Мы уже подъезжали к району Гарден‑дистрикт.

– Помимо того что тебя чуть не пришил какой‑то урод? – фыркнула Вэл.

Я ей наврала, что в меня стрелял какой‑то сумасшедший, что, в общем‑то, звучало достаточно правдоподобно. Улицы Нового Орлеана кишели разными опасными типами и помимо эльфов. В эту секунду таксист врезал по тормозам, и я уж решила, что он сейчас вышвырнет меня из машины или что‑то в этом роде.

– Да, помимо этого. Я не смогу подменить тебя в субботу. Дэвид отстранил меня от работы.

– Детка, я это поняла сразу, как только ты сказала, что тебя ранили. И если честно, это последнее, о чем ты должна волноваться.

– Спасибо, – пробормотала я, выглянула в окно и глазам своим не поверила. По обочине на одноколесном велосипеде катил чувак в синем плаще с капюшоном. Что за фигня?

Нет, такое возможно только в Новом Орлеане.

– Хочешь, я вечером перед работой заеду к тебе? – предложила Вэл.

Я взглянула на водителя.

– Не‑а. Я приму душ и лягу спать.

– Позвони мне, если что‑нибудь понадобится. Обещаешь?

Меня так и подмывало рассказать ей о том, что на самом деле произошло прошлой ночью. И не потому, что язык чесался посплетничать: я хотела предупредить Вэл, чтобы она была осторожнее. Я вздохнула и крепко сжала телефон.

– Обещаю. А ты, пожалуйста, будь осторожна, – попросила я и похолодела от страха: мне даже думать не хотелось о том, что я могу потерять Вэл, единственную настоящую подругу, которая появилась у меня с тех пор, как я перебралась в Новый Орлеан. – Обещаешь?

– Я всегда осторожна, – беззаботно рассмеялась Вэл.

Я попрощалась, нажала отбой и осознала, что мы уже на Колизей‑стрит, подъехали к тротуару и встали в тени высоких дубов. Я выудила из рюкзака несколько банкнот, протянула водителю и вылезла из машины.

Таксисту явно не терпелось смыться.

С жильем мне повезло: когда я только приехала в город, Орден помог мне найти дом в замечательном районе. Большинство членов Ордена обитали в окрестностях Французского квартала, мне же посчастливилось поселиться в Гарден‑дистрикт с его тенистыми деревьями, богатой историей и старинными особняками.

Мой дом находился минутах в десяти ходьбы от старейшего кладбища Лафайет № 1. Особняк середины XIX века был разделен на две квартиры: одна наверху, вторая внизу. На фасаде располагались отдельные балконы и вход на первый этаж, а ко мне в квартиру можно было попасть с противоположной стороны, с шикарного заднего двора, уставленном горшками с цветами и декоративными растениями.

Окружавшая участок кованая изгородь в виде стеблей кукурузы добавляла дому очарования. И безопасности.

До этого дня.

Я закрыла за собой калитку, и у меня по спине пробежала дрожь. Прежде чем направиться через двор к себе, окинула взглядом проезжавшие по улице автомобили. Теплый ветерок ерошил кудряшки у меня на шее. Я судорожно вздохнула.

Человечество в целом понятия не имеет о том, что существуют эльфы, исключительно благодаря тому, что Ордену до сих пор удавалось его защитить. Да, кого‑то не получилось спасти, но в целом мы бережем людей как зеницу ока. Но если тот эльф, с которым я столкнулась вчера ночью, старейшина и если их много, а железные прутья им не страшны, значит, у нас большие проблемы.

Интересно, с кем можно было бы поговорить про старейшин. Дэвид явно не горел желанием обсуждать со мной эту тему. Единственная, кто пришла мне на ум, это Мерль, мама Брайтон Джассье: она знала все обо всем, но была… немного не в себе.

Поговаривали, что эльф поймал Мерль врасплох, без листика клевера, и с тех пор она рехнулась. А до этого случая она славилась в Ордене блестящим умом. Теперь же ее психическое состояние менялось день ото дня.

Я повернулась спиной к улице и зашагала по мощеной дорожке во внутренний дворик. Обычно я задерживалась в саду, обрывала сухие лепестки с цветов, но сегодня совершенно выбилась из сил.

Кто бы мог подумать, что истекать кровью, как заколотый поросенок, настолько утомительно.

На крыльце у моей двери, под самым козырьком, лежали три маленькие коробки с посылками с «Амазона», и я тяжело вздохнула.

– Ну, сколько можно.

Я ничего не заказывала на «Амазоне», но знала, чьих это рук дело. Мне давным‑давно пора поменять пароль от своего премиального аккаунта и отключить опцию «заказать в один клик».

Выругавшись сквозь зубы, я подняла коробки с пола. Они оказались легкими, но у меня еще болел живот. Я отперла дверь, вошла в гостиную и окинула взглядом диван. Покрывало персикового цвета не висело, как обычно, на спинке: оно лежало на подушке, а нижний его край сполз на пол.

Телевизор работал: шло кино про мальчишку в очках, который на метле пытался улететь от огромного разъяренного дракона. Я закрыла за собой дверь, заперла на замок и пробормотала:

– «Гарри Поттер… и Кубок огня»? Какого…?

И вздохнула.

Я положила коробки на низкую табуретку у двери, перед которой стояла скамеечка для ног, подошла к окну позади дивана и отодвинула занавески. Цветы в горшках покачивались от ветра, но плетеные кресла с невероятно мягкими подушками, за которые я отдала кучу денег, были пусты.

Впрочем, как и ванная дальше по коридору. Однако я все равно отдернула занавеску с рыбками пастельных расцветок. В ванне никого не было.

Я открыла дверь в свою спальню и с облегчением обнаружила, что там все так, как я оставила и как мне нравилось: шторы задернуты, жалюзи опущены. В моей комнате было на добрых двадцать градусов прохладнее, чем в любом другом уголке дома, и мне не терпелось рухнуть лицом вниз на кровать и забраться под невероятно удобное шенильное одеяло.

После того как приму душ.

По другую сторону от кухни была еще одна спальня поменьше, окна которой выходили на Колизей‑стрит. Там тоже был маленький балкончик. В Новом Орлеане любят балконы. Я вышла на кухню и тут же заметила, что дверца шкафчика, где я держу коробки с хлопьями, открыта.

У меня их, наверно, дюжина. Люблю разнообразие во всем, что касается хлопьев.

Я бросила рюкзак на стул у круглого столика на одной ножке, стоявшего возле большого окна, которое смотрело во внутренний двор, и подошла к шкафчику.

На высоком столе под ним валялась опрокинутая коробка «Талисманчиков», моих любимых хлопьев. Защитная пленка на коробке была вскрыта, и верх коробки покоился на краю огромной сине‑фиолетовой миски.

Я представить себе не могла, что там увижу, медленно подошла к миске, тут же прыснула от смеха и прикрыла рот рукой.

В миске, раскинув крошечные руки и ноги, возлежал мой маленький постоялец. Я понятия не имела, как так получилось, что он у меня прижился, и уж тем более – как от него избавиться. В коробке не осталось ни единой зефиринки, да и большая часть хлопьев, бьюсь об заклад, тоже наверняка перекочевала в раздувшийся живот домовенка, который сейчас дрых у меня в миске.

Могут ли брауни[1] отравиться сахаром?

Да кто ж их знает!

Два с половиной года назад я помешала эльфу увести из дома маленькую девочку, преследовала этого ублюдка по пятам до самого кладбища Сент‑Луис, где и отправила его в Иной мир. На обратном пути, проходя мимо могилы легендарной Мари Лаво[2], я заметила маленького брауни.

Вообще домовых в обычном мире встретишь нечасто. Насколько я слышала, они его терпеть не могут и предпочитают леса Иного мира: им трудно скрывать, кто они такие.

Крылья мешают.

Если верить сказкам, у брауни нет крыльев, на деле же есть. Домовые – крошечные создания, не больше куклы Барби. Встретившийся мне домовенок был ранен: сломал ногу и хрупкое прозрачное крылышко. Когда он поднял на меня свои светло‑голубые глазища, я поняла, что не могу бросить его тут одного, за вазой с сухими цветами, посреди хрустящих бусин с прошедшего Марди Гра[3]. Я подняла его и посадила в рюкзак.

И принесла домовенка домой.

Разумеется, я прекрасно знала, что должна закончить начатое. Существам из Иного мира в нашем мире не место. Но у меня рука не поднималась, хотя я прекрасно знала, что у меня могут быть огромные проблемы, вплоть до того, что вообще вышвырнут из Ордена. И все равно я принесла его домой, смастерила ему из палочек от мороженого шину для сломанной ноги и перебинтовала крыло, а он сидел, несчастный и одинокий, обиженно надув прелестные губки. Сама не знаю, почему я так поступила. Я ненавидела всех обитателей Иного мира вне зависимости от их размеров и породы, но почему‑то решила позаботиться о домовенке.

Так он остался у меня.

Видимо, потому, что открыл для себя Интернет, телевизор и мой аккаунт на «Амазоне».

Ну, в общем, я прекрасно знала, как получилось, что у меня поселился домовенок. Только не понимала, с чего вдруг так привязалась к этому мелкому засранцу, которого назвала Динь.

Я фыркнула.

Динь возненавидел это прозвище с тех самых пор, как я показала ему кино про Питера Пэна[4].

Я заглянула в миску с хлопьями и покачала головой. Динь валялся голый по пояс, так что хлопья прилипли к его прозрачным белым крылышкам. Ну хоть в штанах, и на том спасибо. На Дине были брюки с куклы Кена, черные с атласными лампасами по бокам.

Я ткнула его пальцем в живот.

Динь вздрогнул, взмахнул руками, сел и попытался укусить меня за палец. Его острые зубки клацнули совсем рядом с моей кожей.

– Только попробуй меня укусить, – пригрозила я ему, – и я похороню тебя заживо в коробке из‑под обуви.

Динь взлетел и завис над миской, раскрыв рот. От беззвучного движения его крылышек кусочки хлопьев разлетелись по столу.

– Где тебя носило? Ты не пришла ночевать. Я уж думал, ты у Мерль, а про меня никто не знает, и я останусь тут один‑одинешенек. Позабыт‑позаброшен. И буду голодать, Айви. Голодать!

Я скрестила руки на груди.

– Что‑то не похоже, чтобы ты голодал. Скорее, играл в бурундука, который делал припасы на зиму и все сожрал.

– Ты меня бросила одного, и я заедал стресс! – крикнул Динь и погрозил мне кулачком размером с ноготь моего большого пальца. – Я не знал, где ты. Ты же не водишь шашни с парнями и всегда ночуешь дома.

Я поджала губы.

Динь взлетел повыше, чтобы оказаться на уровне моих глаз, сцепил руки на животе и вытаращился на меня.

– Я столько сахара съел! Столько сахара!

Я покачала головой, развернулась и принялась собирать хлопья со стола и бросать их в миску.

– Даже знать не хочу, какой у тебя после этого уровень сахара в крови.

– По нашим венам не течет кровь. – Динь подлетел ко мне, опустился на мое плечо и схватил меня крошечными пальчиками за мочку. – Только волшебство, – прошептал он мне на ухо.

Я дернула плечом, отгоняя его, и рассмеялась.

– Перестань, никакое волшебство по твоим венам не течет.

– Ну и ладно. И вообще, откуда тебе знать? – Он приземлился на стол и начал распинывать по нему хлопья. – Так где ты была, Айви‑Кайфи?

– Ночью в меня стреляли.

– Что? – взвизгнул Динь и схватился за щеки. – Тебя ранили? Где? Как? Кто? – Он порхал туда‑сюда, туда‑сюда. – Ты плакала? Я бы плакал. У меня бы чертовы слезы рекой текли.

Я бросила на него долгий взгляд.

– Ты и обычно‑то буйный, как фея на кокаине…

– Если у меня есть крылья, это еще не значит, что я фея, черт побери! – рявкнул Динь и перешел на язык, который смутно напоминал древнегэльский. Наконец он произнес: – Да, я перебрал сахару и что? Разве это преступление? Ты бросила меня одного на всю ночь! И что еще я должен был делать?

– А у домовых может быть инсульт? – спросила я, обеспокоенная тем, как вздулись вены у него на висках.

Динь наклонил голову набок и поморщился.

– Это когда в голове сосуд лопается? Не знаю. Постой‑ка. Клянусь королевой Маб, ты что же, думаешь, у меня инсульт? – Тут Динь взмыл под потолок, к светильнику, и спрятался за серебристым куполообразным абажуром. Спустя секунду выглянул из‑за него. Белесые волосы брауни торчали во все стороны. – У меня инсульт. Черт.

– Ради бога, Динь, слезай уже оттуда, – пробормотала я. Светильник раскачивался. – Нет у тебя никакого инсульта. Забудь, что я сказала.

– Терпеть не могу, когда ты зовешь меня «Динь»!

Я ухмыльнулась.

– Знаю.

– Зараза. – Помедлив, Динь все‑таки опустился на стол, уселся и прищурился на меня. – Значит, в тебя стреляли?

Я закончила собирать хлопья и кивнула.

– Причем стрелял эльф.

– С каких это пор они пользуются оружием?

Я взяла коробку из‑под хлопьев, миску и выбросила ее содержимое в мусорное ведро. Не буду же я это есть после того, как Динь там спал. И нет ничего странного в том, чтобы обсуждать с домовенком работу. Кажется, он воспринял новости спокойно.

– Понятия не имею. А еще у него кожа была не серебристая.

Динь ничего не ответил, я обернулась, решив, что он упал в обморок, но домовенок был в сознании и удивленно таращился на меня.

– И пистолет у него в руке появился словно из ниоткуда, – добавила я.

Динь сглотнул.

– И я проткнула его железным прутом, а ему хоть бы хны, – закончила я и подошла к Диню.

Он вскочил на ноги.

– Да это же…

– Старейшина?

Динь закивал.

– Они крутые. Страшные, но крутые. – Он на цыпочках подошел к краю стола. – Он был рядом, когда стрелял в тебя? Но так, будто бы далеко?

Странный вопрос, но Динь есть Динь.

– Нет, он был достаточно далеко. Если бы он был близко, я бы сейчас тут не стояла.

Динь побледнел.

– Никогда не видел здесь старейшину.

– А сколько ты уже в этом мире?

Динь дернул плечиком. Не то что бы я ожидала услышать ответ, по крайней мере толковый. Динь даже не знал, через какой портал попал сюда и как вообще здесь очутился. Сказал, что очнулся уже в нашем мире, на кладбище, и понятия не имеет, как это произошло. Судя по его состоянию и повадкам, подозреваю, что его избили и вышвырнули вон. Динь мне так и не сказал, как его зовут на самом деле, потому что тот, кто знает настоящее имя любого существа из Иного мира, получает власть над ним, даже над эльфами. Так что я знала лишь то, что эльфов он ненавидит так же сильно, как члены Ордена. Насколько я поняла, эльфы практически истребили его народ в Ином мире, убили всю его семью. А раз Динь ненавидит эльфов, значит, мы с ним союзники, пусть даже остальные члены Ордена со мной не согласятся.

– Я видел старейшин в Ином мире, – заявил Динь театральным тоном. – Я даже видел их принца.

– Да ну?

Он кивнул.

– Принц… – Динь раскинул руки и завертелся на месте, да так, что у меня голова закружилась на него смотреть. – Принц великолепен.

Хм.

– Как и большинство эльфов. Они ведь очень красивые, хотя и смертельно опасные, надменные ублюдки. – Динь замолчал. – Принц действительно опасен.

Я прислонилась к столу, не обращая внимания на то, что у меня снова разболелся живот.

– Ты видел принца? Настоящего повелителя Иного мира?

– Ага. Целых три раза. – Брауни оживился. – Один раз на лугу. Там такой луг, как в том фильме про светящегося вампира, у которого волосы торчат во все стороны.[5]

Ишь ты.

– Слава богу, он меня не заметил. Второй раз я видел его у их дворца. Он похож на тот, что в этом сериале, который ты смотришь, ну в том, где все умирают.

– В «Игре престолов», что ли? – предположила я. – В Королевской Гавани?

Динь так энергично кивнул, что аж подпрыгнул.

– А в третий раз… он занимался тем, чем ты никогда не занимаешься.

Ну, я много чем не занимаюсь.

– И чем же это?

Динь приставил ладони рупором ко рту, выпрямился и расправил крылья:

– У него был секс.

– Динь. – Я покачала головой.

– С тремя женщинами. Тремя. – Динь снова уселся на стол и озадаченно покачал головой.

Я и сама изумилась. Один с тремя тетками? Хотя, впрочем, чему тут удивляться. Эльфы обожают секс. Еще одно оружие, которое они используют против смертных.

– Как такое вообще возможно? – задумался Динь.

– Тут талант нужен. – Я уставилась на домовенка. Он снова закружился в танце. – Ты когда‑нибудь слышал о том, чтобы старейшины жили в нашем мире?

Динь остановился и взглянул на меня.

– Нет.

– А о том, чтобы старейшина вдруг решил обнаружить себя?

Домовенок покачал головой.

– Никаких предположений.

– Ты ведь не стал бы меня обманывать?

– Нет, – ухмыльнулся Динь. – У тебя же премиальный аккаунт на «Амазоне».

Я фыркнула.

– Приятно знать, чем именно можно заслужить твою преданность. – Я отошла от стола и направилась к рюкзаку. – Кстати, пока ты дрых, тебе тут посылки пришли. Я положила их на табуретку у двери.

– А! – Динь взмыл в воздух. – Так чего же ты молчала? – Он устремился было в гостиную, но остановился рядом со мной. – Но с тобой точно все в порядке? Ты не умрешь во сне? Ведь обо мне же никто не знает, а значит, и искать не будет, а все зефиринки из «Талисманчиков» я уже съел.

Я негромко рассмеялась и покачала головой. О Дине не знала ни одна живая душа, даже Вэл. Каждый раз, когда ко мне кто‑то приходил, брауни прятался.

– Все в порядке. Побаливает немножко, но на этот случай мне дали таблетки. Так что я приму душ и, пожалуй, лягу поспать.

– Сейчас же только четыре часа.

– Когда я пришла, ты дрых без задних ног, так что кто бы говорил. – Я выудила из переднего кармана рюкзака пузырек, вытряхнула из него одну таблетку и запила шипучкой из холодильника.

– Смотри не привыкни. Мне как‑то не хочется оказаться под одной крышей с наркоманкой, потому что потом ты перейдешь на более сильные стимуляторы и кончишь тем, что подсядешь на соль для ванн[6] и обглодаешь мне лицо. – С этими словами брауни вылетел из комнаты.

Динь… Динь странный.

Пока я брела в спальню, мимо меня пролетел Динь в обнимку с куклой‑троллем какой‑то психоделической расцветки. Динь их коллекционировал, и, положа руку на сердце, мне совершенно не хотелось знать, что он с ними делает.

Оказавшись наконец в спальне, я поставила шипучку на тумбочку и включила ночник. И если в комнате у меня обычно темно, то обстановка была самая что ни на есть яркая: наволочки цвета фуксии, темно‑фиолетовое одеяло из шенили, в изножье кровати – розово‑голубая скамеечка в «огурцах». Даже два комода и тумбочка были голубые.

Раз уж мне, в отличие от Вэл, не идут яркие цвета в одежде, я старалась окружать себя ими в интерьере.

Я разделась, бросив вещи кучкой у дверей в ванную, вход в которую был из спальни. Слава богу, ванн у меня две, потому что во второй, в которую можно было попасть из коридора, Динь любил плескаться, как в бассейне. Моя же была роскошной и скромной: мне нравилась старинная ванна на львиных лапах и карниз для шторы.

Я включила воду погорячее, насколько могла вытерпеть, проверила, не сползла ли повязка, прикрывавшая швы, и встала под струю, от которой шел пар. Едва вода коснулась кожи, я издала вопль блаженства. Как будто не мылась несколько дней.

Вода окрасилась в густо‑розовый цвет, потом стекла: я смыла засохшую кровь. Дважды вымыла голову и, стоя под душем, медленно припоминала все, что случилось прошлой ночью.

Я шлепнула себя по щекам, но в душе моей росла горечь, и в горле стоял ком. Крепко зажмурилась, так что заболели глаза, я старалась не расплакаться.

Я не плакала с той ночи, когда убили моих приемных родителей, с той самой ночи, когда убили Шона. Тогда я пролила столько слез, что, наверно, на всю жизнь хватило бы. А этот выстрел будто бы вскрыл тупым ножом мои старые раны. Уж не знаю, почему так, разве что как напоминание о том, что человек смертен. Но я снова видела, точно наяву, мертвые глаза Холли и Эдриана, так ясно, словно стояла над их телами. И как покрывается мертвенной бледностью лицо Шона…

Я коснулась символа свободы, вытатуированного у левого бедра, повернулась к струе воды спиной и заставила себя дышать ровно и глубоко, пока ком в горле не исчез и не поблекли образы той черной ночи.

Когда я вылезла из душа и вытерлась, боль в животе почти утихла, но тревога, сопровождавшая воспоминания о том, что случилось в ту ночь, никуда не делась и лишь окрепла. Меня терзало дурное предчувствие. Я вышла в прохладную спальню. По городу шастает старейшина и черт знает что творит, а я спать улягусь?

Еще не было и шести, но кровать так и манила к себе. Я покосилась на комод и оглядела ножи, аккуратно выложенные рядком. Они мало чем отличались от железных прутьев. У ножа лезвие тоньше, а благодаря рукоятке он удобнее лежит в руке.

Вцепившись в края полотенца, я раздраженно вздохнула. Я прекрасно понимала, чего мне хочется, но Дэвид задаст мне взбучку: он ведь до среды снял меня с дежурств.

Однако он не говорил, что я должна сидеть дома.

Я расплылась в улыбке и пошла к шкафу. Формально я работать не буду. Я просто выйду прогуляться вечерком, а если мне встретится эльф или даже старейшина, мало ли, что ж, я не виновата.

С этой мыслью я надела чистые джинсы и свободную футболку, которую Динь заказал для меня несколько месяцев назад. Футболка была черная, с пьяной феечкой. О чем Динь только думал, когда искал ее в Сети… и покупал за мои деньги.

В ботинок я сунула нож и сверху прикрыла джинсами. Волосы собрала в пучок и заколола толстой невидимкой. Потом пошла на кухню, вынула из рюкзака учебники, чтобы не таскать с собой лишнее. Диня нигде не было видно.

Я подошла к закрытой двери спальни и постучала.

– Динь!

– Я занят! – тут же крикнул он в ответ.

Я вспомнила куклу‑тролля, которую Динь тащил к себе в комнату, и поспешно отогнала этот образ.

– Я ухожу, слышишь?

Спустя мгновение дверь приоткрылась, Динь высунул голову в щель и спросил, прищурив светло‑голубые глаза:

– Ты же не собираешься работать?

Я покачала головой.

– Просто хочу прогуляться. – Что, в общем‑то, отчасти было правдой. – Я ненадолго.

Брауни поджал губки.

– Я тебе не верю. Наверняка ты что‑то задумала. Я же вижу!

– Хочешь, я тебе пончиков куплю?

Динь широко распахнул глаза, и лицо его озарил детский восторг.

– Правда? Купишь? Целую коробку? Все мне? И не надо делиться с тобой?

Я закатила глаза.

– Да.

– Из «Кафе Дю Монд»?

– Да, – вздохнула я.

– Тогда вали отсюда и неси скорее пончики! – Динь захлопнул дверь.

– Всегда пожалуйста, – пробурчала я и покачала головой.

Экономя силы, я доехала до Канал‑стрит на трамвае и вышла на остановке под пальмой, надеясь, что не наткнусь на Дэвида. Никто, как он, так не умел заставить тебя почувствовать себя нашкодившим подростком. Я перешла через дорогу и направилась к Ройал‑стрит. Небо затянули тучи, и в воздухе стояла сырость. Скорей бы уже похолодало.

Шагая к Французскому кварталу, я вспомнила про Зеленоглазого. Там ли он сейчас? И кто он такой? Как там, Дэвид говорил, его зовут?

И почему я вообще о нем думаю?

Хотя бьюсь об заклад: стоит Вэл его увидеть, как она тут же на него глаз положит (а дай ей волю – и кое‑что еще).

Для вечера четверга в Квартале было оживленно, но время шло, а эльфы все не показывались. Похоже, зря я это затеяла, но, с другой стороны, это ведь хорошо, верно?

Но… как‑то странно.

Наверно, виновата окутавшая город темнота, но мне казалось, что вокруг сгущается атмосфера, которую нельзя назвать безмятежной. Причем уже недели две, как я это заметила. И не только я, но и другие члены Ордена. Не далее как пару дней назад Вэл обмолвилась, что у нее такое ощущение, будто на город надвигается страшная буря. Я понятия не имела, чем на самом деле было вызвано это чувство, но не могла не думать о том, что оно как‑то связано с эльфом, с которым я столкнулась вчера ночью.

Я бродила туда‑сюда по Бурбон‑стрит, где обычно тусовались эльфы. Раньше за это время я бы уже встретила минимум троих. Странно это все. И тревога только нарастала, холодила мои вены, точно ледяной дождь, который я так ненавидела на севере.

Тут я вспомнила про бар, на выходе из которого вчера заметила эльфа, направилась туда и едва не врезалась в старика.

– Ой, извините! – пробормотала я, обошла его, хотя он, по‑моему, даже не заметил, что я чуть не сбила его с ног.

Завидев бар, я замедлила шаг. Снаружи он ничем не отличался от прочих баров на Бурбон‑стрит – стремноватый, с обшарпанной мебелью, кишмя кишевший народом в разной степени опьянения. Обычно я в такие места стараюсь не заглядывать: терпения не хватает. Но сейчас глубоко вдохнула и зашла в открытую дверь.

И тут же об этом пожалела.

В нос мне ударил запах плесени и прокисшего пива. Фу. Стараясь не делать глубоких вдохов, я аккуратно обошла толпившихся вдоль барной стойки посетителей. По свисавшему с потолка телевизору показывали бейсбол. Публика то и дело издавала вопль и размахивала руками, расплескивая пиво. Я отошла подальше, чтобы на меня не попало.

– Айви.

Я вцепилась в лямки рюкзака. Я узнала этот голос. Черт. Я обернулась и увидела Трента Фроста, члена Ордена и записного жополиза.

– Привет, – проговорила я с натянутой улыбкой, от которой сводило челюсти.

Трент пристально посмотрел мне в глаза, после чего перевел взгляд на мои сиськи. Как водится.

– Тебя же вроде подстрелили?

Радостно слышать, что уже весь Орден знает о том, что случилось прошлой ночью.

– Ага. Но пуля прошла навылет. – Я обернулась и посмотрела на барную стойку. Чтобы пробиться к бармену, мне пришлось бы расшвыривать народ пинками. – Ничего страшного.

– Я думал, тебя до среды сняли с дежурств, – не унимался Трент.

– Правильно. Я не работаю.

Трент походил на волка, который загнал в угол крольчонка.

– Тогда что ты здесь делаешь?

Я пожала плечами.

– А ты?

– Бейсбол смотрю.

Я приподняла бровь.

– Правда?

Трент снова опустил глаза и уставился на мою грудь – еле удержалась, чтобы не вмазать ему кулаком по морде.

– Нет, конечно. На этой неделе я видел минимум двух эльфов, которые выходили из этого бара. Вот решил зайти проверить.

Елки‑палки, получается, их заметила не только я. Трент, конечно, тот еще извращенец и вечно пялится, куда не надо, но дело свое знает. Глубокий шрам под его губой говорил о том, что ему не раз приходилось драться с эльфами.

– Я вот тоже вчера тут одного видела, так что решила проверить. Чисто из любопытства.

– Я думал, ты не на работе.

Я бросила на Трента раздраженный взгляд.

– Если я решила что‑то проверить, это вовсе не значит, что я на работе.

– Ну‑ну, – усмехнулся Трент и кивнул на барную стойку. – Бармены сегодня нормальные. Уж не знаю, всегда ли так или кто‑то из них работает на эльфов. – Трент скрестил на груди мускулистые руки. Ростом он, может, и не вышел, зато в ширину наверстал. С такими мышцами, пожалуй, можно запросто разломать какой‑нибудь домишко. – В общем, я тут потусуюсь, посмотрю, вдруг кого поймаю.

– Да, на улицах что‑то пусто, – ответила я, когда на меня налетел какой‑то парень.

Трент кивнул.

– Я слышал, ты говорила, что в тебя стрелял эльф, – произнес он, и я выругалась про себя. Наверно, Харрис проболтался. Дэвид бы точно никому ничего не сказал. Что толку мне молчать о случившемся, если кто‑то уже проговорился? Я бы хотела выполнить приказ Дэвида держать язык за зубами, но считала, что это нечестно и ставит членов Ордена под удар.

А, да пошло оно все.

Я повернулась к Тренту.

– Да, в меня стрелял эльф. Тебе наверняка рассказали, что пистолет у него в руке появился словно из ниоткуда. Это был необычный эльф. Я пырнула его прутом, и ничего.

Трент, скривив губы, таращился поверх моей головы на экран телевизора.

– Бред какой‑то. Похоже на байки чокнутой Мерль.

Я окостенела, словно меня облили цементом. Мерль я любила и очень жалела. Я и сама во многом… в общем, я понимала ее, и мне не нравилось, когда о ней так говорили.

– Как тебе не стыдно, – спокойно произнесла я, хотя меня так и подмывало дать Тренту по морде. – Она была членом Ордена, и ты должен уважать ее за все, чем ей пришлось пожертвовать.

Трент запрокинул голову и расхохотался.

– Да толку ей от моего уважения. Все равно она чокнутая. – Он покачал головой, посмотрел мне в глаза и перевел взгляд на мою грудь. – А я всегда говорил: не надо было в Орден брать баб. Вы же даже не можете…

Я не дослушала.

Схватила Трента за плечи и вмазала ему коленом промеж ног. Он ахнул и выругался. Я отпустила его, с улыбкой отступила на шаг, а Трент согнулся пополам.

– Еще как можем, козел. – Я стремительно развернулась и практически выбежала из бара.

Если Трент проболтается о том, что я сделала, мне наверняка сделают втык, но оно того стоило. Какой же он все‑таки козел. Самое обидное, что многие мужики в Ордене думали точно так же. Придурки.

Солнце давным‑давно село, и в воздухе пахло дождем. Я шагала к Джексон‑сквер. Пора домой. Вот только пончики куплю, и поеду. Переходя через дорогу, я посмотрела налево и застыла прямо посередине улицы.

Вот это да!

На Орлеан‑авеню стоял тот самый эльф, которого я встретила вчера ночью. Я не верила своим глазам, однако это точно был он. У меня екнуло сердце. Я резко свернула влево и ступила на тротуар, стараясь держаться ближе к зданиям.

Он стоял боком ко мне, у входа в магазин сигар. Рядом с ним был какой‑то мужчина. По сравнению с великаном‑эльфом он казался доходягой, которого того и гляди сдует ветром. Хилый, изможденный, он почесывал щетинистый подбородок. Эльф, стрелявший в меня, повернулся спиной, несчастный направился было за ним, но оступился и рухнул на колени.

Вот так эльфы действовали на простых смертных: потихоньку высасывали из них жизнь, так что от человека оставались лишь прах и кости.

Эльф даже не обернулся к смертному, а зашагал по Орлеан‑стрит к Ройал. Я поспешила за ними, как только бедолаге смертному удалось встать на ноги. Он, похоже, плохо понимал, что происходит, оборачивался в поисках эльфа, наконец заметил его и бросился за ним, точно потерявшийся щенок, голодный и блохастый.

Ну как так можно.

Меня охватила ярость. Я стиснула кулаки. Кровь у меня кипела от злости. Не замечая ничего, кроме этого гада, я бросилась вдогонку, но не успела сделать и пары шагов, как что‑то – вернее, кто‑то, – выскочил из проулка и схватил меня.

Чья‑то рука обхватила меня пониже груди, крепко прижав мои руки к бокам. Не успела я глазом моргнуть, как меня подхватили и затащили в узкий проход между домами. Ладонь зажала мне рот. Я инстинктивно подняла колени, пытаясь вырваться.

– Не дури, – грудным голосом негромко сказал незнакомец мне на ухо. – Я сейчас тебя отпущу, а ты не будешь вертеться и пытаться меня ударить. Поняла?

И как мне ему отвечать? Он же мне рот зажал!

– Ну же, Мерида[7]. Кивни, если слышала меня.

Что еще за Мерида? Впрочем, какая разница. Главное, чтобы он наконец меня отпустил. И я не буду пытаться его ударить. Я его в порошок сотру.

Я кивнула.

– Умница. Мне совсем не хочется делать тебе больно, – проговорил незнакомец.

Ох, сейчас кому‑то будет больно, вот только явно не мне.

Спустя мгновение, когда незнакомец меня отпустил, я резко повернулась и уставилась в его потрясающие изумрудные глаза.

Глава 4

Это был он. Зеленоглазый. Рен. Так его звали. Теперь я вспомнила. Я рванулась было к нему, но он меня опередил. Стремительно, точно атакующая змея, схватил меня за запястья. Но не стал прижимать мои руки к бокам. Просто отвел мои кулаки от своего лица.

Ухмылка расплылась на его пухлых губах.

– Не могу сказать, что удивлен тем, что ты решила меня ударить.

– Значит, это тебя тоже не удивит. – Я отклонилась назад, перенесла вес на левую ногу, но Рен снова опередил меня с ошеломляющей быстротой.

Он шагнул на линию того, что могло бы стать замечательным ударом, и прижал меня к стене. Отступать было некуда: не было места. За спиной у меня было здание, а спереди ко мне всем телом прижимался Рен.

Сволочь.

Словно прочитав мои мысли, Рен заулыбался еще шире, и на его щеках заиграли ямочки.

– Вот теперь мы можем поговорить так, чтобы ты не пустила мне кровь.

Я раздраженно вздохнула.

– Не поручусь, что этого не случится.

Он рассмеялся, и вибрация его смеха прокатилась по мне. Не помню, чтобы мужчина стоял так близко ко мне, с тех самых пор… как не стало Шона.

– Уж извини, что я тебя сюда затащил, как какой‑нибудь бандит, но в противном случае ты бы совершила очередную серьезную ошибку.

Что‑то я не поняла: это он так извиняется?

– Какую еще очередную ошибку?

– Как вчера ночью, когда тебя подстрелили. – Рен опустил голову, и желтый отблеск от фонаря, висевшего на стене над нами, скользнул по его широким скулам. – Я же знаю, что ты собиралась сделать.

– Я вчера не ошибалась. Я делала свою работу, – отрезала я. – И что‑то я сомневаюсь, что твоя работа – хватать девушек на улице.

– Это было бы куда интереснее. А ошиблась ты, когда вчера решила, что справишься с тем эльфом. И сейчас ты снова собиралась наступить на те же грабли, дурочка.

– Дурочка? – фыркнула я. – Ты набросился на меня, как серийный убийца!

– И я за это уже извинился, хотя ты должна бы мне спасибо сказать. Я тебе, между прочим, жизнь спас, конфетка.

Я не нашлась, что на это ответить, и некоторое время таращилась на него.

– Ты чокнутый.

– Пусть так, но сегодня я твой ангел‑хранитель.

– Ну, надо же, какой скромный. Давай, я тебе в благодарность печенек напеку.

Его ухмылка переросла в широкую улыбку, от которой наверняка замерло бы не одно сердце.

– Я люблю сахарное. И чтобы сверху было присыпано сахарной пудрой.

– Да пошел ты…

– Послушай, Айви, этот старейшина тебе бы сейчас голову оторвал. Так что я тебя просто спас, – перебил Рен, показав, что он прекрасно знает: на самом деле меня зовут вовсе не Мерида или как он там меня назвал. – Ты, конечно, горячая штучка, но рано тебе связываться со старейшинами.

Я открыла рот, но тут до меня дошли две вещи. Во‑первых, он сказал, что горячая штучка, а это ого‑го какой комплимент. А во‑вторых, он снова назвал того эльфа старейшиной, и это несколько остудило мой гнев.

Я вперила взгляд в Рена, понемногу успокаиваясь.

– Так он и правда старейшина?

– Да.

У меня сильно забилось сердце.

– Но откуда… откуда ты знаешь?

– Знаю.

– Мы с тобой знакомы всего ничего, почему я должна тебе доверять? – спросила я. – Вот если бы ты рассказал подробнее…

– А я и не просил тебя мне доверять. – Рен наклонил голову набок и большим пальцем погладил мое запястье. Я смутилась. – Я лишь хотел тебе сказать, что тот эльф, которого ты встретила вчера ночью и за которым шла сейчас – не обычный. Он старейшина, причем не единственный здесь.

– Откуда ты знаешь? – не унималась я.

Желваки заиграли на скулах Рена, однако спустя мгновение он проговорил:

– Ты же вроде должна была отдыхать? Что ты вообще тут делаешь? Что‑то мне не верится, что ты вышла на охоту спустя всего сутки после того, как едва не залила кровью мои ботинки.

– Ты не ответил. – Я помолчала. – И я вовсе не заливала кровью твои ботинки.

– Еще как заливала. Как ты себя чувствуешь, кстати? – Он по‑прежнему поглаживал пальцем мое запястье.

– Очевидно, что жива, – отрезала я. – Так почему ты так уверен, что он старейшина? Дэвид сказал…

– Дай‑ка угадаю. Он сказал, что это вряд ли старейшина, поскольку их давным‑давно никто в глаза не видел, так? Ну, разумеется. – Вдалеке раздался крик, и Рен покосился на улицу. – Так что даже если я тебе и расскажу, ты не поверишь.

Меня охватило разочарование. Неожиданно Рен выпустил мои запястья и отступил на шаг. Я дрожала то ли от того, как он ко мне прижимался, то ли из‑за того, что он отстранился. Теперь он стоял прямо передо мной, и я заметила, что вся правая рука у него покрыта татуировками. Причем не такими, как у других членов Ордена. В проулке было темновато и толком не видно, однако по предплечью Рена вилась лоза и скрывалась между большим и указательным пальцами.

Рен расставил ноги пошире, как будто ожидал, что я на него наброшусь, но мне удалось не шелохнуться.

– Тебе нужно идти домой, Айви.

Я рот открыла от изумления.

– А тебе нужно проверить голову, если ты думаешь, что можешь мне указывать, что делать.

Его улыбка была такой широкой, так что на щеках снова показались очаровательные ямочки.

– Если ты сейчас же не пойдешь домой, я позвоню Дэвиду и скажу, что ты вышла на охоту.

Вот тут у меня и вовсе отвисла челюсть.

– Не позвонишь.

– Даже интересно, как он отреагирует. Не очень‑то он похож на человека, который смирится с тем, что кто‑то не выполнил его приказ.

Дэвид взбесится, это точно. Причем не исключено, что уже взбесился, если Трент ему позвонил. А если ему еще и Рен позвонит? Тогда Дэвид, скорее всего, отстранит меня от дел, а то и вовсе выгонит, и я…

У меня ведь, кроме Ордена, ничего нет.

Какой же Рен все‑таки гад, что поймал меня на этом.

– Козел.

В его глазах блеснули искорки.

– Слышали мы эти песни.

– Кто бы сомневался. – И, даже не попрощавшись, я развернулась и вышла на улицу. Направилась было обратно к Бурбон‑стрит, но тут вспомнила, что обещала купить Диню пончиков.

Если вернусь домой без пончиков, Динь мне волосы отрежет, пока я сплю. Я вздохнула, развернулась и пошла в «Кафе Дю Монд». Там сейчас, наверно, давка.

– Ты куда? – раздался у меня за спиной голос Рена.

Я выругалась про себя.

– Не твое дело. За пончиками.

– Сейчас? – Он догнал меня и пошел рядом. – Они что, правда такие вкусные?

Я недоверчиво покосилась на него и покачала головой.

– А ты еще не пробовал? Это же первое, что делает каждый, кто приезжает в Новый Орлеан.

– Не‑а. – Рен огляделся по сторонам и нахмурился: мы прошли мимо парочки, которая, судя по всему, решила зачать ребенка прямо на улице. – Как‑то времени не было.

Я хотела было спросить, чем же он таким занимался, но потом поняла, что мне совсем не хочется с ним болтать. Рен же все равно не расскажет, с чего он взял, что тот эльф – старейшина, и толком ничего не объяснит. Да и я ему не очень‑то верю.

Если уж Дэвид не воспринял мой рассказ всерьез, а Трент и вовсе решил, что у меня крыша поехала, с чего бы Рену, который меня совсем не знает, верить в то, что я встретила старейшину?

По пути в кафе Рен не произнес ни слова, и я тоже старательно игнорировала его, хотя это было не так‑то просто, учитывая, что рядом со мной шагал красавец ростом под два метра.

Потом он так же молча стоял за мной в длиннющей очереди под яркими фонарями. Зато я хотя бы рассмотрела его татуировки. По его руке вился сложный серо‑зеленый узор из переплетенных лоз, похожий на кельтский узел. Лоза покрывала его кисть и скрывалась между пальцами. Мне никогда прежде не доводилось видеть такую татуировку. Я сделала два заказа и отошла в сторонку. Рен посмотрел на меня с любопытством.

– Очень есть хочу, – пробормотала я.

Он ухмыльнулся.

Заказы нам выдали одновременно, и было что‑то странное в том, как мы вышли из кафе вместе, будто действительно были вместе. Часть меня очень хотела увидеть его реакцию, когда он наконец попробует пончик, присыпанный сахарной пудрой. Все‑таки первый раз не забывается.

Но мы не друзья. Мы едва знакомы, вдобавок он силой затащил меня в проулок. Я сжала пакет с пончиками, переступила с ноги на ногу и взглянула на Рена.

– Ну ладно, увидимся.

Он ничего не ответил, только склонил голову набок. Я вдруг подумала: интересно, что было бы, если бы мы с ним познакомились… ну, при обычных обстоятельствах. Скажем, на лекции в Лойоле. Наверно, тогда мне захотелось бы узнать его получше, посмотреть, где кончается его татуировка, но нашу ситуацию нормальной не назовешь. Я вздохнула и повернулась к Рену спиной.

– Айви! – окликнул он.

Я тут же обернулась к нему, как будто только этого и ждала.

Рен стоял в тени. Свет из кафе падал на тротуар.

– Не делай глупостей. Иди домой. Береги себя.

Сказал и был таков. Скрылся в толпе, переходившей через дорогу.

* * *

До начала утренних занятий в Лойоле мне удалось поспать всего лишь несколько часов, так что я, как в детской дразнилке, вела себя как псих‑недоучка, в жопе колючка, учитывая, что я не стала пить обезболивающее, чтобы не выглядеть совсем уж отмороженной.

В такие дни, невыспавшаяся и с дыркой в боку, я задавала себе тот же вопрос, что и Вэл: зачем я вообще хожу в универ? Вместо того чтобы лежать себе, укутавшись, в постели и видеть сны про сексуальных парней с кубиками на животе, присыпанными сахарной пудрой.

Ладно. Что‑то меня занесло.

В пятницу у меня два занятия – психология и статистика. Первое мне даже нравилось: интересный предмет. А вот статистика… пусть бы мне лучше выдрали ресницы ржавыми щипчиками.

Я успела до лекции съесть сэндвич и с трудом уселась за парту. В ожидании преподавателя, который, как всегда, задерживался – наверно, ему тоже до смерти не хотелось идти на занятие, – я думала о том, что случилось вчера, и о Рене.

Вчера я долго не могла уснуть, поскольку вспомнила, что не спросила его, зачем он‑то следил за этим, как он утверждал, старейшиной. Меня совсем сбило с толку, что Рен вот так уволок меня с улицы и сказал, что тот эльф – старейшина, и я совсем забыла его спросить, какого, собственно, черта он там делал.

Единственное, что я поняла, – Рен сам охотился за старейшиной, но почему он…

– Хреново выглядишь.

Я обернулась налево и увидела Джо Энн Вудворд. Она плюхнулась за парту рядом со мной.

– Вот спасибо. У меня прям от сердца отлегло.

Джо Энн негромко рассмеялась, достала из сумки толстый учебник по статистике и убрала за ухо прядь густых каштановых волос.

– Извини.

Учебник с глухим стуком упал на парту. Он был такой большой и толстый, что им наверняка можно кого‑нибудь насмерть прибить.

– Нет, правда, как ты себя чувствуешь?

Мне очень нравилась Джо Энн. Мы познакомились на первом курсе на лекции по основам психологии и сразу же поладили. У Джо Энн была шикарная фигура, а еще она была очень милая: характер у нее был не просто сахар, а сущая клубника в сахаре. Она никогда ни о ком не отзывалась дурно. Я была рада, что мы подружились: рядом с ней я чувствовала себя… обычной.

Редкое и бесценное чувство.

И хотя мы с Джо Энн не раз засиживались допоздна на семинарах и даже несколько раз выбирались вместе потусоваться, она толком не знала, кто я и чем занимаюсь. Необходимость хранить тайну Ордена разделила нас высоченной стеной, которую не сломать, какими бы близкими подругами мы ни стали.

Обидно, конечно.

Я покосилась на конспекты, которые сделала в среду, и покачала головой.

– Я, наверно, вчера отравилась или съела что‑то не то. – Полная брехня. – Но мне уже лучше. – А вот это уже похоже на правду. От боли я не умираю, но живот все равно тянет.

– Ох, нет. Я могу тебе чем‑то помочь? – Джо Энн округлила глаза, так что они стали похожи на две карие летающие тарелки.

Джо Энн почему‑то была уверена, что меня надо опекать. Не душить заботой, но все же. Ее очень беспокоило, что я в городе совсем одна, и она знала, что вся моя семья погибла. Я не могла ей рассказать, как их не стало на самом деле, и сочинила более‑менее правдоподобную историю про автокатастрофу.

– Нет, спасибо, мне правда уже лучше, – отмахнулась я и взглянула на часы. Лекция должна была начаться две минуты назад. Может, нам повезет и препод не придет.

Джо Энн крутила в пальцах ручку и смотрела на меня.

– Точно? А то я тебе приготовлю куриной лапши. Горячей, прямо как из банки.

Я рассмеялась.

– Точно‑точно.

Джо Энн ухмыльнулась.

– Хочешь, сходим перекусим, прежде чем я уйду на работу?

Джо Энн работала в реабилитационном центре, то есть была практически святой. Я чуть было не согласилась зайти с ней в кафе, но вовремя вспомнила, что мне нужно присутствовать на еженедельном собрании членов Ордена. Меня охватила досада.

– Не могу. Давай на выходных?

Джо Энн расплылась в улыбке.

– Договорились. Кинь мне эсэмэску. Я как раз в воскресенье не работаю.

Наконец пришел наш лектор и снова чуть не заснул на середине занятия. Сомневаюсь, что к концу пары я хоть что‑то узнала. Непонятно, зачем вообще было делать этот курс обязательным.

Мы вышли из аудитории и стали пробираться по переполненному коридору. Я старалась не обращать внимания на острую боль в боку.

– Кстати, – Джо Энн слегка толкнула меня локтем, – тебе идет, когда волосы так.

– Как?

– Ну, распущены, – пояснила она. – Ты их обычно не распускаешь. А тебе идет.

– А. – Я смущенно запустила пальцы в свои кудри. Мы уже вышли на лестницу. – Да я их вообще сегодня не укладывала.

Это была правда. Я вымыла голову, и волосы сами высохли, пока я доедала пончики.

Джо Энн рассмеялась.

– Вот и не укладывай. Тебе… – подруга осеклась и едва не налетела на перила.

– Эй, ты чего? – удивилась я.

Ее загорелые щеки залил румянец. Джо Энн не могла вымолвить ни слова, и мгновение спустя я догадалась, в чем дело. По лестнице поднимался Кристиан Трэн, будущий муж Джо Энн.

Правда, он еще об этом не знал.

Спрятав улыбку, я наблюдала, как он повернулся в нашу сторону и поднял глаза. Его черная бейсболка была повернута козырьком назад, и из‑под ремешка торчали курчавые черные волосы. Глаза у Кристиана тоже были черные. Он ласково посмотрел на Джо Энн.

– Привет, – поздоровался Кристиан.

Джо Энн что‑то пропищала в ответ и больше не смогла выдавить из себя ни звука. Кристиан отправился дальше вверх по лестнице. Они с Джо Энн работали в одном и том же реабилитационном центре, но в разные дни. Она с ним и знакома толком не была. Даже не знала, есть ли у него кто‑то и, если уж на то пошло, какие девушки ему нравятся. Однако, несмотря на это, была безумно влюблена в Кристиана.

Я взяла подругу за руку и повела вниз по лестнице.

– Да пообщайся ты уже с ним.

Она испуганно распахнула глаза.

– Не могу. Ты же сама видела. И так каждый раз: стоит мне с ним заговорить, голос срывается и я пищу, как Мензурка[8].

Я запрокинула голову и взвыла от хохота, как чокнутая гиена.

– И правда похоже: вылитый Мензурка!

– А я о чем, – вздохнула Джо Энн. – Он, наверно, думает, что я вообще не умею разговаривать.

– Да ну прям. – Я бы и рада была приободрить подругу, посоветовать ей что‑нибудь путное, но в делах любовных от меня было мало толку, учитывая, что самые горячие объятия с представителем противоположного пола у меня случились вчера у стены в проулке.

Едва я подумала про Рена, как меня охватила злость и… какое‑то другое, смутное чувство. Даже не подберу слов, чтобы его описать. Сердце екнуло, и от этого мне захотелось никогда больше не вспоминать о Рене.

Я так разозлилась на саму себя, что пропустила половину из того, что говорила Джо Энн, да и ей уже надо было бежать на следующее занятие. На прощание она, как обычно, сжала меня в объятиях, как будто мы с ней дружим с детства, я пообещала, что на выходных напишу ей, и мы расстались.

На трамвае я доехала до Французского квартала, а поскольку надо было как‑то убить оставшееся до собрания время, направилась в «Магазин тетушки Салли» за коробкой пралине для Диня. Ему, конечно, лишний сахар в организме вовсе ни к чему, но я знала, что брауни обрадуется конфетам.

Засунув коробку в рюкзак, я пошла вниз по Декатур‑стрит. Стоял ранний вечер пятницы, и улицы кипели народом. Вечером обычно не протолкнуться, и повсюду эльфы. Обидно, что мне сегодня нельзя работать, тем более что я могу заниматься этим без вреда для здоровья.

В «Гадской маме» было довольно оживленно. Проходя мимо, я заглянула внутрь: за прилавком стоял Джером. Вид у него был хмурый, точно у старика, который сидит на крылечке и наблюдает, как его лужайку топчет детвора. Джером уже лет десять не работал в Ордене и в продавцы совсем не годился.

Он совершенно не умел ладить с людьми.

Я улыбнулась и помахала ему с улицы.

Джером бросил на меня сердитый взгляд. Тут к нему подошел покупатель и положил на прилавок искусственный череп.

Я вошла в боковую дверь и стала подниматься по лестнице. Миновав пару ступенек, опустила глаза и, к своему облегчению, увидела, что следов крови уже нет. От сердца отлегло.

Добравшись до верхней площадки, я позвонила в звонок, и спустя секунд десять мне открыли. Я ждала, что увижу Харриса, когда вошла, и, наткнувшись на Трента, с трудом удержалась, чтобы не выругаться.

Он скривил губы в улыбке.

– Кого я вижу! Сука бешеная.

Я приподняла бровь.

– Ну, надо же. Придумай что‑нибудь новенькое. – Я сделала шаг в сторону, намереваясь его обойти, но парень преградил мне дорогу. Еще чуть‑чуть, и терпение у меня лопнет. – Странно, что ты вообще сегодня можешь ходить.

На его щеках вспыхнули красные пятна.

– Странно, что тебя вообще пускают в Орден после всего, что ты им наплела.

Множество резких слов вертелось у меня на языке, и терпение мое было на пределе, но мне вовсе не хотелось срываться и снова бить Трента по яйцам. Нет, надо быть выше этого. Я молча пройду мимо, как взрослая. И буду собой гордиться, что удержалась и не наговорила лишнего.

Я попыталась обойти Трента, но он снова преградил мне путь, еще и схватил за плечо. Рука у него была тяжелая, и он зацепил несколько прядей моих волос. Наши взгляды встретились, и тут я поняла: еще немного – и я не просто врежу ему коленом, а вообще лишу возможности размножаться.

Вдруг на лицо Трента упала тень, он убрал от меня свою лапу и отодвинулся. Наверно, понял по моим глазам, что я ему сейчас яйца оторву.

Но тут раздался знакомый низкий голос:

– Айви, все в порядке?

Я окаменела: догадалась, что Трента отпугнуло вовсе не свирепое выражение моего лица, а Рен. Я хотела обернуться, но не поворачиваться же к Тренту спиной. Неуютно было и оттого, что позади стоит Рен. Я оказалась зажата между говнюком и красавчиком с придурью, который тоже вполне мог оказаться говнюком.

– Лучше не бывает.

– Да я уж вижу, – протянул Рен.

Трент сжал зубы. Лицо его снова пошло пятнами, и я догадалась, что он хочет что‑то сказать, но парень лишь коротко кивнул Рену. Полный бред. Неужели тот настолько крут, что внушает уважение. И это при том, что меня Трент знает уже три года? Иногда я ненавижу людей.

– Что‑то я сомневаюсь, что все в порядке, – прокомментировал Рен, пока я смотрела в спину удалявшемуся Тренту.

Я понятия не имела, чего ждать от Рена. При взгляде на него у меня снова сжалось сердце, и мне это не очень‑то понравилось. И все‑таки он был самым красивым из всех смертных, кого мне доводилось видеть, а уж татуировка… Рен был в черной футболке с короткими рукавами, и можно было рассмотреть во всех подробностях узор, который обвивал его выпуклый бицепс и сильное предплечье. Я с трудом оторвала взгляд от рисунка и уставилась на ангельски прекрасное лицо.

До чего же я глупа.

Я посмотрела в яркие зеленые глаза Рена. Он весело улыбался, и до меня дошло, что он ждет моего ответа.

– Что?

Он расплылся в такой широкой улыбке, что показались ямочки на щеках.

– Я лишь хотел сказать, что мне не показалось, будто все в порядке.

Ах вот оно что. Я это как‑то пропустила мимо ушей. Надо собраться, что ли.

– С чего ты взял?

Рен переступил с ноги на ногу и скрестил руки на груди.

– Вероятно, с того, что этот урод обозвал тебя «бешеной сукой».

– Да и ладно, – отмахнулась я. – Фигня.

– Неужели? – Рен приподнял бровь. – И вовсе это не фигня. Он только что был вон в той комнате, – Рен кивнул на двустворчатую филенчатую деревянную дверь справа, ведущую в комнату, где должно было проходить наше собрание. Туда ушел Трент. – И он много болтал.

У меня душа ушла в пятки.

– О чем?

– О том, что ты видела в среду ночью и что произошло. Причем в комнате было полно народу. – Рен поймал мой взгляд. – И ваш главный там тоже был.

Еле удержавшись, чтобы не скривиться, я изо всех сил постаралась принять невозмутимый вид. Но, кажется, у меня не очень‑то получилось, поскольку Рен бросил на меня сочувственный взгляд. Я отвернулась и только крепче сжала лямки рюкзака.

– Не думаю, что разумно так открыто говорить о том, что ты видела, – негромко заметил Рен.

Я выпрямилась. Меня грызла совесть. Разумеется, лучше бы я держала рот на замке и не выкладывала Тренту всю подноготную, ну да уж что было, то было, и нечего меня этим попрекать.

– Спасибо, но я твоего мнения не спрашивала.

Повисла пауза. Наконец Рен со вздохом шагнул ко мне, явно собираясь что‑то сказать, но не успел.

Из общего зала вышел Дэвид, и дверь за ним со стуком захлопнулась. Рен обернулся, опустил руки и расставил ноги пошире, точно готов был меня защищать. Я не поняла, в каком Дэвид настроении, поскольку выглядел он как обычно.

То есть был зол как черт.

На всякий случай я приготовилась к худшему. Если Трент все разболтал после того, как Дэвид велел мне молчать, добра не жди, в особенности судя по тому, как Дэвид прищурился, так что темная кожа вокруг его темно‑карих глаз пошла морщинами.

Дэвид остановился передо мной, посмотрел на Рена, потом на меня.

– Вообще‑то, хорошо, что вы оба тут. – Слова Дэвида сбили меня с толку. Я вздернула подбородок и уставилась ему прямо в глаза. – Тебе не надо идти на собрание.

У меня отвисла челюсть.

– Что?

– Я же велел тебе молчать. – Дэвид впился в меня взглядом. – Ты и того не сделала. Я просил тебя только об одном. И ты меня подвела.

Меня обдало жаром, так что затылок закололо. Не очень‑то приятно выслушивать такое от Дэвида, а уж в присутствии посторонних, в особенности Рена, и вовсе хотелось выброситься с балкона. Правда, с моим везением я наверняка приземлилась бы в лужу мочи. Но Дэвид зря меня ругал.

– Я рассказала об этом лишь потому, что Трент и так…

– Не желаю слушать твоих оправданий, – перебил Дэвид. – Какая разница, что там наплел Трент. Ты прекрасно знаешь, что он вечно несет фигню. Тебе вообще не надо было с ним связываться.

Чушь собачья. Но не успела я сообщить об этом Дэвиду, как вмешался Рен.

– Похоже проблема в Тренте, а не в Айви.

Я в изумлении воззрилась на него. Учитывая, что с самой нашей первой встречи я была с ним не очень‑то любезна, меньше всего я ожидала, что он вступится за меня.

– Я тебя, кажется, не спрашивал. – Дэвид бросил на Рена раздраженный взгляд.

Рен улыбнулся ему одновременно и дерзко, и самодовольно:

– Ну, я человек посторонний, говорю, что вижу. Если Трент проболтался, при чем тут Айви?

Рен стремительно поднялся в моих глазах.

– Полностью согласна.

– А теперь послушай меня. Вон в ту комнату без кондиционера сейчас набились сорок пять членов Ордена и треплют языками, что твои старухи. Половина настаивает, что Айви рехнулась, а другая половина орет, что по улицам рыщет старейшина. Трент никому бы ничего не сказал, если бы Айви не дала ему по яйцам. В буквальном смысле.

Я широко раскрыла глаза.

Дэвид сощурился еще сильнее, так что глаза его превратились в щелки.

– Да, об этом я тоже знаю. Он хотел подать на тебя жалобу, и твое счастье, что я терпеть не могу всю эту бумажную канитель и на этой неделе уже вынужден был из‑за тебя писать отчет.

– Тебе пришлось писать отчет, потому что в меня стреляли, причем, возможно, старейшина, – отрезала я, опустила руки и обернулась к Рену. Наши взгляды встретились. Вот сейчас самое время повторить то, что он рассказал мне вчера вечером.

Тишина.

Я ждала. Ждала, что он расскажет о том, что сказал мне вчера вечером, когда я заметила стрелявшего в меня эльфа, и Рен не дал мне пойти за ним. Я ждала. Из переговорной, где собрались члены Ордена, донесся взрыв смеха, и я убедила себя, что они смеются не надо мной. Я ждала.

Но Рен ничего не сказал.

С полминуты я рассматривала его профиль, а потом открыла рот: до меня, наконец, дошло. У Рена на скуле заиграл желвак. Время летело. Он не собирался ничего говорить, чтобы хоть как‑то меня поддержать. У меня пылали щеки. Я ничего не понимала. Во мне поднялась злость – и еще одно чувство, которое я по‑хорошему не должна была бы испытывать. Мне было больно. Ну что за глупость, я же его едва знаю, почему я должна ему верить?

Дэвид поскреб подбородок.

– А ты как раз таки мне нужен. Сейчас закончим этот неприятный разговор, бери ноги в руки – и на собрание. Надо представить тебя остальным членам подразделения, а то еще убьют ненароком. – Дэвид повернулся ко мне. Выражение его лица смягчилось. – Я помню, что до среды снял тебя с дежурства, но лишних людей у меня нет, так что придется тебе показать Рену город. Работать ты не будешь. Если встретите эльфа, Рен с ним сам разберется. А ты будешь его прикрывать и следить, чтобы он не заблудился. Начиная с завтрашнего вечера.

Твою же мать.

– А что, мне нравится, – согласился Рен.

Мать же твою.

Я отступила на шаг, испугавшись, что еще секунда – и я брошусь на них, как бешеная белка.

– Ни за что на свете.

Рен впился в меня взглядом.

– Тебе слова не давали, Айви. И подумай хоть секунду, прежде чем снова что‑то сказать, – спокойно ответил Дэвид.

Я сжала кулаки.

– Ну что, подумала? – поинтересовался Дэвид.

Еще как подумала. Дэвид отдал мне прямой приказ, а значит, если я его не выполню, то нарушу правила Ордена. И получу официальное предупреждение. Три предупреждения – и тебя вышвырнут из Ордена, сдерут татуировку и даже лишат защитных чар. Вот такие у нас жесткие правила.

Холли с Эдрианом очень огорчились бы, если бы меня выгнали из Ордена. И Шон тоже. Они за всю жизнь ни разу не ослушались приказа, а я уже однажды провинилась, и им пришлось заплатить за это своей жизнью.

Так что, как бы мне ни было противно, что придется общаться с Реном, в особенности после того, как он меня подставил с этим старейшиной, я не могла предать тех, воспоминание о ком жгло душу. А ослушаться приказа в таком плевом деле значило бы именно предать их память.

– Поняла, – прохрипела я.

Как ни странно, Дэвид вовсе не обрадовался.

– Вот и хорошо. Встретишься с ним здесь завтра в пять. А сегодня можешь идти.

Повисло напряженное молчание. Рен негромко вздохнул.

Одним из самых трудных испытаний, которые выпали мне в жизни, было уйти от Дэвида и Рена, выпрямившись и с гордо поднятой головой, но я выдержала его и даже не оглянулась. Собрав в кучку остатки самолюбия, я поспешила прочь, пока мне еще удавалось держаться.

* * *

Пока я открывала дверь в квартиру и складывала очередные посылки с «Амазона» на табуретку в прихожей, мой телефон звякал дважды. Мне не хотелось даже смотреть на него, но я все‑таки выудила мобильник из рюкзака и увидела две эсэмэски от Вэл.

«В тебя стрелял старейшина? Думала, это был просто отморозок?» – говорилось в первой.

А во второй: «Позвони‑ка ты мне, детка, а то тут народ какую‑то пургу гонит».

Мне надо поговорить с Вэл, но сейчас у меня совершенно не было настроения. Так что я написала: «Завтра позвоню» – и испытала настоящее облегчение, когда Вэл ответила: «ОК».

Я со вздохом открыла и закрыла за собой дверь. Телевизор орал децибел на десять громче допустимого: показывали одну из частей «Сумерек» – кажется, «Новолуние». Диня нигде не было видно. Я взяла пульт, убавила звук, положила пульт обратно на старый сундук, служивший мне журнальным столиком, повернулась к дивану и ахнула.

Из‑за желтовато‑коричневой подушки выглядывала кукла‑тролль с ярко‑зелеными волосами. На лице куклы цвета солнцезащитного крема застыла широкая улыбка. Кукла была голая.

Иногда Динь так шутил. Расставлял своих дурацких кукол по всему дому, чтобы я их нашла и испугалась. Я схватила куклу и пошла на кухню.

Динь сидел по‑турецки на столе перед моим ноутбуком. Я вздохнула. Пароль от ноутбука тоже надо будет поменять. Динь с таким интересом таращился в экран, что не слышал, как я подошла к нему. Я нагнулась и подула на его голую спинку.

Он заорал, взмыл в воздух, трепеща крылышками, описал круг и сжал кулачки у груди, как каратист перед боем. Несмотря на то что вечер у меня явно не задался, я рассмеялась.

Динь скрестил руки на груди и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.

– Ты меня до инфаркта доведешь. Я прямо чувствую. У меня приступ. – Динь прижал ладони к груди и попятился от меня. – О нет. Мне плохо. Я умираю.

Я бросила ему куклу.

– Хватит разбрасывать эти штуки по всему дому. Бесит.

Динь поймал тролля, чуть согнувшись под тяжестью куклы.

– Ничего я не разбрасывал. Я же тебе говорил, они сами. Стоит мне заснуть, как они оживают. Я тут ни при чем.

Я закатила глаза. Потом перевела взгляд на ноутбук.

– А почему у тебя в гостиной идут «Сумерки», а на ноутбуке – «Гарри Поттер»?

– Я провожу исследование. – Динь приземлился у компьютера и поставил куклу на стол. – Важное исследование.

– Ну ладно.

Я подошла к столу и стащила со спины рюкзак.

Динь подлетел ко мне и завис в воздухе рядом.

– Как прошел день, дорогая?

Я слабо улыбнулась, бросила рюкзак на стол и расстегнула его.

– Да так себе.

Динь наклонил голову набок.

– Хочешь об этом поговорить с доктором Динем?

– Я думала, тебе не нравится, что я так тебя называю.

– Не цепляйся к словам.

Я снова рассмеялась.

– Нет, я не хочу об этом говорить. – Я вытащила из рюкзака коробку конфет. – Зато я купила пралине.

Судя по реакции Диня, я достала из рюкзака голых красоток, готовых выполнить все его капризы. Он принялся так оживленно порхать по кухне, что я испугалась, как бы брауни случайно не вылетел в окно. Наконец Динь успокоился, и остаток вечера мы смотрели сперва «Затмение», а потом «Орден Феникса». Уж не знаю, что там за исследование проводил Динь: он отказался об этом говорить. Но я была не против отвлечься, лишь бы не думать о том, что случилось, и не расстраиваться из‑за того, что мне предстоит.

В десятом часу меня сморило, как полного лузера, но я съела еще пять конфет и только потом улеглась. В желудке бурчало от передозировки сладостей. Заснуть никак не получалось, и чтобы не думать о случившемся, я взяла с тумбочки потрепанную книжку: это оказался «Любовь вне правил»[9]. В одиннадцатом часу у меня уже слипались глаза. Я отложила роман, выключила свет и перевернулась на бок. Не помню точно, когда заснула, но когда открыла глаза, комнату заливал мягкий свет.

Спустя пару секунд до меня дошло, что в спальне моей всего два светильника. Первый, люстра на потолке, светит куда ярче, а второй, ночник на тумбочке у кровати, я выключила.

Думая, что это Динь снова решил надо мной подшутить и пробрался ко мне в комнату, я перевернулась, уверенная, что увижу на соседней подушке очередную чертову куклу‑тролля. Но мое бедро уткнулось во что‑то теплое и твердое.

Я замерла. Сердце остановилось.

Там кто‑то был. Кто‑то куда больше Диня. И этот кто‑то пошевелился. Не раздумывая ни секунды, я резко перевернулась на спину и села в кровати.

И испытала настоящее дежавю. Только на этот раз я была не в переулке. Но снова смотрела в эти глаза цвета весенней травы.

Вот же сукин сын.

Глава 5

В голове не укладывалось, что у меня в квартире, в моей спальне на кровати сидит Рен и ухмыляется, так что на щеке его проступает глубокая ямочка.

Может, я сплю?

Рен склонил голову набок, каштановые кудри упали ему на лоб.

– И часто с тобой такое? Сидишь, таращишься и молчишь?

Не‑а, не сплю.

Инстинктивно, как мгновением раньше, я выпростала ноги из‑под одеяла и отодвинулась назад. У меня всегда так: сперва бью, потом думаю. Не обращая внимания на то, как тянет швы, я засветила Рену ногой в грудь.

Он отлетел назад, но поймал равновесие и не упал. Встал на ноги, выпрямился во весь рост. Я спрыгнула с кровати и очутилась прямо перед ним. Как он вообще сюда попал? Что если он нашел Диня? А если он что‑то с ним сделал? Ужас! Во мне поднималась паника.

Не давая Рену опомниться, я крутанулась на одной ноге и пнула его в живот другой. Рен крякнул, и я поняла, что удар вышел болезненный. Я бросилась на него, целясь кулаком ему в лицо – красивое, между прочим, лицо. Как жаль, что я сейчас его подпорчу: поставлю фингал, разобью до крови.

Рен молниеносно схватил меня за запястья, стремительно развернул, поймав мое движение, и сдавил рукой пониже груди.

– Эй, Айви, остынь!

Вот еще. И не собираюсь. Я высвободила руку и ударила его в живот, но на этот раз Рен успел напрячь мускулы, так что пресс его даже не дрогнул. Я снова замахнулась, но он опередил меня и сделал кое‑что такое, о чем я до последнего своего вздоха буду вспоминать с раздражением.

Он просунул ногу меж моих ног, обвил ступней мою щиколотку, и я опомниться не успела, как упала плашмя.

– Блин, – пробормотала я.

Рен не дал мне шлепнуться на пол, а аккуратно направил мой вес в нужную сторону. Не успев ничего понять, я оказалась лежащей на кровати на животе, сверху меня оседлал Рен и прижал мои запястья к матрасу. Голова моя оказалась повернута набок, и с этой, прямо скажем, невыгодной наблюдательной позиции мне было видно лишь, что дверь спальни открыта.

Унизительно, что он снова так быстро со мной справился, и я слишком злилась, чтобы испугаться.

– Если ты меня сейчас же не отпустишь, сильно пожалеешь.

– Ты что, теперь каждый раз будешь со мной драться?

– Если ты не прекратишь выскакивать передо мной, как черт из табакерки, то да!

Рен пошевелился, и я почувствовала его дыхание у себя на щеке.

– Я не хочу сделать тебе больно.

– Да ты меня практически раздавил. – Я попыталась приподнять бедра, но Рен стиснул меня коленями. – Я клянусь, если ты сейчас же меня не отпустишь, я…

– Ишь ты, какая боевая, – хмыкнул Рен, и это взбесило меня еще больше. – Я ведь не драться с тобой пришел. Мне надо с тобой поговорить.

– Забавная манера вести беседу. – Я попыталась высвободить руки, но у меня ничего не получилось, а вот лежать мне теперь стало действительно неудобно. – Как ты меня нашел?

– Посмотрел адрес в твоем личном деле у Дэвида в кабинете.

Я вцепилась в одеяло.

– Он тебе намылит шею.

Рен хмыкнул.

– Вряд ли.

Его счастье, что я не могу до него дотянуться.

– Если уж ты залез в мое личное дело, то мог бы найти мой номер. И позвонить, как нормальный человек.

– А я тебе звонил, – ответил Рен, и от его дыхания зашевелились волосы у меня на виске. Ни один парень не был ко мне так близко с тех самых пор… как не стало Шона, и поди ж ты! – этот нахал вломился ко мне в дом. – Ты не брала трубку.

Я задумалась, пытаясь сообразить, где оставила телефон, и наконец вспомнила: на кухне возле ноутбука. Я открыла рот, чтобы ответить Рену, но тут в дверях вдруг появился Динь. На лице его было написано изумление. В руках брауни сжимал маленькую сковородочку – в такой, пожалуй, можно пожарить разве что одно‑единственное яйцо. Динь замахнулся ей, как боевым топором. Никогда бы не подумала, что у него хватит сил поднять сковородку, но для домовенка Динь был крепкий парень. У него даже кубики были на прессе – маленькие, но взаправдашние. Рот его был раскрыт в немом боевом кличе, лицо исказила гримаса.

Я уставилась на него широко распахнутыми от удивления глазами и покачала головой. Я, конечно, оценила порыв крохи, но его вмешательство ни к чему хорошему не приведет. Этой сковородочкой даже муху не убьешь. К счастью, Динь опомнился, опустил свое импровизированное орудие и спустя миг улетел прочь.

– Ну что, успокоилась? – поинтересовался Рен.

Так успокоилась, что преспокойно выколола бы его прекрасные зеленые глаза.

– Ну ладно, ты сам признался, что обнаглел до такой степени, что полез в мое личное дело. Но как ты сюда попал?

– Почему сразу «обнаглел»? Подумаешь, одним глазком взглянул на твою анкету. – Рен пошевелил руками, и я дернулась: он погладил большими пальцами мои запястья. О нет. Если он снова начнет эту игру, как тогда в переулке, я точно проиграю. – Спрашиваешь, как я сюда попал? Между прочим, дверь на балкон была не заперта. Так что формально я к тебе не вламывался.

Не заперта? Черт. Это, наверно, Динь.

– Ну хорошо, пусть ты не вломился ко мне, но тебе явно пришлось карабкаться по стене на балкон.

– Вообще‑то я забрался по лозе.

Ну, ни фига себе, вот это… талант. Но я бы даже себе самой не призналась, что он произвел на меня впечатление. А Рен снова принялся поглаживать большими пальцами мои запястья, медленно, кругами. Меня пробрала дрожь – от его наглости, не иначе.

– Значит, ты залез в мое личное дело, вскарабкался по стене моего дома, вломился ко мне в квартиру, потом ввалился ко мне в спальню и уселся на мою кровать. И смотрел, как я сплю? Несусветная наглость.

– Я думал, девушкам нравится, когда на них глазеют незнакомые парни. Получается, ошибался, – ответил Рен.

Динь снова показался в дверях. Крылышки его трепетали. В руках у брауни на этот раз оказалась… рогатка? Сил моих нет! Откуда она у него? С «Амазона»? Впрочем, какая разница. Он еще и лицо раскрасить успел: половина красная, половина синяя. Вид у Диня был такой, словно он сбежал со съемочной площадки «Храброго сердца». Одними губами я произнесла: «Нет».

Динь вскинул руку, и мне показалось, что я увидела оттопыренный средний палец.

– С кем ты говоришь? – Рен чуть разжал руки и обернулся к двери. У меня замерло сердце, но Динь успел исчезнуть прежде, чем Рен его заметил.

– Ни с кем, – буркнула я.

Рен примолк.

– Гм.

Он расставил колени шире, выпустив мои бедра, а поскольку руки мои он почти и не держал, я не преминула этим воспользоваться: вырвалась и перевернулась. Рен выругался. Я села, поморщившись от боли в животе: швы сильно тянуло. Схватила Рена за плечи, повалила на спину, уселась на него верхом и вытащила из‑под подушки железный прут. Он всегда у меня там лежит.

Не успел Рен пошевелиться, как я приставила очень острый конец прута ему к горлу, точнехонько к самой главной артерии.

– Смена ролей, наглец.

Рен уронил руки на постель и взглянул на меня из‑под невероятно густых ресниц.

– Это чертовски сексуальная смена.

Я прищурилась.

– Ты и правда Мерида.

– Какая еще к черту Мерида?

Он криво ухмыльнулся.

– Девчонка из «Храброй сердцем», у нее еще…

– Рыжие кудри. Понятно. Спасибо. Вот теперь я тебя точно заколю.

– Нормальные у нее волосы, – возразил Рен, – и вообще она сексуальная.

Я уставилась на него.

– Героиня диснеевского мультика? Сексуальная?

– Ты вообще видела хоть одну диснеевскую героиню?

– Она не сексуальная. Она самая несексуальная из всех диснеевских героинь. – Сам мультик я не смотрела, разве что так, краем глаза. У этой Мериды даже сисек нету. Неужели не мог сказать, что я ему напоминаю хотя бы Ариэль?[10]

Хотя, конечно, Ариэль та еще дура: променять голос на какого‑то чувака.

Рен вскинул брови.

– Она с характером, а значит, сексуальная.

Я крепче сжала прут. Ну ладно. Значит, Мерида крутая. Уж лучше так, чем если бы он ляпнул, что я похожа на Белль[11], эту жертву стокгольмского синдрома. Я даже была польщена.

– Какой‑то странный у нас разговор.

– Ага, – лениво протянул Рен и шевельнулся. Я напряглась, но он даже не попытался меня схватить. Вместо этого приподнял голову, так что острый конец прута крепче прижался к его горлу, и скрестил руки за головой. – Ты права.

– Тебе удобно? – съязвила я, раздраженная тем, как спокойно и бесстрашно он держится.

Он расплылся в ехидной улыбке.

– Еще как.

– Больше не называй меня Меридой. – Свободной рукой я уперлась ему в грудь и тут же об этом пожалела. Ну и ну, до чего же он мускулистый! Интересно, а кубики на прессе у него есть? Наверняка есть. Я на мгновение покосилась на его правую руку, которую украшала затейливая татуировка, и посмотрела Рену в глаза.

Он, похоже, обдумывал мои слова.

– Раз уж ты вежливо просишь, не буду. А ты можешь звать меня как хочешь.

– Ты что, заигрываешь со мной? – Я ошеломленно покачала головой. – Ты вообще настоящий?

– По крайней мере, моя мама считает, что я настоящий.

– И это сейчас, когда я держу прут у твоего горла? – не обращая внимания на его слова, спросила я.

– А еще ты на мне сидишь, и если сдвинешься чуть ниже, милая, получится реально неловко.

Ох, черт.

– Или весело, – добавил он и снова расплылся в такой довольной улыбке, как будто кайфовал от самого процесса. – Я ж тебе сказал, что мне понравилось, как ты на меня набросилась. Это выглядело сексуально, хотя ты едва ли с этим согласишься.

Меня снова охватило чувство неловкости, и мне это не понравилось, в особенности потому, что я не представляла, как с этим быть, и решила не обращать внимания ни на собственные ощущения, ни на слова Рена. Чтобы вернуться к прежней важной теме, я спросила:

– Так почему ты здесь, Рен?

– Я же сказал. Мне надо с тобой поговорить, и ждать не хотелось. – Он облизнул нижнюю губу, и я на мгновение загляделась на него. – А, наверное, нужно было. Я уже понял, что тебя мой неожиданный визит не обрадовал, но я обещаю быть пай‑мальчиком и лежать тихо.

Судя по тому, как блестели его зеленые глаза, я засомневалась в том, что он знает, каково это – быть пай‑мальчиком.

– Понимаю, ты злишься на меня, – продолжал Рен, и я нахмурилась, – и не только за это, но и из‑за того, что было вечером.

Я вцепилась в воротник его футболки. Злюсь – это слабо сказано.

– Я знаю, что видела в среду ночью.

– Не спорю.

– В четверг ты мне наболтал всякого, а Дэвиду ни слова не сказал. Ты меня выставил полной дурой.

– Никем я тебя не выставлял, – парировал Рен. – И я хорошо помню, что сразу тебе сказал: Дэвид не поверит, что ты видела старейшину.

– Ты пальцем не шевельнул, чтобы меня поддержать.

Он наклонил голову набок, не обращая совершенно никакого внимания на прут у горла.

– А с чего я должен тебя поддерживать?

Вот оно что. Меня так поразила его откровенность, что я даже выпустила ворот его футболки.

– Вот как, – только и выдавила я. – Ну ты даешь.

Он удивленно моргнул, и самодовольная улыбка наконец‑то испарилась с его лица.

– Ты не поняла.

– Ну еще бы, конечно. И ничего, что теперь весь Орден считает, будто я психанула или вообще все выдумала. Или того хуже: что у меня крыша поехала. – Не успела я это сказать, как до меня дошло, почему же меня так задел поступок Рена.

Я наконец догадалась, почему была уверена, что Рен за меня заступится. Потому что так поступил бы Шон. Во что бы я ни вляпалась, он всегда меня поддерживал. Но ждать того же от Рена – верх идиотизма. Шона я знала почти всю жизнь, а Рена – несколько часов. Понятия не имею, с чего я взяла, что чужой человек поведет себя как Шон. Вот такая я дура.

– Да плевать, – наконец проговорила я, – ты не обязан был вмешиваться. Я разозлилась на Трента и проболталась. Сама виновата.

– Ты же сказала, он и сам уже обо всем знал, – возразил Рен. – Тебе не кажется это странным?

Я покачала головой.

– Нет. Думаю, Харрис еще большее трепло, чем мы с Трентом вместе взятые.

Рен ничего не ответил.

– Погоди‑ка, – помолчав, проговорила я, – а ты‑то откуда знаешь, что Трент был в курсе?

Рен посмотрел мне в глаза.

– Ты что‑то такое говорила вчера, после того как я помешал тебе рискнуть жизнью.

Разве я рассказывала ему про Трента? Порывшись в памяти, я так ничего и не вспомнила и с опаской уставилась на парня.

– Почему я должна тебе доверять?

– У тебя нет причин мне доверять. Но знаешь что? Я тебя об этом и не просил, – Рен повторил точь‑в‑точь те же слова, что сказал мне вчера вечером.

И кинулся на меня.

Схватил за запястья, отвел мою руку с прутом от своего горла и повалил меня на спину. Я даже ахнуть не успела. Рен бросил прут возле меня, слез с постели и подошел к комоду.

Я вскочила, смахнула прут с кровати и, тяжело дыша, встала так, чтобы Рен оказался спиной к двери – на случай если Динь снова решит прийти ко мне на помощь.

Рен открыл рот, но вдруг перевел взгляд с моего лица пониже – и ничего не сказал. Пусть у меня давным‑давно не было парня, но я же не слепая. Эти ясные, цвета зеленой листвы глаза рассматривали меня с нескрываемым интересом. Тут до меня дошло, что я стою перед ним в том же, в чем спала. А трусики и маечка у меня тоненькие. Особенно маечка. И мне не надо было даже смотреть на свою грудь, чтобы догадаться: Рен заметил, что эта часть моего тела решила, будто в комнате зябко.

Разумеется, мне тут же захотелось прикрыться, но не могла же я показать, что меня смутил его бесстыжий взгляд. Я зарделась. Мне огромных усилий стоило не обхватить себя руками: мои мышцы едва не дрожали от напряжения.

– Нравится то, что ты видишь? – бросила я.

– А то, – ответил Рен таким бархатным голосом, что у меня мурашки побежали. – Повезло твоему парню.

– Мой парень умер! – выпалила я, сама того не желая.

Рен пристально посмотрел мне в глаза, помолчал с минуту, и я почувствовала, как щеки мои вспыхнули еще сильнее.

– Прости. Мне очень жаль.

Я поджала губы.

– Он тоже был в Ордене? – тихо спросил Рен.

Я почему‑то кивнула.

– Это недавно случилось? – медленно уточнил он.

Я покачала головой. Почему я вообще отвечаю на его вопросы? Ведь единственный человек, с кем я говорила о Шоне, это Вэл.

– Три года назад, – еле ворочая языком, выдавила я.

По лицу Рена мелькнула тень, но не успела я понять, в чем дело, как взгляд его прояснился.

– Тебе двадцать один год, так?

– Да ты в мое личное дело явно не одним глазком заглянул.

– Если я правильно помню, двадцать два тебе исполнится в декабре, – не обращая внимания на мое замечание, продолжал он.

Я чуть опустила прут.

– Ого! Вот так память. А тебе сколько?

– Двадцать четыре. День рождения только что прошел, но я все равно принимаю подарки. – Рен мимолетно улыбнулся, но глаза его оставались серьезными. – Значит, он был твоей первой любовью.

Я отшатнулась, словно меня ударили в грудь, и моргнула. Слова Рена прозвучали не как вопрос, а как утверждение. Интересно, где он вычитал эту информацию – неужели у меня на лбу… или на груди?

Меня снова окатила ярость.

– Не твое дело. И какое это имеет отношение к тому, почему ты здесь?

– Ты права. – Рен поднял руку. Я напряглась, но он всего лишь запустил пальцы в свои густые кудри. – Я здесь потому, что, как сказал тебе вчера, в Новом Орлеане орудуют старейшины. Вот поэтому я здесь. Я за ними охочусь.

Это было последнее, что я ожидала от него услышать. Мне бы такое в голову не пришло.

Рен снова ухмыльнулся, на этот раз широко.

– Судя по твоему удивленному лицу, ты мне не веришь. Ну и ладно. Не страшно. Но сейчас ты удивишься еще больше.

Я напряглась.

– Я раскрою тебе секрет, за который многие готовы были бы убить. И единственная причина, по которой я решил тебе во всем признаться, в том, что ближайшую пару дней нам придется тесно общаться, а я не могу себе позволить тратить время попусту, продолжая держать тебя в неведении. Мне надо дело делать. – Он расплылся в очаровательной озорной улыбке. – Тем более что теперь все считают тебя чокнутой. Так что, даже если ты кому‑то передашь мои слова, тебе все равно никто не поверит. В общем, как ни поверни, я все равно в выигрыше.

– Вот спасибо, – прищурилась я.

– Пожалуйста, – весело ответил Рен. – Я принадлежу к Элите, организации внутри Ордена. Никто за ее пределами не знает о нас. Мы засекречены, как тайные агенты.

Я медленно покачала головой.

– Ты… Никогда не слышала об этом.

– Как я сказал, ты и не могла об этом слышать. Как и ваш бесстрашный лидер Дэвид. – Рен поднял руки, потянулся, так что майка задралась, открыв чертовски сексуальный живот. Джинсы на Рене были с низкой посадкой, так что я залюбовалась его косыми мышцами, ну теми, которые клином идут вниз. Наконец он опустил руки. – Что‑то я проголодался. Ты сегодня ела?

Ничего себе он меняет темы, совсем как Динь. Меня это сбило с толку.

– Еще днем. – Не считая пралине. Все равно конфеты – не еда.

– Тут неподалеку есть местечко, я проходил мимо, мне понравилось. Можем сходить туда. Не переодевайся. Мне нравится такой прикид. – Он осторожно шагнул вперед, как будто опасался, что я запущу в него прутом. – Пойдем перекусим, Айви, и я расскажу тебе, что знаю. А знаю я много. А ты мне расскажешь, что именно случилось в среду ночью.

С одной стороны, мне ужасно хотелось отказаться и вышвырнуть его из моего дома ко всем чертям. А может, даже позвонить Дэвиду и наябедничать на Рена, но… он был прав. Дэвид обещал связаться с другими подразделениями Ордена, однако сегодня вечером я убедилась, что он не очень‑то мне поверил. Но я‑то знала, что видела в среду ночью. Я не сошла с ума и ничего не преувеличила. Тот эльф проделывал такие штуки, на которые способны только старейшины, так что, если есть хоть малейшая вероятность того, что Рен не чокнулся и не врет, я должна об этом узнать.

Я подбросила прут в руке и ответила:

– Ладно.

Глава 6

К Рену я по‑прежнему относилась с опаской, но уж лучше сходить куда‑то перекусить, чем торчать у меня дома. Если я начну греметь кастрюлями и Динь заслышит, что я готовлю, то непременно заявится на кухню и Рен его увидит, а я не могла так рисковать. Так что, оставив незваного гостя в спальне, я быстренько оделась: натянула джинсы, нацепила лифчик под маечку, а сверху накинула просторную рубашку с коротким рукавом.

Я взглянула на себя в зеркало. М‑да, все как всегда – кудри торчат во все стороны. Ну и ладно, я даже не буду пытаться их уложить. Пусть их треплет ветер. Плевать.

Я вытащила из комода запасной прут и спрятала в ботинок. Охотиться я не собиралась, но не хотела, чтобы меня застали врасплох.

Выходя из дома, я заметила, как Динь выглядывает из‑за дивана. Боевую раскраску с лица он так и не смыл, так что видок у него был совершенно чокнутый. Я еле удержалась от смеха. Рен вышел, и я показала Диню два больших пальца, а он в ответ изобразил мне рукой нечто мало приличное. Очевидно, ему не понравилось, что я ухожу с Реном.

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально

[1] В английском фольклоре домовой. Может жить в человеческом жилище и быть очень полезен по хозяйству, если его не обидеть и угощать молоком, сметаной и выпечкой.

[2] Лаво, Мари (1794–1881) – новоорлеанская «королева вуду» XIX века, героиня множества фольклорных рассказов и легенд.

[3] Марди Гра – праздник, который приходится на вторник недели, предшествующей католическому Великому посту.

[4] Динь‑Динь (англ. Tinker Bell) – имя крошечной феи, героини книги «Питер Пэн».

[5] Динь имеет в виду фильм «Сумерки».

[6] Сленговое название одного из синтетических наркотиков.

[7] Мерида – рыжая принцесса, героиня фильма «Храбрая сердцем».

[8] Мензурка – герой «Маппет‑шоу», ассистент доктора Бунзена.

[9] «Любовь вне правил» (Rule) – роман Джей Крауновер (Jay Crownover).

[10] Ариэль – героиня мультфильма «Русалочка».

[11] Белль – героиня мультфильма «Красавица и чудовище».