Моей маме и бабушкам
Спасибо, боги, вам за милость вашу!
Я не ждала и не надеялась ее получить.
Софокл. Антигона
Остров Эрикуса, Греция
Август 1990
– Yia sou, Yia?yia![1] – крикнула Дафна, сбегая по стесанным каменным ступеням. До пляжа по грунтовой дороге было не больше четверти мили, но двенадцатилетней девчонке хотелось оказаться там как можно скорее, немедленно. Она неслась, едва касаясь ногами земли, остановившись лишь раз – сорвать ежевики с куста у дороги. Налившиеся соком черные ягоды были такими сладкими, что на мгновение для нее в мире существовали только они.
Но вот он, пляж, карамельно?желтый песок. Дафна бросила полотенце и побежала к воде, на ходу скинув кеды, белые, без шнурков – зачем нужны эти шнурки? Они только портят ей жизнь. Один башмак упал где?то справа, другой слева – и пляж тут же утратил девственный вид.
Наконец она замедлила шаг и, осторожно ступая, побрела к темным камням у самой кромки воды. Когда прохладные волны Ионического моря приветственно коснулись ее ног, Дафна тихо ахнула.
Она шла вперед, пока вода не поднялась до середины ее стройных бедер, а потом, в нетерпении постукивая пальцами, подняла руки над головой, присела, быстро встала на цыпочки и, выгнувшись дугой, нырнула. Погрузившись в кристально чистую, безмятежную глубь моря, она открыла глаза.
А вот и они – ее молчаливые морские товарищи, по?прежнему там, где она оставила их прошлым летом. Дафна улыбнулась при виде черных морских ежей, выставивших колючки, а затем, сделав гребок и резко согнув ноги, развернулась. Под водой камни были облеплены морскими желудями, крупными, величиной с костяшку пальца. Куда бы она ни повернула голову, везде плавали рыбы самых разнообразных цветов и размеров. Она знала только греческие их названия: tsipoura, barbounia[2] – и не задумывалась о том, как они звучат по?английски, – к чему ей это? Дома никто из знакомых детей ни разу не поинтересовался, как она провела лето, не говоря уж о том, чтобы обсуждать с ней каких?то там рыб. Честно говоря, они не утруждали себя и попытками заговорить с ней.
Дафна могла часами не вылезать из воды: она плавала, ныряла, предавалась мечтаниям и совсем не боялась. Она не чувствовала себя одинокой, хотя поблизости не было ни души. Девочки обычно с опаской относятся к тому, что таит в себе море. Но Дафна любила эту маленькую бухту за то, что она дарила ей тишину и возможность побыть одной. Море никогда не осуждало ее – наоборот, оно всегда радовалось ее появлению и приглашало поплавать. Морю ведь все равно, что потрепанный купальник, доставшийся ей от округлившейся кузины Попи, велик и в некоторых местах растянут. И морю совершенно нет дела, что даже здесь, за тысячи миль от их придорожной «таверны», на волосах Дафны все еще чувствуется слабый, но неистребимый запах дешевого растительного масла.
Здесь все это не имело значения. Море как крестильная купель каждое лето принимало ее снова и снова, и Дафна выходила из него чистая, свежая и обновленная. Ей нравилось думать, что камни не случайно образовали эту маленькую бухту. Словно обнимая ее, они берегли ее покой, пока она плескалась в теплых, ласковых водах. Здесь ничто не пугало: ни открытое море и его обитатели, ни взгляды девчонок с веснушчатой кожей, от которых пахло клубничным лосьоном.
Даже когда у нее сводило мышцы и легкие начинали болеть от слишком долгих задержек дыхания, Дафна знала, что еще не готова покинуть свою морскую обитель. И тогда она переворачивалась на спину и, лежа на воде, вглядывалась в яркое синее небо, все в кружевных облаках. Ей казалось, что кто?то нарочно их ткал, чтобы подчеркнуть красоту небес.
«Наверное, это совсем как узор Арахны. Понятно тогда, почему Афина так разозлилась, увидев его», – подумала она, вспомнив историю о дерзкой девушке, которую рассказывала ей бабушка. Арахна посмела заявить, что умеет плести кружево лучше самой Афины, и поплатилась за это: разгневанная богиня превратила ее в паука. Эти мысли развеселили Дафну, она улыбнулась. Вода играла с ней, набегающие на берег волны покачивали ее тело, ставшее невесомым.
Наконец она опустила глаза и, оглядев себя, поняла, что снова просидела в воде слишком долго. Ей, конечно, очень нравилось представлять себя одной из морских нимф, которые, если верить мифам, плескались в этих водах, но, как это ни печально, приходилось признать, что она всего лишь обычный человек. Кожа на пальцах сморщилась и, всегда оливковая, сейчас была белой с сероватым оттенком и покрылась синюшными пятнами. Пора возвращаться.
Собрав разбросанные по песку вещи, она взглянула на часы. Час сорок пять – надо же, как быстро пролетело время! Бабушка уже давно приготовила обед и сейчас наверняка мерит шагами веранду, дожидаясь ее возвращения.
– Yia?yia убьет меня, – вздохнула вслух Дафна, хотя поблизости никого не было. Или она ошибается? Позабыв о полотенце, она оглядела маленький пляж. Какое странное ощущение, будто кто?то наблюдает за ней. А может быть, ее привлек звук, доносящийся откуда?то издалека? Похоже, это поет какая?то женщина… Мягкий голос показался ей знакомым, но звучал он так тихо, что Дафна засомневалась, не почудилось ли ей пение.
Она снова повернулась к морю и взяла полотенце, чтобы стряхнуть с него песок. Зажмурившись, она подняла руки и резко их опустила. Полотенце взметнулось вверх, словно чайка в полете. Порыв ветра обжег холодом еще не обсохшую после купания кожу. Чтобы не упасть, она утопила пятки в песке и крепко сжала в руках полотенце, которое развевалось, как знамя, на холодном ветру.
Все так же не открывая глаз – песчинки, словно острые иглы, кололи ей лицо, – Дафна услышала вдруг, как ветер гнет ветви и шумит зеленью кипарисов, и застыла на месте. Это… это же… Она слышит… Сомнений не оставалось. Это не может быть ничем иным, кроме… Разжав пальцы, она открыла глаза. Полотенце, освобожденное, полетело вдоль пляжа. Какие желанные звуки… У нее было предчувствие, что это произойдет сегодня.
Ее сердце забилось сильнее. Возможно ли? Неужели это все наяву? Дафна помнила, что когда?то очень давно бабушка рассказала ей о шепоте кипарисов. Она тогда понизила голос и с благоговением поведала внучке, что у кипарисов есть свой особый, секретный язык. Деревья разговаривают утром, раскачиваясь от легкого бриза, и умолкают днем, когда ветер стихает. Бабушка много раз приводила Дафну к этим деревьям и просила прислушаться. Она уверяла, что кипарисы знают истину, но, как Дафна ни пыталась услышать тайные откровения, что они доверяют ветру, ничего у нее не получалось.
«Пожалуйста, прошу вас, поговорите со мной», – умоляла она, широко распахнув глаза, – наконец?то у нее появилась надежда услышать голоса кипарисов. Прижав к груди кулаки, она затаила дыхание, чтобы на этот раз, прислушавшись, наверняка различить их. Она повернулась в ту сторону, откуда, как ей казалось, доносились тихие звуки: это был самый дальний угол бухты, где заросли становились такими густыми, что даже она не могла набраться смелости и срезать через них путь домой. Ей стало нечем дышать, кружилась голова, но она ждала и молилась.
На этот раз тишину нарушило лишь глухое урчание ее пустого желудка.
Ее худенькие плечи поникли под тяжестью еще одного разочарования.
Вздохнув, она потрясла головой, и капли воды с ее черных кудрей разлетелись во все стороны. Все напрасно. Никто не спел… и ничего не рассказал ей. А она так надеялась услышать красивый женский голос, поющий серенаду. Но невозможно получить от ветра ответы на все тайны жизни так же легко, как сорвать ягоду ежевики с куста. Дафна слышала лишь привычный скрип веток, покачиваемых ветром, и лиственный шелест.
«Ну и пусть, пусть молчат!»
Дафна отлично знала, что кое о чем деревья ей все же напомнили.
«Они говорят, что мне пора домой».
Она не стала стряхивать песок с ног и натянула кеды.
«Бабушка ждет меня. Пора возвращаться».
Остров Корфу
Наши дни
– Ну наконец?то! – на весь зал прилетов зычно воскликнула гречанка, довольно?таки тучная, и, приготовив объятия и расталкивая прибывших туристов, устремилась вперед. – Боже, вы только посмотрите на нее! Одна кожа да кости! Цыпленок, которого я ела вчера на ужин, и то был крупнее тебя!
Это была Попи, двоюродная сестра Дафны. На английском она до сих пор говорила с акцентом. Дафна бросила сумки на пол прямо в середине прохода для пассажиров. Попутчики морщились и чертыхались, спотыкаясь о ее багаж, но ей было не до них. Все происходящее вокруг ее совершенно не волновало. Она вернулась в Грецию после шести лет отсутствия и намеревалась, не теряя более ни секунды, упасть в приветственные объятия кузины, пусть даже проходящим мимо них людям это не нравилось. Попи и Дафна были особенно близки, как и их бабушки – родные сестры. Yia?yia Попи умерла, когда ее внучка была еще совсем маленькой. А Yia?yia Дафны делала все возможное, чтобы восполнить потерю, и относилась к Попи как к родной.
– О Попи! Как я рада тебя видеть! – воскликнула Дафна. Она раскинула руки и, обнявшись с кузиной, прижалась к ее теплой мягкой груди. Попи взвизгнула. И они замерли. Затем Попи ослабила объятия и отстранилась от Дафны, чтобы как следует рассмотреть ее.
– Кожа да кости, и не спорь со мной! И все же ты очень красивая. Ах, Дафна, твой Стивен такой счастливчик! Ты будешь чудесной невестой! – Попи радостно захлопала в ладоши, а потом вдруг замерла, наклонила голову к плечу и, прищурившись, приблизилась к Дафне. – В тебе что?то изменилось…
– Я похудела.
– Нет, что?то другое, – не отставала Попи, вглядываясь в ее лицо.
Дафна дотронулась до своего носа. Они со Стивеном смеялись над этой операцией, говоря, что работа косметического хирурга – это своего рода этническая чистка.
– Ах, вот в чем дело! Ты про нос? Я его исправила.
– Исправила? Ты что, ломала нос?
– Нет, я его слегка уменьшила, – со смехом объяснила Дафна, глядя на Попи, которая тут же принялась ощупывать свой греческий «шнобель».
– Мне было тяжело дышать по ночам, и врач сказал, что операция поможет.
Но Попи не желала слушать никаких объяснений:
– Моя родная кузина выходит замуж за богатого Americanos! И может купить себе все, что только пожелает, даже новый нос! – Она хихикнула. – Я так рада за тебя, Дафна mou! Да, кстати… Ну?ка, ущипни свою любимую кузину, чтобы мне передалось хоть немного твоей удачи. В Греции для меня не осталось ни одного подходящего мужчины! – Попи с отвращением сплюнула на пол.
Дафну позабавило представление, которое разыграла сестра, но она понимала, что у Попи есть все основания жаловаться. К тридцати четырем годам она была еще не замужем и, по греческим меркам, уже числилась в старых девах. Время от времени она с кем?то встречалась, но ни одному парню не удавалось заинтересовать ее больше, чем на несколько недель. Но, хотя Попи любила посетовать на отсутствие мужчин в своей жизни, она, в отличие от других жительниц их маленького острова, желающих создать семью, не собиралась снижать требования к потенциальному мужу. Попи всегда стремилась к большему, как и ее кузина.
Дафна завела руку за спину и вывела вперед пятилетнюю Эви, которая все это время пряталась за материнской юбкой.
– Попи, познакомься с Эви.
– О боже! Что за ангелочек! – на этот раз Попи взвизгнула еще громче. Она наклонилась к девочке и одновременно запустила обе руки в сумку, пытаясь там что?то нащупать. – Ох, ну где же она? Я ведь точно ее положила… – бормотала она, вытаскивая то ключи, то пачку сигарет, то фантики от конфет – весь мусор, которым была забита ее необъятная сумка из коричневой кожи на длинном ремне.
Эви молча разглядывала незнакомую женщину, внешне очень похожую на ее мать, только гораздо более крупную, с какой стороны ни взгляни. Не выпуская руку матери из своей, она предприняла попытку снова спрятаться за ее спину.
– Да, я вижу, ты немного стесняешься. Ничего страшного, – улыбнулась ей Попи, найдя наконец то, что искала, – маленькую игрушечную собачку. – Я решила, что она тебе понравится.
Мягкая игрушка сотворила чудо. Сдержанность Эви как рукой сняло, и она осторожно потянулась к Попи. Улыбнувшись, малышка взяла собачку и прижала ее к груди.
– Эви, что нужно сказать? – напомнила дочери Дафна.
– Спасибо, – послушно отозвалась девочка.
– Эви, меня зовут Пенелопа, я кузина твоей мамы. Ты можешь звать меня тетя Попи.
В Соединенных Штатах Попи считалась бы двоюродной сестрой Эви, но на греческой земле была ее тетушкой. В Греции так заведено: младшие всегда оказывают знаки уважения старшим, и этим нельзя пренебрегать. Назвать кого?то thea или theo – тетя или дядя – значит проявить уважение, а не указать на родство.
– Я понимаю, мое имя звучит забавно, – продолжала стрекотать Попи, – но его придумала твоя мама. Ай?ай?ай, Дафна! – Она подняла глаза и, погрозив кузине пухлым пальцем, снова повернулась к девочке. – Когда мы с твоей мамой были такими же маленькими, как ты сейчас, – она коснулась пальцем кончика носа Эви, – моя семья на несколько лет переехала в Нью?Йорк. И мы с Дафной были очень?очень близки, как родные сестры! – Попи широко улыбнулась. – Твоя мама изо всех сил старалась выговорить мое имя, но у нее ничего не получалось. Пе?не?ло?па… Ты можешь повторить?
– Пе?не?ло?па?а?а.
– Отлично! – Попи еще ближе придвинулась к Эви. – А вот у твоей мамы не получалось, и она начала называть меня Попи. И теперь все зовут меня так.
Эви подняла глаза на Дафну.
– Мама, ты когда?то была маленькой?
– Да, Эви, была, но очень давно… – Дафна посмотрела на дочь, пытаясь вспомнить то время, когда она сама была пятилетней, бесхитростной и жадной до интересных историй, которыми готовы были поделиться с ней взрослые.
– Пойдем, – скомандовала Попи, поднимаясь на ноги и отряхивая с черной юбки серую вокзальную пыль. – Мы прямиком едем ко мне, ты примешь душ, отдохнешь… Эви, а ты устала?
– Нет! Нисколечко! – Эви покрутила головой и потянулась к своему розовому детскому чемоданчику.
– Знаешь, мы отлично выспались в самолете! – оживленно заметила Дафна, собирая багаж. – Мы летели первым классом, а там сиденье раскладывается в полноценное спальное место. Я не шучу – оно получается совершенно плоское, как настоящая кровать. – Она взялась за ручки больших черных чемоданов на колесах, а белый чехол со свадебным платьем зажала под мышкой.
– Давай я понесу его, – предложила Попи, забирая у Дафны чехол.
– Эй, Попи, а в детстве ты вела себя по?другому!
– Вот как меняется жизнь! – фыркнула Попи и протянула руку Эви. Малышка замялась, но все?таки подала свою ручку.
– Мне тоже надо найти мужа! – сказала Попи, когда они двинулись к выходу. – Богатого Americanos! Ты ведь мне поможешь? Обещаешь?
– Такого, как Стивен? – откликнулась Эви.
Попи кивнула.
– Да, непременно такого. Мне нужен красивый, богатый Americanos, который будет меня все время смешить и сделает счастливой! – заявила она и ногтями пощекотала Эви ладошку.
Дальше они пошли держась за руки. Стоя в душном зале аэропорта, Дафна крутила на пальце бриллиантовое кольцо и наблюдала за дочкой и кузиной, которые уже выходили через раздвижные двери на яркое солнце Корфу. Она сделала шаг, чтобы догнать их, но тут в глубине сумки зазвонил мобильный телефон. Дафна не сразу нашла его, но все же успела ответить до того, как включился автоответчик.
– Yia sou, мы на Корфу.
– Значит, уже долетели? Отлично! Я надеюсь, у вас все в порядке? – забросал ее вопросами Стивен. Он звонил из Нью?Йорка.
– В порядке, но очень ждем, когда ты приедешь, – ответила Дафна и, прижав телефон плечом к уху, снова взялась за ручки чемоданов и покатила их к выходу, – а по другую сторону терминала ее ждал сухой и жаркий полдень.
Дорога до дома Попи в Керкире – столице Корфу – на машине занимала десять минут. Дафна и Эви с удовольствием смотрели по сторонам. Сестры показывали девочке местные достопримечательности.
– Видишь вон там, в море, маленький зеленый островок? – спросила Дафна, показывая пальцем в окно.
– Да, – ответила Эви.
– Это Pontikonisi.
– Что это значит?
Вмешалась Попи:
– Сестренка, я могу предположить, что Эви не сильна в греческом, но неужели ты скажешь, что она вообще его не знает? – Она оторвала взгляд от дороги и посмотрела на Дафну.
Проигнорировав вопрос, Дафна ответила дочери:
– На греческом, милая, это означает «мышиный остров». Видишь вот ту белую тропинку, которая ведет к старому монастырю? Считается, что она похожа на мышиный хвостик.
Дафна рассмеялась, вспомнив, как в детстве она думала, что остров называется так потому, что на нем живут гигантские мыши. И свой восторг, когда позже, уже подростком, узнала, что именно в том месте потерпел крушение корабль Одиссея. Ей нравилось бывать на Pontikonisi, гулять по древним тропам, мечтать в тени волшебных кипарисов и ждать, поделятся ли они когда?нибудь с ней своими секретами. К сожалению, шепот кипарисов оказался всего лишь легендой, такой же, как история о странствиях Одиссея.
– А вон там мое кафе! – Попи показала на большое уличное кафе прямо у кромки воды, в котором последние десять лет работала официанткой. – Эви, когда ты придешь к нам, я принесу тебе самое большое и вкусное мороженое на всем Корфу. Оно будет не меньше твоей головы, и специально для тебя я зажгу сверху не один, а два бенгальских огня.
– Такое большое? – Эви обхватила руками голову.
– Или даже больше, – залилась смехом Попи, взглянув на девочку в зеркало заднего вида.
– А там что, замок? – Эви подпрыгнула на месте и показала пальцем в сторону старой крепости на самом верху выдающейся в море скалы из серого камня.
– Да, это Frourio[3], наша крепость, – ответила Попи. – Ее построили очень давно, чтобы защитить остров от пиратов.
– Пираты! – вскрикнула Эви и захлопала длинными темными ресницами. – Здесь есть пираты?
– Нет, Эви mou, уже нет, – успокоила девочку Попи. – Но когда?то мне мама рассказывала, что ночью там стонут привидения.
Дафна кашлянула, пытаясь намекнуть кузине, чтобы та замолчала, но это не помогло. Попи гнула свое:
– Она говорила, что иногда там можно услышать голоса, молящие о пощаде! И крики детей, зовущих своих матерей.
Эви всхлипнула.
– Эви, любимая, это всего лишь глупые старые сказки! – перебила сестру Дафна. – Не расстраивайся! – Она уже начала волноваться, что из?за разницы во времени Эви будет трудно уснуть. А после этих жутких историй ей могут сниться кошмары.
Дафна никогда не рассказывала Попи о страшных снах, которые преследовали Эви вот уже не один год. Разве она, свободная женщина, поймет, каково это – каждую ночь успокаивать растревоженного ребенка? Или насколько ей одиноко – ведь рядом нет мужчины, которого можно было бы разбудить тихим шепотом и сказать, что сейчас его очередь идти в детскую. Дафне очень не хватало человека, который делил бы с ней постель, помогая ей самой и ее дочери справляться со страшными снами. Время, когда она, услышав ночью плач Эви, протягивала руку, но натыкалась на пустоту и ощущала лишь едва заметную вмятину на матрасе – там, где когда?то спал Алекс, – казалось далекой от нее вечностью.
Она до сих пор не могла в это поверить: вот они с Алексом, взявшись за руки, стоят над колыбелькой своей малышки, а вот его уже нет рядом. Он ушел от них чрезвычайно рано. Дафна осталась совершенно одна, не понимая, как она выживет без мужа и как сможет вырастить Эви. Но так или иначе это ей удалось. Минувшие несколько лет были безумно сложными, но всему приходит конец. Она собирается замуж и совсем скоро станет миссис Стивен Хизертон. Дафна молила Бога, чтобы одиночество, слезы и ночные кошмары никогда больше не вернулись в ее жизнь.
Из задумчивости ее вывели слова Попи:
– Мы уже очень давно прогнали всех пиратов, – говорила она, обращаясь к племяннице. – Если теперь мы и боимся кого?то, то только гигантских морских чудовищ.
Попи довольно расхохоталась, а Эви опять всхлипнула.
– Попи, прекрати! – довольно жестко попросила ее Дафна. – Это не смешно. Клянусь тебе, здесь нет никаких чудовищ, Эви!
Попи посмотрела в зеркало на Эви и повернулась к Дафне.
– Daphne mou, ti eheis?..[4] – спросила она на греческом.
Дафна осознавала, что кузине не понять, через что ей довелось пройти и как изменилась не только вся ее жизнь, но и она сама. После трагической смерти Алекса в мире Дафны не осталось места веселью: заботы о беспокойном ребенке, растущая стопка счетов и постоянный страх, что она не сможет в одиночку справиться со всем этим.
Дафна потрепала сестру по колену.
– Извини, Попи. Я ужасно нервничаю, – пробормотала она, решив пока ограничиться этим. Возможно, еще наступит подходящий момент, когда она расскажет кузине больше, или все же решит оставить пережитые страдания в прошлом.
Попи, отпустив на секунду руль, махнула рукой, словно пытаясь развеять недоумение.
– Ничего, все в порядке. Я только вот не пойму – куда подевалась та Дафна, которую я знала? В нашей семье принято всегда находить повод для шутки, пусть и сквозь слезы.
Вместо ответа Дафна выставила голову в окно, как будто воздух острова мог развеять их взаимное непонимание и ее привычную грусть.
Вскоре машина остановилась у дома, где жила Попи.
– Здесь все так, как ты помнишь, да, Дафна? – спросила Попи, когда они припарковались. – Пойдем, Эви, я покажу тебе квартиру. – Она открыла заднюю дверь, достала розовый чемоданчик, снова сунула под мышку чехол с платьем и взяла за руку Эви. – Твоя мама раньше останавливалась здесь, когда приезжала в гости. Нам было так весело! Мне очень нужно найти мужа, чтобы у тебя появился двоюродный братик или сестричка и вы могли бы играть вместе, как когда?то мы с твоей мамой. Может быть, мистер Стивен прихватит с собой какого?нибудь красавца Americanos? Как ты думаешь?
Эви застенчиво улыбнулась и тихонько захихикала. По белой мраморной лестнице они поднялись в прохладный холл, где царил полумрак.
– Если ты познакомишься с мальчиком, тебе придется с ним целоваться.
– Ты так думаешь? – Попи наклонилась к Эви, с удовольствием заглатывая роскошную наживку, которую предложила ей девочка. – А твоя мама целовалась со Стивеном?
– О не?е?ет! – завизжала Эви и ринулась вверх по изогнутой лестнице. Ее смех еще некоторое время эхом разносился по мраморному холлу.
Дафна поднялась на второй этаж на скрипучем лифте и вкатила чемоданы в залитый солнцем холл квартиры Попи.
И вот они в гостиной. Улыбнувшись Эви, Попи сказала:
– Ella[5], Эви! Мы с твоей мамой с удовольствием выпили бы kafes, но я слишком устала, чтобы его делать. Ты не могла бы приготовить нам по чашечке? Не сомневаюсь, ты такой же замечательный повар, как твоя мама!
– Я не знаю, о чем ты говоришь, – ответила Эви, пожав плечами.
– Что ты такое сказала, Эви! Каждая гречанка, даже такая маленькая, как ты, должна знать, как варить kafes!
– Но я не гречанка, я из Нью?Йорка, – простодушно возразила ей Эви.
Попи молитвенно сложила руки, из груди ее вырвался тихий стон.
– Эви, обещай мне, что никогда не скажешь этого при бабушке Евангелии! – попросила она и повернулась к Дафне: – Сестренка, Yia?yia убьет тебя, если услышит такое! – Попи перекрестилась и пробормотала вроде бы себе под нос, но достаточно громко, чтобы Дафна ее услышала: – В этом ребенке нет ничего от гречанки! Совсем ничего!
Дафна крутила на пальце кольцо, которое подарил ей Стивен при помолвке. Она и представить себе не могла, что Эви вырастет такой. Когда?то она намеревалась говорить с дочерью на родном языке, понимая, что только так девочка сразу станет знать два языка, как сама Дафна. Но на Манхэттене редко встретишь няню, знающую греческий. А Дафна работала по двенадцать часов в сутки, поэтому ей было уже не так важно, что сказать дочери, вернувшись домой: «спокойной ночи» или «kali nichta»[6]. И спустя некоторое время она оставила все попытки.
– Пойдем! – прищурилась Попи и сделала Эви знак, чтобы та следовала за ней в большую светлую кухню. – Тетя все покажет, и ты станешь настоящим экспертом в приготовлении фраппе.
– Я думала, что мы будем делать кофе…
– Фраппе – это кофе. Холодный и очень вкусный, и его очень весело делать. Вот увидишь!
Попи потянула на себя затянутые нарядным белым кружевом дверцы большого кухонного шкафа. Зазвенела посуда. Взяв с верхней полки три высоких бокала, она поставила их на стол, покрытый пластиковой скатертью. Затем достала банку «Нескафе», два стакана с крышками и протянула все это Эви со словами:
– Держи, поставь на стол.
Наконец Попи подошла к холодильнику и вынула оттуда ведерко со льдом и большую бутылку питьевой воды.
– Твоя мама знаменитый повар, Эви, а я делаю лучшее в мире фраппе. И сейчас я открою тебе свой секретный рецепт.
Дафна собиралась разобрать багаж, но не смогла пропустить такое увлекательное занятие – урок по приготовлению фраппе. Чтобы не выдать себя стуком каблуков, она сняла черные туфли без пятки и на цыпочках прошла через холл. Остановившись около деревянной арки, ведущей на кухню, она наблюдала за происходящим.
Попи попросила Эви положить в каждый пластиковый стакан по ложке «Нескафе», налить воды, добавить лед и немного сахару.
– А теперь как следует закрой их крышками. Неприятные неожиданности моей любимой чистой кухоньке не нужны! – руководила процессом Попи как завзятый шеф?повар.
Эви сделала все, как было сказано, закрыла крышки, прижав их маленькими пальчиками с розовым маникюром, и протянула стаканы на проверку тете Попи.
– Отлично! Замечательно! Все правильно и крепко. А теперь начинается самое веселое – нужно все как следует взболтать.
Попи взяла в каждую руку по стакану и принялась трясти их, работая всем телом. Это было подобно извержению вулкана: ее руки, ноги, бедра, грудь и черные кудри двигались во все стороны. Лицо Эви просветлело.
– Эви mou, секрет хорошего фраппе в том, что стаканы нужно правильно трясти, – возгласила Попи и, дабы впечатлить свою старательную помощницу, подняла руки вверх – стаканы с кофе оказались почти под потолком – и принялась изгибаться, крутиться и танцевать шимми так, словно это был ее главный выход в ночном бузуки?клубе. Эви пришла в восторг.
Дафна с трудом сдерживала смех, глядя на шоу, которое устроила Попи на кухне. Она была счастлива видеть, что двадцать прошедших лет и двадцать фунтов набранного веса не изменили ее кузину. И уже не помнила, когда в последний раз так от души смеялась.
Теперь ее выход!
– Фраппе делают не так! – закричала Дафна. – Я сейчас покажу!
Она выхватила у Попи стакан, взяла дочь за руку и принялась раскручивать ее, пока малышка, весело хохоча, не шлепнулась на пол. Затем она повернулась к сестре, они сплели пальцы и принялись бешено крутить бедрами, как делали когда?то ночью, пытаясь танцем живота ввести в транс группу итальянских туристов.
– Opa, сестра! – выкрикивала Попи, отбивая такт хлопками ладоней над головой.
– Opa, Попи mou! – вторила ей Дафна, которая в этот момент впервые за последние годы ощутила себя свободной, счастливой и полной жизни.
Засыпая, Дафна вдруг вспомнила, что случилось однажды ночью несколько месяцев назад, хотя, по ее ощущениям, это было совсем недавно. Тогда к ней во сне, как наяву, пришла Yia?yia. Она стояла так близко, что Дафна видела ее лицо и чувствовала запах кухонного очага, исходивший от ее одежды. Когда Стивену удалось разбудить ее, Дафна сидела на кровати, вытянув вперед руки, как будто пыталась дотронуться в темноте до морщинистого бабушкиного лица и погладить его.
Следующим вечером в часы самой напряженной работы в ресторане Дафне достаточно было вспомнить, что бабушка рядом, и она успокаивалась. Как бы глупо это ни звучало, она как будто чувствовала бабулину руку, которая направляла ее нож, помогала отмерить нужное количество специй или встряхнуть сковородку.
Именно тогда Дафна почувствовала, что ей следует делать. По непонятной причине она не могла избавиться от ощущения, что должна поехать домой к Yia?yia. Она всегда была хорошей и любящей внучкой, звонила бабушке каждую неделю и раз в месяц обязательно шла на почту и отправляла ей письмо с открытками и фотографиями, вложив между ними несколько двадцатидолларовых банкнот. Осознание того, что они не виделись уже шесть лет, стало для Дафны неприятным открытием, ведь она не переставала планировать поездку домой, разумеется, вместе с Эви. Но, пытаясь справиться одновременно с ролью матери?одиночки и хозяйки ресторана, не успела заметить, как пронеслись годы.
Дафне не сразу удалось уговорить жениха отменить официальное торжество с двумя сотнями приглашенных, полететь вместе с ней на греческий остров и сыграть там простую свадьбу. И все же она здесь.
Несколько дней они со Стивеном то и дело возвращались к этому разговору. Он спокойно ее выслушивал и, казалось, понимал желание поехать к бабушке, но ни в какую не хотел менять роскошную церемонию в Нью?Йорке на «деревенскую» свадьбу. Решающим оказалось упоминание о вулканическом кратере. Дафна показала жениху фотографии живописных закатов на Санторини, снимки были сделаны с террасы роскошной виллы на белых скалах над морем прямо напротив кратера. В минойские времена мощное извержение уничтожило остров, оставив лишь живописную скалу, вытянувшуюся в море в форме полумесяца и привлекающую туристов со всего мира. Лишь когда она сказала, что они могли бы арендовать эту виллу после свадьбы и что ради их настоящего медового месяца кузина Попи готова взять на себя заботы об Эви, Стивен согласился перенести свадьбу в Грецию. Он получил то, к чему стремился: драгоценное время наедине с молодой женой, а у Дафны появилась возможность побывать дома. Каждый добился своего.
Несмотря на старый матрас в аскетично обставленной спальне Попи в задней части квартиры и звон тарелок из ресторана на нижнем этаже, Дафна спала в ту ночь крепче, чем во все предыдущие годы.
Она проснулась бы гораздо позже, если бы не знакомый сигнал телефона, означающий, что звонит Стивен.
– Доброе утро, любимая!
Она потерла глаза, пытаясь проснуться.
– Извини, что разбудил тебя. Ты, наверное, ужасно устала, – сказал он. На заднем плане Дафна услышала стук клавиатуры компьютера – говоря с ней, Стивен одновременно что?то печатал.
– Нет, со мной все хорошо… можно сказать… отлично. Как дела в Нью?Йорке?
– Я по уши занят. Скучаю. Терпеть не могу спать один в нашей огромной постели. Стараюсь побыстрее завершить дела, чтобы приехать и наконец?то покончить с нашей жизнью во грехе. Ты ничего не забыла? Может быть, привезти тебе что?нибудь нужное?
– Ничего. Главное – приезжай сам. Не могу дождаться, когда ты наконец будешь рядом и сможешь со всеми здесь познакомиться.
В комнату с подносом в руках вошла Попи. Дафна увидела фраппе, свежий инжир и tsoureki[7] – сладкую булку в виде косички. Ах как она любит этот хлеб! Но не позволяла его себе с тех пор, как диетолог, к которому она обратилась, потребовала исключить из рациона все продукты белого цвета. Дафна заметила, с какой легкостью Попи, удерживая тяжелый поднос на одной руке, поставила перед ней кофе. Движения ее были плавными и, казалось, не стоили никаких усилий, но это была лишь видимость. Дафна знала, сколько нужно гнуть спину в ресторане, чтобы этому научиться.
– Я позвоню тебе, как только мы доберемся до Эрикусы. Люблю тебя! – Дафна попрощалась со Стивеном и, закончив разговор, села в кровати и похлопала по матрасу, приглашая Попи присоединиться.
– Что хотел мой новый родственник? – поинтересовалась та, опуская поднос на кровать и садясь рядом.
– Проверял, все ли у меня в порядке. – Дафна с наслаждением откусила от булочки. – И советовался, кого из своих очень богатых, красивых и одиноких друзей познакомить с тобой, – со смехом добавила она, смахивая крошки с коленей.
– Ella[8], Дафна, перестань! Здесь нет ничего смешного, – возмутилась Попи с легкой обидой.
– Ну и кто из нас потерял чувство юмора? – рассмеялась Дафна. В этот момент в комнату вошла Эви, прижимая к груди подаренную тетей собачку.
– Ella, Эви. Иди к своей Thea! – Попи протянула к ней руки. – Я расскажу тебе кое?что о нашем крошечном острове, прежде чем мы поедем туда. Он всего в нескольких милях от Корфу, но совсем другой.
Дафна уже говорила Эви о красоте волшебного бабушкиного острова, и теперь ее дочери очень хотелось услышать, что расскажет ей тетя. Она выжидающе смотрела на Попи.
– Прежде всего, тебе следует опасаться черных вдов, – начала Попи торжественно.
– Терпеть не могу пауков! – Эви еще крепче сжала в ладонях игрушку.
– Пауки тут ни при чем! – опять рассмеялась – второй раз за это утро – Дафна. – Попи говорит о женщинах! Они будут обнимать тебя и целовать! – объяснила она дочке и повернулась к сестре: – Неужели ничего не изменилось?
– Нет, конечно. Эви, у тебя в кармане всегда должен быть носовой платок. Это очень важно.
– Почему, Thea Попи?
– Когда ты сойдешь с парома на Эрикусе, то увидишь в порту много?много тетенек в черной одежде. Они все до единой выходят к причалу, чтобы посмотреть на тех, кто приехал и кто уезжает, и по дороге назад обсудить все, что видели. Каждого, кто приехал, они обязательно поцелуют – в одну и в другую щеку. Вот так. – Попи наклонилась и чмокнула Эви в мягкие румяные щечки. – Но, в отличие от меня, многие из них предпочитают сочные поцелуи. – Эви скривилась, а Попи продолжала: – Поэтому тебе и нужен платок – стирать с лица слюну. Понятно?
– Фу, какая гадость! – Эви наморщила нос. – Лучше я посмотрю телевизор! – Она выскочила из комнаты, и через некоторое время до сестер донесся звук телевизора. Эви расхохоталась, услышав, что Багз Банни грызет karota[9], а не морковь.
– Кстати, это еще один способ научить ее языку. То, что не удалось ее маме, с легкостью сделает Багз Банни! – На губах Попи заиграла одна из ее хитрых усмешек.
В ответ Дафна лишь покачала головой и выдавила из себя слабую улыбку. Чтобы сменить тему, она выпрыгнула из кровати и подошла к шкафу, на дверце которого висел белый одежный чехол.
– Я ведь тебе его так и не показала! – Расстегнув молнию, она достала отделанное кружевом платье из кремового шелка и повернулась к сестре, ожидая одобрения.
– О, Дафна, я никогда не видела такого красивого платья!
– Ты серьезно? Оно не слишком?.. – Закусив губу, Дафна осторожно расправляла ткань, чтобы Попи могла оценить каждую деталь кружевного лифа без бретелей, слегка зауженного к талии, и прямой шелковой юбки, украшенной легкой россыпью крошечных морских жемчужин и хрустальными бусинами.
– Не слишком?.. – возмутилась Попи. – Да ты о чем? Это ведь твое свадебное платье! Оно и должно быть особенным! А это… – Попи осторожно прикоснулась к изящной кружевной отделке и с благоговением подняла на Дафну глаза. – Оно очень… очень красивое!
– Ох, хорошо! – Дафна с облегчением улыбнулась. – Я надеялась, что ты это скажешь!
Одно дело надеть дизайнерское платье в пол на свадьбу, которая празднуется по высшему разряду в загородном клубе, и совсем другое – идти в нем по пыльной дороге к церкви на затерянном в море острове. Дафна не собиралась покупать такое роскошное платье даже до того, как их планы изменились. Но Стивен преподнес ей сюрприз: привез ее в фешенебельный свадебный салон на Пятой авеню, за руку завел в двери и сдал на попечение одетым с иголочки консультантам с просьбой помочь его невесте выбрать платье, достойное ее красоты. Протянул им свою кредитку, поцеловал Дафну и ушел, оставив ее с бокалом шампанского в руке среди вороха умопомрачительно элегантных нарядов.
Сейчас лучи утреннего солнца, отражаясь от бриллиантового кольца на ее пальце, плясали радужными «зайчиками» на белых стенах комнаты.
– Смотри, что у него сзади. – Дафна осторожно развернула платье, и Попи увидела два ряда крошечных перламутровых пуговок, спускающихся вниз до подола.
Попи, округлив глаза, перекрестилась.
– О боже! Такая красота! Это уже слишком! Хотя есть одна проблема. – Она посмотрела на Дафну, и на ее лице снова появилось озорное выражение.
– Какая? – Дафна принялась разглядывать платье – нет ли пятна или дырки.
– Проблема в том, что ни один мужчина не станет расстегивать все пуговицы в день своей свадьбы. Пытаясь добраться до того, что скрывает это чудесное облачение, он разорвет его на куски.
Дафна оценила шутку:
– А ты хулиганка, Попи! Вот только у Стивена терпения предостаточно. Не думаю, что стоит волноваться по этому поводу.
– Ты с ума сошла! Любой мужчина потеряет терпение в такой день!
– Замечу, он ждал два года, прежде чем я согласилась пойти с ним на свидание. – Дафна немного подвинула платье, чтобы освободить себе место на кровати рядом с Попи.
– Неужели действительно так долго? Даже не знаю, кто из вас больше не в себе: ты, так долго тянувшая с согласием, или он, ждавший столько лет. Ведь все это время, пока ты разыгрывала недотрогу, меня можно было найти здесь, и я не стала бы отказывать.
Схватив подушку, Дафна метнула ее в сестру.
– Я не разыгрывала недотрогу! Я не могла иначе, просто не была готова. И не думала, что это когда?нибудь станет возможным.
Дафна ничуть не лукавила. После смерти Алекса она и представить себе не могла, что когда?нибудь снова полюбит. И все же, несмотря на ее нежелание, все сложности и неблагоприятные обстоятельства, каким?то невероятным образом она их преодолела.
Дафна вспомнила, как впервые увидела Стива. Ерзая на стуле, она сидела за широким массивным столом в кредитном отделе банка. Ей очень нужен был этот кредит, и она торопилась заполнить бумаги как можно скорее – требовалось оплатить няне часы работы. Идя в этот день в банк, Дафна едва могла дышать под тяжестью ситуации. Если кредитный специалист не увидит потенциала в ее бизнес?плане, судьба ее будет загублена, и, продолжая семейную традицию, она всю жизнь проведет за стойкой в придорожной забегаловке.
Рассказывая о своем плане, Дафна пыталась прочитать мысли сидящего напротив нее мужчины, но безуспешно. Иногда, когда он кивал, у нее появлялась надежда. Но, поймав его взгляд в следующее мгновение, она видела лишь пустые глаза и пугалась. Дафна не могла предположить, есть ли у нее хоть какие?то шансы. Единственное, что она знала точно: ее время вот?вот закончится. Поэтому сначала, когда дверь внезапно открылась и в комнату вошел высокий безупречно одетый мужчина с платком в нагрудном кармане, Дафна почувствовала раздражение. Вошедший извинился за то, что прервал их диалог, подошел к столу и протянул собеседнику Дафны стопку бумаг. Потом он ей улыбнулся, бросил взгляд на ее ноги, дрожащие под скромненькой юбкой, и заглянул в ее черные, как маслины, глаза.
– Добрый день! Я – Стивен, – представился он и спросил, как ее зовут и в чем суть ее дела. Дафна рассказала ему, с какой целью она здесь. Мысленно она молилась, чтобы этот мужчина хоть как?то помог ей. Но он лишь пожелал ей удачи и вышел из комнаты. Она не могла объяснить, почему, но его низкий бархатный баритон приободрил ее.
Когда через несколько дней ей позвонили и в трубке раздалось: «Вопрос решен положительно», – она тут же вспомнила того мужчину с платочком в кармане и на мгновение задумалась, не он ли помог ей.
Следующие месяцы были такими суматошными, что не отложились в ее памяти: планы, строительство, дизайн, приготовление пищи… Ресторан она назвала «Koukla»[10], и вкладывая в него всю душу, и думать забыла о Стивене, пока однажды вечером он не вошел в зал – один, безупречно одетый, без спутницы.
Он сел в дальнем углу, заказал фрикасе из баранины и принялся внимательно разглядывать все вокруг. Когда в конце вечера Дафна вышла из кухни, то тут же его заметила и подошла. Он предложил выпить по бокалу вина, и они провели за разговором не один час: его голос ее околдовал, – и она наконец?то сбросила напряжение. Стивен оказался доброжелательным и был на одной с ней волне: ничто не ускользнуло в тот вечер от его внимания. Он рассказал Дафне, кто из официантов работает слишком медленно и какие блюда понравились гостям настолько, что они не отказались бы от добавки.
На протяжении почти двух лет каждый вечер в ресторане они заканчивали вместе за бокалом вина. Постепенно Дафна уверилась, что Стивен действительно помог ей с кредитом. Она чувствовала, что ему нужно от нее нечто большее, чем ужин и вино. Поначалу она сомневалась, готова ли разделить жизнь с этим мужчиной, как, впрочем, и с любым другим. Но его глубокий баритон обезоруживал ее, и однажды она сказала «да».
Труднее всего было согласиться в первый раз, а потом он сделал так, что она сказала «да» снова… и повторяла еще и еще.
– Дафна, поторапливайся! Если ты будешь копаться, мы опоздаем на паром! – кричала Попи, снова запихивая чемоданы в машину.
– Паром в десять утра, – откликнулась Дафна, – как же это удобно! Даже не верится, что нам больше не нужно вставать с петухами, чтобы успеть на kaiki[11]. – Она подала Попи последнюю сумку и захлопнула крышку багажника.
В детстве в течение многих лет им приходилось вставать в шесть утра (или, когда они подросли, проводить всю ночь на дискотеке), чтобы потом целый час трястись до маленького городка Сидари на севере Корфу и, погрузившись на тесный старый паром, еще час плыть до Эрикусы. Первый класс там отсутствовал, поэтому все жались друг к дружке возле мешков с сахаром и крупами, садовым инвентарем, домашним скотом и yia?yias, которые всю жизнь прожили у воды, но, оказавшись на пароме, сразу же чувствовали тошноту, и их рвало в ведро, которое они передавали одна другой. Дафна не сомневалась, что старушкам становилось плохо не из?за качки, а от ужасной вони из ведра.
– Kaiki все еще ходит, но гораздо реже, чем раньше. Теперь у нас есть Большой Ал – паром «Александрос», – сообщила Попи и завела машину, до порта было десять минут езды. – Он ходит не каждый день, но я предпочитаю дождаться его, чем толкаться в старом kaiki с курами.
– А как же Ари? Только не говори мне, что с ним что?то случилось! – воскликнула Дафна. Ари жил на Эрикусе, и все его отлично знали: он разводил коз и продавал на Корфу домашний сыр. Он отлично умел торговаться и всегда выручал за свою фету лучшую цену, а вот с личной жизнью у него не ладилось. Его масляные взгляды и непристойные замечания становились тяжелым испытанием для девушек, которые приезжали на остров летом. Если он не доил коз, то следил за девушками, когда они загорали, или будто случайно натыкался на них, когда они гуляли по пляжу. Ари казался вполне безобидным, во всяком случае, они на это надеялись. И все же его незаметное присутствие рядом вызывало у нее чувство неуверенности, дискомфорта и даже опасности. Лишь повзрослев, Дафна поняла, откуда во время заплывов в пустой бухте у нее возникало ощущение, что за ней наблюдают. Однажды, выходя из воды, она заметила под деревом Ари. Он стоял и смотрел на нее, не делая попыток приблизиться или заговорить.
В тот день Дафна вернулась домой бегом и, не подумав, рассказала о случившемся бабушке. Евангелия резко преобразилась, как будто ей вкололи сыворотку молодости. Дафна не верила своим глазам: бабушка двигалась так быстро, как будто у нее никогда не было бурсита, остеопороза и артрита. Схватив садовый нож, она почти бегом сбежала вниз с холма. Ари она обнаружила на террасе единственного в городе кафе, где он курил и пил кофе. Не обращая внимания на то, что крики ее слышат все, кто там обедал в это время, – ей скорее понравилось, что у нее будет столько свидетелей! – она пригрозила отрезать мужское достоинство этому распутнику, если он еще хоть раз рискнет приблизиться к ее внучке.
Голос Попи прервал ее воспоминания:
– Дафна, не волнуйся, Ари все так же на острове и все так же пытается устроить свою личную жизнь. Так что можешь сходить к нему в гости, если захочешь. Может быть, ты даже передумаешь и станешь Kyria[12] Ари, а не миссис Американский Банкир! – Попи стукнула ладонями по рулю, настолько забавным ей показалось, что ее элегантная кузина поселится в однокомнатном доме и станет зарабатывать себе на жизнь дойкой коз.
– Над этим стоит подумать! – хмыкнула Дафна. Машина въезжала в порт.
Поездка на пароме началась великолепно: никакой тесноты и ящиков под ногами, как на прежнем kaiki. Оборудован Большой Ал был отлично – с рядами настоящих сидений, работающим туалетом и даже снек?баром на нижней палубе. Сестры сидели в окружении пассажиров всех возрастов и национальностей и перебрасывались замечаниями, любуясь красотой моря.
Эви, повиснув на поручне, внимательно наблюдала за дельфинами, которые плыли следом, то и дело выпрыгивая из воды, – она не могла оторвать взгляда от их слаженных и завораживающих движений. Дафна любовалась сиянием солнечного света и бликами от воды на стенах пещер и гротов, которые на протяжении долгих веков вымыло в огромных скалах Корфу настойчивое Ионическое море. Когда паром подплыл к Каналу всех влюбленных[13], где за тысячи лет в высокой скале образовался проход, Дафна затаила дыхание. Вглядевшись в даль, она увидела купающиеся пары и закусила губу, вспомнив, как Алекс твердил ей, что они должны вместе переплыть этот канал и, согласно преданию, обрести вечную любовь. Интересно, поймут ли когда?нибудь сегодняшние влюбленные, как это произошло с ней, что это предание всего лишь бабушкины сказки, еще одно пустое обещание острова.
– Дафна, смотри! – Попи потянула сестру за рукав и кивнула в сторону молодой пары, сидевшей на дальнем конце палубы: загорелые светловолосые туристы – их неряшливый вид делал их весьма привлекательными. Он без рубашки, высокий, с выгоревшими на солнце волосами до плеч и пронзительными голубыми глазами. Она стройная и очень симпатичная, еще более яркая блондинка, чем он. Он прислонился к рюкзакам, она положила голову к нему на грудь, и он нежно гладил ей волосы.
– Ты можешь себе представить: такие молодые и так влюблены! – прошептала Попи.
Молодой человек наклонился и поцеловал девушку в лоб. Она, взяв его за руку, покрыла широкую ладонь легкими поцелуями. Он снова поцеловал ее и, поднявшись, ушел на нижнюю палубу, оставив ее в одиночестве наслаждаться солнцем. Дафна ничего не ответила кузине, но ее тоскливый, почти мрачный взгляд свидетельствовал о том, что «да», она могла себе это представить. Честно говоря, она отлично помнила, как это бывает. Но, как и многое другое в ее жизни, это было всего лишь воспоминанием из далекого прошлого.
Попи внезапно прервала ее размышления. Она вскочила на ноги и закричала:
– Боже мой! Дафна! Ты только посмотри, кто это!
Дафна проследила за ее взглядом и не поверила своим глазам, увидев на площадке лестницы Ари. Ей вдруг показалось, что время остановилось. На нем была все та же выцветшая джинсовая рубашка, расстегнутая до пупка, те же потертые обрезанные джинсовые шорты и пластиковые шлепанцы. Копна его кудрявых волос была тщательно приглажена и смазана гелем. Дафна заметила, что он почти не изменился: лишь несколько седых волос появилось в когда?то чернильно?черной гриве.
Дафна и Попи наблюдали за старым знакомым. Он стоял на лестнице со стаканом фраппе в руке, сжимая губами сигарету, щурился на ярком солнце и изучающе разглядывал палубу, прежде чем ступить на нее.
В конце концов он повернулся и пошел вдоль перил, попыхивая сигаретой и отхлебывая кофе. Дафна с улыбкой отметила, что у него все та же расхлябанная походка: он покачивал бедрами и шаркал ногами, с годами она нисколько не изменилась. Сестры понимали, что его проход по палубе – это не бесцельная прогулка. Взгляд маленьких темных глаз Ари вскоре остановился на длинноногой светловолосой немке. Красотка и не догадывалась, что этот печально известный волокита вот?вот нарушит спокойствие ее путешествия.
– Он совсем не изменился, правда? – прошептала Дафна.
Ари подошел к тому месту, где, откинувшись на рюкзаки и подставив лицо солнцу, лежала девушка. Вокруг было достаточно свободного места, но, вместо того чтобы отступить в сторону, он намеренно перешагнул через нее. Поднимая ногу, Ари провел поломанными ногтями по ее бедру, и на загорелой коже появилась бледная царапина. Он слегка покачнулся, делая вид, что споткнулся, и опрокинул на нее кофе. Девушка вскинула голову.
– Signomi, signomi[14], – забормотал Ари и, наклонившись, принялся грязными руками вытирать коричневую жижу с девичьих ног. – Извините, d?sol?, traurig, – продолжил он извиняться на разных языках, но туристка брезгливо подтянула ноги к груди.
Ее спутник, поднимавшийся в этот момент с нижней палубы с пивом в руках, увидел, что к его девушке пристает рыхлый коренастый грек. Отбросив банки, он ринулся к тому, кто посмел прикоснуться к его возлюбленной.
Немец был гораздо выше Ари и, нависнув над греком, неожиданно сильно толкнул его.
– Мне очень жаль. Я случайно, совершенно случайно! – забормотал Ари на плохом английском, вставая на ноги.
Но парень толкал его снова и снова, пока не прижал к поручням.
– Не трогай ее! – кричал он на хорошем английском. Его цель была совершенно очевидна. Первый удар пришелся прямо в толстый живот Ари. Дафна и Попи ахнули, увидев, что грек согнулся пополам, словно из него вышибли дух. Но немец еще не закончил. Следующий удар пришелся Ари в челюсть – что?то хрустнуло, и он обмяк, запрокинув голову и повиснув на поручне.
– Bitte, Anschlag![15] – просила своего парня немка, испугавшись, что эта вспышка ярости приведет их в греческую тюрьму.
– Он убьет его! – закричала Дафна, закрывая глаза Эви, чтобы она не видела происходящего. Девочка уткнулась носом в ее грудь и заплакала. Пассажиры вокруг продолжали возмущаться, но никто не решался выйти вперед.
К этому моменту на палубе собралось уже несколько десятков зрителей. Несколько мужских голосов призывали немца остановиться, но он не обращал внимания на эти крики. Многие из присутствующих здесь когда?то тоже хотели хорошенько вздуть Ари, и, если бы с ним дрался кто?то из своих, они не стали бы протестовать так громко.
Но немец, что называется, вошел в раж, явно намереваясь заставить этого грязного грека сполна заплатить за возмутительное поведение. И ему было все равно, что тот уже весь в крови и корчится от боли.
– Ты сошел с ума! – крикнула Дафна. Усадив Эви на колени Попи, она поцеловала ее в макушку, встала и решительно пошла к поручням. Она снова дышала соленым воздухом Греции, и в ней разгорался огонь, потухший много лет назад. Подняв подбородок, она подошла к немцу и жестко потребовала:
– Немедленно прекрати, или ты убьешь его! – И изо всех сил вцепилась в его руку, чтобы сдержать следующий удар, но это не помогло.
– Stamata![16] – снова закричала она, повиснув на нем.
Теперь все взгляды были прикованы к Дафне. Пассажиры стояли молча, наблюдая за тем, как она пытается оттянуть парня от Ари. Наконец, устыдившись того, что девушка не побоялась выйти вперед раньше их, мужчины начали помогать ей.
– Все, достаточно! – первым заговорил седой грек в рыболовной кепке.
Но немец снова сделал вид, что не слышит, и повернулся к Ари.
– Я сказал, достаточно, – уже громче повторил рыбак. Он подошел к парню сзади и, вцепившись в него медвежьей хваткой, поднял и, хотя тот извивался и дрыгал ногами, отнес на другой конец палубы и бросил там.
Зажав окровавленный кулак ладонью, парень сплюнул:
– Сам нарвался.
– Само собой! – Грек повернулся к немцу спиной и, подойдя к избитому Ари, который, сгорбившись, сидел на краю палубы, прошипел: – Malaka![17]
Дафна вернулась к Эви и Попи.
– Молодец, сестренка, – одобрительно встретила ее Попи, когда та села на свое место. – Ты действительно думала, что сможешь остановить этого парня?
Дрожащими руками Дафна притянула к себе Эви и зарылась лицом в ее пахнущие лавандой волосы.
– Все хорошо, малышка? Этот глупый дядя вел себя очень плохо. Но не нужно из?за него расстраиваться, договорились? – прошептала она на ухо дочери и наклонилась к Попи: – Сил моих не было сидеть и смотреть на все это! Подумать только – ни один из этих парней не собирался вмешиваться, пока я не вынудила их!
– Дафна, в жизни всегда так бывает. Они считаются храбрым, сильным полом, но мы?то с тобой знаем правду, да?
– А то! – Дафна крепче обняла дочь и посмотрела за борт. Вдалеке уже можно было различить порт Эрикусы, который с каждой минутой становился все ближе.
Эрикуса
Лето 1992
Дафна ушла из дома рано утром, а сейчас солнце клонилось к закату, и она понимала, что Yia?yia начинает волноваться. Она представила себе, как бабушка ходит взад?вперед по летней кухне в тени лимонов и олив на заставленной цветочными горшками веранде. Мама всегда говорила, что, раз Бог подарил им только одного ребенка, теперь оберегать Дафну – это их с бабушкой святая обязанность. Дома, в Нью?Йорке, родители безмерно опекали ее, четырнадцатилетнюю, и старались не выпускать из виду, не говоря уж о том, чтобы дать ей исчезнуть на целый день. Но сейчас она на Эрикусе – райском островке, где целое лето можно проводить в прогулках и на пляже, в общем, делать все, что душе угодно. Главное, вернуться домой к ужину.
– Yia?yia, Yia?yia, – позвала Дафна, подойдя к лестнице, ведущей на веранду.
Наверху ее ждала маленькая сухонькая женщина в свободном черном платье – ее обычной одежде. Волосы с проседью заплетены в косу и спрятаны под черный платок, завязанный узлом под подбородком. Бабушка не отрывала глаз от тропинки, и наконец ее морщинистое лицо озарила улыбка – она увидела внучку.
– Ну вот и ты! Скорее же! Ужин готов! – И бабушка воздела руки к небу.
Перепрыгивая через ступеньки, Дафна взбежала по лестнице и прямо в мокром купальнике, завернувшись в полотенце, плюхнулась на старый колченогий стул. Yia?yia опустила деревянную ложку в сковороду с кипящим оливковым маслом и выложила на тарелку хорошо прожаренную картошку. Горячий ломтик обжег Дафне рот, а бабушка маленьким острым ножом принялась за подготовку следующей порции. Казалось невероятным, что можно так быстро и с такой легкостью чистить и резать картофель. Все свое детство Дафна наблюдала, как бабушка священнодействует у плиты, но по?прежнему каждый раз восхищалась аккуратными круглыми ломтиками ее картошки фри. И вкус у них был божественный – жирным картофельным палочкам, которые продавались в Нью?Йорке, было до них далеко. У Yia?yia было много талантов, и приготовление отменного картофеля в масле – один из них.
– Как поплавала? – спросила бабушка, подкладывая хворосту в печку: масло должно прогреться до нужной температуры, чтобы картофель получился хрустящим и вместе с тем мягким внутри, то есть таким, как и любила Дафна.
– Замечательно. Тихо. Я снова ходила в бухту. Мне нравится быть одной, – отвечала она и взяла еще картошки.
– Почему бы тебе не пойти завтра на пляж? Другие девочки обычно купаются там после обеда. Тебе не помешало бы завести друзей, а не болтаться в одиночестве и не коротать время со мной, старухой. Как считаешь, koukla?
Бабушка звала Дафну koukla: она и была ее маленькой греческой куклой.
Yia?yia знала, что внучка ее не такая, как другие девочки, на лето приехавшие из Америки, – те ходили стайкой, купались и заигрывали с мальчишками. И, наслаждаясь каждым мгновением, пока Дафна была здесь, с ней, опасалась, что она совершенно растворится в их маленьком мирке и ритуалах, которые у них тут сложились за несколько последних лет. Для любимой внучки она хотела большего.
– Не переживай, Yia?yia! Я лучше побуду с тобой, так веселее, – ответила Дафна и подмигнула бабушке. – К тому же никто не умеет готовить картошку так, как ты. – И она отправила в рот еще один ломтик. Кроме картошки на ужин было еще одно любимое блюдо Дафны – яичница с помидорами.
Она наблюдала, как бабушка наливает масло в другую сковороду и бросает в него нарезанные помидоры, которые еще сегодня утром росли в огороде. Ярко?красная масса шипела и бурлила, пока не прожарилась как следует. Когда помидоры стали мягкими и превратились в густую сладкую пасту, бабушка взяла деревянную ложку – старую, чуть обожженную – и сделала в пасте четыре углубления. Дафна знала, что в этом и есть секрет восхитительного вкуса яичницы. Вынув из корзины четыре свежих яйца, она одно за другим разбила их в горячие ямки.
А Yia?yia уже растерла в пальцах крупный зеленый лист базилика, только что сорванного с грядки, помахала рукой у лица Дафны, и они обе одновременно втянули носами пряный аромат.
– Вот, смотри! Ты никогда еще не видела такого basilicо!
– Ммм! – улыбнулась Дафна.
– И пусть самые модные парфюмеры работают в Париже! Мы?то знаем, что этот вот запах – лучший в мире! И найти его можно совсем рядом, в моем саду. – Она осторожно порвала несколько листьев на узкие длинные полосы, бросила их в сковороду, подождала несколько мгновений, чтобы базилик потерял яркость, добавила соли и разложила яичницу в две тарелки. Заметив, что внучка снова потянулась за картошкой, она воскликнула: – Дафна! Оставь немного! – И, наклонившись, шлепнула ее по пальцам молодым побегом базилика.
– Извини, Yia?yia! Мне кажется, это все из?за свежего воздуха, я теперь все время хочу есть.
– Ничего, koukla, все в порядке! Я жарила ее для тебя. А теперь пробуй, пока яичница не остыла! – Бабушка протянула ей тарелку с толстым куском подсохшего крестьянского хлеба, чтобы макать его в густой, ароматный томатный соус.
Они сидели у огня и наслаждались незамысловатым ужином. Yia?yia давно не утруждала себя формальностями: она не сервировала стол и почти не ела в доме. Они с Дафной знали, что здесь, на чистом и свежем соленом воздухе, еда гораздо вкуснее.
– Yia?yia… – начала Дафна и сунула в рот изрядный кусок яичницы.
– Да, koukla mou.
– Yia?yia, расскажи мне о Персефоне!
– О, Персефона! Бедная, бедная девушка. То, что с ней случилось, так ужасно! – запричитала бабушка. Речь всех жительниц острова почему?то менялась, когда разговор заходил о смерти или каком?нибудь давнем трагическом событии. Мифу о Персефоне было отдано особое место в сердце старой женщины, и она была счастлива, что может разделить свои чувства с Дафной, чудесной девочкой, которую она любила больше всех на свете.
Дафна захлопала в ладоши, предвосхищая рассказ:
– Я хочу услышать это еще раз. Что с ней случилось?
Yia?yia поставила тарелку на колено, вытерла о передник жилистые, покрытые пигментными пятнами руки, поправила платок и принялась неторопливо рассказывать:
– Жила на белом свете чудесная девушка по имени Персефона, дочь Деметры – великой богини плодородия. Однажды она собирала с подругами цветы в поле, и там ее заметил Аид, бог подземного царства. Деметра просила дочь не уходить от подруг, но Персефона искала самые красивые цветы, чтобы вплести их в венок, и так увлеклась, что забыла предупреждение матери и забрела далеко. Увидев прекрасную Персефону, Аид потерял голову от любви и решил, что эта девушка должна стать его женой и королевой подземного царства. В одно мгновение земля разверзлась – это Аид поднялся на колеснице и, схватив Персефону, увез ее, рыдающую, в темное царство.
Дафна придвинулась к бабушке, потирая руками плечи, словно пыталась защититься от ледяного дуновения Аида.
А бабушка продолжала:
– Деметра услышала плач дочери и поспешила на луг, но обнаружила там лишь венок, который не успела доплести Персефона. Долгие месяцы она искала дочь по всей земле и была в таком горе, что запретила травам расти, и земля стала неплодородной. Люди голодали, но Деметра поклялась, что до возвращения Персефоны урожая не будет. Взглянув на землю с Олимпа, Зевс понял, что всему человечеству грозит страшный голод, и приказал Аиду вернуть Персефону матери. Аид подчинился, но, прежде чем отпустить девушку, накрыл большой стол и приказал ей поесть перед долгой дорогой. Юная Персефона не могла отвести глаз от еды, но позволила себе взять лишь шесть зерен граната. И эти шесть крошечных кроваво?красных зернышек определили не только судьбу Персефоны, но и судьбы всех людей на земле. По законам подземного царства вкусивший со стола Аида должен вернуться туда. Съев шесть зерен, Персефона навечно обрекла себя проводить шесть месяцев с Аидом как царица подземного мира. А на вторую половину года она могла возвращаться на землю к матери.
Наклонившись ближе к внучке, Yia?yia закончила:
– Вот почему, моя девочка, земля в зимние месяцы холодна и пустынна. В это время Персефона живет рядом с Аидом в подземном царстве, а Деметра не находит себе места от одиночества и печали и противится росту любого растения, пока ее дочь не вернется из плена.
Бабушка замолчала, и они просто сидели в тишине, глядя на огонь и вспоминая подробности мифа. Но и Дафна, и Yia?yia знали, что это не просто миф, сказка или обычная история, – это история про них двоих.
Молчание нарушила Дафна:
– Я не хочу, чтобы лето заканчивалось. Как было бы хорошо, если бы оно длилось вечно!
Бабушка не ответила, да ей и нечего было сказать. Отвернувшись, она вглядывалась в зеленые луга острова и слушала шелест листьев, которыми играл легкий бриз. Горестные стенания кипарисов нарушали предсумеречную тишину. Склонив голову набок, Yia?yia кивала, соглашаясь с ними.
Она знала, что деревья поют для нее, потому что только они понимают, как тяжело ей будет пережить еще одну зиму без Дафны. Бабушка поднесла к лицу руку и отерла слезы со щек.
Паром приближался к острову. Дафна стояла, облокотившись о поручень, и не могла поверить своим глазам: казалось, в порту их ждет целое море людей, как будто все жители острова пришли туда, чтобы посмотреть на невесту и ее малышку?дочь. Приготовившись спускаться по трапу и пробираться сквозь толпу родственников, благожелателей и старушек в черном, Дафна сжала в ладони маленькую мягкую ручку Эви.
Как приятно возвращаться! Дафна любовалась тем, что она видела: зеленью острова, его нетронутой естественной красотой и удаленностью от цивилизации. Здесь не было высоких зданий и небоскребов, – вообще никаких строений из стекла и бетона, которые могли бы разрушить прелесть здешней природы. Насыщенные оттенки перетекали один в другой, как будто радуга упала с неба и окрасила землю и море в невообразимо прекрасные цвета, которые раньше могли созерцать только боги. Кобальтовая синь моря, ритмично накатывающего на песок цвета карамели, за которым начинались изумрудно?зеленые рощи старых олив с перекрученными, сросшимися ветвями. Блестящие зеленые кроны лимонных деревьев, усеянные маленькими золотыми солнышками, и заросли ежевики, гнущейся под тяжестью круглых ягод цвета вина. И конечно же над всем этим великолепием, словно королевская стража, возвышались высокие и стройные кипарисы с бледно?зелеными кронами.
Дафна глубоко вздохнула. Соленый морской воздух заполнил ее легкие. Она знала, что очень скоро почувствует в нем характерные для Эрикусы ароматы розмарина, базилика и роз.
– О, мама, как здесь красиво! – пролепетал рядом с ней голосок Эви.
– Да, дорогая! Да! – радостно согласилась Дафна.
– Эви, держи! – Попи слегка подтолкнула племянницу и положила платок в задний карман ее джинсов. – Он тебе понадобится. Посмотри, они все собрались, – подмигнула она.
Девочка захихикала и, наморщив носик, высунула язык и пробормотала:
– Фуууу!
Держась за руки, Дафна и Эви спустились по трапу в толпу встречающих. Как только они ступили на землю, их со всех сторон обступили тети и дяди, друзья и соседи. Подошли и незнакомые люди, и все целовались, обнимались, щипались, всхлипывали и всячески проявляли нежные чувства. Эмоции переполняли Дафну, но она чувствовала, что к горлу начинает подступать тошнота – так на нее подействовала полуденная жара и насыщенный знакомый запах, исходивший от тех пожилых жителей острова, дезодорант у которых по?прежнему был не в чести.
– Дафна, я скучала.
– Как я рада тебя видеть!
– Только посмотрите на Эви! Какая же она хорошенькая!
– Бедная, бедная Дафна! Я ведь тоже вдова и прекрасно понимаю, как тебе тяжело!
– Дафна, я так за тебя счастлива! Ты будешь очень красивой невестой!
– Дафна, ты не больна? Почему ты такая худая?
Дафну встречали тепло и радушно, и казалось, приветствиям не будет конца. Она старалась не пропустить никого и обнимала и целовала каждого, даже совершенно не знакомых ей людей. Меньше всего ей хотелось показаться надменной или неблагодарной, ведь в действительности такая теплая встреча и выражение любви были ей очень приятны.
Каждому взрослому досталось ее теплое: «Yia sou, Thea» или «Yia sou, Theо»[18]. Более молодых она приветствовала: «Yia sou, Ksalthelfi» и «Yia sou, Ksalthelfo»[19], – хотя и не знала их по именам. В том, что она на Эрикусе своя, была особая прелесть: все жители острова приходились ей родней, так что, даже не зная, кто перед тобой, всегда можно было выкрутиться благодаря обращению «тетя», «дядя», «сестра» или «брат».
Вглядываясь в бурлящую толпу людей – они все продолжали подходить к ним с Эви, – Дафна наконец увидела бабушку и закричала:
– Yia?yia! Yia?yia!
Крепко сжав руку дочери, она потянула ее в другой конец порта. Как всегда в черном бесформенном платье, черном платке и чулках, несмотря на ужасную жару, бабушка стояла одна, в стороне от толпы, опираясь на бамбуковую палку и держа поводья Джека – ослика, которого Дафна когда?то назвала Jackass[20].
– Бабушка, бабушка, – расплакалась Дафна, крепко обнимая старушку. Yia?yia отбросила палку и поводья и вцепилась в Дафну, словно не хотела больше отпускать ее от себя.
Они простояли так какое?то время, не сдерживая слез и раскачиваясь с каждым всхлипом: бабушка в выцветшем черном платье из полиэстера и Дафна в платье из ажурно?тонкого белого льна.
– Мама, возьми! – Дафна почувствовала, что кто?то дергает ее за подол юбки, и, опустив глаза, увидела Эви – дочка улыбалась и протягивала платок, который Попи сунула ей в карман.
– Спасибо, дорогая! – Дафна взяла платок и вытерла разводы туши с лица. – Эви, это Yia?yia, – широко улыбаясь, сообщила она дочери.
Неожиданно, без подсказки со стороны матери, Эви сделала два шага вперед и обхватила маленькими ручками ноги под черной тканью и, крепко сжав их, произнесла:
– Yia sou, Yia?yia. S’agapo[21].
Бабушка наклонилась и дотронулась до ангельского личика малышки. Положив морщинистую щеку на голову правнучки, она принялась гладить ее по волосам, и ее слезы падали на темные кудри, как капли летнего дождя на землю.
– Я люблю тебя, Эви mou, – сказала в ответ она, использовав весь свой запас английских слов.
Дафна с тревогой смотрела на дочь и бабушку. Выдержит ли нервная система Эви такое количество новых людей вокруг? Дома Эви была очень замкнутой, и Дафна переживала, как она воспримет толпу новых родственников. Эви всегда была обращена в себя: ребенок?интроверт, боящийся новых впечатлений и знакомств. Честно говоря, ей пришлось неделями уговаривать Эви и даже пытаться подкупить ее, чтобы она подняла глаза на Стивена, о разговоре не шло и речи. Поэтому вчера, на Корфу, Дафне странно было видеть, как легко Эви сошлась с Попи. И сейчас, когда Эви моментально прониклась доверием к бабушке и решила употребить единственную фразу на греческом, которую знала, Дафна задумалась, не оказал ли воздух Эрикусы свое волшебное воздействие и на ее дочь.
– Дафна, – заговорила Yia?yia, – Дафна, это не ребенок, а ангел, посланный нам с небес. – Узловатыми пальцами она взяла девочку за подбородок, и ее рука тут же перестала дрожать.
– Да, она ангел, как и ты, – ответила Дафна, нагибаясь, чтобы поднять палку.
– Ты говорила по телефону, что она очень застенчива, но это не так! Девочка полна жизни! Только посмотри на нее! – закудахтала старушка, продолжая разглядывать правнучку.
– Так было дома. Но стоило нам приехать сюда, и ее словно подменили.
– Никто ее не подменял, – настаивала бабушка. – И дома, и на острове – это одна и та же чудесная девочка. Дафна mou, все дело в любви. Она чувствует любовь, которая окружает ее.
Эви в это время тянулась к Джеку, пытаясь погладить его.
– Дафна mou, дети чувствуют, когда вокруг них царит любовь, – продолжала Yia?yia. – И могут определить, есть она или нет. Я вижу, что у нашей девочки дар.
– Дар?
– Да, она особенная! Я вижу это в ее глазах! – Yia?yia подняла голову и улыбнулась. Легкий, едва заметный бриз пролетел по порту. – И ветер подтверждает это! – Она взглянула на верхушки деревьев, словно и здесь слышала обращенный к ней шепот кипарисов.
Дафна опустила голову бабушки на плечо. Когда?то давно та поведала ей, что слышит шепот кипарисов здесь, на острове! Дафна очень долго верила ее словам: молилась, мечтала и умоляла деревья поведать свои тайны и ей. Но этого не произошло, и ее надежды постепенно угасали, превращаясь в тихое эхо бабушкиных рассказов. А потом случилось так, что она перестала верить и мечтать.
Договорившись встретиться с Дафной за кофе через некоторое время, Попи отправилась в другую сторону от порта к небольшому дому, который она унаследовала после смерти отца. А Дафна и Yia?yia погрузили весь багаж на спину ослу, не забыв оставить место для Эви. На острове, где почти все дороги были слишком узкими для машин, транспорта почти не было. Дафна с восторгом отметила про себя, что ослики до сих пор заменяют здесь автомобили. У них с Джеком, ее старинным другом, было много приключений в прошлом, и она знала, что Эви не терпится повторить их или придумать что?то новое.
Они медленно двигались вперед по вымощенной камнем главной дороге острова, которая вела из порта в крошечное поселение. Со стороны их группа наверняка выглядела забавно: впереди сгорбленная старушка в черном, в одной руке крепко сжимающая палку, а в другой – поводья; сияющая Эви сверху на груженном багажом осле, похлопывающая его по шее каждый раз, когда он спотыкался на неровной разбитой мостовой, и Дафна, которая шла сзади, не сводя глаз с дочери, готовая поймать ее, если она вдруг соскользнет вниз.
Когда они подошли к бело?голубой вывеске с надписью: «Добро пожаловать в гостиницу “Нитца”!» – Yia?yia остановилась и повернулась к Дафне:
– Дафна mou, ты не хочешь поздороваться с Нитцей? Показаться ей? Она каждый день спрашивала, когда ты приедешь. Тебе нужно обязательно увидеть ее, она суетится так, словно готовится к свадьбе собственной дочери! – сказала она, качая головой. Ее тон вдруг изменился, и она глубоко вздохнула.
Дафна отлично знала, что будет дальше, и собралась с силами, чтобы выслушать горестные причитания бабушки. Стоны и жалостливые рассказы местных женщин всегда казались ей страшнее скрипа пальцев по меловой доске.
– А?ах, – Yia?yia покачала головой и заголосила, растягивая гласные: – О?о?о, бедная Нитца! Потеряла мужа и так и не нажила детей! Она как будто собирается выдавать замуж собственную дочь, которой у нее никогда не было и уже не будет. Бедная, бедная Нитца, она одна?одинешенька!
Нитца – приятная пожилая женщина, владелица маленькой гостиницы на острове, содержала ее в таком порядке, словно это был курортный отель сети «Ритц?Карлтон». Других гостиниц на острове не было, да и эта предоставляла минимальный набор услуг. Но отсутствие роскоши с лихвой восполнялось чистотой и гостеприимством. Из внутреннего холла через небольшую стойку регистрации, являвшуюся также барной, можно было выйти в чудесный увитый цветами внутренний двор. Дафна знала, что это идеальное место для свадебного ужина.
Нитца пришла в восторг, когда Дафна позвонила ей, чтобы сообщить о свадьбе, и попросила забронировать всю гостиницу для праздничной церемонии. В последнее время дела в гостинице шли неважно, и эта новость оказалась для нее спасением. Ведь без мужа ей приходилось самой сводить концы с концами, а поток туристов был непостоянным.
Дафна перевела взгляд с бабушки на двери отеля. Ей очень хотелось увидеть Нитцу, но сейчас она не готова была обсуждать деловые вопросы. Она мечтала лишь о том, чтобы добраться до дома, сбросить туфли, сесть на улице под лимоном и насладиться едой, которую приготовила для них Yia?yia.
– Yia?yia, давай пойдем домой! Я могу зайти к Нитце позже.
– Хорошо, – согласилась бабушка. – Пойдем домой. Ты, наверное, устала и хочешь есть. Я приготовила тебе множество приятных сюрпризов! А с Нитцей можно и позже увидеться. Ella, Джек, пойдем! – Yia?yia несколько раз щелкнула языком, подавая сигнал ослику, что пора двигаться дальше.
Едва она подняла свою палку, чтобы сделать первый шаг, двери гостиницы распахнулись, и на пороге появился высокий загорелый мужчина с бородой. Его можно было назвать красивым, но не в общепринятом смысле этого слова. Он выглядел отчасти неряшливо, но был красив особой, дикой, красотой: нос с горбинкой – похоже, он был сломан когда?то в пьяной драке, – обветренное лицо с густой щетиной с проседью. Дафна никогда прежде не видела его на острове.
– Янни mou! – вскричала бабушка, подняв вверх палку.
– Тетя Евангелия! – тепло улыбнулся он, заметив старушку. Они обнялись и расцеловались.
– Янни mou! Как же давно я тебя не видела! Я волновалась! Уж не позабыл ли ты обо мне! – бабушка, конечно, шутила.
– Тетя Евангелия! Ни за что! Ты единственная женщина на этом острове, которую невозможно забыть! Я виноват, нельзя было уезжать, не попрощавшись, но я и не подозревал, что пропаду так надолго. Мне нужно было забрать кое?что для лодки на Керкире. Тот malaka в прошлый раз прислал мне порченую лебедку, и я угрохал целых два дня, собирая сети… Зато сейчас… – В руке у него был сверток из простой пергаментной бумаги, но он сжимал его как нечто очень ценное. – Теперь я готов снова выйти в море… – Бабушка прижимала его ладонь к своей щеке, а он вглядывался в ее лицо.
Дафна во все глаза смотрела на них. Кто этот мужчина? Бабушка ни разу не упоминала при ней его имени.
– Янни mou! – Yia?yia помахала палкой, продолжая держать его за руку. – Это моя правнучка Эви. Правда, красавица? – С сияющим лицом бабушка указала палкой на девочку. Сидя на спине у осла, Эви гладила и ласкала его, словно котенка.
– Да, очень хорошенькая, – согласился Янни, оглянувшись на Эви. На Дафну он так и не взглянул, как будто и не замечал ее присутствия.
– А это… – объявила бабушка, – это моя Дафна, моя внучка, та самая знаменитая хозяйка ресторана в Нью?Йорке, о которой я тебе рассказывала.
– Ну да, – кивнул он, так и не взглянув на Дафну. – Та самая Amerikanida[22].
Он произнес это таким тоном, что Дафна озадаченно уставилась на него. Ее родители сделали все возможное, чтобы называться американцами, и она гордилась своей принадлежностью к этой стране. Но в его тоне не было слышно гордости, скорее он обвинял ее.
А бабушка продолжала:
– Да, это моя Amerikanida, и она ох как умна! Мы здесь угощаем родных и друзей бесплатно, а она продает такие же блюда в Нью?Йорке за сотни долларов.
Обычно Дафна смущалась от бабушкиных хвалебных речей, но сейчас ей было все равно. Пусть этот человек знает, кто она, эта Amerikanida, и чем занимается.
– Да, тетя Евангелия, я знаю, как они делают это в Нью?Йорке, – хмыкнул Янни. – Там достаточно надеть на палочку кусок дерьма, придумать ему красивое название, и на улице тут же выстроится очередь из желающих его попробовать. Они такие богатые, но такие скудоумные! – Янни снова притронулся к плечу старушки и осторожно сжал его так, словно скрытый смысл этой шутки был понятен лишь им двоим. Дафне же она не показалась смешной.
– Видишь ли, Нью?Йорк знаменит ресторанами… – резко начала она. – Впрочем, ты лучше меня разбираешься в высокой кухне и отлично знаешь Нью?Йорк! – Произнеся в запальчивости эти слова, Дафна тут же засомневалась: неужели она сказала это вслух? Такая ничем не прикрытая грубость была совершенно не в ее стиле.
– А вот в этом, шеф?повар из Америки, ты ошибаешься. Я знаю Нью?Йорк лучше, чем тебе кажется! – Янни наконец?то повернулся к Дафне. – И еще я знаю, что люди, которые говорят, что чувствуют себя как дома в любой стране, часто самые невежественные и невоспитанные.
Если незнакомец намеревался оскорбить Дафну, то ему это удалось. У нее перехватило дыхание, и она резко втянула в себя воздух. Но, пока она искала ответ, чтобы задеть его побольнее, вмешалась бабушка:
– О, Янни, ты как всегда за словом в карман не лезешь! И я согласна с тобой. Мне не нужны эти огромные города, полные незнакомых людей, ведь здесь у меня есть всё и все, кто мне дорог! – Yia?yia рассмеялась, откинув назад голову. Платок соскользнул ей на плечи, открыв волосы, которые она, как всегда, заплела в косы. – Янни, я буду молиться, чтобы твои сети всегда были полными! – Она повернулась к Дафне: – Янни отличный рыбак, внучка. Он не так давно на Эрикусе, но любит наш остров так же, как мы. Будь к нему добра! Все дары моря появятся на твоем свадебном столе благодаря ему. – И бабушка снова взяла незнакомца за руку.
Дафна была в изумлении: посмеиваясь, старушка продолжала весело переговариваться с рыбаком. Но он только что оскорбил ее внучку! Дафна всегда была уверена, что в подобной ситуации бабушка встанет на ее защиту. И сейчас ей казалось, что у нее на глазах мир переворачивается с ног на голову.
– Янни, ella! Мы идем обедать. Присоединишься к нам? Я приготовила boureki и spourthopita[23]. Знаю, ты их очень любишь, – принялась зазывать она рыбака, слегка постукивая палкой ему по ногам.
Дафне не терпелось поскорее добраться до дома и попробовать вкусное угощение. Но мысль, что этот грубиян будет сидеть с ней за одним столом, показалась ей невыносимой. Она проехала тысячи миль, чтобы отпраздновать свою свадьбу вместе с Yia?yia, а не с этим неотесанным Как?Его?Там.
Однако Дафна не успела возразить. Янни заговорил первым:
– Спасибо, Thea, но у меня дела. Оставь мне каждого пирога по кусочку, хотя ты знаешь, я могу съесть и всю сковороду за раз! – Он чмокнул ее бабушку в щеку и пошел себе дальше.
– Хорошо, Янни! Только обещай мне, что ты заглянешь к нам завтра на обед. Я приготовлю что?нибудь специально для тебя, – крикнула бабушка ему вслед.
– Entaksi[24], договорились! Обещаю, что приду! – Янни махнул рукой на прощание и, развернувшись, зашагал по узкой дороге прямо на Дафну.
Места было так мало, что разминуться они не могли. Дафна понимала: ей следует отойти в сторону, уступить ему дорогу и не ставить себя в неудобное положение. Но гнев и раздражение заглушили голос разума, и она осталась стоять, где стояла.
«Пусть сам меня обойдет», – подумала она.
Янни приближался, но Дафна стояла как вкопанная. Он прошел так близко, что она кожей ощутила упругие волосы на его руке и почувствовала его дыхание, к которому примешивался аромат кофе по?гречески и запах моря и пота, который источала его кожа. Отойдя от нее на несколько футов, он обернулся и с улыбкой проговорил:
– Увидимся завтра за обедом, упрямая Amerikanida! – И, нахлобучив на голову выцветшую на солнце кепку, направился в сторону порта.
Дафна смотрела ему вслед и чувствовала, как предательски ярким огнем вспыхнули ее щеки.
– Malaka, – произнесла она достаточно громко, чтобы рыбак услышал.
Но он никак не отреагировал, тишину нарушал лишь шелест кипарисов, танцующих в полуденном бризе.
Поднявшись по выщербленным каменным ступеням к дому и закрыв за собой скрипучую калитку, Дафна надеялась отдохнуть в знакомой обстановке: большое лимонное дерево с согнувшимися под тяжестью плодов ветвями, глазурованные бело?синие горшки с переросшим базиликом и старые деревянные стулья с резьбой, которые по?прежнему стояли у огня, словно ждали вечера, когда бабушка начнет рассказывать свои истории.
С раннего детства Дафна вбегала в эту калитку с громким смехом. Но, несмотря на предсвадебные радостные хлопоты, на этот раз все было иначе.
Их встреча с Янни длилась всего ничего, но каждая секунда рядом с ним была для Дафны невыносимой, и ее раздражение лишь нарастало. Она чувствовала себя так, как будто внезапно перенеслась в далекое прошлое и оказалась в окружении крылатых фурий, изводивших простых смертных.
Она вспомнила, как когда?то в детстве, читая и перечитывая «Орестею» Эсхила, пыталась нарисовать в воображении, как выглядят эти крошечные твари.
«Интересно, Орест чувствовал то же, что я сейчас?» – думала она.
И все же Дафна знала, что, в отличие от Ореста, она не сделала ничего дурного, чем могла бы прогневить богов или мать?природу. Перед ней не разрушенный дом легендарного Агамемнона, а сама она – не персонаж мифа и даже не юная девственница, чье замужество или личная жертва может изменить ход войны. Она всего лишь одинокая женщина, в юном возрасте потерявшая любовь всей своей жизни и наконец, после долгих горестных лет, готовая снова открыть свое сердце. Она надеялась, что найдет здесь убежище и это станет ее наградой за долгие годы страданий. Дафна чувствовала, что заслужила право вернуться сюда, вспомнить и, возможно, заново пережить невинные и незамысловатые удовольствия своей юности.
Проходя через веранду к дому, она дотронулась до огромных листьев базилика и, подняв ладонь к лицу, вдохнула знакомый насыщенный аромат. Наклонившись, она сорвала зеленый побег и помахала им у лица. В античные времена считалось, что это растение обладает силой, которая может открыть врата рая.
«Хватит. Достаточно», – решила про себя Дафна. Она резко выдохнула, открыла глаза и протянула руку Эви.
– Пойдем, дорогая! – сказала она и тут же пообещала себе, что, хотя этому мужчине и удалось испортить ей утро, она не допустит, чтобы у них с Эви пропал целый день. – Пойдем, koukla, сначала я хочу показать тебе все, а потом мы сядем обедать, – заявила она, удивившись, как живо и весело прозвучал ее голос.
Держась за руки, Эви и Дафна обошли огород с бесконечными рядами томатов, усыпанных круглыми красными плодами, такими спелыми, что, казалось, они вот?вот взорвутся. Они спустились по задней лестнице и вдоль зарослей жимолости, покрытых небольшими цветками, вокруг которых жужжали сотни пчел, прошли к большой оливе, где бабушка обычно привязывала Джека. В тени и прохладе раскидистых зеленых ветвей ее старый друг отлично себя чувствовал.
Едва Эви приблизилась к Джеку, он словно по команде склонил голову, и она погладила мягкую шерсть прямо над его носом. А он подошел ближе и ткнулся носом ей в шею.
– О, мамочка, он меня поцеловал! Я ему нравлюсь! – Эви залилась переливчатым смехом.
– Да, дорогая! Я в этом не сомневаюсь!
Они еще и двух часов не провели на острове, а у Эви, похоже, появился добрый друг.
– Пойдем, дорогая! Я хочу кое?что тебе показать! – позвала Дафна дочь, крепко обнимавшую за шею осла.
Они пересекли задний двор, снова спустились по каменной лестнице и оказались около птичника, оглушившего их какофонией звуков. Открыв затянутую сеткой калитку, Дафна быстро пропустила Эви и тут же захлопнула ее. Эви посмотрела вниз и замерла: с полдюжины крохотных желтых комочков попискивали у ее ног. Дафна наклонилась и, осторожно подняв только что вылупившегося птенца, посадила его в сложенные ладошки Эви. Та потрогала крошечными пальчиками нежный пух, ее лицо осветилось счастьем, и Дафна с удовольствием отметила это.
Она боялась пошевелиться, наблюдая за дочерью, которая решила погладить каждого цыпленка. Казалось, она хочет, чтобы ни один из них не остался незамеченным и необласканным.
– Ella, ella, Дафна! Эви! – Мелодичный голос бабушки был едва слышен за шумом крыльев, кудахтаньем и восторженными возгласами Эви.
Подняв голову, Дафна прищурилась.
– Дафнаааа! Эвиии! Ellllaaaaa! – продолжала звать Yia?yia.
Дафна приложила руку ко лбу, чтобы прикрыть глаза от яркого света, но это не помогло. Солнце светило прямо над домом, так что ей удалось различить лишь бабушкин силуэт, она стояла на веранде прямо над ними и, подняв к небу старую деревянную ложку, звала их за стол.
– Мы идем, Yia?yia! – крикнула в ответ Дафна.
– Можно я возьму его с собой? – умоляюще попросила Эви, когда Дафна открыла калитку. – Мамочка, я тебя очень прошу! – повторила она, нежно поглаживая цыпленка, которого по?прежнему держала в руках.
– Нет, солнышко! Его придется оставить, но ты сможешь вернуться сюда после обеда, – заверила ее Дафна.
– Обещаешь? В самом деле? – спросила Эви с едва заметной ноткой недоверия в голосе. Если бы кто?то стоял рядом, он не заметил бы этого, но Дафна не сомневалась в том, что слышала. Эви все чаще говорила с ней с осуждением, и это все сильнее и сильнее ранило сердце Дафны.
– Да, я обещаю! – сказала она, присев на корточки, чтобы заглянуть в глаза дочери, и сжала ладонями ее пухлые восхитительно?розовые щечки.
– Это твой дом, милая, и твои цыплята. Ты можешь приходить сюда, когда захочешь, и играть с ними столько, сколько захочешь. Поняла? – Дафна осторожно поцеловала дочь в кончик носа. – Договорились? – повторила она, чуть крепче сжав в ладонях ее лицо.
Дафна старалась изо всех сил, чтобы вернуть дочке уверенность, и, по крайней мере, внешние признаки указывали на то, что это у нее получается. Для ребенка, который целыми днями не выходил из квартиры, где играл в одиночестве с мягкими игрушками, полная свобода действий на этом птичьем дворе с настоящими цыплятами была мечтой, вдруг воплотившейся в реальность. Дафна знала, что ее дочери очень недоставало свежего воздуха и свободы. И она страстно желала это ей компенсировать.
У Дафны всегда были самые лучшие намерения: она постоянно планировала поездки в зоопарк в Бронксе и пикники на траве в Центральном парке. Но им с Эви постоянно что?то мешало: то вдруг су?шеф ее ресторана заболевал, то санитарный инспектор заявлялся с неожиданной проверкой. Всегда возникали какие?то обстоятельства, вынуждавшие Дафну отменить все планы и мчаться на работу, таща за собой расстроенную дочку.
Всякий раз, когда она смотрела на столик в конце зала и видела там грустную дочь, ее сердце привычно сжималось от боли. Томящаяся в одиночестве девочка напоминала ей о собственном детстве. И хотя четырехзвездочный estiatorio[25] на Манхэттене сильно отличался от маленькой грязной забегаловки в Йонкерсе[26], Дафна знала, что для Эви это не имеет значения.
Дафна предложила помочь с обедом, но Yia?yia отказалась и выставила их с кухни. И сейчас, глядя на последние приготовления, Дафна чувствовала, что у нее просыпается аппетит: бабушка задумала для них настоящий пир. Стол ломился от яств: пирог со шпинатом, spourthopita, запеченный цыпленок с лимоном и орегано, огромная тарелка с картошкой фри – фирменным бабушкиным блюдом, глубокая миска восхитительного греческого салата horiatiki[27] с ярко?красными помидорами, свежими огурцами и красным луком, таким острым, что Дафна почувствовала резь в глазах.
– Дафна mou, что происходит? Я сделала все, что ты любишь, а ты ни разу не улыбнулась мне, – посетовала Yia?yia, выкладывая на блюдо последнюю порцию дымящейся картошки. – Садись, поешь, koukla mou. Мужчинам нравится, когда за женщину можно ухватиться, – а у тебя только кожа да кости, – поддразнила она внучку и наклонилась через стол, чтобы поставить перед Дафной тарелку.
– Со мной все в порядке, Yia?yia. Просто я, видимо, чересчур голодна.
Не желая расстраивать бабушку, она наполнила тарелку до краев. Очень не хотелось признавать, что встреча с Янни задела ее, но она понимала: не стоит ничего скрывать от самого близкого человека. Она всегда предпочитала честное общение, тем более с Yia?yia.
– Меня беспокоит тот мужчина, – наконец призналась Дафна и, тяжело вздохнув, взяла сочную круглую оливку и забросила ее в рот.
– Какой мужчина, koukla? – недоуменно протянула Yia?yia. – Ты о Стивене? Твоем Стивене? Что он натворил? Что?то случилось? – Она выпрямилась и оперлась локтями о стол, как будто готовилась услышать что?то плохое.
– Нет, не Стивен, – Дафна махнула рукой, отвергая это предположение. – С ним все в порядке. – Она снова потянулась за оливкой.
– А, entaksi[28]. Понятно.
– Это все из?за Янни! – вдруг не сдержалась Дафна.
– Янни?
– Да, из?за этого дурацкого рыбака. Yia?yia, как же грубо он себя вел! Он же меня совсем не знает и осуждает только потому, что я живу в Нью?Йорке, кормлю в своем ресторане богатых американцев, как он выразился, и этим зарабатываю себе на жизнь. Можно подумать, если он забрасывает сети с лодки на Эрикусе, это дает ему право ощущать надо мной превосходство!
– А, Янни! – Бабушка улыбнулась. – Не суди его так строго, Дафна, он хороший человек и мой добрый друг. Ты сама это поймешь, когда поговоришь с ним побольше.
– Поговорю с ним? Бабушка, да разве ты не заметила, как грубо он со мной обошелся? Я вовсе не собираюсь с ним разговаривать! У меня просто руки чешутся дать ему пощечину! – Не успела Дафна договорить, скрипнула калитка. Побледнев, она обернулась. Кто это к ним пожаловал? И не стал ли случайно свидетелем ее эмоционального выброса?
– Кого это ты собралась бить? Расскажи скорей, мне не терпится это узнать! – Попи подходила к столу. Перецеловав всех присутствующих, она придвинула себе стул и, устроившись рядом с Дафной, протянула руку и захватила целую пригоршню картошки. – Кажется, я вовремя! Так что, кого будем бить?
«Какое счастье, что это всего лишь Попи!» – с облегчением подумала Дафна и, положив ладонь на мягкое, округлое бедро кузины, сжала его.
– Янни! – сообщила бабушка и поставила перед Попи тарелку, даже не поинтересовавшись, будет ли она есть. – Твоя кузина хочет влепить пощечину Янни!
– О, этому сексуальному рыбаку! Понятно! – одобрительно кивнула Попи, и уголки ее губ поползли вверх. – Я бы сама его с удовольствием отхлестала, но только не по щекам! – Дафна и бабушка расхохотались, а Попи наклонилась через стол и положила себе аппетитный кусок пирога со шпинатом.
– Ella, ella! Хватит болтать глупости, еда остывает! Ешьте! – С этими словами бабушка принялась разворачивать квадратный пакет из фольги, который лежал на середине стола. Ее скрюченные пальцы открывали один блестящий слой за другим, пока наконец изнутри не вырвалась тонкая струйка пара. Осторожно поднимаясь вверх, она покачивалась из стороны в сторону, а потом растворилась в жарком полуденном воздухе.
– Yia?yia, ты запекла фету! – воскликнула Дафна, когда показался толстый кусок сыра, щедро приправленный оливковым маслом и ароматной паприкой и покрытый сверху тонкими полосками свежих перцев.
Дафна не стала ждать, пока бабушка разложит фету на тарелки. Она потянулась через стол, отломила вилкой кусок мягкого вкусного сыра и отправила его в рот. Она чувствовала, как он медленно тает на языке, и понимала, что напряжение, сковывавшее ее тело все это время, медленно уходит. Она снова и снова подносила вилку ко рту. Бабушкина стряпня, как всегда, действовала на нее магически. С каждым куском этого невероятно вкусного блюда ее мышцы расслаблялись, и боль, стягивающая голову, стихала.
– Дафна mou, когда приезжает Стивен? Мне не терпится увидеть твоего мужа! – спросила бабушка, выжимая сок из половинки лимона на сочную куриную грудку, которую она успела положить ей на тарелку.
– Yia?yia, он прилетит на следующей неделе. Стивен хотел бы провести здесь больше времени, но не может надолго оставить работу. Сейчас у него самое горячее время! – Дафна поднесла ко рту кусок курицы и вонзилась зубами в сочное мясо.
– И у нас тут тоже с подготовкой к свадьбе! – вставила Попи и снова потянулась за картошкой.
– Ох, Дафна mou, Дафна mou… – Бабушка принялась раскачиваться, и в ее голосе снова появились трагические нотки.
Дафна нахмурилась, понимая, что сейчас услышит.
– Дафна, я не надеялась, что ты снова встретишь любовь! И не думала, что ты сможешь начать новые отношения! Хотя Алекс и не был греком, но муж из него получился замечательный. Я и представить себе не могла, что ты найдешь ему замену! – запричитала Yia?yia, вытирая слезы подолом белого передника.
Ее слова больно ранили Дафну: она не собиралась заменять Алекса! Кому, как не ей, знать, что заменить его невозможно! Когда он умер, Дафне казалось, что с ним ушла часть ее самой. Но как человек с ампутированной конечностью привыкает к своему состоянию, так и Дафна научилась жить с разбитым сердцем. У нее не было выбора, и вместо Алекса ее постоянным спутником стала пустота.
– Никого я не заменяю! – Это прозвучало жестче, чем она рассчитывала.
– А, ну хорошо. Конечно, тебе лучше знать! – Yia?yia махнула рукой, давая понять, что не собирается спорить. Так она всегда реагировала в тех редких ситуациях, когда их мнения в чем?то не совпадали. И все же до настоящего момента их мелкие стычки происходили на почве кулинарии: например, почему тесто?фило нужно раскатывать ручкой от старой метлы, а не дорогой мраморной скалкой, которыми пользовались французские кондитеры, у которых училась Дафна.
– Kafes, ella! Я приготовлю kafes! – объявила бабушка.
– Да, kafes! Превосходно! Я бы с удовольствием выпила кофе, Yia?yia, – согласилась Дафна, радуясь этому предложению и поводу сменить тему.
– Thea Попи, ты пойдешь со мной смотреть цыплят? – Эви повисла на руке Попи, и этот вопрос был скорее риторическим: то, как девочка тянула ее за руку, означало, что она не примет в качестве ответа «нет».
Дафна попыталась вмешаться:
– Эви, перестань! Подожди немного, дай Попи выпить кофе!
– Не волнуйся, сестренка, все в порядке, – ответила Попи и сжала лицо племянницы в ладонях. – Разве я могу отказать этой сладкой девочке?
Эви подняла глаза на тетю и, мило улыбнувшись всего на мгновение, вдруг высунула язык и скосила глаза к переносице, затем вырвалась и побежала в сторону курятника.
– Ella, Thea Попи! – крикнула она на бегу. – Ella!
– Ну разве я могу устоять? – Попи подскочила и вихрем последовала за племянницей на задний двор. – Уже иду, Эви mou! – кричала она, торопливо спускаясь по ступенькам.
Yia?yia вернулась с двумя маленькими чашечками крепкого кофе по?гречески. Несмотря на полуденный зной, из?за которого одежда уже начинала липнуть к телу, кофе показался Дафне очень вкусным. В четыре больших глотка она осушила чашку и поставила ее на стол перед собой.
– Yia?yia… – начала она, изучающе разглядывая осадок на донышке. – Yia?yia, погадай мне. Так, как ты это делала, когда я была маленькой.
Это была еще одна из их общих, бережно хранимых традиций.
Обычно они садились рядышком, бок о бок, и пили крепкий черный кофе – одну чашку за другой. Бабушка гадала на кофейной гуще и рассказывала Дафне о том, что ждет ее в будущем. Дафна тоже упорно пробовала гадать. Она подносила чашку к лицу и крутила ее во все стороны. Но там, где бабушке удавалось разглядеть летящих птиц, длинные извилистые дороги и чистые юные сердца, Дафна видела лишь темный водянистый осадок.
– Да, Дафна mou! Давай посмотрим, что там у нас… – Yia?yia улыбнулась Дафне, и та, поняв бабушку без дополнительных объяснений, подняла чашку, трижды повернула ее по часовой стрелке, как научилась в детстве, затем быстро перевернула вверх дном и поставила на блюдце. Через несколько мгновений осадок стечет, и Дафна узнает свою судьбу.
Спустя две?три минуты Дафна подняла чашку и протянула ее бабушке. Yia?yia принялась разглядывать осадок, покручивая узловатыми пальцами чашку.
– Ну, что ты видишь? – спросила Дафна, придвигаясь ближе.
Йонкерс
Май 1995
Дафна видела, как они, спотыкаясь, ввалились в кафе. Мятые платья из тафты непонятного фасона, размазанная помада на губах, бледная кожа, худые. Ее тут же затошнило, и она начала молиться, чтобы Бог забрал ее к себе немедленно, прямо из?за кассы на барной стойке.
– Столик на шестерых, – обращаясь в никуда, произнесла высокая блондинистая девица. – Я умираю от голода, – простонала она и, запутавшись в подоле желтого платья, сшитого для студенческого бала, и стараясь удержаться на ногах, обхватила руками широкий торс своего спутника. Выпрямившись, она пробежалась пальцами по лацкану его смокинга.
– Дафна, ksipna[29], проснись! – Baba выглянул в раздаточное окошко над грилем и помахал кухонной лопаткой. – Давай, koukla, пошевеливайся! – Когда он улыбался, даже густые усы не могли скрыть, что ему недостает двух моляров. – У нас посетители.
– Ne[30], Baba, уже иду! – Послушно, как всегда, Дафна отсчитала шесть папок с меню.
Черт возьми, почему в городе, где такой большой выбор кафе, их занесло именно сюда? Почему к ней?
Она перебрала в уме свои самые заветные желания. Первое: оказаться где угодно, только не здесь. Второе: больше никогда не работать в кафе в выходные дни. И наконец, узнать, каково это, когда у тебя кружится голова от выпитого и ты прикасаешься к мужской груди, затянутой в помятый смокинг.
Но Дафна знала, что подобные удовольствия не для таких девушек, как она. Студенческие балы со спиртным и завтраки в кафе невозможны, если ты живешь в современном мире, но вынужден придерживаться устаревших традиций. Она подошла к гостям и произнесла еле слышно:
– Сюда, пожалуйста!
Низко опустив голову, Дафна повела их в дальнюю часть зала и показала рукой на самый большой столик с диванами в углу. Она отчаянно надеялась, что они не заметят трещину в виниловом покрытии дивана и не узнают в официантке свою одноклассницу.
Ребята расселись, вместе посмеиваясь над чем?то, как принято у давних друзей. Было заметно, что они еще не пришли в себя после роскошного бала.
– Кофе, – произнесли все хором, даже не потрудившись поднять глаза на девушку, которая обслуживала их за столиком.
– Да, и еще воды, – добавила блондинка, изучая меню. Наконец она посмотрела на Дафну, но так и не узнала в ней свою соседку по парте на уроке химии. Для нее она была лишь официанткой. – И много льда! Мне до смерти хочется чего?нибудь холодненького!
Дафна не могла определить, что ранит ее больнее: ее непохожесть на них или то, что они ее не замечают.
С радостью повернувшись к столику спиной, она подошла к барной стойке и дернула рычаг серебристой кофемашины, но у нее так сильно тряслись руки, что горячий кофе вылился на блюдце и, брызнув, обжег ей запястье.
– Что такое, дорогая? Что случилось? – Рядом тут же оказалась Дина – официантка, которую Дафна любила больше всех.
Чтобы помочь Дафне удержать блюдце с чашкой, Дина схватила ее за руку, слегка поцарапав длинными загнутыми ногтями, и повернула рычаг, чтобы остановить льющийся кофе.
– Эти дети что?то сказали тебе? – Дина мотнула головой в сторону посетителей за угловым столом.
– Нет, – покачала головой Дафна. – Они ничего мне не говорили.
Дина прищурила подведенные черным глаза и, запустив карандаш в собранные в пучок темные волосы, почесала голову.
– Ты уверена? – Она снова оглянулась на посетителей. – Я всегда рядом, если понадоблюсь тебе.
– Я знаю, Дина, – кивнула она. – Спасибо.
– Только скажи, и я ими займусь! – Дина развернулась и, взяв тарелку с омлетом с сыром и картошкой фри с раздаточного окна, поставила ее на стойку перед голодным посетителем.
– Все нормально, я справлюсь, – кивнула Дафна.
Она налила в чашки горячий кофе, наполнила стаканы водой со льдом и, поставив все на поднос, направилась к столу. Закусив нижнюю губу, она расставила чашки и вынула блокнот из кармана черного передника из полиэстера. Записывая заказ, она не осмеливалась поднять глаз от бумаги. Как она ни старалась, карандаш предательски дрожал, а девушки тем временем хихикали и целовались с парнями. Наконец, записав последнее блюдо, Дафна вернулась к стойке и через окошко передала заказ отцу.
– Вот, держи! – Вкладывая лист бумаги ему в руку, она выдавила из себя улыбку. – Дина, присмотришь тут? Мне нужно в туалет!
– Конечно, Даф! Не беспокойся! – крикнула Дина из?за барной стойки, где она расставляла салфетки в салфетницы.
Дафна удалилась в ресторанные недра. Здесь было очень тихо и не чувствовалось запаха от работающего на всю мощь гриля. Открыв дверь в кладовую, она вошла туда и сразу же осела на пол, захлебываясь слезами. Она плакала тихо, но ее плечи и живот вздрагивали: приглушенные рыдания сотрясали все ее тело.
Она просидела бы в кладовке еще долго, изматывая себя слезами и ненавистью к себе, но тут раздался телефонный звонок. Вытерев лицо фартуком, она открыла дверь и сняла трубку с висевшего на стене аппарата.
– Кафе «Плаза». – Несмотря на все усилия, ее голос прозвучал хрипло и раздраженно.
В трубке что?то щелкнуло, и откуда?то издалека раздался голос:
– Ella, Дафна mou!
– Бабушка! – закричала она, старательно вытирая слезы. – Бабушка, что случилось? – В голосе Дафны звучал испуг. – Ты никогда не звонила сюда раньше!
– Знаю, koukla mou, но я хотела услышать твой голос. Мне нужно было убедиться, что с тобой все в порядке.
– Конечно, – Дафна шмыгнула носом, – все хорошо.
– Ты можешь рассказать мне, koukla. Не нужно храбриться.
– О, Yia?yia… – Дафна не могла больше сдерживаться. Всхлипывая, она не сразу заговорила. – Как… как ты узнала?
– Успокойся, успокойся… моя дорогая! Я знала, что что?то не так, – ответила бабушка. – Я слышала, как ты плачешь.
– Эви, пойдем! Не нужно бояться, – уговаривала она дочь. – Здесь совсем неглубоко. Эви, иди сюда! Тебе понравится!
– Нет.
– Эви, давай! Ты даже не знаешь, как это приятно!
– Нет!
– Эви, я жду. Обещаю, что буду держать тебя крепко?крепко!
– Нет, я не хочу! – наотрез отказалась Эви и, повернувшись к матери спиной, вышла на берег и потопала к своему полотенцу, лежащему на песке.
Дафна стояла по пояс в воде, уперев руки в бока, и смотрела на свою строптивицу. «Как такое возможно? – недоумевала она. – Как ребенок из семьи рыбаков может бояться воды? Но какой смысл доискиваться, так ли это в действительности: ответ был очевиден, и она часто повторяла его про себя вместе с фразой «Ах, если бы только…».
Если бы только… она давала себе передохнуть и приезжала бы сюда каждое лето. Если бы только… она не стремилась с головой уйти в работу и не упустила бы столько с Эви. Если бы только… Алекс не взялся за ту ночную приработку, чтобы помочь ей оплатить учебу на курсах кондитеров, куда она так стремилась попасть. Если бы только… водитель грузовика, который пересек разделительную полосу и врезался в машину Алекса, не пил в ту ночь. Если бы только… ее родителей не оказалось в кафе, когда туда ворвались грабители. Если бы только… Baba не препирался с ними и открыл бы кассу, как требовал тот наркоман с пистолетом. Если бы только… Mama послушалась отца, который, истекая кровью, упал на пол, покрытый линолеумом, и кричал ей, чтобы она не подходила. Но Mama бросилась к нему, пытаясь помочь. Если бы только… тот наркоман заметил на шее матери медальон с фотографиями Дафны и малышки Эви и понял бы, что у этой женщины есть близкие люди, для которых она живет, что ее любят и в ней нуждаются. Если бы только он знал… какую боль принесет, снова нажимая на курок.
Если бы только она не потеряла всех, кого любила.
Если бы только…
Но пути назад нет. И невозможно вернуть ни ее родителей, ни Алекса, чтобы они помогли ей растить дочь и окружили бы Эви любовью и заботой, в которых она так отчаянно нуждалась. Дафне было всего тридцать пять, но иногда ей казалось, что вся ее жизнь – это череда потерь и она закутана в черное, как вдовы на Эрикусе. Но на Манхэттене не принято оплакивать потери и повязывать черный платок, поэтому Дафна научилась носить траур в душе.
Она понимала, что прошлое изменить невозможно. И, наблюдая за удаляющейся дочерью, решила, что может изменить будущее и прямо сейчас начнет это делать.
Она выходит замуж за Стивена, и теперь у нее будет больше свободного времени и финансовых возможностей, чтобы дать Эви все, что ей нужно и чего она заслуживает. Она обязана сделать это, ведь уже и так потеряла слишком многих: и мужа, и родителей. А теперь и Эви, ее собственная дочь, тоже растет без матери. И будь она проклята, если потеряет и ее тоже.
Стоя в чистой прохладной воде и чувствуя, как волны разбиваются о ее ноги, Дафна наблюдала за играющей на песке Эви и думала о том, что теперь всегда будет рядом с дочерью и возместит ей потери предыдущих лет. Она покажет ей окружающий мир, ведь Эви даже не представляет, что теряет. Откуда ей знать, какое это удовольствие с разбегу броситься в воду, ведь она видела, как ее мать совершает в жизни лишь осторожные, тщательно обдуманные шажки?
– Эви, Эви, дорогая! – крикнула дочери Дафна. – Я поплаваю немного, и мы пойдем домой. Хорошо?
– Хорошо, мамочка!
Дафна развернулась лицом к морю, согнула колени, подняла руки над головой и набрала полную грудь воздуха.
Эви по?прежнему сидела на песке и строила замок. Внезапно она поднялась на ноги и повернула голову к кипарисам.
– Мамочка, почему эти женщины плачут? Что произошло?
Но Дафна ее не слышала. Когда первый тихий стон достиг ушей Эви, Дафна выпрыгнула вверх, резко погрузилась в воду и открыла глаза. Barbounia, tsipoura – все они по?прежнему там. Прошло уже шесть лет, но ничего не изменилось.
Прошло целых шесть лет – и изменилось очень многое!
– Сходи в сад и принеси мне укропу, koukla mou. Боюсь, мне его не хватит, – попросила Yia?yia, посыпая мукой стол на кухне. Дафна, полная сил после утреннего заплыва, бегом слетела вниз по ступеням и сорвала большой пучок укропа.
Помахивая им возле носа, она улыбнулась: тонкие и нежные, словно перышки, листья щекотали ей губы.
– Как приятно, когда травы растут в огороде, а не лежат в коробке в холодильнике.
– Не знаю, Дафна mou. Я никогда не доставала укроп из холодильника! – Бабушка взяла у Дафны укроп, положила его на разделочную доску из оливы и, зажав в кулаке большой нож, принялась мелко нарезать. Давным?давно она объяснила внучке, почему травы нужно как следует измельчать. Они должны отдавать блюду свой аромат, а не застревать в зубах, как кусок мяса.
– Yia?yia! – вдруг закричала Дафна, заметив на полке над раковиной свой старый розовый кассетный магнитофон.
– Ne, Дафна mou!
– Бабушка, это же мое радио! – Дафна не могла сдержать эмоций, вспомнив, как часами напролет слушала греческую музыку.
– Твои кассеты в ящике, – бабушка махнула рукой в сторону старого деревянного комода за кухонным столом.
Обеими руками Дафна ухватилась за ручки нижнего ящика и потянула его на себя. Там лежали ее сокровища – сборники старой греческой музыки. Вот они: Париос, Даларас, Хатцис, Висси. Порывшись в пакете, Дафна достала белую кассету, черная надпись на которой давно выцвела и стерлась. Это была ее любимица, Маринелла.
– Я так давно ее не слушала! – Дафна села и нажала на кнопку магнитофона. Поставив локти на стол, она положила подбородок на ладони и закрыла глаза. С первыми аккордами, зазвучавшими из маленьких колонок, ее лицо озарилось улыбкой.
– Дафна, дорогая, ты что? Зачем тебе слушать такую печальную музыку? Она наводит грусть! – проворчала бабушка, разминая в пюре остывший вареный картофель.
Дафне, как и ее родителям, всегда очень нравились трагические баллады Маринеллы о всепоглощающей страсти и тяжелых разрывах. После смерти Алекса она с головой окунулась в горе и только и делала, что крутила записи этих песен, но в тот вечер, когда она сказала «да» Стивену, все изменилось.
– Дафна, ella! Мы ждем гостей к обеду. Так что достаточно на сегодня потерянной любви, у нас очень много дел.
– Я знаю, бабушка! – Дафна встала и поставила магнитофон на стул, но не стала выключать его, а лишь слегка убавила громкость.
Все оставшееся утро они работали рука об руку. Когда бабушка закончила резать укроп, Дафна схватила пригоршню зелени и бросила ее на противень. Затем отправила туда же рис и вареный картофель, который помяла бабушка.
– Я займусь фетой, – сказала Yia?yia и достала из холодильника большую белую миску.
– Да уж, пожалуйста, – со смехом кивнула Дафна.
– А ты по?прежнему?.. – бабушка покачала головой. Сняв крышку, она опустила руки в молочно?белую жидкость и достала большой кусок сыра. Блестящие капли острого рассола блестели у нее на пальцах и падали на стол.
Скривив губы, Дафна отвернулась. Она могла почистить рыбу, разделать любое мясо и даже насадить ягненка на вертел, но рассол, в котором маринуется фета, всегда вызывал у нее тошноту.
– Как же ты готовишь ее в ресторане? – недоумевала Yia?yia.
– У меня для этого есть специальный человек!
– О, ты такая современная! – кивнула бабушка.
– Да, я такая, – рассмеялась Дафна и разбила первое яйцо. За ним последовал еще десяток, и Дафна взбивала их, пока смесь не стала бледно?желтой и не начала пузыриться. Затем она добавила яйца к картофелю с рисом и маленькой тарелкой перемешала и разровняла по противню толченую картошку, фету, рис и яичную смесь. По кухне кружились мухи. Дафна попыталась прогнать их, но у нее ничего не вышло.
А бабушка уже приготовила тесто?фило. Она с легкостью управлялась с ручкой от старой метлы, катая ее взад?вперед по столу и превращая маленькие шарики теста в тонкие полупрозрачные листы. Наблюдая за тем, как Yia?yia поднимает один лист теста за другим и раскладывает их в сковороды, занимавшие почти все пустые поверхности в кухне, Дафна восхищалась: ни одной дырочки, даже крошечной! Сама она, раскатывая тесто, частенько мочила пальцы, чтобы склеить разорвавшийся лист.
– Entaksi, – сказала бабушка, заполнив последнюю сковороду густой смесью для patatopita[31] и посыпав ее сверху сахаром. Ее темное платье было покрыто легким белым налетом муки. Положив руки на бедра, она предложила: – Ella, Дафна mou, давай выпьем кофе, а потом займемся уборкой. И я снова тебе погадаю.
– Нет, Yia?yia, больше никакого kafe! – Дафна протестующе подняла руку, вспомнив о трех бокалах фраппе. Эви потребовала приготовить кофе утром, еще до того, как они отправились в бухту. – К тому же мне понравилось то, что ты вчера увидела в моей чашке, и я не хочу давать тебе возможность разглядеть в ней сегодня что?то другое. – Она прошлась по кухне, выметая засохшие крошки теста за дверь.
Yia?yia взяла свою чашку и вышла на веранду в тень оливы. Опустившись на стул, она выпила кофе, наслаждаясь изредка налетающим легким ветерком и наблюдая за Эви, которая охотилась на ящериц, скрывающихся в расщелинах камней. Вчера, заглянув в чашку внучки, она увидела дно, густо покрытое черным осадком, и всего несколько тонких потеков на стенках.
– Что это значит? – спросила тогда Дафна.
– Дно – это твое прошлое, оно показывает, что у тебя тяжело на сердце. Но, посмотри… – Yia?yia наклонилась, чтобы показать ей чашку: – Видишь, вот здесь на стенках все белое. Это значит, что все налаживается. И твоя боль скоро пройдет.
Дафна обхватила себя руками за плечи и придвинулась к бабушке. Втянув щеки, она ждала продолжения:
– Смотри, вот здесь к ободку чашки идет линия, – это ты. А вот это… – Yia?yia повернула чашку и показала на другую линию, наполовину короче, – это твой жизненный путь. И вот тут рядом появляется еще одна, и они обе неожиданно смещаются вправо. И посмотри, насколько они становятся толще и яснее.
Бабушка снова повернула чашку и, сморщившись, распрямила плечи и выгнула спину:
– Знаешь, Дафна, это человек, который изменит всю твою жизнь. Ты начнешь все сначала, и он присоединится к тебе в этом увлекательном путешествии, поможет стать сильнее и залечит разбитое сердце. Всю дальнейшую жизнь вы пройдете с ним вместе, рука об руку. Такой любви в твоей жизни еще не было.
От этих слов Дафна будто вся засветилась. Стивен приедет всего через несколько дней, и они вместе начнут новую жизнь, их новую жизнь, и кромешная тьма, в которой она жила все это время, наконец?то рассеется.
В прошлом Дафне казалось, что гадание на кофейной гуще – это всего лишь способ провести время после обеда. Но не теперь. Сейчас она хотела верить в то, что бабушка говорит правду. В этот раз ее предсказание было для нее чрезвычайно важным.
– Очень хорошо, а теперь положи указательный палец левой руки вот сюда, на дно чашки. Это самая сокровенная область твоего сердца, где живут все твои мечты! – Yia?yia указала внучке на толстый слой кофейной гущи. Следуя ее инструкциям, Дафна опустила в чашку указательный палец левой руки, той, которая ближе к сердцу, и надавила им на дно.
– Теперь подними его, – скомандовала Yia?yia.
Дафна убрала палец и показала его бабушке, затем они обе наклонились и заглянули в чашку. На дне, прямо в центре, под ее пальцем образовалось белое пятно.
Дафна облегченно вздохнула.
– Видишь, Дафна mou, ты оставила чистый отпечаток. Это значит, что у тебя чистое сердце и твое самое заветное желание исполнится.
На этот раз, сидя на веранде с Эви, играющей у ее ног, Yia?yia рассматривала кофейный осадок в своей чашке. Она слышала, как на кухне Дафна поет знакомую старую песню. Это была колыбельная, которую ее дочь, мама Дафны, тихо пела своей малышке много лет назад, сидя у колыбели в тени лимонного дерева. И Yia?yia тоже часто пела эту песню, качая внучку на колене, моля богов услышать ее и понять, как много эта девочка для нее значила. Теперь настала очередь Дафны петь эту колыбельную, вникать в смысл слов и переживать те чувства, которые они порождают. Ей пора осознать, что сила женской любви способна творить чудеса.
Я люблю тебя как никто другой…
Я не могу осыпать тебя подарками,
У меня нет ни золота, ни драгоценных камней.
И все же я отдаю тебе все, что у меня есть,
И это, моя дорогая девочка, моя любовь.
Я буду любить тебя всегда –
Это я тебе обещаю.
Yia?yia крутила чашку в руках. Рассматривая темный осадок, она думала о том, что тоже готова отдать внучке все, что у нее есть. Она была небогата и могла оставить Дафне лишь старые истории и заглянуть для нее на дно кофейной чашки. Вчера Дафна была так счастлива услышать предсказание, что она не решилась продолжить его: у нее не хватило мужества.
Вскоре настанет очередь Дафны занять место, которое долгое время принадлежало ее предкам, и услышать голоса, составляющие ей, бабушке Дафны, компанию все эти долгие годы. И все же это произойдет слишком быстро: Yia?yia знала, что внучка еще не готова.
– Ohi tora, не сейчас, – вслух произнесла бабушка, хотя рядом с ней никого не было. Глядя через весь остров вперед, в сторону горизонта, она продолжала: – Пожалуйста, еще немного времени. – И после небольшой паузы добавила: – Она еще не готова.
Поднявшийся ветер играл листьями кипарисов, и вместе с их шелестом по веранде, где сидела Yia?yia, и по всему острову разносился тихий женский шепот. Это был ответ, которого она ждала, и пока что никто другой, кроме нее, не мог его услышать, – в этом она не сомневалась.
Yia?yia посмотрела в сторону моря и поблагодарила остров за то, что он подарил ей еще немного времени. Она никому не расскажет о том, что увидела на дне кофейной чашки, по крайней мере сейчас. Пусть она необразованная старуха, но кофейную гущу она читала не хуже, чем ученик учебник. Она прекрасно знала, что отчетливая линия, которая вдруг появилась на чашке Дафны, действительно предвещала ей начать все с нуля, но было и еще кое?что…
Я не могу осыпать тебя подарками,
У меня нет ни золота, ни драгоценных камней.
И все же я отдаю тебе все, что у меня есть…
Сейчас Yia?yia решила подарить Дафне свое молчание.
Позже в тот же день Дафна, Эви, Янни и Попи сидели на старых деревянных стульях под оливой и с упоением уплетали бабушкин картофельный пирог. Дафна все утро надеялась, что Янни забудет о приглашении на обед и своем обещании прийти. Но удача отвернулась от нее.
Он явился вовремя и насмешил бабушку, заявив, что вот?вот умрет с голоду. Дафна была вынуждена скрываться от него на кухне, ведь этот человек мог уничтожить спокойствие сегодняшнего дня с такой же легкостью, с какой он уничтожал один кусок питы за другим. Она решила, что проще всего не обращать на Янни внимания. И, судя по всему, он решил выбрать такую же тактику.
Он появился у них во дворе с большой, только что пойманной рыбиной, завернутой в газету, в одной руке и большой плиткой шоколада с фундуком в другой.
– Yia sou, Thea! – прокричал он, слегка наклоняясь, чтобы расцеловать бабушку в обе щеки, и подал ей морского карася.
– А это для тебя, малышка Эви, – произнес он с сильным акцентом на хорошем английском и, потрепав девочку по темным кудрям, протянул ей шоколадку. Для Дафны у него не нашлось ничего: ни подарка, ни слов, ни приветствия.
Эви забралась к Дафне на колени и уткнулась носом ей в плечо. Обняв дочку, она изумилась, насколько легче ей стало от прикосновения к ней. Никогда еще Дафна не получала такого удовольствия от того, что Эви забралась к ней на колени и свернулась там клубочком. Чистота и любовь этой маленькой девочки словно охраняли ее, помогая перенести холод, исходивший от Янни, который сидел совсем близко.
Эви продолжала ерзать на материнских коленях, наслаждаясь тем, что ей удалось урвать у мамы немного времени и внимания. Разговор в основном шел на греческом, девочка быстро потеряла к нему интерес и больше не пыталась вникнуть, о чем идет речь. Она играла с мамиными темными спиралевидными кудрями, натягивая и накручивая их на пальцы.
И вдруг Эви подпрыгнула и закричала:
– Мамочка! Мамочка! Сними его с меня!
– Эви, голубушка, что случилось? Что такое? – всполошилась Дафна, оглядывая дочь с головы до ног.
– Паук! Огромный паук! У меня на руке! Ой, мама, мама!
А вот и он, черный крошечный паучок, ползет по руке дочурки. Дафна смахнула его, и паук полетел вниз.
– Все хорошо, дорогая! Не надо бояться, это всего лишь паук! – спокойно сказала она, но, зная дочь, понимала, что все уверения бесполезны.
– Эви, это просто паук! – повторила Попи.
– Да, дорогая! Ничего страшного! – Дафна снова усадила Эви к себе на колени и принялась гладить ее по руке, как будто пыталась стереть с ее кожи следы насекомого.
– Ах, Эви mou, не бойся! Если паук целует ребенка, это хорошая примета. Дафна mou, скажи ей, что это поцелуй Арахны, – дала совет бабушка.
Продолжая держать дочь на коленях, Дафна наклонилась к ее уху и повторила эти слова:
– Видишь, моя хорошая девочка, паука не стоит бояться. Это подарок Арахны!
– Кто такая Арахна? – оживилась Эви. – Еще одна кузина? Мамочка, почему у меня так много кузин со странными именами? – наморщила нос Эви. – Почему здесь у всех такие странные имена?
– Нет, Эви, – расхохоталась Дафна. – Арахна никому не кузина. Она паук.
– Мамочка, что ты болтаешь глупости! – Эви озадаченно почесала лоб и недовольно нахмурилась, вызвав у всех присутствующих невольный смех.
– Эви… – принялась объяснять Дафна, наклонившись еще ближе к дочери. – Арахна – паук. Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, Yia?yia рассказала мне историю Арахны и Афины. Арахна была молодой девушкой, слишком гордой и тщеславной. По всей Греции она была знаменита тем, что ткала на своем станке невероятно красивые узоры из разноцветных ниток. И однажды она осмелилась заявить, что делает это лучше богини Афины. И этим так разгневала Афину, что та превратила ее в первого на земле паука. С этого момента Арахна была приговорена вечно плести сеть и не иметь возможности выбраться из нее.
– Вот видишь, Эви, – сказала Попи, не переставая жевать пирог. Когда она открыла рот, чтобы закончить фразу, несколько крошек вылетело на стол. – Афина превратила Арахну в паука, потому что она очень плохо себя вела.
– Но почему плохо, Thea Попи? Она ведь ткала узоры. Что в этом плохого? – недоумевала Эви.
– Видишь ли, Эви… Гм… Как тебе сказать… – Попи взглянула на Дафну, ища помощи. – Гм, дело в том, что… – Казалось, Попи впервые не знала, как закончить фразу. По ее реакции было ясно, что вопрос любопытной племянницы обескуражил ее.
Дафна ничего не ответила и, откинувшись на спинку стула, взяла себе еще кусок пирога. Она с удовольствием следила за беседой ее любопытной, веселой дочки со всезнайкой?тетей, не так давно решившейся поставить под сомнение ее материнские способности.
– Да, Попи, – наконец произнесла она. – Расскажи нам, почему Арахна попала в беду? – Дафна двумя пальцами раздавила хрустящую корочку patatopita.
– Эви, я расскажу тебе! – Янни неожиданно придвинул свой стул к девочке и, наклонившись, внимательно посмотрел ей в глаза.
Его предложение застигло Дафну врасплох. Впервые, с тех пор как он появился на веранде перед обедом, она посмотрела на него. Сейчас, когда они все вместе сидели за столом, невозможно было игнорировать этого выскочку?рыбака, коли уж он предложил Эви свою помощь. Дафна снова обернулась к Янни. Он сидел к ней боком, и она видела его чуть крючковатый нос, морщины вокруг глаз и спутанную бороду, седых волос в которой оказалось гораздо больше, чем ей запомнилось.
– Эви, Арахна попала в беду из?за того, что мнила себя лучше других, – проговорил Янни. – Она была чересчур гордой. В мифологии это называется «гибрис».
– Да, он прав, Эви mou, – подтвердила Дафна. – Вероятно, Янни очень хорошо знает этот миф. Очевидно, он и сам преуспел в гибрисе.
Впервые за все время Янни повернулся к Дафне. Спокойная легкость, с которой он общался с Эви, исчезла, как только он встретился глазами с Amerikanida. Для нее он приберег особый, дерзкий взгляд – в нем читался вызов. Дафне тут же захотелось отвернуться и не видеть больше его черных глаз. От них веяло холодом сильнее, чем от рыбины, лежащей сейчас на кухонном столе. Но Дафна продолжала смотреть на него: она не может и не станет снова признавать поражение, больше никогда в жизни!
– Да, Эви, – повторил Янни, переключив внимание на девочку. – Древние греки называли это качество «гибрис». Оно означает, что кто?то чересчур горд. А это ни к чему хорошему не приводит! – Произнося слова «чересчур горд» он обернулся на Дафну.
– Понятно, – сказала Эви, спрыгнув с колен матери. Она увидела ящерицу в противоположном углу двора, и ее больше не интересовали ни гибрис, ни тема разговора в целом.
– Что ж, Дафна, на этот раз тебе удалось полностью завладеть ее вниманием, – рассмеялась Попи.
– Я вижу, – покачала головой Дафна. – Ее нельзя назвать благодарным слушателем, правда?
– Очень красивая малышка, – вдруг подал голос Янни, следивший взглядом за убегающей девочкой. – И в этом нет ничего удивительного, ведь ее назвали в честь Thea Евангелии, так ведь? И красотой она вся в прабабушку.
– Да, ты прав! – Попи налила себе пива и чокнулась с Янни. – Это правда, Дафна? Ты действительно назвала Эви в честь бабушки?
Дафна кивнула и повернулась к Янни. Тот продолжал наблюдать, как Эви скачет по двору и палкой переворачивает камни, пытаясь найти ящериц. Оказавшись около двери в погреб, выкрашенной голубой краской, которая вся потрескалась и начала осыпаться, Эви остановилась и, открыв рот, замерла с широко распахнутыми глазами. В углу дверной рамы сидел паук.
– Thea Евангелия, взгляни на Эви! Она нашла Арахну! – Янни показал на девочку, которая внимательно наблюдала за тем, как паук плетет свою паутину.
– Еще один кусочек, – вздохнула Попи и, потянувшись через стол, взяла последний кусок питы. На белом большом блюде остались лишь крошки хлеба.
– О, сегодня все такие голодные! Я принесу еще питу! – Yia?yia забрала со стола пустую тарелку и зашаркала в сторону кухни.
– За бабушку! – воскликнула Попи, у нее уже начал заплетаться язык.
– За Thea! – прокричал Янни.
– Да, за бабушку, – согласилась Дафна, удивленная тем, что в чем?то она готова была согласиться с этим мужчиной.
– Другой такой женщины не найти, – он покачал головой из стороны в сторону и добавил, допивая четвертую бутылку пива за вечер: – И такой, как она, уже никогда не будет.
– Дафна, я никогда не спрашивала тебя об этом… – заговорила Попи и поднесла бокал к губам. – Почему ты назвала Эви именем бабушки, а не твоей матери Ангелики? – очень красивое имя, и мы традиционно называем дочерей в честь их бабушек, а не прабабушек. Ведь и тебя, Дафна, назвали в честь твоей бабушки, мамы твоего отца.
Янни смотрел на Дафну, ожидая ответа.
– Даже не знаю. Я думала сделать так, как у нас принято, но мне хотелось порадовать бабушку, показать ей, как много она для меня значит. Она ведь стала мне второй матерью… – Дафна вздрогнула, вспомнив об убитой грабителем маме. – Ее отняли у нас с Эви так рано, малышка тогда только начинала ходить.
– Есть много способов сделать человеку приятное, – сказал Янни, снова наполняя свой бокал пивом. – И я, например, не вижу особой радости в том, чтобы назвать ребенка именем бабушки, которая находится так далеко и день и ночь мечтает о том, чтобы увидеть внучку. На мой взгляд, это не радость, а мучение!
– Что ты сказал? – Дафна резко развернулась, чтобы взглянуть ему в лицо.
Попи выпрямилась на стуле, почувствовав, что обстановка накаляется.
– Что ты, черт возьми, имел в виду? – резко произнесла она.
Янни пожал плечами:
– Я имел в виду, что тебе следовало чуть лучше подумать о том, как порадовать Yia?yia, если уж ты собиралась это сделать.
[1] Пока, бабушка (греч.). – Здесь и далее примеч. пер.
[2] Морской карась, барабулька (греч.).
[3] Форт (греч.).
[4] Что случилось? (греч.)
[5] Пойдем (греч.).
[6] Спокойной ночи (греч.).
[7] Пасхальный хлеб (греч.).
[8] Эй, слушай (греч.).
[9] Морковь (греч.).
[10] Красотка (греч.).
[11] Пар?м (греч.).
[12] Госпожа (греч.).
[13] Одна из главных достопримечательностей острова Корфу, узкая длинная бухта в скалах.
[14] Извините, извините (греч.).
[15] Пожалуйста, прекрати (нем.).
[16] Остановись (греч.).
[17] Козел (греч.).
[18] Здравствуй, тетя. Здравствуй, дядя (греч.).
[19] Здравствуй, кузен. Здравствуй, кузина (греч.).
[20] Осел, болван (англ.).
[21] Здравствуй, бабушка. Я тебя люблю (греч.).
[22] Американка (пренебр., греч.).
[23] Пирог из слоеного теста, пирог с тыквой (греч.).
[24] Хорошо (греч.).
[25] Ресторан (греч.).
[26] Город в США, в юго?восточной части штата Нью?Йорк.
[27] По?крестьянски (греч.).
[28] Хорошо (греч.).
[29] Просыпайся (греч.).
[30] Да (греч.).
[31] Картофельный пирог (греч.).
Библиотека электронных книг "Семь Книг" - admin@7books.ru