Борис Акунин

Ордынский период. Голоса времени

 

Библиотека проекта Б. Акунина «История Российского государства»

 

Сокровенное сказание монголов

 

Перевод – А. В. Мелехин и Г. Б. Ярославцев

Комментарии – А. В. Мелехин

 

Прародители Чингисхана

 

Легенда о Бортэ чоно, рожденном по благоволению Всевышнего Тэнгри

 

Прародитель Чингисхана, рожденный по благоволению Всевышнего Тэнгри[1], – Бортэ чоно[2] и его жена Хоо марал – переправились через воды реки Тэнгэс, пошли и сели в окрестностях горы Бурхан халдун, что в верховьях реки Онон[3]. И родился у них сын, нареченный Батачи?ханом. Батачи?хан родил Тамачу; Тамача родил Хоричар мэргэна, что значит Хоричар – меткий стрелок; Хоричар мэргэн родил Ужим борохула; Ужим борохул родил Сали хачагу; Сали хачагу родил Их нудэна; Их нудэн родил Сэм сочу; Сэм сочи родил Харчу. Харчу родил Боржигидай мэргэна. У Боржигидай мэргэна была жена Монголжин гоо, что значит Монголжин прекрасная, и сын Торголжин баян, что значит богач Торголжин. У Торголжин баяна была жена Борогчин гоо, молодой слуга Боролдай суялби и два любимых сивых скакуна[4]. Торголжин баян родил двух сыновей – Дува сохора, что значит Дува незрячий, и Добун мэргэна.

У Дува сохора был лишь один глаз посередь лба, которым он видел на три поприща[5] вперед. Однажды Дува сохор вместе с братом меньшим, Добун мэргэном, взошли на гору Бурхан халдун. Дува сохор увидал оттуда, что по направлению к речушке Тунхэлиг горхи кочует группа людей. Обратившись к брату, Дува сохор сказал: «Средь тех кочующих к реке людей в кибитке на высоком передке сидит прекрасная девица. И коли незамужняя она, давай сосватаем ее тебе, брат Добун мэргэн».

И, сказав сии слова, послал он Добун мэргэна взглянуть на девушку. Показалась она Добун мэргэну: и лицом красна, и телом ладна, да рода знатного, да еще не сватана. А зовут – Алан гоо.

Отец Алан гоо – хорь тумэдский ноён[6] Хорилардай мэргэн, а мать – Баргужин гоо; родилась Алан гоо в уделе хорь тумэдов в местности, называемой Ариг ус. Ее мать Баргужин гоо – дочь Баргудай мэргэна, вождя племени Хул Баргужин тухумов, чьи земли лежат в дальней дали[7]. А люди, с которыми кочевала Алан гоо, стало быть, племя ее отца – Хорилардай мэргэна.

Хорилардай мэргэн отошел от пределов хорь тумэдских по причине раздоров, вспыхнувших меж близживущих родов, кои желали отвоевать друг у друга уделы, обильные зверем – соболем и белкой. Хорилардай мэргэн и люди его обособились, и прозвались они племенем Хорилар по имени ноёна своего. Прознав, что в окрестностях Бурхан халдуна зверя в изобилии, хорилары перекочевали в удел Шинчи баяна урианхайского, который поставил на горе Бурхан халдун кумира для поклонения духам?хранителям той горы. Итак, сосватал Добун мэргэн прекрасную Алан гоо, дочь хорь тумэдского ноёна Хорилардай мэргэна, родившуюся в местности Ариг ус, и стала она женой его.

У Алан гоо и Добун мэргэна родились два сына – Бугунудэй и Бэлгунудэй. У Дува сохора, старшего брата Добун мэргэна, было четыре сына. После смерти Дува сохора его сыновья перестали почитать Добун мэргэна за своего родного дядю, поносили его и прекословили ему, а затем и вовсе отвратились от него и сели вместе с подвластными им людьми отдельно. И прозывалось с тех пор племя четырех братьев этих Дурвун, а люди их – дурвудами.

 

Чингисхан (1162–1227)

 

По прошествии времени как?то раз Добун мэргэн взошел на сопку Тогоцог поохотиться; в лесу он наехал на одного урианхайца, убившего оленя?трехлетку и теперь поджаривавшего его ребрышки. Приступив к нему, Добун мэргэн сказал: «Истинно говорю тебе: спознаешь друга, когда с тобою он поделится добычей!»

Охотник?урианхаец отсек голову оленя и вместе с сердцем и легкими взял себе[8], а остальное мясо отдал Добун мэргэну. Когда, нагрузив на коня тушу оленя, Добун мэргэн возвращался домой, по дороге он наехал на изможденного, оборванного человека, ведшего за руку отрока.

«Какого рода?племени ты будешь?» – спросил у него Добун мэргэн. На это бедняга отвечал: «Сам я из племени Малиг баягудай. Я голоден и выбился из сил. Прошу, дай мяса мне для пропитанья. Тогда отдам тебе я в услуженье сына своего».

Добун мэргэн согласился и отдал голодному бедняге ляжку оленя, а сына его увел с собою. С тех пор отрок прислуживал ему.

 

Легенда об Алан гоо

 

По прошествии многих дней Добун мэргэн скончался. По смерти Добун мэргэна вдова его, Алан гоо, родила трех сыновей и дала им имена – Бугу хатаги, Бугуту салжи и Бодончар мунхаг[9], что значит Бодончар?простофиля.

Родившиеся во дни здравия отца своего Бэлгунудэй и Бугунудэй втайне от матери Алан гоо говорили такие слова: «Мать наша, ни родичей отца, ни прочих мужей не имея, троих нам братьев родила. Но в доме нашем все же есть один чужой мужчина: слуга из племени Малиг баягудай. Должно быть, дети от него».

Прознав, что втайне от нее старшие сыновья ведут такие речи, Алан гоо однажды по весне сварила вяленое мясо, накормила им сыновей своих – Бэлгунудэя, Бугунудэя, Бугу хатаги, Бугуту салжи и Бодончар мунхага, посадила их в ряд пред собой и, дав каждому из них по стреле, сказала: «Преломите!» Что те легко и сделали. Когда же Алан гоо, связав пять стрел вместе, дала каждому из них со словами: «Преломи!» – никто из них не смог сломать связку.

Тогда она сказала: «Бэлгунудэй, Бугунудэй, сыны мои! У вас явились недоуменья, как это ваша мать троих вам братьев народила и чьими будут эти сыновья. В своих сомнениях сыновьих вы правы. Но вам неведомо одно лишь только. И истинно вам это говорю: к нам в юрту каждой ночью чрез орхо посланец Небесного Владыки нисходил[10], вокруг сиянье исторгая. Он гладил чрево грешное мое, сияние его в меня входило. Когда ж луна должна сойтись и разминуться с солнцем, он, словно желтый пес, виляющий хвостом, поспешно уходил; и яркий свет за ним струился. Ужели нужно что?то молвить боле. Ведь ваши братья – Небесного Владыки сыновья.

 

Негоже вам, сыны мои,

Уподоблять их черновласой черни.

Когда владыками над всеми

Взойти им время подойдет,

Великий смысл рожденья сыновей моих

Откроется простолюдинам».

 

И заповедала им мать Алан гоо: «Из чрева родились не одного ли вы, пятеро сынов моих?! И коли разлучитесь вы друг с другом, любой из вас легко врагом повержен будет; точь?в?точь как та стрела, которую вы с легкостью такою преломили. Но коль родство и дружество меж вами укрепятся, вы уподобитесь той связке стрел, которые не так уже легко сломать; и вас, сыны мои, не просто будет одолеть злым силам».

Так они жили, доколе матери их, Алан гоо, не стало.

 

Изображения тотемных животных – оленей на камнях из Восточной Сибири и Монголии

 

Легенда о Бодончаре

 

И когда матери их, Алан гоо, не стало, Бэлгунудэй, Бугунудэй, Бугу хатаги и Бугуту салжи разделили на четверых весь скот и еды припасы, Бодончар мунхагу же его долю не дали: «Не родня, – сказали, – он нам, потому как глуп и бестолков».

Бодончар мунхаг, от которого отреклись родные братья, решил не оставаться более в родных пределах. «Жизнь не красна, да и смерть не страшна», – подумал он про себя и, оседлав свою сивую клячу, отправился к реке Онон. Пришел он в местность, называемую Балжийн Арал, выстроил себе шалаш и поселился в нем. Увидев однажды, как ястреб рвет пойманного тетерева, Бодончар мунхаг свил из волоса своей сивой клячи силок и изловил того ястреба. Пропитания вовсе не имея, Бодончар мунхаг подкрадывался к косулям, загнанным волками в овраги, и убивал их меткою стрелой; не гнушался он и падалью, обглоданной волками, а ястреба того все кормил да приручал. Так прошел год. Когда же наступила весна и прилетела всякая птица, он долго морил голодом своего ястреба; потом выпустил его на волю, и тот враз словил ему уток и гусей великое множество; и тогда

 

На каждой ветке

Подвешивал он битых птиц за лапки;

На каждом пне они лежали,

И портились

И запах издавали.

 

В то самое время, перевалив через лесистую сопку, к речушке Тунхэлиг горхи перекочевали люди неизвестного ему рода?племени. Каждый день Бодончар выпускал ястреба, дабы охотиться, и ходил к людям тем, дабы напиться кумыса. И лишь к ночи он возвращался в свой шалаш. Те люди выпрашивали у него ястреба?птицелова, но он не отдавал. Они не допытывались, кто он и откуда. И Бодончар тоже не пытал, что они за люди.

Немного спустя Бугу хатаги, старший брат Бодончара мунхага, сказал: «Отправился к реке Онон наш простофиля. Пойду и разыщу его».

Наехал он на тех людей, что кочевали по речушке Тунхэлиг горхи, и спросил, видали ли они такого?то на лошади такой?то. Те отвечали: «К нам наезжает каждый день один и тот же человек; отведает кумыса – и отъедет. Тот человек и сивая его кобыла, похоже, те, кого ты ищешь. Есть у него отличный ястреб?птицелов. Приют его ночной, однако, нам неведом. Одно мы знаем: когда северо?западные ветры вдруг задуют, тотчас на небе вьюгой снежной взовьются перья, пух гусей и уток, которых, видимо, без счета ему приносит верный ястреб. А это значит, его жилище недалече. Обыкновенно в это время он объявляется у нас. Ты подожди его, однако».

Вскоре показался всадник, скачущий вдоль речушки Тунхэлиг горхи. Когда он подъехал ближе, Бугу хатаги узнал в нем младшего брата Бодончара и увел его за собой вверх по реке Онон.

Скача за старшим братом, Бодончар сказал: «Послушай, брат! Любому телу голова нужна, как дэлу[11] – ворот!» Но Бугу хатаги значенья не придал его словам. Тогда брат Бодончар реченное им слово снова молвил. Но Бугу хатаги по?прежнему молчал. Когда же в третий раз он к брату с теми же словами подступил, брат старший Бугу хатаги воскликнул: «Почто талдычишь ты одно и то же, Бодончар?» И младший брат сказал ему в ответ: «Те люди, что сидят на берегу речушки Тунхэлиг горхи, ничьи: главой над ними не стоит никто. И меж собою все они равны. Я истинно вам говорю: добычей легкой станут эти люди, коль нападем всей братией на них. Пусть будут впредь лишь нам они подвластны».

 

Карта Северной части Монголии и Забайкалья

 

Брат старший Бугу хатаги сказал: «Что ж, коли так, мы приберем к рукам людей ничейных. Но прежде с братьями нам сговориться надо».

Возвратившись, братья держали совет и решили покорить тех людей. Передовым дозорным был послан Бодончар. По пути Бодончару попалась беременная женщина.

«Какого рода?племени ты будешь?» – он спросил.

«Я из Жарчуд аданхан урианхайцев», – молвила она.

Покинув свой удел, пять братьев полонили люд ничейный, и скот, и скарб их к рукам прибрали, и превратили в подданных своих.

 

Предание о потомках Бодончара, родоначальника боржигонов

 

Беременная, что повстречалась на пути, вошла в дом Бодончара и родила сына, которого нарекли Жажирадаем, то есть сыном чужого племени. Род Жадаран начался с него. Жажирадай родил сына Тугудэя, Тугудэй – сына Бури булчира, Бури булчир – сына Хар хадана, Хар хадан – сына Жамуху. Все они принадлежали к роду Жадаран.

Та женщина родила сына и от Бодончара. Нарекли ему имя Баридай, то есть сын пленницы. И начался с него род Барин. Баридай родил Чидухул буха. Чидухул бух взял в жены много женщин и имел тьму детей. И составили они род мэнэн Барин.

От Бэлгунудэя пошел род Бэлгунуд. От Бугунудэя – род Бугунуд. От Бугу хатаги – род Хатагин. От Бугуту салжи – род Салжуд. От Бодончара – род Боржигин[12].

Первая жена Бодончара родила от него сына Хабичи по прозвищу толстоногий. У матери Хабичи?батора была служанка. Бодончар сделал ее своей наложницей. И родила она от него сына, которому дали имя Жэгурэдэй. Пока Бодончар был жив, Жэгурэдэй участвовал средь прочих в родовых жертвоприношениях. После смерти Бодончара сына оного Жэгурэдэя обвинили в том, что мать прижила его от одного из мужей рода Аданхан урианхадай, и прогнали. С Жэгурэдэя начался род Жэгурэйд.

Хабичи?батор родил сына Мэнэн тудуна. Мэнэн тудун родил семь сыновей, и нарекли им имена Хачи хулуг, Хачин, Хачигу, Хачула, Харалдай, Хачигун, Начин?батор.

У Хачи хулуга и жены его Номулун родился сын Хайду.

Хачин родил сына Ноёгидая. Был он высокомерен, словно ноён, потому род, пошедший от него, прозывался Ноёхон.

Хачигу родил сына Баруладая. Был он телом огромен, прожорлив, потому и род его прозывался Барулас, что значит ненасытные.

Сыновья Хачулы также ненасытны были в еде, и прозвали их Большой Барула и Малый Барула, а их братьев – Умный Барула и Глупый Барула. И все они были из племени Барулас.

Сыновья Харалдая словно крупа перемешались, старшинства не зная меж собой. Потому и был прозван их род Будад, что значит крупины.

Хачигун родил сына Адархидая. Среди братьев он был первый спорщик и забияка, и род, пошедший от него, назывался Адархин, что значит раздорные.

Начин?батор родил сыновей Уругудая и Мангудая. И пошли от них роды Уругуд и Мангуд. От первой жены Начин?батора родились сыновья Шижудай и Доголадай.

Хайду родил сыновей Бай шинхора, прозванного догшин, что значит грозный, Чарахай линху и Чаужин ортэгэя.

Бай шинхор догшин родил сына Тумбинай сэцэна, что значит Тумбинай мудрый.

Чарахай линху родил сына Сэнгум билгэ, от которого пошел род Амбагайтан Тайчуд. Чарахай линху взял себе в жены старшую невестку, и родился у них сын, нареченный Бэсудэем. И пошел от него новый род Бэсуд.

Чаужин ортэгэй родил шесть сыновей, от которых пошли роды Оронар, Хонхотадай, Арулад, Сонид, Хабтурхас, Гэнигэс.

Тумбинай сэцэн родил сыновей Хабул?хана[13] и Сэм Сэчулэ. Сэм Сэчулэ родил сына Бултэчу?батора.

Хабул?хан родил семерых сыновей. Старшего из них звали Охин бархаг, а остальных – Бартан?батор, Хутугту мунгур, Хутула?хан, Хулан, Хадан, Тудугэн отчигин.

Охин бархаг родил сына Хутугту журхи. Хутугту журхи родил сыновей Сача бэхи[14] и Тайчу. И пошел от них род Журхи.

Бартан?батор родил сыновей Мэнгэту хиана, Нэхун тайши[15], Есухэй?батора[16], Даридай отчигина.

Хутугту мунгур родил сына Бури буха. Того самого, что рассек плечо Бэлгудэю, брату Чингиса, на пиру в роще у реки Онон.

Хутула?хан родил троих сыновей – Жочи, Гирмау и Алтана.

Хулан родил сына Их чэрэна, слуги которого Бадай и Хишилиг во времена правления Чингиса стали дархадскими ноёнами[17].

У Хадана и Тудугэна потомства не было.

И повелевал тогда улусом Хамаг Монгол[18] Хабул?хан. И хотя имел Хабул?хан семерых сыновей, он наказал возвести на престол после себя Амбагай?хана[19], сына Сэнгум билгэ.

По реке Оршун, что течет между озерами Буйр и Хулун, сидели татарские племена[20] – айригуды и буйругуды. Амбагай?хан выдал за татарина свою дочь и отправился провожать ее в пределы татарские. И был схвачен там Амбагай?хан татарами и выдан ими Алтан?хану хятанскому[21]. И послал тогда Амбагай?хан гонца по имени Балахачи из племени Бэсудэй и заповедал: «Пойди ты к Хутуле, среднему сыну Хабул?хана, приди к Хадан тайши, среднему сыну из десяти сынов моих, и передай им: впредь пусть будет именем моим заказано улуса Хамаг Монгол всем владыкам самим сопровождать их дочерей. Татарами я схвачен здесь.

 

Так мстите ж за владыку своего,

Пока все ногти с пальцев не сорвете

И десять пальцев ваших

До конца не обессилят!»

 

 

Рассказ о том, как Есухэй?батор похитил Огэлун

 

Охотившийся в ту пору на реке Онон на птицу Есухэй?батор повстречался с Их чилэду из племени Мэргэд[22], который, взяв в жены девушку из племени Олхунуд, возвращался теперь восвояси. Есухэй?батор заглянул в возок и увидал в нем несравненной красоты девушку. Он тут же поскакал домой, позвал с собой старшего брата Нэхун тайши и младшего брата Даридай отчигина, и они втроем бросились вдогонку за Их чилэду.

Завидев конную погоню, убоялся Их чилэду, стеганул своего каурого коня по ляжкам и поскакал прочь по склону горы. Трое преследователей, скача друг за дружкой, не отставали. Их чилэду обогнул сопку и возвратился к возку, в котором его ожидала жена.

Огэлун ужин[23] воскликнула тогда: «Ты понял, что замыслили те трое?! Уж слишком подозрительны их лица. С тобой они расправиться хотят. Любимый, коли в здравии ты будешь, жену себе достойную отыщешь.

 

У нас в повозке каждой девушка сидит,

В возке любом невеста ожидает.

 

А коль у новой суженой твоей другое имя будет, прозвание Огэлун дай ей. Сейчас подумай о себе! Вдохни мой запах на прощанье и тотчас прочь скачи».

С этими словами Огэлун сняла свою нательную рубашку и подала ее Их чилэду. Когда он нагнулся с коня и взял ее, из?за холма показались трое преследователей. Их чилэду стеганул по ляжкам своего каурого коня и умчался прочь вверх по реке Онон.

 

Рождение Чингисхана

 

Семь перевалов перевалили трое его преследователей, пока гнались за ним. Да так и не догнали, отступились, повернули назад к возку. И взяли они Огэлун и повезли. Есухэй?батор вел на поводу ее лошадь, старший брат его Нэхун тайши ехал впереди всех, а младший – Даридай отчигин следовал сбоку. И возопила тогда Огэлун ужин:

 

«За что, скажи, за что, мой Чилэду,

Такую бог нам шлет судьбу?беду!

Тебе – в степи широкой голодать,

Скитаться у ветров на поводу.

А мне где косы расплетать?сплетать?

Куда же без тебя я побреду?!»

И стенала она так, что

Река Онон вздыбилась волнами,

А бор лесной заколыхался, будто от ветра.

 

Даридай отчигин увещевал Огэлун:

 

«Кого ты ласкала, кого обнимала,

Тот ныне на той стороне перевала.

По ком убиваешься ты и рыдаешь,

Уже пересек рек и речек немало.

Стенай не стенай, он тебя не услышит,

Дорогу к нему ты бы не разыскала;

Ни тени его, ни следа не увидишь,

И лучше бы было, чтоб ты замолчала».

 

И привез Есухэй?батор Огэлун в дом свой и женою сделал своею. Вот и весь сказ о том, как Есухэй?батор взял себе в жены Огэлун ужин.

Тем временем Хамаг Монгол и тайчуды собрались на берегу реки Онон в местности, именуемой долиной Хорхонаг, и, сговорившись, поставили над собой ханом Хутуле[24], ибо плененный Амбагай?хан заповедал передать слово свое двоим – Хадану и Хутуле.

В чести у монголов пиры да танцы. Потому, возведя Хутулу на ханский стол, они пировали и плясали под священным раскидистым деревом Хорхонагским[25] до тех пор,

 

Пока ребра не треснули,

Пока ноги не отвалились.

 

И как стал Хутула ханом, пошел он вместе с Хадан тайши в пределы татарские, чтобы отомстить им, как было завещано Амбагай?ханом. И бились они с Хутун барахом и с Жали бухом татарскими все тринадцать раз, но так и не смогли

 

Отмщением отомстить,

Воздаянием воздать

За хана Амбагая своего.

 

И воротился Есухэй?батор восвояси[26], захватив в полон татарских Тэмужин Угэ, Хори буха и других, а жена его, Огэлун ужин, тем временем разрешилась Чингисом[27] в местности, называемой Дэлун болдог[28], что на Ононе.

И родился Чингис, сжимая в правой руке сгусток крови величиной с альчик[29]. И нарекли ему имя Тэмужин[30], ибо рожденье его совпало с пленением татарского Тэмужин Угэ.

 

 

Жизнеописание Чингисхана

 

Сказ о сватовстве Тэмужина и смерти его отца Есухэй?батора

 

От Огэлун ужин родилось у Есухэй?батора четверо сыновей – Тэмужин, Хасар, Хачигун и Тэмугэ[31]. И родилась у них дочь, и нарекли ее Тэмулун. Когда Тэмужину исполнилось девять лет, Жочи Хасару было семь, Хачигун элчи – пять, Тэмугэ отчигину – три года; Тэмулун и вовсе лежала в люльке.

И когда исполнилось Тэмужину девять лет, Есухэй?батор отправился вместе с ним к родичам жены – олхунудам сватать сыну невесту. На полпути между урочищами Цэгцэр и Чихургу повстречали они Дэй сэцэна из племени Хонгирад.

«Сват Есухэй, куда путь держишь?» – спросил Дэй сэцэн.

«У олхунудов, родичей жены, хочу посватать я невесту сыну», – ответил Есухэй.

 

«Мне люб твой сын, –

Дэй сэцэн молвил. –

У отрока в глазах огонь,

И ликом светел он.

 

Сват Есухэй, поверишь, прошлой ночью сон удивительный привиделся мне вдруг: как будто птица, белый сокол, в когтях неся луну и солнце, спустилась на руки ко мне. Другим уже я говорил: «То – доброе знамение судьбы!» И вдруг приехал вместе с сыном ты! Сну моему не это ль изъяснение? Да сон ли это был?! То – знак во сне явившегося гения?хранителя Хиадов[32]. Мы, хонгирады, исстари

 

Чужие земли и народы не воюем,

Мы светлоликих дочерей милуем,

Статью, красой не заблещут покуда.

Черного мы запрягаем верблюда,

Деву в возок?одноколку посадим,

С ласкою в ханскую ставку спровадим.

Из хонгирадского рода невеста

С ханом поделит высокое место.

Нет у нас тяги ни к битвам, ни к войнам.

Дело другое считаем достойным:

Дочку, что выросла в холе да в ласке,

В путь снаряжаем мы в крытой коляске.

Ставим в упряжку верблюда седого –

Вот и невеста для хана готова.

С ханом высоким, довольна судьбиной,

Сядет достойной его половиной.

 

У хонгирадов издревле пригожестью пленяли девы,

Блистали наши жены красотой;

Со славой этой из поколенья в поколенье жили мы.

Сыны у нас хозяйничают в отчине своей,

А дочери пленяют взор заезжих женихов.

Сват Есухэй, войди в мой дом.

Есть малолетняя дочурка у меня.

Взгляни и оцени».

 

Отец Чингисхана Есухэй?батор с женой Огэлун. Средневековая персидская миниатюра

 

С этими словами Дэй сэцэн проводил Есухэя в свою юрту, и взглянул на дитя Есухэй,

 

И пришлась по сердцу она ему,

Ибо ликом светла была она,

И в глазах ее сверкал огонь.

 

Девочку звали Бортэ[33], было ей десять лет, и была она на год старше Тэмужина.

Переночевав у Дэй сэцэна, наутро Есухэй?батор стал сватать его дочь. И молвил Дэй сэцэн в ответ:

 

«Заставь упрашивать себя –

Да уважаем будешь,

Без долгих уговоров согласясь –

Униженным пребудешь.

 

Хотя и говорят в народе так, но дочь я все равно тебе отдам. Негоже ей у отчего порога век женский коротать. А сына оставляй у нас. Отныне он наш зять».

На это Есухэй?батор отвечал:

«Я сына, так и быть, тебе оставлю. Прошу, любезный сват, лишь об одном: собак боится сын мой, Тэмужин; не допусти, чтоб псы его пугали».

И отдал Есухэй?батор свату Дэй сэцэну в подарок заводного коня своего и, оставив сына в зятьях, отправился восвояси.

По пути в степи Цэгцэрской наехал Есухэй?батор на татарский стан и попал на татарский пир. И сошел с коня утолить жажду на пиру. И признали татары Есухэя из хиадского рода, и усадили, и потчевали его на пиру. А сами, отмщения жаждя, сговорились тайно и подмешали в еду ему яду. И на пути домой от стана татарского занемог Есухэй?батор и домой чуть живой воротился через три дня.

«Мне плохо! Есть рядом кто?нибудь?» – вскричал Есухэй?батор.

«Я подле вас», – ответил Мунлиг, сын старика Чарахи из племени Хонхотадай.

Призвав его к себе, Есухэй?батор молвил: «Послушай, Мунлиг! Дети – малолетки у меня. А Тэмужина, старшего из них, оставил я у свата Дэй сэцэна. Но по пути домой в татарском стане я был отравлен. О, как же худо мне! Так позаботься ты, мой верный Мунлиг, о сиротах моих и о вдове. И сына, Тэмужина моего, немедля привези ко мне…» И, заповедав Мунлигу сие, он опочил.

Мунлиг, выполняя волю Есухэй?батора, пришел к Дэй сэцэну и молвил: «Достопочтенный Есухэй по сыну своему истосковался, и я приехал, чтоб его забрать».

И отвечал ему тогда Дэй сэцэн: «Коли скучает сват по сыну, мы Тэмужина тотчас же домой отправим. Но вскорости ему прибыть обратно надлежит». Отец Мунлиг[34] выслушал эти слова, забрал Тэмужина и привез в отчину.

 

Рассказ о предательстве тайчудов

 

Узнав о кончине отца Есухэй?батора[35], Тэмужин пал наземь, убиваючись. Старик Чараха из рода хонхотан, увещевал его, приговаривая:

 

«Зачем ты бьешся так тайменем?рыбой? –

Мы верный сколотить отряд могли бы.

Об этом разве мы не говорили?

Об землю рыбой бьешься – вот буянство!

Единое создать степное ханство

Не раз ли навсегда мы порешили?»

 

Так увещевал старик Чараха Тэмужина, пока тот не успокоился и не перестал рыдать.

В тот год весной[36], когда жены Амбагай?хана – Орбай и Сохатай – принесли дары к жертвеннику на могилах предков, Огэлун ужин запоздала, и ей не досталась ее доля поминальных кушаний. Приступив к Орбай и Сохатай, Огэлун ужин сказала: «Почто обделена я вами на поминальной трапезе сегодня? Не потому ли, что скончался Есухэй, а сыновья мои еще не повзрослели?

 

Неужто даже и глаза в глаза

Мы будем лишены почтенья,

Неужто даже о перекочевках

Не будете нас впредь предупреждать?!»

 

Услышав сие, Орбай и Сохатай вознегодовали:

 

«Ты приглашений, подношений ждешь? –

К чему поспела, тем и рот набьешь.

Прислуживать тебе? – Нужна ты больно!..

Что ухватила, тем и будь довольна.

 

Не потому ли, что нет с нами хана Амбагая, осмеливается теперь глумиться даже Огэлун над нами?!»

И стали они подбивать соплеменников: «Давайте откочуем все отсюда, а Огэлун здесь бросим вместе с сыновьями».

Наутро следующего дня Таргудай хирилтуг и Тудугэн гиртэ, предводители тайчудов, во главе своего племени двинулись к реке Онон. Так соплеменники покинули Огэлун и ее сыновей. Тогда старик Чараха из племени Хонхотадай поскакал и нагнал их, и стал уговаривать вернуться. И сказал ему Тудугэн гиртэ:

 

«Пересохший род. Ни воды, ни травы,

И потрескались белые камни, увы».

 

И не вняли словам старца тайчуды и пошли дальше. А Тудугэн гиртэ ударил старика Чараху копьем в спину и прогнал прочь со словами: «Будешь знать, старик, как мне перечить!»

Возвратился старик Чараха раненым и лежал, страданиями мучимый, когда пришел к нему Тэмужин. И молвил старик Чараха из племени Хонхотадай: «Откочевав, тайчуды увели с собою весь народ, что собран был отцом твоим достойным; его нагнал я, воротить желая, да сам, как видишь, едва живым вернулся». И заплакал Тэмужин, и ушел от старика весьма опечаленным.

 

Родовое знамя Чингисхана, установленное на колеснице

 

Тогда Огэлун ужин сама поскакала вослед ушедшим, и держала она в руке знамя святое[37]. Воротила она иных из ушедших, но и они вскоре удалились вслед за тайчудами.

Так братья?тайчуды покинули вдовицу Огэлун ужин и сыновей ее малолетних и отошли от родных пределов.

 

От рожденья премудрая, мать Огэлун

Дэл свой поясом повязала,

По теченью Онона то вверх, то вниз

Все бродила она, кочевала.

Что в степи съедобного было,

Тем детей она и кормила.

Дни в пути, в трудах проводила.

От рожденья упорная мать Огэлун

Шла не знающим устали шагом

С суковатой дубовою палкой в руках

По ложбинам да по оврагам,

Вверх и вниз… Набравшись терпенья,

Все искала, копала коренья.

 

Было трудно ей, горько было,

Но достойных сынов вскормила.

От рожденья прекрасная мать Огэлун

Берегами речными бродила,

Собирала по осени дикий лучок,

Даже рыбу удою удила.

Не жалела рук, не жалела ног.

И сынов державных взрастила.

Был характер тверд, был порядок строг –

Вот что в жизни детей укрепило.

 

Ясноликая ханша?мать,

Ты сумела детей поднять,

От щедрот питая степных.

Сыновей научила мать

Званье, долг свой осознавать,

Гордость ты заронила в них.

С берегов Онона?реки

Стали дети кидать крючки,

Сами стали рыбу ловить,

Чтобы мать Огэлун накормить.

 

Строгих правил держится мать –

Сыновьям державными стать.

Тот рыбак и этот рыбак –

Год за годом мужали так.

Наловчились рыбу ловить, –

Могут братья мать прокормить.

 

 

Предание об убиении Бэгтэра

 

И вот однажды Тэмужин, Хасар, Бэгтэр и Бэлгудэй[38] ловили рыбу, и попалась на крючок светлая рыбешка. Но Бэгтэр и Бэлгудэй себе ее забрали. И приступили тогда Тэмужин и Хасар к матери и с обидой говорили: «Сейчас поймали мы рыбешку, но братья Бэгтэр и Бэлгудэй себе ее забрали».

На это мать им отвечала:

 

«Что за охота вам, братьям, так препираться?!

Иль вам неведомо, что ныне

Нет у вас друга, кроме вашей тени,

Как нет и плети, кроме конского хвоста.

 

Коли такие промеж вас раздоры, как сможем мы отмстить отмщением ворогам?тайчудам?! Неужто рознь вас одолела, как прежде сыновей Алан гоо? Я истинно вам говорю: не смейте!»

Но не вняли Тэмужин и Хасар материнским словам, прекословили: «Вчерашний день пичугу подстрелили мы, так Бэгтэр с Бэлгудэем также отобрали. И нынче тоже отняли улов. Но коль они такие, как жить нам вместе дальше?!»

И, вознегодовав, вышли они прочь и в сердцах громко хлопнули дверью. И подкрались Тэмужин и Хасар один сзади, другой спереди к Бэгтэру, когда тот на пригорке пас девять соловых коней. Узрев, что братья приложили стрелы к тетиве и уж готовы выстрелить в него, он возопил: «Покамест мы разора у тайчудов ждем, пока отмщением отмстить им не сумели, за что вы, братья, погубить меня решили; ресницею глазной, навек падучей, блевотиной, ртом извергающейся вон, зачем меня хотите обратить? Пока у нас нет друга, кроме нашей тени, как нет и плети, кроме конского хвоста, почто меня вы вознамерились убить? Прошу, не разоряйте мой очаг, не погубите брата Бэлгудэя!» С этими словами Бэгтэр сел, скрестив ноги, и смиренно ждал, что будет. И тогда Тэмужин и Хасар пустили в него свои стрелы, один спереди, другой сзади, и убили его.

Когда Тэмужин и Хасар воротились, Огэлун ужин, воззрившись на них, все враз уразумела и вознегодовала:

 

«Братоубийцы вы, предатели,

Себе подобных пожиратели!

Как, Тэмужин, тебя я родила,

Не зря ж ладонь твоя в крови была!..

Вы – изверги!

О, как вы многозлобны,

Вы черной суке бешеной подобны.

Повадки ястребиные у вас.

Откуда ярость львиная взялась!

Зловредный мангас[39], хищник, живоглот –

Сравненье вам обоим подойдет.

Детенышей кусать – вот нрав верблюжий,

Взбесившихся верблюдов вы похуже.

Вы – огари: они утят гоняют

И, силы потерявших, пожирают.

Волк беспощаден, если пищу ищет

Иль защищает логово?жилище.

А вы – вы к брату были беспощадны,

Как тигры хищны, люты, кровожадны.

Пока у нас нет друга, кроме нашей тени,

Как нет и плети, кроме конского хвоста,

Пока мы ждем разора недругов?тайчудов

И помышляем им отмщением отмстить,

Зачем вы, сыновья мои, такое сотворили?»

 

Долго бранила?вразумляла Огэлун ужин сыновей своих.

 

Старопрежние притчи им сказывала,

Словами предков сокровенными поучала.

 

 

Рассказ о пленении Тэмужина тайчудами и его вызволении семьей Сорхон шара

 

Немного спустя, замыслив недоброе против Огэлун и ее сыновей, Таргудай хирилтуг из племени Тайчуд сказал:

 

«Полиняла у ягненка шерсть.

Знать, подрос,

Раз слюни перестали течь».

 

И, сказав так, Таргудай хирилтуг со товарищи ополчился на Огэлун и сыновей ее. Убоявшись недругов тайчудских, Огэлун ужин вместе с сыновьями бежала в лес. Там Бэлгудэй возвел укрытие из дерев, что срублены им были. Хасар метал стрелы в наседавших ворогов. Тем временем меньшие – Хачигун, Тэмугэ и Тэмулун – отошли в горное ущелье.

И возопили тогда тайчуды: «Выдайте нам старшего брата вашего, Тэмужина. Прочие нам вовсе не нужны!»

Услыхав речи тайчудские, братья понудили Тэмужина бежать в лес. Проведали о том тайчуды и пустились вослед. И пробрался Тэмужин в дебри лесные, что на горе Тэргун ундур, а тайчуды не смогли пробиться, и отступили они в бор и выставили дозорных.

Три дня просидел Тэмужин в дебрях лесных, а на четвертый день замыслил возвернуться к родичам. И шел он по лесу, ведя за повод коня своего, как вдруг седло соскользнуло и упало наземь. Глянул Тэмужин: и седельная подпруга, и ремень нагрудный – все на месте, а седло таки упало. «Могла подпруга соскользнуть, ремню нагрудному не соскользнуть, однако. Никак знамение мне посылает Всевышний Тэнгри!» – воскликнул Тэмужин.

И остался он в чаще лесной, и просидел там еще три дня. И снова хотел было выйти из лесу, но путь ему преградил белый валун величиной с юрту. «Неужто шлет знамение мне снова Всевышний Тэнгри», – молвил он и вдругорядь вернулся в чащу и просидел еще три дня.

Все девять дней просидел он в лесу без пищи и наконец решил: «Чем в чаще так бесславно сгинуть, уж лучше из лесу мне выбраться, пожалуй!» И пошел он из чащи лесной, ведя за повод коня, и обошел стороной лежавший на дороге белый валун величиной с юрту. А обходя тот валун, рубил он ножом, коим правят стрелы, деревья, стеной стоявшие на его пути. А как вышел Тэмужин из лесу, так и схватили его недруги?тайчуды.

Таргудай хирилтуг привел его в пределы тайчудские, и учинили над ним тайчуды расправу и понудили Тэмужина ходить у них в прислужниках, каждый день передавая его из одной семьи в другую.

На шестнадцатый день первого летнего месяца тайчуды сошлись на берегу реки Онон и пировали там до захода солнца. В ту пору к Тэмужину был приставлен один слабосильный отрок. Когда пировавший люд угомонился и разошелся по своим юртам, Тэмужин, улучив момент, ударил отрока по голове шейной колодкой, которой был обременен, и бросился бежать в рощу, что на берегу Онона; но, опасаясь быть замеченным в роще ононской, Тэмужин лег в заводи на спину; и лежал он в заводи с запрокинутой головой, а шейная колодка его была водою скрыта.

«Пленника упустил!» – возопил отрок, стерегший Тэмужина.

И сошлись снова разбредшиеся было по юртам тайчуды, и светлой, будто день, лунной ночью бродили они в ононской роще в поисках беглеца. Сорхон шар из племени Сулдус набрел на то место, где в заводи лежал Тэмужин. Узрев его, Сорхон шар молвил: «Ты трижды прав, что схоронился здесь. В глазах твоих огонь, ты ликом светел и мудр не по годам. Вот почему тайчуды так тебя не любят. Будь здесь, мой Тэмужин, тебя не выдам я». С этими словами Сорхон шар удалился.

И сошлись тайчуды порешить, как дальше искать беглеца, и сказал им Сорхон шар: «Пусть каждый еще раз пойдет тропой, где только что прошел, да заново округу оглядит».

«Согласны», – молвили в ответ тайчуды, и каждый из них пошел обратно по уже пройденному однажды пути.

И приступил Сорхон шар к Тэмужину еще раз и молвил ему: «Тайчуды?братья хотят тебя найти во что бы то ни стало. Так жаждут твоей крови, аж наточили зубы. Будь стоек, Тэмужин, и с места не сходи». С этими словами Сорхон шар удалился.

Не нашли тайчуды Тэмужина и собрались вместе вдругорядь, чтоб сговориться о разыскании его. И молвил тогда Сорхон шар: «Средь бела дня мы упустили человека; так разве среди ночи нам сыскать его?! Пусть каждый еще раз пройдет своей тропою, округу напоследок оглядит, тогда не грех и по домам нам разойтись. А поутру на поиски сойдемся снова – в колодке далеко он не уйдет».

Тайчуды согласились с ним, и каждый пошел своей тропой. И приступил Сорхон шар к Тэмужину в третий раз и молвил: «Тайчуды по домам решили разойтись, дабы назавтра на розыски пуститься снова. Тотчас, когда все разбредутся, ты к матери и братьям поспеши. Да только старика не выдай, коли столкнешься с кем?нибудь в пути!» С этими словами Сорхон шар удалился.

И когда тайчуды разбрелись, задумался Тэмужин, что делать дальше: «Когда принудили меня тайчуды?недруги служить им, из семьи в семью переходя, ведь только Сорхон шара сыновья – Чулун и брат его Чимбай – явили милость мне, освободили на ночь от колодки. И нынче Сорхон шар меня не выдал. Быть может, эти люди выручат меня».

Так порешив, Тэмужин в поисках юрты Сорхон шара побрел к реке Онон. Из юрты Сорхон шара и днем и ночью доносился стук мутовки – здесь вечно пахтали кумыс. По стуку этому Тэмужин и разыскал его юрту.

Узрев Тэмужина, Сорхон шар молвил: «Почто ты здесь? Не говорил ли я, чтобы ты к матери и братьям поспешал?!»

Чулун и брат его Чимбай воспрекословили отцу, однако: «Пичуга малая, от ястреба спасаясь, спешит прибежище найти во глубине кустов. И милостиво куст дарует ей спасенье. Так что же ты, отец, такое говоришь, когда у нас приюта ищет человек!»

И освободили Тэмужина братья от шейной колодки и сожгли ее, а его самого схоронили в стоявшей за юртой телеге, нагруженной с верхом овечьей шерстью. И поручили его заботам младшей сестры своей по имени Хадан и наказали строго?настрого ей не проговориться о Тэмужине ни одной живой душе.

На третий день розысков тайчуды заподозрили, что Тэмужина мог схоронить кто?то из своих, и порешили обыскать все айлы[40]. И пришли обыскивающие к Сорхон шару, и перерыли они все в юрте и во дворе и добрались до стоявшей за юртой телеги, нагруженной овечьей шерстью. И стали они стаскивать шерсть с края телеги и уже было добрались до ног Тэмужина, как вдруг Сорхон шар молвил: «В такое пекло разве человек способен усидеть в возу с овечьей шерстью?!» И согласились с ним обыскивавшие, и пошли прочь со двора его.

И после их ухода приступил Сорхон шар к Тэмужину и сказал ему: «Едва по ветру ты не пустил мой прах. И потому ступай тотчас же к матери и братьям, не то и впрямь на нас беду накличешь!»

И отправил Сорхон шар Тэмужина восвояси, усадив на яловую саврасую кобылу, дав ему в дорогу жирной вареной ягнятины, бурдюк с кумысом, лук да две стрелы; седла же и огнива ему не дал.

И удалился Тэмужин от пределов тайчудских и добрался до возведенного в лесу братом его, Бэлгудэем, укрытия, и вверх по течению реки Онон поспешил по примятой траве вослед прошедшим здесь родичам. Так добрался он до речушки Химурга горхи, текущей с запада. И пошел он вверх по течению ее и повстречался с матерью, братьями и сестрой в урочище Хорчухой болдог у скалистого мыса Бэдэр. И, соединившись все вместе, они пошли и сели в местности, называемой Хар зурхний Хух нур, что на южном склоне горы Бурхан халдун у речушки Сэнгур горхи. Там они и жили, промышляя ловлей тарбаганов[41] и сусликов.

 

Сказ о том, как Борчу помог отыскать восемь соловых коней Тэмужина и стал его первым нукером

 

И вот однажды на их стойбище налетели конокрады и на глазах у всех угнали восемь соловых коней[42], что паслись подле юрты. И не оказалось у Тэмужина и у его сродников под рукой коня, дабы вдогонку броситься за конокрадами. Как на грех, Бэлгудэй на буланом с коротким хвостом коне поехал поохотиться на тарбаганов. Солнце уже зашло, когда Бэлгудэй возвратился, ведя за повод своего буланого, едва передвигающего ноги под тяжестью нагруженных на него тарбаганов.

И сказали ему сродники, что конокрады умыкнули их соловых, и тотчас Бэлгудэй вызвался ехать в погоню. Но, прекословя брату, Хасар молвил: «Отбить коней не сможешь ты, в погоню я отправлюсь сам!»

И приступил тогда к братьям Тэмужин и сказал: «Коней отбить вам будет не под силу, братья. Я ж этих конокрадов догоню!»

С этими словами Тэмужин вскочил на буланого и поскакал по примятой траве вослед прошедшим здесь соловым жеребцам. Три дня ехал он по следу, а на четвертый день утром наехал на большой табун, и узрел при нем Тэмужин смуглолицего молодого табунщика, доившего кобылицу. И вопрошал он табунщика о восьми жеребцах своих соловых. И сказал молодой табунщик ему в ответ: «Сегодня рано утром, до восхода солнца, прогнали восемь лошадей здесь. Я след их укажу тебе, пожалуй».

Молодой табунщик пустил в табун буланого коня Тэмужина, а взамен дал ему серого жеребца. И прикрыл он подойник и бурдюк и оставил их прямо средь степи. И, не заглянув домой, вскочил он на саврасого жеребца и молвил: «Видать, изрядно ты измучился в степи. У всех мужей заботы схожи. Я верным нукером тебе отныне стану[43]. Отец мой прозывается Наху баяном; его единственный я сын, зовусь Борчу»[44].

И пустились они вдвоем вдогонку за конокрадами и ехали так три дня по следам соловых коней. И на четвертый день под вечер, когда солнце уже катилось под гору к закату, наехали на курень[45]. И увидали они пасущихся подле него восемь соловых коней Тэмужина. И сказал Тэмужин: «Будь здесь, Борчу, мой верный нукер! Соловых, что у куреня пасутся, я мигом пригоню». И сказал Борчу ему в ответ: «Я нукером пошел с тобой сюда. К чему тогда мне хорониться здесь?!»

И наехали они на курень вдвоем и погнали обратно восемь соловых коней Тэмужина. Из куреня повыскакивали люди и в погоню бросились за ними. Когда один из преследователей, на белом коне с укрюком[46] в руке, уже было настиг их, Борчу вскричал: «Отдай мне лук и стрелы, нукер Тэмужин! Стрелою меткой я их остановлю».

И сказал ему Тэмужин в ответ: «Отстреливаться буду я. А ты, мой нукер, поостерегись: из?за меня тебе лишаться жизни, право же, не стоит!»

И пускал стрелу за стрелой Тэмужин в наседавшего сзади ворога. И поотстал тогда всадник на белом коне, и стал он знаки подавать скакавшим сзади соплеменникам, размахивая укрюком своим. Когда нукеры?соплеменники поравнялись с ним, солнце уже катилось под гору, смеркалось. И отстали они, не в силах настичь беглецов.

Как отбили лошадей Тэмужин и Борчу, проскакали они всю ночь напролет, а потом скакали еще три дня и три ночи. И когда приблизились они к юрте Борчу, Тэмужин сказал: «Без помощи твоей, Борчу, я разве бы вернул своих коней! Теперь тебе добром я отплачу. Скажи лишь, сколько взять коней желаешь?»

И сказал Борчу ему в ответ: «Не из корысти, лишь искренне помочь желая, с тобой поехал я. Единственный я сын Наху баяна. На жизнь мне хватит и отцовского добра. Нет, мне коней твоих не надо! Возьми я их – какая ж это помощь!»

Так подъехали они к юрте Наху баяна. А Наху баян уж который день оплакивал пропавшего сына. Как узрел Наху баян сына своего единственного, возрадовался радостью великою. И приступил он к сыну, то плача, то браня его; и вопрошал он Борчу: «Сын мой, с тобою что произошло, отцу поведай».

И сказал ему Борчу в ответ: «Когда прознал я, что достойный нукер Тэмужин, ища своих коней, плутает, я тотчас вместе с ним на поиски пустился. А нынче воротился восвояси».

И с этими словами Борчу поскакал в степь и привез оставленные там бурдюк и подойник. И стали они снаряжать Тэмужина в обратный путь: зарезали на харчи ягненка, что покрупнее, приторочили к седлу бурдюк питья. И молвил Наху баян на прощанье: «Вы молоды, живите в дружбе вечной, друг друга не бросайте никогда!»

И отправился Тэмужин в обратный путь, и скакал он три дня и три ночи, а на четвертый день достиг родной юрты на речушке Сэнгур. Как увидали Тэмужина мать его Огэлун, брат Хасар и другие сродники, прошли их скорбь и печаль, возрадовались души.

 

Рассказ о женитьбе Тэмужина на Бортэ

 

С тех пор, когда девятилетним отроком Тэмужин впервые увидал Бортэ, они больше не встречались. И вот поехал Тэмужин вместе с Бэлгудэем на реку Керулен, дабы разыскать суженую свою – Бортэ ужин[47].

Дэй сэцэн вместе с прочими хонгирадами сидел меж урочищами Цэгцэр и Чихургу. Дэй сэцэн, узрев Тэмужина, возрадовался радостью великою и молвил: «Прознал я, будто братия тайчудская питает злую ненависть к тебе. Сие услышав, опечалился весьма я и по сей день был крайне удручен. О, как я рад с тобою новой встрече!»

И отдал Дэй сэцэн дочь свою Тэмужину, и, когда Тэмужин вместе с Бортэ ужин отправились в дорогу, он с женой своею поехал их проводить. И доехал Дэй сэцэн вместе с ними до местечка Ураг цул, что на Керулене, и воротился оттуда в свои пределы. Супруга его по имени Чотан проводила дочь Бортэ ужин до юрты семьи Тэмужина, что кочевала в урочище Хурэлху на речушке Сэнгур.

И послал Тэмужин брата Бэлгудэя проводить тещу Чотан до стойбища хонгирадов и призвать к нему Борчу. И выслушал Борчу Бэлгудэя и, слова не сказав отцу, набросил на плечи серую бурку, вскочил на горбатого буланого коня, и вскорости явились они вместе с Бэлгудэем к Тэмужину. Вот и весь сказ о том, как Борчу стал верным нукером Тэмужина.

И откочевал Тэмужин от речушки Сэнгур, пришел и сел в местности Бурги эрэг, что в верховьях Керулена. И взял тогда он черного соболя доху, подаренную ему тещею Чотан, и вместе с братьями Хасаром и Бэлгудэем отправился к хэрэйдского народа владыке Ван?хану[48]. Прежде предводитель племени Хэрэйд, Ван?хан был андой?побратимом их отца, Есухэй?хана.

«Анда отца мне равно что отец», – так думал Тэмужин, отправляясь в Черную рощу на берегу Толы, в ставку Ван?хана. И, прибыв к нему, Тэмужин сказал: «Вы, побратим отца, мне равно что отец. Я вам привез подарок тещи – доху соболью».

И молвил растроганный Ван?хан:

 

«Доху соболью мне поднес –

Ты так меня уважил!

А я верну тебе улус,

Чтоб ты в нем княжил.

Ты соболей мне не жалел –

Благодарю я.

Весь твой распавшийся удел

Вновь соберу я.

Для почек предназначен таз,

В глазнице разместится глаз, –

Не так ли говорят у нас?!»

 

Принесши дары, Тэмужин пошел и сел в местности Бурги эрэг.

И пришел к нему с горы Бурхан халдун старик урианхаец Жарчудай, ведя с собою сына по имени Зэлмэ[49] и неся на плече раздувальные мехи. И, обратившись к Тэмужину, Жарчудай сказал: «Когда в Дэлун болдоге Тэмужин родился, я преподнес в подарок устланную соболями люльку. И сына своего, Зэлмэ, ему в нукеры пожелал отдать. Но был он мал, и я забрал его домой на время.

 

Пускай теперь

Мой сын Зэлмэ

Из табунов твоих коня седлает,

Дверь в ставку пред тобою отворяет».

 

Так старик Жарчудай отдал Тэмужину сына в нукеры.

 

История мести мэргэдов и пленения Бортэ

 

Однажды, когда они кочевали в местности Бурги эрэг, что в верховьях Керулена, чуть свет проснулась старуха Хоогчин, прислуживавшая в юрте матушки Огэлун. И, приступив к Огэлун, старуха Хоогчин молвила: «Вставай же, матушка, вставай! Мне конский топот ясно слышен, я чую, сотрясается земля. Никак идут на нас зловещие Тайчуды. Вставай же, матушка, вставай!»

И поднялась тотчас Огэлун и приказала разбудить детей немедля. И пробудились Тэмужин и другие дети ее и поймали пасшихся в степи коней своих. Тэмужин, матушка Огэлун, Хасар, Хачигун, Тэмугэ отчигин, Бэлгудэй, нукеры Тэмужина – Борчу и Зэлмэ оседлали каждый по коню. Дочь свою Тэмулун мать держала на руках. На заводную лошадь они навьючили свои пожитки. И только Бортэ ужин осталась без лошади.

Тэмужин с братьями и нукерами своими первыми вскочили на лошадей и двинулись в сторону Бурхан халдуна.

И сказала старуха Хоогчин, обращаясь к Бортэ ужин: «Отсюда откочуем прочь!» И усадила она Бортэ ужин в крытый возок, запряженный пегим быком, и тронулись они вверх по речушке Тэнгэли горхи. В сумерках предрассветных наехали на них ратные люди. И приступили они к старухе Хоогчин и вопрошали ее: «Чья ты будешь?»

И сказала старуха Хоогчин им в ответ: «Я – подданная Тэмужина. В его кочевье приезжала стричь овец. Теперь в свое кочевье возвращаюсь».

И вопрошали ратные люди еще раз: «Далеко ли ставка Тэмужина? Дома ли хозяин твой иль нет?»

И отвечала им старуха Хоогчин: «Ставка Тэмужина недалече. Но неведомо мне, дома он иль нет. Я ночевала в юрте для прислуги».

И ускакали прочь ратные люди, а старуха Хоогчин принялась охаживать по бокам своего пегого быка, поторапливая его, как вдруг сломалась тележная ось. «Доберемся до леса пешком», – решила было старуха Хоогчин, но сзади их нагнали давешние ратники. Позади одного из них сидела мать Бэлгудэя; ноги ее беспомощно болтались.

«Что у тебя в возке?» – спросили ратники у Хоогчин. Та отвечала: «Овечья шерсть, и только».

И сказал предводитель тех ратников: «А ну, ребятки, слезайте с коней и учините обыск!»

И слезли ратники с коней, и открыли дверцу крытого возка, и увидали сидящую в нем госпожу. Вытащили они ее из возка и усадили вместе со старухой Хоогчин на одного коня, и поскакали ратники по примятой траве вослед Тэмужина и братьев его, и поднялись они на гору Бурхан халдун. Преследуя Тэмужина, ратные люди те три раза обошли Бурхан халдун, но так его и не настигли. Хотели было в чащу лесную пробиться, да только туда, как говорится, сытой змее не проползти – дебри непролазные, болота непроходимые.

Те ратные люди, что ополчились на Тэмужина и на родичей его, были из трех родов мэргэдских[50]: Тогтога из племени Удуйд Мэргэд, Дайр усун из племени Увас Мэргэд и Хатай дармала из племени Хад Мэргэд. И съехались они вместе, чтоб отомстить за отнятую Есухэй?батором у сродника Их чилэду невесту Огэлун.

И молвили те мэргэды: «Пришли мы отомстить за отнятую у Чилэду невесту Огэлун. И отомстили мы, их женщин похватали!» И возвратились тогда они восвояси.

Тем временем Тэмужин отослал Бэлгудэя, Борчу и Зэлмэ вослед мэргэдам со словами: «Три дня вослед за ворогом идите и все доподлинно узнайте: ушли ль мэргэды восвояси или в горах в засаде затаились!» А сам Тэмужин сошел с горы Бурхан халдун и, ударив себя в грудь, молвил:

 

«Вот какой у Хоогчин

Чуткий слух –

С ней сравнится

Лишь один колонок!

Вот какой у Хоогчин

Зоркий глаз –

Ей соперник

Лишь один горностай!

Не она – так не успели бы мы

Ноги разом унести от врагов;

Не она – так не сумели бы мы

Замести свои следы без потерь.

Чуть заметную искали тропу.

По следам оленьим в горы мы шли;

Там укрылись наконец в шалаше,

Что сплели мы из ветвей ивняка.

От погони нас опасной спасла,

Приютила гора Бурхан халдун.

 

Чуть напал на нас

Чужеземный враг,

Как от ястреба,

Я метнулся прочь,

За сохатым вслед

Средь отвесных скал

До горы дошел,

До Бурхан халдун.

Веток, прутьев взял,

Сплел себе шалаш,

В нем укрылся я,

Вот и спасся так.

Вся в дремучих лесах,

Гора Бурхан халдун

Жизнь ничтожную мне

Милосердно спасла,

Невредимым оставила

Тело мое.

О хранитель?кумир,

Гора Бурхан халдун,

Месть жестоких врагов

Отвела ты от нас,

Ты для нас, для сирот,

Покровительница.

Что ни утро –

Тебя молоком окропим,

Каждодневную жертву

Тебе принесем;

Детям, внукам велим

Поклоняться тебе,

В поколениях станем

Тебя почитать».

 

И, вознеся с благоговением такую молитву[51], Тэмужин увенчал себя поясом, словно четками, поддел на руку шапку и, оборотясь к солнцу и окропляя молоком землю, трижды по три раза поклонился горе Бурхан халдун.

 

Рассказ об избиении мэргэдов

 

И отправился оттуда Тэмужин вместе с братьями Хасаром и Бэлгудэем к хэрэйдскому Торил Ван?хану, сидевшему в Черной роще, что на реке Толе, и, приступив к нему, сказал:

«Три рода мэргэдских ополчились вдруг на нас, мою жену, Бортэ, полонили. О хан?отец, тебя приехал я просить: спаси ее и вызволи из плена!»

И отвечал на это Торил Ван?хан: «Когда ты, Тэмужин, привез в подарок мне доху соболью и говорил, что побратим отца тобою почитаем как отец, я разве не сказал тебе, что впредь ты у меня всегда найдешь защиту?

 

Ты соболей мне не жалел –

Благодарю я.

Весь твой распавшийся удел

Вновь соберу я.

Доху соболью мне поднес –

Ты так меня уважил!

А я верну тебе улус,

Чтоб ты в нем княжил.

Для почек предназначен таз,

В глазнице поместится глаз, –

Не так ли говорят у нас?

Вот что сказал тебе я в прошлый раз.

Пора мне дружбу доказать

И слово данное сдержать.

Мэргэдов племя укрощу

И Бортэ хатан возвращу.

 

Тебя я возблагодарю

И дар твой щедрый отдарю;

Мэргэдов живо разобью

Всей нашей силой ратной.

И Бортэ хатан отобью,

Плененную жену твою

Я привезу обратно.

 

Тотчас же Жамуху ты извести. Теперь сидит он в Хорхонаг жубуре. С двумя тумэнами[52] своих мужей пусть наступает с левого крыла. К нему навстречу я с двумя тумэнами пойду, и буду в нашей рати правым я крылом. А место встречи пусть назначит он».

Покинув Торил?хана, Тэмужин, Хасар и Бэлгудэй вернулись восвояси. И отослал Тэмужин братьев своих Хасара и Бэлгудэя гонцами к Жамухе, и наказал сказать следующее:

 

«Явились ненавистные мэргэды –

И нет от бедствий у меня защиты:

Враги мне учинили разоренье.

Родные, к вам я обращаю взоры.

Вы стали мне поддержкой и опорой,

Неотвратимым будет ваше мщенье.

Сородичи!

Душа моя в смятенье.

К суровому

Вас призываю мщенью».

 

И еще известил Тэмужин Жамуху о словах хэрэйдского Торил?хана, к нему обращенных: «С Есухэем нашу дружбу памятуя, его сыну, Тэмужину, помогу. Жамуха с двумя тумэнами своими пусть же наступает с левого крыла. Я к нему с двумя тумэнами приду, буду в нашей рати правым я крылом. Место ж, где в одну мы рать соединимся, пусть назначит он!»

Выслушав все до конца, Жамуха молвил:

 

«Услышал я,

На анду Тэмужина

Невзгоды пали,

Рушится беда –

И ощущаю

Скорбь в груди, кручину,

Каких не испытал я никогда.

Мэргэдам за разбой

Я отомщу,

Супругу Тэмужина

Возвращу.

Врагам разгром устрою

В одночасье,

Вернется Бортэ хатан

Восвояси.

 

Мэргэдский Тогтога

Услышал звон стремян,

А кажется ему:

Бьет вражий барабан…

Бросается он, не жалея ног,

От звона и от страха наутек.

Куда же улепетывает малый? –

В долину Буур хэр бежит, пожалуй.

У родича его,

Что Дайр усун зовется,

Чуть скрипнет где колчан –

От страха сердце бьется.

Что Тогтога, что он –

Одни у них повадки:

Вообразят войну –

И тягу без оглядки.

Где скрылся Дайр усун?

На острове Талхун

Он ищет от опасностей защиты,

В местах, где Селенга с Орхоном слиты.

Хатай дармала –

Он их храбрее, что ли?

Чуть ветер погонит перекати?поле,

А трусу уж вражьи мерещатся цепи,

И в лес он бежит

Иль в Харажийские степи.

 

Говорят, на реке Хилго

Густо?густо камыш растет.

Говорят, из того камыша

Можно сделать отличный плот.

Так давайте мы там наляжем,

Много?много плотов навяжем,

Переправимся через Хилго

И щадить не станем врагов:

Разорим мэргэдские станы –

Трепещи, Тогтога поганый.

Схватим женщин, возьмем, что сможем,

А потомство их – уничтожим.

Все святыни их мы растопчем,

Всех кумиров их в прах обратим,

Весь улус их обширный

Повоюем, опустошим».

 

И отослал Жамуха гонцов Тэмужина обратно и наказал передать побратиму своему и Торил?хану такие слова:

 

«Я знамена окропил – жертву им я принес[53],

В гулкий бить приказал и тугой барабан,

Что обтянут кожей черного быка.

Я защитную кольчугу надел

И стальное копье в руку взял,

Каждый воин мой – верхом на коне,

К тетиве уже стрелу приложил –

Смерть несут наконечники стрел.

Вместе с войском выступаю в поход,

В бой с мэргэдами готов я вступить.

 

Я знамена окропил, их видать и вдали;

Приказал бить и бить в громовой барабан –

Черной кожею вола обтянут он.

Вот защитная кольчуга на мне,

Острый меч над головой я воздел.

Быстроногих оседлали скакунов,

Луки, стрелы взяли воины мои.

С храбрым войском выступаю я в поход,

Чтоб с мэргэдами в жестокий бой вступить,

Чтоб трусливых, бестолковых одолеть.

 

Так пусть же Торил?хан тотчас же выступает и, следуя по склону южному Бурхан халдуна, заедет по пути за андой Тэмужином и вместе с ним прибудет в Ботохан боржи, там, где исток Онона. Я выступаю с тумэном своих мужей вверх по Онону; второй же тумэн соберу в пути из подданных анды Тэмужина. И да соединим мы силы наши в Ботохан боржи».

Выслушав из уст Хасара и Бэлгудэя слова Жамухи, Тэмужин тотчас же известил об этом Торил?хана. И выступил немедля Торил?хан с двумя тумэнами мужей своих, и следовал он по южному склону Бурхан халдуна в направлении Бурги эрэг, что на реке Керулен.

И как прознал об этом Тэмужин, выступил он от Бурги эрэга прямо вверх по речушке Тунхэлиг, что течет вдоль южного склона Бурхан халдуна, пришел и стал станом у речушки Тана горхи. Когда же Торил?хан с тумэном мужей своих и младший брат его Жаха гамбу с другим тумэном пришли и стали станом в местности Айл харгана, что на речушке Химурга, Тэмужин и мужи его пошли и соединились с ними. И, соединившись, пришли Тэмужин, Торил?хан и Жаха гамбу в Ботохан боржи, что в верховьях Онона, а Жамуха тем временем сидел уж там, их ожидаючи, три дня. И узрел Жамуха ратников Тэмужина, Торил?хана и Жаха гамбу и выстроил в боевой порядок два тумэна воинов своих. Тэмужин, Торил?хан и Жаха гамбу также приготовили было войско свое к бою, но, сблизившись, враз распознали друг друга. И молвил тогда Жамуха:

 

«Не сговорились разве по?монгольски,

Не дали слово разве мы друг другу,

Что без задержки придем в условленное место,

Какой бы ливень ни обрушился на нас,

Что на хурал[54] сойдемся без заминки,

Какой бы дождь ни хлынул вдруг с небес?!

И разве не уговорились мы однажды:

Изгоним тех из нас, кто, давши слово

В срок явиться, опоздает?!»

 

И ответил ему на это Торил?хан: «В пути мы задержались на три дня и в срок условленный явиться не сумели, и потому, брат младший Жамуха[55], ты волен нас судить за это!»

На этом и покончили они речи обоюдные о том, что не явились в срок в условленное место с мужами своими Тэмужин, Торил?хан и брат его Жаха гамбу.

И выступили они все вместе из Ботохан боржи и достигли реки Хилго. И переправились они через реку на плотах, кои повязали тут же. И пришли они в пределы мэргэдские и обрушились на людей Тогтога бэхи, что сидели в местности Буур хэр.

 

И порушили их кумиров,

Похватали жен и детей мэргэдских.

И обложили со всех сторон народ мэргэдский,

И попрали ногами святыни их,

И опустошили кров их.

 

Самого Тогтога бэхи едва не застали врасплох и спящим не захватили. На его счастье, подданные его – рыбаки и охотники на соболей и дзейренов, что сидели на берегу реки Хилго, известили его в ту же ночь о приближении врага. Получив такое известие, Тогтога бэхи вместе с Дайр усуном и немногочисленными нукерами своими бежал вниз по реке Селенге в пределы баргузинские. И преследовали мужи наши бежавших той ночью вниз по реке Селенге мэргэдов и разор им чинили великий.

А Тэмужин скакал тут же, разыскивая средь бегущих мэргэдов супругу свою. «Бортэ, Бортэ!» – кричал он, зовя ее. И узнала голос Тэмужина супруга его Бортэ ужин; вместе со старухой Хоогчин соскочили они с возка, и бросились к нему, и ухватились за поводья коня его. И признал он при свете светила ночного супругу свою Бортэ ужин, и заключил ее в объятия свои. И тотчас отослал он человека к Торил?хану и Жамухе со словами: «Я отыскал того, кого искал. Давайте же погоню прекратим и этой ночью здесь переночуем».

И беженцы мэргэдские заночевали той ночью там, где их застигла темень. Вот и весь сказ о том, как Бортэ ужин была вызволена из плена мэргэдского и вновь соединилась с Тэмужином.

А помнится, началось все с того, что в то злополучное утро Тогтога бэхи из племени Удуйд Мэргэд, Дайр усун из племени Увас Мэргэд и Хатай дармала из племени Хад Мэргэд с тремястами ратниками своими ополчились на Тэмужина и родичей его, возжаждав отомстить за отнятую Есухэй?батором у младшего брата Тогтога бэхи – Их чилэду – невесту Огэлун. Преследуя Тэмужина, вороги мэргэдские трижды обошли Бурхан халдун, но так его и не настигли. Зато они схватили Бортэ ужин и отдали ее в наложницы младшему брату Их чилэду – Чилэгэр буху. Так и жила она в юрте Чилэгэр буха до своего вызволения.

Во страхе спасаясь бегством, воскликнул тогда Чилэгэр бух покаянно:

 

«Положено черной вороне

Объедки клевать да падаль,

Так нет же: она предерзко

На белого гуся напала…

И я вот, Чилэгэр жалкий,

Забывший, кем был я раньше,

Посмел дотронуться, дурень,

До высокородной ханши.

Большую беду я накликал

На все мэргэдское племя,

Средь ночи бежать я должен,

Не скроет меня и темень.

В скалистых спрячусь ущельях –

Трястись мне теперь да скрываться,

Чтоб с глупой своей головою

По?глупому не расстаться.

 

Положено птице?степнячке

Мышей поедать полевок,

Так нет же: ее привлекает

Краса лебединых головок.

И я вот, Чилэгэр грязный,

Я, дурень, увы, природный,

Пытался, невежа, подняться

До ханши высокородной.

Ничтожным своим дерзновеньем

Мэргэдам принес разоренье.

Какое ж дерьмо я, однако,

И жизнь моя тоже ничтожна…

Нет, некуда ныне податься,

Спастись мне никак невозможно.

В какой бы укрыться мне щели,

В какое забиться ущелье?»

 

И схвачен был тогда же Хатай дармала,

И надели на него шейную колодку

И понудили идти на гору Бурхан халдун.

 

Прослышал Бэлгудэй, что мать его неподалеку в мэргэдском айле в услужении томится. И пришел он в этот айл и прошел в юрту на правую ее половину. Тем временем мать его в ветхом овчинном дэле поспешила выйти незамеченной с восточной половины. И горестно молвила она стоявшим снаружи людям:

 

«Любимые дети?то

Ханами нынче зовутся,

Моя же недоля –

До смерти служанкою гнуться…

Взглянуть мне не больно приятно

В лицо сыновьям моим знатным».

 

И с этими словами побрела она в рощу, и сколько ни искали ее, так и не смогли найти.

И с этого самого времени Бэлгудэй ноён пребывал во гневе: только завидит человека из племени Мэргэд, тотчас погубит его стрелою меткой и притом приговаривает: «Несчастный, вороти мне мать!»

 

Триста ратников мэргэдских,

Что пошли на Тэмужина

У горы Бурхан халдун,

Повоеваны, побиты,

В прах развеяны роды их –

Все, кто стар, и все, кто юн.

Тех, кто жив тогда остался,

Обратили в слуг покорных –

И детей, и женщин – всех.

Самых статных, самых стройных,

Молодых мэргэдок знойных

Разобрали для утех.

 

И молвил тогда Тэмужин благодарственное слово Торил?хану и Жамухе:

 

«Отец любезный Торил?хан

И Жамуха, мой верный побратим,

Вы мощь свою соединили;

С благословения Небесного Владыки,

Под покровительством Матери?Земли

Мэргэдов?недругов разбили;

Их племя разорив, поправ,

Богатую добычу взяв,

Жилища их опустошили».

 

Так, повоевав люд мэргэдский, учинив ему разор, возвратились они восвояси.

После бегства удуйд мэргидов наши ратники подобрали в их кочевье отставшего от своих пятилетнего отрока по имени Хучу. Был он в шапке собольей, в гутулах[56] из оленьей шкуры и дэле, пошитом из соболиных шкурок. У отрока в глазах сверкал огонь, и ликом был он светел. И взяли ратники отрока этого с собой и отдали его на воспитание матушке Огэлун.

Так Тэмужин, Торил?хан и Жамуха, втроем соединясь,

 

Порушили мэргэдские жилища,

Пополонили их красивых женщин,

Повоевали старого врага;

Покинули потом места лесные,

Где сходятся Орхон и Селенга.

 

Тэмужин и Жамуха отошли от Талхун арала и двинулись в направлении Хорхонаг жубура. Торил?хан же пошел по северному склону Бурхан халдуна, прошел через Ухуртскую рощу, через урочища Гацурт субчид и Улиастай субчид, охотясь по пути на зверя, и воротился так в Черную рощу, что на реке Тола.

 

Сказ о том, как Тэмужин и Жамуха дважды скрепили свое побратимство

 

Тэмужин и Жамуха пришли и сели вместе в Хорхонагской долине. И вспомнили они, как андами?побратимами стали, и уговорились впредь крепить дружество меж собою. А подружились они давно – тогда Тэмужину было одиннадцать лет. Подарил тогда Жамуха Тэмужину альчик, сделанный из лодыжки косули, а Тэмужин ему – литой альчик. И играли они вдвоем в кости на льду реки Онон и стали называть друг друга андами?побратимами.

А на следующий год весной забавлялись они стрельбой из лука?алангира[57]. И подарил тогда Жамуха Тэмужину свистящую в полете стрелу, склеенную из рогов годовалого теленка с проделанными в них отверстиями, а Тэмужин отдарил его стрелой с наконечником, вырезанным из можжевельника. Вот и весь сказ о том, как Тэмужин и Жамуха дважды скрепили побратимство свое.

 

Свистящие наконечники стрел

 

И вспомнили они слова прародителей своих:

 

«Коли люди сошлись,

Коль они – побратимы,

Друг о друге заботы

Им необходимы.

Коли служат друг другу

Опорой надежной,

То и дружбу их

Люди зовут непреложной».

 

И поклялись они снова в дружбе вечной, и жаловали побратимы дары друг другу. Тэмужин опоясал Жамуху златым поясом из доспехов Тогтога бэхи мэргэдского и даровал еще анде буланого жеребца ворога их Тогтога. А Жамуха опоясал Тэмужина златым поясом из доспехов Увас мэргэдского Дайр усуна и еще пожаловал анде любимого белого рысака ворога их Дайр усуна. И когда поклялись они вновь в дружестве своем,

 

У подножья горы Хулгар хун

В Хорхонаг жубурской долине

Под раскидистым деревом праздник

Устроили побратимы.

Были пляски, веселое пенье…

Души их обрели единенье.

И еще они больше сдружились,

В ночь – одним одеялом укрылись.

 

И прожили Тэмужин и Жамуха бок о бок в дружбе и согласии год и половину другого, и сговорились они однажды удалиться от тех мест. И тронулись они в путь в шестнадцатый день первого летнего месяца – в день полнолуния. И ехали они вдвоем впереди всего обоза, и сказал тогда Жамуха Тэмужину:

 

«Пусть наши табунщики

Осядут в предгорье,

Пасут табуны.

Согласен ли ты?

А пастухи

Станут стойбищем в долине реки,

Пасут на приволье овец.

Что скажешь в ответ?»

 

Но не уразумел Тэмужин слов Жамухи и не ответил анде ничего. И поотстал Тэмужин от Жамухи и, дождавшись середины обоза, приступил к матушке Огэлун и молвил:

 

«Анда Жамуха мне сказал:

«Пусть наши табунщики

Осядут в предгорье,

Пасут табуны.

Согласен ли ты?

А пастухи

Станут стойбищем в долине реки,

Пасут на приволье овец.

Что скажешь в ответ?»

 

Не уразумел я этих слов и не ответил анде ничего. К тебе пришел вот за советом».

Не успела матушка Огэлун и слово молвить, как Бортэ ужин воскликнула: «Об анде Жамухе говаривали люди: все очень скоро приедается ему. Теперь, видать, пришел и наш черед: мы опостылели ему, пожалуй. И давеча он намекал тебе об этом, не иначе. Раз так, не будем останавливаться здесь, ночь проведем в пути, от анды Жамухи подальше откочуем».

И согласились все с ее словами и, не оставшись с Жамухой, ночь провели в пути. А путь их шел через тайчудские кочевья. И убоялись недруги?тайчуды Тэмужина и в ту же ночь откочевали к Жамухе. Наши ратники подобрали в кочевье близкого тайчудам племени Бэсуд отставшего от своих малого отрока по имени Хухучу и отдали его на воспитание матушке Огэлун.

 

Рассказ о возведении Тэмужина на ханский престол

 

Всю ночь провели они в пути, а утром, когда рассвело, узрели многих пришедших к ним людей других племен. Следуя за Тэмужином всю ночь, пришли три брата из племени Жалайр – Хачигун тохурун, Харахай тохурун и Харалдай тохурун с подданными своими. Из племени таргуд пришел Хадан далдурхан с пятью братьями и всеми их людьми. Сын Мунгэту хиана Унгур привел с собой своих подданных – людей из родов Чаншигуд и Баягуд. Пришли братья Хубилай[58] и Хутус из племени Барулас. Пришли братья Жэтэй и Доголху чэрби[59] из племени Мангуд. Выделяясь из племени Арулад, пришел и присоединился к Борчу его сородич – Угэлэ чэрби. Выделяясь из племени Урианхай, пришли и воссоединились с Зэлмэ его младшие братья – Чахурхан и Субэгэдэй?батор[60]. Из племени Бэсуд пришли братья Дэгэй и Хучугэр. Из племени Сулдус пришли братья Чилгудэй, Тахи и Тайчудай. Сэцэ домог из племени Жалайр пришел вместе со своими сыновьями Архай хасаром и Бала. Из племени Хонхотан пришел Суйхэту чэрби. Из сухэхэнцев пришли Жэгэй и сын Хонтахора – Сухэхэй жэгун. И пришли еще Цаган?Ува из племени Нэгудэй, Хингияадай из племени Олхунуд, Сэчигур из племени Горлос, Мучи?будун из племени Дурбэн. Из ихирэсов пришел Буту, который намеревался здесь стать зятем. И пришли еще Жунсо из племени Ноёхон, Зурган из племени Оронар, Суху сэцэн с сыном Харачаром из племени Барулас. И пришел старик Хорчи усун из племени Барин, и привел он за собой Хухучоса и Мэнэн Барина; их люди составили один курень.

И, приступив к Тэмужину, Хорчи молвил: «От женщины одной мы с Жамухою родословную ведем; той самой женщины, которая беременной святому Бодончару повстречалась и в дом его была женою введена.

 

Из чрева одного мы вышли,

И родственные чувства крепко связывали нас.

 

А коли так, никак нельзя мне было от Жамухи уйти и отделиться. Но я имел одно видение: как будто красная корова к нам прибилась, и ходит та корова кругом Жамухи; его бодает, юрту на телеге норовит снести; да ненароком рог себе сломала.

«Отдай мой рог!» – мычала однорогая корова, и в Жамуху из?под ее копыт земля летела. Вдруг вижу: впряжен комолый рыжеватый вол в телегу с главной юртою на ней; тот вол дорогой проторенной идет за Тэмужином вслед, мычит; и вот что я в мычанье том услышал:

 

«Всевышний Тэнгри и Мать?Земля навечно порешили:

Быть Тэмужину владыкою державы Всех Монголов».

 

Такое я имел видение, и истинно сейчас вам это говорю. Скажи мне, Тэмужин, коль станешь ты владыкою державы, меня чем осчастливишь ты за это предвещание мое?»

И сказал Тэмужин ему в ответ: «Коль я и впрямь владыкою державы стану, тебя ноёном?темником[61] поставлю!»

Но Хорчи возражал Тэмужину: «Да разве этим осчастливишь ты меня, предвестника твоих великих государевых деяний?! Поставь ноёном?темником меня, а сверх того дай волю выбрать тридцать дев прекрасных и всех их взять в наложницы себе. И, наконец, пообещай мне слушать со вниманьем все, что ни изреку я впредь!» Так старец Хорчи Тэмужину молвил.

И еще пришли к Тэмужину Хунан и прочие люди из племени Гэнигэс и куренем единым сели. Пришел Даридай отчигин[62]; он и люди его одним куренем сели. Пришел Мулхалху из племени Жадаран. Унжин из племени сахайт пришел и стал куренем одним.

Удалившись от Жамухи, Тэмужин пошел и сел в местности Айл харгана, что на речушке Химурга горхи. В ту пору за ним последовали многие, кои отделились от Жамухи: одним куренем – Сача бэхи и Тайчу, сыновья Сорхату журхи из племени Журхи[63]; одним куренем – Хучар бэхи, сын Нэхун тайши[64]; одним куренем – Алтан отчигин, сын Хутула?хана[65].

И откочевали тогда Тэмужин и люди, последовавшие за ним, от Айл харгана, пошли и сели в местности Хар зурхний Хух нур, что на речушке Сэнгур горхи.

Алтан, Хучар и Сача бэхи, сговорившись, приступили к Тэмужину и молвили:

 

«На ханский престол возведем мы тебя и,

Как с врагами пойдем воевать,

Будем мы впереди скакать,

Юных дев и красивых жен

Станем мы забирать в полон.

Ставки вражеские захватим,

Все имущество заберем,

Пред тобой,

Тэмужин, разложим.

Хан, тебе его поднесем.

Войною

Мы пойдем на чужаков

И полоним их жен. А рысаков

К тебе в табун пригоним –

Отличные у иноземцев кони!

 

Мы будем быстрых антилоп стеречь,

Хан Тэмужин державный,

Чтобы тебя на славу поразвлечь

Охотою облавной.

Ко времени твоей охоты ханской

На антилоп лесных

Их выследим мы и как можно ближе

К тебе подгоним их.

Степных джейранов

В стадо соберем,

Чтобы держались

Тесным табуном.

Так утесним их,

Чтоб они, бедняжки,

Толкались, терлись

Ляжками об ляжки.

 

А если кто

В час жаркого сраженья

Не выполнит

Твое распоряженье,

Примерным

Наказаньем проучи:

С имуществом,

С женою разлучи.

Карающий

Пусть будет волен меч

И голову повинную

Отсечь.

В дни мира

Если кто?нибудь из нас

Не выполнит

Разумный твой указ,

Да будет он

Всех подданных лишен –

Аратов?смердов,

И детей, и жен;

Ослушника

В пустыню прогони –

Пусть там влачит

Безрадостные дни».

 

И, молвив клятвенные эти речи, нарекли они Тэмужина Чингисханом и поставили ханом над собой[66].

Взойдя на ханский престол, Чингисхан повелел младшему сородичу Борчу – Угэлэ чэрби, а также Хачигун тохуруну и братьям Жэтэю и Доголху чэрби носить колчаны его[67]. А так как Унгур, Суйхэту чэрби и Хадан далдурхан молвили, что «С едою по утрам – не запоздают, с дневной едою – нет, не оплошают», – поставлены они были кравчими.

Дэгэй же сказал:

 

«Отары твоих разномастных овец

Я стану пасти лишь по северным склонам.

Так будет ухожен, умножен твой скот,

Что шириться станут хашаны?загоны!

Я каждое утро – не зря говорю! –

Барашка зарежу тебе и сварю.

За это уж ты, Тэмужин, не жалей

Рубца для утробы моей ненасытной,

Да разве прибавишь от ханских щедрот

Когда?никогда хошного[68] аппетитный».

 

И потому поставлен был он пасти стадо Чингисхана. И сказал младший брат Дэгэя Хучугэр:

 

«Постараюсь, чтоб в спешке

Менять никогда не пришлось

Ни тяжей и ни чек,

Что скрепляют оглобли и ось

На повозке твоей.

Обещаю, что целыми будут постромки,

У телеги твоей.

Буду мастером я тележным,

Исполнительным и прилежным».

 

Монгольский лук и кольцо для защиты большого пальца при стрельбе

 

И был поставлен он тележником при ставке Чингисхана.

Все домочадцы – жены, дети, а также ханская прислуга – Додаю чэрби подчинялись.

И, назначив Хубилая, Чилгудэя и Харахай тохуруна меченосцами под водительством Хасара[69], Чингисхан молвил:

 

«Тому, кто на нас нападать посмеет,

Живо снимайте головы с шеи.

А этот надменен и чем?то кичится? –

Руби не по шее – руби по ключице!»

 

Бэлгудэю и Харалдай тохуруну велено было:

 

«Табунщиками стать,

Пасти отобранных для войска

Меринов табун».

 

Тайчудов – Хуту, Моричи и Мулхалху – назначил Чингисхан конюшими при прочих табунах.

Чингисхан повелел Архай хасару, Тахаю, Сухэхэю, Чахурхану:

 

«Знать все, что деется в родных пределах,

Гонцами быть в сношеньях запредельных».

 

И приступил к Чингисхану Субэгэдэй?батор и клятвенно пообещал:

 

«Как полевая мышь, заботлив,

Все сохраню, чем ты владеешь;

Как ворон, от чужого глаза

Твою добычу сберегу.

Я войлочной попоной стану,

Твоим щитом, твоей накидкой,

Решеткой в юрте стану частой,

Что преграждает вход врагу».

 

И сказал Чингисхан, обратясь к нукерам Борчу и Зэлмэ:

 

«Кроме собственной тени моей,

Не было у меня друзей –

Вы стали моими друзьями.

Кроме кобылы моей хвоста,

Не было у меня хлыста –

Вы стали моими хлыстами.

Печаль мою вы развеяли,

Душу мою успокоили –

Доверье царит между нами.

Вы стали первыми нукерами моими,

И да поставлены вы будете над всеми!»

 

И всем, кто отделился от Жамухи и последовал за ним, Чингисхан сказал: «Милостью Всевышнего Тэнгри, под покровительством Матери?Земли живущие, благословенны будете вы, первые мои нукеры. Вы отошли от анды Жамухи; желая дружество крепить, душою искреннею вы ко мне стремились. Вы более других должны быть у меня в почете».

И потому?то каждому из них определил он ханской властью службу.

И послали Тахая и Сухэхэя к Торил?хану хэрэйдскому с вестью о том, что возвели Чингисхана на ханский престол.

В ответ заповедал им Торил?хан, говоря: «Зело справедливо, что Тэмужина, сына моего, над всеми ханом вы поставили теперь. Как можно вам, монголам, жить без хана!

 

От правил этих впредь не отступайте,

Решениям своим не изменяйте.

Главой поставленному хану

Верность сохраняйте!»

 

Так заповедал хан всех хэрэйдов Торил?хан.

 

Рассказ о ратоборстве Чингисхана с Жамухой

 

С той же вестью послали Архай хасара и Чахурхана гонцами к Жамухе. И молвил им в ответ Жамуха:

 

«Ступайте вы к Алтану и Хучару и им скажите так:

Почто вы, вклинясь между нами,

Под ребра больно укололи одного,

Другому в бок шипы свои вонзили

И разлучили?таки нас с андою Тэмужином?

 

Не возвели вы в ханы Тэмужина, когда мы были с андой неразлучны. Что ж умышляли, возведя теперь? Так будьте ж верны клятвенным речам, что вы, Алтан и Хучар, молвили однажды. Оберегайте Тэмужина от забот и бед и станьте добрыми нукерами ему!»

Спустя немного младший брат Жамухи Тайчар, сидевший в местности, именуемой Ульгий булаг, что на южном склоне горы Жалама, вознамерился угнать табун у нашего Жочи дармалы, сидевшего в местности Саарь хээр. И учинил Тайчар таковой разбой и погнал табун Жочи дармалы.

И, уразумев, что ограблен, один отправился Жочи дармала в погоню за разбойником, ибо нукеры его убоялись недругов жадаранских. И нагнал он в ночи свой табун и, припав всем телом к гриве коня своего, насел он на Тайчара и сразил его наповал стрелою меткой, а табун свой поворотил назад.

По прошествии немногих дней Мулхэ тотаг и Боролдай из племени ихирэс прибыли к Чингисхану в урочище Хурэлху и донесли[70]: «Твой анда, Жамуха, отмщения за брата убиенного, Тайчара, жаждя, собрал три тумэна мужей тринадцати тебе враждебных кланов и во главе их встал; и на тебя, Чингисхан, ополчась[71], чрез горы Алагугуд и Турхагуд перевалил он и скоро явится в твои пределы».

Получив известие сие, собрал Тэмужин из тринадцати куреней своих три тумэна воинов и выступил навстречу Жамухе[72]. И сразились они в местности, именуемой Далан балжуд[73]. Теснимые мужами Жамухи, Чингисхан и ратники его отступили в ущелье Жэрэнэ, что находится близ реки Онон.

И молвил Жамуха, победой возгордясь: «Мы все?таки загнали их в Жэрэнское ущелье». И тогда по велению его заживо были сварены[74] в семидесяти котлах юноши из племени Чинос и был казнен Цаган?Ува из племени Нэгудэй, голову которого, привязав к конскому хвосту, Жамуха волок аж до пределов жадаранских.

 

Сказ о происшествии на пиру в Ононской дубраве

 

По возвращении Жамухи из похода от него отделились и пришли к Чингисхану, ища у владыки покровительства, Уругуды под водительством Журчидэя и Мангуды во главе с Хуйлдаром. Отец Мунлиг[75] из племени Хонхотадай, доселе следовавший за Жамухой, вместе с семью сыновьями своими отделился от него и пристал к Чингисхану.

Возрадовавшись радостью великою оттого, что столько народа удалилось от Жамухи и пришло под его покровительство, Чингисхан вместе с матерью своей Огэлун ужин, братом Хасаром, журхинцами Сача бэхи и Тайчу и всеми прочими сошлись в дубраве на берегу Онона и пировали.

И наполнил виночерпий Шихигур в первую голову чаши Чингисхана, Огэлун ужин, Хасара и Сача бэхи. Засим наполнил чашу молодой жены Сача бэхи – Эбэхэй. Вознегодовали тогда старшие жены его – Хорижин хатан и Хурчин хатан: «Почто не с нас ты начинаешь, виночерпий, почто наполнил первой чашу Эбэхэй?»

И, приговаривая так, били они Шихигура беспощадно. И заголосил побитый Шихигур: «Не оттого ли я при всех сношу побои, что опочил Есухэй?батор и нету уж Нэхун тайши?!»

С нашей стороны распорядителем на пиру том был Бэлгудэй, и стоял он при коне Чингисхана. От журхинцев распорядителем на пиру был Бури бух.

Какой?то хатагидаец выкрал с коновязи повод, но тут же нашими был схвачен. Бури бух вступился за хатагидайца, и препирались они из?за того с Бэлгудэем. Бэлгудэй, вечно с кем?нибудь мерившийся силой в борьбе, обычно ходил, вытащив правую руку из рукава дэла и обнажив плечо. Бури бух изловчился и рассек мечом обнаженное плечо Бэлгудэя. Пораненный и истекающий кровью Бэлгудэй как ни в чем не бывало хотел было уйти прочь, но узрел все это Чингисхан, пировавший в тени дерев. И, приступив к Бэлгудэю, молвил Чингисхан: «Мне укажи того мерзавца, который руку на тебя поднял!»

И ответил ему на это Бэлгудэй: «Ты успокойся, брат! Не стоит ссориться нам, братьям, из?за малости такой. И рана эта мои силы не подточит. Молю лишь, братья, меж собой из?за меня не перессорьтесь. Да не порушьте скрепленное меж нами дружество вы вновь!»

 

Скандал на пиру между вождями племен Журхин и Боржигин. Средневековая персидская миниатюра

 

Но не внял словам Бэлгудэя Чингисхан, и похватали наши и журхинцы дубины да кумысные мутовки[76] и поколотили друг друга изрядно. И все же одолели наши журхинцев и полонили ханш их вздорных – Хорижин хатан и Хурчин хатан. А когда журхинцы запросили мира и во дружестве поклялись, наши не упирались и воротили им двух ханш – Хорижин хатан и Хурчин хатан.

 

История отмщения ворогам?татарам[77]

 

Тем временем Алтан?хан хятанский на татарского Мэгужин сульта ополчился, ибо тот не желал жить в мире и согласии с ним. И передал Алтан?хан рать свою под водительство Вангин чинсана и приказал немедля выступать против татар. И получил Чингисхан известие о том, что Вангин чинсан сразился с татарами Мэгужин сульта и обратил их в бегство и что, преследуемые ратью Вангин чинсана, бегут татары, уводя с собой свои стада в направлении местности Улз.

И молвил Чингисхан, сие узнав:

 

«Воистину глаголю, несть числа

Принявшим смерть от ворогов татарских

Предкам нашим.

И потому в их убиении

Мы соучаствовать должны».

 

И отослал Чингисхан гонца к Торил?хану со словами: «Мне донесли: Вангин чинсан, командующий ратью Алтан?хана, тесня татар Мэгужин сульта, понудил к бегству их по направленью Улза. Так истребим же ворогов?татар, от коих наши предки принимали смерть. Тотчас приди ко мне, отец мой!»

Получив известие, Торил?хан ответил Чингисхану так: «Глаголет истину сын мой. И мы в сраженье вступим непременно!»

И на третий день, собрав рать свою, Торил?хан выступил и пришел к Чингисхану. И послали они гонца к журхинцам, дабы передал он Сача бэхи и Тайчу журхинским такие слова:

 

«Давайте выступим

Единой ратью на татар,

Что предков наших

Некогда губили!»

 

С известьем этим отослав гонца, Чингисхан и Торил?хан прождали журхинцев шесть дней. Поняли они, что ожидание тщетно, и выступили на соединение с ратью Вангин чинсана в направлении Улза.

К их подходу татары Мэгужин сульта укрепились в урочищах Хусту шутэн и Нарату шутэн. Чингисхан и Торил?хан осадили укрепление татарское и, ворвавшись в него, полонили самого Мэгужин сульта и убили ворога татарского ненавистного. И взял Чингисхан добычу богатую, средь которой были зыбка серебряная и одеяло, расшитое перламутрами.

И возвестили Чингисхан и Торил?хан, что убили Мэгужин сульта татарского, и, услыхав это, возрадовался радостью великой Вангин чинсан, и пожаловал он Чингисхану титул жаут хури[78], а Торил?хану хэрэйдскому – титул вана[79]. И поэтому именовался с тех пор Торил?хан Ван?ханом.

И молвил Вангин чинсан, возрадовавшись: «Татарского Мэгужин сульта погубив, вы Алтан?хану великую услугу оказали. О том я тотчас извещу владыку. Тем паче в воле Алтан?хана пожаловать Чингису титул жау тау»[80].

И, возрадовавшись, вернулся Вангин чинсан восвояси. И поделили Чингисхан и Ван?хан меж собой татар, коих похватали на побоище, и воротились в пределы свои.

И подобрали мужи наши в урочище Нарату шутэн брошенного своими отрока татарского в подбитой соболем шелковой безрукавке с нашитыми на ней золотыми колечками. Чингисхан привез отрока того и преподнес в дар матери своей, Огэлун. И молвила матушка Огэлун, дар сына принимая: «Сей отрок – знатного происхожденья, родителями благородной крови порожден. Пусть будет он шестым после пяти сынов моих!» И нарекла матушка Огэлун имя ему Шигихэн хутугу (Шихихутуг) и воспитывала его как сына родного.

 

Рассказ о том, как Чингисхан наказал подлых журхинцев

 

В ту пору агуруг?ставка Чингисхана находилась в местности Харгалту нур. В отсутствие Чингисхана подлые журхинцы напали на остававшихся в его ставке людей: десятерых убили, а десятков пять до нитки обобрали.

И вознегодовал Чингисхан, когда донесли ему о разоре, учиненном журхинцами нашим, и молвил он: «Что возомнили вдруг журхинцы о себе, разор бесчестный этот учиняя нам?! И прежде на пиру в дубраве на Ононе побили они кравчего Шихигура и брату Бэлгудэю рассекли плечо. Когда же, во дружестве клянясь, журхинцы повинились, не мы ли воротили им обеих ханш?! И после, известивши их, что будем выступать единой ратью против злодеев этих, ворогов?татар, что предков наших некогда губили, мы тщетно ждали их прихода. А нынче вовсе оборотились в недругов они».

И выступил Чингисхан повоевать журхинцев, и побили их мужи наши в местности Долон болдог, что на Керулене. И бежали прочь Сача бэхи и Тайчу с немногочисленною свитою своею, но были схвачены они в пади Тэлэту преследовавшими их мужами нашими. И обратился Чингисхан к плененным Сача бэхи и Тайчу: «Вы помните о нашем уговоре, о том, как каялись и в дружестве клялись вы во дубраве на Ононе?»

И молвили в ответ Сача бэхи и Тайчу: «Коль не сдержали слова мы, ты с нами волен поступать, как знаешь».

И напомнил им тогда Чингисхан прежние клятвы журхинские, и уличил во лжи подлой, и покарал карой смертной.

Покончив с Сача бэхи и Тайчу, пригнал Чингисхан плененных журхинцев в удел свой. И оказались среди журхинского люда сыновья Тэлэгэту баяна из племени Жалайр – Гун?Ува, Чулун хайч и Жэбгэ. И привел Гун?Ува сыновей своих Мухали[81] и Буха к Чингисхану и молвил:

 

«Пусть будут рабами они

На пороге твоем.

А если сбежать захотят,

За коленками им

Ты жилы подрежь.

Пусть будут при ставке твоей

Неотлучно они.

А если сбегут со двора,

Ты живот им вспори

И печень достань».

 

И представил Чулун хайч Чингисхану сыновей своих Тунгэ и Хаши со словами:

 

«Твой порог драгоценный

Пусть они неотлучно хранят.

А если куда?то с него

Отлучатся они –

Их жизни лиши.

У высоких дверей

Пусть они поднимают кошму.

А если от этих дверей

Они прочь отойдут,

Ты им брюхо вспори».

 

И отдал Чингисхан Жэбгэ в услужение брату Хасару. Повстречавшись с матушкой Огэлун, Жэбгэ преподнес ей в дар отрока по имени Борохул, подобранного им в Журхинских кочевьях.

И воспитывала матушка Огэлун с тех пор в юрте своей четырех отроков – Хучу, подобранного в землях мэргэдских, Хухучу, отставшего от родичей – бэсудов, татарского Шигихэн хутуга и Борохула из племени Журхин. И заповедала матушка Огэлун сыновьям своим родным:

 

«Воистину, то станут ваши вежды,

Окрест взирающие ясным днем,

И слух, всевнемлющий во тьме ночной!»

 

Журхинцы, коих полонил Чингисхан, род свой вели от Охин бархага, старшего из семи сыновей Хабул?хана. Охин бархаг родил Хутугту журхи. Отец Хутугту журхи, как старший из сыновей Хабул?хана, выбрал из своих подданных нукеров своему сыну:

 

Самых смышленых

И самых могучих,

Самых отважных

И лучников лучших,

Изрыгающих ярость из зева,

С уст, пылающих пламенем гнева.

 

И поскольку под водительством Хутугту журхи собрались мужи отважные и гордые сердцем, прозвали их за это журхинцами[82].

И покорил Чингисхан тех горделивых журхинцев и сделал все их племя подданными своими.

И понудил тогда же Чингисхан бороться Бури буха и Бэлгудэя[83]. Бури бух был в то время среди покоренных журхинцев. Он, достославный борец во всем улусе, мог запросто уложить наземь Бэлгудэя одним ударом ноги по голени. На этот раз неодолимый Бури бух пал поверженным перед Бэлгудэем. Захватив плечо Бури буха, Бэлгудэй всем телом навалился на него и бросил взгляд на Чингисхана. И закусил Чингисхан нижнюю губу, и Бэлгудэй уразумел знак Чингисхана. И обхватил он Бури буха и, упершись коленями ему в спину, рывком переломил хребет. И на последнем издыхании молвил Бури бух: «Нет! Бэлгудэю ни за что меня не побороть!

 

Владыку убоявшись, Чингисхана,

Его задобрить возжелав,

Поверженным я перед Бэлгудэем пал.

И вот за это жизнью поплатился».

 

Переломив хребет Бури буху, Бэлгудэй уволок прочь его бездыханное тело.

Итак, старшим из семи сыновей Хабул?хана был Охин бархаг. После него следовал Бартан?батор. Его сыном был Есухэй?батор. Третьим сыном Хабул?хана был Хутагт мунгур. Его сыном и был Бури бух. Бури бух в борьбе был сильнее сыновей Бартан?батора. И дружил он с храбрыми сыновьями Охин бархага. И умер достославный в улусе борец Бури бух, позволив переломить себе хребет брату Чингисхана – Бэлгудэю.

 

Рассказ о возведении Жамухи в гур?ханы и выступлении его воинства против Чингисхана

 

И сошлись через год – в год Курицы[84] – в местности Алхой булаг хатагины под водительством Баху чороги, салжуды под водительством Чирхидай?батора, дурвуны под водительством Хачигун бэхи, алчи татары под водительством Жалин буха, ихирэсы под водительством Тугэ маха, хонгирады – Тэрхэг, Эмэл, Алхой, горлосцы под водительством Чонага и Цагана, найманы[85] – Хучугуд и Буйруг?хан, сын Тогтога бэхи мэргэдского – Хуту, ойрадский Хутуга бэхи, а кроме того, Таргудай хирилтуг, Хотун орчан, Агучу?батор и другие тайчуды. И, сойдясь вместе в Алхой булаге, сговорились они возвести в ханы Жамуху, потомка Жажирадая. Тут же забили жеребца и кобылу и дали священную клятву. И откочевали они оттуда к реке Эргунэ (река Аргунь) и в местности Агу нуга, что находится при впадении реки Гэн в Эргунэ, свершили обряд возведения Жамухи в Гур?ханы[86]. И, возведя Жамуху в Гур?ханы, уговорились они выступать ратью против Чингисхана и Ван?хана.

Когда Чингисхан сидел в Хурэлху, к нему явился и оповестил о сговоре том Хоридай из племени Горлос. И передал Чингисхан сие известие Ван?хану, и тот собрал рать свою и тотчас пришел к Чингисхану. По пришествии Ван?хана порешили они выступить против Жамухи. И двинулись они ратью общей вниз по Керулену. И послал Чингисхан в передовую разведку Алтана, Хучара и Даридая, а Ван?хан послал Сэнгума, Жаха гамбу и Билгэ бэхи. А перед тем выставили они заставы дозорные в Энэгэн гуйлэту и далее в урочищах Цэхцэр и Чихурху. И достигли разведчики наши – Алтан, Хучар, Сэнгум и другие – урочища Утхияа и хотели было сойти с коней и здесь расположиться, как вдруг наехал на них гонец с дозорной заставы, что выставлена была в урочище Чихурху, и известил, что вороги идут. И, не сходя с коней, порешили они ехать навстречу вражеской разведке, дабы все толком разузнать.

И наехали они на вражеский разъезд и вопрошали: «Кто вы будете?»

А были это посланные Жамухой в разведку тайчудский Агучу?батор, найманский Буйруг?хан, сын мэргэдского Тогтога бэхи Xyту и ойрадский Хутуга бэхи. Передовые разведчики наши, перекликаясь с неприятельскими, уговорились сойтись в сражении завтра, потому как смеркалось уже. И воротились они в стан главных сил, где и заночевали.

А назавтра сошлись две рати в сражении в урочище Хойтэн. И бились они, попеременно тесня друг друга; Буйруг?хан и Хутуга владели волшебством обрушивать ненастье на ворогов своих. И принялись они шаманить, вызывая ливень или ураган на головы ратников Чингисхана. Но разверзлись хляби небесные над ними самими. И скользили их ноги и вязли в непролазной грязи. «То гнев небесный пал на нас!» – возопили они, и разбежалось воинство Жамухи в разные стороны.

 

Рассказ о том, как Чингисхан разгромил тайчудов

 

Найманский Буйруг?хан отделился от Жамухи и двинулся на южный Алтай в направлении Улуг тага. Сын Тогтога мэргэдского Хуту направился к реке Селенге. Ойрадский Хутуга бэхи, желая осесть в лесах, пошел по направлению Шисгиса (Шишгида). Тайчудский Агучу?батор двинулся на Онон. Сам Жамуха, пограбив в ханы его возведший народ, поспешил обратно вниз по реке Эргунэ.

Когда распалось воинство Жамухи, Ван?хан стал преследовать Жамуху. Чингисхан погнался вслед за Агучу?батором, двинувшимся в пределы тайчудские на реку Онон. Агучу?батор, придя в свой удел, понудил людей своих бежать за Онон, а сам вместе с Хотун орчаном собрал лучших мужей тайчудских, выстроил их в порядки боевые и ждал подхода Чингисхана, дабы сразиться с ним. И подошла рать Чингисхана и ввязалась в сражение с тайчудами. И много крови пролилось в тот день. А с наступлением темноты уснули ратники мертвым сном на том месте, где сражались. И бежавший народ тайчудский, расположившись куренем, спал тут же на поле брани вместе с ратниками.

Чингисхан в сражении с тайчудами был ранен в шею. Хлеставшая из раны кровь никак не останавливалась, и Чингисхан страдал неимоверно, и силы покидали его. С наступлением темноты он расположился ставкой тут же, на поле брани.

Зэлмэ, обагряя губы, то и дело отсасывал закупоривавшую артерию кровь Чингисхана[87]. И так, набирая полный рот крови, а потом сплевывая ее тут же рядом, он просидел около лежмя лежащего Чингисхана до глубокой ночи; и никого другого он не подпускал к владыке.

За полночь Чингисхан пришел в себя и молвил: «Кровь наконец?то запеклась. Теперь меня лишь жажда мучит».

И тогда Зэлмэ сбросил с себя одежду – дэл, гутулы, малахай[88], и остался он в одном исподнем. И пробрался он во вражеский курень и стал шарить по телегам, окружавшим кольцом стан тайчудский, но так и не нашел нигде кумыса. Видно, бежавшие тайчуды выпустили кобылиц пастись недоеными. Не найдя кумыса, он прихватил с одной телеги огромный бурдюк с простоквашей и, взвалив его на себя, поспешил восвояси.

 

Чингисхан в окружении нукеров. Миниатюра из «Сборника летописей» Рашид ад?Дина. XIV в.

 

Сам Небесный Владыка покровительствовал Зэлмэ: ни одна душа не прознала про то, как он проник в неприятельский стан и как оттуда вернулся. И принес Зэлмэ бурдюк с простоквашей, развел ее водой, которую тут же отыскал; и, разведя водой простоквашу, дал испить Чингисхану.

И испил Чингисхан, трижды переводя дух; и, приподнявшись, сел и молвил он: «Мой взор прояснился, и чувствую я облегчение».

Тем временем уже рассвело. И узрел Чингисхан, что вся земля вокруг того места, где они сидели, покрыта кровавой жижей. И вопрошал он Зэлмэ: «Что вижу я вокруг?! Зачем не удалялся ты, отплевывая кровь мою?»

И молвил Зэлмэ владыке в ответ: «Покуда пребывал ты в муках, я не решался удаляться от тебя. Не разбирал я второпях: отплевывалось – так отплевывал, глоталось – так глотал. И, право, вдоволь наглотался твоей крови».

И вопрошал Чингисхан снова нукера Зэлмэ: «Пока лежмя лежал я здесь, почто ты удалился оголенным? И попадись ты в руки ворогам?тайчудам, не выдал бы меня?»

И молвил ему в ответ Зэлмэ: «Я думал: коль меня поймают оголенным, солгу, что к ним желал перебежать и что вдруг вскрылись замыслы мои и сродники убить меня решили – раздели перед казнью, оставили в одном исподнем, но, к счастью, удалось мне убежать. Поверив россказням моим, тайчуды дали б мне одежду и непременно у себя призрели. Тогда бы, улучив момент, я смог от них бежать. С одной лишь мыслью спасти тебя от жажды в мгновенье ока я решился сделать так».

И рек тогда Чингисхан: «Что мне сказать тебе, Зэлмэ, друг верный? Когда, обложенный мэргэдами со всех сторон, в горах Бурхан халдун скрывался я, ты выручил меня тогда впервые. А нынче, не щадя себя, отсасывал ты кровь мою; и вдругорядь тебе я животом обязан. Когда же изнемог от жажды я, рискуя жизнью, ты во вражий стан пробрался и мне питье животворящее принес. Навеки не забыть мне, друг Зэлмэ, твои заслуги!»

Когда же рассвело, узрели наши, что вражеская рать бежала с поля брани. Но расположившийся на ночлег вокруг ратников своих тайчудский люд не снялся с места, ибо не мог поспешно с ратниками откочевать.

И приказал Чингисхан полонить тот люд. И двинулись ратники наши и похватали бегущих тайчудов. И была средь них женщина в красном дэле, голосившая истошно: «Тэмужин! Тэмужин!»

И услышал Чингисхан стенанья ее, и отослал человека разузнать, почто голосит она так. И отвечала женщина посыльному Чингисхана: «Я – Сорхон шара дочь, зовусь Хадан. А кличу Тэмужина, чтобы спас он мужа, не то погубят ваши ратники его».

И вернулся посланный человек к Чингисхану, и передал слова той женщины. Подскакал тотчас Чингисхан к Хадан и сошел с коня; и обнялись они с Хадан. Но выяснилось тогда, что ратники наши уже убили мужа ее.

Похватав люд тайчудский, расположился там же Чингисхан на ночлег. И призвал он к себе Хадан, и призрел ее.

Назавтра явились к нему Сорхон шар и Зургадай, кои были под властью тайчудского Тудугэя. И сказал Чингисхан Сорхон шару:

 

«Почтенный Сорхон шар,

Мой сродник?благодетель,

Ты с шеи снял моей

Тяжелые колодки,

От кандалов мои

Освободил ты руки,

Но под крыло мое

Почто так поздно прибыл?»

 

И молвил Сорхон шар ему в ответ: «Я лишь в тебя все время верил, мой Чингисхан. Но посуди, как было мне спешить. Явись к тебе я прежде, сродники?тайчуды моих жену, детей, все достояние мое пустили б прахом по ветру, поди. Сегодня ж воссоединиться мы с тобою вправе!»

И выслушал Чингисхан слова Сорхон шара, и одобрил речи его.

И молвил еще Чингисхан: «Когда в урочище Хойтэн сошлись, тесня друг друга, наши рати, кто ранил в шейный позвонок коня, что подо мною был?»[89]. И признался Зургадай владыке покаянно:

 

«То я, Чингисхан, выпустил стрелу.

Захочешь ты меня казнить, мой хан,

Не суждено мне, значит, жить, мой хан.

Ничтожный, я паду перед тобой

И, бездыханный, буду гнить, мой хан.

Но если жизнь даруешь мне, спасешь,

Ты преданность, защиту обретешь.

Куда пошлешь – бесстрашно я пойду

И на врагов всей силой нападу.

И так я буду бить твоих врагов,

Что реки выйдут, хан, из берегов.

Такая сила бы во мне росла,

Что за скалою б рушилась скала

И сыпались разбитые вконец

Обломки человеческих сердец.

Чингис, тебе я храбрость покажу

И преданность и силу докажу!»

 

И молвил Чингисхан: «Будь, Зургадай, ты истинным врагом, ты б лгал, сокрыть желая свою зловредность. Но нет, ты ничего не утаил, в содеянном признался честно. Вот муж, воистину достойный быть моим нукером. Поскольку наконечником стрелы ты ранил в шейный позвонок коня саврасого, что подо мною был в ту пору, мы наречем тебя Зэв отныне[90], сим именем заменим прежнее прозвание твое. Так будь же наконечником стрелы, что неотлучно день и ночь при мне, что от врагов меня оберегает!»

Вот и весь сказ о том, как Зэв стал нукером Чингисхана.

И повоевал Чингисхан тайчудов, и истребил он Агучу?батора, Хотун орчана, Хутудара и прочую тайчудскую родовую знать вместе со всей их родней. И понудил он люд тайчудский кочевать за собой. И пошел и сел Чингисхан в урочище Хубахаяа (Ухаа хаяа), где и провел всю зиму.

 

История пленения хана тайчудов Таргудая хирилтуга

 

Тем временем старик Ширгэт из племени Нуцгэн барин вместе с двумя сыновьями, Алагом и Наяа, полонили тайчудского ноёна Таргудай хирилтуга, нашедшего прибежище в окрестных лесах. Был Таргудай хирилтуг чрезвычайно грузен и не держался в седле, и потому посадили они его на телегу и повезли к Чингисхану. По дороге их нагнали сыновья и младшие братья Таргудай хирилтуга, желавшие отбить его. При их появлении старик Ширгэт опрокинул неповоротливого Таргудая на спину, взгромоздился на лежащего хана тайчудского и, выхватив нож, молвил: «Желают сродники отбить тебя. И мне, как посягнувшему на жизнь твою, живым уже не быть. И потому я смерть готов принять, главою возлежа на ханском теле бездыханном». И, сказав такие слова, старик Ширгэт приставил лезвие ножа к горлу Таргудая.

И возопил Таргудай хирилту, дабы слышали братья и дети его: «Ширгэт замыслил погубить меня. И коль умру, его ножом сраженный, на что тогда вам тело бездыханное мое?! Пока не поздно, возвращайтесь восвояси и будьте за меня покойны. Мне Тэмужин не причинит вреда. Его, покинутого всеми сироту, призрел я; на лике – свет, в его очах огонь узрев, уверовал в его звезду, как необъезженного жеребенка обучал. Мне ничего не стоило сгубить его тогда, я ж милостиво пестовал его. И верю, что теперь душой восчувствует, умом он уразумеет это. Нет! Мне Тэмужин не причинит вреда! Тотчас же возвращайтесь, сыновья мои и братья, восвояси. Не то как бы Ширгэт не погубил меня!»

И, услышав это, сыновья и братья Таргудай хирилтуга молвили: «Сюда пришли мы, чтоб спасти отца и брата. Но если под ножом Ширгэта он падет, на что нам тело хана бездыханное?! Пока старик Ширгэт не погубил его, нам надобно скорее возвратиться». И, порешив так, тайчуды поворотили коней обратно.

Когда они скрылись из виду, сыновья Ширгэта, Алаг и Наяа, бежавшие прочь при первом появлении тайчудов, возвернулись к отцу. И продолжили они свой путь, везя к Чингисхану пленника тайчудского Таргудай хирилтуга. И добрались они до местности, именуемой Хутухул нуга, и молвил Наяа, сын Ширгэта: «Коль Таргудая привезем мы к Чингисхану, в нукеры не возьмет он нас, не верных господину своему холопов; казнить прикажет, ибо на господина мы посягнули своего. Давайте же отпустим хана Таргудая, а сами обратимся к хану: «О Чингисхан, пришли мы, чтоб в услужение тебе всю силу положить. В пути мы полонили Таргудая и господина своего к тебе везли. Но наконец одумались и устыдились: как можно выдавать единородного владыку?! Усовестившись, мы отпустили хана восвояси, а сами под твое водительство пришли».

Отец и брат одобрили слова Наяа; и отпустили они тут же Таргудай хирилтуга, а сами вскорости пришли к Чингисхану.

И спросил их Чингисхан, почто пришли они. И ответил старик Ширгэт Чингисхану: «Везли к тебе мы хана Таргудая, но, наконец, одумались и устыдились: как можно выдавать единородного владыку?! Мы отпустили хана Таргудая восвояси и вот пришли, чтоб в услужение тебе всю силу положить».

И молвил Чингисхан: «Вы, подданные хана Таргудая! Когда бы господина своего вы пленником доставить мне посмели, впредь моего доверья вы б лишились. Самих бы вас и семьи ваши также вполне уместно было б извести. Вот почему, когда я узнаю, что хану оказали вы почтенье и милосердную свою явили душу, такое одобряю я вполне». Сказав сии слова, Чингисхан призрел старика Ширгэта и сыновей его.

Спустя некоторое время, когда Чингисхан пребывал в местности, именуемой Дэрсут, пришел к нему хэрэйдский Жаха гамбу и поклялся во дружестве. В ту пору ополчились на Чингисхана мэргэды. Но Чингисхан и Жаха гамбу дали отпор недругам силами общими. И пришли тогда же под водительство владыки тумэн тубэгэнцы, и олон донхайдцы, и прочие роды хэрэйдские, оставившие свои пределы и разбредшиеся.

 

История междоусобия в стане хэрэйдов

 

Владыка хэрэйдов Ван?хан был некогда крепко дружен с Есухэй?батором, отцом Чингисхана, и стали они побратимами. А история их побратимства такова.

Ван?хан погубил младших братьев отца своего – Хурчахус Буйруг?хана, чем прогневал дядьку по отцу – Гур?хана. И ополчился на него Гур?хан и побил его в сражении. И укрылся Ван?хан в ущелье Харагун и, выбравшись оттуда едва живым с сотней мужей своих, пришел к Есухэй?батору. И призрел его хан Есухэй и стал самолично во главе рати своей и, повоевав Гур?хана, понудил его бежать в страну Тангудов, а подданных, имущество и скот его отдал Ван?хану. С тех самых пор андами?побратимами они стали.

Впоследствии младший брат Ван?хана – Эрхэ хар, страшась быть убитым старшим братом своим, перекинулся на сторону найманского Инанча?хана. И ополчился тогда Инанча?хан на Ван?хана, и понудил его бежать прочь. Скитаясь, прошествовал Ван?хан через три града, пока не достиг пределов Гур?хана хар хятанского. Но и с ним не поладил Ван?хан. И отошел он от Гур?хана и бродил по уйгурским и тангудским городам, в пути перебиваясь пищей скудною. Доя пять дойных коз и точа на еду кровь верблюда, насилу добрался Ван?хан до озера Гусэгур.

Чингисхан, памятуя о прежнем побратимстве Ван?хана с отцом своим, Есухэй?батором, отослал к нему навстречу Тахай?батора и Сухэхэй жэгуна, а потом и сам встретил его у истоков Керулена. Сжалился Чингисхан над вконец отощавшим от голода Ван?ханом и обложил оброком аратов своих в его пользу и призрел в курене своем. Вместе откочевав, провели они зиму в урочище Хубахаяа.

Тем временем младшие братья Ван?хана поносили его словами гневными:

 

«У брата старшего Ван?хана

Страшны зловещие повадки:

Он близких родственников наших

Уничтожает без оглядки.

Видать, и наш черед наступит:

Убьет – по ветру прах размечет.

Как дальше жить?

Ведь этак род наш

Он оборвет иль изувечит.

К хар хятанам теперь подался –

Защитников он ищет там.

Без хана наш улус остался…

Как дальше жить?

Что делать нам?

 

Видать, запамятовал он, как семи лет от роду в мэргэдский плен попал и как молол мэргэдское зерно с зари и до зари в Бур хээре, что на Селенге. И как отец наш, Хурчахус Буйруг?хан, беднягу вызволил, повоевав мэргэдов. Забыл и как верблюдов пас у Ажай?хана, когда его в тринадцать лет татары вместе с матерью пленили, и как, бежав от Ажай?хана, явился ненадолго восвояси. Не помнит он, и как потом, найманами гонимый, переметнулся к хар хятанскому Гур?хану, сидящему на Чуе в землях Сартаульских[91], и как, покинув хана через год, скитался по уйгурским и тангудским градам, в пути перебивался скудной пищей – доил пять дойных коз и кровь верблюда на еду себе точил; и как едва живым явился к Тэмужину, который, в курене своем его призрев, аратов обложил оброком в его пользу. Все это позабыл Ван?хан, и подлы нынче замыслы его».

Алтан ашух донес Ван?хану о том, что сказывали про него мятежные братья. И похватали тогда ханские нукеры Хутура, Хулбари, Арин тайши и прочих. И лишь Жаха гамбу удалось бежать и добраться до найманов.

Ван?хан согнал схваченных братьев в одну юрту и, приступив к ним, молвил: «Вы что?то говорили меж собой о том, как я скитался по уйгурским и тангудским землям?! О, недостойные! Что вы еще себе позволили задумать?» И с этими словами наплевал он в лицо братьям своим, и, глядя на него, все бывшие в юрте хэрэйды стали плевать в недостойных.

 

Рассказ о том, как Чингисхан ополчился на люд татарский

 

Осенью года Собаки[92] ополчился Чингисхан на люд татарский[93] из четырех родов: Цаган татар, Алчи татар, Тутагуд татар, Алухай татар. Но прежде он изрек закон: «Покуда неприятеля тесним, никто не смеет у поживы мешкать! Повержен враг – и все его добро считается тогда добычей нашей, тут наступает время дележа.

Когда же нам случится отступать, всем следует вернуться к месту, откуда шли мы в бой. А кто его немедля не займет, тот предал нас и будет умерщвлен!»

И сразился Чингисхан с татарами в местности Далан нумургэс, и понудил их спасаться бегством. И гнали татар вплоть до урочища Улхой шилугэлжид, где их и полонили.

Когда усмиряли знать татарскую из родов Цаган татар, Алчи татар, Тутагуд татар, Алухай татар и брали в полон народ татарский, Алтан, Хучар и Даридай преступили закон, что изрек Чингисхан, замешкались, позарившись на поживу.

«Ужель мужи мои не держат слова, закон, реченный мною, не блюдут?!» – вознегодовал Чингисхан. И отослал Чингисхан к ним Зэва и Хубилая[94], и отобрали они у Алтана, Хучара и Даридая коней татарских и прочую поживу, что те успели захватить.

Одолев и полонив татар, Чингисхан призвал к себе ближайших сродников; и держали они совет, как быть с полоненными татарами. И порешили на сходе том Чингисхан и сродники его:

 

«Паршивые татары искони

Губили дедов наших и отцов.

Чтобы покончить с ними навсегда,

Мы уничтожим каждого из них,

Кто перерос тележную чеку,

А женщин их и маленьких детей

По семьям в услуженье разобрать,

И – пребывать рабами им навек».

 

Когда сродники расходились со схода, Их чэрэн приступил к Бэлгудэю и спросил его: «О чем уговорились сродники твои?» И молвил ему в ответ Бэлгудэй: «Всех вас, татар, кто выше чеки колеса, мы порешили истребить!»

Услышав эти слова Бэлгудэя, Их чэрэн бросил клич, и собрались мужи татарские заедино и встали стеной неприступной. И много полегло ратников наших, когда штурмовали ряды татарские. Насилу одолев их, Чингисхан приказал рубить им головы, примеряя к чеке колесной. Тут татары повыхватывали припрятанные в рукавах ножи, желая умереть, главою возлежа на вражьем теле. И снова много наших полегло. И порубили, наконец, головы татарам, всем, кто выше чеки колесной.

И изрек тогда Чингисхан закон: «Все то, о чем договорились мы на сходе, брат Бэлгудэй вмиг разгласил врагу. И вот какой нам нанесен урон! Отныне да не будет Бэлгудэй на сход допущен. Покуда держим мы совет, пусть он порядок наблюдает за дверьми, споры и тяжбы разбирает. И лишь когда, испив вина, закончим мы совет, ему и Даридаю войти к нам в ставку будет можно!»

Тогда же Чингисхан соблаговолил взять себе в жены Есухэн хатан – дочь татарского Их чэрэна. И молвила Есухэн хатан, обласканная Чингисханом: «Хан соизволил в жены взять меня – знать, позаботится он о моей судьбе. Но, право, более достойна будет хана сестра моя по имени Есуй. Сосватана она была недавно. Неведомо, однако, мне, куда она от разоренья скрылась».

И сказал тогда Чингисхан: «Раз уж и впрямь так хороша твоя сестра, велю я тотчас же сыскать ее. А явится она, уступишь ли свое ей место?»

И отвечала Есухэн хатан: «Коль соизволит хан сыскать мою сестру, я сей же час свое ей место уступлю».

И бросил клич Чингисхан ратникам своим и велел сыскать Есуй хатан. И узрели ратники наши Есуй и жениха ее, кои хотели скрыться в лесу. И словили они Есуй хатан, а жених ее бежал. Как увидела Есухэн хатан сестру старшую, Есуй хатан, верная слову, уступила она ей место свое подле Чингисхана, а сама села подале. И была Есуй хатан божественно красива, точь?в?точь как говорила Есухэн хатан. И соблаговолил Чингисхан взять ее в жены.

Покончив с татарами, как?то раз восседал Чингисхан подле ставки своей, пируя с ханшами Есуй хатан и Есухэн хатан, кои сидели по обе стороны от него. Вдруг Есуй хатан тяжело вздохнула. И заподозрил Чингисхан неладное. И призвал он к себе Борчу, Мухали и прочих ноёнов и повелел: «По аймакам[95] сберите подданных моих. И да не будет чужаков меж ними!»

И когда развели всех аратов по аймакам, остался один добрый молодец, что не был причислен ни к одному из них. И спросили его: «Чей ты подданный?» И ответил тот человек: «Я в жены взял Есуй, дочь Их чэрэна; спасаясь от разора вражьего, бежал. Уверовав, что воцарился мир и что опознанным не буду среди прочих, теперь вернулся».

Когда Чингисхану передали эти слова, Чингисхан повелел: «Явившийся бродяга к нам зловредное замыслил. И разве мы уже не истребили всех, ему подобных? Пусть участь он разделит недругов татар, дабы глаза мои не видели его отныне!» И тотчас человек тот был казнен.

В тот же год Собаки, пока Чингисхан воевал татар, Ван?хан ополчился на мэргэдов[96]. И понудил Ван?хан бежать мэргэдов во главе с Тогтога бэхи в сторону местности Баргужин тухум, и убил он старшего сына Тогтога бэхи – Тугус бэхи, захватил его двух дочерей – Хутагтай хатан и Чалун хатан, а также сыновей его Хуту и Чулуна вместе с их подданными. Но не поделился на этот раз Ван?хан своей добычей с Чингисханом.

 

Рассказ о том, как Чингисхан и Ван?хан ополчились на найманов

 

Засим Чингисхан и Ван?хан выступили вместе повоевать найманского Хучугуда, прозванного Буйруг?ханом[97]. Когда они достигли местности Улуг тагийн Согог ус, Буйруг?хан, будучи не в силах противостоять им, двинулся к Алтаю. И преследовали наши его от Согог уса и понудили перевалить через Алтай и погнали в направлении Хумшингирийн Урунгу. Тогда же найманский ноён Йэди тублуг, будучи в дозоре, наехал на наш караульный разъезд и был обращен в бегство. Йэди тублуг хотел было скрыться в горах, но вдруг лопнула конская подпруга. Тут?то он и был схвачен. И настигли наши Буйруг?хана у озера Хишилбаши и там покончили с ним.

Когда Чингисхан и Ван?хан возвращались из похода, в излучине реки Байдараг к ним навстречу вышел богатырь найманский Хугсэгу сабраг с ратью своею. Чингисхан и Ван?хан также выстроили в боевой порядок свои рати. Но тут наступил вечер, и уговорились они с найманами биться завтра.

Среди ночи Ван?хан, оставив горящими костры на месте привала своего воинства, двинул свою рать вверх по течению реки Хар сул[98].

Той ночью к Ван?хану присоединился Жамуха. Приступив к Ван?хану, он молвил: «Давно известно, что анда Тэмужин с найманами во дружестве живет. Вот потому он и не выступил вослед за нами.

 

Ты видишь, хан:

Я при тебе – как та степная птица,

Что отлетать в край дальний не стремится.

Другое дело – анда Тэмужин:

Все мечется он,

Все куда?то мчится.

С найманами сошелся он

И от тебя желает отделиться».

 

Убчигдайский Хурэн?батор, услыхав слова Жамухи, ему прекословил: «Почто лукаво льстишь, на честных сродников напраслину возводишь, Жамуха?!»

Наутро следующего дня Чингисхан пробудился, готовый двинуться в бой с найманами. Тут обнаружилось, что стоянка, где прошлой ночью стали на привал ратники Ван?хана, опустела.

«Неужто ты, Ван?хан, решил нас одурачить и бросить здесь на произвол судьбы?!» – вознегодовал Чингисхан, узнав об этом. И тронулся Чингисхан с ратью своей и, стрелку перейдя, где Эдэр сливается с Алтаем, пришел в местность Саарь хээр и сел там. Тут Чингисхан и Хасар прознали, какой разор учинили найманы хэрэйдам Ван?хана, но не придали этому значения.

А приключилось там вот что. Найманский богатырь Хугсэу сабраг, преследовавший по пятам Ван?хана, полонил жену и детей, захватил всех подданных и имущество сына его – Сэнгума. И сразился Хугсэу сабраг с Ван?ханом в местности Тэлэгэту амсар и, захватив много подданных и скота Ван?хана, вернулся восвояси.

Улучив момент, сыновья мэргэдского Тогтога бэхи – Хуту и Чулун, захваченные прежде Ван?ханом, забрали подданных своих и, соединившись со своим отцом, двинулись в направлении Селенги.

Поверженный найманским богатырем Хугсэу сабрагом, Ван?хан отослал к Чингисхану посла со словами: «Разор мне учинили вороги?найманы: жен и детей в полон забрали, имущества меня лишили. Сын мой, прошу и умоляю: пошли на помощь мне бесстрашных четырех богатырей своих, имущество и подданных вернуть мне помоги!»

И снарядил Чингисхан свою рать на помощь Ван?хану. И шли впереди посланные им четверо богатырей – Борчу, Мухали, Борохул и Чулун.

Тем временем Сэнгум сражался с найманами в местности Улан хут. В бою лошадь его была ранена в ногу, а сам он едва не был пленен найманами, но подоспели четыре богатыря Чингисхана и отбили его у врага. Засим вернули они Ван?хану угнанных найманами подданных, жен и детей его и все добро, отнятое у него недругом.

И возрадовался радостью великою Ван?хан, и молвил он: «Было время, когда Есухэй, благородный отец Тэмужина, воедино собрал мой распавшийся было улус. А теперь его сын, снарядив четверых верных богатырей, воротил вновь утраченный мною народ. Да поможет теперь мне Небес и Земли покровительство отплатить благодарностью за услуги великие те!» И молвил еще Ван?хан:

 

«Улус, что мной уже утерян был,

Мне Есухэй когда?то воротил.

Теперь помог мне Есухэя сын,

Чингис, что в прошлом звался Тэмужин.

Все, что опять я было потерял,

Он вызволил и для меня собрал.

Но почему с отцом теперь и сын

В поступке благородном стал един?

Какие же они имели цели,

Что дважды бедный мой улус призрели?

Совсем уже я дряхлым становлюсь…

Дух испустить когда я соберусь,

Кто же тогда мой унаследует улус?

Однажды теплой юрты я лишусь

И в каменной, холодной поселюсь, –

Кто сохранит тебя тогда, улус?

 

Да, младшие есть братья у меня и кроме них немалая родня, но где же честных, где достойных взять, чтобы могли улусом управлять?! Есть у меня лишь сын единственный, Сэнгум, но нет наперсников достойных у него. Желал бы я, чтоб Тэмужин стал старшим, названым Сэнгума братом. Тогда, имея двух любимых сыновей, в спокойствии провел бы я остаток дней».

И сошлись Чингисхан и Ван?хан в Черной роще[99], что на берегу реки Тола; и поклялись они друг другу, что отныне Ван?хан будет считать Чингисхана сыном своим, а Чингисхан Ван?хана – отцом, поскольку отец Чингисхана, Есухэй?батор, и Ван?хан когда еще стали побратимами. И сговорились они тогда:

 

«Случится, чужеземцы нападут –

Отпор им будет общею заботой.

На антилоп облава – что ж, и тут

Они займутся сообща охотой».

 

И еще они порешили:

 

«Коль змеи ядовитой жало

Подстрекало бы нас, искушало,

Клевету, навет извергало –

Расходиться нам не пристало:

Мы сойдемся лицом к лицу,

Как положено добрым соседям,

Яд губительный обезвредим.

Если б вдруг смертоносный клык –

Злой разлад среди нас возник,

Злыдень не одолел бы нас…

Мы бы встретились с глазу на глаз,

Примирительный разговор

Завершил бы любой наш спор».

 

Скрепив дружество свое взаимной клятвой, жили они с тех пор душа в душу.

 

Рассказ о том, как Жамуха и Сэнгум задумали погубить Чингисхана

 

И замыслил однажды Чингисхан упрочить их дружество[100], и просил он для Жочи[101] руки младшей сестры Сэнгума – Чагур бэхи, и хотел выдать свою Хожин бэхи за сына Сэнгума – Тусаха.

Но обуяла Сэнгума гордыня, и молвил он: «Коли моя родня войдет в их дом, ей на пороге суждено топтаться, ступи же кто из них на мой порог, так непременно вломится и в хоймор»[102].

Так поносил чванливо нас Сэнгум и младшую сестру свою Чагур бэхи за Жочи выдать отказался. И потому с тех пор Чингисхан испытывал неприязнь к Ван?хану и Нилха Сэнгуму.

И прознал Жамуха о взаимной их неприязни, и весною года Свиньи[103], сговорившись с Алтаном, Хучаром, Хартагидаем, Увугжином, Ноёхоном, Сугэдэем, Торилом и Хачигун бэхи, пришли они в местность Бэрхэ элст, что на гребне возвышенности Жэжээр, где встретились с Нилха Сэнгумом. И оговаривал Жамуха бесстыдно Чингисхана: «Таян?хану найманскому Тэмужин то и дело гонцов шлет, силы общие сплачивает, не иначе!

Упорно он твердит:

 

«Мы – сын с отцом родные»,

Но мысли у него совсем, совсем иные.

Коли теперь упустите вы время,

Подумать страшно,

Что ожидает ваше племя!

Коль с Тэмужином воевать решите,

К вам с целой ратью присоединюсь!»

 

И молвили Алтан и Хучар:

 

«На сыновей Огэлун нападем –

Куда подевается спесь их?!

Чингиса, старшего, мы убьем,

На дереве младших повесим».

 

Увугжин, Ноёхон, Хартагидай добавили:

 

«Можете ждать

И от нас подмоги:

Свяжем им руки,

Спутаем ноги».

 

Засим слово молвил Торил: «Давайте?ка сперва его людей захватим. Ведь, потеряв улус, бессилен будет Чингисхан!»

И, наконец, Хачигун бэхи клятвенно изрек: «Нилха Сэнгум, сын мой, уверуй! Все наши помыслы с тобой.

 

В земную глубь мы для тебя проникнем,

До края света за тебя пойдем!»

 

И отправил Нилха Сэнгум к отцу Ван?хану посла по имени Сайхан тудэн, чтобы пересказал ему слово в слово эти речи.

Выслушав посланника, Ван?хан молвил: «Негоже, сын мой, дурно думать о Тэмужине! Поверь, в нем наша главная опора. За мысли скверные о нем Всевышний Тэнгри лишит нас своего благоволенья. А Жамуха, известный всем бродяга и болтун, на Чингисхана зря напраслину возводит».

И отослал посланника он с этими нелестными словами к сыну.

И снова Сэнгум отправил посла к отцу со словами: «Почто не веришь ты, отец?! Он – честный человек и искренен в словах!»

Не в силах убедить отца, Сэнгум явился самолично к нему и сказал: «Даже теперь, когда ты в добром здравии, отец, нас, сродников твоих, он ни во что не ставит. Но поперхнись ты белым молоком, кусочком мяса подавись внезапно, и вовсе отберет улус, что собран был твоим отцом, Хурчахус Буйруг?ханом, и непременно нас лишит законной власти!»

И молвил Ван?хан: «Как руку мне поднять на названого сына, который был воистину опорой нам?! Замысли мы такое, от нас, неверных, тотчас Всевышний Тэнгри отвернется».

Услышав сие, вознегодовал сын его Нилха Сэнгум. И вышел он прочь, хлопнув дверью. Тогда не выдержало отцовское сердце любящее, и уступил Ван?хан. И призвал он к себе сына Сэнгума и молвил: «Небесной кары убоясь, не смел я поднять руку на названого сына, Чингисхана. Но коль по силам вам такое, что ж, воля ваша!»

И сказал тогда Сэнгум: «Мне помнится, недавно Чингисхан просил руки моей сестры – Чагур бэхи, для Жочи. Давайте с ним о дне условимся теперь и пригласим, как водится, на багалзур[104], а тут его и схватим».

И, порешив так, послали они к Чингису посланника со словами: «На багалзур тебя мы приглашаем, готовы выдать за Жочи Чагур бэхи».

И отправился тогда Чингисхан к Ван?хану в сопровождении десятка мужей. По дороге заночевал он у отца Мунлига.

И сказал Чингисхану отец Мунлиг: «Когда просили мы руки Чагур бэхи, Сэнгум, чванливо понося нас, ее за Жочи выдать отказался. И вдруг он сам на багалзур нас приглашает. Все это очень подозрительно и странно! Не лучше ли тебе поостеречься, хан, и отложить женитьбу Жочи на потом?! Сошлись на то, что табуны за зиму отощали, и обещай прибыть тотчас, как только в тело наши лошади войдут».

И внял Чингисхан словам отца Мунлига, и отослал вместо себя на багалзур к Ван?хану Бухадая и Хирадая, а сам воротился восвояси. И прибыли Бухадай и Хирадай к Ван?хану на багалзур. И поняли тогда хэрэйды, что Чингисхан прознал об их заговоре, и порешили они выступить назавтра, рано утром, чтобы полонить Чингиса.

 

Рассказ о противоборстве Чингисхана и Ван?хана

 

После того, как они сговорились завтра же полонить Чингисхана, младший брат Алтана Их чэрэн явился в свою юрту и молвил: «Мы завтра утром Тэмужина полонить решили. Ничем не поскупился б Тэмужин для известившего его об этом человека!»

И молвила тогда жена его Алагжид: «Ну и язык же у тебя, мой милый! Не ровен час, и впрямь в твою брехню поверит кто?то!»

Весь разговор их слышал табунщик Бадай, привезший молоко. Возвратившись к себе, Бадай пересказал все, что слышал в юрте Их чэрэна, своему другу, табунщику Хишилигу. Тот решил сам убедиться в этом и отправился к юрте Их чэрэна.

У юрты Хишилиг приметил сына Их чэрэна – Нарин гэгэна, занимавшегося стрелами. И сказал Нарин гэгэн Хишилигу: «Поди, тебе уже известно, о чем тут наши сговорились. Тогда держи язык покрепче за зубами!» И наказал еще Нарин гэгэн табунщину Хишилигу: «Гнедых моих коней сегодня пригони, на привязи пусть ночью постоят. Ведь завтра утром рано выступаем».

И вернулся Хишилиг к Бадаю и молвил: «Все так и есть, как ты сказал, мой друг Бадай. Дать знать об этом Тэмужину нужно непременно!»

И, сговорившись, пригнали Бадай и Хишилиг двух гнедых коней и поставили их на привязи у хозяйской юрты. А вечером разложили они костер и сварили на том костре зарезанного ягненка. И оседлали они стоявших у привязи двух гнедых скакунов, и в эту же ночь прискакали в ставку Чингисхана. И, зайдя с северной стороны юрты, обратились они к Чингисхану, и поведали ему слова Их чэрэна, и рассказали владыке о том, как сын Их чэрэна Нарин гэгэн готовил стрелы и наказал им пригнать и держать у юрты на привязи двух гнедых его скакунов. И еще молвили они: «Поверь же слову нашему, Чингисхан. Прийти и полонить тебя хэрэйды порешили. И это – истинная правда!»

И выслушал Чингисхан Бадая и Хишилига, и проникся доверием к их словам, и той же ночью о замыслах хэрэйдов уведомил верных нукеров своих. Затем, оставив пожитки, Чингисхан снялся с места и налегке поднялся на гребень сопки May и отрядил урианхдайца Зэлмэ назад, в сторожевой дозор, а сам двинулся дальше.

Назавтра после полудня они добрались до местности Хар халзан элст, где и расположились на привал. Пока они отдыхали после перехода, прискакал табунщик Алчидая – Чихидай ятир, пасший на привольных пастбищах табуны и узревший тучу пыли, поднимавшейся из?под копыт вражеских коней. И, заметив врага в местности Улан бургас, что на южном склоне сопки May, он погнал прочь коней своих и спешно явился с известием сим к Чингисхану.

Пригляделись наши и впрямь увидели облако пыли над Улан бургасом, на южном склоне сопки May. И понял тогда Чингисхан, что Ван?хан с ратью преследует его, и, не заметь они эту пыль, враг застал бы их врасплох; и приказал он собрать разбредшихся коней – погрузили на них дорожный скарб и двинулись дальше.

Вместе с Ван?ханом Чингисхана преследовал и Жамуха. И спросил Ван?хан Жамуху: «Кому по силам в рати Тэмужина нам противостоять в сраженье?»

И ответил на это Жамуха:

 

«С ним идут уругуды и мангуды.

Думаю, они сражаться будут.

В тыл неслышно зайдут,

Со спины нападут,

Набегут, налетят,

Опрокинут, сомнут.

Знамя темное

Над головами их реет,

С малых лет они, злыдни,

Сражаться умеют.

Ты об этом, Ван?хан,

Ни на миг не забудь,

Осторожно ступай,

Настороженным будь».

 

Выслушав Жамуху, Ван?хан повелел: «Коль так, то пустим впереди мужей жирхинских и Xадаги над ними поставим. За ними двинется Ачиг ширун с тумэн тубэгэнцами своими, потом пойдут олан донхайдские батыры. Затем пусть выступает Хори шилэмун тайши, в сраженье тысячу ведя моих гвардейцев. И лишь потом пусть силы наши главные вступают в бой».

И молвил еще Ван?хан, обратившись к Жамухе: «Брат Жамуха! Встань во главе ты войска моего!»

И отъехал тогда Жамуха от Ван?хана, и молвил нукерам своим: «Хотя я сам с андою Тэмужином справиться не в силах, Ван?хан просил меня встать во главе всей рати… Тщедушный хан! Ничем не лучше он меня, и наше дружество, увы, недолговечно. Пожалуй, дам я знать об этом Тэмужину. Пусть ободрится побратим».

И послал Жамуха втайне от Ван?хана своего человека к Чингисхану и передал ему такие слова: «Справлялся у меня Ван?хан: «Кому по силам в рати Тэмужина нам противостоять в сраженье?» – «Есть у анды достойные богатыри, а во главе их следуют уругуды и мангуды», – ответил хану я. И повелел тогда Ван?хан: «Мы пустим воперед мужей жирхинских, за ними двинется Ачиг ширун с тумэн тубэгэнцами своими, потом пойдут олан донхайдские батыры. Затем пусть выступает Хори шилэмун тайши, в сраженье тысячу ведя моих гвардейцев. За ними силы наши главные в бой вступят». И молвил мне еще Ван?хан: «Встань во главе ты войска нашего всего». Тщедушный хан! Видать, не в силах самолично управлять он ратью. В сраженьях прежних я тебя, анда, не одолел. Ван?хану же тебя подавно не осилить. И потому будь стоек, не робей, анда!»

И выслушал Чингисхан известие, полученное от Жамухи, и, обратившись к Журчидэю из племени Уругуд, молвил: «Что скажешь, дядька Журчидэй уругудский? Хочу, чтоб ратники твои передовым отрядом выступали!»

Журчидэй хотел было ответить Чингисхану, но его опередил Хуилдар из племени Мангуд, который сказал: «Позволь передовым отрядом выступить моим мангудам. И коль в сраженье этом пасть мне суждено, пусть позаботится о моих сиротах побратим!»

И молвил тогда Журчидэй: «Мы все, уругуды и мангуды, передовым отрядом твоей рати идти готовы!»

И выстроили Журчидэй и Хуилдар уругудских и мангудских мужей, и готовы были уже они выступать передовым отрядом рати Чингисхана[105], как вдруг показалось вражеское воинство, во главе которого двигались жирхинцы. И повоевали наши уругудские и мангудские мужи жирхинцев, повергли их к ногам своим. Но наехал на наших ратников Ачиг ширун с тумэн тубэгэнцами своими. И поверг он наземь Хуилдара в их ратоборстве. Узрели это мангуды и, воротившись, Хуилдара обороняли. Тем временем вступил в бой Журчидэй с мужами уругудскими. И смял он тумэн тубэгэнцев, а за ними и олан донхайдских батыров, что встали на его пути. Потом навстречу Журчидэю выехала тысяча отборных воинов?гвардейцев Ван?хана, которых вел в сраженье Хори шилэмун тайши. И их одолел Журчидэй. И тогда, не спросив отцова дозволения, выехал против него Сэнгум, сын Ван?хана. И пал он с коня, раненный в щеку румяную. И когда раненый Сэнгум пал наземь, все мужи хэрэйдские собрались вокруг него. Пока наши ратники избивали хэрэйдов, солнце закатное скатилось с горы. И возвратились мужи в свой стан, и вынесли они с поля брани раненого Хуилдара.

Сей же вечер Чингисхан снялся с того места, где они ратоборствовали с Ван?ханом. Удалившись оттуда, стали станом они на ночлег.

А наутро, только забрезжил рассвет, недосчитались они в своих рядах Угэдэя[106], Борохула и Борчу. И молвил тогда Чингисхан: «Отстали вместе с Угэдэем два верных нукера мои – Борчу и Борохул. И что бы с ними ни случилось, будь в добром здравии они или на одре смертном, но Угэдэя эти двое не покинут!»

Сей ночью наши ратники своих коней пастись не отпускали, держали при себе. Чингисхан приказал: «Всем быть готовыми к сраженью, коль враг внезапно нападет!»

Когда совсем уж рассвело, с северной стороны к ним подъехал всадник. Это был Борчу. Чингисхан, ударив себя в грудь, воскликнул: «Все в воле Всевышнего Вечного Тэнгри!» И призвал он к себе Борчу и вопрошал с пристрастием. И отвечал ему Борчу: «В сраженье подо мною лошадь пала. Тогда к своим я пеший устремился, но тут узрел, что спешились хэрэйды, обступив Сэнгума. И, улучив момент, к коню навьюченному я пробрался и, мигом от вьюков его освободив, вскочил в седло и вслед за вами устремился».

Вскоре вдалеке показался другой конный. Приглядевшись, узрели наши, что под седлом свисают не две, а четыре ноги. Когда же они подъехали, признали наши Угэдэя и сидящего за ним Борохула. По углам рта Борохула сочилась кровь. Тогда и узнали наши, что Угэдэй был ранен в шею в сражении и потому Борохул всю дорогу отсасывал из раны и сплевывал сгустки его крови.

И опечалился весьма Чингисхан, и слезы пролил горькие. И, приказав тотчас разжечь костер, прижег он рану Угэдэя и дал питье ему целебное.

Тем временем все наши ратники изготовились к бою, на случай, если враг внезапно нападет. И молвил тогда Борохул: «Пыль вилась из?под вражеских копыт на южном склоне сопки May и удалялась в сторону Улан Бургаса. Должно быть, враг решил убраться восвояси».

Выслушав его, Чингисхан молвил: «Коль враг напал бы, его повоевать готовы были мы. Но коли вороги бежали, мы тотчас силы ратные свои пополним и двинемся вослед». И сей же час выступили наши вверх по реке Улхой шилугэлжид и пришли в урочище Далан нумургэс.

Затем пришел в стан Чингисхана Хадан далдурхан и всех мужей своих привел к нему, в уделе только женщин и детей оставив. Хадан далдурхан рассказал владыке, что, когда Сэнгум, раненный стрелой в щеку, пал на поле брани, к нему подскакал Ван?хан и, склонившись над ним, молвил:

 

«Ты недруга

В бою побить желал,

Но сам ты ранен

И на землю пал.

Ты на соседа

Пожелал напасть,

Но рок твой –

Со стрелой в щеке упасть!

За то, что кровь

Сыновья пролилась,

На недруга

Я нападу тотчас!»

 

Тут выступил вперед Ачиг ширун:

 

«Прошу, остерегись,

Владыка хан,

Не нападай сейчас

На вражий стан.

Припомни,

Как, желая сына, сам

Молился ты

Когда?то небесам.

И до небес

Мольба твоя дошла:

Жена тебе

Сэнгума родила.

Уйми же, хан,

Воинственный свой пыл,

Молись, чтоб выжил сын,

Здоровым был.

 

К тому же нынче большинство монголов, идя за Жамухой, Алтаном и Хучаром, уже пристали к нам. Те ж, что переметнулись к Тэмужину, от нас далече не уйдут.

 

У каждого из них лишь по коню,

И кров их скромный – лес укромный.

И коли сами они не явятся тотчас,

Нам ничего не будет стоить

К рукам прибрать их,

Как конский подбирается навоз».

 

И, согласившись со словами Ачиг шируна, Ван?хан молвил: «Воистину ты прав, Ачиг ширун. Как бы всерьез не захворал мой сын Сэнгум! Так позаботься о его выздоровленье!»

Сказав это, он удалился с поля брани.

Тем временем Чингисхан выступил из Далан нумургэс в сторону реки Халхин?гол. И шли с ним тогда две тысячи шестьсот человек, коих половина двигалась западным берегом реки, а другая половина, уругуды и мангуды, – восточным. И добывали они себе в пути пропитание облавной охотой. И, не вняв словам Чингисхана, погнался за антилопой не залечивший толком свои раны Хуилдар, и занедужил он после того пуще прежнего, и скончался вскорости. И схоронили прах его на берегу Халхин?гола, в местности, именуемой Ор нугын хэлтгий хад.

Прослышав, что в том месте, где Халхин?гол впадает в озеро Буйр, кочуют безбедные хонгирады, Чингисхан послал к ним уругудов во главе с Журчидэем и дал такой наказ:

 

«Ты давнюю им присказку напомни

О том, что испокон веков

Лишь славой дев своих

Все хонгирады жили;

Пожалуй, с радостью

Они последуют за нами.

А вздумают противиться,

То повоюй и полони негодных!»

 

Но хонгирады и не думали противиться, а покорно пошли за Журчидэем. И потому Чингисхан не разорил народ хонгирадский.

 

Сказ о посольстве Чингисхана

 

После того как Чингисхан понудил покориться хонгирадов, он удалился с тех земель, пришел и сел на восточном берегу речушки Тунхэ горхи. И послал Чингисхан[107] к Ван?хану послами Архай хасара и Сухэхэй жэгуна со словами: «Мы стали станом на восточном берегу речушки Тунхэ горхи. Какие сочные, прекрасные тут травы! Здесь наши лошади набрались сил, окрепли. К тебе, отец Ван?хан, я шлю послов спросить, почто ты сердишься, почто меня пугаешь? Почто нам не даешь покоя, наводишь страх на недостойных сыновей и дочерей своих?

 

Зачем ты набежал и потревожил

Досуга моего, покоя ложе?

Дым над моими юртами курился –

Зачем его развеять ты решился?

Ты устрашить, ты погубить желаешь

Того, кого давно считал за сына…

Сын недостоин твоего отцовства?

Какая гнева твоего причина?

Мой мудрый хан?отец,

Во что поверил ты?

Как сердце ты открыл

Уколам клеветы?

 

Так вспомни, хан?отец, о чем с тобой уговорились мы, сойдясь в Улан болдоге. Тогда пообещали мы друг другу:

 

«Коль змеи ядовитой жало

Подстрекало бы нас, искушало,

Клевету, навет извергало –

Расходиться нам не пристало:

Мы сойдемся лицом к лицу,

Как положено добрым соседям,

Яд губительный обезвредим».

 

Так почему же нынче ты преследуешь меня, сгубить желая? Почто лицом к лицу сойтись не хочешь для беседы? Разве любезно не порешили мы с тобой однажды:

 

«Если б вдруг смертоносный клык –

Злой разлад среди нас возник,

Злыдень не одолел бы нас…

Мы бы встретились с глазу на глаз,

Примирительный разговор

Завершил бы любой наш спор».

 

Почто же нынче, хан?отец, не встретившись, ни словом не обмолвившись со мною, ты отойти от сына поспешил? Пускай немного нас, монголов, ни в чем мы не уступим и изрядной силе; пускай народ монголы недостойный, ничем не хуже мы и истинно достойных. Коль у телеги, что о двух оглоблях, вдруг переломится одна, быку телегу ту не увезти. Не я ли, хан?отец, в твоей телеге был этой самою оглоблей?! Коль у повозки, что о двух колесах, одно отвалится внезапно, то далее возок уже ни с места. Не я ли, хан?отец, в твоей повозке был этим самым колесом?!

Из сорока сынов Хурчахус Буйруг?хана по праву старшего ты ханом стал. И, ханом став, ты братьев младших погубил – Тай тумур тайши и Буха тумура. Другой твой младший брат, Эрхэ хар, тобою быть убитым убоявшись, бежал и был призрен найманским Инанча билгэ. Прогневал ты Гур?хана, дядьку по отцу, тем, что нещадно загубил ты младших братьев; и ополчился на тебя Гур?хан, в сражении побил; едва живым, лишь с сотнею мужей своих бежал ты с поля брани к Селенге и здесь в ущелье Харагун укрылся. Подластившись к мэргэду Тогтога, дочь свою, Ужагур ужин, ему отдав, едва ты выбрался из Харагунского ущелья; и к моему отцу, Есухэй?хану, ты, Ван?хан, пришел и умолял отца улус твой у Гур?хана отобрать. И поднял на Гур?хана Есухэй своих мужей, и в бой тайчуды их вели – Хунан и Бахажи. И, разгромив Гур?хана в Гурван Дэрсте, понудил Есухэй его бежать в страну Хашин. Лишь двадцать или тридцать воинов сумел с собою увести Гур?хан. Так спас Есухэй?хан улус твой и возвратил его тебе. Тогда с отцом, Есухэй?ханом, вы побратались в Черной роще, что на Толе. Возрадовавшись радостью великой, Ван?хан, тогда ты молвил: «Да поможет теперь мне Небес и Земли покровительство отплатить благодарностью за услуги великие, кои вовек не забудут потомки мои благодарные!»

Но засим младший брат твой, Эрхэ хар, на тебя ополчился, войско выпросив у найманского Инанча билгэ. И покинул улус свой, и с горсткой людей ты бежал. В Сартаульской земле, на Чуй?реке приют себе нашел ты у Гур?хана, правителя хар хятанов. Но, и года при нем не пробыв, ты с Гур?ханом расстался и, по землям уйгуров и тангудов скитаясь, скудной пищей перебивался. Доя пять дойных коз и точа на еду кровь верблюда, на буланом слепом жеребце ты до наших пределов насилу добрался.

Прослышав о твоих, Ван?хан?отец, мытарствах и памятуя о вашем прежнем с ханом Есухэем побратимстве, послов направил я тебе навстречу – Сухэхэя и Тахая. Затем из Бурги эрэг, что на Керулене, пришел и встретился с тобою самолично у озера Гусэгур. Не я ли, зная, что ты явился чуть живым, оброком обложил аратов в твою пользу? Точь?в?точь как прежде, в дружестве с отцом моим вы клятву дали в Черной роще, что на Толе, не поклялись ли мы друг другу быть отцом и сыном? И помнится, зимою той я в курене своем тебя призрел. До следующей осени мы кочевали вместе, a осенью пошли войной на Тогтога бэхи. С мэргэдами сразились мы в Муручэ Суле в отрогах Хатиглигского хребта и Тогтога бэхи погнали к Баргужин тухуму. Пленили мы тогда народ мэргэдский и их скотину, жилища и съестное захватили; тебе все отдал я, мой хан?отец.

 

В те дни, когда ты голодом терзался,

Я милосердным был, тебя кормил;

Когда ты в одиночестве скитался,

Тебе опорой и поддержкой был.

 

Потом, повоевав найманов Хучугурдэй Буйруг?хана, погнали мы его по местности Сохог ус, понудили перевалить через Алтай, шли по пятам до речки Урунгу. У озера Хичилбаши разбили мы врага дружину. Когда мы возвращались из похода, в излучине реки Байдраг дорогу преградил нам Хугсэгу сабраг найманский, желая нас повоевать. Мы быстро выстроили в боевой порядок свою рать. Но уж смеркалось. И тогда уговорились мы с врагами биться завтра. Но среди ночи ты, мой хан?отец, горящие костры оставив на привале, вверх по течению реки Хар сул увел поспешно ратников своих. Наутро мы узрели, что на привале нет тебя, что бросил ты нас, словно те костры. И двинулись мы с войском и, стрелку перейдя, где Эдэр сливается с Алтаем, пришли в Саарь хээр и сели там.

Тем временем батыр найманский Хугсэгу сабраг вслед за тобою устремился. Он полонил жену, детей, он захватил всех подданных и все добро Сэнгума, сына твоего. Тебя настиг он в местности Тэлэгэту амсар, в сражении отбил немало подданных и табуны твои. Тобой захваченные прежде сынки мэргэдского Тогтога бэхи – Худу и Чулун момент благоприятный улучили, забрали подданных своих, затем с отцом соединились и двинулись на Баргужин тухум.

Тогда ко мне гонца послал ты со словами: «Разор мне учинил найманский Хугсэгу сабраг: всех подданных в полон забрал, имущества меня лишил. Сын мой, прошу и умоляю: пошли на помощь мне бесстрашных четырех богатырей своих!»

Тогда?то, не в пример тебе, дурного не замыслив, я тотчас Борчу, Мухали, Борохула и Чулуна всем вам на помощь с ратью отослал. Тем временем Сэнгум с найманами сражался в Улан хуте и сам едва не был пленен. Но вовремя поспели богатыри мои, у недруга его отбили, тебе сполна все возвратили, что было отнято врагом. И молвил ты тогда благоговейно: «Достойный сын мой, Тэмужин, послал мне четырех богатырей и возвратил улус, что я утратил».

Скажи мне, хан?отец, в чем пред тобою провинился, чем тебя прогневал я теперь? Через послов своих Хубарихури и Идургэна извести о том. Коль не отправишь их – пошли гонцом другого!»

И с этими словами Чингисхан своих послов Архай хасара и Сухэхэй жэгуна к Ван?хану отослал.

Выслушав эти слова, Ван?хан покаянно вскричал:

 

«О горе мне, горе!

Достойного сына я предал,

Улус опозорил,

виновен в его разоренье.

Я тесные узы расторг

с благородным, с достойным

Разрыв допустил…

Это только мое преступленье!»

 

И к покаянью своему присовокупил Ван?хан клятву:

 

«Вот так же пусть моя прольется кровь,

Коль против сына Тэмужина недоброе замыслю!»

 

И уколол он ножом подушечку мизинца своего, и, выточив из раны несколько капель крови, слил их в чашечку, отдал ее своему гонцу и наказал: «Сыну передай!»[108]

И наказал также Чингисхан послам своим передать анде?побратиму Жамухе такие слова:

«Из черной зависти ты разлучил меня с Ван?ханом. Помнится, в детстве, когда с тобой мы жили в юрте у него, меж нами было уговорено: тот пьет кумыс из синей чаши хана, кто встанет раньше поутру. Я вечно упреждал тебя и пил кумыс из синей чаши хана. Тогда от зависти возненавидел ты меня. Что ж, вдоволь пей теперь из синей чаши хана! Да только вряд ли много чаш осушишь ты…»

И послал также Чингисхан гонцов к Алтану и Хучару передать такие слова: «Почто вы отвернулись от меня? Недоброе замыслили иль как? Хучар – ты сын Нэхун тайши, и потому мы предлагали ханом быть тебе. Но сам ты им не стал. Тебя, Алтан, как сына нашего владыки, Хутула?хана, мы возвести на ханский трон хотели. Но ведь и ты согласия не дал. И Сача бэхи и Тайчу, которые потомков Бартан?батора по происхождению знатнее, упрашивал я тщетно в ханстве бразды правления принять. Никто из вас не согласился, поэтому я, возведенный вами в ханы, правил всем народом.

 

Но если б ханом стал один из вас,

То, получив благословенье Небесного Владыки,

Я трусости б не знал,

Во всех походах и во всех сраженьях

Я б впереди скакал

И для владыки забирал в полон

Прекрасных дев, красивейших из жен.

Коней бы у врагов я отбивал

И самых лучших – хану доставлял.

Ко времени его охоты ханской

На антилоп лесных

Выслеживал бы и поближе к хану

Я подгонял бы их.

Степных джейранов

В стадо б я сбивал,

Чтоб табуном держались

Среди скал;

Так утеснял бы,

Чтоб они, бедняжки,

Толкались, терлись

Ляжками об ляжки…

 

Сородичи мои! Ведь до сих пор в народе отступниками все слывете вы. Так хоть теперь с Ван?ханом дружество храните и вдругорядь не смейте своему владыке изменять! Да не позорьте звание гвардейца жаут хури![109] Да не позвольте ворогу вступить в пределы отчины, к истокам трех родимых рек!»[110]

«Скажи сие Торилу, меньшому «брату» моему», – такой наказ Чингисхан дал послам своим и отослал к Торилу со словами: «Давным?давно Чархай линху и Тумбинай вернулись из похода с пленником по имени Охта. Его потомок – раб Субэхэй. Сын Субэхэя – Хохочу хирсан, сын Хохочу хирсана – Ехэй хонтахар. Ты, Торил, – сын того Ехэя хонтахара, нашего холопа. Так чей же ты улус своим холопством теперь замыслил захватить?! Ведь никому другому Алтан и Хучар в моем улусе править не позволят. Поэтому тебя я меньшим «братом» кличу.

 

Вот сказ мой милосердный,

Непритворный

Тебе, что искони –

Наш раб покорный.

Все то же я скажу тебе

Повторно.

Понеже ты вовек

Наш раб бесспорный».

 

И приказал также Чингисхан послам передать анде Сэнгуму такие слова: «Родился я в отцовском дэле, достойным сыном своего отца. Ты ж, как все смертные, на этот свет нагим явился. Ван?хан?отец двоих нас равно опекал. За это ты, Сэнгум, меня и ревновал, псов своих верных натравлял, вбить между нами клин старался. Отныне ты не береди отцову душу, родительское сердце не терзай, напротив, по утрам и вечерам отца родного навещая, отцовы думы ты возвесели, рассей его душевные заботы. Пока во здравии наш хан?отец, оставь все мысли о его престоле, родительскую душу не томи. Брат названый, Сэнгум, пошли ко мне послами Билгэ бэхи и Тутугэна».

И присовокупил к сказанному Чингисхан: «Мой хан?отец, мои два побратима, Сэнгум и Жамуха, и вы, Алтан, Хучар, Ачиг ширун и Хачигун! Пускай придут ко мне по два посла от каждого из вас!»

И понудил Чингисхан послов Архай хасара и Сухэхэй жэгуна повторить его устные послания и засим отправил их.

И выслушал речи посольские Сэнгум и молвил в ответ:

 

«Еще недавно отца он называл убийцей?старичиной;

Теперь Ван?хан ему отцом любезным стал?!

За то, что неразлучен с Тогтога шаманом,

Меня хвостом овечьим он прозвал;

А нынче вдруг я побратимом стал?!

 

Коварный смысл его речей я все ж уразумел: повоевать он нас желает, несомненно! Билгэ бэхи и Тутугэн, готовьте боевых коней, установите боевое знамя!»

И, услышав слова эти, Архай хасар отправился восвояси, а Сухэхэй жэгун остался у хэрэйдов. Семья – жена его и дети – жили в курене Торила, и Сухэхэй жэгун был очень обеспокоен их судьбой.

И пришел Архай к Чингисхану, и пересказал ему слово в слово речи хэрэйдские.

Вскоре перекочевал Чингисхан к озеру Балжуна. И повстречался ему там Чогос цаган из племени Горулас, после чего все горуласцы покорились Чингисхану.

И еще к нему явился на белом верблюде человек по имени Асан сартагтай[111]. Тот Асан гнал тысячу овец из пределов онгудского Алахуши дигитхури[112] и остановился у озера Балжуна напоить отару. И дальше путь его лежал в окрестности реки Эргунэ, где он желал купить беличьи и соболиные меха.

 

Рассказ о том, как были разбиты хэрэйды

 

Когда Чингисхан сидел у озера Балжуна, к нему пришел брат его, Хасар. Вместе с горстью нукеров он отошел от Ван?хана[113], оставив в его курене жену свою и трех сыновей – Егу, Есунхэ и Туху. Безуспешно искал Хасар своего старшего брата, бродя по склонам Харагун жидуна. Уже вконец оголодав, набрел на брата он у озера Балжуна. Обрадовавшись брату, порешил Чингисхан послать посольством к Ван?хану Халигудара из племени Жэгурэдэй и Чахурхана из племени Урианхдай, и наказал Чингисхан им передать хану?отцу такие слова Хасара:

 

«О хан?отец!

Искал я брата, Тэмужина,

Но след его простыл,

В смятении

Все проглядел глаза –

Но не видать его.

Нет от него вестей,

Я в одиночестве брожу,

А ночью, притулившись к пню,

Я в небо звездное гляжу.

 

Мои жена и дети остались у вас в улусе. Надежного пришлите человека, и к вам я с ним отправлюсь в тот же час».

И еще сказал Чингисхан Халигудару и Чахурхану: «Как только вы отправитесь к Ван?хану, мы двинемся на Керулен в Аргал хухий и станем станом там. Повелеваю вам туда явиться!»

И, отправив Халигудара и Чахурхана послами к Ван?хану, Чингисхан выслал вперед, в разведку Журчидэя и Архая, а уж за ними двинулись и все остальные. И пришли они и сели на Керулене в урочище Аргал хухий.

И пришли Халигудар и Чахурхан к Ван?хану, пировавшему в то время под сводами золотого шатра, и молвили ему слова, кои велено было передать как речи Хасаровы.

И выслушал их Ван?хан, и сказал в ответ: «Коль так, да изыдет ко мне Хасар! За ним пошлем мы верного нам Итургэна».

Когда вместе с Халигударом и Чахурханом Итургэн подъезжал к условленному месту – урочищу Аргал хухий, впереди он узрел множество людей и скота; заподозрив недоброе, он поворотил коня и поскакал прочь. У Халигудара был резвый скакун, и он быстро догнал беглеца, но, не в силах остановить его, то обгонял Итургэна, то следовал за ним. Лошадь Чахурхана была не столь резвой, как конь Халигудара, поэтому Чахурхан, насилу приблизившись к беглецу на расстояние полета стрелы, выстрелом из лука осадил Итургэна на круп вороного, под золотым седлом, коня. Потом Халигудар и Чахурхан схватили Итургэна и привели к Чингисхану. Ничего не пытая у Итургэна, он приказал: «Ведите пленного к Хасару». Когда Итургэна привели к Хасару, тот, не тратя слов, на месте зарубил ворога хэрэйдского.

И сказали тогда Халигудар и Чахурхан Чингисхану: «Под сводами шатра златого Ван?хан в беспечности пирует. Наш хан, давай тотчас же ополчимся на хэрэйдов и, окружив их под покровом ночи, на ворогов внезапно нападем!»

Чингисхан одобрил слова своих мужей и отправил в разведку Журчидэя и Архая, а за ними под покровом ночи в поход на хэрэйдов двинулись основные силы. И окружили они Ван?хана в Жэр хавцгайском ущелье, что в горах Жэжэр. И бились наши с хэрэйдами три ночи и три дня, и на исходе третьего дня враг сдался.

Ван?хана и Сэнгума среди пленных хэрэйдов не оказалось. Ночью им удалось незаметно для наших выбраться из ущелья. А сражался против нас все эти дни Хадаг?батор из племени жирхин со своими мужами.

И приступил Хадаг?батор к Чингисхану, и молвил: «Чтобы не попал наш хан во вражеские руки и дабы не был ими умерщвлен, три ночи и три дня мы бились, его оберегая жизнь. Теперь, спася его от смерти и выведя из вражьего кольца, на милость победителей мы сдались. Коли прикажешь, хан, убить меня, умру. Но если соизволишь мне оставить жизнь, верой и правдой послужу тебе!»

И одобрил Чингисхан его речи, и повелел тогда же: «Кто смеет мужа осудить, не бросившего хана своего, сражавшегося, дабы жизнь его спасти?! Такой нам в нукеры годится!»

И даровал Чингисхан жизнь Хадаг?батору, и отдал он его и сто других жирхинцев в услуженье вдове и детям Хуилдара, умершего от ран. И повелел при этом Чингисхан: «Коль у жирхинцев народятся сыновья, пусть верою и правдой служат сродникам нукера Хуилдара. Родители жирхинских дев не смеют по своей воле выдавать их замуж! Да будут все они – их сыновья и девы – в бессрочном услужении семейства Хуилдара!»

Хуилдар сэцэн самым первым поклялся в преданности своей, поэтому Чингисхан повелел: «За службу истовую Хуилдара да не оставим мы своей заботой всех его потомков – и больших, и малых!»

 

История бесславной гибели Ван?хана

 

Повоевав хэрэйдов, Чингисхан отдал людей, коих похватали на побоище, своим сродникам и мужам. Так, Тахай?батору из племени Сулдудэй за заслуги его была отдана в услужение сотня жирхинцев. Ибаха бэхи, старшую дочь Жаха гамбы – младшего брата Ван?хана, – взял Чингисхан себе в жены, а ее младшую сестру по имени Сорхагтани отдал своему сыну Толую. Даровав прощение самому Жаха гамбе и не учинив разора его подданным, Чингисхан пожелал, дабы тот, подобно второй оглобле телеги, стал верным соратником его.

Тогда же Бадаю и Хишилигу дарованы были шатер златоверхий, в котором восседал Ван?хан, чаша златая, из коей он пил, а также вся свита и челядь, что ему прислуживали. Сии дары преподнося, хан молвил:

 

«Всю челядь отдаю вам в услуженье:

Пускай вам на пиру подносят чаши,

А на охоте ваш колчан таскают.

Пускай из поколенья в поколенье

Ваш достославный род, потомки ваши,

Повинностей не зная, процветают.

Желаю, чтобы горы той добычи,

Что у врага в сраженье отобьете,

Навек остались с вами;

Надеюсь я, что грудой разной дичи,

Которую убьете на охоте,

Воспользуетесь сами».

 

И возгласил тогда же Чингисхан:

«Бадай и Хишилиг спасли мне жизнь, великую услугу оказали. И, покровительство у Вечного Всевышнего Тэнгри найдя, хэрэйдов я поверг, и на престол высокий я взошел. Так пусть же ныне и вовеки, аж до праправнуков, наследники престола моего заслуги этих двух мужей не забывают!» Так повелел он.

 

Хэрэйдов племя повоевав,

Своих никого мы не позабыли –

Пленных меж всеми распределили.

Тумэн тубэгэнцев в полон забрав,

Его на части тотчас поделили,

Мужам и сродникам всех раздали.

В день боя, еще не приспела тьма,

Донхайдцев множественный народ

Уж был по стойбищам разведен.

И полоненных жирхинцев тьма –

Воинственный и жестокий род –

Меж воями также был поделен.

 

Довершив избиение хэрэйдского народа, Чингисхан сидел всю зиму в урочище Абжига худэхэри.

Ван?хану и его сыну Сэнгуму удалось вырваться из кольца наседавших на них мужей Чингисхана. Когда, добравшись до места Нэгун ус в урочище Дидиг сахал, Ван?хан спешился у реки, чтобы утолить жажду, на него наехал Хори субэчи из караульного отряда найманов.

«Я – Ван?хан», – назвался беглец. Но Хори субэчи не знал хана хэрэйдов в лицо; он не поверил иноплеменнику и убил его.

Тем временем сын Ван?хана Сэнгум, его конюший Хухучу с женой ехали втроем в обход урочища; в поисках источника они скакали по пустынному песчаному нагорью, как вдруг Сэнгум заприметил стадо куланов, которые паслись, отбиваясь хвостами от оводов и мух. Сэнгум сошел с коня, передал поводья конюшему, а сам крадучись стал подбираться к куланам. Когда Сэнгум удалился на порядочное расстояние, Хухучу поворотил своего коня вспять и пустил его рысью, уводя за собой и лошадь хозяина. Жена конюшего окликнула мужа:

 

«Всегда ты был хозяином приближен,

Ни платьем, ни едою не обижен.

Души в тебе не чаял он – почто ты

Спешишь отвергнуть ханские заботы?

Зачем ты от Сэнгума убегаешь,

На произвол судьбы его бросаешь?»

 

Видя, что жена начинает отставать, Хухучу крикнул ей: «Никак ты хочешь стать женой Сэнгума?»

На что та ответила: «Негоже, милый, бессовестною тварью, псу подобной, считать меня! Прошу тебя, оставь ему хотя бы чашу золотую! Пусть будет из чего воды напиться».

Хухучу швырнул назад золотую чашу и поскакал восвояси. Явившись к Чингисхану, конюший поведал владыке, как бросил Сэнгума средь песчаных барханов, пересказал слово в слово свою перебранку с женой. Выслушав его, Чингисхан повелел: «Дарую жизнь лишь женщине его. Конюший же, что бросил хана, что своего же властелина предал, и моего доверья недостоин». И Хухучу тотчас был казнен.

 

Рассказ о том, что замыслил надменный Таян?хан

 

Узнав о случившемся в урочище Дидиг сахал, мать Таян?хана найманского Гурбэсу сказала: «Ван?хан – потомок рода древнего и ханского к тому же. Пусть принесут мне голову несчастного того. И если убиенный – точно хан хэрэйдов, устроим тризну по усопшему тогда».

С чем и послали к Хори субэчи. Тот голову убитого отсек, доставил в ставку, где ее и опознали. А опознав, водрузили на белый войлок и совершили обряд жертвоприношения – возложили перед новым кумиром напитки и кушанья; прислуживали при этом невестки – стол трапезный накрывали, кубки с вином подносили, наигрывали на хуре[114].

В разгар церемонии голова Ван?хана вдруг рассмеялась.

«Она смеется!» – вскричал взбешенный Таян?хан и велел ее растоптать.

Воля хана была немедля исполнена.

Тогда найманский воевода Хугсэгу сабраг, поступок хана не одобрив, изрек: «Негоже, хан, с кумиром – главою хана убиенного – так обходиться. Вон и собаки заскулили на дворе. Все это не к добру! Отец твой, Инанча билгэ, однажды слово обронил такое:

 

«Почтенные пришли ко мне года,

Жена была, однако, молода.

И был Всевластным Тэнгри дар мне дан:

На свет явился мальчик – сын Таян.

Тщедушным, словно хилый тальник, сын мой рос,

И задавал я сам себе вопрос:

Как сможет он страною управлять,

Тьмой подданных своих повелевать?»

Сомнения терзали душу твоего отца,

И, видно, неспроста.

Собаки брешут – беды на носу.

Единовластно ханша Гурбэсу

В округе всем и всеми управляет.

Ты робок, Таян?хан, и мягкотел.

Охота – твой единственный удел,

Другого голова твоя не знает».

 

Не вняв увещеванью воеводы, самолюбивый Таян?хан надменно рек:

«Торчат в степи, что на востоке, и много возомнили о себе монголы. Их кучка жалкая до смерти запугала, согнала с отчины и в бегство обратила, и, наконец, свела?таки в могилу Ван?хана, потомка древлеславнейшего рода. Ужели всех прибрать к рукам они хотят, поставить хана своего над нами? Известно, что на небе два светила – луна и солнце; в их воле освещать небесный свод. Но как же можно на земле двум ханам сразу править?! Я непременно попленю монголов этих и в отчину свою их пригоню».

Но мать его на это возразила:

 

«Что пользы нам от них? Одна морока!

Немытые тела их так смердят,

Одетые в нестираный халат.

Нет от монголов никакого прока.

Нам приближать их вовсе не пристало.

Вот разве только девок их отбить,

Пригнать да хорошенько их отмыть –

Могли б они коров доить, пожалуй».

 

На это Таян?хан сказал: «Какие б ни были они, а все же мы пленниками их приведем к себе, колчаны их захватим».

Но тут все тот же верный воевода Хугсэгу сабраг предостерег его: «Не много ль на себя берешь, мой хан? Тебе ли говорить такое? Одумайся, прошу».

Надменный Таян?хан, не вняв ему, тотчас же отослал посла по имени Торбиташи к главе онгудов Алахуши дигитхури со словами: «Монголов кучка, что в степях восточных, кичиться стала силою чрезмерно. Так вместе повоюем тех монголов, их попленим, колчаны отберем. И выступай, мой Алахуши, немедля, и будь в моей дружине правым краем».

Выслушал найманского посла Алахуши дигитхури и отослал с таким ответом: «Нет, не могу быть правым краем в твоей дружине».

И тут же вождь онгудов послал гонца по имени Юхунан с поклоном к Чингисхану и словами: «Найманский Таян?хан твои колчаны отобрать грозится. Мне предложил в его дружине правым краем быть. Я отказался – Всевышний Тэнгри тому свидетель. Теперь же, зная замыслы его, я шлю гонца тебя предостеречь: будь осторожен, не дай врагу себя обезоружить»[115].

Юхунан, посыльный Алахуши дигитхури, разыскал Чингисхана в урочище Тулгинчэгуд в окрестностях Тэмэн хээр, где он устроил облавную охоту. Выслушав онгудского гонца, здесь же, в урочище, собрались держать совет, как быть, что делать.

«Отощали лошади у нас, воевать теперь не можем», – сетовали многие мужи. Но Отчигин ноён[116] им возразил: «Тоже мне нашли причину – кони, мол, их отощали. А мои – крепки и в теле. Разве смеем сложа руки мы сидеть, коли известие такое получили?!»

 

Знатный монгольский всадник на охоте. Иранский рисунок начала XIV в.

 

Отчигин ноёну вторя, Бэлгудэй ноён такое слово молвил:

 

«В живых остаться

Да с колчанами вдруг расстаться?

Стоит ли тогда за жизнь цепляться?

Для достойного мужа, поверьте,

Нет почетнее смерти,

Чем сном забыться вечным

На просторе степном, бесконечном.

Верой в силы свои укрепляясь,

Так найманы рекут, похваляясь:

«Наш улус – обширный, пространный!..

Многочисленны мы, найманы,

И стада у нас так обильны,

Род найманов – воинственный, сильный».

На найманов ратью пойдем,

Нападем на них, нападем.

Все найманские земли займем.

Не помешкает наша рать

Луки, стрелы у них отобрать.

Если мы нападем тотчас,

Не успеют найманы от нас

И свои табуны угнать.

Побросают скарб, побегут,

Даже ставку свою не свернут,

Не успеют юрты убрать.

В одиночку они и скопом

По лесным разбредутся тропам –

Гибель каждого ожидает…

Таян?хан набег замышляет –

Слов коварных его не снесем,

Нападем на него, нападем».

 

 

Рассказ о том, как Чингисхан занимался устроением войска и караульной стражи

 

И одобрил Чингисхан речи Бэлгудэй ноёна, и, покончив с охотой, откочевал из Абжига худэхэриг, и стан раскинул в местечке Ор нугын хэлтгий хад, что на реке Халхин?гол. Подсчитав силы свои, разделил Чингисхан дружину свою на тысячи, на сотни и десятки и поставил над ними тысяцких, сотников да десятников. А Додаю, Доголху, Угэлэ, Толуну, Бучарану и Суйхэту был пожалован чин высокий – чэрби[117].

И, покончив с этим, занялся Чингисхан устроением личной караульной стражи – хишигтэна[118], в коей было восемьдесят хэвтулов – ночных охранников и семьдесят турхагов – гвардейских стражников дневной охраны.

И собрал Чингисхан в свою караульную стражу всех смышленых и крепких телом мужей – сыновей и младших братьев сотников своих и тысяцких, а также сыновей и младших братьев людей свободного состояния.

Обратясь милостиво к Архай хасару, Чингисхан тогда же повелел: «Тысячу лучших мужей отбери! Во дни сражений впереди меня пусть в бой они идут! В дни мира и покоя пусть личною охраной моей стоят на карауле!»

И повелел он тут же: «Да будет Угэлэ чэрби главою над турхагами стоять! И в том помощником ему пусть будет Хутусхалчан».

И молвил дальше Чингисхан: «Пускай дневальные мои – стрелки?хорчины, турхаги и прочие конюшие, и вратари, и кравчие несут дозор, нас охраняя, сменяясь каждодневно. Перед закатом солнца пускай сдают свой пост ночным охранникам – хэвтулам. А те всю ночь пускай стоят у входа часовыми, обходят стан дозором. Пока мы утром заняты едою, хорчины и турхаги, вратари и кравчие должны явиться и на посту хэвтулов заменить. А через трое суток сменного дозора охране всей для отдыха смениться надлежит».

Так Чингисхан дружину разделил на тысячи, назначил шесть чэрби, устроил стражу караульную – хишигтэн, поставил Архай хасара главою гвардии своей и выступил повоевать найманов.

 

Лагерь Чингисхана. Миниатюра из «Сборника летописей» Рашид ад?Дина. XIV в.

 

Рассказ о том, как был полонен народ найманский

 

В день после полнолуния – шестнадцатого числа первого летнего месяца года Мыши[119], окропив боевое знамя, Чингисхан выступил в поход[120].

Зэв и Хубилай, посланные в дозор вверх по реке Керулен, добрались до долины Саарь хээр, где наехали на разъезд найманов, располагавшийся на вершине Ханхар ханы. В короткой стычке найманы захватили у наших дозорных тощую пегую кобылу под плохоньким седлом. Найманский разъезд, отбивший эту кобылу, разнес слух о том, что «кони у монголов вконец отощали».

Тем временем и наши главные силы достигли долины Саарь хээр. В ставке решался вопрос: «Как быть дальше?» И тогда Додай чэрби, обращаясь к Чингисхану, сказал: «О, хан, немногочисленны, утомлены столь дальним переходом наши силы. И потому я предлагаю задержаться здесь, чтоб воинам дать отдых, а лошадям – насытиться хотя бы. Давайте стан раскинем и по всей долине расставим наши силы; причем пусть каждый муж, живая каждая душа по пять костров разложит ночью разом, чтоб навести нам на найманов страху. Доносят нам, что враг числом нас превосходит; при этом говорят, что Таян?хан – дитя изнеженное, что прежде никогда не покидал отцовской юрты он. Покуда будут сбиты с толку, запуганы кострами нашими враги, дадим своим коням мы передышку, откормим их, и вот тогда, пожалуй, самая пора напасть нам на передовые их отряды, преследовать до главного их стана, воспользоваться паникой врага и одолеть его в решающем сраженье».

Додая чэрби речи мудрые пришлись владыке по душе, и отдан был приказ разжечь костры. И стали наши станом по всей долине Саарь хээр, и каждый из мужей разжег по пять костров.

Разъезд найманский, взиравший на долину с вершины Ханхар ханы, был ночью крайне поражен: «Ведь говорили, что монголов мало. Костров же здесь, в долине, больше, чем на небе звезд!»

И, в стан пригнав отбитую кобылу под плохоньким седлом, дозорные найманы доложили: «Монгольские войска заполонили всю долину; их силы, подобно бьющему из?под земли ключу, все прибывают. А ночью их костров пылает больше, чем на небе звезд».

Выслушав донесение дозорных, Таян?хан, сидевший в местечке Хангайн Хачир ус, послал гонца к сыну Хучулуг?хану со словами:

 

«Истощены монголов кони,

Доносят нам. Но, судя по кострам,

Которых больше, чем на небе звезд,

Монголов тьма. И коли нам сейчас

С монголами столкнуться б довелось,

От них не отвязались бы мы разом…

Монголу проколи щеку насквозь,

А он, упорный, не моргнет и глазом.

Ему хоть кровью б истекать пришлось –

Он не отступит: не такого склада.

Вступать в борьбу, надеясь на авось,

Со стойкими монголами не надо.

 

Но мы наверно знаем: кони у монголов отощали. И потому я предлагаю: мужей найманских переправить за Алтай; там наше войско укрепим. В монголах страсть наживы разжигая, собакою на поводке притащим их в пределы отчины родной. Поскольку лошади у нас упитаны вполне, они в походе брюхо подберут, и только. А вражеские клячи выбьются из сил, костей мешок от них останется, пожалуй. Тут и ударим мы врагу навстречу».

Выслушав переданные ему слова отца, Хучулуг?хан рек раздраженно: «Труслив, как паршивая баба, отец мой, Таян?хан, и потому сейчас несет такое. Откуда вдруг привиделась ему монголов тьма? Ведь большинство их вслед за Жамухой прибились к нам».

 

И, понося на все лады отца,

Сын передал ему через гонца:

«Так может рассуждать лишь Таян?хан,

Чьей трусости нет меры и конца,

Чей путь от юрты – к пастбищу телят

И, без привычки, – сразу же назад,

Брюхатой бабе за нуждой пойти –

Видать, не знал он большего пути».

 

Услышав, как его поносит сын, Таян?хан молвил:

 

«В твоих насмешках, сын мой, Хучулуг,

Надменности и похвальбы немало.

А как дойдет до драки, свой испуг

От глаз людских не скроешь ты, пожалуй.

Надменный нрав показывай врагу,

А я лишь повторить тебе могу:

Ввязавшемуся в схватку забияке

Уже не выйти без потерь из драки».

 

Но Таян?хана правая рука, великий ноён Хори субэчи на это возразил:

 

«Нет, не доводилось отцу твоему никогда

От равного силой врага удирать.

Нет, хан Инанча билгэ не стерпел бы стыда

В сраженье коней поворачивать вспять.

 

Что ты заране возбоялся, Таян?хан?! Знай прежде, что ты такой отважный, мы верховодить бы поставили над всеми воинственную ханшу Гурбэсу. Все к одному: на счастие монголов и богатырь наш Хугсэгу сабраг вконец уж одряхлел – порядка в нашем воинстве не стало. Никчемный из тебя правитель вышел, Таян?хан».

В сердцах ударив по колчану, великий ноён Хори субэчи поворотил коня и прочь умчался.

Разгневанный речами великого ноёна, Таян?хан вскричал: «Не все ль равно, что умереть в бою, что долгий век влачить, дряхлея телом! А коли так – то будем биться!»

Найманы снялись с местечка Хачир ус и двинулись в направлении реки Тамир; по пути они переправились через реку Орхон, обогнули восточный склон горы Наху хун; вблизи местечка Цахир могод их заметили дозорные Чингисхана.

Когда Чингисхану донесли о приближении найманов, он сказал: «Чем больше их, тем больших жди потерь. А мало их – невелики потери будут!» И повелел Чингисхан двинуть войска навстречу найманам.

Отогнав передовой отряд неприятеля, наши ратники выстроились в боевой порядок; и было решено:

 

«Как колючки караганы в тело недруга вонзая,

Тут и там его терзая, обтекая, окружая,

Клинья по бокам вбивая,

Разрывая, расчленяя,

Будем бой вести»[121].

 

Отдав главные силы под начало брата Хасара, а запасный табун – Отчигин ноёна, сам Чингисхан поскакал впереди своего войска.

И повернули найманы вспять от Цахир могода, и раскинули стан у подножия восточного склона горы Наху хун.

Наш сторожевой отряд, преследуя дозорных найманов, наехал на стан их главных сил. Узрев врага, Таян?хан спросил у Жамухи, который выступил против Чингисхана заодно с найманами: «Скажи мне, кто эти волки, что гонятся за нашими мужами, словно, овечье стадо настигая, прорваться так и норовят в загон?»

На это Жамуха ответил: «Есть у моего анды Чингиса четыре пса, на цепь посаженные, мясом человечьим вскормленные. Они?то и преследуют дозорных наших.

 

Монгольские конники в пластинчатых доспехах преследуют противника. Иранская миниатюра XIV в.

 

Не сердца у них, а уголья,

Языки – что острые колья.

И носы у них, как зубила,

И не лбы – чугунные била,

Четыре бешеных пса.

Оборвали железные цепи,

Побежали они через степи.

Как слюна?то из пасти брызнет –

Посягают на тысячи жизней

Четыре бешеных пса.

 

С диким воем, с рыком и лаем

Мчится первым Зэв с Хубилаем,

Вслед – Зэлмэ, Субэгэдэй… Вся свора.

Тэмужина анды опора –

Четыре бешеных пса.

 

Их питье – лишь роса одна,

Их еда – своя же слюна,

Ветры их на себе несут,

Лишь колчаны друзьями зовут

Четыре бешеных пса».

 

«Ну, коли так, нам от поганых этих подальше надобно держаться», – молвил Таян?хан, и вспять он отступил, повыше в горы. Но и оттуда видел он, что по пятам преследователи за ним несутся. И снова стал у Жамухи пытать:

 

«Вглядись, вглядись, почтенный Жамуха:

Что там за люди? Кто бы это были?

Похоже, будто резвых жеребят,

Насытившихся, с привязи спустили.

Смотри, смотри: они всё ближе к нам,

Всё гонятся за нами по пятам».

 

На это Жамуха ответил:

 

«Уругудов и Мангудов узнаю:

И пеший их пугается, и конный.

Как безоружный перед ними слаб,

Так слаб пред ними и вооруженный.

Любой с врагами на расправу скор:

Разоружат – и кончен разговор.

С отвагою они стремятся в бой,

Противнику всегда дают отпор».

 

«Что ж, коли так, нам от поганых этих подальше надобно держаться», – промолвил Таян?хан и дальше отступил, все выше в горы.

Там снова вопрошает Жамуху трусливый Таян?хан: «Кто это вслед за нами голодной птицей летит, стремится?»

На это Жамуха ответил:

 

«Вон тот, что нас преследует один,

Не кто иной, как анда Тэмужин.

Хан Тэмужин – силач,

Он телом – исполин.

Броню на нем

И шило не проткнет,

Игла в кольчуге

Дырки не найдет.

И свищет, рыщет

Голодной птицей он.

Как зверь за пищей,

Вперед стремится он.

 

Вы давеча, однако, похвалялись, мол, мы, найманы, нападем и разнесем монголов в пух и прах. Теперь они пред вами, так побейте ж их!»

Но, возбоявшись богатырей Чингисхана, Таян?хан изронил такое слово: «Нет, Жамуха, сейчас нам будет лучше подальше в горы отступить». Но, выше забираясь в горы, он видел по пятам идущую погоню и снова вопрошал у Жамухи:

«Скажи мне, что за исполин преследует нас неотступно?»

На это Жамуха ответил:

 

«Не узнаешь? Огэлун хатан сын

Сюда несется вскачь,

Он Хасаром зовется у врагов,

Вскормленный человечиной силач.

Верзила грозный, вымахал в сажень,

Блестя броней, напропалую мчится.

И кажется, навис уже, как тень,

Свежатиною жаждет поживиться.

Могуч!.. Тяни его хоть три быка –

Упрется Хасар, и не сдвинешь с места.

Утроба велика не велика –

Шутя трехлетку?коровенку съест он.

А доведется воина настичь,

Так тут ему и вовсе не задача:

Проглотит человека, словно дичь,

С колчаном и со стрелами в придачу.

Представьте, человек стоит живой,

Вдруг тень падет – и вмиг его не станет.

А злыдень помотает головой –

И жертва даже в горле не застрянет.

А если Хасар гневом распален,

Хватает из колчана стрелы он,

В намеченную цель проворно мечет.

Случится, жертва не видна порой

И от стрелка сокрыта за горой –

Стрела ее сразит иль изувечит.

Взъярился Хасар и рассвирепел –

Возьмет охапку самодельных стрел

И вроде в пустоту метнет их кучей.

Перемахнут они за гребень гор,

И будет войску за горой разор:

Падет погибель на людей из тучи.

Здесь Хасар – и беды нам не отвесть,

Пред ним любой рассыпься неприятель.

В нем мощь нечеловеческая есть,

Ведь это мангас, людопожиратель.

Он тетиву натянет посильней –

Летит стрела на тыщу саженей;

Вполсилы лук натянет – и стрела

На пятисотой сажени легла».

 

О, как же убоялся Таян?хан, внимая Жамухе!

«Укроемся быстрее в тех горах, взберемся поскорей повыше», – рек он, поспешно поднимаясь в горы. Карабкаясь на кручи поднебесные, он снова у Жамухи спросил: «Скажи, а кто там скачет за Хасаром?»

На это Жамуха ответил:

 

«А там – Огэлун хатан младший сын,

Прозвание батыру – Отчигин.

Хоть нежит мать сыночка непрестанно,

Хоть у нее он засыпает рано,

В бою, однако, он и смел, и тверд.

Хоть, младшенький, вставать привык он поздно,

Но вид в сражении имеет грозный,

Достаточно силен и в меру горд.

Коль грянет бой, не станет Отчигин

Искать в тылу укрытие один».

 

«Ну, коли так, – дрожа от страха, молвил Таян?хан, – тогда скорей взберемся на вершину».

После разговора с Таян?ханом Жамуха с верными ему нукерами удалился от найманов и послал к Чингисхану гонца со словами:

 

«Таян?хану Тэмужин внушает страх,

Отступает хан и прячется в горах.

Выше, выше он крадется по лесам,

Лезет с войском чуть не к самым небесам.

Будь же стоек, Тэмужин. Все ясно тут:

От тебя найманы в панике бегут.

В их испуганные лица загляни:

Потеряли дух воинственный они.

Итак, я от найманов ухожу,

И нукеры мои уходят»[122].

 

Когда солнце уже клонилось к закату, Чингисхан окружил гору Haxy хун, где и заночевал. Той же ночью найманы, пытаясь спастись бегством, сорвались с горы Наху хун; как рухнувшая поленница дров, они попадали вниз, давя друг друга насмерть.

Назавтра был пленен и сам Таян?хан. Его сын Хучулуг?хан стоял поодаль от главных сил и поэтому смог избежать пленения. Настигнутый преследователями, он занял круговую оборону у реки Тамир, но не смог сдержать нашего натиска и бежал прочь. Вот и весь сказ о том, как был полонен и подчинен весь народ найманский на Алтае.

Племена же, раньше ведомые Жамухой, – Жадаран, Хатагин, Салжуд, Дурбэн, Тайчуд, Унгирад – влились под водительство Чингисхана.

Чингисхан повелел доставить к нему мать Таян?хана Гурбэсу хатан и сказал ей так: «Ты говорила, что смердят монголы. Тогда зачем же вдруг пожаловала в земли наши?» После того он взял ее себе.

 

Сказ о том, как Чингисхан взял в жены мэргэдку Хулан

 

Осенью того же года Мыши в местечке Хар талын узур Чингисхан сразился с предводителем мэргэдов Тогтога бэхи. Одолев и преследуя его, Чингисхан полонил народ мэргэдский. Сам Тогтога бэхи, двое его сыновей, Хуту и Чулун, в сопровождении незначительной свиты сумели скрыться.

 

 

 

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально

 

[1] …рожденный по благоволению Всевышнего Тэнгри… – Согласно древней народной религии монголов – тэнгрианству, Вечное Синее Небо почиталось как верховное божество – Всевышний Тэнгри, дарующее жизнь и душу, управляющее миром и руководящее делами человека.

 

[2] Бортэ чоно – по мнению монгольского ученого Х. Пэрлээ, легендарный прародитель Чингисхана родился в 758 году. Далее даты рождения предков Чингисхана также даются по версии Х. Пэрлээ.

 

[3] …сели в окрестностях горы Бурхан халдун, что в верховьях реки Онон, – то есть в северо?восточной части Монголии.

 

[4] У Торголжин баяна была жена Борогчин гоо, молодой слуга Боролдай суялби и два любимых, сивых скакуна. – Не следует понимать дословно эти строки «Сокровенного сказания монголов». В действительности богач Торголжин, конечно же, имел не один десяток слуг, которых, очевидно, и возглавлял молодец Боролдай суялби. А два коня, имена которых попали в историю, по?видимому, были самыми любимыми хозяином, красой его многочисленного табуна. Подобный прием – описание множества через единичное – был характерен для древнемонгольского летописания.

 

[5] Поприще – условная мера длины, равная расстоянию в один дневной переход; здесь речь идет отнюдь не о сказочном герое: с помощью антитезы древние авторы описывали особые способности того или иного героя, в данном случае особую зоркость Дува сохора.

 

[6] Ноён (в других переводах нойон) – князь, господин. В процессе классового расслоения монгольского общества XIII века во всех племенах выделился господствующий класс – ноёнство; ноёны подчиняли себе сначала большие группы людей своего племени, а затем и целиком какой?нибудь род, постепенно добиваясь власти над всем племенем.

 

[7] …чьи земли лежат в дальней дали. – Родственные племена баргуд, хорь тумэд проживали в Забайкалье по рекам Баргузин и Селенга.

 

[8] Охотник?урианхаец отсек голову оленя и вместе с сердцем и легкими взял себе… – По древней традиции монголов, охотник не отдавал другим голову, сердце и легкие убитого им животного, дабы в будущем его не покинула охотничья удача.

 

[9] Бодончар мунхаг – родился около 970 года.

 

[10] …к нам в юрту каждой ночью чрез орхо посланец Небесного Владыки нисходил… – Согласно верованиям древних монголов, Всевышний Тэнгри, верховное божество, иногда посылает на землю избранного, которому назначено быть вершителем великих дел; такой посланец входит в бытие сверхъестественным образом, примером чему является предание о рождении трех сыновей Алан гоо. Подобные предания имели целью возвысить в глазах народа известные владетельные роды. Орхо – фартук, прикрывающий тоно, дымовое отверстие в крыше монгольской юрты.

 

[11] Дэл – национальная верхняя одежда монголов, халат на подкладке.

 

[12] …род Боржигин. – Родоначальником рода был Бодончар (правил соплеменниками в конце X века), по преданию, появившийся на свет по благоволению Небесного Владыки, что должно было свидетельствовать о его особом предназначении; к этому роду принадлежал Чингисхан.

 

[13] Хабул?хан – по сведениям монгольского летописца XVIII века Мэргэн?гэгэна, родился в 1094 году; по другим источникам, родился в 1101, умер в 1148 (по некоторым источникам, в 1137) году.

 

[14] Бэхи – потомок старшего в роде, высший жрец, шаман.

 

[15] Тайши – титул военачальника в улусе «Все Монголы».

 

[16] Есухэй?батор – отец Тэмужина (Чингисхана), наиболее влиятельный среди преемников Хабул?хана; в его подчинении находилось самое крупное племя улуса Хамаг Монгол («Все Монголы») – тайчуды; Есухэй?батор был отравлен татарами в 1170 году, после чего этот улус распался.

 

[17] …дархадскими ноёнами. – В XIII веке в среде господствующего класса Монголии существовала «прослойка» дархадских ноёнов. Чингисхан жаловал в дархады особо преданных ему сподвижников. Дархады состояли у него на военной службе и имели право брать себе добычу, захваченную ими в походах, выбирать себе жен среди покоренных племен, собирать под свое водительство сродников (быть тысяцкими), наследственно владеть уделами.

 

[18] Хамаг Монгол («Все Монголы») – начальное государственное объединение ряда племенных союзов в бассейне рек Онон и Керулен в XII веке Тэмужин (Чингисхан) был внуком первого хана улуса Хамаг Монгол – Хабул?хана.

 

[19] И хотя имел Хабул?хан семерых сыновей, он наказал возвести на престол после себя Амбагай?хана… – Хабул?хан наказал возвести на престол после себя племянника, Амбагая, который возглавлял в то время племя тайчудов, входившее в улус «Все Монголы».

 

[20] …татарские племена… – Одним из могущественных монголоязычных племен конца XII века были татары (или «татары тридцати родов»), потомки тунгусских народов. Татары издревле кочевали в районе озер Хулун и Буйр (нынешний автономный район Внутренняя Монголия КНР), а их главная ставка находилась вблизи озера Буйр.

В XII веке татары постоянно грабили и разоряли более слабые монгольские племена, пытались навязать им свое верховодство. После победы чжурчжэней над киданями и создания империи Цзинь Алтан?хана татары в 1127 году заключили союз с последними. После чего татары стали главной и надежной силой осуществления реакционной государственной политики Алтан?хана «достижения власти над чужеземцами руками самих чужеземцев».

 

[21] …Алтан?хану хятанскому. – Имеется в виду император чжурчжэньской империи Цзинь, существовавшей на северо?востоке Китая; Рашид ад?Дин сообщает, что Алтан?хан «приказал прибить его (Амбагай?хана) железными гвоздями к «деревянному ослу», и он погиб». Это древний способ казни, во время которой обреченного клали лицом вверх на специальный плоский деревянный настил и, пригвоздив руками и ногами к нему, оставляли умирать в мучениях.

 

[22] Племя Мэргэд – принадлежало к числу крупных монгольских племен; обитало в верховьях реки Селенги; среди других монгольских племен выделялось своей воинственностью. Мэргэды имели сильное войско.

 

[23] Огэлун ужин («ужин» от кит. фужэнь – «госпожа») – мать Тэмужина (Чингисхана), принадлежала к роду олхунуд.

 

[24] Тем временем Хамаг Монгол и тайчуды собрались на берегу реки Онон в местности, именуемой долиной Хорхонаг, и, сговорившись, поставили над собой ханом Хутуле… – Здесь описывается эпизод избрания хана улуса «Все Монголы»; специальное упоминание автором «Сокровенного сказания монголов» племени тайчуд свидетельствует о его особом, главенствующем положении среди прочих племен нирун?монголов, входивших в состав улуса. Впоследствии тайчуды, самое крупное племя, входившее в улус Хамаг Монгол, долгое время подчинялось отцу Чингисхана Есухэй?батору, после смерти которого отделилось от его наследников и враждовало с ними. Тайчуды жили в долине реки Онон и верховьях Селенги.

 

[25] …под священным раскидистым деревом Хорхонагским… – Одним из объектов религиозного почитания монголов было приметное дерево в Хорхонагской долине на реке Онон; к этому дереву сходились представители всех родов и племен на совместные празднества, хуралданы (советы).

 

[26] И воротился Есухэй?батор восвояси… – Как свидетельствуют древние источники, в конце 50?х годов XII века улусу Хамаг Монгол («Все Монголы») было нанесено чувствительное поражение со стороны татарских племен и поддерживавших их цзиньцев, что привело к утрате единства в рядах монголов. В период наступившего было безвластия Есухэй?батору, будущему отцу Чингисхана, было суждено продолжить дело своих высокородных предков и встать во главе улуса «Все Монголы». О его верховодстве в улусе «Все Монголы» говорит и сообщение «Сокровенного сказания монголов» об успешных сражениях возглавляемого им войска против татар.

 

[27] …Огэлун ужин, тем временем разрешилась Чингисом… – Чаще всего (и в первую очередь самими монголами) годом рождения Чингисхана называется год Черной лошади – 1162?й. В нашем повествовании именно этот год и будет являться точкой отсчета, определяющей дальнейшую датировку событий жизни Тэмужина?Чингисхана.

 

[28] …в местности, называемой Дэлун болдог… – В настоящее время большинство монгольских ученых сходятся во мнении, что местность Дэлун болдог ныне именуется Ламын ухаа (или Хурээ ухаа) и находится на территории нынешнего Биндэр сомона Хэнтэйского аймака на северо?востоке современной Монголии.

 

[29] Альчик – название косточки в бараньей ноге.

 

[30] И нарекли ему имя Тэмужин… – Выбор отца определил древний тюркско?монгольский обычай «нарекать имена по наиболее бросающемуся в глаза явлению при рождении» ребенка. А этим событием были победа над татарами и пленение их воевод, а также то обстоятельство, что будущий властитель мира родился, сжимая в руке сгусток крови. Поэтому родители, дабы «запечатлеть его воинственность и славу», и нарекли его Тэмужином.

 

[31] От Огэлун ужин родилось у Есухэй?батора четверо сыновей – Тэмужин, Хасар, Хачигун и Тэмугэ. – Хасар (или Жочи Хасар) родился, судя по свидетельству «Сокровенного сказания монголов», в 1164 году; в зрелые годы он в основном «находился в союзе и был единодушным» с Чингисханом; в периоды охлаждения отношений между братьями, которое изредка случалось, восстановить братский союз помогали их мать, Огэлун, а также ближайшие родичи и сподвижники; Хачигун родился в 1166 году; по свидетельству Рашид ад?Дина, Хачигун «пользовался большим значением, Угэдэй, Мунх?хан и Хубилай?хан (преемники Чингисхана) всегда им дорожили… и советовались в важных делах»; Тэмугэ отчигин родился в 1167 году; по свидетельству Рашид ад?Дина, Тэмугэ отчигин верой и правдой служил Чингисхану и его преемникам.

 

[32] Хиад – одна из главных коренных монгольских родовых групп, давшая начало родоплеменному союзу Хиад?Боржигин, представители которого сыграли главную роль в образовании единого централизованного Монгольского государства и возглавили его.

 

[33] Бортэ – первая из четырех главных, законных жен Чингисхана.

 

[34] Отец Мунлиг… – Племя Хонхотан, к которому относился старик Чарахи и его сын Мунлиг, одна из трех ветвей (хонхотан, арулад, уряут?хилингуд) племени уряут входило в состав улуса «Все Монголы». Есухэй?батор, находясь на смертном одре, завещал Мунлигу позаботиться о своей семье; очевидно, Мунлиг выполнил завещание Есухэй?батора, привез домой его старшего сына, Тэмужина, и какое?то время вместе со своим отцом, стариком Чарахи, пытался сохранить собранный Есухэй?батором улус, но, когда это сделать не удалось, Мунлиг также покинул семью Есухэй?батора. Несмотря на это, как свидетельствует Рашид ад?Дин, этот Мунлиг «всегда при тяжелых и благоприятных, при страшных и обнадеживающих обстоятельствах был заодно с Чингисханом». Очевидно, здесь идет речь и о заслугах Мунлига перед Чингисханом в последующие годы, поэтому благодарный Тэмужин (Чингисхан) величал его не иначе, как Мунлиг эцэг, отец Мунлиг, а летописцы засвидетельствовали этот факт в своих хрониках.

 

[35] Узнав о кончине отца Есухэй?батора… – Этот эпизод взят из «Алтан тобчи» («Золотого изборника») Лувсан Данзана. Очевидно, этот эпизод был в той копии «Сокровенного сказания монголов», который использовал Лувсен Данзан.

 

[36] В тот год весной… – Очевидно, эти события относятся к 1171 году.

 

[37] …Огэлун ужин сама поскакала вослед ушедшим, и держала она в руке знамя святое. – Вождь племени имел свое духовное знамя, в которое, как считали монголы, после его смерти вселялась его душа; она становилась гением?хранителем всего племени; монгольское знамя того времени – это древко, верхушка которого обрамлена закрепленными на ней особым способом конскими хвостами.

 

[38] И вот однажды Тэмужин, Хасар, Бэгтэр и Бэлгудэй… – По свидетельству древних источников, от второй жены по имени Сочигэл Есухэй?батор имел двух сыновей – Бэгтэра и Бэлгудэя; описываемые события относятся к 1173 году.

 

[39] Мангас – древнейший персонаж монгольского фольклора, многоголовое кровожадное чудовище.

 

[40] Айл – группа семей, связанная родственными узами; по мере разложения общинно?родового строя, классового расслоения проходил переход к айловой системе кочевого хозяйства; айл утверждается как основная хозяйственная единица.

 

[41] Тарбаган – степной сурок.

 

[42] И вот однажды на их стойбище налетели конокрады и на глазах у всех угнали восемь соловых коней… – Это событие исследователи склонны относить к 1177 году.

 

[43] Я верным нукером тебе отныне стану. – Нукер – дружинник, сподвижник, военный слуга хана, ноёна?господина; нукерство появилось в связи с тем, что вожди, дабы подчинить себе соплеменников и предохранить себя от набегов врагов, «организуют военных слуг?нукеров в постоянные военные отряды, в правильно устроенную охранную стражу и, наконец, как апогей, в «гвардию».

 

[44] Отец мой прозывается Наху баяном; его единственный я сын, зовусь Борчу. – Борчу был одним из первых нукеров Чингисхана, сохранившим ему верность на всю жизнь и ставшим впоследствии его самым преданным соратником в борьбе за объединение всех монгольских племен.

 

[45] …наехали на курень. – Курень (монг. хурээ – кольцеобразный) являлся основной формой кочевания в первобытной общине монголов; в один курень входило около тысячи кибиток?семей; кочуя с места на место, монголы обязательно располагались кольцом, в центре которого устанавливалась юрта вождя племени; в условиях формирования новых патриархально?феодальных отношений курень постепенно утрачивал свое хозяйственное значение, но сохранял оборонное (круговая форма обороны).

 

[46] Укрюк – березовый шест с ременной петлей для ловли лошадей.

 

[47] И вот поехал Тэмужин вместе с Бэлгудэем на реку Керулен, дабы разыскать суженую свою – Бортэ ужин. – В хронике Саган сэцэна «Эрдэнийн товч» сообщается, что Тэмужин отправился за своей невестой Бортэ в год Желтой Собаки, т. е. в 1178 году, когда ему было семнадцать лет.

 

[48] …отправился к хэрэйдского народа владыке Ван?хану. – В XII–XIII веках племя хэрэйдов представляло собой мощный родоплеменной союз.

Это обстоятельство, а также побратимство отца Тэмужина, Есухэй?батора, и Торил?хана предопределили обращение семнадцатилетнего Тэмужина к вождю хэрэйдов, Торил?хану, в котором он видел надежную опору на этом этапе своей жизни.

 

[49] Зэлмэ – сын Жарчудая из племени Урианхай в 1178 году отдал своего сына Зэлмэ в нукеры Тэмужину. Впоследствии Зэлмэ стал верным соратником, одним из предводителей личной охраны Чингисхана, которому он был обязан жизнью.

 

[50] Те ратные люди, что ополчились на Тэмужина и на родичей его, были из трех родов мэргэдских… – Вождь удуйд мэргэдов Тогтога бэхи был старшим братом Их чилэду, у которого отец Тэмужина, Есухэй?батор, умыкнул невесту Огэлун. С этого происшествия мэргэды и хиад?боржигины стали заклятыми врагами, неизменно противоборствовавшими на протяжении последующих десятилетий.

 

[51] И, вознеся с благоговением такую молитву… – Тэмужин к тому времени свято уверовал в то, что «земная власть была неотделима от магической, поскольку и та и другая происходили от единого источника – Вечно Синего Неба (Всевышнего Тэнгри). Для того, чтобы победить и возобладать над другими, человеку должна быть дарована сверхъестественная сила из мира духов. Чтобы его Духовное Знамя вело его к победе и власти, оно должно было предварительно быть заряжено магической энергией. Трехдневные моления Тэмужина на Бурхан халдун стали началом глубокой и искренней связи между ним и этой горой, которая, как он сам верил, давала ему силу и предоставляла защиту.

 

[52] Тумэн – единица военно?административного устройства, включавшая до десяти тысяч человек (воинов). Друг детства и побратим Тэмужина, Жамуха (1161–1205) в то время верховодил не только своим племенем жадаран и мог собрать десятитысячное войско; после смерти Есухэй?батора к нему примкнули и его авторитет признавали большинство (кроме тайчудов) бывших подданных Есухэй?батора. Поэтому?то он и пообещал Торил?хану и Тэмужину собрать из их числа второй десятитысячный корпус, и сдержал свое слово.

 

[53] Я знамена окропил – жертву им я принес… – В монологе Жамухи автор «Сокровенного сказания монголов» воссоздает ритуал выступления монгольских воинов на войну, описывает их вооружение и экипировку; особое значение в ритуале, предшествующем военному походу, придавалось обряду окропления боевого черного знамени – прибежища гения?покровителя этого племени; это знамя называлось всевидящим, т. к. считалось, что оно вобрало в себя тысячу черных очей, которые видят всех врагов рода?племени и несут этим врагам неминуемую погибель.

 

[54] Хурал – собрание, съезд.

 

[55] …брат младший Жамуха… – Подобное обращение отнюдь не говорит о родстве разговаривающих, а лишь свидетельствует о желании одного собеседника показать свое старшинство над другим.

 

[56] Гутулы – высокие сапоги на войлочной подошве, часто с загнутыми вверх мысами.

 

[57] Алангир – особый вид лука, боевое оружие древних монголов.

 

[58] Хубилай (ум. в 1211) – выходец из знатной семьи племени Барулас; в 1181 году присоединился к Тэмужину. Впоследствии стал одним из его ближайших сподвижников, верховным главнокомандующим, ведавшим всеми военными делами.

 

[59] Чэрби – высший воинский чин; назначенные Чингисханом в 1203 году шесть чэрби командовали его личной охраной, были тысяцкими?ноёнами, управляли хозяйственными делами в государстве.

 

[60] Субэгэдэй?батор (1176–1248) – сын Хабала, представителя знати племени жарчудай Урианхай; с четырнадцати лет состоял на службе у Чингисхана, в 1206 году стал его тысяцким?ноёном, участвовал во всех сражениях за объединение монгольских племен и создание единого Монгольского государства; прославился в военных походах в Китай, Среднюю Азию и на Русь.

 

[61] Ноён?темник – ноён, командовавший тумэном в войске Чингисхана.

 

[62] Даридай отчигин – родной дядя Тэмужина по отцу; после смерти Есухэй?батора и распада улуса «Все Монголы» так же, как тайчуды и другие сородичи, покинул вдову Огэлун с ее детьми.

 

[63] Сача бэхи и Тайчу, сыновья Сорхату журхи из племени Журхи… – Троюродные братья по отцу, их род также именуется хиан?журхи.

 

[64] …Хучар бэхи, сын Нэхун тайши… – двоюродный брат Тэмужина по отцу.

 

[65] …Алтан отчигин, сын Хутула?хана. – дядя Тэмужина по отцу; один из знатных сородичей Тэмужина, по инициативе которых Тэмужин был провозглашен ханом улуса «Все Монголы».

 

[66] …нарекли они Тэмужина Чингисханом и поставили ханом над собой. – После разрыва с Жамухой и укрепления своего положения путем привлечения на свою сторону большинства племен и родов, ранее подвластных Жамухе, Чингисхан в 1189 году стал ханом улуса Хамаг Монгол («Все Монголы»). Доржи Банзаров предложил версию, что Тэмужина титуловали Чингисом в честь грозного шаманского божества «Хажир Чингис тэнгри». Эта версия может рассматриваться в связи со словами верховного шамана Тэв тэнгэра, которые Джувейни записал «со слов надежных монголов»: «Всевышний говорил со мной и сказал: «Я отдал все лицо земли Тэмужину и его детям и нарек его Чингисханом». Многие ученые считают, что титул «Чингис» не что иное, как измененное слово «тэнгэс» (море, океан), и тогда Чингисхан может означать «великий, всемогущий хан».

 

[67] …Чингисхан повелел младшему сородичу Борчу – Угэлэ чэрби, а также Хачигун тохуруну и братьям Жэтэю и Доголху чэрби носить колчаны его. – Имеется в виду создание специального подразделения стрелков, в обязанности которых вменялась и охрана самого Чингисхана.

 

[68] Хошного – овечья прямая кишка, вывернутая жиром внутрь, начиненная мясом и сваренная.

 

[69] И, назначив Хубилая, Чилгудэя и Харахай тохуруна меченосцами под водительством Хасара… – Это свидетельствует о начале формирования регулярного воинства Чингисхана.

 

[70] …Мулхэ тотаг и Боролдай из племени ихирэс прибыли к Чингисхану в урочище Хурэлху и донесли… – Хотя племя ихирэс в то время было подвластно тайчудам, врагам Чингисхана, их сородич Буту был мужем младшей сестры Чингисхана, Тэмулун, поэтому, посоветовавшись со своим отцом, Нэгуном, Буту отправил своих верных нукеров сообщить Чингисхану о надвигающейся опасности со стороны тайчудов.

 

[71] …Жамуха, отмщения за брата убиенного, Тайчара, жаждя, собрал три тумэна мужей тринадцати тебе враждебных кланов и во главе их встал; и на тебя, Чингисхан, ополчась… – Как сообщают древние источники, тайчуды во главе с Таргудай хирилтугом, родственные им ветви племени жадаран, одним из вождей которых был Жамуха, а также другие племена и ветви заключили античингисовый союз.

 

[72] …собрал Тэмужин из тринадцати куреней своих три тумэна воинов и выступил навстречу Жамухе. – Калмыцкий ученый?исследователь Эренжен Хара?Даван писал о соотношении сил в этом противостоянии и его участниках: «Войско Тэмужина к этому времени возросло до 13 000 конных воинов, разделенных на 13 куреней, силою около 1000 человек каждый… 13 куреней Тэмужиновой рати составлялись каждый одним из подвластных ему или родственных племен».

 

[73] И сразились они в местности, именуемой Далан балжуд. – Сражение при Далан балжуде, известное в монгольской истории как «сражение тринадцати куреней», произошло в 1190 году. Именно с этой битвы началось многолетнее противостояние сторонников и противников создания единого Монгольского государства.

 

[74] И тогда по велению его заживо были сварены… – Поскольку древние источники разделились в вопросе, на чей счет должны быть записаны эти «подвиги бесполезной жестокости» (выражение Р. Груссе), современные исследователи либо идут за автором той или иной хроники, либо (как, например, монгольский ученый Ж. Тумурцэрэн, китайский исследователь Хух Ундур и другие) выдвигают свои версии, суть которых сводится к тому, что текст главного источника, «Сокровенного сказания монголов», был неверно понят или намеренно искажен китайскими переводчиками и летописцами, которые первыми его изучали, переводили и использовали.

 

[75] Отец Мунлиг – это тот самый Мунлиг из племени Хонхотан, которому умирающий Есухэй?батор, отец Чингисхана, завещал позаботиться о своей семье; по мнению монгольского ученого Ш. Гаадамбы, сразу после смерти Есухэй?батора Мунлиг призрел семью сродника, став Тэмужину фактически отчимом. Один из сыновей Мунлига, Хухучу, стал впоследствии верховным шаманом и до определенных событий, о которых речь ниже, имел большое влияние на Чингисхана.

 

[76] Кумысные мутовки – специальные палки, которыми монголы пахтали кумыс в больших кожаных бурдюках.

 

[77] История отмщения ворогам?татарам. – Описываемые ниже события (поход Чингисхана на татар) относятся к 1196 году; татары были кровными врагами нескольких поколений рода хиад, и Чингисхан жаждал отмщения. Но собственных сил у него было недостаточно, поэтому до сих пор попыток отмщения он не предпринимал. Алтан?хан же считал использование раскола среди монголоязычных племен основой своей государственной политики.

 

[78] …титул жаут хури означает могущественный ноён; так чжурчжэни именовали командиров «заградительно?усмирительных» отрядов, формировавшихся из племен, живших вдоль границы их державы и состоявших у них на службе.

 

[79] Ван (кит.) – князь, воевода.

 

[80] Жау тау – это звание давалось чжурчжэнями командующему «заградительно?усмирительными» отрядами.

 

[81] Мухали (1170–1223) – после прихода к Чингисхану становится одним из его ближайших соратников; велики заслуги Мухали в деле создания единого Монгольского государства; Чингисхан очень высоко ценил его бесстрашие воина, мудрость политика и дар предвидения, ведь именно Мухали был одним из тех, кто напророчил Чингисхану великую судьбу Владыки монгольской державы.

 

[82] И поскольку под водительством Хутугту журхи собрались мужи отважные и гордые сердцем, прозвали их за это журхинцами. – Название роду журхин дало монгольское слово «зурх» (сердце); «журхин» означает «имеющий отважное сердце», т. е. отважный.

 

[83] И понудил тогда же Чингисхан бороться Бури буха и Бэлгудэя. – Бури бух был двоюродным братом отца Чингисхана, пользовался большим авторитетом среди журхинцев, поэтому Чингисхан, покарав предателей, журхинских вождей, счел необходимым, дабы окончательно усмирить журхинцев, покончить и с Бури бухом.

 

[84] Год Курицы – 1201 год.

 

[85] Найманы – племя, кочевавшее в районах между Хангайским и Алтайским хребтами; найманы считались наиболее культурными из всех монгольских племен; их знать пользовалась услугами уйгурских писцов.

 

[86] …обряд возведения Жамухи в Гур?ханы. – После того как Жамухе удалось укрепить свои связи с некоторыми родоплеменными группами, враждовавшими с Чингисханом, их аристократические правители провозгласили его Гур?ханом (всеобщим ханом).

 

[87] Зэлмэ, обагряя губы, то и дело отсасывал закупоривавшую артерию кровь Чингисхана. – Зэлмэ – один из первых нукеров, сподвижников Чингисхана; поскольку использование отравленных стрел было в то время делом обычным, иного способа спасти Чингисхана от заражения крови и смерти у Зэлмэ не было.

 

[88] …дэл, гутулы, малахай… – халат, кожаные сапоги и зимний головной убор монголов.

 

[89] …кто ранил в шейный позвонок коня, что подо мною был? – По?видимому, Чингисхан, намеренно скрывая факт своего ранения, говорит о том, что в бою была якобы ранена его лошадь.

 

[90] …мы наречем тебя Зэв отныне (монг. «наконечник стрелы») – Зэв – один из лучших военачальников Чингисхана, большую часть жизни провел в военных походах в Северном Китае, стране тангудов, Средней Азии, Туркестане, на Руси. Умер в 1224 году, возвращаясь из очередного похода.

 

[91] Земли Сартаульские – территория Туркестана.

 

[92] Год Собаки – 1202 год.

 

[93] …ополчился Чингисхан на люд татарский… – Чингисхан сразу после разгрома тайчудов в 1202 году решил одним ударом покончить и с этой «зияющей раной на теле Монгольского государства».

 

[94] Хубилай – один из четырех «верных псов» Чингисхана; родом из племени барулас. В 1206 году был назначен Чингисханом главнокомандующим войсками единого Монгольского государства.

 

[95] По аймакам… – В период разложения общинно?родового строя под «аймаком» понималась общность людей, объединенных родственными связями и проживающих на общей территории; последняя черта этой общности в дальнейшем стала превалирующей; здесь: племенное воинское подразделение.

 

[96] В тот же год Собаки, пока Чингисхан воевал татар, Ван?хан ополчился на мэргэдов. – По Рашиду ад?Дину, данные события (поход Торил?хана на мэргэдов) произошли в 1198 году.

 

[97] Засим Чингисхан и Ван?хан выступили вместе повоевать найманского Хучугуда, прозванного Буйруг?ханом. – Новым свидетельством лояльности и верности Чингисхана союзническому долгу стал поход союзников в 1199 году на найманов. Как мы ранее узнали из наших источников, именно найманы поддержали мятежных братьев Ван?хана и лишили его в 1196 году ханского престола. Все это и стало основной причиной боевого похода союзников на найманов, инициатором которого, по?видимому, был сам Ван?хан.

 

[98] Среди ночи Ван?хан, оставив горящими костры на месте привала своего воинства, двинул свою рать вверх по течению реки Хар сул. – Источники свидетельствуют также о том, что не последнюю роль в принятии Ван?ханом этого на первый взгляд неожиданного решения сыграл бывший побратим Чингисхана, а в то время один из главных его соперников в борьбе за власть в монгольской степи, – Жамуха. Последний убеждал Ван?хана в том, что Чингисхан «с найманами во дружестве живет» и от Ван?хана «он желает отделиться».

 

[99] И сошлись Чингисхан и Ван?хан в Черной роще… – Эта встреча Торил?хана и Чингисхана состоялась в конце 1200 года.

 

[100] И замыслил однажды Чингисхан упрочить их дружество… – Описываемое здесь событие относится к концу 1202 – началу 1203 года. После объявления Ван?ханом своим названым сыном Чингисхана последний предложил ему «упрочить их дружество» путем «перекрестных» межродовых браков, что обычно практиковалось в средневековом монгольском обществе. В конечном итоге это привело бы к упрочению положения Чингисхана как потенциального наследника хэрэйдского престола, укрепило бы союз двух ханств.

 

[101] Жочи – старший сын Чингисхана.

 

[102] Хоймор – самое почетное место в юрте; находится напротив входа, у задней стенки юрты.

 

[103] Год Свиньи – 1203 год.

 

[104] …пригласим, как водится, на багалзур… – то есть пригласим на свадьбу; издревле у монголов существовал обычай, по которому три дня после свадьбы муж и жена ели только шейную часть овцы (багалзур). Поскольку багалзур костистая и твердая, тем самым утверждалась крепость союза молодоженов.

 

[105] И выстроили Журчидэй и Хуилдар уругудских и мангудских мужей, и готовы были уже они выступать передовым отрядом рати Чингисхана… – По свидетельствам разных источников, войско Чингисхана не превышало 3–5 тысяч человек, когда дружина противника превосходила его в несколько раз.

 

[106] Угэдэй – третий сын Чингисхана взошел на престол через два года после его смерти, правил с 1229 по 1241 год. По сведениям Рашид?ад?Дина, Угэдэй?хан «был известен и знаменит высокомерием, умом, способностями, суждением, рассудительностью, твердостью, степенностью, великодушием и справедливостью, однако предавался наслаждениям и пил вино…».

 

[107] И послал Чингисхан… – После трехдневной кровопролитной битвы «Чингисхан понял, что для решительной победы над Ван?ханом необходимо собрать больше сил; поэтому он после боя предпринял отступление, подкрепляя коней и давая отдых воинам; во время этого отхода войско его усилилось подходившими подкреплениями. Чтобы выиграть еще больше времени, он пытался вступить с Ван?ханом в переговоры…». Главное, чего достиг Чингисхан этим своим посланием Ван?хану, было усыпление его бдительности, что в конечном итоге привело к полному краху хэрэйдского ханства.

 

[108] …и наказал: «Сыну передай!» – Согласно традиции побратимства, будущие побратимы, дабы в дальнейшем считаться кровными родными, вместе с ритуальным вином испивали несколько капель крови друг друга.

 

[109] Да не позорьте звание гвардейца жаут хури! – Чингисхан имеет в виду себя; в 1196 году чжурчжэни пожаловали титул жаут хури; говоря о «звании гвардейца», Чингисхан недвусмысленно указывает своим высокородным сородичам место, которое им отводилось в возглавляемом им улусе.

 

[110] Да не позвольте ворогу вступить в пределы отчины, к истокам трех родимых рек! – Имеются в виду Керулен, Онон и Туул, являвшиеся колыбелью главных монгольских родов и племен, создавших единое Монгольское государство. Взывая к чувству патриотизма своих ближайших сородичей, Чингисхан сделал последнюю попытку их «образумить» и привлечь под свои знамена.

 

[111] …человек по имени Асан сартагтай. – Этот мусульманский купец, по?видимому, вошел в доверие к Чингисхану, и поэтому его имя значится среди соратников Чингисхана по «сидению» и принесению клятвы верности на озере Балжуна.

 

[112] Тот Асан гнал тысячу овец из пределов онгудского Алахуши дигитхури… – Вождь онгудского племени Алахуши дигитхури впоследствии оказал Чингисхану неоценимые услуги в борьбе против найманов и чжурчжэней.

 

[113] Вместе с горстью нукеров он отошел от Ван?хана… – Имеются исторические сведения о том, что одно время отношения между братьями – Тэмужином и Хасаром – испортились из?за того, что Хасар по недоразумению воспрепятствовал воссоединению племени хонгирад с Чингисханом, за что получил осуждение последнего. Вероятно, поэтому Хасар покинул старшего брата и некоторое время жил в ставке Ван?хана. Чингисхан был рад не только самому возвращению младшего брата, а возможности использовать Хасара в борьбе против Ван?хана. Впоследствии Чингисхан от имени Хасара направил к Ван?хану своего разведчика, дабы выведать состояние дел у хана хэрэйдов. И, убедившись таким образом в их беспечности, неожиданно напал и разбил их. Дальнейшие отношения между Чингисханом и Хасаром характеризовались взаимным недоверием, подозрительностью в заговорах друг против друга.

 

[114] Хур – монгольский национальный музыкальный инструмент.

 

[115] …я шлю гонца тебя предостеречь: будь осторожен, не дай врагу себя обезоружить. – Найманы, готовясь к войне против Чингисхана, крайне нуждались в онгудах, народе «тюркских кровей и несторианской веры», которые могли бы нанести удар по Чингисхану с тыла. Однако вождь онгудов, по?видимому, опасаясь набирающего силу и мощь Чингиса, не только отказался присоединиться к античингисовым силам, но и поспешил известить Чингисхана о коварных замыслах найманов и их союзников, а по сообщению «Юань ши», и вовсе «поднял обок (племя) и стал вассалом (Чингисхана)».

 

[116] Отчигин ноён (Тэмугэ отчигин) – младший брат Чингисхана; имя Отчигин происходит от «отгон» – хранитель огня, очага.

 

[117] …пожалован чин высокий – чэрби. – Высший воинский чин; назначенные Чингисханом в 1204 году шесть чэрби командовали его личной охраной, были тысяцкими?ноёнами, управляли хозяйственными делами в улусе.

 

[118] И, покончив с этим, занялся Чингисхан устроением личной караульной стражи – хишигтэна… – Решающий характер предстоящего сражения побудил Чингисхана к началу коренной реорганизации своего улуса и, главное, к перестройке значительно увеличившейся армии, в которой десятичная система была принята за основу войска, причем его комплектация производилась не столько по родовым подразделениям (как это было принято в предыдущих десятичных системах других кочевников, начиная с хунну), а по принципу целесообразности и по решению каана (хана) – главнокомандующего. Кроме того, вводились должности, отделенные от родовых старейшин, т. е. войсковые командиры и управители хозяйством улуса, назначаемые лично кааном – тысячники, сотники и десятники, а также чэрби. И наконец, ближняя к Чингисхану дружина стала гвардией?кешигом (хишигтэн), которая стала опорой каана против оппозиции внутри улуса… Чингисхан делает из самых близких нукеров личную гвардию, не связанную ни с кем, кроме своего повелителя… В дальнейшем роль кешига только возрастала, эта «гвардия» со временем стала одним из главных несущих элементов государства Чингисхана.

 

[119] …первого летнего месяца года Мыши. – 1204 год.

 

[120] …окропив боевое знамя, Чингисхан выступил в поход. – Монголы перед выступлением в боевой поход осуществляли обязательный ритуал жертвоприношения боевому знамени, в котором, по убеждению древних монголов, хранилась «сулдэ», жизненная сила великих предков, которые являлись гениями?хранителями рода.

 

[121] …Будем бой вести. – Монголы Чингисхана, разработав тактику ведения боя, кстати, в поэтической форме описанную автором «Сокровенного сказания монголов», выстроились в боевой порядок, который окончательно поверг в сомнения и страх не только Таян?хана, но и его союзников, в частности, Жамуху, которые, как свидетельствует «Юань ши», не ожидали увидеть перед собой «войско, исполненное твердого порядка».

 

[122] Итак, я от найманов ухожу, и нукеры мои уходят. – Монгольский ученый Ш. Нацагдорж так объясняет поведение Жамухи: «Как объяснить то, что Жамуха не только не был последовательным противником Тэмужина, но более того, помогал ему? По?моему, во?первых, Жамуха по ходу развертывавшихся событий все более убеждался в том, что все заговоры против Тэмужина в конечном итоге ни к чему, кроме поражения их инициаторов, не приведут, и в какую бы самую тяжелую ситуацию Тэмужин ни попал, из нее, в конце концов, он выйдет победителем. Во?вторых, Жамуха, очевидно, знал, что его соратники по борьбе против Тэмужина – хэрэйдский Ван?хан, мэргэдский Тогтога бэхи, найманский Таян?хан, хотя и использовали его в этом противостоянии как крупного и влиятельного феодала улуса «Все Монголы», отнюдь не желали сделать его ханом этого улуса, не говоря уже о подчинении ему народов всей Монголии. В?третьих, знал Жамуха и то, что противники Тэмужина – и хэрэйдский Ван?хан, и найманский Таян?хан, и другие его недруги были люди недалекие, не ладившие друг с другом; их позиции в собственных ханствах были шаткими. Поэтому, вполне возможно, Жамуха надеялся на то, что, перейдя на сторону Тэмужина и помогая ему, им (с Чингисханом) удастся убрать со своего пути всех, кто намеревался установить свое господство в Монголии. И вот тогда, оставшись с Тэмужином один на один, он попытался бы склонить чашу весов в свою пользу».