Пари с маркизом | Лора Ли Гурк читать книгу онлайн полностью на iPad, iPhone, android | 7books.ru

Пари с маркизом | Лора Ли Гурк

Лора Ли Гурк

Пари с маркизом

 

Американская наследница в Лондоне – 1

 

 

 

***
 

Лора Ли Гурк вспыхнула яркой звездой в плеяде знаменитых авторов исторического любовного романа. ЕЕ произведения, остроумные и остросюжетные, лиричные и чувственные, покорили миллионы читательниц. Романами Лоры Ли Гурк восхищаются и коллеги по перу, и почитательницы ее творчества во многих странах мира.

 

Глава 1

 

Самое сложное в ремесле брачного посредника не непредсказуемость человеческой натуры, не своеволие любви и даже не вмешательство родителей. Нет, леди Белинда Федерстон, известная богатым американским семьям как лучшая сваха Англии, считала самой большой сложностью в своей работе наивную романтичность юных девушек, и Розали Харлоу являлась одной из них.

– Сэр Уильям станет чудесным мужем для любой женщины, – произнесла Розали голосом, полным такого же энтузиазма, как у пациента перед посещением дантиста. – Но… – Она осеклась и вздохнула.

– Но тебе он не нравится? – закончила за нее Белинда, и ей тоже захотелось перевести дыхание. Сэр Уильям Бевелсток был одним из многих английских джентльменов с большими связями, родом из хорошей семьи, кто проявил романтический интерес к миловидной американской наследнице, прибывшей в Лондон шестью неделями раньше, и далеко не единственным, кто получил равнодушный отказ. Белинда подозревала, что сэр Уильям испытывал к девушке чувства более глубокие, чем простое влечение, а это создавало дополнительные сложности.

– Дело не в том, что он мне не нравится, – отозвалась Розали. – Просто… – Она снова замолчала и посмотрела на сидевшую напротив Белинду несчастными карими глазами. – В нем нет ничего волнующего, тетушка Белинда.

Не будучи настоящей тетей девушки, Белинда была близка семье Харлоу, словно кровная родственница. В точности как и ее собственный отец, Элайджа Харлоу был одним из американских миллионеров, которые, разбогатев на железных дорогах или золотых приисках, не сумели устоять перед соблазном Уолл‑стрит. Он, как и многие другие, перевез семью в Нью‑Йорк, где обнаружил, что двери приличных домов захлопываются прямо перед носом жены и дочерей.

Белинда тоже столкнулась с этим, когда в четырнадцать лет отец привез ее из Огайо в Нью‑Йорк. Миссис Харлоу, добрая любящая женщина, искренне посочувствовала юной, лишенной матери, болезненно робкой девушке‑изгою и взяла ее под свое крыло. Белинда никогда не забывала о ее доброте.

Летом, когда ей исполнилось семнадцать, Белинда вышла замуж за лощеного красавца графа Федерстона после шести недель бурного романа. Союз оказался катастрофически неудачным, но Белинда сумела добиться хорошего положения в британском светском обществе. Спустя пять лет, когда миссис Харлоу решила избавить свою старшую дочь, дебютантку Маргарет, от язвительных насмешек нью‑йоркских дам, она попросила Белинду помочь девушке устроиться в Лондоне. Та хоть и была рада помочь, но слишком хорошо знала, что все это может закончиться поспешным браком с очередным разорившимся негодяем, поэтому свела девушку с дружелюбным и добросердечным лордом Фонтейном. Благодаря этому Маргарет очень удачно вышла замуж, стала баронессой и достигла успеха в свете. А Белинду начали называть брачным посредником.

С тех пор много американских девушек из нуворишей, слишком холодно принятых непреклонным светским обществом Нью‑Йорка, пытались получить второй шанс в Лондоне и направлялись по прибытии в скромный дом Белинды на Беркли‑стрит, надеясь последовать примеру Маргарет Харлоу. Розали, окончившая французскую школу, приехала с той же целью, но Белинда боялась, что ей найти пару будет труднее, чем ее здравомыслящей сестре.

Белинда поставила чашку на блюдце, обдумывая свой ответ. Хотя теперь она вдова и была очень рада этому, Белинда прекрасно знала, что для таких девушек, как Розали, единственный способ добиться признания в обществе – замужество. Ей хотелось научить девушек практическому подходу в поисках мужа, не разрушая при этом романтических идеалов, а Розали, похоже, была переполнена ими без меры.

– Возможно, сэр Уильям и вправду не самый волнующий из мужчин, – произнесла она через некоторое время, – но, Розали, дорогая, счастливому браку требуется куда большее, чем эмоции.

– Да, но разве брак не должен основываться на любви? И, – поторопилась добавить Розали, будто боялась, что Белинда с ней не согласится, – какая же может быть любовь, если нет никакого волнения? Любить – значит пылать, чувствовать себя, будто на костре! А сэр Уильям, – добавила она, вздохнув еще раз, – не разжигает во мне огня.

Прежде, чем Белинда успела указать на опасность такого подхода, в комнату вошел Джервис.

– Пришел с визитом маркиз Трабридж, миледи, – доложил дворецкий. – Провести его сюда?

– Трабридж? – с изумлением повторила Белинда.

Она не знала маркиза лично, но была наслышана о его репутации, и эти слухи не вызывали у нее ни малейшего желания знакомиться с ним. Трабридж, сын герцога Лэнсдауна, был хорошо известен, как человек распутный, бóльшую часть своего времени бесцельно слоняющийся по Парижу, тратящий свое состояние на выпивку, игорные дома и женщин легкого поведения. Кроме того, он дружил с Джеком, братом ее покойного мужа, и поэтому Белинде еще меньше хотелось заводить с ним знакомство. Джек Федерстон был таким же необузданным и безнравственным, как и его покойный братец, и оба они слишком много кутили с Трабриджем по ту сторону Ла‑Манша.

Белинду ничуть не удивляло, что Трабридж нарушает правила этикета и наносит визит женщине, с которой не знаком, но она даже представить себе не могла, по какой причине он это делает. Трабридж был закоренелым холостяком, а такие мужчины обычно избегали Белинды, как чумы. И все же ее ничуть не интересовало, что это была за причина.

– Джервис, пожалуйста, скажите маркизу, что меня нет дома.

– Хорошо, миледи.

Джервис вышел, а Белинда вернулась к разговору.

– Не сбрасывай сэра Уильяма со счетов слишком быстро, Розали. У него очень хорошая должность в правительстве ее величества. И титул ему дарован за исключительные дипломатические навыки, которые он проявил, разбираясь в одном чрезвычайно запутанном деле на Цейлоне.

– На Цейлоне? – Розали слегка встревожилась. – Если я выйду за сэра Уильяма, мне придется жить за границей?

То, что она живет за границей сейчас, причем в отеле, похоже, ничуть ее не волновало, но Белинда прекрасно понимала причины такого беспокойства.

– Не исключено, – вынужденно призналась она, – но такие должности редко занимают длительное время, кроме того, это превосходная возможность для девушки твоего положения произвести нужное впечатление. Жена дипломата везде получит радушный прием.

– Я не хочу жить на Цейлоне! Я хочу жить в Англии. У сэра Уильяма есть поместье?

– Сейчас нет, но если он женится, то, я уверена, его можно будет убедить купить собственность. В любом случае пока об этом думать слишком рано. Суть в том, что он очень славный молодой человек, хорошего происхождения и с прекрасными манерами. И…

Белинду прервал деликатный кашель. В дверях снова стоял дворецкий.

– Да, Джервис? В чем дело?

Слуга выглядел слегка виноватым.

– Маркиз Трабридж, миледи. Он попросил меня сообщить вашей милости, что, несмотря на ваши слова, он точно знает, что вы дома.

– О, вот как? – Белинда пришла в негодование. – И что заставило его это предположить?

Вопрос был риторическим, но дворецкий все равно ответил.

– Дело к вечеру, на улице темно. Он заметил, что у вас горят лампы, но шторы не задернуты, и легко увидел вас через окно. И снова попросил уделить ему несколько минут вашего времени.

– Да что за самонадеянность! – Белинда не была с ним знакома и не имела ни малейшего желания с ним встречаться, и не видела никаких оснований принимать его у себя. – Когда леди говорит, что ее нет дома, она может находиться в своей резиденции, но при этом отсутствовать для визитеров. Любой маркиз должен быть достаточно воспитан, чтобы знать этот светский обычай. Будьте так любезны выпроводить его, если вам не трудно. А заодно напомните, что наша встреча в любом случае невозможна, так как мы не представлены друг другу.

– Да, миледи.

Дворецкий снова вышел, а Белинда повернулась к Розали.

– Да, так насчет сэра Уильяма…

– Кто такой этот маркиз Трабридж? – перебила ее Розали. – Похоже, он очень настойчив в своем желании тебя увидеть.

– Вообразить не могу, почему. Я с ним даже не знакома.

– Он не женат? Если так, то причина явиться сюда очевидна.

– Трабридж – холостяк, верно, причем убежденный. Всем известно, что у него нет намерений вообще когда‑либо жениться. Кроме того, он из тех мужчин, с кем нельзя знакомить ни одну респектабельную юную леди. Да, так насчет сэра Уильяма…

Но не успела Белинда начать обрисовывать блестящее будущее этого достойного молодого человека на посту дипломата, как ее внимание привлекло какое‑то движение в дверях. Подняв глаза, она снова увидела Джервиса.

– О, ради всего святого! – воскликнула Белинда. – Он что, еще не ушел?

– Боюсь, что нет, миледи. Он просил передать вам, что даже не представляет, чем мог вас так оскорбить, что вы делаете вид, будто никогда с ним не встречались. Но чем бы он вас ни ранил так сильно, он приносит вам свои самые искренние извинения. И снова просит уделить ему несколько минут вашего времени.

– Какая чепуха. Я в жизни своей не встречалась с этим человеком и не понимаю, что за срочная необходимость…

Белинда внезапно замолчала. Ей в голову пришла мысль, затмившая все прочие соображения.

Может быть, что‑нибудь случилось с Джеком? Деверь с Трабриджем арендовали дом в Париже, и если с Джеком произошел несчастный случай, маркиз наверняка узнал бы об этом первым. Джек был знаменит своими дикими, глупыми и самыми безрассудными выходками, какие только можно вообразить, и Белинда бы ничуть не удивилась, узнав, что он погиб. Это бы объяснило и появление здесь Трабриджа без подобающих представлений.

Белинда задумчиво покусала губу, затем сказала:

– Спросите лорда Трабриджа, не случилось ли что‑нибудь с Джеком. То есть с лордом Федерстоном. Не поэтому ли он пришел?

– Спрошу, миледи.

Джервис, проявивший себя сегодня, как самый терпеливый дворецкий в Лондоне, поклонился и вышел. Пока его не было, Белинда никак не могла сосредоточиться на своей собеседнице. Вместо этого она смотрела на дверь в ожидании возвращения слуги. Ее живот скрутило от мрачных предчувствий.

И дело вовсе не в том, что ей нравился Джек. Нет. Он чересчур сильно походил на своего брата: любил проводить время в дурной компании, жил на широкую ногу и слишком халатно относился к своим обязанностям. Но даже если Белинда и не одобряла образ жизни брата своего покойного мужа, она искренне надеялась, что с ним не случилось ничего непоправимого.

– Ну? – поторопила Белинда вновь появившегося Джервиса.

– Лорд Трабридж желает знать… – Джервис замялся, словно сообщение казалось ему настолько важным, что его необходимо было передать как можно более точно. – Он попросил меня спросить у вас, согласитесь ли вы с ним поговорить, если с Джеком произошел несчастный случай. И если ответ будет положительным, то да, произошел.

Розали хихикнула, слишком уж нелепо прозвучали эти слова, но Белинда не разделяла ее веселья. Как и мисс Харлоу, она подозревала, что Трабридж издевается, но надежнее все‑таки убедиться в этом.

– Ну хорошо, – произнесла Белинда, смирясь с неизбежным. – Отведите его в библиотеку, подождите десять минут, потом проводите наверх.

– Да, миледи.

Дворецкий вышел, спеша выполнить последние распоряжения, а Белинда повернулась к Розали.

– Жаль, что приходится сократить нашу беседу, моя дорогая, но, похоже, я просто вынуждена принять лорда Трабриджа. Стоит убедиться, что с моим деверем ничего ужасного не случилось.

– Но зачем заставлять маркиза ждать в библиотеке? Почему просто не проводить его наверх?

Белинда не могла даже подумать о том, что подобный человек окажется рядом с милой невинной Розали.

– Я не могу допустить вашего знакомства. Лорд Трабридж не джентльмен.

– Не джентльмен? Но он же маркиз. – Розали в замешательстве неуверенно рассмеялась. – Я думала, британский пэр всегда джентльмен.

– Трабридж может быть джентльменом на словах, но не деле. Много лет назад случился скандал. Молодая леди была скомпрометирована им, но замуж не вышла. Девушка из приличной семьи. И… – Белинда помолчала, пытаясь вспомнить, что еще слышала про маркиза. – Помнится, была еще одна леди, ирландка, бежала из‑за него в Америку, хотя подробностей я не знаю, его отец сумел все это замять.

– О‑о‑о, – выдохнула Розали, и глаза ее от любопытства широко распахнулись. – Похоже, он пользуется дурной славой.

Белинда внимательно всмотрелась в восхищенное лицо Розали и уже в который раз задумалась, что же такого есть в развратниках и повесах, что пленяет юных девушек? Розали должна была испытать отвращение к образу маркиза, но этого не произошло. Из‑за его порочной репутации она еще сильнее желает с ним познакомиться, и Белинда уже пожалела, что не прикусила вовремя язык и начала говорить об этом презренном человеке. Проблема уже возникла, и теперь все, что она может сделать, это постараться хоть как‑то сгладить ее и выставить Розали из дома как можно скорее.

– Слава не настолько дурная, чтобы он вызывал интерес, – с укоряющей улыбкой ответила Белинда. – Просто низкая личность с омерзительным прошлым, не имеющая никаких оснований наносить мне визит, потому что мы даже никогда не встречались.

– Но он говорит, что встречались.

– Я уверена, что он ошибается. Или по каким‑то своим причинам пытается разжечь во мне интерес к себе. Так или иначе, похоже, я вынуждена его принять. – Белинда встала и потянула за собой Розали. – А ты, моя дорогая, должна вернуться к себе в отель.

– О, неужели я должна уйти? – простонала девушка. – Почему мне нельзя познакомиться с лордом Трабриджем? Предполагается, что я буду вращаться в британском светском обществе, а он маркиз. Значит, мне нужно с ним познакомиться, ведь правда?

Ни под каким видом. Все еще улыбаясь, изображая беспечное равнодушие, какого вовсе не испытывала, Белинда взяла с кушетки перчатки Розали и протянула их девушке.

– Может быть, в другой раз, – сказала она, подталкивая Розали к двери. – Но не сегодня. – Не обращая внимания на протесты девушки, Белинда ловко выставила ее за дверь гостиной и торопливо повела по коридору к лестнице. – Кроме того, я не могу представить тебя мужчине, с которым незнакома сама. Это неприлично.

Она остановилась на лестничной площадке и украдкой посмотрела вниз, в холл, желая убедиться, что Джервис выполнил свою работу, и лорд Трабридж надежно спрятан в библиотеке. Успокоившись, Белинда стала спускаться по лестнице, увлекая за собой упирающуюся Розали.

– И могу заверить тебя, Розали, этот человек недостоин твоего интереса.

– О, но как он может быть неинтересен, с таким‑то прошлым? О, пожалуйста, пожалуйста, позволь мне с ним познакомиться! Я никогда не встречала никого настолько скандально известного!

Белинда решила, что нужен еще какой‑то предлог, иначе девушка сгорит от любопытства.

– Моя дорогая девочка, ты выразила желание жить в Англии, – напомнила она, продолжая спускаться по лестнице. – Трабридж живет в Париже.

– Но у него же есть владения тут?

– Вроде бы у него есть собственность в Кенте, – неохотно ответила Белинда. – Хони‑что‑то. Но сомневаюсь, что он когда‑нибудь туда приезжает и уж точно там не живет.

– Но если он женится, то может захотеть там поселиться.

– Очень сомневаюсь. Они с отцом стали чужими друг другу много лет назад.

– Это тоже может измениться, если он женится.

Розали встала внизу лестницы, вынудив остановиться и Белинду. Заметив, как упрямо скривились губы девушки, Белинда испугалась, что ее непримиримость сделала маркиза только более привлекательным. Определенно нужно найти что‑то, что ослабит это притяжение.

– Я слышала… – Белинда замолчала, пытаясь быстро что‑то придумать. – Слышала, что он очень разжирел.

«В конце концов, – попыталась она себя утешить, – это может быть правдой».

– Разжирел?

– Стал исключительно толстым. – Белинда снова потащила девушку к парадной двери. – И еще я знаю, что он пьет, – добавила она, пересекая холл, – так что, вполне вероятно, у него развилась подагра. Кроме того, он курит сигары, а значит, дыхание у него… – Она замолчала, и ее передернуло. – Неприятное.

– Тебя послушать, он просто ужасен.

– Ну, он же стареет. Ему сейчас, должно быть, уже за тридцать. По меньшей мере.

Если Белинда надеялась, что юная Розали сочтет человека тридцати лет слишком старым, чтобы быть привлекательным, она ошиблась.

– О, тетушка, мужчина в тридцать – не такой уж и старый! Да что там, тебе двадцать восемь, а ты еще легко можешь сойти за дебютантку.

– Как это мило с твоей стороны, дорогая. Спасибо. Но я говорю о том, что Трабридж – человек беспутных привычек, а когда подобные мужчины достигают определенного возраста, они становятся в высшей степени непривлекательными.

– Может, ты и права. – К большому облегчению Белинды, Розали вроде бы потеряла к нему интерес. – Ах, до чего это досадно.

– Ну, сегодняшний обед в обществе лорда и леди Мелвилл наверняка улучшит твое настроение. У их второго сына, Роджера, очень приятная внешность, и собеседник он восхитительный. – Она повернулась к лакею, открывшему им дверь. – Сэмюэль, пожалуйста, проводи мисс Харлоу в отель «У Томаса» и убедись, что она благополучно добралась до места.

– Святые небеса! – воскликнула Розали. – Мне не нужен сопровождающий. Беркли‑сквер прямо через дорогу. Не понимаю всей этой суеты и необходимости везде ходить с сопровождающим.

– Это потому, что ты американка, милая. Здесь все совсем по‑другому. – Белинда поцеловала девушку в щеку, ласково выпроводила ее на улицу и снова повернулась к лакею. – Имей в виду, не только до Беркли‑сквер. Проводи ее прямо до отеля «У Томаса».

– Да, миледи. Со мной с ней ничего не случится.

– Спасибо, Сэмюэль.

Лакей был человеком в высшей степени надежным, но Белинда все равно стояла в дверях и смотрела, как Розали пересекает Хей‑Хилл и выходит на Беркли‑сквер. Белинда яростно оберегала юных американок, обращавшихся к ней за помощью, а уж когда дело доходило до защиты их репутаций, то считала, что лучше перестраховаться. Особенно это касалось девушек из семьи Харлоу, которых она считала почти родными.

Звук шагов Джервиса напомнил Белинде о другом визитере, и, поскольку Розали исчезла из поля зрения, она решила войти в дом. Встретив вопрошающий взгляд дворецкого, Белинда кивнула, и когда он направился по коридору за маркизом, быстро взбежала вверх по лестнице. Она успела войти в гостиную, устроиться на кушетке с чашкой чая в руках и перевести дыхание до того, как Джервис показался в дверях.

– Маркиз Трабридж, – доложил дворецкий и отошел в сторону.

Мужская фигура обогнула дворецкого и шагнула в гостиную с непринужденностью человека, не сомневающегося в радушном приеме в женском обществе. Белинда встала с кушетки, изучая приближающегося маркиза.

Розали леди Федерстон нарисовала образ стареющего повесы, но образ этот мгновенно пошатнулся и растаял. Возможно, стоящий перед ней мужчина и обладал всеми теми беспутными привычками, которые она перечислила, но, глядя на него, сложно было об этом не догадаться. Он был крупным, но без единой унции лишней плоти. Его высокорослая фигура с широкими плечами излучала атлетизм и силу – идеальное сочетание, заставляющее любую женщину чувствовать себя в его обществе в полной безопасности. Но Белинда знала – это впечатление не более, чем иллюзия. Репутация Трабриджа кричала, что он настолько же надежен и безобиден, как дикий лев.

И красотой маркиз обладал львиной, дикой, необузданной. Карие глаза с золотистыми и зелеными искорками. Волосы, хоть и коротко подстриженные, были густыми и слегка завивались, и эти пронизанные золотыми нитями локоны мерцали при свете лампы в гостиной, как, вероятно, блестит солнце на равнине Серенгети. Появление Трабриджа выглядело как внезапное озарение темного дождливого английского дня экзотическим, теплым, ярким солнечным светом. Даже Белинда, по собственному опыту знающая, как обманчива может быть внешность, невольно моргнула, столкнувшись с такой невероятной мужественностью.

Маркиз Трабридж был чисто выбрит, что можно считать редкостью в эти дни, но Белинда не могла винить маркиза за пренебрежение модой. Отсутствие бороды позволяло оценить тонкие черты его лица и сильную линию подбородка в полной мере. Почему, с досадой подумала Белинда, распутники всегда так невероятно хороши?

– Леди Федерстон. – Он поклонился. – Какое удовольствие снова видеть вас.

– Снова?

Рассматривая его, Белинда все сильнее убеждалась в том, что они никогда не встречались, потому что, как ни неприятно было в этом признаваться, но Трабридж относился к тому типу мужчин, которых женщина вряд ли когда‑нибудь забудет.

– Не думаю, что нас когда‑нибудь представляли друг другу, лорд Трабридж, – сказала она, надеясь, что ее слова, произнесенные резким тоном, напомнят ему, что он уже нарушил несколько светских правил.

– Разумеется, вы меня не помните. – Маркиз улыбнулся обезоруживающей улыбкой, достаточно мальчишеской, чтобы опровергнуть его репутацию, и довольно обольстительной, чтобы ее подтвердить. – Нас представили друг другу на свадебном завтраке, когда вы обвенчались с лордом Федерстоном.

Святые небеса, они поженились десять лет назад! Это объясняет, почему Белинда его не помнит: ко дню свадьбы ей только‑только исполнилось восемнадцать, и она только начала прокладывать себе путь в британское высшее общество, напоминая ночную бабочку, бестолково мечущуюся около горящей лампы. Ужасно застенчивая, по уши влюбленная в своего мужа, перепуганная тем, что может совершить какую‑нибудь ошибку и поставить его в неловкое положение, Белинда слишком нервничала, чтобы запомнить хоть что‑нибудь или кого‑нибудь. Даже мужчину вроде Трабриджа. До чего поразительно, что он ее запомнил, Белинда предположила, что этот талант – еще одна причина, по которой маркиз так успешно их соблазняет.

– Разумеется, – пробормотала она, толком не зная, что еще сказать. – Простите.

– Тут нечего прощать. Это было давным‑давно и с тех пор мы не встречались, и я, безусловно, многое при этом потерял. Сейчас вы выглядите более ослепительно, чем когда были невестой.

– Вы мне льстите.

«Полагаю, это один из ваших величайших талантов», чуть не добавила она, но вовремя прикусила язык, удержавшись от язвительного замечания.

– Благодарю.

Его улыбка увяла, когда маркиз заметил серьезное выражение лица Белинды, казавшееся исключительно искренним.

– Я с сожалением узнал о смерти вашего мужа. Он был отличным человеком.

Все мужчины, подумала Белинда, поддержали бы это мнение о Чарльзе Федерстоне. Из него получился ужасный муж, но с мужской точки зрения он и вправду был отличным человеком: играл в карты, много пил и кутил с лучшими из них до тех пор, пока пять лет назад ночью не умер от сердечного приступа. Ему было тридцать шесть лет.

Белинда изо всех сил старалась сохранять нейтральный тон, скрывая отвращение к покойному мужу и отсутствие скорби по поводу его смерти. В Англии проявление слишком сильных эмоций считается проявлением невоспитанности.

– Благодарю за соболезнования, – пробормотала она. – Но надеюсь, вы пришли не для того, чтобы выразить их по поводу моего деверя?

Губы маркиза слегка дернулись.

– К счастью, нет. В последний раз, когда я видел Джека несколько дней назад в нашей общей квартире в Париже, он был в полном здравии.

– Так я и думала. И ничуть не удивлена, сэр, что человек вашей репутации мог воспользоваться подобным предлогом, чтобы добиться встречи. Теряюсь в догадках по поводу ее причин. Какова цель вашего визита?

– Разумеется, та же самая, с какой вас посещают многие холостяки.

– Надеюсь, вы не имеете в виду того, о чем я подумала?

Лорд Трабридж снова улыбнулся, широко, страдальчески и сокрушительно для женского сердца.

– Леди Федерстон, я хочу, чтобы вы нашли мне жену.

 

Глава 2

 

При виде Белинды Федерстон первым желанием Николаса было проклясть ее мужа и отца за страсть к азартным играм. Если бы Чарльз Федерстон не любил карты и скачки до одержимости, если бы Джеремая Гамильтон не рискнул своим состоянием, спустив все до цента на Уолл‑стрит, решение всех проблем Николаса стояло бы сейчас перед ним, потому что Белинда Федерстон оказалась прелестнейшей женщиной на свете. Этого он не ожидал.

Маркиза пригласили на тот свадебный завтрак десять лет назад, когда ему едва исполнилось двадцать, и он мало что помнил. Несмотря на то что Трабридж сказал леди Федерстон сегодня, тогда их никто не познакомил, но сейчас он не хотел тратить время на официальные представления. На торжестве Николас лишь украдкой взглянул на нее через всю комнату и запомнил очень смутно: болезненно худая девушка, закутанная в невероятное количество шелка и кисеи и увешанная слишком большим числом бриллиантов. С тех пор он не видел Белинду ни разу, потому что проводил в Англии мало времени, а когда это случалось, ему просто не доводилось с ней встретиться. Круг общения леди Федерстон был, по его мнению, чересчур респектабельным. Решив обратиться к ней по поводу своих брачных намерений, Николас не думал о ее внешности, но даже и задумайся он, вероятно, представил бы себе лишь постаревшую версию ничем не примечательной невесты, мельком увиденной десять лет назад. Теперь‑то он понимал, что это было совершенно неверным представлением, потому что годы превратили неуклюжую девушку в очень красивую женщину, о чем Джек в последние десять лет почему‑то ни разу не упомянул.

С лица в форме сердечка на него смотрели большие ясные глаза небесной голубизны, обрамленные густыми, черными как сажа ресницами. Ирландские глаза. Еще один факт, ставший для него неожиданностью.

Мысли Николаса вновь вернулись в прошлое, только не на десять, а на девять лед назад, к совсем другой темноволосой голубоглазой девушке с ирландскими глазами, и сердце в его груди слегка сжалось. На мгновение он снова стал юношей двадцати одного года, переполненным мечтами, и идеалами, и всей той чепухой, на какую может вдохновить только первая любовь. Николас поспешно прогнал это ощущение. Здесь не склон ирландского холма, он больше не тот незрелый юнец, а мечты и идеалы, как и любовь, давно обратились в прах.

Несмотря на мнимое сходство из‑за цвета глаз, эта женщина ничем не походила на Кэтлин. Ее черные волосы вовсе не походили на копну кудрей, растрепавшихся от ветра, дующего с Ирландского моря. Напротив, они были прямыми, гладкими, собранными сзади в элегантный замысловатый узел, и наверняка уложены камеристкой. На Белинде красовался надетый к чаю туалет из мягкого синевато‑серого кашемира, а не плотное практичное платье из грубой полушерсти, прикрытое передником. И хотя дом у леди Федерстон небольшой и меблирован очень скромно, он ничем не напоминает крытые соломой коттеджи графства Килдэр. Кроме того, Николас знал, что Белинда добродетельна и нравственна до кончиков пальцев, а этими двумя качествами Кэтлин Шонесси не обладала никогда.

Собственно, леди Федерстон обладает самой незапятнанной репутацией в Лондоне. Хотя его делу это пойдет только на пользу, все же на мгновение Николас об этом пожалел: ее полные темно‑розовые губы были словно предназначены для поцелуев и она излучала откровенную чувственность, которую ее муж явно не оценил.

Маркиз окинул взглядом ее фигуру, отметив, что костлявые мощи девушки, замотанной в тюль, уступили место куда более роскошным формам. Даже свободный покрой платья не мог скрыть округлой пышности грудей и изящного изгиба бедер. «Нет, – решил Николас, медленно обводя взглядом всю эту красоту, – в леди Федерстон давно не осталось ничего неуклюжего».

Взгляд маркиза на мгновение остановился на ее шее, с одобрением отмечая атласную кожу, не прикрытую отороченным кружевами вырезом платья, и скользнул к лицу. Николас посмотрел ей в глаза, и тело окатило жаром от жгучего желания. Возбудиться от одного вида женщины было для него не в новинку, а сочетание черных волос и голубых глаз он воспринимал особенно остро, но, учитывая причину, по которой он сюда явился, вожделеть Белинду Федерстон ему совершенно ни к чему. Это ужасно неудобно.

«Впрочем, вряд ли это имеет большое значение», – весело подумал Николас, глядя, как сужаются эти ошеломительные голубые глаза. Она наверняка заметила возбуждение его тела и не только не ответила ему тем же, но и вовсе его не оценила.

Ну оно и к лучшему. На свете много вдов, с радостью забывающих о правилах приличия, соблюдение которых требовалось от них во время замужества. Но насколько ему известно, леди Федерстон к ним никогда не относилась. Кроме того, Николас знал, что она стеснена в средствах, а из‑за попыток отца держать его в рамках Николас больше не мог позволить себе сблизиться с женщиной, у которой нет денег.

– В высшей степени неожиданно, лорд Трабридж.

Голос леди Федерстон вырвал его из раздумий, и Николас, с сожалением отбросив все похотливые мысли о ней, напомнил себе о цели визита.

– Возможно, неожиданность, но, надеюсь, приятная?

Белинда ответила ему слабой неискренней улыбкой, и он тут же пожалел, что задал этот вопрос. Хоть она и призналась, что удивлена его появлением, лицо ее не выражало ни малейшего любопытства, и, когда в гостиной снова повисла тишина, Николас вдруг почувствовал себя ужасно неловко.

Возможно, со стороны маркиза было самонадеянностью ожидать более теплого приема от представительницы прекрасного пола, но за это он уже наказан вполне достаточно. Исходящее от Белинды презрение казалось осязаемым.

С другой стороны, Николас редко сталкивается с женщинами, подобными леди Федерстон. Она наверняка считает своим долгом с неодобрением относиться к мужчинам вроде него. Женщины, с которыми он обычно общался, вели себя более снисходительно. Вероятно, бесцеремонный способ проникнуть в ее гостиную оказался не самым удачным, но Николас просто не видел другого пути добиться этой встречи после того, как она отказалась его принять. В конце концов, на одни и те же званые вечера их не приглашают.

Но теперь‑то маркиз здесь, и ей известна цель его визита, так что единственное, что она могла сделать по этикету – это пригласить его сесть. Он ждал, но Белинда так ничего и не предложила, и тишина нарушалась только тиканьем часов на стене. Николасу стало понятно, что придется брать дело в свои руки. Он вежливо кашлянул.

– Мы не можем присесть?

– Если это необходимо.

Не особенно ободряющий ответ, но, похоже, это лучшее, чего маркиз мог добиться. Николас вопросительно взглянул на нее, показывая на серовато‑зеленую кушетку. Белинда помедлила, словно пытаясь найти способ избежать разговора, но, в конце концов, опустилась на край кушетки с таким видом, будто только и ждет возможности снова встать и указать ему на дверь.

Учитывая это, Николас решил, что для нее будет менее оскорбительно, если он поведет себя как можно тактичнее и деликатнее.

– Леди Федерстон, – произнес он, устроившись на обтянутом ситцем кресле напротив, – четыре дня назад мне исполнилось тридцать лет.

– Мои поздравления.

От него не ускользнула сухость этого равнодушного ответа, но он упорно продолжал:

– Когда мужчине исполняется тридцать, ему часто приходится задумываться о будущем и путях, о которых раньше он даже не мыслил. Я оказался как раз на этом перепутье.

– Понимаю. – Леди Федерстон демонстративно взглянула на часы и начала стучать пальцами по колену.

– И я пришел к решению, – героически продолжил Николас, – что мне пора жениться.

Она откинулась на спинку, скрестила руки и скептически посмотрела на него.

– Из того, что я слышала, вы не относитесь к тем, кто заключает брак.

– Полагаю, вам Джек сказал.

– Нет, но это и не требуется. Ваша репутация говорит за вас, сэр.

Потратив много времени и сил на поддержание этой репутации по личным причинам, Николас не мог придумать никаких оснований, чтобы сожалеть об этом сейчас. Но если всего несколько дней назад он был бы счастлив услышать от свахи, что является неподходящим кандидатом в женихи, теперь все стало по‑другому.

– Я не был склонен к браку, это правда, – согласился лорд Трабридж, – но изменил свою точку зрения по этому вопросу.

– В самом деле? – Ее изящная черная бровь взлетела вверх. – Дня рождения и капельку осмотрительности оказалось достаточным, чтобы подвигнуть вас на эту… перемену?

Николас решил пренебречь чувством такта.

– Леди Федерстон, я понимаю, что обычай требует особой деликатности в подобных разговорах, но я никогда не умел ходить вокруг да около. Можем мы поговорить откровенно? – Не дожидаясь ответа, он развел руками и выпалил правду: – Четыре дня назад мой отец, герцог Лэнсдаун, закрыл мне доступ к доверительному фонду. Обстоятельства вынуждают меня жениться.

– Как ужасно для вас, – пробормотала Белинда. – Да еще в ваш день рождения.

– Это не просто ужасно, леди Федерстон. Это чертовски отвратительно. На мой взгляд, никого нельзя заставлять вступать в брак из денежных соображений. Но у меня нет выбора. Я получаю доход из доверительного фонда, завещанного мне по условиям последнего волеизъявления покойной матушки. Она умерла, когда я был еще мальчиком, но перед ее смертью отец без моего ведома как‑то сумел убедить ее добавить к завещанию дополнительное распоряжение, согласно которому он становился единственным доверительным собственником этих денег. Я понятия не имел об этом пункте, пока четыре дня назад поверенный Лэнсдауна не сообщил мне о нем и не добавил, что герцог решил закрыть мне доступ к фонду.

– А, так значит, все эти размышления о будущем случились из‑за перемен в вашем финансовом положении, а не в сердце?

Николас поерзал в кресле, осознав, что вынужден обороняться.

– Первое повлекло за собой второе, – буркнул он. – Холостяцкая жизнь больше не для меня. Вот почему я пришел к вам.

Белинда нахмурилась.

– Боюсь, я вас не понимаю. Какое я имею отношение к тому, на ком вы женитесь?

– Леди Федерстон, всем в обществе известно, что именно вы устраиваете эти вещи.

Она опустила руки и подалась вперед, пронзая его холодным взглядом.

– Говоря, что я «устраиваю эти вещи», вы имеете в виду, что я должна найти для вас жену достаточно богатую, чтобы обеспечить вам доход, которого отец вас лишил?

Николас всматривался в ее враждебное лицо, недоумевая, как эта женщина может зарабатывать себе на жизнь сватовством, если ее возмущает сама мысль об этом.

– Ну так вы именно этим и занимаетесь, разве нет? – спросил он. – Привозите из Америки богатых девиц, не имеющих приличного происхождения, и сводите их с подходящими пэрами, нуждающимися в деньгах.

Белинда окаменела. Похоже, она оскорбилась подобным описанием ее ремесла.

– И совсем ни к чему так волноваться, леди Федерстон. Вы добились весьма оригинального положения в обществе, причем совершенно необходимого в свете чудовищного упадка в нашем дворянстве. Полагаю, что благодаря вашим усилиям многим пэрам удалось избежать катастрофы.

Леди Федерстон слегка вздернула подбородок.

– Я способствую введению некоторых своих американских знакомых в британское светское общество и надеюсь, что таким скромным образом помогаю им облегчить путь. А уж ведут ли эти знакомства к счастливому результату, то есть браку, мне решать не дано.

– А что, брак – это всегда счастливый результат? – не подумав, язвительно бросил Николас. Но едва легкомысленные, беспечные слова сорвались с его уст, ее холодный взгляд сделался ледяным, и Николас напомнил себе, что высмеивать брак перед свахой – не самая лучшая мысль. – Я должен жениться. У меня нет выбора, если я хочу иметь деньги.

– У вас есть имение.

– Леди Федерстон, вы должны знать, что земельной ренты в наши дни не всегда хватает, чтобы покрыть стоимость содержания имения. Благодаря продаже ячменя, пшеницы и хмеля, растущим в Хонивуде, и сдаче в аренду дома, я в состоянии заплатить текущие расходы, но на жизнь мне не остается ничего.

Она пожала плечами, ничуть ему не сочувствуя.

– Не думаю, что вы пытались заработать себе на жизнь?

– Вы имеете в виду пойти на службу? Осторожнее, леди Федерстон, предлагая подобное, вы демонстрируете свою американскую кровь. Вам же известно, что сыну герцога не пристало корпеть на работе. Так не делается.

– А для вас очень важно, что о вас думают люди.

Николас усмехнулся ее сарказму.

– Вообще‑то их мнение для меня ничего не значит, – весело признался он. – И что касается поисков службы – я открыт для предложений. – Он выдавил смешок. – Но кто, черт побери, возьмет на работу человека вроде меня?

Белинда слегка наклонила голову, разглядывая его.

– Даже не представляю.

Как ни странно, это задело Николаса. Он ее почти не знает, и все‑таки эти слова зацепили что‑то глубоко внутри, в том месте, где когда‑то жили мечты и идеалы, в котором теперь была пустота. Но Николас не показал, как его резанули ее слова. Лэнсдаун дрессировал его всю жизнь, и теперь он научился скрывать боль. Его улыбка даже не дрогнула.

– Вот именно. А даже если бы я и сумел поступить на какую‑нибудь службу, вряд ли этих денег мне хватило.

– Учитывая ваш гедонистический образ жизни, полагаю, нет, не хватило бы.

Белинда говорила так, словно он был окончательно испорченным и развращенным.

– Леди Федерстон, понимаю, что мое прошлое несколько… пестро, но уверен, что одно оно не превращает меня в нежеланную партию. В конце концов, я маркиз и единственный сын герцога.

– А вам не кажется, что убедить вашего отца вернуть вам доход было бы более порядочно?

Николас издал смешок.

– Вы знакомы с моим отцом, леди Федерстон?

– Мы с ним встречались. Но знакомы не очень хорошо. И все‑таки я не понимаю, почему обсуждение этого вопроса с ним менее желательно, чем женитьба на деньгах.

– Я не первый человек, кто женится из материальных соображений, мадам, – огрызнулся Николас, раздосадованный ее упорством и неприязнью к нему, хотя многие ее клиенты наверняка обращались к ней за помощью ровно по тем же причинам. – Что до моего отца, мы с ним не обменялись ни единым словом за последние восемь лет, даже больше, и, позвольте вас заверить, оба желаем, чтобы так оно и продолжалось. Что до возможности убедить его… – Он замолчал, подался вперед и посмотрел ей в глаза жестким взглядом. – Я скорее на коленях поползу к дьяволу, чем попрошу у этого человека хотя бы медный фартинг. Я понимаю, что брак, основанный на денежных соображениях, не идеален, но если обе стороны с самого начала честно признаются, почему заключают его, и добровольно решают пожениться именно по этим причинам, в нем нет ничего постыдного. Кроме того, как я уже говорил, у меня нет выбора. Какое‑то время я могу жить в кредит, но потом лишусь всего. При нормальном развитии событий я бы не пошел к свахе в поисках жены, но у меня нет других вариантов. Так что…

– А как бы вы к этому приступили? – перебила его леди Федерстон. – В смысле, к поискам жены? При нормальном развитии событий?

– Ну уж только не по светскому образцу. – Прежде чем она успела спросить, он продолжил: – Но мне непонятно, какое это имеет значение теперь. Как я уже сказал, я должен жениться, и как можно быстрее. У меня нет ни времени, ни, вынужден признаться, желания начинать утомительный светский ритуал ухаживания.

– И вы считаете, что, явившись ко мне, сумеете избежать этого? – Белинда уставилась на него с таким видом, будто не могла поверить своим ушам. – Думаете, это вот так просто?

– А разве нет? – Николас озадаченно нахмурился. – Вы сваха. Я сын герцога и хочу нанять вас с целью поиска подходящей для меня жены: богатой, желательно привлекательной внешне и готовой расстаться с частью своего состояния ради того, чтобы занять более высокое положение в обществе, а впоследствии получить титул герцогини. Разумеется, я выплачу вам из приданого хорошие комиссионные. Это кажется мне честным деловым соглашением и тем, что вы уже неоднократно делали прежде. Можете назвать меня глупым, но я не понимаю, что во всем этом сложного.

Она презрительно хмыкнула.

– Вы, сэр, охотник за приданым.

– По крайней мере я честен в этом, – возразил маркиз. – И готов выложить всю правду моей будущей невесте. Если вы сумеете найти для меня ту, кто тоже честно расскажет о своих мотивах, не будет ни малейших поводов беспокоиться. Не похоже, чтобы вас раньше терзали угрызения совести из‑за устройства браков по расчету. К примеру, герцог и герцогиня Маргрейв или…

– Герцог с герцогиней не заключали никаких материальных соглашений! И другие пары, которые я свела вместе, тоже.

– Наверняка вы в это не верите, – сказал Николас, но Белинда гневно смотрела на него, и он недоверчиво рассмеялся. – Клянусь Господом, может, и верите. Леди Федерстон, как же вы можете, прожив в Англии так долго и устроив бесчисленное множество брачных союзов для пэров, все еще думать, что браки по эту сторону океана заключаются по каким‑то другим причинам, а не по расчету? И уж точно не по велению сердец. Поверьте, – добавил он, не в силах убрать из голоса горечь, – уж я‑то знаю.

– Я тоже знаю все о брачных союзах по эту сторону океана, сэр. И не нуждаюсь в ваших объяснениях. И позвольте заверить вас, что во мне нет ни капли романтики. Я практична и с полной уверенностью сознаю, что деньги играют определенную роль в брачных союзах Британии. Но мои друзья и мужчины, за которых они выходят замуж, скрепляются узами, основанными далеко не только на денежных отношениях. У этих пар есть сердечная привязанность…

– Сердечная привязанность? – перебил он. Ее выбор выражений его забавлял. – Полагаю, сердечная привязанность подтолкнет к алтарю любого мужчину.

Леди Федерстон поджала губы.

– Смейтесь, если хотите.

Николас мгновенно перестал улыбаться.

– Нет‑нет, ваш подход кажется мне очень логичным, – произнес он, стараясь, чтобы это прозвучало достаточно серьезно. – Но вы заставляете меня задуматься… – Маркиз замолчал, и взгляд его упал на ее роскошные губы. – Как насчет страсти?

Щеки Белинды слегка порозовели. Кажется, он все‑таки пошатнул ее холодное самодовольство.

– Страсть в брачных отношениях не так уж важна.

Николас снова рассмеялся, не сумев удержаться от нелепости ее замечания.

– Поскольку большинство английских пэров женятся в надежде произвести на свет наследника, думаю, страсть важна чрезвычайно.

Ее лицо стало суровым.

– Страсть преходяща и не длится долго, а значит, является недостаточным основанием для брака. Тем, кто оказывает мне честь, спрашивая моего совета, я советую основывать брачный союз на солидном фундаменте из искренней сердечной привязанности, общих интересов и схожих умов.

Стало понятно, что поддразниванием маркиз ничего не добьется.

– Можем мы, по крайней мере, согласиться в том, что к женитьбе требуется разумный подход? – спросил Николас. – С этой точки зрения вы наверняка сможете устроить для меня несколько подходящих знакомств.

– Не думаю. – Белинда встала. – Я не помогаю охотникам за приданым, даже предположительно честным. Я не смогу помочь вам, лорд Трабридж. Не понимаю, почему вы решили, будто я захочу вам посодействовать.

Николас запрокинул голову, глядя на нее.

– А я не понимаю, почему именно мне с порога отказано в устроении такого же соглашения, какого добивались многие другие, сидевшие в этой гостиной.

Леди Федерстон не ответила, и, судя по каменному выражению ее лица, не имело никакого смысла продолжать разговор. Она все равно не изменит своего решения. Жаль, потому что Белинда могла облегчить его возвращение в общество и порядком упростить это дело. Но его надеждам было не суждено осуществиться. Придется искать жену каким‑то другим путем.

– Что ж, хорошо, – сказал Николас, тоже вставая. – Придется заниматься поисками без вашей помощи.

– С моей стороны просто ужасно ожидать, что вы сами станете искать себе жену, – произнесла она со сладчайшим ехидством в голосе. – Боюсь, теперь вам придется подвергнуться испытанию этим утомительным светским ритуалом ухаживания, как бы сильно вы его не презирали. Должна признаться, я получу искреннее наслаждение, наблюдая за вашими попытками, лорд Трабридж.

– Постараюсь развлечь вас от души.

– Будьте так любезны. – Теперь леди Федерстон улыбнулась, и это была улыбка, выражавшая удовлетворение, словно она добилась победы. – Но считаю себя обязанной предупредить вас, что поиски легкими не будут.

– Если я правильно вас понял, вы не только отказываетесь мне помочь, но и намерены помешать?

Она улыбнулась еще шире.

– Причем всеми возможными способами.

Если Белинда надеялась запугать его этим, чтобы он отказался от своей затеи, то у нее не получилось.

– Вы угрожаете мне, леди Федерстон? – осведомился Николас, улыбаясь ей в ответ.

– Понимайте как хотите.

– Что ж, очень хорошо. Я принимаю вызов. Но не понимаю толком, как вы можете меня остановить, – добавил маркиз, надеясь, что она выдаст ему свою стратегию. Тогда бы Николас знал, чему придется противостоять. – Понятно, что вы не расположены помогать мне, но решительно не вижу, каким образом вы сможете помешать мне самостоятельно найти жену?

Ее улыбка исчезла, глаза сверкнули как холодная сталь.

– Я сделаю все возможное, чтобы каждая молодая леди, на которую вы посмотрите, узнала, что вы за человек, была осведомлена о вашем скандальном прошлом, о непорядочных причинах, по которым вы за ней ухаживаете, о ваших корыстных намерениях и просто о том, каким кошмарным мужем вы будете.

Николаса больно задело злое и в корне несправедливое перечисление его недостатков, но он этого не показал.

– Разумеется, делайте то, что велит вам понятие чести, – произнес он самым дружелюбным тоном, – но теперь, раз уж перчатка брошена, позвольте и мне сказать, что ваша миссия будет вовсе не такой успешной, как вам кажется.

– Нет?

– Нет. Вы полагаете, что я последую принятым в обществе ритуалам, но таких намерений у меня нет.

– Что вы имеете в виду?

– Я вовсе не собираюсь ухаживать, как полагается. Собственно, – добавил маркиз и заулыбался еще шире, наслаждаясь ее удивленным выражением лица, – думаю, я буду делать это совсем неподобающим образом. – Он подмигнул. – Так гораздо веселее.

– О, вы просто дьявол, – выдохнула Белинда, сжимая кулаки и с трудом сдерживая ярость. – Испорченный распутник с черным сердцем.

– Нет смысла отрицать, – пожал плечами Николас. – Многие пришли к такому же выводу о моем характере давным‑давно, включая, похоже, и вас.

– И совершенно обоснованно, сэр!

Леди Федерстон ничего не знала ни об обстоятельствах, которые запятнали его репутацию, ни о причинах, по которым он позволил сплетням распространяться. И будь он проклят, если сейчас пустится в объяснения.

– Так или иначе, никакой разницы нет. Женщины любят распутников, мечтающих исправиться. В особенности если они умеют вызвать страсть. – Его взгляд упал на ее губы. – А взаимная привязанность, схожие умы и общие интересы пусть идут к черту.

С этими словами Николас повернулся и вышел, оставив чопорную и правильную леди Федерстон бормотать что‑то гневное и брызгать слюной.

 

Когда десять лет назад Белинда приехала в Англию, виконтесса Монкрифф, бывшая мисс Нэнси Брекенридж из Нью‑Йорка, была достаточно добра, чтобы помочь ей пережить первые несколько опасных и трудных лет в британском высшем обществе. Она же рассказала Белинде о трех самых главных заповедях истинной леди: никогда не показывать своего потрясения или удивления, никогда не поддаваться гневу и никогда не перечить мужчине до обеда.

Белинда, в те дни юная, замкнутая, ужасно неуверенная в себе, сразу же приняла эти советы близко к сердцу и никогда не испытывала затруднений в том, чтобы придерживаться их. Но сейчас, глядя на опустевший дверной проем, в котором исчез маркиз Трабридж, она подумала, что нарушила все три сразу с такой легкостью, будто разбила яйцо.

Не то чтобы Белинда об этом сожалела, потому что его обещание ухаживать за девушками неподобающим образом могло означать только одно: лорд намерен соблазнить девушку, скомпрометировать ее и так заставить выйти за него замуж. А подобное дает любой женщине, леди она или нет, повод впасть в ярость. И все же Белинда понимала: при таких обстоятельствах гнев не пойдет ей на пользу. Нужно мыслить ясно, просчитывать каждый шаг и найти способ остановить его.

«Женщины любят распутников». Его слова прозвучали у нее в голове, словно издевка, и Белинда со вздохом опустилась на кушетку. Трабридж абсолютно прав, и никто не знает этого лучше, чем она. Опыт – горький учитель.

Чарльз тоже был распутником, красивым, как грех, и обаятельным, как сам дьявол, с кровью более голубой, чем у любого потомка голландцев в Нью‑Йорке, смотревших с презрением на мисс Белинду Гамильтон из Кливленда, штат Огайо.

Неделя скачек в Саратоге была одним из тех немногих мест, где девушка без аристократического происхождения, но при деньгах могла пообщаться с людьми более высокого положения в обществе. Но для девушки вроде Белинды подобные возможности ничего не значили, она была слишком застенчивой, чтобы воспользоваться ими.

Когда седьмой граф Федерстон, совершавший в то время турне по Соединенным Штатам, выделил ее из всех прочих и одарил своим вниманием на веранде отеля «Гранд Юнион» в Саратоге, ей потребовались пятнадцать минут, в течение которых говорил преимущественно он, чтобы влюбиться в него по уши.

Через шесть недель после знакомства, во время котильона, Чарльз отвел ее в темный угол сада, и его дерзкие манеры и чувственный поцелуй подарили ей самые головокружительные переживания в жизни. А когда он после их короткого, но страстного романа попросил Белинду стать графиней Федерстон и жить с ним в английском замке, то представил все это в виде романтической, волшебной сказки, и она приняла его предложение немедленно, даже не заметив, что о любви не было сказано ни слова.

Граф заверил ее отца, что его желание жениться никак не связано с материальным благополучием, и отец, никогда не думающий о возможных неприятных последствиях, поверил ему на слово. Что до самой Белинды, она была так юна и ослеплена Чарльзом, настолько очарована британской аристократией, которую он представлял, что убедила себя в том, как прекрасно будет быть его женой и графиней.

Ни Белинда, ни отец даже не догадывались, в каком ужасном состоянии находятся финансы Федерстона и какой у него распутный образ жизни, пока не стало слишком поздно. Только после свадьбы она узнала о четырех заложенных имениях мужа, двух любовницах и трехстах тысячах фунтов долга. Не имея другого выбора, как только уважать брачный договор, отец Белинды выплатил долги Федерстона и отдал ему остатки ее приданого, которое его зять с огромным удовольствием растратил.

К тому времени как Джеремая Гамильтон потерял свое состояние, деньги, полученные по брачному договору, уже закончились. Но еще до этого Чарльз окончательно стал собой, забыл о джентльменском поведении и супружеских обязанностях по отношению к своей юной жене из Америки. Кроме того, он ясно дал ей понять, что не намерен обеспечивать ее из своих доходов.

Брошенная на произвол судьбы, Белинда сумела направить свой гнев и разочарование в прибыльный источник дохода, но брачным посредником стала вовсе не из‑за этого.

Охотники за приданым были бичом любой богатой наследницы, и Белинда старалась помочь юным леди сделать выбор более мудрый, чем сделала в свое время она. Это стало делом ее жизни. Леди Федерстон рассказывала американским матерям о характерах молодых британских джентльменов, советовала отцам, как правильно и надежно защитить деньги, и делала все возможное, чтобы знакомить желающих выйти замуж американских наследниц с теми британскими джентльменами, кто обладал характером добрым и нравственным, с теми, кто сможет обеспечить своим женам не только признание светского общества, но и семейное счастье. И она гордилась тем, что теперь любая американская девушка, решившая выйти замуж за британского лорда, твердо знала – первый свой визит по прибытии в Лондон необходимо нанести леди Федерстон на Беркли‑стрит.

Воспоминания о Чарльзе привели Белинду к неизбежному сравнению покойного мужа с Трабриджем, и их сходство послужило отрезвляющим напоминанием о ее долге. Она должна выполнить свою угрозу и остановить этого человека. Но стоило подумать о его золотисто‑карих глазах и губительной улыбке, она поняла, что это будет не так просто. Есть немало наследниц, которые радостно обменяют свое сердце и приданое на красавца с титулом в эфемерной надежде на взаимную любовь.

В гостиную со стопкой газет вошел Джервис, но, погрузившись в размышления, Белинда едва заметила, как он пересек комнату и положил ее рядом с креслом. У нее давно вошло в обычай просматривать утреннюю и вечернюю периодику на случай, если туда проскочила какая‑нибудь пикантная сплетня, еще не попавшая в поле ее зрения. Это занятие обычно очень развлекало леди Федерстон, потому что чаще всего газеты ошибались.

Однако сегодня Белинда не смогла изобразить интерес, когда дворецкий подошел и положил кипу скандальных листков на столик возле ее кушетки.

– Вечерние газеты, миледи.

– Спасибо, Джервис.

Она отпустила его рассеянным жестом и нахмурилась, глядя на газеты. Вполне вероятно, некоторые из них уже обратили внимание на возвращение Трабриджа из Парижа и теперь все из кожи вон лезли, гадая, зачем он приехал в Лондон.

Несмотря на самоуверенно брошенное ему обещание, Белинда знала, что она вряд ли сможет помешать ему найти себе невесту, в особенности когда он в отчаянной спешке и готов применить непорядочную тактику, на которую намекнул. Тем не менее она была преисполнена решимости сообщить каждой наследнице в Лондоне и, разумеется, их родителям о характере и намерениях маркиза, чтобы они знали об этом заранее. Только Белинда может их оградить. Но подобные предостережения следует высказывать с особой тонкостью, иначе может показаться, что она преследует свои собственные корыстные цели, и ей перестанут доверять. Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов вероятность, что лорд может подать на нее в суд за клевету, если Белинда зайдет слишком далеко.

Наносить визиты матерям, шепотом давать советы… Да, этот отработанный годами прием непременно сработает, но на это требуется время, а если лорд и вправду готовится погубить какую‑нибудь девушку, чтобы добиться своего, времени у нее нет. Но какое еще у нее есть оружие, кроме языка?

Белинда внезапно выпрямилась – вдохновение обрушилось на нее с невиданной силой. Способ есть, сообразила она и взглянула на часы. Да, времени, чтобы нанести визит, как раз хватит, и вполне возможно, именно этот короткий визит не даст маркизу Трабриджу лишить невинную девушку целомудрия и состояния.

 

Глава 3

 

Существует одно расхожее заблуждение, якобы для жизни в роскошном лондонском отеле требуются деньги, но Николас точно знал, что это не так. Одно из немногих преимуществ того, чтобы называться пэром, заключается в следующем: тебе вовсе не требуются наличные, чтобы снять апартаменты, а любой член семейства Лэнсдаунов всегда выбирает отель «Кларидж». Персоналу, да благословит Господь их доверчивые сердца, и во сне бы не приснилось, что можно потребовать у сына Лэнсдауна заплатить вперед, а если учесть, что на его банковском счету сейчас лежали жалкие семнадцать фунтов, четыре шиллинга и шесть пенсов, Николас с радостью воспользовался своим именем, чтобы получить номер, тем более что в Лондоне он оказался только из‑за того, что отец в очередной раз попытался подчинить его своей воле.

Письмо лорда Лэнсдауна, сообщавшее, что Николас лишен доступа к деньгам и так будет до тех пор, пока не найдет себе подходящую жену, стало шоком по одной‑единственной причине: он не знал, что отец обладает правом распоряжаться его наследством. Но задним числом Николас понял, что чего‑то подобного ожидать следовало. В конце концов, контроль над его деньгами – это власть над ним, что всегда было навязчивой идеей старика. С чем Лэнсдаун, похоже, так никогда и не смирится, это с тем, что сын больше не намерен давать ему возможность управлять собой. И пусть отец пытается заставить его жениться ради обеспеченного будущего, жену он выберет себе сам, а не ту, что ему навяжут.

Конечно, отказ леди Федерстон помочь ему все немного усложнил. Николас представлял себе этот процесс менее проблемным, но в общем ничего не изменилось. Он должен жениться, и единственный вопрос: как приступить к этому делу без ее помощи.

Однако утром после своего визита на Беркли‑стрит Николасу не удалось подумать над этим вопросом. Едва он сел завтракать, как в дверь постучались.

Чалмерз, его камердинер, перестал перекладывать почки и бекон с блюд, доставленных с отельной кухни, и вопросительно посмотрел на хозяина.

Николас кивнул, и Чалмерз вышел из гостиной в холл. Несколько мгновений спустя он привел в комнату маленького пожилого человека с черным кожаным портфелем в руках. Его сморщенное, как печеное яблоко, лицо было знакомо Николасу.

– Немного же им потребовалось времени, – пробормотал он себе под нос, отложил салфетку и встал. – Мистер Фрибоди! – сказал он вслух. – Как мило с вашей стороны заглянуть ко мне!

– Милорд. – Старик взглянул на стол. – Простите, что помешал вам завтракать.

– Вовсе нет. Собственно, я вас ждал.

– В самом деле?

Скучный, педантичный маленький человек, вот уже полстолетия занимающийся юридическими делами ныне здравствующего герцога Лэнсдауна, выглядел по‑настоящему удивленным.

– Да, именно. Разумеется, я не знал, когда вы меня отыщете, но это наверняка должно было произойти вскоре после моего приезда. В отцовском письме говорилось, чтобы я тотчас же поспешил домой, верно? Вот я и здесь. Можете сообщить ему, что я приехал, как и предполагалось. – Он указал на стул напротив. – Садитесь, пожалуйста. Хотите кофе? Или приказать Чалмерзу подать вам чаю?

– Нет‑нет, благодарю, милорд. – Старик сел на предложенный стул, поставив рядом кожаный портфель. – По просьбе его светлости я пришел, чтобы обсудить это письмо.

– Ну разумеется. – Николас снова приступил к завтраку. – Вы знаете, иногда мне хочется, чтобы отец был чуть менее предсказуемым, тогда иметь с ним дело стало бы значительно интереснее.

Повисла весьма неловкая пауза. Николас выждал десять секунд, перестал жевать и поднял глаза.

– Ну? – подтолкнул он. – Вы явились, чтобы сообщить условия, на которых мне вернут мое наследство, так?

Мистер Фрибоди сухо улыбнулся.

– Совсем не обязательно немедленно приступать к делу, милорд. Закончите сначала свой завтрак. Долго ли вы намерены пробыть в городе?

Николас не собирался выдавать свои планы, поэтому ответил нарочито уклончиво.

– Толком не знаю. Помимо получения удовольствий, предлагаемых сезоном, у меня нет никаких особых планов.

– Но вы наверняка хотя бы раз посетите Хонивуд, пока вы здесь?

– Так далеко вперед я еще не загадывал. А почему вы спрашиваете? – Он широко улыбнулся. – Неужели отец боится, что я могу поджечь родовое гнездо ради получения страховки?

Мистер Фрибоди посмотрел на него с тревогой, словно принял его слова всерьез, и Николас напомнил себе, что у юристов нет чувства юмора. В этом смысле они похожи на брачных посредников.

Стоило об этом подумать, и перед мысленным взором маркиза возникли глаза леди Федерстон – прекрасные голубые глаза, смотрящие на него с ледяным презрением. Ледник показался бы теплее, чем эта женщина. Нет, ледник может растаять, если его согреть, а леди Федерстон вряд ли когда‑нибудь оттает и смягчится. С другой стороны, у нее такие полные розовые губы и роскошная фигура. Решительный мужчина мог бы, наверное…

Рядом негромко кашлянули. Николас перестал обдумывать различные способы согревания леди Федерстон и отложил нож и вилку, обратив свое внимание на посетителя.

– Давайте сразу к сути, Фрибоди. Вы знаете меня всю жизнь, и нет никакой нужды ходить вокруг да около и вести любезные разговоры. Лэнсдаун дразнит меня наследством, желая вынудить жениться на женщине, которую его светлость сочтет наиболее достойной для союза с великим и невероятно благородным семейством Лэнсдаунов. Я правильно понимаю?

Поверенный виновато на него посмотрел.

– «Вынудить» – слишком жесткое слово.

– Лэнсдаун – жесткий человек, вы не замечали?

– Я уверен, самое искреннее желание его светлости – обретение вами счастья в браке.

Николас засмеялся.

– Дорогой мой, избавьте нас обоих от притворства. Лэнсдаун никогда не заботился о моем счастье. Ему нужен наследник, еще одна пешка, ценный вклад в его достояние. И это все.

Поверенный проигнорировал его слова.

– Как вы уже догадались, его светлость готов вернуть вам доступ к доверительному фонду вашей матери сразу же, как только вы женитесь, если будут выполнены определенные условия. Я пришел, чтобы проинформировать вас, о каких именно условиях идет речь и что еще вам предлагается, если вы их примете.

Николас вскинул бровь.

– Решил подсластить кашу, вот как?

– Он будет выплачивать вам ежеквартальное содержание…

– Нет, – перебил его маркиз, пресекая попытки юриста смягчить требования отца.

– Милорд, я понимаю, что вы не принимали денег от отца с тех пор, как у вас появились собственные, но у вас есть право на его поддержку. Не только ради себя, но и ради жены и детей. Он готов удвоить ваше содержание и добавлять десять процентов с рождением каждого вашего ребенка.

Герцог был настолько же скуп, насколько безжалостен. Именно по этой причине он по‑прежнему обладал огромным состоянием, в то время как пэры по всей Англии разорялись. Предложить такую ошеломительную сумму, причем без всяких препирательств, было на него совершенно не похоже, и Николасу оставалось только гадать, какой гвоздь будет забит последним. Ждать пришлось недолго.

– Однажды ваша невеста станет герцогиней Лэнсдаун, – продолжал Фрибоди, – а это огромная ответственность. Чтобы с честью занимать это положение, женщина, с которой вы заключите брак, должна принадлежать к подобающему классу.

Николас подавил горечь, вновь зашевелившуюся в душе, подался вперед и выдавил смешок.

– В Париже есть одна прехорошенькая француженка, она каждое утро приносит нам молоко. Может, послать за ней и отвезти ее в Гретна‑Грин? Старик помрет от апоплексического удара, и все мои проблемы будут решены.

Это бессердечное предложение никак не повлияло на невозмутимого юриста.

– Никаких побегов в Гретна‑Грин, никаких молочниц, ни французских, ни любых прочих, никаких торговок, никаких горничных. – Поверенный выдержал паузу, посмотрел Николасу в глаза и продолжил: – Никаких актрис.

Вот оно. Улыбка Николаса сделалась еще шире.

– Как ни соблазнительно жениться на моей последней любовнице и хорошенько позлить этим герцога, Миньонетт очень несговорчивая парижанка и слишком здравомыслящая, чтобы согласиться на брак со мной. Подозреваю, что и сердце маленькой француженки уже отдано другому. Так что можете заверить моего отца – ни одна из них не станет будущей герцогиней Лэнсдаун.

– Она должна быть англичанкой из аристократической семьи, принадлежать к англиканской церкви, титул ее отца должен быть не ниже графа. Кроме того, за ней должны давать большое приданое.

Николас решил не сообщать, что уже ищет женщину, не отвечающую ни одному из этих критериев, кроме последнего, но не смог удержаться от любопытства:

– Лэнсдаун уже богат как Крез. Почему его волнует, принесет моя жена в семью приданое или нет?

Поверенный выпрямился.

– Мой дорогой лорд Трабридж, вы не можете жениться на девушке без приданого, – воскликнул он, словно сама мысль привела его в смятение. – Она же может оказаться авантюристкой и охотницей за деньгами!

– А‑а… – Николас ухмыльнулся, будто его озарило. – Да, полагаю, это будет очень похоже на мою последнюю пассию, верно?

Фрибоди сделал вид, что не услышал намека на Кэтлин.

– Кроме того, ваша будущая невеста должна обладать блестящими связями и незапятнанной репутацией.

Учитывая этот список требований, отец с таким же успехом мог ожидать, что он женится на русалке.

– Понятно. И что, герцог уже знает, где я могу найти женщину, которую вы описали? Боюсь, аристократические английские наследницы с большим приданым ушли в прошлое. Большинство мужчин нашего социального положения бедны как церковные крысы и не имеют возможности обеспечить своих дочерей должным имуществом.

– У его светлости есть кое‑кто на примете.

– И кто же этот образец женской добродетели?

– Леди Гарриет Далримпл.

– Мой бог, – пробормотал Николас, в ужасе глядя на поверенного. – Лэнсдаун в самом деле меня ненавидит. Если я когда‑нибудь в этом и сомневался, то теперь у меня есть неопровержимое доказательство.

– Леди Гарриет – богатая наследница из превосходной семьи с аристократической родословной, – продолжал Фрибоди, намеренный довести до конца эту пародию на переговоры. – Она отвечает всем требованиям вашего отца.

– Но не отвечает моим. Габариты леди Гарриет намного превосходят мои. В последний раз, когда я ее видел, она имела вес по меньшей мере пятнадцать стоунов[1]. Господи, приятель, у нее усы растут! А ее голос… – Маркиз содрогнулся.

Мистер Фрибоди бросил на него укоризненный взгляд, словно подобные соображения не имели вообще никакого значения.

– Отец леди Гарриет – граф, состояние у него огромное, у семьи нет ни долгов, ни закладных, а связи у нее лучшие во всей стране. Вдобавок ко всему ее нравственные устои безупречны.

– Разумеется, – пробормотал Николас. – Кто бы на них покусился?

– Кроме того, леди Гарриет выказала готовность закрыть глаза на некоторые… назовем их грешки, вашего прошлого. Это превосходная партия, и ваш отец чувствует, что, когда придет время, из леди Гарриет получится превосходная герцогиня.

– Если Лэнсдауну так нравится леди Гарриет, советую ему жениться на ней самому. Я уж точно этого не сделаю.

– Если вы предпочтете другую, столь же подходящую партию, я уверен, ваш отец согласится. При условии, что она получит его одобрение.

– Боюсь, мое положение довольно щекотливое. Как вам известно, у нас с отцом совершенно разные представления о том, что такое подходящая партия. – Николас замолчал и кинул на поверенного виноватый взгляд. – А поскольку мы за всю нашу жизнь ни разу не сошлись во мнениях, кажется невозможным, чтобы мы вдруг договорились по поводу выбора невесты.

– Очень хорошо. Его светлость предложил на случай, если леди Гарриет вас не устроит, составить список молодых леди, которые подходят вам больше. Он будет рад помочь вам разобраться, целесообразно ли заключать с ними брак.

Николас понял, что с него довольно. В детстве им манипулировали, каждый его шаг контролировали, и делал все это человек, которого он почти не знал, человек, так и не ставший ему настоящим отцом. А у него и выбора не было – приходилось подстраиваться. Но Трабридж перестал подчиняться Лэнсдауну в тот день, когда Кэтлин отправили в Америку с солидным чеком из герцогского банка, и не считал себя обязанным выслушивать то, что старик желал ему сказать.

– Я высоко ценю предложение отца выбрать мне жену, – весело улыбнувшись, произнес Николас, – но в этом нет никакой необходимости. Думаю, я могу прекрасно справиться самостоятельно.

– А можете ли? Сезон – дело дорогостоящее, – заметил Фрибоди. – Вам потребуются дом, карета, придется посещать много званых приемов. Не имея доступа к деньгам, как вы намерены справляться?

– Разумеется, в кредит. А как иначе? – Николас пожал плечами и снова занялся почками и беконом. – Кредит – восхитительная вещь, Фрибоди. Банкиры охотно предоставляют его любому человеку с титулом.

– Определенно. А вы… – поверенный помолчал и тактично кашлянул. – Вы уже обращались к кредиторам после вашего приезда в Лондон?

Николас замер – сердце сжалось от дурных предчувствий.

– Нет, – ответил он и поднял глаза, встретившись взглядом с Фрибоди, сидевшим напротив. – А что?

– Они могут не проявить такой готовности предоставить вам кредит, как вы надеетесь.

Дурные предчувствия усиливались, и Николас подумал: неужели вмешательство Лэнсдауна в его жизнь только началось? Но демонстрировать свои опасения не стоило.

– Мои кредиторы никогда не отказывали мне в деньгах, когда это требовалось.

– Сейчас у вас много долгов.

– Да, но при этом я всегда возвращаю свои долги, когда положено. – Он окончательно потерял аппетит, со звоном бросил на стол нож и вилку и оттолкнул тарелку с завтраком. – К чему вы ведете, Фрибоди? Выкладывайте. Неужели Лэнсдаун решил вынудить банкиров отказать мне в кредите?

– Не думаю, что ему придется пойти на такой шаг. – Поверенный сунул руку в кожаный портфель, стоявший рядом со стулом, и вытащил оттуда газету.

Николас взглянул на название и презрительно фыркнул.

– «Татлер»? Понятия не имел, что вы читаете такие бульварные газетенки, старина. Признаюсь, меня в них часто обсуждают, но не могу понять, каким образом еще одна гадкая, раздутая история может повлиять на мой кредит.

– Эта может. – Он открыл газету на определенной странице, перегнулся через стол и подтолкнул ее к Николасу, чтобы тот смог прочитать заголовок: «Герцог Лэнсдаун закрывает своему сыну доступ к доверительному фонду! Обнищавший маркиз отчаянно ищет богатую наследницу, чтобы жениться на деньгах!»

Николас уставился на статью, и его опасения сменились ощущением сродни сильному удару в челюсть. Как «Татлер» сумели так быстро узнать о его трудном финансовом положении? Лэнсдаун? За свою жизнь он успел понять, что герцог достаточно безжалостен и может пойти практически на все. Но чтобы опуститься до уровня бульварной прессы? Тут мистер Фрибоди снова заговорил, возвращаясь к финансовому вопросу:

– Статья сделала ваше положение достоянием общественности. Ростовщикам наверняка уже все известно, и очень сомнительно, что они предложат дополнительный кредит, раз у вас нет возможности обеспечить своевременные выплаты.

Конечно, Фрибоди прав. Теперь они потребуют дополнительные гарантии, которые Николас не сможет предоставить. Маркиз сделал глубокий вдох и попробовал подойти к делу с другой стороны:

– Я могу занять денег под будущее приданое. Пресса проинформировала весь мир о том, что я приехал в Лондон в поисках жены. Хотя боюсь, что она не будет соответствовать ожиданиям Лэнсдауна, все же надеюсь, ее приданого хватит и для кредиторов, и для моего бумажника.

– Чтобы взять деньги под приданое, нужно иметь на примете богатую невесту. У вас такая есть? – Николас не ответил, и Фрибоди продолжил: – Вот видите? Может статься, ваши поиски подходящей невесты окажутся весьма затруднительными.

Затруднительными? Николас подумал об отказе леди Федерстон помочь ему, о ее клятве сделать все возможное, чтобы встать у него на пути, и, раздраженно вздохнув, потер лоб. Пожалуй, пора признать, что они станут практически невозможными. Он поднял голову, силой отгоняя дурные мысли.

– Да, легко не будет, я уверен, – сказал Николас и сделал глоток кофе. – Но, как говорится, за правое дело я поборюсь.

Поверенный кисло улыбнулся.

– Простите за прямоту, но ваша запятнанная репутация…

– А кто за это в ответе? – рявкнул в ответ Николас, которому внезапно надоело, что все вменяют это ему в вину: сначала леди Федерстон, теперь поверенный Лэнсдауна. – А вы знали, что к этой истории приложил руку герцог? Сомневаюсь, ведь вы человек куда более честный и порядочный, чем ваш хозяин.

На лице мистера Фрибоди появилось что‑то похожее на сомнение, но исчезло так быстро, что Николас не был уверен в увиденном.

– Разве имеет значение, как все произошло? Девять лет назад ваш отказ жениться на леди Элизабет, после того как вас с ней застали при сомнительных обстоятельствах, погубил обе ваши репутации и окажется серьезным препятствием во время ваших нынешних поисков жены. Тем более что с тех пор вы не предприняли ни малейшей попытки как‑то исправить мнение о вас.

Все это Николас понимал, но вряд ли он мог изменить прошлое. Сейчас стоило попытаться сделать все возможное, чтобы исправить нанесенный ущерб.

– Ваш отец мог бы вас поддержать, – пробормотал Фрибоди, словно читал его мысли. – Если леди Гарриет вам не подходит, ничего страшного. С его помощью вам не осмелится отказать ни одна достойная женщина.

Услышав это, Николас вновь ощутил ту же ужасную смесь беспомощности и ярости, что постоянно испытывал еще мальчишкой, когда рос во власти Лэнсдауна. Он так глубоко похоронил эти чувства, что думал, будто они уже никогда не всплывут на поверхность. Но оказалось, Николас ошибался. И теперь, когда они снова появились в его душе, он ощутил отчаяние. Господи, да неужели ему никогда не избавиться от зачавшего его проклятого тирана? Ну уж нет, ничего подобного.

Николас закрыл глаза, избавляясь от вспыхнувшего отчаяния, снова предавая его забвению, и наконец снова почувствовал в нем безразличие.

– Что ж, – произнес Николас, открывая глаза, – разговор был поистине увлекательный, Фрибоди. Я всегда с восхищением слежу за тем, что еще Лэнсдаун может вытащить из рукава. Спасибо за то, что поставили меня в известность. – Он встал, давая понять, что разговор окончен. – Доброго вам дня.

Поверенный тоже поднялся.

– Ваш отец желает услышать ответ на свое предложение. Что ему передать?

– Скажите ему… – Николас улыбнулся особенно доброжелательно. – Скажите старому мерзавцу, что он может идти ко всем чертям и захватить мой доверительный фонд заодно.

Мистера Фрибоди такой ответ, похоже, не удивил, но, с другой стороны, он давно привык к подобному общению отца и сына, и этот конфликт не являлся ничем новым.

– Очень хорошо, милорд.

Поверенный поклонился и вышел.

Николас, вздохнув, снова опустился на стул. Пусть отправить старика к черту было приятно, но это не поможет решить проблему, ставшую еще более острой из‑за бульварной прессы. С этой мыслью он схватил «Татлер», оставленный поверенным Лэнсдауна. Что же там о нем говорится?

Николас прочитал всю статью, и с каждым словом гнев его все усиливался. Разумеется, там упомянули Элизабет Мэйфилд. И Миньонетт, хотя тот факт, что он порвал с ней перед тем, как покинул Париж, каким‑то образом ускользнул от их внимания. Очевидно, журналисты из «Татлер» не оценили по достоинству то обстоятельство, что человек без денег не в состоянии позволить себе содержать дорогую парижскую куртизанку. Кроме того, в статье проскальзывали обрывки сведений еще о нескольких женщинах, с которыми он имел связь в течение прошедших лет, но к счастью, ни слова о Кэтлин.

К тому времени как Николас закончил чтение, он был ужасно зол, но при этом убедился в том, что Лэнсдаун не имеет к этой статье никакого отношения. Его отец в жизни бы не стал выставлять грязное белье напоказ, проживи он хоть тысячу лет. Так каким же образом новость о его финансовом положении попала в руки этой помойной прессы?

«Я остановлю вас любым путем». Голос леди Федерстон зазвучал у него в голове так отчетливо, словно она сидела с ним за столом, и ответ на вопрос был получен.

Вчера Николас был самоуверен и не сомневался, что любая попытка Белинды предостеречь юных подопечных обречена на провал, потому что молодые леди редко прислушиваются к подобным словам. Но это совершенно другая тактика, а ему не хватило ума предусмотреть такой вариант развития событий.

Невозможно провести в Лондоне сезон и найти невесту, если у тебя нет ни денег, ни кредита. И как он сможет заполучить в жены богатую наследницу, если его намерения теперь раскрыты, а репутация опорочена самой известной бульварной газетой, которую может прочесть любая американская семья в Лондоне?

Ни для кого не секрет, что многие трансатлантические браки являются сделкой, в результате которой положение в обществе обменивается на деньги. Но ни одна девушка не захочет, чтобы ее светские амбиции или корыстные мотивы ее будущего мужа столь вопиюще выставили напоказ. Предполагается, что на людях обе стороны изображают романтическую любовь, а благодаря Белинде Федерстон он так сделать уже не сможет. И даже если какая‑нибудь наследница изъявит желание закрыть глаза на эту грязь и его печально известное прошлое, и ему удастся убедить ее обвенчаться, как насчет ее семьи? Ни один отец не согласится на подобную партию. Похоже, ему и впрямь остается только побег в Гретна‑Грин.

После истории с леди Элизабет Николас сделался в лондонском обществе персоной нон грата. Из‑за этого, собственно, он и пошел к Белинде Федерстон, но, увы, не знал, что его визит произведет эффект прямо противоположный тому, на который Николас рассчитывал. Вот так вульгарно обнародовав его финансовое положение и выбранную линию поведения, она сорвала все его планы.

Дьявол ее забери. Белинда не только предала его доверие, передав их частную беседу бульварной прессе. Она лишила его кредита и шансов на удачный брак. Ну уж нет, Николас ей это просто так с рук не спустит. Схватив газету, он вскочил со стула. Леди Федерстон хочет драки? Ей‑богу, она ее получит.

Пятнадцать минут спустя Николас уже стоял на ее пороге, и дворецкий вновь выражал сомнение в том, дома ли леди Федерстон для посетителей, но маркиз на этот счет имел свое мнение. Она его примет, а как иначе ей выказать ему свое презрение? Николас убедился в своей правоте, когда дворецкий вернулся.

– Следуйте за мной, милорд, – сказал слуга и проводил его в гостиную леди Федерстон.

Едва Николас вошел в комнату, Белинда встала из‑за чайного столика, демонстративно откладывая в сторону газету, которую читала. Выглядела она все так же холодно и сдержанно, как обычно, но полные губы невольно изогнулись в улыбке.

– Лорд Трабридж.

– Леди Федерстон. – Николас снял шляпу и заставил себя поклониться.

Она показала на серебряный чайный сервиз на столе.

– Желаете чашку чая?

– Нет. – Маркиз резко шагнул вперед, не тратя время на любезности. – Вы пошли с моей историей в бульварные газеты.

Белинда не стала ничего отрицать и притворяться.

– В одну бульварную газету, – поправила его она, и этих четырех слов хватило, чтобы гнев Николаса вспыхнул с новой силой.

Однако, открыв рот, он заговорил ровно и сдержанно:

– То, что я рассказал вам о себе и о моем финансовом положении, было конфиденциально, мадам.

– Полагаю, что сердца, добродетель и репутация молодых леди куда важнее, чем ваши секреты.

– Это не вам решать. – Николас почувствовал, как на его лице дергается мускул, а пальцы ноют от того, как сильно он стиснул поля шляпы. – У вас нет никакого права.

– У меня есть все права! Счастье многих юных девушек зависит от выбора мужа с хорошим и честным характером. Вы, сэр, к таковым не относитесь. И я теряюсь в догадках, почему вас волнует эта история.

– Волнует? Леди Федерстон, я не взволнован. Я в ярости.

– С какой стати? Согласно вашим же вчерашним словам, вы готовы предстать перед обществом, как честный охотник за приданым. Если это правда, какое имеет значение, раньше или позже станет известно о ваших финансовых затруднениях?

– Если бы новость стала известна позже, я бы успел получить ссуду от банкиров, и этого хватило бы, чтобы продержаться до конца сезона, а к тому времени я надеялся обвенчаться или хотя бы обручиться. Теперь благодаря вам у меня нет даже этой крошечной возможности. Я не смогу обеспечить себя наличными, чтобы арендовать дом в городе, оплатить счета и заплатить слугам. Как можно наладить нужные связи и найти невесту, если я не в состоянии привести в порядок дом, в котором собираюсь устраивать приемы?

– Это не мои заботы. Может, вам следовало откладывать часть денег, когда они у вас имелись? Сберечь их на черный день?

– Возможно, – вынужден был согласиться Николас. – Но теперь поздно об этом говорить.

– Да уж. Но что до меня, то я испытываю облегчение, зная, что ни одна юная леди не будет введена в заблуждение и соблазнена негодяем вроде вас при свечах вашего званого ужина.

– Званого ужина? – процедил Николас сквозь зубы. – Сомневаюсь, что смогу теперь получить хотя бы косточку у мясника. И все благодаря вам. А что до честности, то да, я собирался быть честным насчет своих обстоятельств с моей будущей женой и ее семейством, но вовсе не рассчитывал, что их будут смаковать в бульварных газетенках! Вы говорите, что заботитесь о чужой репутации, мадам, но это не совсем так, верно? Вас волнуют только определенные репутации, а вот остальные, что очевидно, нисколько.

На мгновение на лице леди Федерстон промелькнуло что‑то похожее на чувство вины, но исчезло так быстро, что Николас не был уверен в увиденном.

– Вас собственная репутация ничуть не заботит, – произнесла она после недолгой паузы. – Так почему она должна волновать меня?

– Потому что так вы превращаетесь в обманщицу! Изображаете из себя женщину чести и достоинства, но при этом, не колеблясь, черните репутацию человека, которого порицаете, основываясь лишь на собственных предвзятых представлениях о его характере!

– Ваша репутация уже испорчена сверх меры, причем вашими же собственными стараниями. И вы, похоже, вполне готовы вместе со своей запачкать репутацию любой молодой женщины. И, – добавила Белинда, когда Николас попытался возразить, – ваш образ жизни после того прискорбного инцидента вряд ли говорит в вашу пользу. Все это вместе с тем, что вы наговорили тут вчера, делает ваш характер весьма понятным.

– Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моем характере, мадам. Вы… – Николас замолчал, слишком раздосадованный ее упоминанием о случае с Элизабет. Какая ирония в том, что из всех совершенных им за целую жизнь ошибок, она выбрала именно ту, в которой он не виноват.

– А теперь, – продолжила Белинда, – вы намереваетесь соблазнить еще одну юную девушку, очернить ее и вынудить выйти за вас замуж. Так что, будьте любезны, не пытайтесь подвести это под высокие моральные принципы, сэр!

– Что? – Николас изумленно посмотрел на нее, но когда до него дошел смысл сказанного, удивление сменилось необузданной яростью. – Боже правый, так вот что вы обо мне думаете?

– После того как вы прямо в лицо признались мне в своих низких намерениях, что еще я должна думать? Вы сказали, что не собираетесь ухаживать за девушкой, как это полагается. Что будете делать это самым неподобающим образом!

– И вы решили, это означает, что я обесчещу девушку публично, этим вынудив ее выйти за меня замуж? Я…

Николас замолчал. Предположение, что он способен на подобный поступок, было настолько оскорбительно, что от бешенства Николас не мог подобрать нужных слов.

Опустив глаза, маркиз понял, что немилосердно сминает шляпу. Что еще хуже, он чувствовал, как гнев берет над ним верх, а уже очень, очень давно никому не удавалось вывести его из себя. Николас аккуратно положил помятую шляпу на чайный столик между собой и леди Федерстон и ценой огромных усилий предельно вежливо произнес:

– То, что вы верите, будто я способен сознательно обесчестить девушку ради денег, говорит больше о вашем образе мыслей, чем о моем характере.

– Неужели? Интересно, согласится ли с вами Элизабет Мэйфилд.

– Очень сомневаюсь! – рявкнул он в ответ. – Она, вероятно, до сих пор проклинает меня за то, что я оказался не настолько покладистым женихом! Она с помощью матери и, должен добавить, под прямым руководством моего отца пытались поставить меня в компрометирующее положение. Предполагалось, что я почувствую себя обязанным заключить брак с Элизабет. Я ничего подобного не почувствовал, к великому раздражению моего отца и ужасу Элизабет. Я понимаю, что сплетники изобразили меня негодяем. Моя репутация безнадежно испорчена из‑за этой истории, но, как я уже говорил вам раньше, мне неважно, что обо мне думают люди, их мнение для меня безразлично.

– Вы стали жертвой манипуляций собственного отца?

Николас рассмеялся, услышав в ее голосе иронию.

– Очевидно, что вы незнакомы с Лэнсдауном, иначе бы это вас так не удивило.

Он уперся ладонями в стол и подался вперед, приблизившись к ней настолько, насколько позволял разделявший их предмет мебели.

– Не менее очевидно, что вы и с Элизабет незнакомы, иначе вы не проявили бы такой готовности поверить в слухи обо мне. Вы бы задумались о ее характере и ее матери тоже. Господь свидетель, как я жалею, что сам не сделал этого вовремя. Я никогда не собирался уединяться с ней. На приеме в доме отца она вошла вслед за мной в библиотеку. Было уже очень поздно, но я не увидел ничего плохого в том, что мы одновременно решили выбрать себе книжку. Мне был всего двадцать один год, и я был по уши влюблен в другую девушку, Назовите меня глупцом, но я даже вообразить не мог, что Элизабет кинется в мои объятия как раз в тот момент, когда ее мать откроет дверь.

Скептицизм сменился на лице Белинды сомнением, то ли в его действиях, то ли в ее собственных, Николас не знал, но в этот момент его это не волновало.

– Это, – произнес он, выпрямляясь, – и есть правдивая версия той истории, несмотря на все, что вы могли слышать. Я знать не знал, что меня считают доверчивым простаком, пока не стало слишком поздно. Но, как я уже сказал, мне был всего двадцать один год. А вот у вас, мадам, нет оправдания вашему поведению. На ошибки молодости это не списать. Вы могли поинтересоваться той историей и, возможно, тогда судили бы меня более справедливо. Но нет, вы поторопились с выводом, мгновенно заклеймили меня, назвав мерзким подлецом, потому что по каким‑то своим причинам вам хочется верить именно в это.

Белинда покусывала губу, ее сомнение усиливалось, но через несколько мгновений она вновь овладела собой.

– В таком случае, что означали ваши вчерашние слова насчет неподобающего ухаживания?

– У меня не хватает терпения на выполнение глупых правил. Прогулки с дуэньей, бесконечные светские разговоры, во время которых никто не может честно сказать, что думает по тому или иному вопросу, званые обеды, где вас сажают на противоположные концы стола, попытки пошептаться, несмотря на громкую музыку, запрет танцевать на балу больше двух раз – все это чепуха. Светские беседы не помогут выяснить о женщине ничего такого, что даст возможность понять, хочу ли я на ней жениться.

– Понятно. Значит, вы не собираетесь компрометировать девушку специально, но готовы рискнуть ее репутацией, чтобы соответствовать собственным представлениям об ухаживании. И если это поставит ее в компрометирующее положение, вынуждающее выйти за вас замуж, получится очень удобно, верно?

– Да бога ради, я же сказал, что никогда…

Николас осекся, чувствуя, что окончательно и бесповоротно вышел из себя. Он не мог вспомнить, чтобы кто‑нибудь приводил его в такое бешенство. Николас осознал, что начинает оправдываться, и слишком поздно понял, что приходить сюда было стратегической ошибкой.

Неужели Николас, будучи сыном Лэнсдауна, так ничему и не научился? Оправдания, объяснения, защита – все это не ведет ни к чему, лишь делает более уязвимым. Кроме того, его намерения, представления об ухаживании и честь не требуют оправданий. Ни перед ней, ни перед кем‑либо другим.

– Думайте обо мне, что хотите, – сказал Николас и взял шляпу. – Говорите, что желаете. Я твердо намерен найти жену, несмотря на все ваши усилия. Можете хоть из кожи вылезти, чтобы помешать мне.

– Так я и сделаю.

– Что ж, прекрасно. – Он надел шляпу. – Но, надеюсь, вы понимаете, что это значит?

– Нет, – ответила Белинда. Ее темные брови взлетели вверх с высокомерным недоумением. – Просветите меня. Что это значит?

– Войну, леди Федерстон. – Николас улыбнулся и посмотрел ей в глаза. Их взгляды схлестнулись, как два дуэльных клинка. – Это означает войну.

 

Глава 4

 

Белинда смотрела в золотисто‑карие глаза лорда Трабриджа, вновь напомнившие ей злого льва, загнанного в угол. Несмотря на игравшую на лице улыбку, слова про войну прозвучали предельно серьезно, и она понимала, что противником маркиз будет грозным.

Если его рассказ об инциденте с Элизабет Мэйфилд правдив, если Белинда и в самом деле неправильно поняла то, что он сказал вчера, значит, нельзя отрицать, что гнев его в некотором роде оправдан. И все равно лорд Трабридж остается охотником за приданым с представлениями об ухаживании, которые способны погубить репутацию любой девушки и вынудят ее принять предложение. Учитывая все это, Белинда могла дать только один ответ:

– Стало быть, война.

Прежде чем он успел отреагировать, в гостиную вошел Джервис.

– Мисс Розали Харлоу, – объявил он.

Решимость Белинды мгновенно перешла в смятение. Она повернулась к двери, но было уже поздно, Розали вошла в комнату.

– О, вчерашний вечер обернулся настоящей катастрофой, я просто должна была прийти и рассказать тебе…

Она осеклась, заметив, что Белинда не одна, а когда Трабридж повернулся к двери, глаза девушки широко распахнулись, а губы слегка приоткрылись. Розали поднесла трепещущую руку к горлу, приоткрытые губы сложились в улыбку, и смятение Белинды переросло в панику. «О нет, – подумала она, – нет, нет, нет!»

– Я не знала, что у вас гость, – произнесла Розали, даже не посмотрев в ее сторону. – Прошу прощения. Надеюсь, я не слишком сильно нарушила правила британского этикета.

Белинда не могла придумать никакого ответа. Она лишь беспомощно смотрела на девушку, чуть склонившую голову, улыбавшуюся и восхищенно взиравшую на Трабриджа.

Белинде хотелось схватить ее за руку и вывести из комнаты. Ягненок вроде Розали в одной комнате с хищником вроде Трабриджа – вот она, катастрофа, сейчас свершится. Белинда проклинала себя за то, что не объяснила этого дворецкому. И что еще хуже, когда она взглянула на маркиза, то по его выражению лица поняла, о чем он думает.

Густые темные ресницы лорда Трабриджа медленно опустились, пока он изучал девушку с той же оценивающей тщательностью, с какой вчера оценивал Белинду. Он поклонился, а когда выпрямился, губы его изогнулись в той самой губительной и озорной улыбке, от какой сердце любой девушки начнет петь.

В душе Белинды поднялась буря эмоций. Губы ее искривились, и она едва успела удержаться от весьма неженственного рыка.

– Вовсе нет, – ответил Трабридж, воспользовавшись молчанием Белинды. – Подобное очаровательное нарушение всегда простительно. – Он обернулся к Белинде. – Дорогая моя леди Федерстон, где вы прятали это прелестное создание?

Белинда яростно сверкнула глазами, но он на ее враждебность не обратил внимания.

– Вы представите меня своей приятельнице? – осведомился Николас, своим веселым выражением лица подстрекая ее отказаться.

Невыносимый человек. Белинда не может отвергнуть его просьбу, пока он стоит в ее гостиной, и они оба это знают. Лишившись возможности выбора, она повернулась к Розали.

– Мисс Харлоу, могу я представить вам маркиза Трабриджа? Лорд Трабридж, мисс Розали Харлоу.

Если леди Федерстон надеялась, что глубокое неодобрение, источаемое ее голосом, окажет хоть какое‑то влияние на Розали, то сильно ошиблась. Вряд ли девушка вообще его заметила.

– Лорд Трабридж? – с изумлением вскричала Розали. – Святые небеса, вы совсем не такой, каким я вас представляла! – Она обернулась к Белинде. – Я не понимаю. Ты же сказала, что…

Но вовремя замолчала, заметив, как неистово Белинда качает головой, и снова переключила свое внимание на стоящего перед ней мужчину.

– Милорд. – Розали вспомнила о манерах и присела перед маркизом в реверансе. – Как поживаете?

Трабридж, разумеется, не пропустил ее обмолвку мимо ушей.

– Похоже, леди Федерстон говорила обо мне, – протянул он. – Как это с ее стороны неосмотрительно. И что именно она говорила, мисс Харлоу? Прошу вас, расскажите.

Розали засмеялась.

– Не могу. Я выдам секрет.

– Ах, но секреты для того и существуют, чтобы их выдавать. Разве не так, леди Федерстон?

Белинда насторожилась, но, к счастью, маркиз не стал развивать эту тему, а просто шагнул вперед, ближе к Розали.

Испугавшись, Белинда метнулась к девушке, чтобы защитить, оградить, предостеречь ее. Она пыталась придумать, как выставить Трабриджа, пока он не начал испытывать на Розали свои коварные уловки, хотя, судя по лицу девушки, было уже слишком поздно. Юная леди смотрела на него так, словно только что обнаружила рыцаря в сияющих доспехах, а ведь Белинда знала, что ошибиться сильнее просто невозможно. Если когда‑то у Трабриджа и было рыцарское начало, он его давным‑давно утратил.

– Кажется, я слышу американский акцент, мисс Харлоу, – произнес тем временем Трабридж. – Вы из Нью‑Йорка? Или из Филадельфии? А может быть, вы одно из тех экзотических созданий, что произрастают далеко на Среднем Западе?

– Средний Запад? – Розали рассмеялась, услышав этот типично британский оборот. – Я из Нью‑Йорка, милорд. Точнее, из Скенектади. Но последний год провела во Франции, заканчивала там школу.

– И как вам Лондон? – спросил он, окинув девушку еще одним долгим оценивающим взглядом так, что Белинде страшно захотелось как следует его ударить.

– Здесь спокойнее, чем я ожидала, – ответила Розали. – Мне казалось, что сезон должен быть намного более волнующим.

– Ну что вы, он едва начался, – сказал Трабридж. – Все становится гораздо веселее после выставки Королевской академии художеств. Она открылась вчера. Думаю, вы обрадуетесь, узнав, что время до самого августа понесется просто с безумной скоростью. Вы даже не будете успевать переводить дыхание.

Прежде чем девушка успела ответить, в гостиную вошел Джервис.

– Миссис Харлоу приехала в карете, чтобы забрать свою дочь, миледи, – доложил он, и Белинде показалось, что вокруг запели ангелы. – Она искренне просит прощения за то, что не поднимается сама, но они несколько торопятся. Миссис Харлоу только что вспомнила, что должна отвезти Розали на ленч с вдовствующей графиней Эсмонд, и боится, что они опоздают.

– Разумеется, – воскликнула Белинда, не обращая внимания на огорченный вид Розали. – Скажите миссис Харлоу, что ее дочь тотчас же спустится. – Дворецкий поклонился и вышел, а она повернулась к девушке. – Пора идти, моя дорогая.

– Неужели это обязательно? Я надеялась на ленч с тобой.

– Как нам только что сообщил Джервис, твоя мать забыла о предыдущем приглашении.

– О, но какое это имеет значение? Мама может просто передать мои извинения леди Эсмонд.

– Это будет грубо, Розали, а тебе не стоит грубить леди Эсмонд.

– Может, и нет, но мне кажется, она повела себя очень грубо со мной всего несколько дней назад. В резкой форме задавала вопросы, а потом сама же на них отвечала. И все время говорит о том, какими здоровыми выглядят американские девушки и какие у них хорошие зубы. Это очень смущает. И еще она думает, что мы там живем в типи и вигвамах.

Трабридж фыркнул, и Розали засмеялась.

Белинда, единственная, кого это не развеселило, метнула на него уничтожающий взгляд, взяла девушку под локоть и повела к двери.

– Довольно, – отрезала она, не слушая возражений Розали. – Уже почти час дня, и если ты пробудешь здесь еще немного, вы опоздаете. Опоздать на ленч с графиней? Немыслимо.

– Не понимаю, почему. Предполагается, что на балы мы должны приходить с опозданием. Почему на ленч не можем? Кстати о балах… – Она остановилась, вырвала локоть и повернулась к Трабриджу. – Вы пойдете сегодня вечером на бал к леди Монкрифф, милорд?

– Непременно, мисс Харлоу, – мгновенно ответил маркиз.

Лицо Белинды выражало негодование. Она понимала, что леди Монкрифф никогда не пригласит на бал подобного человека.

– С нетерпением жду нашей встречи. И надеюсь, окажете мне честь потанцевать с вами?

– О, это было бы чудесно, – воскликнула Розали, прежде чем Белинда придумала, как ей помешать. – Третий вальс в моей бальной книжке еще не занят.

Белинда снова попыталась взять Розали за руку, но девушка ловко увернулась и сделала шаг к Трабриджу.

– Я берегла третий вальс для кого‑нибудь особенного.

– Честь для меня, – произнес он, взяв ее за руку, – что вы посчитали особенным меня.

Белинда едва не поперхнулась, но никто этого не заметил, и ей оставалось только смотреть, как Трабридж подносит к губам обтянутую перчаткой руку Розали. Отпустив ее, он шляпой указал на дверь.

– Я как раз собирался уходить. Позвольте проводить вас вниз и убедиться, что вы с вашей матерью благополучно устроены в карете?

– Конечно, – ответила Розали и приняла протянутую ей руку.

– Вряд ли тут требуется эскорт, – в отчаянии произнесла Белинда, следуя за ними к двери. – Карета стоит прямо у парадного входа.

На ее слова вновь не обратили внимания.

– Доброго дня, леди Федерстон, – сказал Трабридж, оглянувшись и одарив ее прощальной улыбкой, и вывел Розали из комнаты.

В этот миг Белинда с потрясением обнаружила в себе такую ярость, на которую не считала себя способной. Никто, даже покойный муж, никогда не вызывал в ней такого неистового гнева, какой она испытывала в эту минуту. Ладонь буквально горела от желания пощечиной прогнать довольную улыбку с его лица.

Парочка вышла из гостиной. Хотя Белинда шла за ними, проводить их она могла только до лестницы, иначе ей пришлось бы представить Трабриджа матери Розали, а такое представление означало бы одобрение его знакомства с ее дочерью, что было в корне неверно. Леди Федерстон пришлось остановиться наверху лестницы, наблюдая за тем, как Розали представляет маркиза матери. Едва он и дамы вышли, Белинда устремилась в гостиную, чтобы успеть подойти к окну до того, как за ними закрылась входная дверь, и рассмотреть остановившуюся на тротуаре троицу.

Миссис Харлоу сообщила, что они торопятся к леди Эсмонд, однако было ясно, что она готова слегка отложить визит. Они простояли там целую вечность, и у Белинды, наблюдавшей за тем, как Трабридж околдовывает девушку своим обаянием и улыбками, заныло сердце.

Розали так невинна! Если маркиз захочет, то легко сумеет убедить ее остаться с ним наедине и будет ухаживать за ней, попирая все правила приличия и порождая в обществе сплетни.

Не менее велика вероятность, что Розали отдаст ему свое сердце. Белинда знала, как быстро девушки влюбляются, а темперамент Розали делал ее особенно уязвимой к козням распутника. Она может влюбиться в маркиза до того, как Белинде представится возможность открыть ей глаза и показать истинный характер Трабриджа. Одного танца будет достаточно, чтобы пленить девушку, и тогда Розали пропустит мимо ушей все, что Белинда ей скажет. По правде говоря, чем больше Белинда будет пытаться удержать ее подальше от маркиза, тем сильнее ее начнет тянуть к нему. Девушки бывают такими противоречивыми!

Белинда нахмурилась, пораженная неожиданной мыслью. А как он, собственно, собирается попасть на бал у лорда и леди Монкрифф? Ворваться туда? Вряд ли это поможет ему вновь обрести симпатии общества. Белинда не могла представить, что Нэнси может пригласить его на бал. Но похоже, маркиз весьма уверен в себе.

Леди Федерстон решила нанести Нэнси визит и прояснить этот вопрос. Если Трабриджа еще не приглашали, она по крайней мере может попытаться не дать ему получить приглашение обманным путем. Вероятно, нельзя идти с ним на открытую конфронтацию, чтобы не укреплять этим решимость Розали, но что‑то делать надо. Мысль о романтичной, наивной, юной девушке, утратившей все иллюзии, с разбитым сердцем, на всю жизнь прикованной к мужчине вроде Трабриджа, была невыносимой. Этот роман нужно каким‑то образом пресечь в самом начале, до того, как он вспыхнет и обернется катастрофой.

 

Если бы у человеческого тела существовала физическая возможность запылать от ярости, Белинда Федерстон уже превратилась бы в тлеющие угли, в этом Николас не сомневался. Он буквально ощущал, как ее взгляд из окна впивается ему в спину, пронзая его насквозь. Николас получал огромное удовольствие от того, что с каждой минутой его беседы с мисс Харлоу и ее матерью гнев и тревога Белинды разгораются все ярче. «Отлично», – думал он. Теперь она поймет, что он чувствовал во время разговора, в котором Белинда оскорбила его характер и поставила под сомнение его честь.

Николас вовсе не страдал от этой задержки. Совсем напротив, ведь Розали Харлоу была прехорошенькой. Ее медового цвета волосы, карие глаза и пухлые щечки напоминали картинку с коробки шоколадных конфет. Дорогое платье в бело‑розовую полоску, с пышной кружевной оторочкой только усиливало это впечатление. Пусть она и не относилась к женщинам того типа, который Николас предпочитал, он не мог позволить себе излишнюю разборчивость. В любом случае хорошенькая девушка лучше, чем дурнушка. Он уже начинал думать, что его визит к леди Федерстон в конечном счете вовсе не был ошибкой.

Николас с радостью согласился постоять с дамами еще несколько минут, но не более. Мужчина, желающий заинтриговать женщину, не должен появляться слишком рано и оставаться слишком надолго. Поговорив еще немного на отвлеченные темы, он пробормотал что‑то насчет другой встречи, выразил сожаление по поводу того, что не может провести в их обществе вторую половину дня, и выразил надежду, что они не опоздают из‑за него на ленч. Обе женщины пришли в смятение и поторопились сесть в роскошную двухместную карету, ожидавшую их у парадного входа. Николас помог им забраться в экипаж и закрыл за ними дверцу.

Розали сразу же открыла окно.

– Третий вальс, милорд?

Она попыталась выдать это уточнение, но Николас по ее полному надежд голосу понял, что ее слова были напоминанием.

– Третий, мисс Харлоу.

Ответом ему стала сияющая улыбка. Разглядывая ее счастливое личико, маркиз понял, что Розали Харлоу и в самом деле очень привлекательна. Кроме того, она очаровательна, дружелюбна и очевидно богата. И похоже, он ей пришелся по нраву, что составляло приятный контраст с гневной дамой наверху.

– Трогай, – велел Николас кучеру и коснулся полей шляпы, когда карета пришла в движение. Он подождал на тротуаре, пока экипаж скроется за углом, и зашагал в противоположном направлении, к ожидавшему его двухколесному кебу, кинув по дороге взгляд на верхнее окно. Леди Федерстон там уже не было.

Объявляя Белинде войну, Николас даже надеяться не мог, что возможность выиграть ее подвернется так быстро. Когда Белинда представляла его своей юной приятельнице, он заметил ее уязвимость, которую раньше не видел, – брешь в холодных доспехах. Для леди Федерстон Розали Харлоу была не просто знакомой. Она ее друг.

Эта мысль вызвала у него легкое беспокойство, но Николас заставил себя его подавить. У него нет времени сопереживать чувствам леди Федерстон, и, по правде говоря, он не собирается этого делать после того, как она поступила с ним. Вряд ли Белинда пощадила бы его, будь на месте Николаса. Кроме того, он просто не может отказываться от каждой женщины, которая может оказаться ее другом. Нет, Николас непременно потанцует с мисс Харлоу, и если поймет, что она достаточно сговорчива, он будет ее добиваться. Почему бы и нет?

Из размышлений маркиза вырвало нетерпеливое покашливание. Николас сообразил, что стоит перед экипажем, и кучер наверняка насчитывает плату за каждую минуту простоя. Нужно было решить, куда следует ехать.

Самой главной проблемой сейчас были деньги, а благодаря Белинде Федерстон возможности Николаса раздобыть их значительно сократились. Собственно, остался только один вариант. Денис. И он приказал кучеру отвезти его к жилищу друга на Саут‑Одли‑стрит.

Дениса, в отличие от большинства друзей Николаса, никак нельзя было назвать богатым, но, как и многие аристократичные холостяки, он получал квартальное содержание, однако теперь не тратил все до последнего пенса до наступления срока следующей выплаты. Вдобавок к этому Денис имел полный доступ к каретам, слугам и лондонскому дому отца. Завязав с расточительным образом жизни, он наверняка сможет одолжить старому другу несколько соверенов.

Николасу оставалось надеяться, что Денис забыл ту глупую историю с танцовщицей. В конце концов, это произошло три года назад, а дружат они куда дольше. Денис наверняка больше не держит на него зла.

– Ты сукин сын! – кулак ударил его в лицо прежде, чем Николас успел увернуться, и он невольно отлетел на несколько шагов назад.

Поморщившись, Николас потрогал щеку. Он и забыл о сокрушительном ударе Дениса правой.

– Надо полагать, ты все еще слегка раздражен из‑за Лолы?

– Раздражен? Ни капли.

Темные глаза Дениса сузились, и Трабридж понял, что сейчас последует еще удар. Но на этот раз увернуться получилось.

– Тогда почему ты меня ударил?

– Потому что ты здесь и все еще дышишь. – Он снова размахнулся, но Николас уже успел отскочить. – Стой смирно, негодяй!

– Я надеялся, что история с Лолой осталась в прошлом. – Николас окинул взглядом гостиную приятеля, пытаясь оценить, что может послужить преградой между ним и другом. Выбрав прочный стол красного дерева, он укрылся за ним. – Думал, что было, вспоминать не стоит.

– Да ну? – Денис стал обходить стол, вынуждая Николаса последовать его примеру. – Ты ошибся.

– Уже вижу.

Его приятель приближался, и Николас попятился, но когда они поменялись местами, решил сдаться.

– Это просто нелепо, – сказал он. Денис подошел к нему вплотную, но Николас повернулся к нему лицом, подняв руки в знак перемирия. – Прежде чем ты сделаешь из меня отбивную, мы можем поговорить?

– Поговорить о чем? О том, что тебе нужны деньги?

Николас опустил руки и вздохнул.

– Вижу, ты уже прочитал сегодняшний номер «Татлер».

– Мне ни к чему его читать, потому что все остальные уже прочли, и сегодня ты сделался главным предметом обсуждения в клубе «Уайтс». Значит, Лэнсдаун все‑таки лишил тебя денег, верно? А тебе нужна ссуда, поэтому ты заявился ко мне. Почему ты выбрал меня?

Николас сказал правду:

– Ты мой единственный друг, у которого есть хоть какие‑то деньги.

Денис, рассмеявшись, помотал головой.

– Господи, ну ты и наглец, Ник, надо отдать тебе должное.

– В общем да, – согласился Трабридж, – но позволю себе напомнить, что однажды спас тебе жизнь.

– Ой, полно, – презрительно фыркнул Денис. – Понго бы меня не застрелил.

– Только потому, что я встал между вами и получил пулю вместо тебя.

– И очень глупо сделал. Когда ты это сделал, он вздрогнул и выстрелил. Иначе бы этого не произошло. Он был пьян и чересчур возбужден.

– Из‑за женщины, – подчеркнул Николас. – Привет, Горшок, – добавил он, поклонившись, – меня зовут Котелок. В общем, не стоит об этом.

При напоминании о прошлых грехах Денис нахмурился.

– Это другое, – пробормотал он. – Понго отказался бы от той девицы, а Лолу я любил.

На этот раз презрительно фыркнул Николас.

– Да ты каждую неделю влюблялся.

– Неправда.

– Нет? Вернемся на три года назад? Перед Лолой была Джулиана Бардон – оперная певица. До нее ты сгорал от страсти к графине Россель. До графини, кажется, была та скандинавская куртизанка, как ее звали… Анис? Анжелика?

– Хорошо, хорошо, ты прав! – Денис расправил плечи, поправил галстук и кашлянул. – Но я с тех пор изменился. А ты нет.

– Это нелепо. Все меняются.

– Только не ты, Ник. Ты и в тридцать точно такой же, каким был в двадцать. Ты вообще знаешь, что о тебе пишут в бульварной прессе? Я вот читаю, и твое имя там всплывает не меньше раза в неделю. Клянусь, лондонские газетчики, что освещают светскую хронику, проводят половину своей жизни по ту сторону Ла‑Манша, следуя за тобой и Джеком по всему Парижу и подробно описывая ваши похождения. Вы гедонисты, оба. Не знаю, как тебя вообще может захотеть хоть какая‑нибудь женщина, но в «Уайтсе» держат пари, что ты обручишься к концу сезона, несмотря на последнюю публикацию в «Татлер».

– Правда? – И настроение Николаса слегка улучшилось. – Ты поставил на меня?

– Совсем немного. Выбрал леди Эдину Форсайт.

– Дочь графа Форсайта? – Николас скорчил гримасу. – Это не у нее проблемы с носоглоткой?

– Во всяком случае, я не назвал леди Гарриет Далримпл, а она один из вариантов. Впрочем, на нее ставки невелики. Многие считают, что ты выберешь кого‑нибудь получше.

Николас кинул на приятеля унылый взгляд.

– Интересно, это не Лэнсдаун начал пари? Леди Гарриет – его выбор, а это значит, что будь она даже Еленой Троянской, Сапфо и Афродитой в одном лице, я бы на ней не женился.

– Ты и вправду ненавидишь Лэнсдауна.

– Ты меня за это винишь?

– Нет. И все‑таки леди Гарриет ужасна. Если в результате вы поженитесь, это будет как раз то, чего ты заслуживаешь.

– Какой ты мстительный. Но нет, могу тебя заверить, моей невестой будет не леди Гарриет. Такого удовольствия я Лэнсдауну не доставлю. Кроме того, есть более заманчивая партия.

– Ты уже приметил кого‑то?

– Возможно. Что тебе известно про мисс Розали Харлоу?

Денис присвистнул.

– Вот это, я понимаю, выбор. Она одна из самых завидных невест сезона, а ее отец – один из богатейших людей Америки. Разумеется, сначала ты должен миновать дракона у врат.

– Дракон – это леди Федерстон? Она уже дохнула на меня огнем и неплохо обожгла.

– Молодец. – Денис ухмыльнулся. – Это так меня радует, что не выразить словами.

Николас усмехнулся в ответ.

– Достаточно счастлив, чтобы ссудить меня деньгами?

Приятель в изумлении уставился на него, снова покачал головой и недоверчиво рассмеялся.

– Как тебе это удается?

– Удается что?

– Вывернуть все так, что мы все равно остаемся друзьями.

Николас поправил камелию в петлице и разгладил одежду.

– Моим обаянием? Моим умом? Моим…

– Довольно, – оборвал его Денис. – Меня тошнит от этой глупости. Сколько тебе нужно?

– Можешь одолжить тысячу?

– Хорошо, но не просто так. Под четыре процента.

– В год?

– В месяц.

– Это вымогательство.

– Нет, – поправил его Денис. – Это справедливость.

Николас находился не в том положении, чтобы торговаться.

– Пусть будут четыре процента. Это предложение включает в себя право поселиться в твоем доме?

– Что?! Позволить тебе жить в моем доме, зная твои планы?

– Это не твой дом. Это дом графа Коньерса. Ты, виконт Сомертон, живешь здесь исключительно благодаря доброй воле отца.

– И матери. Ей, знаешь ли, не понравится, если ты поселишься тут после скандала вокруг твоего имени.

– Неужели она не сможет поступиться принципами ради человека, спасшего жизнь ее сына? – Не обращая внимания на раздраженный возглас Дениса, он добавил: – Я же не собираюсь оставаться тут навсегда. Только до конца сезона.

– При условии, что найдешь к тому времени жену. А если нет, мы не сможем избавиться от тебя, один господь знает, как долго.

– Ты сам сказал, что все ставки в мою пользу. Но раз уж я вынужден найти жену, то должен иметь респектабельный дом. В любом случае, ты уже поставил на меня, значит, в твоих интересах помогать мне всеми способами.

– Арендуй дом. Найди квартиру. Поселись в отеле.

– Это Лондон, Денис, и сейчас сезон. В это время года дом или квартира такая же редкость, как зубастая курица. Кроме того, если я даже и найду что‑то, платить аренду мне не по карману. А отели страшно неудобны для организации приемов.

– Может, хочешь еще чего‑нибудь? Место в ложе моего отца в Ковент‑Гардене? Вечернюю игру в карты с принцом Уэльским? Карету?

– Звучит просто чудесно, – заявил Николас, хватаясь за предложение и не обращая внимания на сарказм. – А если ты сможешь убедить Монкриффа пригласить меня на сегодняшний бал, думаю, этот сезон выйдет на славу.

– Прелестно. Пожалуй, я поеду в деревню.

– Глупости. – Николас похлопал друга по плечу. – Ты получишь массу удовольствия в моем обществе. Так было всегда. Вперед.

– Мы куда‑то идем? – спросил Денис, когда Николас потащил его к двери.

– В «Уайтс».

– Но я только что оттуда!

– Хочу посмотреть, кого еще предлагают мне в невесты, кроме леди Гарриет и леди Эдины. Кстати, можешь предлагать имена любых богатых наследниц, какие только придут тебе в голову, готовых рассмотреть возможность брака с нищим, удрученным невезением маркизом.

– Мне показалось, ты уже приметил мисс Харлоу?

– Нет никаких гарантий, что мы подойдем друг другу, поэтому мне необходимы и другие варианты на случай, если с мисс Харлоу не выйдет. Слушай, а это мысль! – Трабридж остановился, вынудив и Дениса прекратить движение.

– Какая мысль? – спросил Денис.

Николас повернулся к другу.

– Твоя сестра все такая же хорошенькая, как мне помнится?

Денис нахмурился.

– Не искушай судьбу.

 

Глава 5

 

Николасу крупно повезло – в клубе «Уайтс» он встретил лорда Монкриффа и с помощью Дениса сумел выманить у него приглашение посетить сегодняшний бал вместе с другом. Однако одеваясь к вечеру, он получил записку от леди Монкрифф, которую принес один из лакеев лорда Коньерса, и понял, что не он один умеет действовать с помощью хитрости.

– Леди Федерстон весьма занята, Чалмерз, – сказал Николас камердинеру, пробежав глазами письмо. – Она выкатила против меня тяжелые орудия.

– В самом деле? – ответил слуга тоном вежливым, но полностью лишенным интереса.

Чалмерз был высок, бледен как мертвец, куда больше походил на владельца похоронного бюро, чем на камердинера, и чересчур серьезно относился к завязыванию галстука. Все это делало из него превосходного камердинера, но довольно ужасного собеседника.

– Не могли бы вы немного приподнять подбородок?

Николас повиновался, подняв записку так, чтобы иметь возможность читать ее, пока Чалмерз превращает белый шелковый галстук в идеальную бабочку.

– Мне сообщают, что остальные члены бального комитета придут в ужас, если узнают, что Монкрифф сделал устное приглашение, тем более так поздно. Она умоляет меня не приходить на бал, чтобы избавить ее мужа от порицания. И разумеется, намекает на то, что если не выполню ее просьбу, то я человек неблагородный.

– Просто головоломка какая‑то, милорд.

Чалмерз отступил, чтобы полюбоваться результатом своего труда. Он слегка поправил бабочку, стряхнул нитку с черного фрака Николаса и вставил ему в петлицу белую гардению. Наконец, удовлетворенный результатом, камердинер потянулся к ледяному компрессу, лежавшему на туалетном столике, но тут Николас запротестовал.

– Боже правый, только не снова! – Он отвернулся, не давая камердинеру прижать лед к левой щеке, по которой ударил Денис. – У меня уже лицо онемело от твоих стараний! Припухлость наверняка давно прошла.

– Только на минуту. Лед необходимо прикладывать каждые полчаса, иначе отек вернется. Вы же не хотите появиться на людях с гусиным яйцом на лице? Что подумают леди?

В отчаянии Николас снова повернулся, подставляя лицо слуге.

– Дамы могут счесть распухшее лицо и синяк под глазом романтичными.

– Синяк не появится до завтрашнего утра. И хотя этого я исправить не могу, мой долг, как вашего камердинера, сделать так, чтобы вы не явились на важный светский прием с распухшим лицом. – Он осторожно, но решительно прижал лед к глазу Николаса, не сомневаясь, что его хозяин отправится на бал к леди Монкрифф, невзирая на ее просьбу.

Чалмерз хорошо его знал. Письмо – дело рук леди Федерстон, и Николас не собирался плясать под ее дудку. Он протанцует свой вальс с мисс Харлоу, несмотря на все махинации этой женщины.

Однако два часа спустя он гадал, не оказалось ли его решение лишиться расположения леди Монкрифф бесполезной жертвой. Как и на всех прочих благотворительных балах, зал в доме Монкриффов был переполнен, но Розали Харлоу Николас в толпе не видел. Он дважды обошел танцевальную площадку, и хотя до третьего вальса оставалось всего несколько минут, она все еще не появилась в его поле зрения.

Николас пошел на третий круг, но, прежде чем успел сделать хоть шаг в поисках своей добычи, столкнулся с другой женщиной, той самой, которую еще вчера считал решением всех своих проблем. К несчастью, леди Федерстон стала его Немезидой.

Взгляд Николаса скользнул по ее фигуре, и он одновременно с досадой и одобрением отметил, как чудесно бальное платье из голубого атласа подчеркивает изгибы роскошного тела Белинды. Низкий квадратный вырез подчеркивал изысканную форму груди. По‑модному тесная юбка, расшитая мелким жемчугом, плотно облегала стройные бедра, заканчиваясь шлейфом, отороченным кружевами. Жемчужины выглядывали из темных локонов, уложенных в высокую прическу, и обвивали длинную изящную шею. Они выглядели настолько идеально, что просто не могли быть настоящими. Николас посмотрел на кремовую кожу, согревающую эти жемчужины, и во рту у него внезапно пересохло. Их разделяла какая‑то полудюжина футов, но леди Федерстон казалась далекой и неосязаемой, как звездное небо.

Несмотря на это впечатление, а может быть, именно из‑за него, Николас ощутил вожделение. Сердце забилось быстрее, кровь закипела в жилах, жар растекся по телу, прежде чем он успел осознать, что нужно держать себя в руках.

Проклятье. Неизвестно, что Николасу следует чувствовать при взгляде на нее, но точно не похоть. Он попытался собрать остатки самообладания, что было совсем не просто. Минуты бежали и Николас вдруг сообразил, что пока он смотрит на нее, как похотливый юнец, лицо леди Федерстон выражает лишь бесконечное равнодушие.

Николас сделал глубокий вдох, пытаясь подавить внезапное желание, и натянул на лицо маску праздности, чтобы скрыть неуместные эмоции. Он надевал эту маску множество раз, но именно сейчас у него ничего не получалось. Он чувствовал себя голым, в самом неприятном значении этого слова. Да что же в этой женщине такое, что он всякий раз теряет голову?

– Леди Федерстон.

Николас низко поклонился. Когда он выпрямился, то уже улыбался, чувствуя при этом, что даже самая широкая улыбка и беззаботный вид, какой он только сможет принять, не убедят стоящую перед ним женщину.

Белинда сочла нужным ему ответить, и Николас напрягся, гадая, не собирается ли она публично выказать ему презрение. Учитывая ее влияние в обществе, это будет серьезный удар по его планам. Но делать было нечего, поэтому постарался принять самый беспечный вид, несмотря на ожидание оскорбления.

Леди Федерстон испытывала почти неодолимое искушение поступить именно так, он видел, но через несколько секунд она коротко ему кивнула и едва заметно присела в реверансе. Наверное, это было наикратчайшее, самое незначительное приветствие дамой джентльмена, но она ему ответила.

Белинда обошла Николаса и направилась дальше. Пораженный, он повернулся, глядя на нее, все еще не в силах поверить своим глазам. Между ними война, так? Предположим, если бы леди Федерстон и пренебрегла приветствием публично, начались бы сплетни. Это была для нее идеальная возможность показать, что он недостоин быть принятым обществом, и продемонстрировать юным леди или хотя бы их матерям, что ему нельзя доверять. Так почему Белинда не воспользовалась этой возможностью?

Николас смотрел, как леди Федерстон идет к двери, но внезапно ему пришлось прервать размышления о ней, потому что в бальном зале появилась женщина, ради которой он сюда пришел.

Розали вместе со своей матерью стояла в дверях, здороваясь с лордом и леди Монкрифф и прочими членами бального комитета. Одетая в ярко‑розовый шелк, с копной пышных белокурых локонов, она представляла собой прелестную картину.

Николас, чей взгляд то и дело падал на спину леди Федерстон, снова решительно все внимание обратил на Розали, но направился в ее сторону только после того, как музыканты подали знак о начале третьего вальса. Мисс Харлоу приветствовала его сияющей улыбкой, и он подмигнул ей в ответ, проходя мимо, чтобы обратиться к виконту.

– Монкрифф, – во второй раз за этот вечер сказал Николас. – Еще раз спасибо за ваше любезное приглашение.

– Не стоит благодарности, – ответил виконт, бросив беспокойный взгляд на свою жену, в точности, как при появлении Николаса на балу. Виконтесса, как и в первый раз, кивнула ему с ледяным выражением лица, а когда маркиз посмотрел на стоящих рядом с ней дам, с откровенным нежеланием произнесла:

– Лорд Трабридж, полагаю, вы уже знакомы с моими друзьями леди Федерстон, миссис и мисс Харлоу?

– Знаком. Собственно, мисс Харлоу обещала мне следующий танец.

Розали заулыбалась еще шире.

– Обещала, милорд.

– Так позвольте вас пригласить? – Он взглянул на ее мать. – Разумеется, с вашего разрешения, мадам.

Стало ясно, что предупреждение получила не только леди Монкрифф. Недовольный кивок миссис Харлоу весьма отличался от ее дневного дружелюбия, но она не стала возражать, когда Николас предложил ее дочери руку и повел Розали вальсировать.

– Я была уверена, что мама не позволит мне танцевать с вами, – сказала Розали, когда вальс начался.

Николас сделал вид, будто ничего не понимает.

– Это почему же?

– Тетушка Белинда предупредила ее о вас.

– Тетушка Белинда? – повторил он удивленно. – Я не знал, что леди Федерстон – ваша родственница.

– О, она не кровная, но очень близка нашей семье. Я знаю ее с раннего детства и хотя называю тетушкой, на самом деле она мне скорее как старшая сестра.

– А вас она насчет меня тоже предостерегла, как и вашу матушку?

Розали закатила глаза.

– Святые небеса, да, причем еще до нашего знакомства. Я была у нее вчера, когда вы в первый раз пришли с визитом, и она сразу же отослала меня домой.

– Это объясняет, почему она заставила меня ждать в библиотеке. Хотела, чтобы мы не встретились.

– Да. Она сказала мне, что вы отвратительный человек. – Розали засмеялась. – И что вы толстый. И у вас подагра от пьянства и дурное дыхание из‑за курения сигар.

Если Белинда Федерстон была в таком отчаянии, что придумала столько нелепых отговорок еще до того, как узнала, с какой целью он к ней пришел, сейчас она наверняка просто невероятно растеряна. Учитывая странную тенденцию терять разум всякий раз, как она оказывается поблизости, это очень утешительное известие.

– Я не курю, мисс Харлоу, – сказал Николас, – и хотя от спиртного не отказываюсь, знаю меру. Это не стоит страданий, наступающих на следующий день. Так что по крайней мере в этом ваша тетушка Белинда ошиблась. Что до всего прочего – что ж, судить вам.

Улыбка сошла с ее лица. Она подняла на него сияющие карие глаза.

– Я считаю вас великолепным.

Николас понял, что Розали не собиралась этого говорить, так как она покраснела, закусила губу и опустила взгляд на его галстук. И хотя Розали наверняка сочла свои слова неловкими и простодушными, Николас видел их в совсем другом свете. Он был счастлив получить незаслуженный комплимент, как и любой другой на его месте, тем более после неприветливого приема леди Федерстон.

– Какой чудесный комплимент. Спасибо. – Он притянул Розали чуть ближе. – А я думаю, что вы очень хорошенькая.

Она приподняла голову, вознаградив его еще одной улыбкой, и в этот самый миг Николаса внезапно охватило сомнение. Девушка невероятно молода. И наивна. Намного наивнее, чем ее британские ровесницы. Кроме того, очевидно, что она начинает слепо им восхищаться, словно каким‑нибудь героем, и Николас задумался, не стоит ли ему прекратить все это прямо сейчас, пока не затронуто ее сердце. Он не хотел делать ей больно, но если продолжить игру, страдания неизбежны. Девушка вроде Розали просто обязана иметь по отношению к нему неоправданные романтические ожидания, ожидания, которым Николас не сможет соответствовать. Даже если они поженятся, сможет ли он сделать ее счастливой?

Николас больше не хотел никого любить, но девушка вроде Розали, скорее всего, будет испытывать к нему сильные чувства, а когда они поженятся, все ее романтические иллюзии о нем и о любви рано или поздно исчезнут. Какая ирония в том, что те самые качества, благодаря которым он с легкостью может ее завоевать – ее юность и невинность – внезапно стали причиной его сомнений. Глядя в большие карие глаза Розали, Николас отчетливо представлял себе милого маленького кокер‑спаниеля, смотрящего на своего хозяина, и испытывал какое‑то странное чувство, только усиливающее его желание покончить со всем.

Потребовалось всего несколько мгновений, чтобы понять, что Николас испытывает чувство вины. Думая, как бы убедить эту девушку выйти за него замуж, он ощущал себя так, словно отнимал конфету у ребенка. Словно ловил рыбу в бочке. Словно вел нечестную игру.

 

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально

 

[1] 15 стоунов – примерно 95 кг.

 

скачать книгу для ознакомления:
Яндекс.Метрика