Лиля Брынза

Пари (сборник)

 

Глава первая

(Вступление. Довольно длинно, нудно, по?видимому, абсолютно не интересно, но без описаний природы, погоды и прочих лирических штучек.)

 

 

«Весенний ветер врывался в раскрытое окно, принося с собой нежный запах сирени. У окна сидела юная светловолосая девушка и мечтательно глядела в сад. Ее чистые широко распахнутые голубые глаза, ее невинная ангельская улыбка…»

 

На самом деле у окна сидела я. Я – это я, и, как говорится, без комментариев. Вообще?то, в мои двадцать девять с хвостиком принадлежать к категории юных и невинных девушек было бы просто неприлично. И уж тем более я не была миловидной голубоглазой блондинкой, скорее, длинной, нескладной очкастой шатенкой, с волосами уже неделю не мытыми по причине отсутствия горячей воды. Через пыльное стекло я заинтересованно пялилась на озлобленного шофера Федю, который, нечеловечески ругаясь, менял колесо на тачке нашего шефа. Из соседнего двора конкретно несло помойкой, но меня это ничуть не смущало. Что может быть здоровее естественных запахов? Я высунула свою нечесаную голову в форточку и заорала:

– Ну чего там? Долго еще намерен возиться? Наш старый милый маразматический друг уже пять раз звонил и плевался в трубку от злости!

Это я так выразилась про нашего непосредственного. Он действительно страдал маразмом, что в его преклонном возрасте не вызывало удивления. Вызывал удивление только тот факт, что он был еще в состоянии передвигаться без посторонней помощи. Впрочем, больше он уже ничего не мог. Наш непосредственный приходил в офис ближе к обеду – вернее, его привозил Федя, – садился за большой дубовый стол и начинал ненавязчиво дремать. Дремал он до конца рабочего дня, а потом тот же Федя отвозил его в его квартиру на Чистых прудах. Все это было достаточно скучно, но меня такое положение вещей вполне устраивало. Будучи личной секретаршей перманентно дремлющего босса, я не утруждала себя какими?либо обязанностями, кроме приготовления светлого ромашкового чая и отвечания на телефонные звонки, ежедневное количество которых обычно не превышало двух. Чтобы не деградировать полностью, я брала из дома любовный романчик и целый день наслаждалась невероятными историями не нашей любви, деградируя частично и постепенно и даже получая от этого некоторое удовольствие. Я, между прочим, в отличие от большинства женщин, девушек, бабушек и прочих представительниц слабого пола, никогда не скрывала своей страсти к бульварной беллетристике. Может, вы порой замечали, как сидит эдакая дама бальзаковского возраста в метро и, загадочно улыбаясь, с увлечением тычет пальчик в книжку карманного размера? Книжечка обычно бывает обернута аккуратненько в газетку, и по умному виду этой бальзаковской леди вы могли бы предположить, что она читает как минимум Кастанеду. Не верьте!!! Кастанеду с таким лицом не читают!!! С такими глазами можно только следить за перипетиями отношений между полами. А спросите эту даму о ее литературных пристрастиях… «Ах, – ответит она, – я, знаете ли, предпочитаю Канта в оригинале, ну или этого… Кастанеду» (а что я вам говорила?!). А я вот не стесняюсь и открыто заявляю о том, что какое?нибудь «Незабываемое утро на ранчо» или «Не забуду никогда малютку Джейн» доставляет мне огромнейшее удовольствие. Я за рабочий день как раз штуки четыре подобных «незабудок» успеваю прочитать.

 

«Как же это ваша контора умудрялась работать при таком положении вещей?» – спросите вы.

«Да запросто!» – отвечу вам я. Мой милый маразматик являлся шефом де?юре, а вот шефом де?факто был молодой и перспективный Андрей Николаевич, который так гонял своих подчиненных, что их периодически тошнило от перенапряжения. Они бы от него все давным?давно поуходили, если бы не тот факт, что он был невероятно хорош собой и к тому же холост, а поскольку на восемьдесят процентов персонал наш состоял из незамужних женщин, все они вкалывали, как кони, лелея слабую надежду, что однажды он обратит на них внимания чуть больше, чем на просто сотрудников.

– Эй, ты, я поехал! Оттелефонь старому козлу и скажи, что через десять минут буду у него, – с полнейшим отсутствием какого?либо пиетета прокричал Федя, и его драндулет скрылся в разноцветном потоке как сумасшедше дорогих, так и довольно дешевых иномарок, со времен перестройки наводнивших московские улицы.

 

* * *

 

«Дверь в комнату отворилась, и вошла улыбающаяся брюнетка в бежевом шифоновом платье. Она протянула прекрасные нежные руки к голубоглазой девушке и проговорила: „Как ты себя чувствуешь сегодня, дорогая?…“»

 

Она пихнула дверь так, что та грохнула о косяк, заставив меня вздрогнуть и вернуться из очарования века девятнадцатого в тривиальную мерзость века нынешнего. Прямо передо мной стояла брюнетка, хорошо высветленная до стадии Мэрилин Монро. Ну и морда у нее была, однако! (Не у Мэрилин, конечно.) Эта Ленка, секретарша вышеобозначенного Андрея Николаевича, всегда потрясала меня до глубины души своим умением краситься. То есть сейчас, когда на ней не было ни грамма макияжа, она здорово напоминала лошадь Пржевальского – именно такую лошадку мы все видели в учебнике географии за 5?й класс. Но лишь с утра Ленка позволяла себе некоторую естественность. Поверьте, днем/вечером под слоем дорогой косметики она выглядела как топ?модель перед показом.

– Ну ты че? Все сидишь? Всякую дребедень читаешь? – Ленка бесцеремонно заграбастала с моего стола пачку сигарет, выудила одну своими длинными пальцами с безупречными ногтями и прикурила. – Слышь, посмолю тут у тебя, пока нашего нет. Господи! Как ты можешь курить эту гадость? – Ленка уничтожающе поглядела на сигарету, как будто это была не мальборина, а козья ножка.

– На халяву даже гадость доставляет людям радость, даже если будет рак – пусть достанется за так… – выдала я свой очередной и, будем откровенны, не самый удачный экспромтик и тоже засунула в рот канцерогенку.

Ленка не отреагировала. Она с явным отвращением на лошадином лице затягивалась и выпускала дым изящными кольцами. Она все старалась делать аккуратно, изящно и эротично. Я любовалась ее худыми ляжками и думала, что она даже писать (в смысле, по?маленькому) должна изящно. Пока я пыталась представить, как ее аккуратная розовая попка размещается на кольце унитаза, она достала из сумочки косметичку и начала рисовать себе лицо.

– Чего это у тебя такое? – заинтересовалась я, увидев загадочную баночку с вонючей жидкостью неизвестного мне назначения.

Ленка отмахнулась. Ей было некогда отвечать, она находилась в процессе делания рта. Я закурила еще одну мальборину.

– Много куришь. Будут желтые зубы и дурной цвет лица. – Лошадь Пржевальского, как по мановению волшебной палочки, превращалась в Синди Кроуфорд.

– Ага, а еще полный букет страшных заболеваний типа прогрессирующей шизофрении, нимфомании и СПИДа.

Мне было искренне наплевать на цвет лица, а тем более зубы, лишь бы не болели и не вываливались в тарелку с супом в неподходящий момент.

Новоявленная Синди Кроуфорд медленно поднялась с кресла, поправила юбку, которая мне ужасно нравилась своей ненавязчивой длиной, а вернее, отсутствием таковой, и поплыла к двери, качая узкими бедрами. Возле двери оглянулась, бросила невзначай:

– Ты бы тоже хоть накрасилась, что ли. Бледновато выглядишь. И прическу поменяй, и стиль одежды, и походку, и вообще…

Она ушла, а я задумалась над этим «и вообще». Что ей не понравилось? Нет, конечно, нельзя отрицать того факта, что к категории красавиц и роковых женщин я не отношусь, а, собственно, что с того? Мое существование от этого не становится трагичнее. Я извлекла из недр старой необъятной сумки зеркальце и, отряхнув с него налипшие кусочки табака, стала рассматривать свою физиономию. Носик славненький – такой слегка курносенький и крупноватый, глазки как глазки, серенькие и, если приглядеться, заметно косят влево, что, как известно, служит признаком аристократизма, лобик в меленьких таких прыщиках – следствие единолично употребленного вчера «Ленинградского» торта – и довольно приличный большой рот. Вполне обычные щеки, как и у прочих гомо сапиенсов, и подбородок опять же как у всех людей, даже с такой премиленькой ямочкой посередке. Короче, ничего такого пугающего и ранее мне неизвестного я не обнаружила.

С фигурой у меня тоже все достаточно прилично. Легкая сутуловатость и почти полное отсутствие бюста возмещаются довольно стройными и длинными ногами, которые я уже который год одеваю в хорошие американские, пусть и слегка потрепанные, джинсы. Неизменный серый, иногда бежевый свободный свитер. Ну и плевать, что не оригинально, зато удобно и не надо каждое утро размышлять над тем, что надеть. Я, кстати, себя очень даже люблю и не намерена терпеть никаких таких дискомфортов, связанных с поддерживанием привлекательного внешнего вида. Лет семь назад, находясь в Ленкином цветущем возрасте, я тоже могла часами разрисовывать себе фасад. Мне это, помнится, даже доставляло удовольствие. Стыдно сказать, но мне было в огромный кайф болтаться по улицам в мини?мини?юбчонке, ловить на себе не самые вежливые взгляды красивых и не очень мужчин и чувствовать себя неотразимо прекрасной. Тогда ни одна мозоль не могла заставить меня сменить шпильки на кроссовки, и ни один мороз не вынудил бы меня надеть вместо тонких колготок шерстяные. Но это тогда, семь лет назад. Эх Ленка, Ленка!.. Я еще раз взглянула на себя в зеркальце и осталась весьма довольна. «Третий сорт – он, знаете ли, не брак», как любит говорить моя лучшая подружка Инка. Удовлетворенно вздохнув, я залила свое удовлетворение крепким кофе без сахара и вернулась к позабытой было юной блондинистой девице, которая уже на пятнадцатой странице романа подавала определенные надежды зеленоглазому миллионеру с виллой и розовым лимузином на закуску. Класс!

– Принимай тару, – раздался со двора Федин голос. Это он так острил.

Я отложила книгу в сторону и надела умное лицо. Приехал патрон.

 

* * *

 

«Седой мужчина во фраке налил в стакан еще немного пунша и подошел к девушке. Она подняла на него свои прекрасные чистые глаза и спросила: „Вас что?то печалит, дорогой друг?“»

 

Мой «пушистый» старый маразматический шеф смачно прихлебывал из блюдца ромашковый чай и грустно вздыхал. Поскольку вздыхал он уже минут эдак сорок, было бы странно не понять, что мужчина явно напрашивается на сочувствие.

– Что?то случилось, Валентин Петрович? – Я оторвалась от романа и изобразила на лице повышенное внимание. – Может, еще чайку? У меня и печеньице есть. Курабье с глазурью.

– Спасибо, Ларочка, больше не хочу, – он еще раз вздохнул.

Конечно, больше не хочет. Выдул два чайника нон?стоп, и хоть бы что, а еще жалуется на почки. Если бы я столько выпила, мне пришлось бы уже забронировать местечко в помещении со странным названием «Ж», а потом еще и ночевать в обнимку с белым фаянсовым резервуаром.

– Ах, Ларочка, знаете, меня ведь увольняют, – шеф неожиданно испустил стон умирающего лебедя и закрыл лицо руками. Я почувствовала жалость и тут же мысленно отругала себя за излишнюю и недостойную меня сентиментальность (ни к чему это в моем возрасте и с моей зарплатой). При этом на лице у меня отобразилась масса различных чувств – от ужаса до безумного горя. Я бы даже и голову посыпала пеплом, благо пепельница с окурками стояла у меня под носом, но, своевременно вспомнив о том, что профилактика горячего водоснабжения в нашем районе продлится еще с неделю, ограничилась вербальным выражением своего отношения к ситуации.

– О, боже! – Мой вопль, должно быть, был слышен даже на улице. – Да как они могут вас, с вашим опытом, с вашим умом?! Столько сделать для компании – и на тебе! Какие низкие люди! Как они посмели?! И когда вы уходите?

Из всей этой длинной патетической тирады только последний вопрос имел для меня значение, поскольку с уходом моего маразматика мне по всем признакам тоже следовало собирать барахлишко. Кто это станет меня тут держать, и для каких, интересно знать, целей? Поэтому я тут же прикинула, что пора подыскивать себе тепленькое местечко. Нет, можно, конечно, было попробовать остаться, но тогда пришлось бы работать с Андреем и пахать как вол, что меня абсолютно не устраивало. Уж очень я привыкла к спокойной жизни и к ромашковому чаю. Не подумайте, что я хроническая лентяйка или неумеха какая?нибудь. Но как?то жаль было расставаться с непыльной работенкой…

– Так, когда говорите, Валентин Петрович?

– Представляете, уже через неделю. Кошмар! Ухожу, ухожу на пенсию. Буду сидеть дома с супругой и собакой. Ах, Ларочка, с моей почти юношеской энергией это не так?то просто, – мой маразматик покачивал лысиной, а его левый глаз подергивался от нервного тика.

– Какой ужас! А что же теперь будет с фирмой? Кто сможет справиться с вашими обязанностями? – Мой голос выражал неподдельный страх за будущее компании, что, несомненно, тешило его тщеславие. Пусть потешится напоследок, думала я. Ох и тяжко ему будет дома с его женой?мегерой и болонкой Мотей.

Нервный тик усилился, плавно перешел с левого глаза на правый, и я стала предусмотрительно подумывать о вызове неотложки.

– Нет, вы даже не представляете, кого прочат на мое место. Этот выскочка! Этот гарвардский недоносок! Этот щенок! Я про Андрея Николаевича.

 

Я это даже очень здорово представляла. Я просто видела живьем картину, как в кожаном кресле моего босса сидит, развалившись, этот молодой карьерист с внешностью второсортного киноактера и нагло раздает указания направо и налево, а за моим столом, блистая нарисованной улыбкой, восседает Ленка и лапает своими руками мой телефончик. То есть это меня не очень задевало, но все?таки… «Эх! Жизнь полна сюрпризов и неприятных неожиданностей», – философски рассудила я.

– Вот так вот, Ларочка. Как мне ни жаль, придется нам с вами расстаться. Может, еще чайку с горя?

Я еще раз выразила искреннее сочувствие дедушке Валентину и, налив ему ромашки, вновь углубилась в чтение. Судя по всем первичным и вторичным признакам, белокурая героиня через несколько страниц должна была отдаться своему смуглому герою.

 

Глава вторая

(Плавный переход к завязке сюжета. Краткая кинологическая справка. Появление главного героя и прочая чушь, и, что обнадеживает, – никаких описаний природы, погоды и романтических отступлений.)

 

 

«Бал был в самом разгаре. Играла музыка, шампанское лилось рекой. Прекрасные женщины с обнаженными плечами и роскошные мужчины в смокингах гуляли по саду. Она стояла одиноко возле бассейна с хрустальным фужером в руке, и ее нежное личико озаряла улыбка».

 

Бал был в самом разгаре. Ну не бал, конечно, и даже не званый ужин, а скромная корпоративная вечеринка человек на пятьдесят. С начала событий, описанных в предыдущей главе, прошла ровно неделя. За эту неделю я не похорошела и не поумнела, разве что прочитала еще штук двадцать розово?слюнявых книжонок. И вот, вся в розово?слюнявом тумане (это я так иронизирую), я бродила из угла в угол по огромному залу с колоннами и лепниной на потолке. Этот «скромный» особнячок на Садовом кольце наша фирма снимала за бешеные деньги. Но он того стоил.

 

Разглядывая на потолке гипсового ангелочка с пухлым задком и прочими мальчиковыми причиндалами, я сочиняла про себя очередную скабрезную эпиграммочку: «Это что висит за штука у Амура ниже лука?» Подумывая об окончании четверостишия, я опрокинула в себя бокальчик виски. Надо отметить, что всему ассортименту спиртных напитков я предпочитаю эту шотландскую гадость с сивушным привкусом. Так уж получилось, что ни благородные вина, ни модный нынче мартини, ни джин с тоником и кокетливой маслинкой не прельщают мой плебейский организм. Виски, и все тут! Сегодня у меня был чудный повод, чтобы напиться. А как же?! Со слезами на глазах и водкой на столах мы провожали Валентина на заслуженный отдых. Гудбай, мой шеф, гудбай, моя работа! Я пожевала что?то типа канапе с осетриной, усадила свое, ставшее неожиданно тяжелым, тело на канапе у окошка (фу, какой дешевый каламбур!) и пробормотала: «После пятого бокала что?то я стоять устала». Обзор мне открывался знаменательнейший. Возле столов толкалась толпа моих соратников, сотрудников, сотоварищей и прочих «со». Подобрался весь наш московский зверинец в полном составе, пара?тройка региональных представителей с характерным провинциальным прононсом и способностью принимать на грудь в недоступных для жителя столицы объемах. Не поверите, но на проводы моего «маразматика» прилетели даже двое из центра. Такие холененькие америкашечки в шелковых диоровских удавках на жирных красных шеях. Жуть! Вот они?то и сдали первыми, будучи абсолютно не привыкшими к нашим суровым условиям: степям, лесам, тайге, бане, медведям и прочим национальным достояниям. Кажется, их звали Джеральд и Томас. Бывает же такое! Том обнял Джерри, а Джерри обнял Тома, и вот так, по?братски обнимаясь, они слонялись по залу, что?то напевая. Дойдя до диванчика, Томас упал на Джеральда (случайно, не подумайте чего), и оба они уложились в рядок и дружно захрапели.

 

А нашим – хоть бы хны. То есть всех слегка покачивало, и было немного жарко, но не более того.

Лошадь Пржевальского – Ленка призывно ржала и скакала по залу, как пособие одновременно и по географии, и по анатомии. Разгулявшиеся мужики провожали ее странными взглядами, впрочем, не только ее одну.

Ради торжественного случая все наши дамы обнажились по мере возможности. Даже тетя Тамара, уборщица с двадцатилетним стажем, распахнула кружевную необъятных размеров блузку на три пуговицы. Глядя на ее грудь, я думала, что тетя Тамара, должно быть, хорошая мать, которая вскармливала своих многочисленных отпрысков до подросткового возраста. Девочки из внешнеэкономического отдела сверкали голыми коленками, в очередной раз доказывая, что столетиями ничего не меняется, и все равно вы в России не найдете «две пары стройных женских ног». Ребята похотливо поглядывали на женские груди, спины и коленки, и я их хорошо понимала. Время от времени мужское естество не выдерживало, и, крякнув «поехали», мужики заливали похоть спиртом. Сам виновник торжества нежно привалился к столу с напитками и, позабыв о язве желудка, глушил водочку, как бы невзначай трогая за ляжки наших двух Наташ из экспортного отдела. Те хихикали и кокетливо и не очень строго шлепали его по рукам. В общем и целом было пьяно и радостно.

– А, привет, это ты? Я тебя и не заметила, думала, что ты ушла давно, – Ленка бочком?бочком подскакала ко мне, изящно вздернула подбородок и не менее изящно задела меня левым бедром. Затем плюхнулась рядом со мной, чуть было не расплескав скотч на мой ради такого дела постиранный и поглаженный свитерок.

– Слышь, Лариска! Ты сегодня Андрея видела? Нет, ну ты видела? Хорош, как Аполлон. Ну что за фигурка, а попка, попка?то какая!

– И, верно, ангельский быть должен голосок. Что, ежели, сестрица, при красоте такой и петь ты мастерица… – не удержалась я.

– Чего?чего? – не врубилась Ленка. – А как тебе я? Классное платье, скажи? Может, хоть сегодня он меня заметит. Жаль только, что пьет мало. Я бы его чуть споила, и баиньки! А там раз?два – и делу венец!

Ленка ни от кого не скрывала своих матримониальных планов в отношении Андрея. Уже около полугода бедняжка настойчиво, но, к сожалению, безуспешно проводила акцию за акцией с целью увлечь, соблазнить, женить. Увы, миссия невыполнима… Ленкин избранник больше интересовался работой, чем работницами. Ненормальность, подумаете вы, и абсолютно правильно сделаете. Но бывает, знаете ли.

Так вот, с Ленкой, все в той же вечной гонке самок за лидером «прайда», официально соперничали две Наташи из экспортного, Анечка из бухгалтерии и Светлана Денисовна – наш экономист. Остальные девочки, вне зависимости от семейного положения и внешних данных, тоже стремились привлечь его внимание, хотя и не так открыто. Но, поверьте мне, мечтали и надеялись абсолютно, просто абсолютно все. Что там скрывать, даже я порой, случайно увидев его в коридоре, бессознательно втягивала живот и выпячивала несуществующую грудь. Основной инстинкт. Против него не попрешь. Читайте Фрейда и все поймете. Я вздрогнула и отвлеклась от неуместных размышлений о «сексе и смерти». Ленка нервно щипала меня за руку в ожидании ответа.

– Это платье? Нет, Аленка, это просто невероятный туалет. И так тебе к лицу, ну в тех местах где ты его надела, хоть этих мест и немного. Вандербильдиха бы икнула и приказала долго жить! Все?таки как нынче верхняя одежда напоминает нижнее белье, с ума можно сойти! А Аполлонов с попками или без я не видела. Видела на потолке разных ангелов, а также целый набор свинячьих рож вокруг.

– Вечно ты чего?нибудь мерзкое скажешь! Хоть раз в жизни можешь серьезно взглянуть на вещи? И я не знаю никакой Вандербильдихи. Это ты Светлану Денисовну, что ли, так обзываешь? – Ленкин хорошенький носик сморщился, выражая неодобрение моей персоны и полное неприятие моих дурацких шуточек.

– Серьезно взглянуть на вещи? Хм. Могу, Ленка. Запросто! Вот я гляжу серьезно на свой бокальчик и вижу, что он пустой. И от этого мне грустно. Так грустно, что хочется выть, – на моих глазах выступили взаправдашние слезы, стало жаль себя – за то, что я такая умная и одинокая, Ленку – за то, что она такая глупая и тоже одинокая, и я сняла очки. Тут?то я его и увидела. Я вообще без очков видела гораздо лучше.

Лошадь Пржевальского забила копытом и завертела хвостом от возбуждения. Мой живот опять инстинктивно втянулся. Аполлоны, широко улыбаясь, шли по направлению к нам.

 

* * *

 

Я почему?то всегда сравнивала мужчин с собаками. Мне так было легче разобраться в их сути. Мыслить аллегориями не только забавно, но еще и полезно. Вот я и придумала для себя ассоциацию: мужчина – собака. То есть не в смысле, что все они – кобели позорные. Я же не совсем феминистка, нет. Я мужчин люблю и уважаю и поэтому их, то есть мужчин, по породам классифицирую. Чтобы стало понятно, приведу парочку примеров. Вот, скажем, мой шеф здорово походит на пуделя в преклонном возрасте: такой дрессированный, глаза преданные и за кусочек сахара, хочешь, спляшет, а хочешь, на передних лапах пройдет, только лапы?то артритом больные, и шерсть лезет от возраста. А наш шофер Федя, например, смахивает на крупную нечесаную дворнягу с добрым взглядом и отвислыми ушами, лает громко, но не кусается и машет драным хвостом. Зам по финансам – Митрич всегда ассоциировался у меня с бульдогом – такие висячие щеки, торчащие клыки, пустой взгляд и мертвая хватка. Мой бывший бойфренд в начале нашей истории ходил просто золотым ретривером, а на поверку оказался некондиционным щенком из помета неизвестной породы, которую всю бы взять да выбраковать. Еще есть визгливые тойтерьеры и прилизанные болонки, овчарки с преданным взглядом и веселые, чуть сумасшедшие доберманы – короче, полная псарня. Но, когда я взглянула на идущего к нам Андрея, я тут же вспомнила про шотландского сеттера, из тех, которые рекламируют собачью еду Royal Canin и «Чаппи». Красивые такие кобельки, ухоженные, умные и независимые. Конечно, жрут всякую импортную вкуснятину с минералами и витаминами, от этого и внешний вид соответственный. Я в детстве мечтала о таком псе…

 

Шотландский сеттер, улыбаясь, остановился в метре от меня.

– Прекрасно выглядите, Елена, – это он лошади Пржевальского в нижнем белье. – Как себя чувствуете, Верочка? – Это мне.

Я не стала утруждать себя объяснениями, что я вообще?то Ларочка, а не Верочка, и потянулась за бутылкой, дабы заглушить несбывшуюся детскую мечту о так и не приобретенном хвостатом друге. Ленка, что?то болтая, подхватила Андрея под руку и повела прочь, оставляя меня наедине со скотчем. Скотч был доволен, я тоже.

– Ну что, дружок? Как тебе мой новый шеф? Если он настолько же умен, насколько хорош, то нам повезло. Мы с тобой встретили то самое исключение, подтверждающее правило.

– Буль?буль?буль, – пробулькал шотландский (ох уж эта моя страсть ко всему шотландскому) сивушный «Джонни Уокер», соглашаясь с моим заявлением. Корпоративная вечеринка была в самом разгаре.

 

Глава третья, идущая сразу после второй

(Социально?бытовая, небольшая и поэтому легко читаемая. Не для любителей природы.)

 

Через два дня Андрей официально вступил в новую должность, а Ленка бессовестно перебралась на мое место и расставила на моем столе всякие глупые вазочки, рамочки и горшочки с фиалками. Я же перетащила свой полудохлый кактус в большую комнату, где кроме меня проживало еще человек семь, и попыталась устроить укромный уголок, в котором можно было бы спокойно продолжать упиваться любовными историйками, пока остальной персонал развлекался загадочной деятельностью по экспорт?импорту.

Никто особо ко мне не приставал и не интересовался, чего это я там почитываю и покуриваю, а я тоже не высовывала курносенького носа и спокойно ждала приказа об увольнении. А чего мне, собственно, было переживать? «Время покажет», – думала я, а в свободные от беллетристики часы занималась наблюдениями за отделом, что тоже напоминало своего рода роман. Роман пока с одним главным действующим лицом – Андреем.

Наши бедные Лизы, то бишь Наташи, Ленки и Анечки продолжали бесконечную погоню за Андреем Невозмутимым. Они по очереди вламывались к нему в кабинет, притворяясь безнадежными дурами и моля его о помощи. Они чуть ли не устраивали бои за право сделать ему кофе или отнести какой?нибудь факс, а в обеденный перерыв разыгрывали лотерею. Это была не просто лотерея. Та, кому доставался счастливый билетик, оставалась в этот вечер на переработку. Дело в том, что САМ трудился на благо фирмы чуть ли не до полуночи, что давало девушкам возможность провести лишние пару часов с ним наедине. Девочки уже давно договорились между собой использовать это драгоценное время поодиночке, дабы, как они выражались, «поиметь шанс». Не знаю, чего уж они там «имели», но подобное взаимопонимание и поддержка вызывали у меня уважение. Как говорится: в спорте есть соперники, в спорте нет врагов. Было очень забавно наблюдать за всеми этими усилиями и ожидать результата. А результат должен был быть. То есть, если он нормальный здоровый мужчина, что не вызывало сомнений, не имеющий сердечной привязанности, что являлось проверенным фактом, он был просто обязан обратить внимание на чьи?либо красоты из того ассортимента, что предлагался ему на ежедневной основе. Красот было много, и даже чересчур. Девочки, вне зависимости от сезона, обнажали все, что обнажалось без ущерба для общественного мнения. Как?то я предложила моим милым сотрудницам не мучиться с выбором, а просто приходить на работу в бикини, на что получила в ответ презрительное фырканье: «Некоторым показать нечего, так вот они…» Тогда я заявила, что могу показать язык, что и продемонстрировала незамедлительно. «Правда, – добавила я, – с языком наружу достаточно сложно просидеть весь рабочий день, потому что он сохнет и трескается, но, если делать это время от времени, будет даже весьма эротично». Меня ехидно проигнорировали.

Наши конторские дамы были не только внешне привлекательными – в интеллекте им отказать также было нельзя. Здесь особенно потрясала Светлана Денисовна. Она закручивала такие любопытнейшие фразочки, что без толкового словаря было просто невозможно ее понять. При этом ее грозный бюст являлся удачным дополнением всех прочих достоинств. Анечка?бухгалтерша старалась от нее не отставать и забрасывала Андрея архигениальными идеями по поводу экономии средств, преданно заглядывая ему в лицо огромными карими глазами. А повариха Серафима изощрялась в кулинарии, дабы посредством супов и бифштексов протоптать единственную верную дорогу к его сердцу. Я уж молчу про Ленку – та вовсю пользовалась своим служебным положением и так страстно дышала в трубку, разговаривая с ним по внутренней связи, что становилось как?то неудобно и хотелось ретироваться. Вот такие вот происходили у нас перипетии. Мне порой было жалко бедную ничего не подозревающую жертву, но одновременно мучил жгучий интерес, кто же придет к финишу первой. Этот же интерес томил и мужскую часть нашего офиса. Наши немногочисленные сильнополые уже давно оставили всякую надежду на женскую ласку и закопали томагавки в землю. Они лишь издали наблюдали за этими безумными скачками, заключая время от времени пари на победительницу. Предпочтение обычно отдавалось Светлане Денисовне и Ленке, но я бы поставила десять к одному на последнюю, впрочем, меня почему?то никто не спрашивал.

На меня вообще особо не обращали внимания, так – злились порой на какую?нибудь очередную гадость или стишок, а изредка просили сбросить факс, но не более. Правда, однажды шофер Федя попробовал ущипнуть меня за грудь, но, не обнаружив таковой, тут же переключился на тетю Тамару. Благо там было чего пощипать!

Так я и сидела бы в своем уголке, особо не утруждаясь, но не всегда Фортуна к нам благосклонна, а если процитировать мою бабушку, то не все коту масленица.

 

Глава четвертая

(Завязка. Трагично, неожиданно, захватывающе и, вне всякого сомнения, гениально. Но главное, без описаний природы.)

 

В то черное утро у меня все валилось из рук. Буквально. То есть я умудрилась разбить дома сахарницу, сесть на кота, просыпать ведро мусора на ступеньки подъезда, поругаться с бомжихой в метро, поскольку я, видите ли, невежливо придавила ее к двери и уж совсем невежливо зажала нос пальцами, и уронить свой бесценный кактус на стол Светланы Денисовны, где та только что разложила новоиспеченный финансовый отчет.

Часам к десяти после всех утренних происшествий я приняла ответственное решение – лишить себя возможности общения с себе подобными и, таким образом, избавить их от печальных последствий. Поэтому я плотно забилась к себе в угол и раскрыла купленный вчера романтический опус. Юная и прекрасная героиня и герой среднего возраста встречались на Ривьере.

 

* * *

 

«Она вздрогнула, почувствовав, как чья?то властная, но ласковая ладонь опустилась на ее плечо. Ее дивные очи встретили его суровый взгляд, и она, смутившись, покраснела».

 

– Позвольте. Что это у вас такое? – Андрей вытащил у меня из?под носа книжечку в мягкой обложке и взглянул на название. – Так что это такое? – переспросил он с явным сарказмом в голосе, что ничуть не портило его бархатного баритона.

Было бессмысленно врать, что это сборник образцов контрактов и соглашений, поскольку черным по белому на обложке было написано «Тайны любви». Он с отвращением вернул мне этот образец высокой прозы и твердо проговорил: «Зайдите ко мне. Немедленно».

Упс! Что ж, по крайней мере, у него хватило такта, чтобы не позорить меня перед коллегами и не выгонять из офиса прилюдно. Я вздохнула, отряхнула с рукава свитера пепел и поплелась за ним, состроив по пути скорбную рожу. Он пропустил меня и, плотно прикрыв дверь, прошел на место. Я огляделась. Бывший кабинет Валентина стал как будто шире и светлее. То есть никаких особых изменений не произошло. Ну компьютер на столе, ну карты на стенах, ну приглушенная музыка – добрый старый блюз. Все почти как всегда, и все же все по?другому.

– Проходите, садитесь. – Андрей сухо кивнул. Я притворилась страшно удрученной.

Он хмурился. Такой недовольный шотландский охотничий кобель в кресле руководителя. Он как будто там и родился, если, конечно, можно рожать в обычных, а не гинекологических креслах. Сидел и хмурился. Правда, на дне его синих глаз поблескивали смешинки. Андрею, похоже, сложно было изображать сурового и непреклонного начальника. Он провел ладонью по лбу, убрал назад прядь светло?русых волос.

Черт! Я начала попадать под его дурацкое обаяние. Первый раз я получила возможность разглядеть нашего героя?любовника вблизи. Да, мои сотрудницы не преувеличивали, внешность Андрею Николаевичу досталась хоть куда. Даже и описывать не хочется, поскольку все равно не выйдет. Эдакий симбиоз Тома Круза, Кевина Костнера и Вячеслава Тихонова в «Семнадцати мгновениях весны». Тонкие черты лица, чистая смуглая кожа, высокий лоб, невероятной красоты и цвета глазищи с такими длиннющими черными ресницами, неестественно нежных очертаний губы и при всем этом эстетически – и эротически непревзойденном безобразии необыкновенная мужественность. А голос!.. Ууух! Ласковый такой и, знаете, с эдакой ненавязчивой хрипотцой. Черт! Еще немного – и я бы начала попискивать от наплыва эмоций (читайте Фрейда – все поймете).

– Почему вы отвлекаетесь на посторонние вещи в рабочее время, Вера? – Он строго глядел на меня умными глазами сеттера. Я было подумала, что он догадался о моих не самых невинных мыслях на его счет, но вовремя сообразила, что он не о том. – Вам что, нечем заняться? – Андрей слегка улыбнулся, и эта улыбка чуть не свалила меня со стула. Мамочка моя! Вот это степень сексуального воздействия!

– Ну, во?первых, действительно нечем, – я встряхнулась, избавилась от наваждения и решила резать правду?матку. – А во?вторых, я не Вера, и не Верочка, и даже не Веруся. В порядке информации: меня зовут Лариса.

Правда?матка была благополучно зарезана, отпета и похоронена, и я воззрилась на него в ожидании дальнейших действий.

– Ох, извините бога ради, я не знал. Вернее знал, но забыл… – Похоже, он смутился, хотя чего здесь было смущаться? Он вовсе не обязан помнить всех и каждого по имени. Однако легкое смущение его ничуть не портило. Отнюдь. – Очень попрошу вас, Лариса, в будущем воздержаться от чтения на рабочем месте, а что касается собственно работы, я вам сейчас что?нибудь дам. – Андрей засуетился и начал перебирать какие?то папочки и листочки.

Здрасте вам! Я, значит, стою тут в надежде на быстрое и безболезненное увольнение, а он меня пытается привлечь к труду и обороне. То есть, конечно, труд, он из обезьяны сделал сапиенса, но за что меня?то облагораживать и очеловечивать?

– Вот, – он извлек из груды бумаг пару листов, – вы можете по?английски печатать? Это не срочно. Потихонечку начните, а потом Лена проверит.

Я сочла совсем необязательным демонстрировать ему свой диплом филологички английского языка и литературы и подумала, что, пожалуй, можно и постучать пальцами не торопясь. Как говорится: ни дня без строчки.

– Еще раз извините, Лариса, – сеттер виновато вилял хвостом.

– Мы мечтали о finite, а словили «извините», – пробурчала я. Экспромт мне не понравился, и я решила обдумать это дело во время грядущего обеденного перерыва.

– Что? – переспросил любопытный сеттер и еще раз улыбнулся.

Я вышла и аккуратно прикрыла за собой дверь. В животе подозрительно бурчало, и хотелось не то кормежки, а не то чего?то там по Фрейду.

 

* * *

 

Стандартная процедура разыгрывания вечерней переработки затянулась. Народ собрался в столовой, и наши дамы столпились возле коробки с бумажками, лелея надежду вытащить счастливый билетик. Мужчины ковыряли в зубах, извлекая оттуда остатки пиццы. Надо отметить, этот процесс начисто отбивал всякое желание продолжать трапезу.

– Черт, опять не повезло. Уже месяц полный провал, – Ленка продемонстрировала мне пустой бумажный огрызок. – Опять достанется Светлане. Везучая она.

– А вы отмените лотерею и установите скользящий график, – посоветовала я.

Ленка отмахнулась:

– Нельзя, тогда он догадается. Что ж мы, как дуры, по очереди будем оставаться?

– Ага, а сейчас вы – просто скопище вундеркиндов. Вас можно прям так всей кучкой и вести на игру «Как стать миллионером?». Жертвы Макса Галкина. Нет уж, Ленка, мой тебе совет: ты лучше в спортлото играй, больше шансов на успех, опять же, может, швейную машинку выиграешь и пошьешь себе новый вечерний туалет, – я проглотила последний кусок Ленкиной пиццы – та была в процессе худения и приобретения лучшей физической формы.

– Слушай. Ты когда последний раз ходила в парикмахерскую? – Хитроумная Ленка, сменив тему, перешла на критику моей внешности, что отнюдь не вдохновило меня на дальнейшие дискуссии, и я отвернулась к окну, за которым Федя делал какие?то загадочные знаки.

Раздался радостный вопль. Бумажка с жирным черным крестом досталась Ольге Шпитко, нашей специалистке по таможне.

– Ииии! – визжала Ольга Шпитко и подпрыгивала на месте, что однозначно демонстрировало эйфорию.

Я тут же вспомнила, как на прошлой неделе ходила в «Уголок дедушки Дурова» с соседскими детьми. Там одна дивная хавронья в преклонном возрасте делала примерно такие же па и получала за это ломтик вареной свеклы. Ну так вот… Шпитко все прыгала, а у остальных обделенных злобной Фортуной сотрудниц лица перекосило от зависти.

– Ну зачем тебе? Отдай! – К Ольге бросилась одна из Наташ. – У тебя же муж и дети, ты верная жена, хорошая мать и незаменимый работник, – Наташа умасливала счастливицу, но та не сдавалась ни в какую.

– У меня, может, бабоньки, тяга к прекрасному. Я из?за отсутствия времени по музеям и выставочным залам не гуляю, так хоть на мужика красивого погляжу. Муж у меня Квазимодо Квазимодой, даром что профессор. А я часок?другой повздыхаю, пострадаю, помечтаю и домой. А там, глядишь, и моя ячейка общества получит новый шанс на существование.

Аргументация была блестящей, и Наташа отступила. Народ разбрелся по столовой. Я курила, Ленка подправляла рот, съеденный вместе с низкокалорийным бульоном, Наташи о чем то шушукались и хихикали и вдруг…

Во всех романах, хороших и плохих, больших и не очень, всегда есть ВДРУГ. Этот ВДРУГ просто необходим для перехода от вступления к основной части. Любой, даже самый гениальный писатель не может обойтись без ВДРУГа. А чем я, спрашивается, лучше? Поэтому пусть у меня тоже будет свой ВДРУГ…

ВДРУГ дверь в столовую отворилась и появился Андрей. Не один. Рядом с ним рука об руку шла молодая женщина лет двадцати восьми. Нет, не женщина – леди. Если я сомневалась насчет Ленки, мол, врожденное это у нее или благоприобретенное, то тут сомнений быть не могло… Эта барышня впитала аристократизм и изящество с молоком матери (или смесями из молочной кухни, в случае если ее вскармливали искусственно). То есть, если придерживаться унизительной обезьяньей теории Дарвина, ее неандертальские предки наверняка кушали мамонтов с фамильного фарфора и вытирали когтистые лапы шкурками с вышитой монограммой. Все в этой барышне, вплоть до очень дорогого (а уж в ценах на шмотки я разбираюсь!) брючного костюма, указывало на то, что эта девица – не нашего поля арбуз, который тоже ягода, только очень большая. Она просто обвела нас всех чистым взглядом, точно так же просто сказала: «Приятного аппетита», – и все! И моя Ленка со свеженарисованным лицом, и Наташи с голыми коленками, и Светлана Денисовна с навороченными фразочками и роскошной грудью – они все сникли, потерялись, стерлись, растворились, превратились в туман. Короче, это была Женщина. Это поняли, вернее, ощутили все. Похоже, что и Андрей не устоял. Он даже как?то опуделился и из независимого и самоуверенного превратился в подобострастного и заискивающего. Мне это не понравилось, но наших дам, похоже, это просто убило. В столовой воцарилась тишина. Народ безмолвствовал и ждал разъяснений.

– Позвольте представить вам нашу новую сотрудницу. Анжелика… Николаевна, если не ошибаюсь? – обратился он к ней, пожалуй, даже чересчур ласково.

– Ну что вы, можно просто Анжелика, – ответила она спокойным, хорошо поставленным голосом.

«Конечно, а покойную принцессу Диану можно было просто Ди», – промелькнула у меня мысль. Я оглядела публику. Публика все еще хранила молчание. Все это грозило перейти в массовую панику с непредсказуемыми последствиями.

– Анжелика начнет работать у нас через месяц?полтора, после того как закончит практику в нашем центральном офисе в Нью?Йорке. Я, уважаемые коллеги, решил познакомить вас заранее, чтобы и она, и вы имели представление друг о друге, – Андрей приобнял эту чудо?Анжелику за плечи и добавил: – Прошу любить и жаловать!

Уж лучше бы он этого не делал. В смысле не приводил, не знакомил и не просил «любить и жаловать». Еще раз присмотревшись к Ленке, тем паче что она стояла рядом со мной, я сделала вывод, что за этот месяц почти весь женский персонал компании придется вывезти в Кащенко с диагнозом «истерическая психопатия». Ну это когда у людей дрожат руки и они имеют обыкновение бросаться с колюще?режущими предметами на окружающих. Да, атмосферка складывалась веселенькая! Между тем Анжелика оглядела аудиторию, кивнула по?королевски и произнесла что?то типа «рада познакомиться». Кто мог еще двигаться, кивнул в ответ. Таких было не много, я, к счастью, в их числе.

– Не буду отрывать вас от обеда. Приятного аппетита. Пройдемте ко мне, Анжелика.

Они удалились. Красивая, гордая пара, как в голливудском кино. Молчание длилось еще с полминуты, а затем раздался всеобщий стон. Громче всех стенала Ленка. Она буквально волосы на себе рвала.

– Все. Конец! Бедная я, несчастная! Где уж мне с такой соперничать. Она его в момент к рукам приберет, если уже не прибрала. Я, блин, тут второй год надрываюсь, все юбки пообрезала донельзя, а тут какая?то штучка со стороны!.. Нет, плевать на юбки! А сколько я времени и усилий потратила, чтобы рядом с ним дурой не выглядеть. По утрам вместо «Мегаполиса» дурацкий «Коммерсант» читаю. В метро люди шарахаются.

– Ален, а ты вслух читай. Представляешь, туда?обратно едешь одна в вагоне. Хочешь сиди, хочешь лежи, – не удержалась я.

– Не ерничайте, Лариса, – вступила в дискуссию Светлана Денисовна. – Это сейчас более чем неуместно. Ваш сарказм вполне понятен, однако… – И тут она безнадежно махнула рукой и отвернулась к окну.

М?да. Что творится?то! Я посмотрела направо, потом налево. Беда и огорчение.

Наташи из экспортного отдела обнялись в порыве искренней жалости друг к другу и поочередно всхлипывали. На полном серьезе, сидели и хлюпали носами. Анечка закатила свои карие с поволокой глазки к небу и, похоже, молилась о том, чтобы эта Анжелика нашла себе в Америках какого?нибудь Рокфеллера или Билла Гейтса. Ольга Шпитко разорвала бумажку с крестиком на кусочки, швырнула кусочки на пол и топтала их изо всех сил. Восемнадцатилетняя секретарша Юленька, юное очаровательное существо, размазывала сопли и тушь по детскому личику, а Серафима громко и очень нехорошо ругалась разными нецензурными словами, направляя их в адрес всех мужиков вместе взятых и постепенно переходя на личности. Конечно, мои читательницы прекрасно понимают, что здесь я как автор использовала стилистический прием под названием «преувеличение», но, поверьте, преувеличение не слишком сильное. Думаю, ситуация ясна. Пока женская часть коллектива наслаждалась своими переживаниями, мужской состав носился со стаканами воды, отпаивая обезумевших от горя коллег. Только Митрич сидел спокойно, покачивая головой и приговаривая: «Водочки им надо, водочки…»

Постепенно истерика сошла до уровня тихой, но сильной печали.

– Ну и что же мне теперь, бедной, прикажете делать? – Это был риторический вопрос, то есть Ленка вовсе не надеялась на какую?либо реакцию, но меня как бес за язык потянул:

– Что делать? Что делать? Делать уже нечего. Полный фол! Против таких аргументов и анжеликов ты, Ленка, не попрешь. Против этой Анжелики вы беззубы и безлики, – зарифмовала я свою мысль. – Где уж вам? Это как в штыковую атаку на танки. Поэтому, девочки, умойте руки и сдайтесь без боя. Моя интуиция подсказывает, что вам остается только гордо нести горечь поражения.

Ох, мамочка! Что тут началось! Общий гнев, презрение, шум и ярость. И все на меня, бедную. Просто ополчились всем табуном. Тут же были позабыты споры, склоки и неоплаченные долги. Как во время пожара в джунглях, когда движимые массовым ужасом хищники бегут бок о бок со своим потенциальным завтраком. Они бы меня затоптали, если б смогли.

– Чего ты понимаешь? Кроме твоих глупых колкостей и второсортных острот, от тебя и ждать?то нечего! – Это Ленка.

– Читай свои пошленькие книжонки и не лезь куда не просят! – Это Наташи.

– Некоторые строят из себя невесть что, а сами ничего из себя не представляют, – Юленька.

– А тебе?то что?! Сиди молча и не трави нам душу! – Анечка.

– Вы лучше занимайтесь своими непосредственными обязанностями, Лариса. Доморощенных оракулов нам здесь не требуется, – Светлана Денисовна.

И так далее и тому подобное. Они шумели, обвиняя меня во всех возможных грехах – от гордыни до обжорства и прелюбодейства, а я особо не переживала и даже получала от этого такое полумазохистское удовольствие, пока кто?то, кажется Ольга Шпитко, не произнес:

– Что вы ее слушаете, девочки? Она же элементарно ревнует и завидует. Ну ведь посмотрите на нее. Просто тоже, как кошка драная, влюблена в Андрея по самые ушки, но ведь он на таких, как она, и не взглянет даже. Да что там – и как зовут?то не запомнит!

Или потому, что она была, не ведая того, в чем?то очень и очень права, или в силу иных причин меня вдруг совершенно неожиданно прорвало. Я неуклюже вскарабкалась на стол и заорала:

– Молчать!

Тишина навалилась на меня, оглушила и заставила продолжать делать глупости.

– Здесь, на этом столе, в присутствии всего персонала я ставлю ужин в «Максиме» против любых ваших ставок на то, что ваш Андрей Неприступный ровно через полтора месяца при всех сделает мне самое что ни на есть официальное предложение руки и сердца! Вы не ослышались, господа хорошие, МНЕ, а не этой прилизанной Анжелике, не тебе, моя «Коммерсантом» озадаченная Леночка, и не вам, душенька Светлана Денисовна! Вопросы есть?

Это было круто! Они такого точно не ожидали. Сначала тихо захихикала Юленька, к ней, икая, присоединилась Серафима, а затем все в столовой разразились гомерическим хохотом.

– Ты?! Андрей?! Предложение?! Да в жизни этого не будет. Да закопайте меня живьем! – ржала Ленка.

– Ну и самомнение у вас!.. Нет, ну это… хи?хи, – в смехе Светланы слышались легкие истерические нотки.

– А мне сделайте, типа, обрезание без наркоза. Ой, щас до туалета не добегу! – гоготал Серега?снабженец.

– К черту обрезания и захоронения! Делайте ставки, господа, – я изобразила рукой жест, который на самом деле неприлично делать на людях.

– А ведь она не шутит, – задумчиво произнес Митрич и так же спокойно добавил: – Уважаю за азартность! Ставлю две штуки баксов. Ничего не потеряю, но поприкалываюсь, да и поужинаю в приличном месте и в славной компании.

– С меня штука, – Анечка смачно плюнула на пол и растерла слюну носком своей изящной туфельки.

– Вообще?то я ремонт думала делать, – протянула Эльвира Петровна из планового, – но, говорят, в «Максиме» потрясающие устрицы, – тысяча моя.

– Протоколируй, Юлия, – я швырнула ей ручку и салфетку, и та усердно стала писать.

Чего долго говорить – через двадцать минут список был готов, еще через полчаса он был распечатан и размножен. Срок был определен в полтора месяца, точно до приезда прекрасной Анжелики. Условия пари были четко определены. Я нарисовала свою подпись против цифры 5000 (при очень строгой экономии на скромный ужин должно было хватить), а над тридцатью одной закорючкой моих коллег красовалась невиданная по размеру сумма в сорок тысяч долларов США. Больше всех – целых три с половиной штуки зеленых, с трудом скопленных и отложенных на норковый полушубок, – предложила Ленка, потрясенная моей невиданной наглостью. Юленька пожмотничала и пожертвовала всего лишь тремя сотнями (а может, она по юной наивности все еще верила в чудеса). Тетя Тамара, пробормотав что?то про корову и черкасское седло, поставила восемьсот кровно заработанных. Столько же отвалила и наша необъятная Серафима.

– Люблю беспроигрышные пари. Ничем, типа, не рискую, – заявил Серега?снабженец и грохнул три тысячи и т. д., и т. п., и т. п., и т. п. Мама моя родная! Что творится!

 

Глава пятая

(Завязали, теперь начинаем развивать основное действие. Небольшие философские отступления, немного поэзии, а также полное отсутствие описаний природы.)

 

А ведь они действительно ничем не рисковали. Они были уверены в победе и в ужине у «Максима» на халяву. Хорошенькая халява! Где это я найду пять тысяч баксов? У меня и двухсот?то в заначке отродясь не водилось. Я всю жизнь честно жила от зарплаты до зарплаты, порой подзанимая на сигареты у бабули. Весело! Да нет, не очень… Но что делать? Назвался груздем – полезай в кузов. Назад дороги не было, вперед, между прочим, тоже. Скажите, вам когда?нибудь приходилось попадать в совершенно безвыходную ситуацию по собственной тупости? Мне – частенько. Но никогда, никогда еще дурь не стоила таких денег. Помнится, я поспорила со своей лучшей подружкой Инкой на бутылку пива, что в течение получаса буду исполнять арии на ступенях Большого. Было холодно и тоскливо, и я действительно встала между двух центральных колонн и пела что?то из «Травиаты» и «Тоски». Голосом меня боженька не обделил, а вот слухом не порадовал. Однако мне удалось собрать вокруг человек пятнадцать тоскующих пешеходов. Через полчаса мы перешли на хоровое пение a cappella. Я честно выиграла свою бутылку пива и познакомилась с кучей хороших людей.

Еще как?то я побилась об заклад с соседями, что поставлю свой «москвичонок» на место «мерина», принадлежащего крутому парню Вовану, и мне ничего за это не будет. После того как Вован приехал с очередной разборки и обнаружил, что его парковка занята, он поднялся ко мне и начал «гнуть пальцы». Ну мы сначала поругались, а потом вдруг выяснили, что учились на одном факультете, только он на два года раньше. Теперь он таскается ко мне в гости, жалуется на судьбу?злодейку и читает на диво складные стихи собственного сочинения.

А однажды я на спор залпом выпила полбутылки виски и запила все это рыбьим жиром (брр, лучше не вспоминать). То есть люблю я вот так взять и чего?нибудь отмочить, но до сих пор все это было в большей степени шуткой, нежели настоящим пари. А теперь… Что делать?то?

 

«Она закрыла печальные глаза и задумалась. Ах, как ей хотелось вернуть сказанное. Но было поздно, слишком поздно. Слезы потекли по нежным щекам, сердце наполнилось болью и страхом…»

 

Я лежала на спине, глядела в потолок и пыталась найти рифму к слову «дура». Дым от сигареты образовывал загадочные фигуры в форме английского S, нагло перечеркнутого вертикальной линией. «Дура?фигура». Рифма нашлась. Экспромт не нашелся. Бабуля гремела на кухне сковородками, пытаясь соорудить нам ужин. Я же пыталась соорудить в голове гениальный план обольщения, поскольку было ясно даже ежу, что требуемой суммы мне и в сто лет не собрать. План рушился уже на уровне фундамента, что уж там говорить о кровле.

– Иди кушать, внука, – бабуля заботилась о моем желудке, но лучше бы она меня быстро и безжалостно отравила, по крайней мере, я бы была спасена от позора.

«Никогда не принимай поспешных решений», – говорил мне отец. «Поспешное решение – источник прегрешения», – простонала я и начисто отвергла мысль о займе у родителей. Кроме твердого и решительного отказа, там надеяться было не на что. Бабуля бы помогла, но что?то я сильно сомневалась, что у нее в чулке завалялись лишние пять тысяч в твердой валюте.

Мы с бабулей глядели на страдания очередной бразильской Розалинды или Марианны и кушали жареную картошку.

– Как у тебя дела, сладурка? Женишок?то не появился? – Бабуля была обеспокоена устоявшимся отсутствием у меня «женишка». После того как я разбежалась со своим «бывшим», бабуля поохала, поплакала и вплотную занялась устройством моей личной жизни. Она время от времени пыталась подсунуть мне своих кандидатов, но кандидаты исчезали после первого же близкого знакомства со мной. Представляю, как она расписывала мои достоинства: мол, и умная, и красивая, и скромная, и по?английскому говорит, и на компьютерах может. Потрясенные бабулиной характеристикой, «женишки» приходили в ожидании как минимум серафима или херувима во плоти и уходили в никуда, глубоко разочарованные и задумавшиеся о смысле бытия. Напрасно пыталась я объяснить бабуле, что намерена провести жизнь в гордом одиночестве – таков удел всех гениальных натур, она не верила и продолжала борьбу за мое личное счастье. Я давно махнула на нее рукой и только просила назначать визиты будущих спутников жизни заранее, чтобы не пугать их моим неподготовленным внешним видом. Зачем обрекать хороших людей на ночные кошмары?

– Нет, бабуленька, не появился.

– Ну ничего. От судьбы не уйдешь, – бабуля была натурой оптимистичной. – Вот видишь, у Розалинды тоже было все плохо, зато потом возник Луис. Вот и у тебя возникнет.

Мой бог! Сегодня мне были глубоко безразличны страдания Розалинды или Марианны, а тем паче Луиса. С другой стороны, возникновение богатенького Луиса решило бы ряд моих финансовых проблем. Но, поскольку на каждого Луиса уже есть по Розалинде, этот сценарий не годился. М?да. Мне даже беллетристикой побаловать себя не хотелось. Преследовало единственное желание: лечь и скоренько умереть во сне. Оставив бабулю на пару с Марианниными страстишками, я удалилась к себе и, вытащив из сумки благоразумно припасенное пиво, продолжила строительство программы соблазнения Андрея Великолепного. Все, что ни приходило мне в голову, было заранее обречено на провал – даже не просто на провал, а на такую бездонную пропасть.

Вот как все было славненько в моих возлюбленных романчиках! Он и она. Оба чертовски привлекательны и, как правило, материально обеспечены. На первых пятидесяти страницах они обязательно друг друга ненавидели, на следующих пятидесяти безумно любили, на последних десяти совершали страстный половой акт и в течение трех заключительных строк успешно добивали это дело законным браком. Просто, как пять копеек. А у меня комплицированно до уровня пяти штук.

Ну какой такой черт меня дернул заключать это безумное пари? При полном отсутствии шансов на успех и бабла на возмещение проигрыша. Нет, мама и папа абсолютно правы, когда говорят, что с моей головой не совсем порядок, можно сказать – бардак. Ого, да это мысль. А что, если закосить под ненормальную? Взять и сойти с ума. Почитать соответствующую литературку, изучить симптомы, отрепетировать перед родными и близкими… Нет! Никуда не годится! Хуже, чем есть, все равно не бывает!

В банке оставалось немного пива. «Дайте, дайте пива кружку. Я хочу сойти с ума. Выпью кружку я до дна. А потом пойду в психушку», – очередной посредственный стишок был порожден моим воспаленным воображением.

 

Мои мозги медленно пухли от размышлений и, казалось, начали выбираться наружу через ушные раковины. Хотелось выть в голос! Как? Как? Как? Ото всех этих «каков» становилось не по себе. Ну что, скажите на милость, можно было придумать? Завалить завтра в бутик и накупить себе роскошных туалетов, сделать прическу и макияж у Ив Роша и поразить Андрея своей неземной красотой? Где?то я это уже читала. Ааа, кажется, эта вещь называлась «Золушка». Нет, дохлый номер, при наличии в офисе таких динозавров, как наши дамы, я как раз буду выглядеть двугорбым верблюдом среди арабских скакунов во время финального забега. Приодеться?то можно, а на какие шиши накачать грудь силиконом и изменить форму носа, губ, глаз и всех остальных необходимых штучек? Забыли! А может, потрясти его интеллектом? Чем?чем?… Мы и слов?то таких не знаем. Так он и поверит в мой высокий IQ, после того как собственными глазами видел мои литературные пристрастия. И потом, интеллект в чистом виде хорош только в «Что? Где? Когда?», а не дополненный приличным внешним видом может вызвать лишь уважение напополам с жалостью. Проехали! Что осталось? Во! Придумала! Соблазнить и привязать к себе на веки вечные грубой животной страстью. Только надо быть изобретательной и сексуальной во время ЭТОГО. Ерунда! Берем в видеопрокате с десяток порнофильмов, изучаем известные интернетовские сайты, проводим блиц?опрос среди знакомых мужчин – и вперед! Мыслишка, конечно, хоть куда! Да, но только как его до ЭТОГО довести? Как его уложить со мной в постель?… Мои креативные способности на этом дали сбой. Тоже не пройдет.

Я перебирала в уме различные варианты, и все у меня выпадало зеро, то есть надо было начинать искать бабки на оплату роскошного пиршества в «Максиме», что, как мы уже выяснили, равнялось тому же самому зеро. В полном отчаянии я обняла подушку и забылась тяжелым сном. Мне снились табуны верблюдов, охраняемые шотландскими сеттерами. Над табунами парили белые аисты с младенцами мужеского пола в клювах. На всех младенчиках висели бирки с именами. Всех их почему?то звали Максимками. Мистика!

 

* * *

 

– Бабуль, верблюдов видеть во сне – это к чему? – Я запихнула в рот кусок докторской колбасы.

– Это к слезам и к потере. А что?нибудь еще видела? – Она налила мне «женатого» чаю.

– Еще аисты, собаки и маленькие мальчики.

– Мальчики – маяться будешь, а аисты к беременности, – бабуля с подозрением взглянула на меня.

Только беременности мне не хватало. Правда, я не слишком верила в миф о непорочном зачатии, но как знать. Я взглянула на часы, часы ничего утешительного не показывали. Пора было спешить в наш обезьянник. И самым ужасным было то, что никакой блестящей идеи касательно спасения чести и финансов так и не пришло мне в голову. Засунув в сумку очередную «Безумную страсть», я помчалась на работу, вполне обоснованно ожидая ехидных взглядов и злых насмешек.

 

Глава шестая

(Все еще развитие основного действия, но более динамичное, а также плавный переход к основной части, куча тем для размышлений и никаких пейзажей.)

 

 

«Как тяжело было у нее на сердце!.. Вокруг царили смех и веселье. Люди шутили, счастливо улыбались, а ей хотелось плакать. Ее прекрасную нежную грудь теснили рыдания, ее синие бездонные глаза подернулись влагой, а длинные ресницы дрожали. Горе разрывало ей душу».

 

В столовой стоял шум, обычно сопровождающий прием пищи стаей голодных волков. Чавканье и сопение в совокупности со стуком алюминиевых вилок навевало печальные мысли о голодных детях Африки с распухшими пузиками и дистрофичными ножками. Я не ела. Полное отсутствие у меня аппетита объяснялось непрекращающимся поносом на нервной почве и перебором ежедневной нормы никотина.

Добрые и внимательные коллеги сочли просто необходимым с утра пожелать успехов в моем безнадежном деле, а теперь, искоса бросая на меня взгляды, полные сарказма, о чем?то перешептывались.

– Ну и как продвигается процесс соблазнения? – Я и не заметила, как ко мне неслышно подкрался Серега. Он громко рыгнул и одобрительно потрепал меня по плечу. – Может, типа, не будем ждать, а прямо завтра завалимся в кабак и, типа, напьемся?

– Пусть тебя не беспокоит процесс. Он уже пошел и сейчас в начале пути. Поэтому попрошу не отвлекать меня от обдумывания дальнейших шагов. А, типа, напиться ты всегда успеешь, – я выдохнула дым прямо в его придурковатое лицо.

– Ты бы хоть нас проинформировала, что ли. А то обидно будет пропустить самое интересное, – включилась в беседу Ленка.

– Правда?правда! – заорала из кухни Серафима. – Жуть как хочется поглядеть, как это ты его станешь окручивать.

– А она нападет на него на улице и, типа, зверски изнасилует, а потом шантажом заставит жениться, – Серега рыгнул еще раз. – Только, Лариска, ты, когда будешь насиловать, меня позови. Поучаствовать, типа, хочется.

– А не боишься? – Я приблизила свое лицо к Серегиному и глухим мертвым голосом проговорила: – Хороший партнер – мертвый партнер, – растянула губы в ухмылке и добавила: – Подумай над этим, Серега, типа, на досуге.

Серега побледнел, отшатнулся и постучал кулаком себе по репе.

– Совсем крыша съехала у тебя от книжонок идиотских. Дура психованная!.. Лучше бы уж поделилась с общественностью, что делать?то намереваешься. Все?таки деньги немалые на кону.

– Сами увидите, своими собственными глазами, – мне порядком надоел этот допрос с пристрастием, и я сочла за лучшее удалиться. Перед дверью я обернулась, оглядела зал и возвестила: – Дамы и господа, сегодня вечером я остаюсь на переработку. Попрошу никого не претендовать на эти драгоценные часы.

– Да можешь хоть до утра сидеть, толку от этого всё равно не будет, раскрасавица ты наша, – мерзко пискнула Ольга Шпитко.

Как будто я без них об этом не догадывалась. Э?эх, прав был папа, называя меня дуравочкой?авантюристкой.

 

* * *

 

Читать не хотелось, курить не хотелось, жить не хотелось, когда телефонный звонок оторвал меня от печальных раздумий о безболезненных способах самоубийства.

– Але. Последний приют для умалишенных старых дев, – представилась я.

– Ну привет, – это был мой прекрасный братец.

– Ну привет, какие это такие беды привели тебя к моим стопам?

Мой любимый, единственный и в своем роде неповторимый брат находился в чудесном тинейджерском возрасте, когда юношеские прыщи являются главнейшей проблемой, а юношеские мечты восхищают своей несбыточностью. Он не имел обыкновения интересоваться моими делами без какого?либо подтекста, поэтому я замолчала, с любопытством ожидая ответа.

– Слушай, Лошарик (это было одно из наиболее нежных обращений, которое мой братец употреблял в исключительных случаях), как насчет скромных и долгосрочных инвестиций в подрастающую молодежь?

Ага, я не ошиблась!

– Ой?ой?ой! А чем же это напоминает мне вкладывание средств в публичный дом на Марсе? Ааа!.. Поняла. Весьма сомнительной окупаемостью, – съязвила я.

Братец вечно пытался стрельнуть у меня денег на свои тинейджерские дела. Я помогала ему по возможности, но на конкретный момент все мои возможности сыграли в ящик.

– Ну, Хлорка, – заныл он, – ну подкинь на жизнь двести зеленых, ну будь человеком. Надо мобилу оплатить, и за интернетик у нас задолженность, и еще… – Давно прошли те волшебные времена, когда можно было отделаться двадцатью копейками на мороженое.

– Не буду я человеком, я злобное, коварное и безжалостное существо преклонных лет. А ты отвратительный и меркантильный юный тип. Боже, что из тебя вырастет?!

– Что вырастет, то вырастет, – резюмировал он. – И вообще, меркантильность, а точнее предприимчивость, это черта, присущая нынешнему поколению.

– Меркантильный интерес нынче двигает прогресс, – не удержалась я.

– Если проще говорить, бабок нету – плохо жить, – тут же добавил мой талантливый родственник. Он перенял от меня страсть к стихоплетству и, к счастью, ничего более. Его серые глазенки в сочетании со светлыми волосами, собранными в небрежный хвост, баскетбольным ростом и непомерной наглостью вызывали подозрение о скором и неизбежном превращении в молодого шотландского сеттера.

– Так, тинейджер, на ближайшие сотню лет финансирования не предвидится. Можешь считать себя свободным, и не надо, не надо благодарить! – Я положила трубку, избавив себя от выслушивания оскорблений. О времена, о нравы! Даже грудные крохи в чепчиках тянут свои ручонки из разноцветных колясок и скандируют: «Деньги, деньги, деньги». Мне бы тоже не помешало присоединиться к этому хору. «Деньги! Деньги! Деньги!» Я положила свою голову на стол, в ней вертелось: «Меркантильный интерес нынче двигает прогресс». Когда я подняла ее, перед моими глазами робко замерцала неясная перспектива разбогатеть, с каждой секундой вырисовываясь все яснее и яснее, принимая все более четкие и прекрасные очертания. На моих губах впервые за сегодняшний день появилось подобие торжествующей улыбки.

 

* * *

 

«Она трепетала от самой мысли о признании. Ее мучил безумный страх, но любовь пересиливала все остальные чувства. Ее губы дрожали, ее глаза замутились, ее дивные руки были вознесены к небу в мольбе о помощи. Ах, как она любила! Ах, как страдала!»

 

Я тыкала курсором мышки в экран, открывая один за другим квадратики высокоинтеллектуальной игры «Сапер». Уже полчаса назад мои заботливые коллеги испарились, одарив меня на прощание сомнительными напутствиями. Последней ушла Ленка, презрительно фыркая и вертя симпатичным задом. Темнело. Андрей что?то там нашлепывал на компьютере за закрытой дверью, а мне шлепать было нечего, поэтому я развлекала себя поиском минных полей. Сапер ошибается только однажды. Я взглянула на часы. До начала действий по плану оставалось три минуты. Да, да. У меня был план, родившийся, в общем?то, неожиданно, и, как и все недоношенные и неожиданные дети, он был слаб и жалок, но давал мне мой единственный шанс. Aut Caesar, aut nihil. Или Цезарь, или прощай, моя честь и достоинство, да и пять штук заодно. Пять, четыре, три, два, один! Я собралась с силами и робко постучалась в дверь кабинета. Action! Мотор! – Есть мотор!

– Войдите, пожалуйста, – его усталый и слегка раздраженный голос не принес мне облегчения.

– Андрей Николаевич, могу ли я с вами поговорить? – Я топталась на пороге, толком не зная как начать.

– Здравствуйте… – Он явно рылся где?то на задних полках своей памяти, догадываясь, что меня зовут как?то не так, как он думает, но вот как?

– Лариса, – подсказала я бедняжке и тут же бухнула, не задумываясь: – У меня к вам дело, даже не дело, а деловое предложение, можно сказать бизнес?план.

– Что такое? Внимательно вас слушаю, – явное отсутствие интереса к моему предложению и ко мне вообще вдруг разбудило во мне талант оратора.

Как обычно, я действовала по наитию. Я приняла позу Цицерона (по крайней мере, мне всегда казалось, что Цицерон должен был стоять именно так) и, стремительно вознеся длань к подвесному потолку, театрально произнесла:

– Хотите получить двадцать тысяч долларов США наличкой за полтора месяца? Налогами и пошлинами не облагается и никакого криминала.

Он уставился на меня как на тяжелобольную (что было не так уж и далеко от истины) и, похоже, собирался предложить валерьянки, но я ему и рта не дала раскрыть. Тут Остапа, то есть меня, понесло. Не раздумывая, я начала свой рассказ с самого?самого начала. Я раскрывала карты одну за другой, перемежая свой трагичный монолог метафорами, аллегориями, сравнениями и междометиями, как рекомендовал учебник по стилистике. Я в масляных красках описывала ему борьбу за гран?при в его лице между нашими дамами, выставляя себя бессловесной жертвой битвы титанов. Я размахивала руками и топала ногами для усиления общего драматического эффекта. Выливая потоки помоев на своих коллег и примеряя на себя сияющий нимб, я ни на секунду не забывала о советах доброго Дейла Карнеги, которого, кстати, считала абсолютно наивным и неприменимым на практике. «Драматизируйте свои идеи», – вещал Дейл. В этом мне могла бы позавидовать сама Сара Бернар. «Чаще обращайтесь к собеседнику по имени». Я вставляла Андрея Николаевича через слово. «Заставьте его почувствовать себя значительным». Поток моих комплиментов можно было сравнить только с Ниагарой. «Не давайте ему сказать вам нет». Он вообще слова вставить не мог. Он онемел. Хотелось верить, что не навсегда.

– Представляете, они делали на вас ставки, как в тотализаторе! – возмущалась я. – Они разыгрывали вас в лотерею, как пачку банкнот, они относились к вам как к неодушевленному существительному!

Вот бы взглянуть на себя со стороны, но о видеокамере я как?то не подумала заранее, а зеркал у Андрея в кабинете не водилось. Мне оставалось лишь следить за его реакцией, делать выводы и соответственно корректировать ход театрализованного действа. Я вскинула подбородок кверху, подпустила немного дрожи в голос и, втянув живот (все?таки Фрейд – великий мудрец), яростно жестикулировала:

– Все без исключения. Как один. Это же надо – заключить на вас, ну на нас с вами, безобразнейшее пари! Полное отсутствие моральных принципов, элементарной/обще/человеческой порядочности. Это катастрофа, социальный апокалипсис!

За десять минут я сумела пройтись по каждому из них в отдельности и по всем вместе, а главное, я постоянно оперировала небезызвестной суммой. «Таких людей – нет, не людей – ходячих чудовищ, просто необходимо наказать! Это долг каждого честного члена социума, вот! – завершила я свой безумный, но весьма прочувствованный спич и, набрав побольше воздуха, выпалила: – Думаю, в воспитательных целях вы просто обязаны мне помочь и сыграть на моей стороне, что, кстати, принесет вам ни много ни мало – пятьдесят процентов от выигрыша. Ну что, согласны?»

Андрей молчал. Пауза затянулась. Он сидел оглушенный и озадаченный – слегка прибитый, но все еще шотландский сеттер.

– Подождите, я понял так, что вы заключили со всем остальным персоналом фирмы пари на то, что я сделаю вам предложение, – он честно пытался уложить услышанное в голове, но оно, как ванька?встанька, никак не хотело укладываться.

– В яблочко! Вы абсолютно верно уловили мою мысль, – я кивнула и уставилась на него сквозь запотевшие от волнения стекла очков.

– То есть… то есть, если я, в присутствии всех, позову вас замуж, – он произнес это слово с омерзением, – вы выигрываете этот спор и получаете сорок тысяч.

– Ага. Соображаете! В случае, если вы мне подыграете, двадцать моих – двадцать ваших. Я думаю, это вполне справедливо. Вы ничего не теряете, разве что повеселитесь. Представляете, ничего не делать, и дзинь – двадцать штук в кармане. Не бойтесь, я клянусь, что не собираюсь связывать с вами свою судьбу, ну и все остальное…

– Да вы с ума сошли! Что вы себе позволяете? – Похоже, до него наконец?то дошла основная идея сказанного. Он искренне возмутился, что было вполне естественно. Да я бы на его месте сожрала меня с костями и очками. – Да что вы о себе думаете? Приходите, несете какую?то ахинею! Вы что, думаете, сможете меня купить за какие?то… Как эта невероятная мысль вам в голову?то пришла!

У него слова застряли в горле. Разъяренный сеттер. Нет. Уже и не сеттер вовсе – бультерьер. Я и без него чудненько осознавала, что мыслишка?то абсолютно безумная, но можно подумать, у меня был другой выход.

– Прошу вас, покиньте мой кабинет. Немедленно! Да, если у вас нет денег на оплату этого идиотского пари, я лично возмещу вам эту сумму в обмен на заявление об уходе, – кипятился он, не применяя, однако, рукоприкладства.

– Андрей Николаевич…

– Выйдите вон! Немедленно!

– Андрей Николаевич…

– Не заставляйте меня делать то, о чем мне потом придется пожалеть, – он даже привстал, и я быстренько оглядела его стол.

Так: лампа, компьютер, подставка для карандашей. Нет ничего такого, от чего нельзя было бы увернуться.

– Ну послушайте, – я все еще пыталась воззвать к его разуму, логике и бумажнику.

– Либо вы уходите, либо я сейчас вас вытолкаю взашей!

Я поняла, что он не преувеличивает, и, поскольку мне не улыбалось подраться со своим все еще шефом, я, повернувшись, поплелась к выходу. Сапер ошибается только однажды. Сегодня был не мой день.

Я взялась за ручку, повернула ее – и тут, неожиданно, на помощь снова пришел Карнеги. Наивный, добрый американский Карнеги. Сейчас уж и не вспомню точно, но у него это звучало примерно так: «Люди любят чувствовать себя добрыми и милосердными. Подарите им эту возможность, и вы сможете получить невероятный результат». Короче, если не выходит по?другому, давите изо всех сил на жалость! Пробуй, Лариска! Помирать – так с музыкой! Я ехидненько усмехнулась про себя и громко разрыдалась вслух. Вот уж такого поворота Андрей Николаевич от меня не ждал. Усевшись на пол возле двери, я заливалась слезами и захлебывалась рыданиями, вытирая нос рукавом. Этот жест был с ювелирной точностью содран у моего братца – последняя и классически удачная попытка выбивания у меня денег.

– Вот все вы так!.. Жестокие! Вы не понимаете, не можете и не хотите понять, – я всхлипывала, но старалась произносить слова четко и внятно, дабы донести основную идею до слушателя, – я невзрачная, бестолковая, неудачливая и бесполезная. Ну и что! Я это и без вас знаю. Только зачем все, абсолютно все вокруг надо мной смеются, унижают и издеваются? Кто дал вам на это право? Пусть у меня внешность не яркая и умишком я не удалась, зато, может, у меня душа добрая и светлая!.. (Любопытно, надо будет спросить у братца, сам ли он выдумал реплики или откуда?то позаимствовал.)

Андрей хлопал ошалевшими глазами и уже не грозился вытолкать меня взашей. По?моему, новый поворот фабулы был гораздо удачнее предыдущего. Я продолжала:

– Я знаю, они специально вынудили меня поспорить, потому что знали, что такая скромная и ранимая девушка, как я, ни на что и надеяться?то не может. Все просчитали, вот вы даже имени моего запомнить не можете – все Верочка да Верочка. Я для вас ничто, пустое место, ноль без палочки.

И теперь, когда я проиграю, вот уж они все вдоволь нарадуются!.. Конечно, у них и ноги длинные, и глаза большие, а у меня ничего, ничегошеньки такого нет. Я как утенок гадкий, а кругом все эти отвратительные утки и индюшки! – и так далее, в том же духе. Я плакала и хлюпала все сильнее и сильнее и так разыгралась, что мне даже стало самой себя жаль, и от этого сцена выглядела еще более убедительной. Такая милая, слабая и всеми обиженная Я и большой, сильный и великодушный Он. Нормальный мужчина в подобной ситуации просто был бы вынужден меня пожалеть. А тем паче Андрей. Знаете, сеттеры всегда защищают слабых, больных и ненормальных.

– Перестаньте, ну перестаньте же, – он суетился возле меня со стаканом воды, весь красный от волнения. Но мне ни в коем разе нельзя было переставать. Полпути было уже пройдено, а передо мной маячила цель в виде чудесных зеленых купюр. Представив, как я буду перебирать сотенные, я зарыдала с новой силой.

– Вот вы меня гоните, кричите и ругаетесь, грозитесь вовсю, а, думаете, мне легко было вас, такого красивого и недоступного, о таком просить? Да я весь день сегодня проплакала в туалете (немного приврать не мешает). Но я же тоже человек, и у меня есть тоже какое?никакое чувство собственного достоинства. Не нужны мне ваши пять тысяч, мне нужно, чтобы все вокруг наконец?то оценили меня и поняли, и вообще…

Ох, как я выкладывалась, просто вспотела от напряжения, и когда искоса взглянула на взволнованного Андрея, то еще раз убедилась в том, что «кто хочет, тот добьется». Он растерянно стоял надо мной, в руках у него был графин воды, а в его синих глазах – море сострадания. Начинался долгожданный прилив милосердия.

Шатаясь, я поднялась на ноги и, опустив взлохмаченную голову, принялась дёргать дверную ручку туда?сюда, давая ему время на обдумывание и не прекращая печальные всхлипывания.

– Постойте, Лариса, послушайте же!

Вот оно! Радостно екнуло у меня в груди. Вот оно – то, на что мы и рассчитывали! Да здравствуют Дейлы Карнеги и всякие Чипэндейлы, спешащие на помощь!

Я повернулась. Видок у меня был наверняка жутковатый, но подходящий к случаю. Андрей, виновато моргая, подошел ко мне, протянул мне свой носовой платок, в который я, не задумываясь, смачно высморкалась.

– Я даже и не подозревал, что это для вас настолько важно. Извините за резкость и поймите правильно, это все настолько нелепо и глупо… То есть… Как это я позову вас замуж, с какой такой стати? Ерунда какая?то. Что обо мне подумают?

Ага! Он уже начал допускать эту мысль, требовалось срочно закрепить результат.

– А ничего и не подумают. Вы настолько самоуверенный и сильный человек, что любой ваш поступок воспринимается как обдуманный и единственно правильный. И потом, состояние всеобщей влюбленности не позволит им даже слова сказать в ваш адрес. Да и какое вам дело до их мнения? Это ваше решение, и все! Баста!

– Никакого, собственно. Но все?таки я как?то странно буду выглядеть, – он пожал плечами.

– Вот вы боитесь выглядеть странно, а я вообще стану мишенью для вечных издевательств, хотя я уже привыкла, – надо было срочно выдать очередной поток слез, дабы не дать ему прийти в себя.

– Ну постойте, не плачьте, – Андрей испугался возможной истерики и сунул мне в руку стакан, который «мои дрожащие пальцы» не смогли удержать.

Вот если бы он мне скотча со льдом предложил, то тогда я бы поднесла его «слабыми пальцами к дрожащим губам». Стакан разлетелся вдребезги.

– Вы говорите, через полтора месяца? – В его голосе зазвучала такая нужная мне обреченность.

– Да. В столовой. В присутствии коллектива.

– Хорошо. Хорошо! Черт с вами со всеми! Я согласен, – он был готов (а вернее, грамотно подготовлен) к закланию, а у меня душа пела от радости. – Слышите! Я согласен. Вы укажете мне дату и время, и я при всех попрошу вас стать моей женой, – здесь он опять скривился, – только не плачьте больше, я вас умоляю.

Шотландские сеттеры добры, преданны и великодушны. Любят детей и склонны к авантюрам.

Я ехала в пустом вагоне метро и улыбалась сама себе. Вот ведь как верно сказано: Бог помогает юродивым и гениям. Так и не решив, к какой категории себя отнести, я закрыла глаза и постаралась заснуть. Пожалуй, стоит позвонить завтра с утречка в турбюро и узнать о ближайших турах в Испанию. Всегда хотелось посмотреть на страну ветряных мельниц.

 

Глава седьмая

(Развитие сюжета, немного демагогии и много диалогов. Зато нет лирических отступлений и ПРИРОДЫ.)

 

 

«Светило яркое солнце. Пели птички. Она ликовала, наконец?то удача улыбнулась ей. Ее великолепные волосы были рассыпаны по античным плечам. Нежная улыбка озаряла юное личико».

 

Мне до смерти хотелось показать им фигу или что похлеще, но надо было держаться. Нельзя было вот так сразу демонстрировать радость победы, чтобы не возбудить ненужных подозрений. А настроение у меня было чудесное. Настолько чудесное, что я даже не сочла нужным ответить бабуле, когда та в очередной раз прорабатывала меня по поводу моих «штанов из чертовой кожи» (это она так про джинсы). «Хоть бы раз юбчонку надела, – причитала она, – а то ходишь все, как грузчик, в этих „жинсах“, вот парнишки?то на тебя и не смотрят».

Обычно в ответ на бабулины плакалки по поводу моего неформального стиля одежды я устраивала пятиминутный ликбез на предмет существующих направлений современной моды, после чего озадаченная бабуля со знанием дела рассуждала на лавочке о принципиальных отличиях Пако Рабана от «Большевички». Но не сегодня. Сегодня я прилетела в контору раньше всех и, усевшись на окно, с удовольствием переругивалась с Федей, который уже который год безуспешно пытался превзойти меня в знании русского сленга.

– Федя, ты не понимаешь, к мату надо подходить по?научному, а ты, друг мой, – дилетантишка, – внушала я ему.

Федя, решив, что слово «дилетантишка» тоже нецензурное, выдал мне в ответ исключительно длинную фразу, приводить которую здесь у меня не хватит смелости.

– Боже мой, Федор, как же ты банален и неизобретателен, вот послушай, как красиво это может быть преподнесено…

Услышав мою скорректированную интерпретацию его же собственного лингвистического перла, он покраснел и залез под машину. Победа осталась за научным подходом.

– Ну ты, типа, вааще! – восхитился Серега. – Я, знаешь ли, даже в армии такого не слышал.

– Сергей, ты меня балуешь комплиментами. Хочешь, будут давать тебе частные уроки – десять долларов в час?

– Это ты так на «Максим» скопить думаешь? – Стервозная Ленка уселась на мой стол. – Между прочим, девушки воспитанные так не разговаривают.

– Елена, ты не видишь разницы между ширпотребом и эксклюзивом. У нас в институте была дама?профессор, так вот она учила: для филолога нет никакой разницы между «розой» и «задницей». Оба – существительные, первого склонения, женского рода. Ясно, душенька? – Я спрыгнула с подоконника и по?отечески похлопала Ленку по плечу. Та передернулась.

– Все умничаешь. Лучше поделись впечатлениями от вчерашнего вечера. Удачно прошел?

– Прекрасно. Просто блестяще. Ожидали чего?то иного? – Я обвела всех победной улыбкой.

– Дааа? Неужто? Что?то не видно, чтобы Андрей был поражен твоим неземным очарованием. А может, мы чего не понимаем? Ну да ладно, поэтесса ты наша, у тебя еще целая прорва времени.

– Зачем ей время? – Серега уселся рядом с Ленкой, чтобы было удобнее заглядывать к ней в вырез платья. – Она, типа, охмурит его за последние полчаса без предварительных цветов и конфет. Раз – и в дамки. Секс, кекс, брекекекс, – Серега углядел что?то там у Ленки в вырезе и многозначительно замер.

– Похоже, что так, Сережа. А жаль. Нам ведь так хотелось понаблюдать за развитием этой невероятной истории, – это вошла Светлана Денисовна, пропуская вперед свою грудь, уложенную в бюстгальтер неприличных размеров.

Она лучезарно улыбнулась и направилась в кабинет Андрея, а я задумалась.

Действительно, как?то странно получается. Что же он так, с бухты?барахты, без всяких предварительных домогательств и заявит во всеуслышание о своем желании на мне жениться? Такого я даже в романах не читала. Как бы ни развивался сюжет романа, в нем обязательно присутствовали всякие ухаживания и сентиментальные беседы при свечах, луне и иных осветительных приборах. М?да… Мое блестящее обеспеченное будущее вновь скрылось за дымкой неизвестности. Необходимо было срочно что?то предпринять. Я встала и, небрежно отодвинув выходящую от Андрея грудь, ворвалась внутрь.

Увидев меня, он вздрогнул и побледнел. Похоже, вчерашняя беседа не прошла для него даром. Надо же! Такой молодой, а уже такой нервный. Я бы ему порекомендовала принимать «Новопассит» перед работой, но не все же сразу.

– Андрей Николаевич, – прошипела я таинственно. – Простите великодушно за наглость, но надо срочно поговорить. Промедление смерти подобно!

– Что еще, Лариса? – Ну по крайней мере мое имя он запомнил твердо.

– Возникли сложности с нашим планом. Большие.

На его столе зазвонил телефон, он потянулся было за трубкой, но я опередила его.

– Андрей Николаевич, господин Лангстом на проводе, – пропела трубка Ленкиным сексуальным контральто.

– Занят, говорить не может. – Я нажала пальцем на рычаг и оставила Ленку размышлять, чем это таким занят ее шеф, что не в состоянии ответить президенту компании.

Андрей глядел на меня глазами сеттера, лежащего на столе в ветеринарной лечебнице. После вчерашнего он мог ожидать от меня чего угодно и, знаете, ничуть не ошибался.

– Андрей Николаевич, дорогой мой. Они нам не поверят. То есть, если вы просто так, ни с того ни с сего заявите, что просите моей руки и тому подобное… Они точно не поверят, и не видать нам этих денег как своих ушей. Они, конечно, наивные и слегка туповатые, но не до такой же степени. Мы, значит, даже с вами не разговариваем толком, и вдруг – БАЦ! Выходи за меня замуж, любимая! Дешевый китч!

– И что же теперь? – До него никак не доходило, что я от него хочу.

– Нужно их убедить. В общем, как мне ни неприятно об этом сообщать, мы с вами должны разыграть страстный служебный роман и внушить, что ваше предложение – не что иное, как заключительный аккорд огромного и внезапно пробужденного чувства (последняя фраза была позаимствована мной из какого?то литературного «шедевра»).

– Какой аккорд? – У него явно не хватало воображения. Я даже как?то на секунду разочаровалась в его умственных способностях, но, поразмыслив, простила. На его месте любой бы замер в глубоком трансе, а он еще ничего – дышит и сопротивляется.

– Заключительный… Короче, вам придется за мной как бы поухаживать, ну там, всякие букеты, конфеты, совместные ужины, очаровательные глупости и прогулки под луной, впрочем, две последние позиции можем опустить. Наша главная задача – выглядеть естественно и убедительно на публике. Кстати, обещаю, что все ваши расходы по «ухаживанию» будут возмещены вам с выигранной суммы, если хотите, могу и расписку дать.

– Боже мой! – Он схватился за голову и застонал: – Зачем, зачем я ввязался в эту аферу?

– Из?за порядочности и желания помочь униженным и оскорбленным. Вы, Андрей Николаевич, истинный гуманист и не в состоянии смотреть на страдания братьев меньших. Как ребята из Greenpeace, жертвуете своим сиюминутным благополучием ради глобальных задач.

– Это вы?то брат меньший? – Он с сомнением покачал головой.

– Хорошо, пусть я буду сестра, но раз вы согласились, то надо пройти через всю эту мелодраму до конца. Вы же не можете вот так вот взять и убить меня отказом.

– Слушайте, Лариса, – (между прочим, когда он произносил это ЛАРИСА своим баритоном утомленного Казановы, у меня по спине скакали мурашки размером с прусаков на бабулиной кухне, все?таки я живой человек…), – а это все обязательно?

– Абсолютно. Не волнуйтесь, основную тяжесть этой акции я возьму на себя. Сейчас быстренько набросаю сценарий – так, парочку тезисов, а вечером мы с вами по нему пройдемся. Постараюсь сократить ваше участие в этой мыльной опере до минимума, договорились? – Я потихоньку начинала наглеть.

– Вы сошли с ума, и я с вами заодно. Знаете, раньше я за собой подобной склонности к авантюрам не замечал. Вы на всех так возбуждающе действуете?

Я прислушалась, и мне показалось, что в его голосе зазвучали такие кокетливые «до, ре, ми, фа». Еще чего! Значит, до недавнего времени и имени моего не знал, а сегодня уже заигрывать начал. Ох, уж мне эти красавчики. Никогда не упустят возможности попрактиковаться.

– Почти на всех, Андрей Николаевич. Поэтому не мучайтесь понапрасну и не сопротивляйтесь, мой опыт показывает, что это бесполезно.

– Нет, Лариса, мы определенно ведем себя не вполне нормально.

– Ничего подобного, Андрей Николаевич. Мы два здравомыслящих человека, пытающихся за короткий срок заработать приличную сумму. Цель оправдывает средства. И потом, как же моя женская гордость? Я не могу отдать ее вот так просто на поругание! – Нельзя было сводить все к деньгам, Андрей относился к тем раритетам, для которых материальные интересы все еще не стояли на первом месте. – Ну что? Договорились? – Я протянула ему руку, и мы обменялись хорошим мужским рукопожатием. – Значит, до вечера. И не вздумайте никуда уходить. Часов в пять, предпочтительно при всех, попросите меня остаться, это будет нашим первым шагом. Можете дотронуться до моей руки, плеча или верхней части спины – на выбор. Желательно придать взгляду легкую недосказанность и нежность. Да смотрите не переиграйте.

У двери я обернулась, чтобы убедиться в его жизнеспособности. По?моему, он был на грани потери сознания.

 

* * *

 

Сценарий шел туго, но все же шел.

– О чем это вы беседовали? – хором спросили Наташи.

– Да так, о работе… – Я не поднимала головы, творческая деятельность увлекла меня. Призвав на помощь свою колоссальную осведомленность в романтических бреднях (зря, что ли, я годами начитывала всю эту муть?), к пяти я разработала вполне приличный проект. Чтобы не травмировать психику бедняжки Андрея Николаевича, я не стала вдаваться в мелкие детали, ограничившись десятью основными пунктами.

– Лариса, – откуда ни возьмись, на спине появились мурашки?прусаки, и не только. Руководствуясь полученными от меня инструкциями, Андрей положил свою ладонь мне между лопаток, и мне пришлось вновь вспомнить Фрейда: а иначе чем можно было объяснить ощущение внезапной сухости во рту, а? – Лариса, я бы попросил вас сегодня задержаться на часок, если вы не возражаете.

– Конечно, Андрей Николаевич, – я подняла на него глаза и согласно закивала.

Цвет его лица оставлял желать лучшего, но держался он вполне удовлетворительно.

Мои мегеры замерли в легком трансе. «То ли еще будет!» – злорадствовала я, от всей души желая им доброго вечера и спокойной ночи, на что они сегодня вряд ли могли рассчитывать.

 

* * *

 

«Она преданно глядела в его черные бездонные глаза. „Вы согласны?“ – от ответа зависела вся ее жизнь. Он взял ее дрожащую руку и, прижав ее к мускулистой груди, ответил: „Любимая, это то, чего я так долго ждал, конечно, согласен“».

 

– Никуда не годится. Отвратительно! – Андрей раскритиковал мой план от и до. Мы заседали в конференц?зале за круглым столом уже около двух часов. – Во?первых, вы, Лариса, не принимаете во внимание тот факт, что у меня не так много свободного времени, а во?вторых, откровенно говоря, мне не очень хочется проводить его в вашем обществе, – резко, но по крайней мере честно заявил он. – И потом, мне все это напоминает какой?то психологический триллер с порнографическим уклоном. Знаете, что?то вроде садомазо. А вам нет?

– Ха! Где это вы там углядели порнографию? – оскорбилась я. – Ну ладно, согласна, что со сценой интимной близости в офисе на тумбе с копировальным аппаратом я немного переборщила, но не более того.

– Да что вы говорите?! А как насчет пункта шестого? – Шестым пунктом было предложено изобразить страстную прелюдию к половому акту у него в автомобиле. Хорошо еще я вовремя остановилась и не стала подробно расписывать роли, мимику, жестикуляцию и детали озвучивания «страстной прелюдии». – У меня, между прочим, машина двухместная и небольшая, так что это не пройдет даже по техническим параметрам, не говоря уже о нормах морали.

– Мелочи! – отмела я его сомнения. – Почти все позы из «Камасутры» подходят под размеры двухместной спортивной тачки. Немного фантазии, чуть мастерства – и никаких проблем!

– Отставить, Лариса. Или обходимся без «Кама?сутры», или вообще все отменяется.

– Ну поймите правильно, Андрей Николаевич, это просто нельзя вычеркивать. В наше тяжелое время секс является движущей силой эволюции. Обычно все нормальные межполовые связи начинаются с физиологии, а только потом любовь, брак, семейный очаг и дети. Не поверите, но случается даже так, что сначала получаются всякие там дети, а лишь потом брак.

– Какие еще дети? – Он в ужасе вскочил на ноги. – О детях речи не было.

– Какие, какие? Можно подумать, есть большой выбор? Или мальчики, или девочки, – открыла я ему глаза на процесс воспроизводства населения.

– Ну и что там в плане сказано про пол ребёнка? – Мне почудилось, что это была шпилька, и кажется, не зря? Но я благоразумно пропустила шпильку мимо ушей.

– Не несите чепухи. Я не в состоянии воспитать достойного члена демократического общества на те деньги, которые собираюсь получить с вашей помощью, и вообще все эти пеленки и памперсы с зайчиками меня приводят в недоумение. Про детей было сказано просто так, в качестве примера. И, к вашему сведению, это, на мой взгляд, великолепнейшее ТЭО, которое вы сейчас бесцеремонно отправили в мусорную корзину, подразумевает лишь работу с общественностью. Неужели вы думаете, что я на самом деле собираюсь заниматься с вами любовью? Брр! Какая гадость! Вы не мой тип мужчины (немного гордости никому еще не мешало). Нам просто надо создать у окружающих впечатление, что мы это делаем, и все. Я вас даже трогать?то не буду. Ну, может, разок, для создания нужного эффекта, но очень корректно.

– Нет?нет. Не пойдет! Я не согласен, и вообще вы заставляете меня уже пожалеть о своем поспешном решении, – похоже, он собрался уходить.

– Ладно, не сердитесь, – я ухватилась за его рукав. – Давайте выкладывайте встречные предложения, – я силой усадила его обратно и, разорвав на клочки свой вымученный сценарий, закурила.

Он в раздумье почесал затылок.

– Даже в голову ничего не приходит, чушь какая?то. Может, правда, отменим все это?

– Да вы что? Значит, как только возникли сложности – сразу в кусты? Вот все вы, мужчины, одинаковые. Сначала подаете надежды, а затем разбиваете сердца.

Я изобразила из себя женщину с разбитым сердцем, и он, не выдержав, расхохотался.

– Не слишком вы похожи на таких женщин. Будете что?нибудь – пепси, сок, сода, вино, мартини? Не стесняйтесь. По?моему, мы с вами, Лариса, уже достигли определенной степени близости. И раз уж мы обсудили возможность… или невозможность совместных занятий сексом, то выпить по бокальчику вина не грех. А?

– Какая сода? Тащите виски, я прекрасно знаю, что вы унаследовали от Валентина пару?тройку бутылочек. И не забудьте лед.

Он вышел, а я призадумалась. Все?таки он был чересчур хорош. Настолько чересчур, что хотелось невероятного. Эх, где мои институтские лета? Тогда бы я, не задумываясь, с головой кинулась в эту историю и, как знать, кто бы остался склеивать сердечные осколки. Тьфу ты! Я отогнала эти глупости и заставила себя думать о фантастической сумме в двадцать тысяч долларов. «Надо было ему не пятьдесят, а тридцать процентов выделить», – посетовала я про себя и обернулась на звук шагов. Андрей снял пиджак и галстук, расстегнул рубашку на две пуговицы и выглядел как взлохмаченный и чертовски привлекательный шотландский сеттер в домашних условиях. Так и хотелось затащить его на колени и почесать за ухом.

– Достаточно? – Он поставил передо мной полный стакан с амброзией, по цвету напоминающей спитый чай.

– Спасибо, можно было и поменьше льда, но побольше виски. Что?нибудь надумали?

– Да нет, в общем?то. Ну я постараюсь быть с вами повнимательнее в офисе, ну, может, приглашу вас поужинать, так чтобы остальные слышали. Что вы скажете по этому поводу?

Что я могла сказать? Только одобрить. На безрыбье и рак рыба. Возможно, и этого хватит для требуемой убедительности. Все остальное можно и допридумать. Уж чего?чего, а фантазии у меня с избытком. В крайнем случае буду действовать по обстоятельствам.

– Пойдет! А вы, Андрей Николаевич, молодец. Уверена, все у нас получится, – похвалила его я, допивая виски.

– Ну не все… Мы же выяснили, что я не ваш тип мужчины, – Андрей прищурился и, хитро улыбаясь, пристально посмотрел мне в глаза. Он явно был любителем пококетничать.

– Эй! Не иронизируйте, а то я начну опять настаивать на пункте шестом, – отшутилась я. – По домам?

– По домам! Счастливо.

Я попрощалась с Андреем и отправилась в ближайший бар. Мы еще неделю назад договорились встретиться там с моим бывшим. Ему позарез было необходимо забрать свои диски. И ладно бы диски были какие?нибудь приличные. Так себе. Но, поскольку он ныл и просил о встрече уже давно, пришлось, скрепя сердце, согласиться.

 

* * *

 

Он сидел за стойкой в углу, прихлебывая пиво мелкими глотками. Как всегда, экономил. Экономил на всем: на пиве, на друзьях, на любви и на ненависти. Я равнодушно глядела на его холеное, слащавое лицо. Рядом с бывшим усердно жалась в стул кукольного вида девица в рыжих кудряшках.

– Привет. – Я ткнулась губами в его, как всегда, тщательно выбритую щеку.

– Хай! Как дела? Познакомься. Моя девушка Олеся, – он вальяжно откинулся, обнял Олесю за талию и небрежно кивнул в мою сторону: – А это Лариса, ну я тебе рассказывал.

– Хай, как дела? – Олеся не отличалась самостоятельностью реакций.

– Что пьешь? «Джонни Уокер» наверняка… Угощаю! – Подобная щедрость моего бывшего меня насторожила. Как правило, он ограничивался одним маленьким пивом и ограничивал меня тем же.

– Спасибочки. Ничего я не пью, – мне, признаться, не хотелось затягивать наше никчемное рандеву, тем более что кудряшка начинала нервничать. – Держи свои сидишки, и я побегу.

– Спешишь? Куда, если не секрет? Хотелось поболтать. О том о сем… – Он все еще обнимал Олесю за талию, а я смотрела на него и никак не могла сообразить, чем же этот, в общем?то, очень смешной человечек, мог мне нравиться почти целый год. Правда, он был довольно привлекателен внешне, и ВСЕ! Все!

– Хочу пива с креветками, – запищала Олеся.

– Заболеешь, детка. Пиво с креветками очень вредно для пищеварительного тракта. Я как врач… – бывший завел свою вечную песню, а я что?то разозлилась на него, на кудряшку, на себя и на всех, всех, всех.

И знаете, чего мне вдруг захотелось? Никогда не догадаетесь! Захотелось вернуться на работу в конференц?зал за круглый стол, и чтобы там сидел милый одомашненный шотландский сеттер. Вот так.

– Может, побудешь с нами полчасика? – Он картинно растянул губы в широкой улыбке. Угораздило же меня связаться со стоматологом. Он всех, абсолютно всех оценивал по зубам. И как это он польстился на меня с моим неправильным прикусом, до сих пор понять не могу.

– Полчаса, и не секундой больше. Возьми мне минералки, – я взгромоздилась на высокий табурет.

– Хочу больших креветок с пивом, – потребности Олеси не отличались разнообразием.

– Спустись?ка к машине, детка, принеси мне мой мобильник, – он бросил ей ключи, и она покорно сползла со своего места и побежала выполнять ЦУ.

– Хорошая девочка. Как у нее с прикусом? Надеюсь, полный порядок?

– Все шутишь, – он не мигая уставился на меня: – Я хочу, чтобы все между нами было как раньше.

– А как раньше? – Я пожала плечами. – Разве между нами что?то такое неординарное было? Знаешь, ни регулярные встречи, ни совместное ведение хозяйства с тобой меня уже не прельщают. И может быть, хватит об этом? Тем более ты сегодня с девушкой.

– Я тебя всё равно люблю, – бывший бесцеремонно взял меня за запястье. Меня передернуло. – Я тебя люблю, и ты это знаешь.

– Ты что! Как ты можешь любить девушку с таким прикусом, как у меня, и так и не выросшими зубами мудрости! Не узнаю, – я выкрутила свою руку из его цепких пальцев и встала. К нам уже, спотыкаясь, спешила рыжая кудряшка. Я почувствовала, что пора уходить, а не то отмочу какую?нибудь гадость, а потом буду жалеть.

– Погоди!

– Все, всем привет! Олеся, не забудь: в жизни главное – это своевременное восстановление кислотно?щелочного баланса, а использование «Блендамеда» до, после и вместо занятий любовью – залог крепких семейных отношений.

Она часто замигала бесцветными ресничками и вылупилась на бывшего, ожидая разъяснений. Тот никак не отреагировал.

 

Глава, следующая после седьмой (очень маленькая)

(Ищите скрытый смысл, но не ищите описания окружающей среды. Его здесь нет.)

 

На следующее утро я проспала. Голова раскалывалась, во рту стоял омерзительный вкус, и жутко пучил живот. Похоже, я здорово набралась вчера. Я пыталась припомнить вид транспорта, довезший меня ночью до дома, но перед глазами стояли пьяные финны из бара, с которыми мы на славу наугощались, и пьяные немцы из другого бара, которые на своем примере объясняли мне разницу между пивом немецким и пивом вообще, а еще пьяные японцы и подогретое саке в таких симпатичных бутылочках.

– Бабуля. Я вчера на чем приехала?

– На лифте, – сурово отрезала та, качая лысоватой головой. Видимо, мое нынешнее состояние бабулю очень огорчало.

– Нет, я серьезно спрашиваю, на чем я приехала? – Этот вопрос не давал мне спокойно дышать. – До дома как добралась?

– Не знаю я. Какая?то большая машина с такой круглой дурой вместо кузова.

Меня осенило. Я вспомнила, как остановила бетономешалку и по дороге пела шоферу похабные частушки собственного сочинения, за что тот не взял с меня ни копейки.

– Бабуля, я не завтракаю. Улетаю, – я зашвырнула в рот пачку самого злого «Орбита», поцеловала бабулю в морщинистую щеку и выскочила из дома, провожаемая ее ворчанием по поводу супницы, разбитой мной в состоянии глубокой амнезии. Суп я, что ли, варила ночью? Ну, хозяюшка! Ну, Дарья?искусница!

 

Глава, по моим подсчетам, девятая

(Немного кулинарии, немного светских развлечений, немного полезных советов. НУ НЕТУ ПРИРОДЫ, И ВСЕ ТУТ.)

 

День прошел тоскливо. Была пятница, и народ не работал, а занимался всякими разными приготовлениями к грядущим выходным. Пару раз я перехватила косые взгляды, полные любопытства, но, поскольку мое здоровье не позволяло мне не то что разговаривать – сидеть, я не сочла нужным что?либо предпринимать. Андрея не было. Он вернулся с переговоров часам эдак к четырем и, подарив обществу дружелюбный кивок, скрылся у себя. К нему сразу же рванула встревоженная Анечка с очередным планом экономии, а остальные выстроились в очередь. Выйдя от руководства, Анечка гордо вскинула голову и выдала:

– Ему понравилось. Сказал, чтобы я сегодня над этим поработала, а в понедельник принесла ему окончательный вариант. Так что этот вечер просьба не занимать. Надеюсь, возражений ни у кого нет?

Последняя фраза явно была адресована мне. С таким же успехом она могла провоцировать стену. Я разумно решила не беспокоить Андрея и свой утомленный организм, а пойти и хорошенько отоспаться, но эта вредина – Ленка вечно искала проблем на свою голову.

– Похоже, что Андрей Николаевич уже дрожит от мысли остаться с нашей поэтессой наедине. Так что ты, Анечка, сегодня будешь выступать в качестве громоотвода.

Если вы еще не поняли, это она так пыталась сказать гадость одновременно и мне, и Анечке, а также успокоить самое себя. Ну как можно было ей позволить так обижать милую Анечку? С наглой уверенностью во взгляде я набрала внутренний номер.

– Слушаю, – похоже, мои сеттеры сегодня здорово набегались и устали. Голос у Андрея был слегка грустный и, как бы это поточнее сказать, какой?то помятый.

– Это я, Андрей Николаевич. Мы с вами договорились на пять или на шесть, я что?то не припоминаю? – Конечно, мы ни о чем не договаривались, но я наивно надеялась на быстроту его мыслительной реакции.

– О чем договорились? Кто это говорит? – Быстрота реакции внушала опасения за скорость и адекватность остальных физиологических процессов.

– Значит, в шесть. Тогда я думаю, что лучше подожду вас в офисе, а ужинать мы поедем прямо отсюда, – я поставила ударение на слове «ужинать».

– Постойте, я…

Не дав ему закончить и многозначительно произнеся «увидимся», я положила трубку и воззрилась на онемевшую Ленку, похожую на удивленную лошадь все того же Пржевальского.

– Надеюсь, возражений ни у кого нет? – процитировала я Анечку. – И вопросов, думаю, тоже не осталось…

Вопросов не было, зато было такое всеобщее недоумение, смешанное с недоверием, что от этого даже окна в офисе запотели. Ленка, намеренно не замечая моего присутствия, развела руками (опять же изящно) и объявила:

– Свихнуться! Ужинать с Андреем! Я два года с ним работаю и до сих пор в офисной столовке с ним рядом не сидела. Тут что?то не так.

– Ладно, – успокоил всех Митрич. – Ужин еще ничего не значит, я тоже часто приглашаю всяких дурочек покушать, даже на кофе потом зову, ну и все прочие дела… Но это не говорит о том, что я на них жениться собираюсь. И кстати, еще не доказано, что они куда?то вдвоем идут, может, там деловые переговоры или еще какая?нибудь мура.

Одна из Наташ покраснела и закашлялась. По?видимому, она была одной из последних дурочек Митрича. Я же не ответила на его реплику и лишь сделала таинственное лицо. С этим лицом мне удалось продержаться до ухода коллег. Подождав еще минут эдак двадцать, я постучалась к Андрею.

– Кто? – рявкнул он так, что я даже вздрогнула. Сеттеры имеют обыкновение звереть в полнолуние.

– Это я, Андрей Николаевич. Это я днем звонила и про ужин болтала. Простите, если помешала, – я была такая вся тихая и крошечная, как полудохлая мышка. Думаю, даже Кларисса Старлинг не вела себя так осторожно с Ганнибалом Лектером. Ей приходилось, между прочим, существенно легче. У него намордник был, а мне предстояло обходиться без всякой атрибутики. – Простите. Простили? Правда? Я так и думала. Вы всегда так ко мне добры.

– Ну что вы еще придумали? Какой ужин? Я устал ужасно, – по глазам Андрея было видно, что он не просто устал. Выжат как лимон, до последней капельки. С моей стороны было бы просто жестоко требовать от него внимания и заботы.

– Все о’кей, Андрей Николаевич. Никаких ресторанов. Публика разбрелась по домам, и нам только надо вместе выйти, потому что наша неутомимая бухгалтерша сейчас трудится у себя в углу за сейфом и, увидев нас, дружелюбно беседующих, в понедельник доложит всем об увиденном в красках и полутонах, что, собственно, и требуется. Пойдемте!

– Тогда скорее, – он слегка успокоился, избавившись от кошмарной перспективы совместного со мной приема пищи.

Мы дружно прошли мимо открытой двери бухгалтерии, хором пожелали черной от ревности Анечке удачно поработать и вышли на воздух.

– Всего доброго, – он направился к машине, а я развернулась было к метро, как вдруг увидела невдалеке «мерседес» Митрича с потушенными фарами. Он давно должен был быть уже дома или где?нибудь в другом месте с очередной «дурочкой». С какой это стати он оставил здесь свой обожаемый «мерс»?

Ответ возник немедленно, я пригляделась. Даже и сомневаться не стоило: внутри «мерина» в тесноте, да не в обиде тусовалось человек эдак пять. Ага!!! Коварные и хитромудрые Джеймсы Бонды! Значит, хотите уличить меня во лжи? Дурачье! Я живенько метнулась за Андреем, открыла правую дверцу и плюхнулась на сиденье рядом с ним, как раз в тот момент, когда он включил зажигание. Андрей от неожиданности вздрогнул.

– Слушайте, я от вас скоро заикаться начну.

– Тогда у вас будет хотя бы один недостаток, и вы станете похожи на настоящего человека.

– А сейчас я на что похож, по?вашему? – сердился он.

– На данный момент вы смахиваете на разъяренного тигра, а обычно похожи на сфинкса, – попыталась я сделать комплимент.

– Почему на сфинкса? У него же нос отбитый, а с моим все в порядке.

– Вообще?то я выразилась не в плане носа, а в плане невозмутимости и чуда света, но, если вас не устраивает сфинкс, пусть будет Колосс Родосский или висячие сады Семирамиды, – моя лесть становилась все грубее и грубее, но он почему?то не покупался.

– А что это вы делаете у меня в машине? – Наконец?то он сообразил, что что?то не так.

– Я скрываюсь от наблюдения. Эти коварные чингачгуки настойчиво идут по нашим следам. Сейчас они, между прочим, сидят в серебристом «мерседесе», припаркованном на расстоянии десяти метров от нас, и грызут локти в злобном бессилии.

– Таак. Что?то говорит мне, что мы взаправду едем ужинать? – Он начинал нервничать, что мне совершенно не нравилось, но с чем я ничего не могла поделать.

– Похоже, что да, – покорно вздохнула я. – Ладно, я не стану много есть. Я вообще буду пить только минеральную воду без газа. Ну поехали, что ли…

Он выжал газ с такой злостью, что машина рванула с места, как у Шумахера в «Формуле?1». Все завизжало, заскрипело, заурчало, а я постаралась вдавить себя в кресло и стать совсем незаметной. Андрей молчал и злился (ой, боялась я злобно молчащих сеттеров!). Мы с бешеной скоростью пилили по Кутузовскому, а я следила в зеркало заднего вида за прицепившимся к нам хвостом.

– Никак не оторваться. Митрич – классный водитель. Может, переулками скроемся. Или можно забиться в арку, а потом развернуться и смыться, – откомментировала я и поинтересовалась: – А куда мы едем, Андрей Николаевич?

– Слушайте, если вы не замолчите, я действительно развернусь и пойду в лобовую атаку. Знаете, Лариса, сегодня благодаря вам я вынужденно отказался от нормального сна, поэтому хоть поесть я хочу хорошо. Мы с вами едем туда, где вкусно кормят, – он действительно злился, но его еще живое чувство юмора подсказывало мне, что меня сегодня не оставят без ужина.

– Роскошно! За последние пять лет вы первый мужчина, которого я лишила сна, хорошо, что хоть не аппетита, – все же не удержалась я.

– Молчите или я вас высажу прямо здесь!

Я приняла разумное и своевременное решение заткнуться.

 

* * *

 

Тихие, покорные и робкие официанты сновали от столика к столику. Мы сидели в самом конце зала. Это место выбрала я, мотивируя открывавшимся удачным обзором, но на самом деле мне не хотелось смущать Андрея моим видом, который был здесь явно ни к селу ни к городу. Народец в этом борделе подобрался исключительный. По всему судя, они насмотрелись фильмов про английскую аристократию девятнадцатого века. Не хватало лишь тростей, цилиндров и клюшек для гольфа. В другое время я бы обязательно отколола какой?нибудь трюк, чтобы разбудить это спящее царство, но сейчас все мое внимание было сконцентрировано на пальме, за которой виднелся картофелеобразный нос Митрича, а также Ленкина лошадиная физия и Наташины коленки.

– Смотрят, смотрят – доморощенные церэушники – просто глаз не сводят. Скрылись в пампасах, закамуфлировались под аборигенов и наивно полагают, что сумели достойно замаскироваться. Непрофессионально, – я вела репортаж о слежке.

– Что будете заказывать? – Юный мальчик в форме официанта с кислым лицом склонился надо мной в почтительном поклоне.

– Половинку картошки в мундире, дуэт из соленых огурцов, а еще очень много водки, – мне хотелось посмотреть, как он удивится, но он аккуратно стал принимать заказ.

– Дама шутит, – Андрей укоризненно покачал головой.

– Ничего дама не шутит. У меня, между прочим, хронический гастрит, а вы хотите, чтобы я травила свой многострадальный желудок всеми этими экзотическими морепродуктами сомнительного происхождения. Будь вы на месте моего гастрита, что бы вы сделали, увидев какую?нибудь устрицу лицом к лицу?

– Лариса, вы когда?нибудь бываете серьезной? Хоть изредка? – И этот туда же. Меня постоянно обвиняли в несерьезности. Все. Ну, может, за исключением братца, который просто балдел от моих неприличных шуточек и разнообразных приколов.

– Ладно, так и быть, – мне стало жаль моего спутника и мальчика?официанта заодно. – Давайте тогда этих вареных розовых уродцев с хвостиками и салат, что ли, какой?нибудь.

– Дама просит креветок, – разъяснил мой великолепный и на удивление понятливый спутник. Он тоже сделал заказ. Я взглянула на пальму. Линия фронта не изменилась. Дислокация оставалась прежней.

– Вот паразиты. Залегли и не двигаются. Поглядите только.

– Не обращайте внимания, Лариса, а лучше выберите аперитив. Как насчет сухого мартини?

Похоже, он принимал меня за одну из этих изящных рафинированных дам с оттопыренными мизинчиками и томными очами.

– «Джонни Уокер», черный, двойной, со льдом. Пора уже выучить мои вкусы, все?таки как?никак я претендую на роль вашей избранницы, и, кстати, начинайте бросать на меня нежные страстные взгляды, ведь подразумевается, что вы в меня уже почти влюблены.

– Доведете вы меня, Лариса. Я сейчас действительно начну что?нибудь в вас бросать. От «чувств?с». Потяжелее, – Андрей смерил меня взглядом, который можно было назвать нежным с очень большой натяжкой, но тут принесли креветок, и я оставила Андрея в покое.

– Ужас какой!.. Какие?то мутанты. Где вы их ловите, таких здоровых? Они ничем таким не болели перед смертью? – допрашивала я официанта. – А почему они в кожуре, их надо было освободить от оперения перед кулинарной обработкой. Теперь мне придется ковыряться в них ножом, а я, между прочим, боюсь любых хирургических вмешательств. Да и нож?то толком держать не умею.

Мальчик слегка покраснел и пытался что?то объяснить недоверчивой и капризной мне, но я не успокаивалась:

– И цвет у них какой?то неестественно фиолетовый. Где вы их храните?

– У нас все продукты свежие, – обиделся официант. – Креветки еще час назад, можно сказать, ползали (думаю, мальчик хотел пошутить).

Я всплеснула в отчаянии руками.

– Ползали. А вы их в кипяток! Живьем! Бесчеловечно! Обратите внимание, Андрей Николаевич, вы везете даму ужинать, не выяснив заранее ее отношение к флоре и фауне. Должно быть стыдно…

– Мне стыдно?! Навязались на мою голову и мой бумажник. Вот теперь и разбирайтесь с вашими членистоногими самостоятельно. А то сейчас отправлю вас домой своим ходом, – Андрей старался скрыть улыбку.

Официант растерянно хлопал глазами.

– Ступай, мой юный друг. Ступай и на досуге поразмысли о бессмысленной жестокости этого мира, – отпустив его величественным жестом, я вздохнула и зверски набросилась на бедных фиолетовых жертв кипятка, одна из которых вдруг выскочила у меня из тарелки и, чересчур ловко для вареной проскользнув под соседний столик, остановилась. Такой вот пассаж.

– Он же сказал, что они час назад еще ползали. Теперь вот бегать научились, – не удержался Андрей.

Сидевшие за соседним столом американцы дружно расхохотались. Краснолицый дедушка с акульей улыбкой поднял креветку с пола и, завернув в салфетку, галантно подошел и преподнес мне:

– Вы что?то уронили, юная леди. Позвольте вернуть вам это непослушное животное, – у него был совершенно сумасшедший техасский акцент, и мне приходилось здорово напрягаться, чтобы его понять.

Мобилизовав свои серые клетки и вспомнив, что когда?то мое произношение считалось идеальным, я выдала свою версию происшедшего:

– Ну что вы, просто я позволила креветке прогуляться в последний раз, откуда же я знала, что она попытается эмигрировать в Штаты, – после этого я поблагодарила техасского дедушку за любезность, и он вернулся к своим.

– Если я не ошибаюсь, вы сейчас разговаривали на английском, причем на хорошем английском. Что?то я не припоминаю, чтобы вы демонстрировали эти таланты на работе, – Андрей был, похоже, удивлен, он даже забыл про мой промах с летающей креветкой.

– Да что вы говорите, Андрей Николаевич? Ну надо же! С ума сойти! Неужели я говорила на английском? Вы уверены, что это был английский, а не арабский или, там, урду? Невероятно! – Мои глаза вылезали из очков и орбит в неподдельном изумлении. – Это, Андрей Николаевич, наверняка от смущения и шока. Непредсказуемый выброс гормонов. Знаете, как это бывает при форс?мажорных обстоятельствах? Человеческий организм способен на невероятное, ну там, через пропасть перепрыгнуть, на неизвестном языке заговорить или на высоченную пальму залезть без рук. Феномен, загадка природы!.. – резюмировала я, отметив по ходу, что за пальмой все оставалось без изменений.

– И много у вас таких загадок, хотел бы я знать, – Андрей, качая головой, пережевывал омара отвратительного вида. Он разумно не доверял феноменам.

– Да что вы, я обычный серый обыватель, с серыми увлечениями, серым окружением и серым веществом… Сплошная серость, и все тут!

Андрей внезапно закашлялся, с искренним ужасом уставившись куда?то поверх моей головы. Я проследила за его взглядом, подняла глаза и оторопела. Ко мне со спины тихонечко подкрадывался Женюлик. Мой чудный дружок Женюлик. Он ступал на цыпочках, готовя, видимо, для меня сюрприз своим неожиданным появлением. Женюлик преуспел. Сюрприз получился на все сто.

Дело в том, что Женюлик думал, что он трансвестит. Он одевал свое мускулистое кривоногое и волосатое тело в вечерние платья и туфли на шпильках, его лицо было заштукатурено тональным кремом, из?под которого обычно проглядывала щетина, на голове Женюлик носил белый длинноволосый парик а la Diva. Сегодня он себе не изменил. Может, его лиф был чуть более открытым, чем обычно, и только. Я к Женюлику за месяцы нашей дружбы вполне привыкла, но для неподготовленного человека зрелище должно было быть по меньшей мере чудовищным.

Около полугода назад я нашла Женюлика в боулинге, когда он пытался вскрыть себе вены перочинным ножом. Пока кто?то звал милицию, а кто?то скорую, я пинками затолкала его в такси и привезла домой, где бабуля сослепу приняла его за мою подружку, что сделало Женюлика ее вечным поклонником. Я отпоила Женюлика коньяком, отправила в душ, накормила борщом и осуществила психотерапию на скорую руку, без комментариев выслушав душераздирающую историю его несчастной любви. Наутро Женюлик ушел с исцеленной психикой. С тех пор он позванивал мне время от времени, таскал меня иногда по странным местам или же приходил ко мне за очередной дозой моральной поддержки, раз в неделю мы мило щебетали по телефону, и я всегда была рада услышать его грубый бас или увидеть квадратную фигуру. Но не сегодня.

– Здравствуй, Лора, – томно промяукал Женюлик и мокро поцеловал меня в щеку. Я прошипела ему на ухо: «Испарись немедленно. Позвоню завтра». Нисколько не обидевшись, Женюлик испарился, а я заботливо ударила кашляющего Андрея по спине.

– Это кто был? – Андрей смотрел во все глаза на удаляющегося Женюлика.

– Так, друг, точнее подружка. И, пожалуйста, будьте осторожнее во время еды. А то можете подавиться. Страшная смерть, между прочим. Кстати, знаете, что надо делать, если кто?то с вами за столом начинает давиться и кашлять? – Я пыталась отвлечь его внимание от Женюлика, который дефилировал между столиками с бокалом шампанского в руке. – Надо, не теряя ни секунды, взять нож, вспороть этим ножом трахею пострадавшего в районе адамова яблока, освободив таким образом доступ кислорода в организм, и, вставив в образовавшееся отверстие какую?нибудь пластмассовую трубочку – лучше ту часть от губной помады, которая выворачивается, – вдыхать в эту трубочку воздух до приезда скорой помощи. Только главное, чтобы рука не дрогнула, а то можно невзначай перерезать сонную артерию.

– Тогда я могу быть спокоен, – с откровенным сарказмом заметил он. – У вас, Лариса, рука не дрогнет, – он придвинул к себе основное блюдо и продолжил трапезу.

Мне ничего не оставалось делать, как присоединиться к нему. Оставшаяся часть ужина прошла более?менее спокойно. Наши преследователи тоже чего?то там жевали, скорее всего, за митричевский счет. Андрей слегка успокоился и даже рассказал мне какую?то веселую историю о своей последней поездке в Швейцарию, я же старалась вести себя прилично и не расстраивать уже достаточно вытерпевшего Андрея. Не удержалась я только однажды, когда официант попытался убрать у меня из?под носа пепельницу, полную окурков.

– Кууда? Стооой, юноша бледный со взором горящим! Не тронь моих бычков, будучи в хорошем настроении, я люблю их докуривать. А сейчас я поела и ушла в нирвану, – мальчик бросил пепельницу обратно на стол и больше не появлялся. Счет нам принес суровый метрдотель. Пока Андрей расплачивался, я пыталась найти для себя ответ на вопрос, почему это метрдотели всегда суровые, швейцары усатые, официанты подобострастные, а горничные пышные.

– Возьмите меня под руку, – прошептала я Андрею, вставая. – И не вздумайте оглядываться. Выходим, садимся в машину и сматываемся. Полагаю, если мы поторопимся, на сегодня слежка закончится. Они еще не доели мороженое и не расплатились, поэтому у нас есть блестящий шанс оторваться. И нежнее, нежнее. Смотрите мне в глаза и не забывайте придерживать за талию. Показать, где талия?

– Уж в этом я разберусь.

– Куда?! Выше талия, а то, за что вы держитесь, – переходная зона между талией и… – Я запнулась.

– И? – заинтересовался Андрей.

– И ногами, Андрей Николаевич. Кстати, мы уже вне наблюдения. Убирайте?ка ваши руки с переходной зоны. Пора ехать.

В машине меня распирал жуткий смех – было сложно удержаться, глядя на трагическое выражение лица Андрея.

– Спасибо за чудесный вечер, – у него это прозвучало немного иронично.

– Это вам спасибо, держались стойко. Половина стоимости съеденного за мной. Отдам позже. Высадите меня у ближайшего метро и езжайте спокойно спать.

– Ладно уж, подкину вас до дома, тем более что бессонница мне обеспечена. Где вы живете?

Я подумала, что жестоко будет тащить его до родителей в Митино, поэтому назвала бабулин адрес. Он застонал.

– Сами напросились на джентльменство, – я поудобнее устроилась и закурила.

Андрей тихо выругался и свернул на Ленинградку.

 

* * *

 

В окошко приветливым лучиком стучалось субботнее солнце. Утро усиленно намекало на погожий день. Я красила ресницы, а бабуля с детским восторгом взирала на это полузабытое действо.

– Кто это тебя привез вчера на «запорожце»? – У бабули все маленькие машины были «запорожцами».

– Так, знакомый. Вместе работаем.

– Представительный мужчина. Холостой? – Та?ак, началось.

– Женат, бабуля, четверо детей и жена – топ?модель, прима?балерина и лауреат Нобелевской премии.

– Тогда скоро помрет. Есть смысл ждать, – все незнакомые иностранные слова моя бабушка воспринимала не иначе как название страшной болезни с неизбежным летальным исходом. Количество будущих потенциальных сирот ее тоже не смущало, главное, чтобы присутствовало двустороннее неземное чувство. – Тебя?то любит, что ли? – поинтересовалась она.

– Безумно! Жить не может без меня! Все время плачет и умоляет о взаимности. Плачет и умоляет. Плачет и умоляет. Жалко даже, – я вдруг представила рыдающего у моих ног Андрея, и мне стало весело и одновременно немного грустно.

Картина рисовалась комичной, но в то же время не была лишена приятности. Кажется, он начинал отрицательно действовать на остатки (если хотите – останки) моих типично женских качеств. Знаете, когда я почувствовала, что его ладонь прикоснулась к моему телу, пусть через свитер, пусть по моей просьбе – неважно, мне показалось, что в ушах зазвенело, а в глазах помутнело. Ах, негодяй Фрейд… Но, слава богу, мой здоровый прагматизм и способность объективно мыслить мне не изменяли, а то я рисковала влюбиться так, как давно не пробовала. Но к чему это мне в моем возрасте и с моей зарплатой? Лишнее. Абсолютно лишнее.

«Ах, как порой противно мне мыслить объективно», – сказала я своему отражению в зеркале и вздохнула. Отражение ничего хорошего не ответило.

– Бабуля, меня уже нет. Папа позвонит, скажешь, что еду на машине, поэтому буду поздно.

Мне стоило многих трудов завести старенький «москвич», доставшийся мне в результате широкого жеста моего родителя. Наконец?то он зафырчал, заплевался, и мы присоединились к тысячам других шизофреников, именующих себя автовладельцами.

До предков (или, как нынче принято говорить, шнурков) я доехала часа за четыре. Мое умение жать на педали и крутить баранку радовало только мою бабулю. Всех прочих оно повергало в ужас. Я либо ползала по дорогам заболевшей черепахой, либо, наплевав на все, включая свое блестящее будущее, давила на акселератор с озлобленностью старой девы. В каждом из двух случаев я представляла помеху для других водителей, ужас, летящий на крыльях ночи, для пешеходов и постоянную статью доходов для гибэдэдэшников.

– Доехала, ну и ладно, – мама перекрестилась, – кушать иди.

– Не хочу, что нового?

– Отец в командировке, а твой брат опять нашел новую девицу.

Моя мама очень трепетно относилась к пассиям братца. На моей личной жизни предки давно уже поставили крест, и не один, поэтому все у нас дома крутилось вокруг брата и его «девиц». Все бы ничего, но девицы требовали от братца внимания, а внимание требовало текущего финансирования. А это бремя почему?то ложилось на мои плечи.

– Что за девица? Мама, папа кто? Где учится? – Мое любопытство было вполне объяснимо. Название школы или колледжа, профессия мамы и папы, возраст и увлечения «девицы» играли существенную роль в определении объема инвестиций. Я давно мечтала, чтобы братец познакомился с хорошей девочкой лет тринадцати из нормальной школы с нормальными родителями. Так нет же. То его на дочь депутата Госдумы потянуло. То с танцовщицей из «Тодеса» замутил. А недавно так вообще отмочил: у девочки папа – посол дружественной державы, мама – титулованная особа, а сама девочка какая?то вундеркиндиха?художница. На день рождения дарили ей кисти. Ушла моя зарплата полностью, зато вундеркиндиха целый день была счастлива и одаривала моего братца вниманием и любовью.

– Не знаю, что за девица. Они пошли на ипподром, кататься. У девочки там своя лошадка.

Я схватилась за сердце. А потом на аэродром пойдут, да? Полетать на собственном реактивном самолете. Нет, блин, на новый двигатель у меня зарплаты не хватит.

– Мне никто не звонил? – немного успокоившись и плотно закусив, спросила я.

– Ой, знаешь, звонил этот твой стоматолог и какая?то девушка. А… Ольга Шпитко, кажется…

Надо же… С чего бы это Шпитко нарисовалась? Мне даже стало любопытно. Мы с Ольгой никогда в подругах не ходили, так «здрасте – здрасте, как дела». Хм.

 

Глава десятая

(Он, она, фауна и никакой флоры.)

 

 

«Она озиралась по сторонам и искала его. Наконец?то он появился. Он выделялся из толпы своей мужественной внешностью, и она сразу же заметила, что на этот раз он был еще более великолепен. Она часто задышала, но постаралась скрыть от него свое возбуждение».

 

Конечно, идея встретиться в воскресенье опять исходила от меня. Толчком послужил тот самый звонок Ольги Шпитко. В субботу вечером она таки перезвонила. Ей вдруг, видите ли, захотелось узнать, как у меня дела. То есть если до этого ей было абсолютно все равно, занимаюсь ли я по выходным альпинизмом или шляюсь по притонам, то в эту субботу ее прямо?таки расперло от желания выяснить мои планы.

– Хочешь пригласить меня в Париж на пару деньков или просто проверяешь, дома я или провожу вечер с вашим драгоценным Андрюшей?

Она отнекивалась, отказывалась и в конце концов призналась, что получила задание выяснить, что я делаю в этот вечер и на следующий день. Похоже, против меня создалась мощная коалиция. Ну что ж, берегись, вражеский блок!

– Значит, сегодня ты дома? – Ольга Шпитко одновременно устраивала домашние разборки мужу?профессору. Прикрыв ладонью трубку, она грозно озвучивала ему перечень заданий на воскресенье. Все было великолепно слышно. Мужу – профессору кафедры квантовой химии – вменялось в обязанность перестирать тюли, отмыть балкон, выбросить наконец?то прогнившее одеяло с антресолей и выгулять детей. Радости чужой семейной жизни в очередной раз убедили меня в правильности моего независимого существования.

– Значит, дома ты? – повторила Ольга.

– Поскольку я тебе отвечаю сама, скорее всего, я дома, если еще не обзавелась двойником, что нереально. Я единственна и неповторима.

– Ну мы так и думали, что это он тебя по случайности или по работе позвал вчера на ужин, – сделала вывод она.?… И выбить половик… – это она квантовому химику.

– Ха! Сегодня я дома, потому что некому посидеть с братом, – вообще, мой брат?подросток уже не нуждался в няньке, но это было первое пришедшее мне в голову объяснение. – А завтра мы, – я выделила это МЫ, чтобы она поняла, что речь идет не обо мне и брате, – проводим день вместе.

– Врешь!

Ну, в общем?то, я врала, ну и что с того?

– Да чтоб у меня все глаза на лоб повылазили! Идем гулять в зоопарк.

И откуда возник этот зоопарк, не знаю, надо было хоть Третьяковку назвать, что ли, или Воробьевы горы в крайнем случае. Но зоопарк так зоопарк, отступать было некуда. Ольга Шпитко, еще поохав и поахав, отключилась, а я, чтобы спасти свои глаза от вылезания на лоб, набрала номер Андрея.

Ну разумеется, он упирался, ну разумеется, возмущался и, разумеется, в конце концов согласился.

– Ну а почему зоопарк? – спросил он устало.

– А чем вам не нравятся животные? Вы, вообще, когда в последний раз общались с дикой природой иначе чем по телевизору? Посмотрите на жирафов, кенгуру и аллигаторов. Там еще есть парнокопытные и пернатые.

– Я бы лучше поработал, Лариса. А перенести никак нельзя?

– Нет! – отрезала я. – Завтра в десять, и точка. Я, значит, пытаюсь вас развлечь и развеять, а вы еще и упираетесь. Делай после этого людям добро…

– Хорошо, хорошо, пусть будет дикая природа. Кстати, думаю, вы, Лариса, весьма удачно впишетесь в местную общину приматов, – он решил немного поиздеваться.

– Не впишусь, потому что я вымерший вид, как птеродактиль. Чтобы вы знали, птеродактиль – это такая кожаная птица с перепонками между пальцев. Хищник. Меня надо в палеонтологический музей, а не в зоопарк, – парировала я.

– Вы, Лариса, ошибка природы, а я совершеннейший бесхребетный идиот, который идет на поводу у этой ошибки. Завтра в десять у входа.

 

* * *

 

Я увидела его почти сразу. Он стоял у ворот среди пестрой толпы шумных маменек, обремененных семейными обязанностями папенек и диких детишек.

– День добрый, Андрей Николаевич.

– Добрый? Неужели? Не заметил. Меня здесь уже защипали и затолкали, вы бы хоть не опаздывали на полчаса. Идемте, птеродактиль, я взял входные билеты.

– Вы взяли два билета, а нас сегодня будет трое.

– Что, неужто эта ваша «подружка» решила присоединиться? – Он театрально схватился обеими руками за голову. – Этого мне не пережить.

– Да нет, не переживайте, это всего лишь…

Мой брат выскочил из?за угла:

– А, вот вы где! Ух ты, класс! – Он с неподдельным восхищением оглядел Андрея.

Они, кстати, здорово друг на друга походили. Оба светлые, синеглазые, уверенные, оба в шортах и дурацких длинных рубахах в клетку. С банданами на шеях и бейсболками на затылках.

– Сестра, прими мои поздравления, – братец шутовски раскланялся. – На этот раз ты сумела оторвать блестящий экземпляр, достойный лучшей коллекции, – нагло заявил тинейджер вместо приветствия.

 

 

Конец ознакомительного фрагмента — скачать книгу легально