Вон Энтвистл

Призрак замка Тракстон?Холл

 

Звезды мирового детектива

 

 

* * *

Эта книга посвящается Шелли, моей жене, inamorata[1] до конца моих дней

 

 

 

Глава 1

Голос в темноте

 

Шерлок Холмс умер… и убил его я.

Элегантный молодой шотландец всматривался в пелену дождя из окна кеба. В полузабытьи он не почувствовал, как экипаж остановился, не заметил каменный особняк с мраморными ступенями в обрамлении кованых перил. Перед его взором стояли призрачные тени знаменитого детектива?консультанта и его злейшего врага профессора Мориарти. Ревущий поток поглотил их и увлек за собой в последней смертельной схватке.

Окошко в крыше кеба сдвинулось.

– Прибыли, сэр, – просипел возница.

Бурлящий Рейхенбахский водопад растаял без следа, а Артур Конан Дойл обнаружил, что находится посреди лондонской улицы. Он растерянно заморгал. Где он? Зачем нанял кеб? Его пальцы в мокрых перчатках сжимали открытый конверт. Он вытащил и развернул кремовую бумагу.

Письмо доставили нарочным сегодня утром в Норвуд, южное предместье Лондона. Пробежавшись глазами по строчкам, Конан Дойл сразу отметил изящные завитки и петельки, присущие женскому почерку.

 

Уважаемый доктор Дойл,

мне весьма желательно увидеть создателя великого сыщика Шерлока Холмса по чрезвычайно важному делу. Я в смертельной опасности, и отвратить беду под силу только Вашему гению. Жду Вас во вторник утром в доме 42 по Кресент?стрит. Приезжайте к десяти часам. Помогите! Вы моя единственная надежда.

 

И затейливый вензель вместо подписи.

Аноним. Безымянный проситель.

На обращенной к свету бумаге проступал причудливый водяной знак. Помимо воли Дойл ощущал волнение от соприкосновения с тайной, достойной самого Шерлока Холмса.

Вдруг за окном, мутным от дождя, мелькнул чей?то согбенный силуэт. На незнакомце была шляпа, а во рту – что?то вроде трубки.

Он исчез так же внезапно, как и появился. Был – и нету!

Кебмен распахнул дверцу, и Конан Дойл выбрался наружу. Охлопывая карманы в поисках мелочи, он вскинул голову и принюхался. В сыром лондонском воздухе потянуло табачным дымом. Он осмотрелся – кругом только лужи. По мокрым булыжникам мостовой цокали, похрапывая, лошади?трудяги и тянули нескончаемые вереницы экипажей.

Никого.

Дойл тряхнул головой и уплатил вознице два шиллинга. Шагнул было к мраморным ступеням и остановился, решив не отпускать кеб.

Слишком поздно. Возница подхватил вожжи и был таков.

Конан Дойл помедлил перед изящным шестиэтажным строением, каких много в кварталах Мэйфейра. Холодный мартовский дождь застилал глаза. С неожиданным для взрослого человека проворством Дойл запрыгал по лужам, придерживая шляпу и стараясь не забрызгать новое пальто.

Вход в дом номер сорок два украшала великолепная дубовая дверь багряного цвета. Медный дверной молоток изображал птицу феникс в горящем гнезде.

Точь?в?точь водяной знак на бумаге.

Путник взялся за молоток и резко стукнул. Отзвук удара прогремел, как пистолетный выстрел. Дойл хотел повторить, но дверь распахнулась, и он выпустил медную рукоятку из пальцев.

Лакей в красном тюрбане сикха, видимо, караулил в коридоре.

Его ждали.

Слуга почтительно склонился перед Конан Дойлом, жестом приглашая войти. Богато обставленную прихожую окутывал полумрак, а от холода изо рта вырывался пар. Лакей принял у гостя пальто и шляпу и сопроводил его к двустворчатой двери.

– Саиб подождать здесь, – произнес он с сильным акцентом.

Снова поклонился и распахнул дверь.

Конан Дойл сделал шаг… и отпрянул. В комнате, лишенной окон, тускло мерцал газовый рожок, и различить можно было только диваны?канапе и книжные полки.

– Погодите! – воскликнул он возмущенно. – Я останусь в темноте?

Игнорируя его протесты, слуга со всей учтивостью, но решительно закрыл дверь.

– Ждать! Чего ждать? Что происходит? – неистово кричал Дойл и дергал ручку.

Она не поддавалась. В ярости он ударил по створке кулаком.

– Ты же запер меня, олух…

И тут Конан Дойл осекся. Вовсе это не оплошность.

Закипая все больше, он попытался открыть другую дверь. Заперто. Молодой доктор глубоко вздохнул и осмотрелся. Ему даже пришло в голову воспользоваться столом как тараном. Внезапно он вспомнил строчку из письма: «Я в смертельной опасности, и отвратить беду под силу только Вашему гению».

Конан Дойл уже не сомневался, что угодил в ловушку мошенников. Он одернул брюки и, возмущенно фыркая, со всего размаху бросился на прохладную кожу дивана.

Время шло, и он с любопытством стал оглядывать комнату, получая некоторое удовольствие от навязанной ему игры. Все в лучших традициях Шерлока Холмса. «Ну нет, эта страница перевернута. Холмс упокоился с миром, и я наконец?то займусь настоящим искусством».

В замочной скважине проскрежетал ключ. Дойл напряженно ждал, что дверь вот?вот распахнется.

– Доктор Дойл, будьте любезны составить мне компанию.

Приятный голос раздавался из?за двери.

Конан Дойл вскочил, бросился туда и раскрыл створки. В тусклом мерцании газового рожка он разглядел в комнате только массивное кожаное кресло. Обладатель таинственного голоса не спешил показываться.

«Господи, это ловушка. Меня похитили».

У Конан Дойла был пистолет, но доктор редко брал его с собой. Как жаль, что он не догадался сунуть маленький револьвер во внутренний карман жилета.

Чутье подсказывало ему, что надо бежать из этой комнаты. Наверняка где?то притаилась шайка головорезов и ждет удобного момента, чтобы напасть на него. А индус с накрашенными глазами наводит на мысль о наемном убийце, который душит невинную жертву шелковым шарфом.

– Послушайте, – храбрясь, бросил Конан Дойл, – надеюсь, у вас серьезное дело. Все?таки я занятой человек, и меня ждут неотложные…

– Простите за необычный прием, доктор. Присядьте, и я все объясню.

Голос подкупал своей искренностью и манил, заставляя позабыть страх. Пленник громко фыркнул, давая понять, что с ним шутки плохи, расправил плечи, сжал кулаки и приблизился к креслу.

– Сэр, присядьте, прошу вас, – настаивал голос.

Конан Дойл неуклюже плюхнулся в кресло. Скрипучая дверь затворилась сама собой, щелкнув замком. Кромешный мрак ослеплял его, обволакивал со всех сторон, полностью лишая воли.

Дойл судорожно вцепился в подлокотники.

– Прошу вас, сэр, не тревожьтесь. – Голос смягчился. – Я… должна вам рассказать, почему вынуждена скрываться в темноте.

Хватка ослабла.

– Вы, безусловно, желаете остаться неузнанной, – не подумав, предположил Конан Дойл и сразу понял свою ошибку.

Владелица такого замечательного дома всегда на виду.

– Нет, просто я… – она запнулась, – страдаю тяжелым недугом.

– Не… недугом? – Собственный голос показался ему чужим. Конан Дойл вздрогнул, он представил женщину, обезображенную заразной болезнью. – Недугом? – повторил он уже тише.

Она поспешила успокоить его.

– Не волнуйтесь, для других он не опасен, передается только в моей семье. Солнечные лучи, подобно яду, разъедают мою кожу, даже тусклый свет лампы губителен для нее.

Сердце Конан Дойла бешено заколотилось, а язык онемел. Доктору приходилось слышать о симптомах болезни, именуемой порфирией. Вспомнились слухи, что именно она доводила до безумия королевских особ.

«Не раскисай, Артур, – уговаривал он себя. – Бери пример с Холмса».

Тьма давила на него, стены заходили ходуном. Уже не разберешь, где пол, где потолок, откуда доносится голос.

Из темноты возникали призраки, и он зажмурился, отгоняя морок.

Науке давно известны такие оптические иллюзии. Клетки сетчатки глаза воспроизводят в сознании ранее полученные образы, подобно тому как зеркала отражают просочившийся в ночную комнату свет. В полной тьме Конан Дойл больше полагался на слух. Голос, безусловно, женский. Ему приходилось слышать вполне убедительные подделки и в менее изощренных декорациях. А в лондонских трущобах, когда он собирал психологические портреты, звуки и образы для своих книг, ему встречались гибкие создания в модных женских нарядах, однако адамово яблоко да хрипотца выдавали их суть.

Нет, так говорить могла только женщина. И все же было что?то необычное в этом голосе. Казалось, он существовал вне тела и доносился отовсюду.

– Насколько я понял, вы защищаете репутацию семьи. Но назовите хотя бы свое имя.

– Прошу прощения, – сказала она после минутного молчания, – но я во всем признаюсь, только если вы согласитесь помочь мне.

Он кашлянул.

– Я всего лишь пишу книги, мэм. Какой от меня прок?

– Речь об убийстве, – выпалила она.

Слова замерли у Конан Дойла на языке.

– Убийство?

– Да, жестокое преступление, внезапное, но заранее спланированное. – Конец фразы она произнесла сдавленным шепотом.

Конан Дойл откашлялся. Оправдались его самые страшные опасения.

– Увы, мэм, я ничем не смогу вам помочь. Ведь я не полицейский и не частный сыщик. Однако у меня есть связи в Скотленд?Ярде…

– Я обращалась к полицейским, но они, увы, проявили полную некомпетентность. – В ее голосе звучало холодное презрение.

– Но я?то чем могу быть полезен?

– Не вы ли создали великого сыщика?

В былые времена Конан Дойл порадовался бы комплименту, но теперь он почувствовал только раздражение.

– Истории о Шерлоке Холмсе – развлекательная литература, мэм, не более того. Мои читатели любят преувеличивать достоинства героя. На самом деле мне не пришлось слишком утруждать фантазию. Боюсь, я и шагу не ступил от письменного стола, давая волю воображению.

Он нарочно умолчал, что покончил с великим сыщиком. Скоро эта новость разнесется по всему Лондону.

– Самые жестокие баталии начинаются с замысла, не так ли?

Он опешил и не сразу нашелся с ответом.

– Повторяю, мэм, я не имею отношения к полиции. Если вам что?либо известно об убийстве…

Женщина опередила его:

– Все гораздо сложнее, мистер Дойл. Вы должны распутать еще не свершившееся убийство.

Он заерзал в скрипучем кресле. Голос теперь звучал за спиной, и Дойл воображал, как она протягивает руку и кладет ему на плечо.

– О чем вы говорите?

– Через две недели я умру.

– Вам угрожают? Откуда такая точная дата?

– Я довольно известный медиум и могу предугадывать будущее. За последние годы у меня было несколько видений, и каждый раз к ним добавлялись новые подробности. Через две недели во время спиритического сеанса меня убьют… двумя выстрелами в грудь.

У Конан Дойла был писательский ум, и он сразу отметил изъян в этой истории.

– Если вы видели свое будущее, то наверняка знаете убийцу.

– К сожалению, я не рассмотрела его лица. В неверном свете свечи я могла разглядеть только человека, который сидел слева от преступника. Еще полгода назад я не знала, кто он. А потом мне попалась на глаза его фотография в «Стрэнде». Истинный гений Артур Конан Дойл и его Шерлок Холмс. Вы были в моих видениях, доктор.

– Мэм, – произнес он глухо, – зачастую люди выискивают в своих, по большей части нелепых, снах и видениях тайный смысл. Однако мало кому дано заглянуть в будущее.

Его слова растворились в ночной тишине.

– Я доверяю своему чутью, доктор Дойл, – наконец вымолвила она дрожащим голосом, – и не сомневаюсь, что буду убита. Только в ваших силах не допустить трагедию. Вы мне поможете?

Он почувствовал теплое дыхание на своей щеке, пьянящий мускусный аромат духов. Шуршание шелка, обтягивающего бедра, рисовало в его воображении юную одалиску в прозрачных шальварах. Наконец он очнулся от грез и потер влажные ладони о подлокотники.

В конце концов, он женатый человек, врач с серьезной практикой и джентльмен.

– Что скажете, доктор Дойл?

Он вздрогнул. Ее дыхание обожгло ему ухо. Она была совсем рядом, только руку протяни.

– Вы не оставите девушку в беде?

Голос располагал к себе, внушал доверие. Так хотелось спасти ее, оградить от опасности.

Но затем он подумал о жене. Она окажется в щекотливом положении.

Прошедший год выдался самым тяжелым в жизни тридцатичетырехлетнего писателя. Его отец, Чарльз Олтемонт Дойл, долгое время страдавший депрессией и алкоголизмом, закончил свои дни в лечебнице для душевнобольных. У его дорогой жены обнаружили скоротечную чахотку. Все достижения современной медицины оказались бессильны сберечь ее легкие. Напрасно девушка на него надеется, и дело не только в том, что всеобщего любимца, Шерлока Холмса, больше нет. Просто Артур Конан Дойл убедился в бессилии человека перед превратностями судьбы, будь он детектив?консультант или доктор.

– Я… вынужден отказаться, – пробормотал он. – Могу лишь порекомендовать лучшего в Скотленд?Ярде…

– Благодарю вас, доктор Дойл, – разочарованно перебила хозяйка, – что любезно уделили мне время.

– Прошу вас, подумайте. Вы можете во всем довериться инспектору Харрисону, который лично знаком…

– Не смею вас задерживать. Прошу извинить за причиненные неудобства.

Вдруг повеяло свежестью. В замке заскрежетал ключ.

Обратно он шел на ощупь в полном одиночестве.

 

Глава 2

Самый ненавидимый человек в Лондоне

 

Кеб свернул на Стрэнд?стрит. Толпа запрудила тротуар перед редакцией «Стрэнда» и выплеснулась на мостовую. Последние четыре года журнал получал исключительное право на издание историй о Шерлоке Холмсе. Детектив с Бейкер?стрит стал настолько популярен, что перед киосками выстраивались очереди за новым выпуском. Автор тоже не оставался внакладе.

Конан Дойл остановил кеб неподалеку; повсюду стояли люди в черных нарукавных повязках, державшие грубо разрисованные плакаты. Он заподозрил неладное, ведь всеобщий траур носят по усопшим монархам и их супругам, премьер?министры и национальные герои также удостаиваются подобных почестей. Последняя догадка была, скорее всего, ближе к истине.

Возница получил плату, нетерпеливо щелкнул хлыстом, и, как ветхая декорация, кеб убрался со сцены. Конан Дойл остался один на один с публикой. Повисла напряженная тишина. Он успел разглядеть небрежно намалеванные воззвания: «Верните Холмса!», «Спасите нашего героя!». Доктор едва не прослезился, тронутый искренней скорбью о любимом персонаже, однако другие плакаты гласили: «Убийца!», «Подлец!», «Конан – трус!».

Толпа сразу признала его и превратилась в шипящий змеиный клубок. Люди гневно потрясали кулаками.

Брошенный кем?то кочан капусты угодил Конан Дойлу в голову и чуть не сшиб его с ног, а второй задел плечо, когда он наклонился за шляпой. Писатель совсем растерялся.

– Паршивая свинья! – взвизгнула грязная нищенка.

– Кровожадный выродок! – рявкнул бородатый землекоп и швырнул в него тухлую устрицу.

Следом полилась отборная брань, и посыпался град гнилых отбросов, причем каждый из собравшихся метил Конан Дойлу в голову.

Он простер к ним руки и вкрадчиво, как только мог, произнес:

– Добродетельные господа, позвольте мне объясниться…

Кто?то схватил его за воротник и оттащил в сторону. Как раз вовремя, ибо новая порция овощей полетела в воздух.

Спасителем оказался рыжеволосый паренек с едва наметившейся бородкой. В нахлобученной по самые уши кепке он выглядел совсем мальчишкой, ему наверняка не исполнилось и двадцати.

– Прошу прощения, мистер Дойл, – сказал он, подталкивая обмякшего писателя к двери редакции, – мистер Смит места себе не находит, вас дожидается, – и, когда о стену над их головами расплющился помидор, добавил: – Ну, может, не так шибко волнуется, как этот сброд.

Конан Дойл с трудом волочил ватные ноги и позволил втащить себя внутрь. Чуть за ними захлопнулась дверь, люди принялись забрасывать овощами окна.

– Идемте прямо к нему, сэр. Вы нужны мистеру Смиту.

Дойл вырвал рукав из цепкой хватки парня.

– Довольно! – возмутился он. – Я еще в состоянии идти сам.

Стряхивая с пальто остатки капусты и помидоров, он ощутил на себе пристальные взгляды и поднял голову. Печатники, репортеры, курьеры побросали работу и все как один повернули к нему свои перепачканные чернилами физиономии. Он почувствовал себя капитаном тонущего судна с обреченными пассажирами на борту.

 

Конан Дойл вошел в кабинет главного редактора журнала «Стрэнд».

– Похоже, весь Лондон ополчился против меня, – пожаловался он Герберту Гринхоу Смиту.

Груда писем лежала на столе перед человеком лет тридцати в круглых очках и с пышными усами, которые Дойл считал весьма экстравагантными. Смит привык частенько обходиться без сна, отчего глаза его были воспалены.

– Все гораздо серьезнее, Артур. Избей ты до полусмерти премьер?министра, благодетеля вдов и сирот со щеночком в обнимку, они и то меньше расстроятся.

Дойл в ответ только скрипнул зубами.

– Что это? – указал он на живописный беспорядок на столе.

– Гневные послания, – равнодушно бросил Смит, сгребая конверты в охапку.

– Боже правый! – Конан Дойл охнул и опустился в кресло. – Неужели пылятся тут со дня издания «Последнего дела Холмса»?

– Нет, – покачал головой Смит. – Их принесли утром. Каждый день приходит кипа писем. Мы начали отапливать ими редакцию.

Смит швырнул измятые конверты в переполненную корзину для бумаг и укоризненно взглянул на Дойла:

– Отвечать каждому уже рук не хватает.

– Скоро все закончится, обещаю, – пробормотал Конан Дойл севшим голосом.

Редактор с озабоченным видом откинулся на спинку кресла.

– Ты так думаешь, Артур? После смерти Шерлока Холмса мы потеряли двадцать тысяч подписчиков! Только представь – двадцать тысяч! Может, ты и удержишься на плаву, а насчет журнала я сомневаюсь.

– Мы отличные компаньоны. Я тебя не брошу.

– Но объясни, Артур, зачем ты убил Шерлока Холмса?

– Понимаешь, я устал чувствовать себя фокусником на детском празднике: подобно кроликам из шляпы, перед публикой неизменно предстают невероятное убийство в запертой комнате, написанное кровью жертвы загадочное слово, зашифрованная записка, а улики оседают на страницах, словно мусор в живой изгороди, и под занавес – неожиданное разоблачение. У меня каша в голове от этой чехарды. Самое время избавиться от репутации дешевого писаки.

– Дешевого? Ну не скажи. Холмс озолотил тебя, – усмехнулся главный редактор, и вдруг его посетила ужасная догадка: – Уж не собираешься ли ты полностью отдаться врачебной практике?

Конан Дойл сердито втянул щеки и встопорщил усы. Рвение в научных поисках так и не помогло ему преуспеть. Пациенты благополучно обходили стороной кабинет доктора, и долгое время его уделом оставалось описание видов мочекаменной болезни.

– Мне надоело, – проворчал он, – что в письмах они просят у Холмса автограф, будто он сам пишет о себе. – И, фыркнув, добавил: – Не будь его, я достиг бы гораздо большего.

– Артур, такому плодовитому писателю, как ты, просто грех жаловаться. Ты можешь быстренько набросать рассказ за две недели, а в остальное время спокойно творить.

– Не выйдет. Он опустошает меня, высасывает все соки.

– А это мысль, – вдруг оживился Смит. – «Шерлок Холмс и дело о психологическом вампире». Неплохо звучит.

– Ну нет, Герберт Гринхоу! С Холмсом покончено, и это мое последнее слово.

– Но он прославил тебя и «Стрэнд», – капризно возразил Смит.

– У меня уйма других замыслов.

– Замечательно, Артур, однако…

Конан Дойл тряхнул головой, расправил плечи и заложил большие пальцы за лацканы пальто.

– Грандиозные замыслы, дружище, которые изменят мир и заставят всех забыть о Шерлоке Холмсе.

Вдруг окно за спиной Смита разлетелось вдребезги. Увесистый булыжник отскочил от стола и попал прямо в грудь Конан Дойлу. Благо многолетние состязания в крикет не прошли даром, тот ловко поймал камень.

Смит подпрыгнул.

– Нас чуть не убил какой?то полоумный, – пробормотал он, ловя ртом воздух.

– Запросто мог бы, – согласился Конан Дойл, взвешивая камень в руке. – Парень, должно быть, чертовски силен. Настоящий подарок для крикетной команды. Зато я лишний раз убедился в своей правоте. Шерлок Холмс больше не вернется, – заключил он и с глухим стуком положил свой улов на стол.

Тут Дойл и Смит заметили клочок бумаги, привязанный к булыжнику обрывком грязной бечевки. Доктор вытащил записку, прочел и грустно усмехнулся в усы.

– Что там? – не выдержал Смит.

Конан Дойл передал ему бумажку.

Кровавого цвета чернилами на ней было нацарапано единственное зловещее слово: «Убийца».

 

Глава 3

Уайльд в городе

 

Время едва?едва перевалило за полдень, а пресловутый лондонский туман уже окутал улицы города серой непроницаемой мглой, и лишь уличные фонари робко вторгались в нее трепетным сиянием. Экипаж высадил Конан Дойла у парадного крыльца отеля «Савой».

Внутри бурлила жизнь, яркая и уютная. Писатель был тут завсегдатаем, но в этот раз люди оборачивались и поглядывали на него недружелюбно, пока он подыскивал свободный столик. На многих посетителях тоже красовались черные нарукавные повязки.

Дурные вести разносятся быстро.

Дойл машинально опустил голову и быстро пошел вперед – в подвижную мишень попасть сложнее. Мимоходом он глянул на столик в углу. Сперва ему показалось, что там сидит подросток с накладными усами. Присмотревшись, Конан Дойл узнал в мнимом ребенке своего усатого приятеля и драматурга Джеймса Мэтью Барри, с которым договорился поужинать. В прошлом году друзья заключили контракт с импресарио Ричардом Д’Ойли Картом и общими усилиями создали комическую оперу «Джейн Энни». Представление с треском провалилось, критики не оставили от него камня на камне. Всякий раз, освистанные публикой, авторы заливали горе вином. Пятидесятый показ стал последним, что и уберегло их печень.

Конан Дойл пробрался среди тесно стоящих столиков. Барри поднялся ему навстречу; при росте всего полтора метра он часто вводил окружающих в заблуждение.

– Джеймс Мэтью, – приветствовал приятеля Артур, пожимая пухлой рукой его крошечную ладонь.

– Артур.

Прибывший официант терпеливо ждал, пока друзья устроятся поудобнее. Барри уже наполовину осушил стакан виски.

– Я пригубил божественный нектар матушки Шотландии. – Раскатистая «р» выдавала в нем провинциала.

– Пожалуй, я тоже нуждаюсь в просветлении, – ответил Конан Дойл и обратился к официанту: – Генри, принесите мне тройной виски.

Уроженец Эдинбурга, Конан Дойл б?льшую часть жизни провел в Англии и сохранил лишь легкую картавость.

– Ого! Тройная порция с утра пораньше? Крепко тебе сегодня досталось, Артур?

– На редкость паршивый день, – пробурчал Конан Дойл. – Просто из ряда вон! – добавил он и разом опрокинул стакан, который поставил перед ним официант.

Виски обжег ему горло, Дойл невольно сморщился, вытер усы салфеткой и уставился на Барри:

– Знал бы ты, с какой невероятной встречи все началось, нарочно не придумаешь ни в одном…

– Ба, знаменитейший лондонский убийца!

Голос, прервавший Конан Дойла, был громким, но обладал изысканным тембром и производил неизгладимое впечатление. Как и его владелец – крупный господин в зеленом, подбитом мехом пальто, которое ниспадало с плеч и открывало лимонно?желтый жилет с белоснежным галстуком. Черная шляпа с широкими полями была щегольски сдвинута набок.

Кто же еще, как не модник Оскар Уайльд, мог так одеваться? Молодой спутник льнул к нему, как рыба прилипала к акуле. Юноша был высок, строен, с длинными ресницами и точеным лицом; блестящие пшеничные кудряшки и изящные руки дополняли его женственный облик. Он украдкой косился на Конан Дойла и Барри. Дойл нервно ерзал в кресле. Слухи о последнем увлечении Оскара уже разнеслись повсюду.

– Здравствуй, Артур, – произнес Уайльд, а затем окинул Барри взглядом, будто припоминая, кто перед ним. – Ты ли это, Джеймс Мэтью? Право слово, с такими усами легко затеряться в толпе. Слава богу, огромный талант не даст тебе пропасть.

Уайльд часто беззлобно подтрунивал над друзьями.

– Зато тебя, Оскар, трудно не заметить, – с ходу парировал коротышка?шотландец, снова прикладываясь к виски.

– Не правда ли? Как только я покидаю общество, все осознают, как много потеряли, – выразительно проговорил Уайльд с кривой улыбкой.

Друзья покатились со смеху. С ним нигде не соскучишься.

Уайльд расположился в соседнем кресле, стянул пальто и высвободил из?под шляпы каштановые кудри. Молодой человек придвинулся ближе к нему и застыл в деликатной позе.

– Не представишь нам своего э?э?э… друга, Оскар? – с издевкой спросил Джеймс Мэтью.

Конан Дойл весь съежился.

– Джордж… – сказал Уайльд и добавил нарочито томным голосом: – Тоже театрал.

Он посмотрел на массивные стаканы друзей.

– О, старый добрый виски всегда кстати. Я скорблю вместе с вами об утрате горячо любимого Шерлока Холмса. Проводим его с миром и приступим наконец к торжеству с шампанским.

Официант принес стакан, молодому спутнику Уайльд ничего не заказал. Он отхлебнул немного и расплылся в блаженной улыбке.

– Мм… – протянул он, причмокивая. – Только виски может примирить тоскующего ирландца с прозой жизни. – Он похлопал своего приятеля по колену. – А Джордж не любит такие заведения. В высшей степени достойно порицания, согласны? Как я всегда говорю, отсутствие недостатков – уже само по себе огромный недостаток.

Тремя глотками осушив стакан, он изящно помахал официанту носовым платком. И вот уже бокалы наполнились игристым напитком.

– За что пьем, Оскар? – спросил Конан Дойл, вспоминая, не пропустил ли он очередную премьеру.

– Как? – широко улыбнулся Уайльд. – Мое появление не достаточный повод?

Он всегда оказывался в центре внимания, и все остальные темы увядали. Конан Дойл следил за мимикой друга, пока тот сыпал остротами. Прошлогодний успех комедии «Веер леди Уиндермир» принес Уайльду богатство и славу; в то же время он сделался притчей во языцех из?за увлечения молодыми людьми, даром что был женат и являлся отцом двоих детей.

– Предлагаю выпить за дух Шерлока Холмса, – произнес он кротко. – Возможно, он позаботится о бедном старине Артуре.

Тост был поддержан.

Под звон бокалов друзья веселились и потягивали шампанское. Только Конан Дойлу охлажденный «Дом Периньон» не лез в горло при мысли о былой гордости.

Вдруг Уайльд поднялся, надел пальто и шляпу и сунул ведерко с бутылкой под мышку.

– Оскар Уайльд вынужден откланяться. Идемте со мной, друзья. Снаружи нас ждет экипаж, и он помчит нас дальше.

– Видишь ли, Оскар, я боюсь опоздать на поезд. Моя жена…

– Здесь тебе не провинция, Артур, – проворчал Уайльд. – В цивилизованном мире поезда ходят по расписанию – и, как правило, ночью. Ты успеешь к отправлению в половине одиннадцатого до Южного Норвуда.

– Куда же мы отправимся? – спросил Барри.

– На встречу с непостижимым. – Уайльд выдержал театральную паузу, приложив руки к груди. – Потрясающее зрелище перевернет ваше сознание. Я увидел его прошлой ночью. Довольно занимательно, но без публики чудеса много теряют.

Гениальный ирландец удалился вместе с молодым спутником, который следовал за ним по пятам. Джеймс Мэтью Барри и Конан Дойл помедлили немного и бросились за Уайльдом вдогонку, словно обломки потерпевшего крушение корабля, влекомые бурным течением.

 

Они ехали в роскошном новеньком экипаже, приобретенном по очередной прихоти их друга. Ведерко с шампанским Уайльд пристроил со стороны дверцы. Джордж, сидящий рядом, то и дело касался его колена своим. Барри выразительно покосился на Дойла, а тот закашлялся и отвернулся к окну. Вопреки его ожиданиям, они направились не на север, в «Лицеум», где их близкий друг Брэм Стокер служил театральным менеджером, а повернули к югу, в пользующуюся дурной славой часть Лондона.

– Тебя следует пожурить, Артур, – сказал Уайльд, выпив залпом третий бокал. – Ишь, решил присвоить мою скандальную славу. Подумать только, создать величайшего героя современности и вот так запросто избавиться от него. Ей?богу, твое бесстрашие кружит мне голову. – Он достал из ведерка мокрую бутылку. – А шампанское лучше всего помогает от головокружения.

Он с трудом разливал по бокалам пенящийся напиток, поскольку экипаж подпрыгивал на булыжниках мостовой.

Вскоре они высадились у пестрого павильона мюзик?холла Гатти прямо под сводами железнодорожной станции Чаринг?Кросс. Днем здесь стоял такой дух от мясных лавок и рыбных лотков, что даже с приходом ночи, когда хозяева закрывали заведения и сворачивали торговлю, в воздухе стояло зловоние рыбных потрохов и свиных ножек.

– Мы опоздали к началу, – заметил Конан Дойл.

– Вздор. Оскар Уайльд всегда приходит вовремя, а остальные просто слишком торопятся. К тому же нам не придется дожидаться очереди, и представление вот?вот начнется.

В сопровождении всей компании рослый ирландец направился мимо кассы, не подумав заплатить. Чудаковатый старичок в кабинке безропотно пропустил их.

– Рады снова видеть вас, мистер Уайльд, – приветствовал он драматурга, прижавшись лицом к окошку.

Уайльд с достоинством махнул рукой. Приятели вошли внутрь и в полном мраке пробрались к передним рядам. Зрители как раз устроили овацию клоуну.

Конан Дойл наклонился к друзьям.

– Что мы увидим? – спросил он, стараясь перекричать публику.

– Непостижимое, – загадочно ответил Уайльд.

Грянул оркестр, заглушив все остальные звуки. Клоун вскарабкался на ходули и убрался со сцены, пропустив к сияющей рампе танцовщиц канкана. Они энергично прыгали и задирали юбки, кокетливо обнажая подвязки чулок.

Конан Дойлу приходилось слышать о непристойном танце, однако действительность превзошла самые откровенные фантазии.

Юные, полные жизни девицы визжали, вскидывая ножки. Дойл стал пунцовым, сердце его бешено колотилось. Он старался не смотреть на сцену. Уайльд склонился к нему и сжал его колено.

– Это не смертельно, Артур, – прошептал он. – Откинься свободно в кресле и думай об империи.

– Говорят, танцовщицы «Мулен Руж» выступают вовсе без нижнего белья, – пробормотал Джеймс Мэтью.

– Верно, сам видел, и не раз. Впрочем, – вяло улыбнулся Уайльд, – с этого места мы дадим Парижу сто очков вперед. А если вы будете так напряженно всматриваться, разглядите Кент.

Последняя капля переполнила чашу терпения Конан Дойла. Он привстал, но Уайльд вовремя его удержал.

– Погоди, Артур, – поддразнил он, – нельзя прерывать лечение.

Теперь Конан Дойл не сводил глаз с беззастенчиво демонстрируемой женской плоти, вцепившись в подлокотники кресла мертвой хваткой.

Девушки покидали сцену под крики «браво!», притопывание башмаков и одобрительные возгласы.

Воцарилась тишина. Затем голос из?за кулис возвестил о появлении конферансье:

– Достопочтенный мистер Генри Первис.

К публике вышел дряхлый старичок в потертом вечернем костюме. Первис состоял при должности театрального менеджера с самого основания мюзик?холла и куда более вверенного ему заведения нуждался в реставрации.

Блуждающие лучи прожекторов сошлись наконец на одинокой фигурке.

– Дамы и господа, – объявил конферансье низким голосом, неожиданным при его щуплой комплекции, – мюзик?холл Гатти дарит вам редкостную возможность познакомиться с уникальной личностью. Дэниел Данглас Хьюм – величайший медиум всех времен. Способности мистера Хьюма наблюдали выдающиеся ученые и признали их совершенно необыкновенными.

Между тем сверху спустили декорации, изображавшие чудесные деяния Дэниела Дангласа Хьюма. На одной из них нарядно одетый человек в образе Гамлета разглядывал череп Йорика в своих руках и словно пытался проникнуть в тайну смерти. На трех других холстах были нарисованы следующие сцены: над головой Хьюма во время спиритического сеанса светится призрачное женское лицо; под стеклянным колпаком появляется рука, звонящая в колокольчик, а рядом стоит Хьюм, сжимающий виски; и наконец, самое поразительное – медиум в присутствии изумленных наблюдателей поднимается в воздух на несколько футов от пола.

– Кто этот малый? – спросил Конан Дойл.

– Твой соотечественник, – прошептал Уайльд, – хотя вырос в Коннектикуте. Говорит складно, пикантно разбавляя американский акцент шотландскими гласными.

– О боги, фокусник, – угрюмо буркнул Джеймс Мэтью Барри, – терпеть их не могу!

– Дамы и господа, – голос конферансье достиг наивысшего накала, – приготовьтесь к шоку. Я хочу представить вам чудо Америки, Лондона и всего мира – Дэниела Дангласа Хьюма!

Лучи прожекторов скользнули в сторону и высветили высокого человека, появившегося из?за кулис. Публика разом выдохнула, не смея нарушить тишину аплодисментами. Под тревожные звуки виолончелей одинокая фигура двинулась вперед. У Хьюма были пышные усы, каштановые кудри ниспадали на ворот рубашки и обрамляли его благородный лоб. На медиуме были серые брюки из саржи, красное жабо струилось меж фалд черного бархатного фрака, а кружевной платок в правой руке придавал ему щегольской вид. Прокатившийся по рядам взволнованный шепот показывал, как притягателен он для женской половины зала, не сводившей с него зачарованных взглядов. Приблизившись к краю сцены, артист непринужденно поклонился.

– Приветствую моих британских собратьев, – произнес он с чистым выговором северянина. – Меня зовут Дэниел Данглас Хьюм, и я приготовил для вас…

– Полетай! – загорланил горожанин с дешевого места галерки. – Давай, янки, а мы поглядим!

Хьюм невозмутимо поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:

– Неблизкий путь в вашу чудесную страну утомил меня, так что будьте снисходительны к старику. – Его губы расплылись в обаятельной улыбке. – Вы увидите несколько чудес, результат которых зависит от благосклонности потусторонних сил.

– Взлетай! – снова выкрикнули из зала. – Посмотрим, какой ты… – Грубиян осекся и ухнул, получив решительный тычок между лопаток.

Хьюм склонил голову с благодарной улыбкой.

– Сегодня я… – он умолк, громко кашлянул, но вовремя поднес платок к губам и, с трудом преодолев новый приступ, как ни в чем не бывало снова заговорил: –…буду двигать предметы в пространстве одной силой мысли.

Зрители оживились.

– Но позвольте вначале поприветствовать великого человека. – Он повернулся к Конан Дойлу и его товарищам (прожектор последовал за его жестом). – А вернее, троих, почтивших нас своим присутствием. Среди нас сегодня виднейшие писатели Лондона: Оскар Уайльд, Артур Конан Дойл и Джеймс Мэтью Барри. Добро пожаловать, джентльмены!

Публика разразилась бурными овациями. Оскар Уайльд легко поднялся и кивнул в знак приветствия. Джеймс Мэтью Барри встал с места, не сделавшись при этом выше, и вежливо раскланялся. Энтузиазм тут же сник, когда настала очередь Конан Дойла. Гул неодобрения и шушуканье прокатились по залу. Слухи о кончине Шерлока Холмса преследовали писателя, как злой рок. Он быстро кивнул и сел.

– Для первого номера мне потребуется помощь из зала, – обратился к публике Хьюм.

От желающих не было отбоя. Выбор пал на симпатичную девушку, сидящую неподалеку от Конан Дойла.

– Барышня, не найдется ли у вас золотой гинеи?

Та смущенно потупилась, отрицательно покачав головой.

– Сразу видно, что он нездешний, – пробормотал Конан Дойл, обращаясь к спутникам. – Откуда у такой девицы, продавщицы судя по наряду, возьмется в кошельке золотая гинея.

– Держу пари, он уже припрятал монету в рукаве, – прошептал Барри. – Сейчас оставит всех в дураках.

– Простите мое вмешательство, мистер Хьюм, – заговорил Уайльд, поднявшись, – но у меня есть кое?что для молодой леди.

Луч прожектора упал на него. Уайльд извлек из кармана нечто сверкающее, похожее на большую монету.

– Во время обучения в Тринити?колледже меня наградили золотой медалью Беркли за успехи в древнегреческом языке. Она мне очень дорога, и притом другой такой нет во всей Англии. – Уайльд насмешливо глянул на Барри. – И, как справедливо заметил мой друг, ее не так?то просто подменить, словно обычную монету.

– Отличная идея, мистер Уайльд, – широко улыбнулся Хьюм. – Я признателен вам и мистеру Барри. Медаль идеально подойдет и вернется к вам в целости и сохранности.

Уайльд передал медаль Конан Дойлу, а тот, невольно залюбовавшись, – соседу, и так она пошла по рукам, пока не попала к девушке.

– Никогда прежде я не видел эту медаль, – продолжал Хьюм, – но полагаю, на ней есть гравировка, которая заменит нам орла и решку. Не так ли, мэм?

– Ваша правда, сэр, – оглядев медаль, ответила девица с выговором кокни. – Лошадь на одной стороне, з?мок – на другой.

– Вот и прекрасно. Теперь, барышня, когда я велю, вы подбросите медаль и поймаете ее на тыльной стороне ладони, а я попробую угадать, орел или решка. Вы все поняли?

Девушка кивнула и улыбнулась.

Хьюм вытянул пальцы к ее руке, опустил голову и сосредоточился. Раздалась барабанная дробь.

– На счет три, – сказал он. – Раз, два, три!

Подброшенная вверх увесистая медаль несколько раз перевернулась в воздухе, сверкая в лучах прожектора.

– А теперь скажите нам, что там, – попросил Хьюм.

Девушка разъединила руки и широко распахнула глаза от удивления.

Пусто.

– Она пропала, сэр! – испуганно взглянув на Хьюма, вскричала девица и вскочила. – Не знаю, как так вышло, но ее нет!

Публика ахнула.

Не обращая на это внимания, Хьюм показал судорожно сжатый кулак.

– Голову даю на отсечение, медаль у него, – прошептал Барри.

Зрители вытянули шеи и напряженно смотрели, как Хьюм поочередно разгибает пальцы.

Ничего.

Безнадежно опустив руку, он сокрушенно глянул на Оскара:

– Мистер Уайльд, мне неловко признаться, но я, кажется, потерял вашу медаль.

Оскар Уайльд явно не ожидал подобного поворота событий и не нашелся с ответом.

Вдруг что?то сообразив, Хьюм хлопнул себя по лбу. Он улыбнулся ирландцу:

– О, вот она где. Мистер Уайльд, загляните к себе в карман.

Тот пошарил в кармане и вытащил медаль. Затем поднялся и с довольным видом продемонстрировал ценную находку публике.

Раздалось ликующе громкое «ура», и Хьюм скромно поклонился.

А ненасытные зрители снова принялись за свое: «Полет… Полет… Полет…»

Он попытался призвать их к спокойствию, но первое чудо только распалило жажду более изощренного зрелища – им хотелось увидеть летающего человека.

Требования становились все настойчивее. Хьюм закрыл лицо платком, он сильно побледнел, сотрясаемый новым приступом кашля.

– Этот человек болен! – обратился Конан Дойл к Уайльду, перекрикивая остальных.

Тем временем Хьюм совладал с собой, вытер рот платком и сделал знак публике замолчать.

– Ну что ж, будь по?вашему, – с надрывом произнес он в наступившей тишине. – Я попытаюсь.

Зал одобрительно шумел и аплодировал. Собравшись с силами, Хьюм воздел руки и возвел очи горе. Все притихли.

Казалось, время остановилось. Капельки влаги стекали по вискам Хьюма.

И тут он будто бы начал расти. Завороженные вздохи прокатились по рядам. Хьюм оторвался от пола и плавно взмыл в воздух. Поднимаясь все выше и выше, он вдруг затрясся, весь покрылся испариной, вены на лбу вздулись от натуги.

Медленно, но неотвратимо медиум стал опускаться, пока не рухнул на сцену. С вымученной улыбкой он вытер лицо и собирался изящно взмахнуть платком, но силы покинули его, и, закатив глаза, артист упал на подмостки.

Многие вскочили с кресел, раздались женские крики. Трое друзей тоже встали.

Служащие театра увели прихрамывающего Хьюма. Менеджер Генри Первис подбежал к краю сцены.

– Не беспокойтесь, долгий путь утомил мистера Хьюма. Ему просто необходим отдых, и завтра он вновь сможет блистать перед публикой, – взволнованно сказал он и отчаянно замахал оркестру, надеясь прикрыть бесславное отступление артиста бодрой мелодией.

Джеймс Мэтью Барри наклонился и потрепал Уайльда по плечу.

– Ты был прав Оскар, – заметил он язвительно, – и впрямь необъяснимо.

 

Глава 4

Призрак Шерлока Холмса

 

Открыв дверь своим ключом, чтобы не разбудить домашних, Конан Дойл поднялся по лестнице. На полпути он остановился и прислушался к мерному посапыванию, доносящемуся из детской. Идиллию нарушил надрывный сухой кашель, словно в мешке трясли битое стекло. В спальне Луизы еще горел свет. Он взбежал по ступенькам и легонько постучался.

– Входи, Артур, милый, – послышался усталый голос.

Дойл открыл скрипучую дверь и вошел. Спальню освещала единственная тусклая лампа на ночном столике.

– Здравствуй, Туи.

Ответом ему была слабая улыбка на бледном осунувшемся лице, утопающем в подушках. Присев на пружинистую кровать, он коснулся холодной влажной щеки Луизы:

– Как ты себя чувствуешь, дорогая?

– По?прежнему. – Она внимательно посмотрела на него. – Ты все?таки решился? Все уже знают?

Он задумчиво кивнул:

– Дело сделано.

– Ты расстроен, Артур?

Он тряхнул головой:

– Боже, ничуть!

Она выпростала руку из?под одеяла и сжала его ладонь:

– Меня не обманешь, Артур. У тебя же душа не на месте. Весь мир против тебя?

Конан Дойл кивнул с деланой улыбкой:

– Ты оказалась права.

– Не будешь жалеть?

– О, нисколько! Теперь я свободен и могу писать что хочу. Новые книги переживут меня, – и, подумав, добавил: – и прославят мое имя.

– Конечно, Артур. Тебя узнает весь мир. Ты уже знаменит. Мой муж – известный писатель!

– Как же я люблю тебя, Туи, – произнес он сдавленным голосом и, склонившись над ней, попытался приобнять, но она оттолкнула его.

– Артур, прекрати!

– Помилуй, Туи, разве можно прогонять мужа?

– Хватит!

Конан Дойл отстранился.

– Мы не должны допускать близости, – сказала Луиза. – Ты и так многим рискуешь, приходя сюда так часто.

– Меня не волнует…

– Подумай о детях, – прервала она его решительно, – кроме тебя, у них никого не останется, когда… – Она умолкла, не в силах произнести вслух страшные слова.

– Давай не будем об этом, – мягко упрекнул он.

Луиза Дойл помолчала и наконец решилась снять камень с души:

– Артур, я понимаю, что у мужчин есть потребности. Все эти годы я любила тебя и знаю, какой ты темпераментный. И я не упрекну тебя, если ты захочешь… найти…

– Туи, как ты можешь!

– Только постарайся устроить все так, чтобы я ничего не узнала. Тебе это не составит труда.

– Мы клялись перед Богом, Туи, и я останусь верен своему обету.

– Знаю, Артур, и никогда не сомневалась в твоей любви. Но ты все еще здоровый привлекательный мужчина, а я уже не могу подарить тебе необходимую близость.

– Тсс… – прошептал Дойл, касаясь пальцами ее губ. – Хочешь чего?нибудь?

Она откинулась на подушки с отрешенным видом.

– Ничего не нужно, разве что снотворное.

Он кивнул, заставил себя улыбнуться, хотя у него стоял ком в горле, и вышел.

Прихватив из прихожей докторский саквояж, Дойл отправился на кухню, просеял в стакан немного белого порошка, налил воды и накапал опия. Немного подумав, достал второй стакан и намешал порцию для себя. Обычно он спал, как медведь во время зимней спячки, но после всего случившегося никак не мог успокоиться. Он залпом выпил раствор и отнес снотворное жене.

 

Кабинет располагался на нижнем этаже. На письменном столе горела лампа; прислуга отлично знала свое дело. (Ведь приступ бессонницы мог обернуться новой главой или идеей рассказа.) По углам лежали сокровища, которых Дойл любовно касался по пути к рабочему месту. Тут были и видавшая виды крикетная бита с надписью «Непобедимый» на плоской стороне лопасти; и гарпун – напоминание о юношеских забавах во время службы корабельным врачом на китобойном судне в Гренландии; и африканская маска, оставшаяся после тяжелых, полных лишения лет, проведенных на Черном континенте.

Он плюхнулся в кресло и расстегнул верхние пуговки жилета. Суматошный день прошел, но нервы были взвинчены, и уснуть никак не удавалось; голову будто обручем сдавило, и не оставляло чувство, что за ним наблюдают. На стене висел портрет Шерлока Холмса кисти Сидни Пэджета, выполненный по заказу журнала «Стрэнд». Из рамки на Дойла испытующе смотрел великий сыщик, худощавый, с крючковатым носом. Художник изобразил его раскуривающим сигарету.

Конан Дойла иллюстрации не особо заботили. Неуютно поерзав под укоризненным взглядом, он встал, снял портрет со стены и перевесил ближе к книжным полкам, только бы его не видеть.

Наконец писатель устроился за столом и достал тетрадь для заметок. Под ней оказался его служебный револьвер. Дойл вытащил оружие и взвесил его в руке. Давненько им не пользовались, но и незаряженный веблей источал неукротимую смертоносную силу. Дойл вернул пистолет на место и резко задвинул ящик.

Затем раскрыл тетрадь, достал авторучку из кармана пиджака и открутил колпачок. На мгновение острие пера замерло над чистым листом и вдруг резво забегало, оставляя на странице наброски мыслей, диалогов нового персонажа, бригадира Жерара, который давно будоражил сознание писателя. Исписав целую страницу аккуратным почерком, он почувствовал, что спина затекла без движения, заморгал, потер глаза и припустил фитиль, чтобы лампа ярче светила.

Тут он заметил письмо в папке для бумаги. Вероятно, слуга принес его, каким?то чудом незаметно проскользнув мимо. Дойл вскрыл дорогой конверт специальным ножом и достал плотный гладкий лист; его взволновала мысль, будто все это с ним уже случалось. Послание было от Общества психических исследований.

 

Уважаемый доктор Дойл, мы рады пригласить Вас на первое собрание Общества психических исследований (или попросту ОПИ). Цель нашего сообщества – содействовать изучению сверхъестественных явлений, таких как духи, привидения, медиумизм, передача мысли на расстоянии, называемая телепатией, и многих других. Встреча продлится четыре дня под сенью Тракстон?Холла в графстве Ланкашир. Самые авторитетные медиумы Британии, выдающиеся ученые и весьма просвещенные личности почтят нас своим присутствием. Вы человек широких взглядов, высокообразованный, к тому же доктор, и для нас большая честь принять Вас в свои ряды.

С глубоким уважением,

Генри Сиджвик

 

Конан Дойл раскраснелся от волнения. Он уже представлял себе нечто подобное: ученые мужи на трезвую голову рассуждают о научном объяснении сверхъестественных явлений. Теперь мысли стали явью. Еще раз пробежав глазами текст, он не смог разобрать ни слова, строчки сливались. Дойл устало зажмурился. Мгновенная вспышка ошеломила его, словно налетел рой светлячков. Запахло зажженной сигаретой, можно было легко определить сорт табака. Он испуганно огляделся.

В кабинете никого, только дымок струился в воздухе. И, как ни странно, он шел от портрета Шерлока Холмса. Неужели загорелась картина? Но в камине не осталось даже тлеющего уголька.

Повалили клубы сигаретного дыма, а картина стала вздуваться пузырем, который в конце концов лопнул. Конан Дойл ошарашенно наблюдал, как сначала появились плечи и руки, а потом и весь Шерлок Холмс, выбравшись из рамки, оказался в комнате.

– Ч… что за дьявольщина? – пробормотал Конан Дойл.

Сыщик с Бейкер?стрит, раскуривая сигарету, строго посмотрел на своего создателя:

– Отвечаю на плохо сформулированный вопрос. Да, я настоящий.

– Невероятно! – вскричал Дойл.

Холмс устроился в кожаном кресле, не спуская глаз с собеседника.

– Когда исключаются все возможности, кроме одной, эта последняя, сколь ни кажется она невероятной, и есть неоспоримый факт.

– Это мои слова, – возмутился Дойл и сам удивился своему спокойствию. – А вы всего лишь плод моего воображения. Вот факт!

Шерлок Холмс немного помолчал.

– Да, вы меня создали, и теперь я существую в умах тысяч читателей, а сколько людей думает о вас, Артур? – Он скрестил ноги и смахнул пепел со штанины. – Оба приглашения, присланное вам утром и новое, связаны между собой приметным водяным знаком.

– Это феникс?

Холмс кивнул:

– Вам, должно быть, известно, что феникс – геральдический символ древнейшего английского рода?

Конан Дойл слышал об этом впервые; он нервно запустил пятерню в каштановые волосы.

– Семейства Тракстон, – пояснил Холмс. – Через две недели в Тракстон?Холле состоится встреча Общества психических исследований, на которой леди Тракстон и будет убита двумя выстрелами в грудь.

– На спиритическом сеансе, – выдохнул Дойл и поднял глаза. – Откуда я знаю, что Хоуп Тракстон – известный медиум, неужели из газет?

– Труба зовет, мой мальчик, – сказал Холмс. – Теперь выбор за вами – принять вызов или проявить малодушие и отступить.

Дойл тряхнул головой:

– Нелепость какая?то, мне все это снится.

Взгляд его упал на стол. Письмо исчезло. Ловя ртом воздух, он тут же повернулся к Холмсу. Кресло опустело, но на сиденье осталась вмятина – доказательство пребывания гостя.

И тут Конан Дойл пробудился. Похоже, сон сморил его прямо в кресле за столом, ручка в обмякшей руке оставляла на листе чернильные кляксы. Он заморгал, потер затекшее лицо, припоминая, что накануне выпил снотворное.

– Проклятье!

Все казалось таким реальным, он и сам не заметил, как уснул. Ему захотелось перечитать свои заметки, но вместо диалогов и описаний персонажа в тетради было написано его почерком только одно слово, многократно повторенное: «Элементарно. Элементарно. Элементарно».

И то же самое на следующей странице.

Он захлопнул тетрадь. Ни письма, ни Шерлока Холмса – все это ему пригрезилось под воздействием усыпляющего средства. На ватных ногах доктор поднялся, опираясь о кресло.

«Ничего, просто глупый сон». Но, покидая кабинет, он заметил у самого потолка причудливые завитки дыма.

А утром почтальон доставил приглашение от Общества психических исследований.

 

Глава 5

Два мира

 

Наутро Конан Дойл никак не мог выбросить из головы слова загадочной девушки и все силился припомнить, где же ему попалась на глаза фраза об известном медиуме. Час спустя нашел статью в журнале «Стрэнд» и сунул его в кожаную папку, собираясь изучить по пути в Лондон. Он решил снова побывать в доме сорок два по Кресент?стрит, ведь на сей раз ему было известно гораздо больше.

 

В четверть одиннадцатого экипаж держал путь к вокзалу Ватерлоо. Наслаждаясь уединением, Конан Дойл вытащил журнал и пролистал до крупного заголовка: «Медиум общается с мертвыми». Ниже на фотографии участники сеанса сидели по обе стороны от девушки в черном шелковом платье и держались за руки. Лиц не было видно, а ее черты полностью скрывала черная газовая вуаль, ниспадавшая с собранных в высокую прическу волос. Судя по всему, снимок делали без вспышки и выдержки, необходимой в тусклых помещениях, оттого он вышел смазанным. Получался жутковатый эффект двойного изображения, будто дух покидает тело. «Медиум леди Хоуп Тракстон проводит спиритический сеанс» – гласила надпись под фото.

С той самой встречи ему хотелось вновь увидеть ночную собеседницу. Он долго всматривался, но, как ни старался, лицо девушки на снимке оставалось дразняще недосягаемым. Автор статьи (не из числа штатных сотрудников «Стрэнд») довольно сухо рассказывал о спиритическом сеансе в модном особняке. По описанию из первых уст Конан Дойл сразу признал квартал Мэйфейр, где ему недавно довелось побывать. В момент, запечатленный на фото, медиум якобы входил в контакт с духом?наставником, посредством которого родственники могли общаться с усопшими. Автор мнил себя первоклассным знатоком сверхъестественного и разоблачителем уймы самозванцев и мошенников. Впрочем, он отдавал должное леди Тракстон как самой одаренной из всех, с кем ему приходилось иметь дело в этой области.

Паровозный гудок возвестил о прибытии. Спрятав журнал в папку, Конан Дойл выбрался из?под гулких сводов вокзала на шумную мостовую. Колеса экипажей грохотали по булыжной мостовой, отовсюду неслись зазывные крики уличных торговцев «Свежая рыба!», «Букетик почти задаром!», а уличные мальчишки клянчили: «Пожалейте сироток». В этой суматохе он не сразу услышал, как кто?то зовет его: «Артур! Ну, Артур же!»

Тут он заметил плетущийся следом невзрачный черный кеб, из которого высовывался и махал белой перчаткой Оскар Уайльд; они являли собой разительный контраст. Конан Дойл посторонился, пропуская экипаж.

– Тебя вовек не дозовешься, старина. Грезишь о новом герое? Уже нашел замену блистательному Шерлоку Холмсу?

– Вполне возможно, – ухватился Дойл за спасительную ложь.

Он сообщил Уайльду о намерении отправиться в Мэйфейр, и тот предложил его подвезти. Внутри экипажа оказалась Констанс, очаровательная жена Уайльда, а подле нее сидела весьма привлекательная юная особа. Дойл плюхнулся на подушки рядом с другом и поприветствовал дам, приподняв цилиндр.

– Моя дорогая Констанс, ты очаровательна, впрочем как и всегда.

– Ты дамский угодник, Артур, – улыбнулась Констанс и добавила: – За это я отдаю тебе предпочтение среди всех друзей Оскара. – Она помолчала и спросила осторожно: – Как Туи?

– Держится, – ответил Конан Дойл с грустной улыбкой.

Констанс Уайльд наклонилась и сжала его ладонь.

– Мы всегда думаем о ней… и о тебе, дорогой Артур.

Конан Дойл только кивнул, не в силах произнести ни слова.

– Кажется, ты знаком с Джорджи, – небрежно заметил Уайльд. – Он не стеснялся курить при дамах, обволакивая всех дымом сигареты, которая помещалась между его пухлых пальцев.

Конан Дойл взглянул на девушку, подавляя желание разогнать дымовую завесу. Молодая, стройная, отнюдь не заурядная пепельная блондинка с кудрями, ниспадающими на плечи. Раз увидев, он никогда бы ее не забыл.

– Нет, не имел удовольствия.

Дойл подался вперед и схватил ее изящную руку, невесомую, как птичка, севшая на ладонь поклевать зернышек. Следующие пять минут, пока экипаж трясся по неровной дороге, Уайльд полностью завладел вниманием спутников, сопровождая рассказ об утренних проделках своих чад энергичной жестикуляцией. Вдруг что?то снаружи привлекло его внимание, и он стукнул тростью в крышу – сигнал кучеру.

– Вот мы и на месте, дамы, «Хэрродс»[2] в вашем распоряжении.

Кеб свернул к обочине, и Уайльд распахнул дверцу.

Констанс протянула руку Конан Дойлу:

– Очень рада нашей встрече, Артур. Поцелуй за меня Туи.

– Непременно.

Юная красавица подобрала подол, наклонилась к Дойлу поближе, и он едва не задохнулся, утонув в синеве ее глаз.

– Что за прелестное создание? – спросил он, наблюдая, как дамы исчезают в дверях универмага.

– Вы уже виделись. Безусловно, мы злоупотребили шампанским прошлой ночью, но, помнится, когда мы расстались, ты был трезв, как обычно.

– Прошлой ночью? – Вот почему лицо юной леди показалось ему таким знакомым. – Не хочешь ли ты сказать, что твой спутник Джордж… девушка, переодетая юношей?

Уайльд затрясся всем телом от смеха, достал из кармана портсигар и прикурил новую сигарету от окурка.

– У моего приятеля два имени. В мужском обличье он Джордж, а в женском – Джорджиана. – Он помолчал, выбросил окурок в окно. – Тебе ли как врачу не знать о подобных случаях.

Притворно застенчивая улыбка заиграла на его губах. Конан Дойл пошатнулся и потерял дар речи. Пауза немного затянулась.

– Выходит, Джордж или Джорджиана… – задавая этот вопрос, он сделал над собой усилие, – гермафродит?

– Двойное преимущество, ты не находишь? – ответил Оскар Уайльд. Серебристые колечки вились у его лба, напоминая лавровый венок римского императора. Глубоко затянувшись, он выпустил облачко дыма из ноздрей. – Только представь, как это удобно – быть и мужчиной, и женщиной. Просто колоссально, ты не находишь?

Разум Конан Дойла отчаянно запротестовал. На своем веку он всякого повидал; встречались ему и морские волки, и воры, и контрабандисты. И все же Оскару Уайльду всякий раз удавалось смутить его буржуазную добродетельность.

– Ну и какая такая таинственная встреча заставила Конан Дойла оставить идиллию Южного Норвуда и броситься на задворки империи?

Конан Дойл поведал ему об утреннем знакомстве, явившемся причиной повторного визита. Оскар Уайльд даже забыл о своей сигарете, так внимательно он слушал.

– Значит, было совсем темно? – подытожил он рассказ друга.

Дойл кивнул.

– Неужели ты не разглядел лица девушки?

– В такую темень даже собственных пальцев не увидишь.

У ирландца от всей этой истории загорелись глаза.

– Силы небесные! – воскликнул он, прикончив окурок. – Как же я тебе завидую, Артур! Уже с первой историей ты мне дал сто очков вперед…

– О, я не уверен…

– А теперь еще и это. Готовый приключенческий рассказ. А самое большее, на что я способен, – решить, какое варенье намазать на тост. Ты просто обязан взять меня с собой. Не хочу упустить встречу с этим известным медиумом, в крайнем случае у меня будет шанс услышать ее голос в темноте.

Конан Дойлу не хотелось связываться с Уайльдом, но он не мог ему отказать.

– Как хочешь, Оскар, – пробормотал он.

 

В поисках дома сорок два по Кресент?стрит они делали уже третий круг. Наконец Уайльд не выдержал и, покосившись на Дойла, пробурчал сердито:

– Артур, есть только один дом с таким номером, и мы уже третий раз проезжаем мимо него.

– Не может быть, – настаивал Дойл, – этот совсем не похож.

– Похож или не похож, мы останавливаемся.

Уайльд постучал тростью по крыше кеба. Они подъехали к дому с ярко?красной дверью. Конан Дойл пошел по тропинке, и вдруг что?то его насторожило. Он догадался, в чем дело, когда не нашел дверного молотка.

– Он пропал!

Оскар Уайльд показал тростью на дверную табличку с номером:

– Вот же номер сорок два, ты сам сказал.

– Тут был дверной молоток – золотой феникс. А теперь его нет. Взгляни…

Конан Дойл потрогал уродливые дырки в дереве, оставшиеся от поспешно выдернутых гвоздей. Он совсем растерялся.

– Как же мы постучим без дверного молотка?

– Громко, – ответил Уайльд, три раза стукнул тростью и хихикнул. – Чувствую себя герольдмейстером, открывающим парламент.

Они услышали, как эхо от ударов разнеслось по всему дому и замерло.

Тишина.

Друзья переглянулись. Конан Дойл кивнул, Уайльд стукнул еще раз, и вдруг дверь гостеприимно распахнулась.

– Не заперто. – Конан Дойл взглянул на Уайльда. – Может, нам следует уйти?

– Было бы невежливо уйти, раз нам так услужливо открыли дверь, – усмехнулся Уайльд.

Они ступили в темную прихожую; кругом царило холодное безмолвие. Конан Дойл крикнул: «Ау!» Никто не откликнулся.

– Как странно. Ни слуг, ни света ламп. Дом будто вымер, и даже дверной молоток исчез.

– Пустой дом как тело, испустившее дух. Кажется, это означает смерть?

Они осмотрелись. Конан Дойл подошел к двустворчатой двери.

– Тут я ждал.

Мрак и пустота были в комнате, мебель покрывал слой пыли.

– Возможно, леди переселилась за город, – предположил Уайльд.

– И прихватила с собой дверной молоток?

– Ты прав, это чересчур.

– Кто вы такие, черт подери? – услышали они позади себя.

В дверях стояла прилично одетая пара. На почтительном расстоянии застыл слуга, навьюченный багажом.

– Я Артур Конан Дойл.

– Конан Дойл… Истории о Шерлоке Холмсе?

– Вот именно, сэр, я их написал.

Незнакомец скептически хмыкнул и недоверчиво покосился на Уайльда:

– Скажите еще, что вы Оскар Уайльд.

– Молодец! – Уайльд скромно кивнул. – Вас можно поздравить с хорошим чутьем.

Мужчина едва не поперхнулся от такой неслыханной дерзости.

– Дорогой… мне кажется, это именно они, – заметила жена незнакомого господина, державшая его под руку. – Я видела фотографии обоих джентльменов в газете.

Он так и замер с отвисшей челюстью, а потом промямлил:

– Быть того не может.

– Тем не менее это так, – поддержал Уайльд. – Супруга зовет меня Оскаром, а она от провалов в памяти не страдает. Он взглянул вопрошающе: – А не случалось ли вам смотреть «Веер леди Уиндермир»?

– Д?да, д?дважды, – пробормотал мужчина, запинаясь.

– Прекрасно, – улыбнулся Уайльд, – какой безупречный вкус. – Он достал серебряный портсигар и сунул сигарету в рот. – У вас огонька не найдется?

Мужчина суетливо порылся в карманах пальто, достал коробок спичек и дал Уайльду прикурить.

Долговязый ирландец затянулся пару раз и впился в незнакомца проницательным взглядом:

– А кто вы, собственно, такой?

– Я… хозяин дома, – пробормотал тот растерянно. – Мы тут живем.

– Ну разумеется. – Уайльд приветливо пожал ему руку. – Артур мне все уши прожужжал, как жаждет повидаться с вами. – Он лукаво улыбнулся другу: – Не правда ли, Артур? Будь добр, объясни этому господину цель нашего визита.

Конан Дойл сердито глянул на Уайльда и принужденно улыбнулся.

– Цель? Ну… – Он будто язык проглотил, губы беззвучно шевелились.

У входа послышалась возня; дородный коротышка прокладывал себе дорогу, отпихивая слуг. От крайнего возбуждения он выпучивал глаза и дергал подбородком.

– Мистер и миссис Дженнингс, покорнейше прошу простить мою задержку, – сразу обратился он к хозяевам дома. – На Хангерфордском мосту столпотворение, и я с трудом нанял кеб.

– Да, знаю, – сказал мистер Дженнингс раздраженно. – Соблаговолите объяснить… э… господам из мира искусства, кто законный владелец этого дома.

Глазные яблоки незнакомца вытаращились сперва на внушительную фигуру Уайльда, а затем повернулись к Конан Дойлу.

– Прошу прощения, я Альфред Читхэм, риелтор. Арендная плата за это имущество проходила через мои руки.

– Риелтор? А кто прежний владелец? – накинулся на него Конан Дойл.

Читхэм криво усмехнулся:

– Сожалею, сэр, но я не вправе разглашать подобную информацию. Скажу лишь, что наниматель происходит из уважаемого семейства. Они тут проживали, пока мистер и миссис Дженнингс зимовали в Тоскане.

Конан Дойл опешил.

– Как же так, меня только вчера здесь принимали.

– Ну да, наниматель предупреждал о возможном скором переезде по семейным обстоятельствам.

– Обстоятельства заставили их забрать с собой дверной молоток?

Риелтор кивнул:

– Вот именно, они скрылись, заблаговременно оплатив проживание должным образом.

– Что ж, ты сам все слышал, Артур, – сказал Уайльд. – Похоже, мы так никогда и не докопаемся до истины.

– Минуточку! – воскликнул риелтор и полез во внутренний карман. – Вы доктор Дойл? Артур Конан Дойл?

Шотландец подтвердил.

– Предыдущие жильцы надеялись, что вы заглянете, и дали мне четкие указания передать письмо лично вам в руки.

На красивом запечатанном конверте была всего одна надпись: «Доктору Дойлу». Писатель выхватил его из потных пальцев агента, вскрыл и достал листок бумаги.

Присутствующие молча наблюдали, как он читал и перечитывал написанные изящным почерком строчки, постепенно меняясь в лице и поблескивая глазами. Наконец он сложил письмо в конверт, спрятал во внутренний карман пальто и улыбнулся.

– Что ж, Оскар, – сказал Дойл с напускной веселостью, – похоже, мы гнались за ветром.

Он пожал руки хозяевам.

– Очевидно, вышло недоразумение. Благодарим вас за любезность и приносим извинения за причиненные неудобства.

 

– Артур, а что это за письмо? – спросил Уайльд, когда они вернулись к экипажу. – Оно от нашего таинственного медиума?

– Пустяки, Оскар, – небрежно отмахнулся Конан Дойл, – я все неверно истолковал. Извини, что втянул тебя.

Забравшись в кеб, они отправились в Лондон. Оскар Уайльд терпеливо выжидал, а когда они пересекали площадь Пикадилли, снова спросил:

– Артур, долго мне еще умирать от любопытства? Я наблюдал за тобой, пока ты читал письмо. Ты, конечно, литератор от Бога, но в театре не приживешься. Ты был сам не свой.

– Вовсе нет, Оскар. Просто кто?то сыграл со мной злую шутку.

– Вот как? Занятно, я тоже люблю посмеяться. А ну?ка поделись со мной, Артур, – потребовал Уайльд и нахмурил брови. – Читай письмо.

– Право, дружище, не стоит…

Оскар Уайльд постучал тростью в крышу экипажа.

– Останови здесь, Гибсон, – крикнул он.

Кучер тут же затормозил.

Конан Дойл глянул в окно. Они оказались прямо посреди площади Пикадилли.

– В чем дело? Почему мы стоим?

– Читай письмо, Артур.

Конан Дойл понимал, что они мешают движению. Возницы кричали и свистели. В телеге, груженной пивными бочками, сидели двое рабочих, потрясали кулаками и осыпали виновников отборной бранью.

– Оскар!

Уайльд откинулся на спинку сиденья, достал из кармана серебристую фляжку, отвинтил крышечку и отхлебнул. Конан Дойл почувствовал аромат шотландского виски.

– Сожалею, Артур, но мы не двинемся с места, пока я не узнаю содержание письма, – произнес, причмокивая, Уайльд.

Крики и проклятия становились все громче, и вокруг уже яблоку негде было упасть.

– Но, Оскар!.. – отчаянно взмолился Конан Дойл.

– У меня предостаточно времени, Артур. – Уайльд отхлебнул еще немного и завинтил крышечку. – Мы, кажется, взбаламутили весь Лондон.

О стенку экипажа что?то стукнулось со стеклянным треском – видимо, разбилась бутылка.

– Ладно, Оскар, твоя взяла!

– Поезжай, Гибсон! – с самодовольной ухмылкой приказал Уайльд, постучав тростью в крышу.

Экипаж продолжил путь. Уайльд не сводил глаз с друга.

Конан Дойл подавил раздражение и развернул письмо.

– Оскар, стоит ли из?за подобной чепухи…

– Читай!

Конан Дойл кашлянул и прочитал:

Уважаемый доктор Дойл, с моей стороны было ошибкой обратиться за помощью к Вам. Прошу Вас уничтожить все мои письма. Не ради меня, я боюсь… я по?прежнему верю, что сбудется все предначертанное судьбой. Меж тем позапрошлой ночью Вы мне приснились. Сон был так явственен. Вы лежали в гробу со сложенными руками, мертвенно?бледный и бездыханный. Даже во сне я почувствовала, что Вы испустили дух. Несомненно, я видела грядущее, и наша встреча грозит Вам непоправимой бедой. По этой причине мне пришлось спешно покинуть Лондон. Вы были очень добры. Поминайте меня в своих молитвах.

И неизменный вензель в конце.

Дочитав письмо, Конан Дойл сложил его дрожащими руками в конверт и сунул в карман.

Экипаж медленно ехал по улице, которая была запружена конными повозками, телегами, нагруженными увядшими цветами, погнившей репой и тухлой рыбой.

Лондон был поглощен повседневными заботами.

Наконец Оскар Уайльд нарушил молчание:

– Обычно от того, кого просят уничтожить письма, ждут совершенно противоположного. – Он задумался, постукивая подушечками пальцев по пухлым губам, а затем спросил: – В письме тот же фамильный герб семейства Тракстон в образе феникса?

Конан Дойл резко кивнул.

– Ты, разумеется, не передумал ехать в Тракстон?Холл?

– Само собой, – снова согласился Дойл.

У пивной сцепились двое пьяниц. Он тупо уставился на них. Оба еле держались на ногах, и едва ли их яростные удары достигали цели.

– Само собой, – повторил Уайльд, – я поеду с тобой.

 

Глава 6

Путешествие в Слеттенми

 

Спустя две недели доктор Артур Конан Дойл и его друг Оскар Уайльд мчались на север в вагоне первого класса. Дойл разглядывал три письма: таинственный призыв из дома номер сорок два, приглашение от Общества психических исследований и последнее послание с предсказанием его смерти. Он поднял конверты к свету, льющемуся в окно, и серебристый феникс на водяном знаке запылал в своем гнезде.

Его внимание привлекли хлопки и шелест игральных карт. Сидящий напротив Уайльд рассеянно тасовал колоду.

– Сразимся в криббидж? – предложил он.

– Без доски для счета не получится.

Вместо ответа Уайльд достал из сумки полноценную доску с отверстиями и колышками.

Конан Дойл просто диву давался, чего только не найдешь у Оскара в багаже.

– В другой раз, Оскар.

Уайльд заметил у него листки бумаги.

– Опять ты их читаешь, Артур? Скоро дырку в них протрешь.

– Письма – важное звено во всей этой тайне; она мне покоя не дает.

– А я по дому скучаю.

Уайльд встал, стащил с багажной полки чемодан, засунул в него колоду карт и выудил розовую сорочку с кружевными манжетами. Приложил ее к себе и глянул на свое отражение в окне:

– Скажи мне как врач – это не смертельно?

Конан Дойл фыркнул.

– Оскар, нас всего два часа не было дома, и я сомневаюсь, что ностальгия опасна для жизни. – Он сгреб письма в охапку. – Кстати, об опасности. Я все думаю, как нам спасти нашу предсказательницу. Удастся ли предотвратить неизбежное?

Уайльд тем временем открыл шляпную коробку и примерил широкополую фетровую шляпу с желтым цветком. Полюбовавшись отражением, он швырнул ее обратно.

– По?моему, лучший способ избежать пули таков: не следует находиться в том месте, где тебя предположительно могут застрелить.

– Как все, оказывается, просто, Оскар, – усмехнулся Конан Дойл. – Хотя в этом что?то есть. Если мы не дадим сеансу состояться, ничего и не случится.

– Или судьба сделает неожиданный зигзаг и возьмет свое.

Конан Дойл тревожно заерзал. Мысли о неминуемой участи последнее время не давали ему покоя.

А Уайльд уже примерял соломенную шляпу из другой коробки.

– Обязательно было тащить все это с собой? – спросил Конан Дойл.

Груды чемоданов заполнили полки до отказа и громоздились на пустых сиденьях. И это была лишь малая толика. Основная часть сопутствовала владельцу в багажном вагоне.

Уайльд многозначительно помолчал, жалостливо глянув на засаленный чемодан доктора рядом с ним.

– Держу пари: у тебя в этой крохотной сумке три совершенно одинаковых твидовых костюма, удобных и добротных, в самый раз для такого благоразумного парня, как ты. То ли дело я. Вынужден признать, мужчина весомых достоинств, подобный мне, не может позволить себе твидовый костюм. В нем я похож на карту Шотландии. Чтобы выглядеть презентабельно, я подбираю одежду по настроению, в зависимости от сезона и даже времени суток. – Уайльд снова воззрился на незатейливый багаж Дойла и заприметил крикетную биту, перехваченную кожаным ремешком. – А для чего, скажи на милость, тебе понадобилась бита? Ты, разумеется, заядлый игрок, но, надеюсь, не собираешься поделить членов Общества на команды и устроить соревнование прямо на лужайке поместья.

Настал черед Конан Дойла встать в позу:

– Нет… она… в общем, удачу приносит. Она всегда при мне. Вдохновляет.

Уайльд изумленно приподнял брови, завязывая бантом галстук?шарф цвета слоновой кости:

– Нам повезло, что ты не увлекаешься поло. Ума не приложу, как бы мы разместили мой багаж и твоего пони в салоне первого класса.

Конан Дойл собрался возразить, но почел за лучшее промолчать. Немного погодя он набрался храбрости:

– Насчет этого твоего знакомого, Джорджа… Джорджианы.

Уайльд чувственно глянул на друга.

– Да?а?а? – протянул он многозначительно.

– В прошлый раз ты сказал, ну ты понимаешь, что он, то есть она…

– Гермафродит? – закончил за друга Уайльд. – А зачем тебе? – Озорная улыбка тронула уголки его губ. – Интересуешься?

– Кто, я? Господи, нет, конечно!

– Да не тушуйся, Артур. Вполне здоровое любопытство. Если хочешь, могу замолвить за тебя словечко.

Конан Дойл стал пунцовым.

– Мне просто… как врачу интересно. С профессиональной точки зрения, не более.

– Ну да, ну да, с профессиональной, – поддразнил Уайльд с проказливой усмешкой.

Шотландец отвернулся к окну, бурча себе что?то под нос.

Покончив с переодеваниями, Уайльд превратился в почтенного землевладельца в черных сапогах и бриджах для верховой езды, ярко?красных чулках и длинном пальто, в котором проливные дожди нипочем.

– Оцени, – попросил он, красуясь перед Конан Дойлом, – достаточно ли я самобытен для сельской местности?

Конан Дойл возвел глаза к небу при виде столь чудн?го наряда:

– Уверен, ты произведешь фурор, Оскар, местное население станет слагать о тебе легенды.

– Превосходно, как же иначе, – просиял Уайльд, поводил бедрами и вдруг помрачнел. – Получился какой?то неуклюжий бродяга. Оскара Уайльда не должны найти скучным и лишенным изящества. Это невыносимо. Пойду?ка поброжу среди наших попутчиков и понаблюдаю за их реакцией. Жди, я скоро вернусь.

С этими словами Уайльд распахнул дверь и неверной походкой ринулся в коридор по направлению к вагону второго класса.

Конан Дойл облегченно вздохнул. Уайльд – хороший друг, но ему сейчас хотелось побыть в одиночестве и привести мысли в порядок. Он аккуратно сложил письма и сунул в папку. Затем достал тетрадь в кожаном переплете, стянутую цельным ремешком с клапаном на замочке. Выше золотым тиснением было выведено: «Тетрадь для заметок № 1». Конан Дойл вытащил из?за пазухи ключик, висящий на тесемке, и отпер замочек. На первых страницах описывались свидание с таинственным медиумом в темной комнате, посещение вместе с Уайльдом дома в Мэйфейре, в спешке оставленного жильцами, и встреча с Шерлоком Холмсом, привидевшимся писателю. Листая дальше, он выронил небольшой конверт. Конан Дойл поднял его и извлек письмо. В нем содержался ответ на его запрос коллеге, специалисту по редким болезням. Он перечислил все симптомы недуга таинственной незнакомки, и отклик полностью доказывал правдивость ее слов.

 

Уважаемый доктор Дойл, симптомы Вашего пациента соответствуют диагнозу «острая порфирия» – это наследственная болезнь крови. Сопровождается болью в области живота, повышенной чувствительностью органов к солнечному свету, которая сопровождается психическими расстройствами, в том числе галлюцинациями и паранойей. К сожалению, еще не найдено удовлетворительного лечения этого недуга. Если Вам потребуется дополнительная консультация, прошу Вас не мешкая отправить пациента ко мне для более полного обследования.

С наилучшими пожеланиями,

доктор Генри Эвертон.

 

 

1. S. С нетерпением жду новых приключений Шерлока Холмса.

 

Конан Дойл спрятал листок в конверт. Он нарочно дождался, когда Уайльд уйдет, чтобы снова прочесть письмо, и вот теперь встревожился не на шутку. Хотя он был не робкого десятка, все же, учитывая историю его семьи, упоминания о безумии пугали его. Герои, образы, сюжеты переплетались в его воображении. А что, если однажды он потеряет над собой контроль?

Доктор снова надежно запер тетрадь на замочек и спрятал в папку. А за окном проплывали земли Средней Англии: бесконечные просторы с живыми изгородями и зеленые луга, где повсюду щипали сочную травку герефордские коровы.

Вжик! – паровоз нырнул в тоннель. Все поглотила мгла, у Дойла заложило уши. Над головой отважно трепетала маленькая лампочка, но ей не хватало сил справиться с тьмой. Конан Дойл различал только неясные очертания закопченных стен проносящегося мимо тоннеля и свое тусклое отражение в стекле. Вдруг он заметил рядом с собой кого?то еще. Сморгнул, снова присмотрелся. Некто с орлиным профилем Шерлока Холмса, заложив ногу за ногу, пускал кольца сигаретного дыма. Он вынул сигарету изо рта и насмешливо помахал Дойлу.

Вжи?ик! – паровоз вылетел из тоннеля, и в окна ворвался ослепительно?яркий свет. Внезапно распахнулась дверь.

– Нет, так не пойдет, – ворчал Уайльд, протискиваясь в купе. – Служитель муз не должен терять лицо. – Он отшвырнул шляпу и расстегнул пуговицы пальто. – Приходится признать, возможно, твид – не такая уж плохая идея… – Уайльд осекся, взглянув на друга. – Артур, что с тобой? Неужто повстречался с призраком Джейкоба Марли?[3]

Конан Дойл заставил себя отвернуться от окна.

– Э… нет, что ты, Оскар… просто заразился от тебя тоской по дому.

Уайльд стянул сорочку и остался с обнаженным торсом. Его бледные телеса нависали над брюками.

– Ничего, скоро пройдет, как у меня. Мое настроение меняется со скоростью мысли. Дождаться не могу, когда все местное население падет к моим ногам.

Конан Дойл поежился. А вдруг ему все мерещится и он сходит с ума? Страшно подумать, учитывая наследственность. Образ детектива?консультанта в оконном стекле казался таким реальным. Права была мать, когда написала в своем последнем письме, что слишком просто избавиться от Шерлока Холмса одним росчерком пера. Куда сложнее выбросить его из головы.

 

Глава 7

Дурной

 

Станция оказалась чрезвычайно мала: кованая пристройка едва вмещала дожидавшихся приезжих, билетной кассой служила деревянная клетушка с окошком, а красочная вывеска с названием местечка занимала чуть ли не всю платформу.

Паровоз, похожий на гигантскую шипящую змею, развел пары, окутав все вокруг молочно?белым туманом, а когда прояснилось, он уже тронулся в путь. Двое джентльменов остались в окружении многочисленного багажа.

Уайльд потянул воздух широкими ноздрями и закашлялся.

– Деревенский воздух уж слишком свежий, чего доброго, мои легкие затоскуют по лондонскому смогу. Господи, Артур, мне уже дурно.

– Привыкай, Оскар.

– Может статься, сигарета меня спасет, – сказал Уайльд и полез во внутренний карман за портсигаром.

Когда вдалеке стало стихать пыхтенье паровоза, послышался топот копыт, и с путниками поравнялась повозка, запряженная малорослой лошадкой.

Возница, сутулый паренек в фуражке и поношенной рубахе с подтяжками, глянул на столичных гостей:

– Подсобить, что ль, господам?

– Да, пожалуй, – кивнул Конан Дойл, повергнув друга в замешательство.

Парень спрыгнул с повозки и почтительно стянул фуражку:

– Мое имя Фрэнк – Фрэнк Картер. Стало быть, так меня звать, возница я.

Он задрал голову, принюхался и кивнул на обложенный тучами горизонт:

– Ох, нутром чую, дело к ненастью.

Уайльд растерялся. Он в совершенстве владел пятью языками, переводил с латыни и греческого, но местные диалекты были для него китайской грамотой.

– О чем толкует этот парень? – шепнул он Конан Дойлу.

– Кажется, дождь собирается, и я склонен этому верить.

Уайльд закусил губу, страдальчески закатив глаза:

– Проклятье, мой багаж не должен намокнуть.

Возница перетаскивал чемоданы, складывая их, как головоломку. Конан Дойл опасался, что перегруженная повозка опрокинет бедное животное.

– Всего делов?то, – водрузив последний чемодан, сказал паренек с видом гордого строителя пирамиды, – все уместилось.

– Как это – все? Тут только самое необходимое. – Уайльд указал на вещи, путешествовавшие в багажном вагоне и теперь дожидавшиеся своей очереди на платформе.

Лицо возницы вытянулось.

– Ах, чтоб тебя! Все не влезет. – Он нахлобучил фуражку и обернулся к Уайльду. – Тут одной ходкой не обойдешься, вот оно как.

Уайльд вопрошающе глянул на Дойла.

– Он говорит, что вернется за остальным багажом позже.

Ирландец схватился за голову:

– Вот она, значит, какая, суровая сельская жизнь. Я опять скучаю по дому. – Он забрался в повозку. – Что ж, этого следовало ожидать.

Лошадка поднатужилась, вся дрожа от тяжести троих седоков и багажа, но так и не сдвинулась с места. Возница спрыгнул, подтолкнул повозку и вернулся на место, приняв у Конан Дойла вожжи.

Мощеная дорога очень скоро перешла в рыхлый грунт, изрытый глубокими колеями, в которых стояли лужи. Трясясь на ухабах, сумки и чемоданы Уайльда завели скрипучий концерт. Ярдов через двадцать проселок круто сворачивал влево, начались фермерские постройки. Гуси загоготали и бросились врассыпную, а куры продолжали упорно клевать зернышки прямо из?под колес повозки.

Посреди скотного двора, вооружившись вилами, чумазые дети и батраки ворошили сено. Задубевшие от грязи и пота лохмотья, казалось, навсегда приняли форму их тел. Они таращились на промчавшихся мимо элегантных джентльменов, как на пришельцев с другой планеты.

– Будете в Лондоне, загляните на мой спектакль. Скажете в кассе, что Оскар Уайльд разрешил выдать билеты на всех, – прокричал Уайльд, приподняв соломенную шляпу.

Крестьяне безучастно наблюдали, как повозка выехала на тропу, окаймленную живой изгородью.

Уайльд глубоко вдохнул.

– Ах, как бодрит свежий деревенский воздух с легкой примесью навоза. Вот бы сфотографироваться перед телегой с сеном в крестьянской робе, поношенной фуражке и с колоском в зубах.

– Оскар, ты серьезно?

– Нет уж, ни в коем случае, – запротестовал Уайльд в ужасе. – В таком виде я и в гроб не лягу.

Несмотря на ранний апрель, день выдался лучезарным и теплым. Они углубились в чудесную рощицу. Землю устилал благоухающий ковер из гиацинтов, а слух услаждало пение птиц. Постепенно деревья поредели, луга простирались до развилки дорог. В том месте заскорузлые корни мертвого дерева оплетали каменную плиту. Изъеденную влагой и временем надпись на камне нельзя было разобрать.

– Что тут написано? – спросил Конан Дойл возницу.

– Дорога висельников. На этом самом дереве вешали разбойников, ведьм и прочих злодеев.

– Должно быть, от зевак отбою нет, – сухо заметил Уайльд.

– Так и было, – ответил парень. – Пять сотен голов угодили в петлю.

– В самом деле? – удивился Уайльд. – Целых пятьсот? Напомни мне, чтобы я добавил сцену с повешением в салонную пьесу, – попросил он друга.

Вдруг с ветки дерева слетел потрепанный ворон. Возмущенно каркая, он пронесся над головами путников и пропал вдали.

Указатель на развилке гласил, что до Слеттенми оставалась миля по прямой, другой путь вел в долину Блэкхит. Возница без колебаний повернул налево.

– Разве нам надо не в Слеттенми? – спросил Уайльд.

Конан Дойл покачал головой:

– Я изучил карту еще в Лондоне. Слеттенми – всего лишь город, давший название станции, а Тракстон?Холл находится где?то там. – Он кивнул на простирающуюся вдали цепь изумрудных холмов.

– Боже правый! – вскричал Уайльд, нервно кусая губы. – У меня уже кружится голова.

– И это только начало, дальше подъем будет еще круче. Ты бы оделся потеплее, становится сыро.

Вскоре поля остались позади, деревья и цветущие изгороди попадались все реже. Теперь кругом были болотистые заросли вереска. Дорога пошла в гору, монотонность рельефа сменилась зрелищными видами; пенясь и разбиваясь на тысячу струй, водяные потоки обрушивались со скалистых утесов и терялись в глубоких расселинах; на дне белели кости овец, которые сорвались с обрыва.

– Притягательная мерзость, – заметил Уайльд. Он достал из пухлого чемодана плащ и спрятал кислую физиономию в подбитый волчьим мехом капюшон. – Швейцарские Альпы какие?то. И не подумаешь, что мы все еще в Англии.

Все круче становился подъем, повозка тащилась еле?еле, и путникам пришлось пойти своим ходом рядом с лошадкой, которая, забравшись на вершину, начала всхрапывать. Возница остановился и позволил животному отдохнуть.

Конан Дойл и Уайльд любовались просторами. Несколько извилистых горных дорог ныряли по склону прямо в уютную долину, где река плескалась в каменистом русле, а по берегам росли деревья. В отдалении возвышался величественный замок.

– Вот и Тракстон?Холл! – показал на него Конан Дойл.

– Ваша правда, господин, – кивнул возница.

– Довольно мрачная картина, – разочарованно заметил Уайльд.

Землю сотряс отдаленный гул. Черные тучи?корабли нависали над головами; полыхнула молния, вслед за ней громовые раскаты разнеслись по холмам, словно барабанная дробь.

Уайльд пришел в восторг:

– Артур, гроза приближается! Я чувствую себя Прометеем. – Он пафосно распахнул плащ. – Пусть огненная стрела поразит меня в самое сердце!

Возница был недоволен подобной клоунадой.

– Чего волынку тянуть, этак застрять тут можно, – в сердцах сплюнул он.

– Переведи, – шепнул Уайльд на ухо Дойлу.

– Наш юный друг справедливо заметил, что твой акт самосожжения может нас задержать.

– Что ж, будь по?вашему, – недовольно бросил Уайльд.

Передохнув немного, возница и седоки двинулись вниз по склону. Повозка норовила опрокинуться на каждом ухабе. У подножия холма путь им преградил брод. Воды было всего по щиколотку, но Конан Дойл заметил на валунах илистые отметины – свидетельства наводнений.

Возница крепче натянул поводья, понукая пони. Не прошли и половины, как колесо наскочило на подводный камень, и путников хорошенько тряхнуло. Парень прищелкнул языком, они снова тронулись; осторожно переехав камень, колесо угодило в глубокую промоину. Фрэнк тихонько чертыхнулся. Хозяин подбадривал лошадку, и она старалась изо всех сил, но без толку.

Увязли крепко.

Фрэнк Картер крепко выругался, спрыгнул, подняв тучу брызг, и принялся толкать повозку сзади. Конан Дойл поспешил на подмогу – тут же набрав полные туфли воды и замочив брюки, он прошлепал к свободному краю телеги и как следует уперся руками.

– Ну, давай же, Оскар, – подзадоривал он, – дружно навалились, поднажали!

Уайльд жалобно глянул на него сверху вниз:

– Только не в обуви за две гинеи, Артур. Если такие бравые герои не справляются, остается вызвать британский флот.

– Две гинеи за пару башмаков? – изумленно повторил Конан Дойл. – Немыслимо!

– Пожалуй, ты прав. За такую цену могли продать и две пары. Я чуть ли не вылетел из ателье, заподозрив продавца в привычке обсчитывать клиентов. – Он выставил ногу в высоком лакированном сапоге. – Изготовлено на заказ по деревянным колодкам моих размеров; им не грозят разошедшиеся швы, преждевременный износ, выгорание, ободранные мыски, потертости, военные действия, наконец. Все, что угодно, кроме… утопления.

Конан Дойл фыркнул и кивнул вознице. Они крепко уперлись ногами в землю и навалились плечами на повозку. Колесо лишь слегка качнулось вперед и ухнуло обратно в яму.

– Крепко сели, вот оно как, – сообщил парень, утерев фуражкой пот со лба. Вид у него был весьма недовольный. – Поклажа шибко велика. Стало быть, мне за подмогой чесать на своих двоих. Час протопаю, как пить дать.

Уайльд вопросительно глянул на друга.

– Полагаю, необходимо привести с фермы еще лошадей. Придется подождать, – обеспокоенно пояснил шотландец. – Однако до замка не так далеко, – заметил он, вглядываясь в даль. – Каких?нибудь пару миль по полям. Да я после ужина дольше гуляю.

– Решено, – с ухмылкой объявил Уайльд, достал из кармана портсигар, чиркнул спичкой о подошву пресловутых сапог и закурил, – наш юный селянин поспешит за помощью, ты, Артур, возьмешь на себя миссию оповестить всех о моем скорейшем появлении, я же останусь защищать наш вещевой обоз от лихих разбойников.

Конан Дойл кинулся к повозке, отвязал притороченную к его вещам крикетную биту и сунул под мышку.

– Силы небесные! Я же просто пошутил. Тут ведь нет никого? – спросил Уайльд, тревожно озираясь.

– Разумеется, Оскар.

Конан Дойл вернулся к дороге и притопывал, пытаясь вытряхнуть воду из башмаков.

– Тогда зачем тебе бита?

– Она послужит мне тростью. – В доказательство Конан Дойл прошелся туда и обратно. – А какая возможность размяться, отработать подачу. Крикетный сезон не за горами, и на этот раз я точно выиграю сотню.

Его рассуждения прервали громовые раскаты, будто где?то сошла лавина.

– Шторм близехонько, – сообщил Картер, разглядывая черную армаду грозовых туч, наползающих с запада. И, сплюнув, добавил: – Как знать, авось пронесет.

Снова грянул гром.

– Похоже на насмешку свыше, – простонал Уайльд. – Дурной знак!

– В таком случае мне пора, – сказал Конан Дойл. – Я дам им знать, что ты можешь припоздниться.

Прошагав четверть мили, он нашел переправу и оказался на другом берегу, посреди холмистой равнины. Земля хлюпала под ногами, и приходилось быть начеку, чтобы не угодить в очередную кучу овечьего навоза; правда, он не видел ни одной овцы. Прогулка уже не казалась удачной идеей. То и дело приходилось нырять в овраги и карабкаться по склонам. Он весь взмок, на туфли налипла грязь. Только крикетная бита, верная спутница, согревала душу и не давала ему упасть. Взобравшись на очередной холм, доктор перевел дух, и перед ним во всей красе предстал Тракстон?Холл; луч света прорвался сквозь мрачные тучи и словно изнутри озарил известняковый фасад, придав сказочное очарование старинному замку в обрамлении изумрудной зелени деревьев.

Теперь путь преграждали сотни блеющих овец. Они разбегались в стороны и вновь сливались в сплошную массу за его спиной. Эти тощие грубошерстные обитатели Озерного края, привычные к ветрам и морозам, сильно отличались от своих упитанных пушистых товарок Южной Англии.

Кое?где залежи известняка выходили прямо на поверхность. Рябиновая рощица лишь издали казалась тенью от облака. К ней вела тропинка. Вдруг что?то мелькнуло среди деревьев. Он присмотрелся – девочка в ярко?голубом платьице прижимала к себе тряпичную куклу. Не сводя с него глаз, малышка отступила в тень.

Конан Дойл прищурился, гадая, не почудилось ли ему. Решив во всем разобраться, он направился следом и снова увидел ее. Мимолетное видение – платьице, расшитое бантами и рюшами в пятнах грязи, робкий взгляд заплаканных глаз. Она тут же скрылась за деревьями.

Он прибавил ходу. Тропинка закручивалась змейкой, закрывая обзор, и резко обрывалась у края одинокой просеки. Кольцо из отдельно стоящих грубых валунов – наследие древних бриттов – окружали земляная насыпь и вырытая для нее канава. Конан Дойл дал бы этому сооружению глубокой старины никак не меньше тысячи лет до нашей эры. Он прислушался, озираясь по сторонам. Ни единого шороха. Ребенок как в воду канул.

– Ау, привет! Ты потерялась? Не бойся, я тебя не обижу.

Тишина. Он пристально вглядывался во тьму. А вдруг почудилось? Колючие ветви густой чащобы разорвали бы платьице девочки в клочья. А он, олух, гоняется за солнечными зайчиками.

Он обошел каменное кольцо, держа наготове биту. В сумраке ему чудилось, как его обступают тени давно почивших пращуров.

– Карр! – раздалось с верхушки соседнего дерева.

Конан Дойл узнал того самого ворона с развилки по ободранному хвосту. Птица снова каркнула и, упав камнем вниз, клюнула его в макушку. Вскрикнув от боли, он потрогал голову – кровь. Шорох крыльев возвестил о новом нападении. Один взмах биты поддел наглую тварь на бреющем полете, и она рухнула, растопырив крылья. Мгновенно оправившись от шока, ворон вскочил, сверкнул глазом и убрался прочь, злобно каркая.

Конан Дойл выбрался из рощицы на яркий свет и побрел куда глаза глядят. Наткнувшись на каменную стену, он решил вскарабкаться на ее гребень, в надежде хоть приблизительно определиться с направлением. Путь к замку оказался неблизким. Доктор выбросил из головы видения, и, упиваясь победой над вороном, зашагал бравой походкой с битой наперевес. Уайльд явно недооценил его спасительницу.

 

Глава 8

Тракстон?Холл

 

Вблизи волшебный замок превратился в устрашающую своим величием громаду – ступенчатые щипцы, крыши, утыканные дымовыми трубами в плачевном состоянии. Фасад западного крыла совсем обрушился. Наглухо заколоченные стрельчатые окна походили на забитые кляпами рты. Вверх?вниз по стремянкам сновали работники – вероятно, чинили ставни. К массивной двустворчатой двери вела небольшая каменная лестница, верхнюю площадку которой украшали два скульптурных феникса. Подул ветерок, сразу запахло костром и знакомым турецким табаком. Доктор в два счета узнал фигуру, прислонившуюся к одному из каменных стражей. Каким?то образом повозка добралась сюда раньше.

– Привет, Артур, – сказал Уайльд другу, глядя, как тот еле передвигает ноги. – Вижу, тебе понравилась прогулка. Как тренировка? Удалось выбить шестиочковый?

– Можно сказать и так, – ответил Конан Дойл. Он устал, промок и решил не вдаваться в подробности. – Я нашел каменное кольцо. Ему не одна тысяча лет.

– Надеюсь, нас не поселят в комнатах времен античности, – поморщился Уайльд, пуская струйку дыма.

– Кто эти молодцы? – Конан Дойл кивнул на маленькие фигуры на лестницах.

– Они из деревни. Пришли ставни открыть. Уже полчаса возятся.

Конан Дойл недоуменно нахмурился:

– Разве не проще сделать это изнутри?

– Ставни заколочены. Не удивлюсь, если стены Тракстон?Холла увидят свет впервые за много лет.

– Как странно.

– Согласен, не совсем обычно. – Драматург вяло затянулся. – Зато у них ковры не выцветают.

Из тени вынырнул Фрэнк Картер и сбежал к ним по ступенькам.

– Все готово, господин, – сообщил возница, почтительно стягивая фуражку.

Он совсем измучился с необъятным багажом ирландца и теперь спешил убраться восвояси. Однако Уайльд схватил его за руку:

– Постойте, юноша.

Он достал из кармана портмоне и протянул парню две гинеи.

– Свое я уже получил, господин, – запротестовал Фрэнк, удивленно таращась на щедрый дар.

– Ну и что ж. Зато ты спас мои сапоги, а я не привык оставаться в долгу, – произнес Уайльд и сунул монеты в грубую ладонь возницы.

– Как же так, господин, тут шибко много.

– Ты заслужил, Фрэнк. Они твои, только при одном условии.

Парень бессмысленно выпучил глаза.

– Одну гинею отложи себе на свадьбу, а на остальные деньги побалуй себя вечерком после работы кружечкой эля. Потрать их с удовольствием, это возможно лишь в молодости.

Фрэнк Картер зажал монеты в огромном кулаке. Взгляд его затуманился.

– Спасибо, господин. Уж не знаю, что и сказать.

– И не нужно, зато я рассчитываю на твою помощь на обратном пути. А сейчас поспеши, а то паб закроется.

Парня сразила доброта Уайльда.

– Хорош?шо, господин, – пробормотал он, заикаясь, и нахлобучил фуражку. – Благод?дарствую, господин.

Когда Фрэнк укатил в повозке, благословляя свою удачу, Конан Дойл глянул на друга с мягким укором.

– Подобная благотворительность несносна, Оскар.

– Знаю, я несносен. Таково всеобщее мнение. Надо же как?то поддерживать репутацию.

– Железная логика, – усмехаясь в усы, пробурчал Конан Дойл.

Вежливое покашливание привлекло их внимание. На верхней ступени в темном проеме появился некто, одетый, как подобает дворецкому, высокий, невероятно тощий и прямой, словно струна. Седина и морщины говорили о почтенном возрасте слуги. Ни к кому конкретно не обращаясь и глядя прямо перед собой, он объявил старческим голосом:

– Приветствую вас в Тракстон?Холле, господа.

Поднимаясь вслед за другом по каменным ступеням, Конан Дойл заметил крайнюю неряшливость в облике дворецкого: его пиджак на плечах был присыпан перхотью, к тому же старик, очевидно, расчесал свои редеющие волосы гребнем, у которого недоставало большинства зубцов. Костюм за версту пропах нафталином. Только на вершине лестницы доктор совсем близко увидел белесые, как мрамор, глаза на мертвенно?бледном лице. Уайльд тоже все понял, они переглянулись, и Дойл одними губами произнес: «Слепой».

– Добро пожаловать в Тракстон?Холл, – торжественно произнес слуга. Ориентируясь по звуку шагов, он точно угадал момент, когда гости приблизились, отступил в сторону и поклонился. – Я мистер Гривз, здешний дворецкий.

Они вошли в просторную мраморную залу. Высокие массивные стены поддерживали потолок, парящий на высоте сорока футов. Кругом висели огромные портреты наследников семейства, которые из своих вычурных рам мрачно взирали на посетителей. Конан Дойла особенно привлекла одна картина – на ней дама прихорашивалась в будуаре. Необычайной красоты лицо обрамляла золотистая копна волос. Портрет висел на почетном месте и мог принадлежать лишь таинственной леди Тракстон – «довольно известному медиуму».

У парадной лестницы выстроились слуги, приветствуя гостей. В полумраке они походили на бледные копии восковых фигур мадам Тюссо, выбравшихся из пыльного хранилища, – два старых лакея, косматый садовник, стряпуха в муке, миловидная горничная, румяная посудомойка и безобразная седая кастелянша с гнездом на голове вместо прически.

Конан Дойл безуспешно выискивал среди них индуса, открывшего ему двери в Мэйфейре.

– Надо же, – прошептал Уайльд, – а они неплохо сохранились за пятьсот лет.

Он затянулся напоследок, бросил окурок под ноги и размазал его по начищенному мрамору дорогим сапогом.

Губы кастелянши сморщились, как туго затянутая мошна, и она одарила Уайльда взглядом горгоны Медузы. Очевидно, она недолюбливала гостей, использующих мраморные полы вместо пепельницы.

– Я миссис Криган, на мне все хозяйство, – произнесла она и неохотно добавила: – Ежели чего нужно, обращайтесь ко мне. – Выговор выдавал в ней ирландку, он был не сельским, ласкающим слух, а резким и грубым, как у всех уроженцев Дублина. – Мистер Гривз покажет вам ваши комнаты.

– Альфред… Том, – позвал дворецкий, – возьмите багаж.

Лакеи заковыляли, продвигаясь на ощупь, пока не наткнулись на груду чемоданов. Оказывается, все слуги мужского пола были слепы, не считая садовника.

– Соблаговолите последовать за мной, господа, – предложил дворецкий и зашагал нетвердой походкой в сопровождении нагруженных поклажей лакеев.

– За ним? – прошептал Уайльд. – Он же слеп, как крот. Прогулка закончится падением с балкона.

У подножия парадной лестницы мистер Гривз помедлил, обращая внимание приглашенных на длинную залу по левую сторону.

– Портретная галерея ведет в бальную залу и западное крыло, к несчастью весьма обветшавшее. Гостям не рекомендуется там появляться.

Лестница угрожающе раскачивалась и скрипела, пока они переползали со ступеньки на ступеньку, судорожно вцепившись в перила.

– Не волнуйтесь, господа, – сказал мистер Гривз, уверенно ступая, – этой лестнице уже двадцать лет.

Благополучно миновав пролет, они свернули направо в открытую галерею.

Опасения Уайльда не оправдались. Бледный как смерть дворецкий без труда находил дорогу в мрачном лабиринте. Друзья следовали за ним по пустынным коридорам, карабкались по скрипучим лестницам. Лакеи плелись позади, словно тени, приговоренные на вечное скитание по закоулкам Тракстон?Холла.

– Я знаю, почему так темно, – прошептал Конан Дойл другу. – Недуг леди Тракстон заставляет ее сторониться света.

Уайльд покосился на него:

– Стало быть, неспроста заколочены ставни?

– Вот именно.

– К тому же, – продолжал Конан Дойл, – слепая прислуга не станет возражать против полной темноты.

– Смотри, во всех коридорах по обе стороны есть выпуклости, – показал Уайльд.

– Так они передвигаются на ощупь, – догадался Конан Дойл.

– Умно, – признал Уайльд, – и немного странно.

 

На третьем этаже работники приоткрыли ставни, и впервые за долгое время в окна хлынул солнечный свет, отражаясь в мириадах пылинок.

Резкий поворот налево. Процессия прошла вдоль мрачного коридора, пока не уперлась в неприметную дверь.

– Ваша комната, мистер Уайльд.

Мистер Гривз достал ключ, нащупал замочную скважину и отпер замок.

– Посещают ли эту комнату привидения, сэр? – осведомился Уайльд.

– Привидения? – мрачно повторил дворецкий. – Боюсь, они тут повсюду.

– Превосходно! Мне всегда нужен зритель, пусть даже неосязаемый, – просиял Уайльд и повернулся к Конан Дойлу: – Я пока разберу вещи и подготовлюсь к вечернему выходу. Дай мне время.

 

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально

 

[1] Возлюбленная (ит.).

 

[2] «Хэрродс» – самый известный универмаг Лондона.

 

[3] Призрак Джейкоба Марли – персонаж «Рождественских повестей» Чарльза Диккенса.