Боб Каллен, Боб Ротелла

Психология чемпионов. Мышление, приводящее к победе в спорте и жизни

* * *

Моему папе – величайшему из мужей, отцов, свекров, дедушек и прадедушек, которым только может мечтать быть любой мужчина. И его правнучкам и правнукам, а моим внучкам и внукам Люси, Максу, Лауре, Томасу и Джорджу, а также всем моим племянницам и племянникам с пожеланиями каждому из вас замечательной жизни и упорной и увлекательной работы над превращением ваших мечтаний в реальность.

1. Что общего у Леброна Джеймса[1] и Пат Брэдли[2]

Мне в жизни повезло: я все время старался помогать людям, которые хотели чего‑то добиться и стать исключительными. Желание быть особенным не должно казаться вам необычным. Каждый из нас в детстве представлял себя принимающим пас и забивающим гол, который приносит команде золото чемпионата мира, или прыгающим с шестом на шесть с лишним метров и выигрывающим олимпийское золото. Но я говорю не о грезах или нереализованных фантазиях. Я говорю о настолько сильном желании стать исключительным, которое буквально меняет всю жизнь того, кто им «заболел». Выдающиеся люди обычно начинают с такого желания. От них я и узнал, чем мысли чемпиона отличаются от мыслей обычных людей. И моя книга как раз об этом.

Я работал с победителями восьмидесяти четырех мэйджоров[3] в гольфе, а также со многими спортсменами, выигрывавшими самые различные первенства. Я работал с золотыми медалистами Олимпиады по конному спорту, с чемпионами Национальной ассоциации студенческого спорта (NCAA)[4] по легкой атлетике, футболу, лакроссу[5] и баскетболу, с победителями крупных теннисных турниров. Среди моих подопечных были блестящие победители важных первенств Ассоциации профессиональных игроков гольфа США (PGA), которые добились совершенно уникального результата – прошли раунд за 59 ударов. Это Чип Бек, Дэвид Дюваль и Джим Фурик. Я работал с исключительно успешными людьми из мира шоу‑бизнеса и финансов.

Все они укрепили мою уверенность в том, что мысли, которые есть у людей относительно себя самих, в значительной степени определяют качество их жизни. Мы можем сделать выбор в пользу веры в себя, и тогда мы боремся, рискуем, преодолеваем себя и достигаем поставленной цели. Или мы можем сделать выбор в пользу посредственной, зато безопасной жизни. Мы можем отказаться от любых сдерживающих нас ограничений, поставить перед собой высокие цели и претворять в жизнь самые смелые мечты, подпитывая ими свой дух и страсть к любимому делу. Или мы можем стать философами в самом плохом понимании этого слова, придумывая оправдания неудачам, изобретая объяснения собственной посредственности. Мы можем полюбить наши способности и наш потенциал и постоянно совершенствовать и расширять их. Или убедить себя, что не обладаем никакими особыми талантами, и постараться получать удовлетворение от безопасности и комфортности существования.

Работая с чемпионами, я временами был обеспокоен тем, что зачастую они преследовали цель стать даже слишком исключительными. Наши деды и прадеды долго боролись за то, чтобы дать нам свободу, которой мы теперь обладаем. Мы свободны и в том, что нам думать о нас самих. Однако сегодня многие люди начинают ограничивать себя в этой свободе, полученной от рождения. Они решают, что не имеют равных с другими возможностей из‑за того, что родились в маленьких городках, или из‑за того, что их родители не принадлежат к верхним слоям общества. Они приходят к убеждению, что конкуренция – как в Америке, так и во всем мире – это слишком жесткая штука. Они делают вывод, что им нужно верить не в свои способности, а в способности других людей. Одним словом, они соглашаются быть посредственными.

Я всегда говорю своим подопечным, что не интересуюсь тем, что говорят или думают о них в семье, школе, по соседству. Я говорю им: «Вы уже взрослые и сами должны принимать решения». Какие это могут быть решения? Вам самим предстоит написать историю собственной жизни. Станете вы исключительным или проживете незамеченным? Будете ли вы звездой или кем‑то, кто всю жизнь просидит на краю скамейки запасных?

Меня не беспокоит, когда кто‑то прикладывает все свои силы и волю к тому, чтобы стать лучшим, но становится просто хорошим спортсменом. В этом есть свое достоинство. Я не рассматриваю такой результат как неудачу. Наоборот, этот человек доживет до конца своих дней с гордо поднятой головой и улыбкой, потому что он потратил время и талант, данные ему Богом, пробуя стать лучшим в своем деле. Он не закончит жизнь, думая: «Вот если бы я был таким же талантливым, как, скажем, Леброн Джеймс! Тогда у меня была бы замечательная жизнь!»

На самом деле такой человек не имеет ни малейшего представления о главном таланте Леброна Джеймса. И не думаю, что он с легкостью примерил бы его на себя. Я это знаю не понаслышке.

Несколько лет назад мне позвонил Лэнс Бланкс, который тогда был помощником генерального менеджера команды НБА «Кливленд Кавальерс». Я знал его еще с тех времен, когда он играл за команду Университета Виргинии, а я работал там спортивным психологом. Лэнс спросил меня, могу ли я день позаниматься с Леброном, который тогда, как и теперь, был самым ценным приобретением команды. Я с радостью согласился.

Конечно, я кое‑что уже знал о Леброне. Рост 203 сантиметра, вес 113 килограммов. Он весь состоял из проработанных мышц и обладал взрывной скоростью. Думаю, что Леброн был самым популярным игроком школьного баскетбола, за исключением Карима Абдул‑Джаббарра[6]. Я знал, что в драфте НБА его выбрали под первым номером сразу по окончании старшей школы. Я был в курсе, что в профессиональной команде «Кливленд Кавальерс» Леброн играл очень удачно. Но пока я с ним не поговорил, я не знал самого главного.

– Я хочу стать самым выдающимся баскетболистом в истории, – сказал он мне.

«Замечательно, – подумал я. – Это действительно очень талантливый парень».

И дело было не в физической одаренности. Дело было в его образе мышления.

На протяжении трех десятилетий своей работы я не раз встречался с таким подходом к жизни у спортсменов. И каждый раз получался действительно выдающийся результат. Одной из таких моих первых клиенток была профессиональная гольфистка Пат Брэдли. По физическим данным трудно себе представить более разных людей, чем Леброн и Пат. Брэдли невысокого роста и довольно хрупкая. Сила удара у нее средняя. При первой встрече трудно было угадать в ней выдающуюся спортсменку. Но не в этом заключалось главное различие между ними. Леброн был вундеркиндом, от которого многого ожидали еще с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать. Пат выросла в гольфистку незаметно. Она родилась на северо‑востоке США, в Новой Англии, которая не считалась колыбелью гольфистов из‑за сурового климата и недолгого сезона. Пат поступила в колледж, в котором не было сильных гольфистских традиций и команды. Леброн разочаровал бы многих, если бы не превратился в выдающегося баскетболиста. Пат, если бы осталась середнячком, только подтвердила бы ожидания окружающих. Когда я узнал ее, она играла в профессиональный гольф уже в течение одиннадцати лет и имела всего одну крупную победу.

Я спросил о мечтах и целях, которые она перед собой ставила.

Довольно несмело Пат Брэдли ответила, что хотела бы стать лучшей в сезоне в Женской профессиональной ассоциации гольфа (LPGA). Она хотела бы выиграть первенство LPGA с минимальным количеством затраченных ударов. Она хотела бы выиграть все женские мэйджоры. И она хотела бы, чтобы ее имя было занесено в Зал славы LPGA. Считается, что попасть туда очень сложно.

Она спросила, думаю ли я, что все это возможно. Я ответил:

– Не знаю, сможете ли вы всего этого достичь, но считаю очень интересной работу с человеком, который ставит перед собой такие цели.

За последующие десять с небольшим лет Пат достигла практически всех перечисленных ею тогда целей. Поэтому я не стал разубеждать Леброна в его желании стать самым выдающимся баскетболистом в истории. Я только спросил, готов ли он к достижению поставленной перед собой задачи.

Иногда, когда я задаю такой вопрос своим клиентам, то получаю ответы, которые говорят о психологической неустойчивости. Гольфист может начать рассказывать о напряженности в предплечьях или скованности во время забивания мяча в лунку. Певица может заговорить о боязни сцены. Бизнесмен – сказать, что очень зажат во время деловых разговоров по телефону. Изначально ответ Леброна больше касался его спортивных навыков, чем образа мышления.

– Я играю хорошо, – сказал Леброн, – но я не стану самым выдающимся баскетболистом, если моя команда не начнет выигрывать чемпионаты. А она не сможет выигрывать чемпионаты, если я не стану лучше забивать трехочковые броски. – Следует отметить, что к тому моменту, когда совсем молодой Леброн попал в НБА, он еще не был полностью сложившимся профессионалом. В первом сезоне у него было только 29 % трехочковых попаданий с игры. – Сейчас, когда мы выходим в плей‑офф, соперники хорошо знают, что у меня неустойчивый трехочковый. Они не будут даже держать меня. И будут говорить всякую чепуху типа: «Ну, попробуй, забей. Мы знаем, что ты промахнешься, и ты сам знаешь, что промахнешься».

Меня не удивило ни то, что соперники могут так подначивать Леброна, ни то, что это его задевает. Я работал с огромным числом спортсменов высокого уровня, чтобы понять, что портреты этих «небожителей», которые рисуют в СМИ, часто мало соответствуют реальности. Суперзвезды тоже сомневаются в себе и бывают подвластны страхам, как и простые смертные. Поэтому я просто кивнул. Леброн продолжал:

– Я стал больше думать о своих «трешках». И меня начали одолевать сомнения.

Да, я все это понимаю. В баскетболе, как и в гольфе и других видах спорта, где основную роль играют отработанные до автоматизма моторные навыки, спортсмен достигает лучших результатов тогда, когда не думает о своих действиях. Если баскетболист отработал бросок до автоматизма, он должен доверять навыку, концентрироваться на цели и бросать, не задумываясь над тем, как он это делает. Если изложить то же самое немного более научно, то нужно сказать, что наши моторные навыки в основном контролируются подсознанием. Когда в процесс совершения наработанного спортивного действия или движения включаются те участки мозга, которые отвечают за сознательную сферу, наше тело может начать вести себя неуверенно. Сомнения всегда включают осознанное мышление, поэтому могут происходить сбои. Большая часть моей работы со спортсменами как раз и сконцентрирована на том, чтобы научить их отключать или снижать уровень вмешательства сознания в их выступление или действие.

Многих удивит то, что тогда я дал Леброну Джеймсу гораздо больше советов по отработке броска, чем по спортивной психологии.

Что касается психологии, то я сказал, что для него очень полезной может стать методика визуализации. Я хотел, чтобы он как можно чаще представлял, как делает трехочковые броски. Я посоветовал ему попросить менеджмент команды сделать для него видеозапись от восьми до двенадцати минут длиной, на которой были бы смонтированы его дальние броски из различных позиций. Там должны быть и его броски с ведения. Там должны были быть и его броски с паса или с остановки. Видеозапись должна была сопровождаться любимыми музыкальными композициями Леброна, чтобы вызвать у него приятные ассоциации со своими бросками. Он должен был смотреть ее каждый день. Перед сном он мысленно должен был представлять себе, как бросает «трешки» сквозь руки быстрых и высоких защитников. Такие картины должны были ассоциироваться с его мечтами.

Все это должно было улучшить его трехочковый бросок, потому что в его подсознании закреплялись картины успеха, насаждая в нем уверенность в себе. Но если бы улучшения техники можно было бы добиться только просмотром видеозаписей о себе, в НБА все игроки были бы прекрасными снайперами. Правильно настроить мышление спортсмена – это только часть дела. Оно должно сочетаться с упорным трудом атлета над своим мастерством.

Поэтому я посоветовал Леброну одновременно поработать со специальным тренером, который помог бы ему с постановкой броска. Я порекомендовал ему ежедневно делать по двести трехочковых с хода, воображая, что против него играют лучшие защитники ассоциации, и по двести с паса. Я сказал Леброну, что бросков может быть и чуть больше, и чуть меньше. Главное, чтобы Леброн ставил перед собой цель на каждую тренировку, занимался каждый день и терпеливо ждал результатов.

Необходимость проявления терпения я выделил особо. Ни я, ни кто‑либо другой не могли бы с абсолютной точностью предсказать, когда у Леброна улучшится результативность. Но терпение и упорство должны были стать теми двумя факторами, которые выделили бы Джеймса среди его коллег. Многие из них могли обратиться к такой же тактике, как и Леброн. Но не у многих хватило бы терпения. После нескольких недель занятий, не обнаружив немедленных результатов, большинство из них отступили бы. Может быть, они просто решили бы, что у них нет таланта баскетбольного снайпера. Чтобы поддержать Леброна, я внушал ему, что многие успешные баскетболисты, как и гольфисты, и бьющие в бейсболе, такими не рождаются, а становятся в результате упорного труда.

Леброна Джеймса и Пат Брэдли объединил упорный труд. Пат попала в Зал славы LPGA не просто потому, что ей этого захотелось. Свою мечту она подпитывала многими часами, неделями и годами тренировок и преданностью своему делу.

Мы с Леброном много говорили тогда о великих баскетболистах Билле Расселле[7] и Майкле Джордане. Баскетбол, в отличие от гольфа, – это командный вид спорта. Важная часть понятия «великий баскетболист» – это умение играть в коллективе и вести себя так, чтобы твои товарищи по команде становились лучше. Именно это, а не только статистика результативности делает баскетболиста по‑настоящему выдающимся. Расселл и Джордан были примерами для Леброна, потому что, помимо таланта индивидуальной игры, они обладали еще талантом игры командной, в результате чего выиграли так много чемпионатов. Они были выдающимися лидерами. Я предложил Леброну прочесть как можно больше о Расселле и Джордане и при возможности не упустить шанс поговорить с ними.

Леброн Джеймс произвел на меня глубокое впечатление. Он внимательно слушал, задавал интересовавшие его вопросы. Было видно, что он очень дисциплинирован и поставил перед собой высокие цели. Он был кем‑то большим, чем просто звезда. Это был спортсмен, который активно соучаствовал в тренировочном процессе и который видел перед собой великую цель. Я дал ему рекомендации, которые изложил выше, в уверенности, что стремление стать лучшим придаст ему сил. То, как он мыслил о себе, должно было провести его через многие часы тренировок, через упражнения на визуализацию и вообще все трудности, которые стояли у него на пути к самосовершенствованию. И именно то, как он понимал себя, и было его главным талантом.

Через некоторое время все заметили, что трехочковый бросок у Леброна существенно улучшился. Результативность приблизилась к 40 % (улучшение на 10 % всего за один первый сезон). Впоследствии он поменял команду, стараясь приблизиться к заветному чемпионскому титулу. У меня нет сомнений в том, что в конечном успехе Леброна огромную роль сыграло его трудолюбие, его стремление к самосовершенствованию и верность успеху команды.

У всех настоящих звезд есть такие качества. Вскоре после того, как я поработал с Леброном, меня пригласили встретиться с баскетбольной командой Университета Мемфиса, которую тогда тренировал Джон Калипари, а лидером был член молодежной сборной Америки Деррик Роуз. Я рассказал игрокам о работе с Леброном и важности его отношения к делу для конечного успеха. Через некоторое время мне позвонил Деррик. Он сказал, что должен сообщить мне что‑то важное. «Я хочу стать самым выдающимся баскетболистом в истории!» – воскликнул он.

В 2011 году Деррик стал самым молодым баскетболистом в истории НБА, который удостоился звания «Самый ценный игрок сезона». К сожалению, вслед за этим его настигли тяжелые травмы, и он до сих пор восстанавливается после операций на коленях. Но если он полностью выздоровеет, я советую Леброну и другим игрокам НБА опасаться этого парня. Деррик, как Леброн и Пат Брэдли, обладает самым главным качеством чемпиона: правильно думать о себе и правильно представлять себе свои возможности.

Такая самооценка делает людей, которые поставили перед собой высокие цели, по‑настоящему незаурядными. Но людей, наделенных хорошими физическими данными, как и природным умом, много. Я рискну даже сказать, что все мы в чем‑то талантливы, знаем об этом или нет. Просто способных от выдающихся отличает не высота прыжка, не скорость на шестидесятиметровке, не дальность удара со стартовой позиции в гольфе и не IQ. Исключительных людей отличает нечто, что находится внутри них. Незаурядные успешные люди обладают одинаковым образом мышления и такими качествами, как оптимизм, уверенность в себе, упорство и сильная воля. Они готовы преодолевать себя, чтобы стать исключительными. Такой образ мыслей и свойства характера заставляют чемпионов работать упорнее и лучше других, потому что они готовят себя к состязанию. Эти качества позволяют исключительным людям не терять сосредоточенности на самом важном даже под воздействием стрессов и добиваться наилучших результатов тогда, когда это в высшей степени необходимо.

Вряд ли я первый, кто это заметил. У Экклезиаста сказано, что самый быстрый бегун не всегда выигрывает состязание, а самый сильный воин не всегда побеждает в битве. Мало кто понимал логику этих сентенций и в ХХ веке, но ее разгадали хорошие тренеры.

Когда я был ребенком, то очень любил общаться с тренерами. У меня был двоюродный брат Сэл Сомма, который несколько десятилетий тренировал команду по американскому футболу в школе Нью‑Дорп в Нью‑Йорке. Одну из улиц рядом с этой школой даже назвали в его честь. Он был другом и учеником Винса Ломбарди[8], чья карьера тренера начиналась неподалеку от тех мест, в школе Сент‑Сесилья в городке Энглвуд. Когда Сэл приезжал к нам в Вермонт во время школьных каникул, мы много болтали с ним и другими его коллегами. Из тогдашних разговоров мне запомнилось, что наставники проводили очень четкую грань между «тренировочными спортсменами» и «игроками». «Тренировочный спортсмен» – это тот, кто проигрывает во время игры сопернику в скорости, даже обладая более высокими скоростными данными, или в силе, будучи сильнее противника. Тренеры на практике знали, что победы их команд определяются тем, удастся ли им найти и вырастить «игроков». У них были свои методы для этого. Иногда они заставляли членов команды совершать изнурительные забеги на жаре, внимательно следя, кто из них сдастся, а кто будет упорно бежать до конца. Иногда они вели с ними душевные беседы. Иногда подбрасывали в шкафчики в раздевалке записки с описанием предстоящих трудностей и требованиями проявлять самоотверженность. Известный баскетбольный тренер Джон Вуден, карьера которого началась еще в 20‑х годах прошлого века, много размышлял о природе успеха и создал свою классическую «пирамиду успеха», которой обучал подопечных в знаменитой тогда баскетбольной команде Университета Лос‑Анджелеса (UCLA). Все это может замечательно работать, особенно в руках талантливого тренера. Но может и не работать.

В те времена термина «спортивный психолог» еще не было. И если быть честным, то многие выдающиеся спортсмены старых поколений не видят пользы в существовании спортивных психологов вообще. Я вспоминаю, как несколько лет назад мой друг Джим Лефевр, великий бейсбольный тренер и деятель Национальной бейсбольной лиги, игравший когда‑то за команду «Доджерс», познакомил меня с Бобом Гибсоном, знаменитым питчером[9] (подающим), который в 1960–1970‑х годах играл за «Сент‑Луис Кардиналс». Когда Джим сказал Гибсону, чем я занимаюсь, тот посмотрел на меня презрительным взглядом, которым, наверное, удостаивал своих противников хиттеров (бьющих).

– Когда я играл, у нас не было никаких спортивных психологов, – сказал он.

– Почему? – спросил я.

– Потому что, когда играл я и кто‑то старался удержаться на своей базе, я просто кидал мяч ему в голову. Такова была моя спортивная психология.

Мы с Джимом осторожно рассмеялись, надеясь, что это была шутка, не будучи до конца уверенными, что это так.

– Сегодня, если ты такое сотворишь, тебя выкинут из игры и дисквалифицируют на несколько игр, – продолжил Гибсон. – Так что не знаю, если бы я играл сейчас, то мне, возможно, тоже понадобился бы спортивный психолог.

Может быть, это было простым совпадением, что спортивная психология стала появляться как наука как раз в те годы, когда Гибсон и подобные ему игроки старой школы уже уходили из спорта, а Национальная бейсбольная лига приняла жесткие правила против бросков питчеров с прямым умыслом нанести физический вред хиттеру (бьющему).

Появление этой науки знаменовало собой новый подход команд к победе. Ставка стала делаться на волевые качества спортсменов. С 80‑х годов ХХ века в своем стремлении к победам тренеры начали приглашать спортивных психологов для работы с командами. Таким образом я и попал в Университет Виргинии после защиты докторской диссертации. Привлечение таких специалистов привело тогда к столь впечатляющим результатам, что сегодня в штате спортивных кафедр в каждом университете, не говоря уже о профессиональных командах, есть один или два психолога.

Впоследствии накопленный спортивной психологией опыт стал распространяться и на другие сферы деятельности человека, связанные с публичными выступлениями. Среди моих клиентов было много таких, кто имел весьма опосредованное отношение к спорту (разве что партия‑другая в гольф или боулинг раз в неделю). Это были бизнесмены, певцы, шоумены и представители десятков других профессий. И все они имели те же проблемы с выступлениями на публике, что и спортсмены. И те же методики, которые применяются в работе с атлетами, успешно используются и по отношению к ним.

Я думаю, что спортивная психология появилась именно в США раньше других стран не случайно. Она соответствует американскому образу мыслей и культуре. Мои прадеды прибыли в эту страну среди миллионов других людей, не имея ничего или почти ничего. Они выбрали Америку не потому, что надеялись, что кто‑то здесь даст им что‑то готовое. Они просто хотели жить в стране, где если человек упорно трудится и выдает полезные идеи, то может жить жизнью среднего или даже более высокого класса. Они хотели жить в стране, где никто не будет препятствовать им из‑за их фамилии или социального статуса их отца. Психология человеческой продуктивности очень ловко вписалась в этот общий дух.

Добиться исключительности всегда нелегко. Но когда люди говорят мне, что им будет трудно выполнить то, что я предлагаю, я отвечаю: «Вы правы!» Достижение больших целей требует пота. Оно требует упорства, терпения и незыблемой уверенности в себе. Не всем это по плечу. Поэтому мы и говорим об исключительности.

Между прочим, я никогда не пытаюсь дать описание понятию «исключительность» в работе с клиентами. Для некоторых она будет состоять в количестве побед на чемпионатах и первенствах. Для других – в количестве заработанных денег и в том, что они могут им дать в итоге. Для третьих – в служении людям и количестве спасенных душ или детей из бедных семей, которые получат с их помощью образование. Я не придаю значения тому, в чем заключаются мечты или цели человека. Я придаю значение тому, как он проживет свою жизнь.

Мне нравится, когда человек отказывается налагать какие‑то ограничения на свои мечты и смело стремится к тому, чтобы стать исключительным.

Когда гольфист говорит мне, что предел его мечтаний – попадание в первые сто двадцать пять игроков первенства Ассоциации профессиональных игроков гольфа США (PGA), я возмущаюсь: «Кто эти сто двадцать четыре человека, которые будут перед вами, и почему вы думаете, что они лучше вас?» Если кто‑то говорит мне, что хочет стать предпринимателем, я не хочу слышать, что этот кто‑то всего лишь хочет зарабатывать себе на жизнь. Я хочу, чтобы у этого человека были максималистские устремления. Например, создать сумасшедше успешную инновационную компанию, которая принесет богатство ему и его семье и даст работу тысячам людей. Если человек хочет стать учителем, то я не желаю слышать, что он получит контракт, благополучно прослужит тридцать лет от звонка до звонка и уйдет на заслуженную пенсию. Я хочу услышать, что у него есть страсть и призвание к тому, чтобы дать сотням и тысячам его учеников путевку в лучшую жизнь.

Я хочу помогать таким людям.

Я делаю это, обучая их образу мышления и привычке к исключительной жизни. Я учу их думать как чемпионы. Какие бы ни были у человека устремления в жизни, эти качества и этот образ мыслей поддержат их. Они помогут сохранить упорство и ответственность в самосовершенствовании. Преодолеть трудности и неудачи. Побеждать конкурентов. И в этих качествах нет ничего таинственного. Они не зависят от ваших генов, как цвет глаз. Их можно в себе воспитать. И эта книга – о таких качествах.

Первое важнейшее из них – оптимизм.

2. Учитесь быть оптимистом

Я получил особое воспитание. Нет, семья Ротелла не была богата. Мы никогда не голодали, но основу нашего рациона составляли овощи, которые мы сами и выращивали.

Когда я говорю об особом воспитании, то имею в виду, что мое детство приучило меня быть оптимистом. Тогда я этого не понимал, но теперь знаю, что это был дорогой подарок. Позже я обнаружил, что выдающиеся люди оптимистами либо рождаются, либо становятся, потому что начинают понимать, что без этого качества не могут добиться желаемого. Именно поэтому я говорю, что мне повезло. Мне не пришлось учиться оптимизму самому. Мне его дали.

Я не имею в виду, что мои мать или отец, как это модно сейчас, заботились о моей самооценке. Их это не волновало. Они не хвалили меня, если только я не совершал что‑то такое, за что меня действительно можно было похвалить. Даже наоборот, если я делал что‑то вполсилы, никто меня за это не благодарил. Если на день я получал задание по стрижке травы и не добивался ровных краев у лужайки, то, придя домой с работы, отец заставлял меня доделывать все как полагается. Помню, как однажды мы с ним ремонтировали оконную раму. Я забивал гвозди, попал по одному из них неудачно и погнул. Я уже собирался ударить еще раз, чтоб гнутый гвоздь вошел глубже в дерево. Но каждому известно: когда гвоздь под вашим ударом гнется, он издает совсем другой звук, чем когда вы забиваете его правильно. Отец работал в пяти метрах от меня и услышал это. Прежде чем я ударил еще раз, он подошел и сказал: «Ты что делаешь? Думаешь, можно будет закрасить погнутый гвоздь? И это будет твоя работа? Как же ты сможешь с этим жить дальше?»

Я вытащил погнутый гвоздь и сделал все правильно.

Мой отец страстно верил, да и до сих пор верит в образование. Это он унаследовал от своего отца и сообщества, в котором вырос. Он учил меня, что Америка – великая страна, в которой каждый может получить образование и воспользоваться его плодами. Он настаивал, чтобы мы, его дети, учились в школе как можно лучше. Это обычно подразумевало, что мы должны были получать высшие оценки А, хотя если он видел, что какой‑то предмет дается нам особенно трудно, то мог смириться и с оценкой В по нему. Он никогда не говорил, чем мы должны заниматься в жизни. Он только внушал нам, что мы можем делать все что угодно, если получим образование, настроимся на полученные знания и будем просто хорошо делать свое дело. Я усвоил, что, упорно трудясь, ты можешь стать лучшим.

Это и есть оптимизм.

Для молодых людей сегодня быть оптимистичными, может, не столь естественно, как для людей моего поколения. Они чаще видят тех, кто испытывает в жизни трудности, чем тех, кто шагает от успеха к успеху. Иногда, когда я приезжаю в мой родной городок Ратленд, меня просят выступить перед молодежью. Я вспоминаю, как недавно одна девушка задала вопрос: «Как вам удается работать и находить общий язык со всеми этими великими спортсменами? Ведь выходцев из Ратленда среди них, наверное, нет».

В ее вопросе была своя логика. Одним из путей, на котором люди учатся оптимизму, может быть следование каким‑нибудь замечательным примерам тех, кто добился в жизни чего‑то существенного. Если такие люди рядом с вами и, более того, походят на вас, то у вас появляется оптимизм.

Одним из классических примеров этого стала эволюция мирового рекорда в забеге на одну милю[10]. В течение десятилетий он на секунду или две превышал четыре минуты. И прогноз относительно того, удастся ли человеку вообще когда‑нибудь преодолеть этот четырехминутный рубеж, был пессимистичным. В прессе появлялись статьи уважаемых экспертов, утверждавших, что человеческое тело сформировано так, что просто не в состоянии позволить бегуну пробежать милю быстрее, чем за четыре минуты. И вдруг студент‑медик и чемпион‑любитель из Англии по имени Роджер Баннистер посмотрел на всеобщее уныние по поводу одной мили и решил для себя, что все это ерунда. Он внушил себе, что сможет пробежать эту дистанцию быстрее четырех минут, и стал упорно тренироваться. И в один из дождливых дней в 1954 году он добился своего, установив рекорд 3 минуты 59,4 секунды.

Почти сразу же этот рекорд Баннистера улучшил австралийский бегун Джон Лэнди. В течение ближайших лет многим спортсменам удалось покорить до тех пор незыблемый четырехминутный рубеж в беге на милю. Таким образом, Баннистер оказался тем мощным примером, который в одночасье превратил многих хороших бегунов из пессимистов в оптимистов относительно их способности выйти за рамки этих злополучных четырех минут.

То же самое я наблюдал в гольфе. Когда Падрайг Харрингтон был еще подростком, ни один гольфист‑ирландец не побеждал в важнейших турнирах, так называемых мэйджорах. Падрайг был и остается выдающимся во многих отношениях. И одно из основных его достижений состоит в том, что он не допустил, чтобы миф об ущербности его ирландского происхождения остановил его на пути к победам в гольфе. Падрайг выиграл Открытый чемпионат Великобритании в 2007 году, затем победил еще в двух важнейших турнирах в 2008‑м. В течение буквально нескольких лет примеру Падрайга последовали еще три ирландца: Грэм Макдауэлл, Рори Макилрой и Даррен Кларк. И это не было случайностью.

Ничего этого, как я полагаю, не знала юная девушка из Ратленда, которая не видела перед собой подобных примеров среди выходцев из ее городка.

– В Ратленде родились и выросли многие знаменитые люди, – сказал я.

– Я таких не знаю, – ответила девушка.

Я рассказал ей, что, когда был подростком, играл в баскетбол в спортивном центре, названном в честь Андреа Мид‑Лоуренс, которая выиграла две золотые медали на зимней Олимпиаде‑1952 в горнолыжном спорте. К сожалению, тот спортивный центр ныне снесен.

– Никогда не слышала о такой, – заявила девушка.

Я добавил, что Андреа была всего лишь одним из жителей Ратленда, добившихся успеха в спорте и других сферах деятельности. Я сказал, что если девушка хочет найти для себя среди своих земляков пример, на который она могла бы ориентироваться в воспитании у себя оптимизма и движении к успеху, то она легко может сделать это.

Тот факт, что такого примера она не нашла, говорит, по моему мнению, о том, что пессимизм глубоко проник в жизнь американской глубинки. Иногда после моих выступлений в Ратленде и других подобных городках ко мне подходят родители и говорят, что их детям стоило бы тоже послушать меня. А затем, словно поймав себя на какой‑то мысли, добавляют: «А может, и хорошо, что их не было. Ведь, послушав вас, они вообразили бы себе какие‑то мечты, а потом страдали бы, не будучи в состоянии их осуществить».

Меня не оставляет мысль, что эти родители хотят вырастить людей такого сорта, что независимо от того, о чем они мечтали в пятнадцать, они хотят в сорок чувствовать себя в безопасности, чтобы их босс не говорил им, что можно работать и получать больше. Такое отношение к жизни порождает пессимизм.

Я не верю, что люди рождаются оптимистами или пессимистами, как они появляются на свет либо правшами, либо левшами. Оптимизм – это образ мыслей, который мы сами выбираем. Мне повезло, что мое воспитание помогло мне утвердить в себе оптимистический взгляд на вещи. Но даже если бы не это, я все равно выбрал бы оптимизм.

Сегодняшняя молодежь должна искать образцы для подражания за пределами своего окружения. Задавшая мне вопрос девушка могла бы при желании найти для себя примеры тех, кто вырос в маленьких американских городках типа Ратленда и, несмотря на скромные возможности, поднялся до осуществления своей мечты. Или она могла бы убедить себя, что станет первой из детей Ратленда, кто достигнет великой цели и будет образцом для других.

Это нелегко, но вполне возможно. Те успешные люди, с которыми я работал, делают это постоянно. Они выбирают оптимизм. И что бы с ними ни случилось, они всегда найдут причину для надежды.

Падрайг Харрингтон выбрал оптимизм. Я помню, как на турнире «Мастерс»[11] в Огасте, еще до того, как он выиграл свои мэйджоры, у него была черная полоса. Играл хорошо, но ему все время не везло. После хорошего удара мяч скатывался с зеленой лужайки, а то и просто каким‑то чудом выпрыгивал из лунки. Когда я посмотрел на Падрайга после второй игры, то ожидал увидеть его расстроенным. Но не тут‑то было! На его месте другие гольфисты решили бы, что им вообще не следует выступать в серии мэйджор, или что их игра не годится для этого турнира, или что кто‑то навел на них порчу. Но не Падрайг.

– Теперь я знаю, что могу выиграть мэйджор, – сказал мне тогда Падрайг. – Я концентрировался на каждом ударе, сделанном мной на этой неделе. Я ясно представлял себе, куда хочу послать мяч. Сейчас я понимаю, что могу успокоить эмоции и разрешить своему телу делать то, что оно и так прекрасно знает. Так здорово, что я могу позволить себе это на таком турнире. Я уверен, что смогу осуществить свою мечту.

Оптимизм – это зачастую вера в то, что невозможно проверить в данную минуту. У Падрайга она была. Вообще‑то она есть у каждого.

Я не утверждаю, что трех своих побед в мэйджорах Падрайг добился на одном оптимизме. Он достиг такого успеха потому, что был талантлив и упорно трудился в течение многих лет, оттачивая мастерство. Но оптимизм позволил ему воспитать в себе волю, которая помогла преодолеть все неудачи, а гольфисты, как правило, проигрывают гораздо больше турниров, чем выигрывают. Оптимизм Падрайга непреложен и постоянен. И он работает на спортсмена так же, как удобрения на цветы, многократно увеличивая мощь тех усилий, которые он прилагает, чтобы без устали совершенствовать свою игру.

Такие люди, как Падрайг, осознанно или на подсознательном уровне становятся оптимистами и остаются ими. Независимо от того, что происходит в жизни, начиная от обстоятельств появления на свет и кончая неудачами в турнирах по гольфу, во всем они находят место для надежды. Они ищут основание для того, чтобы верить в себя и упорно трудиться. Оптимизм – это ощущение, которое они создают для себя.

Хорошие наставники всегда понимали важность оптимистического настроя. Я вспоминаю, как известный баскетбольный тренер Джон Калипари готовил свою команду Университета Кентукки «Уайлдкэтс» к финалу национального университетского чемпионата 2012 года. Одним из ключевых игроков в составе тогда был защитник Дорон Лэмб. Команда нуждалась в его дальних бросках. Именно они могли заставить соперника защищаться на дальних подступах к кольцу вместо того, чтобы полностью блокировать его. Дорон не очень хорошо показал себя в полуфинале в игре с Луисвиллем: он реализовал меньше половины бросков и набрал всего десять очков. В тот год я помогал Джону Калипари, и мы оба знали, что наш противник из Канзаса, скорее всего, будет плотно обороняться под кольцом, чтобы не дать активно действовать нашему центровому Энтони Дэвису.

Обычно Джон проводит очень жесткие тренировки. Он должен быть требовательным к своим игрокам, потому что многие из них настолько способные, что еще задолго до окончания колледжа бывают отобраны на драфт в Национальную баскетбольную ассоциацию. Джон работает с ними всего год или два, и за это время из подающих большие надежды школьников‑задавак он должен сделать игроков, которые будут падать на паркет, стремясь достать любой мяч, упорно защищаться и ставить нужды команды выше собственных амбиций. Поэтому на тренировках Джон, как правило, попусту слов не тратит. Когда кто‑то отлынивает, Калипари проявляет требовательность и объясняет это лентяю в весьма недвусмысленных выражениях.

Но Джон тогда почувствовал, что в течение тех двух дней, которые отделяли полуфинал первенства от финала, на Дорона сильно давить не следует. Я наблюдал, как наставник на двух тренировках, предшествовавших финалу, закладывал в душу и разум баскетболиста зерна оптимизма.

– Упорно работай, и вечер финала станет для тебя великим, – говорил он Лэмбу. – Ты для нас главное звено, и эта игра станет лучшей из тех, что ты провел до сих пор.

Было видно, что слова тренера воодушевляют Дорона.

В начале финальной игры Лэмб сделал два удачных дальних броска, и команда Кентукки сразу ушла в отрыв. В тот вечер Дорон не забил тридцать очков, но сделал двадцать два и стал самым результативным в «Уайлдкэтс». Они выиграли чемпионат NCAA 2012 года.

Вновь хочу подчеркнуть, что одного оптимизма, чтобы достичь успеха, Дорону Лэмбу, как и Падрайгу Харрингтону, было бы недостаточно. Потребовались еще талант и годы упорных тренировок. Но я не уверен, что Дорон смог бы решиться совершить два первых броска и оба раза поразить кольцо, не настрой его Джон на оптимистическую волну перед тем матчем.

Такой оптимизм, который я называю ситуационным, особенно хорошо срабатывает там, где важны моторные навыки. Например, в стрельбе, баскетболе или последнем ударе в лунку в гольфе. Я уже говорил, что навыки стрельбы или удара в гольфе контролируются главным образом той частью нашего мозга, которая отвечает за подсознание. В ней сосредоточены точки, контролирующие приобретенные или отточенные до автоматизма движения. Когда мы настроены оптимистически, эти отделы головного мозга работают активнее. Баскетбольный мяч летит в корзину. Мячик для гольфа попадает в лунку.

Не случайно Фил Микельсон[12] был таким успешным и интересным гольфистом. Он часто говорил: «Хорошие удары нередко заканчиваются мячом в кустах». Под этим он имел в виду, что сохраняет оптимизм даже тогда, когда мяч летит в кусты или траву. Этот настрой, видимо, стал одной из причин его поразительного умения выбивать мячи из трудных положений. Так произошло, в частности, на турнире «Мастерс» в США, когда Фил блестяще выбил мяч с площадки в сосновой роще, усыпанной иголками. Это произошло на тринадцатом раунде, и Микельсон выиграл тот турнир.

На противоположном от оптимизма полюсе находится настрой, который сопровождают страхи, озабоченность и сомнения. Одним словом, пессимизм. Пессимизм, как правило, включает ту часть мозга, которая отвечает за сознательное. Так уж устроен наш разум. В некоторых сложных ситуациях рациональное и спокойное обдумывание ситуации помогает нам. Работа мозга на сознательном уровне необходима при активном мыслительном процессе. Я бы, например, не доверил дела своему финансовому консультанту, если бы при этом он не задействовал рациональное мышление. Но контроль со стороны нашего сознания может помешать удачной стрельбе или забиванию мяча в лунку. Он может сковать движения баскетболистов или гольфистов. Баскетбольный мяч со звоном отскакивает от кольца, а мячик для гольфа прокатывается мимо лунки.

Я предпочел бы, чтобы всякий, кто занимается выступлениями на публике, был настроен оптимистично. Потому что выступления обычно бывают удачными тогда, когда человек полагается на отработанный навык и позволяет ему управлять ситуацией. Я часто даю гольфистам один очень простой совет: улыбнитесь перед последним ударом, когда вы загоняете мяч в лунку. Каждый из нас, естественно, хмурится, когда в дело активно включается наше сознание, чтобы помочь нам сконцентрироваться на решаемой задаче. Улыбка обычно свидетельствует о том, что вы расслаблены и довольны, и у руля находится та часть вашего мозга, которая управляет подсознанием. Улыбка помогает в гольфе. Попробуйте и убедитесь сами.

Одним из способов, с помощью которого и индивидуумам, и группам людей можно добиться оптимистического настроя, может стать визуализация. Визуализация – это разновидность настроенного на какую‑то цель и напряженного воображения. Как я уже говорил, однажды я предложил этот способ баскетболисту Леброну Джеймсу. Другие большие спортсмены нашли этот путь сами. Сэм Снид[13] рассказывал мне, как инстинктивно применял прием визуализации на пике своей карьеры в гольфе. Он ложился спать после очередного дня какого‑нибудь турнира и в воображении проигрывал каждый сделанный удар. Но когда воспоминания доходили до такого, который ему не нравился, он «редактировал» его. Он стирал из памяти образ плохого удара и на его место помещал картинку того, каким он должен был быть. Скривленный удар, уведший мяч в кусты, становился прямым и красивым, сделанным по нужной траектории. Последний удар, пославший мяч буквально в сантиметре от лунки, точно загонял его в цель. И на следующее утро Сэм обычно просыпался свежий и оптимистично настроенный.

Нечто подобное я практиковал в работе с баскетбольной командой Университета Виргинии в 1984 году. В тот год от команды многого не ожидали. Выдающийся баскетболист Ральф Сэмпсон[14] только что окончил университет, и никто не думал, что среди оставшихся были игроки его уровня. Мы начали сезон с тринадцати поражений и десяти побед. Обычная команда‑середняк.

Но постепенно она набрала обороты. В том сезоне я ввел для игроков практикум по спортивной психологии. Это был настоящий учебный курс. Ребята должны были читать книги и писать рефераты. Мы затрагивали такие вопросы, как понятие командной игры, уверенность в себе и партнерах и умение исполнять свою роль в общем деле. Хотя до этого команда Виргинии никогда не входила даже в двадцать пять лучших университетских команд, она умудрилась прорваться в чемпионат NCAA и начала набирать очки. Мы выиграли три игры подряд и вышли в четвертьфинале на считавшуюся тогда очень сильной команду Университета Индианы, где играли такие звезды, как Уве Блаб и Стив Олфорд.

Перед той игрой тренер Терри Холланд и я собрали игроков в тихой, неярко освещенной комнате. Я попросил ребят расслабиться, закрыть глаза и сосредоточиться на моих словах, затем описал сценарии предстоящего матча. В одном из них я показал нашу команду в отрыве и доминировании на площадке, в другом изобразил, что Виргиния стойко защищается и побеждает последним броском под звук финальной сирены. Я также допустил, что команда может отстать на старте, но быстро соберется и догонит соперника. Но что примечательно, все свои сценарии я заканчивал неизбежной победой нашей команды. Все они преследовали единственную цель: вселить в игроков оптимизм и уверенность в себе.

И эта тактика сработала. Команда Виргинии выиграла со счетом 50:48 и вышла в полуфинал во второй раз за всю историю. Потом мы, правда, проиграли очень талантливой команде Хьюстонского университета, в которой тогда играл Хаким Оладжьювон[15]. Уступили в полуфинале два очка. Были ли мы оптимистично настроены в отношении игры с Хьюстоном? Были. Разумеется, оптимизм не гарантирует всего в спорте. Он только повышает ваши шансы. Я иногда сравниваю это с умением считать карты в игре в блек‑джек. Если игрок хорошо запоминает вышедшие карты, а особенно десятки, то его шансы уйти с деньгами увеличиваются. Но никто не гарантирует, что, когда он выставит на стол кучу фишек, крупье не наберет двадцать одно очко и не выиграет.

Если оптимизм некорректно напрямую увязывать с успехом, то между пессимизмом и неудачей есть почти стопроцентная связь. Если вы смотрите на зеленое поле с лункой перед стартовым ударом партии в гольф и думаете только о том, что ваш мяч обязательно улетит в сторону деревьев, пруда с водой или в песчаную зону, то я почти с уверенностью гарантирую вам, что хорошего удара у вас не получится и вы действительно загоните мяч туда, куда думаете.

Поэтому почему бы не быть оптимистом, если у нас есть такой выбор?

А он у нас есть. Это выбор, который сделал Падрайг Харрингтон. Это тот выбор, который тренер Джон Калипари помог сделать баскетболисту Дорону Лэмбу. Однажды я встретился со своим другом Бобом Шерманом, когда консультировал финансовый конгломерат Merrill Lynch[16]. Боб в то время заведовал всеми отделениями этого инвестиционного банка в восточной части США. До того как он пришел в мир финансов, Боб играл в американский футбол за штат Айова и команду «Питтсбург Стилерз». Шерман был прирожденным оптимистом. Когда он начал торговать ценными бумагами, дело шло нелегко. Обычно в этом бизнесе прибыль приносит только одна сделка из двадцати пяти. Такая работа довольно утомительна, поэтому многие финансовые консультанты уходят из профессии в течение нескольких лет. Как бы оптимистичны они ни были, такое болезненное соотношение отказов и удачных сделок может выдержать не каждый. Однако Боб предпочел смотреть на действительность по‑иному. Каждый раз, когда очередной клиент отвечал ему «нет», Боб говорил себе: «Ну и пусть, но зато теперь я на одного клиента ближе к тому двадцать пятому, который согласится на сделку».

Это основы тактического мышления, которым, наверное, обучают всех начинающих брокеров. Но они становится основой при том условии, если вы верите в них.

Некоторые мои клиенты жалуются, что если многие вокруг них по своей натуре оптимисты, то они из числа тех, для кого стакан наполовину пуст. Обычно я отвечаю на эти жалобы так: «Вы что же, так и собираетесь в жизни справляться только с легкими задачами?»

Если нет, тогда самое первое, что вам следует сделать, – это убедить себя в том, что оптимизм вам остро необходим, потому что именно с его помощью вы можете реализовать мечты и добиться тех целей, которые поставили перед собой. Приняв такое решение, вы должны начать на все смотреть под другим углом. Чтобы привести один пример, давайте представим себе, что американская экономика впадает в рецессию и добиться успеха в бизнесе становится все труднее. Сосредоточите ли вы свое внимание на всех этих жутких и пугающих материалах, появляющихся в СМИ? Или вы сконцентрируетесь на историях о Билле Гейтсе и Марке Цукерберге, которые вполне преуспевают в условиях экономического спада? Выбирать вам. Будете ли вы думать самостоятельно или позволять другим манипулировать своими мыслями? Сможете ли представить себе, что достигаете успеха там, где другие этого сделать не могут?

Склонны ли вы обобщать каждую неудачу, с которой сталкиваетесь? Представьте себе, что вы приглашаете на свидание красивую девушку, а она отказывается. Станете ли вы немедленно и навсегда записывать себя в неудачники и посыпать голову пеплом, решив, что никогда не найдете себе подружку, потому что вы просто никчемный человек? Вы вольны сделать такой выбор, но это будет катастрофой для вашей личной жизни.

Вы ведь можете подумать и так: «Ну и что? Ну, отказала мне в свидании одна девушка. Но ведь это вовсе не означает, что я получу отказ и от других. Может быть, у нее были какие‑то важные дела, которые помешали ей пойти на свидание. Может, она просто недостаточно умна для того, чтобы понять, что она потеряла. Я думаю, мне повезет с другой».

Так мыслят чемпионы после неудач и потерь, которые иногда их неизбежно постигают. Невезение бывает у всех. Чемпионы просто не позволяют таким эпизодам загонять их в сомнения и страхи. Если они не попадают первым ударом на фервэй[17], они начинают думать о том, какое это будет удовольствие – показать всем, как они умеют добиваться результата минус один, даже выбивая мяч из деревьев. Если они не попадают на грин[18], то думают о том, что с радостью покажут всем свое мастерство в средних ударах и умении выбивать мяч из ямы с песком. Если они совершают посредственный удар, выбивая мяч из песчаной зоны на грин, то начинают думать о том, чтобы с шести метров одним ударом загнать мяч в лунку. Если они проигрывают один раунд, то начинают представлять себе, как выиграют следующий. Их оптимизм позволяет им оставаться в тонусе и быть готовыми к упорной работе. Оно и понятно. В принципе нелогично проявлять в чем‑либо упорство, если вы отказались от мысли об успехе.

Я считаю, что каждый из нас, включая чемпионов, иногда испытывает сомнения. Но это никогда не должно выбивать человека из колеи. Я уверен в том, что и гольфисты, и люди, занимающиеся каким‑то другим делом и часто достигающие успехов, все поголовно оптимисты. Они гонят сомнения прочь от себя и всеми фибрами души уверены, что достигнут успеха, что их спортивная или деловая карьера сложится удачно, что все у них будет в порядке, а впереди ждет много хорошего. Если они будут делать все правильно.

3. Будьте уверены в себе

Если бы меня попросили привести пример человека, на которого я ориентируюсь в психологии, я бы назвал Уильяма Джеймса[19]. Один из величайших умов XIX века, он много лет преподавал в Гарварде и известен разработкой первого официального курса психологии в Соединенных Штатах. После многих лет изучения человеческого разума и поведения человека Джеймс написал: «Люди склонны становиться теми, кем они представляют себя».

В этом положении содержится огромная мудрость. И огромная надежда. Джеймс прозорливо понял, что мы сами оказываем наибольшее влияние на ход собственной судьбы. Что еще более важно, он понял, что именно мы сами обладаем той силой, которая способна создать в нас образ нашего «я», и именно живущий в нас этот образ оказывает определяющее воздействие на всю нашу жизнь.

В моей работе с людьми, стремящимися стать исключительными, я вижу, как работает это умозаключение Джеймса буквально каждый день. Исключительные люди думают о себе таким образом, что это помогает их успеху в жизни. Иначе говоря, они стремятся в своем воображении создать образ собственного «я», уверенного в себе.

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально

[1] Леброн Рэймон Джеймс (р. 1984) – американский профессиональный баскетболист, играющий на позиции легкого и тяжелого форварда за команду НБА «Кливленд Кавальерс». Двукратный чемпион НБА, дважды признан самым ценным игроком финала НБА, четыре раза – самым ценным игроком НБА, самым результативным игроком регулярного чемпионата и новичком года. Одиннадцать раз принимал участие в матче всех звезд НБА, где дважды признавался самым ценным игроком. Также он самый результативный игрок в истории «Кливленд Кавальерс». Прим. пер.

[2] Американская профессиональная гольфистка (р. 1951). Начала выступать в Американской женской профессиональной ассоциации гольфа в 1974 году. За карьеру выиграла 31 крупный турнир, включая шесть важнейших первенств, относящихся к категории мэйджоров. Имя Брэдли занесено в Зал славы гольфа. Прим. пер.

[3] Мэйджор – общее название четырех важнейших первенств по гольфу мирового уровня. В настоящее время включают в себя «Мастерс Торнамент» в Огасте (США) в апреле, Открытое первенство США в июне, Открытый чемпионат Великобритании в июле и первенство PGA (Ассоциации профессиональных игроков гольфа США) в августе. Прим. пер.

[4] Национальная университетская спортивная ассоциация, в которую входит 1281 организация, организующая соревнования в колледжах и университетах США и Канады. Прим. ред.

[5] Лакросс – контактная спортивная игра между двумя командами с использованием небольшого резинового мяча и клюшки с длинной рукояткой. Верх клюшки заплетен свободной сеткой, спроектированной для того, чтобы ловить и удерживать мяч. Цель игры – забросить мяч в ворота соперника, используя клюшку, чтобы ловить, контролировать и пасовать. Прим. пер.

[6] Американский профессиональный баскетболист (р. 1947), имя при рождении – Фердинанд Льюис Алсиндор‑младший. Лидер по количеству набранных очков в регулярном чемпионате за всю историю НБА (38 387). Был признан самым ценным игроком НБА шесть раз. Больше всех принимал участие в матчах всех звезд – 19 раз. Шесть раз выигрывал титул чемпиона НБА и дважды признавался самым ценным игроком финала. В 1995 году был введен в баскетбольный Зал славы, а в 1996 году включен в число 50 лучших игроков за всю историю ассоциации. Прим. ред.

[7] Уильям Фелтон «Билл» Расселл (р. 1934) – американский профессиональный баскетболист, играл на позиции центрового за команду НБА «Бостон Селтикс», пять раз признавался самым ценным игроком НБА и 12 раз принимал участие в матчах всех звезд, 11 раз выигрывал титул чемпиона НБА за 13 лет карьеры. Прим. ред.

[8] Винсент Томас Ломбарди (1913–1970) – американский футболист и тренер, по мнению многих, один из лучших и самых успешных тренеров в истории американского футбола и НФЛ. Прим. ред.

[9] В бейсболе это игрок, который бросает мяч с питчерской горки к дому, где его ловит кетчер и пытается отбить хиттер. Прим. ред.

[10] Равняется 1,6 километра. Прим. ред.

[11] Один из четырех турниров по гольфу серии мэйджор. Ежегодно проводится на поле Национального гольф‑клуба американского города Огаста. С 1949 года чемпиону вручается зеленый жакет, который должен быть возвращен в клуб «Огаста Нэшнл» спустя год после победы. Прим. пер.

[12] Филип Альфред Микельсон (р. 1970) – профессиональный американский гольфист, пятикратный победитель мэйджоров. Прим. ред.

[13] Американский профессиональный игрок в гольф (1912–2002), в течение 40 лет входивший в число лучших гольфистов мира. Прим. ред.

[14] Ральф Ли Сэмпсон‑младший (р. 1960) – американский профессиональный баскетболист и тренер. Член баскетбольного Зала славы. Всего за карьеру в НБА провел 456 матчей, в которых набрал 7039 очков (в среднем 15,4 за игру), сделал 4011 подборов, 1038 передач, 390 перехватов и 752 блокшота. Прим. ред.

[15] Хаким Абдул Оладжьювон (р. 1963) – нигерийский и американский профессиональный баскетболист. Член баскетбольного Зала славы. За карьеру набрал 26 946 очков, сделал 13 747 подборов и 3830 блокшотов (по этому показателю он до сих пор удерживает рекорд среди всех игроков НБА). Прим. пер.

[16] До 2008 года крупный американский инвестиционный банк, впоследствии был приобретен Bank of America и сейчас представляет собой его подразделение. Прим. пер.

[17] Относительно ровная часть поля, трава на которой имеет среднюю длину, занимает большую часть поля. Прим. ред.

[18] Участок с самой короткой травой непосредственно вокруг лунки. Прим. ред.

[19] Уильям Джеймс (1842–1910) – американский философ и психолог, один из основателей и ведущий представитель прагматизма и функционализма. Прим. пер.