Данил Аркадьевич Корецкий, Игорь Текалов

«Сандал» пахнет порохом

 

 

 

Сандал – уникальное экзотическое дерево, которое растет в горах и обладает сладко?терпким ароматом. Его эфирное масло применяется в парфюмерии и в лечебных целях.

Из энциклопедии

 

 

 

 

Глава 1

Налет на ювелира (Вместо пролога)

 

Северная Осетия, Моздок, июль 1994 г

 

Нариман – ювелир моздокский. Нет, это не ругательство – просто он действительно ювелир, а живет и работает в городе Моздоке. Сочетание слов «Петербург» и «ювелир» выводит мысли обывателя на Дом Фаберже, его поклонников и последователей. Сочетание слов «Моздок» и «ювелир» у большинства людей не вызывает никаких ассоциаций. Потому что после слова «Моздок» воображение рисует прифронтовой город, наполненный тысячами военных на улицах, «бэтээрами» на дорогах, контрольно?пропускными пунктами… Но первая чеченская война еще не началась, хотя напряжение уже чувствуется – уж больно беспокойной стала соседняя республика. И отгородиться от нее непросто: до Чечни рукой подать, кругом поля, чтобы отгородиться, нужно прорыть рвы протяженностью около 150 километров. А КПП можно и объехать, особенно летом.

Но Нариман об этом не думает. Он живет привычной, тихой и размеренной жизнью. Моздок конечно не Петербург, дух эстетствующей гордыни и эффектной показухи пропитали его гораздо меньше, но безработица Нариману не грозит. Хотя и процветающими его дела назвать трудно. Успешный бизнес не всегда показывает результаты в краткосрочном периоде. У Наримана этот период затянулся.

И уж конечно обычный человек, не знакомый с легендами, окутывающими ювелирное дело, при знакомстве с Нариманом первым делом удивится: почему это у человека славянской внешности такое имя? Да все просто – родители его так назвали под влиянием красивой и романтической сказки о Дамасской розе. В ней ювелирный мастер из Дамасска – юноша по имени Нариман – под впечатлением от увиденной в цветнике розы создал столь же прекрасную, но искусственную и подарил ее старому садовнику. А садовник, в благодарность, привел ему девушку неземной красоты. Нариман понял, что перед ним, стыдливо прикрывая лицо шифоном, стояла настоящая Дамасская роза. Так и соединились навек сердца ювелирного мастера и очаровательной девушки.

Моздокский Нариман свою Дамасскую розу пока не встретил. И не создал. Средней полноты, среднего роста, лысеющий, с аккуратной черной бородкой, он разменял четвертый десяток лет и никогда не был женат. Как?то не до этого было. Работа приучила Наримана не торопиться, вот и с женитьбой он не торопился. Вечерами зачитывался историческими книгами, на которые тратил немалую часть своих доходов. Причем, история его интересовала сугубо с прикладной точки зрения. Даже в кино, вместо того, чтобы следить за сюжетом или восхищаться формами главной героини, Нариман пытался рассмотреть форму кольца на ее пальце, или понять, что за узор на рукоятке ножа главного негодяя.

Но он вовсе не был схимником, и оторванным от радостей жизни книгочеем. Иногда позволял себе приводить домой девушек, которые могли бы поспорить с Нариманом, чья профессия древнее – их или его. Правда, красноречием кратковременные гостьи не отличались, да и приводил ювелир их не для того, чтобы спорить на исторические, или какие?либо другие темы. Приводил он их, увы, с сугубо греховными целями, восполняя таким образом отсутствие плотских утех, неизбежное для любого холостяка, лишенного как недостатков, так и радостей семейной жизни.

Конечно, ювелир должен быть более осторожным и осмотрительным, но Нариман считал, что ему нечего бояться. Дома ценности он не хранит, живет скромно, внимания не привлекает. Да и случалось это не часто: раньше – раз в неделю?десять дней, а теперь и того реже…

В тот день – была пятница, его гороскоп сообщил, что сегодня можно расслабиться. После сорока лет Нариман постепенно начал верить приметам. А раз гороскоп рекомендует – зачем противиться судьбе? Тем более, что ничего сложного в этом деле нет. Нужно только, возвращаясь с работы, пройти на километр дальше обычного, зайти в сауну, где постоянно ошиваются несколько жриц любви, выбрать по своему вкусу, а оттуда доехать домой на такси. И все дела. А там – расслабляйся, как душа пожелает…

В конце рабочего дня Нариман привычно почернил серебро в «серной печени». «Печень» – потому что поташ спекается с серой. Спекается – вот и «печень». Чернится серебро не сразу. Сначала оно становится желтым, потом оранжевеет и краснеет, и только потом чернеет. После чернения – зачистил железной ватой. Решив, что на сегодня достаточно, Нариман окинул взглядом рабочий стол, который постороннему мог бы показаться беспорядочно заваленным лобзиками, надфилями, напильниками, воском для моделей… Но каждый предмет, будь то микроскоп, бормашина, паяльник, либо любой другой, даже самый мелкий инструмент, занимал здесь определенное место. Хозяин мастерской мог всегда безошибочно определить, если бы кто?то посторонний переместил пинцет или кусачки.

Нариман любил порядок во всем. Может быть, даже чересчур. Он никогда не понимал поговорку «Ювелир без понтов – беспонтовый ювелир!» На это у него был свой ответ: «Не все то золото, что красиво блестит!» Может быть, именно поэтому порядочные девушки считали его занудой и на второе свидание не приходили. Одна потенциальная невеста даже ответила ему как?то: «Ну, а то, что не блестит – точно не золото!» Больше ее Нариман не видел. Ну, а с профессионалками таких проблем не возникало: закон экономики «деньги?товар» действовал безотказно.

Из мастерской он ходил домой пешком принципиально – заботился о здоровье. Пока что оно не подводило, лишь зрение начало беспокоить – типичное профзаболевание. Сняв шлепанцы, тренировочные штаны и синий, прожженный на подоле халат, он надел светло?серые брюки, блестящие светло?коричневые штиблеты и белоснежную рубашку с коротким рукавом. Привычно замкнул дверь мастерской, убедился, что она встала на сигнализацию, и вышел на улицу. Над дверью красовалась новая неоновая вывеска: «Карат». Выше неоновой – вывеска попроще: «Ювелирная мастерская». Когда Нариман заказывал вывеску, он решил, что делать всю вывеску неоновой не стоит – может быть, скоро придется поменять на «Ломбард», или «Парикмахерская». А «Карат» к любому заведению, даже не связанному с ювелирным делом, подойдет.

Пройдя почти два километра, Нариман зашел в сауну. Выбор был небольшой: всего две феи оказались свободны – одна пухленькая брюнетка с третьим размером груди, другая похудее, обесцвеченная до блондинки с темными у корней волосами, грудью второго размера и большим ртом. Обеим лет под тридцать. Худощавую Нариман раньше не видел, видимо она была не местной и работала здесь недавно. Новенькую он, естественно, и выбрал – «свежачок» как?никак. Назвалась она Анжеликой. Таксист, а по совместительству сутенер, из?за своей внешности прозванный Цыганенком, отвез их на красной «девятке» к дому Наримана.

– Где у тебя ванная? – спросила Анжелика, переступив порог.

«Чистоплотная! – одобрительно подумал Нариман. – Привыкла в сауне все время мыться…»

– Там, перед кухней! – показал рукой он, закрывая входную дверь на защелку. – И не закутывайся в полотенце – так иди, натурально!

– Хорошо, я быстро…

Анжелика нырнула за дверь ванной комнаты, а Нариман прошел в спальню. В доме было прохладно – дикий виноград, вьющийся по решеткам окон, хорошо спасал от жары. Переодевшись в халат, хозяин дома прошел в зал, включил телевизор и уселся в кресло. Ждать пришлось довольно долго. Наконец, в коридоре послышались легкие шаги.

«Ну, наконец?то! – подумал Нариман. – И это она называет быстро?»

Он оторвал взгляд от экрана и, ладонью прикрывая глаза «козырьком», повернул голову, ожидая увидеть в нижней части дверного проема белые ноги Анжелики, а уже потом неспешно рассмотреть все ее голое тело. Нариман иногда позволял себе быть гурманом, и сейчас хотел со вкусом смаковать предстоящее угощение. Но испытал чувство, какое испытал бы дегустатор, который наколов на вилочку ломтик какого?нибудь деликатеса, обнаружил во рту кусочек дерьма!

Вместо обнаженных ножек Анжелики, он увидел две пары мужских конечностей в синих трико с белыми полосами и кедах. Издав сдавленный крик, Нариман вскочил навстречу нежданным гостям. Один был высокий и худой, другой – коренастый и широкоплечий. Кроме синих трико, на них были черные майки и черные маски с прорезями для глаз. Больше ювелир рассмотреть ничего не успел, так как сильный удар сбил его с ног. «Кастетом!» – подумал он, ощутив противный хруст зубов. Перед глазами все поплыло, но сознание он не потерял. Вкус крови и дикая боль наполнили сознание Наримана. Он с трудом сел, и сплюнул на ковер сгусток крови с раскрошенными зубами. Один из налетчиков уже связывал ему руки за спиной, второй тыкал в лицо пистолет, от которого остро пахло смазкой и смертью.

– Где сейф? – спросил высокий.

– Ключ от сейфа где? – не дожидаясь ответа, зарычал широкоплечий, вдавливая ствол ему в глаз. Говорили они с явным кавказским акцентом.

– Там, на связке, – невнятно проговорил Нариман разбитым ртом, отстраняясь от пистолета и кивая в сторону коридора, где на стене висела дубовая ключница. – Сейф в баре серванта…

– Побудь с ним! – бросил широкоплечий и направился к ключнице. Он был старше напарника. К тому же, у него был пистолет, и он отдавал приказы. Нариман понял, что это главарь.

– Ключ от сейфа на связке таскаешь? – спросил оставшийся, поглаживая кастет на правой руке. – А сейф в баре… Непьющий, что ли?

Нариман сглотнул кровавую слюну и промолчал.

«Молодой еще, глупый, – отметил он про себя. – И голос молодой, и бесполезных вопросов много задает… Не дал бы еще по морде!»

Вернулся широкоплечий, залез в бар, выбросил стоящие ребром для маскировки сейфа коробки конфет, зазвенел ключами. Раздался щелчок замка и скрип открывающейся дверцы.

Молодой подошел сзади и попытался заглянуть через плечо старшего.

– Не отвлекайся! – не оборачиваясь, приказал тот, доставая из сейфа кинжал без ножен.

– Красивое перышко! – присвистнул он, рассматривая обоюдоострый прямой клинок, сантиметров тридцати в длину, украшенный с обеих сторон тонкими вьющимися стеблями в технике золотой насечки. – Старинный! Где взял?

Главарь перевел взгляд на Наримана, и заметил, что тот рассматривает его правую руку.

– Ты чего пялишься? – заорал он так, что молодой отскочил.

Ювелир не понял его гнева. Нариман смотрел на кинжал, который ему очень нравился, за который он дорого заплатил и которого теперь неминуемо должен был лишиться. Но сейчас он обратил внимание, что у грабителя сросшиеся пальцы – мизинец и безымянный. И, очевидно, увидел лишнее…

– Нет, ничего, – Нариман опустил глаза.

Главарь порылся в сейфе, извлек несколько расписок и заключения художественных экспертиз, пошарил в глубине и вынул бронзовую статуэтку сидящей в позе лотоса женщины.

Нариман горестно вздохнул.

– Я не понял… – главарь с недоумением смотрел на ювелира. – Деньги где? Золото где? Здесь больше ничего нет?!

Ненужные бумаги упали на пол.

– Материал я домой не ношу, – ответил Нариман. – А деньги в левом верхнем ящике серванта. И в кармане брюк немного, они в спальне.

Бандит бросился к серванту, открыл ящик и достал пачку купюр. Быстро пересчитал и, сунув их в лежавший там же пакет, взял его в левую руку.

– Здесь всего полтора миллиона рублей?! Ты решил с нами шутить?!

Сжав в правой руке кинжал, он двинулся на Наримана.

– Мне сейчас не до шуток, – прошамкал ювелир разбитым ртом. – Долларов нет – все вложено в дело. Рубли оставил на расходы. Зачем мне дома держать наличку?! Для этого банк есть!

– Так это что, все? А этот кинжал… Он сколько стоит? Тут же золота совсем мало… Рукоятка самопальная, из плексигласа, да?

Нариман понял, что если он сейчас ничем не заинтересует грабителей, его просто убьют.

– Рукоять родная, вырезана из горного хрусталя. И вообще, это вещи старинные, дорогие… Кинжал вообще какого?то султана…

– Турецкий паша нож сломал пополам, когда я сказал ему: «Паша, салам!», – пробурчал бандит и вновь перехватил взгляд Наримана на свои сросшиеся пальцы. Тот поспешно отвернулся.

– И что мне с того, что это «перо» турецкого паши?

– За него можно купить дом в Моздоке.

– На хрен мне твой Моздок? У меня две квартиры в Москве! Ты мне зубы не заговаривай! Где капуста, рыжье, камушки?

– Сейчас он скажет! – сказал молодой.

Теперь вместо кастета он приготовил утюг, привычным жестом покрутил регулятор температуры, ногой повалил Наримана на пол и поставил утюг ему на живот.

– Расслабься! – ухмыльнулся он и направился к розетке.

«Вот тебе и «можно расслабиться»…», – с горечью вспомнил Нариман предсказание гороскопа.

– Я вам всё отдал! Всё! Клянусь! Обыщите всё – ничего нет! – не своим голосом заорал он.

– Брось, Султан! – повысил голос главарь, поигрывая зловеще блестящим кинжалом. Подойдя ближе, он ногой отбросил утюг. Нариман облегченно перевел дух.

– Похоже, у этого мудака, и правда, больше дома ничего нет. Кроме одного!

– Чего?! – насторожился молодой. – И зачем ты мое имя «светишь»?

– Жизни! Жизнь он не догадался в банк спрятать. А имя… Теперь неважно!

Широкоплечий наклонился и одним движением перерезал Нариману горло от уха до уха. Тот захрипел. По ковру растекалась большая темная лужа.

– Я не понял, – сказал молодой, стягивая с головы маску и хватая воздух широко открытым ртом. – Зачем имя «светить», а потом горло резать?

– Мне твое имя по колено! – зло отозвался главарь. – Он мои пальцы видел! Давай, уходим!

 

 

Глава 2

Тиходонские тайны

 

Тиходонск, сентябрь 1995 г. Время первой чеченской войны

 

Глава чеченской диаспоры, которую чаще называют более нейтрально – землячеством, Гирей?Хан Ферзаули допивал утренний чай на кухне, когда домофон разразился противным пиликаньем. Его квартира, на первом этаже Нахичеванской пятиэтажки, ничем не выделялась из множества других квартир старого жилого фонда. Разве что потолки в ней были повыше: говорят, до войны – той, давней, с фашистами, здесь располагалась больница. За давностью лет беспокойства по этому поводу у Гирей?Хана нет, призраки умирающих в палатах больных людей по ночам не приходят. И по утрам не приходят. Но иногда приходят другие, порой тоже не вполне здоровые «призраки», уже с этой, новой кавказской войны, о которой те, давние бойцы, и помыслить не могли. А они куда опаснее мистических. Раздвинув пальцами пластиковые жалюзи, Гирей?Хан посмотрел в зарешеченное окно и беззвучно выругался – у входной двери подъезда стоял один из таких призраков.

– Убери по?быстрому! – сказал он Тамиле. – Не хочу его в зал вести.

Жена зазвенела посудой, а хозяин дома, светя волосатыми ногами из?под серого велюрового халата, направился в спальню. Переоделся в новенький спортивный костюм «Монтана», в карман положил складной пружинный нож – на всякий случай. Нож еще никому не помешал, а помог многим… Мимоходом повернулся к зеркалу. Оттуда на него глянул краснощекий сорокапятилетний мужчина, довольно крепкого сложения, прямой длинный нос с горбинкой, сросшиеся брови, широкие прямые усы, прикрывающие жестко сжатые губы. Даже начинающаяся лысина на темени не портила впечатления. А желтая куртка «Монтаны» очень ему шла, к тому же скрывала отрастающий живот…

Домофон снова издал призывный сигнал – пришедший, очевидно, обладал завидным упорством. Впрочем, другие к нему и не приходили.

– Кто? – для порядка спросил Гирей?Хан в переговорное устройство.

– Открывай, земляк, я с нашей родины!

Гирей?Хан нажал кнопку, после этого открыл деревянную и металлическую двери квартиры. Призрак оказался высоким, худым молодым человеком, в потертой черной кожанке, черной рубашке с завернутыми на рукава куртки манжетами, синих джинсах и замызганных кроссовках. С виду – обычный кавказский студент, которых много в Тиходонске. Лет двадцати пяти, жгуче?черные волосы, низкий покатый лоб, глубоко посаженные глаза, острый орлиный нос, бледные узкие губы. Только взгляд необычный – будто внутри у него сидит совсем другой человек и настороженно выглядывает через глазницы наружу. Глава диаспоры часто видел такие взгляды, когда приходил в милицию выручать земляков, нашкодивших в большом городе. «Шкодили» они, в большинстве случаев, с использованием ножей, таких же, как лежал у него в кармане. И поговорку про ножи он слышал от них.

«Призрак» снисходительно улыбался, как будто это он был старшим по возрасту хозяином дома, к которому пришел молодой проситель.

– Только тихо! – предупредил Гирей?Хан. – Дети спят.

– Ассаляму алейкум! – демонстративно тихо поздоровался вошедший, и протянул руку. – Я Султан. Про детей знаю: Муса и Иса, будущие воины Ичкерии…

Гирей?Хану вступление не понравилось, он нехотя пожал твердую ладонь, обратив внимание на мозоли, выдающие постоянное обращение с оружием.

– Ва?алейкум салам! Проходи, – Гирей?Хан показал рукой в направлении кухни, замыкая при этом за вошедшим дверь – тоже на всякий случай: вдруг следом еще кто?то заскочит…

Тамила неслышно прошмыгнула из кухни в спальню. Хотя она и была полностью прибрана: в длинном халате, расчесанная, с белым платочком на голове, но мешаться в мужские разговоры у кавказских женщин не принято. И присутствовать во время них – тоже.

Усевшись за стол, Султан, судя по всему, ожидал, что ему предложат поесть, или как минимум, выпить чаю, как положено по законам гостеприимства. Но Гирей?Хан сел напротив, давая понять, что незваного гостя привечать никто не собирается.

– Ты ведь малхистинец, из Аршты? – спросил Султан, облокотившись локтями на стол. Рукава куртки задрались, обнажив широкие запястья, выдающие, несмотря на отнюдь не богатырское телосложение, недюжинную силу. На правом синели пять точек – четыре образовывали квадрат, пятая располагалась посередине.

– Ты что, мою биографию изучал? – нахмурился Гирей?Хан. – А теперь пришел проверить?

– Да ничего я не изучал. Мы и так все про всех знаем. Просто фамилия у тебя малхистинская.

– И ты пришел мне это сказать?

– Нет. Старшие интересуются, когда очередной взнос на джихад переведешь?! – сказал Султан тихим хриплым голосом.

– Земляки отказываются после захвата роддома в Будённовске деньги давать. Говорят: это никакой не джихад, воины не гинекологи! – отрезал Гирей?Хан.

– Амир предвидел такой ответ, – кивнул посланец войны. – Он сказал, чтобы вы тут хорошо подумали. Та операция ни тебя, ни других наших не коснулась, но может и коснуться. А чтобы лучше думалось, следующая операция тут, у вас будет. И будет она в этом году. Так что, думай быстрее, если такой нежный…

Гирей?Хан нахмурился, шевельнул крутыми плечами и начал приподниматься… Но усилием воли заставил себя сдержаться и не выбросить этого щенка пинком под зад. Хотя сделать это было бы непросто – он наверняка вооружен…

Султан заметил его движение, и поспешно добавил:

– Я ведь не от себя говорю, мое дело только передать.

Гирей?Хан молчал.

– И еще… – Султан достал из внутреннего кармана шесть цветных фотографий размером девять на двенадцать. – Нужно найти знающих людей, пусть определят – что это за цацки, откуда, сколько стоят…

Он разложил на столе плотные прямоугольники. Гирей?Хан надел очки, всмотрелся. На синем солдатском одеяле с черными полосами, крупным планом была сфотографирована статуэтка сидящей в позе лотоса женщины. «Бронза II век н. э.» написано синей шариковой ручкой на обороте. На другом снимке на том же одеяле лежал обоюдоострый кинжал без ножен с белой полупрозрачной рукояткой и прямым клинком, украшенным с обеих сторон золотистыми вьющимися стеблями. С обратной стороны имелась надпись, сделанная похоже той же ручкой, что и на фото со статуэткой. Точнее – не надпись, а тщательно срисованный рисунок: сабля, скрещенная с цветком, и арабская вязь под ними. На остальных фотографиях были те же самые предметы, сфотографированные с разных сторон.

– Где же я найду таких «знающих людей»? – угрюмо спросил Гирей?Хан.

Султан растянул большой рот в улыбке.

– Ну, здесь же не горы и ты, типа, в авторитете, вот и ищи. И разнюхай еще богатых покупателей! Может, мы с них деньги на джихад и отожмем…

– Я тебе не собака, чтобы разнюхивать! – повысил голос Гирей?Хан. – И в свои дела ты меня не впутывай! Я ни у кого ничего не отжимаю!

– Не хочешь моджахедам помогать?! – угрожающе оскалился Султан. – Может, мне так и передать амиру?! И вообще, я смотрю, ты тут законы гостеприимства забыл, разучился земляков встречать…

Ферзаули вздохнул.

– Ладно, что могу – сделаю, – он встал, давая понять, что разговор окончен. – Где тебя искать?то?

– Мы тебя сами найдем! – вроде бы нейтральная фраза, но с оттенком угрозы.

У двери Султан хотел еще что?то сказать, но взглянув на Ферзаули, передумал и ушел не попрощавшись. Гирей?Хан вернулся на кухню и открыл форточку. С улицы пахнуло свежим воздухом с запахом дождя.

– Не нравится мне все это, – сказал он тихо вошедшей жене. – Нам, наверное, скоро придется отсюда переехать.

Тамила заохала.

– Мы же здесь обжились, Муса в школу ходит, у тебя работа хорошая, авторитет… Куда мы поедем?

Гирей?Хан вздохнул:

– Ладно, посмотрим. Может и обойдется. Если хочешь избавиться от волка, напусти на него собаку…

– Что ты говоришь, Гирей? Какую собаку?

– Я знаю, какую…

 

* * *

 

Ферзаули позвонил шоферу и приказал не приезжать за ним, а сделать техобслуживание видавшей виды «Волге» и подать машину к обеду. Выйдя из дома, он не стал выходить на 1?ю Советскую, а неспешно двинулся по узкой, мощенной булыжником улице, по которой время от времени грохотал трамвай. Она и называлась Трамвайной. Кругом теснились маленькие тесные домишки, за высокими заборами, гремя цепями, злобно лаяли собаки. Но Гирей?Хан не обращал на них внимание. Главное, на таких улочках всегда малолюдно.

Впереди, у трамвайной остановки, стояли две замызганные будки телефонов?автоматов. Поставив ногу на завалинку углового дома, он сделал вид, что завязывает шнурок, а сам незаметно осмотрелся, и юркнул в ближнюю. Телефоны были у него и дома, и на работе, но он предпочел звонить из автомата, и даже приготовил несколько монеток – с запасом. В будке чем?то воняло. Как всегда в таких случаях, диск крутился медленно и громко скрипел. Гирей?Хан вертелся, как карась на сковородке, испуганно зыркая по сторонам – не покажется ли из?за дерева криво улыбающаяся физиономия Султана или еще кого?нибудь из «призраков» чеченской войны, что будет для него означать скорую, может быть даже немедленную смерть. Но никто не появился и трубку куратор снял почти сразу – после второго гудка.

– Это «Миша», – сказал Ферзаули. – Надо срочно встретиться!

– Приходи в одиннадцать тридцать на биржу, – ответили на том конце провода и положили трубку.

Гирей?Хан выскочил из будки и быстро пошел к остановке, зачем?то отряхивая на ходу синий двубортный финский костюм. Только сев в трамвай, он перевел дух, как будто опасность для жизни миновала навсегда. Хотя он знал, что она только отодвинулась.

Через полчаса он уже подходил к двухэтажному жилому дому старой постройки. Древние рамы рассохлись, фасад растрескался, иногда из него выпадали кирпичи. Но часть первого этажа выкрашена веселой бежевой краской, в ней вставлены новенькие металлопластиковые окна, а один оконный проем переделан во вход и закрыт стальной дверью, возле которой висела вывеска: «Товарищество с ограниченной ответственностью «Беркат». Для людей, не знающих, что по?чеченски «беркат» значит изобилие, вывеска и косметический ремонт не говорили ни о чем, кроме того, что ответственность расположившегося за свежевыкрашенным фасадом общества крайне ограничена. Поэтому посетители у двери не толпились, а если быть совершенно точными, то полностью отсутствовали.

Ферзаули открыл дверь.

– Здравствуй, Мариночка! – с улыбкой поприветствовал он миловидную брюнетку за письменным столом, раскладывавшую пасьянс на компьютере.

– Здравствуйте, Гирей?Хан! – улыбнулась в ответ девушка. В строгом деловом костюме черного цвета и с легким белым платочком на шее, она выглядела очень эффектно.

– Что?то вы пешком, и Мурата отпустили…

– Дела, Марина, дела, – озабоченно ответил Ферзаули. – Из Нижнего Тагила не звонили?

– Ниоткуда не звонили, писем не приносили, никто не приходил, – радостно доложила секретарша. Она явно пребывала в хорошем настроении.

«А маникюр?то дорогой для ее зарплаты, – подумал Ферзаули, рассматривая застывшие на клавиатуре пальчики. – Да и одевается не по средствам… Наверное любовник содержит…»

– Меня ни для кого нет, много работы, – сказал он, проходя к себе в кабинет. Это была неправда. Самая большая работа предстояла ему не в связи с делами «Берката». Да и выполнять ее следовало совсем в другом месте…

Чтобы снять напряжение, он выпил рюмку коньяка, потом вторую. Посидел, закрыв глаза, в удобном кожаном кресле. Расслабление не приходило. Вот если пригласить сюда Марину, да разложить ее на столе… Но он был человеком старых традиций, боялся семейных неприятностей, и потому отогнал греховные мысли и принялся рассматривать полученные вчера фотографии. Вещи были явно старинные и дорогие. Может, за них какого?нибудь коллекционера убили? Сейчас в республике полная анархия, могли и музей разграбить… Хотя кинжал явно не кавказский, скорей из Азии или с Востока… Да и статуэтка, похоже, индийская…

Так он убил полтора часа, потом наврал Марине про какую?то срочную встречу и отправился на «биржу». Собственно, к бирже это место не имело никакого отношения, хотя чем?то ее действительно напоминало. Очевидно, бестолковой толчеей, постоянным гулом голосов, а может быть, чем?нибудь еще, что вызвало соответствующую ассоциацию у куратора, который и придумал название для точки конспиративных встреч.

Проехав пять остановок на трамвае, он зашел в бывшее рабочее общежитие. Весь первый этаж арендовало множество фирм с громкими зазывающими названиями, отпечатанными на обычных листах писчей бумаги формата А4 цветным ксероксом и приклеенных скотчем к дверям комнат по обе стороны длинного узкого коридора.

Салон красоты «Клеопатра» – мы сделаем вас красивыми; свадебный салон «Адам и Ева» – лучшие костюмы и платья из Турции; мануальный терапевт Аванезов – победим боль вместе; провидица Прасковья – предсказание судьбы… По иронии судьбы оканчивался коридор дверью, за которой расположился салон ритуальных услуг «Последний путь».

Здесь постоянно толклись люди. Они громко переговаривались, спорили, хотя зачастую хотели совершенно разного, и точек соприкосновения между своими желаниями не имели. Ну что может быть общего у молодой женщины, ожидающей педикюра, и средних лет мужчины, пришедшего лечить позвоночник? Или группы родственников, обсуждающих, какой лучше венок выбрать – скромный или дорогой?

Коммерсант средней руки Ферзаули, он же руководитель вайнахского землячества Гирей?Хан, он же осведомитель ФСБ «Миша» прошел мимо толпящихся в ожидании стать красивыми, жениться, излечиться и узнать свою судьбу людей, не доходя две комнаты до «Последнего пути» свернул направо и остановился у двери с неприметной надписью «Кладовая». По выработанной привычке, он поправил синий в белую крапинку галстук, повертев при этом головой по сторонам и прислушавшись. Не увидев, и не услышав ничего подозрительного, «Миша» одернул свой строгий и одновременно нарядный костюм, переложил кожаную папку в левую руку, и открыл дверь. За ней была еще одна дверь – толстая и обитая изнутри звукоизоляцией. В кладовых таких дверей не бывает.

Помещение за ними представляло странный симбиоз склада и служебного кабинета. Слева, на стене, висели несколько полок, на которых стояли пачки стирального порошка, мыла, зубной пасты, шампуней, жидкостей для мытья стекол и прочего ширпотреба. Заднюю стену закрывал занавес цвета хаки от пола до потолка. Справа, у окна, стоял простой канцелярский стол, за которым, на допотопном жестком стуле, сидел Валерий Павлович Романов, собственной персоной. В строгом сером костюме, с галстуком, он не был похож на кладовщика. Не был он похож и на майора ФСБ, которым, собственно, являлся в действительности. Овальное простоватое лицо, нос уточкой, редеющие светлые волосы, зачесанные справа налево, заметные мешки под глазами. При виде вошедшего на его лице появилась широкая дружеская улыбка, настолько искренняя, что можно было поверить, будто он очень рад визиту осведомителя.

– Здравствуйте, «Миша»!

Майор встал, обошел стол, будто встречал очень уважаемого посетителя, не снимая улыбки, протянул руку. Ферзаули пожал ее столь же неохотно, как накануне Султану. Он понимал, что радости от этой встречи ни один из них не испытывает, просто каждый старательно играет свою роль.

Романов запер обе двери на щеколды, сделал приглашающий жест.

– Присаживайтесь! Как жизнь, как семья? Что нового? – добросовестно отрабатывал он прелюдию, предшествующую главному разговору.

Ферзаули осторожно опустился на неудобный, расшатанный стул, отметив, что в голосе куратора, несмотря на выучку и опыт, все равно проскальзывают снисходительные нотки – точь?в?точь, как у того щенка. Но этот, по крайней мере, майор службы безопасности. Хотя по горскому менталитету это ничего не значило: главное – что человек представляет сам собой, без должностей и званий. Ибо ни одна «корочка» не заменит силу характера, решительность и смелость. Поэтому, в глубине души, Гирей?Хан испытывал превосходство над курирующим офицером, хотя скрывал свои чувства гораздо лучше, чем тот…

Романов сел на свое место, скрестил руки на груди, и выжидающе посмотрел на визитера. Раз «Миша» вышел на встречу, значит, у него есть информация. А она сейчас как раз кстати. Вдруг он подумал, что хотя агент на семь лет старше его, выглядят они, как ровесники. И это в лучшем случае! И костюм у чеченца гораздо лучше, и сидит ловчее… Настроение испортилось.

– Ну, «Миша», давайте к делу! – сказал он.

Ферзаули расстегнул папку, достал оттуда стопку фотографий, молча положил перед майором.

– Ко мне вчера пришел человек из НВФ[1], зовут Султан. Требовал денег на войну, угрожал скорым терактом в Тиходонске…

– Так, так, это интересно, – Романов просмотрел фотографии. – А это что за штучки?

– Как я понял, это вещи его амира. Он хочет, чтобы я отдал их на экспертизу и оценил.

– Зачем? Обеднели, продать хотят? – саркастически усмехнулся майор.

Но Ферзаули оставался совершенно серьезным.

– Вряд ли. Хотя просил найти богатого покупателя, чтобы его ограбить.

– Ну, ограбления – это не наша линия… Когда он вернется?

– Не сказал.

– Я фотки заберу на день?два. Если раньше придет, скажешь – отдал спецам на анализ.

Ферзаули молча кивнул.

– А теперь подробно опиши этого Султана. Как он выглядел, что говорил, как держался…

Через полчаса описание связника было готово. В последнюю очередь Гирей?Хан вспомнил про странные точки на запястье и нарисовал их.

– Вокруг косточки? – уточнил майор и кивнул, но объяснять ничего не стал. – Я подберу подходящих фигурантов и покажу вам фотографии. Может, кого?то и узнаете. Договорились?

Ферзаули мрачно кивнул и встал. Попробуй с ними не договориться!

– Спасибо за информацию! Возьми, вот, что хочешь! – Романов широким жестом показал на полки, как будто они были засыпаны золотом и драгоценными камнями. – Для правдоподобия…

Гирей?Хан на миг задумался, потом взял пачку стирального порошка и вышел. Жена как раз говорила, что порошок заканчивается. В коридоре он остановился, запихнул порошок в папку, и тяжело вздохнул. Когда он шел на связь, то думал, что использует майора Романова, как волкодава, напустив его на Султана. А вышло наоборот: майор запряг его на изобличение бандита…

«Сваливать надо! – окончательно решил он. – Хотя тут все дела налажены, но жизнь дороже. Особенно, жизнь семьи!»

Заперев за агентом замки, майор прошел в глубину комнаты, отдернул портьеру и через заднюю дверь вышел во двор. В отличие от «Миши», он был доволен и считал, что конспиративная встреча прошла удачно.

 

* * *

 

В кабинет начальника отдела майор Романов вошел в хорошем настроении, в отличие от многих коллег, которым нечем было отчитываться об успехах в борьбе с терроризмом. Каждый, конечно, расскажет о проделанной работе: перечислит количество проверок анонимных сигналов, назовет число встреч с осведомителями и тому подобное… Не сидели же они, сложа руки! Только это никого не интересует. «Главное – не сама работа, а ее результат!» – говаривал полковник Зиборов. А результатов нет.

Двенадцать оперативников расселись за длинным столом для совещаний, с сосредоточенным видом раскрыли блокноты, приготовили ручки и карандаши, чтобы ни одна капля мудрости руководителя не проскользнула мимо памяти, если она сразу не сможет ее впитать.

– Близится подведение итогов работы Управления за девять месяцев текущего года, – начал Зиборов, глядя в подготовленную замом обзорную справку. – Имеющиеся на сегодняшний день результаты не радуют. Попрошу каждого доложить, какие у кого есть перспективные наработки, которые смогли бы исправить положение!

Первому, по негласной традиции, предстояло отчитываться сидевшему слева от начальника, и далее – по порядку, по часовой стрелке. Чуть слышно вздохнув, подполковник Щербак начал доклад.

– Нам удалось выйти на след преступной группы, которая планировала совершать грабежи, используя террористический подход…

После этих слов все присутствующие оторвались от рисования чертиков и вопросительно посмотрели на докладчика. Это был немолодой костистый мужчина, с седой головой и усталыми глазами.

– Как это? – озвучил общий вопрос Зиборов.

– Одна из женщин, входящих в группу, должна была зайти в рейсовый автобус с поясом шахидки, напугать и ограбить пассажиров.

– Это вы о тех, у которых сотрудники милиции гранату и несколько патронов изъяли, что ли?

– Ну, – замялся подполковник. – Они совместно с нами изъяли. И там еще макет был, по внешнему виду похожий на пояс шахида…

Оперативники вернулись к своим блокнотам.

– Макет, похожий… Вы хотите это под терроризм подвести что ли? – вскинул брови начальник.

– Материалы разработки данной группы свидетельствуют о наметившейся в уголовной среде тенденции взятия на вооружение приемов, характерных для террористической деятельности, – не очень уверенно проговорил Щербак.

– А если квартирный вор наденет под рубашку пояс с проводами, вы его тоже запишете в террористы? – жестко сказал полковник. – И пьяного хулигана, который грозился взорвать дом? Может, вам тогда лучше в милицию перейти работать?

Щербак молчал. Он уже приблизился к пенсионному возрасту, и даже шуточные предложения коллег об изменении рода деятельности воспринимал болезненно.

– Туфта это, а не терроризм! Я хочу услышать конкретные факты и реальные предложения! У вас такие есть?

– Никак нет, товарищ полковник! – отчеканил докладчик, поняв, что для него будет лучше эту тему закрыть.

– Присаживайтесь! Майор Романов!

Валерий Павлович встал.

– От источника «Миша» мною получена оперативная информация о прибытии в Тиходонск представителя незаконных вооруженных формирований по имени Султан, который требовал активизировать сбор дани с местных чеченцев, и сообщил о готовящихся в нашем городе террористических актах, которые произойдут в ближайшее время…

Коллеги вновь оторвались от блокнотов – на этот раз, с профессиональным интересом.

– По описанию и особым приметам в наших базах я нашел подходящего фигуранта: Султан Альбакаев, прозвище «Гвоздь», – активный член НВФ, – упреждая вопрос начальника, сказал Романов и показал всем снимок худощавого парня явно уголовного вида. Потом показал еще один снимок: сильно увеличенные пять точек – четыре по краям и одна в середине.

– Он был судим в несовершеннолетнем возрасте, там такие колют – четыре вышки и правильный пацан посередине…

Майор положил снимки перед начальником отдела. Тот одобрительно хмыкнул:

– Молодец, хорошая работа! Главное – конкретный результат.

– Кроме того, Султан принес фотографии антикварных предметов, которые попросил оценить и определить стоимость…

Майор вынул из ежедневника снимки и тоже положил перед начальником.

– Источник полагает, что эти раритеты принадлежат командиру Султана…

– Интересно, интересно, – Зиборов рассматривал фотографии и передавал их по кругу подчиненным.

– Султан просил подобрать богатого покупателя, хотя, по мнению «Миши», не для продажи, а для ограбления подходящего фигуранта. И хотя это не наша линия, но можно использовать ее в своих целях, или поделиться информацией с милицией…

– Ты вначале собери эту информацию, а потом делись, – буркнул начальник, но для порядка: было видно, что доклад Романова его заинтересовал.

– Разрешите, товарищ полковник? – неожиданно для всех поднялся молодой оперативник капитан Паршуков – резкий верткий парень, любитель боевых единоборств. Он недавно вернулся из командировки в Чечню.

– Да, Игорь, слушаю!

Паршуков поднял и показал всем фотографию.

– Это кинжал Имрана Актумаева!

– Волка?!

– Ну, да, Борз по?ихнему… Он им демонстративно головы отрезает – пленным, заложникам, мирным жителям… Показательные казни устраивает, мерзота!

По рядам контрразведчиков прошел шумок.

– Ничего себе! Это серьезный зверь!

Действительно, Борз командовал большим бандформированием, участвовал в нападении на Будённовск, пользовался авторитетом у моджахедов и по рангу стоял немногим ниже Басаева. Эксперты предсказывали его дальнейшее продвижение в бандитской иерархии.

– Да?а?а, – озадаченно протянул начальник отдела. – А ты не ошибаешься? Похожих кинжалов много…

Паршуков решительно покачал головой.

– Нет, товарищ полковник, такой кинжал один. Его описывали свидетели, на чьих глазах убивали их родственников и друзей, а им самим Борз приставлял клинок к горлу. В такие моменты каждая мелочь навсегда врезается в сознание. Они его рисовали, и все рисунки совпали в крошечных деталях… К тому же, этот гад делал много видеозаписей казней… Хотите, я принесу кассету, посмотрим?

– Тут просмотром не обойдешься, надо будет экспертизу проводить, – задумчиво проговорил Зиборов. И продолжил:

– Но тогда получается, что этот Султан близкая связь Борза!

– Так и есть, товарищ полковник! – кивнул Паршуков. – «Гвоздь» его порученец. А вообще?то, он классный минер! И любит участвовать в казнях!

– Значит, товарищ Романов зацепил крупную рыбину! – одобрительно кивнул Зиборов.

Романов был ошарашен. Он сам не ожидал подобного результата.

Полковник кивнул. И продолжил:

– Предъявите фото Альбакаева «Мише» на опознание!

– Да, я с ним уже договорился.

– И все переключаемся на эту линию! – сказал полковник, уже без задумчивости. – Надо попробовать через связника выйти на этого бешеного волка!

И добавил:

– Подводим итог! Товарищ Романов, вы показываете фотографии кинжала специалистам, фотографии Альбакаева «Мише», затем вместе с Паршуковым разрабатываете план операции по нейтрализации Борза. Все остальные готовят свои предложения. А я доложу обстановку генералу. Совещание окончено.

Загремели отодвигаемые стулья.

 

* * *

 

Люди науки чем?то сродни служителям божьим: в толпе они легко различимы, а между собой – нет. Узнать среди выходивших из главного корпуса Тиходонского университета доктора исторических наук, профессора Куницына было не просто. Майор Романов, сидя в ожидании профессора на скамейке под деревьями сквера, расположенного через дорогу, всматривался в фигуры и лица выходивших, пытаясь угадать, кто из них тот, кого он ждет. Делал он это незаметно, сохраняя рассеянно?безразличный вид отдыхающего прохожего.

Романов умел легко выделять из толпы военных, с типичной для них подтянутостью, более того – оценив на взгляд физические параметры и манеру держаться, мог с достаточной степенью вероятности отличить летчика от танкиста, моряка от ракетчика. Как и любой опер легко вычислял коллег из различных правоохранительных структур – по цепкому взгляду, уверенным манерам, интересу к деталям, на которые обычные люди внимания не обращают.

Но отличить кандидата наук от доктора, доцента от профессора, историка от юриста, не мог даже майор с двенадцатилетним опытом работы. Все ученые мужи были для него практически одинаковы: недорогие костюмы, заменяющие униформу, не слишком отглаженные обязательные галстуки, иногда испачканные мелом обшлага, очки и залысины, портфели и папки… А главное – интеллигентные манеры, солидность в движениях и отрешенность от окружающего мира, вызванная погружением в собственные мысли.

Куницына майор все же распознал без особого труда. Дело в том, что его фотография имелась в архивном профилактическом деле 1983 года, связанном с антисоветскими анекдотами. Выйдя из массивных дубовых дверей, профессор перешел через дорогу и остановился, всматриваясь в сидящих вдоль аллеи людей и пустые скамейки с таким видом, как будто забыл на одной из них что?то жизненно важное. Так мог смотреть профессор?технарь, потерявший папку с незапатентованным изобретением, или профессор?историк, посеявший кандидатскую диссертацию аспиранта.

Но Куницын столь наглядно искал глазами назначившего ему встречу человека и… не находил подходящего. Справа, на соседней с майором скамье, расположились двое студентов?старшекурсников, напротив присел отдохнуть пожилой мужчина с таксой на поводке, слева мило беседовали молодой человек с девушкой. Словом, задача была простой, как дважды два, но профессору не поддавалась. Правда, он не математик, да и не оперативник, что его в данном случае извиняло. Романов поднялся и пошел ему навстречу.

– Здравствуйте, Сталинслав Андреевич! Это я вам звонил.

Профессор прищурил глаза, сфокусировал взгляд на подошедшем, и подал для приветствия руку. Очками он старался пользоваться лишь при чтении.

– Здравствуйте! Вы один из немногих, кто с первого раза правильно произнес мое имя. Отец назвал в честь Сталина – думал, это поможет мне в жизни.

– Помогло?

– Нет, естественно! Наоборот, одни хлопоты: постоянно ошибки в документах допускают. И отцу не помогло: в тридцать седьмом его расстреляли. Потом, правда, реабилитировали…

– А почему имя не поменяли? – спросил Романов. Не потому, что это его интересовало – просто с собеседником надо установить контакт, а ничто так не располагает человека, как интерес к деталям его жизни.

– Зачем? – Куницын махнул рукой. – Бумажная карусель, волокита… Меня и так все называют Станиславом. И потом, память об отце все?таки…

– Значит, поэтому вы не согласились приехать в Управление?! Недолюбливаете нашу службу?

– Перестаньте! Меня и самого когда?то за анекдоты к вам вызывали, так что? Кого недолюбливать? Уже и страны той нет… Просто у меня действительно мало времени.

Сталинслав Андреевич вздохнул, достал из бокового кармана потертого коричневого пиджака очки, надел.

– Позвольте взглянуть на ваше удостоверение?!

– Конечно!

Романов раскрыл перед профессором красную книжечку. Куницын внимательно прочел текст, сравнил фотографию с оригиналом и, кивнув, вернул очки на место.

– Чем могу быть полезен? – со старомодной учтивостью спросил он.

– Нам нужна консультация по некоторым предметам… Присядем?

Романов учтиво взял профессора под руку, подвел к пустой скамейке, помог сесть. Затем вынул из папки конверт с фотографиями и передал его профессору.

– Сколько времени вам нужно, чтобы определить происхождение этих предметов? И их стоимость?

Куницын снова надел очки, бегло просмотрел, покачал головой.

– Нисколько! Я уже делал им оценку. И не по фотографиям, а по оригиналам. Это статуэтка буддистской богини Тары, ориентировочно, второй?третий век нашей эры. А про кинжал известно больше: шестой?седьмой век, предположительно, принадлежал охраннику из личной стражи сельджукского султана Ахмада Санджара…

Романов потерял свою обычную невозмутимость.

– Подождите… Как так? Когда вы видели эти вещи? Где?

Куницын вздохнул.

– Года полтора назад я был во Владикавказе, на научной конференции по артефактам древности… А там живет мой давний ученик… Очень толковый, он уже сам доцент, кандидат наук. У него как раз были на экспертизе и Тара, и кинжал. Он попросил меня дать официальное заключение о подлинности, происхождении, ценности… Все?таки у меня и опыта больше, и имя известней. Это был частный заказ, деньги хорошие платили, я и согласился…

– А кто заказывал? – жадно спросил майор.

– Ювелир из Моздока. Нариманом звали, фамилии не знаю…

– И что потом?

– Потом, как обычно! В архивах копался, в Москву ездил, в Ленинград, по музеям ходил, со специалистами разговаривал. Вот таким образом!

– Ясно… Что еще можете сказать?

– Исторически они между собой никак не связаны. Но это лишь на первый взгляд!

Куницын сложил снимки и, не вкладывая в конверт, вернул Романову. Сверху лежало фото кинжала.

– На обоих предметах, – профессор коснулся указательным пальцем фотографии, – одинаковое клеймо: роза и сабля. Это знак ордена ассасинов, которые так метили свои трофеи. С кинжалом мне все понятно, а как оказалась в паре с ним статуэтка второго века – загадка. Хотя ассасины собирали дань с богачей всего мира…

– Про кинжал, пожалуйста, подробнее, – попросил Романов. – Чтобы и мне понятно было.

– О нем написано в рукописи историка Энно Франциуса. Кинжал принадлежал начальнику личной стражи сельджукского султана Ахмада Санджара – последнего представителя ветви Великих Сельджуков. Санджар отправился в поход для уничтожения секты Аламутских ассасинов. Однако, однажды утром, он обнаружил в своем тщательно охраняемом походном шатре записку с предложением мира. Она была приколота к изголовью кровати этим самым кинжалом. Который мог перерезать ему горло! Представляете?

– Конечно, конечно! – закивал майор, хотя Борз интересовал его гораздо больше всех султанов и ассасинов вместе взятых. Но перебивать увлеченного собеседника нельзя, иначе он замкнется. Или просто не скажет того, что может сказать. – И что же было дальше?

– Потрясенный, Санджар послал послов к главарю ассасинов Хасану ибн Саббаху, и они договорились не вмешиваться в дела друг друга… А кинжал Санджар подарил своему главному телохранителю, как знак укора и требование более бдительно нести службу…

Профессор замолчал и задумался. Прошла минута, или две…

– А дальше? – вернул его в реальность Романов. – Может, это другой кинжал?

Куницын улыбнулся:

– Имеется подробное описание этого кинжала, известно имя мастера… Подобных образцов в то время было не много, и каждый из них является штучным произведением искусства, ценившимся очень дорого даже тогда. Я посвятил изучению холодного оружия средних веков всю свою сознательную жизнь и могу с уверенностью констатировать – это именно тот кинжал. О чем, собственно, я и написал в выводах экспертизы.

– И отдали этому… ювелиру?

– Конечно, он же заказчик. Но история этим не окончилась…

«Это точно! – подумал майор. – Иначе я бы не терял времени, выслушивая эти байки!»

А вслух сказал:

– Как интересно! И каково же ее продолжение?

– Оно печально. Через несколько месяцев этого Наримана убили. Мои заключения нашли на полу возле открытого сейфа. А кинжал и статуэтка исчезли. Так что я давал свидетельские показания, хотя следователи смотрели на меня с подозрением… И сейчас я третий раз возвращаюсь к этому антиквариату. Надеюсь, вы меня не подозреваете?

Профессор взглянул в глаза майору.

– Что вы, что вы! – замахал руками Романов. – Никому и в голову не придет… А кстати, сколько они стоят, эти цацки?

Куницын задумался.

– Сколько стоит дождь в засуху? – наконец спросил он. – Или Солнце? Или хорошая погода? Они бесценны!

– Бесценный от очень дорогого отличается только количеством нулей, – прагматично сказал майор. – Антикварные вещи продают и покупают, вопрос только в цене…

– Ну… На аукционе Сотби за Тару дали бы не меньше миллиона долларов, за кинжал немногим меньше… Сколько заплатят у нас не знаю…

– Большое спасибо, Сталинслав Андреевич! Не смею вас больше задерживать, – сказал Романов, поднимаясь и пряча фотографии в конверт. – Спасибо за ценную консультацию. Вы позволите в случае необходимости побеспокоить вас еще раз?

Куницын кивнул и встал. Они тепло попрощались. Впрочем, теплоты было больше со стороны майора, нежели профессора. И это вполне объяснимо.

 

С Ферзаули Романов встретился на объекте «Склад». Позвонил ему на работу из автомата и сказал два слова: «Склад, тройка». Ровно в три «Миша» зашел в толстостенные развалины дореволюционных складов на набережной. Здесь все заросло бурьяном, бившие из земли ключи затопили несколько помещений. Пахло затхлостью и экскрементами.

– Это он? – спросил майор, показывая фотографию.

– Он, – мрачно кивнул «Миша».

Романов удовлетворенно кивнул.

– А что ты такой недовольный? – майор называл его, то на «вы», то на «ты».

– А вы не догадываетесь? – огрызнулся Гирей?Хан. – Я думал, вы избавите меня от него, а вы сделали из меня приманку!

– Все учтено, – успокаивающе произнес Романов и доверительно взял агента под руку, но тот высвободился. – Вы будете круглосуточно находиться под наблюдением и охраной. Вам совершенно нечего бояться. От вас требуется следующее…

Через десять минут инструктаж был окончен, и они разошлись разными путями, благо, из «Склада» имелось много путей отхода.

А через три часа заплаканная Тамила с двумя детьми, но без вещей села в поезд «Тиходонск – Москва» и отправилась к дяде Хамиду, который уже давно жил в столице. Гирей?Хан не пошел их провожать, чтобы не привлекать внимания. Но пообещал приехать через день?два.

 

* * *

 

Проект плана по нейтрализации Борза оба ответственных исполнителя на утверждение начальнику отдела понесли вместе. Без подписи начальника это был еще не план, для исполнения которого будут задействованы десятки людей и единиц техники, а лишь записанные на бумагу соображения двух офицеров ФСБ.

– Присаживайтесь, – пригласил Зиборов. – Докладывайте!

– Кинжал идентифицирован по рисункам свидетелей, а главное, по видеозаписям казней, как принадлежащий Борзу, – сказал Романов и положил перед полковником несколько отпечатанных листов. – Похоже, что именно он и убил ювелира в Моздоке, и именно из?за этого кинжала!

Зиборов надел очки и начал внимательно читать. Глядя на него, Романов почему?то вспомнил профессора Куницына. «А они в чем?то похожи, – подумал он. – Зиборов лет на пять младше – скоро на пенсию. Интересно, после увольнения он пойдет работать на гражданке? А кем? С хорошей работой напряженка… Вот профессор может трудиться сколько захочет. Или пока сможет…»

– План, в принципе, неплохой, – сказал, наконец, полковник. – Действительно, можно обоснованно предположить, что если в Тиходонске готовится теракт, то сюда прибудет Борз, чтобы лично руководить им… И если его заинтересовать, то есть шанс заманить в ловушку… Но наживка должна быть очень лакомой!

– Если он узнает, что статуэтка и кинжал стоят два миллиона долларов, то вполне может сунуться лично, – сказал Паршуков. – Но надо усилить корыстную мотивацию…

– Подожди, давай по порядку, – начальник отдела задумчиво почесал щеку. – Значит, через связника мы сообщим ему, что есть богатый коллекционер, готовый купить его антиквариат, причем у него имеются аналогичные древние вещи: сабли и доспехи персидских шахов…

– Борз жаден и любит иметь необычные раритеты, – снова встрял Паршуков. – Этим мы добавим к корысти мотив тщеславия. Раз этот Борз такой любитель антикварного, имеющего свою историю, оружия, то он не просто пошлет своих головорезов ограбить этого коллекционера, но вполне может прийти сам…

– Или просто прикажет принести ему всю старину, которую найдут в доме…

– Не исключено, – кивнул Паршуков, и Романов повторил его жест.

– Вот то?то! А еще нужно подобрать человека на роль коллекционера, оборудовать подставную квартиру, договориться с Министерством культуры и доставить туда экспонаты из музея, вывести из игры соседей, организовать тщательно скрытую засаду… Это не так легко, как кажется. Понадобятся средства и время…

– Пока связной передаст информацию, пока Борз примет решение и соберется, – осторожно сказал Романов. – За это время мы успеем подготовиться.

– То ли да, то ли нет, – пробормотал полковник и повысил голос: – Но мы должны в любом случае захватить хоть кого?то из его приближенных! Поэтому, если к «Мише» опять придет Альбакаев, мы захватим его на месте. Лучше синица в руках, чем Борз на горизонте… А этот Султан не синица, у него руки по локоть в крови!

Майор и капитан переглянулись. Это в корне меняло план, который только что начальник, в принципе, одобрил.

– Если придет кто?то другой, то запускаем второй план – наружное наблюдение, оборудование подставной квартиры, ну и так далее… Или мы схватим Альбакаева, или Борза, или его людей! Промаха быть не должно! Паршукова, в случае чего простят – он молодой, а нас с вами, товарищ Романов, вполне могут отправить на пенсию!

– Почему это меня на пенсию? – сказал майор. – Мне еще, вроде, рано…

– Есть пенсия по болезни! – сухо пояснил Зиборов.

Романов хотел сказать, что на здоровье не жалуется, но передумал. Все равно будет так, как захочет начальство.

– Мы внесем изменения в план, товарищ полковник! – четко отрапортовал он.

 

* * *

 

Вечером, когда на центральных улицах Тиходонска зажглись фонари, а окраины погрузились во тьму, Ферзаули смотрел телевизор, и уже собирался ложиться спать, когда прозвонил домофон. Сердце учащенно забилось: хотя он и ждал визита, но надеялся, что сегодня уже никто не придет. Хотя, какая разница – сегодня, завтра… Нож лежал в правом кармане треников, он обхватил потными пальцами рукоятку, отпер дверь подъезда, потом открыл дверь квартиры и выглянул на лестничную площадку.

– Выручай, Гирей?Хан! – запыхавшись, подбежал к нему уже немолодой земляк, наверное, его ровесник. Он не был похож на посланца бандформирований, больше того – Ферзаули его где?то видел, только не мог вспомнить – где.

– Моего племянника в милицию забрали! Ни за что! – горячечно заговорил он. – Поспорили с кем?то… Его и товарища… Помоги, ты знаешь, я в долгу не останусь!

Уфф… Ферзаули перевел дух. Он, наконец, узнал визитера – это был Хасан Вахаев – преподаватель кооперативного техникума. Его непутевого племянника уже приходилось один раз выпутывать из подобной истории.

– Слушай, Хасан, сколько можно? Один раз, второй… Время позднее. Я же не адвокат!

– Но ты председатель землячества! Тебя тут все знают!

– Когда я тебя на вайнахский праздник звал, ты был занят, а когда надо хулигана из милиции вытаскивать – ты меня ночью будишь! Так кто я – председатель землячества, или адвокат?

– Гирей, я тебя прошу…

– Ладно, последний раз! Только сейчас все равно поздно. Завтра с утра приезжай в «Беркат», будем думать…

– Спасибо, Гирей! В девять я приду!

Хасан развернулся и выскочил из подъезда, попав в поле зрения двух мужчин, сидящих в темной «семерке», растворившейся в темноте переулка, метрах в двадцати от дома.

– Вот он! – сказал наблюдатель, сидящий рядом с водителем, и поднес к губам рацию.

– Волна, я «пятый», объект принял…

– Тащите аккуратно, – ответила рация.

Хасан Вахаев быстро прошел по улице, дождался трамвая и вскочил в почти пустой вагон. «Семерка», соблюдая дистанцию, неспешно двигалась следом.

Зря перенервничавший, Ферзаули зашел на кухню, включил чайник. Пока вода закипала, осторожно отодвинул занавеску и выглянул в окно. Где?то там, в темноте, должна находиться машина с его охраной. Но сейчас ничего видно не было. И вдруг, в круге света от фонаря над подъездом, появился человек. Кто это, Гирей?Хан понял еще до того, как стихла трель домофона. Вот он, посланец бандитов! Когда перед наступающей опасностью собираешь нервы в комок, а опасность оказывается мнимой, очень трудно собраться во второй раз… Но деваться некуда и Ферзаули открыл дверь. Это оказался Султан. Не дожидаясь приглашения, он отодвинул Гирей?Хана и, по?хозяйски, вошел в прихожую.

– Ты что, переезжать собрался? – спросил связной, пнув ногой картонные коробки, набитые вещами и перевязанные веревкой. Вначале Тамила хотела брать их с собой, но Гирей?Хан запретил. А спрятать не догадался, так и оставил под вешалкой.

– Куда мне переезжать? – голос дрогнул. – Земляки попросили взять на хранение, дня на три…

– Ай, ай, – зацокал языком гость. – Зря дома держишь! Кто знает, что они там оставили. Вдруг наркотики, или взрывчатка?

Ферзаули откашлялся, беря себя в руки.

– Ничего подобного там быть не может, – уже твердым голосом сказал он. – Обычная, порядочная семья. Сам разберусь, короче!

– Ясно, что сам. Я не за этим пришел. По нашему делу что скажешь?

– Дорогие это вещи, вот что! По миллиону долларов стоят, а может, и больше. Но больше в наших краях никто не даст.

– А по миллиону дадут?

– Должны.

– А кто это у вас такой богатый?

– Есть один коллекционер. У него много интересных штучек… Сабля древняя, щит…

Султан зыркнул остро, будто бритвой полоснул.

– Слушай, председатель, ты конкретно базарь! Кто такой? Имя, адрес?

Ферзаули растерялся. Конкретности ему Романов не дал. К тому же, он понял, что допустил ошибку, разговаривая в коридоре. Связника следовало вести на кухню. Именно там, в радиоточку вмонтирован передатчик, который должен передать разговор кому надо…

– Что молчишь, или язык проглотил? – под подбородок Гирей?Хану уперся ствол пистолета. – Уж больно ты скользкий, председатель! Может, мне тебе сразу мозги вышибить? Говори, живо!

– Ашот Пилоян, Базарный переулок, 13, – наконец, сказал он.

– Ну, ладно! – Султан убрал пистолет, хотя по глазам было видно, что он не верит ни одному его слову. – Давай фотографии!

Ферзаули принес снимки. Султан взял их левой рукой.

– А насчет того, что переезжать тебе некуда, так это ты правильно сказал! Только на тот свет!

Засмеявшись, связник вышел из квартиры, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка. Только тут Гирей?Хан услышал свист кипящего чайника и бросился на кухню. Чаю уже не хотелось. Он прошел к телефону, набрал номер Романова – тот должен был быть на работе. И действительно – снял трубку после первого же звонка.

– Валерий Павлович, только что Султан ушел, – глухо произнес Ферзаули. – Он требовал имя и адрес коллекционера, пистолетом грозил. Пришлось назвать одного мелкого спекулянта, по нумизматике работает, по орденам… Ашот Пи…

– Подожди, подожди! – перебил куратор, повысив голос. – Ты о чем?! От тебя ушел посетитель двадцать минут назад! Наши ведут его, сейчас он уже на Зоологической, у зоопарка! А ты говоришь, что Султан ушел только что!

– Да это не тот! – убитым тоном проговорил Гирей?Хан. – Это Хасан Вахаев, он как раз возле зоопарка живет! Он к этим делам никакого отношения не имеет… Просто просил племянника из милиции вытащить…

– Да ты что?! – аж задохнулся майор. – А почему не предупредил? Почему передатчик не работал?! Да ты знаешь, что сорвал всю операцию?!

Ферзаули услышал удар трубки о рычаг. Послышались короткие гудки.

 

* * *

 

Утром Гирей?Хан проснулся как обычно, за пять минут до звонка будильника. Биологические часы работали безотказно. Непривычно, что рядом нет Тамилы – наверняка она уже в Москве. Он встал с кровати, взял со стола китайский будильник, нажал клавишу выключения, надел халат и вышел из спальни. После утреннего туалета разогрел котлеты из баранины, наготовленные женой, с аппетитом позавтракал. Он не был впечатлительным человеком и все, происшедшее вчера, казалось дурным сном. Он уже скучал по Тамиле, по детям… Но ничего, уже сегодня вечером он сядет в поезд, оставит в Тиходонске все дурные сны, и завтра воссоединится с семьей. Москва большая, там его не найдут. Да и искать не будут. Что он им такого сделал? Просьбу выполнил, про контакты с ФСБ никому не известно… А жить постоянно в Тиходонске он не обязан. Так что, за это искать его по всей стране и мстить?! Нет, ерунда!

Мурат приехал, как всегда, ровно в восемь. Гирей?Хан как раз успел допить чай. Он был очень пунктуальным человеком.

Надев костюм и тщательно повязав галстук, Ферзаули вышел из дома. Водитель, по обыкновению, ожидал у машины, протирая и без того чистое лобовое стекло. Это была маленькая хитрость Мурата. Открывать перед шефом дверь было ниже его достоинства, но и встречать старшего по возрасту и положению, сидя в машине, тоже было не в кавказских традициях. Вот он и тер каждое утро стекло – вроде, как при деле…

– Салам поближе, Мурат! – поздоровался за руку Гирей?Хан. У него было хорошее настроение. – Ну что, поехали?

Он сам открыл переднюю дверцу, перед тем как сесть в машину, взглянул на окна своей квартиры. Он привык к дому, привык к городу, привык к Мурату. И все это надо оставить – даже вещи он решил не брать, только деньги. Кстати, о деньгах… Гирей?Хан вынул триста долларов и протянул водителю.

– Возьми, Мурат, это тебе премия!

Тот просиял в улыбке.

– Спасибо, шеф! Да ниспошлет Аллах здоровья и благополучия вашей семье!

Он включил первую передачу и плавно тронулся с места.

– Бах! – что?то сильно ударило по днищу, машина подскочила, Мурата обдало чем?то мокрым и теплым, в салон ворвался горячий воздух и противный запах гари с каким?то кислым оттенком.

Еще не успев ничего понять, он инстинктивно вдавил в пол педали сцепления и тормоза. «Волга» встала как вкопанная. Мурат ударился о руль, выскочил из машины, захлопнув за собой дверь, и отбежал в сторону, ожидая взрыва. Провел рукой по лицу, с ужасом посмотрел на окровавленную руку. Взглянул на правое плечо, сорвал окровавленный пиджак, бросил на землю. Осторожно подкрался к машине. Окна были будто закрыты красными шторками. В крыше над головой Ферзаули образовалась дыра размером в яйцо, с рваными, вывернутыми вверх краями, похожими на черный тюльпан, проросший из салона наружу. Он напрасно ждал взрыва, взрыв уже был. Ювелирно направленный, он прошил «Волгу» насквозь, разорвав пассажира на куски.

 

 

Глава 3

Шашлык из собачатины

 

Тиходонский край, ноябрь 2004 г. Время второй чеченской войны

 

С поросшего засохшим ковылем холма, до цели было метров четыреста. В пятнадцатикратный бинокль, несмотря на моросящий дождь и начинающие сгущаться сумерки, хорошо просматривалась дамба Степнянской ГЭС, неказистый домик караульного помещения и высокая крупная фигура в зеленом брезентовом плаще с остроконечным капюшоном, медленно возвращающаяся с обхода к конечной точке маршрута. Наконец, охранник приблизился и, перед тем как толкнуть дверь, откинул капюшон. Аюб даже рассмотрел розовые, то ли от бодрящей погоды, то ли от природного здоровья, щеки и написанное на лице чувство удовлетворения – наверное, потому, что обход закончен. Дощатая дверь распахнулась, и Аюб будто уловил вырвавшийся изнутри запах кофе. На таком расстоянии это было нереально, просто ему очень хотелось глотнуть крепкого, бодрящего напитка, вот и примерещилось… Сейчас этот чоповец[2] просушится, отогреется, съест чего?нибудь и завалится перед телевизором, а ему, гордому воину – один позывной «Граф» чего стоит! – предстоит валяться на сырой земле и мокнуть под льющимися с неба струями. «Ждать у моря погоды», – вспомнилась, кстати, русская поговорка. Действительно, море рядом, только искусственное… Он плотнее завернулся в длинный плащ, который мало помогает в такую хлябь, особенно когда нужно лежать неподвижно.

Граф совсем не похож на чеченца: гладко выбритые щеки, волосы с рыжим отливом, крупноватый, но вполне укладывающийся в российские стандарты нос… Его никогда не останавливают на улицах милицейские патрули – ни здесь, ни даже в Москве, где у постовых безошибочный нюх на гостей с Кавказа… Может, дело в общем облике: у него интеллигентное лицо врача или учителя, небольшая, тщательно ухоженная «шкиперская» бородка, гордая осанка, солидные манеры, да еще очки в тонкой оправе, которые скрывают блеск глубоко посаженных серых, как сталь кинжала, глаз. Как выглядят «графья», в России давно забыли, а вот облик начальства и лиц, к ним приближенных, заучили очень хорошо… И потом, «четырехглазые», как правило, не привлекают внимания: они не ассоциируются с боем, стрельбой, взрывами, а инструктажи о возможной маскировке, в эпоху всеобщего пофигизма, забываются через пять минут, а когда вспоминаются, то оказываются уже бесполезными… Но у Графа очки не для маскировки – ему действительно не хватает диоптрий. Среди людей, которые занимаются такой работой – это большая редкость.

Правда, оптика прицелов, биноклей и дальномеров легко подгоняется под любые глаза и заменяет лишние стекляшки. Вот и сейчас футляр с очками лежит во внутреннем кармане комбеза, а глаза прильнули к окулярам бинокля и видят все, что нужно. И прицел лежащего рядом «Винтореза»[3] тоже отрегулирован под его диоптрии. Но, похоже, сегодня он не понадобится. Начавший стихать дождь вновь усилился. Легкий ветерок бережно шевелит шуршащий ковыль. Даже мокрый, он выдаст подкрадывающегося врага. Смеркается, скоро совсем стемнеет. В окрестных хуторах люди уже укладывают детей спать.

Через дамбу, по однопутной железнодорожной ветке, тепловоз два раза в сутки таскает цистерны с горючим – в сторону Степнянска, и обратно. На случай поломки шандоров[4], на плотине сверху сложены запасные, тут же стоит козловой подъемный кран на рельсах – для их установки. Но замена хотя бы одного запора – дело не пяти минут. Да и не десяти! За это время в буквальном смысле «немало воды утечет». А если «накроются» сразу два, да еще в момент прохождения по плотине взорвутся цистерны?! Хреново будет – вырвется из бетонной загородки волна высотой с четырехэтажный дом, да рванет вниз со скоростью курьерского поезда…

На смену розовощекому богатырю, из караулки вышел сутулый человечек с морщинистым лицом заядлого курильщика, наверное, ровесник неловко висящего за тощей спиной «СКС»[5]. Накинув капюшон плаща, он закурил, и неспешно побрел вдоль идущей через дамбу автомобильной дороги. Аюбу показалось, что он слышит, как тот ругается себе под нос, проклиная осточертевшую работу, противную погоду, сидящего в тепле напарника, неудавшуюся жизнь, и вообще все на свете. Вполне возможно, что так оно и было в действительности. Но этот жалкий неудачник забыл, что его никчемная, никому не интересная жизнь, призвана во время дежурства защитить жизни сотен тысяч других людей, живущих в городах и станицах ниже по Дону. А потому, свиной ты потрох, следует не курить и бормотать проклятия под душным брезентом, а бдительно, как и положено по инструкции, нести службу – без всякого курева, с откинутым капюшоном, чтобы видеть все происходящее вокруг! Потому что мизантропия, никотин и спертый воздух только сокращают твои беспросветные дни, а вот хорошо отточенный нож или точная пуля, выпущенная из бесшумного оружия, могут оборвать их в любой момент!

Приближавшийся медленнее обычного поезд лишь на секунду привлек внимание охранника, после чего он снова опустил взгляд и уставился в бурлящий поток воды, с шумом вырывающийся из?под плотины. Впрочем, и этот поток, и все остальное вокруг он рассматривал без интереса, и лишь потому, что смотреть было больше не на что. За полтора десятка лет работы в охране ГЭС эта картина ему порядком надоела, и навевала только тоску. Еще эта слякоть…

Граф перевел взгляд выше, вращая кольцо диоптрий, подрегулировал фокус, и стал всматриваться в приближавшийся состав. Но ни Аюб, ни тем более дошедший почти до середины полукилометровой плотины и ни разу не обернувшийся охранник, не могли видеть того, что происходило со стороны водохранилища. Две фигуры в темных гидрокостюмах, с ластами на поясе, спрыгнули с тепловоза, зацепили альпинистские карабины за ограждение и еле заметными тенями скользнули по веревкам вниз. Это были Фитиль и Монтана. Сразу за ними на рассыпанный по плотине щебень из тепловоза вылетели два прорезиненных мешка, а следом выпрыгнули одетые в темные болоньевые куртки Док и Алха. Сцепив мешки веревкой, они быстро перебросили их через ограждение, и спустили вниз. Сквозь воду просвечивали бетонные клинья, похожие на волнорезы, стоящие на них аквалангисты приняли мешки.

Магомед замедлил ход состава почти до полной остановки. Связанный машинист, с кляпом во рту, испуганно таращил на него глаза, сидя на полу в углу кабины. Отцепив карабины и сбросив все веревки вниз, Док и Алха запрыгнули на платформу последней цистерны. Мага добавил ходу…

– Раз, раз! – голосом Дока прошипел наушник радиостанции в ухе Графа.

Непосвященный, услышав это в эфире, подумал бы, что кто?то просто проверяет связь.

«Первая часть выполнена, – понял Аюб. – Мешки доставлены, остается уйти аквалангистам. И мне пора!»

Он дважды нажал на тангенту – это означало: «Вас понял!»

Охранник остановился, немного не дойдя до середины дамбы, и задумчиво смотрел вниз: то ли решал – идти ли ему дальше, или вернуться, то ли просто размышлял о жизни. Хотя в этот момент ему бы следовало размышлять о смерти: два мешка тротила в один миг испарят его прокуренное тщедушное тело, пробивая смертоносную брешь в бетонном теле плотины и выпуская на волю сотни кубических километров холодной, стылой воды…

Аюб спрятал бинокль за пазуху, сунул «Винторез» под плащ и, пригнувшись, побежал в сторону дороги.

 

* * *

 

В кормовой каюте катера типа «Ярославец», принявшего на борт группу, было тепло – работали обогреватели.

– Если б вы знали, что там творится со стороны водохранилища! – оживленно рассказывал переодевшийся в спортивный костюм аквалангист – невысокий черноволосый крепыш, старательно вытирающий голову полотенцем. – Там под плитами целые гроты вымыты – в рост ходить можно! А рачищи – во, по локоть! И сомяры с метр, а может, и больше!

– С твоим ростом, Фитиль, конечно, можно ходить, – сказал второй аквалангист, стремительно спускаясь по трапу в каюту. Он был ростом выше среднего и славянской наружности. Но стоило ему три дня не побриться, как отличить его от кавказца было трудно. Тем более, что он долго жил в Грозном и хорошо знал язык.

– Все?то ты, Монтана, слышишь! – возмутился крепыш.

– Не обижайся! – хлопнул его по плечу Монтана и, сняв с веревки под потолком полотенце, тоже принялся вытирать волосы. – Чего же ты не наловил раков? Или сома не ухватил?

– Раки и сомы – грязная пища, – скривился сидевший за столом Аюб. Он доедал жареную курицу и допивал кофе, о котором мечтал целый день. – Они падалью питаются. Еще хуже, чем свиньи!

– Да ладно! – отмахнулся Фитиль. – Главное не раки. Эту плотину и взрывать не надо: она и так скоро прорвется…

– Кстати, насчет сомов и раков…

Монтана перестал вытираться и взглянул на Аюба.

– Завтра же Ураза. Вы поляну накрывать собираетесь? Я и баранину ем, и свинину…

– Собираемся, – ответил Аюб, вставая из?за стола. – Давай до завтра доживем сначала. Лишь бы нормально все прошло.

Он вышел на кормовую палубу, постоял, подставляя лицо ветру с брызгами воды, посмотрел на удаляющиеся огни берега, прошел в рубку.

– Через сколько времени на месте будем? – спросил у стоявшего за штурвалом капитана.

– Минут за сорок дойдем!

– Хорошо! – кивнул Аюб и направился к себе, в носовую каюту.

Носовая каюта выглядела богаче, чем кормовая, или средняя: красные ковровые дорожки на полу, светильники с резными ножками на стенах, чистые наволочки на подушках, даже небольшой цветной телевизор на полке. Правда, качка чувствовалась здесь гораздо сильнее, а мерный гул двигателя нарушал стук разбивающихся о борт волн. Но под эту «музыку» Аюб прекрасно засыпал. А вот его сосед по каюте – Магомед – от качки очень страдал. Сейчас он с жалким видом сидел на своей койке, и смотрел, как после каждого удара волны в неплотно задраенный иллюминатор проникает вода и тонкой струйкой стекает к постели Аюба. Граф задраил иллюминатор, и сел напротив.

– Плохо, брат? – с сочувствием спросил он по?чеченски.

– Волла[6], плохо. Скорей бы уже к берегу!

– Через полчаса причалим, потерпи.

Вскоре «Ярославец» действительно пришвартовался к крутому, заросшему густой растительностью берегу. Фитиль заступил на охрану, а Аюб и Магомед мгновенно уснули.

Все капитаны экономят солярку, поэтому ночью двигатель заглушили, и холодная вода быстро остудила металлическое нутро катера. Озябший Аюб калачиком свернулся в спальнике, и даже голову спрятал. Но это не спасло чуткий утренний сон.

– Граф! Просыпайся, Граф! – тряс за ногу Монтана.

– Что случилось?

Аюб сел на койке, протирая глаза. Вылезать из спального мешка не хотелось.

– Уже девятый час, завтракать пора, а ты говорил, что проставляться будете…

– И ты из?за этого меня разбудил?

– Не только. Мухтарыч звонил, сказал, чтоб мы сегодня местные новости посмотрели.

– Чего их смотреть – и так все ясно! Если бы сработало, то волна пошла бы метров двадцати, нас бы уже в Азовском море крутило!

– Чего их смотреть, я не знаю. Мне сказали, я передал.

– Ладно, передал и иди!

Монтана орлом взлетел по крутому трапу, а Аюб включил телевизор и попытался отыскать местный канал. Но экран рябило от помех – никаких станций телевизор не принимал.

«Вот еще одна головоломка, – с досадой подумал Аюб. – Как же смотреть эти новости, которые мы и так знаем?»

Он поднялся в рубку и скомандовал идти вниз по реке. Включился, набирая обороты, двигатель, мелкой дрожью задрожала палуба.

Граф с товарищами стоял у борта, благодушно осматриваясь по сторонам. У берегов, да и вдоль фарватера выстроились десятки лодок, с которых ловили не только удочками, но и сетями, «пауками», бреднями.

– Имейте в виду, могут нас за браконьеров принять, – предупредил капитан.

– И чё? – взъерепенился Алха.

– Ничё! – передразнил Граф. – Или отстреливаться будешь?! Давай кэп, быстрей ищи устойчивый сигнал, да чтобы никому не мозолить глаза – ни рыбакам, ни браконьерам, ни водной милиции!

Такое место удалось найти лишь к обеду. К берегу, на котором виднелись жилые вагончики рыбацкого стана, швартоваться не стали, бросили якорь неподалеку. Телевизор вынесли из носовой каюты и установили на столе кормовой палубы, под навесом из маскировочной сетки. Рябь на экране сменилась мутным изображением, а главное – появился довольно четкий звук.

Матрос, он же по совместительству кок, принес большую чугунную сковороду, исходящую ароматным паром, со стуком поставил рядом с телевизором.

– Опять рыба?! – вздохнул Монтана, поднимая крышку.

– Это жареный судак! – сказал, жадно рассматривая аппетитно зарумянившиеся ломтики Фитиль, и нос его хищно зашевелился. – Нежное мясо и почти без костей! Мне нравится!

– А я бы от шашлыка на кости не отказался, – заметил Монтана, бросив многозначительный взгляд в сторону Аюба. Но тот никак не отреагировал. Он не сводил взгляд с телевизора.

На экране появилась заставка местных новостей, и присутствующие притихли. А когда появились кадры с плотины, даже жевать перестали.

– Благодаря профессиональным действиям охраны ГЭС, удалось предотвратить крупномасштабный террористический акт, который мог принести неисчислимые бедствия жителям нашего края, – торжественно?скорбно вещал за кадром женский голос.

– Это что, выходит, тот доходяга с карабином все предотвратил?! – возмутился Фитиль. – Алха, почему ты его не зарезал?

– Получается так, – поддержал его Монтана. – Со своим дружком?героем. Вообще?то, положено было их обоих завалить, прямо в караулке! А теперь этим долбакам еще премию выпишут! При Сталине бы…

– Помолчи! – перебил его Аюб. – Сталин моих предков в Казахстан сослал…

На экране взрывотехник, похожий в костюме «Грот» на космонавта, колдовал над прорезиненными мешками, вокруг которых растекалось по асфальту большое мокрое пятно. Съемка велась с безопасного расстояния, так что даже если бы не забрало шлема, вряд ли кто?то из знакомых смог бы узнать сапера.

 

* * *

 

Сам лейтенант Корсиков не расстраивался из?за того, что его лицо никогда не показывали по телевизору – не космонавт же он, в самом деле. Ему не только слава – даже простая известность противопоказана. Наоборот, люди его профессии засекречены: работа ответственная, специалистов мало, заинтересованные лица могут и охоту устроить…

Вернувшись с дежурства в свою панельную «двушку», он переоделся, выкупался. За это время Марина – стройная двадцатитрехлетняя блондинка успела причесаться, набросить «выходной» – красный атласный халат, быстро приготовила завтрак – яичница с колбасой, соленые огурчики, поджаренный в тостере хлеб, масло, сыр… У них еще шел медовый месяц, но молодые супруги рассчитывали, что так будет всегда. И стол она накрыла торжественно: в комнате, на белой скатерти, включила телевизор для фона. Только вышла на кухню и начала набирать чайник, услышала крик мужа:

– Маришка, беги быстро, меня по телику показывают!

На экране двигался человек в громоздком скафандре или чем?то подобном, осторожно водил каким?то прибором вдоль черных пластиковых мешков…

– Вот он я! Узнаешь?

– Да как же тебя узнаешь? – Марина всплеснула руками. – Это что на тебе такое?!

«Прибывшие на место происшествия саперы обезвредили опасную находку…» – вещала дикторша.

– Это противовзрывной костюм…

«Если бы террористический акт удался, огромная волна смыла бы хутора, города и села ниже Степнянска…»

– И что, помогает такой костюм?

– Конечно! Еще как… На куски не разорвет, руки ноги не разбросает, можно целеньким в гроб положить…

– Костя, что ты такое говоришь?! – Марина в ужасе прижала руки к груди и закусила нижнюю губу.

– Да не обращай внимания на такие мелочи! – Костя Корсиков отмахнулся. Он явно был доволен, что показался молодой жене в таком героическом облике.

– До взрыва никто не доводит! Надо чисто сработать, как сегодня…

Лейтенант Корсиков встал, достал из серванта початую бутылку водки и две рюмки, наполнил до краев.

– А вообще?то всякое бывает, Маришка! Давай выпьем за то, что сегодня обошлось!

Они выпили, Марина закашлялась, поспешно закусила огурчиком.

Костя, как завороженный, вглядывался в экран.

– Оперативно журналисты работают: не успел я домой доехать, а уже и репортаж готов!

На экране «космонавт» махнул рукой – подал знак, что можно подходить. Через несколько мгновений камера выхватила крупным планом два прорезиненных мешка.

«Террористы заложили более пятидесяти килограммов взрывчатки, этого хватило бы, чтобы полностью разрушить плотину…»

– Ничего не пойму! – удивился Корсиков, снова налил и, не дожидаясь жены, выпил. – Там же разрезы мои на мешках остались! Куда они делись? И на месте бетон под ними был, а тут показывают, что они на асфальте лежат… Конечно, мешки могли перенести в другое место, но почему тогда вода до сих пор не вытекла? И потом, разрезы бы не стали заклеивать…

– И что все это значит?! – спросила Марина.

– Да ничего не значит. Может, напутали чего…

– Ты какой?то напряженный…

– Да нет… Теперь это все не мое дело… Вот когда на месте взрыватель деактивируешь – там будешь напряженным… Поэтому давай пойдем с тобой в ванную, включим горячий душ и хорошенько расслабимся! Нет возражений?

Марина покачала головой.

– Ну, и замечательно! – Корсиков развязал атласный поясок, ловко снял с супруги красный халат, отбросил его на диван.

У нее была стройная фигура: узкая талия, округлые бедра, маленькая грудь с розовыми сосками, рельефно выделяющимися на молочно?белой коже, красивые ноги с развитыми икрами… Марина знала, что производит на мужчин неотразимое впечатление, и сейчас многозначительно улыбалась, ожидая обязательных в таких случаях слов и столь же обязательных, стремительных действий.

– С мешками, скорей всего, так вышло: настоящие увезли, а тут надо репортаж делать… Вот и нашли похожие, – рассуждал Костя, но наткнувшись на удивленный взгляд молодой жены, осекся.

Когда голой женщине рассказываешь про какие?то мешки, трудно убедить ее, что у тебя все в порядке… И он перешел к делу, тем более, что дальнейшие новости его не интересовали.

 

* * *

 

А Аюба с товарищами – наоборот, интересовали.

– Пятого ноября в Чечне уничтожена группа турецких наемников из четырех человек. По оперативным данным, боевики планировали совершить теракт. На месте боя была обнаружена начиненная взрывчаткой автомашина «Нива». Среди личных вещей убитых найдено письмо председателю расположенного в Анкаре Комитета кавказской солидарности, – деловито сообщила дикторша и, заглянув в какой?то листок, прочитала:

– «В целом обстановка здесь очень скверная. Везде много военных. Передвигаемся только ночью, живем в подвалах. Люди перестают помогать моджахедам. Уже не помогают угрозы и поджоги. Один командир не доверяет другому. Арабы не верят чеченцам и уходят за границу. Положение с медикаментами также плохое. Не хватает людей, которые могут организовать большие взрывы», – говорится в письме. По мнению террориста, «нужно много денег, чтобы удержать моджахедов, иначе ситуация выйдет из?под контроля». Турецкий боевик призывает сократить время обучения моджахедов, а также ускорить направление в Чечню «специалистов» для реализации плана «Серебряный поток».

Потом стали показывать трудовые достижения тиходонцев, но это заняло бойцов куда меньше. Они закончили обед в молчании. Только напоследок Аюб сказал:

– Информация льется, как вода из крана! Уже по телевизору передают про «Серебряный поток»!

– И про нехватку спецов и денег! – добавил Монтана.

– Ну, денег никогда и никому не хватает! – философски заметил Фитиль.

И никто не стал с ним спорить.

 

Тиходонский край, ноябрь 2004 г

 

В станице Шлыковской группа высадилась с катера. На берегу их ждал микроавтобус с занавешенными шторками окнами. За рулем сидел незнакомый славянин, рядом с ним Мухтарыч – в клетчатой фланелевой рубахе, открывающей волосатую грудь, и широких штанах, – он был похож на торговца фруктами с Тиходонского базара. Мухтарыч выскочил навстречу, поздоровался со всеми, обнял Аюба, они соприкоснулись щеками. В салоне находились еще шестеро, во главе с Джигитом. Они встретили товарищей смехом и радостными выкриками.

– Ну, и облажались вы, парни! – сказал Джигит. – Где обещанная волна с девятиэтажный дом?

– Ничего, покажете, как вы умеете работать! – огрызнулся Аюб. – А мы поучимся!

– Есть хотите? – спросил Мухтарыч.

– Хотим! – за всех ответил Аюб. – Я для всех поляну накрываю в честь Ураза?байрама… Есть тут по дороге кафе с бараниной? Или так только в Чечне бывает?

– Найдем, – кивнул Мухтарыч.

– Только надо такое кафе искать, вокруг которого много собак и кошек! – вмешался Фитиль.

– Это еще почему? – заинтересовался Провайдер.

– Они на запах мяса должны собираться со всей округи, – пояснил Фитиль. – А если их нет, значит – что?

– Что?

– Значит, их самих жарят вместо баранины…

– И свинины, – уточнил Монтана. – Я бы с удовольствием свиную шейку умолотил…

– А если корейку из жирной овчарки? – спросил Алха.

Мухтарыч многозначительно кашлянул, и переходящий на скользкую тему разговор смолк. Почти все помнили, как, в самом начале, Мухтарыч построил бойцов в одну шеренгу и спросил:

– Есть желающие пойти на свалку, парочку собак подстрелить?

Ребята удивились.

– А зачем, Мухтарыч, нам собак стрелять?

– Ну, как, зачем? – ответил тот. – Повар на всех шулюм приготовит…

Бойцы ошалели. Ведь если даже отказаться от ужина, все равно потом из собачьего котла есть придется…

А Мухтарыч, чуть заметно, улыбнулся.

– Сейчас я пошутил. Но если услышу шуточки всякие про свинину и баранину, то заставлю есть собак!

Шутка оказалась доходчивой: с тех пор разговоров насчет того, какое животное чище и какое предпочтительней кушать, никто не слышал.

– Мухтарыч, в тебе живет великий психолог, – вспомнив давнюю историю, хохотнул Фитиль. – Откуда у тебя такие таланты?

– Оттуда, что у меня единственная такая банда, как вы! – буркнул командир. – Бывают интернациональные бригады, а про интеррелигиозные слышать не приходилось. Вот и приходится быть педагогом! Кстати, справа приличное кафе…

Микроавтобус притормозил у красивого здания с вывеской «Ветерок» над входом. Бойцы высадились, с удовольствием разминая ноги. Аппетитно пахло шашлыком. На парковке стояло около десятка машин. Просторный зал был почти полон. Аюб подошел к стойке делать заказ, Магомед и Алха принялись составлять столы. Посетители, тем временем, поспешно доедали горячее мясо и покидали кафе. Некоторые забирали свои порции в блестящих тарелочках из фольги. Через несколько минут зал очистился от посторонних и все машины с парковки разъехались.

– Чего это они? – удивился Провайдер. Вопреки прозвищу, он не был щуплым «ботаном» в обязательных очках. Жилистый чернявый парень, заросший по глаза жесткой щетиной, он умел все, что умеют остальные. Только компьютер знал лучше других и увлекался им не по необходимости, а от души.

Аюб усмехнулся, но ничего не ответил. Ответ на этот вопрос Провайдер получил чуть позже.

Когда принесли большие блюда с дымящейся бараниной и свининой, к кафе подъехал серебристый «Мерседес», из которого вышли две веселые молодые пары. Но как только первый парень зашел в «Ветерок» и осмотрелся, он тут же выскочил обратно.

– Поехали дальше, тут полный зал «черных»! – донеслось до обедающих, пока дверь не успела захлопнуться.

«Мерседес» умчался.

– Может, дать им вслед очередь, чтоб не зря боялись? – спросил Алха.

– Потерпи, еще настреляешься, – урезонил его Мухтарыч. – Ешь быстрей! Сейчас поедем, доэкипируемся, а в восемнадцать уже вертолет придет!

Но блюда с мясом и так быстро освобождались. Аппетит у всех был хороший.

 

 

Глава 4

Сходка в горах

 

Горная Чечня, Аржи?Чу, ноябрь 2004 г

 

В своем родовом селе, раскинувшемся на северных отрогах Черных гор, название которых по?чеченски звучит как Аржа ламнаш, начальник участка магистрального нефтепровода Увайс, по прозвищу Нефтяник, бывал нечасто: один раз в неделю, а то и две. Хотя дом он здесь выстроил немногим меньше того, что в Грозном – тоже двухэтажный, с просторным двором, гаражом и еще кое?чем. Но в городе все же цивилизация – больница, школа для детей рядом, да и на дорогу до работы меньше времени уходит. Зато здесь чистейший свежий воздух, покой и прекрасный горный пейзаж.

Дорога, правда, никуда не годная: вся в рытвинах и ямах, то прижимается к скале над пропастью, так что даже с ишаком не разъехаться, а то вьется змеей между полукилометровыми обрывами… Даже орлы иногда парят ниже машины – дрогнет рука у Султана, или лопнет скат, – только мокрое место от всех останется!

Обычно ему такие мысли в голову не лезли. Но сейчас в Аржи?Чу Увайс ехал без настроения. Может, потому, что он и не ехал – его везли! За рулем сидел ближайший помощник самого страшного бандита республики, а он подчинялся их воле. Холодное солнце готово было скрыться за горным хребтом и напоминало ему серебряную монету. Не ценную старинную, дорогую – серебряный доллар или песету, а обычную сегодняшнюю мелочь – рубль или два… Может, потому, что его жизнь обесценилась как раз до такой стоимости…

На заднем сиденье новенькой пятидверной «Нивы» серебристого цвета три милиционера из «нефтяного» полка[7] внимательно смотрят в окна. Идеальная охрана: во?первых, потому что официальная, во?вторых – все они его родственники. Хотя насколько бы «идеальна» она не была, от серьезного покушения вряд ли спасет. А сейчас и вовсе непонятно: то ли они его охраняют, то ли конвоируют. Машину сопровождения пришлось оставить – так приказано: дескать, гость приедет со своей охраной, а большое количество вооруженных людей может привлечь внимание соседей… Может, конечно, так, а может – по?другому… Тревожные мысли теснились в голове Нефтяника.

«Просьба, вроде, пустячная – принять на ночлег в своем доме человека… Если бы попросил кто?то из родни, друзей, соседей, да кто угодно, – вопросов бы никаких не возникло, и настроение бы не испортилось. Но попросил не кто иной, как Борз! Самый авторитетный и жестокий полевой командир из местных, одно имя которого внушало ужас! Злейший враг федералов! И это меняло дело в корне – что?то здесь нечисто… Есть мудрая восточная пословица: “Змею из норы лучше вытаскивать чужими руками…”»

Так вот сейчас Увайс чувствовал, что это его руками Борз хочет решить какую?то свою опасную проблему. Может спрятать важного посланца из их Центра – из Турции, или Катара, или еще откуда?то – где там у них Центр?!

Дело?то несложное: встретить гостя, накормить, напоить, спать уложить… Еды на десять человек хватит, комнат много: не просто ночуй – хоть неделю живи, не жалко! Но вдруг его выследят – со спутников, с самолета?разведчика… И пустят ракету, так что на месте дома только воронка останется? Или из соседей кто?то донесет, что у меня посторонний, да еще и с вооруженной охраной? Хотя не должны донести, я же им всем помогаю: Хасану лекарства привозил, Данильбеку протез немецкий оплатил, Ризвану оставшиеся стройматериалы подарил… Но люди быстро забывают хорошее и не любят рисковать своей шкурой…

Увайс тяжело вздохнул. Да все равно выбора нет – Борзу не откажешь! Лично он, конечно, не обращался: прислал этого змееныша – Султана, с поганой улыбкой жабьего рта… Но почему они именно его выбрали? Султан вроде бы уважительно передал просьбу своего амира, тут же усадил в машину и повез. Чтобы никому не рассказал и не позвонил…

В сгущающихся сумерках они въехали в Аржи?Чу. Улицы, как и следовало ожидать, были пустынны, хотя наверняка через щелки в ставнях за ними наблюдает не одна пара любопытных глаз. Проехав через все село, «Нива» остановилась у высоких черных ворот в заборе из итальянского кирпича. Дальше были лишь величавые, покрытые густым темным лесом горы – изумительный вид из окон южной стороны. А под окнами, из подвала, в направлении гор тянется то самое «кое?что»: подземный туннель с замаскированным выходом в заросшем кустарником склоне. На всякий случай он прорыл его еще при закладке фундамента. Нефтяник не был бы Нефтяником, если бы не обладал крайней осторожностью и дальновидной предусмотрительностью. Именно эти качества позволяли ему ладить и с официальной и с теневой властью. Впрочем, определить – какая власть в данный момент и в данном месте является официальной, а какая – нет, часто было непросто.

Выйдя из машины, Увайс – невысокий лысеющий мужчина плотного телосложения, лет пятидесяти – вынул из чехла на поясе мобильник, посмотрел на экран. Связи здесь, как обычно, не было. Ни одной полоски на экране.

– Не ловит? – Султан закинул на плечо автомат и подмигнул.

– Нет.

– А рация у тебя есть?

– Тоже нет.

– Ну и хорошо. У меня есть. Сейчас тебе связываться не с кем. Ведь правда?

– Конечно.

Нефтяник неспешно двинулся к воротам. Строгий черный костюм и властная манера держаться выдавали в нем большого начальника. Еще бы – сидеть у нефтяного крана! Султан шел рядом, два милиционера – по бокам, третий держался сзади. Один из них, держащий наготове автомат с заряженным подствольником, открыл перед шефом калитку, но заходить не стал: с яростным лаем навстречу летел огромный лохматый пес. Султан, оскалившись, взял автомат на изготовку, но Нефтяник быстро вошел и прикрыл за собой калитку.

– Молодец, Шериф, – он потрепал пса за загривок, и тот замолчал, прижавшись к ногам хозяина.

На лай вышла Деши – вдова погибшего в бою с федералами двоюродного брата Нефтяника. Увайс разрешил ей с маленькой дочерью жить здесь на правах своей второй жены – загородному дому тоже нужна хозяйка. Луиза была ребенком любознательным, и сейчас, оставшись в доме одна, наблюдала за происходящим из окна второго этажа.

– Забери Шерифа, пока он меня не испачкал! – крикнул Увайс.

Женщина увела пса за дом, и остальные вошли во двор. Султан внимательно осмотрел двор, сарай, летнюю кухню и гараж. Один из милиционеров загнал машину. Оставив пса в специально построенном загоне, вернулась Деши.

– В багажнике мясо, – сказал Увайс. – Приготовь жижиг?галнаш, у нас сегодня гость будет.

Охранники расположились внизу, в просторной гостиной с камином, Деши, взяв с собой дочь, пошла на кухню, а хозяин, в сопровождении Султана, поднялся на второй этаж, снял пиджак, сел на белый кожаный диван и включил телевизор – до приезда гостя, по его расчетам, было еще не меньше часа. Как раз транслировали репортаж из Чечни. На экране люди в военной форме ходили между лежащими на земле трупами в простреленном камуфляже, что?то записывали, фотографировали.

– В результате спецоперации уничтожено пятеро террористов, – вещал за кадром голос репортера. – В ходе перестрелки дом, в котором они укрывались, был полностью разрушен…

Камера показала обгоревшие развалины дома. Увайс вздохнул и переключил на другой канал – зря, что ли, спутниковую тарелку ставил, чтобы теперь еще и по телевизору смотреть то, от чего и в жизни уже устал?!

Султан тем временем осмотрел все комнаты, что?то сказал в портативную рацию и подошел к окну. За ним уже совсем стемнело.

Спустя полчаса на лестнице послышались шаги. Увайс убавил громкость. Кто?то из охранников? Нефтяник встал и обомлел. Это оказался Борз, собственной персоной. В камуфляже, с автоматом в руке. Что все это значит?!

– Салам, брат! – улыбнулся Борз, хотя они не были близко знакомы и очень давно не встречались.

– Ва?алейкум салам! – растерянно ответил Нефтяник. – Извини, что не встретил, дорогой! Ты же не предупредил… Я ждал твоего человека…

– Ничего, какие могут быть обиды? Спасибо, что не отказал в моей просьбе. Обстоятельства изменились, и я ее снимаю.

Борз говорил уважительно, как и подобает гостю разговаривать с хозяином. Хотя Увайс понимал, что хозяин здесь именно Борз. Недаром он беспрепятственно прошел в дом, и никто из охранников не посмел его остановить.

– Ну, располагайся тогда, жижиг?галнаш покушаем, – предложил Нефтяник.

– Спасибо за приглашение, но у меня к тебе другая просьба.

– Просьба такого гостя для меня закон, – сказал Увайс, хотя сердце неприятно сжалось – вот сейчас ему и придется совать руку в змеиную нору…

Не ожидая приглашения, Борз уверенно развалился на диване, Султан с автоматом наперевес занял позицию рядом, а Увайс стоял напротив, как на допросе.

– Мне нужно встретиться с авторитетными людьми. Люди очень серьезные. И встречу организовать нужно конкретно. Я должен быть абсолютно уверен в безопасности места и надежности хозяина. Считаю, что лучший вариант – провести встречу здесь, в твоем доме. Кому мне еще доверять, если не тебе? Ты как считаешь?

– Я рад… Если бы заранее знал, предупредил бы хозяйку, чтоб ужин на всех нормальный приготовила: шурпа, шашлык, лепешки… Может, успеет еще? Сколько человек будет?

– Спасибо, Увайс, я знал, что ты не откажешь. А готовить ничего не нужно – мы же не ужинать собираемся, а дела решать. Через полчаса все подъедут. Не знаю сколько. Десять?двенадцать. Ну, и с каждым человека по два?три охраны. К дому каждый на одной машине подъедет, сопровождение в село заезжать не будет. Машины, сколько влезут, во двор поставим.

– Если и в гараж, то может, все поместятся.

– Хорошо. Даже если не все, то ничего подозрительного: ты ведь человек не бедный, уважаемый. Вокруг таких всегда много народу крутится. Знаешь поговорку: «Если ты беден, то будешь одинок, даже живя в городе. Но если ты богат, то и в необитаемых горах тебя разыщут родственники!»

Султан нарочито громко рассмеялся.

– Это действительно так, – кивнул Увайс. – Пойду тогда, распоряжусь, чтоб хозяйка чай приготовила. Чай – не ужин, а за пустым столом сидеть тоже нехорошо. И охрану предупредить нужно.

– Пойдем вместе, Увайс, – сказал Султан. – Определим места, куда можно охрану поставить, и проинструктируем всех, кого надо…

«Не хотят из виду меня упускать», – догадался Нефтяник.

– Здесь связь не работает, – на всякий случай сказал он Борзу.

– Я знаю. Она нам и не нужна.

Пройдя по дому, Увайс с Султаном заглянули на кухню, где колдовали над печью Деши с дочкой, и вышли во двор. Оказалось, Борз приехал не на своем излюбленном «Хаммере», а на «УАЗе»?«таблетке». Возле машины терпеливо ждали распоряжений трое охранников Борза: двое в гражданской одежде, с автоматами на плечах, а третий в камуфляже. У того, что в камуфляже – ручной пулемет с дисковым магазином и светлым, явно самодельным, деревянным прикладом. Милиционеры находились здесь же, во дворе, но уже без автоматов и вяло разговаривали с прибывшими «коллегами»: в республике все друг друга знают.

– Значит так, друг, – Султан цепко ухватил Нефтяника за предплечье. – Пошли своих людей, пусть приведут твоих женщин, принесут еду… Вы пока в летней кухне посидите, поужинайте, а мы свои дела будем решать. И лучше не выглядывать: дураков много – некоторые сразу стреляют, не разбираясь… Ты меня хорошо понял?

Увайс кивнул. Куда уж лучше!

– И это… Ключ от подвала мне пока отдай, – Султан протянул руку с длинными узловатыми пальцами. – Уезжать будем – верну!

«Все пронюхали, – подумал Увайс. – И про потайной ход, и про все мои дела… Наверное, строители проболтались! Может, поэтому они мой дом и выбрали… Лучше бы мне вообще никого из них не знать! Но тогда пришлось бы коротать свой век в нищете. Потому что такие, как Борз, слетаются к деньгам, как мухи на мед. Хотя мухи не только на мед садятся…»

Он молча положил ключи в протянутую ладонь. Потом с Деши, Луизой и незадачливыми родственниками?охранниками заперся в летней кухне, плотно задернул шторы и запретил всем подходить к окнам. Все жадно набросились на еду, но Увайс впервые ел жижиг?галнаш без удовольствия. На улице хлопали дверцы машин, открывались и закрывались ворота, раздавались гортанные приветствия, – словом, текла своя жизнь, которая не имела к нему ни малейшего отношения. Хотя федералы могут расценить это и по?другому…

Вскоре, в просторной гостиной на первом этаже стало тесно от суровых бородатых мужчин в пропахших костром камуфляжах. Вообще?то, приходя в чужой дом, оружие принято отдавать хозяину в знак особого доверия. Но сейчас гости ограничились тем, что оставили автоматы толкущимся во дворе охранникам, а «стечкины», «маузеры», «глоки» и ножи оставили при себе.

Последней к дому подъехала бежевая «шестерка» с шашечками такси на крыше. Из задней двери вышел человек, одетый в черную болоньевую куртку, черные брюки, черную рубаху, черную папаху. Он прихрамывал и опирался на простую черную трость, а в другой руке держал полиэтиленовый пакет. Сопровождали его двое атлетически сложенных мужчин в гражданской одежде, обвешанные оружием так, что это вызвало удивление даже у далеко не безоружных телохранителей ранее прибывших амиров. Шум во дворе стих.

– Это Саббах, – прокатился шепот от человека к человеку. – Сам Саббах!

– Я его никогда не видел… Скромный, смотрите на чем приехал…

– Так таксиста, скорей всего, завалили. Какая тут скромность?

Увидев нового гостя, Султан встрепенулся, бросился навстречу, и с почтением проводил его в дом. Охранники Саббаха сдержанно поздоровались с коллегами и остались у двери, широко расставив ноги и положив руки на висящие на груди автоматы. Кроме «стечкиных» и кинжалов, на поясе у каждого висели гранаты, а за спиной – реактивные огнеметы «Шмель», которые в обиходе называли «шайтан?труба». Оружие громоздкое, редкое и весьма эффективное, как переносная артиллерия.

– А это Абдаллах и Хуссейн, арабы, – пронеслась вторая волна шепота. Имена телохранителей Саббаха были овеяны легендами, хотя их самих, так же, как их хозяина, видели только избранные.

– Говорят, они просто звери! Вдвоем могут всех нас порвать…

– Да ладно! Мы не таких рвали!

Совещание уже началось. Когда Саббах зашел в зал, начавший говорить Борз замолчал, а все сидящие за столом повернули головы к опоздавшему.

С ним встречались только несколько командиров особо крупных формирований, остальные с интересом рассматривали покрытое шрамами лицо и обезображенное ухо.

– Ас?саляму алейкум ва рахматуллахи ва баракатуху[8], – склонив голову, почтительно поздоровался он, и сел на свободный стул, изобразив внимательного слушателя. Головы вновь повернулись к Борзу, который несколько смешался, но потом все же продолжил свою речь.

– У русских есть поговорка: «Кто платит, тот и заказывает музыку». Зачем нам исполнять команды людей, которые сидят в Эмиратах или Турции, не знают нашей обстановки, и забывают, что рабочую лошадь надо кормить? Они планируют акции, на которые нам самим приходится находить деньги! Даже сегодняшнюю шуру[9] мне пришлось собрать на свои средства…

– Это не шура, Борз! – перебил Саббах. Его низкий грозный голос напоминал рычание льва. – Если бы сегодня собралось столько амиров, как на прошлогоднюю шуру, здесь не хватило бы места. А сейчас из тридцати присутствуют двенадцать!

Собравшиеся зашевелились, пересчитывая друг друга – Саббах был прав. Борз растерянно молчал.

– А сколько ты потратил своих денег на сегодняшнюю встречу? – продолжал Саббах. – Я вижу пустой стол, на кухне есть чай и печенье, приготовленное нашим добрым хозяином Увайсом. Может, ты считаешь затраты на бензин? Это справедливо! Я возмещу их тебе! Передайте нашему брату…

Он протянул соседу сто долларов. Через мгновенье купюра лежала перед Борзом. Тот покрылся красными пятнами.

– Легко отщипнуть крошку от большого пирога, – напряженно произнес он. – Недавно еще один наш брат – амир Исхак – стал шахидом, иншалла. Вместе с тремя своими моджахедами он встретил смерть достойно. Они держали байат[10], данный амиру Саббаху, и выполняли его приказы, а теперь об их семьях некому позаботиться.

Ни один мускул не дрогнул на лице Саббаха, хотя внутри у него все кипело.

– На освободившееся место опытного Исхака – командира диверсионного подразделения, пришел от имени амира Саббаха молодой, ничем себя пока не проявивший Исмаил Умаров. Может быть, завтра, послезавтра, через месяц амир Саббах поймет ошибку, которую он сделал, но тогда может быть уже поздно. Уже и так слишком много наших братьев стало шахидами… Разве не так?

Присутствующие одобрительно закивали.

– Наш брат Саббах сидит в своем укрепленном гнезде и оттуда раздает команды. Но он не участвует в нашей борьбе, в каждодневных акциях…

– Орел не охотится на мух! – высокомерно сказал Саббах.

– Я знаю, что ты дергаешь за ниточки, идущие по всему миру! Но что нам весь мир? Из того, что ты называешь «мухами», и складывается наш Великий джихад! Наш, а не твой!

– Джихад нельзя разделить на кусочки! – возразил Саббах. Но Борз упрямо покачал головой.

– Братья, я предлагаю отменить подчинение Центру! Каждый командир сам принимает решения – вот как должно быть!

– Но я поставлен амиром фронта! И деньги из Центра к вам через меня идут. И я за все отвечаю!

– Идут, но не доходят! Пока что наши земляки отвечают своими жизнями! – сказал амир Итум?Калинского сектора Абу?Усман.

– Братья, кафиры[11] наступают! Нам нужно объединить усилия, а не делать разборки по мелочам!

– Смерть наших братьев для тебя мелочи? – вскипел Борз.

– Нам тоже от Центра давно нет никакой поддержки, – поддержал его Абу?Усман.

– И поэтому ты решил снимать дань с торговцев на моей территории? – вступил в разговор амир Шатойского сектора Сайди.

– Ты меня в чем?то обвиняешь? – оскалился Абу?Усман. – У тебя есть доказательства?

– Твои люди сами хвастались.

– Мы делаем джихад везде, где представляется такая возможность, и если даже мои люди взяли что?то с твоей земли, то не положили в свой карман! Это трофей, который пойдет на общее дело!

– Перестаньте! – сказал амир Тархан по прозвищу «Красная борода». Это был плотный немолодой мужчина, а борода его действительно имела красноватый цвет от красителя, которым он пытался замаскировать седину.

– Амир Саббах прав! Мы должны сплотиться…

– Никому я ничего не должен! – возразил Абу?Усман. – Один упрекает, типа я плохо контролирую своих людей, другой – типа он деньгами меня снабжает… Какими деньгами? Где эти деньги? За последний месяц мы увидели только сто долларов, которые амир Саббах в насмешку дал Борзу! Короче, надо мной только один амир – Аллах, хвала ему.

– А вокруг кого ты хочешь сплотиться, Тархан? – вдруг спросил Борз. – Вокруг амира Саббаха? Да, он хороший воин. Но он не нашей крови! Ему непонятны наши беды, наши горести и наши проблемы! Он воюет в Нью?Йорке, Париже, Найроби, – короче, по всему миру! А мы воюем на нашей земле!

– Смотрите сюда, – сказал Саббах, положив руки на стол. – И дайте мне кто?нибудь кинжал.

Тархан вытащил кинжал, взял за клинок и рукояткой вперед почтительно протянул амиру. Тот надрезал средний палец, капли крови закапали на полированный стол.

– Сделайте вы все то же самое! – приказал он. – И если у вас окажется желтая, зеленая и синяя кровь, я встану и уйду! Только кровь у всех одинаковая. И языки у нас одинаковые – они все имеют арабские корни! И внешне мы похожи, как братья! Поэтому кафиры не могут нас победить: их видно издали, стоит хоть одному появиться в наших краях и весть об этом мигом облетит всю округу!

Саббах вернул оружие Тархану, затем пристально уставился на порезанный палец, и под его взглядом кровь перестала капать. Все изумленно переглянулись. Амир достал платок и вытер стол.

– Нехорошо пачкать, особенно в гостях. А то наш добрый хозяин может подумать, что тут кого?нибудь зарезали…

Амиры улыбнулись шутке. Почти все.

– Теперь отвечу на упреки в мой адрес, – Саббах повернулся к Борзу, взглянул в упор.

– Да, я назначил Умарова амиром. Да, у него мало опыта. Но его готовил лично я! И в его группе всего двенадцать человек. Уверен, он хорошо проявит себя и сможет командовать большим отрядом. Это первое!

Борз не выдержал тяжелого взгляда и отвернулся.

– Я воюю по всему миру, это правда! Но эхо моих взрывов раздается и в столице кафиров! А сейчас я готовлю очень серьезную акцию. И мне нужна помощь тех, кто знает местные условия. Думаю, мы с Борзом договоримся об этом!

Борз не отреагировал.

– И насчет денег… Они идут кружными путями и иногда задерживаются. Но сейчас они пришли, – Саббах поднял с пола свой пакет и высыпал на стол пачки стодолларовых купюр в банковских бандерольках. – Прямо сейчас каждый получит свою долю. А семьи погибших получат компенсацию завтра…

Амиры одобрительно зашумели.

Скоро все разъехались, и в Аржи?Чу наступила обычная ночная тишина и покой. Выпущенный из добровольного заточения Увайс вздохнул с облегчением. Но когда он выглянул на улицу, то в ярком свете луны увидел, что у ворот осталось бежевое такси, и вновь напрягся. Где люди, которые на нем приехали?! Может, их убили и спрятали где?то неподалеку? Но это сулит большие неприятности…

На самом деле Саббах и его телохранители возвращались верхом на лошадях по горным тропам. Лошадей привел молодой боец Али, только недавно сдавший экзамен на моджахеда. Он же должен был забрать машину.

Когда Увайс услышал шум включенного мотора и, выглянув в очередной раз, не обнаружил бесхозного такси, он успокоился окончательно. Но ненадолго. Через двадцать минут вдали, в ущелье, появились отблески огня. И гореть могло только уехавшее недавно такси. Впрочем, это его уже не касалось.

 

 

Глава 5

Расстрел колонны

 

Административная граница Чечни и Ингушетии, ноябрь 2004 г

 

Началось за час до рассвета. Сначала вдалеке послышался сильный взрыв, потом горохом посыпались автоматные очереди и одиночные выстрелы…

– Стрельба в стороне Чечни, километрах в трех от нас, – доложил лейтенант Руслан Исаев по рации. Он был старшим смены блокпоста ингушской милиции на полевой дороге и происходящее его непосредственно касалось. Быстро поднялся на позицию пулеметчика, выглянул в бойницу между мешками с песком. Там, откуда доносилась трескотня автоматов и разрывы гранат, судя по зареву, горела какая?то техника. Иногда черное небо перечеркивали очереди трассеров в направлении поперек дороги.

– Поднимай всех! – крикнул Руслан вниз, своему заместителю. – Похоже, кто?то на засаду нарвался…

Но блокпост уже и так наполнился топотом бегущих ног и металлическим лязгом оружия – личный состав занимал места по боевому расчету. Руслан снова связался с райотделом.

– Пост поднят по тревоге, жду указаний!

– Усильте бдительность и наблюдайте! – ответил дежурный.

«Как всегда!» – с раздражением подумал Руслан.

Хотя, что ему могли ответить? Дежурный будет сейчас связываться с чеченскими коллегами и с военными, выяснять, чье подразделение может находиться в указанном районе. Соваться в темноте на помощь непонятно кому – глупо: или шайтаны на подходе расстреляют, или на «дружественный огонь» нарвешься. Остается ждать. Правда, тем, кто попал в засаду, от этого не легче…

Через минут пятнадцать звуки боя стихли, послышался рев мотора и показался свет фар автомобиля, приближающегося на большой скорости. Красная ракета, с шипением разрезая ночную мглу, взвилась вверх с первого поста. Но ответа на запрос не последовало, автомобиль лишь пару раз моргнул фарами, продолжая движение на той же скорости.

– Не стрелять! – приказал Руслан.

Он взял большой фонарь и направил луч на дорогу, осветив перегораживающие ее устройства: ощетинившееся металлическими шипами спецсредство «Диана» и два самодельных, сваренных из перекрещивающихся рельсов «ежа». Автомобиль резко затормозил и остановился метров за пятнадцать до препятствий. Руслан осветил машину. Это был военный «Урал». Пассажирская дверь открылась, и из кабины показался старлей с забинтованной правой рукой на перевязи. Он стоял на подножке, держась здоровой рукой за открытую дверь, и жмурился от бьющего в глаза луча света.

– Открывай, «трехсотых»[12] везем!

Руслан опустил фонарь и пошел к «Уралу». Военный спрыгнул с подножки, за ним из кабины вылез лейтенант и стал рядом. Руки его были измазаны кровью, хотя сам он, на вид, был целехонек.

– Кто здесь у вас старший? – спросил раненый.

– Я старший!

– Помощь нам нужна! Технику подбитую бросить пришлось, вернуться нужно, пока ее не утянули.

– Сколько человек оставишь здесь?

– Мы вдвоем останемся, – кивнул раненый на лейтенанта.

– Сопровождение нужно, дорогу до больницы показать?

– Седой! – вместо ответа позвал старлей.

Из кузова выпрыгнул сержант с автоматом и подбежал. Головного убора на нем не было, слева, на коротко стриженном седом виске запеклась кровь.

– Дорогу знаешь?

– Знаю, командир!

– Садись в кабину, поведешь!

Седой полез в кабину, а Руслан прошел вдоль машины, посветил сзади в тентованный кузов. С краю по бортам сидели измазанные кровью военные, их автоматы были направлены на Руслана. Или просто назад, а Руслан стал напротив стволов. Подниматься, чтобы заглянуть в глубь кузова, он не стал – доносившиеся оттуда сдавленные стоны говорили сами за себя.

– До рассвета не пойдем! – заявил Руслан. – Сейчас вызову помощь, к рассвету как раз подойдут.

– Ну, давай так, – кивнул военный.

– Пропустить! – сказал в рацию Руслан, и несколько фигур, вынырнув из темноты, разгородили проезд.

– Седой! – старлей ударил ладонью здоровой руки по двери кабины.

Из открытого окна показалась окровавленная голова.

– Седой, довези ребят! Живыми довези!

 

* * *

 

На службу прокурор Сунженского района Леча Бадуев ездил без формы. Чтобы не убили по дороге. Хотя если захотят – то штатская одежда не спасет: она страховка от случайно встретившихся бандитов. У входа в прокуратуру, за мешками с песком, два местных омоновца – прапорщик и сержант, ожидали смену после суточного дежурства.

– Ас?саляму алейкум! – поздоровался с ними Леча.

– Ва?алейкум салам! – кивнули те в ответ.

– Всё в порядке? – больше ради приличия, нежели из интереса спросил прокурор, обметая веником с ботинок легкий первый снежок.

– У нас в порядке, – ответил, потирая красные от недосыпания глаза, сержант. – А снег растает, грязь будет.

Не желая, чтобы угрюмое настроение сержанта передалось и ему, Леча быстро прошел мимо.

– Ночью стрельба в районе была, – сообщил ему в спину прапорщик.

Прокурор остановился и обернулся.

– Что за стрельба?

– Колонну русских, вроде, расстреляли. Подробностей не знаю, по рации слышал, как ингуши между собой разговаривали.

«Значит, скоро приедут из райотдела, – подумал прокурор. – И послать некого, придется самому ехать». Настроение все же испортилось.

Войдя в кабинет, Леча достал из шкафа синий форменный костюм с двумя большими звездами на погонах, и только успел переодеться, как за окном противно скрипнул тормозами милицейский «уазик». Спустя две минуты в кабинет прокурора постучали.

– Войдите!

Прокурор уже сидел за столом, для солидности взяв ручку и положив перед собой первое попавшееся дело. Для своих тридцати четырех лет и вполне солидной должности, Леча выглядел, как ему казалось, недостаточно важным: не было присущей руководителям такого ранга полноты, не было аккуратной черной бородки, о которой он когда?то мечтал – оказалось, что борода у него растет почему?то рыжей, и совсем не подходит под имидж серьезного человека.

В кабинет, прихрамывая, вошел начальник райотдела милиции – подполковник в новой камуфляжной форме.

– Салам! – коротко поздоровался вошедший.

Хозяин кабинета вышел из?за стола и протянул гостю руку.

– Ва?алейкум салам, Ваха Алхоевич! Присаживайся!

– Да чего садиться?! Я за тобой – на осмотр ехать нужно, военных на границе с Ингушетией расстреляли.

Грузный, с мужественным волевым лицом, Ваха выглядел полной противоположностью Лече. С первого взгляда было видно, что жизнь его потрепала, но не сломила, а лишь закалила. Прихрамывал подполковник из?за ранения. Еще в первую Чеченскую он был заместителем начальника райотдела милиции в Грозном. Когда войска ушли, оставив местную милицию на произвол судьбы, он вместе с верными сотрудниками держал райотдел еще почти неделю. Только когда боеприпасы кончились, а в живых осталось лишь несколько человек, боевики ворвались внутрь. Уцелевших защитников вывели к оврагу и расстреляли. Но Ваха выжил. Ночью он, весь израненный, очнулся под трупами товарищей и пополз…

– Может не на нашей территории? – с надеждой спросил прокурор, пожимая подполковнику руку.

– На нашей.

– Погибшие есть?

– Пять человек.

– Ничего себе! Чего их там ночью носило?

– Да кто их знает?! – пожал плечами Ваха. – Так ты на осмотр поедешь, или, как обычно – пошлешь кого?то из своих, а в спецсообщении напишем, что лично выезжал?

Леча вздохнул.

– Сам поеду. Мне не то, чтобы отправить кого?то, мне даже взять с собой некого: в разъездах все по району, да и некомплект, не хватает кадров, ты же знаешь.

– Да знаю, конкретно. Ничего, мой следак поможет, поехали!

– Сейчас куртку надену, и я готов, – засобирался Леча.

 

Бронированный «УАЗ», выбрасывая из?под колес грязь, несся по разбитой сельской дороге. Сержант?омоновец оказался прав: снег быстро растаял, превратив дорогу в липкую жижу. Серое утреннее небо было затянуто темно?серыми тучами, которые усиливали скверное настроение следственно?оперативной группы. Подполковник сидел рядом с сержантом?водителем, сзади, раздвинувшись по углам, устроились следователь райотдела Казбек и прокурор Леча. До места происшествия добирались в молчании.

Расстрелянную колонну увидели издали: БТР и три тентованных «Урала» застыли со спущенными скатами прямо на дороге. Переднее левое колесо БТРа было оторвано вовсе, один «Урал» сильно обгорел, на дугах его кузова дымились остатки тента, а тенты остальных машин зияли дырами как дуршлаги. Слева, вдоль дороги тянулся горный хребет высотой метров под двести, с лысым склоном и деревьями на верхушке. Справа раскинулась долина, где летом выпасали скот.

Они медленно объехали место происшествия.

– Наверняка оттуда стреляли, – прокурор показал рукой в сторону гор. До них было метров двести.

– Да это ясно. Только место выбрали странное, – сказал сидевший на переднем сиденье подполковник. – Раньше надо было засаду ставить: там узкое ущелье – не выскочить…

– Все как обычно, – кивнул Казбек. – Только трупов не видно.

Два милицейских «уазика» с ингушскими номерами стояли на обочине, прикрытые с опасного направления расстрелянным «Уралом». Милиционеры в черных бронежилетах, рассредоточившись вдоль дороги, сидели у подбитой техники в изготовке к стрельбе, направив стволы в сторону горы. Когда подъехали соседи, один из них поднялся, и пошел навстречу. Ваха вышел из машины, стараясь ступать там, где меньше грязи, прошел несколько метров и остановился у разбросанных на земле прорезиненных упаковок и окровавленных бинтов с ватно?марлевыми подушечками от индивидуальных перевязочных пакетов. Прокурор стал рядом. В полевых условиях он чувствовал себя явно менее уверенно, чем милицейский подполковник, и на руководство не претендовал. Следователь по своей инициативе принялся рисовать схему места происшествия. Потом составит протокол и впишет понятых. Так всегда делается на войне: где тут найдешь незаинтересованных гражданских лиц?

– Долго едете, – сказал подошедший лейтенант. – Мы уже заждались.

– Рассказывай, Руслан, по делу! – отмахнулся Ваха.

– Вон, в нашей машине двое из этой колонны сидят, – махнул рукой Руслан в сторону «уазиков». – Свое начальство ждут, сказали – сейчас подъедет. Один «Урал» на ходу остался, на нем они «трехсотых» и увезли.

– А «двухсотые» где? – спросил прокурор, глядя на подбитую технику.

– Так, говорят, некогда разбираться было, кто еще дышит, а кто нет, под обстрелом всех погрузили. Это потом из Назрани сообщили, что пятерых даже до больницы не довезли.

– Место, откуда обстрел велся, проверили? – спросил Ваха.

– Нет пока, – ответил Руслан. – Со мной семь человек всего, и саперов нет.

– Так может, они не ушли?

– Может. Только чего им ждать?

– Да нас с тобой!

Они принялись рассматривать зубчатую вершину горного хребта – острые выступы скал, валуны, большие камни. Но никакого подозрительного движения не заметили и отвернулись. Замаскировавшиеся за камнями Аюб и Док лежали неподвижно и сами превратились в часть горного хребта. Они видели всех внизу, как на ладони. Особенно Аюб, который смотрел в снайперский прицел, и сразу же заметил золотые звезды на погонах прокурора.

– Как на парад вырядился, – прошептал Аюб, снимая «СВД»[13] с предохранителя.

– А кто это рядом с ним? – спросил в самое ухо Док. – Тот самый «Хромой Ваха»?

– Похоже!

Аюб сильнее вдавил приклад в плечо и повел стволом, переместив галочку прицела с прокурора на начальника милиции. Но Леча с Вахой подошли к «уазику» с военными, и на некоторое время исчезли из зоны видимости.

– Я начальник отдела милиции, – представился Ваха. – А вы кто?

Старлей и лейтенант вышли из машины, автоматы со сложенными прикладами повесили на плечи стволами вниз. Оба были в полевых камуфляжных костюмах. Правая рука старлея оказалась забинтованной и подвешенной на перевязи. Здоровую руку он протянул для приветствия.

– Старший лейтенант Смирнов, внутренние войска!

Вахе вдруг показалось, что он где?то уже видел этого офицера.

– Мы с вами раньше встречались? – спросил он.

– Вряд ли.

«Значит, показалось», – решил Ваха. И задал следующий вопрос:

– Как ваша колонна оказалась здесь ночью?

– Извините, товарищ подполковник, но я не уполномочен отвечать на ваши вопросы!

– Ах, вот как?! – вспылил Леча. – Может, вы и на мои вопросы не уполномочены отвечать? Я прокурор!

– Если вы не военный прокурор, то и на ваши! Сейчас подъедет наше командование, можете задать вопросы им.

– Поэтому и губите своих людей, что не доверяете нам! – не сдержался Леча. Ваха многозначительно посмотрел на прокурора, и тот не стал развивать свою мысль. В зоне антитеррористической операции много различных ведомств, много начальников, много представителей центра – как говорят, много центров власти. Поэтому лучше не болтать языком.

– Ну, ладно, – поняв, что предметного разговора не получится, прокурор и начальник милиции вернулись к своей машине и вновь оказались в зоне видимости Аюба. Тот снова прижал приклад к плечу и припал к прицелу.

Тут на дороге показалась колонна военных: впереди, разбрызгивая грязь, двигался «БТР?80» с десантом на броне, за ним шли три бронированных «УАЗа», замыкал колонну тоже БТР с десантом. Аюб прицелился в прокурора – все?таки, это фигура покрупнее…

– Давай?ка отойдем! – предложил Ваха, глядя на приближающуюся колонну. – А то грязью забрызгают.

– Правильно, я и так ботинки загадил! – в сердцах сказал Леча – чистая обувь была его пунктиком.

Аюб задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок.

Прокурор шагнул влево.

– Дзынь! – Винтовочная пуля, чиркнув по рукаву, ударила в бронированное стекло «УАЗа», оставив на нем глубокую выщерблину.

– Ложись! – крикнул Ваха и, падая, толкнул прокурора в грязь.

«Шайтан!» – прошипел по?чеченски Аюб, и скатился на обратный склон. Док последовал за ним. Они бросились вниз, потом по узкой тропинке быстро двинулись к месту сбора и вскоре затерялись в скалах.

А по гребню хлестали пули. Это ингушские и чеченские милиционеры открыли автоматный огонь, хотя стреляли наугад – места снайпера никто не засек. С брони подъехавшей колонны моментально слетел и рассредоточился десант. Стрелять, однако, военные не стали – они рассыпались цепью и перебежками рванули вверх по склону, туда, куда стреляли милиционеры.

– Прекратить огонь! – что есть мочи крикнул Ваха по?чеченски, нажав тангенту своей рации.

Стрельба прекратилась. Ваха поднялся, зашел за «уазик», Леча, пригибаясь, последовал за ним. Казбек спрыгнул с кузова обгоревшего «Урала» и подошел к начальству.

– Он попал в меня! Я, кажется, ранен! – воскликнул прокурор, рассматривая простреленный рукав. – Но ничего не болит!

– Дай посмотрю! – Ваха засунул палец в дырку от пули. – Нет, она прошла вскользь…

Леча все?таки снял куртку и убедился, что вред причинен только форме.

– Уф, обошлось! – он облегченно вздохнул.

– Приведи себя в порядок! – сказал Ваха. – Военные к нам идут!

Действительно, двое в зеленом камуфляже направились в их сторону. У обоих на погонах было по две больших звезды полевого образца, из оружия – у одного автомат на плече, у другого – лишь пистолет в закрытой кобуре на поясе.

Леча поспешно надел куртку и принялся застегиваться.

– Это спецназ, похоже, – сказал Ваха.

– Почему так решил?

– Сразу видно: патроны зря не жгут, передвигаются в парах и тройках, большой крюк делают, чтобы обойти с флангов.

Подполковники подошли вплотную.

– Военный прокурор Объединенной группировки[14] подполковник Бордюгов! – махнул перед носом Лечи раскрытой красной книжечкой тот, что был без автомата. У него была коренастая фигура и красное лицо.

– Подполковник Кузнецов! – представился второй, не обременив себя ни предъявлением удостоверения, ни объявлением должности, ни какими?то особыми приметами внешности.

«Старший лейтенант Смирнов, подполковник Кузнецов, – усмехнулся про себя Ваха. – Самые распространенные русские фамилии. А тот, что со Смирновым, наверняка, Иванов… Похоже, мы влезли в какую?то секретную операцию русских…»

В это время зашипела радиостанция в разгрузочном жилете Кузнецова: «Первый – седьмому! Подходы к вершине заминированы», – доложил хриплый голос.

– Обозначьте вешками и обходите! – ответил подполковник. – На обратном пути – разминировать!

«Седьмой принял!», – прохрипела рация.

«Точно “спецы”»! – подумал начальник милиции.

Подошли старлей Смирнов и «Иванов», как окрестил лейтенанта Ваха.

– Идите к машине и ждите меня там! – сказал им Кузнецов, поздоровавшись с каждым за руку.

– Я должен буду их допросить, – не очень решительно заявил Леча.

– Нет. Я приму это дело к своему производству! – заявил военный прокурор. – Прошу передать мне все материалы.

– Да нет никаких материалов, – развел руками Леча. – Мы только приехали. И нас сразу обстреляли.

– В таком случае, напишите подробный рапорт об обстоятельствах вашего обстрела, мы приобщим его к делу! Пострадавшие есть у вас?

– Нет, пострадавших нет. Был всего один выстрел… Как раз, когда вы подъезжали. Вот! – прокурор показал простреленный рукав. Но на военных это впечатления не произвело. Леча даже пожалел, что упомянул об этом – еще не хватало, чтоб потом все говорили, что на месте расстрела колонны, где погибли пять человек, он написал рапорт из?за испорченного мундира!

– Но это мелочь… Я бы не хотел писать рапорт…

– И не надо, – кивнул Бордюгов. – Мы и об этом допросим очевидцев. Так что, если у вас больше тут дел нет, не смею задерживать! Дальше – наше дело. Вы же слышали: местность заминирована, зачистка затянется… А у вас, наверняка, своей работы невпроворот.

Военный прокурор протянул руку гражданскому коллеге, и Леча, довольный таким оборотом, пожал ее.

– А вам спасибо за оперативное реагирование! – Бордюгов пожал руку Вахе. – Я буду ходатайствовать о вашем поощрении.

– Лучшее поощрение для нас, это чтобы начальство поменьше вспоминало, – вполне искренне ответил Ваха.

– Да и моя роль здесь маленькая, это, вон, ингушские коллеги первыми на помощь пришли, – показал он рукой в сторону Руслана.

– И за них обязательно ходатайствовать буду, – кивнул Бордюгов. – Сейчас запишу фамилии.

Через пять минут «уазики» с чеченскими и ингушскими номерами разъехались в противоположные стороны, предоставив военным самим решать свои проблемы.

– И это правильно, – сказал Леча, когда остатки расстрелянной колонны остались далеко позади. – Сами заварили кашу, вот пусть теперь сами и расследуют!

– Правильно, но не совсем! – возразил начальник милиции. – Работы, конечно, меньше, но и показателей серьезных нет. Но мы это дело поправим!

– Каким образом? – насторожился Леча.

– Очень просто, – Ваха всем телом развернулся к прокурору. – Я напишу тебе спецсообщение о расстреле колонны. Ты возбудишь уголовное дело и направишь мне поручение провести неотложные следственные действия. Я поручу это Казбеку… А он оформит протокол осмотра, составит схему, план. Что там у тебя еще есть, Казбек?

– Соскобы крови взял из кузова «Урала», – с улыбкой сообщил следователь. – Можно биологическую экспертизу назначить, для солидности…

– Во?во! – обрадовался Ваха. – Пусть определят группу, установят – сколько человек ранены! Это уже полноценное расследование получается! Да, еще Алибека допросишь: что он видел на месте происшествия…

Начальник милиции толкнул локтем водителя.

– А что, я все запомнил, буду хорошим свидетелем, – сказал шофер.

– И зачем все это? – кисло спросил Леча.

– Затем, что потом мы направляем уголовное дело в военную прокуратуру, для соединения с имеющимся у них в производстве. А в нашу отчетность войдет расследование серьезного преступления, которое не доведено до конца по объективным причинам! Ну, как?

– А что? – оживился прокурор. – Голова у тебя работает. Молодец!

 

Москва, ноябрь 2004 г

 

Москва встретила Зару дождем. Вода, не успевая просочиться в дождевые коллекторы, текла по дороге сплошным потоком. Ее встретил светловолосый парень лет тридцати, в модной кожаной куртке, чуть выше Зары ростом, очень похожий на русского. И говорил он по?русски.

– Зови меня Арсеном, – представился парень после приветствия.

По акценту Зара безошибочно узнала в нем земляка.

– Нохчи вуй?[15] – спросила она.

– Ву[16]. Но говорить здесь мы будем по?русски. Побежали!

У Арсена зонта не было, и он уже промок насквозь, но ему было все равно. Накрывшись куском полиэтилена, который в поезде использовала вместо скатерти, Зара побежала за ним. Вместе они спустились в гулкое метро и поехали в неизвестном направлении.

Через полтора часа Арсен привел ее в съемную однокомнатную квартиру серой пятиэтажной «панельки» с черной цифрой «85» на углу. Обстановка была спартанская: кровать с матрасом в бурых разводах, буфет советских времен с небогатым выбором посуды, и стол со стулом. Но Зару это абсолютно не трогало: жить ей здесь придется недолго. И вообще жить на свете. По сравнению с тренировочным лагерем – это райские условия. А скоро она уйдет в настоящий рай. Так сказал амир Саббах и люди, которые ее готовили. Так все говорят.

Арсен показал ей ветхое белье, какую?то еду в обшарпанном холодильнике, дал обычную таблетку, после которой ей все было безразлично.

– Спи, отдыхай, – сказал он. – Я приду завтра. В окна не выглядывай, дверь никому не открывай. Что б там не происходило – тебя не касается.

Зара кивнула. Ей вообще ни до чего не было дела. Ни лицо, ни серые глаза не выражали никаких эмоций, а длинное темное платье и неснятый даже в квартире платок делали Зару еще больше похожей на зомби. Она и двигалась как во сне: медленно и отрешенно, словно выполняя чьи?то команды. Земляк ушел, а она легла и сразу заснула: в последнее время она много спала.

Арсен, как и обещал, пришел на следующий день после полудня, дверь открыл своим ключом, снял с плеча большую спортивную сумку синего цвета и аккуратно поставил на пол.

– На место я отвезу тебя лично, – сказал он. – А пока – примерь это…

Арсен расстегнул сумку и достал оттуда толстую матерчатую жилетку из черной ткани, похожую на бронежилет, какие Зара видела в лагере. Пояса шахида она тоже много раз видела.

– Нужно накинуть на плечи и обернуть вокруг туловища.

Он помог Заре надеть тяжелый жилет. Она надевала такие уже раз сто во время тренировок. Из него торчали два провода – красный и зеленый. Они заходили в небольшой черный кубик.

– Надень сверху куртку и пройдись!

Девушка безропотно выполнила и эту команду. Арсен окинул шахидку опытным взглядом.

– Нормально! Много ходить не придется… Поедешь, как мы вчера, выберешь момент, когда будет много людей… Ты же это знаешь?

Зара кивнула.

Он достал из нагрудного кармана черный кубик – такой же, какой был на поясе шахида.

– Смотри, это пластинка предохранителя. Ее надо поднять – вот так…

Палец инструктора поднял пластину. Это она тоже знала – слышала сто раз и сто раз проделывала на макете. Что здесь хитрого? Уже скорей бы нажать, чтобы все закончилось!

– Потом нажмешь под ней вот эту красную кнопку… Тебе все ясно?

«Да сколько можно повторять? Ну, конечно, ясно!»

Зара кивнула и сотый раз подняла предохранитель.

– Дац![17] – крикнул Арсен, но она в сто первый раз нажала красную кнопку. Мощный взрыв выбил наружу фасадную панель, обрушил стены, потолок и провалил пол. Жители микрорайона испуганно смотрели, как валят клубы дыма из черной дыры в фасаде восемьдесят пятого дома.

 

Чечня, Ханкала, штаб объединенной группировки, ноябрь 2004 г

 

Столько грязи, как в Ханкале, прокурор Сунженского района Леча Бадуев не видел уже давно. Потому что мокрой земле не дают высохнуть: ее все время месят тысячи ног, колеса тяжелых машин, гусеницы танков… По соседней, параллельной дороге, метрах в двухстах справа, два бензовоза на базе «Уралов» в сопровождении двух «бэтээров» ползли, увязая до осей и приглаживая мостами жидкую землю, как утюгом. Дорога для легковушек была чуть получше. Если эту колею вообще можно было назвать дорогой. Не доезжая ста метров до первого КПП, водитель крутанул руль вправо, и прокурорская «Волга» с разгона выскочила на площадку, где уже стояло двое «Жигулей» и полностью покрытая грязью иномарка непонятной модели. Пытаясь как можно меньше испачкать начищенные до блеска форменные туфли и не забрызгать отутюженные брюки, Леча вышел из машины, прихватив под мышку рабочую папку. Подтянув вверх штанины, осторожно, сделал несколько шагов, остановился и огляделся вокруг. Рядом с КПП – вросший в землю танк «Т?72». Впереди, в километре от поста, виднеется железобетонный забор с торчащими из?за него антеннами – это штаб группировки. Слева от штаба, на вертолетной площадке, устало свесили лопасти два «МИ?8». Справа, за «грузовой» дорогой, обнесенная колючей проволокой территория с какими?то буграми – явно подземные хранилища, на поверхности ни одного строения не видно. А вокруг – море грязи.

«Чертовы федералы, – размышлял прокурор, пока добирался пешком от машины до пропускного пункта. – Сначала забрали дело, теперь вызывают. Может по другому вопросу? А эти подземные бункеры за колючкой… Многие чеченцы уверены, что именно там, в подземных казематах, федералы держат похищаемых людей». Он почти дошел до обложенного мешками с песком вагончика КПП, обернулся, взглянул на свою «Волгу». Водителя видно не было. «Откинул спинку сиденья и дремлет, – догадался Леча. – Может ему и не суждено меня дождаться? Заберут, и скажут, что не приезжал. Бывали прецеденты». Прокурор постарался отогнать от себя грустные мысли, отвернулся от машины и, сделав несколько шагов, протянул в окошко служебное удостоверение.

– Без «бээрки» машину не пропустим! – заявил лейтенант, рассматривая прокурорское удостоверение, которое обычно, вызывало трепет и у обычных граждан, и у должностных лиц. Но это было давно, когда еще не поднялся смерч необъявленной войны, и все не перемешалось так, что разобрать ничего невозможно. Его удостоверение и форма для федеральных сил ничего не значат.

– Чего? – не понял прокурор.

– Боевое распоряжение с указанием марки и номера автомашины должно быть.

– А где мне взять такое распоряжение?

– У коменданта района нужно было взять. Только с гражданскими номерами все равно нельзя.

– Так что же мне теперь делать? Меня в штаб вызвали.

– Идите пешком! – ответил дежурный, возвращая удостоверение.

Брести по колено в грязи Леча не решился и стал ждать оказии. Простоять возле КПП пришлось минут двадцать, пока ему посчастливилось: у проезжавших омоновцев оказалось одно свободное место в бронированном «уазике», и они согласились подвезти растерянного прокурора до штаба.

После получения временного пропуска, Бадуев зашел на огороженную территорию. Ровные ряды однотипных металлических вагончиков составляли подобие улиц. Некоторые «улицы» были пустынны, на других толпились люди в ожидании очереди за нужными подписями. Самая большая очередь вытянулась у вагончика с надписью «Финслужба». Пройдя мимо бросающих на него недобрые взгляды военных, Леча подошел к одноэтажному кирпичному строению.

– Ожидайте там! – дежурный офицер указал рукой в сторону курилки между вагончиками. – Я вас приглашу.

«Зачем я вообще сюда приехал? – думал Бадуев, садясь на деревянную скамью в курилке. – Может, подняться и уйти? А дальше что? Если сам прокурор Республики лично мне позвонил и сказал явиться… Нет, придется дождаться. Не могут же они меня вот так взять, и задержать, как простого колхозника?! Да и не за что… Вроде…»

 

 

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально

 

[1] НВФ – незаконные вооруженные формирования.

 

[2] Чоповец – сотрудник частного охранного предприятия – ЧОПа.

 

[3] «Винторез» – бесшумная автоматическая винтовка со снайперским прицелом.

 

[4] Шандоры – запорные устройства.

 

[5] СКС – самозарядный карабин Симонова, производился с 1949 г.

 

[6] В значении: «Видит Аллах».

 

[7] Специальное подразделение Чеченской милиции для борьбы с незаконным нефтебизнесом.

 

[8] Мир вам, милость Аллаха и Его благоволение.

 

[9] Совет мусульманской общины.

 

[10] Присяга.

 

[11] Кафиры – неверные.

 

[12] «Груз 300» – раненые, «груз 200» – погибшие.

 

[13] СВД – снайперская винтовка Драгунова.

 

[14] ОГВ – Объединенная группировка войск (сил) по проведению контртеррористических операций на территории Северо?Кавказского региона Российской Федерации.

 

[15] Ты чеченец?

 

[16] Да.

 

[17] Нет (чеченск.).