Элизабет Харан

Сияние огненного опала

 

 

 

Посвящается Нада.

Ты ушла от нас слишком рано, но мы никогда тебя не забудем.

 

 

 

1

 

 

Лондон, 1956 г.

 

Глаза Лорен Бастион не сразу привыкли к сумрачному освещению бара, но через несколько мгновений она без труда вычислила свою жертву среди немногочисленных посетителей. Этот человек сидел в дальнем углу, нахохлившись над стаканом виски, – ну в точности как больной волк. Такими были все ее мужчины.

Лорен выпрямилась и, убедившись, что ее декольте выглядело впечатляюще, двинулась через зал, покачивая бедрами. Краешком глаза она увидела, что у бармена отвисла челюсть.

– Простите, – проговорила она тоном, который пробудит из спячки любого мужика, в жилах которого течет хотя бы грамм горячей крови. – Я надеюсь, что вы не сочтете меня слишком навязчивой, но ведь вы Гарет Форсайт, верно?

В полумраке она не очень ясно видела его лицо, но сразу поняла, что он еще привлекательнее, чем на снимке в газете, – густые, волнистые волосы с чуть посеребренными висками, ровный загар. За свой костюм он, должно быть, заплатил столько, сколько иные клиенты не тратят в баре и за год.

Гарет был вытащен в реальность из комфортного забытья. Он не был расположен ни к какому общению, не рассчитывал встретить здесь кого‑либо из знакомых и поэтому даже не поднял глаз от стакана. Лондонская тусовка мало интересовалась такими заведениями, как «Улитка и Салат», кроме того, паб находился довольно далеко и от его дома, и от галереи «Форсайт» в Найтсбридже. В последние недели этот грязноватый шалман стал для него желанным пристанищем. Особенно во второй половине дня, потому что там было спокойно и полутемно. Гарет всегда сидел в дальнем конце барной стойки и с облегчением видел, что его не узнавали – до этого самого момента.

Он кутался в мягкое одеяло счастливых воспоминаний и мыслями был далеко отсюда. Поэтому такое бесцеремонное вторжение в его одиночество не могло не вызвать у него досаду. Ему хотелось лишь одного – чтобы его оставили в покое.

– Я не хочу проявлять невежливость, но в данный момент мое общество будет для вас скорее неприятным, – сказал он ледяным тоном.

– Мне понятно ваше состояние, – прозвучал полный сочувствия ответ. – Я абсолютно вас понимаю.

Напрасно Гарет ожидал услышать звук удаляющихся шагов. На него пахнуло умопомрачительным ароматом. Осознав, что его все равно не оставят в покое, он с досадой поднял голову – и утонул в глубокой, средиземноморской синеве глаз. Они принадлежали весьма привлекательной рыжеватой блондинке; ему показалось, что он уже где‑то видел ее прежде.

– Мы знакомы? – нерешительно поинтересовался он.

Может, она приходила когда‑нибудь в его галерею? Но такая мысль показалась ему абсурдной, когда его взгляд скользнул по изгибам и выпуклостям ее фигуры, одетой в платье, которое было на два оттенка светлее, чем ее синие глаза, и, вероятно, на размер меньше, чем полагалось. Конечно, он бы не забыл так легко женщину с лицом ангела и телом богини.

– Нет, к сожалению, мы до сих пор не были знакомы, – ответила хорошенькая блондинка и надула губки.

По оценке Гарета ей было где‑то под сорок. Так что она лет на десять моложе, чем он сам.

– Мое имя Лорен Бастион, – продолжала она. – В газете я прочла о смерти вашей супруги и хочу выразить вам искреннее сочувствие. Я знаю, что значит такая утрата, и очень хорошо понимаю ваше горе.

Гарет кивнул.

– Спасибо, мисс… или миссис Бастион?

– Мисс. В данный момент я нахожусь между двумя супругами. – Она сделала такое признание с легкой улыбкой и без следа сожаления.

Когда она уселась на высокий табурет, Гарет взглянул на ее длинные, стройные ноги, и у него мелькнула мысль, что формулировка «между двумя супругами» предполагает, что ожидаются и другие.

– Вы были знакомы с Джейн?

– Нет, лично не была, но в домах двух моих супругов висели ее картины. Поэтому меня не покидает ощущение, будто я знала ее лично.

И у ее первого, и у второго супругов было много картин Джейн Форсайт. При разводе оба настояли на том, что оставят картины у себя. Тогда ей это было все равно, поскольку картины были не в ее вкусе, но теперь ее легкомыслие обернулось горькой досадой. После смерти художницы стоимость ее картин взлетела до небес.

– Вы вдова? – спросил Гарет, помня ее признание, что ей тоже знакомо горе утраты.

– Это было бы просто счастьем, – презрительно фыркнула Лорен. – Я разведена. Понимаю, это звучит бессердечно, но Барри, мой последний муж, придал слову «бессердечный» совершенно новое значение. – При одной только мысли о третьем муже и их скандальном разводе у нее все бурлило внутри. Заметив странный взгляд Гарета, она пояснила: – Один раз он выгнал меня из нашего дома среди ночи, зимой.

Гарет вытаращил глаза от удивления.

– Почему он это сделал?

– Из‑за нелепого и никчемного спора, – ответила Лорен. Тогда они крепко поругались, били посуду, обзывали друг друга. – На мне было лишь тончайшее неглиже, – сердито добавила она. – Был сильный снегопад, и я просидела до утра в гараже, чтобы не замерзнуть.

Она не стала рассказывать Гарету, какая замечательная идея пришла ей тогда в голову. Чтобы согреться, она занялась физической работой – нашла ведро краски и покрасила «Роллс‑Ройс» Барри, его гордость, в ярко‑красный цвет.

Гарет поразился такой черствости бывшего супруга, но перед его мысленным взором тут же возникла соблазнительная картина – Лорен в тончайшем неглиже. Интересно, она нарочно упомянула такую подробность?

– Может, вы угостите меня? – проворковала она.

Гарету было не до разговоров и не до общения, даже с такой необычайно привлекательной женщиной, но он был настолько поражен ее откровенностью, что у него не нашлось убедительной и внятной отговорки. Лорен сочла его молчание за согласие и обратилась к бармену, не отрывавшему одобрительного взгляда от ее декольте.

– Пожалуйста, мне кампари с содовой и кубиками льда, – сказала она.

– Вы тут выглядите как‑то чужеродно, – пробормотал Гарет и тут же спохватился, осознав неуместность своего замечания. – Извините, я имел в виду…

– А вы выглядите как единственный породистый пес в приюте для бродячих кошек, – мгновенно парировала Лорен, ничуть не обидевшись, и презрительным взглядом обвела паб. Бармен поставил перед ней кампари. Она сделала большой глоток.

Гарет едва не рассмеялся.

– Паб немного ободранный, но сейчас он как раз под стать моему настроению, – тихо ответил он и подумал, что ему хочется больше узнать об этой женщине, так неожиданно появившейся перед ним.

– Вы сказали, что тоже переживали утрату… – начал он.

– Недавно я потеряла отца. Да, разумеется, это не то же самое, но утрата есть утрата.

– Да, верно. – Гарет вздохнул.

Лорен умолчала о том, что она не виделась и не общалась с отцом, который был верующим христианином, пятнадцать лет, с тех пор как перед своим первым замужеством приняла иудаизм. Мать поддерживала с ней связь, а вот отношения с отцом так и не наладились даже шесть лет спустя, когда во втором замужестве она стала баптисткой. Ее второй муж, американец, жил на юге Штатов и заработал целое состояние на торговле хлопком. Но потом она обнаружила, что он отчаянный игрок, и развелась. Он постепенно терял свое богатство и уже не мог обеспечить ей ту жизнь, к какой она привыкла. Тогда она быстренько собрала свои вещички и смоталась с теми деньгами, которые у него еще остались.

Барри, ее третий муж, был чудовищно богат, но трясся над каждым пенни. Он считал, что ей надо самой делать себе маникюр, мыть и подстригать волосы. Да и новые платья он позволял покупать только по особому случаю и надевать не один‑единственный раз. Что касалось обуви, то он не мог понять, зачем женщине несколько пар туфель, ведь двух‑трех пар и так достаточно. А сам коллекционировал дорогие автомобили, их у него было семь штук. Это и стало основанием для всех их скандалов и развода. К счастью, он был вынужден оплатить ее адвокатов, так что она хорошо отделалась. Но вырученные деньги стремительно таяли, так как работать она не любила и не собиралась.

– Что привело вас сюда, в это заведение? – поинтересовался Гарет.

– Я лишь хотела спросить дорогу, – тут же солгала она. – Но потом заметила вас. Вы выглядите таким несчастным, что мне сразу стало вас жалко. – В местной газете, в разделе новостей она прочла заметку о кончине Джейн Форсайт и решила познакомиться с безутешным вдовцом. Заплатила за информацию о том, как он проводил свои дни – и теперь с удовлетворением отметила, что инвестиция получилась удачная.

– Сейчас мы с вами сошлись на том, что этот паб не подходит ни вам, ни мне, – продолжала она. – Может, мы поужинаем вместе? Вы пригласите меня? В ресторане «Ландо» при отеле «Лэнгем» мы определенно окажемся в своей среде. А семга там просто божественная, она тает во рту. Даю гарантию.

В этом ресторане она ужинала совсем недавно с весьма привлекательным Говардом Даффилдом, владельцем газеты «Дэйли Миррор». За несколько месяцев до этого трагически погибла его невероятно богатая супруга Сьюзен. Ее убила молния, когда она гуляла по пляжу на мысе Код со своей лучшей подругой Патрицией Кеннеди Лоуфорд, леди из американской элиты, сестрой сенатора Джона Ф. Кеннеди и женой актера Питера Лоуфорда. Сьюзен была подружкой невесты на свадьбе Пат.

Лорен узнала за ужином с Говардом, что семья Сьюзен Даффилд предприняла юридические шаги, чтобы богатство погибшей не досталось ее супругу. Кроме того, они протянули лапы к деньгам, заработанным им в годы супружеской жизни. Весь вечер вдовец жаловался на алчность этих бессовестных Даффилдов и сетовал прежде всего на то, что может потерять газету. В результате Лорен решила больше с ним не встречаться ввиду бесперспективности такого варианта.

Ее предложение смутило Гарета.

– Мисс Бастион, это едва ли приемлемо.

– Пожалуйста, называйте меня Лорен, – промурлыкала она, полная решимости не принимать «нет» в качестве ответа. – Почему же вы не хотите поужинать в ресторане «Ландо»?

– После смерти моей жены прошел только месяц. Меня не поймут и осудят, если я появлюсь на людях с другой женщиной… тем более с такой привлекательной, как вы.

Лорен просияла. Лед тронулся. Еще немного терпения, и Гарет станет податливым, как воск, в ее руках.

– Но ведь мы просто два товарища по несчастью, которые утешают друг друга, – залепетала она и положила ладонь ему на руку. Интимный жест, подкрепивший ее слова.

– Только что мы еще совсем не знали друг друга, – запротестовал Гарет без особой убедительности.

– Да, но теперь мы друзья. Между прочим, вы не производите впечатления человека, который постоянно считается с мнением окружающих; хотя я могу и ошибаться.

Гарет задумчиво посмотрел на Лорен.

– Я права? – В ее синих глазах мелькнуло лукавство.

Внезапно ему вспомнилось, как часто жена упрекала его в том, что он неправильно одевался на то или иное мероприятие и нарушал этим правила приличия.

– Да, вы правы, – ответил он. – Обычно меня мало волновало, что говорят обо мне, но в этой ситуации… – Он подумал о Брэдли и Эрин, своих взрослых детях.

– Так чего мы ждем? – Лорен допила свой лонгдринк и встала.

Гарет медлил.

– Ведь это всего лишь ужин в кругу друзей, – горячо настаивала Лорен.

Гарет нерешительно встал и побрел вслед за своей новой знакомой. Бармен посмотрел им вслед и с усмешкой подумал, что Гарет даже не догадывается, во что он ввязался.

 

2

 

Ранним вечером Эрин Форсайт стояла у окна своей спальни в Найтсбридже. Погода была необычайно теплая для Англии, как, впрочем, и все нынешнее лето. Правда, в этот момент Эрин меньше всего думала о погоде.

С высоты второго этажа родительского дома она наблюдала, как ее отец помогал Лорен Бастион сесть в такси. Узкие кремовые брючки подчеркивали безупречную фигуру этой особы и притягивали к себе мужские взгляды. Верхние пуговицы светло‑красной блузки были расстегнуты, выставляя на всеобщее обозрение пышную грудь. Казалось, тонкая ткань вот‑вот лопнет под ее тяжестью.

Эрин всегда видела эту новую отцовскую знакомую только в такой вызывающей одежде, и это ее раздражало. Увидев, как Лорен погладила отца по щеке и направила на него кокетливый взгляд, она даже застонала от досады и с отвращением отвернулась. Она понимала, что в свои двадцать с лишним лет неожиданно для себя уподобилась упрямой девчонке‑подростку, но ничего не могла с собой поделать. В дверях показался ее брат Брэдли. Он был на два года моложе ее, и они всегда дружили. Смерть матери сплотила их еще больше.

– Уехала? – спросил Брэдли. Он даже не хотел произносить имя женщины, втершейся в доверие к их отцу, а уж тем более встречаться с ней, поэтому при Лорен даже не выходил из своей комнаты.

– Да, слава богу. Не понимаю, что папа нашел в этой авантюристке, – проворчала Эрин. – Такой умный, а сейчас ведет себя как последний идиот.

– Я тоже его не понимаю, – раздраженно сказал Брэдли. – Ведь папа не может не замечать, что нам абсолютно не нравится его новая знакомая. Сколько раз мы давали ему это понять, в том числе и сегодня. Но ему это, кажется, безразлично, и наше мнение его не интересует.

При всем том ее брат не собирался идти на конфликт с отцом, но Эрин решила не сдаваться. Отец и Лорен пригласили их на пикник. Лорен прибыла с корзинкой купленных деликатесов и бутылкой вина – сама она явно не умела даже яйцо сварить. Эрин и Брэдли уклонились от приглашения – Брэдли придумал себе головную боль, а Эрин сказала, что у нее много срочной работы с документами. Им было важно продемонстрировать отцу свое неодобрение. Лорен сделала вид, что разочарована, а сама явно обрадовалась.

– Я поговорю с ним и выскажу все, что думаю, – сердито прошипела Эрин. – На этот раз я не стану щадить его чувства. Ведь прошло всего два месяца после смерти мамы. Он не должен вот так, скоропалительно, встречаться с другой женщиной, тем более с такой охотницей за деньгами, у которой целый шлейф из бывших мужей. Да, я знаю, что он не читает светские сплетни в газете, но мне все‑таки непонятно, как он мог не знать про репутацию, которая закрепилась за этой самой Лорен. Весь город только об этом и говорит. Их так называемая дружба уже сделалась предметом для сплетен в желтой прессе. Ужасно противно и досадно!

Брэдли понимал гораздо лучше, чем сестра, что привлекало мужчин в Лорен. Для своих лет она была необычайно привлекательной. В ней было что‑то от девушки с постера – длинные ноги, золотисто‑рыжие волосы, пышная грудь, которую она с гордостью демонстрировала в откровенном декольте. Он хорошо понимал, как легко она кружила голову мужчинам своим шармом. Но ему было неприятно, что его отец тоже поддался на ее фокусы и этим осквернил память об умершей матери. Джейн была воплощением элегантности и красоты, то есть полной противоположностью этой вульгарной Лорен Бастион.

Эрин услышала, как хлопнула входная дверь, и вышла на лестницу.

– Па, – крикнула она отцу, направлявшемуся в свой кабинет. – Мне надо поговорить с тобой.

– Осторожнее, Эрин, – предостерег ее брат. – Папа грустит по маме, хоть и не показывает вида.

Эрин не слушала его. Она решила во что бы то ни стало образумить отца.

– Что такое, Эрин? – добродушно спросил Гарет.

Они с Лорен замечательно покушали на солнечной поляне. Сам он был немного разочарован тем, что его дети отказались поехать с ними, но Лорен не огорчилась, а в ее обществе ему всегда было хорошо.

Эрин сбежала вниз по ступенькам. Она не могла сдержаться и начала свою речь еще на лестнице.

– Нам с Брэдли ужасно не нравится, что ты встречаешься с этой женщиной. Это уже ни для кого не секрет.

Гарет с удивлением смотрел на разъяренное лицо дочери и словно не понимал причину ее злости.

– Я понимаю, что мне не следует это говорить, но все‑таки тебе не следует показываться на людях с этой особой. Слишком рано, – убежденно заявила Эрин. – Этим ты втаптываешь в грязь память о маме.

– Эрин, я не показываюсь с ней нигде. Мы просто друзья. – Между тем он уже понял, что Лорен не против и более близких отношений. Но сам он пока еще не был готов к этому, и Лорен, казалось, это понимала.

– Ах, па, о вашей так называемой дружбе уже сплетничают газеты, – возразила Эрин.

– Я не знал… Что ж, тут я ничего не могу поделать. Люди верят в то, во что им хочется верить. Но ты ведь знаешь, как я любил вашу маму.

– Да, конечно. Поэтому я и не понимаю, почему ты встречаешься с такой особой, как Лорен Бастион. Судя по тому, что я про нее прочла, она настоящая профи – женит на себе богатых мужчин и вскоре разводится. Ты словно ослеп.

– Эрин, я знаю, что со стороны это выглядит именно так. На самом же деле ей до сих пор просто не везло.

– Па, ты уверен, что это так? Ведь ты знаешь только ее версию.

– Да, конечно, но за ярким, даже броским фасадом скрывается очень разумная и свободомыслящая женщина. Она приятная. Ее дружба немного смягчила боль от моей страшной и невосполнимой утраты. Эрин, прошу, не сердись на меня.

– Па, я разочарована и абсолютно не доверяю Лорен Бастион. По‑моему, ты просто не хочешь видеть ее недостатки. Возможно, горе помутило твое восприятие. Либо Лорен просто ловко умеет манипулировать мужчинами. Как бы то ни было, тебе пора наконец открыть пошире свои глаза, а не сердце.

– Дочка, ты не права. Лорен очень великодушная и деликатная. Вот если бы ты согласилась познакомиться с ней ближе…

Эрин не выдержала и вспылила.

– Я не хочу с ней знакомиться! – Но тут же она опомнилась и сменила тему. – В последнее время ты был постоянно занят. Галереей в Найтсбридже занималась практически я одна. А Фил рассказал мне, что ты уже две недели не показывался в Уайтчепеле. Он всего лишь менеджер и не должен нести один всю ответственность за дела той галереи.

– Фил всегда злился, когда я приезжал в Уайтчепел и влезал в тамошние дела. Поэтому я не сомневаюсь, что сейчас он радуется. Что же касается этого филиала, то Лорен, между прочим, предложила мне одну вещь, которую я сейчас серьезно обдумываю.

Эрин с ужасом посмотрела на отца.

– Что она тебе предложила?

– Она считает, что галерею в Уайтчепеле можно сдать в аренду тому же Филу, сохранив при этом процент от выручки. А мы тогда сможем сконцентрироваться на нашей большой галерее в Найтсбридже и даже расширить ее. Мы обсудили преимущества этого варианта, и я считаю, что идея замечательная.

– Что Лорен понимает в торговле произведениями искусства? И с каких пор она получила право голоса в нашем бизнесе? – рассердилась Эрин.

– Ну… она лишь высказала свое мнение… Хотела помочь.

Эрин онемела. Ей не хотелось верить, что отец обсуждает с Лорен деловые вопросы и даже прислушивается к ее мнению. Ее неприязнь к этой женщине моментально усилилась.

– Прости, что я в последние недели переложил на тебя все галерейные дела. Просто мне нужно было прийти в себя, – заявил Гарет. – Обещаю тебе, что теперь все пойдет нормально.

Эрин озабоченно смотрела на отца. Поколебавшись, она решила сообщить ему еще одну горькую весть.

– На прошлой неделе я продала «Радостный день».

Гарет наморщил лоб и горестно вздохнул.

– Мама очень любила эту картину, – продолжала Эрин. У нее дрогнул голос. Она чуть не умерла от разрыва сердца, когда уносили картину. – Посетители галереи интересуются другими картинами мамы. В Уайтчепеле, вероятно, тоже.

– Этого можно было ожидать. Любители искусства сейчас раскупают мамины картины. Пройдет несколько недель, и их интерес направится на что‑нибудь другое.

Эрин не поверила своим ушам.

– Так же, как ты направил свой интерес на кого‑то другого, па.

– Эрин! – возмутился Гарет. – Как у тебя язык поворачивается? Больше не говори со мной в таком тоне, понятно? Ваша мать была мне бесконечно дорога. Я бы вернул ее немедленно к нам, будь это в моих силах. Но ведь мы с тобой понимаем, что это невозможно.

Эрин пожалела о своей вспыльчивости, но она была слишком оскорблена.

– Если бы ты вправду любил маму, ты бы не связался с этой мерзкой женщиной буквально через месяц после того, как мамы не стало. – Она зарыдала и побежала к себе наверх.

 

Корнелиус подошел к двери своего дома и увидел сидевшую на ступеньках племянницу. Он сразу обратил внимание на ее покрасневшие от слез глаза.

А она с облегчением вздохнула, что все‑таки встретилась с ним, так как он уезжал по делам в Таиланд, и она не знала точно, вернулся он или еще нет. Первым делом ей бросился в глаза его темный загар. Дядя выглядел совсем как таец.

– Привет, дядюшка, – сказала она. – Ты давно вернулся?

– Вчера вечером, Эрин, – ответил Корнелиус, приглашая ее в дом, и тут же с тревогой спросил: – У тебя что‑то случилось?

– Я… ну, просто я рада тебя видеть, – ответила Эрин. Она поняла, что дядя еще не успел прочесть в газетах сплетни про ее отца и Лорен. – Как там Таиланд?

– Сокрушительная жара, но поездкой я доволен. Мне удалось купить парочку роскошных сапфиров.

Корнелиус знал, что Эрин тосковала по матери. Он тоже ужасно горевал по своей единственной сестре, и ему было мучительно больно сознавать, что он больше не увидит ее, когда вернется в Лондон. Он и Джейн были очень близки, особенно после того, как после трехлетней борьбы за жизнь его жена Коринна скончалась от рака. Она много лет пыталась забеременеть, и когда потом, наконец, легла на обследование, у нее и обнаружили онкологию.

– Может, ты выпьешь коньяка? – спросил Корнелиус, видя, что его племяннице явно нужно подкрепить силы. Себе он налил тоже.

Они чокнулись. Эрин понимала, что дядя ждет от нее каких‑то объяснений, но все не решалась ничего сказать. Конечно, он рассердится на ее отца, это точно. Но он всегда давал ей полезные, замечательные советы. Сейчас она нуждалась в них как никогда.

– Тебе грустно без мамы, да? – спросил Корнелиус.

Эрин кивнула со слезами на глазах.

– Мне просто не верится, что она ушла от нас навсегда.

– Я тоже скучаю по своей дорогой сестре, – признался Корнелиус. – Хотелось бы мне сказать, что время лечит любые раны, но ко мне это явно не относится.

Время не излечило боль от потери Коринны. С каждым годом он тосковал еще сильнее. Сестра Джейн была моложе его, и ее внезапная смерть стала для всех ужасным шоком. Она сидела за мольбертом в своей мастерской в мансарде их дома в Найтсбридже и вдруг упала замертво. При вскрытии выяснилось, что у нее был разрыв аневризмы сосудов головного мозга. Смерть наступила мгновенно. Никто не мог и предположить, что такое произойдет; за несколько часов до этого у нее лишь слегка болела голова.

– Да, это было страшно, дядя, но сейчас меня волнует не это, – сказала Эрин.

– Что же тогда? Что‑нибудь не так с Брэдли?

Брэдли рос абсолютно здоровым, но в семь лет заболел детским параличом. Врачи сказали Гарету и Джейн, что он никогда не сможет ходить. Гарет был готов принять удар с надлежащим достоинством и не роптать на судьбу. Но Джейн восстала против такой участи для своего сына. День за днем она занималась с Брэдли и сама составила план его лечения. Ее огромные усилия и сильная воля Брэдли принесли свои плоды – он выздоровел вопреки всем медицинским прогнозам. Единственным следом страшной болезни осталась легкая хромота. Полный решимости не поддаваться болезни, он с воодушевлением занимался в школьные годы спортом, а потом катался на водных лыжах и лазил по скалам – к неодобрению матери. Корнелиус восхищался племянником, но при этом неизменно заботился о его здоровье.

– У Брэдли все нормально, он молодчина. Но мы с ним страшно беспокоимся за папу в последнее время.

– Он больше никогда не будет прежним, – успокоил ее Корнелиус. – Скорбь дело тяжелое; уговаривайте его, чтобы он выходил из дома и встречался с людьми. Если он засядет дома, как это было со мной, или уйдет с головой в работу, ему это не пойдет на пользу.

– Ах, хотелось бы мне, чтобы он вел себя именно так… – мрачно пробормотала Эрин и нахмурила брови.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Месяц назад у него появилась новая подружка, и он проводит с ней почти все время.

У Корнелиуса поползли брови на лоб.

– Подружка?

– Он встречается с разведенной особой по имени Лорен Бастион. Она была уже трижды замужем. Мы с Брэдли уверены, что она охотится за богатыми мужчинами и теперь положила глаз на папу.

Корнелиус озабоченно поморщился.

– Ты хочешь сказать, что твой отец договаривается с этой особой о встрече и показывается с ней на людях? – сердито уточнил он. – Хотя со смерти твоей матери прошли считаные недели?

– Папа говорит, что они всего лишь друзья, но тем не менее встречаются они часто, даже слишком часто. На прошлой неделе я почти все время работала в галерее одна, а папа был все это время с Лорен Бастион.

Корнелиус почувствовал, как в нем закипает гнев, но он сдержался, так как не хотел расстраивать свою племянницу.

– Нельзя перекладывать на тебя всю ответственность за галерею, – процедил он сквозь зубы. – Твой отец ведет себя неразумно. В конце концов, у тебя тоже траур.

– Дядя Корнелиус, работы я не боюсь, наоборот, она помогает мне справляться с горем. К тому же для меня это хорошая практика на будущее, когда я оказываюсь один на один со всеми проблемами. – Она и не скрывала, что рассчитывает со временем возглавить руководство галереями – когда отец уйдет на покой. – Меня тревожит, что в жизни папы появилась эта Лорен Бастион. Нет, я не рассчитываю, что он до конца жизни будет жить один. Наоборот, я надеюсь, что когда‑нибудь он встретит достойную женщину и полюбит ее. Думаю, что и мама пожелала бы ему это. Вот только… мы с Брэдли не доверяем этой аферистке. Но папа нас просто не слушает, когда мы что‑то говорим о ней. Он уверен, что до сих пор ей просто не везло в любви. Я не понимаю, как он ухитряется не замечать, игнорировать все плохое, что пишут о ней. А мне рассказывали про нее нехорошие вещи даже наши знакомые. Все это меня тревожит не на шутку. Он проводит с ней так много времени. Дядя, я просто в отчаянии и не знаю, что делать.

По лицу Корнелиуса она увидела, что тот взбешен.

– Не знаю, дядя, может, я зря все это тебе рассказываю. Зря тебя беспокою. Но ведь ты мамин брат. Я надеялась, что ты мне что‑нибудь посоветуешь.

– Этой самой Лорен Бастион нечего делать в жизни твоего отца. Но это, Эрин, не твоя забота. Я постараюсь, чтобы она исчезла с нашего горизонта. – Корнелиус решил в самое ближайшее время поговорить с Гаретом с глазу на глаз.

– Только я вижу… папа просто не понимает, что она непорядочная особа. Просто не хочет видеть правду.

– Если ты не возражаешь, Эрин, я бы сейчас поговорил о чем‑нибудь другом, – заявил Корнелиус.

Эрин все поняла.

– Прости, дядюшка. Я рада, что твоя поездка прошла удачно. Ты уже нашел покупателя сапфиров?

– Да, почти нашел. Завтра их посмотрит ювелир из Малайзии. Он уже покупал у меня камни. Я рассчитываю хорошо заработать. Их качество и чистота меня поразили. – Он пытался говорить спокойно, но в душе у него бурлила злость на Гарета.

– Ты планируешь новую поездку в ближайшее время?

– Да, я кое‑чем заинтересовался. Когда я летел домой из Таиланда, рядом со мной сидел австралиец, – сказал Корнелиус. – Он рассказал мне, что самый крупный в мире опал был найден в Австралии, на опаловых полях под городком Кубер‑Педи. Его назвали «Австралийская Олимпиада», в честь Олимпийских Игр, которые пройдут в этом году в Мельбурне.

В глазах Эрин зажегся интерес.

– Недавно я читала о нем в газете «Инквайрер». Я даже отложила для тебя эту статью, но потом забыла про нее, поэтому не захватила сегодня с собой. Тот камень стал настоящей сенсацией. – Эрин тоже увлекалась благородными камнями.

– Это самый большой и ценный опал, какие вообще находили. Мне безумно захотелось на него взглянуть.

– Ты, наверное, не прочь его и купить, – поинтересовалась Эрин, почувствовав волнение Корнелиуса.

– Каждый торговец драгоценными камнями мечтает заполучить такое сокровище. Но этот опал стоит целое состояние, – ответил Корнелиус. – Во всяком случае, он гораздо дороже, чем я могу себе позволить. – Он успешно вел свой бизнес, но не был готов выложить такую огромную сумму за один‑единственный камень – слишком велик риск. – Я решил полететь через пару недель в Австралию. Когда‑то я уже побывал в Андамуке и купил там опалы. На этот раз отправлюсь в Кубер‑Педи. Весь город там страшно взволнован. Все тамошние старатели уверены, что вот‑вот найдут еще один такой же опал.

Восторги дяди передались и племяннице.

– Ой, возьми меня с собой, – попросила она.

– Опаловые шахты не самое подходящее место для хрупких девушек, – возразил Корнелиус.

– Что, ты хочешь сказать, что в Андамуке и Кубер‑Педи совсем нет женщин?

– Они есть, конечно. Просто они привычны к той суровой жизни, в отличие от тебя. – Он показал на дорогую и модную одежду племянницы. – Судя по тому, что я там видел, в таких городах почти нет женщин, а если и есть, то это аборигенки. Поверь мне, жизнь там поистине суровая, нет многого, к чему ты привыкла. Я сомневаюсь, что ты выдержишь там дольше одного дня.

– Дядя Корнелиус, я выносливее, чем ты думаешь, – не унималась Эрин. – Я ходила в походы, спала на раскладушке и варила пищу на костре.

Корнелиус рассмеялся.

– Выходные в парке развлечений Батлинса невозможно сравнить с буквально первобытным укладом жизни на опаловых полях. Недавняя поездка в Испанию, где ты останавливалась в пятизвездочном отеле, конечно, тоже не в счет. Ты даже не можешь себе представить жизнь в глухих уголках Австралии.

Эрин знала, что дядя прав. Но именно поэтому ей и захотелось туда поехать.

– Как поживает Энди Стэнфорд? – поинтересовался Корнелиус. – Вы по‑прежнему встречаетесь?

– Да, мы видимся. Он уезжал на две недели, но завтра вечером вернется. Мы договорились встретиться в субботу. – Энди обещал ей, что устроит для них необыкновенный вечер.

– Он часто бывает в разъездах, верно?

– Да, он ездит по делам. Он намерен расширить свою империю и теперь высматривает отели, в которые можно выгодно вложить деньги. За эти две недели он побывал в Уэльсе и Шотландии.

– Можно подумать, что у него мало хлопот с отелем «Лэнгем», где надо заботиться о четырехстах обычных и пятидесяти номерах люкс, – с сарказмом заметил Корнелиус.

– Энди честолюбив, – с гордостью сообщила Эрин.

– Ну и что? Как он себя ведет? Когда ты начала с ним встречаться, помнится, ты не была уверена, сможет ли он быть верным тебе, ведь за ним закрепилась дурная слава, что он очень любит женщин.

– В прошлом он действительно много чего натворил, это правда. Но я бы не стала с ним встречаться, если бы не была уверена, что он способен на серьезные отношения. До сих пор он был мне верен. Во всяком случае, до меня не доходило никаких слухов о его новых похождениях. Знаешь, дядюшка, я не из тех женщин, которые легко позволяют себя обманывать. – Эрин и в самом деле была уверена, что Энди образумился.

– Я знаю, тебя лучше не злить. И, по‑моему, ему не поздоровится, если ты застукаешь его на новой интрижке, которую он заведет за твоей спиной. Мне заранее его жалко. – Корнелиус подмигнул Эрин.

– У тебя есть все основания так думать, – усмехнулась она.

 

3

 

– Зачем ты завязал мне глаза? Что ты придумал? – простонала Эрин и дотронулась до платка.

Энди вел ее к лифту через вестибюль отеля «Лэнгем», и ей было неприятно, что на нее таращили глаза постояльцы. Энди не раз рассказывал ей с гордостью, что в его отеле установлен первый в Англии гидравлический лифт, предмет всеобщего восхищения.

– Так надо, – терпеливо ответил Энди, нажал кнопку нужного этажа и посмотрел, как закрылись створки. – Расслабься, Эрин, и доверься мне. Тебе понравится мой сюрприз, я уверен в этом.

– Я отвратительно себя чувствую, когда не вижу, куда иду, – пожаловалась Эрин и вцепилась в руку Энди, когда лифт понесся вверх. Она ощущала свою беззащитность, и ей это жутко не нравилось.

– Через минуту мы прибудем на место, – успокоил ее Энди и украдкой улыбнулся. Хорошо, что Эрин такая сильная и независимая, но иногда ему хотелось быть главным в их союзе.

Лифт остановился. Эрин услышала, как раздвинулись створки. Энди вывел ее в коридор. Они повернули вправо, потом прошли еще немного, но Эрин их дорога показалась бесконечно долгой. Она радовалась лишь тому, что не слышала, чтобы мимо них кто‑нибудь проходил.

– Я рассказывал тебе, что на этом этаже останавливались Марк Твен, Наполеон III и Оскар Уайльд?

– Мы на самом верху? – спросила Эрин.

Губы Энди снова расплылись в улыбке – Эрин никогда не выражала восторга, если он называл имена знаменитых гостей своего отеля.

– Никаких подсказок, я молчу, – ответил он. Ему нравилось держать ее в напряжении. – Теперь внимание – поднимемся по ступенькам.

– Ступеньки! Куда ты меня ведешь?

– Успокойся, тебе там понравится, – заверил ее Энди, помогая ей преодолеть маленькую лестницу. – Сейчас я ненадолго отпущу твою руку и открою дверь – держись за перила, вот так. И не подглядывай!

– Хватит, Энди! Я снимаю повязку! – объявила Эрин.

– Только попробуй!

Она услышала звук открывшейся двери. Тяжелой двери. Потом он снова взял ее за руку и повел дальше. Ей в лицо ударил ветер, откуда‑то издалека доносился уличный шум.

– Где мы? – с любопытством спросила Эрин. За ее спиной захлопнулась дверь.

– В таком месте, куда для всех закрыт доступ. Сюда еще не ступала нога человека, – загадочным тоном сообщил Энди. Он явно наслаждался своей властью.

Нельзя сказать, что его слова успокоили Эрин. Но Энди наконец‑то снял с ее глаз повязку и с сияющей улыбкой отошел в сторону. Эрин затаила дыхание.

– Так мы на крыше! – воскликнула она, пораженная открывшимся видом. Огни в темноте горели, словно звезды. В крышах домов, если смотреть на них с такой высоты, было что‑то магическое.

– Совершенно верно, – с гордостью подтвердил Энди.

Эрин хорошо знала Лондон, ведь она жила в нем всю жизнь. Но таким она еще никогда не видела свой город. Ей даже показалось, что она смотрит на него в первый раз.

– Я давно собирался привести тебя сюда и мечтал, чтобы погода помогла мне, – радостно объяснил Энди. – И все получилось как нельзя лучше.

Взяв Эрин за руку, он подошел с ней к парапету. С такой высоты улицы казались узкими, а люди и автомобили на Портленд‑Плейс и на прилегающей к ней Оксфорд‑стрит миниатюрными. Отель «Лэнгем» расположен в районе Мэрилебон, и с его крыши можно было увидеть вдалеке даже Риджентс‑парк.

– Энди, вид просто фантастический, – с восторгом проговорила Эрин. – Почему ты не приглашал меня сюда прежде?

– Я ждал, когда будет подходящий вечер.

В цокольном этаже отеля располагались элегантные холлы, знаменитый Пальмовый дворик для чаепитий, изысканный ресторан «Ландо» и бар. Выше шли четыре этажа с обычными номерами и сьютами, так что тут, на крыше, они находились на высоте пятиэтажного здания.

– Вот только зачем тебе понадобилось завязывать мне глаза? – ласково проворчала Эрин. – Я даже не догадывалась, куда ты меня ведешь.

– В этом и состоял мой замысел. Это была часть моего сюрприза, – заявил Энди.

Они отошли от парапета и направились в другую часть крыши. У Эрин снова захватило дух. Пестрые гирлянды освещали стол со свеженакрахмаленной белой скатертью; среди благородного фарфора, серебра и хрустальных бокалов стояли свечи и узкая ваза с красной розой. Возле стола виднелась сервировочная тележка; на ней под колпаками стояли тарелки, а в ведерке со льдом бутылка шампанского.

– Господи, Энди! – невольно вырвалось у Эрин. Ее глаза наполнились слезами, а ноздри ощутили какой‑то восхитительный аромат. – Я потрясена, честное слово! Но что за повод? Сегодня нет никакой даты, например, дня рождения. Да мы с тобой уже целый год никуда не ходим.

– Мне не нужно никакого повода, чтобы устроить сюрприз для моей прелестной подруги, – заявил Энди.

– Нет‑нет, у тебя не иначе как нашелся какой‑то особенный повод, – с веселым смехом возразила Эрин.

– Ну, допустим, – признался Энди. Он отодвинул для нее стул и сам сел напротив. Внезапно воздух наполнился аккордами фортепиано.

– Откуда музыка? – удивленно оглядываясь по сторонам, спросила Эрин. На другом конце крыши стоял рояль, а на нем играл мужчина в смокинге. Она опять весело рассмеялась. – Как же тебе удалось втащить сюда рояль? – недоверчиво спросила она.

– Это было чуточку сложновато, – признался Энди. К счастью, трудности всегда его воодушевляли.

– Ты прямо‑таки обо всем подумал, – сказала она.

Энди поставил тарелку перед Эрин и приподнял колпак. Под ним лежали лобстер «Термидор», запеченный в фольге картофель и зажаренная до хруста зеленая фасоль. Все выглядело до того аппетитно, что у Эрин потекли слюнки.

– Моя любимая еда, – радостно сообщила она.

– Разумеется, – сказал Энди и снял колпак с другой тарелки. Там лежали разнообразные маленькие кексы и миниатюрные слоеные пирожки, все из Пальмового дворика. – Оставь место для десерта, – посоветовал он.

Эрин просто не находила слов. Она много раз пила чай в Пальмовом дворике, и всякий раз ее впечатляли качество и разнообразие ассортимента. Чайный салон был элегантен, словно дворец, а главный кондитер прямо‑таки творил шедевр за шедевром. Его торты даже есть было жалко – такие они были импозантные.

– Тебе кто‑нибудь уже говорил, что ты очень заботливый друг?

– Да, мои последние подружки что‑то такое лепетали, – ответил Энди и рассмеялся, когда Эрин удивленно подняла брови. – Шучу я, шучу, – добавил он. – Для меня ты единственная на свете, Эрин Форсайт.

– Тогда ладно, – согласилась Эрин и прогнала в дальний уголок сознания мысли о его бурных холостяцких годах, чтобы не портить чудесный вечер. – Ты говорил, что собираешься устроить сюрприз, но я и представить себе не могла, что все будет так восхитительно.

– И ты рада?

– Энди, сказать, что я рада, – не сказать ничего. Ты столько сил потратил. Я даже слов не нахожу подходящих, настолько я впечатлена.

Эрин поглядела на его привлекательное лицо, улыбнулась и подумала, что он очень повзрослел с того времени, как они познакомились. Ей было восемнадцать, когда она впервые его увидела на приеме, который ее родители устроили в этом отеле. Тогда он показался ей инфантильным ловеласом. Впрочем, тот Энди был абсолютно не похож на нынешнего, который сидел перед ней.

– Ты еще никогда не была такой красивой, как сегодня, – сказал он. На Эрин было бледно‑розовое платье, подчеркивавшее ее темно‑карие глаза и длинные, темные волосы.

– Все дело в вечернем освещении, оно мне к лицу, – с робкой улыбкой ответила Эрин.

– Нет‑нет, – возразил Энди. – Ты прекрасна при любом освещении.

Он всегда считал ее самой привлекательной девушкой в Лондоне и самой умной, но когда их представили друг другу, он обнаружил, что она совсем не походила на тех женщин, с которыми он встречался, любительниц вечеринок и светских развлечений. Эрин изучала историю искусств и общалась с художниками и скульпторами, а он болтался ночи напролет в барах и ночных клубах.

Год назад они снова встретились на благотворительном мероприятии, и Энди увидел Эрин совершенно в новом свете. Она умела заразительно смеяться, да и ее интеллектуальность казалась ему теперь намного привлекательнее – он был сыт по горло бесконечными короткими связями и пьяными вечеринками до утра. Когда он пригласил ее в ресторан, а она решительно отказалась, он был не то что удивлен – просто ошеломлен. Но это лишь укрепило его решимость и сделало Эрин в его глазах еще более привлекательной.

Неделя за неделей он приглашал ее на свидание. Ее неизменные отказы его не обескураживали. Почти каждый день он посылал ей цветы и подарки, и, наконец, она согласилась поужинать с ним. Энди не подозревал, что ее смягчили не его обаяние и настойчивость – дать ему шанс уговорил Эрин ее отец.

– Я рад, что все‑таки уговорил тебя, – сказал Энди, наливая ей шампанское.

– Я тоже рада, – ответила Эрин и с благодарностью подумала об отце. – Ах, лобстер божественный, – вздохнула она, с наслаждением съев большой кусок. – У меня такое ощущение, будто я умерла и очутилась в раю. – Она весело засмеялась.

Внезапно Энди посерьезнел. Заметно было, что он отчего‑то занервничал.

– Эрин, я тут думал о своем будущем, – проговорил он.

– Правда? – отозвалась она. – Ты обнаружил очередной отель, который тебе хочется купить? – Она прекрасно понимала, что новый отель – это огромная ответственность.

– Вообще‑то, это недалеко от истины, но сейчас речь идет о моей личной жизни. Я хочу остепениться. Жизнь не ограничивается работой. Теперь я понял, что для человека важнее всего семья.

– Думаю, ты это понял, когда так внезапно потерял отца, – сказала Эрин и подумала о своей матери и о том, как много всегда значила для нее семья.

Кевин Стэнфорд умер два с половиной года назад, и управление отелем перешло к Энди. Его единственная сестра уехала в Родезию, где ее муж занял должность егеря в Национальном парке Хванге.

Кевин Стэнфорд приобрел отель после мирового экономического кризиса с большой выгодой для себя. Первоначально там должны были разместиться офисы Би‑би‑си, но корпорация выбрала для строительства другой участок. В годы Второй мировой в отеле разместились военные, потом он пострадал от немецких бомб. За пять лет Кевин санировал его и перестроил. И теперь «Лэнгем» несомненно стал самым импозантным отелем в Лондоне.

– Да, конечно, это тоже сыграло свою роль. Но, самое главное, я почувствовал, что готов нести ответственность за свою собственную семью, – сказал Энди.

Эрин была озадачена. Да, Энди активно занимался своим бизнесом, но ей всегда казалось, что он жил сиюминутными интересами и не отказывался от пустых развлечений. Пусть даже он теперь и не ходил со своими приятелями по ночным клубам.

– Я думала, что услышу от тебя что‑то серьезное гораздо позже, – засмеялась она.

– Это все твое влияние, Эрин. Я изменился благодаря тебе, стал более зрелым, – сказал Энди, глядя в ее темно‑карие глаза. – Ты сделала из меня человека. Без тебя я просто не представляю свою жизнь.

– Мне приятно это слышать. – Эрин была искренне тронута его словами.

– Поэтому… я хочу на тебе жениться, – выпалил Энди.

– Ты хочешь… что ты хочешь? – Эрин удивленно наблюдала, как Энди встал со своего места, подошел к ней и рухнул на колени. У нее даже перехватило дыхание. – Что… что ты делаешь, Энди? – пробормотала она.

– Эрин Форсайт, ты окажешь мне честь, станешь моей женой? – серьезно спросил Энди.

Эрин не верила своим ушам и растерянно смотрела на парня. Происходящее утратило реальность.

А Энди тем временем достал из кармана черную бархатную коробочку и открыл ее. В ней лежало кольцо из белого золота, со сверкающим бриллиантом, обрамленным крошечными рубинами. Эрин завороженно уставилась на дорогое украшение.

– О свадьбе я пока еще не думала, – честно призналась она. Все произошло слишком неожиданно, ведь ей всегда казалось, что если они будут встречаться и дальше, то речь о свадьбе зайдет еще года через два.

– Выходи за меня замуж, Эрин, – упрашивал Энди.

– Но ведь мы с тобой встречаемся всего несколько месяцев, – возразила Эрин. – Почему ты решил, что я та женщина, с которой ты хочешь прожить жизнь?

– Я точно это знаю, ведь я тебя очень люблю. И если мы будем ждать, ничего не изменится. Я хочу, чтобы мы с тобой начали семейную жизнь сейчас. Так ты хочешь стать моей женой?

Эрин была настолько ошеломлена, что не могла вымолвить ни слова.

– Ты меня любишь? – спросил Энди. Он уже начинал бояться, что она ему откажет.

– Да, но… только все‑таки давай не будем спешить со свадьбой, – ответила Эрин.

– Зачем ждать? – воскликнул Энди. – Я обещаю, что сделаю счастливым каждый твой день, когда мы поженимся. Сегодняшний вечер всего лишь начало того, что будет потом. Итак: ты хочешь выйти за меня замуж и стать миссис Эндрю Стэнфорд?

Эрин находилась под впечатлением этого волшебного вечера, мерцающих огней, сверкающего бриллианта на золотом кольце. Все это было словно в сказочном сне.

– Прошу тебя, скажи да, пока мои колени не онемели окончательно, – взмолился Энди с жалобной гримасой. Когда‑то он, катаясь на лыжах, травмировал колено, и оно до сих пор доставляло ему проблемы.

Эрин улыбнулась и кивнула к собственному удивлению.

– Значит, ты согласна? – на всякий случай удостоверился Энди.

– Да, – ответила Эрин. – Я хочу стать твоей женой.

– Ах, слава богу! – Энди вскочил на ноги и потер больную коленку. Потом схватил Эрин за руки и закружился с ней со счастливым смехом. Страстно поцеловал ее и надел ей на палец кольцо.

– Теперь мы помолвлены, – радостно заявил он.

– Да, помолвлены, – словно в трансе повторила Эрин.

 

Гарет Форсайт собирался отпереть дверь своего дома, но внезапно заметил мужскую фигуру, неподвижно стоявшую на темной веранде.

– Кто там? – спросил он с бьющимся сердцем.

– Мне надо с тобой поговорить, – услышал он раздраженный мужской голос.

– Корнелиус! Ты напугал меня до смерти. – Был поздний час, поэтому Гарет удивился, увидев шурина. – Заходи. Выпьем коньяку.

– Я не хочу заходить в твой дом и уж тем более пить вместе с тобой, – язвительно ответил Корнелиус.

– Что‑то случилось? – удивился Гарет. У них всегда были хорошие отношения, и его удивила открытая враждебность шурина.

– Да, случилось. Еще не остыло тело моей сестры, а ты уже обнимаешь другую женщину. Да еще прилюдно. – Корнелиусу очень хотелось хорошенько врезать Гарету; его сдерживало лишь уважение к памяти сестры.

– Я не знаю, с чего ты это взял, но, вероятно, ты что‑то не так понял, – возразил Гарет.

– Об этом говорит уже весь Лондон, – прошипел Корнелиус. Он навел справки, и услышанное привело его в еще большую ярость. – Как ты мог втоптать в грязь память о Джейн?

– Я никого не обнимаю, Корнелиус. Честное слово.

– Позволь тебе не поверить. Где ты был сегодня вечером?

– Ужинал в «Астории», – ответил Гарет. Он уже начинал злиться на возникшую ситуацию и на необходимость оправдываться. – Ведь я должен что‑то есть.

– Ты ужинал один?

– Нет, – честно признался Гарет. – Но мы с мисс Бастион только друзья. Не более того.

– Судя по всему, что я о ней слышал, она пожирает на завтрак таких простаков, как ты.

– Ты ведь знаешь и сам, как слухи все преувеличивают. Она просто помогает мне пережить тяжелую фазу в моей жизни, – заявил Гарет. – И все.

Корнелиус сердито засопел.

– Ты обесчестил память моей сестры и осквернил ее любовь к тебе. Без ее картин ты бы давно вылетел в трубу. Был бы никем. Никакой благодарности к ней у тебя нет.

Такие грубые замечания задели Гарета за живое, но он промолчал, понимая, что шурин сейчас не в себе.

– По‑моему, ты веришь только тому, чему хочешь верить. Поэтому сейчас бесполезно продолжать с тобой разговор. Возможно, когда к тебе снова вернется ясность мыслей…

– Если уж ты не думаешь о моей сестре, то хотя бы подумай о том, как отвратительно ты ведешь себя по отношению к Эрин и Брэдли, – с упреком проговорил Корнелиус.

Гарет потерял терпение.

– Я любил Джейн, и ты прекрасно это знаешь. Но то, что я сейчас делаю, тебя не касается.

Он отпер дом, пошел в прихожую и захлопнул за собой дверь, оставив за ней бурлившего от злости Корнелиуса.

 

– Дядя Корнелиус! Что ты тут делаешь? Ведь уже поздний час! – воскликнула Эрин. Она увидела дядю, когда они с Энди подъехали к дому.

Корнелиус не отозвался на слова племянницы и, опустив голову, зашагал прочь. В нем бурлила злость, она затмевала ему разум. Эрин смотрела ему вслед.

– Он даже не заметил меня, – растерянно сказала она Энди.

– Да, мне тоже показалось, что он не слышал твоих слов.

Энди видел, что дядя его избранницы вел себя так, словно был в трансе. Корнелиуса всегда отличала неукоснительная вежливость, и он не стал бы просто так игнорировать свою племянницу, не будь на то веской причины.

– Нет, он не мог меня не слышать. Тут что‑то не так. – Эрин поднялась по ступенькам и открыла дверь. – Па!

– Я здесь, Эрин, – крикнул ей Гарет. Он вышел из дверей гостиной с большим бокалом виски и тут же залпом выпил его.

Эрин поняла, что отец тоже не в себе.

– Я только что видела возле дома дядю Корнелиуса. Он был у тебя? Что‑то случилось?

– Не имеет значения, – отмахнулся Гарет. – Привет, Энди. Как у вас дела? – с деланой непринужденностью обратился он к спутнику дочери.

– Спасибо, сэр. Очень хорошо, – ответил Энди и улыбнулся Эрин. – У нас хорошие новости, сэр. Во всяком случае, мы надеемся, что вам они тоже покажутся хорошими.

Гарет вопросительно посмотрел на Энди, потом перевел взгляд на дочь.

– Хорошие новости, говорите? Сейчас они мне действительно не помешают, – сказал он.

– Сегодня вечером Энди сделал мне предложение, – взволнованно сообщила Эрин и подняла руку, чтобы продемонстрировать отцу свое обручальное кольцо.

Гарет поднял брови.

– Это ведь замечательно! – воскликнул он, обнял дочь, пожал руку Энди и похлопал его по плечу. – Поздравляю от всей души. Жалко, что ваш отец уже не может разделить вместе со мной эту радость.

– Мне тоже жалко, сэр, – сказал Энди. Уже два года он жил один. Его мать уехала после смерти мужа в Шотландию, к своей матери.

– Знаете, за год до того, как ваш отец ушел из жизни, мы часто говорили с ним о том, что наши дети могли бы полюбить друг друга и создать семью. Тогда вы еще фактически не были знакомы.

– Я и не подозревала об этом, папа, – сказала Эрин.

– Тогда Энди был еще легкомысленным ловеласом, но его отец знал, что рано или поздно его сын остепенится, и был уверен, что именно ты его укротишь. Как мы теперь видим, он был прав. Что ж, такую новость надо обмыть. Конечно, шампанским. Позови Брэдли, пускай он присоединится к нам.

– Если позволите, сэр, я его позову, – сказал Энди и побежал наверх.

– Все произошло довольно неожиданно, – сказал Гарет, открывая бутылку. – Ты ждала этого, Эрин?

– Нет, вообще не ждала. Энди устроил на крыше своего отеля роскошный ужин при свечах, с шампанским и омарами. Все было очень романтично, папа! Но я не ожидала, что он встанет передо мной на колени. Говоря по правде, я не знала, что и ответить.

– Ну, к счастью, тебе все‑таки пришло в голову правильное решение, иначе на твоем пальце не красовалось бы это дорогое кольцо. – Гарет улыбнулся и наморщил лоб. – Но ты уверена в своем решении?

– Вообще‑то, я не собиралась в ближайшие два года замуж, – призналась Эрин. – Но Энди настаивает на скорой свадьбе. – Она понизила голос. – По‑моему, он изменился. Я надеюсь, что в нем ничего не осталось от прежних привычек. Ты же сказал, что он был ловеласом, а ведь мы встречаемся лишь несколько месяцев.

– Теперь он повзрослел, Эрин, и знает, что в жизни действительно важно.

– Сегодня он как раз говорил об этом – что, на его взгляд, в жизни важнее всего семья.

– Ну вот, пожалуйста. Зрелые слова, взрослый взгляд на вещи. Известно ли тебе, что Энди сейчас стал самым завидным женихом в Лондоне? – поинтересовался Гарет, искренне радуясь за дочь. – Перспективы у него просто сказочные, и я уверен, что моей малышке будет с ним хорошо. – Он обнял Эрин за плечи. – Я знаю, что ты давно уже взрослая, но для меня ты всегда останешься моей маленькой дочкой. – Он поцеловал ее в щеку.

Энди спускался по лестнице вместе с Брэдли и услышал последние слова Гарета.

– Сэр, вы можете не сомневаться, я обеспечу вашей дочери превосходную жизнь. У нее будет все, что она пожелает. – Сияя от счастья, он взглянул на свою невесту.

– Поздравляю от всего сердца, сестричка! – воскликнул Брэдли и тоже чмокнул Эрин в щеку. Энди ему нравился, но он все‑таки ощущал особую ответственность за старшую сестру.

– Спасибо, Брэдли, – сказала Эрин.

– Нам нужно устроить по этому поводу грандиозный праздник, – предложил Гарет и налил всем шампанское. Вдруг улыбка пропала с его лица – он подумал о Джейн.

– Ты вспомнил о маме? – спросила Эрин, и у нее на глаза навернулись слезы. Как ей было жалко, что мама сейчас не с ними.

– Да. Она бы с восторгом взялась за дело, – вздохнул ее отец.

– Конечно, – подтвердила Эрин.

У Гарета едва не сорвалось с языка, что им поможет Лорен, но в самый последний момент он передумал и промолчал.

 

Проводив жениха, Эрин забежала в гостиную, чтобы пожелать отцу спокойной ночи. Он сидел в одиночестве возле маленькой лампы. Перед ним стоял бокал виски.

– Па, скажи, зачем сюда приходил дядя Корнелиус? – спросила она.

– Так, пустяки, – неохотно ответил Гарет. Ему не хотелось портить этот незабываемый вечер.

– Из‑за Лорен, да? – прямо спросила Эрин.

Гарет мрачно кивнул.

– Я понимаю, почему он сердится на меня. Джейн его сестра, и они были очень дружны. Я заверил его, что у нас с Лорен ничего нет, хотя в будущем все может измениться.

– Ты серьезно, па? – встревожилась Эрин. Ей было неприятно даже слышать об этом.

– Дочь, мне действительно нравится Лорен. Я знаю, что мне пока рано думать о личной жизни, но со временем это изменится. – И очень скоро, мысленно добавил он.

Эрин с трудом сдержала гнев.

– Спокойной ночи, папа, – сдержанно попрощалась она, избегая ссоры, и ушла к себе наверх.

Она долго лежала без сна и думала, думала. Потом приняла решение – она непременно должна спасти отца от Лорен Бастион.

 

4

 

– Эрин! – удивленно воскликнул Энди, когда она в полдень влетела в его кабинет, расположенный в цокольном этаже отеля. – Что ты тут делаешь?

Как всегда, он был с головой погружен в работу с деловыми бумагами, но Эрин не обращала на это внимания. Она бурлила от злости и нуждалась в его утешении.

– Просто я не выдержала и сбежала из галереи, – выпалила она и нервно забегала взад‑вперед перед его письменным столом. – Лорен опять там! Я радовалась, что папа вернулся к работе, но эта ужасная особа является к нам каждый день и все больше сует нос в наши дела. Но что еще хуже – она влияет на отца. Он все чаще прислушивается к ее словам! Я знаю, она хочет выжить меня из галереи, я вижу ее подлые планы.

Эрин была убеждена, что ее отец уже спит с Лорен, – она заметила изменения в их поведении. От этого ее просто тошнило.

Энди тоже познакомился с Лорен. Ради Эрин он старался не испытывать к ней симпатии, но это оказалось труднее, чем он ожидал. Она была не только невероятно привлекательной, но еще и понравилась ему как человек. Когда его представили, он поначалу держался отчужденно. Но уже через считаные минуты Лорен его разговорила, и он смеялся вместе с ней и краснел словно школьник. Эрин это не обрадовало, но ведь если ты мужчина, то тебе трудно устоять против чар Лорен Бастион. Единственным исключением был, пожалуй, Брэдли.

Сейчас Энди ничего не ответил, и тогда Эрин остановилась и посмотрела на него, пытаясь понять, что он думает на этот счет. Злости она у него, во всяком случае, не обнаружила. Скорее безразличие.

– Неужели ты не видишь, как это ужасно? Вот если кто‑нибудь отберет у тебя отель, тебе это понравится?

– Разумеется, нет. Вот только… скоро мы поженимся, и тогда тебе уже не нужно будет заниматься галереей.

За неделю до этого они отпраздновали помолвку в ресторане отеля. Эрин с удовольствием обошлась бы скромным семейным праздником, чтобы на нем собрались только родственники и близкие друзья, тридцать‑сорок человек. Но ради такого случая из Шотландии вернулась Шерон, мать Энди, и число приглашенных стремительно выросло до четырехсот человек, многих из которых Эрин даже не знала. Торжества вышли из берегов и превратились в цирк с прессой и фотографами. Она не стала расстраивать Энди и умолчала о том, что все это ей ужасно не нравилось.

И сейчас она раздраженно взглянула на Энди, не понимая, к чему он клонит. Дату свадьбы они еще не определили. Что он имел в виду, говоря «скоро»?

– Какое отношение имеет наш брак к моей работе в галерее?

– Прямое!

– Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

– Когда мы поженимся, тебе больше не нужно будет работать. Я хотел сказать это, – пояснил Энди.

Эрин села на стул возле письменного стола, тяжело вздохнула и попыталась успокоиться.

– Нужно ли мне работать – вопрос не в этом, и я не хочу его обсуждать сейчас. Мне будет до смерти скучно от безделья. Я люблю свою работу в галерее. – Потом ей пришло в голову, что Энди, вероятно, рассчитывает на ее помощь в управлении отелем. – Я не смогу помогать тебе здесь, у меня недостаточно знаний. Моя специализация – мир искусства. Ты ведь знаешь, что я честолюбива и хочу когда‑нибудь взять на себя руководство галереей в Найтсбридже – конечно, после того, как папа уйдет на покой.

– Нет‑нет, когда ты станешь миссис Эндрю Стэнфорд, все будет по‑другому, – решительно заявил Энди. – Тебе хватит хлопот со следующим поколением Стэнфордов. Я с нетерпением жду этого!

– Со следующим поколением Стэнфордов… Ты имеешь в виду… детей? – ошарашенно проговорила Эрин. К радостям материнства она всегда относилась прохладно и настороженно. Ее отнюдь не умиляли мелкие существа, орущие и требующие непрестанной заботы.

– Конечно, наших с тобой детей. А как же? – засмеялся Энди и весело добавил: – Мы немедленно займемся продолжением рода.

Эрин недоверчиво покачала головой.

– Прямо сразу? Мы ведь еще даже не поговорили о дате свадьбы, не говоря уж о том, хотим ли мы иметь большую семью.

– Да, знаю, но ведь само собой разумеется, что у нас родятся дети, – заявил он, блеснув глазами. – Я хочу не меньше четырех. А ты, Эрин, будешь для них чудесной матерью.

– Четверо детей! – ужаснулась Эрин. – Я не вижу необходимости торопиться с этим. Ну, через пару лет у нас, пожалуй, родится ребенок, а потом мы подумаем о втором… – Она решила, что торопиться со вторым они не будут. Потом она заведет собаку… Может, она заменит Энди остальных чад.

– Мне нужны наследники для моей империи отелей, – объявил Энди, очевидно, давно продумавший этот вопрос.

Эрин испугалась. Собакой наследника империи не заменишь. Даже она была вынуждена это признать.

– Семья станет для меня стимулом, чтобы я работал еще активнее, – взволнованно продолжал Энди. – Мне нужен хотя бы один сын, а еще лучше несколько сыновей. И мечтаю о дочках, похожих на их маму. – Он улыбнулся, предвкушая семейные радости.

– Я хочу поработать в галерее еще пару лет, прежде чем думать о беременности, – торопливо проговорила Эрин, надеясь, что он это поймет. – Мне всегда казалось, что ты согласишься с этим.

И если у нее хватит глупости родить когда‑нибудь ребенка, она и тогда не перестанет работать, а наймет няньку и экономку. Зачем тогда выходить замуж за богатого, если потом ей самой придется заботиться о нем и его потомстве?

– Тебе не нужно ломать свою хорошенькую голову в заботах о галерее. Мы займем в отеле самые красивые и просторные апартаменты и пригласим парочку гувернанток. У тебя будет великолепная жизнь, обещаю.

Эрин недоверчиво подняла брови и грустно подумала, что она мечтала не о такой жизни. Ведь она представляла себе собственный дом с садом где‑нибудь в пригороде Лондона. И даже автомобиль с шофером, чтобы ездить каждый день в галерею.

– Я вот что думаю, Эрин. Мы поженимся еще в этом году, – сказал Энди. – Давай назначим свадьбу на последние выходные сентября.

– Но ведь… но… это уже совсем скоро… – Она посчитала и испуганно воскликнула. – Через шесть недель!

– Я знаю. Свадьбу можно отпраздновать здесь, в отеле. Помолвку мы готовили две недели, но при этом накормили и развлекли четыреста гостей. Теперь подумай, сколько всего мы сделаем, если в нашем распоряжении будет шесть недель. – Скоропалительное празднование помолвки действительно прошло гладко, без проблем. – Флористы из «Блумсбери» сотрудничают с отелем уже много лет и прекрасно делают свое дело. Шеф‑повара приготовят грандиозный ужин или фуршет. Тебе не придется ни о чем заботиться, разве что о подвенечном платье и о нарядах для подружек невесты. Нас обвенчает преподобный Сатклифф, духовник моей семьи. Я не вижу причин для отсрочки.

– Но ведь у твоей бабушки случился инсульт, когда твоя мама ездила на нашу помолвку. Ты ведь наверняка захочешь подождать, чтобы она мало‑мальски поправилась. Только тогда мама сможет оставить ее на чужих людей и приехать на нашу свадьбу.

– Но ведь на это могут уйти месяцы. Выздоровление всегда проходит очень медленно.

И поэтому Шерон не приедет в Лондон, с надеждой в душе подумала Эрин, а если и приедет, то только к самой свадьбе.

– Если честно, то я считаю, что моя бабушка уже никогда не поправится, – смиренно сообщил Энди. – Ведь ей далеко за восемьдесят.

Эрин видела, что Энди полон решимости и будет настаивать на своем.

– Я ни в коем случае не хочу снова устраивать большие торжества с четырьмя сотнями гостей, – категорично заявила она. Мать Энди совершенно подавила ее с этой грандиозной помолвкой. Конечно, она хотела сделать как лучше и надеялась помочь, но Эрин не хотела, чтобы ситуация повторилась. – По‑моему, надо пригласить только родственников и близких друзей, чтобы наша свадьба прошла в теплой, незабываемой атмосфере.

– Радость моя, я понимаю, что ты не хочешь ничего громоздкого, но только… Ты чуточку оторвана от реальности. Ведь в Лондоне мы популярные люди, у нас полно друзей и знакомых. Ладно, обещаю тебе, что мы пригласим максимум сто пятьдесят гостей.

– Нет, Энди! И это слишком много. Я согласна на половину этого количества.

– Хм… Если я очень постараюсь, я смогу сократить список приглашенных до ста двадцати человек. Тогда остальные почувствуют себя уязвленными и не на шутку обидятся.

– Энди, ты совсем меня не слушаешь, – пожаловалась Эрин. – Ты…

– Некоторые ужасно оскорбятся, если не получат приглашения, – перебил ее Энди.

– Ну и пусть обижаются, – огрызнулась Эрин. – Ведь, в конце‑то концов, это наша свадьба. Семьдесят пять, – решительным тоном заявила она. – Вот мое последнее слово!

Энди с мольбой взглянул на нее, став похожим на маленького щенка.

– Может, сойдемся на сотне, радость моя?

Эрин на мгновение задумалась.

– Ну, ладно. Сто гостей, но не больше.

В дверь кабинета постучали. Энди о чем‑то переговорил со своим служащим. Эрин не слышала их слов – в ее голове крутились разные мысли.

– Увы, дорогая, мне надо идти, – сказал Энди и поцеловал ее в щеку. – Увидимся сегодня вечером за ужином. Там и обсудим все остальное. Вот увидишь, все будет замечательно! – крикнул он ей уже из коридора.

 

Эрин решила не возвращаться в этот день в галерею. К ее удивлению, Брэдли был дома. В обеих галереях у него был свой круг обязанностей – он следил, чтобы проданные произведения были надежно упакованы и доставлены покупателям в полной сохранности. Как правило, в полдень его никогда нельзя было застать дома.

– Что ты тут делаешь? – спросил Брэдли у сестры, когда она вошла в дом.

– Знаешь, я сбежала от Лорен Бастион, – с досадой ответила Эрин. – Она опять торчит в галерее. Является туда почти каждый день и понемножку отбирает у меня дела. А папа как будто ничего не видит. Я не нахожу себе места от злости. Ну а ты что делаешь дома?

– Я отвез пару картин в Уайтчепел. Следующая доставка будет только под вечер.

– Ты тоже избегаешь из‑за Лорен галерею в Найтсбридже? – догадалась Эрин.

Брэдли вздохнул.

– Я зашел в папин кабинет. На его столе лежали два авиабилета в Милан на ближайшие выходные.

Эрин с недоумением посмотрела на брата.

– С кем папа собирается туда поехать? Надеюсь, не с Лорен?

– Нас с тобой он туда не позвал, так что, думаю, он отправится туда как раз с ней. В Милане он забронировал номер в отеле «Вестин Палас».

– Что? – Эрин рухнула на диван. – Ведь это один из самых шикарных итальянских отелей. И самых дорогих!

Брэдли наморщил лоб.

– Ты видела сегодня на ее руке часы с бриллиантами? Очень красивые.

Эрин обратила внимание на часы, но подумала, что это подарок кого‑то из ее богатых мужей.

– Да, и что?

– Подарок папы, – объявил Брэдли.

Эрин затаила дыхание; в ее темных глазах сверкнула злость.

– Откуда ты знаешь?

– Видел чек на его столе. Нет‑нет, я не рылся у него в столе. Чек и билеты лежали открыто. Ну, а цену тех часов тебе лучше не знать.

– О чем он думает? – вырвалось у Эрин. – Неужели не понимает, что она его лишь использует и тянет у него деньги?

Брэдли сокрушенно покачал головой. Он знал, что их отец не думал ни о чем, во всяком случае, мозг у него был отключен. Им с сестрой оставалось лишь молиться, чтобы он не совершил какой‑нибудь необдуманный поступок, например, не женился на Лорен Бастион.

Эрин уныло поникла.

– Что‑то будет сегодня вечером? – жалобно простонала она.

– Ты о чем? Случилось что‑нибудь? – встревожился Брэдли и сел рядом с ней.

– Я только что разговаривала со своим женихом, – ответила Эрин. – Он считает, что у нас должно быть не меньше четырех детей.

– Разве это проблема? Ты наймешь для них няньку.

– Нянька не родит нам ребенка и не будет его кормить, – вырвалось у Эрин.

Брэдли даже оторопел. Эрин никогда не мечтала о детях, это он знал. Но что она настолько отвергала идею материнства, стало для него новостью.

– Ах, Брэдли, я всегда была равнодушна к детям, – заявила Эрин. – Я даже домашних животных не выношу. Скажи честно, ты видишь меня в роли матери четырех детей?

Брэдли не смог скрыть ухмылку. Сестра его насмешила.

– Нет, – признался он. – Но в твоих силах предотвратить беременность. Ведь ты хозяйка своего тела.

Эрин задумчиво посмотрела на брата.

– Откуда ты так хорошо осведомлен в таких вещах?

– Я… я много читаю, – с усмешкой ответил Брэдли.

– Что ж, пожалуй, верно. Ты прав. Пусть даже Энди уговорил меня выйти за него замуж и пригласить на свадьбу сотню гостей, но детей я рожу только тогда, когда буду готова к этому – если это когда‑нибудь случится, – с усмешкой добавила она.

– Вот именно, сестрица, – поддакнул ей Брэдли.

 

5

 

В среду, за три дня до свадьбы, Эрин открыла галерею Форсайтов раньше обычного – она намеревалась закрыть ее тоже раньше и забрать подвенечное платье, которое переделывалось после последней примерки. В четверг и пятницу, когда она целиком погрузится в завершающие приготовления к свадьбе, в галерее должен был находиться отец.

После свадьбы молодожены планировали провести неделю в Фиростефани, тихом и прелестном уголке греческого острова Санторин, на вилле, принадлежавшей тетке одного из его приятелей. Эрин заранее радовалась предстоящей поездке – по словам Энди, с террасы открывался великолепный вид на вулкан и Эгейское море, а сама вилла была обставлена с мыслимым и немыслимым комфортом, там даже имелся настоящий камин, возле которого можно греться в прохладные сентябрьские вечера. Энди когда‑то провел там пару недель с приятелем и теперь заверял Эрин, что их супружеская жизнь начнется в весьма романтическом месте.

Эрин удрученно вздохнула. Отец опять уезжал на несколько дней вместе с Лорен – на этот раз в Париж и Монако. Эрин страшно злилась на него, но управлять галереей в одиночку все‑таки было лучше, чем терпеть возле себя Лорен, которая постоянно и настырно совала нос в ее дела.

– Привет, солнышко, – весело крикнул Гарет, входя в галерею. – Что‑то ты сегодня рано.

Увы, он был не один. Лорен нарядилась в узкие черные брюки и белую блузку, такую облегающую, что удивительно, как в ней можно было дышать. Ну и, конечно, с максимальным декольте, какое допускали приличия.

– Па, я думала, что ты приедешь сюда лишь к вечеру, – сказала Эрин, удостоив Лорен лишь беглым взглядом.

– Мы знали, что тебе нужно еще много чего сделать к субботе, поэтому и приехали чуть раньше. Вообще‑то, это заслуга Лорен – она первая подумала об этом. – Отец ласково взял Лорен за подбородок, а она ответила ему обольстительной улыбкой.

Эрин раздраженно отвела взор и снова занялась бумагами, сделав вид, что целиком поглощена этим занятием.

– Лорен думает, что она могла бы помочь тебе с подготовкой к свадьбе, – сообщил Гарет.

– Да? Она так думает? – Эрин сделала вид, будто рядом с ними не было Лорен.

– Не сомневаюсь, что у вас с Энди все идет своим чередом, но если вам понадобится в последнюю минуту срочная помощь, какая угодно, ты только скажи, – продолжал Гарет.

– Спасибо, па, все уже готово, – ответила Эрин, не желая обсуждать при Лорен подробности свадебной церемонии, чтобы не услышать от нее ненужных советов.

– Никакого волнения перед таким важным событием? – весело поинтересовалась Лорен.

– Никакого, – отрезала Эрин, злобно сверкнув глазами. Она чуть не спросила: вам‑то какое дело?

Но Лорен не собиралась отступать.

– А куда вы отправитесь после свадьбы?

– Об этом узнают только наши родные, – ответила Эрин, не поднимая глаз от документов. Краешком глаза она увидела, как помрачнел отец, но ей было наплевать.

– В последнюю минуту невесте приходится делать тысячу дел, – сказала Лорен.

– Да, уж вам‑то это хорошо известно, – ехидно парировала Эрин.

Лорен игнорировала ее слова.

– Тогда мы хотя бы возьмем на себя заботы о галерее, – сказала она. – Ну, ступайте. Занимайтесь своими делами и больше не думайте о работе.

– Заботы о галерее вас не касаются, Лорен, – возразила Эрин. – Я не хочу, чтобы вы вообще вмешивались в наши семейные дела.

Лорен бросила на Гарета умоляющий взгляд.

– Я только хотела помочь, – пролепетала она.

– Я знаю, – сердито ответил Гарет. – Моя дочь вовсе не намеренно проявила такую бесцеремонность, правда, Эрин?

Эрин вскинула голову.

– Если вы, Лорен, действительно хотите мне помочь, держитесь подальше от галереи. А еще лучше – держитесь подальше от моего отца.

Лорен беспомощно глотнула воздух и со слезами бросилась к двери.

– Я… я… Гарет, мы увидимся с тобой позже, – проговорила она сквозь рыдания, прижав к лицу носовой платок.

Казалось, Гарет не знал, то ли ему бежать за Лорен, то ли серьезно поговорить с дочерью. По‑видимому, последнее он счел более важным.

– Почему ты так себя ведешь? Ты совсем забыла о вежливости? – резко спросил он.

Эрин сверкнула глазами на отца.

– Па, даже слепой бы увидел, что она тебя шантажирует, а эти слезы – чистое притворство, – воскликнула она. – Если бы не твое присутствие, она выцарапала бы мне глаза.

– Ты ужасно ошибаешься, дочь. Лорен – порядочная и очень ранимая женщина. Ты оскорбила ее в лучших чувствах, – возмущенно заявил Гарет.

– Она уже трижды была замужем, па. Носорог – и тот чувствительнее, чем она. Но если бы я знала, что таким образом можно от нее избавиться, я бы давно это сделала.

– У тебя нет никаких причин так отвратительно вести себя с Лорен. Она предложила свою помощь совершенно искренне, из лучших побуждений.

– У тебя шоры на глазах, отец? Лорен давно пытается вытеснить меня отсюда.

– Эрин, твое предположение, что она действует по какому‑то своему коварному плану, просто смехотворно.

– Неужели ты ничего не видишь? Или тебя ослепляют ее сиськи, которые она выставляет на всеобщее обозрение?

– Бога ради, Эрин! Я понимаю, что предстоящая свадьба, несомненно, стала для тебя большим стрессом, но все равно – я не ожидал от тебя такого неуважения к моей знакомой. Не понимаю, что с тобой творится в последнее время. Я тебя просто не узнаю.

Обычно Эрин никогда не унижалась до невежливости, но ее отец вел себя настолько неприемлемо, что она совершенно забыла о своих принципах.

– Я что, должна смотреть сквозь пальцы на то, что ты берешь с собой в поездки Лорен и делаешь ей дорогие подарки? Ты прекрасно знаешь, сколько в галерее работы, и все равно постоянно куда‑то уезжаешь! Да еще с этой особой!

– Да, я ездил во Францию и во время этих поездок покупал произведения искусства, – раздраженно возразил Гарет, – современного искусства. В Париже мы с Лорен посещали галереи, где продаются абстрактные ландшафты. Сейчас они в моде. Да, прежде такие вещи меня не очень интересовали. Я приобрел по картине Анри Матисса и Рауля Дюфи, довольно недорого. Теперь их посмотрит Альберт и определит, какую прибыль мы можем от них получить. – Альберт Хауэлл, превосходный знаток искусства, а также владелец реставрационной мастерской, был их постоянным агентом и оценщиком.

Вкус отца изменился под влиянием Лорен. Теперь он носил светлые, пестрые рубашки, чего никогда не делал прежде, и итальянскую обувь. Теперь он даже стригся по‑новому и отрастил себе усики а‑ля Кларк Гейбл. От отчаяния Эрин даже зажмурилась.

– Ты ведь никогда не интересовался современными экспрессионистами, – буркнула она. – Опять влияние Лорен? Как и твой новый стиль одежды, новая прическа и эти кинематографические усики?

Гарет покраснел.

– Что ж, пожалуй, пришло время меняться – мне и галерее.

– Долой все старое, да здравствует все новое! – с сарказмом произнесла Эрин.

– Подобные замечания совершенно неуместны, Эрин, – с обидой возразил отец.

– Возможно, па. Но ты взгляни на ситуацию с моей точки зрения. Я, разумеется, не хочу, чтобы ты был один до конца жизни. С другой стороны, я просто не понимаю, как ты, с твоим умом, попался в сети авантюристки, которая женит на себе богатых мужчин, и это ее жизненная цель.

– Дочь моя, ты не хочешь дать Лорен ни единого шанса. Да, она не такая, как твоя мать, и никогда не сможет ее заменить. Но на свой лад она все же замечательная женщина.

Неожиданно Эрин почувствовала угрызения совести. Впервые за все время она спросила себя – может, она несправедлива к отцу? Да, да, он слишком рано увлекся другой, но ведь и видеть его несчастным ей тоже не хотелось.

Ее размышления прервал Гарет.

– Надеюсь, на свадебной церемонии ты не огорчишь нас подобными выпадами?

Эрин вздрогнула.

– Но ведь ты не собираешься привести эту особу на мою свадьбу, па?

– Я уже попросил ее сопровождать меня.

– Как ты мог? – вырвалось у Эрин. – В день свадьбы я буду думать только о том, как жалко, что мама не видит меня в подвенечном платье, что она не с нами. А ты пригласил какую‑то совершенно чужую женщину. Как это бестактно!

Эрин не смогла сдержать слез. Она схватила сумочку и выбежала из галереи. Отец что‑то кричал ей вслед, но она не слышала его слов.

 

Она прорыдала все пятнадцать минут, пока такси ехало до отеля «Лэнгем». Потом припудрила красные пятна на лице, заплатила шоферу и направилась в кабинет Энди. Ее жених только что вернулся из очередной деловой поездки, на этот раз из Глазго, где он намеревался оценить выставленный на продажу отель. Она говорила с ним по телефону, но пока они не виделись. К счастью, поездка была короткой.

В кабинете Энди не оказалось, и Эрин вернулась в вестибюль. За столиком администратора сидела Мелани Синклер, совсем юная, всячески старавшаяся проявить свое усердие. После ремонта отеля ее отец работал старшим кельнером в ресторане «Ландо».

– Доброе утро, Мелани, – поздоровалась с ней Эрин, надеясь, что на ее лице не осталось следов недавних слез. – Вы не знаете, где сейчас Энди?

Мелани тут же заметила – что‑то не так, ведь Эрин всегда была сдержанной и безупречной.

– Нет, Эрин, когда он не у себя, я никогда не знаю, где он. У вас все в порядке?

– Да, спасибо. Но ведь Энди тут, в отеле? – спросила Эрин.

– Насколько я знаю, он здесь, – ответила Мелани. – Послать кого‑нибудь на его поиски?

– Нет‑нет, я подожду его в кабинете.

За эти считаные минуты она смогла прийти в себя, и ее излишне бурная реакция на слова отца уже казалась ей нелепой. Теперь ей хотелось лишь одного – окончательно успокоиться. Зачем Энди нужна истеричная супруга?

– Хорошо, – ответила Мелани. – Ой, минуточку. Тут у меня есть что‑то для вас. Мне недавно передали.

Эрин не сомневалась, что это свадебный подарок. Всю неделю она получала подарки.

– Если подарок, я заберу его потом, – сказала она и уже собралась уходить.

– По‑моему, это не подарок, – сказала Мелани. – Курьер сказал, что посылка отправлена из шотландского отеля «Хайлендер» и что ее нужно передать лично в руки невесты мистера Стэнфорда.

– Ой.

Эрин ничего не понимала. В Шотландии она не знала никого, кроме матери своего жениха. Она взяла маленькую упаковку и направилась в кабинет Энди, чтобы там ее открыть. Она знала, что Энди ночевал в отеле «Глэсвиджн» – звонил ей оттуда. Почему тогда ей что‑то прислали из отеля «Хайлендер»?

Эрин разорвала упаковку и, к своему удивлению, обнаружила золотые дамские часы с браслетом, а потом и краткую сопроводительную записку. В ней говорилось, что она забыла эти часы в отеле. Сначала она подумала, что это ошибка, ведь она никогда не была в отеле «Хайлендер». Сначала она хотела попросить Мелани, чтобы она отправила часы назад, но потом решила прояснить ошибку своими силами.

С телефона Энди она попросила телефонистку соединить ее с отелем «Хайлендер» в Глазго. Когда ей ответила администратор, Эрин объяснила, кто она.

– Ах, превосходно! Значит, вы получили ваши часы, – сказала служащая отеля.

– Да, часы я получила, но…

– Уборщица обнаружила их под кроватью. Вероятно, они упали с ночного столика, – объяснила администратор. – Такие красивые часы. Вот я и подумала, что вы будете рады, когда их получите.

– Тут какая‑то ошибка, я… – Связь была неважная, в трубке все время что‑то потрескивало и хрипело. – Я никогда не была в… Вы меня слышите? Алло?

– Говорите громче, пожалуйста! После вашего отъезда тут началась настоящая буря, ветер воет так, что просто ужас. Но, надеюсь, у нас вам было хорошо? Вам понравилось наше обслуживание?

– Но я не… – начала было Эрин. Снова треск в трубке.

– Вы ведь не высказали недовольства? Мистер Стэнфорд сказал, что вам очень понравилась наша копченая селедка, – сказала дама‑администратор.

– Селедка на завтрак? – Эрин терпеть не могла селедку. – Тут… тут какая‑то ошибка, – пробормотала она. Тут она вспомнила про беспутного Люка, дядю своего жениха. Не иначе, как он отправился в Шотландию с какой‑нибудь любовницей. С тех пор как от него ушла жена, его репутация любителя «клубнички» увеличилась еще больше. Ему ничего не стоило представить как невесту свою очередную подружку. – Мой жених Эндрю Стэнфорд, а не Люк, – объяснила она. – Вероятно, у вас останавливался Люк Стэнфорд.

На другом конце провода воцарилась тишина.

– Алло, вы меня слышите? – спросила Эрин.

– Да‑да, слышу. Нет, это был Эндрю Стэнфорд, он ночевал у нас, – возразила администратор. – Со своей невестой. И это были вы, правда?

В голове Эрин все перемешалось. Она не знала, что и ответить.

– Или это не так? Надеюсь, я не нарушила ничьих тайн?

Эрин чувствовала себя оглушенной.

– Н‑нет… все в порядке, – пробормотала она и положила трубку.

Она озадаченно уставилась на золотые часы. Чьи они? Дрожащими руками она взяла дорогую игрушку и внимательно ее разглядела. Часы были явно очень дорогие, ведь они из золота, да еще циферблат инкрустирован бриллиантами. Перевернув их, Эрин обнаружила на обратной стороне инициалы Э. Д. Н. Ее сердце бешено колотилось, она едва не потеряла сознание. Неужели Энди был в отеле с другой женщиной? За считаные дни до их свадьбы? Быть такого не может! Она почувствовала себя обманутой, ведь она ему доверяла, подарила ему свое сердце. Быть такого не может, это просто невероятно! Какое‑то время она ощущала слабость в коленках и не могла встать со стула. Потом оперлась на письменный стол и встала. К ней вернулось равновесие, но она во второй раз за эти полдня залилась слезами. Немного выждав, чтобы прийти в себя, она сунула в свою сумочку часы, упаковку и сопроводительное письмо, пулей выскочила из кабинета Энди и промчалась к выходу мимо удивленной Мелани.

Та что‑то ей крикнула, но Эрин ее не слышала. Она опрометью бежала и бежала, сама не зная куда, не замечая, как похолодало на улице. Вскоре она очутилась в Риджентс‑парке и, пробежав по Йоркскому мосту, направилась по Внутренней кольцевой дороге в сады королевы Марии. Вокруг нее кружились багряные листья, но Эрин не замечала красоты этого сентябрьского дня. Наконец, на берегу маленького пруда она увидела одинокую скамью и без сил рухнула на нее.

На берегу сидели утки и два черных лебедя, на воде покачивались лодки, но Эрин не замечала и этого. Постепенно ее дыхание сделалось ровным, но из глаз по‑прежнему лились слезы. Такого просто быть не может. Энди никогда не стал бы ее обманывать. Он любил ее, через несколько дней они хотели сыграть свадьбу. Несомненно, это всего лишь кошмарный сон, вот она проснется и… Но сейчас она не спала…

Эрин сердито вытерла щеки носовым платком и сделала глубокий вдох. Она‑то думала, что Энди изменился, что он любит ее и будет ей верным мужем. Увы, она ошибалась, но жалеть себя не хотела. Нет уж! Она слишком себя ценила, чтобы довольствоваться ролью жертвы, смириться с ней. И могла это доказать.

Неожиданно она почувствовала, что ей холодно. Солнце спряталось за пухлой серой тучей. Так недолго и простудиться. Она прикинула, как быть дальше, и решила поехать домой.

На такси вернулась домой, сразу прошла в отцовский кабинет и попыталась дозвониться до дяди Люка. Его секретарша сообщила ей, что он где‑то заседает и пока недоступен. Эрин спросила, ездил ли он недавно в Шотландию, но секретарша ничего не знала, так как была больна и только что вышла на работу. Эрин попросила ее передать дяде Люку, чтобы он как можно скорее позвонил ей.

– Эрин? Эрин, ты тут? – Брэдли заглянул в дверь, и Эрин поскорее положила трубку. – Я думал, что ты сегодня будешь целый день в галерее, – сказал он, удивленно морща лоб. Утром они обсуждали свои планы и говорили об этом.

– Да, я собиралась там быть, но приехал папа, и я передала дела ему, – объяснила Эрин, пряча глаза. Ей хотелось быть честной с Брэдли, но чуть позже, не сейчас. Она сделала вид, что роется в бумагах. – Сегодня что, нет доставки?

– Есть, через час. У тебя какой‑то изможденный вид. Как ты себя чувствуешь? – озабоченно спросил Брэдли.

– Я чуточку устала, но должна сделать еще пару дел, – ответила Эрин, стараясь говорить спокойно. – После этого я поеду за платьем. А ты приготовил свой смокинг? – Брэдли предстояло быть одним из свидетелей.

– После доставки я встречусь с Энди и Беном, и мы заберем костюмы. Кстати об Энди – он звонил мне и спрашивал про тебя. Ты сейчас с ним говорила по телефону?

– Нет, – кратко ответила Эрин.

– Энди сказал, что ты спрашивала о нем в отеле и была чем‑то взволнована. Что‑нибудь случилось?

Забота брата едва не вызвала у нее новый поток слез.

– Я… я поссорилась с Лорен, но в этом нет ничего необычного, – заявила она. – Я разозлила Лорен, и она в слезах выбежала из галереи. Поэтому папа рассердился на меня, и у нас был резкий разговор.

– А почему она прослезилась?

– Я только сказала ей, чтобы она не лезла в дела галереи и держалась подальше от нашего отца. У нее это были крокодиловы слезы, она устроила спектакль ради папы, но он, естественно, не хочет это понять. Он убежден, что она ужасно ранимая. Лорен его ловко дурачит.

– Эрин, тебе не кажется, что мы с тобой ошибаемся?

– Ни в коем случае, – убежденно заявила Эрин. – У тебя ведь до сих пор тоже не было сомнений?

– За это время папа успел хорошо ее узнать, поэтому мне просто не верится, что он не видит ее насквозь. – Брэдли пока ничего не говорил Эрин, но он уже начал следить за Лорен.

– Что‑то не верится. И вообще, меня злит, что он польстился на такую авантюристку, как Лорен Бастион. – Эрин осеклась. Справедливы ли ее слова? Не лицемерие ли это с ее стороны? Ведь ловкий и хитрый проходимец способен обмануть кого угодно…

Зазвонил телефон. Она вздрогнула.

– Скорее всего, это Энди, – сказал Брэдли и пошел к двери. – Не буду тебе мешать.

Эрин почувствовала жжение в желудке, ее едва не стошнило. Она закрыла глаза, судорожно глотнула воздух и сняла трубку.

– Алло. – Она сама удивилась, как спокойно звучал ее голос.

– Алло, малышка моя, – радостно защебетал Энди. – Как жалко, дорогая, что я не застал тебя в отеле. Мелани сказала, что ты спрашивала про меня. У тебя все в порядке? По ее словам, ты была чем‑то огорчена.

Эрин показалось, что в его голосе звучала озабоченность.

– Я повздорила с Лорен и папой, – спокойно сообщила она.

– Ах, надеюсь, ничего серьезного? – поинтересовался он, и в его голосе Эрин уловила явное облегчение.

– Папа прекрасно знает, что я не переношу Лорен, но все равно позвал ее на нашу свадьбу.

– М‑да, но тут мы бессильны что‑то сделать.

– Да, бессильны. Он явно думает лишь о себе, а не о том, как мне будет тяжело видеть эту особу на месте моей мамы.

– Бедняжка, – прочувствованно отозвался Энди. – Сегодня вечером я постараюсь улучшить твое настроение. Мы с тобой пойдем в тот новый ресторан на Оксфорд‑стрит. В «Карузо». По мнению Бена, кухня там просто фантастическая.

– Не сердись, Энди, но ничего не выйдет, – бесстрастным тоном ответила Эрин. Она понимала, что вообще не может его видеть и уж тем более делать вид, что все в порядке. – Я плохо спала ночью, а завтра вечером у меня встреча с Эммой и Кармел, поэтому сегодня я хочу пораньше лечь спать.

– О‑о! – Энди удивился, ведь после открытия «Карузо» Эрин не раз говорила, что хочет там побывать. К тому же они не виделись несколько дней. – В пятницу мы с тобой не сможем встретиться – традиция не позволяет. Значит, я увижу тебя лишь в день нашей свадьбы.

Он сказал это почти с грустью, подумала Эрин. Почти!

– Я знаю, – ответила Эрин с учащенно бьющимся сердцем. – Но с субботы ты будешь сетовать на то, что видишь меня слишком часто.

– Радость моя, мне драгоценна каждая минута, которую я провожу с тобой. И так будет всегда.

Рука Эрин судорожно сжала телефонную трубку.

– Как ты съездил в Глазго? Хорошо ли провел там время? Как тебе понравился отель «Глэсвиджн»? Ты ведь там останавливался?

– Да. Все было очень неплохо. Впрочем, я передумал его покупать. В него пришлось бы вложить слишком много средств, чтобы довести до современных стандартов.

– О‑о! – безучастно отозвалась Эрин.

Энди, казалось, говорил с ней абсолютно искренне. Или он такой искусный лгун? Она ничего не понимала. Внезапно она опять подумала о том, что, может, это дядя Люк назвался именем племянника, когда ночевал в отеле «Хайлендер». Ведь он делал это не раз и записывался под именем Энди, когда обманывал жену с другой женщиной, – чтобы не оставлять следов.

– Эрин, у тебя точно все в порядке? У тебя голос какой‑то… изменившийся, – сказал Энди.

– Я… я просто устала, – почти искренне ответила она, действительно ощущая полное изнеможение.

– Тогда тебе и на самом деле надо пораньше лечь спать. Я не могу допустить, чтобы мать моих будущих детей так напрягалась. – Он рассмеялся.

В Эрин закипела злость. Ее ужасно раздражало, что Энди видел в ней фабрику для производства его будущих наследников.

– Слушай, дорогая, пришел флорист, я должен дать ему парочку последних указаний. Так что мы заканчиваем разговор. Увидимся в субботу. Смотри, не опаздывай, – пошутил он.

– Невесте полагается опаздывать, – возразила Эрин.

– Верно! Но ведь ты не такая, как все. Не заставляй меня стоять в одиночку у алтаря! – Энди рассмеялся.

Эрин, ничего не ответив, положила трубку.

Она понимала – Энди даже представить себе не мог, что она способна отказать ему в последний момент. За двадцать четыре часа до этого момента она и сама не могла бы это предположить.

Она вынула из сумочки золотые часы и холодно посмотрела на них. Да, эта суббота станет таким днем, который в Лондоне долго не забудут.

 

6

 

В субботу ресторан «Ландо» закрылся для посетителей – там все было готово для сказочно красивой свадьбы. Церемония бракосочетания Эрин и Энди должна была пройти весьма романтично – под благоухающей цветочной аркой, декорированной белыми и лиловыми цветами. На окнах задернули шторы, отгородив зал от серого осеннего денька, а сотни горящих свечей создавали в зале праздничную атмосферу.

Энди в сотый раз смотрел на часы. Был уже двенадцатый час, и он нервничал, потому что невеста все еще не появилась.

Несмотря на довольно прохладную для сентября погоду, у него взмокла спина. Еще его почему‑то душил ворот рубашки. Утром все было замечательно, до эйфории, но в последние двадцать минут в его душе росло и росло чувство унижения.

Миссис Шеферд, органистка, много раз повторила свою мелодию, чтобы гости не скучали. И это начинало действовать ему на нервы.

– Может, у меня спешат часы? – прошептал Энди своему свидетелю Бену Ашеру. – На них уже двадцать минут двенадцатого. Просто невероятно.

– Нет, все правильно, – ответил Бен, взглянув на свои часы. Он знал, что часы Энди на самом деле отставали, потому что было уже двадцать пять минут. Что‑то решительно шло не так.

Энди не на шутку встревожился, но внешне пытался сохранить терпение и уверенность. Это давалось ему нелегко – под сочувственными взглядами сотни гостей. Все уже начинали понимать, что его «кинули». Он вдруг подумал, что зря не послушался Эрин и пригласил столько народу. Но, что хуже всего, он пригласил репортера из лондонской газеты «Геральд», чтобы тот написал о свадьбе, как о событии года. Теперь все увидят, как его унизили! Он просто не понимал, как Эрин могла решиться на такое. И он стоит тут как полный идиот.

От Бена не укрылось беспокойство его лучшего друга. Похоже, Энди остался при своих интересах.

– Эрин скоро придет, – неуверенно сказал он. – Ты ведь знаешь, какие они, эти женщины. Вероятно, случилась какая‑то маленькая катастрофа. Может, молнию заело или Эрин что‑то пролила себе на платье.

Возможность того, что автомобиль невесты угодил в аварию, он не рассматривал – Эрин и подружки невесты Эмма и Кармел одевались в номере отеля, на два этажа выше ресторана.

– Но ведь не полчаса же приводить себя в порядок, – раздраженно заявил Энди.

– Может, лифт застрял, и они там сидят и не могут выйти, – снова предположил Бен, успокаивая друга.

– Если бы лифт не работал, это сразу бы заметили сотрудники, – с еще большим раздражением сказал Энди, уже отбросивший такую возможность, как и многие другие, пришедшие ему в голову.

Он взглянул на преподобного Сатклиффа и получил в ответ неуверенную, сочувственную улыбку, от которой ему стало еще хуже. Священнику уже наверняка приходилось иметь дело с опоздавшими невестами, но когда невеста опаздывает на полчаса, это не иначе как знак того, что она передумала.

– Так она не придет? – прошептал преподобному отцу Энди, в надежде получить утешение свыше.

– Энди, есть причина, по которой она могла не прийти? – с ласковым сочувствием спросил он.

– Нет, святой отец, – озабоченно ответил Энди и обратился к Брэдли, стоявшему рядом с Беном. – Ведь Эрин в отеле? – Невеста должна была приехать в отель с братом, так было решено заранее, но он хотел еще раз удостовериться.

– Да, сегодня утром мы вместе приехали на такси, – ответил Брэдли.

– В каком она была настроении? Когда я разговаривал с ней три дня назад, Эрин злилась, что ваш отец решил прийти на свадьбу с Лорен Бастион. – Теперь Энди подумал, что, может, недооценил масштабы ее злости.

– Вчера вечером папа ей сообщил, что Лорен все‑таки не придет.

– Ах так? – Новость была неожиданной.

– Лорен решила не появляться на свадьбе, чтобы не портить Эрин праздник. – Про себя Брэдли подумал, что причина там совсем другая, но, разумеется, умолчал об этом.

Энди обрадовался, услыхав о таком решении. Лорен казалась ему симпатичной, а этот ее поступок доказывал, что она не какая‑нибудь там интриганка, как считала Эрин.

– Эрин наверняка обрадовалась, да?

– Думаю, что да. Хотя почти ничего не сказала по этому поводу. Я знаю только, что она огорчилась, узнав, что дядя Корнелиус не придет, – добавил Брэдли.

– Что? – удивился Энди, ведь Эрин не говорила ему об этом. – Почему не придет?

– Он разругался с отцом, потому что тот стал встречаться с Лорен вскоре после маминой смерти, – ответил Брэдли.

– Как ты думаешь, может, Эрин решила его уговорить, чтобы он пришел? – предположил Энди, решив, что Эрин поехала к Корнелиусу.

– Нет, она знает, что он не изменит свое решение. Думаю, она смирилась с этим.

Энди счел эти слова неубедительными. Он уже убедился, что Эрин бывает ужасно упрямой, особенно если считает, что права.

– А у нее не было других причин для огорчения?

Накануне он много раз пытался до нее дозвониться, но ее не было дома. Его это не слишком обеспокоило; он знал, что у нее оставалось еще много дел. Вечером служащие отеля настояли на том, чтобы он выпил с ними. Он собирался позвонить Эрин после этого, но, когда добрался до телефона, было уже поздно, и Брэдли сказал, что его сестра легла спать. Теперь он досадовал на себя за это.

– Кажется, она чуточку нервничала из‑за свадьбы, но ведь это нормально, – сказал Брэдли.

– Да, конечно. Но… Ты уверен, что она лишь нервничала?

– Ну… да… – ответил Брэдли. Сейчас, вспоминая поведение сестры, ему показалось, что она не столько нервничала, сколько что‑то обдумывала. – Мне посмотреть, где она?

Энди на миг задумался. Если гости увидят, что Брэдли ушел, это произведет на всех очень плохое впечатление.

– Давай подождем еще две минуты, – предложил он.

Две минуты тянулись словно два часа. Энди перебирал всевозможные причины, почему Эрин не явилась на свою свадьбу. Он вспомнил их последний разговор. Она отвечала ему как‑то отчужденно, но он тогда объяснил это ее волнением, вполне справедливо. Слава богу, что Гарет и Лорен решили не омрачать счастье Эрин. Но все‑таки где же она?

– Эндрю, больше я не могу ждать, – с сожалением заявил священник. – Мне надо ехать в Кембридж на другую свадьбу. Фактически я уже опаздываю и должен торопиться, чтобы успеть туда.

Энди испугался.

– Извините, преподобный отец, – сказал он. – Пожалуйста, подождите еще две минуты. – Он не хотел оказаться перед фактом, что его невеста явится слишком поздно или вообще не явится!

Он опять взглянул на часы. Стрелка давно миновала цифру шесть!

– Пожалуй, я сам сейчас пойду и посмотрю, где она задержалась, – прошипел он Бену.

Он больше не мог выдерживать направленные на него сочувственные взоры. В его голове уже сложился оскорбительный заголовок в завтрашней газете. После него он по крайней мере год не сможет появляться на публике!

– Я пойду, – предложил Брэдли; он, как брат невесты, видел в этом свой долг.

– Нет, я сам, – сказал Энди и украдкой стер со лба капельки пота. – Если твоя сестра не хочет стать моей женой, пускай она скажет мне это в лицо.

Тут миссис Шеферд неожиданно заиграла свадебный марш. В ресторан вошли Эмма и Кармел в красивых шелковых платьях цвета лаванды. Мужчины, стоявшие вокруг Энди, вздохнули с облегчением, и он понял, что они уговаривали его, а сами уже не сомневались, что Эрин сбежала из‑под венца. Из‑за этого он почувствовал себя еще более скверно.

Все гости встали, а девушки медленно прошествовали под арку, на место, где должна была пройти церемония. Держались они непринужденно. Энди перевел взгляд на гостей – те, казалось, уже убедились, что Эрин не передумала выходить замуж. С бешено бьющимся сердцем он посмотрел на дверь. Почему теперь он не был ни в чем уверен? Он поверит, что она действительно явилась, лишь когда увидит ее своими глазами.

Наконец девушки остановились слева от преподобного Сатклиффа. Последовала долгая, мучительная пауза. Взгляд на священника и свидетелей внезапно сказал Энди, что не один он сомневался, позволит ли Эрин довести до конца церемонию.

Он даже не заметил, как затаил дыхание. Тут в дверях появились Эрин и ее отец, и гости удивленно ахнули. Так велики были напряжение и последовавшее облегчение, что у Энди едва не подкосились ноги.

Энди устремил на невесту сердитый взгляд, а она плыла к нему словно ангел в белом облаке роскошного платья. Лицо ее скрывала фата, и Энди не видел, улыбалась она или сердилась. Он не имел ни малейшего представления, что творилось в ее душе. Он замер и даже не моргал, так как боялся, что она исчезнет.

– Я ведь знал, что она придет.

Слова Бена мгновенно вернули Энди к действительности. Теперь все в порядке. Он женится! Энди пытался сдержать свои эмоции. Он посмотрел на отца Эрин. Гарет явно гордился своей дочерью, но держал себя напряженно. Он думает о том, что Джейн должна была бы сидеть в первом ряду и смотреть на бракосочетание дочери, промелькнуло в голове у Энди. Для Форсайтов этот праздник омрачен печалью от страшной утраты. Или, может, у его будущего тестя была другая причина для такого явного напряжения? Энди озабоченно спросил себя, не объяснял ли Гарет все последние полчаса своей дочери, что перед решающим шагом нервничают все, что это обычное дело.

Когда отец с дочерью достигли цветочной арки, Гарет повернулся к Эрин и поцеловал ее в щеку, осторожно приподняв фату. После этого они обменялись многозначительным взглядом. Энди не мог видеть лицо Гарета, но заметил, что Эрин с трудом владела собой, и в нем снова ожила паника. Но потом Эрин тяжело вздохнула и выпрямилась. Ее лицо стало спокойным. Нет, по‑видимому, она не собиралась никуда бежать. К Энди снова вернулась робкая уверенность.

Его сомнения окончательно исчезли, когда он заглянул в темные глаза Эрин. С самого начала их отношений Эрин стала для него надежной гаванью, его скалой и несокрушимым союзником. И то, что она явилась на бракосочетание так поздно, больше не имело значения.

– Ты выглядишь потрясающе, – прошептал он и подумал, что больше не жалеет о своем мучительно долгом ожидании.

– Мы собрались сегодня на церемонию бракосочетания Эрин Джейн Форсайт и Эндрю Кевина Стэнфорда… – начал преподобный Сатклифф.

Энди почти не слышал его слов. Еще немного, и он мог разрыдаться – состояние, для него неожиданное. Утром он был самым счастливым человеком на свете, а за минувшие полчаса погрузился в мрачные бездны отчаяния. Теперь его захлестнула волна облегчения и радости. Внезапно у него закружилась голова и задрожали коленки. Перебарывая слабость, он пытался думать об их с Эрин замечательном совместном будущем, о своей новой семье, о наследниках своей империи отелей. О своей грядущей счастливой жизни!

Эрин смотрела на него; к ней вернулось обычное самообладание. Внутри нее бурлил гнев, но ее лицо оставалось бесстрастным. Энди ожидал, что она заплачет, ведь она всегда была очень эмоциональной, и сейчас он ужасно гордился ее самообладанием и чуточку сожалел о своей слабохарактерности. Собрав все силы, он взял себя в руки и сосредоточился на прекрасном лице Эрин. Да, ее спокойные карие глаза придавали ему силы.

Эрин отдала Кармел букет невесты и подала руки жениху. Она готовилась к тому, чтобы произнести обет верности. Энди велели повторить слова священника.

– Я, Эндрю, беру тебя, Эрин, в супруги. Обещаю любить и почитать тебя в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть нас не разлучит. По божественному завету… – Энди увидел, как Эрин выдернула руку из его крепкой хватки. Его взгляд задержался на ее запястье – на золотых часах‑браслете. – Клянусь хранить тебе верность, – растерянно договорил он.

Эрин следила за его реакцией.

– Что‑то не так? – шепнула она.

Он оторвал взгляд от часов и заглянул в ее темные глаза.

– Н‑нет…

– Точно?

Эрин пристально смотрела на него. Ее взгляд проникал ему в душу и высвечивал все его грехи. Она все знала, она знала, что он сделал. Он читал это в ее глазах. Охваченный паникой, он взглянул на гостей, отыскивая взглядом одну персону.

У Эрин сжалось сердце. Она поняла, что получила доказательство измены. Люк Стэнфорд не позвонил, и она решила надеть часы. Намеренно заставила Энди ждать, чтобы сокрушить его невероятную самоуверенность и пробудить чувство вины. Все получилось точно по ее плану. Она знала, что Энди дрогнет при виде этих часов – при условии, что он действительно провел две ночи в отеле «Хайлендер» с другой женщиной. И этот подлый лжец в самом деле дрогнул и сломался.

Теперь преподобный Сатклифф попросил Эрин произнести свой обет верности. Она не стала повторять его слова. Воцарилось долгое, мучительное молчание. Гости затаили дыхание, а Энди корчился от стыда.

– Пожалуйста, Эрин, повторяйте за мной, – терпеливо повторил священник. Вероятно, он решил, что она онемела от волнения, и хотел ей помочь. – Я, Эрин, беру тебя, Эндрю, в супруги.

– Я этого не сделаю, – холодно перебила его Эрин. У нее дрожала нижняя губа – единственный заметный признак того, что она с трудом сохраняла самообладание.

По рядам гостей пронесся стон.

– Я ничего не понимаю, Эрин, – сказал преподобный Сатклифф. – Что‑то не так?

– Вы хотите, чтобы я вышла замуж за мужчину, который только что провел две беспутных ночи в шотландском отеле с другой женщиной?

У преподобного отца отвисла челюсть. Он перевел взгляд на Энди. Лицо жениха приобрело цвет ковра и штор – темно‑красный.

– Эндрю, это… это правда?

– Я тоже хотел бы это знать, – сердито вмешался Гарет.

До сих пор он не понимал, почему его дочь, всегда неукоснительно пунктуальная, так тянула время. Много раз он просил ее поторопиться, напоминал, что внизу ее ждет Энди. Вот в чем была причина!

– Что ты делаешь, Эрин? – тихо спросил Энди. – Тут пресса…

На невесту это не подействовало.

– Я ничего не делаю, Энди. Это ты сделал. – Дрожащими пальцами она показала на золотой браслет. – Вот доказательство.

– Часы… – озадаченно пробормотал священник.

– Непростые часы, – пояснила Эрин. – Там, на обороте, выгравированы инициалы. Не мои. И все‑таки часы из отеля «Хайлендер» были присланы мне, так как считали, что забыла их там я.

– Я ночевал в отеле «Глэсвиджн», – заявил Энди. – И ты это знаешь. Я звонил тебе оттуда.

– Да, я могла бы поверить этому, но девушка‑администратор из отеля «Хайлендер» сообщила мне, что ты ночевал там со своей невестой. И невестой была не я. – Эрин увидела, что священник был окончательно сбит с толку. – Я точно не была в отеле «Хайлендер» со своим женихом, святой отец, – объяснила она.

– Значит… Эндрю там был… с другой женщиной? – Преподобный посмотрел сначала на Эрин, потом на Энди.

– Да, с другой, – с горечью подтвердила Эрин. Из ее глаз хлынули слезы.

Энди рискнул бросить взгляд на репортера – тот был в восторге от раскручивавшегося скандала. Вероятность, что он уговорит его не печатать скандальную новость, была близка к нулю.

– Это какое‑то недоразумение, – заявил Энди. – И сейчас не самый подходящий момент говорить об этом. Я все объясню после свадьбы. Эрин ты просто поверь, дай мне шанс.

– Энди, я хочу услышать твои объяснения, и немедленно, – с яростью потребовал Гарет. – Это правда, что ты изменил моей дочери?

– Я… нет, это не так, сэр, – ответил Энди. – Я люблю Эрин.

Презрительно взглянув на жениха, Эрин направилась к гостям. Из тех, кого пригласил Энди, она знала не всех, но она внимательно изучила список и нашла имя с соответствующими инициалами. Теперь ей лишь оставалось найти ту особу, на которую Энди только что бросил испуганный взгляд. Ею оказалась брюнетка из третьего ряда, которой было явно не по себе. Вот она встала и явно намеревалась сбежать.

Эрин подбежала к ней.

– Минуточку! Как я полагаю, эти часы принадлежат вам, Эрика Джой Найт.

Из гостевого списка она знала, что рядом с брюнеткой сидел ее муж, Венделл Найт, ресторатор. Два года назад у него умерла жена, он остался с тремя детьми, доставлявшими ему много забот, и недавно женился на своей бывшей служащей, моложе его на пятнадцать лет. Эрин их не знала, но вспомнила, что первая жена Венделла как‑то раз приходила к ним в галерею, вместе с сестрой. Эрин тогда еще подумала, что она очень похожа на ее мать Джейн – что это настоящая дама, которую так просто не забудешь. Когда Венделл женился на Эрике, та уже была в разводе. По слухам, ее недолгий брак закончился по вине самой Эрики, из‑за ее супружеской измены.

– Но ведь это твои часы, Эрика! – воскликнул Венделл, обращаясь к супруге. Потом посмотрел на Эрин и покраснел. – Эти часы я подарил Эрике на годовщину нашей свадьбы. Если то, что вы говорите, верно, это была и наша последняя годовщина.

Он сердито посмотрел на Эрику, и та не нашла никаких объяснений. Теперь уже все гости смотрели на нее, а она была готова провалиться сквозь землю.

– Ведь ты мне сказала, что хочешь навестить свою мать, которая живет в Бристоле, – воскликнул Венделл. Он не мог смириться с тем, что она лгала и обманывала его.

– Она точно не была в Бристоле, – сказала Эрин. – Вероятно, ее часы упали со столика в номере отеля «Хайлендер» и оказались под кроватью, на которой она спала с моим женихом. – Эрин устремила на Эрику испепеляющий взгляд, а та ухитрилась протиснуться между гостями и в слезах убежала из ресторана. Венделл с громкими стенаниями последовал за своей женой.

Эрин снова повернулась к Энди. Она не испытывала к нему ни капли жалости.

– Ты думал, что тебе сойдет с рук твоя измена накануне свадьбы?

Энди молчал. Он думал, как бы ему сбежать через кухню, подальше от гостей и, главное, от репортера, у которого наверняка найдутся к нему вопросы.

– Ты только что произнес обет верности, Энди. У тебя не застряли в глотке эти слова? – Эрин уже кричала, разозлившись, что ее жених не пытался что‑то объяснить и не просил прощения.

– Нет, – ответил Энди. Гости моментально притихли, чтобы не пропустить ни слова из разыгравшейся мелодрамы. – Я… я сказал это искренне, Эрин.

– Лжец, неисправимый лжец, – едко проговорила Эрин. Она изо всех сил сдерживала слезы, но это было невозможно. Ведь она мечтала о счастливом супружестве с Энди, и ее мечта лопнула как мыльный пузырь. Как теперь она могла поверить его заверениям в любви, когда он изменил ей накануне их свадьбы?

Гарет бросился на Энди. К счастью, Брэдли его удержал.

– Не надо, папа, – проговорила Эрин сквозь слезы. – Он не стоит того. – С этими словами она сняла с пальца обручальное кольцо и швырнула его под ноги своему бывшему жениху.

Она понимала, что дала всем гостям повод для нескончаемых сплетен, но сейчас ей было все равно. Если бы она, после всех откровений и разоблачений, согласилась на свадьбу, сплетен было бы намного больше. Ну, а в такой ситуации нечего и сплетничать. Энди был разоблачен, как хитрый и коварный лжец, каковым он и являлся.

 

7

 

Эрин больше не могла сдержать поток слез. Теперь ей хотелось лишь одного – куда‑нибудь сбежать и в одиночестве оплакать утрату будущего, которое совсем недавно казалось ей таким близким. Брэдли что‑то кричал ей, просил подождать его, но она пошла к двери, опустив голову. Она была уже в дверях, но внезапно споткнулась, наступив на краешек подола своего свадебного платья. Только сильные руки, подхватившие ее сзади, уберегли ее от падения и последнего унижения. Она вскинула голову и увидела своего спасителя – дядю Корнелиуса. Он поддержал ее под локоть и помог выйти за дверь.

– Ты все‑таки пришел, дядя, – всхлипнула она, радуясь, как никогда, что видит его.

– Хоть я и ужасно зол на твоего отца, но ты дочка моей сестры, я тебя люблю, поэтому и решил прийти на твою свадьбу.

Корнелиус думал, что увидит Гарета вместе с Лорен Бастион, поэтому сел в последнем ряду, чтобы потихоньку уйти после бракосочетания. Он не хотел никаких стычек, не хотел портить своей племяннице незабываемый день.

Они направились к лифту.

– Я хотела быть сильной, но не получилось, дядя. Я так злюсь на себя за это. Меньше всего мне хотелось, чтобы Энди увидел, как я сломалась, – грустно сказала Эрин. – Этот обманщик не должен знать, что он разбил мне сердце, – пожаловалась она, дрожа всем телом.

Корнелиус обнял Эрин за плечи.

– Теперь послушай меня, Эрин Форсайт, – строго сказал он. – Ты была просто великолепна. – Он напряг всю свою волю и сдерживал себя, перебарывая желание придушить Энди. Помогло ему лишь то, что он считал расплату с неверным женихом задачей Гарета. И Гарет, кажется, был готов реализовать эту задачу. – Разоблачив неверность Энди, ты сохранила свою честь. Все без исключения гости восхищены твоим сильным характером. Энди Стэнфорд самый большой идиот во всем Лондоне, а теперь все узнали, что он к тому же и бессовестный подлец. Ты даже не представляешь, как я горжусь тобой. И я знаю, что твоя мать одобрила бы твой поступок, будь она с нами.

Эрин упала в объятия дяди.

– Ах, как жалко, что мамы нет, дядя Корнелиус. Мне так больно, – рыдала она.

– Знаю, – ответил Корнелиус и погладил племянницу по голове. Он сделал бы что угодно ради того, чтобы Эрин не было больно, но, увы, это было не в его силах.

– Пожалуйста, увези меня отсюда, – всхлипнув, попросила Эрин.

Она нисколько не жалела, что Энди останется наедине с удивленными гостями, под градом критики и упреков. Репортер из «Геральд» расспросит возбужденных гостей и выудит парочку пикантных деталей для своей завтрашней статьи. Энди ответит на вопросы о своих любовных интрижках, и это вызовет еще больший гнев у Гарета и Брэдли. Короче, Эрин видела впереди беспросветный хаос.

– Где же этот проклятый лифт? – сердито воскликнула она и снова нажала на кнопку вызова. – Я хочу поскорее сбросить с себя это проклятое платье и забыть этот ужасный день. – Но она и сама понимала, что это будет нелегко.

– Я припарковался тут рядом, на площади, – сказал Корнелиус. – Сейчас я отвезу тебя ко мне домой.

– Нет, просто невозможно дождаться этот проклятый лифт. Я пойду пешком, – с досадой заявила Эрин. – Переоденусь и уйду из отеля через аварийный выход. Встретимся на улице. – И она побежала к лестнице.

В этот момент из ресторана показались Кармел и Эмма, обе взволнованные. Корнелиус их остановил.

– Мы подозревали, что случится что‑то непредвиденное, – сказала Кармел. – Эрин ужасно нервничала, когда одевалась.

– Мы никак не могли понять, почему Эрин так медлила и не спешила идти на церемонию, – добавила Эмма. – Мы несколько раз спросили у нее, уверена ли она, что ей надо выйти за Энди, а она уклонялась от прямого ответа. Мы ей даже предложили вообще отказаться от свадьбы.

– Да, и в конце концов все стало ясно, когда во время церемонии всплыла правда, – сказала Кармел. – Мы были шокированы, ведь вообще‑то Энди симпатичный парень. Никто не ожидал такого оборота событий.

– Слушайте, – сказал Корнелиус. – Мне нужна ваша помощь. Надо непременно защитить Эрин от гостей свадьбы, особенно от репортера. И, разумеется, ей ни в коем случае нельзя встретиться с Энди. Лучше всего, если вы постоите у лифта и лестницы, а я схожу за машиной.

Подружки Эрин с радостью согласились на его предложение.

 

Эрин молниеносно переоделась и выбежала из отеля на улицу через аварийный выход и задний двор. Не медля ни минуты, она поспешила на Портлендскую площадь, где Корнелиус уже завел мотор своего автомобиля.

Всю дорогу до дядиного дома Эрин безутешно рыдала. Ее дядя молчал, понимая, что горе надо выплакать, а не носить его в себе.

Но едва они вошли в дом, как Эрин решительно вытерла лицо и посмотрела на дядю.

– Теперь я знаю, что мне делать дальше. Я поеду с тобой в Австралию, – выпалила она.

Не ответив племяннице, Корнелиус налил щедрую порцию коньяка в большой бокал и отвел Эрин к дивану. Там он вложил бокал в дрожащие руки девушки.

– Садись!

Эрин была так взвинчена, что села на самый краешек диванной подушки. Она сделала большой глоток коньяка, сморщила гримасу и содрогнулась. В ее горле начался пожар.

– Расскажи, что случилось. Как ты узнала, что Энди тебе изменял? – спросил Корнелиус, садясь рядом с племянницей. Он был убежден, что прежде всего ей нужно разобраться в своих мыслях. Отъезд в Австралию не решит ее проблемы.

Эрин снова выпила и немного расслабилась.

– Золотые часы с браслетом, в которых я сегодня пришла, были присланы мне из Шотландии, из отеля «Хайлендер». Мне сказали, что я забыла их в номере, где ночевала со своим женихом. Энди как раз уезжал в те края, один, без меня.

– Почему же ты сразу не поговорила с ним?

– Не хотела давать ему возможность замести следы. Сначала я должна была удостовериться, что он действительно мне изменял. А еще не хотела, чтобы это так легко сошло ему с рук.

– Ну, ты хорошо его проучила, – усмехнулся Корнелиус. – Энди получил ровно то, что заслуживал.

– Энди очень самоуверенный, почти до заносчивости, – сказала Эрин. – Мне всегда нравилась в нем эта черта. Но, чтобы мой план удался, я должна была заставить его понервничать. Поэтому и продержала его полчаса возле алтаря. Потом пришла с часами на руке. Поначалу он их не заметил, и я нарочно выставила их, когда он произносил обет верности. Его реакция подтвердила мои подозрения. Я надеялась, что ошибаюсь, молилась, чтобы он не обратил на них внимания, но в тот момент все было написано на его лице. Мне стало ясно, что его совесть нечиста. Он даже бросил растерянный взгляд на Эрику Найт. Я не могу постичь, как Энди посмел выдать ее за свою невесту в отеле «Хайлендер». Пожалуй, это для меня больнее и обиднее всего.

– Ты права, девочка. Это непростительно, – согласился Корнелиус.

– Увидев часы, я позвонила в отель – хотела сказать, что это какая‑то ошибка. Администратор рассказала мне, что уборщица нашла эти часы под кроватью. – У Эрин опять задрожала нижняя губа.

Корнелиус обнял ее за плечи.

– Как ты узнала, чьи это часы?

– На тыльной стороне были выгравированы инициалы. По ним я и вычислила владелицу.

– Конечно, в таком случае Энди не смог бы найти для себя никаких оправданий, – буркнул Корнелиус.

– Сначала я предположила, что это сделал Люк Стэнфорд, его дядя. Что это он остановился в отеле «Хайлендер» и просто использовал имя племянника. Кажется, он не раз так поступал. Во всяком случае, по словам Энди. Но теперь им тоже нельзя было верить.

– Сегодня его дядя тоже был в числе гостей? – спросил Корнелиус.

– Да, – ответила Эрин. – Если бы я показала Энди эти часы накануне, он как‑нибудь использовал бы своего дядю в качестве оправдания. Мог бы даже попросить его взять все на себя. Вероятно, Люку Стэнфорду ничего не стоит солгать. Вот я и решила действовать по‑другому.

– Ну и хитрая же ты девочка, Эрин, – восхитился Корнелиус. – И каким паршивцем оказался Энди!

Как и все остальные, он тоже надеялся, ради племянницы, что Энди созрел для брака и ответственности за семью. Но в душе у него жили сомнения. Энди был красивый, и это притягивало к нему женщин. А богатство делало его еще привлекательнее. Словом, искушение для парня огромное. Корнелиус надеялся, что любовь к Эрин и сила характера помогут Энди противостоять искушениям.

– Если от Энди что‑нибудь останется, после того как с ним поговорят твои отец и брат, я тоже намылю ему шею, – добавил Корнелиус.

– По‑моему, дядюшка, с него хватит сегодняшних унижений. Я удовлетворена, и больше мне ничего не надо. Но ему придется вытерпеть еще много всего, и он не скоро появится на публике. Подожди, завтра и «Геральд» тиснет свою скандальную статейку. Так что слухи не утихнут еще несколько недель.

– Пресса начнет охотиться и за тобой, за его жертвой. Я понимаю, почему ты хочешь уехать, – посочувствовал Корнелиус. – Но проблема в том, что я уезжаю уже завтра, а кроме того…

– Для меня это не помеха, – возразила Эрин. – Паспорт у меня с собой. Остается только купить мне билет на самолет, и мы можем ехать.

– …а кроме того тебе действительно не надо ехать в Австралию, Эрин, – серьезным тоном сказал Корнелиус.

– Почему? – удивилась Эрин.

– Для таких девушек, как ты, Кубер‑Педи не самое подходящее место. Я уже говорил тебе. Даже в страшном сне я не могу себе представить, что ты поедешь туда.

Эрин расстроенно взглянула на дядю.

– Но дядя Корнелиус, я хочу поехать с тобой.

– Я хорошо понимаю, Эрин, что ты хочешь уехать из Лондона. Ну, так отправляйся в Испанию или на греческие острова. Будешь сидеть в шезлонге, пить «Маргариту» и любоваться морскими волнами. Кубер‑Педи – последнее место на земле, где ты могла бы найти утешение.

– Я ищу не только утешение. Я хочу делать что‑то разумное, увлекательное, новое для меня. Мама оставила мне немного денег. Я могла бы участвовать в твоем бизнесе и покупать опалы.

– Но ведь это у тебя совершенно спонтанное решение, правда, Эрин? Ты не можешь это отрицать. Еще утром ты собиралась стать миссис Эндрю Стэнфорд.

– Дядя, не напоминай мне об этом! – воскликнула Эрин. У нее на глазах снова появились слезы.

– Эрин, я не хотел причинить тебе боль. Я только имел в виду… По‑моему, ты еще недостаточно хорошо обдумала свое решение. Но если даже ты всерьез собралась ехать со мной – красивой, безупречно одетой девушке не место в поселке старателей, затерявшемся в австралийской глуши. Кубер‑Педи, конечно, не Андамука, но я уверен, что мужчины там грубые, среди них много отпетых преступников, скрывающихся от закона. Много иностранцев, знающих по‑английски только бранные слова.

– Дядя Корнелиус, ты думаешь, что я тепличный цветок и никогда не слышала бранных слов? Ты послушай моего папу, когда у него что‑то не ладится.

Корнелиус знал, что Гарет иногда бывает несдержанным. Но джентльмена, который иногда употребляет грубые ругательства, все равно невозможно сравнить с неотесанным старателем.

– В таких городках, как Кубер‑Педи, большинство женщин – аборигенки. Лишь у немногих горняков есть жены. Поэтому проститутки там хорошо зарабатывают.

Эрин вытаращила глаза, но вовсе не была шокирована. Наоборот, ее интерес разгорелся еще сильнее.

Корнелиус видел, что он по‑прежнему не в силах разубедить племянницу.

– Ты можешь представить себе мириады мух, Эрин? Когда ешь что‑либо вне дома, непременно проглотишь несколько этих тварей.

– Тогда мы будем есть только дома, – весело предложила Эрин. – Обойдемся без пикников. Я их и здесь не очень люблю.

– Это не шутка, милая моя. В Австралии скоро наступит лето, а Кубер‑Педи расположен в центре материка, как и Андамука. Летом там бывает до пятидесяти градусов. В домах невыносимо жарко. – Он не стал упоминать о том, что многие там жили под землей, где было существенно прохладнее, – боялся, что это еще больше раззадорит племянницу. – Резкий ветер дует из пустыни и поднимает тучи пыли. Пыль там повсюду. Дождей совсем мало, они идут несколько дней в году, но тогда пыль превращается в жидкий шлам. Поверь мне, это не то место, где ты захотела бы находиться. Я люблю тебя всем сердцем, но ты совсем не готова ехать в такой городишко, как Кубер‑Педи.

Эрин ненадолго задумалась над словами дяди. Ей казалось, что он все преувеличивает, чтобы отговорить ее от поездки.

– Возможно, наступило время перемен. Я хочу посмотреть, как живут другие люди. Раз ты выдержал жару и мух, то и я тоже смогу это сделать.

– Не будь такой легкомысленной, Эрин. Ты носишь одежду, купленную в самых дорогих бутиках Лондона. Невозможно представить себе, как ты будешь ходить по Кубер‑Педи в таких шикарных туфлях на высоком каблуке. Гротеск какой‑то, а не картина.

– Дядя Корнелиус, конечно, я не буду так одеваться. Ты все‑таки не отказывай мне в капле здравого человеческого разума. Я стану носить длинные штаны, блузы и удобную обувь на плоской подошве. У меня она есть.

– Пусть даже так. Но ты все равно слишком хорошенькая. Горняки будут крутиться вокруг тебя словно пчелы вокруг горшка с медом. Я буду бояться оставить тебя одну даже на пять минут.

Эрин поняла, что дядя всерьез беспокоится за нее, хоть и впадает раньше времени в панику.

– Я откажусь от помады и спрячу волосы под шляпу. Ты меня просто не узнаешь.

– Нет, ты не можешь ехать со мной, – решительно заявил Корнелиус. – Кубер‑Педи не место для таких, как ты. Повторяю еще раз.

Эрин нахмурилась, и он решил, что она отказалась от своей нелепой идеи.

– Прости, милая, я не хотел тебя огорчить, – сказал он уже мягче. – Иди в ванную, освежись. Я приготовлю нам что‑нибудь поесть. Ты голодна?

Эрин кивнула.

– О да. Я с утра ничего не ела.

– Омлет?

– Да, омлет – это замечательно.

Эрин долго пробыла в ванной. Наверняка она снова льет там слезы, думал Корнелиус. Он знал, что в ближайшие дни она поплачет еще не раз, и надеялся, что она скоро забудет Энди и встретит человека, который больше заслуживает ее любви. Он взбил несколько яиц, нагрел в сковородке жир. Потом накрыл на стол.

– Дядя?

Корнелиус как раз собирался вылить на сковородку яичную массу. Он повернулся и вытаращил глаза при виде Эрин, стоявшей на пороге кухни.

– Что… что ты сделала? – озадаченно спросил он.

Эрин надела его брюки, рубашку и ботинки, а волосы убрала под шляпу с широкими полями. А еще смыла с лица всю косметику. Превращение было поразительным. Корнелиус долго смотрел на племянницу, смерил ее взглядом с головы до ног. Его одежда была ей, разумеется, слишком велика, но он понял, что она хотела ему сказать.

– Дядя, в таком виде я не стану бросаться в глаза? – спросила Эрин с надеждой.

Корнелиус медлил с ответом. Он был вынужден признать, что ее теперь почти не узнать. Ее юное, свежее личико вполне могло сойти за лицо парня, хотя и очень хорошенького.

– Просто, дядя, я должна это сделать, – сказала она. – Я должна куда‑нибудь уехать, что‑то делать, что потребует от меня много сил. Сейчас я не могу работать в галерее. Пожалуйста, возьми меня с собой.

Корнелиус вспомнил сестру. Джейн всегда хотела, чтобы он позаботился о ее дочке.

– Эрин, я ведь хочу оградить тебя от опасности, – сказал он.

– Я знаю, но мне нужно чувствовать себя полезной и узнавать что‑то новое. Это будет возможным, если я поеду с тобой. Тут, в Лондоне, я буду жить в эпицентре сплетен, и хотя поначалу мне будут сочувствовать, я все равно окажусь дурой, которая позволила себя обмануть. Я этого не выдержу. А уж что говорить про небылицы, которые напишет обо мне желтая пресса! Это вдобавок к тому, что писалось про папу и Лорен Бастион.

Корнелиус все еще колебался. Да, верно, Эрин и без того много пережила из‑за Гарета, а нынешняя ситуация с Энди сделает ее жизнь вообще невыносимой.

– Я взрослая женщина, дядя Корнелиус. У меня есть паспорт и деньги на покупку билета на самолет. Ты не можешь мне помешать лететь в Австралию. Так что давай уж лучше поедем туда вместе.

Корнелиус понял, что исчерпал все аргументы. Эрин – сильная и волевая девица, и она права. Что бы то ни было, но она все равно купит авиабилет, и он ничего не сможет поделать.

– Ладно, поедем вместе, – со вздохом согласился он.

– Ах, спасибо, дядюшка! – воскликнула Эрин и бросилась ему на шею.

– Я готов биться об заклад, что ты и недели не выдержишь в австралийской глуши, – проворчал Корнелиус. – Лучше уж сразу покупай обратный билет.

– Возможно, ты прав, – упрямо отозвалась Эрин и в панике воскликнула: – Эй, дядюшка, сейчас у тебя сгорит мой омлет! А я голодна как волк!

 

Эрин поехала домой – собрать чемодан. Отец с братом еще не вернулись; по всей видимости, задержались в отеле «Лэнгем». Ее это немного обеспокоило, но она поскорее прогнала от себя тревожные мысли и торопливо написала отцу: «Дорогой папочка! Прости, что я поставила тебя в такое неприятное положение, – извинилась она, – но я и сама не знала, как развернутся события. Обещаю, что все расскажу тебе подробно, как только приду в себя. Я уезжаю и скоро напишу тебе. С любовью, твоя дочь Эрин».

Письмо к брату было другим. «Дорогой брат, – написала она, – я лечу в Австралию с дядей Корнелиусом. Пожалуйста, не говори об этом никому, ни папе, ни Энди, и уж тем более прессе. Я знаю, что могу на тебя положиться. Обещаю написать тебе в скором времени и все объяснить. Тогда я сообщу тебе мой адрес, чтобы мы были в контакте. Мне бесконечно жаль, что тебе придется одному выдерживать историю с Лорен Бастион. Держи меня в курсе событий. Я очень надеюсь, что ты меня понимаешь. Обнимаю тебя, мой милый братец. Твоя сестра Эрин».

Несмотря на страшное огорчение, Эрин решила вступить в новую фазу своей жизни с оптимизмом. Но она трезво смотрела на вещи. Пройдет еще много времени, прежде чем в ее душе уляжется все, что произошло за последние дни. Сейчас ей хотелось лишь одного – исцелить свою душу и забыть, что где‑то на свете живет Энди Стэнфорд.

 

8

 

Не один раз за тот вечер Корнелиус пытался объяснить Эрин, что путь им предстоит долгий и невероятно тяжелый, гораздо тяжелее, чем она думает. Он хотел, чтобы она еще раз взвесила, действительно ли хочет с ним ехать. А она упрямо отказывалась даже думать о том, каково прожить два дня не только без сна, но даже без возможности нормально умыться. До этого она два раза летала самолетом, но это были короткие перелеты из одного европейского города в другой, и теперь она с волнением, совсем как маленький ребенок, ждала, когда же начнется самое грандиозное в ее жизни приключение. Что бы ни говорил Корнелиус, это совсем не влияло ни на ее решительный настрой, ни на ее ожидания.

Перелет из Лондона в Стамбул длился пять часов. В воскресенье после полудня они вылетели из аэропорта «Хитроу» на самолете компании «БОАК»[1] и прилетели в Турцию в восемь часов вечера по местному времени. Эрин переполнял восторг – ее восхищало такое экзотическое место, ей хотелось походить по улицам Стамбула, взглянуть на настоящий восточный город. Но никто не мог им сказать точно, сколько времени уйдет на заправку самолета. Поэтому им посоветовали никуда не отлучаться из здания аэропорта, так что осмотреть город им не удалось. После часа ожиданий в безлюдном и слабо освещенном зале отлетов восторги Эрин заметно поубавились, но она не подавала вида, что это так.

Второй этап пути из Стамбула в Гонконг занял утомительные шестнадцать часов. Их прерывали краткие перерывы на сон в жестком кресле, от которого из‑за неудобной позы болел затылок. Еще никогда в жизни Эрин не ощущала такой усталости, но она непременно хотела доказать, что способна выдержать все что угодно. Поэтому она лишь храбро улыбалась и ни на что не жаловалась.

К концу этого перелета у Эрин заболела спина и начались судороги в ногах. В голове тоже стучало от непрерывного гула моторов. В десять часов вечера в понедельник они прибыли в Гонконг. Умирающим от усталости пассажирам пришлось сидеть в аэровокзале три часа на жестких сиденьях. В зале не было никого, кроме нескольких уборщиц, которые не говорили по‑английски. Все кафе тоже были закрыты, и пассажиры недовольно хмурились. Но и там им сказали, что не стоит покидать аэропорт, так как в это время не работал ни один магазин. В час ночи они снова поднялись на борт самолета. Снова начался долгий перелет.

Во вторник вечером они прилетели в Сидней, так что в пути они пробыли пятьдесят часов. Еще никогда в жизни Эрин так не мечтала о горячей ванне и мягкой постели. Теперь у нее даже не осталось сил на притворство. Но это не имело значения – Корнелиус тоже слишком устал, чтобы это замечать.

Они поселились в отеле в центре города. Молча съели парочку сэндвичей, даже не понимая их вкуса, искупались и заснули глубоким сном на десять роскошных часов. Самолет в Аделаиду летел лишь в четверг; у них было много времени на то, чтобы размять ноги и погулять по городу и порту.

Корнелиус был впечатлен выносливостью племянницы, но помалкивал. Он знал, что самое тяжелое испытание еще впереди, и у нее практически нет шансов его выдержать.

Путешествие оказалось для Эрин таким тяжелым, что она была готова буквально на все, лишь бы не повторить его еще раз. Уже поэтому она не хотела ни при каких обстоятельствах сдаваться и лететь домой и предпочитала смотреть вперед с оптимизмом. Что могло быть хуже, чем просидеть двое суток в самолете? Единственным плюсом было то, что она почти не вспоминала об Энди.

Корнелиус хорошо знал Сиднейский порт по предыдущим поездкам и теперь устроил по нему экскурсию для Эрин. В Австралии начиналась весна, ярко светило солнце, стояла теплая погода. Легкий ветерок нес с моря приятную прохладу. В ярко‑голубых водах залива виднелись суда из всех портов мира и множество прогулочных яхт и катеров. Погода была идеальной для рыбалки и плавания под парусами. Они проплыли на катере под великолепным мостом, повисшим над заливом (сиднейцы шутливо прозвали его «вешалкой для одежды»). Потом на пароме перебрались в Мосман, пригород Сиднея, где несколько часов провели в зоопарке «Таронга». Они гуляли по припортовым улочкам, Эрин любовалась роскошными зданиями. День получился замечательный, и она вскоре забыла про долгие и мучительные часы, проведенные в самолете.

Корнелиус пристально наблюдал за племянницей; порой, заметив ее тоскливые взгляды, направленные куда‑то к горизонту, понимал, что она думала об Энди, и отвлекал ее от невеселых мыслей рассказами о своих предыдущих поездках в Австралию. На скамье с видом на залив они перекусили рыбой и жареным картофелем, потом поехали на автобусе в деловой квартал Сиднея. Глаза Эрин сверкнули, когда они проезжали мимо бутиков с женской одеждой, и Корнелиус в который раз спросил себя, долго ли она выдержит ту трудную жизнь, которая ждала их впереди.

Эрин остановилась перед кафе.

– Посиди тут, дядя Корнелиус, – сказала она. – Выпей чего‑нибудь, почитай газету. Я хочу купить себе кое‑что.

– Мы ведь говорили об этом, Эрин. В Кубер‑Педи нельзя одеваться элегантно, – строго напомнил Корнелиус. – Там нельзя привлекать к себе внимание красивыми нарядами…

– Мне тут понравилась обувь, – настаивала Эрин. – Я быстро. – И она стремительно удалилась.

Корнелиус застонал от досады. Он ожидал, что такие ситуации возникнут, но не рассчитывал, что так скоро. Его опасения подтверждались.

Через полчаса Эрин вернулась, радостная, с туго набитой сумкой.

– Хочешь посмотреть, что я купила?

– Нет, не хочу, – ответил Корнелиус и, скрестив на груди руки, нахмурился. – Эрин, я думал, что ты меня поняла.

– Конечно, поняла, – ответила Эрин и достала из сумки легкие брюки из хлопка и прочные коричневые сапоги. А потом две рубашки цвета хаки и шляпу с широкими полями. И весело пояснила: – Все это я купила в армейской лавке. Мы с тобой проходили мимо нее.

Корнелиус недоверчиво покачал головой.

– В армейской лавке?

– А ты думал, что я присмотрела себе туфли на высоких каблуках? – Она лукаво подмигнула.

– Ну… я… – пробормотал он.

– Сознавайся, ведь думал? – не унималась Эрин.

– Ну… да… думал, – смущенно подтвердил он. – Никогда в жизни я бы не поверил, что ты зайдешь в армейскую лавку и уж тем более что‑то там себе купишь.

Эрин была рада, что обманула дядю.

– Ты согласился взять меня с собой, когда увидел меня в твоих брюках и рубашке, правда ведь? А у меня не было возможности купить себе перед отъездом такую практичную одежду.

Корнелиус улыбнулся. Племянница хотела во что бы то ни стало убедить его, что она серьезно относится к этому приключению. И это удавалось ей все лучше и лучше. У него даже промелькнула мысль, что он ее недооценивал. Но потом решил все‑таки не торопиться с окончательными выводами. Одни лишь штаны, сапоги и шляпа не помогут его племяннице освоиться в суровых условиях городка старателей. Но все‑таки это был первый и правильный шаг.

 

На следующее утро они прилетели в Аделаиду. Этот очаровательный приморский город с широкими бульварами и обширным кольцом парков был в шесть раз меньше, чем Сидней. С высоких холмов к морю протекала живописная река Торренс, по которой плавали стаи диких уток и спортсмены на каноэ. Ее берега с зелеными лужайками, тенистыми рощами и ротондами служили идеальным местом отдыха для местных жителей.

От Северной террасы (так в Аделаиде называются проспекты) Корнелиус и Эрин прошли к вокзалу. Там Корнелиус купил билеты на «Ган» (как сокращенно называли Афганский экспресс), следовавший до Алис‑Спрингс, в глубину материка. Он отправлялся в середине дня. Им повезло, что в поезде еще оставались места. Корнелиус уже рассказывал Эрин, что Кубер‑Педи находится в четырехстах милях южнее Алис‑Спрингс и в пятистах милях севернее Аделаиды.

Железнодорожный билетер сказал Корнелиусу, что поезд не идет до Кубер‑Педи и что им нужно будет выйти в Мангури.

– А далеко оттуда до Кубер‑Педи? – осведомился Корнелиус, в надежде, что они дойдут туда пешком.

– Приблизительно тридцать миль, – ответил билетер.

Корнелиус ужаснулся.

– Тридцать миль! Но там наверное ходит автобус?

– Автобус? – рассмеялся билетер, но тут же прервал свой смех, когда понял, что Корнелиус не шутит. – Вы лучше отправьте телеграмму владельцу отеля «Опал» в Кубер‑Педи и сообщите, когда вы прибудете на станцию «Мангури». Он пришлет за вами кого‑нибудь.

– Откуда же он узнает, когда мы приедем? Лично я этого не знаю, – ответил Корнелиус.

– Поезд идет из Аделаиды до Мангури примерно двадцать часов, если в пути не случается непредвиденных проблем, например, если не подмоет водой пути или не случится страшная жара, деформирующая рельсы. – Билетер написал на бумаге название отеля и имя владельца – Сирил Дэвидсон – и показал, как пройти к отделению телеграфа. – Так что я советую вам немедленно отправить телеграмму.

Корнелиус послал телеграмму в отель «Опал», потом они забрали багаж и к отбытию поезда вернулись на вокзал.

 

Эрин и Корнелиус проехали уже больше ста миль в Афганском экспрессе, когда увидели в окне величественный горный хребет Флиндерс. Поезд ехал в сторону Порт‑Огасты, портового города и транспортного узла на берегу залива Спенсер, последнего аванпоста цивилизации перед австралийскими необжитыми территориями – Аутбэком. По дороге экспресс останавливался в маленьких городках, и из него выгружали почту и товары.

После легкого обеда в вагоне‑ресторане Эрин отлучилась, а через пару минут вернулась уже в новой одежде, купленной специально для Кубер‑Педи. Ее было не узнать, она поразительно изменилась. Корнелиус скрыл свое удивление, но не смог спрятать усмешку.

– Что ты нашел комичного? – возмутилась Эрин.

– Нет‑нет, ничего, – ответил Корнелиус и снова посерьезнел. – Просто мне потребуется время, чтобы привыкнуть к твоему новому облику. Если бы я прошел мимо тебя где‑нибудь на улице, я бы тебя не узнал.

– Что нам и требовалось, верно? – Эрин заметила, что некоторые пассажиры с любопытством уставились на нее, но решила не обращать на них внимания.

Потом началась плоская, скудная равнина; лишь кое‑где виднелись тощие кусты. Эрин задремала, положив голову на дядино плечо. Стемнело, поезд ненадолго остановился в Порт‑Огасте. Через час Корнелиус разбудил ее, и они пошли ужинать в ресторан. Эрин было чуточку не по себе в новой одежде, но она всячески игнорировала пренебрежительные взгляды элегантных пассажирок.

Купить билеты в спальный вагон им не удалось, все были распроданы задолго от отправления поезда. Сидеть во время такой долгой поездки было ужасно неудобно, но все же лучше, чем в самолете – тут удавалось хотя бы вытянуть ноги. К тому же в поезде можно было размяться, пойти в ресторан или салон‑вагон, а то и подышать свежим воздухом во время долгой стоянки.

На следующий день, когда Эрин и Корнелиус вернулись после ланча на свои места, кондуктор сообщил им, что они подъезжают к Мангури. За окнами тянулась все та же безотрадная местность, где яркое солнце выжгло всю зелень. Вскоре поезд остановился. Кондуктор вскарабкался на деревянную площадку, где стояли их чемоданы, и спустил их вниз; потом помог сойти Эрин и Корнелиусу.

Эрин огляделась по сторонам, отыскивая глазами какой‑нибудь транспорт, который повезет их дальше, но ничего не увидела. Побитая непогодой, унылая табличка на короткой платформе сообщала, что они находятся на станции «Мангури». Кондуктор, прежде чем вернуться в поезд, предупредил их, чтобы они были осторожнее.

– Дядя Корнелиус, здесь нет ни души, – в панике сказала Эрин. – Неужели нас никто не встречает?

Корнелиус обратился к кондуктору:

– Вы уверены, что мы сошли с поезда правильно? – Конечно, он не ожидал увидеть большого вокзала, но все‑таки… А тут вообще ничего не было, кроме платформы, даже будки или навеса.

– Да, сэр, правильно. Вы ведь послали телеграмму хозяину отеля в Кубер‑Педи, чтобы он узнал о вашем приезде?

– Да, – ответил Корнелиус. – Правда, я не дождался ответа – не было времени. Он надежный человек?

– Ну, точно я ничего не знаю. На этой станции люди выходят не очень часто.

Конечно, его слова не успокоили Корнелиуса.

– А вы не могли бы немного здесь задержаться, пока за нами не приедут? Мне не очень хочется застрять тут под палящим солнцем с моей племянницей.

– Сожалею, сэр, но мы не можем тут долго стоять. У нас расписание, сэр.

– Благодарю, – сказал Корнелиус.

Кондуктор закрыл дверь вагона. Окутанный клубами пара поезд стал медленно набирать скорость. Эрин и Корнелиус растерянно смотрели на проплывавшие мимо них вагоны. Потом стук колес затих вдалеке, наступила тишина, такая тишина, какой Эрин не знала в своей жизни.

– Вдруг владелец отеля не получил твою телеграмму? – Эрин не хотела показывать свое беспокойство, но не могла сдержаться.

– Я уже знаю на собственном опыте, что здесь, в Австралии, все происходит чуточку медленнее, – ответил ее дядя. – Но за нами непременно приедут, когда‑нибудь. – Он не мог себе представить, чтобы про них забыли и бросили на безлюдном полустанке.

– Что мы будем делать до этого?

– Сидеть и ждать. Больше нам ничего не остается.

– Когда ты ездил в Андамуку, ты тоже сошел с поезда в таком же пустынном месте? – Эрин уселась в позе портного на краю маленькой платформы.

– В Андамуку я ездил не поездом. Во время перелета из Сиднея в Аделаиду я познакомился с парнем, который собирался ехать вместе с братом в Алис‑Спрингс на грузовике. Они предложили мне составить им компанию и высадили потом в маленьком поселке под названием Пимба. По их словам, оттуда кто‑нибудь должен был отвезти меня в Андамуку.

– Маленький поселок все же лучше, чем вот это, – заметила Эрин и отмахнулась от назойливых мух, появившихся неизвестно откуда и атаковавших ее. Тем не менее она была полна решимости не ныть и не жаловаться, понимая, что дядя ожидал от нее именно этого.

– В том поселке было всего несколько домов, маленькая лавочка и паб.

– Но там хотя бы были люди, – возразила Эрин.

– Нет! Я не видел там ни одной живой души. Это был поселок призраков.

– Куда же там делись люди?

– Я прибыл туда в девять часов вечера, не слишком поздно. Но паб уже был закрыт, лавка тоже. Если в поселке и были люди, они уже спали. К счастью, в это время появился почтальон, чтобы забрать почту, выброшенную из поезда. Он и отвез меня в Андамуку на своем стареньком грузовике. Честно говоря, наша поездка на поезде была гораздо приятнее, чем та. Трасса, под названием «Стюарт хайвэй», то есть автомобильное шоссе Аделаида‑Дарвин, – яма на яме. После наступления темноты ездить по ней просто опасно. Еще там много кенгуру, они выскакивают перед машиной. Приходится ехать зигзагом, и это очень действует на нервы.

– Может, и сюда приедет почтальон? – с надеждой спросила Эрин.

– Вряд ли, – ответил Корнелиус и вспомнил, что кондуктор не оставил на полустанке никакого почтового мешка.

Эрин сделалось не по себе.

– Этот полустанок называется «Станция Мангури». Но ведь в Австралии фермы тоже называют «станции»? – тихо спросила она.

Странное дело, но в этой оглушительной тишине ей хотелось говорить шепотом. Глупо, конечно, ведь их никто не мог услышать. Просто она не привыкла к такой тишине, буквально рвущей нервы.

– Да, – ответил Корнелиус.

– А вдруг нас высадили на ферме? Такая маленькая платформа не может быть станционной.

– Нет‑нет, я уверен, что это настоящая железнодорожная станция. Но я слышал, что пассажиры, ехавшие с нами, говорили о какой‑то здешней ферме, – сказал Корнелиус.

– Тогда нам нужно посмотреть, нет ли поблизости фермы, и пойти туда. Возможно, фермер отвезет нас в Кубер‑Педи.

– Ферма может находиться где угодно. Кто знает, сколько миль отсюда до нее. – Корнелиус огляделся. – Мы лишь заблудимся, если станем ее искать. – Он понимал, что они тогда не выживут. – Надо оставаться тут и ждать, когда за нами кто‑нибудь приедет.

Эрин уже сомневалась, что за ними приедут, но решила не спорить и промолчала. Все равно более удачных идей у нее не было.

Корнелиус сел рядом с Эрин, и они стали смотреть вдаль. Местность была такая плоская, что горизонт сливался с небом. Такого Эрин еще никогда не видела.

– Интересно, кому пришло в голову сделать тут станцию? – спросила Эрин.

Она взглянула на дядю, и они внезапно расхохотались. Ситуация была нелепая до гротеска! Стояла страшная жара, и вскоре им стало казаться, что они вот‑вот расплавятся. Нагревшийся воздух тек, дрожал над землей, превращаясь в манящее озеро. Им захотелось пить, плавать в прохладной воде. Ведь они даже не подумали о том, чтобы взять с собой воды. Эрин радовалась, что на ней длинные брюки, рубашка и шляпа, ведь у нее очень чувствительная кожа, которая могла моментально обгореть на солнце. Корнелиус был одет в рубашку с короткими рукавами, но он сильно загорел во время своих бесчисленных поездок и не боялся солнечных ожогов.

– Тут даже нет дерева, чтобы укрыться в его тени, – вздохнула Эрин и снова устремила взгляд к горизонту.

– Что, уже жалеешь, что поехала со мной? – спросил Корнелиус.

– Нет, – без раздумий ответила она. – Я должна была это сделать.

В ее глазах снова появилась грусть, и Корнелиус пожалел о своем вопросе.

– Я тебя понимаю, – сказал он. – Конечно, ты мне сейчас не поверишь, но боль со временем пройдет, Эрин. Уверяю тебя.

– Знаю, – кивнула Эрин. – Но уже хорошо то, что я сейчас отвлекаюсь от неприятных мыслей.

– Увы, ничего хорошего в нашей ситуации нет. – Корнелиус иронично хмыкнул. – Пока трудно поверить, но после захода солнца здесь станет холодно. Иногда дело доходит до заморозков.

Эрин испуганно взглянула на дядю.

– Неужели мы останемся сидеть вот так до ночи? Без фонарей тут будет темно.

– Надеюсь, что не слишком темно, – ответил он и утер пот со лба. – Но темнеет тут рано.

Им нужно было куда‑то спрятаться от солнца, пока у них не началось обезвоживание или не случился тепловой удар. Корнелиус слез с платформы и заглянул под нее, но там рос колючий кустарник, слишком густой, чтобы можно было его выдрать и очистить место. Тогда он поставил чемоданы друг на друга на краю платформы, создав небольшую тень.

– Сядем на землю в тени наших чемоданов, – предложил он.

Хоть и неудобно им было, но все‑таки лучше, чем на ослепительно ярком солнце. Только пришлось страдать от укусов муравьев и других ползающих насекомых. Солнце плыло по небу, и они часто передвигали чемоданы. Эрин вскрикнула, испугавшись ящерицы, но та проворно юркнула в кусты. На яркое небо было больно смотреть, там кружили орлы и другие хищники, высматривая на земле вкусную добычу – мышь или ящерку, – а потом стремглав падали с высоты и хватали ее своими острыми когтями.

Время медленно тянулось час за часом; от жажды они ослабели и могли думать только о воде.

– Скоро стемнеет, дядя Корнелиус, – сказала Эрин.

Несмотря на все свои страхи, она залюбовалась небом, на котором разыгралась красочная феерия. На западе садилось солнце. Белые облака окрасились в золотисто‑красные, лиловато‑багровые цвета. Жара слабела, поднялся легкий ветерок. Исчезли мухи, что было большим облегчением. Защебетали птицы. Эрин даже на миг забыла про все трудности. Но лишь на миг!

– По‑моему, за нами никто не приедет. Нам надо смириться с этим.

Корнелиус был ужасно озабочен. Он прикидывал, где искать помощь, но на много миль не было видно ни одного дома, ни одного дерева, и он не имел представления, в какую сторону им нужно идти. Рассчитывать можно было только на то, что когда‑нибудь здесь пройдет поезд.

– Прости, Эрин. Я рассчитывал, что нас быстро заберут отсюда. Ты ведь очень хочешь пить.

– Я просто высохла от жажды, – призналась Эрин. – Наверняка и ты тоже.

– Может, сделаем так – я пойду вдоль железной дороги, а ты останешься тут с чемоданами. Рано или поздно я выйду к какому‑нибудь поселению. – Его больше всего заботило то, что у Эрин может произойти обезвоживание организма. В самом деле, это было очень опасно. Он чувствовал свою ответственность за племянницу и поэтому был обязан что‑то предпринять.

Эрин в панике вцепилась в его плечо.

– Я не хочу оставаться тут одна. – Темнело на удивление быстро. Ей даже показалось, будто на солнце набросили плотное одеяло. Температура воздуха стремительно понижалась, и это стало новой неприятностью. Эрин не взяла с собой теплых вещей. – Дядя, тут рано или поздно пройдет поезд, правда? Мы сядем в него и вернемся назад в Аделаиду.

– Да, я уже думал об этом. Вот только неизвестно, когда это будет. Ган из Алис‑Спрингс ходит не каждый день.

Некоторое время оба молчали.

– Ты мерзнешь? – спросил Корнелиус, увидев, что она обхватила руками плечи.

– Чуточку. У меня нет ничего теплого. Ты ведь говорил про пятидесятиградусную жару.

– Надо было сказать тебе, что по ночам в пустыне очень холодно. – Корнелиус досадовал на себя за то, что недостаточно хорошо подготовил племянницу к трудностям, которые их ожидали. – У меня в чемодане лежит куртка. Сейчас я достану ее.

– Нет‑нет, ничего, – храбро заявила Эрин.

– Ладно, я найду ее, когда станет еще холоднее, – пообещал Корнелиус. – Мы сядем на платформу спина к спине, так будет теплее. И мы будем друг друга успокаивать.

Недалеко от них раздались глухой стук и шорох.

– Ой, какой‑то шум. Ты слышал, дядя? – Она вглядывалась в темноту, но ничего не увидела.

– Да, – ответил Корнелиус. – Вероятно, какой‑нибудь зверек.

Внезапно ей в голову пришла ужасная мысль.

– В Австралии ведь много змей, верно?

– Да, причем они самые опасные в мире. – Он весь день зорко следил, чтобы к ним не подползла опасная рептилия, но только не хотел пугать Эрин, поэтому ничего не говорил.

– Серьезно?

– Вполне, – ответил Корнелиус. – Впрочем, по ночам они малоподвижные, особенно если холодно.

Эрин не знала, верить или нет его словам.

– Ну а пауки?

– Что пауки?

– Они бегают по ночам? – Эрин тут же взвизгнула – ей показалось, будто по ее ноге кто‑то полз.

– Да, и некоторые из них тоже небезопасные.

– И ты говоришь мне об этом только сейчас! – простонала Эрин. Она выпрямилась и посмотрела на свои сапоги, но в темноте ничего не разглядела. Тогда она затопала ногами.

– Что ты делаешь? – удивился Корнелиус и в испуге подумал, не помутился ли у его племянницы рассудок из‑за обезвоживания организма. – А что до того шума, так это, скорее всего, был кенгуру, – поскорее успокоил ее он. – Они бегают по ночам. Или эму. И те и другие безобидные.

– Ты уверен?

Корнелиус промолчал. Эрин вдруг подумала, что дядя просто испытывает ее храбрость. Или все‑таки он говорил про змей и пауков всерьез?

– Дядя Корнелиус, ты что‑то скрываешь от меня?

– Нет, ничего не скрываю.

Он ответил это слишком быстро. Эрин почудилась какая‑то неуверенность в его тоне.

– Я не верю тебе.

– Просто мне припомнилась история, которую мне рассказали в Андамуке.

– Что за история?

– Про крупного самца кенгуру, напавшего на жену фермера, когда та развешивала возле дома белье. Но такие вещи случаются крайне редко.

Об ужасных ранах, полученных женщиной, он умолчал, как и о том, что фермер застрелил животное, когда оно напало еще и на собаку, храбро защищавшую свою хозяйку.

Эрин сначала ужаснулась, потом расхохоталась. И снова такая реакция племянницы показалась Корнелиусу странной.

Между тем Эрин была уверена, что дядя просто нагоняет на нее страх. Ведь она видела снимки кенгуру и была убеждена, что это безобидные животные.

– Почему же мы днем не видели ни одного кенгуру? – спросила она.

– В дневную жару они обычно отыскивают тенистое место и лежат там. Лишь в сумерках они, проголодавшись, становятся активными.

– Теперь, по‑моему, ты расскажешь мне, как на людей нападают страусы эму, – сказала Эрин.

– Нет, этого я точно не стану тебе рассказывать, – ответил Корнелиус.

На черном бархате неба показалась луна и залила аридный ландшафт своим серебристым светом. Эрин встрепенулась, увидев вдалеке что‑то черное и большое. Ведь днем она не замечала там ничего подобного. Может, у нее начались галлюцинации?

– Дядя Корнелиус, смотри, что там такое? – Она показала туда, где обнаружила темные тени. Ей казалось, что они движутся. Или это были ее фантазии?

– Точно не автомобиль, – сказал Корнелиус и закрыл глаза. – Я не слышу шума мотора.

– Тогда что это?

– Возможно, конский табун или стадо коров.

Эрин и Корнелиус с любопытством глядели на приближавшиеся к ним темные тени.

– Может, у нас галлюцинации? – через какое‑то время спросила Эрин. У нее во рту было так же сухо, как и в окружающей ее пустыне. Мало того – теперь у нее начались мучительные головные боли.

– Нет, не думаю, – ответил Корнелиус. – Я почти уверен, что это коровы или лошади. – Он немного помолчал, потом продолжал: – Эрин, я вот что хотел тебе сказать. Нет слов, меня поразило, как ты справляешься с нашими трудностями. Я понял уже давно, что у тебя есть крепость, хоть ты и избалована своей благополучной жизнью. Я и раньше ценил силу твоего характера, но ты превзошла все мои ожидания. Я горжусь тобой и хочу, чтобы ты это знала. Ты слышишь?

Эрин была растрогана. Она оценила дядину похвалу, и та придала ей силы.

– Значит, теперь ты веришь, что я благополучно проживу в Кубер‑Педи?

– Мы просидели целый день на жарком солнце, но ты не жаловалась. Да, теперь я почти уверен, что все будет нормально. – Он усмехнулся. – Во всяком случае, некоторое время. – Теперь он не был уверен, что они вообще доберутся до Кубер‑Педи.

Внезапно до их слуха донеслись горловые крики.

– С каких это пор коровы и лошади так жутко орут? – озабоченно спросила Эрин.

– Тогда это верблюды, – взволнованно сказал Корнелиус, у которого появилась надежда.

– Верблюды? Я и не знала, что в Австралии есть верблюды! – воскликнула Эрин и вскочила на ноги. Встал и Корнелиус, разминая затекшие от долгого сидения ноги.

– Выходцы из Афганистана привезли с собой верблюдов и с их помощью осваивали аридные пространства центральной Австралии. Здесь, в Аутбэке, наверняка есть верблюды. Ведь они, в отличие от лошадей и быков, способны проходить без воды большие расстояния. Перед дорогой они пьют очень много воды и накапливают ее в своем теле.

Теперь Корнелиус и Эрин отчетливо различили темные силуэты верблюдов. На одном из них восседал человек, он махнул им рукой. Мы спасены, с облегчением подумал Корнелиус и помахал ему в ответ.

– Как удачно, что вы остались здесь, – крикнул погонщик верблюдов. – Еще мне не хватало разыскивать вас по всей округе.

Корнелиус был сбит с толку и хотел что‑то сказать, но не нашел сил. Он‑то был уверен, что этот человек, который был, судя по акценту, валлиец, искал кого‑то другого.

– Не у всех туристов хватает ума оставаться там, где было условлено. Тут полно могил, подтверждающих мои слова, – добавил погонщик и рявкнул на верблюда: – Тихо! Хаш!

Верблюд недовольно заорал, но все же подчинился. Остановились и следовавшие за ним три других верблюда. Эрин смотрела на них, широко раскрыв глаза. Верблюжий крик показался ей ужасным.

– Мы не туристы! – возмущенно крикнул Корнелиус погонщику. Он слишком устал и умирал от жажды, чтобы помнить о вежливости. – Мы ювелиры.

– О! – воскликнул погонщик и проворно соскочил с верблюда.

По прикидкам Корнелиуса, погонщику было далеко за шестьдесят. Первым делом бросалось в глаза, что он не брился по крайней мере лет десять. Его длинная борода мерцала серебром в лунном свете. На голове у него была бесформенная шляпа, которая выглядела так, будто он не снимал ее даже на ночь. Его ноги, торчавшие из выгоревших шорт, были покрыты пушком белых волос. Несмотря на возраст, он казался выносливым и жестким, будто кусок выдубленной кожи. Корнелиус покосился на Эрин, и ему показалось, что она думает так же, как и он.

Слабый порыв ветра принес к ним отвратительный запах застарелого пота и навоза. Но вместе с тем путешественники были рады увидеть в этом бесприютном месте человеческое лицо.

– У вас не найдется воды? – спросил Корнелиус. – Мы умираем от жажды.

– Ясное дело, есть у меня вода, – ответил погонщик. Он извлек из переметной сумы две фляжки и протянул им. – Пейте сколько влезет. У меня много воды.

Погонщик повернулся к ним спиной, и они увидели, что его длинные волосы завязаны на затылке. У любого другого это выглядело бы странно, но к его эксцентричной внешности такая прическа даже шла.

Корнелиус и Эрин с жадностью припали к фляжкам. Никогда еще вода не казалась им такой вкусной.

– Я Вилли Вилкс, – сказал их спаситель. – Дэво попросил меня приехать за вами. У него снова не завелся его дурацкий грузовик.

– Дэво? – Корнелиус слишком устал и никак не мог сообразить, о ком речь.

– Сирил Дэвидсон из отеля «Опал» в Кубер‑Педи. Ведь вы отправили ему телеграмму, точно?

– Ах так, да, но мы тут сидим уже давным‑давно. Ведь он должен был знать, что поезд прибывает на станцию еще до полудня. Мы рассчитывали, что он уже будет нас ждать.

– Так он и планировал. Только не получилось. Вчера Дэво и два местных парня возились с грузовиком полдня, – сказал Вилли. – Когда он так и не завелся, Дэво попросил Мика Хаксли связаться со мной по рации, чтобы я вас забрал вместо него. У Мика есть рация. Но он просидел в пабе до самого закрытия. А я был у Дорис, моей подружки, у нее ферма в двух часах езды, на верблюде, конечно. Когда Мик вышел из паба, он уже еле мычал. Если он шибко переберет, ноги несут его черт‑те куда. Он забрел на Бут‑Хилл и там задрых.

– На Бут‑Хилл?

– Да, на Бут‑Хилл, наше местное кладбище. Наверняка он дрых там не в первый раз. Однажды он чуть не до смерти напугал Берти Хобсона, когда тот пришел на могилку к своей Нелли и положил цветы. В это время Мик проснулся там, где и задрых, то есть на могиле Васелко Буювича, проснулся и захрипел, застонал с похмела. Так вот бедный Берти чуть не отправился с перепугу на тот свет к своей Нелли. Хотя теперь я не думаю, что Мик Хаксли вскорости снова пойдет спать на погост. Его там покусали муравьи‑бульдоги, потому что он пробудился сегодня к полудню. Потом поплелся домой и совсем забыл, что обещал Дэво сообщить мне по рации про вас.

– Что за муравьи‑бульдоги? – с ужасом спросила Эрин. Неужели в Австралии водятся муравьи размером с бульдогов и такие же свирепые?

– Ох, это подлые твари. Они бывают длиной до пяти сантиметров. Вы умно сделали, что остались сидеть на платформе, иначе сейчас были бы искусаны с головы до ног. Мик Хаксли, этот дурной пес, еще и обгорел на солнце до ожога.

Эрин и Корнелиус переглянулись, радуясь, что днем еще ничего не знали про муравьев.

– Раз уж этот ваш Мик заснул на кладбище, а потом пошел домой, откуда вы узнали, что мы тут? – спросил Корнелиус.

– Уж Дэво‑то знает Мика Хаксли как облупленного. Вот он и подумал, мол, погляжу‑ка я, не соврал ли мне Мик. Он нашел его в ужасном виде. Потом позвал к нему доктора и сам связался со мной по рации. Вот я и приехал за вами, вот только имена ваши запамятовал. Трудно мне это дается.

– Я Корнелиус Уайлдер, а это моя племянница Эрин Форсайт.

Корнелиус понял, что им невероятно повезло, раз Вилли отправился за ними еще засветло.

– Племянница?.. – повторил Вилли и направил на Эрин удивленный взгляд. Еще до этого он отметил, что у парня слишком нежный голос, но решил, что у него просто ломка голоса. – Что ж, рад познакомиться. Ну а теперь пора двигаться. Садитесь на верблюдов.

Корнелиус достал теплые куртки себе и Эрин, после чего Вилли схватил чемоданы и потащил их к четвертому верблюду. Животное заворчало при его приближении и стало кусаться. Вилли выругался, но все‑таки сумел положить чемоданы на спину верблюда.

Эрин взглянула на своего дядю, потом на Вилли.

– Неужели мы поедем на этих… животных? – Ее ужасала сама мысль об этом.

– Ну, если не хотите, то можете топать тридцать миль пешком, – буркнул Вилли.

– Ой, конечно, нет. Только я думала, что мы поедем в Кубер‑Педи на машине, – ответила Эрин.

– Мои верблюды тут самый надежный транспорт. Недаром их называют «корабли пустыни». Вы слышали, конечно, такое выражение? – Вилли захохотал.

Эрин было не до смеха. У нее внезапно закружилась голова и подкосились ноги.

 

9

 

Они ехали уже часа два, и Эрин только теперь постепенно начинала привыкать к езде на верблюде. Когда она пришла в себя после легкого обморока и заверила дядю, что для волнения нет причин, ее посадили в седло. Вилли объяснил ей, как надо себя вести, когда верблюд встанет на ноги, но плохо слушала его наставления, с испугом вслушиваясь в недовольные вопли животных, и едва не упала, когда верблюд, неожиданно для нее, сначала выпрямил задние ноги.

После этого конфуза Эрин так вцепилась в луку седла, что у нее даже побелели костяшки пальцев. Через некоторое время ее стало укачивать, но, когда она привыкла и к качке, езда даже стала приносить ей удовольствие.

От вида ночного неба у нее перехватило дыхание от восторга. Мириады звезд горели на темном бархате. Такого роскошного зрелища она еще не видела и невольно вздохнула от восторга.

– Небо тут невероятно красивое, заметили? – сказал Вилли. – Сам я родом из Суонси, как вы, вероятно, заметили по моему валлийскому выговору, но живу в Австралии уже двадцать годков. Нет, я люблю мой Уэльс, но небо в Южном полушарии все равно самое красивое на свете. В австралийский Аутбэк приезжают астрономы со всего света, чтобы наблюдать за звездами. Я многих доставлял в самые дальние здешние места; они там встают лагерем и живут иногда месяцами.

– Так долго? Неужели? – недоверчиво воскликнула Эрин.

При лунном свете можно было различить небольшие рощицы акации, иногда между кустарниками прыгали кенгуру, не обращая никакого внимания на маленький караван. В высокой траве с желтоватыми колосками гордо шествовали страусы эму. Корнелиус объяснил, что трава называется спинифекс жестковолосый и что эму используют ее как укрытие и прячут в ней своих цыплят.

Эрин с наслаждением подставляла лицо прохладному ветерку. Дядя уговаривал ее, чтобы она пила почаще воду, утверждая, что она упала в обморок из‑за обезвоживания организма. Но сама‑то она точно знала, что причиной был страх перед предстоявшей ездой на верблюде. Корнелиус повеселел и с широкой ухмылкой спрашивал, все ли у нее в порядке. Его радость заразила и ее. Если бы еще неделю назад кто‑нибудь сказал Эрин, что вместо медового месяца на острове Санторин она будет трястись на верблюде по диким равнинам Австралии и пить тепловатую воду, а не узо на шикарной вилле, она никогда бы не поверила. Впрочем, никогда в жизни она не поверила бы и тому, что Энди станет ее обманывать за считаные дни до их свадьбы. Что уж там говорить – жизнь часто готовит самые неожиданные сюрпризы.

– Вилли, сколько нам ехать до Кубер‑Педи? – спросила Эрин.

– Если ничего не случится, мы приедем туда завтра в это же время, – ответил Вилли.

– Что? – с ужасом воскликнула Эрин. – А я думала, что это займет пару часов.

Вилли захохотал.

– Если хотите, я могу пустить верблюдов галопом. Они могут развивать скорость до сорока миль в час! Вот только я не уверен, выдержите ли вы такую езду.

– Господи, нет, не надо! – поскорее ответила Эрин. – Лучше уж мы поедем медленно.

– Вот и я тоже так думаю, – снова засмеялся Вилли.

Через некоторое время Вилли решил сделать привал и приготовиться к ночевке. Конечно, он знал, что Эрин боится упасть, когда станет слезать с верблюжьей спины, и опять дал ей подробные указания, как сделать это правильно. Потом снова крикнул «Хаш». Верблюды подогнули ноги. Эрин проявила на этот раз гораздо больше ловкости, но коленки у нее все‑таки дрожали.

Вилли привез от Дорис немного хлеба и холодной баранины. Он разжег костер, вскипятил чайник, они уселись и с удовольствием перекусили. Во время этой ночной трапезы погонщик рассказал им, какая хорошая у него подружка. Пару лет назад Дорис бросил муж, и она осталась одна на маленькой ферме, без всякого опыта. Вот он с тех пор помогал ей справляться с верблюдами и всякими там прочими делами. Эрин и Корнелиус так вымотались, что с трудом слушали его рассказ и поминутно клевали носом.

– Давайте‑ка вздремнем сейчас часок‑другой, а с утречка двинемся дальше, – предложил Вилли.

У него нашлась простенькая палатка, которую он поставил в два счета. Эрин и Корнелиус залезли в нее и блаженно вытянули ноги. Здесь они были защищены от пыли и всяких там опасных насекомых и могли хоть немного поспать.

 

Эрин показалось, что она спала всего минут десять, когда ее и Корнелиуса разбудил басовитый рык. Высунув голову из палатки, она увидела, что брезжил рассвет. Вилли уже вскипятил чайник и седлал верблюдов. А еще у него…

Сбитая с толку, она протерла глаза. Неужели?..

– Вот та штука… на вашей шляпе. Это то, что я думаю? – спросила она у Вилли и постаралась спрятать подальше свое отвращение, когда показала пальцем на отвратительный предмет, который в ночной темноте выглядел как конский хвост.

– А что вы подумали? – с ухмылкой поинтересовался Вилли.

При свете дня его лицо напоминало потертую географическую карту. Бесчисленные морщины казались неровными дорогами, которые пересекались друг с другом, но никуда не вели. Глаза лукаво искрились, словно видели за свою жизнь тысячи увлекательных происшествий.

– Похоже на… но ведь это не хвост, – сказала она, в душе надеясь, что ошиблась. – Это ведь не хвост какого‑то из ваших верблюдов, да?

– Он самый! – осклабился Вилли. – Шеба была моей любимицей, первым моим верблюдом. Она умерла полгода назад. Теперь со мной всегда есть ее частица.

– Как… трогательно с вашей стороны, – заметила Эрин. У нее не укладывалось в голове, как можно в память о любимом животном носить на шляпе его хвост.

– Сегодня ночью вы ехали на дочке Шебы. Но Бесси не такая добродушная, как ее мать, – сказал Вилли.

– Я что‑то не могу себе представить добродушного верблюда, – возразила Эрин. У нее снова задрожали колени.

Мужчины уже свернули палатку. Потом все торопливо выпили чай и продолжили путь. Медленно тянулись час за часом, палящие лучи солнца падали на однообразный ландшафт, где не на чем было остановиться взгляду. Где‑то в полдень они сделали остановку, размяли ноги и поделили между собой остатки еды. Снова вскарабкались на недовольно ворчавших верблюдов, чтобы одолеть последний этап. К этому времени воздух сделался невыносимо сухим; облегчение наступило лишь вместе с вечерними сумерками. Но тут же стало очень холодно. Такие крайности Аутбэка вызывали изумление у Эрин. Теперь она уже не сомневалась, что впереди ее ждут новые трудности, к которым придется как‑то привыкнуть.

Наконец ехавший впереди Вилли крикнул им, что Кубер‑Педи уже близко. Эрин зажмурилась. Ей не хотелось смотреть на городские огни и силуэты домов. Но Вилли вскоре остановил своего верблюда.

– Вот мы и на месте! – воскликнул он.

Вокруг них было совершенно темно; луна скрылась за тучами.

– Возле отеля «Опал»? – недоверчиво переспросила Эрин и с недоумением огляделась, но не увидела ни здания, похожего на отель, ни автомобилей. – Кажется, вы сказали, что отель находится в городе.

– Мы сейчас в городе, – ответил Вилли.

Эрин прищурила глаза, вгляделась в темноту и различила какую‑то дверь, над которой висела большая вывеска.

– В городе? – В ее голосе прозвучало явное разочарование, хотя она и сама не знала, что ожидала увидеть.

– Почти весь город расположен под землей, – пояснил Вилли. – И это практично – из‑за жары. Даже зимой там постоянная температура.

Эрин удивилась. Так что же, значит, старатели живут прямо в своих шахтах? Неужели Вилли хотел сказать именно это?

– Осторожнее, верблюды сейчас опустятся на колени. Держитесь крепче, – предупредил Вилли и крикнул: – Хаш!

Животные с недовольным ворчанием подчинились; Эрин снова вцепилась в седло. В душе она порадовалась, что надела длинные брюки. Она шагнула на землю с элегантностью подгулявшего матроса, вышедшего из пивной, а ведь за ними наверняка кто‑нибудь наблюдал. У нее онемели ноги и ужасно болели ягодицы, но она предпочла об этом умолчать. Слишком поздно о чем‑то жалеть! Вилли взглянул на нее и снова засмеялся. Почему – неизвестно.

Вилли и Корнелиус тоже спешились и сняли чемоданы. Вилли двинулся впереди всех ко входу в отель. Внутри отеля горел свет, слышались мужские голоса, наверняка из бара.

Внимание Эрин привлекли стены.

– Неужели весь дом сложен из камня? – удивилась она.

– Это не дом. Мы находимся в горе, – небрежно сообщил Вилли.

– В горе? Прямо внутри горы?

Эрин огляделась. Один угол был декорирован дамским нижним бельем всех форм, расцветок и размеров. Она с удивлением посмотрела на дядю. Тот тоже обратил внимание на странный декор, но, в отличие от своей племянницы, весело улыбался. Вилли с удовольствием наблюдал за реакцией обоих.

– Многие парни тут месяцами обходятся без женщин, – пояснил Вилли. – Иногда целый год. Но ведь все равно думают о них… – Тут он внезапно замолк. По‑видимому, решил не договаривать свою мысль до конца.

Эрин вопросительно посмотрела на погонщика верблюдов. Если б не ее усталость, она бы догадалась, что имел в виду старый валлиец.

– У многих старателей жены остались в Англии или живут здесь, в Австралии, в каком‑нибудь большом городе, – продолжал Вилли. – Бедные парни тяжело переносят разлуку и одиночество. Такие вот шутки повышают их настроение. Пускай это всего лишь белье, но оно напоминает парням, что они живые люди.

– Откуда тут женское белье? – спросила Эрин с явным неодобрением.

– Дары посетительниц. Не сказать, что они у нас часто бывают. Всю эту красоту Дэво собирал годами.

Такое признание шокировало Эрин. Порядочная женщина никогда не выставит на всеобщее обозрение свое белье. И вообще, вся эта идея с декором была гротескной до неприличия.

– Уж я‑то никогда не сделаю ничего подобного! – возмущенно воскликнула она и повернулась спиной к необычной выставке.

Рот Вилли растянулся в широкой ухмылке. Впрочем, взглянув на выражение лица девушки, он тут же посерьезнел.

Внезапно Эрин поняла, что у нее иссякли силы. Ее подташнивало, а голодный желудок опасно урчал. Хвост рыжей верблюдицы, женское исподнее на стене отеля, да и сам отель, похожий на огромную каменную нору, не улучшали ее самочувствия.

Тут отворилась дверь бара, и к ним вышел крупного телосложения человек. За его спиной Эрин увидела шумных, грубоватых мужчин. Они были в точности такие, как описывал ее дядя. Вот только пистолетов она не заметила. Ей показалось, будто она попала на Дикий Запад.

– Привет, Дэво, – сказал Вилли. – Вот и твои гости, мистер Уайлдер и его сопровождение. Доставил их в целости и сохранности. К счастью, они сидели на месте, не бегали по пустыне, а то бы я ни за что их не нашел.

Мужчина подал руку Корнелиусу и Эрин.

– Я Сирил Дэвидсон, – представился он. – Спасибо, Вилли. В баре тебя ждет твое пиво.

Погонщик верблюдов облизнул губы и скрылся за дверью. А Эрин снова с опаской взглянула на грубых жителей этого странного города.

– Простите, друзья, за весь этот хаос, – сказал Сирил. – Но мы живем в Аутбэке. Тут по плану ничего не делается.

Майка обтягивала широкий торс хозяина отеля, выставляя на обозрение толстые руки, покрытые густой курчавой порослью. Его «пивной» живот был таким тугим, что, казалось, мог лопнуть в любой момент. Еще Эрин отметила его яркие голубые глаза и ужасающую небритость. Вероятно, тут, в Аутбэке, были большие проблемы с бритвами.

– Мы рады, мистер Дэвидсон, что за нами в конце концов хоть кто‑то приехал, – сказал Корнелиус. – Мы позавтракали в поезде и после этого ничего больше не пили – до самого вечера, когда за нами приехал Вилли.

– Вы нарушили наше золотое правило, – с упреком возразил Сирил. – В Австралии недопустимо уезжать куда‑либо из мест цивилизации, не запасшись водой. Это вопрос жизни и смерти. Без воды тут пропадешь.

– Мы рассчитывали, что нас заберут, как только мы сойдем с поезда, – возразила Эрин, защищая себя и дядю.

Как он смел их упрекать! Еще ей хотелось сказать, что он, как‑никак, владелец отеля и должен одеваться соответственно, но у нее уже не осталось сил. Она сняла шляпу, и блестящие, темные волосы упали на ее плечи. От усталости она не заметила оценивающего взгляда Сирила, но от Корнелиуса не ускользнула реакция хозяина отеля. Даже такая усталая и срочно нуждавшаяся в ванне, Эрин все равно была привлекательной.

– Нужно всегда учитывать вероятность непредвиденных ситуаций, – проговорил Сирил. – Впрочем, хорошо, что все позади. Теперь вы учтете свою ошибку и больше ее не сделаете, верно?

Он показал им их номер, расположенный в задней половине отеля. Он оказался достаточно чистым и приличным. Между узкими кроватями стоял шкаф.

– Надеюсь, что вам и миссис будет здесь удобно, – сказал Сирил.

– Миссис? – удивленно отозвался Корнелиус. – Вы подумали, что мы… Нет, Эрин моя племянница.

– О!

Сирил снова с интересом взглянул на Эрин. А Корнелиус тут же пожалел, что не представил ее как свою жену. Возможно, так было бы безопаснее для нее.

– Рядом с вами есть свободный номер, – сообщил Сирил. – Но за два номера вам, конечно, придется заплатить вдвойне.

– Все в порядке, – вмешалась Эрин. – Нам нужно просто где‑то спать и пользоваться ванной.

– С мытьем у нас, к сожалению, проблемы, ванны нет, но моя жена позаботится о вас и скажет, где вы можете помыться, – сказал Сирил. – Сейчас она, впрочем, улаживает конфликт между двумя самыми большими забияками в нашем городе.

До их слуха донесся громкий, злобный рев. Эрин широко раскрыла глаза.

– Ваши парни напугают кого угодно, – сказала она. – Вы уверены, что вашей жене ничего не угрожает?

– Кажется, это был голос Эйми. – Сирил засмеялся. – Разбираться с драчунами она умеет. Парни уважают ее слово, а она умеет сказать его громко. Сейчас я пришлю ее к вам с подносом, где будут сэндвичи и чай.

– Мы не хотели бы ее затруднять, – испуганно пробормотала Эрин.

– Никаких проблем, – возразил Сирил. – Это ее обязанность – заботиться о постояльцах, которые платят деньги. – Он повернулся к Корнелиусу. – Если вы захотите выпить вместо чая чего‑нибудь покрепче, где находится бар, вы знаете.

– Чай меня вполне устроит, – ответил Корнелиус, не испытывавший ни малейшего желания идти в бар и тереться там боками с буйными посетителями.

– Что ж, тогда… – Сирил вышел.

– Дядя Корнелиус, разве ты не говорил, что в городе из женщин лишь одни аборигенки? – спросила Эрин, рухнув без сил на кровать. Она стала массировать виски, пытаясь облегчить головную боль.

– Конечно, наверняка найдется пара европейских женщин. Впрочем, судя по рыку, Эйми скорее походит на сердитого гризли, проснувшегося от зимней спячки. Значит, она такая, как все женщины из таких городков, как Кубер‑Педи, – крутая и суровая. И тут уж не играет роли, откуда они приехали.

– Вам нужно что‑нибудь от головной боли, лапушка? – послышался через пару минут от двери хрипловатый голос.

Эрин вздрогнула от испуга.

– Я… да, если у вас найдется…

В дверях стояла женщина. Эрин поняла, что это Эйми, по подносу, который та держала в руках. Корнелиус многозначительно взглянул на племянницу – мол, я ведь говорил тебе.

Если уж Эрин считала, что утратила свою женственность в нынешнем наряде, то Эйми переплюнула ее. Жена Сирила вполне могла сойти за мужчину со своей очень короткой стрижкой и простым евразийским лицом. В ее фигуре не было никаких женственных округлостей, да и одежда была мужская – шорты, майка‑безрукавка и сапоги. Маленькие руки и ноги да изящный золотой крестик на шее были единственными признаками, что перед вами особа женского пола.

– Я принесла сэндвичи с чаем, – сообщила она. – Сейчас принесу таблетку от головы, но прежде всего покажу, где вы можете помыться. – Она положила поднос на кровать. – Пойдемте со мной. – Эрин и Корнелиус немедленно вскочили на ноги.

Эйми повела их к задней двери отеля и, остановившись перед ней, взяла фонарик.

– Обязательно берите с собой фонарик, если вам понадобится сбегать ночью в домик. Никогда не знаешь, на кого наткнешься в темноте.

Эрин слишком испугалась, чтобы уточнять, кого имела в виду хозяйка.

– Смотрите под ноги, а то наступите куда‑нибудь, – посоветовала Эйми, когда они вышли на улицу.

Она привела их к маленькому домику, сложенному из кирпича‑сырца. При лунном свете было видно, что там стояли несколько автомобилей, явно принадлежавших посетителям бара.

Эйми попыталась открыть дверь дамского туалета, но не тут‑то было; дверь заклинило. Тогда Эйми негромко выругалась и с силой пнула ее ногой. Дверь открылась. И снова Корнелиус и Эрин озадаченно переглянулись: с такой женщиной лучше не портить отношения.

– Дверь мужского туалета всегда открыта настежь, но я советую всем постояльцам отеля, и женщинам, и мужчинам, пользоваться женской уборной – там чище, – сказала Эйми и неодобрительно поморщилась, когда в мужском отделении послышался шум воды и вздох облегчения. – Могу поспорить на что угодно, что он нассал мимо унитаза, – добавила она и неодобрительно закатила глаза. – Из бара тоже есть сюда дверь. Парни постоянно тут шастают. Поэтому я и советую брать с собой фонарик, – сказала она Эрин. – Иначе вы рискуете налететь в темноте на выпивоху, который не может натянуть на себя штаны.

– Ну нет, – ответила Эрин. Без дяди она уж точно не сделает в темноте ни шага.

– Экономьте воду, – посоветовала Эйми, когда включила свет и показала на две душевых кабины. – Тут дожди идут редко, и воду сюда завозят на грузовиках, а это дорого.

– Можно я помою голову? – попросила Эрин. За эти два дня она много потела, и ее волосы слиплись и пропылились.

– Мойте, раз уж так хочется. В душевой кабине стоят ведра. Поставьте их возле себя, когда будете принимать душ, а потом ополоснете голову той водой, которая в них наберется. Но мойтесь не дольше двух минут, – потребовала Эйми.

– Мне едва ли хватит этого, – возразила Эрин, показав на свои длинные волосы. Она любила долго стоять под душем.

Эйми бросила на нее сердитый взгляд, и Эрин тут же пожалела о своих словах.

– Ничего, справишься, – подбодрил ее Корнелиус.

– Да‑да, конечно, справлюсь, – поскорее подтвердила Эрин.

– Вот я и сама коротко стригусь именно из‑за нехватки воды, – сказала Эйми. – Сколько вы намерены прожить в Кубер‑Педи?

– Пока еще не знаем, – ответил Корнелиус. – Мы хотим купить здесь опалы. Так что, пожалуй, все зависит от того, за какое время мы найдем качественные камни.

Эйми смерила Эрин задумчивым взглядом.

– Тогда вы задержитесь у нас надолго, – сказала она. – И я вам советую подстричься покороче.

– Мне… мне нравятся длинные волосы, – пробормотала Эрин, возмутившись в душе.

– Вы можете их мыть только раз в неделю, – заявила Эйми без всякого сочувствия. – Надеюсь, что скоро вы измените свое мнение.

 

На следующее утро, когда Эрин проснулась, Корнелиуса уже не было в комнате. На подносе стояли чайник и тарелка с тостом. Чай был, как и накануне вечером, такой жидкий, что его и чаем‑то было трудно назвать. Тост был подгоревший и холодный. Эрин брезгливо взглянула на него, но все‑таки съела, запив чаем, так как проголодалась и хотела пить. Потом быстро приняла душ и оделась. Вскоре вернулся Корнелиус и сообщил, что снял для них подземное жилье.

Эрин даже побоялась уточнить, что имел в виду ее дядя. Само определение «подземное жилье» не вызывало у нее энтузиазма – ей не очень хотелось жить в земляной норе. Если же окажется, что оно лучше, чем нора, пусть тогда это станет для нее приятным сюрпризом. Корнелиус собрал их вещи, и они вышли из отеля.

Сейчас Эрин впервые увидела Кубер‑Педи при свете дня. И испытала жуткий шок. Вероятно, так мог выглядеть лунный ландшафт: маленькие холмы, в которых и размещалось жилье. Там и жили почти все горожане, прячась под землей от жары и ветров.

Корнелиус и Эрин шли по главной улице. Ветер вздымал вихри красной пыли и уносил ее в унылые дали. Они прошли мимо лавки, торговавшей продуктами и всем прочим, потом мимо автозаправочной станции с единственной бензоколонкой и ресторана под названием «Звезда Греции», впрочем, закрытого. На всех окнах виднелись железные решетки. Интересно, размышляла Эрин, от кого они должны защищать – от летящих в ураганном ветре обломков или от грабителей? Эрин увидела щит, указывавший на церковь, но и та разместилась под землей. Улицы были грязными, сколько хватало взгляда, не видно было ни одного дерева и вообще ни одного растения или зеленой полоски травы. Очень странно было видеть ландшафт без зелени, прежде всего после Англии с ее лугами и лесами.

Мимо них тарахтели какие‑то развалюхи, поднимая облака пыли, которая потом ложилась на Эрин и ее дядю, грозя им удушьем. Цвет машин невозможно было определить из‑за толстого слоя грязи. Казалось, они старательно маскировались под ландшафт. Большинство были ржавые и помятые, многие без выхлопной трубы. Джипы, комби, пикапы, при этом ни одного автомобиля в первозданном виде. Эрин предположила, что долгие поездки по ухабам делали свое черное дело либо что машины специально переделывали, чтобы на них можно было ездить по здешней местности.

Внезапно Эрин застыла на месте от изумления. Группа аборигенов – дети, взрослые, старики – оживленно разговаривали друг с другом. Они говорили на своем языке, и Эрин, конечно, ничего не понимала, но догадалась, что между ними шел спор. Некоторые из них что‑то кричали старателям, шедшим по своим делам. Картина была тревожная, так как аборигены были чем‑то взволнованы, даже разозлены. Их волосы торчали в разные стороны неопрятной гривой, лишь на некоторых туземцах были вязаные шапочки. Эрин удивилась этому, ведь даже утреннее солнце немилосердно жгло все живое. На аборигенах была пестрая одежда, но их широкие, мозолистые ноги были босыми, хотя грунт был каменистый и очень горячий. Вокруг них бегала парочка тощих собак.

Эрин и Корнелиус направились дальше под недобрыми взглядами старателей. Корнелиус поздоровался с ними, но в ответ получил опасливое молчание. Большинство из них, казалось, были иностранцами, и вид у них был пугающий. Оружия у них не было видно, но оно вполне могло быть спрятано под одеждой.

– Наверно, они не говорят по‑английски, – тихо проговорила она.

– Нет‑нет, говорят, – возразил Корнелиус. – Старатели вообще держатся замкнуто. Они всегда считают, что всем нужны их опалы, прежде всего приезжим. Но я все равно поговорю с ними, завоюю их доверие. Они должны прежде познакомиться с нами, и тогда, возможно, продадут нам опалы. В любом случае потребуется время, чтобы исчезла их настороженность.

Эрин была просто счастлива, что надела мужскую одежду. Сейчас ей уж никак не хотелось привлекать к себе внимание этих угрюмых парней. Купер‑Педи показался ей ужасным, намного страшнее, чем она ожидала. Все это читалось на ее лице, хоть она и не сказала ни слова.

Корнелиус свернул с главной улицы и вскоре привел Эрин к каменной горке. На ней кое‑где уцелели серые, жесткие стебли – жалкое напоминание о зеленой траве.

– Вот мы и пришли, – весело сообщил Корнелиус и подскочил к двери, встроенной в склон. – Я заплатил за месяц вперед, а потом мы решим, продлевать нам аренду или нет.

Над входом был сооружен шаткий железный козырек. Окон не было вообще. Корнелиус открыл дверь, и Эрин зашла вслед за ним в жилище. Они зажгли свет, закрыли дверь и с облегчением увидели, что мухи и пыль остались снаружи.

– Тут намного прохладнее, чем на улице, – заметила Эрин. Ей даже думать не хотелось, каково переносить пятидесятиградусную жару. В любом случае она теперь и шагу не шагнет за дверь!

– Жить под землей довольно практично, не так ли? – сказал Корнелиус и взглянул на весы, стоявшие на столике в холле. – До нас тут жил торговец драгоценными камнями. – Он взял со стола вывеску и повесил ее на дверь. На ней было написано: «ПОКУПКА САМОЦВЕТОВ – ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫЕ ЦЕНЫ».

Эрин прошлась по дому и все внимательно рассмотрела. Там была небольшая кухня, оборудованная всем необходимым, и жилая комната с диваном, двумя креслами и столиком. В двух маленьких спальнях уместилось по железной кровати с кованой узорной спинкой и шкафу. В квартире была даже ванная. Сама идея жить под землей понравилась Эрин, вот только придется привыкнуть к тому, что в доме нет окон, а с ними и свежего воздуха. Непривычным было и то, что нельзя посмотреть в окно на улицу. Хотя, конечно, ничего хорошего в Кубер‑Педи все равно не увидишь. Еще сутки назад она даже не могла и представить себе, что на свете есть такие земляные жилища. Теперь ей предстояло в таком жить.

– Не совсем то, к чему ты привыкла, верно? – спросил Корнелиус из кухонной двери. – С Найтсбриджем не сравнить.

– Нет, но ведь я сама захотела сменить обстановку, правда? – Эрин поняла, что дядя увидел ее реакцию. – Все в порядке, честное слово, – решительно добавила она, чтобы он не заметил, как ужасно ей хочется домой. – Тут мы можем навести уют и чистоту.

– Да, и потом начнем налаживать отношения со старателями.

К немногочисленным предметам, оставшимся в кухонном шкафу от предыдущего жильца, Корнелиус добавил жестяную емкость с надписью «Мука».

– Как мы это сделаем? – спросила Эрин.

– Мы пойдем к шахтам, представимся и объясним старателям, кто мы такие.

– Дядя Корнелиус, ты должен рассказать мне все про опалы, – сказала Эрин.

– Я сделаю это в одной из шахт, – ответил Корнелиус. – Но для начала мы купим в лавке продукты и приготовим нормальный завтрак. Эйми даже понятия не имеет, как заваривать приличный чай, а уж о сегодняшнем тосте нечего и говорить. Пожалуй, мы и ужинать в «Опале» не будем.

Эрин с облегчением услышала эти слова дяди.

– Зачем ты привез сюда муку, дядя Корнелиус? – поинтересовалась она.

Дядя лукаво улыбнулся.

– Жестянка пустая. Мы будем хранить в ней купленные опалы.

– Что? – воскликнула Эрин. – Ты думаешь, это надежное место? Ведь ты привез и металлическую коробку с замком. Почему ты не хочешь хранить там камни?

Корнелиус достал коробку из чемодана и открыл.

– Я наложил в нее камней. Если к нам в дом залезут грабители, они решат, что опалы лежат здесь, утащат коробку с собой, вскроют ее и испытают разочарование. А наши опалы будут надежно храниться в банке из‑под муки в кухонном шкафу.

Эрин радостно засмеялась.

– Какой ты умный и хитрый, дядя Корнелиус!

 

10

 

Джонатан Максвелл тоскливо глядел на потрескивавшее пламя костра, как делал это каждый вечер уже три недели. Он был ужасно несчастлив; от одиночества у него болело сердце. Прежде он никогда бы не поверил, что такое возможно. Участок «Восьмая миля» кишел старателями, охотниками за опалами, но ощущение, что его все бросили, было у него таким интенсивным, словно он находился в сотнях миль от любой человеческой души.

Огонь костра освещал листок почтовой бумаги, которую Джонатан держал в своих натруженных руках, покрытых мозолями и трещинами; он давно уже не узнавал свои руки. Он размышлял, с чего начать письмо, третье письмо к его невесте Лайзе Хастингс, ждавшей его дома, в Лондоне. Оказалось, что написать его труднее всего. Первые два письма еще были полны оптимизма и радужных надежд, хоть в них уже отразилась в какой‑то мере брутальная действительность. Заработать состояние на опалах оказалось труднее, чем он думал, вот только… как объяснить это Лайзе?

Другие старатели готовили себе ужин. Соблазнительный запах мяса, жарившегося на решетке над огнем, смешивался с запахом древесных углей и горячих лепешек. У Джонатана заурчало в животе, потекли слюнки, но есть было нечего. Неделю назад он купил в лавке хлеб, разделил его на порции по дням, но сегодня в обед доел все до последнего кусочка. Он в который раз кипятил те же самые чайные листья, но и тут не видел ничего хорошего – сахар и молоко стали для него недосягаемой роскошью.

Джонатан прекратил работу, лишь когда стемнело, и он уже ничего не видел. У него болели все мышцы, все кости. Копал он на десятиметровой глубине в удушающе жаркой шахте. Он с тоской мечтал о купании или хотя бы о том, чтобы вымыться, смыть с тела вонючий пот и красную пыль. Но воды у него осталось совсем немного, а ни речки, ни родника поблизости не было. Воду приходилось покупать возле огромной цистерны, установленной властями. Ее регулярно наполняли водой, которую привозили грузовики, но это даже наполовину не решало проблем города. Джонатан мог позволить себе лишь воду для питья.

После заката воздух стал стремительно охлаждаться. Джонатану стало холодно; он подбросил в огонь несколько сухих веток. Взглянул на небо. Как всегда, звезды представляли собой роскошное зрелище, и хотя сегодня у него не было настроения любоваться ими, он почувствовал некоторое утешение.

«Лайза, любимая, – начал было Джонатан и замер. Он радовался, что она не видела, в каком он сейчас состоянии – элегантный столичный парень, в которого она когда‑то влюбилась. – Минувшая неделя снова выдалась тяжелой, – продолжал он. – Признаюсь тебе честно, сейчас я просто не понимаю, что мне делать. Я просил совета и помощи у моих соседей, но от старателей ничего не дождешься. Тут не всякий скажет тебе, даже который час. Как я уже писал, большинство тут приезжие из разных стран, но я не сомневаюсь, что все они говорят хоть чуточку по‑английски, хоть и прикидываются, что не понимают моих слов. И все ради того, чтобы избавиться от меня, как от конкурента.

Мой ближайший сосед по участку – парень по имени Андро Дразан. Вероятно, хорват. Настоящий богатырь. Когда он орет (а орет он часто), дрожит земля, словно началось землетрясение. Я стараюсь держаться от него подальше. Есть тут еще один хорват, Боян Ратко. В отличие от меня он не боится вступить в конфликт с Андро. Он не такой огромный, но мускулистый и довольно мрачный на вид. Оба парня ненавидят друг друга. Оба часто напиваются. При мне они уже дважды дрались. Я не понимаю их языка. Кажется, они спорят из‑за какого‑то опала. Андро женат на аборигенке по имени Гедда, и тут это обычное дело. Хотел бы я взглянуть на белую женщину, которая согласится здесь жить».

Джонатан умолчал о проститутках, которых видел с мужчинами. То, что это проститутки, он понял не сразу. На шахтах жили постоянно пять женщин. Одной было лет двадцать с небольшим, и она походила одновременно на аборигенку и афганку. Остальные, по его оценкам, были из Европы. Одна примерно его возраста, две были очень похожи между собой и выглядели как сестры, и последняя, шотландка, была средних лет – она, казалось, опекала своих младших товарок. Женщины флиртовали с мужчинами, смеялись, а в их глазах стояла печаль, и за спиной у каждой, как догадывался Джонатан, была какая‑то трагическая история. Иначе как они могли решиться на такую унизительную жизнь?

«Гедда приятная, добродушная женщина, гораздо моложе мужа. Я не представляю, как она терпит брак с ним. Возможно, он ее любит и неплохо к ней относится. У них есть дочка Марли, робкая и миниатюрная, как и ее мать. Когда Андро нет рядом, Гедда разговаривает со мной на ломаном английском. Иногда в мой лагерь из любопытства приходит Марли. Если поблизости оказывается ее отец, он громогласно орет на нее, чтобы она шла домой, а когда его нет, я улыбаюсь и подмигиваю ей, и она хихикает. Недавно я собирал возле кладбища ветки для костра, нашел красивую, пеструю птичку и подарил ее Марли, когда Андро работал в шахте. Девчушка сияла от восторга, а мне было приятно видеть ее радость. Вечером Андро ушел в пивную, и Гедда угостила меня вареным мясом. Не знаю, что это было за мясо, вероятно, какого‑то местного зверька, но чертовски вкусное.

Я очень скучаю без тебя, моя любимая. Сначала я намеревался прожить тут год, но теперь мне иногда хочется уехать отсюда раньше. У меня нет нужных орудий и навыков, чтобы сделать большую находку. Вот если бы меня кто‑нибудь научил, что надо делать! Увы, до сих пор никто не проявил ни малейшего интереса к дружбе со мной. От этого я впадаю в уныние. Все секретничают, подозрительно глядят друг на друга, и каждый свирепо охраняет свой участок. Но я не сдамся. Я дал тебе слово и сдержу его. Я вернусь назад с деньгами, и тогда мы с тобой поженимся. Мне нужно думать о тебе и о нашей скорой свадьбе, и другой мотивации мне не требуется.

Будь осторожнее, моя любимая. Передай от меня сердечный привет твоим родителям. С любовью, твой Джонатан».

Тут Джонатан заметил двух незнакомцев, шедших по полю. Из‑за множества открытых входов в шахты, окруженных лишь кучками камней, это было небезопасно. Впрочем, у них был фонарик. Они ненадолго задерживались у одного костра и шли к следующему. Постепенно Джонатан заинтересовался. Что тут делали эти двое? Вскоре те заговорили с Андро. Теперь их голоса были хорошо слышны в вечерней тишине.

– Добрый вечер, сэр, – сказал хорвату мужчина. – Я Корнелиус Уайлдер, торговец самоцветами, а это мой ассистент.

Джонатан отметил, что ассистент не сказал ни слова. Лицо его было скрыто под широкополой шляпой. Единственное, что можно было заметить – он был значительно моложе, чем этот самый мистер Уайлдер.

Андро ничего не ответил. Гедда и девочка сидели рядом и слушали. В их глазах отражалось пламя костра. Конечно, они слишком робели, чтобы что‑то сказать.

– Я хочу, чтобы все старатели в Кубер‑Педи знали, что мы покупаем опалы и платим хорошие деньги, – сказал Корнелиус Уайлдер.

Андро презрительно фыркнул, не проявив ни малейшего интереса к обоим незнакомцам.

– Заходите к нам и сравните ту цену, которую мы предлагаем за опалы, с другими предложениями. Мы живем на углу Хатчинсон‑стрит и Почтовой дороги.

Снова Андро фыркнул и продолжал ужин, неторопливо макая лепешку в мясной сок. На его тарелке лежал огромный кусок мяса.

Джонатану было неприятно, что Андро так обращался с посетителями. Отложив в сторону письмо, он смотрел, как они шли к его костру.

– Добрый вечер, сэр, – поздоровался торговец. Бодрости в его тоне заметно поубавилось. Он явно уже не ожидал, что кто‑то отзовется на его приветствие.

 

Конец ознакомительного фрагмента — скачать книгу легально

 

[1] British Overseas Airways Corporation (сокр. BOAC) – государственная авиакомпания Великобритании, основанная в 1939 году; существовала до 1974 года.