Филип Пулман

Сказки братьев Гримм (сборник)

 

Золотой компас

 

Предисловие

 

Фед

 

«Пресытившись длинными и причудливыми небылицами, которых в наши времена не счесть, я затосковал по простому и безыскусному повествованию старинных легенд и сказок. Мне нравится их гладкий, будто прилизанный, стиль, веками шлифовавшийся безымянными рассказчиками, стариками и юнцами.

…И я стремлюсь к тому, чтобы мое повествование было ясным и цельным; персонажи обычными и ничем не примечательными, почти не отягощенными прошлым опытом и личными качествами, будь то ведьма, отшельник, юные невинные любовники, такие, каких мы помним по произведениям братьев Гримм, Юнга, Верди и комедии дель арте».

Так писал американский поэт Джеймс Меррилл во вступлении к «Книге Эфраима», первой части его необыкновенно длинной поэмы «Переменчивый свет над Сандовером» (1982). Описывая то, как собирается построить собственное повествование, он назвал две из наиболее важных характеристик, присущих, по его мнению, сказочному жанру: спокойный непредвзятый тон и хорошо известные шаблонные персонажи, которые действуют в его рамках.

Когда Меррилл упоминает братьев Гримм, больше никаких объяснений не требуется. Мы все знаем, что он имеет в виду. Для большинства западноевропейских читателей и писателей последних двух веков «Детские и семейные сказки» братьев Гримм являлись неиссякаемым источником почти всех сказочных историй, пересказанных на множестве иностранных языков; местом, где каждый ощущает себя как дома.

Не собери братья Гримм все эти сказки, наверняка это сделал бы кто‑то еще. По правде говоря, этим занимались и другие. Начало XIX века было временем интеллектуального возрождения Германии. Исследователи права, истории, языка спорили о том, что значит быть немцем в условиях, когда Германия представляла собой три сотни государств: королевств, герцогств, великих и малых княжеств, ландграфств, маркграфств, курфюршеств, аббатств и тому подобного. Другими словами, она состояла из осколков Священной Римской империи.

Жизнь братьев Гримм сложно назвать примечательной. Якоб (1785–1863) и Вильгельм (1786–1859) были самыми старшими из выживших детей Филиппа Вильгельма Гримма, успешного стряпчего из города Ханау в Гессенском герцогстве, и его жены Доротеи.

Они получили классическое образование и принадлежали к реформатской кальвинистской церкви. Умные, старательные и вдумчивые братья должны были пойти по стопам отца, и, несомненно, добились бы на этом поприще больших успехов. Но в 1796 году отец внезапно умирает, и семья, в которой насчитывалось шестеро детей, вынуждена прибегнуть к помощи родственников по материнской линии. Их тетка Генриетта Зиммер, фрейлина при кассельском герцогском дворе, помогла Якобу и Вильгельму поступить в лицей (гимназию имени Фридриха), который они закончили в числе лучших. Но денег почти не было, поэтому во время учебы в Марбургском университете им приходилось экономить.

В Марбурге большое влияние на братьев оказал профессор Фридрих Карл фон Савиньи. Его идея о том, что право формируется естественным образом из языка и истории народа и не должно насаждаться сверху, побудило Гриммов изучать филологию. Благодаря Савиньи и его жене Кунигунде они сблизились с ее братом Клеменсом Брентано и Ахимом фон Арнимом – тот был женат на сестре Кунигунды, писательнице Беттине. Одним из направлений деятельности всей группы являлось изучение немецкого фольклора. Интерес к этой теме был настолько силен, что фон Арним и Брентано выпустили сборник народных песен и стихов под названием «Волшебный рог мальчика». Первый том появился в 1805 году и сразу же завоевал популярность.

Братья Гримм проявили к этой книге интерес, что не мешало им критиковать ее: Якоб в своем письме Вильгельму, написанному в мае 1809 года, выразил свое несогласие с тем, как Брентано и фон Арним переработали материал, произвольно сократив, добавив в него новое и изменив так, как им было удобно. Позже Гриммов (и особенно Вильгельма) будут критиковать за столь же вольное обращение с материалом «Детских и семейных сказок».

В любом случае решение братьев Гримм собирать и публиковать сказки не выглядело чем‑то необычным. В те времена это было широко распространенным явлением.

В своей работе братья использовали как устные, так и письменные источники. Единственное, чего они не делали, – не ходили по сельским домам в поисках крестьян и не записывали их истории слово в слово. Некоторые из сказок были заимствованы непосредственно из литературных источников. Две наиболее интересных сказки, «О рыбаке и его жене» (стр. 114) и «Можжевеловое дерево» (стр. 214), написанные на нижненемецком диалекте, были получены по почте от Филиппа Отто Рунге. Большинство сказок записали со слов самых разных представителей среднего класса, в том числе друзей семьи. На одной из них, по имени Дортхен Вильд, дочери фармацевта, Вильгельм Гримм впоследствии женился. Через двести лет очень сложно определить, насколько точным был пересказ, но это можно сказать и обо всех сборниках сказок или песен, выпущенных до того, как появились магнитофонные записи. Точность неважна, главное – выразительность и художественная сила опубликованного материала.

Братья Гримм внесли огромный вклад в развитие филологии. Закон Гриммов, сформулированный Якобом, описывает некоторые фонетические изменения, которые претерпели германские языки; братья работали над первым большим немецким словарем. В 1837 году произошло, вероятно, самое драматическое событие в их жизни. Вместе с пятью университетскими коллегами они отказались присягнуть на верность новому Ганноверскому кронпринцу, Эрнсту Августу, незаконно отменившему конституцию. В результате они лишились своих постов и вынуждены были просить место в Берлинском университете.

Их имена широко известны именно благодаря «Детским и семейным сказкам», впервые изданным в 1857 году. Впоследствии сборник переиздавался еще шесть раз (работу, связанную с изданием, вел в основном Вильгельм). К моменту седьмого, и последнего, издания книги, она уже пользовалась огромной популярностью, сравнимой разве что с известностью «Тысячи и одной ночи», и стала одним из двух когда‑либо опубликованных наиболее заметных и важных сборников народных сказок. Но коллекция росла не только численно, к концу XIX века изменились и сами сказки. Благодаря Вильгельму они удлинялись, а сюжет становился более продуманным, пуританским и благочестивым по сравнению с первоначальным вариантом.

Те, кто занимался изучением литературы и фольклора, истории культуры и политики, теорий Фрейда и Юнга, христианства, марксизма, структурализма и постструктурализма, феминизма, постмодернизма и многих других учений, находили в этих двухстах десяти сказках неоценимые знания. Некоторые из книг и статей, которые показались мне наиболее полезными, я перечислил в библиографии. Вне всякого сомнения, они незаметно для меня оказали влияние на мое прочтение и пересказ этих сказок. Главной моей целью было сделать так, чтобы эти сказки воспринимались как истории. Здесь я пересказал самые лучшие и интересные из них, убрав все то, что мешает свободному течению рассказа. Я не ставил себе задачу осовременить их, представить собственные интерпретации или поэтические вариации на тему. Просто мне хотелось, чтобы моя версия была прозрачной как вода. Я руководствовался вопросом: «Каким образом я сам рассказал бы кому‑нибудь эту историю, захоти я, чтобы этот кто‑нибудь распространил ее дальше?» Все изменения делались по одной‑единственной причине: мне хотелось, чтобы сказка прозвучала из моих уст как можно более естественно. Если, как мне казалось, сказку можно было сделать немного лучше, я вносил одну или две небольшие правки в текст или предлагал более значительное изменение в примечании, которое следует за сказкой. (Например, как в «Пестрой шкурке» (стр. 281), которая представлялась мне незаконченной в исходном варианте.)

 

«Герои – обыкновенные, ничем не примечательные люди»

 

В сказках нет психологии. Персонажи обладают богатым внутренним миром, мотивы их поступков ясны и очевидны. Если люди хорошие, значит, они хорошие, плохие – значит, плохие. Даже когда принцесса из «Трех змеиных листочков» (стр. 107), проявив неблагодарность, совершенно необъяснимо выступает против мужа, мы узнаем об этом сразу же. В этом нет никакой тайны. Никаких душевных метаний и скрытых мотивов, волнующих воспоминаний, малопонятных сожалений, сомнений или желаний, которые обязательно присутствуют в современной прозе. Можно даже предположить, что персонажи сказок вообще лишены сознания.

Их редко называют по именам. Гораздо чаще узнают по профессии, социальному положению или по детали в одежде: Мельник, Принцесса, Капитан, Медвежья шкура, Красная Шапочка. Когда герою все‑таки дается имя, то это почти всегда Ганс, точно так же как персонажа практически каждой английской сказки зовут Джек.

На мой взгляд, наиболее подходящее художественное воплощение сказочных персонажей – это не прекрасные иллюстрации множества изданий сказок братьев Гримм, выпущенных за долгие годы, а простые фигурки, вырезанные из картона для игрушечного кукольного театра. Они не объемные, а плоские. Зрителю видна только одна сторона, но большего ему и не требуется. С обратной же стороны ничего не нарисовано. Фигурки изображают персонажей либо в активном движении, либо переживающими сильные эмоции, их роль в драме легко прочитывается даже на расстоянии.

Иные персонажи сказок представлены неким множеством. Двенадцать братьев в одноименной сказке (стр. 60), двенадцать принцесс в «Стоптанных туфельках» (стр. 379), семь гномов в «Белоснежке» (стр. 236) – они мало чем отличаются друг от друга. Здесь чрезвычайно уместна отсылка Джеймса Меррилла к комедии дель арте: один из ее героев, Пульчинелла, был персонажем знаменитой серии рисунков Джандоменико Тьеполо (1727–1804). Художник изображал на своих картинах не одну маску, а целое множество похожих друг на друга простофиль. На одной из них десяток Пульчинелл пытаются одновременно варить суп, на другой в изумлении разглядывают страуса. Когда один персонаж представлен множеством, это не имеет никакого отношения к реализму. Двенадцать принцесс, каждый вечер стаптывающих на танцах туфельки, семь гномов, спящих рядом в кроватках, – это отдельный мир, сверхъестественный и абсурдный.

 

Стремительность развития сюжета

 

Огромным достоинством сказки является быстрая сменяемость событий. Хорошая сказка несется с огромной скоростью от события к событию, говоря о происходящем ровно столько, сколько требуется, и не больше. Самые лучшие сказки – хороший пример того, что вам нужно, а что – нет: как говорил Редьярд Киплинг, если разгрести пепел, пламя будет гореть ярче.

Например, когда мы начинаем читать сказку, стоит увидеть в самом начале: «Жили‑были», и тут же мы в нее погружаемся.

«Жил‑был на свете такой бедняк, что не мог прокормить даже своего единственного сына. Настало время, когда сын понял это и сказал:

– Отец, я не хочу быть вам обузой и больше здесь не останусь. Я пойду и попытаюсь сам заработать себе на кусок хлеба». («Три змеиных листочка», стр. 107).

А через несколько абзацев он уже женится на королевской дочери. Или, например, вот:

«Жил‑был крестьянин; денег и земель у него было вдоволь, но одного ему недоставало – детей. Встречает он, бывало, в городе на базаре других крестьян, а те над ним смеются и спрашивают, почему он с женой не занимается регулярно тем, что делает его скотина. Может, не знают как? В конце концов он потерял терпение и, вернувшись домой, выругался и сказал:

– Будет у меня ребенок! Пусть хоть еж, а будет! («Ганс‑мой‑Еж», стр. 347).

Скорость развития сюжета головокружительна. Она возможна, только если вы путешествуете налегке, никакой лишней информации, как в современной литературе: ни имен, ни описания внешности или места действия, социального контекста и т. д. нет и в помине. Поэтому и персонажи выходят плоскими. В сказке гораздо важнее, что происходит с героями или что они делают, чем их характеры.

Когда пишешь такую сказку, часто не знаешь, какое событие действительно важно, а какое является лишним. Всякий, кто хочет научиться рассказывать сказки, должен более чем внимательно изучить «Бременских музыкантов» (стр. 167). Это одновременно простенькая небылица и настоящий шедевр. В изложении этой истории нет ничего лишнего, и каждый абзац продвигает историю вперед.

 

Образность и описание

 

В сказках нет никакой образности, кроме самой очевидной. Белая, как снег, красная, как кровь, – не более того. В них также нет почти никаких описаний природы или характеров персонажей. Лес – дремучий, принцесса – прекрасная, ее волосы – золотые, большей информации и не требуется. Когда тебе хочется узнать, что же будет дальше, цветистые описания только раздражают.

Хотя в одной из сказок есть отрывок, в котором прекрасное описание так успешно сочетается с развитием сюжета, что одно немыслимо без другого. Сказка называется «Можжевеловое дерево», а упомянутый мною пассаж следует после того, как женщина загадала желание родить ребенка красного, как кровь, и белого, как снег (стр. 214). Ее беременность развивается на фоне сменяющих друг друга времен года:

 

«…Прошел один месяц, и растаял снег.

Прошло два месяца, и все зазеленело.

Прошло три месяца, и распустились на земле цветы.

Прошло четыре месяца, и побеги на всех деревьях в лесу окрепли и переплелись между собой, и запели птицы так громко, что зазвенел лес, и опали с деревьев цветы.

Прошло пять месяцев, и стояла однажды женщина под можжевеловым деревом, от которого шел такой приятный аромат, что сердце у нее затрепетало в груди, и упала она на колени от радости.

Прошло шесть месяцев, сделались плоды большие и сочные, и пришло к ней спокойствие.

Когда прошло семь месяцев, набрала она можжевеловых ягод и столько их съела, что сделалась больной и печальной.

После того как прошел восьмой месяц, позвала она своего мужа, заплакала и сказала:

– Если я умру, похорони меня под можжевеловым деревом».

 

Прекрасно, не правда ли? Но (как я предположил в примечаниях к сказке на стр. 226) эта история прекрасна на свой, особый лад: у любого, кто возьмется пересказывать, не получится ее хоть как‑то улучшить. Она должна быть передана так, как есть. По крайней мере, описание разных месяцев нужно очень аккуратно связать с развитием малыша в материнской утробе. Ведь в дальнейшем параллельный рост и можжевельника и ребенка будет служить художественным средством для его воскрешения.

Но этот пример – яркое и редкое исключение. В большинстве сказок описания отсутствуют, а персонажи – довольно плоские. Правда, в поздних изданиях пересказы Вильгельма усложняются, становятся более красочными, но тем не менее все сосредоточено на том, что происходит сейчас и что произойдет дальше. Формулировки настолько общие, а отсутствие всяческого интереса к деталям так заметно, что ты испытываешь настоящее потрясение, читая следующее предложение из сказки «Йоринда и Йорингель» (стр. 291):

 

«А вечер был хорошим. Жаркое солнышко освещало темные кроны деревьев в лесной чаще, и над старыми буками жалобно пела горлица».

 

Вдруг история перестает быть сказкой и начинает звучать как литературное произведение, написанное в стиле романтизма такими писателями, как Новалис или Жан‑Поль. Простое чередование событий отступает перед емкой фразой и дает простор чувствам: примитивное сознание начинает чувствовать величие природы, замечает его и описывает свое ощущение. Воображение писателя и его способность к описаниям делает его уникальным, но сказки, как правило, не являются плодом фантазии отдельных авторов. Оригинальность и неповторимость здесь не имеют никакого значения.

Это не просто текст

 

«Прелюдия» Уильяма Вордсворта, «Улисс» Джеймса Джойса или любое другое литературное произведение – прежде всего текст. Не более чем набор слов на странице. Обращать внимание на то, что они собой представляют, прояснять места, где в различных изданиях могут возникнуть разночтения, следить за тем, чтобы читатель понял, что именно хотел сказать автор, – работа редактора или литературного критика.

Сказка, строго говоря, не является текстом подобного рода. Это запись слов одного или нескольких людей, пересказавших эту сказку. На конечный результат влияет множество факторов. Однажды человек рассказывает сказку красочно и эмоционально, а на следующий день он оказывается уставшим и не в настроении. Тот, кто записывает, тоже может встретиться с некоторыми трудностями, например простуда ухудшит его слух: или из‑за кашля и насморка будет тяжело писать. А может случиться так, что хорошая сказка прозвучит из уст не совсем адекватного рассказчика.

Это имеет огромное значение, ведь рассказчики имеют разные способности и технику рассказывания, различное отношение к процессу. Братьев Гримм поразила способность одного из их источников, Доротеи Виманн, во второй раз рассказывать сказку теми же словами, что и в первый. Это очень облегчало запись. Ее сказки, как правило, были структурированы с величайшей тщательностью и точностью. Когда я работал над данной книгой, меня тоже поразило это обстоятельство.

Точно так же у кого‑то из рассказчиков имеется талант к изложению сюжетов в комедийном ключе, у кого‑то – в драматическом или детективном, а кто‑то грешит пафосом и сентиментальностью. Естественно, люди выбирают сказки в соответствии со своим вкусом. Когда некий Х, обладающий комедийным даром, рассказывает сказку, он украшает ее различными смешными деталями или эпизодами, которые наверняка запомнятся слушателям, поэтому история в его пересказе будет несколько иной. Или, например, если страшная сказка прозвучит из уст любителя саспенса Y, то манера изложения, детали и изменения, которые он в нее внесет, станут традицией, пока, в свою очередь, тоже не забудутся, не изменятся или не усовершенствуются.

Сказка находится в постоянном развитии. Сохранить лишь одну версию – значит «запереть малиновку в клетку» и этим «разгневать небеса» (Уильям Блейк, «Изречения невинности», 1803).

И если ты, читатель, захочешь пересказать любую из сказок этой книги, я надеюсь, что ты не станешь ограничивать свою фантазию, строго следуя сюжету. Ты вправе придумать любые детали вместо или в дополнение к тем, что привел я. На самом деле это не только твое право, но и святая обязанность – рассказать сказку по‑своему[1]. Сказка – это не просто текст.

 

Предельно ясная манера повествования

 

Может ли автор любой версии сказки достичь идеальной манеры изложения, которую Джеймс Меррилл назвал «спокойной и непредвзятой»? Конечно, автору не обязательно ставить себе такую цель. Уже существует и еще появится огромное количество версий, где присутствуют навязчивые идеи, яркая личность или политические пристрастия авторов. Сказки и не такое могут выдержать. Но я думаю, что даже при очень большом желании нельзя достичь полной ясности и непредвзятости, ведь в каждом абзаце, сами того не замечая, мы оставляем наши стилистические «отпечатки пальцев».

Единственное, что нам остается, – это стремиться к ясности и перестать беспокоиться об этом. Пересказ этих историй такое удовольствие, что не стоит его портить пустыми тревогами. Автор, осознавший, что ему не нужно ничего придумывать (поскольку сюжет уже существует) и от него требуется лишь брать аккорд за аккордом, описывать событие за событием с поистине джазовой легкостью, чувствует себя как прилегший отдохнуть молодой принц из сказки «Гусятница в колодце», которого овевает свежий ветерок. Написание сказок похоже на джаз – это всегда представление с элементами импровизации.

И наконец, мне хочется сказать всем тем, у кого есть желание пересказать эти сказки: отбросьте страх. Если у вас острое перо, используйте его. Если у вас получается убедительно и остроумно говорить, когда одна ваша нога в красном носке, а другая – в синем, – так и одевайтесь.

Мой личный страх имел отношение к стилю пересказа. Я уверен, что у каждой сказки есть собственный эльф‑хранитель, чьему голосу мы подражаем, когда ее пишем, и было бы очень здорово, относись мы к этому эльфу с должным уважением и почтением. Эти эльфы одновременно молодые и старые, мужского и женского рода, сентиментальные и циничные, доверчивые и скептически настроенные, и вот еще: они совершенно аморальны. Подобно духам, которые помогли Могучему Гансу выбраться из пещеры (стр. 407), эльфы в сказках служат тому, у кого есть кольцо. Рассказчику. Тем же, кто возразит, что это нонсенс и для пересказа сказки нужно лишь воображение, я отвечу: «Разумеется, именно так мое воображение и работает».

Когда дело касается сказок, можно выложиться полностью, но этого все равно окажется недостаточно. Я подозреваю, что лучшим из сказочных историй присуще качество, которым, по мнению великого пианиста Артура Шнабеля, обладают сонаты Моцарта: они слишком просты для детей и слишком сложны для взрослых.

Эти пятьдесят сказок, по‑моему, самое лучшее, что есть в «Детских и семейных сказках». Я, как и Доротея Виманн, Филипп Отто Рунге, Дортхен Вильд и множество других писателей, чье творчество было сохранено братьями Гримм, старался изо всех сил ублажить эльфов, охраняющих сказки. Я очень надеюсь, что и рассказчики сказок, и их слушатели станут после прочтения книги немного счастливей.

 

Филип Пулман, 2012 г.

 

Библиография

 

Седьмое немецкое издание «Детских и семейных сказок» Якоба и Вильгельма Гриммов 1857 года, поскольку оно оказалось наиболее доступным. Книга была опубликована Вильгельмом Голдманном Верлагом. Номера сказок, упомянутые мной в примечаниях к каждой истории, взяты из книги «Классификация народных сказок разных стран», большого каталога, составленного Анти Аарне, впервые опубликованного в 1910 году дополненного Ститом Томпсоном в 1928 и 1961 годах, и в последний раз переизданного в 2004 Гансом Йоргом Утером (более подробно см. ниже), где сказки из ранних изданий помечены знаками «ATU» или «AT». Здесь я привожу работы, которые показались мне наиболее полезными и интересными.

 

Aesop. The Complete Fables, tr. Olivia Temple (London: Penguin Books, 1998)

Afanasyev, Alexander. Russian Fairy Tales, tr. Norbert Guterman (New York: Pantheon Books, 1945)

The Arabian Nights: Tales of 1001 Nights, tr. Malcolm C. Lyons with Ursula Lyons, introduced and annotated by Robert Irwin (London: Penguin Books, 2008)

Ashliman D. L. A Guide to Folktales in the English Language (New York: Greenwood Press, 1987)

Bettelheim, Bruno. The Uses of Enchantment (London: Peregrine Books, 1978)

Briggs, Katharine M. A Dictionary of Fairies, Hobgoblins, Brownies, Bogies and Other Supernatural Creatures (London: Allen Lane, 1976)

Folk Tales of Britain (London: Folio Society, 2011)

Calvino, Italo. Italian Folktales, tr. George Martin (London: Penguin Books, 1982)

Chandler Harris, Joel. The Complete Tales of Uncle Remus (New York: Houghton Mifflin, 1955)

Grimm, Jacob and Wilhelm. Brothers Grimm: Selected Tales, tr. David Luke, Gilbert McKay and Philip Schofield (London: Penguin Books, 1982)

The Penguin Complete Grimms’ Tales for Young and Old, tr. Ralph Mannheim (London: Penguin Books, 1984)

The Complete Fairy Tales, tr. Jack Zipes (London: Vintage, 2007)

The Complete Grimm’s Fairy Tales, tr. Margaret Hunt, ed. James Stern, introduced by Padraic Colum and with a commentary by Joseph Campbell (Abingdon: Routledge, 2002)

Lang, Andrew. Crimson Fairy Book (New York: Dover Publications, 1967)

Pink Fairy Book (New York: Dover Publications, 2008)

Perrault, Charles. Perrault’s Complete Fairy Tales, tr. A. E. Johnson and others (London: Puffin Books, 1999)

Philip, Neil. The Cinderella Story (London: Penguin Books, 1989)

Ransome, Arthur. Old Peter’s Russian Tales (London: Puffin Books, 1974)

Schmiesing, Ann. ‘Des Knaben Wunderhorn and the German Volkslied in the Eighteenth and Nineteenth Centuries’ (http://mahlerfest.org/mfXIV/schmiesing_lecture.html)

Tatar, Maria. The Hard Facts of the Grimms’ Fairy Tales (Princeton: Princeton University Press, 1987)

Uther, Hans‑Jörg. The Types of International Folktales: A Classification and Bibliography Based on the System of Antti Aarne and Stith Thompson, vols. 1–3, FF Communications No. 284–86 (Helsinki: Academia Scientiarum Fennica, 2004)

Warner, Marina. From the Beast to the Blonde: Of Fairy Tales and their Tellers (London: Vintage, 1995)

No Go the Bogeyman: Scaring, Lulling, and Making Mock (London: Vintage, 2000)

Zipes, Jack, The Brothers Grimm: From Enchanted Forests to the Modern World (New York: Palgrave Macmillan, 2002)

Why Fairy Tales Stick: The Evolution and Relevance of a Genre (New York: Routledge, 2006)

(ed.), The Great Fairy Tale Tradition: From Straparola and Basile to the Brothers Grimm (New York: W. W. Norton and Company, 2001)

(ed.), The Oxford Companion to Fairy Tales (Oxford: Oxford University Press, 2000)

 

Сказка первая

Король‑лягушонок, или Железный Генрих

 

В старые времена, когда желания исполнялись по волшебству, жил король, все дочери которого были очень красивы. Но младшая дочь была столь прекрасна, что даже солнце, видавшее многое, замирало в удивлении всякий раз, как лучи касались ее лица. Недалеко от королевского дворца находился дремучий темный лес, где под липой бил родник. В жаркие дни принцесса шла в лес посидеть у источника, от которого разливалась изумительная прохлада.

Чтобы скоротать время, она брала с собой золотой мячик, подкидывала его в воздух и ловила. Это была ее любимая игра. Так случилось однажды, что она неловко подкинула мячик и не смогла поймать его. Мяч покатился к роднику, упал в воду и исчез. Принцесса побежала за ним, стала вглядываться в темную воду, но не увидела мяча. Даже дно источника оставалось недосягаемым для взора. Безутешная, она расплакалась, и плач ее становился все громче и громче.

И тут сквозь слезы и всхлипывания девушка услышала голос:

– Что с тобой, принцесса? Ты плачешь так громко, что могла бы разжалобить и камень.

Она опустила взгляд, чтобы увидеть, откуда доносится этот голос, и увидела лягушонка, который высунул свою большую уродливую голову из воды.

– Ах, это ты, старый плескун, – сказала она. – Я плачу потому, что мой золотой мячик упал в воду. Но здесь так глубоко, мне его не достать.

– Тогда не плачь больше, – сказал лягушонок. – Я помогу тебе вернуть мяч. Только что я получу в награду?

– Все, что пожелаешь, лягушонок! Что угодно! Мои платья, мои жемчуга и драгоценности, даже золотую корону с моей головы.

– Я не хочу твои платья, да и жемчуга и драгоценности мне тоже ни к чему. Полюби меня, сделай своим спутником и товарищем по играм, посади рядом с собой за стол, позволь есть из твоей тарелки и пить из твоей чашки, разреши засыпать в твоей кровати, тогда я достану золотой мячик со дна родника.

Принцесса подумала: «О чем болтает этот глупый лягушонок? Что бы он себе ни думал, что бы ни квакал, ему нет места среди людей».

Конечно, принцесса не сказала вслух ничего подобного, а воскликнула лишь:

– Да, да, я обещаю тебе все это, только принеси мне мяч.

Заручившись ее согласием, лягушонок скрылся под водой, а через мгновение вынырнул с мячом во рту и бросил его на траву.

Принцесса была так счастлива, что подхватила мячик и побежала прочь.

– Подожди меня, – кричал лягушонок. – Возьми меня с собой! У меня ноги коротки, я за тобой не успею!

Но принцесса ничего не слышала. Она спешила домой и совсем забыла бедного лягушонка, которому ничего не оставалось, как вернуться к своему роднику.

На следующий день принцесса сидела за столом со своим королем‑отцом и придворными и ела с золотой тарелки. Вдруг слышит на мраморной лестнице – топ‑шлеп, топ‑шлеп – лягушонок взбирается по ступеням и, допрыгав до дверей, как закричит:

 

– Дочь королевская, младшая дочь!

Открой и впусти, не гони меня прочь!

 

Она побежала посмотреть, кто же там так шумит, отперла двери и увидела лягушонка. В страхе она закрыла двери на засов и побежала назад.

Король, увидев, что дочь едва стоит на ногах от страха, спросил:

– Что так напугало тебя, дитя? Не великан ли у дверей?

– Ах, нет, – ответила она, – не великан, а мерзкий лягушонок.

– И что же он от тебя хочет?

– Ой, папочка, вчера я играла в лесу около родника, и мой золотой мячик упал в воду. Я заплакала так горько, что лягушонок выловил его для меня, и раз он настаивал, я пообещала, что он будет моим спутником. Не думала я, что это существо покинет свой водоем, но вот оно стоит у дверей и хочет войти.

Тут стук раздался во второй раз, и голос позвал:

 

– Дочь королевская, младшая дочь!

Открой и впусти, не гони меня прочь!

Иначе посулам твоим грош цена,

Так будь королевскому слову верна!

 

– Если ты дала обещание, должна его выполнить. Иди и впусти его, – сказал король.

Принцесса открыла дверь, и лягушонок перепрыгнул через порог и доскакал до ее стула.

– Подними меня, – сказал он, – я хочу сидеть рядом с тобой.

Очень уж ей не хотелось этого, но король сказал:

– Не медли, делай, как он говорит.

Ничего не оставалось, кроме как поднять лягушонка. Оказавшись на стуле, он захотел сидеть на столе, и ей пришлось устроить его там.

– Подвинь свою золотую тарелку, чтобы я смог поесть с тобой, – попросил лягушонок.

Так принцесса и сделала, но все видели, как ей это не нравится. Лягушонок, однако, наслаждался: кушал ее еду с большим удовольствием, тогда как каждый кусочек застревал у принцессы в горле.

Наконец лягушонок сказал:

– Благодарю вас, я наелся. Мне хотелось бы отойти ко сну. Отнеси меня в свою спальню и постели постель, чтобы мы могли в ней уснуть.

Принцесса начала плакать потому, что холодная кожа лягушонка ужаснула ее. Она вздрогнула при мысли о нем в своей уютной и чистой кровати, но король нахмурился и сказал:

– Ты не должна презирать того, кто помог тебе в час нужды.

Принцесса взяла лягушонка двумя пальчиками, вынесла за порог своей комнаты и захлопнула дверь крепко‑накрепко. Но он стучал и кричал:

– Впусти меня! Впусти меня!

Тогда она открыла дверь и сказала:

– Хорошо, ты можешь войти, но спать будешь на полу.

Она положила его у ножки своей кровати, но лягушонок не унимался:

– Подними меня! Подними меня! Я устал, как и ты!

– Да сколько можно? – сказала принцесса и посадила его на дальний угол подушки.

– Ближе! Ближе! – настаивал он.

Тут чаша ее терпения переполнилась. В яростном порыве она схватила лягушонка и швырнула его в стену. Но что за сюрприз ждал принцессу, когда он упал обратно в кровать! Он больше не был лягушонком, а превратился в молодого человека, настоящего принца с прекрасными улыбчивыми глазами.

Принцесса полюбила его и признала своим спутником, как того желал король.

Принц рассказал, как злая ведьма наложила на него заклятие, и только принцесса могла спасти его из того лесного источника. Кроме того, на следующий день должна была приехать карета и забрать их в королевство принца. Той ночью они заснули бок о бок.

Следующим утром, когда солнце разбудило их, ко дворцу прибыла карета, как и обещал принц. Тянули ее восемь лошадей, страусовые перья качались на их головах, а в упряжках сверкали золотые цепочки. На облучке стоял Верный Генрих. Он был слугой принца и, узнав о его превращении, пребывал в таком смятении, что заказал у кузнеца три железных обруча, чтобы не дать своему сердцу разорваться от тоски. Верный Генрих помог им сесть в карету и занял место возницы. Сердце его переполнялось радостью от встречи с принцем.

Спустя некоторое время принц услышал громкий треск позади себя.

– Кажется, карета ломается, – крикнул он, обернувшись к Генриху.

– Не волнуйтесь, господин, это всего лишь мое сердце. Когда вы жили лягушонком в роднике, я испытывал такую душевную боль, что сковал свое сердце железными обручами, чтобы сохранить его, ибо известно, что железо сильнее печали. Но любовь сильнее железа, и обручи лопаются на моем сердце, когда я снова вижу вас человеком.

Еще дважды они слышали треск и дважды думали, что это карета, но каждый раз ошибались: это были обручи, лопающиеся на сердце Верного Генриха, ведь его хозяин был спасен.

 

* * *

 

Тип сказки: ATU 440, «Муж‑лягушка».

Источник: сказка рассказана братьям Гримм семьей Вильд.

Похожие истории: Катарина М. Бриггс, «Лягушка», «Принц‑лягушка», «Возлюбленный лягушонок», «Паддо» («Английские народные сказки»).

 

Одна из самых известных сказок. Сюжет, построенный вокруг отвратительной лягушки, которая превращается в прекрасного принца, привлекателен и наполнен эмоциональными смыслами настолько, что становится метафорой основного человеческого опыта. В сознании читателей укоренилось представление о том, что лягушонок превращается в принца после того, как принцесса его целует. В изложении братьев Гримм дело обстоит ровно наоборот, как и в версиях Бриггс, где лягушонок для смены облика должен быть обезглавлен. Тем не менее версия с поцелуем также имеет право на существование. В конце концов, это существующее отдельно от других фольклорное произведение. К тому же связанное с требованием лягушонка разделить с ним ложе.

Не подлежит сомнению тот факт, что лягушонок превращается в принца (ein Froschkunig). Возможно, побывав однажды лягушонком, он продолжал ассоциироваться с этим образом и после своего вступления на престол. Такую историю сложно забыть или утаить.

Верный Генрих появляется в финале, словно из ниоткуда, и настолько сюжетно оторван от остальной сказки, что чаще всего о нем забывают, несмотря на то что он удостоен упоминания в названии. Распадающиеся железные обручи на его сердце являются таким ярким образом, что заслуживают отдельной истории.

 

Сказка вторая

Дружба кошки и мышки

 

Однажды кошка подружилась с мышкой. И все уши прожужжала серенькой о том, какую любовь к ней испытывает. Какая она милая, какая умная, как изящно крутит хвостиком и все такое. В конце концов мышка согласилась поселиться с ней в одном доме и завести общее хозяйство.

– Надо бы нам наготовить припасов на зиму, – сказала кошка, – а не то в лютые морозы придется голодать. Ты такая маленькая, что не можешь выходить на улицу в холода. Того гляди, кончишь тем, что замерзнешь или в мышеловку попадешь.

Мышке добрый совет пришелся по душе, они сложились, купили горшочек с жиром и долго спорили, куда бы его поставить. Наконец кошка предложила:

– Знаешь, мне кажется, самое безопасное место должно быть в церкви. Оттуда никто не осмелится ничего украсть. Спрячем его под алтарем и не будем трогать до тех пор, пока жир нам действительно не понадобится.

И они спрятали горшочек в церкви. Но прошло совсем немного времени, и кошке страсть как захотелось отведать вкусного жирку. Тогда сказала она мышке:

– Вот что я собиралась тебе рассказать: моя двоюродная сестрица недавно родила сыночка, беленького с коричневыми пятнышками.

– Какая радость! – ответила мышка.

– Да, и они попросили меня стать ему крестной. Займись‑ка сегодня домашним хозяйством сама, а мне придется держать малыша над купелью.

– Конечно, иди, я не против, – сказала мышка. – Наверняка после крестин будет богатое угощение. Будешь лакомиться – не забудь и обо мне. Я и сама не прочь выпить сладкого крестильного винца.

Все это кошка придумала. У нее и в помине не было двоюродной сестры, и каждый, кто ее знал, вряд ли позвал бы в крестные к своему малышу. Она отправилась прямиком в церковь, пробралась к горшочку и слизала сверху всю жирную пеночку.

Выйдя как ни в чем не бывало из церкви, она забралась на свое любимое место на крыше и, облизываясь, стала вспоминать, каким вкусным был жир. Домой вернулась лишь к вечеру.

– Вот ты и вернулась! – сказала мышка. – Ну что, хорошо повеселилась? Как назвали ребеночка?

– Вершочком, – невозмутимо ответила кошка, разглядывая свои коготки.

– Вершочком? Что за странное имя для младенца? – удивилась мышка. – Или оно принято в вашем семействе?

– Ничего странного в этом имени нет, – сказала кошка. – Оно не хуже, чем Крошка‑воришка, как зовут всех твоих крестников.

Немного времени спустя кошку опять одолело желание полакомиться жирком, и она сказала мышке:

– Дорогая подруга, не могла бы ты сделать мне одолжение? Меня позвали на крестины еще к одному котенку. Как им отказать, ведь у него белый воротничок вокруг шеи! А к вечеру я вернусь.

Покладистая мышка ответила: «Да», она не имела ничего против и желала кошке только добра. Кошка тут же выбежала за дверь, прокралась за городской стеной к церкви, забралась под алтарь и съела полгоршочка жиру.

«Ничто так не вкусно, как то, что ешь в свое удовольствие», – подумала она.

Когда она вернулась домой, мышка снова ее спросила:

– Ну а как этого малыша нарекли?

– Середочкой, – ответила кошка.

– Середочкой? Что за имя? Никогда не слыхала! Такого и в святцах‑то нет!

Жир был таким вкусным, что у кошки очень скоро опять слюнки потекли – так полакомиться захотелось.

– Бог любит троицу! – сказала она мышке. – Представляешь, меня опять пригласили на крестины. Малыш черный, как уголь, и только лапки у него беленькие. Знаешь, ведь такое нечасто случается – всего раз в несколько лет. Ты не будешь возражать, если я пойду?

– Вершочек, Середочка, – проговорила мышка. – Такими странными именами называют детишек в твоей семье, что меня сомненье берет!

– Что за вздор! – ответила ей кошка. – Сидишь дома с утра до ночи, хвостом крутишь, вот и приходит в голову разная чушь. Тебе надо почаще на свежий воздух выходить.

Мышка не знала, что и подумать, и, пока кошки не было, навела в доме чистоту и красоту.

А кошка в церкви в это время вылизала весь жир из горшочка. И соскребла с донышка лапкой последние остатки. После загляделась в свое отражение на дне горшка и подумала: «Только тогда на душе и спокойно, когда все съешь».

Домой она вернулась лишь поздней ночью.

Мышка тотчас же спросила, какое имя дали третьему малышу.

– Оно наверняка тебе тоже не понравится, – сказала кошка. – Они назвали его Последышек.

– Последышек! – воскликнула мышка. – Боже милостивый! Честно скажу – это очень подозрительное имя. Никогда раньше такого не слыхала. Что оно означает?

Потом она обернула хвостик вокруг себя и пошла спать.

С той поры больше никто не приглашал кошку на крестины. Когда наступила зима и стало совсем нечего есть, мышка подумала о горшочке с вкусным жиром, спрятанном под алтарем в церкви.

Она сказала:

– Пошли‑ка, кошка, за горшочком с жиром. То‑то вкусно нам будет!

– Да, – согласилась кошка. – Так же вкусно, как если бы ты высунула свой тонкий язычок из окна на улицу.

Они отправились в церковь. Горшочек стоял на прежнем месте, но, конечно же, пустой.

– Ой‑ой‑ой, теперь‑то я начала понимать, что случилось! Вот какой ты мне истинный друг! Ни на какие крестины ты не ходила, а сама все сожрала. Сначала вершочек…

– Берегись, – сказала кошка.

– Потом середочку…

– Я тебя предупредила!

– Затем после…

– Еще одно слово и я тебя съем!

– …дышек! – сказала мышка, но было слишком поздно: кошка прыгнула на нее и проглотила.

А вы как думали? Такое в нашем мире, бывает, что и случается.

 

* * *

 

Тип сказки: ATU 15, «Воровство еды под предлогом крестин».

Источник: сказка рассказана братьям Гримм Гретхен Вильд.

Похожие истории: Джоэль Чендлер Харрис, «Как братец Кролик управился с маслом» («Полное собрание сказок дядюшки Римуса»).

Простенькая и широко известная басня. В некоторых вариантах сказка звучит непристойно: виновник преступления мажет маслом под хвостом спящего партнера, чтобы его обвинить в краже. Идею отражения в дне горшочка я позаимствовал из сказки дядюшки Римуса, которая, как и эта история, заканчивается сокрушенным вздохом по поводу несправедливости этого мира: «Так часто бывает на свете: один натворит бед, а другой отвечает за них» («Полное собрание сказок дядюшки Римуса»).

 

Сказка третья

Сказка о том, кто ходил страху учиться

 

Один отец жил с двумя сыновьями. Старший был сметлив и умен, за что ни возьмется – все у него в руках спорится, зато младший был глуп, непонятлив и ничему научиться не мог. Все, кто его знал, говорили:

– Отец хлопот не оберется с этим мальчишкой.

Когда нужно было сделать какую‑нибудь работу, все приходилось на долю старшего. Единственное, с чем не мог справиться старший сын: если отец просил его принести что‑то поздней ночью и дорога лежала через кладбище или другое страшное место, он всегда говорил:

– Нет, отец, не пойду я туда. Уж очень мне страшно.

Или вечером, когда народ собирался у камелька и рассказывал всякую всячину о привидениях да домовых, слушатели восклицали:

– Страсти какие!

Младший все сидел в уголке и не мог взять в толк, что же здесь страшного.

– Вот все твердят: страшно да страшно! Не понимаю, о чем речь. Мне вот ни капельки не страшно, хотя я все слушаю так же внимательно, как и они.

Однажды отец ему и говорит:

– Ты, сын, стал большим и сильным. Уж вырос, настало время самому зарабатывать себе на хлеб. Посмотри на брата! Смотри, как он научился работать, а ты только даром хлеб проедаешь.

– Да, отец, – ответил младший сын, – мне тоже очень хочется зарабатывать. Я хочу научиться страху. Это то, чего я никогда не мог понять.

Старший брат услышал эти слова и расхохотался.

– Вот дурень! – решил он. – Ничего путного из него не выйдет. Из свиного уха шелкового кошелька не сошьешь.

Отец лишь тяжело вздохнул.

– Ну что ж, воля твоя, если ты научишься страху, вреда от этого не будет, – сказал он, – но одним страхом не прокормишься.

Через несколько дней зашел к ним в гости поболтать церковный сторож. Отец не сдержался и выложил ему как на духу свои тревоги по поводу младшего сына: какой он глупый, не может ничему научиться, ничего не понимает.

– Вот, например, – сказал он, – когда я спросил его, чем он думает зарабатывать на жизнь, ответил, что хочет научиться страху.

– Раз он действительно этого хочет, – ответил церковный сторож, – пошли его ко мне. Страх я ему обеспечу. Сразу мозги на место встанут.

– Это ты хорошо придумал, – решил отец. – Может, это ему пользу принесет.

Церковный сторож поселил паренька у себя в доме и поручил ему звонить в колокола. Как только тот научился это делать, сторож разбудил его посреди ночи, попросил подняться на колокольню и позвонить в колокол.

«Вот теперь‑то ты и узнаешь, что значит страх», – подумал он про себя и, пока мальчик одевался, полез на колокольню первым.

Парнишка долез до звонницы, обернулся в поисках веревки и увидел фигуру в белых одеждах прямо за колоколом.

– Кто там? – спросил он.

Фигура была неподвижна и молчалива.

– Отвечай! – закричал младший сын. – Тебе нечего здесь делать посреди ночи!

Сторож стоял недвижимо. Он был уверен, что парень примет его за привидение.

А тот снова закричал:

– Я тебя предупредил. Отвечай мне, или я сброшу тебя с лестницы! Кто ты и чего тебе надо?

Церковный сторож подумал: «Ну, уж с лестницы‑то он меня наверняка не сбросит».

И продолжал стоять неподвижно, как камень, не издавая ни звука.

Парень спросил в третий раз и, не получив ответа, завопил:

– Раз так, ты сам напросился!

Кинулся он на белую фигуру и сбросил ее с лестницы. Сторож пересчитал боками все ступеньки и, стеная, скрючился в углу. Младший же сын, увидев, что ему больше ничто не угрожает, позвонил в колокол, как ему и было поручено, а потом вернулся в кровать.

Жена сторожа все это время ждала мужа, и когда тот не появился, начала беспокоиться.

– Где мой муж? Ты его не видел? – разбудила она мальчишку. – Он поднялся на башню перед тобой.

– Откуда мне знать. Я его не видел. У перил стоял кто‑то в белой простыне, ничего не отвечал и прочь не уходил. Я решил, что он задумал что‑то плохое, да и сбросил его с лестницы. Сходите посмотрите, может, он и сейчас там лежит. Жаль, если это окажется ваш муж. Вот уж грохоту‑то было, когда он свалился.

Жена помчалась к колокольне и нашла стонущего мужа со сломанной ногой. Она с трудом затащила его в дом и с криками побежала к отцу паренька.

– Твой сын – дурак, каких свет не видывал! Знаешь, что он наделал? Сбросил моего мужа с колокольни! Бедняга сломал ногу, и я удивляюсь, как еще остальные кости уцелели! Забирайте обратно вашего бездельника, пока наш дом вверх дном не перевернул. И больше я его видеть не желаю.

Отец пришел в ужас. Он помчался в дом церковного сторожа и вытащил сына из кровати.

– Что это ты удумал? Решил сторожа погубить? Сам дьявол навел тебя на это!

– Но, отец, – ответил ему младший сын, – я ни в чем не виноват. Я понятия не имел, что это сторож. Он стоял у колокола в белой простыне. Я его не узнал и трижды предупредил.

– Боже милостивый! – сказал отец. – Ты приносишь мне одни неприятности! Уйди с глаз долой! Больше не хочу тебя видеть!

– Я бы и рад, – ответил ему парень, – только дай дождаться утра, я уйду от тебя. Буду учиться страху, а когда научусь, стану зарабатывать этим себе на жизнь.

– Учиться страху! Делай, что хочешь, мне все равно! Вот тебе пятьдесят талеров. Возьми и иди в мир, только никому не говори, откуда ты и кто твой отец. Иначе мне будет стыдно.

– Хорошо, отец, я сделаю, как ты хочешь. Если это все, то мне несложно будет запомнить твои слова.

Едва забрезжила заря, парнишка положил пятьдесят талеров в карман и отправился в путь, все время повторяя про себя:

– Скорее бы мне научиться страху. Вот бы мне научиться страху!

Один человек шел той же дорогой и услышал эти слова. Очень скоро им на пути попалась виселица.

– Смотри, – сказал человек, – это как раз то, что тебе нужно. Видишь семь висельников, которые обвенчались здесь с веревкой и теперь учатся летать. Если сядешь под виселицей и дождешься ночи, вот страху‑то натерпишься.

– Правда? – обрадовался парень. – Так просто? Тогда я быстро ему научусь. Если это произойдет до рассвета, я отдам тебе пятьдесят талеров. Только приходи сюда утром.

Он сел под виселицей и дождался ночи. Ему стало холодно, и он разжег костер, но к полуночи поднялся ветер, и даже жаркое пламя от поленьев не могло его согреть. Ветер раскачивал висельников, и их тела бились друг о друга. Парнишка подумал: «Если я мерзну, даже лежа у огня, как же холодно должно быть этим беднягам!»

Он приставил к виселице лестницу, забрался наверх, одного за другим отвязал висельников и спустил их на землю.

Подкинув в костер пару поленьев, он рассадил всех у костра. Но они сидели неподвижно, даже когда пламя перекинулось на их одежду.

– Эй, поберегитесь, – сказал младший сын. – Я верну вас назад, если не будете внимательны.

Естественно, мертвецы его не послушали. Они сидели и смотрели перед собой, пока одежда на них пылала.

Парень разозлился.

– Я же предупреждал, чтобы вы побереглись! Не хочу обжечься просто потому, что вам лень вытащить ноги из огня.

И он снова повесил их рядком на виселицу, лег у огня и заснул.

На следующее утро, проснувшись, он увидел человека, который просил отдать ему пятьдесят талеров.

– Ты ведь натерпелся ночью страху, правда? – спросил тот.

– Нет, – ответил младший сын. – Чему бы я смог научиться у этих глупцов? Они не сказали мне ни слова, просто сидели рядом, пока огонь не спалил на них штаны.

Мужчина понял, что не видать ему денег как своих ушей, всплеснул руками и ушел.

– Что за дурень, – сказал он про себя. – Большего болвана я в жизни не встречал!

А младший сын пошел дальше, бормоча себе под нос:

– Вот бы мне испугаться, вот бы испугаться!

Позади него шел возчик, он услышал, что говорит паренек, догнал его и спросил:

– Кто ты?

– Не знаю, – ответил тот.

– Откуда ты?

– Не знаю.

– Кто твой отец?

– Мне не позволено отвечать на этот вопрос.

– А что ты бормочешь под нос все время?

– Я, – ответил парнишка, – очень хочу испугаться, но никому так и не удалось научить меня, как это сделать.

– Вот простофиля, – сказал возчик. – Пойдем со мной, отведу тебя туда, где можно остаться на ночлег.

Младший сын согласился, и к вечеру они нашли постоялый двор, где решили переночевать. Как только они вошли внутрь, паренек снова начал повторять:

– Вот бы мне испытать страх, вот бы кто‑нибудь научил меня страху!

Хозяин услышал его, засмеялся и говорит:

– Если ты действительно этого хочешь, тебе повезло! На твое счастье тут совсем рядом есть кое‑что.

– Ш‑ш‑ш! – зашикала на него жена. – Не говори об этом. Вспомни, сколько бедняг лишилось своих жизней. Вот будет жалость, если красивые глазки этого молодого человека больше никогда не увидят белого света!

– Но мне хочется испытать страх, – сказал младший сын. – Поэтому я и ушел из дома. О чем вы говорите? Где это?

Он настаивал до тех пор, пока хозяин постоялого двора не рассказал ему, что неподалеку есть замок с привидениями. И каждый, кто хочет познакомиться со страхом, легко может это сделать, проведя в этом замке три ночи.

– Король пообещал отдать свою дочь в жены тому, у кого это получится, – рассказал хозяин. – Я могу поклясться, что принцесса – самая прекрасная изо всех девушек мира. А еще в замке хранятся несметные сокровища, которые охраняют злые духи. И если удастся провести в замке три ночи, сокровища тоже достанутся тебе. Станешь настоящим богачом. Правда, многие уже пытались, да ни один назад не вернулся.

На следующее утро парень пришел к королю и сказал:

– Разрешите мне остаться в замке с привидениями на три ночи.

Король взглянул на паренька, и тот ему понравился. Король сказал:

– Разрешаю тебе взять с собой три предмета, но с условием: ни один из них не должен быть живым.

Младший сын ответил:

– В таком случае, я бы взял то, с помощью чего можно разжечь огонь, столярный станок и токарный станок вместе с резцом.

Король приказал, чтобы до вечера все это было доставлено. Когда стемнело, паренек вошел в замок и разжег яркий костер в одном из залов, поставил рядом столярный станок с резцом, а сам сел верхом на токарный.

– Вот бы мне научиться страху, – сказал он. – Но не похоже, что я ему научусь и здесь.

Около полуночи он решил поворошить угольки в костре. И в тот момент, когда он подул на огонь, в дальнем углу комнаты раздались голоса.

– Мяу! Мяу! Мы так замерзли!

– Что зря орете, дурачье? Подходите, садитесь у огня и грейтесь.

И тут же из темноты выскочили два огромных черных кота с глазами, горящими, как угли, и уселись по обеим сторонам от парня.

– Может, перекинемся в картишки? – спросили они.

– Почему бы и нет, – ответил он. – Только дайте‑ка я сначала погляжу на ваши когти.

И они выставили вперед свои когти.

– Боже правый! Ну и длиннющие! Давайте‑ка перед игрой я их постригу.

Он схватил котов за шкирку, посадил на верстак и зажал их лапы тисками.

– Ох, не нравятся мне они! Что‑то даже в карты играть расхотелось.

Убил обоих котов и швырнул тела в крепостной ров.

Но едва сел обратно, как изо всех углов комнаты стали выходить черные коты и черные собаки. На всех были надеты ярко‑красные ошейники с алыми цепями. Они лезли и лезли отовсюду, и в комнате стало так тесно, что мальчик не мог сдвинуться с места. Коты и собаки выли, лаяли, страшно кричали, прыгали прямо в огонь и разбросали дрова по всей комнате.

Минуту‑другую младший сын с любопытством понаблюдал за этим, но потом потерял терпение. Схватив резец, он закричал:

– А ну, пошли вон, твари!

И как начал им орудовать! Некоторых убил, остальные сами разбежались. Когда в комнате больше не осталось ни одного живого кота или собаки, он сбросил трупы в ров и вернулся в комнату, чтобы погреться.

Глаза у него уже слипались, и он подошел к широкой кровати в углу зала.

– На вид очень удобная, – сказал паренек. – Пора и на боковую.

Но как только лег, кровать поехала к дверям, а те сами по себе распахнулись. Кровать покатилась дальше по замку все быстрее и быстрее.

– Неплохо, но нельзя ли поживей?

И кровать помчалась, будто в нее была запряжена шестерка скакунов, по коридорам, вверх и вниз по лестницам, и вдруг – хоп! Перевернулась, и парень оказался внизу. Кровать лежала на нем тяжелая, как гора.

Но он выбрался, раздвинув одеяла и подушки.

– Кровать мне больше не понадобится, – крикнул он. – Если она кому нужна, пусть забирает!

Прилег у своего костра и спокойно уснул.

Рано утром в замок пришел король. Увидев лежащее тело, он сказал:

– Какая жалость! Привидения его прикончили. Он был таким милым парнишкой!

Младший сын услышал его и вскочил на ноги.

– Они еще меня не убили, ваше величество, – сказал он.

– Так ты жив! – воскликнул король. – Я рад тебя видеть в полном здравии. И как ты себя чувствуешь?

– Спасибо, очень хорошо, – ответил парень. – Одна ночь прошла, осталось еще две.

И отправился на постоялый двор. Хозяин был очень удивлен.

– Ты жив! Я уж думал, никогда больше тебя не увижу! Ну что, страшно было?

– Нет, нисколько. Надеюсь, что следующей ночью меня кто‑нибудь сможет напугать.

Около полуночи из каминной трубы донесся какой‑то шум. Что‑то билось, вскрикивало, кряхтело. Наконец с громким воплем в камин вывалилась нижняя половина человека.

– Что ты делаешь? – спросил младший сын. – Где твоя вторая половина?

Но у нижней половины человека не было ни глаз, ни ушей, и она не могла ничего видеть и слышать, поэтому просто бегала по залу, натыкаясь на предметы, падала и снова продолжала бегать.

Тут в каминной трубе снова что‑то зашуршало. И прямо в пламя вывалилась верхняя половина человека, вся в саже и копоти.

– Не жарко тебе? – спросил парень.

– Ноги! Ноги! Идите сюда! – закричала верхняя половина, но нижняя продолжала бестолково слоняться по залу, пока парень не схватил ее под колени и не остановил. Верхняя половина встала на место, и они снова стали целым человеком очень неприятной наружности. Он сел на скамейку к огню и не захотел подвинуться. Тогда младший сын спихнул его и уселся сам.

В трубе снова зашумело, и из нее друг за другом выпало шесть мертвецов. С собой у них было девять берцовых костей и два черепа. Мертвецы принялись играть в них, словно в кегли.

– Можно и мне с вами? – спросил паренек.

– А у тебя деньги есть?

– Полно, – ответил он. – Только ваши шары не годятся для боулинга. Они не круглые.

Он взял черепа, обточил их на токарном станке, и те стали абсолютно круглыми.

– Так‑то лучше, – сказал он. – Теперь они будут катиться как надо. Вот будет забава!

Он сыграл с мертвецами несколько партий и проиграл немного денег. В полночь часы пробили двенадцать раз, и все до единого мертвецы исчезли. А младший сын лег и спокойно уснул.

На следующее утро король снова пришел в замок посмотреть, смог ли паренек пережить вторую ночь.

– Как все прошло на этот раз? – спросил он.

– Я играл в кегли, – ответил парень, – и проиграл немного денег.

– А страху‑то натерпелся?

– Ни чуточки, – ответил он. – Мне понравилось играть, и все. Вот бы мне испытать страх!

На третью ночь он снова сидел на скамейке у огня и вздыхал.

– Осталась последняя ночь. Надеюсь, хоть на этот раз мне удастся испытать страх.

Около полуночи он услышал, как к дверям приближаются чьи‑то тяжелые шаги. В зал вошли шестеро огромных мужчин с гробом на плечах.

– Кто‑то умер? – спросил парень. – Наверное, это мой двоюродный брат. Он отдал богу душу несколько дней тому назад.

Он присвистнул и махнул рукой.

– Давай, братец, выходи! Поздоровайся со мной!

Шестеро мужчин поставили гроб и удалились. Парень открыл крышку и посмотрел на мертвеца, лежавшего внутри. Его лицо, разумеется, было холодным как лед.

– Ничего страшного, – сказал парнишка. – Я тебя согрею.

Он согрел ладони у огня и приложил к щекам мертвеца, но они остались такими же холодными.

Тогда он вытащил мертвеца из гроба и положил его у огня, пристроив голову себе на колени. Он яростно тер ему руки, чтобы восстановить циркуляцию крови. Но это тоже не сработало.

– Я знаю, – сказал он, – когда два человека лежат рядом, они греют друг друга. Я уложу тебя в кровать рядом с собой, вот что я сделаю.

Он положил мертвеца в кровать и лег рядом, накрыв его и себя одеялами. Через несколько минут мертвец зашевелился.

– Получается! – воскликнул младший сын, подбадривая мертвеца. – Давай, братец! Ты почти ожил!

Но мертвец неожиданно сел и прорычал:

– Кто ты такой? Я задушу тебя, дьявольское отродье!

И протянул руки к шее парнишки, но тот оказался проворнее. Они поборолись некоторое время, и парню удалось сунуть мертвеца обратно в гроб.

– Вот так‑то ты меня отблагодарил, – сказал он и приколотил крышку гвоздями.

Как только он закончил, в зал снова вошли шестеро мужчин, подняли гроб на плечи и неспешно вынесли его за дверь.

– Как нехорошо, – расстроился младший сын, – видно, у меня так и не получится испытать здесь страх.

Как только он произнес эти слова, из темного угла вышел старик. Он был крупнее тех, кто нес гроб. У старика была длинная седая борода, а глаза горели дьявольским огнем.

– Жалкий червяк, – сказал он. – Очень скоро ты испытаешь настоящий страх. Сегодня ночью ты умрешь.

– Правда? Только сначала меня потребуется поймать, – ответил парень.

– Как бы ты быстро ни бегал, тебе все равно от меня не скрыться!

– Я такой же сильный, как и ты, а может, и сильнее, – сказал младший сын.

– Посмотрим, – усмехнулся старик. – Если окажется, что ты действительно сильнее, я тебя отпущу. Но вряд ли. А теперь иди за мной.

Старик провел парня по всему замку, по темным коридорам, вниз по мрачным лестницам, пока они не дошли до кузни в самых глубоких недрах земли.

– А теперь посмотрим, кто из нас сильнее, – сказал старик, взял топор и одним ударом вогнал наковальню в землю.

– У меня получится еще лучше, – ответил на это младший сын. Взяв топор, он ударил по наковальне так, что на ней появилась трещина. Парень схватил старика за бороду, сунул ее кончик в трещину, и та закрылась.

– Попался, – сказал он. – Теперь посмотрим, кто из нас умрет.

Он схватил железную чушку и стал ею колотить старика, пока тот не взмолился, стеная и плача:

– Ладно, прекрати! Я сдаюсь!

Он пообещал парню огромные богатства, если тот его отпустит. Младший сын протиснул лезвие топора в трещину и освободил бороду. Старик отвел его в другой подвал, расположенный глубоко в подземельях замка. Там стояли три сундука с золотом.

– Один из них для бедняка, второй – для короля, а третий – твой.

Тут пробила полночь, старик исчез, и парень остался один в темноте.

– С меня хватит, – сказал он. – Я сам найду дорогу обратно.

Ощупывая стены, он вернулся в зал, лег у огня и уснул.

Наутро в замок пришел король.

– Ну, теперь‑то ты наверняка научился страху, – сказал он.

– Нет, – ответил парень. – Интересно, каков он из себя? Я немного полежал с моим умершим братом, а потом пришел старик с длинной бородой и показал мне сокровища, но вот страху так меня никто и не научил.

Они подняли золото наверх и разделили его, а потом младший сын женился на принцессе и в скором времени унаследовал королевство. Он очень любил свою жену и был счастлив, но, несмотря на это, частенько повторял:

– Если бы я мог научиться страху! Если бы только я мог понять, что это такое!

В конце концов это стало действовать королеве на нервы. Она рассказала все своей горничной, и та успокоила госпожу.

– Оставьте это мне, ваше величество. Я покажу ему, что такое страх.

Горничная пошла к ручью и наловила полное ведро пескарей. Ночью, когда молодой король спал, она попросила королеву откинуть одеяло и вывалить пескарей прямо в постель.

Так королева и сделала. Молодого короля окатило с ног до головы холодной водой, и рыбки начали биться и прыгать на нем.

– Ой‑ой‑ой! – закричал он. – Ой! Что меня так напугало? Ой! О, да, я боюсь! Наконец‑то я испугался! Спасибо, женушка! Ты смогла сделать то, что ни у кого раньше не получалось! Я научился страху!

 

* * *

 

Тип сказки: ATU 326, «Про юношу, который ходил страху учиться».

Источник: короткая версия этой сказки была опубликована в первом издании книги в 1812 году, а полная – во втором издании 1819 года в соответствии с письменным пересказом, присланным Фердинандом Сибертом из города Трейсы, расположенного недалеко от Касселя.

Похожие истории: Александр Афанасьев, «Сказка о добром молодце, который страха не знает» («Народные русские сказки»); Катарина М. Бриггс, «Юноша, который ничего не боялся», «Бесстрашная девочка», «Выигранное пари» («Английские народные сказки»); Итало Кальвино, «Бесстрашный маленький Джон», «Оружие мертвеца», «Бесстрашный простофиля», «Королева трех куч золота» («Итальянские народные сказки»).

 

Широко распространенная сказка, другая версия которой была включена в том аннотаций к «Детским и семейным сказкам» братьев Гримм, выпущенный в 1856 году. Изо всех четырех версий этой сказки самая живая и забавная – «Оружие мертвеца» Кальвино, но, поскольку перед ее главным героем не стояла задача научиться страху, финальная сцена с ведром пескарей была опущена. Без нее обошлась и «Бесстрашная девочка» Катарины М. Бриггс. Эта изящная история появилась в Норфолке, в ней отражена вера в призраки и привидения, которые помогают отыскать сокровища. По‑моему, версия братьев Гримм наиболее удачна.

Потусторонние силы присутствуют в большинстве вариантов этой сказки. Привидения и мертвецы скорее смешные, чем страшные. Марина Уорнер в книге «От Чудовища к Красавице» предположила, что в сцене с ведром пескарей скрыт некий сексуальный подтекст.

 

Сказка четвертая

Верный Иоганнес

 

Одного старого короля сразила болезнь. Он подумал: «Кровать, на которой я лежу, станет моим смертным одром», а вслух сказал:

– Позовите ко мне Верного Иоганнеса – я хочу с ним поговорить.

Верный Иоганнес был его любимым слугой. Его прозвали так за то, что всю жизнь он верой и правдой служил королю. Когда он зашел в королевские покои, король попросил его подойти ближе и сказал:

– Мой добрый и верный Иоганнес, недолго мне осталось жить на свете. Единственное, что меня беспокоит, это мой сын. Он славный мальчик, но очень молодой и не знает, что для него хорошо, а что – плохо. Я не смогу спокойно сомкнуть глаз, пока ты не пообещаешь стать ему приемным отцом и научить всему, что он должен знать.

Верный Иоганнес ответил:

– Я с радостью выполню вашу просьбу. Никогда не оставлю принца и буду служить ему верно, не щадя жизни.

– Теперь моя душа спокойна, – сказал король, – я могу умереть мирно. Когда меня не станет, вот что ты должен будешь сделать: покажи ему замок, все подземелья, залы, коридоры и все сокровища, которые в них хранятся. Но не пускай в самую последнюю комнату в длинной галерее. Там висит портрет Принцессы Королевства Золотой Крыши, и если он его увидит, то обязательно влюбится. Ты сразу поймешь, что это случилось, ведь он упадет без чувств на пол. А потом станет подвергать себя разным опасностям ради нее. Удержи его от этого, Иоганнес. Это моя последняя просьба к тебе.

Верный Иоганнес дал слово, а старый король опустился на подушки и умер.

После похорон Верный Иоганнес сказал молодому королю:

– Настало время увидеть свои владения, ваше величество. Отец попросил меня показать вам замок. Теперь он ваш, и вам следует знать, какие сокровища в нем хранятся.

Иоганнес провел его по замку, по всем лестницам и этажам, чердакам и подвалам. Открывал перед ним двери всех прекрасных комнат, кроме одной, что была расположена в самом конце длинной галереи, – той комнаты, где хранился портрет Принцессы Королевства Золотой Крыши. Картина висела так, что каждый вошедший мог сразу ее увидеть. Портрет был прекрасным и ярким, казалось, принцесса, изображенная на нем, живая и дышит. Ни один человек в мире не смог бы себе представить подобную красоту.

Король заметил, что, идя мимо этой комнаты, Иоганнес торопит его пройти дальше или отвлекает разговорами, и сказал:

– Я же вижу, что ты пытаешься не пустить меня в эту комнату, Иоганнес.

– Там внутри хранится что‑то ужасное, ваше величество. Вам не захочется на это смотреть.

– Еще как захочется! Я уже осмотрел весь замок, осталась последняя комната. Я хочу знать, что в ней!

Он попытался силой прорваться к двери, но Верный Иоганнес сказал:

– Я обещал вашему отцу, что не пущу вас в эту комнату потому, что это сулит беду и вам, и мне.

– Ты ошибаешься, – ответил молодой король, – мне любопытно посмотреть, что там внутри, и будет настоящей бедой, если я этого не увижу. Не будет мне покоя ни днем, ни ночью, пока не узнаю, что там. Иоганнес, открой же дверь!

Верный Иоганнес понял, что выхода у него нет. Сделав глубокий вдох, с тяжелым сердцем он взял ключ и открыл дверь. В комнату он вошел первым, думая, что сможет заслонить собой портрет, но ничего у него не вышло. Король приподнялся на цыпочки и заглянул ему через плечо. Случилось то, о чем предупреждал старый король: юноша увидел портрет и без чувств упал на пол.

Верный Иоганнес поднял его на руки и отнес в покои.

– Господи, – думал он, – плохо началось его царствование, какая беда нас теперь подстерегает?

Очень скоро король очнулся и сказал:

– Какая прекрасная картина! Какая красивая девушка на ней изображена. Кто она?

– Это Принцесса Королевства Золотой Крыши, – ответил Верный Иоганнес.

– Я влюбился в нее! Полюбил ее так, что если бы все листья на деревьях имели языки, то и они не смогли бы рассказать, насколько сильно я ее люблю. Мой верный слуга, Иоганнес, ты должен мне помочь! Как мне ее найти?

Верный Иоганнес задумался. Все знали, что принцесса была затворницей. Но у него в голове возник план, и он поделился им с королем.

– Все, что ее окружает, сделано из золота, – рассказал он. – Столы, стулья, блюда, диваны, вилки и ложки сделаны из цельного золота. В королевской сокровищнице, как вы помните, ваше величество, сейчас есть пять тонн золота. Я предлагаю отдать, например, одну тонну королевским ювелирам. Пусть они изготовят разные красивые вещи, причудливых птиц и животных. Если те придутся принцессе по вкусу, мы можем попытать счастья.

Король созвал всех ювелиров и объяснил, что нужно сделать. Они работали дни и ночи напролет, и изготовили множество прекрасных предметов. Король был уверен, что ничего подобного принцесса еще не видела.

Все это погрузили на корабль, а Верный Иоганнес с королем, чтобы их никто не узнал, переоделись простыми торговцами. Подняв якорь, они переплыли море и прибыли в город, где жила Принцесса Королевства Золотой Крыши.

Верный Иоганнес сказал королю:

– Мне кажется, вам стоит подождать на корабле, ваше величество. Я сам сойду на берег и выясню, заинтересует ли принцессу ваше золото. А вы пока достаньте из трюмов несколько фигурок и украсьте корабль.

Король с радостью согласился. Верный Иоганнес спустился на берег и, прихватив с собой самые маленькие из фигурок, отправился во дворец. Во дворе он увидел красивую девушку, набиравшую в два золотых ведерка воду из колодцев, в одном из которых была простая вода, а во втором – газированная. Она уже собралась уходить, но заметила Верного Иоганнеса и спросила, кто он такой.

– Я торговец, – сказал он. – Приехал сюда издалека и привез золото. Вдруг оно кому‑нибудь придется по душе.

Он открыл сумку и показал ей фигурки.

– О, какие прелестные вещи! – воскликнула девушка, поставив на землю ведра и трогая вещицы руками. – Я должна рассказать о них принцессе. Она любит золото и купит все, что вы привезли.

Она взяла Верного Иоганнеса за руку и отвела в замок, ведь девушка была личной служанкой принцессы. Та увидела золотые фигурки, и они ей очень понравились.

– Никогда не видела столь искусно сделанных вещиц, – сказала она. – Я хочу купить их. Назовите вашу цену! Возьму все.

Верный Иоганнес ответил:

– Я, ваше величество, лишь слуга. Мой хозяин – торговец, весь его товар такого же качества. Эти маленькие образцы, которые я прихватил с собой, не идут ни в какое сравнение с тем, что осталось на корабле. Там есть самые красивые вещи, которые можно изготовить из золота.

– Принесите их сюда!

– Я бы с радостью, но их так много, что на это потребуется много дней. К тому же, хоть ваш дворец красив и просторен, в нем не будет такого количества комнат, чтобы их разместить. – Он решил, что принцессе станет любопытно, и оказался прав.

Она сказала:

– Тогда я сама пойду на ваш корабль. Отведите меня туда, я хочу увидеть все сокровища вашего хозяина!

Верный Иоганнес был очень доволен и отвел ее на корабль. Король увидел принцессу на пристани и понял, что она еще прекраснее, чем на портрете. Его сердце чуть не взорвалось в груди. Он взял ее под локоть и проводил в трюм, а Верный Иоганнес остался на палубе и скомандовал боцману:

– Отдать швартовы и поднять паруса. Пусть корабль летит по морю, как птица по небу.

В это время в трюме король показывал принцессе золотые сосуды и другие прекрасные предметы: птиц, животных, деревья и цветы, одновременно и реалистичные и фантастические. Прошло несколько часов, и она не заметила, что корабль плывет. Увидев все, что было на корабле, принцесса удовлетворенно вздохнула.

– Спасибо, – сказала она. – У вас удивительная коллекция! Я ничего подобного раньше не видела. Ваши вещи – само совершенство! Но мне пора возвращаться домой.

Взглянув в бортовое окно, принцесса вдруг увидела, что они находятся в открытом море.

– Что вы делаете? – закричала она. – Где мы? Меня предали! Вы не торговец, вы, должно быть, пират! Вы меня похитили? Я предпочту смерть!

Король взял ее за руку и ответил:

– Да, я не торговец. Я – король, столь же благородного происхождения, что и вы. Я обманом привел вас на это судно только потому, что влюблен без памяти. Когда я увидел ваш портрет у себя во дворце, то упал без чувств.

Принцессу Королевства Золотой Крыши поразило благородство его манер, сердце ее дрогнуло, и она согласилась стать женой молодого короля.

Теперь, когда корабль мчался на всех парусах к дому, Верный Иоганнес сидел на носу судна и играл на скрипке. В это время над кораблем кружили три ворона, они уселись на бушприт отдохнуть. Иоганнес перестал играть и прислушался к тому, о чем они говорят, ведь ему был знаком птичий язык.

– Кар‑р‑р! – сказал первый ворон. – Смотри! Это никак Принцесса Королевства Золотой Крыши? Он везет ее к себе во дворец!

– Да, – подтвердил второй, – но он еще не взял ее в жены.

– Нет, взял! – возразил третий. – Кар‑р‑р! Вон она сидит рядом с ним на палубе!

– Ничем хорошим это для него не кончится, – прокаркал первый. – Как только они сойдут на берег, к ним подбежит прекрасный гнедой конь. Король на него вскочит. Кар‑р‑р! Но если он это сделает, конь поднимет его в воздух и унесет, и больше он ее не увидит.

– Кар‑р‑р! – сказал второй. – А можно как‑нибудь этого избежать?

– Да, конечно, только они об этом не узнают. Если вместо короля в седло вскочит кто‑то другой и застрелит коня, то король не пострадает. Кар‑р! Но тот, кто это сделает, не должен рассказывать королю о причине своего поступка. Иначе его ноги до колен превратятся в камень.

– Я еще кое‑что знаю, – добавил второй ворон. – Даже если коня умертвят, все равно королю грозит опасность. Когда они войдут во дворец, то увидят на золотом подносе прекрасный свадебный наряд, расшитый золотом и серебром. На самом деле он будет пропитан серой и смолой, и если король его наденет, его кожа обгорит до костей. Кар‑р!

– От этого его уже никто не сможет спасти, – сказал третий ворон.

– А вот и нет! Это очень просто, только никто об этом не знает. Если кто‑то схватит наряд руками в перчатках и бросит в огонь, то он сгорит, и король не пострадает. Кар‑р! Но стоит ему рассказать королю о причине своего поступка, он превратится в камень от колен до сердца.

– Какая страшная судьба ожидает этого человека! – сказал третий ворон. – Но и после такого опасность для короля сохранится. Даже если платье сгорит, ему все равно не суждено жениться на принцессе. После свадебного обряда, когда начнутся танцы, молодая королева внезапно побледнеет и упадет замертво.

– А ее можно спасти? – спросил первый ворон.

– Если знать как, то очень просто. Нужно лишь поднять ее, укусить за правую грудь, выдавить из раны три капли крови и стряхнуть. Тогда она оживет. Но если кто‑то расскажет королю, зачем он это сделал, все его тело от макушки до пяток окаменеет. Кар‑р‑р!

И вороны улетели. Верный Иоганнес понял каждое слово и сделался задумчивым и печальным. Если не сделает так, как сказали вороны, его хозяин погибнет, а объяснив хозяину, почему он совершает такие странные вещи, он превратится в камень.

В конце концов он сказал себе:

– Он мой хозяин, и я спасу его жизнь, даже ценой своей собственной.

Они сошли на берег, и случилось ровно то, что предсказал первый ворон. К ним подбежал прекрасный гнедой конь с седлом и золотой уздечкой.

– Хороший знак! – сказал король. – Он довезет меня до дворца.

Только он собрался прыгнуть в седло, как Верный Иоганнес оттолкнул его в сторону и сам оседлал коня. Мгновением позже он выхватил из седельной сумки пистолет и застрелил коня.

Остальные слуги короля не слишком его любили и сказали:

– Какой ужас, что он убил столь прекрасное животное! И как он смел оттолкнуть самого короля, когда тот собрался доехать на этом коне до дворца!

– Придержите языки, – прикрикнул на них король, – когда говорите о моем верном Иоганнесе. Я уверен, что у него были на то веские причины.

Они вошли во дворец и там увидели на золотом подносе прекрасный свадебный наряд, точно такой, как описывал второй ворон. Верный Иоганнес был наготове, и когда король собрался взять наряд, Иоганнес надел перчатки, схватил его и бросил в огонь. Одежда так и запылала.

Другие слуги снова зашептались:

– Вы это видели? Видели, что он сделал? Он сжег свадебное платье короля.

Но молодой король ответил им:

– Хватит! Я уверен, что у Верного Иоганнеса были на это свои причины. Оставьте его в покое.

И вот наступил день свадьбы. После службы в церкви начались танцы. Верный Иоганнес стоял в ожидании, не отрывая взгляд от королевы. Вдруг она побледнела и рухнула замертво. В тот же миг Иоганнес бросился к ней, подхватил на руки и отнес в королевскую спальню. Опустившись на колени, он укусил ее за правую грудь, высосал из раны три капли крови и выплюнул их. Королева открыла глаза, огляделась и села. Дыхание ее было легким, и она снова себя прекрасно чувствовала.

Король все это видел и, не зная, почему Иоганнес ведет себя подобным образом, разгневался и приказал страже посадить Иоганнеса в тюрьму.

На следующее утро Верного Иоганнеса приговорили к смерти и отвели к виселице. Стоя на эшафоте с веревкой на шее, он сказал:

– Каждому приговоренному к смертной казни дозволено сказать последнее слово. Имею ли я тоже такое право?

– Да, – ответил король. – Такое право у тебя есть.

– Меня осудили несправедливо, – сказал Верный Иоганнес. – Я всегда служил вам верой и правдой, ваше величество, точно так же, как и вашему отцу.

И он рассказал, о чем говорили вороны, присевшие отдохнуть на бушприт, и как ему пришлось совершить все эти странные поступки, чтобы спасти короля и королеву от смерти.

Услышав это, король вскричал:

– О, мой верный Иоганнес! Я прощаю тебя! Снимите сейчас же его с эшафота!

Но с Иоганнесом стало происходить что‑то странное: как только он договорил последнее слово, его ступни, потом ноги, туловище, руки и, наконец, голова превратились в камень.

Король с королевой были безутешны.

– Какая страшная расплата за преданность! – сказал король и приказал отнести каменную фигуру в свою спальню и поставить рядом с кроватью. Каждый раз, когда он на нее смотрел, слезы катились у него из глаз, и он говорил:

– Если бы я только мог оживить тебя, мой дорогой Верный Иоганнес!

Время шло, и у королевы родились два мальчика‑близнеца. Они были здоровыми и радостными, и королева чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Однажды, когда она молилась в церкви, дети играли в спальне отца и услышали, как тот говорит:

– О, мой дорогой Верный Иоганнес, если бы я только мог тебя оживить!

И вдруг, к их удивлению, камень ответил:

– Ты сможешь меня оживить, только если пожертвуешь тем, что любишь больше всего на свете.

Король сказал:

– Ради тебя я готов отдать все, что у меня есть!

Камень продолжил:

– Ты должен отрезать своими собственными руками головы сыновей и облить меня их кровью, тогда я оживу.

Король пришел в ужас. Убить собственных любимых детей! Какая страшная цена! Но он вспомнил, как Верный Иоганнес пожертвовал ради него своей жизнью, взял меч и в мгновение ока отрубил головы своим сыновьям. Когда он облил каменное изваяние их кровью, камень снова стал превращаться в плоть, начиная с головы и кончая кончиками ступней. И перед королем вновь стоял живой и невредимый Верный Иоганнес.

Он сказал королю:

– Ваша преданность не останется без награды, ваше величество.

Иоганнес поднял головы детей и, приставив на место, помазал шеи их собственной кровью. Они сели, заморгали, ожили и стали прыгать вокруг как ни в чем не бывало.

Короля переполняла радость. Он услышал, что королева возвращается из церкви, и попросил Иоганнеса и детей спрятаться в шкафу. Когда она вошла в комнату, он спросил:

– Дорогая, ты молилась?

– Да, – ответила королева, – но я все время вспоминала бедного Иоганнеса и ту беду, что с ним приключилась по нашей вине.

– Ну что же, – проговорил король, – мы можем вернуть его к жизни, но очень дорогой ценой. Мы должны принести в жертву наших любимых сыновей.

Королева побледнела, ужас чуть не остановил ее сердце. Но она сказала:

– Наш долг за его верность так огромен.

Сердце короля возрадовалось, ведь ее ответ был таким же, как и его. Он открыл шкаф, и оттуда вышли Иоганнес и двое их сыновей.

– Слава богу, – воскликнул король. – Верный Иоганнес спасен и наши двое сыновей тоже!

Он рассказал королеве обо всем. И они жили долго и счастливо до самой смерти.

 

* * *

 

Тип сказки: ATU 516, «Верный Джон».

Источник: история была рассказана братьям Гримм Доротеей Виманн.

Похожие истории: Александр Афанасьев, «Кощей Бессмертный» («Народные русские сказки»).

В этой истории развиваются три интригующие сюжетные линии: спрятанный портрет, роковые новости, подслушанные у птиц, ужасная участь Иоганнеса и дилемма, с которой столкнулся король.

История, написанная Афанасьевым, не такая стройная и складная, как версия братьев Гримм, в которой события искусно сменяют друг друга. Как и в других сказках, здесь чувствуется организующая рука Доротеи Виманн (см. примечания к «Загадке», стр. 155).

 

Сказка пятая

Двенадцать братьев

 

Жили когда‑то король и королева. Жили они счастливо и хорошо правили своей страной. У них было двенадцать детей, и все как один мальчики.

Однажды король сказал своей жене:

– Ты носишь под сердцем тринадцатого ребенка. Если родится девочка, то наши двенадцать сыновей должны будут умереть. Я хочу, чтобы она унаследовала наше королевство и все богатства.

И чтобы доказать серьезность своих намерений, король приказал сделать двенадцать гробов, насыпать в них стружки, положить в изголовья маленькие подушки и сложенные саваны. Он запер гробы в одной из комнат, а ключ отдал королеве.

– Никому об этом не рассказывай, – приказал он ей.

Весь день мать лила слезы, и младший сын, названный библейским именем Бенджамин, спросил ее:

– Матушка, почему ты такая грустная?

– Мой дорогой сын, – отвечала она, – я не могу тебе сказать.

Мальчика такой ответ не устроил, и он не оставлял ее в покое, пока она не открыла комнату и не показала ряд из двенадцати гробов, застеленных стружками, с маленькими подушками и сложенными саванами в изголовье.

Со слезами на глазах она сказала:

– Мой милый Бенджамин, эти гробы для тебя и твоих братьев. Если у меня родится девочка, вас всех убьют и похоронят в них.

Бенджамин обнял ее и сказал:

– Не плачь, матушка, мы убежим и проживем как‑нибудь сами.

– Правильно! – ответила она. – Это ты хорошо придумал. Идите в лес, найдите самое высокое дерево и наблюдайте с него за башней дворца. Если родится мальчик, я подниму белый флаг, а если девочка – красный. Тогда бегите отсюда как можно дальше, и пусть Господь хранит вас! Каждую ночь я буду молиться о вас. Зимой – об огне, чтобы вы могли согреться, летом – о прохладе, чтобы вы не страдали от жары.

Братья, получив матушкино благословение, отправились в лес. Они по очереди забирались на высокий раскидистый дуб и смотрели на башню. И вот, через одиннадцать дней, в дежурство Бенджамина на башне появился флаг. Он был не белым, а ярко‑красным.

Он спустился с дерева и рассказал об этом братьям. Сердца их наполнились гневом.

– Почему мы должны страдать из‑за этой девчонки? Мы будем мстить! Любая девушка, которая попадется нам на пути, крепко пожалеет об этом! Мы прольем ее кровь!

Они отправились глубоко в лес, в самую чащу, и нашли маленькую хижину. На крыльце сидела старушка со сложенной в дорогу сумой.

– Наконец‑то! – сказала она. – Я прибралась и растопила для вас печку. Там, под окном, я посадила двенадцать лилий. Пока они цветут, вы будете в полной безопасности. А теперь мне нужно идти.

Она подхватила свою суму и скрылась в темноте прежде, чем они смогли что‑то сказать.

– Ну что ж, – промолвили братья, – давайте жить в этом доме. Здесь довольно уютно, и она сказала, что жилье приготовлено для нас. Бенджамин, ты из нас самый младший и слабый, поэтому останешься дома, а остальные будут охотиться и добывать пищу.

Старшие братья каждый день отправлялись на охоту и стреляли зайцев, оленей, птиц, все, что годилось в еду. Они приносили добычу домой, а Бенджамин готовил ее и кормил братьев. Так они прожили десять лет в этой хижине в полной безопасности. Время для них летело очень быстро.

Сестра росла во дворце. Сердце ее было добрым, лицо – красивым, а во лбу горела золотая звезда. Однажды, когда во дворце перестирали всю одежду, она увидела на веревке двенадцать льняных рубашек, каждая из которых была на размер меньше соседней. Она спросила у матери:

– Чьи это рубашки, ведь они слишком маленькие для отца?

Королева, опечалившись, ответила:

– Они принадлежат твоим двенадцати братьям, милая.

– Я и не знала, что у меня есть двенадцать братьев! – воскликнула девочка. – И где же они?

– Бог знает… Они ушли в лес и больше не возвращались. Пойдем со мной, доченька, я расскажу тебе о них.

Она отвела девочку в запертую комнату, где стояли двенадцать гробов, заполненных стружкой, с подушками и сложенными саванами.

– Эти гробы были сколочены для твоих братьев, – сказала королева, – но они успели убежать еще до того, как ты родилась.

Мать рассказала дочери обо всем, что случилось.

– Не плачь, мамочка! Я пойду и поищу моих братьев. Уверена, что смогу их найти!

Она погладила льняные рубашки, сложила и отправилась в лес. Шла целый день и к вечеру пришла к маленькой хижине.

Войдя внутрь, она увидела юношу. Тот спросил:

– Кто ты? И откуда пришла?

По ее платью он понял, что перед ним принцесса, и был удивлен ее красотой и золотой звездой во лбу.

– Я – принцесса, – сказала она. – Ищу двенадцать моих братьев. Я поклялась, что найду их дотемна.

И она показала ему двенадцать сложенных рубашек, каждая из которых была на размер меньше предыдущей. Бенджамин сразу понял, что перед ним его сестра, и воскликнул:

– Ты нас нашла! Я – самый младший из братьев. Меня зовут Бенджамин.

Оба они заплакали от радости, обнялись и поцеловались. Но потом Бенджамин вспомнил обет, данный его братьями, и сказал:

– Дорогая сестра, я должен тебя предупредить: братья поклялись, что будут убивать всех девушек, которые встретятся у них на пути, ведь именно из‑за девушки мы были вынуждены бежать из нашего королевства.

– Я готова отдать жизнь, чтобы ваше изгнание прекратилось.

– Нет, – ответил он, – ты не должна умирать. Я этого не допущу. Забирайся под кадушку, а когда мои братья придут, я все устрою.

Она так и сделала. Братья пришли поздно вечером с охоты, уселись за стол и спросили у Бенджамина, есть ли какие‑нибудь новости.

– Разве вы не знаете? – ответил тот.

– Чего не знаем?

– Вы целый день провели в лесу, а я здесь, дома, и все‑таки мне известно больше, чем вам.

– О чем ты говоришь? Расскажи!

– Расскажу, – пообещал он, – но только пообещайте мне, что не станете убивать девушку, которая вам встретится.

Они уже умирали от любопытства и поэтому закричали:

– Да! Обещаем! Мы помилуем ее. Рассказывай!

Тогда он сказал:

– Здесь наша сестра, – и поднял кадушку.

Перед ними в королевских одеждах предстала принцесса. И она была такой прекрасной и совершенной со своей золотой звездой во лбу, что братья сразу же полюбили ее и заплакали от счастья.

Принцесса осталась жить в хижине и стала помогать Бенджамину по хозяйству. Каждый день одиннадцать братьев уходили в лес и стреляли дичь, оленей, голубей и кабанов, а сестра с Бенджамином готовили. Они ходили за дровами, собирали травы для супа, и к приходу братьев ужин уже стоял на столе. Они следили за порядком в доме, мыли полы, застилали кровати, сестра стирала им рубашки, каждая их которых была на размер меньше предыдущей, и сушила их на солнышке.

И вот однажды они приготовили вкусный обед, все уселись за стол, и вдруг принцессе пришло в голову, что неплохо добавить в жаркое немного дикой петрушки. Она вышла, сорвала в маленьком огороде траву и вдруг увидела двенадцать лилий, цветущих под окном. Девушка подумала, что братьям будет приятно, если она сорвет их и украсит стол.

Но в тот момент, когда она срезала лилии, хижина вдруг исчезла, а братья, превратившись в черных воронов, улетели с жалобными криками. Бедная девушка осталась стоять совершенно одна на маленькой опушке посреди лесной чащи.

В полном смятении она оглянулась и увидела рядом старую женщину.

– Что ты наделала, дитя мое? – сказала та. – Твои братья стали воронами, и теперь никто не сможет им вернуть человеческое обличье.

– Совсем никто? – спросила девушка, дрожа.

– Есть один способ. Но это так трудно, что никто этого не сделает.

– Скажи, что за способ, пожалуйста!

– Тебе нужно будет молчать семь лет. Не произносить ни слова и не смеяться. Если ты скажешь хоть слово, даже в самую последнюю минуту самого последнего дня самого последнего года, все пойдет насмарку, и братья твои будут мертвы.

Старуха скрылась в лесу так быстро, что девушка не успела произнести ни слова.

Но она была полна решимости, поэтому сказала про себя: «Я могу это сделать, я знаю как! Я освобожу братьев, вот увидишь!»

Она нашла высокое дерево, забралась по веткам на вершину и стала прясть пряжу, все время повторяя про себя: «Не разговаривай! Не смейся!»

Случилось так, что один молодой король охотился в этой части леса. С королем была его любимая собака, она вдруг сорвалась с места, кинулась к дереву и принялась лаять и прыгать на него. Король пошел за псом, увидел принцессу с золотой звездой во лбу, был сражен ее красотой и сразу же влюбился. Он окликнул ее и спросил, не согласится ли девушка стать его женой.

Она не сказала ни слова, только кивнула. Король понял, что это и было ее ответом. Он вскарабкался на дерево, чтобы помочь ей слезть, посадил на своего коня, и они вместе поехали в его дворец.

Свадьба прошла очень весело и с большим размахом, но люди заметили, что невеста не разговаривает и не смеется.

И все‑таки их брак оказался счастливым. Они прожили несколько лет, и вдруг королева‑мать принялась клеветать сыну на жену.

Однажды она сказала королю:

– Эта оборванка, которую ты привел в наш дом, не лучше самой последней нищенки. Кто знает, какие злодеяния она задумала? Пусть она не говорит, но хоть иногда могла бы смеяться. Всякий, кто не улыбается, наверняка задумал что‑то нехорошее.

Сначала король отмахивался, не желая слушать эти разговоры, но королева‑мать не унималась и продолжала наговаривать на его жену. И в конце концов король начал ей верить.

Молодая королева предстала перед судом, в котором заседали любимцы королевы‑матери, и они, недолго думая, приговорили ее к смерти.

Посреди двора у замка сложили огромный костер, на котором должны были сжечь молодую королеву. Король смотрел на него, стоя у окна самой высокой башни, а из глаз его текли слезы, ведь он продолжал любить свою жену. И вот, когда ее привязали к столбу и красное пламя, поднимаясь все выше и выше, уже стало лизать ее платье, прошли последние мгновения семи лет.

Внезапно с неба спустилось двенадцать воронов, и шорох их крыльев огласил королевский двор. Как только лапы птиц коснулись земли, они снова превратились в ее братьев. Подбежав к костру, они расшвыряли горящие поленья, развязали сестру и погасили все искры на тлеющем платье. Обнимая и целуя ее, они увели сестру подальше от столба.

А молодая королева стала смеяться и разговаривать как раньше. Король был потрясен до глубины души. Теперь, когда она могла говорить, рассказала ему, почему так долго хранила молчание и не смеялась. Как он обрадовался, когда понял, что все, в чем его мать обвиняла молодую королеву, – ложь.

Теперь уже обвинения пали на королеву‑мать, и суд счел ее виновной. Ее посадили в бочку с ядовитыми змеями и кипящим маслом, и она умерла.

 

* * *

 

Тип сказки: ATU 451, «Девушка, которая искала своих братьев».

Источник: история была рассказана братьям Гримм Джулией и Шарлоттой Рамус.

Похожие истории: Александр Афанасьев, «Гуси‑лебеди» («Народные русские сказки»); Катарина М. Бриггс, «Семь братьев» («Английские народные сказки»); Итало Кальвино, «Двенадцать волов с золотыми рогами» («Итальянские народные сказки»); Якоб и Вильгельм Гримм, «Семь воронов» («Детские и семейные сказки»).

 

У этой сказки множество близких родственников, и легко понять, почему. Завораживающее зрелище почти одинаковых братьев, превратившихся в птиц; очарование их сестры, которая в силу случайности стала причиной их превращения и дала практически невыполнимую клятву; ее верность и отвага, страшная судьба, которая, казалось, ее ожидала, если бы не чудесное возвращение братьев; шум множества крыльев – все это делает сказку очень красивой.

В версии братьев Гримм тема хижины с лилиями обыграна несколько неуклюже. Я ввел старуху в сказку раньше, чем это было сделано в оригинале, чтобы сберечь время.

Интересно, что королева‑мать сначала фигурирует как Mutter (мать), а через несколько предложений как Stiefmutter (мачеха). Этот вопрос возникал уже не единожды. И только рассказчик может его разрешить, больше – никто.

 

Сказка шестая

Братец и Сестрица

 

Взял Братец Сестрицу за руку и шепнул:

– С того момента, как умерла наша матушка, мы ни единого часа не были счастливы. Мачеха бьет нас каждый день, а ее одноглазая дочь норовит пнуть каждый раз, когда мы проходим мимо. Едим одни сухие корки. Собаке под столом и то больше достается, ей частенько перепадают куски мяса. Видела бы наша матушка, как нам приходится жить! Давай уйдем отсюда, куда глаза глядят. Даже бродягам и то живется лучше нас.

Сестрица лишь кивнула головой. Все, что сказал Братец, было истинной правдой.

Дождавшись, пока мачеха уснет, они вышли из дома, тихонько прикрыв за собой дверь. Целый день брели по лесам, по полям, по лугам и горам. И вот начался дождь, и Сестрица сказала:

– Это господь плачет, и наши сердца плачут вместе с ним.

К вечеру пришли они в лес. Они так устали от голода и горя, так испугались сгущавшейся вокруг темноты, что забрались в дупло дерева и крепко уснули.

На следующее утро они проснулись, когда солнце уже грело своими лучами дерево, давшее им приют.

– Просыпайся, Сестрица, – говорит Братец. – На улице тепло и солнечно, а мне очень хочется пить. Я слышу, где‑то рядом журчит ручей. Пойдем и напьемся из него!

А мачеха их была ведьмой. Она умела видеть сквозь сомкнутые веки и следила за детьми с того самого момента, как они на цыпочках ушли из дома. Ползла за ними, почти сливаясь с землей, как умеют делать только ведьмы, наложила заклятия на все ручьи в этом лесу, а потом отправилась спать.

Но Сестрица научилась понимать бегущую воду и знала, о чем журчит ручей. Как только Братец поднес сложенные ладошки, наполненные водой, к пересохшему рту, она закричала:

– Не пей! Ручей заколдован. Всякий, кто попьет из него, станет тигром. Вылей воду! А то превратишься в тигра и разорвешь меня на кусочки!

Братец послушался, но жажда по‑прежнему мучила его. Они пошли дальше и очень скоро нашли еще один ручей. На этот раз она первая подошла к нему, встала на колени и прислушалась.

– И из этого ручья тоже не пей! – сказала она. – Он говорит, что всякий, кто из него попьет, превратится в волка. Мачеха наверняка и его заколдовала.

– Но я так хочу пить! – сказал Братец.

– Ты станешь волком и съешь меня.

– Я обещаю, что не буду!

– Волки не помнят своих обещаний. Давай найдем другой ручей, который никто не заколдовал. Пошли дальше.

Прошло много времени прежде, чем они нашли третий ручей. Сестрица наклонилась над ним и услышала, о чем журчит вода.

– Всякий, кто попьет из меня, превратится в оленя. Всякий, кто из меня попьет, станет оленем.

Она обернулась, чтобы предупредить Братца, но было слишком поздно. Жажда так измучила его, что он упал на землю и погрузил в струи воды свое лицо. И в то же самое мгновение оно стало меняться, удлинилось, покрылось нежной шерсткой, а ноги превратились в оленьи копытца. Превратившись в олененка, он встал, неуверенно покачиваясь на четырех ножках.

Сестрица увидела, что он испуганно оглядывается, собираясь убежать в лес, бросилась к нему и обняла руками за шею.

– Это я, Братец! Твоя сестра! Не убегай от меня, или мы навсегда потеряем друг друга. Что же ты наделал, Братец? Что ты наделал?

Она заплакала, и олененок заплакал вместе с ней. Наконец Сестрица взяла себя в руки и сказала:

– Не плачь, мой милый олененок. Я никогда тебя не оставлю. Проживем как‑нибудь.

Она сняла с себя золотую подвязку, надела олененку на шею, свила из осоки веревку и привязала к подвязке. Ведя его за собой, она отправилась дальше в самую чащу леса.

Они шли и шли очень долго, а потом вышли на небольшую опушку, где стоял маленький домик.

Сестрица огляделась по сторонам. Всюду стояла тишина. Вокруг дома располагался ухоженный садик, и дверь была открыта.

– Есть кто‑нибудь дома? – крикнула Сестрица.

Но никто ей не ответил. Они вошли внутрь. Таких чистых и аккуратных домов они в жизни не видели. Их мачеха‑ведьма не утруждала себя домашней работой, ее дом всегда был холодным и грязным. А этот им сразу понравился.

– Вот что мы с тобой сделаем, – сказала Сестрица олененку, – будем присматривать за этим домом для хозяев, кем бы они ни были. Тогда они не станут возражать, что мы тут поселились.

Она все время разговаривала с олененком. Он хорошо понимал ее и послушался, когда сестра попросила:

– Не ешь растения в саду, а когда тебе захочется в туалет, иди в лес.

Из мягкого мха и сухих листьев она сделала ему постель. Каждое утро ходила в лес за пропитанием: дикими ягодами, орехами и сладкими кореньями. В саду росли капуста, бобы и морковь. Она рвала целые охапки свежей сладкой травы для олененка и кормила его с рук. Он радостно прыгал вокруг нее. Вечерами Сестрица, помолившись и укладываясь спать, клала голову ему на бок, как на подушку. Если бы Братец остался человеком, то их жизнь была бы прекрасной.

Они прожили так некоторое время. Но однажды король устроил в лесу большую охоту. Лесная чаща огласилась звуками горнов и радостными криками загонщиков. Олененок навострил ушки, ему очень хотелось присоединиться к охотникам.

– Отпусти меня, Сестрица! – умолял он. – Я отдал бы все на свете, лишь бы оказаться рядом с ними!

Его мольбы были такими жалостливыми, что она сдалась.

– Хорошо, – сказала она, – но пообещай, что вернешься к вечеру. Я запру дверь от недобрых охотников, поэтому, когда придешь, дай мне знать, что это ты. Постучи и скажи: «Сестрица, это я, твой Братец». Если я не услышу этих слов, то дверь не открою.

Олененок сломя голову ринулся в лес и исчез из виду. Никогда еще он не чувствовал себя таким счастливым и свободным, как в момент, когда охотники заметили его, пустились в погоню и не догнали. Каждый раз, когда они подбирались близко и думали, что вот‑вот схватят его, он ускользал.

Когда стемнело, он прибежал к маленькому домику и постучал в дверь.

– Сестрица, это я, твой Братец!

Сестрица открыла дверь, он начал ласкаться к ней, рассказал об охоте и потом крепко уснул.

На рассвете, заслышав далекий звук горна и лай собак, он снова взмолился:

– Пожалуйста, Сестрица, открой мне дверь! Я должен туда пойти или умру от тоски.

К несчастью, Сестрица открыла дверь и сказала ему:

– Только не забудь про слова, которые ты должен сказать, когда вернешься.

Он не ответил и понесся туда, где шла охота. Увидев оленя с золотым ошейником, король и его егерь тут же бросились в погоню. Олененок целый день носился по кустарникам, зарослям шиповника, по чащам и полянам. Охотники следовали за ним по пятам. Несколько раз они чуть не поймали его, а на закате солнца ранили из ружья в ногу. Он уже не мог бежать так быстро, и один из охотников проследил, как олененок подошел к дому, постучал в дверь и сказал:

– Сестрица, это я, твой Братец!

Охотник увидел, что дверь открылась, девушка впустила олененка в дом и снова захлопнула дверь. Он пошел к королю и все ему рассказал.

– Ах вот как! – воскликнул король. – Тогда завтра продолжим охоту.

Сестрица очень испугалась, когда увидела, что ее маленький олененок ранен. Она смыла кровь и приложила к ране лечебные травы. Рана была не слишком серьезной, и утром олененок уже забыл о ней и снова стал проситься в лес.

– Сестрица, ты не представляешь, как я люблю охоту! Я должен быть там или сойду с ума!

Сестрица заплакала.

– Вчера они тебя ранили, а сегодня убьют. Я останусь в дремучем лесу совсем одна, подумай об этом. Кроме тебя, у меня никого нет! Я не могу тебя отпустить!

– Тогда я умру здесь, рядом с тобой. Когда я слышу звуки охотничьего горна, каждая клеточка моего тела наполняется радостью. Не дай мне погибнуть от тоски, Сестрица! Умоляю, отпусти!

Сестрица сдалась и с тяжелым сердцем отперла дверь. Олененок, ни разу не обернувшись, скрылся в чаще.

Король приказал егерям не причинять вреда олененку с золотым ошейником.

– Если найдете его, поднимите ружья вверх и отзовите собак. Первый, кто его заметит, получит от меня десять золотых талеров!

Весь день они гонялись за олененком по лесу, а на закате король подозвал к себе егеря.

– Покажи, где находится хижина. У нас не вышло его поймать, нужно попробовать другой способ. Что он там говорил?

Егерь повторил королю слова олененка. Они подошли к хижине, король постучался в дверь и сказал:

– Сестрица, открой! Это я, твой Братец.

Дверь тотчас же распахнулась. Король вошел в хижину и увидел девушку, красивее которой он никогда не встречал. Увидев незнакомого мужчину вместо олененка, девушка испугалась. Но на голове его сияла золотая корона, и улыбка была доброй. Он взял ее за руки.

– Хочешь, пойдем со мной в замок, и ты станешь моей женой?

– Хочу, – ответила сестренка, – только я возьму с собой моего олененка. Без него я никуда не пойду.

– Хорошо, пусть остается на всю жизнь при тебе. Он не будет ни в чем нуждаться.

Едва он произнес эти слова, в хижину прибежал олененок. Сестрица схватила его за золотой ошейник и привязала к нему веревку, свитую из осоки.

Король посадил девушку к себе на коня, и они поехали в замок, а олененок гордо вышагивал позади.

Очень скоро они сыграли свадьбу, и Сестрица стала королевой. В распоряжении ее Братца‑олененка теперь был весь королевский сад и толпа слуг: конюх, который его кормил травой; камердинер, ухаживавший за его рожками и копытцами, и горничная, которая тщательно его вычесывала перед сном и следила за тем, чтобы его не кусали мухи и слепни.

Все были счастливы.

Злая мачеха думала, что сестру с братом разорвали на кусочки дикие звери. Но, прочитав в газете, что Сестрица стала королевой и олень повсюду следует за ней, поняла, что к чему.

– Этот дрянной мальчишка наверняка попил из заколдованного ручья! – сказала она своей дочери.

– Это несправедливо, – заныла та. – Я должна была стать королевой, а не она!

– Хватит ныть! – оборвала ее ведьма. – Придет время, и ты получишь то, чего заслуживаешь.

Между тем королева родила очаровательного мальчугана. В это время король был на охоте. Ведьма с дочерью пришли в замок, переодевшись служанками, и пробрались в покои королевы.

– Ваше величество, – сказала ведьма измученной родами королеве, лежавшей в кровати, – ванна готова. Вы сразу почувствуете себя гораздо лучше. Пойдемте с нами!

Она взяли ее на руки, отнесли в ванную комнату, опустили в ванну и разожгли под ней такой сильный огонь, что королева задохнулась от дыма. Чтобы скрыть преступление, они превратили дверь в стену и завесили ее ковром.

– А теперь ложись в кровать, – сказала ведьма дочери, наложила на нее заклятие, и та стала точь‑в‑точь как королева. Одного не смогла сделать ведьма – ее дочь так и осталась одноглазой.

– Ложись на подушку этой стороной, – приказала она дочери, – а если кто‑то заговорит с тобой, просто бормочи.

Вернувшись вечером домой, король узнал о рождении сына и очень обрадовался. Он поднялся в покои милой женушки и только собрался откинуть полог, чтобы посмотреть, как она себя чувствует, как фальшивая служанка закричала:

– Не делайте этого, ваше величество! Ни в коем случае нельзя его открывать! Ей нужен отдых, и никто не должен ее беспокоить.

Король на цыпочках вышел из комнаты и так и не заметил, что королеву подменили.

В эту ночь олененок никак не мог уснуть. Он поднялся по лестнице в детскую, где лежал младенец, и наотрез отказался покидать ее. Объяснить он ничего не мог – как только королева умерла, он разучился говорить. Олененок лег у кроватки и уснул.

В полночь нянька вдруг проснулась и увидела, как в детскую заходит королева, мокрая с головы до ног, будто только из ванной. Она наклонилась над колыбелью, поцеловала ребенка, погладила олененка, сказала:

 

– Как мой сыночек? Как олененок мой?

Явлюсь я дважды и больше не вернусь домой, –

 

и вышла из комнаты.

Нянька так испугалась, что никому об этом не рассказала. Она решила, что королева до сих пор лежит в кровати и восстанавливается после тяжелых родов.

Но на следующую ночь случилось то же самое, только теперь королеву окутывало пламя. Она сказала:

 

– Как мой сыночек? Как олененок мой?

Явлюсь я однажды и больше не вернусь домой.

 

Нянька решилась рассказать обо всем королю. На следующую ночь он сам пришел в детскую и стал ждать. Когда пробило полночь, в комнату снова вошла королева. На этот раз она была окутана облаком черного дыма.

– Что это? – в ужасе закричал король.

Но королева его как будто и не слышала, она подошла к колыбели и олененку, как делала раньше, и сказала:

 

– Как мой сыночек? Как олененок мой?

Теперь уж больше я не вернусь домой.

 

Король бросился к жене и попытался обнять, но густой дым скрыл ее, она выскользнула у него из рук и растворилась в воздухе.

Олененок ткнулся королю в ладонь и подтолкнул к ковру, висящему на стене. Потом сбросил ковер на пол и стал бить рогами в стену. Ведьмина дочь все поняла, незаметно выбралась из кровати и убежала. Когда стена под ударами рогов рухнула, перед всеми открылась закопченная ванная комната. В ванне лежала бледная, как снег, королева.

Король закричал:

– Моя жена! Моя милая жена!

Он наклонился, заключил ее в объятия, и вдруг королева ожила. Она рассказала ему о страшном преступлении, и король тотчас же послал самого быстрого гонца к воротам замка, чтобы предупредить охрану. И как раз вовремя – ведьма с дочкой были схвачены.

Они обе предстали перед судом. Приговор был суров: ведьмину дочь отвели в лес и оставили на съедение диким зверям, а саму ведьму сожгли. Как только ее тело стало прахом, заклятие потеряло силу, и олененок снова превратился в Братца. И они до конца жизни счастливо жили вместе.

 

* * *

 

Тип сказки: ATU 450, «Братец и Сестренка».

Источник: история была рассказана братьям Гримм семейством Хассенпфлаг.

Похожие истории: Александр Афанасьев, «Сестрица Аленушка и братец Иванушка» («Русские народные сказки»); Джанбаттиста Базиле, «Нинилло и Нинелла» («Великая сказочная традиция», под редакцией Джека Зайпса); Якоб и Вильгельм Гримм, «Ягненок и рыбка», «Три маленьких человечка в лесу» («Детские и семейные сказки»); Артур Ренсом, «Аленушка и ее братец» («Русские сказки старого Питера»).

 

Одна из немногих сказок с привидениями, как и «Три маленьких человечка в лесу» (стр. 84).

Дэвид Люк писал в предисловии к «Избранным сказкам братьев Гримм», что в первом варианте истории, опубликованном в 1812 году, был лишь один заколдованный ручей, выпив из которого, Братец сразу стал олененком. Но в более позднем издании Вильгельм Гримм добавил еще два, чтобы соблюсти троекратность, характерную для сказок.

Сказка, рассказанная Гриммам, в первоначальном виде имела хорошее начало, но весьма слабый конец. В финале было много нелепостей и несоответствий: если ведьма с дочерью убили Сестрицу в королевской ванной, что же случилось с ее телом? Почему олененок, увидев призрак сестры, не заговорил? Почему он сам ничего не предпринял? Почему нянька ничего не рассказывала о том, что происходило в течение многих ночей? Оставалась ли ведьмина дочь все это время в постели?

Все эти вопросы сказка не может оставить без внимания, они требуют ответов. Более того, они и составляют основу повествования. Я счел возможным вмешаться и усовершенствовать сказку.

 

Сказка седьмая

Рапунцель

 

Жили‑были муж и жена, и им давно уже хотелось иметь ребенка. И вот наконец жена по некоторым признакам поняла, что Бог ответил на их мольбы.

В одной из стен их дома было маленькое окошко, выходившее в прекрасный соседский сад, в котором росли чудесные фрукты и овощи. Сад окружала высокая стена, и никто не отваживался войти туда, ведь он принадлежал очень могущественной ведьме, которую боялись все вокруг. Однажды жена стояла у окна и увидела, что на грядке растет салат – рапунцель. Салат был таким зеленым и свежим, что ей захотелось его попробовать, и это желание становилось сильнее день ото дня, пока не превратилось в самую настоящую болезнь.

Муж очень обеспокоился за жену и спросил у нее:

– Дорогая женушка, что с тобой случилось?

– Ах, – ответила она, – если я не попробую хоть капельку рапунцеля, который растет в соседнем саду, то скоро умру.

Мужчина очень любил свою жену и подумал: «Будь что будет. Я не хочу, чтобы она умирала. Я достану ей этот салат любой ценой».

Когда настала ночь, он перелез через высокую стену, забрался в ведьмин сад и сорвал полную пригоршню рапунцеля.

В мгновение ока перемахнув через стену, он принес салат жене. Она с жадностью съела его весь без остатка.

Салат оказался вкусным. Настолько вкусным, что желание попробовать его еще раз росло и росло, и она снова попросила мужа принести ей рапунцель.

И снова, лишь только наступила ночь, он перелез через стену. Но едва успел поставить ногу на землю и повернуться к грядке с салатом, как с ужасом увидел перед собой ведьму.

– Значит, ты и есть тот самый негодяй, который ворует у меня рапунцель? – сказала ведьма, сверкая глазами. – Клянусь, ты поплатишься за это!

– Что поделать, – ответил мужчина, – нечего вам возразить, но сжальтесь надо мной. Я должен это сделать. Моя жена увидела в окно ваш салат, и ей до смерти захотелось его поесть. Желание настолько сильно, что она может умереть, если я его не принесу. У меня нет выбора.

Ведьма вняла мольбам и, сменив гнев на милость, кивнула.

– Если все обстоит именно так, – сказала она, – то можешь взять сколько угодно рапунцеля, но с одним условием: ребенок, которого носит под сердцем твоя жена, должен принадлежать мне. Не волнуйся, я буду ухаживать за ним как за своим собственным.

Муж со страху согласился и побежал домой с пучком рапунцеля.

Как только жена разрешилась от бремени, к ним пришла ведьма и взяла маленькую девочку на руки.

– Я назову ее Рапунцель, – сказала она и исчезла вместе с ребенком.

Рапунцель выросла самым красивым ребенком на свете. Когда ей исполнилось двенадцать лет, ведьма отвела ее в дремучий лес и заперла в башне без дверей, лестниц и окон, за исключением одного малюсенького у самой крыши. Когда ведьма приходила ее навещать, она кричала:

– Рапунцель, Рапунцель, ну‑ка, опусти косу!

У Рапунцель были прекрасные волосы, мягкие, как золотая пряжа, и такого же цвета. Заслышав ведьмин голос, она распускала косу, делала из нее петлю на оконной задвижке и опускала конец на добрых двадцать ярдов до самой земли. Старуха взбиралась по волосам, как по веревочной лестнице, в ее крохотную комнатенку.

Девушка провела в башне несколько лет, и однажды случилось так, что по лесу проезжал на коне принц. Приблизившись к башне, он услышал такое прекрасное пение, что ему захотелось остановиться и послушать. Конечно же, это была Рапунцель, она пела, чтобы время бежало быстрее, и голос ее был прекрасен, как и она сама.

Принц хотел подняться к ней, но не нашел двери. Он расстроился и вернулся домой, полный решимости отыскать способ забраться в башню.

На следующий день он вернулся, но снова не нашел входа. Какая прекрасная песня, а певунью не разглядеть! Он задумался и вдруг услышал, что кто‑то идет. Принц спрятался за деревом. Это была ведьма. Подойдя к башне, она прокричала:

– Рапунцель, Рапунцель, ну‑ка, опусти косу!

К его изумлению, из окна до самой земли свесились золотые волосы. Ведьма схватилась за них, вскарабкалась на самый верх и юркнула в окошко.

– Так вот, значит, что мне нужно сделать, чтобы забраться наверх.

На следующий день, как только стемнело, он пришел к башне и прокричал:

– Рапунцель, Рапунцель, ну‑ка, опусти косу!

Из окна свесились волосы. Принц обхватил руками густую душистую прядь, залез наверх и прыгнул в окно.

Сначала Рапунцель очень испугалась. Она никогда раньше не видела мужчин. Принц совсем не походил на ведьму, и это было странно и необычно. Увидев, как он красив, девушка смутилась и не знала, что сказать. Принц не растерялся и стал умолять не бояться его. Он рассказал, как услышал прекрасный голос, доносящийся из башни, и что не было ему покоя, так хотелось увидеть певунью, а теперь он видит – она еще прекрасней, чем ее пение.

Рапунцель тронули его слова, и страх прошел. Принц ей понравился, и она разрешила ему прийти еще раз. Шло время, их дружба переросла в любовь, и когда принц предложил выйти за него замуж, Рапунцель с радостью согласилась.

Поначалу ведьма ни о чем не догадывалась. Но однажды Рапунцель сказала ей:

– Забавно, почему‑то одежда стала мне тесна. Мне малы все платья.

Ведьма тут же смекнула, что к чему.

– Проклятая девчонка! – закричала она. – Ты меня обманула! Все это время у тебя был любовник, и теперь мы видим последствия! Ничего, я сумею положить этому конец.

Она схватила левой рукой волосы Рапунцель и – чик‑чик! – отстригла их ножницами. И блестящая копна волос, по которой взбирался принц, рухнула к подножию башни.

Потом ведьма с помощью колдовства перенесла Рапунцель далеко‑далеко в совсем дикое место. Там, проведя в страданиях несколько месяцев, она родила близнецов: мальчика и девочку. Они жили как бродяги: у них не было ни денег, ни дома, лишь подаяние, которое кидали Рапунцель прохожие за ее песни. Часто они голодали, зимой погибали от холода, а летом страдали от невыносимой жары.

Но вернемся к башне.

Вечером того дня, когда ведьма отрезала Рапунцель волосы, принц, как всегда, пришел к башне и прокричал:

– Рапунцель, Рапунцель, ну‑ка, опусти косы!

Ведьма его уже поджидала. Она привязала волосы Рапунцель к оконной щеколде и, услышав голос принца, опустила их так, как это делала девушка. Принц забрался наверх, но вместо любимой Рапунцель его встретила уродливая злющая ведьма. Глаза ее горели от ярости.

– Так это ты ее дружочек? Ты, мерзкий червяк, негодяй, слизняк, высокородный ублюдок, обманом забрался в башню, заставил ее полюбить себя, заманил в постель! Птичка покинула гнездышко! Ее съела кошка. Как тебе это понравится? Кошка выцарапает твои прекрасные глазки. Рапунцель больше нет. И ты никогда ее не увидишь!

Ведьма толкнула принца, и тот выпал из окна. Колючие ветки кустарника смягчили падение, но выкололи ему глаза. Ослепший и потерявший рассудок, он побрел прочь.

Некоторое время он бродяжничал, даже не зная, в какой стороне находится. Но однажды принц вдруг услышал знакомый голос, голос, который он так любил, и побрел на звук. Приблизившись, он различил еще два поющих детских голоска. Вдруг они замолкли, это Рапунцель узнала любимого и бросилась к нему навстречу.

Они обнялись, плача от радости. Две слезинки Рапунцель попали на глаза принца, и он прозрел. Он увидел свою любимую и в первый раз посмотрел на своих детей.

Все вместе они вернулись в королевство принца, где им были очень рады, и прожили там долгую и счастливую жизнь.

 

* * *

 

Тип сказки: ATU 310, «Дева в башне».

Источник: история, рассказанная братьям Гримм Фридрихом Шульцем, основана на сказке «Персинетт» Шарлоты‑Розы де Комон де ла Форс из сборника «Сказки сказок», 1698 г.

Похожие истории: Джанбаттиста Базиле, «Пертосинелла» («Великая сказочная традиция», под редакцией Джека Зайпса); Итало Кальвино, «Преццемолина» («Итальянские народные сказки»).

«Рапунцель», как и «Король‑лягушонок» (стр. 22), живет в народной памяти как рассказ об одном‑единственном событии, а не об их последовательности. Многометровые волосы, падающие из окна башни, – незабываемая картина. Что происходило до и после этого эпизода, часто забывается. Например, что случилось с ее родителями? Они так долго ждали ребенка, а после того, как он родился, его забрала ведьма, и на протяжении всей сказки мы больше о них ничего не слышим. Но именно этим сказка отличается от любого другого литературного произведения.

В более поздних версиях Вильгельм Гримм убрал из сказки упоминания о последнем разговоре Рапунцель с ведьмой, существовавшие во всех предыдущих версиях, в том числе и в издании самих Гриммов 1812 года. Рапунцель не выдает себя, жалуясь ведьме на то, что одежда стала ей мала, она просто спрашивает, почему ведьму тяжелее поднимать, чем принца. Это не сильно улучшило сказку: девушка предстает перед читателем не невинной, а просто глупой. Кроме того, в этой истории слишком большое внимание уделяется беременности. По версии Марины Уорнер, описанной в книге «От Чудовища к Красавице», женщине изначально очень хотелось петрушки, которая, как известно, обладает абортивным действием. Более того, Ла Форс назвала свой пересказ «Рапунцель» «Персинетт», что по‑французски означает «Петрушечка».

 

Сказка восьмая

Три маленьких человечка в лесу

 

Жил‑был муж, у которого умерла жена, и жила‑была жена, у которой умер муж. У вдовца осталась дочка, и у вдовы тоже дочь. Девушки были между собой знакомы и однажды вместе отправились на прогулку, а потом пришли домой к вдове.

Женщина отвела дочь вдовца в сторонку, чтобы ее собственная дочь не слышала, и стала говорить:

– Знаешь, я так хочу замуж за твоего отца. Скажи ему об этом. Если он согласится, обещаю, что ты будешь каждое утро умываться молоком, что очень полезно для цвета лица, и пить вина вволю. А моя дочь удовольствуется простой водичкой. Уж очень мне хочется замуж.

Девушка пришла домой и передала слова вдовы своему отцу.

Отец ответил:

– Жениться? Ну, не знаю, что и делать… Женишься – не нарадуешься, а может, и не наплачешься.

И никак он не мог ни на что решиться. В конце концов снял с ноги сапог и сказал дочери:

– Возьми этот сапог, у него в подошве дырка. Повесь его на чердаке, наполни водой. Если вода не вытечет, я возьму ее в жены, а если вытечет – останусь вдовцом.

Девушка сделала, как он сказал. От воды кожа разбухла, закрыла дырку, и вода не вытекла. Девушка рассказала об этом отцу, и он поднялся на чердак, чтобы убедиться.

– Отлично! – сказал он. – Значит, я возьму ее в жены. Назвался груздем – полезай в кузов.

Надев лучший костюм, он отправился к вдове и женился на ней.

На следующее утро, когда обе девушки проснулись, для дочери вдовца было приготовлено молоко для умывания и вино, а для другой девушки – одна вода.

На второе утро обеих ждала вода и для умывания и для питья.

На третье же утро дочь вдовца ждала вода, а дочка вдовы умывалась молоком и пила вино. И с тех пор так повелось каждое утро.

Женщина возненавидела падчерицу и каждый день придумывала для нее новые мучения. А все потому, что она очень ей завидовала. Падчерица была доброй и красивой, а ее собственная дочь – уродливой и эгоистичной, и даже утренние умывания молоком не помогали ей стать привлекательнее.

Однажды зимой, когда сильно подморозило, женщина соорудила платье из бумаги. Она позвала падчерицу и сказала:

– Надень это, отправляйся в лес и собери земляники. Уж очень мне хочется полакомиться.

– Но какая земляника зимой? – ответила ей девушка. – Все в снегу, и земля твердая, как железо. И почему я должна надевать платье из бумаги? Его ветер продует и колючки изорвут.

– Не смей со мной спорить! – оборвала ее мачеха. – Ступай и не возвращайся, пока не наберешь полную корзинку земляники!

В дорогу она дала девушке черствую горбушку хлеба.

– Это тебе на весь день, мы же не богачи какие‑нибудь.

А сама подумала: «Если она не околеет от холода, то наверняка умрет от голода, и я ее больше никогда не увижу».

Девушка послушалась. Надела тоненькое бумажное платье и, прихватив корзинку, вышла на улицу. Все покрывал снег, не было видно ни одного зеленого листочка, не говоря уже о землянике. Она понятия не имела, где ее искать, и пошла по незнакомой тропинке в лес. Очень скоро наткнулась на маленький домик, высотой с нее. На скамейке у крыльца сидели три маленьких человечка, ростом ей до колена, и курили трубки. При ее приближении они встали и поклонились.

– Доброе утро! – сказала она.

– Какая милая девушка! – воскликнул один из них.

– Очень воспитанная, – подхватил второй.

– Пригласи ее в дом, – сказал третий. – На улице так холодно.

– Смотрите, на ней бумажное платье, – махнул рукой первый.

– Наверное, это сейчас модно, – предположил второй.

– Но его продувает со всех сторон, – сказал третий.

– Не зайдешь ли ты к нам, милая девушка? – хором произнесли человечки.

– Спасибо, – ответила она, – не откажусь.

Перед тем как войти в дверь, они вытряхнули трубки.

– Нельзя курить рядом с бумагой, – сказал первый.

– Она может загореться, – сказал второй.

– Это очень опасно, – подтвердил третий.

Они предложили ей маленький стульчик и все втроем уселись на лавке у очага. Тут девушка почувствовала, что проголодалась, и достала горбушку.

– Вы не возражаете, если я позавтракаю? – спросила она.

– А что это у тебя?

– Кусочек хлеба.

– Поделишься с нами?

– Конечно, – ответила девушка и разломила горбушку на две части. Она была такой твердой, что ей пришлось стукнуть горбушкой о край стола, чтобы она раскололась. Отдав маленьким человечкам больший кусок, она принялась грызть меньший.

– А что ты делаешь здесь, в дремучем лесу? – спросили ее человечки.

– Меня послали набрать земляники, – ответила она. – Я не знаю, где ее искать, но мачеха велела не возвращаться домой, пока не насобираю полную корзинку.

Первый человечек шепнул что‑то на ухо второму, второй – третьему, а потом третий – первому. И все посмотрели на нее.

– Не сметешь ли ты снег перед домом? – спросили они. – Там в углу стоит метла. Просто расчисти нам дорожку у заднего крыльца.

– С удовольствием, – сказала девушка, взяла в руки метлу и вышла из дома.

Едва за ней закрылась дверь, как они начали говорить.

– Что бы нам для нее сделать? Она такая милая и вежливая. Поделилась с нами хлебом, а ведь, кроме него, у нее ничего не было! Она еще и добрая! Чем бы ее наградить?

Тогда первый предложил:

– Я сделаю так, чтобы с каждым днем она становилась все прекрасней.

Второй добавил:

– Я сделаю так, чтобы каждый раз, когда она говорит, у нее изо рта вываливалась золотая монета.

А третий сказал:

– А я сделаю так, что она встретит короля и выйдет за него замуж.

А в это время девушка мела дорожку и вдруг увидела под снегом землянику, да такую спелую и красную, будто летом. Она оглянулась на дом и заметила в окне трех маленьких человечков. Да, кивали они, собирай скорее ягоды, бери столько, сколько нужно.

Она наполнила корзинку и зашла в домик поблагодарить хозяев. Они встали рядком, поклонились и пожали ей руку.

– До свидания! До свидания!

Девушка пришла домой и отдала корзинку с земляникой мачехе.

– Где ты ее нашла? – рявкнула та.

– Я наткнулась в лесу на маленький домик, – начала девушка, и тут же из ее рта вывалилась золотая монета. Пока она рассказывала, все больше и больше монет падало к ее ногам, и вскоре она стояла в золоте по щиколотку.

– Эка невидаль! – фыркнула мачехина дочка. – Если я захочу, тоже так смогу. Только не хочется глупостями заниматься.

Конечно, она завидовала сводной сестре, и, оказавшись наедине с матерью, сказала:

– Пошли меня в лес за земляникой! Мне так хочется!

– Нет, дорогая, – ответила ей мать. – На улице очень холодно. Ты замерзнешь насмерть.

– Да ладно! Ну, пожалуйста! Я отдам тебе половину монет, которые выпадут у меня изо рта!

И мать сдалась. Она достала свою самую лучшую шубу, перешила ее, чтобы та пришлась девушке впору, дала ей в дорогу бутерброды с куриным паштетом и в придачу огромный кусок шоколадного торта.

Мачехина дочь пошла в лес и отыскала маленький домик. Три маленьких человечка сидели дома и смотрели в окошко, но она их не увидела, открыла дверь и вошла без приглашения внутрь.

– А ну‑ка, подвиньтесь, – сказала она, – я хочу погреться у огня.

Три маленьких человечка смотрели, как она достает бутерброды с куриным паштетом.

– Что это? – спросили они.

– Мой обед, – ответила она с полным ртом.

– Поделишься с нами?

– Конечно, нет.

– А тортом? У тебя большой кусок. Ты его весь съешь сама?

– Мне самой едва хватит. Обойдетесь.

Когда мачехина дочка закончила есть, они сказали:

– Подмети‑ка нам дорожку перед домом.

– И не подумаю, – ответила девушка. – Какая наглость! Я вам не служанка.

Они курили трубки и молча смотрели на нее. Сообразив, что ей не собираются ничего давать, она вышла на улицу и стала искать землянку.

– Какая грубиянка! – сказал первый маленький человечек.

– И эгоистка, – добавил второй.

– И так не похожа на ту, первую, – подтвердил третий. – Что бы ей подарить?

– Я сделаю так, чтобы она с каждым днем становилась все уродливее.

– А я – чтобы с каждым словом у нее изо рта выпрыгивала жаба.

– А я сделаю так, чтобы она умерла позорной смертью.

Девушка не нашла никакой земляники, вернулась домой и стала жаловаться. Каждый раз, когда она открывала рот, оттуда выпрыгивала жаба, и скоро весь пол был покрыт квакающими, прыгающими скользкими тварями. Она вызвала отвращение даже у собственной матери.

С той поры мачеха стала вести себя как одержимая. Словно червь глодал ее мозг. Единственное, о чем она думала, это как бы еще больше досадить падчерице, как сделать ее жизнь невыносимой. А девушка становилась прекрасней день ото дня.

Наконец мачеха вскипятила огромный моток пряжи, взвалила его на плечи падчерицы и сказала:

– Возьми топор, проруби на речке прорубь и хорошенько прополощи шерсть. Даже если это займет у тебя целый день.

Конечно, она надеялась, что девушка упадет в прорубь и утонет.

Падчерица сделала так, как ей велели. Взяв пряжу и топор, она отправилась на речку. Только она собралась ступить на лед, как перед ней остановилась карета. А в карете ехал король.

– Остановись! Что ты делаешь? – окликнул он ее. – Лед такой непрочный!

– Мне надо прополоскать пряжу, – объяснила ему девушка.

Король увидел, как она прекрасна, и открыл дверь кареты.

– Хочешь поехать со мной? – спросил он.

– Да, с радостью, – ответила она. Девушка была счастлива избавиться от мачехи и мачехиной дочки.

Она села в карету и уехала.

– Ты станешь моей женой? – спросил ее король. – Советники сказали, что мне пришло время жениться. Ты ведь не замужем?

– Нет, – ответила девушка, и золотая монета упала изо рта прямо ей в карман.

– Что за чудо! – восхитился король. – Так ты выйдешь за меня?

Она согласилась, и очень скоро сыграли свадьбу. Все случилось так, как и предсказал третий маленький человечек.

Через год у королевы родился мальчик. Праздник был по всей стране, все газеты трубили о радостной новости. Мачеха тоже об этом прослышала и пришла с дочерью во дворец якобы нанести дружеский визит. В это время король отлучился из дома. Они выбрали момент, когда вокруг никого не было, схватили королеву и выбросили ее в окно прямо в бурную речку, протекавшую внизу. Королева сразу же утонула. Ее тело так и осталось на дне, скрытое водорослями.

– Теперь ложись в ее кровать, – приказала мать дочери. – И ни в коем случае не разговаривай.

– Почему?

– Из‑за жаб, – ответила мачеха, и, поймав жабу, выпрыгнувшую у дочери изо рта, выбросила ее в окно вслед за королевой. – Лежи здесь и делай, как я сказала.

Женщина накрыла дочь с головой одеялом, ведь та и вправду с каждым днем становилась все уродливее. Когда вернулся король, мачеха сказала, что у королевы жар.

– Ей нужен покой. Никаких разговоров. Дайте ей отдохнуть.

Король прошептал несколько ласковых слов мачехиной дочке, накрытой с головой, и ушел. На следующее утро он снова пришел к ней в покои, и девушка прежде, чем мачеха смогла ее остановить, ответила королю. Тут же из ее рта выпрыгнула жаба.

– Господи! – ахнул он. – Что это?

– Я не виновата, – ответила мачехина дочь, и еще одна жаба выпрыгнула у нее изо рта. – Оно само так получается.

– Что происходит? – воскликнул король. – В чем дело?

– У нее жабий грипп, – ответила мачеха. – Он очень заразный. Но, если ее не беспокоить, она скоро поправится.

– Надеюсь, – ответил король.

Этой ночью поваренок, домыв последнюю кастрюлю и сковородку, вдруг увидел в кухонном стоке, ведущем в реку, белую уточку.

Она сказала:

– Пока король спит, я буду грустить.

Поваренок не нашел что ответить, и она продолжила:

– А что насчет гостей?

– Они легли в постель.

– А мой сынок?

– Спит как сурок, – сказал слуга.

И уточка вдруг превратилась в королеву. Она поднялась наверх, взяла из колыбели ребенка и стала его укачивать, потом осторожно положила обратно и подоткнула одеяльце. Вернувшись на кухню, снова превратилась в уточку, нырнула в сток и уплыла в реку.

Поваренок все видел, он следил за ней.

На следующую ночь все повторилось. А на третью ночь призрак сказал мальчику:

– Иди и расскажи королю все, что ты видел. Пусть он принесет свой меч, трижды взмахнет им у меня над головой, а потом отрубит ее.

Мальчишка побежал к королю и все ему рассказал. Король был потрясен. Он на цыпочках прокрался в покои королевы, сдернул покрывало с ее лица и в ужасе уставился на уродливую мачехину дочку, которая храпела в кровати на пару с жабой.

– Отведи меня к привидению! – приказал он, хватая меч.

Они пришли на кухню, и король трижды взмахнул мечом над головой призрачной королевы. Тотчас же она снова превратилась в белую уточку, а король, не теряя времени, размахнулся и отрубил ей голову. Через мгновение уточка исчезла, и перед ним стояла королева, живая и здоровая.

Они крепко обнялись. У короля созрел план, и королева согласилась спрятаться в одной из спален до воскресенья, когда ребенка будут крестить. Во время крещения лицо фальшивой королевы было закрыто плотной вуалью, ее мать стояла рядом. Они обе притворялись, что королева тяжело больна, и не может говорить.

И тогда король сказал:

– Какое наказание ждет того, кто бросил невинную жертву в реку и утопил?

Мачеха тут же ответила:

– Это страшное преступление. Виновного нужно посадить в бочку, утыканную гвоздями, и спустить со склона прямо в реку.

– Так мы и поступим, – сказал король.

Он приказал изготовить такую бочку, и, как только она была готова, в нее посадили мачеху с дочкой, заколотили крышку и спустили с горы прямо в реку. Тут и настал им конец.

 

* * *

 

Тип сказки: ATU 403, «Черная и белая невесты».

Источник: история была рассказана братьям Гримм Дортхен Вильд.

Похожие истории: Итало Кальвино, «Бельмьеле и Бельсоле», «Король павлинов» («Итальянские народные сказки»); Якоб и Вильгельм Гримм, «Братец и Сестрица», «Белая и черная невесты» («Детские и семейные сказки»).

 

Вторая часть истории напоминает сюжет «Братца и Сестрицы» (стр. 68), а первая половина с тремя комедийными маленькими человечками в оригинале выглядит иначе. Я разрешил трем гномам поговорить чуть больше, чем это сделали Гриммы.

 

Сказка девятая

Гензель и Гретель

 

Жил на опушке дремучего леса бедный дровосек с женой и двумя детьми. Мальчика звали Гензель, а девочку – Гретель. Семья жила впроголодь и в лучшие времена, а уж когда голод пришел в те земли, они и кусок хлеба не каждый день видели.

Однажды ночью, когда отец не мог уснуть и все думал об их бедности, он вздохнул и сказал жене:

– Что с нами будет? Чем мы будем кормить наших детей, если нам самим еды не хватает?

– А знаешь что, – ответила жена, – давай завтра утром отведем их подальше в лес, разведем костер, чтобы они погрелись, оставим по кусочку хлеба и уйдем. Сами домой они дорогу не найдут, и мы от них избавимся.

– Нет, нет! – сказал отец. – Я не стану этого делать! Оставить детей в лесу одних? Никогда! Их разорвут на кусочки дикие звери.

– Дурень ты, – ответила ему жена. – Если мы от них не избавимся, то сдохнем с голоду все четверо. Можешь уже начинать сколачивать гробы.

Она донимала его, пока он не сдался.

– И все‑таки мне жалко моих бедных детишек, – сказал дровосек.

Дети в соседней комнате не спали от голода и слышали каждое слово мачехи.

Гретель заплакала горькими слезами и прошептала:

– Гензель, пропадем мы с тобой.

– Тише, Гретель, не волнуйся, – успокоил ее брат. – Я знаю, что делать.

Как только родители уснули, Гензель встал, надел старую куртку, открыл дверь и выскользнул на улицу. На небе ярко светила луна, и белые камешки во дворе сверкали, как монетки. Гензель нагнулся и набил ими карманы.

Вернувшись в дом, он забрался в кровать и прошептал:

– Не бойся, Гретель. Спи спокойно. Господь нас не оставит. В любом случае у меня есть план.

Еще до рассвета мачеха вошла в комнату и содрала с них одеяла.

– Вставайте, лентяи! – сказала она. – Нужно идти в лес за дровами. – Она дала каждому по тоненькому кусочку черствого хлеба. – Вот вам на обед. Смотрите, только не ешьте его сразу, больше вам ничего не будет.

Гретель положила хлеб в карман фартука, ведь карманы Гензеля были набиты камешками. И они все отправились в лес. Время от времени Гензель останавливался и оглядывался на дом, пока отец не сказал ему:

– Что это ты, Гензель, все оборачиваешься? Поторапливайся!

– Я смотрю на моего белого котенка, он забрался на крышу и хочет со мной попрощаться.

– Глупый мальчишка, – фыркнула мачеха. – Никакого котенка там нет, это труба блестит на солнце.

На самом деле Гензель бросал за собой на дорогу камни, и ему хотелось убедиться, что их видно.

Когда они вошли в самую чащу, отец сказал:

– Соберите‑ка мне хворост, я хочу развести костер, чтобы вы погрелись.

Дети собрали целую кучу хвороста, и отец поджег ее. Когда костер как следует разгорелся, мачеха сказала:

– Устраивайтесь поудобнее. Ложитесь у огня и грейтесь, а мы пойдем рубить дрова. Когда закончим – придем за вами.

Гензель и Гретель сели у костра. В середине дня они съели хлеб. Недалеко раздавался стук топора, и они решили, что это их отец. Но это был не топор, отец привязал полено к сухому дереву, ветер раскачивал его, и оно ударялось о ствол.

Дети просидели так долгое время, и у них начали слипаться глаза. День клонился к закату, они тесней прижались друг к другу и уснули.

Проснулись уже в полной темноте. Гретель начала плакать:

– Как мы теперь найдем дорогу обратно?

– Давай подождем, пока взойдет месяц, – утешил ее Гензель. – И ты увидишь, как сработает мой план.

Когда в небе появилась огромная и яркая луна, белые камешки, которые бросал Гензель, засверкали, как новые монетки. Взявшись за руки, дети всю ночь шли к дому, и пришли только на рассвете.

Дверь была заперта, и им пришлось громко постучать. Мачеха открыла дверь и вытаращила от удивления глаза.

– Ах вы, негодники! Мы так беспокоились! – Она обняла их настолько крепко, что они не могли дышать. – Что это вы так долго в лесу отсыпались? Мы уж решили, что вы не хотите возвращаться домой!

Она щипала их за щеки, как будто очень рада была их видеть. Когда же их увидел отец, на его лице показалась настоящая радость и облегчение, ведь он совсем не хотел оставлять их одних в лесу.

На этот раз все обошлось. Но очень скоро с едой опять стало плохо, и многие люди голодали. Однажды ночью дети услышали, как мачеха говорит отцу:

– Дела совсем плохи. У нас осталось всего полбуханки хлеба, и скоро мы все умрем от голода. Нам нужно избавиться от детей, и на этот раз навсегда. В прошлый раз они наверняка что‑то придумали, но если мы их отведем подальше в лес, обратной дороги они не найдут.

– Не нравится мне это, – сказал отец. – Ведь в лесу не только дикие звери. Там еще ведьмы, гоблины и бог знает кто еще. Давай лучше разделим с детьми последнюю буханку.

– Не будь дураком, – ответила ему жена. – Какой в этом смысл? Размазня! Размазня и дурак!

Пилила она его, пилила, и он не смог устоять: если уж раз согласился, нужно соглашаться и в следующий.

Дети не спали и слышали, о чем говорят взрослые. Когда те уснули, Гензель встал и опять попытался выйти на улицу, но мачеха заперла дверь и спрятала ключ. Несмотря на это, он утешил сестру:

– Не волнуйся, Гретель. Спи спокойно. Господь нас не оставит.

Рано утром, как и в первый раз, мачеха пришла к ним в комнату, разбудила и дала по крохотному кусочку хлеба. Как только они вошли в лес, Гензель стал отковыривать от хлеба крошки и бросать на дорогу. Он все время оглядывался, волнуясь, видно ли их.

– Поторопись, Гензель, – сказал ему отец. – Прекрати все время оборачиваться назад.

– Я смотрю на мою голубку, которая сидит на крыше, – отвечал ему Гензель. – Она хочет со мной попрощаться.

– Там нет никакой голубки, дурень, – заругалась на него мачеха. – Это труба блестит на солнце. Хватит глазеть по сторонам!

Гензель больше не оглядывался, но продолжал крошить хлеб в кармане и бросать крошки на дорогу. Мачеха все торопила их, и они зашли в чащу так глубоко, как никогда раньше.

Наконец она сказала:

– Пришли. – И, как и в прошлый раз, родители разожгли костер, чтобы дети согрелись.

– Никуда не ходите, – приказала мачеха, – сидите здесь и ждите. У нас и без вас забот хватает. Мы вернемся к вечеру.

Дети уселись у костра и в середине дня съели один кусочек хлеба на двоих. Свой кусок Гензель весь раскрошил. Потом они уснули, прошел день, и никто за ними так и не пришел.

Проснулись они уже в темноте.

– Тихо, не плачь, – сказал Гензель сестре. – Когда на небе появится месяц, мы увидим крошки и найдем дорогу домой.

И вот взошла луна, и они начали искать крошки, но не смогли найти ни одной. Их все склевали птицы, которых в том лесу было огромное множество.

– Мы все равно найдем дорогу домой, – сказал Гензель.

Бродили они по лесу, бродили, но так и не вышли к дому. Они шли всю ночь, а потом весь следующий день, и заблудились. Им очень хотелось есть, за это время у них во рту и маковой росинки не было. Они так устали, что легли под деревом и тотчас крепко уснули. Проснувшись на третье утро, они продолжали идти вперед, да только забирались все глубже и глубже в лес. Если они не найдут помощи, то наверняка погибнут.

Но ближе к полудню они вдруг увидели на ветке красивую белоснежную птичку. Она пела так чудесно, что дети остановились послушать. Птичка вспорхнула и пересела на другое дерево, и они пошли за ней. Так она все пела и пела, и перелетала с дерева на дерево дальше и дальше, но не очень быстро, чтобы дети не отстали. Казалось, что она ведет их куда‑то.

И вдруг они оказались перед маленькой избушкой. Птичка села на крышу, и дети заметили, что она какая‑то странная. Она…

– Она бисквитная! – сказал Гензель.

А стены…

– Они сделаны из хлеба! – закричала Гретель.

А окна дома были сахарными.

Бедные дети так проголодались, что им даже не пришло в голову постучаться в дверь и спросить разрешения. Гензель отломил кусок крыши, а Гретель – кусок окна, они уселись и начали уплетать за обе щеки.

Только они успели набить себе рты, как изнутри раздался тихий голос:

 

– Кто там ходит под окном?

Кто грызет мой сладкий дом?

 

Дети в ответ:

– Это гость чудесный, ветер поднебесный, – и продолжили жадно есть. Гензелю так понравилась крыша, что он отломил от нее кусок размером со свою руку, а Гретель вынула еще одно сахарное стеклышко и начала его грызть.

Вдруг дверь открылась, и из нее, прихрамывая, вышла старая‑престарая старуха. Гензель и Гретель так удивились, что прекратили есть и уставились на нее с полными ртами.

Но старуха покачала головой и сказала:

– Не бойтесь меня, котятки! Что вас привело сюда? Заходите, мои дорогие, в мой маленький вкусный домик. Здесь вас никто не обидит!

Она пощипала детей за щечки, взяла за руки и привела в дом. Она как будто готовилась к их приходу. Стол был накрыт на двоих, на нем стояло молоко и тарелки с блинчиками, яблоками и орехами.

Потом она показала им маленькую спальню с двумя кроватками, застеленными белоснежными простынями. Гензель и Гретель легли, решив, что они попали в рай, и крепко уснули.

Но старуха только притворялась доброй. На самом деле она была злой ведьмой и специально построила вкусный домик, чтобы заманивать к себе детей. Как только ей попадался какой‑нибудь ребенок, неважно, мальчик или девочка, она его убивала, готовила из него обед и съедала. Каждый раз был для нее праздником. Как и у других ведьм, у нее были красные глаза, и она плохо видела, зато нюх имела отменный, она всегда чуяла человечину. Как только Гензель и Гретель улеглись спать, она засмеялась и потерла свои костлявые руки.

– Попались! – сказала она скрипучим голосом. – Теперь им от меня никуда не деться!

На следующий день она встала рано утром, вошла в комнату детей и увидела, что они все еще спят. Она едва удержалась, чтобы не ущипнуть их за пухлые красные щечки.

«Вот это будет лакомый кусочек!» – подумала она про себя.

Потом она схватила Гензеля. Тот и пикнуть не успел, как она утащила его из дома и посадила в клетку. Он кричал, но никто не мог его услышать.

После этого ведьма разбудила Гретель.

– Вставай, лежебока! Иди принеси воды из колодца и приготовь что‑нибудь для своего братца. Я закрыла его в клетке и хочу его откормить, а то он недостаточно жирный. А потом я его съем.

Гретель начала плакать, но делать нечего – и пришлось ей сделать все, что поручила ведьма.

Гензель каждый день получал вкусную еду, а ей перепадали лишь пустые раковые панцири.

Каждое утро ведьма подходила к клетке, опираясь на палку, и говорила:

– А ну‑ка, мальчишка, покажи мне свой палец! Я хочу посмотреть, достаточно ли ты жирный.

Но Гензель был умным мальчиком: он спрятал в клетке тоненькую косточку, и ведьма, глядя на нее своими подслеповатыми глазами, думала, что это его палец, и не могла понять, почему он не толстеет.

Прошло четыре недели, и ей все казалось, что Гензель тощий. Но, вспомнив о его красных щечках, она крикнула Гретель:

– Эй, девчонка! Пойди набери побольше воды и поставь котел на огонь. Будь он хоть тощий, хоть толстый, костлявый или мясистый, я все равно сделаю завтра рагу из твоего братца и съем.

Бедная Гретель! Вся в слезах она поставила котел на огонь, как приказала ведьма.

– Пожалуйста, Боженька, помоги нам! – умоляла она. – Лучше бы нас съели в лесу волки, так мы бы погибли вместе!

– Хватит ныть! – прикрикнула на нее ведьма. – Будет так, как я сказала!

Утром Гретель разожгла в печке огонь.

– Испеки для начала хлеб, – приказала ведьма. – Я замесила тесто. Огонь уже достаточно разгорелся?

Она подтащила Гретель прямо к горячей железной дверце, за которой полыхали яркие языки пламени.

– Залезай внутрь и проверь, жарко там или нет, – сказала ведьма. – И побыстрее.

Конечно, она хотела закрыть за Гретель дверцу, как только она залезет в печь, и тоже ее съесть. Но девочка все поняла и сказала:

– Не понимаю. Вы хотите, чтобы я залезла внутрь? Но как?

– Глупая курица! – закричала на нее ведьма. – А ну посторонись! Я покажу тебе. Это совсем просто.

Она наклонилась и засунула в печку голову. Как только она это сделала, Гретель изловчилась и толкнула ведьму так сильно, что та потеряла равновесие и упала в печь. Гретель закрыла за ней дверь и подперла ее кочергой. Из печи донеслись крики, вопли и вой, но Гретель заткнула уши ладошками и выбежала из дома. Ведьма сгорела дотла.

Девочка подбежала к клетке и закричала:

– Гензель, мы спасены! Ведьма умерла!

Гензель выбрался из плена, словно птичка, что вылетает из клетки. Они были так счастливы! Дети принялись обниматься, прыгать от радости и целовать друг друга в щеки. Больше им бояться было нечего, поэтому они вернулись в дом и огляделись. По углам стояли огромные сундуки с драгоценными камнями.

– Это лучше, чем простые камешки, – сказал Гензель и рассовал несколько камней себе по карманам.

– И я тоже возьму, – закричала Гретель и наполнила камнями карманы фартука.

– А теперь пошли, – сказал Гензель. – Давай уйдем из этого ведьминого леса.

Через несколько часов они вышли к озеру.

– И как нам через него перебраться, – пригорюнился Гензель. – Ведь моста‑то нет.

– И лодок тоже. Посмотри! – сказала Гретель. – Вон плывет белая уточка. Может, она поможет нам перебраться через озеро?

И девочка запела:

 

– Нет здесь мостика нигде,

Ты свези нас по воде!

 

Уточка подплыла к ним, и Гензель взобрался к ней на спину.

– Садись и ты, Гретель, – позвал он сестру.

– Нет, – ответила девочка, – уточке будет тяжело. Пусть она отвезет сначала меня, а потом тебя.

Добрая маленькая птичка перевезла их по одному на другой берег. Они пошли дальше и очень скоро вышли на знакомые места и увидели вдалеке свой дом. Там с распростертыми объятиями их встретил отец.

Он ни минуты не чувствовал себя счастливым с тех пор, как оставил детей в лесу. Очень скоро его жена умерла, и он остался один, еще беднее, чем раньше. Но Гретель вытряхнула из фартучка все драгоценные камни, и они рассыпались по полу, а Гензель кидал камни на пол пригоршнями.

Так все их несчастья закончились, и они зажили счастливо.

 

Мышка прыгнула в окно,

Сказка кончилась давно.

Кто поймает ее влет,

Шапку новую сошьет.

 

 

* * *

 

Тип сказки: ATU 327, «Гензель и Гретель».

Источник: история была рассказана братьям Гримм семьей Вильд.

Похожие истории: Александр Афанасьев, «Ивашко и ведьма» («Народные русские сказки»); Джанбаттиста Базиле, «Нинилло и Нинелла» («Великая сказочная традиция», под редакцией Джека Зайпса); Итало Кальвино, «Птенчик», «Садовая ведьма» («Итальянские народные сказки»); Шарль Перро, «Мальчик с пальчик» («Полное собрание сказок Шарля Перро»).

 

Самые известные сказки, в число которых входит и эта, так часто фигурируют и в различных антологиях, и в детских иллюстрированных книжках, и в театральных сценариях (в частности, в оперных либретто), что впечатление от мастерства, с которым они написаны, постепенно притупляется. Но эта история, несомненно, относится к классике жанра. Великолепный образ съедобного домика, в котором живет жестокая ведьма, сообразительная и храбрая Гретель, ловко сумевшая перехитрить ее, делает эту сказку незабываемой.

Мать или мачеха? В первом издании Гриммов 1812 года женщина – просто мать этих детей. К седьмому изданию 1857 года она становится мачехой и так ею и остается. Марина Ворнер в книге «От Чудовища к Красавице» приводит очень интересную версию этого изменения: заменив героиню на мачеху, Гриммы смогли сохранить идеальное представление о Матери. Объяснение Бруно Беттельгейма, весьма фрейдистского толка, несколько иное: замена матери на мачеху делает детей, с негодованием подслушивающих угрозы собственной матери, невинными. По моему мнению, главное в пересказе – это простота.

Джек Зайпс в книге «Почему сказки нравятся» утверждает, что эта сказка – не просто забавная история, в ней описана ужасающая реальность сельской нищеты с настоящим голодом, в которой живут многие семьи. В тяжелые времена принимаются тяжелые решения, но разве в этой сказке есть хоть намек на осуждение поступка отца? И смерть мачехи очень своевременна, в особенности когда во многих современных пересказах образ мачехи ассоциируется с ведьмой (в моем случае тоже). Хорош был бы конец сказки, если бы дети вернулись домой, а мачеха по‑прежнему верховодила! Возможно, отец просто убил ее. Если бы я писал не сказку, а роман, я наверняка использовал бы этот сюжетный ход.

Эпизод с уткой – любопытная придумка из последнего издания сказок братьев Гримм. В ранних версиях, по крайней мере печатных, он отсутствовал, но я думаю, что он работает, поэтому тоже включил его в свой пересказ. Озеро представляется непреодолимым барьером между опасным лесом и безопасным домом. Такой барьер всегда желателен, если только ты находишься с нужной стороны. Но и он может быть преодолен, если природа благоволит к героям, и сами герои демонстрируют изобретательность.

 

Сказка десятая

Три змеиных листочка

 

Жил‑был на свете такой бедняк, что не мог прокормить даже своего единственного сына. Настало время, когда сын понял это и сказал:

– Отец, я не хочу быть вам обузой и больше здесь не останусь. Я пойду и попытаюсь сам заработать себе на кусок хлеба.

Отец дал ему свое благословение, и с великой грустью они простились.

В соседнем государстве жил один очень могущественный король, он как раз в это время вел войну. Молодой человек записался в солдаты и скоро оказался на поле боя. Пули вокруг так и свистели, он подвергался большой опасности, а вокруг так и падали убитыми его товарищи. Когда и главный военачальник был убит, а остатки войска обратились в бегство, молодой человек взял командование на себя и крикнул:

– Нас не победить! За мной! И да спасет Бог нашего короля!

Солдаты ринулись за ним в бой, и очень скоро враг был разбит. Когда король услышал, какую роль сыграл этот юноша в победе, он возвысил его, сделал маршалом, одарил золотом и драгоценностями и удостоил почестями.

У короля была дочь, очень красивая девушка, но со странностями. Она дала обет, что выйдет замуж только за того, кто поклянется лечь с ней в могилу, если она умрет раньше.

– Если он будет любить меня по‑настоящему, разве ему захочется жить без меня? – говорила она. А еще обещала, что сделает то же самое, если муж умрет первым.

Этот странный обет отпугивал многих молодых людей, которые сватались к ней, но солдат был сражен красотой принцессы, и ничто не могло его остановить. Он попросил у короля ее руки.

– А тебе известно, что именно ты должен пообещать? – спросил его король.

– Если она умрет прежде меня, я лягу вместе с ней в могилу, – ответил солдат. – Я так сильно ее люблю, что готов рискнуть.

Король согласился, и они сыграли пышную свадьбу.

Некоторое время они жили в любви и согласии, но однажды принцесса заболела. Со всех концов королевства съехались доктора, но ни один из них так и не смог ее вылечить, и она умерла. Вспомнив данное обещание, юноша очень испугался. У него не было никакой возможности избежать горькой участи, ведь король выставил стражу у склепа и вокруг кладбища, чтобы он не смог убежать. В день похорон они отнесли тело принцессы в королевскую усыпальницу, сам король пришел убедиться в том, что солдат тоже находится там, и своими руками запер дверь.

Юноше оставили кое‑какую провизию: на столе стояли четыре свечи, четыре буханки хлеба и четыре бутылки вина. Солдат сидел рядом с покойной женой, каждый день отщипывая крохотные кусочки хлеба и делая маленькие глотки, стараясь протянуть подольше. Когда остался последний кусочек хлеба, последний глоток вина, а вместо свечи – крохотный огарок, он понял, что скоро придет его час умереть.

И вот сидел он в полной безысходности и вдруг увидел змею, ползущую к телу жены. Решив, что она хочет обглодать ее тело, молодой человек достал меч и воскликнул:

– Пока я жив, ты ее не получишь!

Он трижды взмахнул мечом и разрубил змею на три части. Прошло совсем немного времени, и в склеп заползла еще одна змея. Она приблизилась к телу первой, оглядела куски и снова куда‑то уползла. Очень скоро она вернулась, держа во рту три зеленых листочка. Осторожно сложив вместе куски первой змеи, она провела листочками по местам соединения, и в тот же момент куски тела срослись, а змея ожила. Обе змеи поспешили уползти прочь.

Листочки так и остались лежать на полу. Молодой человек подумал, что если какая‑то чудесная сила смогла вернуть к жизни змею, возможно, она сумеет оживить и человека. Он поднял листики и положил их на бледное лицо принцессы: один на рот, а два остальных – на глаза.

Как только он это сделал, ее кровь снова начала течь по венам, а на щеки вернулся былой румянец. Она сделала глубокий вдох и открыла глаза.

– Ах, боже мой! Где это я? – произнесла принцесса.

– Ты со мной, моя дорогая женушка, – ответил солдат и рассказал обо всем, что случилось. Он отдал ей свой последний кусочек хлеба и последние капли вина, и они начали колотить в дверь и кричать так громко, что стражники снаружи услышали их и побежали докладывать королю.

 

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально

 

[1] «Сказка теряет, если в нее ничего не добавить», – гласит тосканская пословица, приведенная Итало Кальвино в предисловии к Итальянским народным сказкам (London Penguin Books, 1982).