Александр Лидин

Страшные тайны. Антология русского криминального рассказа конца XIX – начала XX века

 

 

 

 

Издательство «Развлечение»

 

В сборнике представлена часть наиболее интересных произведений петербургского издательства «Развлечение», выпускавшего в 1908–1917 годах популярную приключенческую литературу. Наибольшую известность получили три серии: «Шерлок Холмс» (свободное продолжение А. Конан Дойла), «Нат Пинкертон – король сыщиков» и «Ник Картер – американский Шерлок Холмс». В России эта литература пользовалась успехом среди городских мещанских слоев и учащейся молодежи. Педагогическое начальство и родители не одобряли это увлечение, однако книги распространялись вполне легально – через газетные киоски, находя своего тайного читателя в среде не только школьников и обывателей, но и интеллигенции, отшатнувшейся от революции. Только в мае 1908 года было выпущено в продажу «Похождений Шерлока Холмса» 260300 экземпляров! С 20 декабря 1908 года по 7 января 1909 года, по сведениям «Русского слова», «выпущено было в продажу следующее количество сыщицкой литературы: приключений Шерлока Холмса – 28000 экземпляров, Ната Пинкертона – 50000, Ника Картера – 22000».

Любопытно свидетельство В. Розанова: «Дети, вам вредно читать “Шерлок Холмса”. И, отобрав пачку, потихоньку зачитываюсь сам. В каждой 48 страниц. Теперь “Сиверская – Петербург” пролетают как во сне. Но я грешу и “на сон грядущий”, иногда до четвертого часа утра. Ужасные истории» (Розанов В. «Опавшие листья»).

 

Тайна башни

 

Солнце сияло над замком Глостер, прежним бенедиктинским аббатством Святого Роха, которым уже в течение нескольких веков, на зависть и досаду другим, владела семья Глостер.

Лучи сияющего солнца золотили древнее здание из красного камня, возвышавшееся со своими обвитыми плющом зубчатыми башнями на краю береговой скалы, круто ниспадавшей к морю.

По направлению к Святому Роху, как постоянно называли замок, тянулась длинная вереница экипажей; сидевшие в этих экипажах люди спешили на пикник к лорду Глостеру, стремясь сойти в тени прохладных каменных ворот, над которыми стояло изваяние самого святого Роха, с епископским посохом и в митре, и, казалось, сердито глядело на проходивших под осеняемыми им воротами носительниц шелковых платьев, кружев и парижских шляпок.

С изысканной гостеприимной вежливостью гостей приветствовал Реджинальд Морган, лорд Глостер, двадцативосьмилетний наследник майората и титула лорда, доставшегося ему, как младшему сыну, лишь недавно, после кончины старшего его брата Роберта и быстро последовавшей за этим смерти Ральфа, единственного сына Роберта.

Стройный, высокого роста молодой лорд, с открытым лицом и взглядом, весьма любезно приветствовал каждого гостя в отдельности. Он превосходил в любезности самого себя, особенно при появлении сэра Джона Моргана, представителя менее богатой боковой линии рода Глостеров, прибывшего из Лондона в сопровождении своего друга, некоего сэра Фомы Браддона, которого он впервые вводил в круг друзей и знакомых молодого лорда.

Гости, все без исключения, были или, по крайней мере, казались веселы, и все восхищались роскошью прежних монастырских помещений, красотой ковров и обоев, прекрасно сохранившейся молельней, в которой прежние аббаты возносили свои молитвы, рефекторией, кельей эконома, возвышавшейся на головокружительной высоте над прибрежной скалой, и громадной монастырской кухней, в которой в данное время топились французские плиты и печи и вместо толстых иноков возились французские повара со своими кастрюлями, противнями и другой посудой, проводя время в болтовне на своем чужестранном языке.

Эти помещения распространяющимися в них благоуханиями уже заранее оповещали об изысканных яствах, которыми предполагалось попотчевать гостей «развалины», ветхость стен которой должна была обратить на себя внимание прибывших гостей уже и раньше.

«Развалина» представляла собою остатки прежней часовни Святой Марии и смежных с ней странноприимных покоев.

Хозяин замка был настолько тактичен, что не избрал самую часовню местом для мирских удовольствий, и потому развалины странноприимных покоев были предназначены не только для трапезы, но и для танцев, причем для этой цели покои были выложены темным дубовым полом, сверкавшим, как зеркало.

Из того же дуба были сделаны длинные, низкие столы, тогда как мягкие сиденья, возвышавшиеся кругом в виде амфитеатра, были обтянуты зелеными бархатными чехлами.

Не было недостатка в цветах, лампочках и бумажных фонарях, и роскошная трапеза происходила под веселые звуки прекрасного оркестра.

Сэр Джон Морган во время трапезы вместе со своим другом Фомой Браддоном сидел за столом недалеко от хозяина замка; по окончании ужина, когда подали кофе и многие собирались последовать манящим звукам чудного вальса на гладком паркетном полу странноприимных покоев, оба друга встали, незаметно скрылись за часовней и, вне поля зрения других гостей, уселись на мягкой траве близ скалистого обрыва.

Солнце уже садилось за горизонтом, и на западе море сверкало красным пламенем.

На небе взошла вечерняя звезда, и луна своим холодным светом начала мало?помалу озарять гладкое, как зеркало, море.

Ночь спускалась тихим дыханием. С моря дул прохладный ветерок, побуждая зазевавшихся гостей с прогулки возвратиться в замок.

– Ну?с, мистер Холмс, или, скорее, мистер Фома Браддон, – обратился сэр Джон Морган к сидевшему рядом с ним лондонскому богачу, в котором, благодаря великолепному гриму и наружному облику, никто не узнал бы знаменитого сыщика, – присмотрелись ли вы к молодому свежеиспеченному лорду? Считаете ли вы его способным совершить преступление, в котором я его сильно подозреваю?

– Он производит далеко не дурное впечатление, – ответил Шерлок Холмс, – трудно даже допустить с его стороны какую?нибудь подлость. Но ведь наружность, в общем, не имеет никакого значения. Во время моей практики мне приходилось видеть негодяев, которые, казалось, и воды не способны замутить, а с другой стороны – людей с физиономиями преступников, которые были невинны и наивны, как овцы. Все?таки я попрошу вас рассказать мне еще раз все, что, по вашему мнению, находится в связи со смертью прежнего лорда Глостера и его сына Ральфа. Вы, кажется, по дороге сюда говорили между прочим, что в развалинах старого аббатства какие?то привидения заранее как бы возвестили семье Глостер предстоявшую смерть лорда Роберта и его маленького наследника?

– Да, совершенно верно, об этом привидении в образе монаха идет уже веками легенда, что он время от времени бесшумными шагами проходит по длинным коридорам между рефекторией и прежними покоями аббатов или по пустынным проходам монастыря; он?то незадолго до смерти маленького Ральфа, за которой вскоре последовала кончина его отца, несколько раз показывался – три раза ночью. Ну а затем горящие свечи в часовне, музыка на хорах, – словом, я знал заранее, что на семью Глостер должно обрушиться несчастье.

– Разве вы тогда находились в замке?

– Был. Мой двоюродный брат Роберт, очень ценивший меня, пригласил меня тогда к себе, чтобы быть при нем во время болезни.

– Вы видели привидение собственными глазами?

– Конечно, – уверял сэр Морган, – в те три ночи, о которых я давеча говорил, я в самых развалинах часовни видел слабый свет восковых свечей, которые, по моему крайнему разумению, не могли быть зажжены человеческой рукой. Затем я увидел, как высокая фигура привидения в черном одеянии бенедиктинцев, с опущенным капюшоном и веревкой вместо пояса, с торжественной серьезностью и в глубоком молчании прошла мимо меня, да так близко, что меня чуть не задела суровая, шерстяная ряса монаха?привидения. Во все это время я не услышал ни малейшего звука, но ощутил холодное дуновение, точно по мне прошел резкий ледяной ветер.

Великий сыщик улыбнулся.

– Жаль только, – сказал он, – что вы не решились схватить эту монашескую фигуру и наброситься на нее. Быть может, вы уже тогда нашли бы разгадку тайны, столь живо интересующей вас, – я говорю о причине смерти маленького Ральфа, неестественной по вашему мнению.

– Я не совсем вас понимаю, мистер Холмс, – возразил сэр Морган, – не хотите ли вы сказать, что этот монах, уже так давно появляющийся на развалинах владения Глостеров, – вовсе не привидение? Но ведь не я один, а также и мой двоюродный брат Роберт Морган категорически утверждает, что видел этого монаха! Привидение явилось даже моему двоюродному брату именно в ночь накануне смерти ребенка. Нынешний лорд Глостер, который тогда, как младший брат Роберта, носил имя Реджинальд Морган, был как раз в Лондоне. Роберт лежал на диване в так называемой обойной комнате замка, самом маленьком помещении, выходящем на море, так как это была его любимая комната, и огонь весело горел в старом камине. Я было оставил Роберта, полагая, что он заснул, и направился в детскую комнату, в башню, где лежал больной ребенок. Когда я возвратился, Роберт был бледен как смерть и сильно расстроен. Он стал уверять меня, что видел в дверях фигуру монаха с поднятым капюшоном, в длинной, развевающейся рясе, причем эта фигура будто бы угрожающе показала ему кулак. Лица или глаз монаха он не видел, так как они были в тени капюшона. Роберт поднялся и хотел наступать на монаха, но прежде, чем он успел спуститься с дивана и встать на ноги, привидение быстро и бесшумно исчезло. Но он знал наверняка, что ясно видел монаха, недосягаемого врага, ходившего по этим помещениям и предвещавшего владельцам этого дома предстоявшее им несчастье. А на другой день умер маленький сын Роберта!

– Странно! – в раздумье произнес Шерлок Холмс.

– Действительно, странное совпадение обстоятельств, – согласился и Джон Морган. – Бедняга Роберт! Он тогда, вскоре после смерти своей жены, был болен и в состоянии боязливого, нервного раздражения, увеличившегося еще вследствие появления привидения. Я старался, как мог, убедить его в том, что то, что он видел, было лишь плодом его болезненного воображения, но мне не удалось его переубедить.

Джон Морган провел рукой по глазам, чтобы стереть слезы печали.

– Да, добрейший мистер Холмс, – продолжал он, – нам пришлось тогда пережить печальные времена в замке Святого Роха. Наверху, в башенной комнате, лежал больной Ральф Морган, единственный наследник, а внизу, в обойной комнате, – мой овдовевший двоюродный брат, мой бедный Роберт, немощный духом и телом, влачил свое безрадостное существование, лежа на диване. Страшное, страстное горе и отчаяние вызвали опять появление припадков, которыми он страдал еще с детства, но которые прекратились с наступлением зрелого возраста. Он лежал исхудалый, похожий лишь на тень себя самого; вся его жизнь висела как бы на волоске, который должен был оборваться при первом сильном натиске. Только страшная любовь к единственному ребенку Эдиты еще привязывала его к жизни. Любо было смотреть, как сердечно он любил маленького мальчика, который, по всей очевидности, должен был вскоре унаследовать титул и состояние семьи, так как врачи не скрывали, что дни лорда Глостера сочтены. А Ральф был хорошенький, славный мальчишка, такой веселый, радостный, хороший ребенок, что каждый отец гордился бы таким сыном.

– Чем болел он? – спросил Шерлок Холмс, внимательно слушая повествование Моргана.

– По всем признакам то было лишь легкое нездоровье, незначительный приступ, не внушавший мне опасений, и врач из Шельтона, улыбаясь, уверял нас в скором выздоровлении его. Это была лишь одна из тех часто встречающихся болезней, легко превозмогаемых тысячами детей при условии хорошего ухода и здорового организма. Один только Роберт боялся за своего сына и терял мужество. Ни я, ни его брат Реджинальд, нынешний лорд Глостер, не могли его убедить в том, что опасаться нечего.

– Следовательно, Реджинальд был в хороших отношениях с покойным своим братом? – спросил великий сыщик.

– О да, по крайней мере так казалось, – ответил Джон Морган. – Я еще отлично помню тот вечер: ветер резко свистал и бился в башни и карнизы древнего аббатства, чайки с предвещавшими бурю криками беспокойно летали кругом, а внизу волны с громообразным шумом разбивались о скалы, – я, как сегодня, вижу, как Реджинальд Морган, нынешний лорд Глостер, совершенно неожиданно вернулся из Лондона. В тот вечер я навестил больного мальчика и, против всяких ожиданий, наткнулся в обойной комнате на Реджинальда. Это было днем, после того как Роберт видел монаха, а это привидение, воображаемое или настоящее, преисполнило моего двоюродного брата опасений за ребенка, хотя, как я уже говорил, не было никаких оснований для этого.

Джон Морган замолчал, прислушиваясь к шуму прибоя, и потом продолжал серьезным, спокойным тоном:

– Мальчик в послеобеденное время забеспокоился, но наконец заснул и лежал во сне, подложив одну рученьку под голову. Худенькое, бледное личико имело грустное и умилительное выражение, беспомощно вырисовываясь из мягких подушек и шелковых занавесей громадной старомодной постели. Мальчик лежал в большой мрачной башенной комнате замка Святого Роха, совершенно неподходящей, по моему мнению, для детской. На столике стояли стекляшки с лекарствами, стаканы, немного парниковых плодов и игрушки, до которых маленьким ручонкам ребенка уже не суждено было дотронуться. Под зеленым абажуром горела лампа, все было весьма чисто, опрятно и аккуратно, в том числе и платье няни, которая сидела у лампы с открытой книжкой в руках.

– Как звали эту няню? – заинтересовался Шерлок Холмс.

– Мэри Стивенс, – ответил Джон Морган. – То была еще совсем молодая женщина, чуть ли не ребенок, и я сначала не хотел верить, что она в такие молодые годы уже замужем. Но она действительно была замужем.

– А кто был ее муж?

– Не помню точно, так как он был где?то в дороге, – не то моряком, не то эмигрантом.

– Расскажите, пожалуйста, еще что?нибудь о Мэри Стивенс.

– Что ж, насколько я помню, она была из порядочной семьи и воспитана лучше, чем прочая прислуга.

– Каким образом она получила место няни маленького Ральфа?

– Нам рекомендовал ее Реджинальд!

– Ага, Реджинальд! – оживленно подхватил Шерлок Холмс. – А откуда он взял ее?

– Кажется, он знал ее отца.

– Ну и что же, оправдала она его рекомендацию?

– Она оказалась положительно неоценимой в смысле тщательности ухода, и на нее можно было вполне положиться в то короткое время, которое она провела у нас.

– Не можете ли вы описать мне немного наружность этой женщины?

– О да, я еще хорошо помню ее лицо, точно только сегодня видел ее. Странное то было лицо: она была очень хорошенькая, с темными, как у испанки или еврейки, глазами, волосами и цветом кожи; волосы у нее были длинные, черные, а большие глаза ее, казалось, могли сверкать негодованием и гордостью, хотя она всегда была скромна и покорна. Когда я увидел ее в первый раз, меня поразило сходство ее лица с памятным мне другим лицом, и это сходство смутило меня. Потом, если будет возможно, я покажу вам картину в большом столовом зале, недалеко от камина, картину, изображающую Юдифь, убивающую Олоферна. Вообразите себе: лицо, молодое, смуглое лицо Юдифи, наклоняющейся над спящим Олоферном, которого она собирается убить, поразительно похоже на лицо няни Ральфа, как в смысле дикой красоты, так и в смысле известной жестокости и крадущегося ехидства тигрицы, так что я всегда невольно сравнивал эту Стивенс с Юдифью и после того много думал об этом сходстве. Ну так вот, она сидела спокойно и терпеливо, оберегая ребенка. Она еще только незадолго до этого поселилась в замке, но, по?видимому, уже успела привязаться к ребенку, как и всякий, кто знал этого милого мальчика, солнечные глаза которого уже тогда выдавали его благородный нрав. Да и сам Ральф любил свою няню. Она была тихая женщина и в глазах другой прислуги считалась гордячкой, так как не дружила ни с кем.

– Так что, она не состояла в общении ни с кем из прислуги? – спросил Шерлок Холмс.

– Нет, она посвящала весь свой досуг и все свое внимание только ребенку, а прислуга говорила, что часто видела, как она страшно плакала, хотя никто не знал причин ее горя.

– Вероятно, она беспокоилась о своем отсутствующем муже? – сказал сыщик.

Морган пожал плечами.

– Возможно, – ответил он. – Я в тот вечер оставил ее в башенной комнате, и в ту же ночь с ребенком произошло это ужасное несчастье. Утром няня проснулась и якобы тогда заметила, что ребенка нет. В испуге она вскочила, увидела, что окно открыто, и призвала людей. Существовало предположение, что бедный Ральф в лихорадочном жару вылез из окна и слетел вниз, на скалы. И действительно, тщательные розыски обнаружили, что мальчик лежал мертвым внизу, у скалы, с разбитым черепом и изуродованным телом! Смерть, быть может, и пришла без страданий, но все же это было ужасным ударом для нас всех. В день погребения Ральфа Роберта разбил паралич, от которого он так уже и не оправился, хотя он еще годами влачил существование, будучи живым трупом. Наконец он умер; его похоронили рядом с женой и ребенком. Вот каким образом Реджинальд Морган превратился в нынешнего лорда Глостера.

– Вы полагаете – преступным путем, пожалуй при содействии Мэри Стивенс?

– Я не могу отделаться от этой мысли, и это мнение постоянно напрашивается мне. Я не могу понять, как мальчик сам выбросился из окна башенной комнаты именно в то время, когда Стивенс спала, ну а затем я ведь говорил вам, кого напоминает эта женщина.

– Странно, на самом деле, что именно Реджинальд рекомендовал эту няню, – ответил великий сыщик. – Вероятно, ребенок уже со дня его рождения был бельмом на его глазу, в качестве будущего наследника Роберта. Так как он знал, что больной отец не перенесет смерти ребенка и что после последнего умрет и сам Роберт, он, быть может, воспользовался услугами Мэри Стивенс, чтобы выбросить ребенка из окна башенной комнаты. Не имеете ли вы понятия о том, где теперь находятся Мэри Стивенс с мужем?

Морган пожал плечами.

– Сожалею, что не могу дать ответа на этот вопрос, – возразил он, – меня настолько взволновало это ужасное событие, что я не обращал внимания на няню.

– Вы бывали здесь, в замке, после смерти вашего старшего двоюродного брата, поддерживали всегда хорошие отношения с ним?

– Да, я иногда заезжал сюда и не прерывал прежних дружеских отношений. Я надеялся таким путем добиться разоблачения ужасной тайны башенной комнаты.

– Но вам ничего не удалось узнать? Не добились ни малейших доказательств того, что ужасное подозрение ваше на Реджинальда имеет основание?

– Нет, мистер Холмс, – ответил Джон Морган, – потому?то я и обратился к вам.

– А если Реджинальд действительно причастен к смерти мальчика, а, таким образом, косвенно и к кончине своего старшего брата, – спросил Шерлок Холмс, устремив пронзительный взор на лицо сэра Джона Моргана, – то замок Святого Роха и титул лорда перейдут к вам и к вашей семье?

– Конечно, – откровенно ответил Джон Морган, – но вы не думайте, что расчет на это побудил меня поручить знаменитейшему сыщику в мире дело, само по себе ужасное и не поддающееся разгадке мне одному: я твердо убежден в том, что башенная комната скрывает ужасную тайну, и меня побуждает к разгадке прежде всего чувство справедливости. Смерть ребенка, подававшего большие надежды, кончина столь несчастного и хорошего человека так или иначе должны быть отомщены.

– А если окажется, что ваше подозрение неосновательно? – спросил Шерлок Холмс.

– Тогда я тем более буду испытывать внутреннее удовлетворение, – возразил Джон Морган. – Я буду счастлив, что буду иметь возможность смотреть на моего двоюродного брата Реджинальда без подозрения и вернуть ему дружеское расположение, которое я испытывал к нему прежде. Будьте уверены в том, мистер Холмс, что не зависть руководила мною тогда, когда я решился прибегнуть к вашей помощи. Моя семья относится к боковой ветви, хотя она и не так состоятельна, как Морганы из замка Святого Роха, но мы достаточно богаты для того, чтобы не коситься на их деньги. Так вот, беретесь ли вы разгадать тайну башенной комнаты? Хотите ли вы разоблачить ужасное преступление, которое, по всей вероятности, было совершено здесь, с тем чтобы доставить Реджинальду титул лорда и право единоличного владения громадными поместьями, окружающими замок Святого Роха?

– Я обдумаю это дело, сэр Морган, – через некоторое время возразил Шерлок Холмс. – Во всяком случае, если я исполню ваше желание, я должен буду поставить условием, чтобы вы предоставили исключительно мне всю инициативу в этом деле.

– Это я вам так или иначе обещаю.

– Ну тогда проводите меня теперь незаметным образом в башенную комнату, а затем и в тот зал, где находится изображение Юдифи, – сказал Шерлок Холмс, – я хотел бы видеть и то и другое. Так как в данное время еще веселятся на развалинах и все гости усиленно развлекаются, то мы сумеем остаться еще некоторое время незамеченными.

– Я также надеюсь, что наше отсутствие не будет замечено, – возразил Джон Морган, поднимаясь со своего места и приглашая сыщика идти.

 

* * *

 

После пикника прошло несколько дней.

Лорд Глостер, нынешний владелец замка Святого Роха, находился в башенной комнате, обставленной им под рабочий кабинет. В этом не было ничего особенного; напротив, это казалось весьма понятным, так как из окон этой комнаты открывался дивный вид на море.

Видны были также почти все окрестные берега, еще далеко за пределами близлежащих курортов, посещавшихся преимущественно аристократическим обществом столицы.

Лорд Реджинальд, по?видимому, был в отличном настроении.

Празднество, которым он, так сказать, ввел себя в круг общества в качестве владельца замка Святого Роха, прошло весело и приятно.

Реджинальд полагал, что повсюду произвел наилучшее впечатление, в особенности на молодых барышень. Дочь богатого министра не в пример другим осыпала его знаками своего благоволения, и ему открывались самые блестящие виды.

Имея тестя?министра да будучи лордом, можно рассчитывать на хорошую должность, на чины и почет, для того чтобы со временем вести вместе с женой в Лондоне очень приятную жизнь.

– Да, поскорее бы вон отсюда! Как можно скорее, – бормотал Реджинальд, глядя в окно. – Я облегченно вздохну, когда снова захожу по лондонским мостовым. Да и было бы глупо прозябать в этих развалинах!

Он открыл окно и посмотрел вниз по крутизне.

Легкая дрожь пробежала по его телу. Он выпрямился и отошел от окна. Его лицо побледнело.

– Да, я приму все меры к тому, чтобы как можно скорее совсем переселиться в Лондон, – продолжал он говорить сам с собой. – Собственно говоря, я бы уже и сегодня имел бы прекрасный повод уехать отсюда. Надо будет опять побывать в Горностаевом клубе. Мои друзья по этому клубу, бывшие на пикнике, осыпали меня упреками, что я почти совершенно не показываюсь там в последнее время. Министр протежирует этот клуб, и уже поэтому я должен бывать там. Да, я еще сегодня после обеда поеду в Лондон.

– Чарли! Чарли! – позвал лорд Реджинальд, открывая затем дверь башенной комнаты, ведущую на лестницу, собираясь дать необходимые распоряжения.

Немедленно появился лакей в богатой ливрее, для того чтобы принять приказания его сиятельства.

Лицо лорда при виде лакея приняло довольное выражение.

«Юркий дьявол! – подумал он. – Я хорошо сделал, что избавился от старика Гика, который уже обленился, да и был слишком дерзок и нахален. Такой старый лакей, поседевший на службе, в конце концов мнит себя незаменимым».

– Ну?с, Чарли, – обратился он к лакею довольно высокого роста, худощавому, не первой молодости, поступившему несколько дней тому назад на место старого Гика, причем в его лице и всей осанке можно было заметить некоторое странное сходство с молодым лордом, – ну?с, Чарли, что это у тебя? Сегодняшняя почта?

– Точно так, ваше сиятельство, – раболепно ответил Чарли и положил на письменный стол пачку писем, принесенную с собою.

– Я задержусь ненадолго за чтением писем, Чарли, – снова заговорил Реджинальд, подойдя к письменному столу и окинув письма беглым взглядом, – ты озаботишься тем, чтобы мой кэб был готов к отбытию в Лондон приблизительно через час. Ты поедешь со мной туда.

Чарли низко поклонился, затем вышел из комнаты, и Реджинальд слышал, как он быстро спустился по лестнице.

Принявшись за чтение писем, он совершенно не заметил, что Чарли, сойдя лишь на несколько ступеней по лестнице, тотчас же повернул и бесшумно возвратился по каменной лестнице к двери, а там наклонился, чтобы через замочную скважину осмотреть башенную комнату.

Скоро Реджинальд настолько усердно занялся чтением писем, что он не обращал никакого внимания на то, что делается кругом.

Одно из писем обратило на себя его особое внимание; оно же по внешней своей странной форме бросалось в глаза.

Реджинальд сейчас же заметил, что неуклюжий, плохо сложенный конверт с красной печатью и громадным штемпелем, из толстой синей бумаги, адресованный на имя его сиятельства лорда Глостера, замок Святого Роха близ Шельтона, прибыл из?за океана и, вероятно, содержал важное письмо, так как написанные отправителем на конверте слова «собственноручное» и «спешное» были жирно подчеркнуты.

Письмо было из Западной Австралии; почерк отличался силой, хотя, по?видимому, и принадлежал женской руке.

Реджинальд, несомненно, хорошо знал этот почерк.

Подсматривавший в замочную скважину ясно заметил, как тень большой заботы ложилась на лицо лорда. Чарли с улыбкой увидел, как лорд, прежде чем открыть неуклюжее заморское письмо, долго держал его в руке, как бы не решаясь открыть и прочитать его.

Наконец Реджинальд стиснул зубы, разорвал конверт, казалось, с судорожным усилием, развернул письмо и прочитал его с большим вниманием не один раз, а три.

Окончив чтение, он с легким вздохом опустился на кресло перед письменным столом и, бросив письмо на стол, печально просидел несколько минут.

Потом он взял письмо, торопливо сложил его, вложил обратно в конверт и быстро запер его в ящик.

Затем он подошел к зеркалу, висевшему над столом, и постарался придать своему лицу спокойное и беззаботное выражение.

Это ему удалось вполне.

Морщины быстро исчезли со лба, и только губы еще были бледны да зрачки глаз оставались темными, почти черными. Краска сошла с его лица, но губы не дрожали, и теперь ему даже удалось вернуть веселую, доброжелательную улыбку, тогда как еще несколько мгновений до того лицо его было мертвенно?бледно и серьезно.

Глаза приняли опять светлое, ясное выражение, и никто, кроме тайно подсматривавшего у двери лакея, не подумал бы, что у Реджинальда, лорда Глостера, на душе есть хотя бы малейшая забота.

Дело в том, что под личиной Чарли скрывался не кто иной, как Шерлок Холмс, знаменитый сыщик.

В виде лакея он добился возможности находиться незаметным образом постоянно вблизи того человека, в лице которого он твердо решил изобличить ужасного преступника, после того как за последнее время некоторые наблюдения почти убедили его в том, что подозрение Джона Моргана имело свои основания. К этому представился прекрасный случай, когда на днях освободилось место старого лакея, уволенного молодым лордом.

Ходатайство Холмса немедленно же увенчалось успехом, так как он сумел достать наилучшие аттестаты, описывавшие его как отличного лакея.

Симпатию лорда Шерлок Холмс завоевал, однако, не столько свидетельствами больших аристократов, сколько своим поведением.

Заметив на своем посту, что лорд Реджинальд подходит к двери, он с быстротой молнии вскочил вверх по винтовой лестнице и выждал, пока лорд, которого мучило внутреннее беспокойство, вышел из комнаты, запер за собою дверь и сошел с лестницы.

Как только сыщик увидел, что Реджинальд дошел до нижнего выхода, он вышел из своего угла и поспешил к двери башенной комнаты.

Он полез в карман за универсальным ключом и вставил его в замок двери, которая сейчас же и открылась.

Заперев за собой дверь, он торопливо подошел к письменному столу и отпер его через несколько мгновений при помощи своего превосходного, никогда не отказывавшего стального инструмента.

Уже в первом ящике стола он нашел неуклюжее письмо, из?за которого он и находился в башенной комнате. Он вытащил его из конверта и с громадным интересом прочел следующее:

 

Милостивый государь!

Вы, вероятно, не очень будете обрадованы получить от меня письмо, так как, наверно, давно уже считали меня мертвой и радовались, что отделались от меня, так как я в течение нескольких лет не затрудняла вас. Я и теперь обращаюсь к вам только потому, что меня заставляет нужда. Все та же старая история, мистер Морган: с нас настойчиво требуют денег, и мы должны обратиться за таковыми к вам. Для нас в данное время двести фунтов были бы равносильны целому состоянию. Они будут нам доставлены, если вы их отправите госпоже Смит, по адресу братьев Мерчент, Губернаторская набережная в Перте, в Западной Австралии, для нас. Я еще раз повторяю, милостивый государь, что я должна обращаться к вам только из?за Фрэнка, так как я лично скорее отрубила бы себе палец, чем взяла бы копейку из вашего кармана. Но мой муж мне дорог, и я не могу видеть, как он прозябает здесь нищим, как полиция его преследует, тогда как вы, милостивый государь, как сыр в масле катаетесь. Вам деньги нипочем. Для вас несчастные двести фунтов ничего не составляют, да, собственно, вы нам должны гораздо больше. Поэтому я вас покорнейше прошу, господин Реджинальд Морган, помогите Фрэнку и мне этими пустяками, двумястами фунтами, для того чтобы мы в какой?нибудь другой колонии могли открыть новое дело, так как здесь, в Западной Австралии, нам жизнь невмоготу. Если вы умны, милостивый государь, то мне незачем повторять мою просьбу. В противном же случае вам, быть может, придется услышать больше, чем вам понравится, о вашей всегда преданной

Эллен Смит

 

Шерлок Холмс быстро пробежал эти весьма интересные строки и запечатлел в памяти их содержание.

Теперь он, ухмыляясь, сложил письмо, наскоро закрыл письменный стол и, как мог, скоро вышел из комнаты, чтобы приказать кучеру Реджинальда немедленно заложить кэб и быть готовым к отъезду.

Через четверть часа легкий экипаж уже укатил в Лондон с лордом и Шерлоком Холмсом в качестве лакея его сиятельства.

Горностаевый клуб, куда стремился лорд Реджинальд, был маленьким, но очень изысканным.

Даже и самому безупречному кандидату нужно было много времени, терпения и осторожности, чтобы быть принятым в число членов этого клуба.

Лорд Глостер был одним из выдающихся членов клуба. Когда он прибыл туда, он застал еще только нескольких других членов.

Реджинальд поэтому и не оставался долго, тем более что он сейчас же нашел то лицо, которое он, по?видимому, искал. Уже через полчаса Шерлок Холмс, который должен был остаться в кэбе, увидел лорда под руку со знакомым ему с виду высшим чиновником из министерства колоний, выходящим из помещения клуба.

– Испытывайте меня, когда и сколько хотите, – говорил молодой министерский чиновник, обращаясь к Реджинальду. – Я был бы неблагодарным негодяем, если бы не старался высказать свою благодарность за услуги, которые вы оказывали не раз уже. Я сделаю то, что вам нужно, будьте в этом уверены. Если вы имеете основание предполагать, что этот Фрэнк Смит, о котором вы мне давеча рассказывали, намеревается улизнуть из Австралии, чтобы вернуться сюда и причинять вам неприятности, то я помешаю ему так, что ему невозможно будет выехать из Австралии раньше отбытия законом положенного срока наказания.

Лорд, по?видимому, был весьма обрадован этим обещанием. Он схватил руку своего приятеля и крепко пожал ее.

– Благодарю вас, – сказал он, садясь в кэб, – вы молодец, Боб, я знал, что могу обратиться к вам с полным доверием в случае чего?нибудь эдакого: властелин в министерстве колоний всегда может делать что угодно, даже в Австралии, конечно частным образом, – присовокупил он, когда его приятель собирался возражать.

Затем лорд дал кучеру знак тронуть и поехать по направлению к Гайд?парку, так как он намеревался нанести визит семье министра, за дочерью которого он ухаживал, а дворец этого министра был расположен вблизи Гайд?парка.

Своему лакею Чарли он милостиво разрешил пошататься по Лондону в течение нескольких часов, до возвращения в замок.

А Чарли – Холмс только этого и дожидался. Он немедленно отправился к себе домой на Бейкер?стрит, с тем чтобы вместе с Гарри Тэксоном, своим помощником, которого он надеялся застать дома, предпринять экскурсию в восточную часть Лондона, казавшуюся ему в данное время очень важной и необходимой.

 

* * *

 

Приблизительно через час двое мужчин, по?видимому из рабочих, в синих блузах, спешили по оживленным улицам и дошли наконец до мелочной лавочки в одном из самых темных кварталов восточной части Лондона.

Судя по возрасту, то были отец и сын; интимность в их разговоре также допускала это предположение.

– Вот мы и у цели, – произнес старший и решительно поднялся по ступенькам лестницы, ведущей к входу в лавку. – Я теперь познакомлю тебя с наихитрейшим парнем, который не без основания на своей вывеске изобразил лисицу. Он и есть лисица в образе человека, этот мистер Том Бурк!

– Ладно, начальник, – ответил Гарри, помощник знаменитого сыщика: за синими блузами скрывались не кто иные, как Шерлок Холмс и Гарри Тэксон.

Они вошли в лавку, которая во всю свою длину была разделена на две части длинной стойкой и в которой было так темно, что с трудом можно было различать находящиеся в ней предметы.

Их внимание было привлечено прежде всего мистером Бурком, владельцем лавки.

Он стоял за прилавком и, по?видимому, с большим интересом ожидал, чего именно хотят новые посетители.

По его коренастому туловищу, его широким плечам, сгорбившимся немного скорее вследствие привычки, чем от старости, можно было догадаться, что этот человек необычайно силен. А высокий лоб, черные живые и хитрые глаза, равно как и резкие черты лица выдавали человека недюжинного ума.

– Ну?с, Бурк, – приветливо заговорил с ним Шерлок Холмс, – как поживаете? Как дела? А я пришел, чтобы повидаться с вами и навести у вас маленькую справку.

Лавочник при звуках голоса сыщика насторожился. Казалось, он был ему знаком, хотя и вызывал не слишком приятные воспоминания.

– Черт возьми! – пробормотал он. – Если я не ошибаюсь…

– Ваш старый приятель, – прервал его Шерлок Холмс, не давая ему произнести его имя. – У вас найдется минутка для меня и для этого молодого человека?

– Всегда готов, – проворчал лавочник и подошел к двери, чтобы запереть ее.

Затем он пригласил посетителей в помещение за прилавком, нечто вроде конторы, и спросил, что им угодно.

– Бурк, – начал Шерлок Холмс, садясь на один из двух стульев, представлявших собою всю обстановку конторы, – насколько мне известно, вы всегда состояли в хороших отношениях со всеми людьми, которые должны были отправиться за море, причем вы поддерживаете эти отношения и тогда, когда эти люди возвращаются из Западной Австралии в Англию. Это факт, от которого вы не можете отказаться. Поэтому вы иногда давали полиции важные указания относительно таких молодцов, которыми она интересуется, и вы знаете, что вы всегда оставались при этом в барышах. Хотите ли снова оказать мне большую услугу при помощи вашего знания лиц и обязать меня?

Мистер Бурк казался не особенно довольным.

– Очень уж это щекотливая штука – быть доносчиком, – ворчал он в ответ. – Я всегда при этом рискую, что при удобном случае мне вставят в тело насколько вершков холодного железа. Мне было бы приятнее, если бы вы оставили меня в покое с такими просьбами. Да и затем, вы ошибаетесь, если думаете, что я теперь осведомлен так же хорошо, как и прежде, о тех молодцах, которые вас занимают. Я бросил почти все прежние знакомства. Не хочу я больше возиться с этой дрянью.

– Это очень похвальное намерение, – улыбаясь, возразил Шерлок Холмс, – но трудно его исполнить. От старых друзей и приятелей не так легко избавиться, как бы хотелось, и в данном случае подходит поговорка «Боже, избави меня от друзей!». Но к делу: знаете ли вы некоего Фрэнка Смита, которого еще не так давно, года два тому назад, сослали в Западную Австралию? Он отправился туда в сопровождении хорошенькой молодой жены по имени Эллен, хотя ее прежнее имя было другое, может быть Мэри?

Том Бурк, очевидно, был смущен, если не испуган этими вопросами знаменитого сыщика.

Несмотря на темноту, царившую в конторе, Шерлок Холмс и Гарри Тэксон отлично заметили, как он изменился в лице и побледнел как смерть.

– Вы в союзе с самим чертом или же непосредственно от него получаете всякие указания, – вырвалось у него, – иначе вы не могли бы знать, что я состоял в деловых сношениях с Фрэнком Смитом и его молодой женой. Я не стану скрывать от вас этот факт, так как Смит ведь уже несколько лет живет в ссылке. Он понес свое наказание, и вряд ли станут теперь приставать ко мне за то, что я в свое время брал у него и продавал краденые вещи.

– Да, Смит был отличным вором, – сказал Шерлок Холмс, который до прочтения письма Эллен Смит не имел еще понятия о существовании этого Фрэнка Смита и его жены. – Мне было известно, что вы состоите с ним в деловых сношениях, но я не выдавал вас, так как я всегда питал к вам некоторое уважение. Я всегда щадил вас, когда было возможно, так как вы не раз уже давали мне ценные указания. Я и теперь буду молчать, если вы будете откровенны со мной и скажете всю правду. Так вот, Бурк, нет ли у вас известий о Фрэнке Смите? Не доставил ли он или жена его письмецо вам оттуда, из?за моря, как это делают другие? Мне очень важно узнать от вас подробности. Насколько мне известно, им там, в Австралии, живется несладко и оба стремятся к тому, чтобы возвратиться в Англию. Следует полагать, что эта достойная чета посетит вас по своем возвращении в Лондон.

Том Бурк разразился коротким, деланым смехом.

– Так как вы уже хорошо осведомлены о намерениях Смита, – уклончиво ответил он, – то было бы глупо скрывать от вас, что он действительно уже обратился ко мне с запросом, не могу ли я приютить его с женой на короткое время, в случае если им удастся пробраться обратно в Лондон.

– Ну?с, и вы, конечно, ответили утвердительно?

– Отнюдь нет, сэр, – возразил Бурк. – Я вовсе не ответил на это письмо. Я не хочу больше возиться, как я уже давеча вам сказал, с этими мошенниками. Мне эти знакомства разонравились, и я надеюсь устроиться лучше без них. Откровенно говоря, мне жалко прекращать знакомство именно с этими Смитами. В сущности, они хорошие, порядочные люди, с которыми и можно было ужиться.

– Это и мне так кажется, – ответил Шерлок Холмс. – По крайней мере, жена этого Фрэнка Смита – честная, непорочная женщина. Она, кажется, до замужества служила прислугой в каком?то очень важном доме?

– Совершенно верно, – ответил Бурк. – У нее было прекрасное место, и я тогда удивился, что она вышла за Смита, хотя он был хорошенький, веселый парень из довольно хорошей семьи. Ей, дуре, и замуж?то выходить не надо было. Насколько мне известно, тот важный господин, который рекомендовал ее к больному ребенку своего брата, обратил внимание на эту хорошенькую, миловидную девушку. Говорят, что прежде, когда ее звали еще Мэри Стивенс, она состояла с ним в самой заправской любовной связи.

С трудом удалось Шерлоку Холмсу скрыть свое радостное возбуждение по поводу открытий старого укрывателя.

Он, однако, ни единым движением не выдал своего волнения и спросил как ни в чем не бывало:

– Может быть, вам известно, с каким господином она имела связь?

– Убейте меня, имени его не помню, – ответил Бурк, – она хотя и называла его при мне, но за эти годы я позабыл его имя.

– Может быть, то был некий Реджинальд Морган, ныне лорд Глостер, владелец замка Святого Роха? – спросил Шерлок Холмс, глядя прямо в глаза Бурку.

– Совершенно верно, сэр Реджинальд Морган, так звали этого господина, а замок, куда в то время поступила Мэри Стивенс няней, назывался замком Святого Роха! – воскликнул Бурк.

– Отлично, Бурк, – сказал Шерлок Холмс, – что ваша память оживляется. Вы теперь, быть может, сумеете рассказать мне еще кое?что об этой хорошенькой Мэри Стивенс и ее муже, Фрэнке Смите. Вот не можете ли вы, например, сказать мне, долго ли служила Мэри Стивенс в замке Святого Роха? Оставалась ли она там до замужества?

– Насколько я помню, она уже за некоторое время до этого вернулась из замка, – ответил Бурк. – Дело в том, что маленький мальчик, у которого она состояла няней, скоропостижно умер.

– А она, значит, говорила с вами и об этом?

– Ну да, ведь мы с ней всегда были друзьями. После того как Мэри, или Эллен, как она звалась потом, познакомилась со мной через своего мужа, она сразу отнеслась ко мне с большим доверием. Она надеялась, что я, пожалуй, сумею найти ее мужу честное занятие.

Шерлок Холмс невольно улыбнулся.

– Да, именно на это она надеялась, – продолжал Бурк, – хоть вы вот смеетесь, а между тем есть еще люди, которые имеют обо мне хорошее мнение и не считают меня на первых же порах неисправимым старым грешником, как вы!

– Позвольте, мистер Бурк, я всегда считал вас порядочным человеком, – быстро перебил его сыщик, – разве я иначе пришел бы к вам? Ведь и сегодня своими сообщениями вы доказали, что я в вас не ошибся. А теперь рассказывайте дальше. Так вот, Мэри стремилась к тому, чтобы ее муж занялся опять честным трудом. Собственно говоря, это хорошо аттестует эту женщину. Не думаете ли вы, что она, чему я тоже не верю, провинилась в чем?нибудь в замке Святого Роха и за это была оттуда уволена?

– Вы хотите сказать этим, что она проворовалась?

– Нет, не то. Может быть, она допустила упущения в уходе за доверенным ей ребенком?

Шерлок Холмс и Гарри Тэксон пытливо всматривались в Бурка, когда был поставлен этот вопрос.

Но они ничего не заметили в выражении лица Бурка, что могло бы оправдать подозрение, по которому Бурку известно что?нибудь о преступлении Мэри Стивенс.

– Мне об этом ничего не известно, – ответил Бурк. – Я полагаю, что после смерти ребенка она оказалась не нужна в замке или что сэр Реджинальд Морган, нынешний лорд Глостер, относился к ней нехорошо.

– Может быть, потому, что Мэри тогда уже знала своего будущего мужа, вступила с ним в связь и сэр Реджинальд Морган приревновал ее?

– По всей вероятности, мистер Холмс. Он, должно быть, в конце концов возненавидел их обоих, – ответил Том Бурк, – так как ведь, в сущности, сэр Реджинальд Морган больше всего содействовал тому, что Смита после сослали в Западную Австралию.

– Это очень интересно для меня, – сказал Шерлок Холмс, – я был бы вам обязан, если бы вы сообщили мне об этом еще подробности.

– Да, видите ли, собственно достоверного я ничего вам не могу сказать, – осторожно ответил лавочник, – я могу лишь передать то, что слышал от других людей, от знакомых и друзей Фрэнка Смита.

– Ничего, рассказывайте хоть это, а я уж сумею вывести свои заключения из ваших сообщений.

– Ну?с, так вот: говорили тогда, когда Фрэнка Смита опять арестовали из?за кражи, что сэр Реджинальд Морган на свои средства взял мужу своей прежней любовницы защитника, как бы для того, чтобы этим оказать Мэри Стивенс услугу. Но что при разборе дела именно этот защитник повернул все так, что дело кончилось неблагоприятно для его клиента и что его приговорили к ссылке в Западную Австралию.

– А как звали этого почтенного защитника? – спросил Шерлок Холмс.

– То был такой господин, который вывез уж не одного клиента девяносто шестой пробы, – ответил Бурк. – Вы, наверно, его знаете, он пользуется хорошей известностью в кругах воров Лондона.

– Вы говорите об адвокате и нотариусе Фельпсе, который имеет контору в Ольд?Джюри?

– Именно.

– Гм, это тоже один из тех, которые за деньги пойдут на все, – заметил Шерлок Холмс, – от него можно ожидать, что он, для того чтобы услужить лорду, повернул дело так, что Смита вместе с его женой отправили как можно скорее в колонии как грозящих общественной безопасности субъектов.

– Во всяком случае, ни Смит, ни его жена не заслужили этой участи, – взволнованно произнес Бурк. – Если бы вы ближе знали его и Мэри, как я их знал в свое время, то вы согласились бы со мной. Смит не был тяжким преступником, а только случайным вором, а его жена была, как я уже говорил, порядочная, славная женщина. По?моему, одна ревность не могла быть причиной того, что лорд сыграл такую штуку со Смитом и его женой при содействии адвоката. Может быть, он боялся, что они могут быть ему опасными в каком?нибудь деле.

Шерлок Холмс и Гарри Тэксон незаметно обменялись многозначительными взглядами.

– Совершенно верно, – быстро проговорил Холмс, – вы сообразительный парень, Бурк, из вас мог бы выйти сыщик. Есть ли у вас какое?нибудь доказательство, какое?нибудь основание для этого предположения? Говорите откровенно, не стесняйтесь ни меня, ни этого молодого человека. Не хотите ли вы сказать, что лорд боялся вашего друга Смита и его жены, как посвященных в тайну какого?либо преступления, так что ему нужно было добиться их исчезновения?

Лавочник прикусил губы; казалось, что он сам на себя сердится за то, что сказал слишком много, и что он жалеет о том, что проболтался. Но Шерлок Холмс постарался сгладить это впечатление. Надо было ковать железо, пока оно горячо.

– Бурк, – начал он опять, придвинув свой стул поближе к лавочнику, – вам многое известно об этом деле, вы только не хотите быть откровенным. Сообщили ли вам Смит или Мэри что?нибудь о лорде Реджинальде Глостере, знаете ли вы какую?нибудь его тайну?

Бурк беспокойно заерзал на стуле. Видно было, что он решал, говорить или не говорить.

Наконец он глубоко вздохнул и сказал:

– Я ничего определенного не знаю о лорде Реджинальде. Но я считаю допустимым заключить из одной фразы письма, полученного мною от Смита из Австралии, что Смит и его жена знают об одном деле, за которое лорд может серьезно поплатиться.

– Где это письмо? – торопливо спросил великий сыщик. – Дайте мне его прочитать: вы не подозреваете, как много зависит от моего ознакомления с содержанием этого письма!

– При всем желании не могу исполнить ваше требование, – взволнованно ответил Бурк, – письма этого больше нет.

– Да где же оно, спрашиваю вас еще раз? – настаивал Шерлок Холмс. – Не заставите же вы меня силой потребовать его у вас!

– Оно сгорело, даже и пепла от него не осталось!

– Вы лжете, Бурк! – грозно прикрикнул сыщик.

– Нет, сударь, клянусь вам, я говорю то, что есть, – боязливо возразил лавочник. – Смит поручил мне в этом письме немедленно же сжечь его после прочтения, и я последовал его совету.

– Ну ладно, готов вам верить, – более мягким тоном сказал Шерлок Холмс, – но ведь вы, наверно, помните каждое слово этого письма?

– Дайте подумать, – ответил Бурк, – наверняка я вспомню! – Он опять вздохнул и сказал: – Смит написал мне несколько строк. Он писал, что мне убытка не будет, если я исполню его просьбу приютить его с женой у себя. Он?де собирается сейчас же после приезда так сильно прижать одного важного господина, владеющего громадным богатством, что, несомненно, получит сейчас же крупную сумму денег. Этими деньгами Смит и его жена намеревались поделиться со мною. Он уверял, что известная ему тайна погубит того господина, если только он ее выдаст. Больше ничего не могу вам сказать, мистер Холмс, и прибавлю, что мне стало так жутко от всей этой истории, что я хотел устранить себя от нее совершенно. Вот почему я вовсе и не ответил на это письмо.

– Когда вы получили это письмо?

– Тому назад около двух месяцев.

– Ладно, Бурк, благодарю вас, – сказал Шерлок Холмс, крепко пожимая лавочнику руку. – Вы хорошо сделали, что высказались. А теперь обещайте мне еще одно: не говорите никому о том, о чем вы с нами беседовали, не пророните об этом ни единого слова! Мы теперь общими усилиями постараемся раскрыть тайну лорда, а это можно будет сделать только тогда, когда удастся основательно потолковать лично со Смитом и его женой. Поэтому, если они, как я предвижу, несмотря на то что не получили от вас ответа, все?таки изъявят желание скрыться у вас, то не отказывайте им в гостеприимстве, а примите их как старых друзей.

– Будьте уверены, – ответил Том Бурк, – я сделаю все, как вы приказываете, вы останетесь довольны мною!

– В этом я убежден, Том, – возразил Шерлок Холмс. – Да и глупо было бы с вашей стороны терять мое расположение к вам, которое не раз уже бывало вам полезно. Как только Смит с женой остановятся у вас, вы немедленно известите меня. Вы ведь знаете, где меня найти.

– Слушаюсь, сударь, – ответил Бурк, а потом проводил своих гостей до двери лавки, распростившись с ними самым любезным образом.

Выйдя из лавки, Шерлок Холмс и Гарри Тэксон быстро пошли вниз по улице.

Они завернули за следующий же угол в узкий переулок, который, собственно, можно было назвать лишь еле проходимой тропинкой к Темзе, а потом по узкой набережной реки дошли до заднего, выходившего на Темзу крыльца старого, закоптелого домика, в передней части которого была расположена мелочная лавка мистера Тома Бурка.

– Что это вы намереваетесь делать, начальник? – с любопытством спросил Гарри. – Зачем это мы шатаемся по этой зловонной набережной? Зачем вы возвращаетесь опять, на сей раз с другой стороны, к дому лавочника?

– А потому, что давеча, когда мы выходили из лавки, я увидел очень подозрительного на вид человека, направлявшегося из одного из переулков прямо к лавке. Парень этот вез покрытую тачку перед собою и как ни в чем не бывало насвистывал какую?то песенку; но я отлично заметил, как он и наш приятель Бурк, прежде чем последний закрыл за нами дверь, обменялись многозначительными взглядами.

– А, вы говорите о том худощавом старике в форме приюта для нищих?

– Именно. Он разве произвел на тебя хорошее впечатление?

– Откровенно говоря, начальник, за исключением формы, я не нашел в нем ничего особенного, да и не заметил, как Бурк с ним переговаривался глазами.

Выждав минуту, когда на набережной не было видно ни одного прохожего, Шерлок Холмс своим универсальным ключом быстро отпер калитку забора двора, и в следующий момент они с помощником очутились во дворе, заставленном неимоверным количеством ящиков и всякого хлама.

Кроме них, никого там не было.

Так как Шерлоку Холмсу не впервые приходилось тайно посещать подвальные помещения Бурка со стороны Темзы, то ему и на этот раз было нетрудно проникнуть в них вместе с Гарри Тэксоном.

Через несколько минут они куда?то исчезли со двора.

Тем временем худощавый старик в форме приюта для нищих со своей тачкой дошел до переднего входа в лавку.

– Старые ставни не купите ли? – хриплым голосом спросил он показавшегося у двери Бурка, нарочно повысив голос, так что остановившиеся любопытные прохожие не могли не расслышать его.

– Почему нет? – ответил Бурк. – Я покупаю все, что можно продать. Внесите ваш товар в лавку, чтобы я мог его осмотреть и назначить цену.

Старик сейчас же исполнил это приказание и взвалил ношу на плечи.

Она почему?то казалась гораздо тяжеловеснее обыкновенных ставней, так как старик тяжело крякнул, когда он с трудом вытащил груз из тачки, взвалил его на плечи и вошел вслед за Бурком в лавку.

Лавочник тотчас же закрыл за ним дверь.

– Зачем вы всегда приходите так рано? – сердито проворчал он, обращаясь к старику. – Вы давеча чуть не столкнулись нос к носу с опаснейшим сыщиком Лондона и его помощником. Ну и нарвались бы мы тогда, нечего сказать! А теперь скорее вон из лавки!

Бурк при этих словах пропустил старика вперед за прилавок, потом повел его в маленькую контору, где незадолго до этого сидели Шерлок Холмс и Гарри, а потом нажал на потайную кнопку на деревянной обшивке, которой на половину высоты была покрыта стена.

Обшивка сейчас же раздвинулась, и за нею открылся вход в длинное, темное помещение.

Как только Бурк со своим посетителем вошли в это помещение, обшивка за ними тотчас же опять сдвинулась. Бурк наклонился и взялся за кольцо подвальной двери, которую он открыл без труда.

Темный проход озарился слабым светом, и можно было видеть конец лестницы, приставленной к краю отверстия, закрывавшегося подвальной дверью.

Оба спустились вниз, в какой?то узкий, темный подвал, закрыв за собою дверь. Пробираясь ощупью вдоль сырой боковой стены, они осторожно двигались вперед и наконец остановились.

Бурк зажег висевшую на стене лампу, при свете которой оказалось, что оба спутника пришли в большое подземное помещение, в котором не было никакой обстановки. Лишь у одной стены стоял некрашеный деревянный стол.

Старик свалил на этот стол свою ношу и уселся на одном из разбросанных по полу пней, глубоко вздохнул и платком вытер пот со лба.

– Так, – сказал он, – я исполнил свое обещание, а вы теперь заплатите мне условленную цену.

– Он вполне взрослый? – спросил Бурк.

– Надеюсь, вы останетесь довольны, – возразил старик.

Затем он встал, быстро подошел к столу и с быстротой молнии разрезал соломенную упаковку своей ноши. Открылся труп мужчины лет тридцати.

Бурк стал ощупывать его со всех сторон.

– Полагаю, что фабрикант скелетов не найдет поводов к замечаниям, – сказал он, – а ты доставил его сюда так, что опасаться нечего?

– Можете быть покойны, – засмеялся старик. – Вы знаете, что я один заведую мертвецкой. Никто не заметил, как я его взял оттуда. В самом ближайшем будущем я сумею доставить вам для ваших покупателей несколько женских и детских трупов. Главное дело в том, чтобы вы брали с доктора хорошую цену за товар, чтобы я не был обижен.

Старик еще не докончил своей фразы, как у стены в задней части подвала вдруг задвигались две тени, и сейчас же после этого Шерлок Холмс и Гарри Тэксон, давно уже ожидавшие здесь, выскочили из своей засады и с револьверами в руках набросились на Бурка и его товарища.

Тот и другой сразу окаменели от ужаса.

Они не успели еще очнуться, как сыщики защелкнули наручники на их руках, повалили преступников на пол и связали им также и ноги.

– Так, негодяи! – крикнул Шерлок Холмс, торжествующим взглядом смерив лежавших на полу. – Теперь вы в наших руках, и теперь сначала говори ты, старый грешник, и сейчас же признавайся, где ты украл труп! А с вами, Бурк, я поговорю потом!

– Пощадите, сударь, – лепетал старик, дрожа от страха, так как Бурк успел ему шепнуть имя напавших. – Я все скажу, что вы захотите знать, но только обещайте, что вы не передадите меня в руки полиции!

– Мое поведение будет зависеть от твоих показаний, – возразил Шерлок Холмс, – обещаний давать я не могу. Впрочем, вот мой старый приятель Бурк подтвердит тебе, что со мною можно спеться.

Старик приподнялся, как мог, и жалостным голосом начал говорить:

– Вы хотите знать, откуда я взял этот труп? Сударь, я взял его из мертвецкой приюта для нищих, смотрителем которого я состою, и у меня не было никаких дурных намерений. Он предназначался исключительно для научных целей и должен был быть доставлен, через посредство Тома Бурка, в руки одного человека, который из трупов умерших нищих изготовляет скелеты для продажи молодым медикам и врачебным институтам. Я не знал, что торговля трупами, которые предназначены только для научных целей, есть деяние наказуемое. Видите ли, сударь, я никогда и не подумал бы о том, чтобы красть трупы, если бы на эту мысль меня не навел в самом начале один врач, служащий уже долгие годы в нашем приюте в Шельтоне. Клянусь вам, один только доктор Фельпс виноват, что я, наполовину уже лежащий в гробу старик, согласился торговать трупами, имея от этого лишь очень скудный заработок.

– Доктор Фельпс? – спросил насторожившийся Шерлок Холмс. – А ну?ка, Бурк, быть может, это брат того почтенного адвоката и нотариуса, которого лорд Реджинальд Глостер взял в защитники вашему приятелю Фрэнку Смиту?

Бурк утвердительно кивнул головой.

– Гм! – задумчиво начал Шерлок Холмс. – Так, значит, этот господин, так же как и его брат, весьма сомнительных достоинств. Послушайте, расскажите?ка мне, каким образом доктор Фельпс навел вас на мысль красть и торговать трупами? Мне интересно узнать это и подробно познакомиться с самим доктором уже потому, что Шельтон находится вблизи замка Святого Роха и что доктор Фельпс, если я не ошибаюсь, состоит домашним врачом лорда Глостера.

Старик при этих словах сыщика начал сильно волноваться.

– Да?да, сударь! – торопливо воскликнул он, и холодные, серые глаза его засверкали. – Доктор Фельпс состоит домашним врачом его сиятельства. Когда я вам расскажу, каким образом он навел меня на мысль торговать трупами, то вы попутно узнаете кое?что и о самом лорде, что может вам показаться достойным внимания. Как я уже сказал, я состою смотрителем приюта нищих в Шельтоне. Я в приюте всегда занимал какую?нибудь маленькую должность и в то время, о котором идет речь, состоял смотрителем мертвецкой. По долгу службы я часто сталкивался с ассистентом старшего врача, доктором Фельпсом, который почти единолично заботился о больных, так как сам старший врач мало о них беспокоился. Доктор Фельпс был человек очень ловкий, но злой, и, будучи сам по себе небогат, он постоянно выжидал случая быстро разбогатеть. В один прекрасный день ко мне явился доктор Фельпс и под строгим секретом рассказал мне, что некто пока не желающий назвать себя желает овладеть детским трупом, что нужен мальчик лет четырех?пяти, блондин. Я сейчас же догадался, что труп этот нужен не для вскрытия или чего?нибудь в этом роде, иначе доктору не надо было бы соблюдать такую осторожность и таинственность. Если бы это было так, то старшему врачу, доктору Джонсону, стоило бы только сказать несколько слов управляющему приютом и заплатить родителям ребенка какую?нибудь мелочь – шиллингов десять – двенадцать – за их согласие, и все затруднения были бы устранены.

А доктор Фельпс напирал на то, что во всей этой истории надо строго сохранять тайну. Я, кажется, уже сказал, что мне за мое содействие было обещано десять фунтов. Эта высокая плата меня немного испугала, так как до этого за мои услуги мне платили очень скудно.

Затем я спрашивал себя: каким образом я сумею заслужить эти деньги? Наш приют – учреждение маленькое, где нечасто умирали, и, вероятно, пришлось бы ожидать очень долго, пока под моим наблюдением будет находиться ребенок, соответствовавший предъявленным требованиям. Когда я об этом заявил доктору Фельпсу, он как?то странно сбоку посмотрел на меня и спросил, давно ли я ходил в больничное отделение приюта.

«Недавно только, – ответил я, – еще сегодня утром». – «Ну, – возразил он, – тогда вы там наверняка видели маленького мальчика, лежащего в бреду, ребенка именно такого возраста и роста, с тем же цветом кожи и волос, как мне нужно?» Я ответил утвердительно, так как в больничном отделении действительно лежал такой мальчик. То был круглый сирота, не имевший никого из близких. Его родители, как говорили, были родом из Северной Ирландии или из Уэльса. Они работали на юге, на болотистых пастбищах между берегом моря и портом Гридлэй, и оба умерли, муж – в каком?нибудь сарае или под забором, а жена – у нас в приюте. Когда привезли ее к нам, она уже была настолько больна, что не могла указать ни имени, ни родины, и при расспросах об этом только один раз подняла палец и указала на запад, чтобы пояснить, откуда она взялась. Через короткое время лихорадка охватила и их ребенка. То был хорошенький маленький мальчик с голубыми глазами и слегка вьющимися русыми, почти золотистыми волосами. Так вот, доктор мне и напомнил об этом мальчике. «Но ведь он выздоровеет, – сказал я в удивлении, – он еще нашими костями будет сбивать орехи с деревьев!» Доктор насмешливо улыбнулся. «О, – сказал он, – я убежден, что он уже не поправится». Я в удивлении посмотрел на доктора, он как?то смутился и ушел. Вечером он вернулся и пригласил меня на кружку пива в близлежащую пивную.

Ну?с, и вот, в отдельной комнате трактира, за стаканом грога, дело было обставлено. Доктор Фельпс убеждал меня в том, что мальчик умрет от лихорадки, и мое участие в этом деле заранее было определено. На случай, если бы мальчик умер, – а в этом заранее был уверен доктор Фельпс, – на мне лежала обязанность устроить так, чтобы похоронен был лишь пустой гроб – это было нетрудно, – другими словами, в убогий гробик, сколоченный из шести досок, я должен был положить мешок с землей и заполнить гроб соломой и тряпками во избежание шума.

– И вы пошли на это? – спросил Шерлок Холмс немного нетерпеливо, ожидая конца повествования старика.

– Видите ли, я не сейчас же согласился, – возразил старик, – хотя мне легко было устроить это дело, если только мне самому будет предоставлено завинтить крышку гроба. А добиться этого тоже было нетрудно. Дело в том, что столяр, который исполнял подряд по поставке гробов, привозил их обыкновенно вечером, а его служащие охотно предоставляли мне завинчивать гробы. Потому и было легко устроить так, что гроб был похоронен без трупа и что труп попал в руки ассистента старшего врача.

– Но вы тем не менее колебались? – спросил великий сыщик.

– Да, все?таки. Меня останавливали два вопроса: во?первых, для чего требовался труп? А во?вторых, откуда доктор знал, что мальчик наверняка умрет? По поводу первого вопроса я несколько раз допытывался у доктора, но ничего определенного не узнал; уж только тогда, когда он увидел, что я не соглашался смело идти на это дело, и когда я припер его к стенке, он наконец сознался, что, мол, какому?то знатному господину нужен был мертвый ребенок, чтобы выдать его за другого, препятствовавшего ему получить большое наследство. Причем на няню того мальчика возлагалась обязанность совершить подмену. А на второй вопрос он ответил, что он убежден в том, что мальчик не поправится, и чтобы я?де не вмешивался не в свои дела.

– Негодяй окаянный! – не выдержал Гарри.

Начальник бросил ему укоряющий взгляд.

– Рассказывайте дальше! – торопил он старика. – Что же, вы исполнили желание доктора или нет?

– Исполнил, – продолжал старик. – После долгих уговоров я согласился за двенадцать фунтов, из коих половина была уплачена вперед, сделать то, что от меня требовали, а потом я заставил доктора дать мне еще двадцать фунтов, но не в виде вознаграждения за участие в гнусности, которую да простит мне Господь, а оттого, что я боялся законной кары и хотел убраться как можно дальше из Шельтона. Я не удивился, когда в один прекрасный день явился больничный сторож, с тем чтобы передать мне труп нищего мальчика, умершего в тот день утром.

Я помог ему снести труп в сарай, где уж никто о нем не заботился и где даже обычный осмотр не был произведен, так как уже ранним утром доктор Фельпс успел сделать обход и установить причину смерти, написав надлежащее свидетельство еще в тот же самый вечер, – продолжал старик. – После захода солнца доктор принес мне два мешка. В один из них мы уложили труп мальчика, который после наступления темноты из сарая, носившего название мертвецкой, был вынесен на открытую дорогу, ведущую от заднего крыльца приюта к окраине города. Там труп положили под сиденье экипажа доктора Фельпса, доктор уплатил мне остаток условленной суммы и уехал. Другой мешок я наполнил землей и положил его в гробик, крышку которого я сам завинтил. На ночь я оставил гробик в сарае. Вот и все, что я знаю об этом деле.

Старик оборвал свой рассказ и насмешливо улыбнулся.

– Вы знаете еще больше, – улыбаясь, возразил Шерлок Холмс. – Знаете также о связи совершенного доктором и вами преступления с личностью лорда в замке Святого Роха. Вот об этом?то вы и должны мне еще рассказать.

– Ладно же, – ответил старик, – так и быть, но я ожидаю и от вас исполнения моей просьбы. На другое утро после того, как доктор увез труп, состоялось погребение маленького нищего. И в то же время я услышал, что в замке Святого Роха сын лорда, таких же лет, как и нищий ребенок, умер, то есть в лихорадке выбросился из окна и разбился о скалу, и что доктор Фельпс пользовал этого ребенка. После того как я пропил свои деньги, я выжал из доктора Фельпса, который в Шельтоне стал практиковать и устроил себе большой дом, – вероятно, на деньги, добытые по тому темному делу, – еще несколько раз маленькие суммы денег. Но и он сам никогда не имел много денег, так как практика его не шла, потому что он был противный, неприятный человек и пьяница.

Он с течением времени обеднел, потерял пациентов, залез в долги и проклинал всех и вся, больше же всего – того человека, который заставил его поручить мне похищение трупа и ложное погребение. И в один прекрасный вечер, когда мы с ним сидели в трактире и доктор Фельпс был еще злее и пьянее обыкновенного, я довел его до того, что он в своей бессильной злобе сознался мне в том, что поручение это исходило от почтенного Реджинальда, заставившего его умертвить его маленького племянника, сына прежнего лорда Глостера, скончавшегося вскоре после того от горя и разбитого сердца. По его словам, труп маленького нищего был подсунут на место молодого лорда. Но куда на самом деле девался этот труп, я не знаю, так как об этом мистер Фельпс не высказывался никогда. Да, еще одно: хотя я никогда и не видел няню сына покойного лорда, но я слышал, что она, молодая девушка по имени Мэри Стивенс, вышла замуж за эмигранта или моряка, за которым она потом отправилась в далекие края. Говорят, она только еще недавно вернулась в Лондон. Так, а теперь мне рассказывать больше нечего, и я вас прошу освободить меня от пут и отпустить на свободу!

Шерлок Холмс с сожалением пожал плечами.

– Единственное, что я могу сделать в вашу пользу, – серьезно произнес он, – это то, что я замолвлю полиции доброе слово за вас и вашего приятеля Бурка. А пока вы должны будете волей?неволей отправиться в Скотленд?Ярд. Нельзя так просто отпускать столь важных свидетелей в уголовном деле. Поторопись, Гарри, чтобы за этими двумя молодцами как можно скорее приехала зеленая карета. Поговори из ближайшего трактира по телефону. Ты знаешь, мне нельзя терять времени.

Оба преступника страшно ругались и ужасно угрожали Шерлоку Холмсу. Потом они стали упрашивать его. Но великий сыщик был неумолим. Гарри Тэксон немедленно отправился, чтобы дать необходимые распоряжения для перевозки Бурка и его соучастника по похищению трупов в полицейское управление.

Через короткое время он вернулся в сопровождении нескольких полисменов, которые немало удивились, когда Шерлок Холмс открыл им, какую хорошую добычу он поймал в лице лавочника и приютского смотрителя.

Впредь до дальнейших распоряжений Бурка и старика посадили под арест в Скотленд?Ярде, а над лавкой был установлен полицейский надзор. Ее не закрыли. По настоянию Шерлока Холмса за прилавок был посажен Гарри Тэксон под маской племянника якобы уехавшего на некоторое время Тома Бурка, для того чтобы служить клиентам Бурка.

Полиция надеялась, что Фрэнк Смит и его жена Эллен, Мэри Стивенс, тоже посетят своего старого приятеля Тома Бурка и что тогда можно будет их тут же арестовать.

Отдав все эти распоряжения, Шерлок Холмс облачился опять в свою лакейскую ливрею и поспешил во дворец министра в Гайд?парке.

Он прибыл как раз вовремя.

Когда он увидел лорда Глостера, последний уже собирался возвратиться в замок Святого Роха. Он, по?видимому, находился в весьма хорошем расположении духа.

Его шансы сделаться зятем богатого министра, вероятно, сильно повысились.

Во время пути домой он был весьма ласков со своим лакеем. Если бы он подозревал, какие тяжелые тучи начинают громоздиться над его головой, он вряд ли стал бы весело смеяться и шутить с тем человеком, который собирался затянуть наброшенную ему уже на шею петлю.

 

* * *

 

Со времени этих событий прошло два дня. Шерлок Холмс находился опять на своем посту в замке Святого Роха.

С нетерпением он ожидал наступления ночи. Из открытого им письма, которое он передал затем лорду в запечатанном виде, он узнал, что доктор Фельпс собрался в эту ночь навестить лорда. Они намеревались встретиться на развалинах.

Ночь была тепла, темные тучи заволакивали луну, и на скалах Святого Роха царила глубокая темнота, когда Шерлок Холмс, одетый во все темное, осторожно и бесшумно пробирался по парку и саду к развалинам, чтобы невидимо присутствовать при свидании доктора с лордом Реджинальдом.

Ему недолго пришлось сидеть за прикрытием некоторых обломков, как он уже заметил, что маленький, толстый человек, медленно и боязливо оглядываясь во все стороны, пробирался от кустов парка к месту, им же избранному. То, несомненно, был доктор Фельпс.

Шерлок Холмс улыбнулся. Обрюзглый толстяк, не замечая его, близко прошел мимо и неподалеку также уселся на каких?то обломках. Он казался немного разгоряченным, так как пыхтел, и великий сыщик увидел, как он приподнял шляпу и стал вытирать лоб и громадную лысину большим носовым платком.

Так сидели они оба, нетерпеливо ожидая прихода лорда Глостера, который заставил себя долго ждать, испытывая терпение обоих.

Близилась полночь, а лорда все еще не было.

Луна, выступившая из?за туч на западном небосклоне, бледным светом озаряла обросшие развалины, в которых близ кустов таинственно шептал ночной ветерок. Эта полутьма больше наводила жуть, нежели темнота, вызывая на мрачном фоне какие?то блуждающие бледные тени.

Шерлок Холмс, не спускавший глаз с доктора, заметил, как тот становился все более неспокойным.

И действительно, то, что появилось теперь, при слабом свете бледной луны, на открытом месте, перед зданием странноприимного покоя, могло нагнать страх и ужас на боязливого человека.

Доктор вскочил со своего места, и проклятие замерло от ужаса на его устах.

В тот момент, когда свет луны, подобно короткой вспышке угасающей лампы, осветил площадку, он увидел что?то такое, от чего волосы у него встали дыбом.

В призрачно?бледном сиянии лунного света он и Шерлок Холмс увидели темную тень в монашеском одеянии, проскользнувшую вдоль развалин рефектории.

Привидение появилось только на одно мгновение – опущенный капюшон, темная монашеская ряса, веревка на бедрах, высокая фигура, принявшая громадные размеры в призрачном освещении луны. Ноги в сандалиях бесшумно скользили по мягкой траве, и на секунду глаза мрачно сверкнули из?под капюшона. Правая рука была поднята вверх, как бы угрожая проклятием развалинам.

Еще мгновение, и привидение исчезло в покрове ночной темноты.

Шерлок Холмс улыбнулся. Он догадывался, что скрывалось за этим призрачным явлением и какими причинами и мотивами оно было вызвано. Его веселил и страх доктора. Последний уставился на то место, где исчезло привидение, и выжидал новый луч лунного света, который, однако, не появлялся.

Он задыхался, точно железные тиски сжимали ему сердце. Губы его дрожали, и на лбу выступил холодный пот. Он вытер его ладонью и тяжело вздохнул.

– Вот я сам и увидел монаха! Нет никакого сомнения! Иначе я никогда бы не поверил старому сказанию! – шептал он беззвучно и нехотя, как бы убеждая самого себя.

Но вот на другой стороне развалин раздались быстрые шаги между каменными обломками и кустарниками неровной почвы, которые заставили доктора очнуться от немого ужаса, а Шерлока Холмса – взглянуть в ту сторону, откуда послышался шум.

Вслед за этим раздался голос лорда Реджинальда:

– Эй, мистер Фельпс, – крикнул он, – вылезайте же из вашей норы! Только ночная сова и может видеть что?нибудь в этой кромешной тьме!

Воцарилась опять полнейшая тьма, и с трудом можно было различить фигуры обоих мужчин.

– Тише! Кажется, я что?то слышал! – еле слышным шепотом продолжал лорд и стал прислушиваться, пока не убедился, что ошибся. – Ну, кажется, ничего нет, и нечего опасаться быть подслушанным, – продолжал он. – Впрочем, эти болваны лакеи, кажется, ни за какие блага после наступления темноты не решились бы посетить эти развалины из?за боязни привидения! Повторяю, Фельпс, подойдите ближе и скажите, что вам надо!

Фельпс выступил вперед из?за обломков, а снова выступившая луна осветила его всего, озаряя его бледное, обрюзглое лицо. Его темные глаза беспокойно блуждали и были налиты кровью, а по свежим царапинам на его подбородке было видно, как дрожала в его руке бритва, когда он снимал свою густую, черную бороду.

Черты его лица были вульгарны, а черные волосы – жестки и щетинисты.

– Вы догадываетесь, вероятно, с какой целью я пришел к вам, – с отвратительным смехом ответил он на обращение лорда, – не увиливайте, я знаю, вам известна причина моего посещения!

Он провел пальцами по растрепанным волосам и снова отвратительно засмеялся.

Очевидно, он выпил предварительно, чтобы набраться храбрости для давно ожидавшегося им личного свидания, и спиртное внезапно бросилось ему в голову, придавая ему нахальства и упрямства.

– Эге, Фельпс! Мне жаль вас, – возразил лорд Глостер с искренней печалью в голосе, обращаясь к доктору с поклоном. – Человек с вашими способностями, вашей ученостью и опытностью, да в таком виде! Мне действительно жаль вас – какая это дурная привычка!

Проговорив это медленным, внушительным тоном, лорд старался поймать взгляд доктора, и это ему удалось.

Когда блуждающие черные глаза Фельпса встретились с твердым взором лорда Глостера, он не мог удержаться, закрыл лицо руками и расплакался.

– Вы правы, милорд, это очень дурная привычка, – всхлипывал он, – прошу тысячу извинений! Я несчастный, негодный человек, и единственное мое утешение – в выпивке, хоть бы она меня убила, хоть бы она стоила мне жизни!

Всей своей фигурой, всеми своими манерами он производил ужасно гадкое, жалкое впечатление, стоя с руками на лице, весь разбитый, а в чертах лица лорда Глостера – Шерлок Холмс ясно заметил это – выражалось открытое презрение, которое он и не старался скрывать.

Наконец доктор опустил руки и на некоторое время уставился в пространство, по?видимому силясь привести в некоторый порядок свои запутанные мысли.

– Теперь я объясню вам цель моего прихода, – начал он снова. – Чтобы не тратить слов: мне в Шельтоне пришел конец, я дальше не могу! Моя практика не дает мне даже столько, чтобы заработать на пробки к склянкам. На будущей неделе будут описывать мое имущество! Я должен уехать отсюда!

– Уехать? И куда же вы намерены отправиться? – спросил лорд.

– В Лондон. Вы удивляетесь, милорд, но почему же мне не переехать туда? Вы знаете, я неплохой врач. Я мог бы, как и многие другие модные врачи, щупать пульс, придать себе торжественный вид, разъезжать в экипаже от одного подъезда к другому и рассказывать богатым вдовам последние городские новости. Тогда я выбросил бы бутылку за окно – так бы и сделал, – превратился бы в порядочного человека! Я вот и надеюсь всецело на вас, милорд! – решительно проговорил он, ударяя на каждое слово, точно пересказывая заученный урок. – Моя единственная надежда на великодушие моего любезного доброжелателя, который уж не раз помогал мне стать на ноги. Тогда он был только мистером Морганом, а не лордом, и те шестьсот фунтов с хвостиком, которые он дал мне тогда, составляли для него сравнительно больше, чем теперь составят шесть тысяч фунтов. Я ведь прошу денег не как подарка, милорд, а лишь в виде займа! Я подпишу какое угодно долговое обязательство и возвращу эти деньги, вместе с процентами, из моих будущих доходов. В Лондоне мои дела пойдут хорошо, там я пойду далеко!

– Оставьте этот тон, вы строите воздушные замки! – прервал его лорд, высказывая резкими движениями явное нетерпение. – Я сожалею, что должен разочаровать вас в ваших надеждах, но будем лучше не допускать зарождения нелепых фантазий. Вы, мистер Фельпс, не должны переезжать в Лондон, для этого я не дам вам шести тысяч фунтов, но если вы по зрелом размышлении можете решиться эмигрировать, то возможно, что я решусь помочь вам опять стать на ноги в какой?нибудь другой части света.

Доктор помолчал немного, а потом злобно рассмеялся.

– Эмигрировать? – возразил он. – Как та Мэри Стивенс, которую вы отправили в Австралию вместе с ее мужем, Фрэнком Смитом? Да ведь это великолепно! Я согласен с вами вполне! Да?да, я уеду, и чем дальше, тем лучше! Послушайте, милорд, я глупо сделал, что пришел сюда, веря в вашу щедрость. Но я пришел с наилучшими намерениями – я хотел предостеречь вас, милорд!

Лорд насторожился.

– Предостеречь меня? – как бы равнодушно спросил он. – Не знаю, кого мне бояться. Те лица, которые могли бы быть мне опасными, очень далеки отсюда, их и меня разделяет расстояние в тысячи миль. Вас, доктор, я не боюсь. Вы сами себя наказали бы, если бы заговорили.

– Я и не буду говорить, милорд, – возразил Фельпс, – это сделают другие вместо меня. Милорд, остерегайтесь, вам грозит серьезная опасность!

– Ерунда! Вы хотите меня запугать, – равнодушно ответил лорд, хотя Шерлок Холмс заметил, что им овладевает внутренний страх, – вы хотите отомстить мне, раз я отказываю в исполнении вашей просьбы.

– Вовсе нет, милорд, – со злобной усмешкой настаивал доктор, – вы сильно ошибаетесь. Я вовсе не так мелочен, как вы думаете. Я с самого начала собрался сюда, чтобы предостеречь вас. Теперь же, когда я вижу, что моя судьба вам безразлична, у меня нет более оснований оказывать вам услуги. Пусть злой рок обрушится на вас – я сумею спастись вовремя, так как мне известно, откуда он приближается.

– Тогда говорите, Фельпс, в чем состоит наше предостережение? – настойчиво спросил лорд, подойдя близко к доктору.

– Не стану я говорить, милорд. Вы давеча слишком меня оскорбили!

– А если я еще раз помогу вам, вы и тогда будете молчать?

– Дайте доказательства, осязаемые доказательства, тогда я буду говорить. Уплатите мне еще сегодня часть той суммы, которая мне пока необходима, чтобы несколько оправиться, и тогда вы узнаете все. Неужели вам жаль нескольких сот фунтов за предостережение, которое, быть может, отвратит от вашей головы страшную опасность?

– Нет, доктор, я уплачу их вам, – торопливо проговорил лорд, – но теперь говорите же!

– Ну так вот: Мэри Стивенс, или Эллен Смит, как она теперь называет себя, вместе со своим мужем находятся в Лондоне.

Лорд злобно рассмеялся.

– Эх вы, лгун, подлый лгун! – сердито воскликнул он. – Они оба в Западной Австралии, да там и издохнут, не имея возможности сделать что бы то ни было!

– Так ли? – насмешливо сказал доктор. – Вы это наверняка знаете?

– Конечно! Еще только несколько дней тому назад я получил от Мэри Стивенс письмо из Западной Австралии, в котором она просит у меня денег. Могу вам его показать!

– И тем не менее супруги уже несколько дней находятся в Лондоне, – настаивал доктор на своем. – Я укажу вам их адрес, когда вы дадите мне тысячу фунтов. Больше того, я сам провожу вас к ним, если вы дадите мне деньги сегодня же ночью!

– Фельпс, – взволнованно воскликнул лорд, – вы шутите со мной! Уверяю вас, мне теперь не до шуток!

– Я говорю совершенно серьезно, – уверял Фельпс, – клянусь вам всем, что для меня свято, что я сказал правду. Вскоре после того, как вам было отправлено письмо, ей с мужем удалось возвратиться в Англию.

– Так скажите же, где я могу их найти! – грозно воскликнул лорд.

– Сначала деньги, милорд! Принесите их к моему экипажу, у которого я буду ждать вас!

– Подлый негодяй! – яростно воскликнул лорд, и Шерлок Холмс заметил, как он собирался наброситься на доктора, но со словами: – Ладно, я пойду за деньгами! – он повернулся и ушел.

Это послужило и для Шерлока Холмса сигналом приготовиться к уходу с развалин.

Как только лорд отправился к замку, а доктор – к месту, где стоял его экипаж, Шерлок Холмс осторожно ушел с развалин и по другой дороге бегом пустился к замку.

Ему удалось прибежать до лакейской еще ранее лорда. Лакейская была расположена рядом с башенной комнатой, для того чтобы он всегда мог быть в распоряжении господина.

Едва успел он закрыть за собою дверь, как уже услышал бегущего вверх по лестнице лорда, который затем вошел в башенную комнату.

Прошло несколько минут. Вдруг Реджинальд громко позвал его.

Холмс немедленно побежал в башенную комнату, чтобы справиться о желаниях его сиятельства.

Комната не была освещена. Вследствие этого сыщик, войдя в нее, не мог заметить страшное, зверское выражение лица лорда, стоявшего у двери, и только благодаря этому оказалось возможным, что лорд, прежде чем Шерлок Холмс успел догадаться, в чем дело, с криком бешеной ярости накинулся на него и, не дав ему времени отступить и взяться за находившееся всегда при нем оружие, железными тисками схватил его сзади за шею.

Лорд был очень сильный мужчина, а ярость удвоила его силу. Тщетно Шерлок Холмс старался отделаться от него.

– А, мерзавец! – ревел лорд, тряся его со страшной силой. – Чего тебе нужно было в развалинах? Проклятый проныра, ты думаешь, я не видел тебя? Негодяй, ты никому не выдашь того, что ты слышал, так как ты умрешь!

В тот же момент Шерлок Холмс почувствовал, как его схватил железный кулак и высунул его в окно. Под собою он видел только море и крутой обрыв высотой около четырехсот футов.

Шерлок Холмс, глядя в глубину, чувствовал, как теряет сознание, как все вокруг него начинает кружиться, как лорд выпустил его и как он полетел в пропасть.

Он впал в глубокий обморок.

Очнувшись от обморока вследствие ощущения сильной боли, он с ужасом увидел, что зацепился за громадный железный крюк, торчавший из стены ниже окна футов на пятнадцать.

Фалды его сюртука предохранили его от падения в страшную пропасть.

Шерлок Холмс был человек отважный, он уже многим опасностям смотрел прямо в глаза и никогда ни перед чем не содрогался; он бесчисленное множество раз находился в борьбе не на жизнь, а на смерть с самыми отчаянными преступниками, но в эту минуту он почувствовал, как бешеный страх медленным холодом охватил его сердце и сдавливал ему дыхание.

Он не смел шевельнуться.

При малейшем движении должна была разорваться одежда, на которой он висел над пропастью.

Смотреть вниз, в головокружительную бездну, он не мог. Он глядел прямо перед собой – на море, залитое лунным светом, и в стороны, на берега.

Ему показалось, что где?то далеко он видит отъезжающий экипаж. В нем, надо полагать, сидели те два преступника, тот убийца, который сбросил его вниз, и его погибший сообщник.

Но вот, в тот ужасный момент, когда смерть пришла к нему и протягивала уже костлявые руки все грознее и грознее, он над своей головой услышал шум голосов.

Сейчас же вслед за этим он увидел, глядя вверх, как из окна башенной комнаты спустили к нему толстый канат с большой петлей.

С лихорадочным страхом он протянул руку, но не мог схватить веревку. Она качалась совсем близко от него. Он еще раз нагнулся верхней частью туловища, чтобы поймать ее.

Холодная дрожь пробежала по нему. Он слышал, как трещат швы его сюртука, как одежда его рвалась, он уже чувствовал, как все более и более теряет опору, как вот?вот полетит в бездну. Но вот в последний момент он поймал веревку, и ему удалось, обхватив ее в смертельном страхе, просунуть туловище в спасительную петлю и сесть на нее.

Сейчас же его потянули наверх, через несколько секунд он дошел до оконного карниза и упал в объятия своих спасителей.

Придя в себя после долгого обморока, он увидел, что лежит в своей комнате на постели.

Несколько лакеев лорда стояли около него и обрадовались, увидев, как он открывает глаза.

Возвращаясь домой из трактира в деревне Святого Роха, они не поверили своим глазам, когда увидели, случайно взглянув вверх, человека, висевшего у стены башни на головокружительной высоте.

Они во весь опор помчались в замок и с лихорадочной быстротой приняли меры к спасению несчастного, которое им, против всякого ожидания, и удалось.

Шерлок Холмс с выражением искренней благодарности пожал каждому из них руку, рассказывая им, что он должен приписывать своей собственной неосторожности падение в пропасть, так как наклонился слишком далеко за карниз окна.

Он попросил их дать ему отдохнуть, так как чувствовал себя крайне утомленным и слабым.

Но, как только люди исполнили его желание, он мигом вскочил с постели, с тем чтобы немедленно оставить замок. Он, как мог, быстро поспешил к ближайшей от замка Святого Роха станции железной дороги, чтобы еще ночью уехать в Лондон.

Он питал только одно?единственное желание, а именно – как можно скорее поймать лорда и его сообщников и разузнать в Лондоне местопребывание прежней няни маленького Ральфа.

 

* * *

 

Шерлок Холмс прибыл в громадный город ранним утром.

Выйдя из здания вокзала, он немедленно взял извозчика и поехал к лавочке Тома Бурка, находившегося под арестом в Скотленд?Ярде.

Ему нужно было повидаться с Гарри Тэксоном. Быть может, Мэри Стивенс уже была в лавке. Приблизительно через полчаса он прибыл к цели. Лавка в это время еще была закрыта.

Шерлок Холмс условным способом трижды постучался в дверь, а Гарри, который, согласно уговору, устроился на ночь в маленькой конторке рядом с прилавком, сейчас же вскочил к двери и отпер ее.

– С добрым утром, мой милый, – весело смеясь, приветствовал его сыщик, – ты, вероятно, еще сладко спал?

Затем он в кратких словах рассказал окаменевшему от ужаса Гарри о своем страшном приключении. Он показал ему довольно глубокую рану на бедре, нанесенную удержавшим его над бездной железным крюком, когда фалды его сюртука зацепились за него.

– Шрам жжет неимоверно, – сказал он, – но мне некогда с ним возиться; если при тебе есть случайно один из наших испытанных пластырей, то я буду очень рад.

Гарри Тэксон сейчас же вынул из своей кожаной сумочки, находившейся у него в боковом кармане, нужный пластырь и тщательно наложил его на рану.

Затем он стал одеваться и приготовил на керосинке хороший, крепкий кофе, пользуясь этим временем, чтобы рассказать начальнику о том, что произошло за короткое время их разлуки.

Особенного ничего не произошло, и только один случай немедленно возбудил живейший интерес Шерлока Холмса.

Дело в том, что, по словам Гарри, накануне после обеда в лавку вошла женщина, в которой он сейчас же узнал Мэри Стивенс благодаря описанию Юдифи с картины, данному ему в свое время начальником.

– Надеюсь, ты ничем не показал этого, – сказал всемирно известный сыщик, как?то жадно прихлебывая горячий оживляющий кофе, при изготовлении которого Гарри не жалел зерен.

– Никоим образом, – возразил Гарри, – я принял самый невинный вид. Правда, нелегко было убедить эту женщину, что я – племянник почтенного Тома Бурка, о котором она сейчас же справилась. Эта Стивенс, по?видимому, страшно хитрая женщина. Ее черные глаза пронизывали меня до самого мозга костей. Но в конце концов она мне все?таки поверила, иначе не поручила бы мне передать любезный поклон моему милому дядюшке и не сказала бы, что на днях зайдет опять сюда в лавку, чтобы справиться, не возвратился ли Том Бурк с дороги.

– Свой адрес она, конечно, тебе не сообщила?

– Боже сохрани!

– Тогда нам придется обшарить все окрестности Лондона в поисках ее!

– Нет, начальник, я сумел избавить вас от этой работы. Как только Стивенс вышла отсюда, я запер лавку и пошел по ее следам.

– Молодец, Гарри, я так и ожидал. И что же, где ты нашел ее квартиру?

– На самой восточной окраине, уже за доками, куда и Макар телят не гонял.

– Отлично, мой милый. В таком случае и мы не будем долго оставаться здесь, ты проводишь меня туда. Надо подложить жару, и необходимо уже на днях отрезать раз и навсегда лорду и его сообщникам возможность орудовать дальше. Для меня важнее всего Мэри Стивенс, так как она, по всей вероятности, будет главной свидетельницей в процессе его сиятельства. В последние минуты Ральфа она оставалась с ним, и теперь она сумеет сказать определенно, выбросился ли он сам в бреду из окна башни, или же этому содействовали другие. Ну что, выпил ты, наконец, твой кофе? Да? Ну тогда едем!

Гарри сейчас же встал, запер лавку и вместе со своим начальником отправился в ту часть Лондона, куда, по его словам, и Макар телят не гонял.

Часть пути они проехали омнибусом, потом прошли пешком и скоро стали приближаться к своей цели – самому отдаленному пригороду восточной части Лондона, туда, где местность принимала уже загородный вид.

Здесь простирались обширные огороды и сады, а среди них изредка попадались маленькие домики.

В самом конце одной из крайних улиц Гарри Тэксон остановился и указал на странного вида жилище, какие можно было видеть только в этой местности.

Домик этот издалека имел деревенский вид и был довольно приветлив, но при более близком осмотре оказалось, что он был выстроен из различного рода материалов, которые когда?то служили другим целям.

– Вот в том домике укрывается чета Смит, – сказал Гарри Тэксон, – туда вчера входила Мэри. Нет сомнения, что она живет там. Вчера я тоже стоял вот за этими кустами, где мы сейчас, для того чтобы наблюдать за входом и окнами, и я увидел ее у последнего окна, в то время как она возилась с стоявшими на подоконнике цветами. Она после вышла из дома, пошла в садик, посмотрела вдоль по улице и затем вернулась в дом, где и оставалась, пока я наконец ушел и, будучи голоден, отправился на тот холмик, где есть маленький сельский трактир, – из окон последнего можно также хорошо наблюдать за домиком, в котором живет Мэри.

– Отлично, – ответил Шерлок Холмс, – если нам надоест ожидать здесь, пока Мэри придет, то мы тоже отправимся в тот трактир. Тем не менее я хочу постучаться в дверь домика. В моем убогом одеянии, которое я, как и ты, взял из лавки Бурка, я, вероятно, произведу неопасное впечатление.

– Смотря по вкусу, – улыбнулся Гарри Тэксон, – собственно говоря, вы смахиваете на заправского хулигана.

– Ты только не воображай, что ты похож на кавалера, – шутя ответил Шерлок Холмс. – Так вот, ты погоди здесь, за кустами, а я нанесу свой визит.

Через короткое время он опять вышел из домика, прошел мимо места стоянки Гарри Тэксона на довольно далекое расстояние и только после этого завернул опять за угол, а затем опять сошелся с Гарри.

– Ты прав, Гарри, – сказал он, – только чета Смит и может проживать в этом доме. Я хотя и не видел Мэри, но зато встретился с ее мужем, Фрэнком Смитом. Он очень симпатичен. Когда я постучался в дверь и попросил милостыню, он впустил меня и дал мне кое?какую мелочь. «Черт возьми, – произнес он, – а я?то сначала подумал, что идет Мэри, когда собирался впустить вас!» Сейчас же он покраснел, заметив, что проболтался. А жена его, вероятно, в городе.

Сыщик и Гарри Тэксон постояли некоторое время за кустами, но, когда Мэри все еще не показывалась на улице, они пошли в трактир, в котором сидел вчера Гарри Тэксон.

Чередуясь, они просидели у окна в течение почти целого дня, но все?таки не дождались еще ожидаемой ими женщины.

– Черт возьми! – наконец проговорил Шерлок Холмс. – Это становится скучным. Не можем же мы просидеть здесь до скончания века, да, наконец, это и обратит внимание. Пойди?ка ты туда еще раз и посмотри, что там делается. В твоем теперешнем гриме Мэри, если только она уже дома, не узнает в тебе племянника Тома Бурка.

Гарри возвратился очень скоро.

– Теперь, кажется, там никого нет, – доложил он, пожимая плечами, – дверь передней комнаты заперта. Смит, по?видимому, тоже ушел и вышел из домика, надо полагать, задним ходом.

– А ты постучался?

– И очень даже, – ответил Гарри, – но никто не отозвался. Домик как будто весь вымер.

– Ну тогда мы распростимся здесь и пойдем по улице в город, – решил сыщик, – может быть, мы по дороге встретим Смита с женой.

Они расплатились и вышли из трактира. Но, сколько раз они ни проходили взад и вперед по улице, ведущей в город, им никто не попался по дороге, кого можно было бы принять за Фрэнка Смита и Эллен. Вечер близился, и сгущались сумерки.

Теперь Шерлок Холмс с Гарри Тэксоном расположились в какой?то канаве, в которой грязь вследствие теплой погоды успела почти совершенно засохнуть, причем обоих прикрывал широкий, пустой пень ивы, стоявший на краю канавы, напротив входа в домик.

С наступлением ночи не показывался ни один прохожий, и никто не мешал сыщику и его помощнику наблюдать. Вдруг оба в испуге содрогнулись.

По ночной тишине раздался жалобный, сдавленный крик, который резко оборвался.

Затаив дыхание, оба сыщика прислушались, ожидая повторного крика, который прозвучал как ужасный зов о помощи человека, находившегося в отчаянии и в смертельном страхе. И вдруг раздался оттуда же такой же крик. То был какой?то неясный, обрывистый крик, скорее подавленный глухой стон, бессильный и слабый.

Шерлок Холмс и его молодой помощник встрепенулись. Они подождали еще немного. Вслед за тем они увидели, как за окном одинокого домика показался свет, быстро пронесся мимо окна и исчез. Потом они увидели слабый свет за ставнями верхнего этажа.

Отсюда следовало, что источник света был перенесен вверх по лестнице и что несший его ходил взад и вперед. В несколько прыжков Холмс и Гарри очутились около домика. Входная дверь была заперта, но сыщики дружными усилиями высадили ее из петель.

Холмс засветил свой фонарь и вбежал в сени. Там никого не было, и он вместе с Гарри бросился вверх по деревянной лестнице, которая вела на второй этаж.

В это время они услышали звон разбиваемых стекол, а когда они добрались до верха, увидели, что преступник, услышав их приближающиеся шаги, поспешно выскочил в окно.

Не теряя ни секунды, оба сыщика бросились обратно вниз и выбежали на улицу.

В некотором отдалении они увидели убегающую темную фигуру.

– За ним! – шепнул Шерлок Холмс своему помощнику, и оба побежали большими скачками за неизвестным, который имел на лице черную креповую маску и летел вперед как сумасшедший. Правая его рука, отвисавшая на боку, была перевязана белым платком.

Вследствие густой тьмы, окутавшей все поле, почти не было возможности видеть беглеца.

Тем не менее сыщики с напряжением всех своих сил бежали вслед за ним.

В течение приблизительно десяти минут они следовали по пятам и уже вот?вот задержали бы его, как вдруг широкая канава, наполненная зловонной, стоячей водой, внезапно отрезала им путь к дальнейшему преследованию.

Убийца – так как беглец не мог быть никем иным – отчаянным прыжком перескочил на другую сторону канавы и в следующую же секунду, мчась дальше бешеным ходом, скрылся из виду. Когда сыщики также попытались перепрыгнуть через канаву, они оба упали в воду, и, к вящей их досаде, не оставалось ничего иного, как выкарабкаться из вонючей жидкости на другую сторону.

– Вот так не везет! – яростно крикнул Шерлок Холмс. – Этот мерзавец успел удрать, и нам только остается сейчас же возвратиться к домику и узнать, какую подлость он совершил.

Они быстро побежали обратно. Войдя в сени, Холмс опять засветил свой фонарь и огляделся. Из сеней вела дверь в комнату, и, когда Холмс направил на нее свет своего фонаря, он невольно вскрикнул. Устремив взгляд вперед, он молча указал на пол и на порог.

Из?под старой двери, подобно змее, сочилась какая?то темная струя. Она протекала через порог и сгустилась неподалеку в маленькую черную лужицу.

– Посмотри сюда, Гарри! – воскликнул Шерлок Холмс. – Что это?

– Это кровь! – с дрожью в голосе ответил Гарри Тэксон.

Великий сыщик отомкнул дверь, в комнате их ожидало другое ужасное открытие.

У подножия лестницы на полу лежала убитая женщина; голова ее была прислонена к стене.

То была Мэри Стивенс, в чем Шерлок Холмс и Гарри Тэксон тотчас же убедились.

Ее мертвенно?бледное, поднятое вверх лицо с широко раскрытыми, безжизненными глазами, мрачными, как?то странно сдвинутыми бровями, открытым ртом и стиснутыми мелкими белыми зубами окаменело, точно изваяние, но вместе с тем оно так отчетливо выражало страх, ненависть и ужас, как, вероятно, ни один скульптор еще не изображал эти ощущения.

Великолепные черные волосы растрепались и спускались по плечам, свидетельствуя о страшной борьбе, следы которой были видны повсюду.

Очевидно, она долго боролась за свою жизнь и дотащилась на коленях к тому месту, где испустила дух, так как обе ее руки были распростерты вперед, как бы отстраняя убийцу. Руки были изрезаны и исколоты, а пальцы одной руки почти совершенно отрезаны, что произошло, по?видимому, в то время, когда она отчаянно пыталась удержать оружие, которым ей был нанесен смертельный удар.

Шерлок Холмс опустился на колени и осторожно поднял голову убитой.

– Смотри, Гарри, – обратился он к своему помощнику, поднимая окровавленную руку Мэри с полусрезанными пальцами и глядя на нее с сожалением, – смотри, как этот убийца?палач изуродовал несчастную женщину.

Затем он зажег маленькую лампу, стоявшую на камине, осмотрел всю комнату и вместе с Гарри поднялся по лестнице. На верхнем этаже все двери были открыты, все было разбросано, из шкафов все было выброшено, замки чемоданов и ящиков взломаны или же, смотря по торопливости убийцы, просто разбиты.

Шерлок Холмс увидел, что крышка одного из ящиков была вдавлена, так как иным путем его нельзя было открыть, и с нижнего дна он поднял отломанное лезвие, или, скорее, обоюдоострый конец широкого, крепкого, остро наточенного охотничьего ножа, из тех, какие носят немецкие и североамериканские охотники.

Убийца либо хотел отвлечь подозрение и сделать вид, будто преступление совершено с целью грабежа, либо он при спешном обыске искал что?то более ценное, не золото и не серебро, так как на полу валялись несколько золотых и серебряных монет и некоторые ценные вещи, принадлежавшие, по?видимому, несчастной Мэри.

– Гм, это очень подозрительно, – в удивлении бормотал Шерлок Холмс. – Негодяй, очевидно, искал что?то совсем иное, и мы своим появлением, вероятно, помешали ему докончить свои поиски. Алло, Гарри, это что такое?

Он набросился на толстую, завязанную темно?красной шелковой лентой, пачку бумаг, между которыми лежало что?то твердое и тяжелое; эту пачку он быстро положил в карман.

Тут Гарри вдруг громко вскрикнул.

Он увидел на полу, полузакрытую ветхим порогом, какую?то блестящую, сверкающую вещь, на которую он и набросился.

У него и у его начальника вырвался возглас удивления, так как то, что Гарри держал теперь в руке, служило доказательством правильности предположений обоих сыщиков. То была большая золотая булавка с бриллиантами, по?видимому вырванная из галстука во время борьбы и упавшая на пол. Это была очень ценная, красивая вещь, осыпанная по каймам маленькими изумрудами, с изящными инициалами и короной с гербом.

– Как вы полагаете, начальник, – воскликнул Гарри Тэксон, – достаточно ли это веское доказательство?

– Более чем достаточно, – радостно ответил Шерлок Холмс. – Отлично, мой милый, теперь мы исполнили наш долг и немедленно поедем в Скотленд?Ярд!

Час спустя после этих событий Шерлок Холмс и Гарри Тэксон стояли в рабочем кабинете начальника уголовной полиции Скотленд?Ярда, Мак?Гордона.

Шерлок Холмс держал в руке маленькую пачку писем, взятую им с собою из верхней комнаты загородного домика, и собирался развязать шелковую ленту, которой она была завязана.

Начальник полиции и Гарри Тэксон с громадным любопытством смотрели, как он из?под пожелтевших писем вынул более тяжелый, твердый предмет, завернутый в свинцовую бумагу.

Удалив эту бумагу, Холмс вынул из нее маленькую фотографическую карточку в золоченой раме.

За разбитым стеклом видны были, в довольно плохом исполнении, две фигуры: прелестная молодая девушка, в которой Шерлок Холмс и Гарри Тэксон тотчас же узнали убитую Мэри Стивенс, и высокого роста, стройный молодой человек, черты лица и вся осанка которого сразу выдавали его происхождение из высшего общества, – лорд Реджинальд Глостер.

– Вот вам, господин президент, доказательство того, что Глостер был прежним любовником Эллен Стивенс.

Он поискал в пожелтевших письмах, написанных рукою Глостера, одно письмо, бумага которого была еще свежа и на котором чернила были еще темны и не поблекли, а в адресе было написано тонким, но твердым женским почерком: «Моему дорогому мужу Фрэнку. М. Е.».

То было длинное письмо, и, когда Шерлок Холмс стал его читать, оказалось, что оно написано Мэри Стивенс.

Она в нем рассказывала подробно, с правдивостью и точностью исповеди, о своем участии в ужасной драме в замке Святого Роха, когда она была няней ребенка покойного лорда Глостера. Мэри излагала все причины, побудившие ее содействовать Реджинальду Моргану при совершении преступления, вследствие которого он сделался обладателем майората и титула лорда. Шерлок Холмс далее читал:

 

Я совершила все это ради тебя, Фрэнк; ты тогда был в тюрьме, мы были бедны, а Реджинальд Морган обещал мне взять хорошего адвоката для твоей защиты. Мне было поручено положить в кроватку больного мальчика труп, принесенный ко мне в кабинет рядом с комнатой больного, последнего же я должна была выбросить из окна в море. Когда я в тот вечер сидела у постели бедного Ральфа и вдруг жар прекратился, как по мановению волшебного жезла, когда мальчик лежал спокойно и вдруг посмотрел на меня, улыбнулся и шепнул мне: «Дай мне воды, милая Мэри!» – тогда у меня сердце чуть не разорвалось на части от стыда – и я не могла заставить себя погубить мальчика. Как только все утихло в доме, я дала ему сильнодействующее снотворное средство, завернула в самые старые платьица, уложила в корзину, которую закрыла своими платьями, и на цыпочках вышла из замка, через парк, к полуслепой вдове лесничего Ролера, которая жила в маленькой избушке в конце парка и была мне кое?чем обязана. Там я поставила корзину в пустую комнату, взяла с собой ключ и вернулась в замок. Было уже около полуночи, когда я возвратилась и незаметно юркнула в жуткую детскую, которую я, уходя, заперла. Постель маленького Ральфа еще не успела охладеть. Трясясь всем телом, я пошла в таинственный кабинет, туда, где лежал труп. Лампа дрожала в моих руках. Содрогаясь от ужаса, точно я убила этого ребенка, я вынула его из грубого мешка, в котором он лежал, и потащила его к открытому окну. Луна взошла, на море серебрилось ее бледное сияние, и скалы призрачно вырисовывались из бездны. Я надела на труп ночную одежду Ральфа, выдвинула его из окна, отвернула голову, толкнула его, а потом лишилась сознания. Я очнулась, вследствие того что кто?то сильно тряс меня за руку. Предо мною стоял Реджинальд Морган и смотрел на меня сверкающими злобой глазами.

– Где Ральф? – крикнул он, указывая на пустую кроватку.

– Он там, внизу, разбитый вдребезги! – пролепетала я.

– А где труп другого ребенка? – спросил он, указывая на мешок, лежавший у моих ног.

– Я скрыла его – бросила в старый колодезь за странноприимным покоем, – ответила я, радуясь, что догадалась так солгать. – Когда я возвращалась в замок, на меня набросилась одна из собак, я упала здесь в обморок и увидела, что у меня остался только мешок.

Реджинальд Морган поверил мне, видя, в каком я была состоянии. Он взял мешок, выглянул в окно и увидел расшибленный труп.

– Пусть будет так, – сказал он, – а теперь подними тревогу, Мэри, расскажи твою историю, будь неутешна, а потом скройся поскорее.

Он моментально скрылся за дверью, оставив меня одну. Я стала кричать и плакать, и по всему дому раздавался мой плач. Пользуясь тревогой и замешательством, воцарившимися в замке, я скрылась, побежала к миссис Ролер, взяла ребенка и поехала в Ридинг, где отыскала знакомого, которому выдала ребенка за своего собственного, якобы отобранного у жестокой воспитательницы во время болезни. Некоторое время спустя я отправила Ральфа в воспитательный дом доктора Вальтона в Кленгеме, где он и останется, пока я сведу счеты с подлым лордом Реджинальдом.

 

После того как Шерлок Холмс окончил чтение письма, Мак?Гордон заговорил:

– Вот этого документального показания убитой, – произнес он серьезным тоном, – вполне достаточно, чтобы немедленно арестовать лорда Реджинальда Глостера в замке Святого Роха. Позвольте пожать вам руку, мистер Холмс, и вам, Гарри Тэксон: единственно вашему остроумию и вашей деловитости мы обязаны раскрытием этого сенсационного уголовного преступления.

 

* * *

 

Утреннее солнце сияло над башнями старого аббатства Святого Роха, когда у ворот с высокими сводами появился отряд полисменов под предводительством инспектора, собиравшийся арестовать лорда Глостера.

Мак?Гордон расставил своих подчиненных кругом всего замка и сам подошел к воротам, требуя, чтобы их открыли.

Заспанный привратник в испуге отшатнулся при виде форменных одежд и проводил инспектора к комнате лорда.

– Я не принимаю никого в такую рань! – гласил ответ на боязливый доклад привратника, и лорд даже не подчинился требованию инспектора, крикнувшего:

– Именем короля, откройте!

Раздался лишь злобный смех.

Пришлось взять ломы, под напором которых после некоторых усилий поддалась дубовая дверь.

Раздался громкий треск, доступ открылся, но лорда не было. Лишь по открытому окну башенной комнаты можно было догадаться, куда исчез преступник. Мак?Гордон наклонился над оконным карнизом, но не обнаружил никаких следов местонахождения лорда. При обыске покоев была найдена монашеская ряса. Таким образом обнаружилось, что сам Глостер играл роль привидения, появлявшегося в образе монаха.

Когда через час полицейский отряд прибыл к берегу моря, волны выбросили страшно изуродованный, нагой труп. Оказалось, что это был труп лорда.

Доктор Фельпс умер в тюрьме от белой горячки.

Титул лорда и все состояние достались молодому Ральфу, которому был дан достойный опекун. В настоящее время он состоит в числе наиболее примерных воспитанников института в Итоне. Он не забыл няню, спасшую ему жизнь. Фрэнк Смит живет в домике лесничего, и все они искренно благодарны за содействие, оказанное им всем величайшим сыщиком мира, Шерлоком Холмсом.

 

Тайна Фонтанки

 

I

 

В кабинете начальника петербургского сыскного отделения, куда мы вошли вместе с Шерлоком Холмсом, было необычайно оживленно.

Сам начальник, сидя за письменным столом, о чем?то серьезно и взволнованно говорил с высоким худощавым господином.

Лицо этого господина сразу обратило на себя мое внимание. Что?то знакомое было в этом энергичном профиле, в плотно сжатых губах и орлином носе.

Кроме их двух, в кабинете было по крайней мере человек пятнадцать сыщиков, обменивавшихся между собой оживленными фразами.

Лишь только мы вошли, начальник сыскного отделения взглянул в нашу сторону и радостно воскликнул:

– А, вот и прекрасно! Только вас, мистер Холмс, и вас, мистер Ватсон, не хватало нам.

С этими словами он пожал нам руки и обернулся к высокому бритому господину, с которым, при нашем входе, разговаривал.

Но Холмс предупредил его.

Он сам подошел к этому господину, с улыбкой вставшему ему навстречу, и протянул ему руку.

– Я думаю, мистер Пинкертон, что мы обойдемся и без постороннего представления, так как всегда узнаем друг друга, хотя до сих пор никогда и не встречались.

– Совершенно верно! – весело ответил знаменитый американский сыщик Нат Пинкертон, пожимая Холмсу руку.

И, обернувшись ко мне, он спросил Холмса:

– А это ваш знаменитый друг, доктор Ватсон? Очень рад, что мне наконец удалось познакомиться с обоими вами лично!

Мы дружески пожали друг другу руки.

Эта встреча двух знаменитых сыщиков произвела среди агентов петербургского сыскного отделения необыкновенный эффект.

Имена Шерлока Холмса и Ната Пинкертона переходили из уст в уста.

А тот факт, что обе знаменитости были приглашены начальником сыскного отделения по одному и тому же делу, делал эту встречу еще более интересной.

Среди находившихся здесь агентов были как почитатели Ната Пинкертона, так и приверженцы Шерлока Холмса.

Поэтому то там, то здесь можно было услышать тихий шепот:

– Черт возьми, я буду работать с Шерлоком!

– А я с Пинкертоном.

– Безусловно, победит Холмс!

– Что?!

– Конечно!

– Ну нет! Нат Пинкертон острее! Он скорее развяжет узел!

– Никогда!

Сыщики до того разгорячились, что совершенно забыли, что оба предмета их спора находятся тут же, и, разгоряченные спором, они возвышали голос до совершенно громких нот.

А между тем Шерлок Холмс и Нат Пинкертон, давно разобравшие, в чем дело, с улыбкой смотрели на спорщиков, готовых вцепиться друг другу в волоса.

Я также наблюдал эту интересную сцену.

Вдруг Нат Пинкертон обернулся к Холмсу.

– Я – истый американец, дорогой коллега! – проговорил он. – И мне ужасно нравится это пари. В самом деле, отчего бы и нам с вами не последовать этому примеру? Каждый из нас возьмет себе в помощники тех, которые сами захотят работать с тем или другим из нас.

– Продолжайте, – проговорил Холмс с улыбкой.

– Пари не принесет делу вреда. Наоборот, оно придаст бодрости и энергии обеим сторонам и сделает саму работу много интереснее. Как ваше мнение?

– Ничего не имею против этого! – весело воскликнул Шерлок Холмс.

– Чудесно! Я ждал, что вы согласитесь!

– Но каково будет предлагаемое вами пари?

– Конечно, денежное! – ответил Нат Пинкертон. – Я – американец, а следовательно, время и работу меряю на деньги.

– Итак, сумма?

– Пятьсот долларов (тысяча рублей) один из нас платит другому в случаt проигрыша.

– Согласен.

По мере того, как говорили оба сыщика, общий спор прекратился и теперь все с напряженным вниманием слушали знаменитых иностранцев.

Лишь только пари было заключено, как раздался дружный взрыв аплодисментов.

Сам начальник сыскного отделения, слышавший все от начала до конца, с улыбкой следил за происходящим.

Увидав, что пари уже состоялось, он подошел к нам.

– Очень рад, от души рад этому пари! – произнес он. – Посмотрим, за кем останется пальма первенства и кого придется поздравлять с победой. А теперь, господа, я попрошу вас внимательно выслушать меня. Я приступаю к изложению дела. Помните, что времени в таких случаях терять не следует, и нередко успех всецело зависит от быстроты.

 

II

 

Когда разговор стих и все заняли свои места, начальник сыскной полиции заговорил:

– Дело, для которого я позвал вас сюда, господа, выходит из ряда обыкновенных преступлений.

Оно настолько необыкновенно, что я не задумался пригласить для участия в нем наших знаменитых гостей – мистера Шерлока Холмса и мистера Ната Пинкертона, случайно съехавшихся в данный момент в нашем Петербурге.

Дело заключается в следующем: два месяца тому назад один из моих агентов донес мне о следующем происшествии. Гуляя по набережной Невы около Летнего сада, он заметил странного типа моторную лодку, шедшую полным ходом с той стороны Невы. На лодке не было номера.

Желая подвергнуть хозяина штрафу, он крикнул полицейскому чину речной полиции, чтобы тот остановил лодку, но та, не обращая никакого внимания на его свистки, юркнула в Фонтанку и полным ходом понеслась по каналу. Пока агент добежал до извозчика и вскочил на него, лодка скрылась. Думая все?таки догнать ее, он поехал по Фонтанке, расспрашивая о лодке у рабочих проходящих барж и на пристанях. Но каково же было его удивление, когда всюду получался один и тот же ответ: «Не видали!»

Он проехал по всей Фонтанке, но лодка как в воду канула.

Никто решительно не видал ее. Это показалось агенту настолько странным, что он счел долгом доложить об этом мне.

Я запросил речную полицию, описав со слов агента приметы моторной лодки, но речная полиция заявила, что такой моторной лодки в Петербурге не имеется.

Вы сами, господа, видите, что уже одно это начало делает историю очень интересной. – Начальник сыскной полиции умолк и посмотрел на слушателей. Но все сосредоточенно молчали, ожидая дальнейших разъяснений. Тогда, сделав маленькую передышку, он снова заговорил.

 

III

 

– Вначале, признаться, я думал, что агент был немножко того… выпивши и что все, рассказанное им, относится к области фантазии, разыгравшейся под влиянием излишне выпитой чарки.

Однако недавно произошло нечто, что заставляет меня смотреть на это донесение совершенно с другой точки зрения.

Случилось это вчера. Вероятно, из газет вы уже узнали о таинственном исчезновении семнадцатилетней дочери князя Ободолева. Князь живет на набережной Васильевского острова, в собственном доме. Его дочь, княжна Ольга, очень красивая девушка и только недавно состоялся ее первый выезд в свет. Вчера в пять часов дня она была дома. Ее видели все, и она никуда не собиралась уходить.

В половине шестого ее мать, княгиня Елизавета Николаевна, зачем?то позвала ее. Но… княжны не оказалось.

Сначала думали, что она куда?нибудь вышла, и мало обратили внимания на ее исчезновение. Но время шло, а княжна не возвращалась.

Наступил вечер, в доме стали тревожиться, расспрашивать, не видал ли кто княжны. Но… никто не заметил, чтобы она выходила из дому.

Швейцар не отходил от парадного подъезда, в кухне постоянно находились повар, поваренок и судомойка, но никто из этих людей не видал, чтобы княжна выходила или через парадный, или через черный ход.

Тогда дали знать мне. Мною было сделано все, что возможно. По полученным сведениям от береговых сторожей оказалось следующее.

Приблизительно в пять часов или немного больше сторож василеостровской пристани легкового финляндского пароходства Иван Миноляймен видел, как около пустой барки, рядом с пристанью, остановилась моторная лодка, похожая по виду на ту, которую описывал мне агент Вишняков. Из нее вышли два человека. Они взобрались сначала на баржу, затем перешли с нее на берег и… скрылись.

Одеты они были очень хорошо, но наружности их он не помнит, так как внимание его часто отвлекалось подходящими и отходящими пароходами. Однако он заметил, что через несколько минут те же два господина снова появились на барже, с длинным тюком, похожим на перину. Они вместе с ношей спустились в лодку, и после этого лодка полным ходом ушла неизвестно куда.

Это все, что удалось нам узнать до сих пор. Ясно только одно, что таинственная лодка существует, и я подозреваю связь между нею и пропажей княжны.

Начальник сыскной полиции умолк и посмотрел на слушателей.

– Связь, безусловно, есть! – воскликнул пылко Нат Пинкертон.

Холмс тоже молча кивнул головой.

– Последнее слово я скажу о приметах моторной лодки, – проговорил начальник.

– Я только что сам хотел задать этот вопрос, – сказал Шерлок Холмс.

– Длина лодки около двух с половиной сажен, окрашена в светло?серый цвет. Двигатель электрический. Передняя часть лодки защищена от ветра полуконусом из толстого стекла, так что носовая часть имеет форму гранаты. Корма тоже имеет полуколпак из чего?то блестящего, но не прозрачного.

– Странный тип, – пробормотал Нат Пинкертон.

– Да, очень странный, – повторил за ним начальник полиции. И, подняв голову, он добавил: – Итак, господа, я сказал все, что знаю. Остальное зависит от вас. Помните, что князь обещал уплатить за дочь двадцать тысяч, которые распределяются следующим образом: мистеру Холмсу и мистеру Пинкертону, независимо от того, кто из них останется победителем, – по две тысячи рублей. Затем тому, кто будет главным виновником открытия преступников и освобождения княжны – четыре тысячи, а остальные двенадцать тысяч делятся между всеми поровну, исключая мистера Холмса и мистера Пинкертона. В случае неудачи мы не получим, конечно, ничего.

Сказав это, начальник сыскной полиции встал, давая понять, что дело кончено.

Тогда между агентами началось подразделение.

– Кто с мистером Холмсом – тот сюда направо! – кричали одни.

– За мистера Пинкертона налево! – кричали другие.

Вскоре все агенты разделились на две группы. В группе Холмса получилось девять человек, в группе Пинкертона – семь.

Поэтому силы были уравнены, и от Холмса один агент перешел к Пинкертону. Пожелав всего хорошего начальнику сыскной полиции и мистеру Нату Пинкертону, мы вышли вместе с Холмсом и его партией агентов.

 

IV

 

На стол был подан самовар, а на другом – сервирована закуска и водка. Шерлок Холмс нарочно велел подать то и другое, лишь только мы вошли в его квартиру.

– Сегодня начинается трудная работа и не мешает, если наши желудки слегка запасутся пищей, – говорил он, вводя всех своих агентов в свою квартиру.

Мы не заставили себя упрашивать, тем более что все были порядочно голодны. Закусывая сам, Шерлок Холмс распределял в то же время роли, отдавал приказания, задавал вопросы и временами посматривал на карту Петербурга, разложенную на подоконнике.

– Вы, Федоров, станете на углу Николаевской набережной и 13?й линии, – распоряжался он. – Вы, Пеньков, – на углу той же набережной и 14?й линии. Таким образом, дом князя будет между вами. Синявин будет наблюдать непосредственно за домом. Каразин будет занимать пост на Дворцовом мосту. Семенов – у Летнего сада и Фонтанки, остальные будут находиться при мне. Ну?ка, господа, выпьем по стаканчику красного вина! Мне удалось достать здесь порядочное.

Холмс налил вина, и все мы выпили. Затем каждому агенту Холмс объяснил особенно его обязанности, не пропуская ни одной мелочи, и, когда окончил все инструкции, заявил, что пора отправиться по местам.

Когда Федоров, Пеньков, Синявин, Каразин и Семенов ушли, Холмс обратился ко мне:

– Вас, дорогой Ватсон, я оставляю пока в покое. Отдыхайте, гуляйте и проводите время, как вам угодно. Берегите, впрочем, силы, ибо скоро они вам понадобятся.

Затем, обернувшись к Вишнякову и Мясницкому, он добавил:

– А вы пока будьте у меня на квартире. Каждый час я буду давать вам знать по телефону, где я буду находиться, а вы будете принимать здесь и передавать мне донесения агентов.

Холмс зашел в другую комнату, служившую нам спальней, и, когда вышел через полчаса оттуда, мы не узнали его. Это был самый обыкновенный мастеровой, в рваном картузе, из?под которого выбивались беспорядочно рыжеватые волосы.

Порыжевшие сапоги и грязный фартук, надетый на засаленный пиджачный костюм, дополняли его наряд.

Руки и лицо его были слегка вымазаны чем?то похожим на грязь.

Кивнув нам весело головой, он вышел из квартиры.

 

V

 

Я не видал его в этот день до позднего вечера. Лишь изредка мы получали от него извещения о месте, в котором он находится в данный момент. Получаемые донесения от остальных агентов не отличались ничем интересным.

Когда поздним вечером Холмс возвратился домой, он казался скучным и утомленным. Я его не расспрашивал. Ясно было и без расспросов, что он потерпел полную неудачу, и мне не хотелось раздражать его излишним любопытством, которое в таких случаях бывает особенно неприятным.

На следующий день он встал рано и снова исчез на целый день. Без него к нам заходил Нат Пинкертон. Американец был зол и говорил, что в этом преступлении сам черт сломит ногу.

– Итак, совершенно ничего? – спросил я.

– Ах, господа! Кое?что есть, конечно, но… этих следов чересчур недостаточно, чтобы раскрыть преступление.

Он наскоро выпил чаю и ушел. В этот вечер Холмс снова вернулся ни с чем. Из отрывочных фраз я понял, что этот день он провел в доме князя Ободолева и куда?то ездил, чтобы разыскать еще кого?то.

Говоря короче, прошло три дня. Мы скучали, зевали и злились. Но и у Ната Пинкертона дело шло не лучше. Как сейчас помню, наступил четвертый вечер. Я, Вишняков и Мясницкий сидели за чайным столом. Вдруг дверь отворилась, и в комнату быстрым шагом вошел Холмс.

– Ну?ка, Ватсон, накиньте пальто да пойдемте со мною! – проговорил он быстро.

– А мы? – спросили оба сыщика.

– Вы пока побудьте дома! В случае, если я вызову, то вы, Вишняков, тотчас же прискачете к нам, а вы, Мясницкий, не отходите от телефона.

Не разъясняя ничего больше, он добавил:

– Вы, Ватсон, наденьте что?нибудь старенькое.

Страшно заинтересованный, я быстро переоделся, и мы вышли на улицу. Холмса ждал извозчик.

Лишь только мы вскочили в пролетку, Холмс крикнул:

– Назад, на Васильевский!

Я понял, что он уже был в доме князя и снова возвращается туда. Извозчик полетел что есть духу. На этот раз Холмс казался слегка взволнованным.

Таким бодрым он становился всегда, когда дело принимало серьезный оборот, и я, зная его натуру как свои пять пальцев, от души радовался за него.

– Я, кажется, могу вас поздравить? – сказал я, желая вызвать его на разговор.

– Да, дорогой Ватсон, – ответил он весело. – Вы можете поздравить меня со счастливым началом. Что будет потом – не знаю, но пока – дело пошло на лад.

– В чем именно?

– В том, что я, кажется, открыл тот путь, которым похищена княжна.

– Да?

– Вы знаете, меня страшно интересовал этот вопрос. Исчезновение девушки произошло необычайно странно!

– О да!

– Ведь дом князя полон народу.

– А между тем никто ничего не видал.

– Вот именно. Как хотите, а это должно было навести меня на некоторые мысли.

– Что вы хотите этим сказать?

– Сейчас узнаете. Швейцар не видал ее ухода, в кухне не видели тоже. Если бы в кухне был всего один человек, у меня еще могло бы зародиться подозрение, что этот человек подкуплен, но их было там трое. По собранным сведениям, все они – люди вполне честные и никогда не замечались ни в каких провинностях. Кроме того, они сильно ссорятся между собою и непременно выдали бы один другого.

– Ну а швейцар?

– Признаюсь, я заподозрил было его. Но вскоре я должен был отказаться от этого подозрения. Оказалось, что этот человек, во?первых, служит у них с детства, получает хорошее жалованье, успел сколотить себе порядочные деньжонки и пять лет тому назад купил себе усадьбу с землей за восемь тысяч. Деньги эти добыты самым честным путем, из получаемого жалованья и чаевых от многочисленных гостей князя. Во?вторых, голос и горе этого старика так искренни, словно он в лице княжны сам потерял свое собственное любимое детище.

– Но тогда… – начал было я.

Холмс перебил меня:

– Значит, она не проходила ни через парадный, ни через черный ходы.

– Иными словами, выскочила в окно?

– Погодите! Итак, дойдя до этого вывода, я поставил два вопроса: по своей или по чужой вине исчезла княжна и как она исчезла?

– Интересно!

– Первый вопрос еще не решен, так как это финальный вопрос в этом деле. Но на второй вопрос я, кажется, уже нашел ответ. Если княжна не вышла через обе выходные двери, то она должна была исчезнуть через одно из окон. Придя к этому выводу, я осмотрел все внутренние и наружные подоконники, все карнизы, даже крышу и чердак, ища где?нибудь ее следов. Но сколько я ни бился, сколько ни старался, я не мог найти ничего. Два раза я сталкивался с Натом Пинкертоном. Он идет почти тем же путем, которым иду и я. Он обыскал всю спальню и будуар княжны, но и там не получил ничего. Тогда я сказал себе: «Княжна исчезла не через двери и не через окна».

– Но как же тогда? – удивленно воскликнул я. – Ведь не в пар же она превратилась.

– Вот тут?то и надо было найти разгадку. Мне пришло в голову, что в доме существует потайной ход.

– Потайной ход?

– Да.

– И вы нашли его?

– Сейчас скажу. Прежде всего я обратился с этим вопросом к самому князю. Но он категорически заявил мне, что решительно не может дать никакого ответа на этот вопрос. Этот дом был куплен его отцом, в день его свадьбы. Таким образом, он как бы достался ему в приданое двадцать два года тому назад.

– А кто им владел раньше?

– Этот?то вопрос я и задал сам себе. И лишь только этот вопрос запал мне в голову, я стал работать в этом направлении.

 

VI

 

Холмс с минуту помолчал.

В это время мы переезжали Дворцовый мост.

– Итак, я стал искать старого хозяина. Оказалось, что домом владел раньше некий Пустоплетов, отставной военный, проживавший последнее время в Царском Селе и умерший с полгода тому назад.

Вчера утром я съездил туда. После него осталась вдова, почтенная старушка, но она ничего решительно не знает о постройке. Однако от нее я узнал, что дом этот ее покойный муж купил у ксендза Машковского.

На мой вопрос, не знает ли она чего?нибудь относительно того, что в доме существует тайный ход, она сказала мне, что действительно слышала еще от покойного мужа, что он заметил какой?то ход, но какой – ей не говорил.

Тогда я спросил ее, кто знает про существование этого хода? Она ответила: «Единственно, кто мог бы ответить вам на эти вопросы, так это мой муж и сын. Но муж мой умер, а сын…» Она махнула безнадежно рукой. Тогда я стал расспрашивать ее о сыне. Он был у нее единственным. С раннего детства он стал обнаруживать склонность к порокам.

Отец еле?еле выручил его из нескольких скандальных историй, но затем он куда?то исчез и явился лишь тогда, когда отец умер. Затем, получив свою долю наследства, он снова исчез, и с той поры от него не было ни слуха ни духа.

Шерлок Холмс немного помолчал и снова заговорил:

– Для меня теперь ясно, что княжна исчезла через потайной ход. Вопрос другой: ушла ли она по своей доброй воле, или ее увели силой, но она исчезла именно этим путем.

– Конечно, – воскликнул я. – В этом не может быть никакого сомнения.

– Сейчас мы в этом убедимся, – с улыбкой произнес Холмс.

В это время извозчик остановился перед подъездом дома князя, и мы выскочили из пролетки.

Очутившись в княжеской квартире, Холмс попросил вызвать самого князя. Через несколько минут он вышел к нам и попросил нас к себе в кабинет.

Это был красивый мужчина, лет сорока восьми, высокий, изящный, с властными, солидными манерами.

Лишь только дверь кабинета закрылась за нами, он жестом попросил нас сесть и спросил:

– Есть что?нибудь новое, мистер Холмс? – В его голосе послышались скорбные ноты.

– Да, князь, – ответил Холмс.

Лицо князя вдруг оживилось.

– Что такое? – быстро спросил он.

– Ваша дочь, князь, исчезла через потайной ход, который есть в вашем доме.

– В моем доме? Вы нашли его?

– Нет еще, но сегодня я постараюсь отыскать его и надеюсь, что это мне удастся, – проговорил Холмс. – Я пришел просить у вас позволения поискать хорошенько в вашем доме.

– О, сколько угодно! – воскликнул князь взволнованно. – Мой дом целиком в вашем распоряжении.

– А половина княгини и княжны?

– Я только предупрежу княгиню.

– И позволите ей задать несколько вопросов?

– Она рада будет помочь вам всем, чем можно. Подождите меня одну минуту.

С этими словами князь вышел из кабинета и вскоре возвратился назад вместе с княгиней Елизаветой Николаевной. Поздоровавшись с нами, она села в кресло в ожидании вопросов со стороны Холмса.

Извинившись в том, что потревожил ее, Холмс приступил к делу:

– Хорошо ли вы помните все, что происходило в тот день, когда исчезла княжна? – спросил он.

– Да, – тихо ответила княгиня.

– В какой части дома могла быть княжна в пять часов дня?

– Или у себя в будуаре, или у себя в спальне.

– И больше нигде?

– Самое большее, что она могла зайти в мой будуар.

– Почему вы так думаете?

– Потому что Оля ждала к себе подругу, с которой они хотели ехать кататься. У Оли что?то распоролось в шляпке, и она, взяв ее, как сейчас помню, ушла в свою спальню.

– Откуда?

– От меня.

– В котором часу было это?

– В пять. Я хорошо помню это.

– Значит, вы уверены, что она все время сидела у себя?

– Положительно уверена.

– Это очень серьезно, княгиня. В вашем доме существует потайной ход, и мы ищем его.

Княгиня быстро вскочила на ноги.

– Что вы говорите! – воскликнула она взволнованно.

– Да, это вне всякого сомнения. Судя по вашим словам, мы будем искать его в комнатах вашей дочери. Скажите, пожалуйста: когда вы в половине шестого зашли в комнату княжны, в каком виде была комната?

– То есть что именно?

– Была ли там шляпа, которую княжна переделывала?

– Да, была, и игла с ниткой висела в ней, словно дочь только что на минутку бросила работу.

– А остальные предметы?

– Они не тронуты до этой минуты.

– В таком случае пойдемте в ее комнаты. Кстати, у вас, вероятно, имеются в доме столярные инструменты?

– Есть, – ответил князь.

– В таком случае прикажите принести их в будуар вашей дочери.

Князь позвонил и, когда в комнату вошел лакей, приказал ему принести в комнаты княжны инструменты.

Затем, все четверо, мы отправились на другую половину дома.

Спальня княжны, в которую мы вошли, имела такой вид, словно хозяйка только что вышла из нее.

– Пока я не знал про ход, до тех пор эта комната интересовала меня с другой стороны, но теперь она заинтересовала меня иначе, – проговорил Холмс, пристально осматривая все предметы. – Гм… постель смята… Странно… смята сама постель, но подушки не тронуты. Словно княжна села на край и затем откинулась назад.

От кровати он перешел к туалету, на котором не нашел ничего, и стал осматривать гардины.

– Так, так… – бормотал он. – Ясно… рукой схватилась за гардину, скомкала ее… немного порвала… О! я уверен, что княжна похищена силой.

Княгиня схватилась за сердце.

– Что вы говорите! – воскликнула она.

– Я говорю только то, что думаю, – ответил Холмс. – В этой комнате происходила борьба, во время которой ваша дочь упала на кровать. Но это продолжалось лишь одно мгновение. Затем, зажав ей рот, похитители или похититель, вероятно, потащили ее куда?то. Она схватилась за занавеску, но ей разжали пальцы. Во всяком случае, все указывает на то, что в этой комнате ей не произведено было никакого вреда.

Княгиня облегченно вздохнула.

– Теперь же мы будем искать, – проговорил Холмс.

И он стал шарить. Он лазал по полу, выстукивал стены, осматривал подоконники, карнизы, даже печь. Все предметы были сдвинуты с места. Но сколько он ни старался, ничего подозрительного не было видно.

Покончив со спальней, Холмс перешел в будуар княжны. Тут повторилась та же история. Шерлок Холмс выходил из себя. Ничего, решительно ничего не было такого, что могло бы привлечь его внимание.

– Ну?с, мне остается осмотреть лишь ванную комнату, прилегающую к спальне княжны, – произнес Холмс с оттенком раздражения. – Если мы не найдем здесь ничего, то придется искать в другом месте.

Проговорив это, он вошел в ванную.

 

VII

 

Это была маленькая комнатка без окон, освещаемая двумя электрическими лампочками. У одной из стен стояла ванна. Перпендикулярно ей стоял небольшой диванчик, обитый алым бархатом. Кроме этих предметов, в комнате не было ничего.

Холмс зажег электричество. Затем, склонившись, он стал внимательно осматривать карнизы и пол. Лицо его было серьезно, губы сжаты. С возрастающим интересом мы следили за каждым его движением. Особенно долго завозился он что?то около наружной стены. Вдруг торжествующая улыбка озарила его лицо. Он быстро встал на ноги и стал ощупывать каждую точку стены. Затем, не добившись тут ничего, он стал шарить ладонью под ванной.

– Готово! – крикнул он вдруг.

Он выпрямился во весь свой рост и нервно произнес:

– А ну?ка, дорогой Ватсон, скорее идите к телефону и вызовите сюда Вишнякова и Каразина. Пусть осмотрят хорошенько свои револьверы. Мясницкий пусть дает все донесения сюда. Дайте также знать Синявину, что мы здесь, и пусть он скажет об этом Федорову и Пенькову. – И, подумав немного, он добавил: – Последние трое пусть будут около самого дома и в случае тревоги бегут к нам на помощь.

– Больше ничего? – спросил я.

– Ничего, – ответил он.

Я бросился исполнять его приказания. Через десять минут все разговоры по телефону были окончены.

Возвратившись к Шерлоку Холмсу, я застал его спокойно сидящим в ванной комнате, с сигарой во рту.

– Подождемте приезда Вишнякова, – сказал он. – Вдвоем нам слишком рискованно опускаться.

Мы стали ждать. Впрочем, ждать пришлось недолго. Скоро подъехал Вишняков, и Холмс в коротких словах рассказал ему, в чем дело.

Когда рассказ был кончен, Холмс бросил в ванну недокуренную сигару и, вынув из кармана мощный походный электрический фонарь, с которым никогда не расставался, серьезно произнес:

– А теперь за дело!

Он нагнулся и, крикнув нам: «Отойдите к порогу!», засунул ладонь под ванну.

Прошло две?три секунды. Вдруг где?то под полом послышался тихий шум, похожий на шипение. Одновременно с этим Холмс быстро вскочил на ноги и одним прыжком отскочил к двери. Это было как раз вовремя. Ибо часть пола с тихим шипением вдруг стала опускаться вниз.

Таким образом, благодаря опустившемуся полу, образовался люк по меньшей мере в два квадратных аршина шириной.

Между тем опускавшаяся часть пола, опустившись на полтора аршина, остановилась. Схвативши стоявшую в углу метлу, Холмс изо всей силы нажал ее. Но площадка стояла плотно. Тогда, быстро подойдя к люку, Холмс сделал нам знак следовать за собой.

– А вы, князь, и вы, княгиня, – произнес он тихо, – потрудитесь остаться здесь. Если вы заслышите выстрел, поднимите тревогу. А чтобы этот люк как?нибудь не захлопнулся, так поставьте между ним и полом распорки. Ну хоть три?четыре полена.

С этими словами он спрыгнул вниз. Лишь только мы очутились на опустившейся площадке, как тотчас же увидели узкое отверстие в наружной стене.

При свете фонаря Холмса мы подошли к нему и, остановившись перед узким колодцем, пробитым в стене, посмотрели вниз.

Тут мы увидали тонкую стальную лестницу, терявшуюся во тьме потайного хода. Первым стал опускаться Шерлок Холмс, освещая себе путь электрическим фонарем. Мы следовали за ним, держа револьверы наготове, готовые ежесекундно отразить нападение. Ни шума, ни шелеста не было слышно от наших движений.

Так спустились мы сажени на три с половиной. Теперь мы были уже под землей. Мрачно и таинственно было тут. Когда кончилась лестница, мы вступили на небольшую круглую площадку, из которой шел горизонтальный подземный ход аршина в два вышиной и четвертей в пять ширины. Но прежде чем двинуться вперед, Холмс приложил палец к губам.

Мы все замерли в неподвижных позах, прислушиваясь к малейшим звукам подземного мира.

 

VIII

 

И вдруг… мы вздрогнули, как один человек. Где?то далеко, но только тоже под землей, нам послышался человеческий голос. Да?да, не было сомнения, что это не обман.

По знаку Шерлока Холмса мы двинулись, согнувшись, вперед, едва переводя дыхание.

Шерлок Холмс, с фонарем в левой руке и револьвером в правой, был похож на дикого зверя, выследившего давно ожидаемую добычу.

Его гибкая фигура как?то вся съежилась, на согнутой шее вздулись жилы. Казалось, он готовился сделать гигантский прыжок. Ход шел прямо, без всяких загибов. Пройдя шагов по крайней мере тридцать, мы снова остановились. О, теперь было совсем другое дело! Теперь мы ясно расслышали человеческие голоса. Их было несколько. Вероятно, три, а может быть, и четыре человека. Они говорили тихо, сдержанно, так что слов невозможно было расслышать.

– Ради бога тише, – шепнул Холмс.

И снова двинулся вперед. Шагов через пятнадцать подземный ход вдруг сделал крутой поворот. Но лишь только Холмс со своим фонарем повернул за угол, как тотчас же отскочил назад.

– Нас открыли! – яростно прошипел он.

И вдруг погасил фонарь. Могильный мрак объял нас со всех сторон. Стало жутко?жутко.

Обернувшись к нам, Холмс скомандовал шепотом:

– Ложитесь. Наши шансы неравны. Они у себя дома, а мы – в незнакомом подземном ходе, не знаем здесь ничего и не можем знать, откуда нам угрожает опасность. Нам остается или отступить, или продолжать поход. Благоразумнее отступить.

– Конечно, – подхватил Вишняков.

Мы уже повернули было назад, но… не тут?то было!

– Опоздали, – прошипел Холмс.

И в ту же секунду за нашими спинами раздался шум, и грозный голос крикнул:

– Ни с места, если вам дорога жизнь!

Едва мы успели обернуться, как яркий свет электрического фонаря брызнул нам в лицо.

– Черт возьми, мы дорого продадим свою жизнь, – с бешенством воскликнул Холмс, поднимая револьвер.

И вдруг, прямо нам в упор, раздался удивленный голос:

– Черт возьми! Да ведь это мистер Холмс и его друг доктор Ватсон.

В свою очередь и Холмс зажег фонарь и бросил сноп света на своих преследователей. И громкий веселый смех прокатился по подземелью.

– Да в чем дело? – воскликнули мы в один голос, ровно ничего не понимая.

– Ха?ха?ха! Ха?ха?ха! – хохотал Шерлок Холмс, держась за бока. – Вот не ожидал! Да ведь это мистер Нат Пинкертон с товарищами.

– Что?о?! – воскликнули мы в один голос.

Но, взглянув вперед попристальнее, мы убедились, что это правда. А через минуту мистер Нат Пинкертон вместе с тремя сыщиками уже был возле нас и мы весело пожимали в тесном подземелье друг другу руки.

– Пойдемте в нашу сторону, господа! – воскликнул Нат Пинкертон. – В той стороне есть одно просторное местечко, и мы поговорим там.

Мы последовали за ним. Сделав поворот и пройдя в глубь хода еще шагов сорок, мы очутились в довольно просторном подземном гроте. Усевшись на земле, Шерлок Холмс и Нат Пинкертон стали обмениваться впечатлениями.

Сначала Шерлок Холмс передал в коротких словах весь ход своих расследований и тот путь, по которому он дошел до открытия подземного хода.

– Итак, наша работа была совершенно одинакова, хотя мы и не знали про мысли один другого, – сказал весело Холмс.

– Да, с той только разницей, что вы нашли один конец хода, а я – другой! – ответил Пинкертон. – Все время я слушал ваш рассказ с огромным любопытством. Это любопытство было тем сильнее, что некоторые из ваших выводов были форменным сколком с моих.

– Да?

– Ну конечно! Так же как и вы, я вывел заключение, что княжна исчезла не через парадный и не через черный ходы. Подобно вам, я осмотрел все подоконники, крышу и карнизы, но, не найдя нигде следов, сказал себе: ход должен где?нибудь кончаться. По моему мнению, сторож пароходной пристани, видевший моторную лодку, наблюдал именно момент похищения княжны.

– Безусловно! – кивнул головой Шерлок Холмс. – Ее вынесли в тюке, который сторож принял за перину. Тогда появляется главный вопрос: откуда они вынесли ее? Если бы они выносили ее из дома или спускали бы из окна, их непременно заметили бы. Значит, существование подземного хода становилось ясным.

Нат Пинкертон откашлянулся и продолжал:

– Куда же мог вывести из дому подземный ход? Если бы он выходил в сад, то разбойникам пришлось бы перетаскивать княжну через забор и их обязательно задержали бы. Посреди улицы он не мог кончаться. Оставалось предположить одно, что ход выходит к Неве и кончается где?нибудь в облицовке набережной. Тогда, сев в лодку, я стал тщательно исследовать береговую облицовку. Несколько раз я проезжал мимо нужного мне места, ничего не замечая, но наконец труды мои увенчались успехом. В одной из трещин между двумя гранитными плитами я нашел что?то вроде металлической кнопки с небольшой дырочкой посредине. Я наудачу ткнул в это отверстие шилом, и вдруг… одна из гранитных плит отодвинулась четверти на две назад и затем вбок, образовав таким образом отверстие, служившее началом этого подземного хода.

– Когда вы проникли сюда? – спросил Холмс.

– С час тому назад. Мне пришлось задержаться, пока ко мне не подоспела подмога. Когда эти три товарища подоспели, мы влезли в проход и поползли по подземному ходу, подвигаясь очень медленно, так как исследовали каждый шаг.

Нат Пинкертон посмотрел на нас и засмеялся.

– Да, – произнес он. – Когда я увидел свет вашего фонаря, я решил, что это и есть те злодеи, которые похитили княжну. В этот момент я был вполне уверен, что победа останется на моей стороне.

– А я подумал то же самое про себя, – со смехом ответил Шерлок Холмс.

Мы несколько минут хохотали от души.

Но вот наконец Шерлок Холмс поднялся с места.

– Ну, господа, делу – время, а потехе – час! – сказал он.

– Время – деньги, – ответил в свою очередь и Нат Пинкертон, вставая с земли.

– Значит, вы теперь пойдете по пройденному нами пути? – спросил Холмс.

– Да. А вы по нашему?

– Конечно!

Этим разговор и кончился. Простившись с товарищами, мы направились дальше и через несколько минут уже выбрались на набережную.

 

IX

 

– Где же искать?

Этот вопрос вырвался у Холмса как?то вдруг, помимо его воли. Мы сидели в это время за обедом в ресторане «Вена», на улице Гоголя. Холмс был очень задумчив и ел как?то рассеянно. Видно было, что мысли его в данный момент очень далеки и от ресторана, и от еды.

В пять часов в ресторан пришел и Нат Пинкертон. Он подошел к нам и, пожав нам руки, молча сел за стол. Потребовав коньяку, он налил себе большую рюмку, выпил ее, затем налил другую и снова выпил.

– Да… – проговорил он, вытирая салфеткой губы. – Нам необходимо посоветоваться.

– Я совершенно с вами согласен, – ответил Шерлок Холмс, тоже выпивая рюмку коньяку.

– Что вы думаете насчет этого подземелья? – спросил Нат Пинкертон.

– Только то, что через него похищена княжна, – ответил Шерлок Холмс.

– И больше ничего?

– Больше ничего.

– В таком случае я пошел немного дальше вас, – проговорил американец с оттенком гордости в голосе.

– Да? – с любопытством спросил Холмс.

Американец кивнул головой.

– Взамен моей откровенности, я попрошу лишь одного.

– А именно?

– Не занимать мой наблюдательный пост.

– Это я обещаю с удовольствием, – сказал Холмс.

– Этот ход есть не что иное, как пристань той самой моторной лодки, которую мы так усердно ищем, – проговорил Нат Пинкертон.

– Почему вы так думаете? – спросил Шерлок Холмс.

– Почему? Да потому, что в скрытой нише того подземного грота, в котором мы с вами встретились, я нашел ящик с инструментами и принадлежностями к моторной электрической лодке.

– Что вы говорите? – воскликнул Холмс.

– Да! И этот ящик я вам сейчас покажу.

Он позвал лакея и приказал ему принести из швейцарской оставленный там ящик.

А пока его принесли, он продолжал рассказывать:

– В подземелье день и ночь постоянно дежурят двое моих агентов. По?видимому, эти инструменты нужны для лодки, и она рано или поздно придет туда. Поэтому?то эту часть набережной, или, вернее, всю набережную, я оставляю за собой как наблюдательный пост.

– Хорошо, – сказал Холмс, взглядывая на длинный ящик, который лакей в эту минуту поставил перед Натом Пинкертоном.

Не спеша американец открыл ключом ящик и показал нам штук десять разных странных инструментов.

– Вот про эти инструменты я не могу сказать ничего, – говорил он, указывая то на один, то на другой предмет. – Но вот эти я знаю. Они служат для исправления некоторых частей электрического двигателя.

Между тем Шерлок Холмс с видимым любопытством осматривал все предметы.

– Да… – произнес он вдруг. – Мы слегка ошиблись, считая ее за «моторную» лодку. По?видимому, мы имеем дело не с моторной лодкой, а с подводной, и притом самой последней конструкции.

При этих словах Нат Пинкертон вскочил как ужаленный.

– Как?! Почему? Почему вы так думаете? – воскликнул он в страшном волнении.

– Потому что я слежу за наукой и еще недавно изучал конструкцию последней изобретенной лодки этого типа, – хладнокровно ответил Холмс.

И, беря из ящика предмет за предметом, он стал объяснять их названия:

– Вот это – трубка от нагнетателя воздуха, это – запасные части от цилиндра, в котором помещается сгущенный кислород, это – запасные части от электрической машины.

– Да вы знаете ли, что тот корабль, который вчера… – в волнении заговорил было Нат Пинкертон, но Шерлок Холмс с улыбкой перебил его:

– Да, дорогой коллега, я читал газеты и знаю, что вчера в три часа дня немецкий пароход, вошедший недавно в Неву и стоявший в ее устье в ожидании разгрузки товаров, внезапно пошел ко дну, словно взорванный. После катастрофы, через семнадцать часов, то есть сегодня в восемь часов утра, под воду были спущены пять водолазов, которые подробно осмотрели весь корпус, исследуя причину потопления. Они нашли у самого киля, в кормовой части, огромную пробоину, словно пароход налетел на подводную мину. Никаких мин в этом месте никогда не было. Катастрофа эта, в которой погибло одиннадцать человек, произвела страшный переполох не только в торговом мире и среди публики, но и в правительственных сферах. Морское министерство производит по этому поводу строгое следствие. Пароход принадлежит гамбургскому торговому дому «Дайтон и К^o» и пришел в Россию с грузом бронзовых изделий. В числе прочих товаров на нем имелись и изделия из золота и серебра, которых было на сумму около семисот тридцати тысяч рублей.

Все время, пока Холмс говорил, Нат Пинкертон молча кивал головой.

– Вы, дорогой коллега, конечно, сейчас же установили связь между этим случаем и сделанным мною открытием, – проговорил наконец Холмс.

– Да, конечно! – ответил Пинкертон. – Тем более что, как вы знаете, следственные власти обвиняют в потоплении парохода капитана.

– Так как водолазы объявили, что груза в кормовом трюме почти нет, тогда как главный ценный груз и был именно в этом трюме, капитана обвиняют в том, что он продал этот груз заранее, а затем взорвал нарочно корабль.

– Да?да, все это так! – качал головой Нат Пинкертон. – Ну да, эта лодка не минует своей пристани, и будь я проклят, если она не попадет в мои руки. Ну, коллега, мне пора идти.

С этими словами он замкнул ящик, взял его под мышку и, простившись с нами, вышел.

 

Х

 

– Да, дорогой Ватсон, мы попали на интересное дело! Сию же минуту пойдемте в водолазное отделение.

Он кликнул лакея, расплатился, и мы, сев на извозчика, помчались. Спустя полчаса мы уже вошли в подъезд дома, где помещалось частное водолазное предприятие. Нас встретил мужчина средних лет.

– Можно ли взять у вас напрокат два хороших водолазных костюма? – спросил Холмс.

– А кто вы такие? – полюбопытствовал господин.

– Шерлок Холмс и доктор Ватсон, – ответил мой друг.

– О! – только и мог воскликнуть удивленно господин.

Он несколько минут рассыпался пред нами в любезностях, затем выскочил вон и возвратился назад с двумя почти новыми костюмами.

Осмотрев их, Холмс остался доволен.

– Хорошо, мы берем эти костюмы, – сказал он. – Только дайте мне одну длинную запасную трубку и крупной пробки.

И то и другое было принесено. Оставив залог, мы захватили с собой костюмы и, сев снова на извозчика, приказали вести себя на Галерную гавань.

– Сейчас мы увидим затонувший пароход, – произнес Холмс.

Когда мы подъехали к пристани, извозчик был отпущен, и мы направились к месту происшествия. По толпе народа, собравшегося на берегу, мы сразу узнали это место. И правда, когда мы подошли к толпе, то увидали аварийный корабль. Из всего корпуса была видна лишь приподнятая верхняя носовая часть, капитанская рубка и рангоут. Остальное все было под водой. На стоявшей у берега барке толпилась полиция и несколько морских офицеров. Перебраться на эту барку было делом одной минуты. Чины полиции сразу узнали нас.

Перекинувшись с ними несколькими словами, Холмс обратился ко мне:

– Не угодно ли вам будет спуститься со мною, дорогой Ватсон?

– С удовольствием, – ответил я.

– В таком случае давайте одеваться, – предложил Холмс.

Мы влезли внутрь барки, надели водолазные костюмы и с помощью двух водолазов, работавших над аварийным кораблем, спустились в воду.

Брр!..

Холодная струя невской воды охватила нас. Через стекло колпаков мы прекрасно видели друг друга. Лишь только мы спустились на дно, Шерлок Холмс тяжелым шагом двинулся к затонувшему кораблю, огромный корпус которого в воде был похож на гигантскую скалу.

Брешь была с нашей стороны. Она была величиной в добрые ворота, и мы без труда проникли в нее. Железо обшивки было разворочено вдребезги. А внутри пробоины виднелись клочья дерева, развороченные листы. Вдруг сквозь стекло я увидел, что Холмс указывает мне на широкое отверстие, залитое водой.

И тут, среди кип товаров, перегородок и лому, я увидел нечто замечательное! В развороченном корабле был построен форменный туннель. От пробоины внутрь трюма шел проход, укрепленный распорками, упорами и балками. Следуя этим проходом, мы проникли в кормовой трюм.

Обойдя его, я заметил, что действительно весь трюм почти выгружен. Мы описали круг и, выйдя снова тем же путем, поднялись на поверхность воды.

– Ну что? Ну что? – закидали Холмса вопросами, лишь только мы сняли колпаки.

– Ничего особенного! – ответил Холмс. – Я лишь убедился, что корабль взорван снизу, а не изнутри. Кроме того, могу сказать, что товар из кормового трюма исчез именно через пробоину, подводным путем, а следовательно, в этом вряд ли может быть виновен капитан парохода.

И в коротких словах он передал им все, что заметил.

 

XI

 

– Вас просят к телефону. Вот сюда, в ближайшую пивную, – проговорил в это время один из агентов сыскного отделения, подходя к Холмсу.

– Пойдемте, Ватсон! – сказал живо Холмс.

Мы вышли на набережную и зашли по указанию.

Несколько минут, пока Холмс говорил по телефону, я оставался один.

Но когда Холмс возвратился ко мне, я сразу заметил, что он чем?то страшно взволнован.

– Скорее, скорее! – заторопил он сразу.

И бросился бегом из пивной. Я кинулся за ним. Бежать до извозчика пришлось шагов триста, и мы совсем запыхались.

– К Летнему саду, валяй что есть духу! Рубль лишний! – крикнул Холмс.

На наше счастье, лошадь попалась хорошая. Едва мы выехали к Адмиралтейству, как нам навстречу попался Нат Пинкертон, мчавшийся тоже что есть духу на лихаче.

– С аварии? – крикнул он.

Холмс кивнул головой, и мы разъехались. Лишь только извозчик наш остановился у Летнего сада, как к нам подскочили Вишняков, Семенов, Каразин и Мясницкий.

– Так это верно? – быстро спросил Семенова Холмс, соскакивая с пролетки.

– Да?да, мистер Холмс, я не ошибаюсь, – ответил Семенов. – Я стоял на своем посту, у устья Фонтанки, около Летнего сада, как вдруг вода под самым мостом набережной страшно взволновалась. Словно под водой шла огромная рыбина.

– Ну?ну.

– В это время к мосту по Фонтанке подходила широкая баржа, занявшая почти весь канал. Волнение на минуту прекратилось, но лишь только баржа прошла в Неву, как снова повторилось то же явление, и словно огромная рыбина прошла в канал. Получилось такое впечатление, словно ей сначала помешала баржа, но она все?таки юркнула в Фонтанку, лишь только баржа прошла.

– Прекрасно! Очень, очень благодарен вам, – нервно проговорил Холмс. – Проволока готова?

– Готова! – отозвался Вишняков.

– В таком случае она в наших руках! – воскликнул Холмс. – Вы уже распорядились, чтобы Фонтанку заперли с другой стороны?

– Да, там уже ставят сеть.

– Чудесно! Ставьте теперь здесь.

Появилось несколько кругов толстой проволоки, и агенты лихорадочно принялись за работу.

Я с любопытством смотрел, как они загораживают устье Фонтанки, перетягивая под водой проволоку с одного берега к другому. Двое агентов, надев наши водолазные костюмы, работали под водой.

– Лодка в Фонтанке, она тут, – шептал Холмс, перебегая от одного к другому и давая указания.

Работа так и кипела.

– А теперь по местам! – скомандовал Холмс. – Семенов, Каразин и Мясницкий, вы займете отсюда каждый по мосту на Фонтанке, начиная от Цепного моста. Вы, Ватсон, поскорее ступайте к телефону и вызовите сюда помощь.

Мы все кинулись исполнять его приказания. Вскоре к нам подошло человек пять переодетых городовых и человек десять сыщиков. Работа по заграждению тоже вскоре была окончена.

 

XII

 

– Теперь, Ватсон, скорее надевайте водолазный костюм! – скомандовал Холмс.

Вместе с ним мы облачились в наши тяжелые доспехи. На берегу Фонтанки, около переносного воздухонагнетательного аппарата, встало несколько человек, и мы медленно спустились в воду, около самого заграждения.

Мутная влага окутала нас. Через десять минут стало тяжело дышать. Мы поднялись на поверхность, сняли колпаки, и Холмс приказал переносить аппарат по мере нашего движения по дну.

И снова мы погрузились в мутные воды. Тихо подвигались мы вперед, держась у самого берега, чтобы не попасть под легковые финляндские пароходики. Иногда мы подымались, освежали воздух и снова продолжали наш подводный поход.

Так миновали мы Цепной мост и прошли еще шагов триста, как вдруг сильный шум привлек наше внимание. Я прижался невольно к граниту. Но тревога была напрасная. Это промчался пассажирский пароходик.

Мы только что успокоились, как новый шум привлек наше внимание. То был совершенно иной звук. Едва я успел опомниться, как вдруг увидел сквозь стекло колпака, как Холмс пригнулся к дну и, держа в руке какой?то предмет, быстро полез на середину Фонтанки.

Прошло секунд двадцать. И вдруг я увидел огромное, блестящее чудовище, двигавшееся мимо нас под водой.

В ту же секунду Холмс подскочил к нему с протянутой рукой, затем отскочил назад и… дальше я не помнил ничего. Очнулся я на берегу.

Когда я открыл глаза, надо мною стояли Холмс и несколько сыщиков.

– Ну вот и слава богу! – говорил Холмс. – Немножко оглушило взрывом, но это ничего.

– О да, – сказал я, подымаясь. – Я чувствую себя хорошо, только сильно звенит в ушах.

– Конечно, – весело сказал Холмс. – Зато мы поймали большую рыбу!

– Лодка в ваших руках? – быстро спросил я.

– Да, – ответил Холмс. – А с нею вместе и три пленника.

 

XIII

 

Действительно, когда я осмотрелся, я увидал небольшую подводную лодку, сильно исковерканную, вытащенную уже на берег.

Тут же, около нее, стояло три связанных человека.

Указав на одного из них, Холмс произнес:

– Имею честь представить: сын бывшего хозяина княжеского дома, господин Пустоплетов.

– А эти? – спросил я.

– Их личности я постараюсь сейчас выяснить.

И, подойдя к остальным двум, Холмс заговорил:

– Ваши личности рано или поздно будут выяснены. Поэтому будет лучше, если вы назовете добровольно ваши имена и чистосердечно покаетесь во всем.

– Не в чем каяться! – сурово произнес один из них.

– Нет, есть в чем, – решительно произнес другой, выступая вперед. – Слушайте, господа! Я попал в эту историю по незнанию, но сию минуту понял, что мы совершали преступления. Я родом бельгиец, а по профессии инженер?механик. Господин Пустоплетов месяца за полтора пригласил меня, сказав, что купил у одного изобретателя лодку. Действительно, это была правда. По чертежам мы построили лодку, и Пустоплетов перевез ее частями в Петербург, где, как говорил, хотел сделать пробу, а затем продать ее правительству.

– Есть ли у лодки пристани? – спросил Холмс.

– Две. Одна на Васильевском, но главная – на Фонтанке.

– Где именно?

– Под следующими мостом. Сначала я верил ему, но вот недавно в лодку внесли женщину. Она была закутана и с завязанным ртом. Это было на Васильевском острове. Я заподозрил что?то неладное, но Пустоплетов сказал мне, что эта женщина узнала секрет, и он должен ее подержать. Я снова поверил. Вчера он сказал мне, что купил старый пароход с подмокшим, никуда не годным товаром, над которым надо произвести последние пробы. И мы произвели. Сначала мы взорвали его, а затем разгрузили. Вот все, что я знаю.

– Благодарю вас, вы – честный человек, – проговорил Холмс, пожимая ему руку. – Покажите нам пристань на Фонтанке.

И, обернувшись к стоявшим тут же городовым, он произнес:

– Уведите этих двоих. А остальные – вперед!

Пройдя несколько сот шагов, мы остановились недалеко от Семеновского моста.

– Здесь, – сказал механик. – Если вы снимете с тротуара набережной вот эти плиты, то увидите все сами.

В одну минуту на сцене появились ломы, кирки и прочие инструменты.

Плиты были сняты, земля под ними раскопана, и ломы ударились о кирпич.

– Здесь свод подземной комнаты, – сказал механик.

Работа снова закипела.

И вдруг громкий женский крик вырвался из?под земли, сквозь образовавшееся отверстие:

– Спасите! Спасите во имя Бога!

– Мы идем к вам на помощь! – крикнул Холмс, нагибаясь над подземельем.

Когда расширилось отверстие, Холмс спустил в него веревочную лестницу, и все мы спустились вниз.

При свете электрических фонарей мы увидали просторный грот, заваленный тюками, добытыми с корабля.

А посреди них, бледная и дрожащая, стояла княжна и молча простирала к нам руки.

Вместе с нами в грот спустили и механика.

– Не судите, не судите этого человека! Он невинен! – воскликнула девушка при виде его.

– Да, он невинен, – улыбаясь, ответил Холмс. – Он только покажет нам, как выбирались они сюда из подводной лодки.

Механик кивнул головой и подошел к железным воротам.

– Если эти ворота открыть, вода Фонтанки хлынет сюда. Лодка шлифованным краем подходит к этим воротам, и тогда они открываются и образуется проход прямо в лодку. Когда лодке нужно отчаливать, то сначала задвигаются эти ворота, затем дверь лодки, и… готово.

– Так я и думал, – произнес Холмс.

И, обернувшись к княжне, он спросил:

– А теперь, княжна, я слушаю вас.

– Что же я могу сказать? – произнесла бледная девушка. – Весь мой рассказ заключается в трех словах. Я сидела в комнате, как вдруг в нее вошли два человека. Прежде, нежели я успела крикнуть, мне набросили на голову простыню, завязали рот и потащили. Куда? Я не знаю. Я очутилась здесь. Тут двое злодеев заявили мне, что не выпустят меня, пока я не напишу отцу, чтобы он выдал за меня триста тысяч выкупа. Я отказывалась, умоляла, но они хохотали надо мною. Сегодня, час тому назад, я написала. Вот и все.

– В таком случае найдем это письмо в кармане Пустоплетова, – проговорил Холмс.

И, подав княжне руку, он весело добавил:

– Подымайтесь, княжна, вверх. Ваши родители ждут вас.

Все вместе мы выбрались на набережную.

– Стой! – раздался вдруг зычный голос.

И Нат Пинкертон, быстро соскочив с извозчика, подлетел к Холмсу и схватил его за руку.

– Великолепно! Прелестно! – воскликнул он. – Да?да… вы победили, дорогой товарищ, и я от души поздравляю вас!

Кругом все смеялись, ликовали и пожимали друг другу руки.

А солнце продолжало ясно сиять на небе, словно радуясь всеобщему веселью.

 

 

 

«Пинкертоновщина»

 

Детективно?приключенческая литература первых десятилетий XX века, отрицательно оцененная критикой, но крайне популярная среди читателей. Названа по имени главного героя – сыщика Ната Пинкертона. Основные черты: «антипсихологизм и действенность, фабульная напряженность и сенсационно?уголовная тематика».

Возникла в США в начале XX века и быстро распространилась в европейских странах, в том числе в России. Предшественниками были французский роман?фельетон, английский «ньюгейтский роман» и американский «десятицентовый роман». Название явлению дал главный герой самого известного цикла – «король сыщиков» Нат Пинкертон, прототипом которого послужил американский сыщик Алан Пинкертон.

В 1923 году Николай Бухарин опубликовал статью в газете «Правда», в которой призвал советских писателей создать «красного Пинкертона» – приключенческую литературу для пропаганды революционных идей. В качестве ответа на этот призыв было написано несколько романов, в том числе «Месс?Менд, или Янки в Петрограде» Мариэтты Шагинян (1923), «Трест Д. Е. История гибели Европы» (1923) Ильи Эренбурга, «Иприт» Всеволода Иванова и Виктора Шкловского (1925) и др.

 

Жертва метрополитена

 

Глава I. Одержимый манией преследования

 

Роберт Руланд и Гайнц Мориссон, два старших помощника Ната Пинкертона, находились в конторе знаменитого сыщика. Вдруг они с удивлением переглянулись: на лестнице, ведущей в контору, раздались торопливые шаги и чей?то хриплый отчаянный голос несколько раз прокричал:

– Помогите! Помогите!

Наконец в комнату ворвался уже пожилой, приблизительно семидесятилетний старик, с шумом захлопнул за собой дверь и, не выпуская из рук ее ручки, не переставал кричать диким, неистовым голосом:

– Помогите! Помогите!

В эту минуту открылась дверь кабинета Ната Пинкертона и на пороге показался сам великий сыщик.

– Что случилось?

Он быстрым взором окинул всю представившуюся его глазам картину и сразу сообразил, в чем дело. Подойдя к старику, который все еще судорожно держал ручку двери, точно не желая впустить кого?то, гнавшегося за ним по пятам, он взял его за руку и сказал тихим, ласковым голосом:

– Успокойтесь! Тут вы в полной безопасности, у нас вам никто ничего не сделает.

С этими словами он сильной рукой оттащил старика от двери, но тот сейчас же снова дико и неистово закричал:

– Ради бога! Не пускайте его! Он хочет меня убить! Он идет за мной по пятам!

Пинкертон открыл дверь на лестницу и, не увидев там никого, приказал Роберту:

– Пойди, пожалуйста, на улицу, посмотри хорошенько, не увидишь ли ты там какой?либо подозрительной личности.

Взволнованный посетитель между тем упал на первый попавшийся стул. Вид у него был очень странный, даже почти комичный. На тоненьком тщедушном тельце висел длинный синий сюртук, который, при необыкновенно низеньком росте старичка, напоминал широкий развевающийся плащ. Желтое морщинистое лицо окаймляла длинная белая борода, голову покрывала копна таких же белых волос.

Лицо носило отпечаток невыразимого ужаса и страха, глаза все еще боязливо смотрели на входную дверь, как бы ожидая, что вот?вот она откроется и в комнату ворвется какой?то страшный враг.

Пинкертон подошел к старику:

– Вам теперь совсем нечего больше бояться. На лестнице не было никого, а мой помощник только что пошел вниз на улицу, чтобы убедиться, что и там поблизости нет никакого опасного человека.

Старик содрогнулся.

– Но он там… рыжий… – пролепетал он. – Дьявол преследует меня повсюду, он идет за мной по пятам, я знаю! Он хочет меня убить, он хочет…

Старик испуганно оглянулся по сторонам и замолчал, как бы боясь, что сказал уже слишком много.

– Да уверяю же вас, вы здесь в полной безопасности. Верьте мне! Ведь вы хотели меня навестить, не правда ли?

Старик поднялся и встал позади стула, точно готовясь защититься от чьего?то нападения.

– Мне повсюду грозит опасность, – пробормотал он. – Все люди такие злые, жестокие. Я ненавижу их, они хотят меня ограбить. А Рыжий Дьявол – он хуже всех. Он уже замахнулся на меня ножом, но я побежал, побежал, как лань, и он меня не догнал!

Пинкертон начинал терять терпение. Думая, что незнакомец находится в состоянии невменяемости и страдает манией преследования, он сказал спокойно и строго:

– Если вы пришли ко мне для того, чтобы обратиться за моей помощью, то я должен попросить вас вести себя иначе.

При этих словах сыщика старик попятился назад и, протянув вперед руки, как бы защищаясь от нападения, жалобно проговорил:

– И вы? И вы жестоки? И вы хотите навлечь на меня опасность?

Пинкертон даже засмеялся от досады.

– Да перестаньте же вы говорить глупости! – возразил он. – Объясните мне, наконец, чего вы от меня хотите? Ведь не случайно же вы пришли в контору Ната Пинкертона?

– Нет, не случайно, – заявил старик, забираясь в угол и забаррикадировав себя там двумя стульями. – Я хочу видеть мистера Пинкертона.

– Это я и есть. Так чего же вы от меня хотите?

– Вы – Нат Пинкертон? В самом деле, вы? Это вы мне должны сначала доказать.

Великий сыщик посмотрел на своих помощников совершенно озадаченный. Этого до сих пор не требовал еще ни один из его клиентов.

– Но позвольте, голубчик, – протянул он, пожимая плечами. – Вы, кажется, сами хорошенько не знаете, чего хотите?

– Я никому не доверяю, никому, – горячился старик. – А вы были со мной так нелюбезны. Вы желаете мне зла!

Сыщик понял, что перед ним действительно человек, страдающий манией преследования. И ему захотелось как можно скорее удалить его из своей конторы.

– Если вы такого мнения обо мне, то прошу вас, оставьте мою контору, – сухо объявил он. – Обратитесь к какому?нибудь другому сыщику. Я не желаю иметь с вами никакого дела.

Старик вздрогнул.

– Но я не смею уйти, – чуть не заплакал он. – Рыжий Дьявол поджидает меня там и хочет меня убить.

– Кто же этот Рыжий Дьявол?

– Это ужасный и безжалостный злодей. Он преследует меня. Он хочет вонзить мне в шею сверкающий нож.

– Как же его зовут?

– Но нет, он не смеет меня тронуть, – продолжал старик, не обращая внимания на вопрос сыщика. – Нат Пинкертон защитит меня!

– Нат Пинкертон не может защитить вас так просто. Сначала расскажите толком, в чем дело, тогда можно будет поговорить и о защите.

– Нат Пинкертон арестует злодея и посадит его в тюрьму, – опять пробормотал свое старик. – Никому это не удастся, никому, только знаменитому Нату Пинкертону.

Сыщик снова подошел к старику.

– Пойдем?ка ко мне в кабинет, – ласково позвал он. – Там мы и поговорим об этом деле, а я посмотрю, не удастся ли как?нибудь поймать Рыжего Дьявола.

– Нет, нет, не пойду. Я останусь здесь! – воскликнул незнакомец. – Я не хочу остаться с вами наедине, я вам не доверяю. Вы в союзе с Дьяволом.

– А вы – сумасшедший! – гневно закричал сыщик. – Мне надоело, наконец. Скажите мне ваше имя и ваш адрес, тогда я могу зайти к вам на квартиру, если хотите.

Старик так и закричал:

– Мое имя и мой адрес? Нет, нет, нет! Вы хотите прийти ко мне на квартиру, чтобы убить и ограбить меня. Ничего я вам не скажу, ничего! Если вы действительно Нат Пинкертон, то словите Рыжего Дьявола, и больше ничего. Мое имя и мой адрес вам для этого совершенно не нужны.

– А вы обращались уже в полицию по поводу этого Рыжего Дьявола?

– Да! Но эти негодяи просто?напросто выставили меня. Люди все такие злые.

– Еще бы, станет полиция возиться с этаким болваном… – пробормотал про себя Пинкертон.

Старик снова стал озираться на дверь, тщедушное тело его дрожало как в лихорадке, он весь съежился от смертельного ужаса. На лестнице послышались чьи?то шаги.

– Слышите, слышите? – простонал он. – Это Рыжий Дьявол! За мной… Он хочет меня убить! Помогите! Помогите!

Дверь отворилась, и вошел Роберт.

– Я не заметил ни одного подозрительного субъекта, босс, – объявил он. – Старый джентльмен ошибается, если думает, что его преследуют.

Старик засмеялся как?то пронзительно и крикливо:

– Да ведь Дьявол хитер! Его не увидишь, он может сделаться невидимкой. Нет, я вижу, вы никогда не поймаете его.

Пинкертон с состраданием посмотрел на старика и сказал кротко:

– Вы больны, голубчик. Советую вам отправиться к хорошему специалисту по нервным болезням, он поможет вам. Вам необходимы покой и уход, тогда, быть может, и пройдет эта ужасная мания преследования, от которой вы страдаете.

Старик покачал головой и злобно застучал стульями:

– Значит, вы не хотите помочь мне?

– Я не могу вам помочь, потому что я не врач, – спокойно возразил сыщик. – Но, если хотите, я могу сейчас же позвонить врачу, который приедет за вами и отвезет вас в свою клинику, где вы, я надеюсь, скоро вылечитесь от своей болезни.

– Вы с ума сошли! – заревел старик. – Я прошу вас защитить меня от Рыжего Дьявола, никакого врача мне не нужно!

Пинкертон пожал плечами:

– Пока вы не доверитесь мне, я ничем вам не могу помочь. Сообщите мне все подробности относительно этого преследователя, назовите мне свое имя, опишите свою жизнь и людей, среди которых вы вращаетесь, тогда я посмотрю, что можно будет сделать.

Старик замахал руками:

– Совсем незачем вам знать все это! Все это вас не касается. Схватите Рыжего Дьявола, и я дам вам за это пять долларов.

Роберт и Мориссон звонко расхохотались, услышав такое предложение. Но Пинкертон остался совершенно серьезен.

– Очень жаль! – ответил он. – Ведь вы не можете требовать от меня, чтобы я гнался за каким?то призраком, и поэтому… прошу вас, сэр, до свидания!

С этими словами сыщик повернулся и пошел к себе в кабинет. Старик смотрел ему вслед, совершенно ошеломленный.

– И он выгоняет меня прочь, – прошептал он. – А все говорили, что такой добрый, всем рад помочь. Да куда же я пойду? Ведь я не смею выйти. Рыжий Дьявол поджидает меня. Он пойдет за мной, и никто не поможет мне, когда он вздумает меня убить!

Он сказал это с такою грустью, с такою горечью, что Роберт и Мориссон почувствовали невольное сострадание к бедному старику. Роберт подошел к нему и ласково проговорил:

– Хотите, я провожу вас домой. В моем присутствии вам нечего будет бояться. Я сумею защитить вас, и горе Рыжему Дьяволу, если он посмеет приблизиться к вам!

Старик, казалось, готов был принять предложение молодого сыщика, но вдруг снова неистово закричал:

– Нет, не хочу! Всех вас знать не хочу!

Роберт отодвинул стулья:

– Да опомнитесь же. Ведь мы не делаем людям никакого зла, напротив, мы существуем именно для того, чтобы защищать несчастных.

Он хотел взять старика под руку, но тот с силой оттолкнул его назад, и в ту же минуту в руке его сверкнуло лезвие острого ножа.

– Назад! – завопил он. – Я буду защищаться. Я не дам убить себя!

Ловким, быстрым движением Роберт вырвал нож из рук несчастного:

– Оставьте эти глупости. Пора бы…

Но он не докончил. С секунду старик смотрел на молодого сыщика, онемев от ужаса, потом вдруг испустил неистовый крик и бросился к двери. Дверь со стуком захлопнулась за ним, на лестнице послышались его торопливо убегающие шаги.

– Это сумасшедший, – заметил Роберт, пожимая плечами.

Нат Пинкертон снова вошел в комнату:

– Ушел?

– Да! И оставил вот этот нож, с которым хотел было броситься на меня.

Роберт передал боссу острый как бритва нож.

– Бедняк страдает манией преследования, – заявил Пинкертон. – Ему все чудятся какие?то страшные опасности, и Рыжий Дьявол – это, без сомнения, только плод его воображения. Боюсь, что ему придется окончить свою жизнь где?нибудь в доме умалишенных.

Сыщик подошел к окну, Роберт и Мориссон также подошли посмотреть еще раз на старика. Тот между тем, выйдя из подъезда и весь согнувшись, тихими, кошачьими шагами дошел до самой середины улицы. Там он постоял немного, все время неподвижно глядя в темный подъезд противоположного дома. Потом вдруг поднял обе руки, как бы для обороны, задрожал весь, а потом как бешеный бросился бежать дальше по улице и вскоре скрылся за углом.

– Бедняга, – с состраданием протянул Пинкертон. – Он действительно не в своем уме. Помощи ему надо искать не у нас, а у врачей.

Взяв пальто и шляпу, Пинкертон продолжал:

– Я поеду теперь в Ньюгавен по делу воровства у золотопромышленников. Раньше завтрашнего утра мне едва ли удастся вернуться, да и точного адреса я никакого не могу вам дать. Так как в данную минуту у нас нет никакого особенно важного дела, то я могу спокойно ехать. Если же в течение этого дня представится какое?нибудь новое серьезное дело, то вы возьмитесь за него, а я уж займусь им завтра утром, когда приеду.

С этими словами Пинкертон вышел, а помощники его остались в конторе одни. Поговорив еще немного о сумасшедшем старике, посетившем их контору, только они собрались было взяться за какие?то письменные работы, как вдруг Роберт, подойдя еще раз к окну, испустил невольный крик удивления:

– Мориссон, ради бога!

– Что случилось?

– Вот он – Рыжий Дьявол!

Молодой сыщик указал на подъезд противоположного дома. Из него только что выходил человек богатырского роста. На нем был темно?синий поношенный костюм, а из?под грязной фуражки выбивалась копна густых огненно?рыжих волос. Длинная запущенная борода такого же цвета окаймляла некрасивое рябое лицо, а из?под нависших рыжих бровей выглядывали неспокойные сверкающие глаза.

Стоя на пороге, человек быстро оглядел улицу. На секунду глаза его с выражением злобного интереса остановились и на окнах конторы сыщика, но за густыми занавесками он не мог заметить наблюдавших за ним молодых помощников Пинкертона.

Мориссон и Роберт с удивлением переглянулись.

– Рыжий Дьявол, – тихо повторил Мориссон.

– Видно, старик был не совсем уж сумасшедшим, – заметил Роберт. – Этот молодец едва ли отличается очень кротким нравом и, пожалуй, вполне заслуживает прозвище Рыжий Дьявол. Он стоит как раз у того подъезда, куда недавно так пристально смотрел старик, прежде чем обратиться в бегство.

– Наружность у него прямо?таки страшная. Я легко представляю себе, что этакому молодцу не трудно свести с ума такого старого, дряхлого и, быть может, одинокого человека.

– Начальника вот нет. Он, без сомнения, сейчас же приступил бы к преследованию этого типа. Старик ушел от нас, не получив помощи. Это вполне понятно, потому что поведение его действительно можно было объяснить только сумасшествием. Но теперь наша прямая обязанность – выяснить, что тут происходит. Я пойду за этим рыжим.

– Разумеется. И если тебе нужна помощь…

– Я на всякий случай буду оставлять меловые следы! – возразил Роберт. – Надеюсь, что, если бедному старику действительно грозит опасность со стороны этого рыжего молодца, мне удастся его спасти!

Роберт вышел из конторы, и Мориссон из окна видел, как рыжий медленно поплелся вдоль улицы, а молодой сыщик осторожно последовал за ним. Вскоре оба исчезли за углом.

 

Глава II. Во власти Рыжего Дьявола

 

Рыжий, по?видимому, нисколько не боялся возможности какой бы то ни было погони. Он спокойно шел своей дорогой, ни разу не оглядываясь, так что преследовавший его Роберт даже начал сомневаться, действительно ли он имеет какое?либо отношение к полусумасшедшему старику.

Возможно, что старик, одержимый манией преследования, встретил когда?то на улице этого, без сомнения, страшного на вид молодца и в нем, как и во всех вообще людях, тотчас же предположил врага, готового покуситься на его жизнь. Тем не менее, несмотря на все эти соображения, Роберт не решался оставить преследование, так как не мог забыть злорадного выражения на лице незнакомца, когда тот выходил из подъезда, и злобного взгляда, который тот бросил на окна конторы Ната Пинкертона.

Рыжий завернул на улицу Боэри и пошел по ней на юг, пока не добрался до огромного, ведущего в Бруклин, висячего моста. Около сквера Франклина он поднялся на мост и медленно направился в предместье.

Роберт следовал за ним, не отставая и не забывая в то же время бросать изредка перед собой кусочки мела, которые потом давил ногой, оставляя за собой ясные следы для Мориссона. Незнакомец по?прежнему шел спокойно, не оглядываясь, и только один раз остановился, чтобы глотнуть из бутылки, которую достал из бокового кармана, и при этом мельком посмотрел назад, не обратив, однако, никакого внимания на медленно шедшего за ним сыщика.

«Или у рыжего совесть совершенно чиста, или же это чрезвычайно ловкий мошенник!» – решил Роберт.

В Бруклине рыжий сошел с моста на улицу Фултон и направился на юго?восточную окраину города, пока не дошел до самого бедного квартала. Уже почти два часа продолжалось хождение по улицам Нью?Йорка, и Роберт с облегчением вздохнул, когда незнакомец завернул наконец в темный, узкий, глухой переулок и скрылся в низкой подворотне с правой стороны улицы.

Прежде всего Роберт поинтересовался узнать название улицы, на которую он попал. Невольная улыбка появилась на его лице. Этот грязный затерянный переулок, с жалкими, почерневшими домишками, служившими приютами для нищих и всякого рода бродяг, носил громкое название «Цветочная улица».

Кругом не видно было ни души. Только с какого?то чердака доносились звуки старой, расстроенной гармоники. Роберт медленно подкрался и скользнул в подворотню. Та вела на узкий грязный двор с несколькими низенькими лачугами, обитатели которых, очевидно, влачили здесь самое жалкое существование.

Но, прежде чем войти во двор, Роберт произвел некоторую предварительную перемену в своей наружности. Сняв галстук, а также воротничок и манжеты, он нарочно загрязнил пальто, вдавил кулаком шляпу и приклеил себе взъерошенную бороду.

Затем, засунув руки в карманы брюк, он вошел во двор, насвистывая какой?то избитый уличный напев. Было еще рано и совершенно светло. Мало?мальски прилично одетый человек на этом дворе, без сомнения, тотчас же привлек бы к себе общее внимание всех обитателей.

Медленно проходя вдоль расположенных по обеим сторонам двора лачуг, молодой сыщик внимательно заглядывал направо и налево в раскрытые окна. Здесь и там ему представлялась картина убогого нищенства, но рыжего не было нигде видно.

Так он дошел до последней лачуги. Здесь его поразило то странное обстоятельство, что окна ее были наглухо забиты крепкими ставнями, да еще сверх того защищены прочной железной решеткой, точно внутри этого жалкого строеньица хранились какие?то несметные богатства.

Сквозь щели ставень пробивался слабый свет, и из дома доносился чей?то громовой голос.

Роберт быстро оглянулся. Нигде ни души. Он подкрался к одной из ставен и заглянул внутрь лачуги. Невольный крик удивления чуть было не вырвался у него при виде странной, представившейся его взору картины.

В одном углу убогой комнатки сидел, весь съежившись, его старый знакомый – старик, страдающий манией преследования. Лицо его выражало смертельный ужас. Дрожа как осиновый лист, он с невыразимым страхом глядел на рыжего великана, который стоял посреди комнаты и, злорадно усмехаясь, смотрел на несчастного старика.

Скрестив на груди могучие руки, он стоял и угрожающим голосом что?то говорил обомлевшему со страха старику.

Роберт тихо подбежал к двери. Она была открыта. Молодой сыщик вошел в низкие, темные сени, откуда узкая, обитая железными полосами дверь вела во внутреннее помещение, где находились рыжий и старик.

Щелей тут, к сожалению, не было, но, прижав ухо к двери, Роберт мог расслышать каждое слово, которое произносили в комнате.

– В последний раз говорю тебе, Леви Канцер, не жди от меня ни милости, ни пощады. Наконец?то мне удалось проникнуть в твою нору и уловить момент, когда ты по неосторожности, на минуту оставил дверь открытой. Теперь я не уйду от тебя. Выбирай – или ты будешь лежать мертвый у моих ног, или откроешь свой секрет!

– Сжалься, сжалься надо мной, – жалобно молил старик. – У меня нет денег, ни одного пенса нет у меня. Я уже говорил тебе не раз – у меня нет ничего!

Рыжий громко рассмеялся:

– Ты лжешь! – заревел он. – Помнишь тот вечер, когда мы с тобой сидели в ресторане Трэбблера? Трех недель не прошло с тех пор, а ты уже успел забыть?

– Три недели ужаснейших мучений, – простонал старик. – Негодяй, за это короткое время ты свел меня с ума!

– И черт с тобой. Только открой мне свой секрет!

– У меня нет никакого секрета, – снова жалобно заговорил Леви Канцер.

– Если ты еще раз осмелишься повторить мне эту ложь, я задушу тебя! – страшным голосом закричал на него рыжий. – Неужели ты воображаешь, что я забыл все то, что ты говорил мне, когда выпил десять стаканов виски и окончательно захмелел? Ты говорил мне, что вовсе не так беден, что только притворяешься нищим, а на самом деле мог бы заткнуть за пояс любого спесивого богача, что у тебя есть и звонкое золото, и ценные бумаги, но ты спрятал их в таком месте, где их не найдет ни один человек и куда ты сам заходишь только изредка, чтобы тайком полюбоваться на свои богатства. Будешь ли ты теперь отрицать все это?

– Я ничего этого не помню. Пожалей меня! Если я это сказал, так это был нелепый вздор, шутка, в которой нет ни одного слова правды.

– Врешь, собака! Не думай, что тебе удастся меня провести. Я отлично знаю, что именно тогда, спьяну, ты сказал правду и, конечно, немало перепугался, когда, протрезвев, сообразил, что проболтался. Теперь тебе никакой черт не поможет, говори – не то настал твой последний час!

– Помогите! Помогите!.. – закричал старик в смертельном ужасе.

– Не кричи. Никто не поможет такому старому болвану, как ты. Полиция выставила тебя, а Пинкертоны, к которым ты отправился сегодня, вероятно, сделали то же самое.

– Потому что я теряю рассудок, когда знаю, что ты следишь за мной! – закричал Канцер. – Потому что в каждом человеке мне чудится твое ненавистное лицо, Потому что я не доверяю никому. Потому что я…

Голос старика надорвался, казалось, от ужаса у него отнимался язык.

Рыжий засмеялся зловещим смехом:

– И прекрасно! Никто тебе, дураку, не поверит, что у тебя есть богатства. А я знаю, что они у тебя есть, и я хочу их получить, потому что сумею лучше воспользоваться ими, чем ты. Сознайся, куда спрятал ты деньги? Я буду считать до трех! Если до этого времени ты не скажешь мне, где деньги, я тебе, гадкому скряге, перережу горло.

– Смилуйся, пожалей… – простонал старик.

– Вздор! Скажи мне свой секрет, и я не трону тебя, я даже – черт с тобой! – оставлю тебе горсть долларов.

– Ведь я все заработал черным, тяжелым трудом.

– Знаем, знаем, – послышался насмешливый ответ. – Деньги в рост отдавал, христопродавец. Не одному человеку надел ты петлю на шею, зато и я теперь перережу тебе горло.

– Смилуйся… Я скажу!

– Ну живее! Раз… два… три…

Роберт решил, что пора вмешаться. Достав револьвер, он только собрался открыть дверь и ворваться в комнату, как изнутри послышалось страшное проклятие, затем кто?то изо всех сил рванул дверь, и оттуда, как бешеный, вылетел обезумевший старик. Со всего маху налетел он на Роберта, сшиб его с ног, и оба они повалились на пол.

Но не прошло и секунды, как старик уже вскочил на ноги и как пуля вылетел на двор, тогда как Роберт, еще не успев опомниться, получил такой страшный удар между глаз, что тотчас же потерял сознание.

Оказывается, что в ту минуту, когда рыжий с поднятым ножом в руке уже хотел броситься на старика, тот неожиданным прыжком в сторону опрокинул стоявшую на столе керосиновую лампу, опрометью бросился к двери, открыл ее и выбежал из комнаты, столкнувшись при этом в дверях со спешившим ему на помощь Робертом, у которого сорвал в довершение всего его фальшивую бороду.

Таким образом, Канцер улизнул, зато молодой сыщик очутился во власти рыжего негодяя, который со злорадным смехом втащил свою жертву в середину комнаты.

Через несколько минут, когда Роберт очнулся, он обнаружил себя привязанным к стулу, и притом так, что не мог сделать ни одного движения. Даже голова его с помощью накинутой вокруг шеи петли, конец которой был прикреплен сзади за спинку стула, была приведена в такое положение, что он не мог даже слегка пошевелить ею, не рискуя удавиться.

Веревка до того сильно стягивала горло, что затрудняла дыхание несчастного пленника.

Перед молодым сыщиком, скрестив руки на груди, стоял рыжий и со злорадством смотрел ему прямо в лицо. Заметив, что Роберт открыл глаза, он громко и ядовито рассмеялся:

– Что? Не нравится, голубчик, а?

Роберт сначала ничего не ответил. Голова у него кружилась и болела от страшного удара, полученного здоровенным кулаком рыжего великана.

– Мне так и чудилось все время, что за мной следят! – продолжал последний. – От самого дома Пинкертона у меня все время было неприятное чувство, точно у меня на затылке сидит муха, а это чувство меня никогда не обманывает. Ведь вы хитрые парни, Пинкертоны, но до Неда Краузе вам все же далеко. Я справлюсь хоть с целой дюжиной таких молодцов, как вы. Когда я повернулся на мосту и заметил тебя, я сейчас же сообразил, что ты именно и есть та самая муха, которая меня беспокоит, и действительно, я не ошибся. Теперь тебе, я думаю, не особенно?то весело, а?

– Не говори глупостей! – спокойно возразил Роберт. – Ты доведешь себя только до виселицы, а от Пинкертона все равно не уйдешь.

Нед Краузе громко захохотал:

– Ты думаешь? Ну а я другого мнения! Вот жаль только, что я не знаю, ты ли и есть сам проклятый Нат или нет.

– Нет, я не Нат Пинкертон! Поэтому?то я и говорю, что он выследит тебя, и горе тебе, если он узнает, что ты со мною сделал.

Великан презрительно махнул рукой:

– Ба! Не испугаешь! До сих пор не было еще такого человека, который мог бы справиться со мной.

– Нат Пинкертон справлялся и не с такими еще негодяями.

– Ого! В том?то и дело, что не с такими. Силу надо иметь, да и царя в голове. А у этаких болванов всегда недостает либо одного, либо другого. Неудивительно, что они попадаются в ловушки такого проныры, как Нат Пинкертон. А вы и рады: хвастаетесь громкими успехами и сами повсюду трубите о своих победах. Нет, дудки! Меня не проведете.

– Смотри, Нед Краузе, как бы ты не ошибся. Хочешь пари, что не позже чем через три дня ты будешь в наших руках?

Рыжий с видимым удивлением посмотрел на молодого сыщика, который, несмотря на свое отчаянное положение, еще предлагал ему пари.

– Ей?богу, – продолжал он, смеясь. – Надо вам отдать должное! Чертовское хладнокровие у вас, Пинкертонов. Ты предлагаешь мне пари и как будто совершенно забываешь о том, что через несколько минут отправишься на тот свет.

– Ну на тот свет я отправлюсь еще не так скоро, – сухо возразил Роберт.

– Что такое? – вспылил рыжий. – Неужели ты не веришь, что я преспокойно всажу тебе в ребра вот этот самый нож?

– Нет, не верю!

– Да ты, кажется, рехнулся! – злобно воскликнул Нед. – Кто же мне помешает прикончить тебя, когда я захочу?

– Тебе помешает мысль о Нате Пинкертоне, который следит за тобой, и страх перед электрическим стулом, которого тебе не миновать, если ты приведешь в исполнение свое намерение.

– Черт возьми!..

Больше рыжий ничего не сказал. Он принялся шагать взад и вперед по комнате, и Роберт заметил, что он боится великого сыщика Ната Пинкертона и что слова его произвели на негодяя желаемое действие.

Наконец Нед Краузе остановился перед Робертом и засмеялся хриплым, сдавленным смехом:

– Ты прав, голубчик мой. Я и не думаю лишать тебя жизни. Не хочу я марать свои руки кровью такой собаки?шпиона. Сиди себе здесь! Старый Леви скоро вернется, он и сделает за меня эту грязную работу. Он во всех видит своих врагов, а человека, проникнувшего в его святая святых, он, кажется, готов будет растерзать собственными руками. Теперь я с своей стороны, предложу тебе пари: хочешь, поспорим на двадцать долларов, что этот старый хрыч зарежет тебя, когда вернется и найдет тебя здесь.

– Ладно, идет, – сухо ответил Роберт.

– По рукам, значит. А теперь погоди, голубчик! Надо привести тебя в надлежащий вид, чтобы он сразу догадался, что ты вор.

С этими словами великан подошел к маленькой железной печке, стоявшей в углу комнаты. Открыв одной рукой заслонку, он просунул другую в самое отверстие трубы и достал оттуда горсть сажи, которой вымазал все лицо сыщика, так что тот сделался похожим на негра. Точно так же он вымазал ему и руки. После этого он написал еще какую?то записку, которую прикрепил к груди пленника.

Все это Роберт должен был терпеть. Он делал отчаянные попытки освободиться от опутывавших его веревок, но узлы, затянутые богатырской силой Неда, не поддавались, и веревки только еще больнее врезались в тело. Роберт ни одним пальцем не мог шевельнуть, и перетянутые члены, казалось, начинали постепенно неметь.

– Ну вот, мой друг! – со злорадством продолжал Нед, окончив свою работу. – Теперь Канцер ни за что не поверит, что ты пришел ему помогать. Вот обрадуется, когда увидит тебя уже приготовленным к закланию. Он должен поблагодарить меня. Только попроси его не слишком издеваться над тобой, а то у этого старого хрена бывают поползновения мучить тех, кто добиваются его денег. Он уже сказал мне как?то, что с наслаждением замучил бы меня до смерти, если бы я попал в его руки.

Роберт ничего не ответил. Бешеная злоба охватила его, в особенности когда он заметил, что рыжий негодяй преспокойно сунул в карман два его револьвера и электрический карманный фонарик.

Нед Краузе больше ничего не сказал. Он еще раз принялся обыскивать все помещение в надежде найти спрятанные сокровища старика, но, перерыв все, ничего не нашел и в конце концов выругался и оставил свои безуспешные попытки.

Он направился к двери и, еще раз оглянувшись на Роберта, провожавшего его взглядом, полным бешеной злобы, насмешливо произнес:

– Прощай, приятной смерти!

Дверь с шумом захлопнулась за ним.

Роберт Руланд остался один.

– Вот тебе и раз, – пробормотал он. – Нечего сказать, завидное положение. Проклятая история. Этот негодяй, конечно, совершенно прав: старик со своими безумными идеями, разумеется, не поверит ни одному моему слову и с холодной улыбкой преспокойно отправит меня на тот свет. Черт возьми, этакой подлой смертью я все?таки не хотел бы помереть. Но погоди, Нед Краузе! Если мне удастся выбраться отсюда, я отплачу тебе за твою проделку.

К несчастью, в эту минуту пошел сильнейший дождь.

– Боже праведный, меловые следы, – пробормотал Роберт с какой?то покорностью судьбе. – Все смоет к черту, и ни босс, ни Мориссон не найдут меня. Да вдобавок и босса?то нет в Нью?Йорке.

Проходили часы. Несколько раз еще Роберт делал сумасшедшие попытки разорвать узлы, но в конце концов должен был отказаться от всякой надежды на избавление: силы его все более убавлялись, и малейшее движение причиняло нестерпимую боль во всех членах.

Начинало смеркаться. Дождь продолжал лить, на улице было темнее ночи, а в маленькой комнате Роберт совершенно перестал различать предметы. По его мнению, должно было быть около полуночи.

Мало?помалу он начинал впадать в состояние какого?то тупого полусна, как вдруг какой?то шум вернул ему сознание. Казалось, кто?то тихонько подкрадывается к двери. Послышались шлепающие шаги, и вслед за тем тяжелая, обитая железом дверь тихо отворилась. Роберт понял это по струе воздуха, пахнувшей ему в лицо.

Шлепающие шаги приближались. Чиркнула спичка, блеснул свет, и сыщик увидел перед собой Леви Канцера.

Вид у старика был страшный. Черты лица перекосились, глаза налились кровью, белые, промокшие от дождя волосы космами спадали на лоб и затылок. Увидев связанного сыщика, он испустил хриплый крик и сделал движение к двери, как будто собирался опять бежать.

– Эй, мистер Канцер! – крикнул Роберт. – Оставайтесь здесь, освободите меня. Рыжий Дьявол был здесь, он привязал меня к стулу, а ведь я пришел вам помочь.

Снова послышался хриплый крик:

– Рыжий Дьявол… а!.. Ты сам такой же подлый негодяй, хищник.

– Нет, мистер Канцер. Я уже говорил вам, что пришел вам помочь.

Старик между тем зажег вторую спичку, увидев действительно беспомощное состояние сыщика, он осторожно подошел поближе, все время глядя на Роберта с коварной усмешкой.

– Ага! Попался наконец. Он в моей власти. Он нарочно вымазался, чтобы я его не узнал. Но я знаю, что он мошенник, и он поплатится за свои злодейства!

Так как керосиновая лампа лежала разбитая на полу, то Леви Канцер достал из ящика огарок свечи, зажег его и поставил на железную печь, а сам с ехидной улыбкой принялся разглядывать связанного пленника:

– Что? Не нравится сидеть здесь, а? Приготовься к смерти. Добрался?таки я хоть до одного из этих злодеев, которые хотят моей жизни и моих денег.

– Вздор, мистер Канцер. Не нужны мне ни ваша жизнь, ни ваши деньги. Я пришел сюда, чтобы поймать Рыжего Дьявола, Неда Краузе, а когда вы рванули дверь, то налетели на меня и сшибли с ног, так что я еще прежде, чем успел встать на ноги, очутился во власти Рыжего Дьявола. Освободите же меня, и я пойду арестую Неда Краузе и отправлю его в тюрьму, так как он вполне этого заслуживает.

Старик тем временем подкрался к связанному сыщику и снял с его груди записку, оставленную рыжим. Записка эта была следующего содержания:

 

Дорогой Леви!

Оставляю тебе одного моего конкурента, который тоже преследует тебя и жаждет твоих денег. Такой соперник мне невыгоден, и поэтому предоставляю его в твое распоряжение. Делай с ним что хочешь!

Рыжий Дьявол

 

Старик снова ехидно захихикал и совсем не слушал того, что говорил ему Роберт.

– Да, негодяй должен умереть, – проговорил Канцер. – Быть может, тогда и другой злодей, этот Рыжий Дьявол, как?нибудь попадется в мои руки.

– Бога ради, Канцер, опомнитесь же. Я такой же враг Рыжего Дьявола, как и вы! – воскликнул Роберт.

Но старик злобно указал на беспорядок в комнате.

– Это ты наделал, негодяй! – закричал он. – Ты искал мои деньги, но ты их не найдешь, никто не найдет их. Все они умрут, как ты сейчас умрешь.

– Стой! – снова закричал Роберт. – Я один из людей Пинкертона, которые хотят тебе помочь.

– Пинкертоны выгнали меня, они не хотели мне помочь, – возразил старик. – Да ты и не принадлежишь к ним, у Пинкертонов нет черномазых.

– Но ведь это Рыжий Дьявол вымазал меня! – воскликнул Роберт, которому становилось все более и более жутко по мере того, как он замечал, что никакие его слова не могли убедить старика.

Леви Канцер только засмеялся. Он выдвинул ящик полуразвалившегося стола и достал оттуда сверкающий нож. С удовольствием безумца он начал вертеть его в руках, любуясь на отражение свечи на полированной стали.

– Ха?ха, чудный нож! Как он хорошо засядет в сердце. Я буду втыкать его медленно, дюйм за дюймом и полюбуюсь на муки своего врага.

Медленно, шаг за шагом, ужасный старик стал подходить к несчастному сыщику. Держа наготове нож, он сверкающими глазами смотрел на грудь своей жертвы, как бы прицеливаясь, куда вонзить нож.

Роберт сделал еще одно последнее усилие разорвать веревки, но они только глубже врезались в тело.

Вот Леви Канцер оказался уже возле него.

Глаза его горели в безумном восторге. Острие кинжала касалось груди связанного пленника как раз над самым сердцем.

– Что ты делаешь? – чуть слышно прошептал Роберт. Перед глазами его затанцевали искры, мысли стали путаться.

– Вот как я убиваю своих врагов! – злорадствовал старик. – Вот как я уничтожу всех, становящихся мне поперек дороги, всех до единого!

Старик вонзил нож. Холодная сталь медленно стала входить в тело молодого сыщика.

Роберт вздрогнул. Он чувствовал, как вонзилось острие. Холодная дрожь пробежала по его телу, а из груди медленной струйкой потекла алая теплая кровь. Леви Канцер не спускал глаз с лица своей жертвы. Но вот Роберт вдруг широко, неестественно широко раскрыл глаза и уставился в полуоткрытую дверь, затем испустил глухой крик и заревел:

– Вон он… идет… Рыжий Дьявол!.. Он хочет тебя убить! Беги, Канцер!.. беги!

Нож со звоном упал на землю. Старик хрипло застонал, отшатнулся и в свою очередь закричал:

– Помогите! Помогите!

Сумасшедший понесся через двор на улицу и исчез в темноте ночной.

Роберт, которому в последнюю минуту пришла в голову эта спасительная мысль, напряг все силы, чтобы освободиться, но напрасно. Он упал вместе со стулом и лишился сознания.

 

Глава III. Перерезанный поездом

 

На другое утро с первым поездом Нат Пинкертон вернулся в Нью?Йорк. Было еще темно, когда он, приехав к Центральному вокзалу у 42?й улицы, сошел с поезда и направился к станции метрополитена.

Вскоре подошел электропоезд. Станция 9?й улицы уже осталась позади, и поезд приближался к улице Гоустон, где Пинкертон намеревался сойти, как вдруг кондуктор изо всех сил налег на ручку тормоза и одним сильным внезапным движением переставил рычаг.

Раздался общий испуганный крик пассажиров, вагоны проехали еще несколько метров и остановились. Никто из публики не знал, что означала эта внезапная и поэтому неприятная остановка поезда, но Пинкертон, быстро соскочивший на полотно дороги, сразу сообразил, в чем дело.

При бледном свете просыпающегося утра он разглядел человека, который лежал на рельсах перед самым поездом. Вид его был ужасен. Правая рука, лежавшая на рельсах, казалось, была совершенно отрезана; лицо, окаймленное белыми волосами и густой белой бородой, имело явные следы крови.

С первого взгляда Пинкертон узнал несчастного, которого переехал электрический поезд. Это был тот самый странный старик, который накануне заходил в контору сыщика.

Пинкертон тотчас же оставил поезд и пошел со служителями, которые отнесли тело пострадавшего на станцию Гоустон. Там его положили на скамейку, а один из чиновников сейчас же отправился за санитарным отрядом. Поезд тем временем умчался дальше.

Вокруг покойника сейчас же собралась толпа любопытных, но Пинкертон, опустившийся на колени возле безжизненного тела, не обращал на это никакого внимания и спокойно принялся за свое исследование.

Он не думал, что со смертью старика было связано какое?нибудь преступление. По его мнению, гораздо вернее было предположить, что старик в припадке безумия, спасаясь от воображаемого врага, побежал по полотну дороги и, не обратив внимания на мчавшийся ему навстречу поезд, был сшиблен с ног и попал под колеса вагонов.

В пользу такого предположения говорила и большая рана на лбу: череп был, казалось, совершенно размозжен.

Но один вопрос возникал в голове Пинкертона. Неужели старик из одного только безумия, воображая за собой преследователя, взбежал на расположенное высоко над улицами полотно дороги навстречу верной смерти? Или же он действительно спасался от чьего?то преследования?

Искаженное ужасом лицо старика производило впечатление, точно он еще перед самой смертью увидел нечто страшное, ужасное.

В сюртуке покойного, в боковом кармане, Пинкертон нашел старый засаленный бумажник, из которого, когда сыщик его раскрыл, выпало несколько бумаг и, между прочим, пустой конверт с адресом:

 

Мистеру Леви Канцеру,

Бруклин, Цветочная улица, 12,

во двор

 

– Ага! Вот его имя и адрес, которые он вчера ни за что не хотел мне сказать, – пробормотал он. – Зачем он скрывал их? Быть может, тогда не случилось бы с ним этого несчастья?

В другом кармане сыщик нашел еще одну маленькую записку. Он развернул скомканную бумажку и прочел то, что было на ней написано, сначала с выражением удивления, а потом даже испуга:

 

Дорогой Леви!

Оставляю тебе одного моего конкурента, который тоже преследует тебя и жаждет твоих денег. Такой соперник мне невыгоден, и поэтому предоставляю его в твое распоряжение. Делай с ним что хочешь!

Рыжий Дьявол

 

– Что бы это значило? – Пинкертон с состраданием посмотрел на покойника и прошептал: – Бедняга! Значит, в самом деле тебя преследовали враги, жаждавшие твоих денег, и Рыжий Дьявол – это не плод больного воображения? Но я найду Рыжего Дьявола, и он горько поплатится мне тогда за то, что довел тебя до безумия и отравил твою жизнь беспрестанным смертельным страхом.

В этот момент кто?то дотронулся до плеча Пинкертона:

– Начальник!

Пинкертон поднял голову:

– А, это ты, Мориссон.

На молодом сыщике лица не было. Пинкертон тотчас же встал на ноги и, сунув в карман найденные бумаги, отвел его в сторону:

– Что случилось, Мориссон?

– Роберт исчез.

Это было сказано таким грустным, почти отчаянным голосом, что у Пинкертона сжалось сердце.

– Исчез? По какому же случаю?

– Он пошел преследовать одного человека, который, по всей вероятности, и есть тот самый Рыжий Дьявол, о котором говорил покойный старик, и до сих пор он не возвращался. Зная, что вы сойдете на этой станции, я побежал сюда, чтобы поскорее уведомить вас.

– Расскажи, когда вы видели Рыжего Дьявола?

Мориссон подробно рассказал обо всем, что они видели с Робертом из окна конторы, и закончил свое повествование следующими словами:

– Я еще вчера вечером отправился по меловым следам, оставленным Робертом, но я не мог их найти, так как они были смыты дождем. Всю ночь я пробродил, но нигде не нашел и слабого намека на то, куда мог пропасть Роберт. Можете себе представить, начальник, в каком я настроении.

Пинкертон погрузился в мрачные размышления. Он вспомнил записку, найденную в кармане покойного.

– Ей?богу, пожалуй, этот мнимый конкурент Рыжего Дьявола и есть наш Роберт, которого выдали старому полусумасшедшему Канцеру для того, чтобы тот убил его. Слушай, Моррисон. Едем сейчас же в Бруклин и отыщем квартиру покойного Канцера. Быть может, мы найдем там ответ загадки!

Сыщики сели в следующий электропоезд и через висячий мост переехали в Бруклин. Пинкертон, отлично знающий план города, легко нашел Цветочную улицу. Вскоре они достигли своей цели.

В маленьком грязном переулке, всего?то имевшем не более нескольких десятков домов, не трудно было найти дом номер 12. Через низкую подворотню они попали в грязный узкий двор.

У обоих ради осторожности были в руках заряженные револьверы. Кто мог знать, быть может, Рыжий Дьявол уже успел забраться в квартиру погибшего Леви Канцера?

Наконец, они остановились перед последней лачугой. Пинкертон указал на запертые ставни и железные решетки и сказал:

– Видно, что здесь жил человек, страдавший манией преследования.

Толкнув ногой наружную дверь, он вошел в низкие, полутемные сени. Дверь в комнату была открыта, сыщик посветил электрическим фонарем и переступил через порог.

В то самое мгновение, когда свет фонаря ярко озарил всю комнату, оба сыщика испустили невольный крик ужаса. Глухой стон донесся до их слуха, посреди комнаты корчился крепко привязанный к стулу человек.

Лицо связанного было густо вымазано сажей, на груди виднелись большие пятна крови.

– Роберт! Боже праведный! Это Роберт!

Мориссон зажег огарок, стоявший на железной печке, и Пинкертон быстро схватил лежавший на полу окровавленный нож и в одно мгновенье перерезал связывавшие Роберта веревки.

После этого Пинкертон и Мориссон уложили бесчувственного молодого сыщика на соломенный матрац, находившийся в углу комнаты, натерли ему лоб водкой, а также влили несколько капель в рот.

Пинкертон продолжал хлопотать вокруг своего молодого друга, а Мориссону шепнул:

– Пойди, обыщи весь дом, но смотри, все время держи револьвер наготове, так как очень возможно, что Рыжий Дьявол или другой какой?либо негодяй скрывается поблизости.

Мориссон исполнил приказание сыщика, но через четверть часа вернулся и сообщил, что ни в доме, ни вокруг его не нашел ничего подозрительного.

После долгих усилий своих друзей Роберт наконец глубоко вздохнул, открыл глаза и стал озираться. Взор его, вначале мутный и, видимо, ничего не замечающий, скользнул по всему помещению, как вдруг остановился на стуле с разрезанными веревками. Тут лицо его как?то сразу приняло осмысленное выражение.

– Черт побери, вы долго заставили себя ждать! – были первые слова Роберта.

– В самом деле, пора было прийти к тебе на помощь, дорогой мой, – вздохнул Пинкертон. – Надеюсь, эти негодяи не слишком уж пощипали тебя. Но, слава богу, ты жив, а это главное, и Рыжий Дьявол теперь, надеюсь, скоро попадет в наши руки.

– Да не один только Рыжий Дьявол, – прошептал Роберт. – Позаботьтесь о том, чтобы этого сумасшедшего Леви Канцера поскорее посадили в дом умалишенных, потому что это он, старый хрен, хотел меня отправить на тот свет да вдобавок еще не очень?то приятным способом. Проклятый старик ковырял ножом в моей груди, и, смею вас уверить, ощущение было не из приятных.

– Чувствуешь ли ты себя достаточно сильным, чтобы рассказать мне, как все это случилось? – спросил Пинкертон.

– Конечно! – ответил Роберт. – Я уже чувствую себя настоящим богатырем.

При этих словах он сделал попытку приподняться, но закоченевшие члены, в которых только сейчас медленно восстанавливалось кровообращение, отказывались служить, и молодой сыщик с тихим стоном снова упал на матрац.

– Лежи, лежи, Роберт! Лучше рассказывай поскорее, а то, быть может, Рыжий Дьявол явится раньше, чем мы успеем узнать, как было дело.

– Это правда, – испугался Роберт. – Этот Нед Краузе ловкий мошенник! Он знает, что старик Канцер хранит здесь какие?то сокровища, и уже нынче ночью перерыл здесь все, только ничего не нашел.

– Тем более есть данные на то, что он вернется сюда, так как знает, что Леви Канцер уже не может помешать ему. Сегодня утром безумный старик покончил свою жизнь под вагоном электрической дороги.

Эта новость вызвала крик удивления со стороны Роберта, и он принялся поспешно, но вместе с тем подробно рассказывать все, что случилось с ним прошлой ночью.

Пинкертон и Мориссон внимательно слушали, время от времени прерывая рассказ возгласами удивления.

– Нет никакого сомнения, что этот Нед Краузе вернется в лачугу Канцера, чтобы еще раз обшарить все щели и углы в поисках спрятанных денег, – заявил Пинкертон, когда Роберт закончил свой рассказ. – Хорошо, что он еще не вернулся. Если бы он пришел раньше нас и нашел тебя, дорогой Роберт, еще живым, то, без сомнения, тебе пришлось бы плохо. Но теперь мы должны ждать его с минуты на минуту.

В это мгновение со двора послышались приближающиеся шаги.

Пинкертон поспешно погасил свечку и сказал:

– Лежи тихо, Роберт! Мы придем к тебе на помощь.

При этом он схватил Мориссона за руку, потащил его за собой в прихожую и скрылся с ним вместе через маленькую боковую дверь.

Нед Краузе, рыжий великан, вошел, грузно ступая тяжелыми сапогами. Видно было, что он явился сильно навеселе. Бормоча что?то себе под нос, он, спотыкаясь, вышел на середину комнаты, зажег спичку и оглянулся. Взор его остановился на лежавшем на полу стуле с перерезанными веревками.

– Ну?с, теперь я здесь хозяин, – проговорил он. – Посмотрим?ка, успел ли старый Канцер перед смертью убрать тело этого проклятого сыщика или же предоставил это удовольствие мне.

«Ей?богу, – продолжал он про себя, – кажется, старый хрен действительно убрал его».

– С добрым утром, Нед Краузе, – донесся в эту минуту звонкий голос с соломенного матраца в углу комнаты. – Ты, кажется, глотнул лишнего, братец мой.

Спичка вывалилась из рук великана, но он в ту же минуту чиркнул другой, зажег огарок и на секунду, как остолбенелый, уставился на молодого сыщика, который, по?видимому, лежал очень удобно на своем ложе и смотрел на него с веселой улыбкой.

Наконец Нед разразился громким раскатистым смехом.

– Вот это мило. Каков молодец! Лежит себе тут как бревно и встречает меня как ни в чем не бывало. Ну, погоди, теперь уж я окончательно расправлюсь с тобой, красавец ты мой. Пора тебе и честь знать.

Роберт только рассмеялся:

– Неужели? Мне кажется, ты чуть?чуть ошибаешься. Помнишь, дорогой мой Нед, наше вчерашнее пари?

Великан даже смутился:

– Помню. Ты говорил, что Пинкертон поймает меня не позже как через три дня.

– Да, а кроме того, ты предложил мне двадцать долларов в заклад того, что Канцер зарежет меня, если найдет меня здесь. Однако ж Канцер был здесь, а зарезать меня не зарезал. Так что, пожалуйста, дай?ка мне эти двадцать долларов, а потом не вернешь ли мне, кстати, и два моих револьвера и мой электрический фонарик? Все равно они тебе теперь ни к чему, так как в Синг?Синге в таких вещах нет решительно никакой надобности.

Нед Краузе стоял совершенно обескураженный. Он понять не мог, как этот безоружный, да вдобавок еще совершенно не оправившийся человек, мог говорить с ним с такой смелостью.

– Ты, кажется, тоже с ума сошел, – заревел он. – У тебя в голове также не хватает винтика, как и у покойного Канцера.

– Ошибаешься, голубчик, – раздался вдруг громовой голос. – Мой помощник, Роберт Руланд, так же здоров, как и ты.

Рыжий с проклятием повернулся к двери и увидел стоявшего на пороге Ната Пинкертона. Он так и отскочил.

– Что ты хочешь? Кто ты такой? – невольно воскликнул он.

– Я – Нат Пинкертон и хочу тебя арестовать.

Глухой крик бешенства был ответом на его слова.

Пинкертон спокойно продолжал:

– Ты говорил, что справишься хоть с дюжиной таких молодцов, как мы. Хорошо же, начинай с меня!

Великан подозрительно посмотрел на руки Пинкертона, но, увидев, что тот не вооружен, сделал быстрый прыжок вперед. Но в ту же минуту Нат Пинкертон неожиданно отскочил в сторону и своим железным стержнем, спрятанным до этого в рукаве, нанес рыжему такой страшный удар по голове, что тот упал как подкошенный.

Подбежал Мориссон, и через несколько минут великан был связан по рукам и ногам, так что не мог, несмотря на свои исполинские силы, сделать ни одного движения.

– Ну?с, это дело сделано, – смеясь, заявил Пинкертон. – И гораздо скорее, чем я думал.

Мориссон отправился за каретой для Боба. Кроме того, необходимо было позвать и нескольких дюжих полисменов для конвоя великана, так как надо было ожидать, что Нед Краузе без сопротивления не даст отвести себя в тюрьму.

Вскоре рыжий очнулся и, увидев себя в полной власти сыщика, заревел от бессильной злобы.

– Ну?с, как же теперь насчет царя в голове? – крикнул ему Роберт. – На этот раз ты, кажется, свалял дурака.

Вместо ответа снова послышался громкий рев, вызвавший со стороны сыщиков только насмешливый хохот.

Через некоторое время вернулся Мориссон с полисменами, и те увели Неда Краузе. Последний сначала отчаянно сопротивлялся, но в конце концов все?таки вынужден был смириться. Через час он сидел уже в камере предварительного заключения.

Роберта Руланда отвезли домой. Рана на груди оказалась пустяшной и уже на третий день совершенно зажила.

На суде Нед Краузе сознался во всем. Однажды за бутылкой пива Леви Канцер, захмелев, проболтался ему о том, что имеет большое состояние и хранит много звонкой монеты и бумажных денег в ему одному известном месте. С тех пор великан не давал несчастному старику покоя. Он преследовал его днем и ночью самыми ужасными угрозами и во что бы то ни стало хотел добиться от него открытия его тайны.

Несколько раз ему даже удавалось проникнуть в лачугу старика, но, несмотря на самые тщательные поиски, там он ничего не мог найти. В конце концов Леви Канцер, защищаясь от негодяя, приделал к окнам крепкие ставни и железные решетки. Так как он изначально был не в себе, то постоянные угрозы и преследования Неда Краузе довели его наконец до состояния полного сумасшествия: стариком овладела мания преследования и он перестал доверять кому бы то ни было.

В ту ночь, когда Нед Краузе привязал Роберта к стулу, он ушел совершенно уверенный в том, что Канцер убьет сыщика. Сам он, прошатавшись несколько часов по разным трактирам, хотел снова зайти на Цветочную улицу, как вдруг увидел старика, который, выскочив как шальной из переулка, бросился бежать. Тотчас же Нед Краузе снова погнался за ним и крикнул бегущему:

– Секрет, Канцер! Скажи мне свой секрет! Не то я задушу тебя!

Подгоняемый смертельным ужасом, несчастный по висячему мосту побежал в город. Краузе гнался за ним по пятам. У улицы Гоустон он уже почти догнал Леви Канцера, как вдруг тот, окончательно обезумев от страха, побежал вверх по лестнице к станции метрополитена, а оттуда дальше по полотну прямо навстречу мчавшемуся поезду, под колесами которого и нашел свою смерть.

Нед Краузе все это видел и чрезвычайно обрадовался такой развязке, так как теперь надеялся беспрепятственно обыскать покинутую лачугу несчастного старика. На радостях он зашел еще в несколько трактиров, окончательно напился, а потом вернулся на Цветочную улицу, где его и арестовали.

Нед Краузе был осужден на двенадцатилетнюю каторгу в Синг?Синг. Неутомимому Пинкертону же удалось наконец найти деньги Леви Канцера в одном потайном месте. Состояние старика равнялось пятидесяти тысячам долларов золотом и бумажными деньгами. Вместо того чтобы устроить свою жизнь уютно и удобно, старый скряга жил как нищий, боязливо прятал деньги и только изредка любовался своими сокровищами.

Так как Канцер не имел наследников, то состояние его досталось государству, которое присудило великому сыщику высокое вознаграждение за умелое и ловкое ведение дела.

 

 

В собственной западне

 

В одно прекрасное утро Ник Картер совершенно неожиданно встретил своего друга инспектора Мак?Глуски, начальника нью?йоркской уголовной полиции, у подъезда гостиницы Мортона, находящейся на одной из громаднейших и красивейших площадей города, на Юнион?сквер.

Знаменитый сыщик как раз собирался в главное полицейское управление, а инспектор намеревался навестить своего друга на его частной квартире.

– Вот это называется удачей, – заявил инспектор, – я как раз собирался к тебе.

– Неужели? – смеясь, ответил Ник Картер. – А я шел к тебе.

– Ну вот и прекрасно, – заметил инспектор Мак?Глуски. – Куда же мы пойдем – в управление или к тебе домой?

– Ни то, ни другое, Жорж, мы лучше найдем здесь, в вестибюле гостиницы Мортона, укромный уголок и там за сигарой поболтаем вволю.

– Ты всегда умеешь сочетать приятное с полезным, Ник, – со смехом проворчал инспектор и, взяв своего приятеля под руку, вошел с ним в огромный вестибюль гостиницы.

Скоро оба приятеля удобно уселись в отдаленном углу вестибюля, закурили сигары, и тогда инспектор заговорил:

– Полагаю, Ник, ты помнишь еще свою маленькую приятельницу Занони, а?

– Ты говоришь несообразности, Жорж, – со смехом прервал его сыщик, – как будто можно забыть Занони и приключения, в которых она фигурировала.

– А поинтересовался ли ты узнать ее дальнейшую судьбу после того, как ее отправили в Даннемору в качестве сумасшедшей?

– Как тебе сказать: и да, и нет, – ответил сыщик. – Ты знаешь, конечно, что красавица Занони вздумала сыграть роль привидения в этом учреждении, надеясь напугать находящихся там сумасшедших и вызвать между ними бунт. Разумеется, она действовала заодно с находившимся в том же доме своим учителем доктором Кварцем; дьявольский план их удался, если бы мне не представилась возможность вмешаться в это дело. И теперь прекрасная Занони находится под строжайшим надзором.

– Да, я знаю об этом происшествии, – сказал инспектор, – но скажи, пожалуйста, Ник, после этого случая ты уже больше не интересовался Занони? Дело в том, что мне хотелось бы знать, сходятся ли наши сведения о ней.

Ник Картер усиленно затянулся сигарой и с любопытством посмотрел на своего друга.

– Не хитри, Жорж, ведь я знаю тебя хорошо. Говори, что случилось? – спросил он, вытягиваясь в кресле.

– Это ты сейчас узнаешь, Ник, но сначала ответь на мой вопрос, – уклончиво заметил инспектор.

– У меня за это время было столько дел, что я при всем желании не мог интересоваться Занони, – откровенно сознался сыщик. – Во время бунта Занони была тяжело ранена. Она открыла какие?то подземные ходы под зданием тюрьмы, мой помощник Дик преследовал ее и ранил во время борьбы. Затем ее положили в тюремную больницу, там она на час пришла в сознание, а потом опять впала в глубокий обморок. Насколько мне известно, Занони так и осталась до сих пор в этом бессознательном состоянии, напоминающем каталепсию. Бунт произошел в ноябре.

– Совершенно верно, – сказал инспектор, – с того времени много воды утекло, так как сегодня у нас уже первое мая. Согласись, Ник, ведь это необыкновенное явление, когда женщина в течение полугода находится в таком состоянии.

– Я не совсем согласен с тобой, – задумчиво возразил сыщик. – Такое состояние каталепсии наблюдается чаще, чем мы думаем. Я говорил об этом со специалистами, которые видят в этом только крайнюю степень истеричности. Следовательно, я не вижу ничего особенного в болезненном состоянии Занони. Возможно, что нанесенный ей удар парализовал какую?нибудь функцию ее мозга и природе требуется много времени, чтобы восстановить прежнее состояние, если только вообще это будет возможно. Я, впрочем, припоминаю, что слышал, – неуверенно прибавил он, – что Занони пробуждается почти ежедневно на короткое время, принимает пищу, даже умывается, не нуждаясь в посторонней помощи. И затем уже через несколько минут, а иногда через четверть часа она снова впадает в летаргический сон. Да, теперь я хорошо припоминаю: доктор Слокум, знаменитый врач по нервным болезням, заинтересовался этим случаем и добился того, что больную перевели из тюремной больницы в Даннеморе, где, конечно, уход за ней был плохой, в здешнюю клинику для нервнобольных, где он лично лечит ее. Больше я ничего не знаю.

– Да больше нечего и знать, – с улыбкой сказал инспектор, – разве только то, что Занони за все шесть месяцев не говорила ни одного слова ни с санитарами, ни с лечившими ее врачами и вообще вела себя так, что даже опытный доктор Слокум не находит ключа к этой загадке. Ее состояние не поддается никакому лечению и если здесь нет притворства, то факт каталепсии установлен, а в каталептическом состоянии тело молодой женщины со сведенными мускулами походит на кусок стали. Только с помощью электричества можно разбудить Занони на короткое время, и тогда мускулы ее расслабляются, становятся мягкими и сознание на мгновение восстанавливается.

– Я и сам сначала предполагал, что мы имеем дело с симуляцией, так как от этой Занони можно ожидать всего, – заметил Ник Картер, – но теперь я этого больше не допускаю, так как самые опытные врачи Нью?Йорка осматривали больную и пришли к единогласному заключению, что в данном случае речь идет о не наблюдавшейся до сих пор разновидности комы, как врачи называют каталепсию.

– Так?то оно так, ну а теперь очередь за сюрпризом, – смущенно заявил инспектор. – Представь себе, Ник, эта каталептическая особа исчезла, исчезла из?под хорошего надзора в больнице, точно в воду канула!

Ник Картер был так изумлен этим известием, что не находил слов и вытаращил глаза на своего приятеля.

– Ты говоришь о Занони? – наконец произнес он с трудом.

– Разумеется, – печально подтвердил инспектор Мак?Глуски, – могу только повторить, что она исчезла, точно испарилась в воздухе. Надо тебе знать, что ночью у ее постели дежурила одна из наиболее опытных и достойных доверия сестер милосердия, причем она клянется, что ни секунды не дремала. Она утверждает, что и не думала спать и что не выпускала из поля зрения вверенную ее заботам больную.

– Значит, теперь мы опять можем ожидать разного рода сюрпризов, – сухо заметил сыщик, – если бы я не знал, что ты не шутишь такими вещами, то я бы сказал, что ты большой шутник. Но шутки в сторону, – продолжал он, в волнении схватив друга за руку и испытующе глядя ему в глаза, – ты утверждаешь, что Занони, хоть и парализованная и ослабленная вследствие полугодовой болезни настолько, что не могла и пальцем шевельнуть, теперь исчезла не только с кровати, но и из здания больницы?

– Именно, исчезла бесследно, и никто не знает, куда она девалась, – самым серьезным образом заявил инспектор Мак?Глуски, – ты знаешь, клиника доктора Слокума представляет собой собственность города и служащие состоят на городской службе; мы имеем дело с людьми, принявшими служебную присягу и дорожащими своим местом. Да к тому же попасть на службу в клинику нелегко, там принимаются исключительно мужчины и женщины с безупречной и испытанной репутацией.

– Знаю, все это знаю, – нетерпеливо прервал его Ник Картер, – но я знаю также, что кто?нибудь да должен же быть замешан в этом деле, так как без этого не могла исчезнуть больная, охраняемая днем и ночью. Вообще, я хотел бы знать, ты уже произвел необходимое расследование? – прибавил он с еле заметной усмешкой.

– Само собой разумеется, – ответил инспектор, не глядя на своего друга, – я работал, как чернорабочий, круглые сутки и испробовал все средства, чтобы при содействии моих наиболее способных агентов найти разгадку этого таинственного, прямо?таки невероятного происшествия. И только когда я убедился, что ни я, ни мои подчиненные не добьются успеха, я…

– Ты решил обратиться ко мне, – смеясь, прервал его Ник Картер. – Благодарю за твое доверие, которое делает мне честь.

Инспектор Мак?Глуски недоверчиво покосился на своего друга, а когда взгляды их встретились, они оба, точно сговорившись, разразились искренним смехом.

– Друг мой, я всегда тебе говорил, что ты слишком умалял достоинства этой Занони, – заметил сыщик, ставший опять серьезным, – мы не должны забывать, что она в течение нескольких лет жила в Индии и присмотрелась ко всякого рода фокусам факиров. Разумеется, во всех этих фокусах нет ничего сверхъестественного, но достигаемые ими результаты кажутся колдовством. Давай?ка мы с тобой подробно рассмотрим этот случай, так как я полагаю, что весь служебный штат уже допрошен тобой и что ты принял все меры к тому, чтобы найти какие?нибудь следы.

– Могу только повторить, что я и мои служащие копались в этом деле, как кроты, – со вздохом признался инспектор Мак?Глуски. – И дело, насколько мне удалось его расследовать, состоит в следующем: Занони находилась в одиночной камере. Так как она арестантка, то, конечно, был установлен строжайший надзор за этой камерой. Окна были снабжены тяжелыми железными решетками, да и дверь была из железа. Медсестра, повторяю, наиболее опытная и испытанная служащая во всей клинике, согласно инструкции заперла дверь изнутри, положила ключ в карман и, несмотря на каталептическое состояние больной, наложила на нее еще на ночь оковы.

– Словом, – прервал его сыщик, слушавший с напряженным вниманием, – было сделано все, что только может придумать человек, чтобы удержать птичку в клетке.

– Совершенно верно.

– Идем дальше, – сказал Ник Картер, – ты основательно допросил эту женщину?

– И не раз, а несколько раз. Случайно я знаю ее уже несколько лет и могу поручиться за то, что она вполне заслуживает доверия.

– Ну?с, и что же тебе сообщила эта медсестра?

– Да почти ничего, – должен был сознаться инспектор, – она сидела у постели, на которой лежала Занони, и не сводила глаз с пленницы. После полуночи Занони открыла глаза и посмотрела на нее. Долго ли она смотрела, медсестра не знает, но, по ее мнению, в течение приблизительно одной минуты. Она говорит, что тогда она встала, чтобы наклониться над больной, попытаться заговорить с ней и получить какой?нибудь ответ. К ее неописуемому изумлению, она увидела в этот момент, что больной в кровати уже не было. Ее испуг еще больше усилился, когда она заметила, что обе цепочки, которые были наложены на руки и на ноги арестантки, оказались разъединенными. Кроме того, она ощутила удушливый запах гвоздики и, к своему удивлению, увидела большой букет свежих гвоздик, который лежал на подушке, как раз на том месте, где за минуту до этого покоилась голова больной.

– А что было с дверью? – спросил сыщик.

– Дверь была заперта, а ключ лежал в кармане медсестры. Мало того, внутренний засов, задвинутый ею в начале дежурства, был в том же положении, без всякого изменения.

– Таким образом, нет никакой возможности предположить, что Занони и лицо, ее освободившее, могли войти или выйти через дверь камеры, – заметил Ник Картер.

– Разумеется, – подтвердил инспектор Мак?Глуски, – я и говорю, что медсестра видела Занони своими глазами в постели. С того момента, как та открыла глаза, до ее таинственного исчезновения, по мнению ее, прошло не более одной минуты.

Незаметная улыбка скользнула по губам сыщика, он медленно кивнул головой.

– Хорошо, об этом поговорим потом, – тихо произнес он, – а пока займемся остальными твоими расследованиями, Жорж. Кто из служащих в ту роковую ночь находился еще в клинике?

– Обычный штат, – ответил инспектор, – я хочу сказать, что в каждой общей спальне, где были больные, и в каждой отдельной камере находилось по одной медсестре.

– И эти лица в тот час не слышали никакого шума? – спросил сыщик. – Никто ничего не заметил?

– Решительно ничего, – уверял инспектор, – но все они в 12 часов 47 минут сбежались на крик ужаса, раздавшийся в коридоре. Там они увидели миссис Филдс, охранницу Занони, вне себя от ужаса и страха перед дверью камеры Занони. Сильно волнуясь, но все же связанно и толково она описала прибежавшим служащим приключившееся с ней происшествие. Пришел также дежурный врач и немедленно распорядился тщательно обыскать всю клинику.

– Понятно, – проворчал сыщик, закуривая вторую сигару, – и какие результаты дал этот обыск?

– Решительно никаких, – ответил инспектор Мак?Глуски, пожимая плечами.

– Разве в коридорах не было сторожей? – спросил Ник Картер.

– В коридорах нет, но зато внизу, в приемном зале, – заявил инспектор Мак?Глуски, – ты знаешь, клиника для нервнобольных не слишком вместительна и находится в двухэтажном доме. Все входы, как с улицы, так и со двора, идут в приемный зал, а в этом зале днем и ночью находится привратник, на которого возложена обязанность держать на замке все двери.

– Другими словами, в роковой час этот привратник находился в приемном зале?

– Конечно, – подтвердил инспектор, – он начал свое дежурство в десять часов вечера и должен был оставаться там до шести утра.

– Полагаю, что в клинике имеется три привратника, и каждый из них дежурит по восемь часов в сутки?

– Ты угадал, – заметил инспектор.

– Прежде чем продолжать, позволь мне задать тебе вопрос, – быстро прервал его сыщик, – что за человек этот привратник?

– Его зовут Флинн, он человек уже пожилой и пользуется одинаковой репутацией с миссис Филдс, как один из заслуживающих доверия служащих, знающих вполне свое дело.

– Отлично. Продолжай, Жорж, что показал этот привратник на допросе? Не заметил ли он чего?нибудь необычного во время своего дежурства?

– Решительно ничего, тем более что из клиники после десяти часов вечера даже служащие не могут отлучаться без письменного разрешения директора. Во время его дежурства, с десяти вечера до четверти первого, никто его не потревожил.

– И в это время он, вероятно, немного заснул, – с улыбкой заметил сыщик.

– Ты ошибаешься, Ник. Привратник клянется всеми святыми, что не дремал ни одной секунды. Да и доктор Слокум аттестует его как очень бдительного сторожа. Кроме того, в здании клиники повсюду расставлены контрольные часы, осмотр которых показал, что привратник аккуратно совершал свои обходы – до четверти первого.

– Ты что?то очень напираешь на это время, и мне кажется, что это неспроста, – заметил Ник Картер.

– Конечно, – согласился инспектор, – согласно показанию Флинна, он как раз возвратился с обхода, обслужив контрольные часы, в приемный зал, как вдруг со стороны улицы кто?то тихо постучал в ворота.

– Ага!

– Слушай дальше: привратник, конечно, открыл ворота, чтобы посмотреть, кто в столь неурочное время желает войти. Перед ним стоял хорошо одетый мужчина лет тридцати. В руках у него был букет гвоздик.

– Вот теперь дело становится интересным, – проворчал Ник Картер, – по?видимому, это тот самый букет, который потом был найден медсестрой на подушке Занони.

– Конечно. Но послушай сначала дальнейшие показания привратника. Он впустил запоздалого посетителя в приемный зал, запер за собой дверь и спросил, что ему угодно. Тот самым любезным образом заявил, что возвращается с вечеринки, где ему преподнесли букет гвоздик, и ему пришла мысль сделать удовольствие какой?нибудь больной, а так как он проходил мимо клиники, то и решил постучать в дверь, чтобы передать букет. Должен заметить, что такие преподношения случаются частенько, хотя, конечно, не в первом часу ночи.

– Позволь, – прервал его сыщик, – неизвестный благотворитель, если можно так выразиться, явился в 12 часов 15 минут, а в 12 часов 47 минут, то есть полчаса спустя, миссис Филдс обнаружила, что ее больная исчезла из постели, в которой до этого времени лежала. И к тому же она увидела еще и букет гвоздик на подушке, то мы вынуждены сделать вывод о несомненной связи между появлением незнакомого посетителя и исчезновением Занони.

– Согласен, хотя привратник утверждает, что незнакомец находился в передней в продолжение не более одной минуты.

– Хорошо, оставим этот вопрос пока открытым, – проворчал Ник Картер с недовольным видом, – что же еще показал привратник?

– Незнакомец очень извинялся, что явился в неурочный час, но при этом заметил, что он с намерением постучал в ворота, а не позвонил, чтобы не нарушать покоя больных. В заключение он предложил привратнику сигару.

– Ага, – заметил сыщик, – Флинн взял эту сигару?

– Он сначала отказывался, но незнакомец так любезно настаивал и уже открыл свой портсигар, что тот должен был согласиться, чтобы не показаться невежливым.

– Что было дальше?

– Да почти ничего, если верить уверениям привратника, а не верить им нет основания, – медленно произнес Мак?Глуски, – он говорит, что после этого опять отпер дверь и выпустил незнакомца из клиники.

– А что стало с букетом гвоздик?

– Вот тут?то и начинается загадка, – признался инспектор Мак?Глуски, – Флинн утверждает, что поставил букет в сосуд со свежей водой, чтобы передать его при смене новому дежурному для передачи дальше. Затем он утверждает, что в течение следующего получаса сделал обход, о чем сделал отметку на контрольных часах в разных коридорах. Это, однако, не соответствует истине, так как контрольные часы были отмечены на самом деле только уже в начале второго часа ночи.

– Каким же образом Флинн, достойный доверия и серьезный служащий, объясняет это противоречие?

– Он и сам не знает, что сказать по этому поводу.

– Странно, – проворчал Ник Картер, – привратник утверждает, что между 12 часами 15 минутами и 12 часами 47 минутами, когда миссис дала о себе знать, он не заметил ничего необыкновенного?

– Ничего решительно.

– А осмотрел ли ты сигару, которую незнакомец преподнес привратнику?

– Нет. Флинн не мог показать мне эту сигару по той простой причине, что у него ее не оказалось. Он говорил об этой сигаре уже дежурному врачу, но найти ее не удалось, и это обстоятельство усиливает таинственность происшествия.

– Гм… – проворчал сыщик, уставясь глазами на ковер. – Мы знаем, таким образом, что Занони непонятным образом исчезла из постели, хотя пролежала около полугода в каталепсии. Разум говорит, что даже вполне здоровый человек, пролежав полгода в постели, физически так ослабевает, что не может встать без посторонней помощи. Заслуживающая полного доверия медсестра видела, как Занони у нее на глазах исчезла, испарилась, так сказать, в воздухе. Вместо Занони на подушке лежал букет гвоздик, который был поставлен в приемном зале в сосуд со свежей водой.

– Извини, что я тебя прерываю, Ник, – заметил Мак?Глуски. – Тут есть опять непонятный факт: в приемном зале так же, как и в небольшой комнатке привратника, нигде не оказалось этого сосуда. Далее, букет гвоздик был совершенно сух, а потому нельзя думать, что он стоял в воде.

– Так я и думал, – отозвался Ник Картер, – но прежде чем ты будешь продолжать, я хочу тебе кое?что сообщить, Жорж. Ты помнишь, что я шел к тебе, когда мы так неожиданно встретились у подъезда гостиницы Мортона?

– Конечно, помню, – ответил инспектор, с любопытством глядя на своего друга.

– Помнишь ли ты то, что я однажды рассказывал тебе о талантливом ученике доктора Кварца, о молодом враче по имени доктор Кристал?

– Очень хорошо помню.

– Он попал на скамью подсудимых вместе с доктором Кварцем и Занони по обвинению в таинственных убийствах в большой гостинице в Канзас?Сити.

– Помню и даже припоминаю все обстоятельства дела. Но все же должен сознаться, что подробности этого происшествия отчасти выскочили у меня из головы.

– Ничего, – заметил сыщик, – достаточно вспомнить, что сперва был осужден доктор Кварц и что очередь была за доктором Кристалом. Но последний сумел заручиться содействием искусных защитников, которым постоянно удавалось затянуть разбор дела, так что заседание суда присяжных по делу доктора Кристала до сего дня еще не состоялось.

– Понимаю, – отозвался инспектор Мак?Глуски, – но что же дальше?

– Сегодня утром я получил письмо от моего старого приятеля, начальника полиции Гайнса из Канзас?Сити и собирался к тебе, чтобы сообщить его содержание. Впрочем, Гайнс сообщает, что писал и тебе, и ты, собственно говоря, должен был бы уже получить это письмо.

– До сего времени не получал еще. Письмо, быть может, ждет меня в бюро.

– Так как содержание писем по существу одинаково, то я скажу тебе теперь же, в чем дело, – продолжал Ник Картер. – Гайнс справлялся о докторе Кристале, который бежал из тюрьмы вместе со стражником и скрылся бесследно из Канзас?Сити. Затем он просит по возможности выследить беглеца, высказывая предположение, что доктор Кристал скрывается в Нью?Йорке и попытается помочь своим друзьям, доктору Кварцу и Занони. Как тебе это нравится? И не кажется ли тебе, что описываемый привратником незнакомец с букетом гвоздик не кто иной, как доктор Кристал своей собственной персоной?

– Как тебе сказать, Ник. Я теперь даже уверен, что неизвестный с букетом и беглый арестант одно и то же лицо, – с тяжелым вздохом сознался инспектор.

– Следовательно, ты полагаешь, что в клинике был доктор Кристал?

Инспектор сердито рассмеялся.

– Черт возьми, почему же этот болван, начальник полиции, не сообщил нам всего по телефону? – воскликнул он.

– Какая была бы от этого польза, – спокойно возразил Ник Картер, с улыбкой глядя на своего друга. – Вряд ли мы поступили бы иначе, чем теперь.

– Пожалуй, ты прав.

– Наверно прав, так как решительно никто не допустил бы и мысли, что лежавшая неподвижно в течение полугода Занони так внезапно исчезнет!

– Пусть будет по?твоему, а теперь скажи, пожалуйста, Ник, как ты представляешь себе всю эту историю? Неужели ты на самом деле думаешь, что Флинн и миссис Филдс были подкуплены и допустили доктора Кристала в камеру Занони, позволив ему беспрепятственно вынести ее из клиники?

– Ничего подобного, – возразил сыщик, – во?первых, таких испытанных служащих сразу не подкупишь, тем более при таких обстоятельствах. Они всегда должны считаться с вероятностью навлечь на себя беду на всю жизнь. А затем мы ведь имеем дело с лицами честными и заслуживающими доверия. Нет, задумываться над этим – значило бы зря растрачивать дорогое время. Я тебе вот что скажу, Жорж, – прибавил он убедительным тоном, – привратник и медсестра были обмануты!

– Очень красиво сказано, понятно, они были обмануты, – с раздражением произнес инспектор, – но каким образом?

Ник Картер с улыбкой посмотрел на своего друга.

– Видишь ли, Жорж, дело гораздо проще, чем ты думаешь, – спокойно сказал он. – В данном случае пущен в ход старый и испытанный прием: гипнотическое внушение. А нам хорошо известно, что Занони именно в этом очень сильна.

– Как хочешь, а я ни за что не пойму, каким образом эта шайка умудрилась оказать гипнотическое влияние на привратника и на медсестру, – сердито проворчал начальник полиции. – Если твоя теория верна, то надо предположить, что Занони и доктор Кристал в одно и то же время проделали в разных местах клиники свои сеансы гипнотического внушения.

– Я в этом и не сомневаюсь, – все так же спокойно заметил сыщик.

– Отлично! Не объяснишь ли ты мне в таком случае, каким образом доктор Кристал имел возможность общаться с Занони, а Занони с ним? – волнуясь, спросил инспектор.

– Милейший друг мой, на это могу тебе ответить только то, что наш брат, сыщик, так же как и врачи, может руководствоваться только предположениями, – ответил Ник Картер, усаживаясь поудобнее на диван. – Врачи называют это диагнозом, у сыщиков это именуется прирожденным чутьем. Если диагноз оказывается правильным, то больной выздоравливает, если наше чутье правильно, то мы устанавливаем мотивы преступных действий и способ их выполнения, а если нам везет, то мы на основании наших выводов иногда накрываем злодея. Способ возможности общения между Занони и доктором Кристалом вызывает целый ряд предположений; но он мне кажется не настолько важным, чтобы стоило из?за него ломать голову. Достаточно того факта, что доктор Кристал был запущен привратником в клинику не менее как за полчаса до момента обнаружения бегства Занони.

– Совершенно верно, – проворчал инспектор, – другими словами, ты хочешь сказать, Ник, что доктор Кристал прежде всего загипнотизировал привратника.

– Именно, – согласился сыщик, – нам с тобой хорошо известно, какую силу имеет гипноз. Им можно искусственным путем усыпить большинство людей, причем они, проснувшись, не будут иметь ни малейшего понятия о том, что они в течение известного промежутка времени находились в состоянии бессознательного отсутствия воли. Я, вероятно, не ошибусь, если предположу, что вынутый доктором Кристалом портсигар испускал настолько сильный одурманивающий запах, что ничего не подозревающий привратник стал особенно восприимчивым для примененного к нему гипноза.

– Повторяю тебе, Ник, привратник производит впечатление вполне честного и достойного доверия человека, – качая головой, возразил инспектор. – Он клялся всем святым, что и минуты не беседовал с незнакомцем и сейчас же выпустил его из дверей, которые затем и запер за ним.

– Показание миссис Филдс почти тождественно с показанием привратника, – с улыбкой заметил Ник Картер. – Мне их лично и расспрашивать не нужно, чтобы прийти к выводу, что они оба говорят чистейшую правду. И все?таки оба говорят неправду, выражаясь чисто отвлеченно, то есть они лгут бессознательно. Это?то и есть особенность гипноза, что загипнотизированному лицу можно внушить что угодно.

– Я понимаю, – сказал инспектор, – что доктор Кристал мог загипнотизировать привратника. На самом деле привратник, быть может, стоял на одном месте в течение часа точно статуя, пока доктор Кристал с Занони вышли из клиники, и он пришел в себя лишь после того, как запер дверь за ушедшими.

– Мало того, когда привратник очнулся и к нему вернулось сознание, он помнил только то, что какой?то незнакомец постучал в дверь, передал ему букет гвоздик и сигару и ушел не позже чем через минуту, как было ему внушено доктором Кристалом, – добавил сыщик с многозначительной улыбкой.

– Хорошо, пусть будет по?твоему, Ник. Но это еще не объясняет нам, каким образом доктор Кристал общался с Занони. Остается только еще допустить, что Занони в присутствии загипнотизированной медсестры накинула на себя принесенное ей доктором Кристалом платье и под руку с ним вышла из клиники.

– Вот именно так я и представляю себе весь ход дела, – признался Ник Картер. – И меня ничуть не удивило бы, если бы наша парочка села в стоявший вблизи экипаж и уехала.

– Вот что, – воскликнул инспектор, – ты наводишь меня на странный случай, имевший место в ту ночь!

– В чем дело? – поинтересовался сыщик.

– Наши розыски привели к установлению следующего факта, что в роковую ночь, в десятом часу, на углу Третьей авеню и 18?й улицы стояла закрытая карета. Мы разыскали ее, и кучер показал, что какой?то незнакомец, наружность которого он хорошо помнит, заговорил с ним.

– Я уверен, – насмешливо заметил Ник Картер, – что этот незнакомец был похож на доктора Кристала, как две капли воды.

– Совершенно верно, – подтвердил инспектор Мак?Глуски. – Незнакомец заявил кучеру, что в клинике задерживают незаконным образом и против ее воли его сестру и что ее собираются объявить сумасшедшей, хотя она вполне здорова. Ты знаешь, наши нью?йоркские кучеры не слишком щепетильны, тем более если им хорошо заплатить, а в данном случае так оно и было. Так вот, кучер прождал около часа, затем незнакомец подошел к нему со стороны Второй авеню, ведя под руку закутанную в длинный плащ женщину с густой вуалью на лице, которую он и усадил в экипаж. Затем он сел сам и приказал кучеру ехать в Бронкс, по указанному им заранее адресу.

– Черт возьми! История становится все интереснее, – сказал Ник Картер, откладывая сигару в сторону. – Ты, разумеется, немедленно отправился по этому адресу и узнал…

– Почти ничего не узнал, – продолжал инспектор Мак?Глуски, – то были недавно только открытые в том пригороде меблированные комнаты, содержащиеся супружеской четой с вполне безупречной репутацией. За три дня до интересующего нас происшествия к этой супружеской чете явился изящно одетый господин и нанял пустовавший первый этаж из двух меблированных комнат. Он заявил, что его зовут мистер Армстронг и что через несколько дней к нему приедет его молодая жена. За квартиру он заплатил за месяц вперед. На третью ночь, когда хозяева и прочие жильцы давно уже спали, подъехала карета; из нее вышел новый жилец, помог выйти даме под густой вуалью и вместе с ней вошел в свою квартиру, а карета уехала.

– Что же стало потом с этой интересной четой? – смеясь, спросил сыщик. – Наверное, содержатели новооткрытых меблированных комнат уже потеряли своих жильцов?

– Ты угадал, мудрый Ник, – должен был признаться инспектор. – Путем расследований установлено, что эта таинственная чета пробыла в квартире всего лишь несколько часов, а с рассветом скрылась навсегда. В комнатах были найдены два совершенно новых чемодана без всяких наклеек. Их содержимое не представляло никакой ценности и состояло из кое?какой одежды, больше ничего там не оказалось.

– Больше чем нужно, чтобы убедить меня в том, что речь идет о наших преступниках, а также и в том, что доктор Кристал привел в исполнение давно уже подготовленный им план побега.

– Возможно, – сухо отозвался инспектор, – а теперь мы подходим к вопросу, каким образом опять поймать наших беглецов?

– Ищите и обрящете, так сказано в Святом Писании, – ответил сыщик, вставая со своего места. – Мне кажется, Жорж, ты желаешь, чтобы я занялся этим делом?

– От всей души, Ник, ты окажешь мне громадную услугу, если…

– И так далее, – прервал его Ник Картер со смехом, – ты легко можешь себе представить, что наши желания сходятся. Не будем же терять времени.

Они вышли в подъезд, сыщик подозвал коляску, и оба приятеля поехали в клинику.

 

* * *

 

Следующее утро началось для сыщика неожиданностью.

Ник Картер еще сидел за завтраком, когда ему доложили о приходе тюремщика Даннеморской тюрьмы, в которой был заключен в свое время доктор Кварц, как опасный сумасшедший. Сыщик, конечно, сейчас же принял посетителя.

– Рад вас видеть, милейший Прейс, – воскликнул Ник Картер при виде коренастого служителя, характерное лицо которого, напоминавшее бульдожье, производило бы отталкивающее впечатление, если бы не добродушные маленькие глаза. – Какой ветер занес вас ко мне в столь ранний час?

– Я хотел вам только доложить, – ответил Прейс с удрученным видом, – что доктор Кварц переменил место жительства.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил изумленный сыщик, приглашая своего гостя присесть.

– Чтобы долго не разговаривать, мистер Картер, скажу, что доктор Кварц удрал.

– Вы шутите! – воскликнул сыщик, невольно вскакивая с места. – Не может быть, чтобы вы говорили серьезно? Неужели доктор Кварц…

– Удрал! Улетучился! Исчез! Испарился! Назовите, как хотите, мистер Картер, – прервал его тюремщик. – Так или иначе, он теперь на свободе!

– Боже праведный, да как же это могло случиться? – вскрикнул сыщик, ударив кулаком по столу. – Как же это могло случиться?

– Хоть переверните меня, ничего не знаю.

– Вы сказали «испарился»? – спросил Ник Картер. – Что вы хотели этим сказать?

– Именно то, что я сказал, так и испарился, у меня на глазах!

– Где это произошло? В самой тюрьме?

– Нет, в то время, когда доктор Кварц был вне тюрьмы.

– Вне тюрьмы? Послушайте, вы говорите какими?то загадками! Как же объяснить все это? – воскликнул сыщик, начиная терять терпение.

– Дело вот в чем: раз в неделю заключенных выводят на прогулку. Это делается для того, чтобы хоть немного разнообразить жизнь несчастных, – начал Прейс. – Мы никогда не подозревали, что это связано с каким?нибудь риском, да это и первый случай, когда удрал заключенный.

– Вы так думаете? – качая головой, сказал сыщик. – А я думаю иное, такая прогулка вне тюремных стен прямо?таки подталкивает арестантов на бегство.

– Нет, мистер Картер, уж очень зорко за ними следят. Их выводят маленькими партиями, за каждой из которых надзирают не менее четырех вооруженных стражников. Словом, это первый случай бегства арестованного во время прогулки.

– У каждой вещи должно быть свое начало, – проворчал сыщик.

– Верно, мистер Картер! В данном случае начало именуется доктором Кварцем.

– Как раз самый опасный арестант Даннеморы!

– Да, с нашей точки зрения. В последнее время он вел себя образцово, настолько безупречно, что ему были предоставлены некоторые льготы, в том числе и еженедельная прогулка.

– Громадная неосторожность, особенно после всего ранее происшедшего.

– Возможно, мистер Картер. Но с того времени прошло шесть месяцев, а он не только вел себя отлично, но даже, по?видимому, примирился со своей ужасной судьбой. Впрочем, в течение последних двух месяцев он каждую неделю выходил на прогулку.

– Ничего теперь не поделаешь, – ворчал Ник Картер. – Я полагаю, вас послал ко мне начальник тюрьмы?

– Да, он говорит…

– Это мне безразлично, что он говорит, теперь никакими фразами не вернешь арестанта. Лучше сообщите мне, когда именно доктор Кварц умудрился бежать.

– Вчера после полудня.

– Какие были с ним стражники? Были ли вы в их числе?

– Мне очень неприятно, что я должен на это ответить утвердительно, – печально ответил Прейс.

– Так вот, опишите мне все происшествие как можно точнее.

– Мы уже возвращались домой, и я считаю нужным заметить, что был чрезвычайно ясный день. Мы были приблизительно на расстоянии еще одной мили от тюрьмы и присели, чтобы немного отдохнуть и насладиться прелестным видом, как вдруг я увидел какого?то господина, шедшего по направлению от тюрьмы прямо к нам. Невольно из осторожности я сделал ему навстречу несколько шагов, тогда он заговорил со мной.

– Постойте, – прервал его Ник Картер, – опишите мне этого человека.

– Это был представительный, хорошо одетый господин симпатичной наружности лет около тридцати пяти. Он был гладко выбрит и походил на пастора. Так оно и оказалось потом во время разговора с ним.

– Гм… – проворчал Ник Картер. – А дальше что?

– Он медленно подошел. У него были курчавые темные волосы. На нем был длинный черный пасторский сюртук. Мне как?то особенно бросилось в глаза то, что его лицо ничего решительно не выражало.

– Кажется, я уже знаю, кто это такой, – заметил Ник Картер. – Это был не кто иной, как доктор Кристал, ученик и сообщник доктора Кварца.

– Боже мой! Знай я это раньше, – застонал Прейс.

– Дальше?дальше, времени у нас не так много, – торопил Ник Картер. – Так вы заговорили с мнимым пастором. Что же это была за беседа?

– Он с участием расспрашивал меня об арестантах и говорил, что они представляют печальное зрелище, а я ему ответил, что, пожалуй, так оно и есть, но что наш брат в силу долголетней привычки уже успел приглядеться к этому. Тогда он как?то особенно ласково заговорил обо мне самом и спрашивал, давно ли я состою тюремщиком, женат ли я, сколько у меня детей, ну и прочую тому подобную ерунду. Потом он замолчал и печальными глазами посмотрел на арестантов.

– Сколько арестантов было с вами вчера на прогулке? – спросил сыщик.

– Десять человек.

– Были ли они в кандалах? Если так, то, собственно говоря, четырех стражников вполне достаточно.

– Я тоже так думаю, – печально согласился Прейс. – Ну вот, незнакомец вдруг кротким голосом спросил меня, не находится ли среди арестантов какой?нибудь выдающийся преступник? Я ему сказал, что мы в Даннеморе вообще имеем дело с малоприятными преступниками, но что присутствовавшие десять человек ведут себя хорошо и спокойно, иначе им не разрешили бы прогулки. На это он ответил назидательным тоном, что он?де пастырь Христов, и он давно уже желал поближе ознакомиться с бытом тюрьмы для того, чтобы воздействовать лично на несчастных и заблудших. «А это, – говорит, – все спокойные и безвредные арестанты?» Ну я и попал впросак, сказал, что это народ неопасный. «Нельзя ли, – говорит, – познакомить меня с кем?либо из арестантов и дать мне таким образом возможность сказать ему несколько ласковых слов?» Я невольно всмотрелся в него повнимательнее, но он имел такой невзрачный и не внушающий подозрения вид, что я не побоялся исполнить его просьбу. Едва успел я согласиться, как он воскликнул: «Как я рад, что мы стоим несколько поодаль от остальных арестантов, и тот, с которым я буду говорить, не должен будет стесняться своих товарищей, когда я постараюсь сердечным убеждением проникнуть в его сердце». Это мне, говоря правду, понравилось, и я его спросил, с которым из арестантов он хотел бы побеседовать. «Мне это безразлично, – ответил он, – тем более вы говорите, что ни один из них не опасен. Мне кажется, что вон тот арестант на вид много интеллигентнее остальных, вон тот громадный мужчина. Позвольте мне поговорить с ним несколько минут?» Когда я увидел, что он указывает на доктора Кварца, я уже пожалел, что согласился. Но с другой стороны, я по глупости своей не хотел обижать пастора и подозвал Кварца. Он быстро подошел, по?видимому обрадовавшись, что позвали именно его. Я в нескольких словах сообщил ему, что пастор желает с ним побеседовать, и выразил надежду, что он будет вести себя прилично и вежливо. Кварц вдруг посмотрел на меня с нескрываемой досадой, точно ему было неприятно беседовать с незнакомым ему человеком. Потом он внезапно обернулся к незнакомцу и сказал ему тем резким тоном, который я слышал всегда от него: «Я не придаю цены людям вашего призвания. Если бы я делал это раньше, я не находился бы здесь. Если вы хотите досаждать мне благочестивыми изречениями, то незачем вам тратить время и труд. Но так как смотритель уже позвал меня, то я вас выслушаю, но предупреждаю, что вы будете напрасно стараться». Пастор, видимо, ужаснулся от таких слов и стал разъяснять арестанту грех ожесточения. Кварц отвечал краткими замечаниями, заставившими меня улыбаться, так как он, как вы знаете, человек очень остроумный. Тогда пастор вдруг начал говорить проповедь, точно на кафедре в церкви. Видите, мистер Картер, меня обыкновенно такие сладкие речи мало интересуют, и я, откровенно говоря, начал скучать. И вот вдруг произошло что?то невероятное.

– А именно? – спросил сыщик.

– Я хочу сказать, что Кварц вдруг исчез у меня на глазах.

– Что? Что вы сказали? – воскликнул Ник Картер в изумлении, в упор глядя на тюремщика. – Вы утверждаете, что доктор Кварц, да вероятно и тот другой, на виду у всех прочих арестантов и их сторожей, среди бела дня, сделались невидимыми?

– Я могу рассказывать только о том, что на самом деле произошло, мистер Картер, – с тяжелым вздохом ответил Прейс. – Кварц исчез, и вместе с ним тот другой человек. Ни я, и никто из стражников и прочих арестантов не видели, куда они делись. Я согласен, что это кажется невероятным, но если вы выслушаете меня до конца, то я изложу вам все, как оно было на самом деле.

Прейс наклонился к сыщику и указал на одно место своей головы.

– Если вы потрудитесь пощупать вон эту шишку на моей голове, мистер Картер, то вы увидите то, что у меня осталось на память от всего этого происшествия, – только вот эта опухоль. Правда, еще не выяснено, каким же образом никто из других ничего не увидел, а ведь они стояли от меня на расстоянии не более восьмидесяти шагов. Так или иначе, ни стражники, ни арестанты не знают, что именно происходило в течение ближайших пяти минут.

– Пяти минут! – воскликнул сыщик и в удивлении всплеснул руками. – Неужели это длилось так долго?

– Не меньше, мистер Картер. Прошло не менее пяти минут, пока исчез туман, точнее говоря, по истечении этого промежутка времени мои товарищи увидели, что я лежу на земле и что доктор Кварц вместе с мнимым пастором исчезли.

Ник Картер ничего не ответил. Он встал и прошелся несколько раз взад и вперед по комнате. Наконец он остановился прямо перед тюремщиком и, глядя на него с серьезным выражением лица, сказал:

– Расскажите мне как можно подробнее и точнее, что вы видели. Я считаю вас честным человеком и знаю, что вы скажете мне всю правду.

– Я очень рад, мистер Картер, что вы питаете ко мне доверие, – ответил тюремщик со вздохом облегчения. – Но я вам уже сказал почти все. Я стоял рядом с мнимым пастором, был очень рассеян и страшно скучал. Для точности скажу, что мы втроем стояли треугольником. Напротив пастора стоял Кварц, а я стоял между ними в стороне. За спиной Кварца, шагах в восьмидесяти, стояли остальные арестанты под надзором трех стражников. Под монотонную проповедь пастора я начал смотреть уже не только на него, но и на Кварца, и на группу других арестантов. На пастора же я обращал мало внимания, кажется даже повернулся к нему спиной. Вдруг мне показалось, будто группа арестантов и стражников куда?то исчезает, словно поднявшийся из?под земли туман мешает мне смотреть. Тогда я в изумлении и внезапном беспокойстве хотел подойти к Кварцу, который стоял от меня в двух шагах, чтобы схватить его за руку, как вдруг мне почудилось, что на меня падает небо, а земля уходит из?под ног. Вот и все, мистер Картер, больше я ничего не помню. Вероятно, почтенный пастор нанес мне страшный удар по голове, вследствие чего я и свалился на землю. Иначе я не могу себе объяснить этого, откуда у меня на голове взялась бы шишка, так как я уже почти месяц не ссорился с женой. По рассказам моих товарищей, я лежал в беспамятстве минут пятнадцать, а когда пришел в себя, то стражники и арестанты рассказали мне одну и ту же историю, которая, надо полагать, соответствует истине.

– Надо полагать, – сухо заметил сыщик. – И какая же это история?

– Видите ли, мистер Картер, все остальные заметили тот же туман. Им всем показалось, что между ними и мной выросло какое?то облако тумана, которое, подгоняемое ветром, направлялось на них и закрыло меня. Словом, мистер Картер, никто из них не мог разглядеть меня. При таких обстоятельствах трем остальным стражникам оставалось только действовать согласно предписанию, хотя они сильно беспокоились и охотно стали бы искать меня.

– Но что же сделали эти три стражника, следуя предписанию? – спросил Ник Картер.

– Они выстроили арестантов в круг, а сами стали с ружьями наперевес, чтобы предотвратить всякую попытку к бегству. Причина возникновения тумана им, конечно, была непонятна, но они думали, что туман заставит меня сейчас же возвратиться к ним со своим арестантом.

– Этого вы, конечно, не могли сделать, так как тем временем вас успели повалить на землю.

– Ну вот, стражники и прождали минуты три, а потом пустились в путь вместе с арестантами. Сейчас же после этого туман рассеялся и исчез так же быстро, как появился. Вот тогда мои товарищи и увидели меня распростертым на земле, обнаружив вместе с тем бесследное исчезновение доктора Кварца и мнимого пастора.

– Так?с, – проговорил сыщик, – пока ваши товарищи дошли до вас, прошло минут пять, а затем прошло еще драгоценных десять минут, пока вы кое?как пришли в себя. Не пытался ли кто?нибудь из ваших товарищей разыскать исчезнувших?

– Нет, мистер Картер, – заявил Прейс, – это было невозможно. Не забывайте, что мы несли ответственность за сохранность остальных арестантов, а те были довольно взволнованны, так что нельзя было и думать о том, чтобы оставить их без надзора.

– Другими словами, служебный долг повелевал вам возвратиться как можно скорее с остальными арестантами в тюрьму и заявить там о случившемся, – сказал сыщик.

– Совершенно верно, мистер Картер.

– Вот что, Прейс, вы, кажется, говорили, что арестанты были в кандалах?

– Были. На каждом из них была короткая ножная цепь, концы которой были прикреплены к лодыжкам, так что они могли делать лишь короткие шаги. Руки же были совершенно свободны.

– Доктор Кварц тоже был закован таким образом?

– Разумеется.

– Все арестанты были одеты в обыкновенные полосатые халаты?

– Конечно.

– Не удалось ли вам узнать, не стояла ли вблизи места происшествия какая?нибудь карета?

– Да?да, – торопливо подтвердил тюремщик, – это я обнаружил сегодня утром. Я нашел ясные следы колес. Место было затоптано копытами, а это служит верным признаком того, что там довольно долго стояла пара лошадей. Далее я понял, что лошади, безусловно молодые и нетерпеливые, тянули карету вперед и назад, вследствие чего и образовались ложбинки от колес.

– Отлично. Не узнали ли вы по этим следам, что это была за карета? – с улыбкой спросил сыщик.

– Конечно, узнал! Следы передних колес были уже, чем следы задних. А поэтому это была карета с парой лошадей, на козлах которой сидел по крайней мере один человек. В данном случае на козлах сидело двое, из них один жевал табак, а другой курил трубку.

– Право, Прейс, вы должны были бы сделаться сыщиком, – одобрительно сказал Ник Картер. – Каким же образом вы дошли до этих выводов?

– Видите ли, два человека на козлах оставили после себя ясные следы: один из них по крайней мере два раза выколачивал и опять набивал трубку, а отсюда можно заключить, что карета ожидала не менее часа. Должен еще заметить, что местность там лесистая и карета стояла за маленькой рощей на проселочной дороге, а потому ее и нельзя было видеть со стороны шоссе. А так как по этой дороге редко кто проезжает, то и следы хорошо сохранились. Я, впрочем, поручил кое?кому наблюдать за этим местом для того, чтобы следы не были затоптаны, это на случай, если бы вы пожелали осмотреть их.

– С удовольствием заявляю, что в вашем лице я приветствую товарища по призванию, добрейший Прейс, – одобрительно улыбаясь, ответил сыщик. – Все это вы отлично сделали. Но нам прежде всего придется установить, каким образом ваш арестант умудрился бежать.

– Совершенно верно, мистер Картер, – ответил тюремщик с таким тяжелым вздохом, что Ник Картер невольно громко рассмеялся.

– Послушайте, Прейс, скажите, пожалуйста, откуда этот мнимый пастор мог знать, по какой дороге вы будете идти с вашими арестантами?

– Это нетрудно было узнать, мистер Картер, так как мы уже несколько лет ходим по одной и той же дороге. Шоссе в тех местах очень немноголюдно, и арестанты таким образом избавлены от любопытных взоров прохожих.

– Ага, понимаю. Конечно, прогулка совершалась всегда в одно и то же время?

– Минута в минуту, мистер Картер. Вы знаете, жизнь в тюрьме размерена по минутам, и исключения не допускаются.

– Таким образом, мнимый пастор легко мог узнать, в какой именно день поведут гулять доктора Кварца.

– Конечно, мистер Картер, – заявил тюремщик, – обитатели галереи, на которой расположена камера доктора, ходят на прогулку каждый понедельник после обеда, конечно, только при благоприятной погоде, а потому в числе гуляющих на этот раз был и Кварц.

– Это еще больше укрепляет меня в моих предположениях, – заметил сыщик в раздумье, как бы говоря сам с собой.

– Мне кажется, мистер Картер, вы уже составили себе мнение о том, каким образом этот проклятый доктор устроил свое бегство? – в изумлении воскликнул Прейс.

Ник Картер при виде удивленного лица своего собеседника невольно улыбнулся. Затем он сказал:

– Прежде всего, милейший Прейс, вы должны помнить, что мы имеем дело с людьми, которые знакомы с фокусами индийских факиров по меньшей мере так же хорошо, как вы с вашими тюремными правилами. Я, впрочем, припоминаю, Прейс, у меня есть для вас интересная новость – три дня тому назад Занони бежала из здешней клиники для нервнобольных.

– Этого только не хватало! – воскликнул тюремщик, всплеснув руками. – Тогда эта негодная баба вчера, наверно, была замешана в этом деле, поверьте мне, мистер Картер!

– Само собой разумеется, – согласился сыщик. – А теперь не прерывайте меня, а лучше слушайте то, что я вам объясню. – В далекой Индии есть факиры, которые утверждают, что они могут сделаться невидимыми. Обыкновенно они проделывают свои фокусы в закрытых зданиях, хотя показывают и под открытым небом изумительную ловкость, способную поразить и убедить каждого. Весь фокус состоит в том, что они рассыпают по воздуху известный порошок, называемый Синдбар?Скутти. В тот момент, когда этот странный порошок соединяется с воздухом, образуется густой туман, непроницаемый для человеческого глаза. С каждой секундой туман сгущается и в течение минуты образует густое облако, и остается в таком состоянии в течение нескольких минут, а потом мало?помалу рассеивается. Я знаю этот фокус и часто присутствовал при его исполнении, мог бы даже сам проделать его, если бы только знал, где достать этот порошок.

С этими словами Ник Картер, положив руки в карман, подошел к окну и, наморщив лоб, смотрел на улицу, как делал всегда, когда его занимала какая?нибудь трудная задача.

Спустя довольно продолжительное время он снова обратился к тюремщику:

– Послушайте, Прейс, я думаю, лучше всего будет, если я поеду с вами и подробно осмотрю всю местность по соседству с Даннеморой, это скорее и вернее всего приведет к цели, так как, по всей вероятности, оттуда мне удастся легче всего напасть на след этой преступной троицы.

– Так и мне кажется, мистер Картер.

Сыщик, мало обращая внимания на тюремщика, вполголоса стал бормотать:

– Наука, видимо, идет вперед, и наши преступники теперь испаряются в воздухе. Средство довольно верное, чтобы избавиться от нашего присутствия. Скажите, Прейс, дорогами по соседству с тюрьмой мало кто пользуется?

– Реже всего после полудня, – ответил тюремщик. – Но все?таки и в утренние часы появляется на шоссе довольно много народу.

– Вы не заметили кареты еще до того, как к вам подошел этот доктор Кристал?

– Нет. Во?первых, я не мог видеть ее за рощей, о которой говорил, а во?вторых, там находится какая?то старая заброшенная, полуразвалившаяся кузница. Вот за ней?то и стояла карета. Это, впрочем, единственное здание во всей окрестности.

– Скажите, пожалуйста, точнее, на каком расстоянии находится следующее строение? – заинтересовался сыщик.

– На расстоянии приблизительно ружейного выстрела находится ветхий и заброшенный овин, который когда?то принадлежал какой?то большой ферме.

– Никто не проживает в этом овине?

– Нет, там живет довольно странный старик, кто?то вроде отшельника; по крайней мере, так говорит народ; я его часто видел и даже говорил с ним. Он страстный коллекционер камней, сланцев и тому подобной ерунды. Я слышал, что весь его овин заполнен этой ненужной дрянью.

Сыщик проворчал что?то непонятное.

– Я знаю о нем только то, – продолжал Прейс, – что он каждое утро отправляется с пустым мешком и приносит вечером полный мешок, так что чуть не валится под его тяжестью.

– Так?так, – коротко засмеялся сыщик, – будем надеяться, что этот старый коллекционер тем временем нашел драгоценные камни, ну хотя бы кварц или кристалл. А как его зовут?

– Он именует себя Лорбертом Мальгаром. Он последний отпрыск семьи, пользовавшейся в свое время в этой местности большим уважением, но затем разорившейся. Он утверждает, что получил в наследство землю, на которой стоит овин, причем ежегодно уплачивает все повинности.

– А у него есть деньги?

– Они у него появляются только тогда, когда он платит подати. Окрестным торговцам он редко дает заработать и лишь изредка покупает несколько яиц, полфунта масла, кофе и тому подобное.

– Сколько ему лет?

– Видите ли, говорят, что ему уже под восемьдесят, а по?моему, он много моложе.

– Меня ничуть не удивит, если этот Мальгар в конце концов окажется довольно интересным субъектом. Давно ли вы его знаете, Прейс? – спросил сыщик.

– Да эдак лет восемь.

– И он за все время не изменился?

– Нет, он все такой же.

– Не знаете ли вы, куда он направляется за поисками камней?

– Он ходит по всем окрестностям. Больше всего он блуждает по горам. Куда он ходит, это никому не известно.

– Он нарочно скрывает это?

– Я уже говорил, мистер Картер, он очень странный господин, – засмеялся Прейс. – Он уверяет людей, что находил уже сапфиры и другие драгоценные камни.

– Он никому не показывает своей коллекции?

– Показывает, но только за деньги!

– Вот как? – удивленно сказал сыщик. – Сколько же он берет?

– Да недешево. Я из любопытства как?то пошел туда, чтобы посмотреть его богатства. Он взял с меня четверть доллара, а я за такие деньги мог бы получить гораздо большее удовольствие.

– Значит, игра не стоила свеч? – пошутил сыщик.

– Чистейший обман, мистер Картер. У него есть камни, каких немало на всякой дороге. Может быть, вам известно, что в горах близ Даннеморы имеются горные породы с содержанием серебра?

– Считаете ли вы этого старика порядочным человеком? – после некоторого раздумья спросил Ник Картер, как бы под влиянием новой мысли.

– Мне он кажется просто полусумасшедшим чудаком, который, подобно ребенку, собирает в одно место не имеющие ценности блестящие безделушки, к которым он искренне привязан, – уверенно заявил тюремщик.

Ник Картер подошел к письменному столу, взял бумагу и карандаш и положил то и другое на стол перед своим посетителем.

– Попытайтесь, Прейс, изобразить географическую карту. Набросайте мне маленький план тюремного здания и его окрестностей, дорог и указанных вами строений, как, например, кузницы и овина, в котором живет Мальгар, конечно с указанием места, где стояла карета и где исчез Кварц. Сумеете ли вы это сделать?

– Постараюсь, мистер Картер, хотя предупреждаю, ничего красивого из этого не выйдет.

– Да и не надо, чтобы было красиво, – смеясь, возразил сыщик, – а я тем временем схожу в мой рабочий кабинет, позвоню по телефону.

Войдя в свой кабинет, Ник Картер вызвал центральное управление общественной безопасности Соединенных Штатов.

– Я – Ник Картер, – начал он, произнеся условленное слово, по которому правительственный чиновник у другого аппарата узнал, что его вызывает действительно знаменитый сыщик.

– Чем могу служить, мистер Картер?

– Я хотел бы поговорить с полковником Моррисом. Он в управлении?

– Да, даже в этой комнате.

– Мистер Моррис, вас просит к телефону мистер Картер.

– Алло, Картер, как поживаете? – раздался густой бас полковника.

– Скажите, пожалуйста, полковник, вы помните ту маленькую историю с фальшивомонетчиками? Вы тогда жаловались мне на затруднения, которые были у вас в этом деле. Вы говорили, что речь шла всегда о мелких суммах, но тем не менее вы были сильно озабочены этим происшествием, так как податные чиновники тоже жаловались на частое поступление мелкой фальшивой монеты.

– Совершенно верно, – ответил полковник, – мы все еще топчемся на одном месте. А вы, может быть, узнали что?нибудь, Картер? Ведь вы говорите об истории близ Даннеморы?

– Именно! Кажется, наш общий друг, сыщик «Случай», дал мне ценное указание, которое вам пригодится.

– Буду очень рад, Картер! Видите ли, суммы в общем небольшие, но все?таки это фальшивые деньги и находятся они в обращении в окрестностях Даннеморы.

– Там, говорят, где?то проживает старик?оригинал по имени Лорберт Мальгар, он вам известен?

– Как же! Я уже неоднократно следил за ним.

– Но вы ничего не открыли?

– Ничего. Это полусумасшедший чудак, вот и все.

– Возможно, что я и ошибаюсь. Но я собираюсь заняться этим Мальгаром по другому делу, и, быть может, я нападу на следы, которые представляют интерес и для вас. Если это случится, то я, конечно, не замедлю известить вас.

– Я совершенно не разделяю ваших надежд, Картер, – разочарованно произнес полковник, – мне кажется, вы напрасно будете тратить время на этого старого дурака.

– Ничего, полковник! Не знаете ли вы каких?нибудь подробностей об этом Мальгаре?

– Ничего особенного. Повторяю, это полусумасшедший чудак. Ему совершенно безразлично, беседует ли с ним президент Соединенных Штатов или какой?нибудь бродяга. Он не боится и не уважает никого и ведет себя обыкновенно довольно невежливо.

– А я все?таки займусь этим древним старцем и если узнаю что?нибудь, то немедленно сообщу вам. Будьте здоровы.

Ник Картер повесил трубку и возвратился в гостиную.

Тюремщик Прейс тем временем закончил карту, причем оказалось, что она вышла лучше, чем сыщик ожидал.

– Видите ли, Прейс, мне жаль, что я напрасно затруднил вас, – заявил Картер, складывая карту и опуская ее в карман. – Я передумал и пришел к убеждению, что все?таки будет лучше, если мы вместе посетим окрестности Даннеморы. Вашу карту я на всякий случай возьму с собой, так как по дороге нам, быть может, придется расстаться, и тогда она мне пригодится. Но вот что, можете ли вы отлучиться со службы сегодня и завтра?

– Меня отстранили от должности на целых тридцать дней, – ответил тюремщик, печально усмехаясь.

Сыщик тоже засмеялся и сочувственно похлопал своего посетителя по плечу.

– Правда, мой милый друг, – весело воскликнул он, – это горькая пилюля! Но что делать? Говоря откровенно, я понимаю ваше начальство, и на его месте я поступил бы еще строже. Подумайте только, вам доверили опаснейшего преступника, а вы оказались не на высоте! Да?да, я понимаю, – успокоительно прибавил он, когда Прейс с обиженным видом собирался что?то возразить ему, – в данном случае имеется тысяча смягчающих обстоятельств, но доктору Кварцу удалось отвести вам глаза, вот в чем ваша ошибка! Ну что ж, мы примем все меры к тому, чтобы исправить ее! А теперь пойдем закусим.

Великий сыщик повел своего посетителя в столовую на другом этаже дома и там познакомил его со своими помощниками.

– Вот, господа, привожу к вам почтенного Прейса из тюрьмы Даннеморы. Он, так сказать, наполовину наш товарищ по профессии.

– Это великолепно, мистер Прейс, что вы наконец заявились в Нью?Йорк проведать нашего начальника, – весело сказал Патси, пожимая руку тюремщику. – Вы приехали, вероятно, для того, чтобы немного повеселиться в Нью?Йорке?

– Не совсем так, – улыбаясь, ответил Прейс. – У меня были важные известия для мистера Картера, но я, конечно, не обижусь, если сегодня вечером вы покажете мне достопримечательности Нью?Йорка.

– С большим удовольствием, – ответил юноша. – Как раз сегодня я свободен от занятий. Мы и воспользуемся этим вечером, чтобы повеселиться на славу!

Двоюродный брат великого сыщика Дик Картер с улыбкой погрозил своему молодому товарищу.

– Послушай, Патси, ты, кажется, собираешься совершить сегодня вечером с мистером Прейсом обход всех увеселительных заведений?

– Это не так страшно, – возразил Патси, – да к тому же по всему видно, что наш гость из Даннеморы не прочь выпить.

– Могу показать себя с этой стороны, – заявил тюремщик. – Но вам нечего опасаться, я как ни в чем не бывало всегда найду дорогу домой.

 

* * *

 

Недаром Нику Картеру показалось подозрительным, что старик Мальгар проживал в старом овине и вел такой странный образ жизни. То обстоятельство, что бегство доктора Кварца было совершено в безлюдной местности при помощи кареты и лошадей, навело опытного знатока людей на мысль, что незнакомый с местными условиями доктор Кристал при своих приготовлениях должен был воспользоваться помощью кого?либо из местных жителей.

В мыслях сыщика вставал образ Лорберта Мальгара. Он был бедный, сбившийся с правильного пути человек, и при этих условиях являлся подходящим субъектом.

Предположения сыщика опирались еще и на то, что, по имевшимся у него сведениям, в окрестностях Даннеморы в течение уже нескольких лет появлялись в обращении мелкие фальшивые монеты. Описание, данное Прейсом о нелюдимом отшельнике, навели сыщика на мысль, что фальшивомонетчиком был не кто иной, как Мальгар.

С обычным умением Ник Картер составил отдельные данные, и ему уже теперь было ясно, что ключ к разгадке этой новой тайны следует искать в полуразрушенном овине, а еще больше в личности странного отшельника.

С наступлением раннего утра Ник Картер в сопровождении тюремщика Прейса появились по соседству с ветхим полуразвалившимся овином, в котором проживал Лорберт Мальгар; они намеревались застать его дома, прежде чем он, следуя своей давнишней привычке, отправится в обычный обход.

Известно, что Ник Картер мастерски умел переодеваться. На этот раз он превзошел самого себя; он был одет пожилым, близоруким ученым, глядевшим через круглые стекла очков на все вокруг с детской беспомощностью; возле губ его обрисовывалась мягкая складка, свойственная ученым, которые создают себе целый мир в тиши своего рабочего кабинета и изучают земной шар, не выходя из границ своего собственного жилища. Морщинистое лицо было обрамлено длинными, тонкими прядями волос, а весь костюм говорил о том, что «господин профессор» был несколько неряшливым и более заботился об удобстве, чем о модном покрое своего платья.

Прейс был наряжен приблизительно в том же роде, хотя его кругленький живот не свидетельствовал о большой учености; но Картер, смеясь, уверял, что именно толщина эта и доказывает ученость, так как всякому ясно, что такой большой ум не мог поместиться в маленьком черепе, а потому отчасти переселился ввиду удобства в живот.

У обоих профессоров за плечами было по кожаному мешку, в котором хранились своеобразной формы молоточки геологов.

Недалеко от овина Мальгара была расположена опустевшая каменоломня, почти у того самого места, где за два дня до этого стояла парная карета. Ник Картер сейчас же принялся с весьма компетентным видом за выстукивание скалы, осматривал отпадавшие куски горной породы и, покачивая головой, откидывал их в сторону, затем снова начинал постукивать молоточком.

Прейс проделывал то же самое. Оба работали в поте лица, как вдруг увидели странную фигуру Мальгара, который с мешком за спиной вышел из своего овина, весьма тщательно заперев за собой дверь.

Разумеется, оба профессора не обратили ни малейшего внимания на старика, приближавшегося к ним. Казалось, они не видят и не слышат его, и совершенно не замечали, с каким любопытством старик стал следить за их работой.

Старик сначала замедлил шаги и нерешительно остановился, но потом неуверенными шагами пошел дальше.

– Проехало, – тихо проворчал Прейс.

– Ничего подобного, – также тихо отозвался Ник Картер, – рыба клюнула, не пройдет и пяти минут, как он вернется и потребует у нас отчета.

Так и вышло. Едва старый чудак скрылся из виду, как минуту спустя он снова показался на поляне. Ник Картер заметил это благодаря рефлексу стекол своих очков.

Мальгар возвращался ускоренными шагами. Он прямо направился к погруженным в свою работу ученым и с хриплым резким криком накинулся на них:

– Какого черта вы тут делаете? И кто вам, мошенникам, позволил портить мою землю?

Ник Картер поднялся с обиженным видом ребенка, у которого отнимают интересную игрушку.

– Простите, ради бога, добрейший господин, – произнес он тем дрожащим голосом, который только свойствен кабинетным ученым. – Я так был погружен в свою работу, да и вы так накричали на меня, что я, к сожалению, не понял вас.

– Разуйте уши, – со злобным взглядом возразил старик, – здешняя земля принадлежит мне, и худо вам будет, если вы не уберетесь немедленно восвояси.

– Одну минуту, сударь, – произнес «господин профессор» с ужасно серьезным лицом, поправляя очки, – прежде чем вы будете продолжать, я хотел бы обратить ваше внимание на то, что ваши изысканные выражения равносильны оскорблению в связи с угрозой действием и телесным повреждением. Далее я должен обратить ваше внимание на то, что, по мнению наших известнейших правоведов…

– Старый болван, уберетесь вы отсюда или я должен сначала переломать вам ребра? – заревел старик, понявший из преподнесенной ему ученой чепухи так же мало, как, вероятно, и сам профессор, который еще на школьной скамье был не особенно силен в законоведении.

– Но позвольте, добрейший господин, не говоря уже о том, что вы снова произнесли несколько оскорбительных слов, вы высказываете еще удивительное незнание общего земельного и дорожного права. Еще Беовульф, великий правовед англосаксов, взгляды которого на право отражаются в нашем законодательстве, ясно и определенно говорил, что земельная собственность, граничащая с общественными дорогами, но не носящая видимых признаков частной собственности, как то: надписей, забора, плетня и, по?видимому, не служащая для удовлетворения необходимых нужд, проявления прав и…

– Это какой?то сумасшедший, – пробормотал старик, несколько оправившись от изумления, – каменоломня принадлежит мне, и если вы этому не верите и не уберетесь отсюда, то я пущу вам в голову частицу моей земельной собственности, чтобы проверить ваши затхлые мозги.

Но «господина профессора», видимо, нельзя было вывести из терпения.

– Милейший друг, – мягко ответил он, – ваш запрет мешает мне сделать крупное открытие, но делать нечего, мой коллега и я преклоняемся перед непреодолимым препятствием и больше не тронем этой скалы.

С этими словами он положил свой молоток в мешок и, по?видимому, весьма обиженный, собирался уходить, как вдруг старик становил его:

– Погодите?ка, что вы там болтаете о каком?то открытии? – спросил он.

– Милостивый государь, ваши выражения отнюдь не соответствуют духу времени, – произнес профессор, бросив на старика уничтожающий взгляд через сверкающие стекла очков. – Но для того, чтобы вы знали, какой непростительный грех совершаете вследствие вашего невежества по отношению к науке, я вам скажу, что мы собирались найти один из тех редких оттисков окаменелых северных золотистых жил.

Ник Картер произнес это с такой хладнокровной самоуверенностью, что почтенный Прейс вынужден был отвернуться и высморкаться в свой красный клетчатый платок, чтобы не расхохотаться. Старик же выслушал поток ученой и напыщенной белиберды с широко открытым ртом, качая головой, точно маятником.

– Вы должны знать, сударь, – заключил Ник Картер свои пестрящие иностранными словами пояснения, – мы не обратили бы дуплицитет случаев в противоречивую контрадикцию, а просто разобрали бы чистые осадки, анализировали бы смешанные отложения путем спектра и, наконец, в этой, по?видимому, бессодержательной горной породе нашли бы жилу редкую по содержимости золота.

– Что такое? – воскликнул Мальгар, – в этой скале есть золото?

– Чистое, блестящее золото в двадцать два карата, – авторитетно заявил Ник Картер, – я полагаю даже, что здесь имеется одна из тех редких амальгам, где благодетельная мать?природа служит сама себе тиглем и что тонкий состав, необходимый для выделки драгоценности, имеется здесь в готовом виде, и если я не ошибаюсь, то в золотой жиле есть известный процент чистого серебра, и таким образом не потребовалось бы никакого пережигания, а золото могло бы быть пущено в ход непосредственно после его изъятия из этой жилы.

Как того и желал Ник Картер, старик, по?видимому, «обалдел» от потока ученых фраз, он потоптался на одном месте и наконец проговорил:

– Если так, то можете работать дальше. Но вы должны обещать мне, что подождете меня до вечера, чтобы сказать мне, что вы нашли. Если вы найдете что?нибудь, то это, конечно, будет принадлежать мне, так как я собственник этой земли, – жадно прибавил он.

– Само собой разумеется, за кого же вы меня принимаете? – ответил Ник Картер с неподражаемым достоинством. – Для меня золото не имеет ценности, и я удовлетворяюсь уже одним сознанием, что сделаю, быть может, феноменальное открытие, которое и не снилось самым мудрым ученым специалистам. Впрочем, будьте спокойны, мы не двинемся с места, даже если бы нам пришлось стучать молотками до завтрашнего утра.

– Не беспокойтесь, до заката солнца я вернусь, – проворчал старик.

– Вы, вероятно, живете здесь по соседству?

– Это вас не касается. Когда я вернусь, тогда и покажу вам мое жилище.

– Отлично, друг мой, – быстро ответил профессор, – я буду рад познакомиться с вашим гостеприимным домом!

– Какой там дом, – огрызнулся старик, уходя, – это просто старый овин, в котором прежде стояли коровы.

С этими словами он ушел, время от времени оборачиваясь, чтобы убедиться, прилежно ли работают оба профессора.

Они работали даже тогда, когда старик совсем уже скрылся из виду. Ник Картер без устали проработал еще в течение часа, затем, отложив молоток в сторону, с улыбкой произнес:

– А теперь мы можем начать нашу настоящую работу.

 

* * *

 

– Этот старик, по?видимому, хитрый мошенник, – заметил Ник Картер, дойдя вместе с Прейсом до одного места за старым овином, где благодаря густой листве нескольких деревьев их было не видно со стороны шоссе. – Он переодет и на самом деле гораздо моложе, чем хочет казаться.

– Очевидно, он не боится, что мы в его отсутствие попытаемся проникнуть в его жилище, – заметил Прейс.

– Поэтому мы должны быть вдвойне осторожны, – задумчиво сказал Ник Картер. – Мы, во всяком случае, должны туда проникнуть, но, конечно, не обычным путем, так как он, несомненно, устроил что?нибудь такое, что дает ему возможность установить, был ли кто?нибудь в овине во время его отсутствия или нет.

– Мне тоже так кажется. Вероятно, это западня или самострелы какие?нибудь, – проворчал рассудительный Прейс.

– В этом я не сомневаюсь, как и в том, что он вернется раньше назначенного времени. Он нам не доверяет и вернется раньше, чем сказал.

– Но каким же образом нам проникнуть в овин?

– Дайте подумать, тогда я вам скажу.

– Будем ли мы дожидаться его возвращения? – спросил Прейс.

– Конечно. Мне важно не возбуждать его подозрений.

Овин представлял собой в настоящее время развалину. Одна половина его совершенно развалилась и состояла из кучи камней, гнилых балок, разбитых кирпичей и тому подобного мусора. Другая же половина сохранилась довольно хорошо. Двойные ворота на вид были еще довольно крепки и прочны, а рядом с ними в стене находилось маленькое, затянутое паутиной, окошко. Единственный признак, указывавший на то, что овин был обитаем, заключался в ржавой трубе, выходившей наружу через отверстие в стене рядом с окошком.

– Оказывается, мы можем проникнуть в это логовище только из?под земли, – после некоторого раздумья произнес сыщик. – Хватит ли у вас мужества и терпения на то, чтобы выкопать яму и затем проползти на животе в овин?

– Я пойду за вами в огонь и воду, мистер Картер!

– Ладно, тогда скорей за работу.

Сыщик направился к заднему концу овина и нашел там лопату с отломанной ручкой.

– Именно то, что нам нужно! – воскликнул он, – придется сделать новую ручку, а потом копать и, мало того, уничтожать следы нашей земляной работы.

Они вернулись к передней стороне овина и вскоре нашли место, откуда удобнее всего было начать трудную работу, тем более что это место было окружено кустарником, скрывавшим их от соглядатаев.

Затем они немедленно принялись за работу, Ник Картер с двумя молотками, а тюремщик – с исправленной лопатой.

В течение часа они выкопали под стеной отверстие, достаточное для того, чтобы проползти одному человеку.

– Мы должны соблюдать особенную осторожность, – напомнил еще раз сыщик. – Иначе, если земля обвалится, то нас обоих засыплет в яме.

Сыщик влез в яму и начал копать по направлению вверх к полу овина. Прошел еще час, и сыщик мог уже нащупать над собой деревянный пол.

– Вот мы и находимся прямо под жилищем старика, и если в нем есть тайны, то они находятся теперь прямо над нашими головами, – пробормотал сыщик. – А теперь начинается самая трудная часть нашей работы!

Ник Картер, конечно, как всегда, имел при себе карманный электрический фонарь и те маленькие, искусно сделанные инструменты собственного изобретения, которые давали ему возможность открывать всевозможные замки.

Прошел еще час, пока удалось расшатать одну из половиц. Наконец и это удалось, образовавшееся отверстие было достаточно велико для того, чтобы пропустить человека.

– Готово, – шепнул сыщик сидевшему еще в яме Прейсу. – Ползите осторожно, я буду придерживать конец половицы так, чтобы вы могли пролезть. Впрочем, милейший Прейс, если вы вздумаете совсем превратиться в сыщика, то вам придется расстаться с вашим животиком.

– Легко сказать, да трудно сделать, – задыхаясь, ответил красный как рак от напряжения тюремщик.

Через две минуты они оба очутились в овине, устроенном внутри довольно мило. И вместе с тем они убедились в том, что поступили очень хорошо, не входя обычным путем.

У окна, покрытого паутиной, было приделано два заряженных ружья, и малейшего движения оконной рамы было бы достаточно для того, чтобы разрядить их и всадить две пули тому, кто отважится влезть через окно. Наверху у дверей была прикреплена тяжелая железная гиря таким образом, что должна была упасть на голову каждому входящему в овин и незнакомому с механизмом двери.

Кроме того, в овине имелась еще и другая ловушка, настолько умно устроенная, что даже Ник Картер разглядывал ее с нескрываемым удивлением.

– Это еще что такое? – спросил изумленный Прейс, указывая на веревку, спадавшую с верхнего угла крыши на пол, проходившую затем по полу и разветвлявшуюся на несколько мелких веревок наподобие звезды, прикрепленных ко всем предметам в овине.

Оба сыщика все еще не сделали ни одного шага в овин, и когда Прейс хотел было уже шагнуть, Ник Картер схватил его за руку и удержал.

– Осторожно, Прейс, – шепнул он ему. – Не трогайтесь с места. Я не в первый раз вижу такую западню и, на наше счастье, знаю ее секрет.

Он на цыпочках прошел по овину, остерегаясь при этом задеть как?нибудь мебель. Дойдя до угла, где висела толстая веревка, он нашел скрытый часовой механизм. На нем был маленький рычаг, который сыщик выключил, а затем вернулся к своему спутнику.

– Теперь мы спокойно можем передвигаться, – шепнул сыщик тюремщику, будьте осторожны и не притрагивайтесь ни к чему без моего позволения.

– Да что тут, собственно, делается? – спросил Прейс, которому, по?видимому, было сильно не по себе.

– Мой милый, вы так давно служите по тюремной части, что должны были бы знать эти штуки, хотя бы по имени, несмотря на то что устройство ловушки может быть вам и незнакомо, – с улыбкой ответил сыщик. – Пойдите в тот угол, где висит веревка, и посмотрите на то место, где она касается пола, а потом скажите мне, что вы увидите.

Прейс последовал совету и едва смог подавить крик испуга.

– Боже мой, – простонал он, – да ведь это виселица. Вот и петля на веревке!

– Вы угадали, – с торжеством подтвердил Ник Картер, – такая ловушка на юго?западе известна под названием «петля?палач». Насколько я помню, эта дьявольская штука изобретена неким техасцем по имени Грэс.

– Ну и что же представляет из себя эта западня?

– Видите ли, она ловит и вешает, иногда за шею, но чаще всего за ноги, всякого, кто по неосторожности коснется мебели.

– Каким образом?

– Очень просто: с каждым предметом в овине соединена тонкая проволочная петля, и будьте уверены, здесь нет ни одного предмета, который не был бы охраняем от постороннего прикосновения. Поэтому будьте осторожны, мы не должны коснуться ни одной петли, передвигаясь с места на место. Проволочная петля связана с часовым механизмом, который я только что выключил, и малейшее соприкосновение приводит в движение тяжелую гирю, а та уже исполняет роль палача.

– Здорово придумано, – с удивлением проговорил тюремщик, – и таким образом действительно возможно поймать человека?

– Понятно, так как механизм работает с быстротой молнии, и только в редких случаях он не действует.

Ник Картер на цыпочках прошел по всему овину, освещая своим электрическим фонарем каждый уголок. Время от времени он указывал то на одно, то на другое место, а Прейс только кивал головой в знак того, что понял указания великого сыщика.

– Вы, вероятно, заметили, – сказал Ник, вернувшись к своему спутнику, – что веревка никогда не бывает обмотана вокруг или позади той или другой вещи, для того чтобы она не могла запутаться и чтобы не было ослаблено ее смертоносное действие; затем вы видели, что с «петлей?палачом» соединены только три предмета.

– Да, вы мне указывали на них, – ответил тюремщик.

– Именно. Я имел в виду вон ту маленькую кассу, затем шкаф, в котором, вероятно, хранятся собранные стариком драгоценности, и тот ящик в углу, похожий на гроб. Поэтому нам только и надо заняться этими тремя предметами. Шкаф нас меньше всего интересует, тем более что нам известно его содержимое.

– А как же с кассой?

– Видите ли, я могу себе представить, что именно в ней находится, она, вероятно, набита фальшивыми монетами. Может быть, я и ошибаюсь, но это для нас неинтересно.

– А ящик в углу? – спросил Прейс, бросив на него робкий взгляд. – Он достаточно велик, чтобы вместить даже труп.

– Вряд ли мы там найдем труп, но – почем знать? – пожимая плечами, сказал Ник Картер. – Во всяком случае, мы прежде всего обратимся именно к этому ящику. Однако подойдите сначала к отверстиям в двери, Прейс, и скажите мне, что вы увидите.

– Я вижу совершенно безлюдное шоссе, – спустя короткое время ответил Прейс.

Но Ник Картер этим не удовлетворился, он предвидел, что вскрытие ящика займет довольно много времени и потому счел за лучшее лично убедиться в том, что кругом все спокойно.

Но и он не заметил нигде ни души, осмотрев через отверстие шоссе с обеих сторон.

– Что ж, мы, кажется, пока в безопасности, – заметил он, подошел к ящику и опустился около него на колени.

Затем он начал осторожно вынимать винты и класть их один за другим возле себя на пол, чтобы иметь их под рукой. Когда винты были вынуты и оставалось только приподнять крышку ящика, он передал тюремщику фонарь, приказав ему светить, так как дело хотя и происходило днем, но внутри овина царил полумрак.

Затем Ник Картер поднял крышку. Едва он успел сделать это, как он и его спутник в ужасе и изумлении отпрянули назад – они увидели, что в гробообразном ящике лежит труп.

По?видимому, это был тот самый старик, с которым они утром разговаривали у каменоломни.

– Силы небесные! Да ведь это старик Мальгар, – пролепетал Прейс, несколько оправившись от первого испуга.

– Да, и мне так кажется, – отозвался Ник Картер, быстро опустив крышку.

– Но что же это все…

Прейс умолк, не докончив своей фразы, так как в этот момент они услышали шаги, а затем легкий стук в дверь.

Одним прыжком Ник Картер очутился около двери и посмотрел в отверстие.

Прямо в двух шагах от двери стоял доктор Кристал.

Быть может, в первый раз в своей жизни знаменитый сыщик не сразу сообразил, что ему надо делать.

Он был убежден в том, что доктор Кристал не имел понятия о его присутствии в овине. На этом основании Ник Картер думал, что ему удастся осторожно открыть дверь, наброситься на доктора Кристала и схватить его.

Но это значило бы выдать себя с головой, чего вовсе не хотел сыщик. Он помнил, что преследует гораздо более ценную добычу, а именно доктора Кварца и Занони.

Конечно, надо было схватить и доктора Кристала, но, выбирая между поимкой того или другого, он почти не интересовался учеником доктора Кварца, хотя ученик этот тоже был весьма хитер и опасен.

Находка трупа настоящего хозяина овина служила достаточным доказательством того, что недавно у каменоломни он говорил с доктором Кварцем. Конечно, доктор Кварц был до неузнаваемости удачно переодет в платье Лорберта Мальгара, которого он предварительно самым хладнокровным образом убил; сделал же он это для того, чтобы под маской отшельника скрыться от погони. Сыщик был страшно расстроен и взволнован, что доктору Кварцу удалось его провести.

Правда, провести его в данном случае было нетрудно. Ник Картер был всецело занят удачным исполнением роли старого профессора, да и кто мог бы допустить мысль, что Кварц тем временем успел совершить новое преступление и теперь снова может наводить ужас на окрестности.

Ник Картер потратил лишь две?три секунды на все эти размышления. Он обратился к своему спутнику и прошептал:

– Стойте на месте, но приготовьтесь к борьбе.

– Слушаюсь, – ответил тюремщик тоже шепотом.

– Мы попали в западню. Я попробую пролезть через яму и попытаюсь схватить его там, вне овина. Хотя он за это время, вероятно, уже успел скрыться.

– Кто это? Неужели Кварц?

– Нет, это доктор Кристал! Подойдите к отверстию и сторожите. Если придет Кварц, то улизните в нашу яму, поставьте половицу на место, а потом ждите моего возвращения.

– А что делать с ящиком? Вы не привинтили крышку?

– Это можно сделать и после моего возвращения.

С этими словами Ник Картер исчез в яме и попытался пролезть через нее как можно скорее.

«Если Кварц провел меня, – мелькнула у него мысль, – то и я с ним сыграю штуку. А это для меня большое утешение. Не понимаю, впрочем, как я не узнал его по глазам. Должно быть, он умудрился изменить их выражение!»

Хотя сыщик и старался пробраться через выкопанную яму как можно быстрее, все же на это потребовалось около пяти минут.

Его предположение оправдалось, он не нашел уже и следа доктора Кристала. Не добившись ничего, он тем же путем прополз обратно вовнутрь овина к ожидавшему его там тюремщику.

– В каком направлении ушел Кристал? – спросил он Прейса, облегченно вздохнувшего при возвращении сыщика.

– Черт его знает! Когда я подошел к отверстию, его уже не было.

– Я убежден, – заметил Ник, – что он скрылся где?нибудь поблизости и ожидает возвращения своего товарища. Надеюсь, что тогда и Занони явится в сопровождении этого доктора Кварца.

– А что тогда будет?

– Очень просто, мы набросимся на них и свяжем, вот и все.

– Они очень опасные противники, – нерешительно ответил тюремщик.

– Если вы трусите, Прейс, то я вам предоставляю право уйти, когда вам будет угодно, – спокойно сказал сыщик.

– Право же, мистер Картер, вы напрасно меня обижаете, я ведь думал только о вас, а не о себе, – возразил Прейс, насупив брови.

Сыщик протянул ему руку.

– Ну ладно, Прейс, – проговорил он. – Я вовсе не хотел вас обидеть, ведь я знаю вас как отважного и решительного человека, которого не так?то легко запугать.

– Вот увидите, мистер Картер, я за себя постою.

Сыщик постоял несколько минут в глубоком раздумье, не двигаясь с места. Потом жестокая улыбка пробежала по его лицу, и он обратился к Прейсу, указывая на ящик:

– Помогите мне, Прейс, я хочу сделать моему приятелю Кварцу маленький сюрприз. Но сначала надо убедиться, на самом ли деле Мальгар мертв. Он так мало похож на мертвеца, что я не совсем уверен в его кончине.

Они быстро сняли крышку с ящика и отставили ее в сторону. Затем они вынули старика из ящика и положили его на пол. Теперь они убедились, что перед ними действительно лежал труп.

Шея старика был пронзена длинным узким кинжалом, смертельная рана была настолько мала по размерам, что из нее почти не вытекло ни капли крови.

– Бедный старичок, – пробормотал Ник Картер, – хотел бы я знать, действительно ли он был так дурен, как про него говорили.

– В этом я не сомневаюсь, – задумчиво сказал Прейс, – мне думается, что он был большой мошенник.

– Давайте разузнаем это, прежде чем приступить к приготовлению сюрприза, – решил Ник Картер.

– Каким образом? – спросил удивленный Прейс.

– Это вы сейчас увидите, милейший друг, – ответил сыщик с той же злобной улыбкой. – Сейчас мы установим, действительно ли этот седовласый старик был при жизни преступником или нет?

– Хотел бы я знать, как вы это устроите, мистер Картер?

– Тут нет ничего особенного, – смеясь, ответил сыщик. – Мы просто откроем кассу и шкаф, и будем знать, в чем дело.

– Но касса?то ведь закрыта!

– Это ничего не значит, – ответил Ник Картер, опустившись перед кассой на колени. – Этот замок старый, и мы его скоро отомкнем.

Он взял маленькую, изящного вида отмычку, вставил ее в замочную скважину и, к изумлению тюремщика, стал как?то странно вертеть, передвигая отмычку то сюда, то туда, наконец, вынул ее и сделал из ее пружин сложную бородку.

– Так, теперь все в порядке, – с довольной улыбкой произнес сыщик.

– Мистер Картер, из вас вышел бы великий специалист по взлому касс! – вырвалось у Прейса, который не мог прийти в себя от изумления.

– Благодарю за комплимент, Прейс, но мое настоящее занятие, по моему мнению, приносит человечеству больше пользы, – сухо отозвался Ник Картер и с этими словами открыл дверцу кассы.

Предположения сыщика оказались правильными, так как содержимое кассы состояло из узких полотняных мешочков, наполненных искусно подделанной мелкой монетой. Тут были преимущественно монеты в пятьдесят и двадцать пять центов, но в некоторых мешочках были и маленькие десятицентовые монеты.

– Старик был мелким фальшивомонетчиком, в кассе нет ни одного доллара, – определил Ник Картер после беглого осмотра «наличности».

– Это верно, мистер Картер, – заметил тюремщик, – никто никогда не видел у старика Мальгара серебряного доллара.

– Вот мы и узнали то, что нам нужно было, – сказал сыщик, запирая кассу. – А чтобы закончить все расследования, осмотрим еще и тот шкаф, хотя я думаю, что в нем хранится только знаменитая коллекция камней.

Так оно и было, и оба спутника не стали тратить время на осмотр этой коллекции. Сыщик больше заинтересовался лежащим в нижнем ящике шкафа деревянным ларцом.

Ник Картер быстро открыл его и нашел в нем богатый набор инструментов для изготовления фальшивых монет.

– Этого вполне достаточно, – заявил сыщик с многозначительной улыбкой. – Теперь мы знаем, кто занимался этим делом, а так как он избежал земной кары, то нам нечего церемониться с его трупом.

– Что вы собираетесь сделать, мистер Картер? – спросил тюремщик, с удивлением заметивший, что сыщик начал возиться с трупом.

– Видите ли, милейший Прейс, мы теперь испробуем практически действие «петли?палача».

– На этом трупе?

– Именно! Вот посмотрите, становитесь здесь в стороне, чтобы веревка не могла вас задеть. Я заведу часовой механизм, и тогда вы увидите, какая получится чистая работа.

Прейс торопливо удалился на почтительное расстояние, а Ник Картер включил рычаг часового механизма.

Сыщик предварительно посадил труп старика на стул вблизи кассы так, что голова была немного наклонена вперед.

– Осторожно, – шепнул он, дотрагиваясь к прикрепленной к кассе проволочной петле.

В тот же момент ветхий овин содрогнулся до основания вследствие падения тяжелой гири, которая, по?видимому, была до этого спрятана на стене под крышей и теперь упала на землю.

Вместе с тем послышалось жужжание, как от вибрации проволоки. Две табуретки, которые, по?видимому, стояли в поле действия этих проволок, упали как бы опрокинутые человеческой рукой, а стул, на который был посажен труп, внезапно отлетел в тот угол, где стоял Прейс.

Одновременно с этим ловко приспособленная петля обмотала труп и сорвала его со стула. Затем петля затянулась на шее трупа, и он взлетел до самого потолка.

Труп взвился с такой силой, что шейные позвонки наверняка были сломаны, и в конце концов повис между потолком и полом.

– Ну вот, – хладнокровно заметил Ник Картер, – вы видите собственными глазами, какой участи мы были подвержены, если бы не соблюдали осторожность.

– Господи, боже мой, – простонал тюремщик, побледневший от ужаса. – Какие же есть на свете бесчеловечные изверги!

– Да, это бесчеловечно, согласен, – мрачно произнес Ник Картер. – Но все это ничто в сравнении с прочими подвигами доктора Кварца и его ученицы Занони. Однако я надеюсь, что теперь их час настал! Нам теперь здесь больше делать нечего, и потому мы выйдем из овина. Мы опять превратимся в профессоров и будем ждать доктора Кварца, тогда нам останется только пойти за ним к овину и схватить его.

 

* * *

 

Сыщик со своим спутником пролез через вырытое ими отверстие на шоссе.

Выйдя на свежий воздух, они почистили свои костюмы и, насколько было возможно, восстановили свой грим. Покончив с этим, сыщик зорко осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться, все ли кругом спокойно.

Нигде не было видно ни души.

– Я никого не вижу, – заявил он. – Тем не менее лучше соблюдать осторожность. Я полагаю, Прейс, вы хорошо знакомы со здешними окрестностями?

– Конечно, – уверенно ответил тюремщик, – я здесь родился и вырос.

– Тем лучше, тогда вы ведите меня.

– Куда вести вас, мистер Картер? – спросил Прейс.

– Видите ли, мы сделаем большой круг и обойдем шоссе, а после этого вернемся по прежнему пути к нашей каменоломне.

– Ага, понимаю.

– Конечно, мы должны сохранить выдержку и когда дойдем до шоссе, мы пойдем важной поступью, останавливаясь то здесь, то там, поднимая с земли камни и разглядывая их с видом научного интереса, – смеясь, сказал сыщик.

– Отлично, мистер Картер, – засмеялся в свою очередь тюремщик, – я постараюсь превзойти вас в проявлении научного интереса.

– Так идем, Прейс. Вы будете вести меня, выбирайте такие тропинки, чтобы нас не увидели. Полагаю, что крюк в полмили будет достаточен.

– А что будет с вырытой нами ямой?

– Не беспокойтесь, она так хорошо прикрыта кустарником, что вряд ли может быть найдена. А когда мы вместе с нашим приятелем Кварцем вернемся к овину, то вряд ли он успеет высказать нам свое одобрение по поводу нашей трудной работы, – сказал сыщик со злобной улыбкой.

– Я вас поведу к тому самому месту, откуда доктор умудрился бежать, это недалеко отсюда.

– Тогда мы большим кругом обойдем это место и коснемся его на обратном пути, – решил Ник Картер. – Это будет лучше всего, тем более, что я хотел бы увидеть это место.

– Хорошо, так я и сделаю.

– Отлично! Теперь вы, вероятно, знаете, каким образом Кварц устроил побег?

– Как так? – спросил тюремщик, очевидно не понявший скрытый смысл вопроса сыщика.

– Я хочу сказать, теперь вы поняли себе, каким образом доктор Кварц мог так бесследно исчезнуть, или нет еще?

– Откровенно говоря, в этом отношении я все еще ничего не понимаю.

– Но ведь это весьма просто: доктор Кристал укокошил старика Мальгара и приготовил своему учителю прекрасный уголок в овине… черт возьми, вот так идея! – прервал он себя внезапно.

– Что случилось, мистер Картер?

– Прейс, теперь я понимаю, как я мог не узнать Кварца, когда мы болтали с мнимым отшельником. Это был вовсе не Кварц, а Кристал, который нарядился Мальгаром!

– Неужели вы так думаете?

– Да, конечно! Неужели вы еще не понимаете, как одно обстоятельство связано с другим? – нетерпеливо спросил Ник Картер.

– Нет, – сознался тюремщик, оставивший надежду понять сокровенный смысл заявления сыщика.

– Послушайте, Прейс, ведь все дело ужасно просто. Старик в ящике умер не раньше чем часов шесть тому назад, это вы, вероятно, заметили?

– Возможно, мистер Картер, но ведь я не врач и в мертвецах мало понимаю.

– Тем не менее вы, вероятно, согласитесь с тем, что если бы старик был мертв уже более продолжительное время, то труп успел бы уже закоченеть и нам не удалось бы посадить его на стул.

– Но я все?таки еще не понимаю…

– Кристал шатался здесь, пока не подкупил старика и не привлек его в качестве сообщника. Они сошлись на том, что доктор Кварц после бегства скроется здесь в овине. Вот почему последний и был защищен от попыток насильственного вторжения.

– Да, вряд ли кто догадался бы искать Кварца именно тут в овине, – заметил тюремщик.

– Вот видите, и доктор Кварц имел бы достаточно времени, чтобы не спеша подготовить свое дальнейшее бегство внутри страны или за границей.

– Но зачем же они убили старика? – спросил тюремщик, и по выражению его лица видно было, что он все еще не вполне понимает связь всей комбинации.

– Видите ли, Прейс, одна из любезных привычек доктора Кварца состоит в том, что он подобным способом выражает свою признательность лицам, которым он обязан содействием. У этого негодяя на совести столько убийств, что десяток больше или меньше для него не играет роли. Он немедленно устраняет более мелких своих пособников, но и самые близкие помощники его подвержены рано или поздно той же участи, так как в сердце этого изверга нет ни капли жалости.

– Бедняга Мальгар! Мошенником, правда, он был, а все?таки страшно подумать, что его зарезали, как курицу, – проворчал тюремщик.

– Возможно, что у доктора Кварца на это были еще и другие причины. Быть может, он еще не имеет возможности продолжать свое бегство и ему показалось более безопасным гулять по окрестностям под личиной старого отшельника. Он и не подумал спросить на это разрешения у старика, а просто?напросто отправил его на тот свет. Доктору Кварцу не впервой даже по менее важным причинам уничтожать целые семьи.

– Но где же он находится в настоящее время? Вы ведь сказали, что не он, а доктор Кристал нарядился Лорбертом Мальгаром?

– Совершенно верно. Возможно, что доктор Кварц все?таки чувствовал себя не совсем в безопасности в этом овине, а потому и разыскал другое убежище. Легко допустить, что в таком случае Кристал воспользовался маской, дающей ему возможность свободно общаться со своими сообщниками, не возбуждая подозрения.

– Но ведь у дверей овина вы видели его в обычном костюме? – недоумевал тюремщик.

– Правда, но и тут я догадываюсь, в чем дело. Застав нас сегодня утром у каменоломни, он сразу же заподозрил нас, и вполне основательно, так как доктор Кристал – человек слишком образованный, и на него моя вздорная болтовня должна была произвести обратное действие, чем на Мальгара, так как настоящий Лорберт Мальгар едва ли мог претендовать на какой?либо образовательный ценз. Вот моя болтовня и усилила подозрения Кристала. Он, однако, не подал виду, а ушел с намерением вернуться к вечеру. На самом же деле он принял свой обыкновенный вид и возвратился, чтобы проследить за нами, не возбуждая подозрений. Не найдя нас у каменоломни, он подошел к воротам овина и постучал, чтобы убедиться, не находимся ли мы внутри. Затем быстро скрылся, но я убежден, что он появится у каменоломни еще задолго до захода солнца.

– Понимаю, – проворчал Прейс, – я полагаю, он вернется один, и тогда мы будем иметь дело только с ним одним, а не со всеми тремя.

 

 

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально