Василий Иванович Сахаров

Ведьмак

Кромка – 3

Пролог

Краткое затишье. Очередной артиллерийский обстрел прекратился и, покинув подвал, поручик Видов выбрался наружу. Здание, контора по заготовке сельхозпродукции, пострадало не сильно. Стены толстые, из белого силикатного кирпича, такие осколкам не пробить, а от прямых попаданий судьба миловала. Только все стекла ударной волной вышибло, и штукатурка осыпалась, но это ничего. А вот солдатам, которые при начале обстрела находились во дворе и на улице, не повезло.

Через оконный проем поручик увидел разбитую самоходку «Пересвет». Задрав длинный орудийный ствол к небу, разорванная взрывом боевая машина дымилась. Броня у «Пересветов» слабая, противопульная, и когда гаубичный снаряд ромеев упал в нескольких метрах от самоходки, осколки прошили защиту, словно лист картона, и сдетонировала боеукладка. Экипаж, понятное дело, погиб моментально.

Поручик посмотрел во двор. В центре большая черная воронка. Вокруг нее тела людей в еще не обмятых темно‑зеленых гимнастерках старого образца – ополченцы, которых после начала войны призвали из запаса, вооружили самозарядными винтовками и бросили на фронт, затыкать телами дыры. В углу двора разбитый станковый пулемет и груды мусора: пустые ящики и коробки, какие‑то чемоданы, катушки с телефонным кабелем и разбросанные боеприпасы.

Высунувшись, поручик задрал голову к небу и обнаружил вражеский самолет‑разведчик. Кружит, мерзавец! Высматривает новые цели для артиллерии, а зенитки словенцев молчали. Почему? Он не знал. То ли боеприпасы экономят, то ли не выдают свою позицию, то ли ждут налета ромейских штурмовиков, то ли орудия зенитного дивизиона, прикрывающего штаб 4‑го армейского корпуса, уже уничтожены, а пулеметами воздушного разведчика не достать, слишком он высоко.

Короче, ничего хорошего. Уездный городок Борисов, куда его занесла судьба, окружен, и в нем тыловые части 4‑го корпуса, а также разрозненные остатки разбитых полевых частей. Кругом, куда ни посмотри, пожары и клубы дыма. Медленно кружась, они поднимались ввысь. И от такого пейзажа на душе становилось тяжело. Не думал он, что армия родного государства так быстро откатится от границы. Как и большинство граждан Словенского царства, поручик надеялся на скорую победу. Вот только все ошибались. Проклятые ромеи оказались гораздо сильнее, чем заверяла пропаганда. Заручившись политической и финансовой поддержкой Тордийского султаната, Семикайского ханства, Огненной республики и Дерегийского королевства, они смогли очень быстро перевооружиться и сколотить боеспособный военный блок. Привлекли в союз мусульман, степных торков и католиков, а затем ударили. Причем напали без официального объявления войны и сделали это одновременно с цийя, которые атаковали границы Скифии, верного союзника Словении.

Такие вот дела. Невеселые. Минула третья неделя войны, и Восточный фронт откатывается на север. Словенцы отдали противнику Драгию, Нодолию и половину Торроса. Три дня назад начались бои за Вайягу, которую пытались захватить мидийцы, а позавчера пала крепость Крес. Это общая картина. Но сейчас его больше интересовала собственная судьба, которая была связана с попавшим в окружение корпусом.

Поручик Стойко Видов был призван на службу два месяца назад и определен в особую следственную группу полковника Марьина при военной прокуратуре Восточного военного округа. Родом из небольшого городка Пчелины, что рядом с Моравой. Возраст самый что ни на есть замечательный и располагающий к приключениям, любовным интригам и необдуманным поступкам: двадцать пять лет. Отец – потомственный инженер. Мать – домохозяйка. Не женат. Волосы русые. Национальность – словен. Рост – метр семьдесят семь. Особых примет нет. Образование – юрист, и после призыва, как прослушавший полный курс военной кафедры при университете и имеющий офицерский чин, был сразу же направлен в войска для прохождения службы при военной прокуратуре Восточного военного округа.

Только приехал и не успел еще освоиться, как началась война, и буквально через несколько дней в составе следственной группы он направился в 4‑й армейский корпус. Требовалось быстро провести расследование крупных хищений в интендантской службе корпуса, и военные юристы это сделали. Главный виновник найден и был отправлен в Белоград, столицу восточных провинций, а полковник Марьин решил распутать весь хитрый клубок махинаций и провести дополнительные следственные мероприятия. Он хотел как лучше, а получилось как всегда. Марьин погиб сегодня утром – осколок раскроил ему голову. Другой его сослуживец, штабс‑капитан Михель, в госпитале с многочисленными порезами от выбитого взрывом стекла. Есаул Дементьев, охранник, в данный момент в штабе корпуса, пытался узнать свежие новости. Ну а поручик на хозяйстве сидел в подвале и караулил имущество.

Прерывая его размышления, в горящем доме через дорогу раздался взрыв, и он инстинктивно пригнулся.

Больше взрывов не было. Судя по всему, взорвался боеприпас, позабытый минометчиками, которые вчера там квартировали. Обычное дело.

– Страшно, поручик? – Видов услышал слегка хрипловатый голос есаула Дементьева и обернулся.

Казак, высокий статный брюнет в кубанке и маскхалате с автоматом на левом плече, как обычно, улыбался. Точнее, всем казалось, что у него на губах улыбка. Однако на самом деле это последствия давней травмы. Дементьев начинал службу в Маджурских горах, в особой пластунской сотне, и попался диким горцам из племени трибаллов. Говорят, неоднократно избивался до полусмерти и три месяца в зиндане сидел, пока не задушил охранника и не сбежал. Страдал немало, и с тех пор у него непорядок с лицевыми мышцами, возможно, от побоев или переохлаждения. Его потом уволили в запас. Но он смог восстановиться как физически, так и по службе. В первую очередь благодаря сильному волевому характеру и связям. После чего по протекции оказался в следственной группе Марьина.

Истолковав молчание Видова как шоковое состояние или растерянность, Дементьев вопросительно кивнул:

– Ты в порядке?

– Да, – кивнул поручик и спросил: – Какие новости из штаба?

Есаул тяжко вздохнул, снял с плеча автомат, поправил подсумок с рожка́ми и устало рухнул на продавленный диван. После чего ответил:

– Расклад тебе известен. Мы в полном окружении. Противник занял Софиполь, Ненарх и Росмановку. Его моторизованные батальоны перерезали трассу на Малую Волынь, и бои идут уже в Пятигорах…

– Знаю, – перебил поручик есаула. – Меня другое интересует. Мы пойдем на прорыв или останемся здесь?

– Пойдем на прорыв. – Закинув руки за голову, Дементьев поудобнее устроился на диване.

– Вот это уже ответ. Когда?

– В двадцать три ноль‑ноль… Сбор в двадцать два ноль‑ноль…

Видов бросил взгляд на наручные часы, подарок отца по случаю окончания университета. В запасе еще три часа. Скоро стемнеет, а потом произойдет сосредоточение войск, и словенцы пойдут на прорыв.

– Весь неисправный транспорт, орудия и тяжелые пулеметы должны быть выведены из строя, – продолжал Дементьев. – Мы с тобой уходим с отрядом майора Верника. Собираемся на юго‑восточной окраине городка. Штабные документы сжечь. При себе иметь только военные билеты, личное оружие, боеприпасы и продовольствие на сутки. Все понял?

– Понял. Только не ясно: почему сосредоточение на юго‑западной окраине? Нам же в другую сторону.

– Эх ты, молодой… – зевнув, сказал есаул. – С восточной стороны нас точно ждут. А если мы пойдем навстречу противнику, тогда шансов вырваться больше.

– А с Михелем что?

Есаул поморщился:

– У него сильная кровопотеря, и он до сих пор без сознания. Поэтому останется в госпитале, который будет захвачен ромеями. Его вещи я оставил медбрату.

– Как же так!? – От досады поручик крепко сжал кулаки.

– Успокойся, Стойко. Иначе никак. Сам понимаешь. Или ты собрался пробиваться через позиции противника с телом Михеля на плечах?

– Нет.

– Тогда давай без нервов. Мы не институтки и здесь не паркет дворцовой залы, где проходит бал выпускников. Ты меня понял?

– Так точно.

Дементьев кивнул в сторону подвала:

– Тогда вперед. На тебе уничтожение всего лишнего и подготовка к ночному маршу. Бери только самое необходимое.

– А ты чем займешься?

– Вздремну, силы мне еще понадобятся. – Казак снял кубанку, бросил ее на подлокотник и прилег.

– А брать ничего не будешь?

– Пистолет имеется. Автомат есть. Кинжал и документ, удостоверяющий личность, всегда при мне, а походный ранец с гранатами, боеприпасами и пайком собран еще позавчера, когда нас только стали брать в колечко.

– Может, в подвале ляжешь? Тут опасно.

– Стекло выбило. Диван в мертвой зоне. Так что опасаться нечего. Разве только прямого попадания. Но если оно будет, тогда и подвал завалит. Вытаскивать нас никто не станет, всем не до того. И придется ждать ромеев. Верно говорю?

– В общем‑то, да, – согласился поручик с казаком.

– Вот то‑то и оно. А я в плен не хочу. Ромеи казаков ненавидят, не забыли, как мои деды их в капусту под Иргизом рубали. Так что в лучшем случае меня просто пристрелят.

Сказав это, Дементьев повернулся на бок и практически сразу задремал, а поручик, понимая, что его не переспорить, снова спустился в убежище и принялся разбирать вещи. Не только свои, но и сослуживцев.

Что есть? Два походных чемодана, Видова и полковника Марьина. Коробка с сухими пайками. Запасной мундир Михеля на спинке кресла. Два автомата ТК‑60 и боеприпасы к ним. Два пистолета. Несколько ручных гранат ГРО‑2. Кипа бумаг и документов по делу, которое расследовала группа. Пишущая машинка. Вот, пожалуй, и все. Теперь надо это разобрать. Ненужное уничтожить, а остальное сложить в солдатский вещмешок.

«Стоп! – Взгляд поручика еще раз скользнул по подвалу. – А где взять вещмешок?»

Решение проблемы пришло сразу. В этом же здании, только в другом крыле, находились солдаты.

Через пару минут он вошел в просторное помещение и увидел седоусого унтер‑офицера, который, поджав под себя ноги, расположился на расстеленном спальном мешке. Его серое от усталости лицо не выражало ни единой эмоции и казалось застывшей каменной маской. Явно бывалому вояке не до поручика. Возможно, он переживал о гибели товарищей, чьи тела лежали во дворе, или задумался о чем‑то личном и не сильно приятном. Однако Видов его окликнул:

– Унтер‑офицер.

– Ась?

Он посмотрел на офицера, и в его взгляде была такая неизбывная тоска, какую нельзя описать словами. Казалось, что вся боль мира в этот миг сосредоточена в нем, и Видов спросил:

– Что с вами?

Краткая пауза и ответ:

– Сын погиб… Вместе служили… Надо похоронить Мишаню… А я не в состоянии… Как подойду к нему, так трястись начинаю…

Мог поручик ему что‑то сказать, в утешение или поддержку? Нет. У него не было нужных слов. Поэтому он собрался уйти, кивнул унтер‑офицеру и сделал шаг назад. Но потом остановился и предложил:

– Я могу помочь с похоронами.

На лице унтер‑офицера появилась первая эмоция – жалкая улыбка, и он покачал головой:

– Не надо, ваше благородие… Я сам… Только соберусь с силами…

Снова Видов сделал шаг назад и услышал:

– Ваше благородие, а вы чего заходили?

– Вещмешок нужен.

Молча унтер‑офицер поднялся, подошел к сваленным в угол солдатским шмоткам и поднял новый вещмешок. Все так же, без разговоров, он вытряхнул из него одежду и протянул вещмешок поручику. Тот его взял и покинул комнату.

Взгляд поручика в очередной раз скользнул по вещам. Итак, что он мог взять с собой? Один ТК‑60 и подсумок с четырьмя снаряженными рожками плюс один уже в автомате. Оба пистолета. Девятимиллиметровый «демидов», который принадлежал поручику, и оружие Марьина – превосходный «тарпан». Они под один патрон, и к ним больше сотни патронов. В дополнение к этому гранаты, которых оказалось пять штук, и два сухпайка. Вроде бы все? Нет. Еще письмо покойного полковника, которое он перед смертью написал жене и дочерям, флягу с водой и плащ‑палатку. Теперь все. Можно выдвигаться. Но перед этим – уничтожение документов.

Собрав бумаги группы, вместе с ненужными вещами, пишущей машинкой и запасным автоматом, поручик вытащил все во двор и опять обнаружил здесь унтер‑офицера, который стаскивал в угол тела солдат.

Свалив вещи и бумаги в одну кучу, Видов осмотрелся и увидел канистру с соляркой. Приволок ее, облил горючкой чемоданы, документы и вещи, а затем похлопал себя по карманам. Спичек нет. Видимо, придется снова обратиться к унтеру. И только к нему повернулся, как тот сам подошел и протянул коробок.

Поручик кивнул, зажег спичку, бросил ее на пропитанные соляркой вещи, и костер заполыхал.

– Благодарю. – Видов вернул коробок унтеру и спросил его: – Ты из какой части?

– Двадцать второй мотострелковый полк.

– На прорыв пойдешь?

– Нет. – Он покачал головой и добавил: – Мы остаемся в прикрытии.

– А почему ты один?

– Взводный с уцелевшими бойцами в штабе батальона, боеприпасы получают.

– Автомат нужен?

– Да.

– Бери. – Поручик передал ему запасной ТК‑60 и подсумок с парой магазинов.

Больше говорить было не о чем и, отступив от костра, в разбитом осколке стекла на асфальте поручик увидел собственное отражение. Молодой светловолосый мужчина в камуфляже. Под глазами темные круги. Причем он узнал свое лицо не сразу и даже вздрогнул. Впрочем, встряхнулся, собрался и направился в дом. Очень вовремя, ибо послышался вой мин. Ромеи начинали новый обстрел Борисова…

Ровно в двадцать два ноль‑ноль Видов и Дементьев прибыли в точку сбора, где формировался отряд майора Верника, старого кадрового служаки из оперативного отдела штаба корпуса. Человек опытный, и шансы у его отряда, состоявшего из мотострелков, одной разведгруппы, нескольких местных жителей и тыловиков, были хорошие.

Офицеры остановились в небольшом сквере. Противник в полукилометре и следовало соблюдать светомаскировку, не шуметь и быть начеку. Что они и делали. Кругом много солдат, и в воздухе чувствовался резкий запах дешевой махорки. Видимо, кто‑то курил в кулак или накрывшись плащ‑палаткой. Невдалеке два танка и несколько бронетранспортеров, кажется, «Варяги» и «Стрельцы». Что характерно – несмотря на опасность, люди вели себя достаточно спокойно. Никто не паниковал. Это замечательно. И, поправив автомат, Видов присел возле памятника, который находился в центре сквера.

– Пойду Вернику доложусь… – прошептал есаул и нырнул в темноту.

Поручик остался один, щелкнул предохранителем автомата и замер. Страха не было. Особого волнения тоже. В душе пустота. Абсолютная. И еще усталость. Не физическая, а духовная. За минувшие дни он видел больше смертей, чем за всю прежнюю жизнь. И это были смерти не естественные. Вот что его угнетало, и он понимал, что не в состоянии ничего изменить и поправить. Значит, придется воспринимать войну как нечто обыденное и неизбежное, адаптироваться к кровавому хаосу и черстветь душой.

В этот момент из‑за облаков выглянула луна, которая на краткий миг озарила сквер, и поручик посмотрел на памятник. Он изображал человека в распахнутой на груди шинели, смотрящего куда‑то в сторону востока, и на постаменте была бронзовая табличка с надписью: «Царь Келогост Восьмой (1410–1492). Великому правителю, воину и отцу нации от благодарных потомков».

– Держи. – К поручику приблизился Дементьев, и на ступеньки упал бронежилет с прицепленной к нему каской.

– Да ну его… – Видов попробовал отказаться. – Он тяжелый…

– Не глупи. – В голосе есаула появились командные нотки. – Бери и сразу надень. Потом спасибо скажешь.

Поручик решил не спорить. Поднялся. Накинул поверх камуфляжа бронежилет весом в шестнадцать килограмм, а на голову надел каску. Затянул ремни, закинул за спину вещмешок и попробовал подпрыгнуть. Получилось. Хотя, конечно, тяжело и неудобно.

– По машинам! – прилетела из темноты команда.

– За мной! – Дементьев потянул поручика за собой, и офицеры подбежали к бронетранспортеру, где для них нашлись места…

В десантном отсеке бронетранспортера было тесно. БТР‑75 «Стрелец» – далеко не самая лучшая боевая машина, которую придумали словенские инженеры: и по удобству, и по проходимости, и по вооружению. Но ничего иного не было и приходилось терпеть. Все‑таки лучше плохо ехать, чем хорошо бежать вслед за бронеколонной, которая идет на прорыв, или сидеть наверху, подставившись под пули и осколки. Поэтому, поставив автомат между ног, поручик замер и попытался расслабиться. Все равно от него сейчас ничего не зависело.

Бронетранспортер рыкнул движком и тронулся с места. Одновременно с этим минометы группы прикрытия, которая оставалась в городе, начали обстрел вражеских позиций. А через пару минут в работу включились тяжелые пулеметы. Куда они били, разумеется, поручик не видел и не знал. Все, что мог – ждать команду Дементьева и надеяться, что прорыв будет удачным.

– Боги, помогите… – прошептал солдат, сидевший рядом.

Однако ему никто не помог. Вскоре по броне боевой машины забарабанили пули, а потом раздался взрыв и БТР слегка подкинуло. Поручика крепко приложило, голова соприкоснулась с бортом – спасибо каске, ничего страшного. Боевая машина замерла на месте, десантный отсек стал быстро наполняться едким дымом, и Видов услышал окрик есаула:

– Подрыв! Всем на выход! К бою!

С лязгом распахнулся кормовой люк. Солдаты, словно горох из разорванного мешка, высыпались из бронетранспортера, и поручик последовал вслед за Дементьевым.

Упал! Оказался на карачках, и сверху на него обрушилось что‑то тяжелое. Это солдат, тот самый, который молился богам, и он был мертв. Пуля попала в него, когда он покидал бронетранспортер, и кровь бойца полилась на поручика.

Думать было некогда. Оставалось положиться на инстинкты, и Видов действовал по обстановке.

С трудом оттолкнув мертвеца, он попытался откатиться в сторону. Однако вещмешок за спиной и тяжелый неудобный бронежилет не давали перевернуться. А потом поручик зацепился за куст и на мгновение оказался парализован. Драгоценное время уходило, и когда Видов почти выбрался, рядом с ним упала очередная вражеская мина. Раздался взрыв, и мир погрузился во тьму.

1

Московский вечер. Конец осени, и за окном дождь. Он поливал столичные улицы, и прохожие, плотнее кутаясь в куртки и плащи, спешили по своим делам. Суета и сутолока. Обычный день огромного мегаполиса, в котором легко затеряться, подходил к концу. Еще один. И, наблюдая за горожанами, я сидел в уютном дорогом кафе, мелкими глотками пил хороший кофе и время от времени, прокручивая в голове события последних лет, улыбался. Хотя, честно говоря, веселиться нечего. Это с одной стороны, ибо слишком много у меня проблем. А с другой стороны, я все еще жив и здоров, что само по себе уже неплохо.

Несколько лет назад я оказался на Кромке – это один из параллельных миров, который смыкался с Землей при помощи построенных Предтечами древних порталов. После чего моя жизнь изменилась и я, Олег Курбатов, в общем и целом ничем не примечательный человек, стал учеником ведьмака. Думал, что научусь воевать с демонами и буду таким же, как мой учитель Вадим, сильным и непобедимым воителем, борцом за справедливость и хранителем человеческого рода. Однако наставник погиб, вступил в поединок с монстром и уничтожил его ценой собственной жизни, а я завладел артефактом Предтеч, приобрел способность открывать порталы и вернулся на родину.

Таким образом ведьмак‑недоучка (это про меня) оказался на Земле. Но покоя здесь я не обрел. Наверное, по той простой причине, что сам лез на рожон и торопился. Попробовал создать свою структуру, построил в соседнем мире базу, начал охотиться на демонопоклонников и помогал жителям Кромки. Вот только враги оказались сильнее, а найти надежного и сильного союзника мне не удалось. Есть племя росанов и анклавы на Кромке, но оказалось, что мое присутствие рядом с ними приносит не только благо, но и проблемы. Есть ведьмак Велимир и его ученик Кен Кабарга, но они больше озабочены поисками мощных артефактов, которые остались от Предтеч. Есть волхва Валентина, которая иногда может помочь советом, но не более. И после того как моя база на Кромке была разрушена, а сам я едва не оказался в лапах сильного вампира, мне пришлось распустить свою команду и скрыться.

Еще одна попытка найти свой путь. Вместе с опытными вояками Вороном и Челбасом я сколотил новую группу и затих. Наносил по врагам удары, но делал это точечно, а в свободное время учился, тренировал боевые навыки и развивал свои способности: телекинез, трансформацию и регенерацию, а также чутье на опасность и верный путь. А потом опять активные действия, и я уничтожил олигарха Викентьева, который являлся куратором многих враждебных человечеству сект. Это ослабило моих противников, пусть и незначительно. Но самое главное – я их разозлил. Так что охотиться на меня стали всерьез, и ради этого демонопоклонники даже вытащили из запасников разработки советских ученых: пеленгаторы и блокираторы пси‑способностей. Однако снова я уцелел, захватил образцы секретной аппаратуры и опять затих.

В очередной раз пришлось отказаться от создания базы на Кромке, и бойцы роты «Клин», которые мне помогали, получив деньги, разъехались. Часть осталась в параллельном мире, где они решили попытать счастье среди повольников, а большинство вернулись на Землю. Благо денег я не пожалел, а про то, что лишнего болтать не надо, пусть сами помнят. В конце концов, от этого зависит их жизнь, и теперь я один. Небольшие группы Челбаса и Ворона, которые продолжают выполнять мои задания, по‑прежнему рядом. Только я от них отдалился, и общаемся мы редко. А помимо того, невдалеке Велимир и Кабарга, но и с ними я виделся последний раз месяц назад. Про пеленгаторы и блокираторы они уже в курсе, и Велимир принял меры. Сам защитился, простейший артефакт «на коленке» собрал, а заодно и меня научил, как от хитроумных приборов защиту ставить. Правда, артефакт постоянно дает сбои, и чем скорее будет решена проблема охотников, стремящихся отрезать мне голову, тем лучше. Это приоритетная задача, и потому я ждал в кафе своих людей. При помощи Велимира, который пока еще не восстановился после похода в «Золотую колыбель», они занимались решением этой проблемы, и сегодня я получил сообщение, что наемники готовы дать отчет. И это хорошо, потому что я собирался покинуть Москву. Возможно, на очень долгий срок.

Появилась новая тема, которая меня заинтересовала, и я намерен действовать самостоятельно. Так проще. В первую очередь для меня. Потому что не хочу отвечать за жизни других людей, и это не боязнь ответственности. Нет. В данном случае есть осознание того факта, что пока я еще не готов вступить с демонами в прямой бой, а если так, то лучше быть одному. Подумал. Принял решение и разработал план. Без привлечения людей, к которым успел привыкнуть.

«Где же Ворон и Челбас?» – Я посмотрел на дверь в заведение.

Только об этом подумал, как появился Ворон. Наемник окинул помещение цепким взглядом, снял шляпу и кожаный плащ, передал вещи подскочившему гардеробщику, а затем приблизился к моему столику и присел.

– Привет, командир, – сказал он.

– Здравствуй, – отозвался я и спросил: – Где Челбас?

– Приболел. У него грипп. Мы ведь не ведьмаки и не ведуны, а простые люди. Не можем себя моментально лечить, как ты это делаешь. Поэтому приходится глотать таблетки и соблюдать постельный режим.

Ворон усмехнулся, а я подозвал официанта, заказал еще две чашки кофе и перешел к делу:

– Итак, что можешь доложить?

– Все рабочие приборы, блокираторы и пеленгаторы, которые разрабатывались в Киевском филиале ЦНИИС (Центрального научно‑исследовательского института связи) находятся у одного человека. Зовут Станислав Перфильев. В прошлом сотрудник института. После развала СССР связался с сектами и стащил все что можно: приборы и документацию. Именно он инструктировал ликвидаторов, которые атаковали нас в Крыму.

– Информация точная?

– Да.

– Велимир вам помогал?

– В основном советами. От его ученика пользы больше.

– Когда начнете изымать приборы и документацию?

– В течение трех дней. Украинские паспорта есть. Бойцы готовы. Полетим через Минск. В Киеве уже сидят мои ребята, они присматривают за Перфильевым.

– Кабарга с вами?

– Да. – Сделав глоток кофе, Ворон кивнул и поинтересовался: – А ты с нами разве не полетишь?

– Нет, сами справитесь, а Кабарга поможет. А у меня другие дела.

– Наверное, в Болгарию собрался?

– Верно.

– Одному опасно. Возьми хотя бы пару бойцов.

– Ни к чему.

– Ты от нас совсем отдалился, командир.

– На это есть причины. – Я помедлил и стал инструктировать Ворона: – Возможно, меня не будет три‑четыре месяца. Будьте к этому готовы и меня не ищите. Когда вернусь, сам вас найду. Деньги есть – пользуйтесь. Все, что в Киеве возьмете, отдайте Велимиру. Если он попросит о помощи, помогите. Группы увеличивайте, но осторожно. В общем, вы с Челбасом люди опытные, так что разберетесь. Вопросы есть?

Ворон помедлил, а потом пожал плечами:

– Всего один. Что с Катей?

Катя была моей девушкой. Хотя почему была? Она и сейчас моя девушка. Наверное. Вот только не виделись мы уже пару месяцев. Как началась на меня серьезная охота, так я в сторону и отскочил. Слишком опасно ей находиться рядом со мной.

– Присматривайте за ней.

Выслушав ответ, Ворон поднялся:

– Я все понял, командир. Могу идти?

– Ступай.

– Удачи, – бросил он и направился к выходу.

– И тебе.

Наемник ушел, а я покидать кафе не торопился, достал ноутбук и открыл файл под названием «Вейрат».

Когда был уничтожен олигарх Викентьев, мы взяли трофеи: его телефон и планшет. Сразу заняться обработкой информации, что хранилась на информационных носителях, не получилось. На это не было времени, ибо мы готовились к переходу на Кромку. Только адрес казначея, который занимался финансами демонопоклонников, получили.

Однако после того как я окончательно разогнал боевиков и залег на дно, времени стало гораздо больше. Я уделил трофеям внимание, и новая информация в корне изменила все мои планы.

Организация у покойного Викентьева – да будет он проклят и гореть ему в аду, если таковой существует, – была серьезная. На поверхности все, как у любого другого олигарха. Есть нефтяные вышки и компании, собственные банки и производства, виллы, яхты, шикарные любовницы и прочие атрибуты современного богача. А под этим слоем, что пускал пыль в глаза обывателям, имелся другой. Там уже секты, кровавые ритуалы, убийства, наркотики и работорговля. Но и это не все, поскольку был еще один слой. Помимо контроля за сектами в России олигарх создал подпольную структуру, которая занималась сбором разведданных для демонов и вампиров. А что могло интересовать монстров? Многое. В частности, новейшие разработки в области вооружений и порталы в иные миры, которые находятся между Землей и Кромкой. Причем у меня сложилось впечатление, что демоны чего‑то опасались. Не людей, конечно, ибо мы для них – противник хорошо известный, а кого‑то другого. И тут я вспомнил слова волхвы Валентины. Старуха упоминала, что для людей демоны – не самые страшные враги, и есть еще более ужасные порождения Предтеч. Так, может быть, именно этих тварей демоны и опасались? Запросто.

Впрочем, конкретики по этому вопросу пока не было. Зато другой информации хватало, ибо группа Викентьева вышла на общину мольфаров, которые охраняли порталы в мир Вейрат. Мольфары – это ведуны, только карпатско‑балканский вариант. Для Викентьева они враги, ибо сразу попытались ему противостоять. Поэтому в течение нескольких дней их перебили, и погибли все, кто хотя бы чуть был причастен к тайне портала. Но в новостях об этом не сообщалось. Тишина. Три десятка человек уничтожили, а СМИ про это умолчали. Ведь кому и какое дело, что в Югославии, Македонии, Болгарии, Румынии, Греции и на западе Украины погибали одаренные люди. Тайная война на то и тайная, что про нее в новостях не сообщают. После чего Викентьев взял портал в мир Вейрат под свой контроль, а самый главный, который находился в «Долине фракийских правителей», по‑болгарски – «Долината на тракийските владетели», под усиленную охрану.

Итак, каков же мир Вейрат, согласно записям Викентьева?

Этот мир похож на Землю и Кромку, то есть идеально подходит для людей. Однако долгое время в нем проживали только полудикие цийя: чтобы было понятно сразу – речь идет о неандертальцах. Они не развивались и были близки к природе. Существа примитивные и без особых способностей. Но со временем появились люди. Сначала они проникали в Вейрат небольшими группами, а затем мигрировали целые племена. Первый массовый исход произошел в 385 году до нашей эры, а возглавил его царь одриссов Севт Второй. Утомленный борьбой с греками, которые не могли простить ему союза со Спартой, фракийский царь при помощи жрецов обнаружил портал и увел за собой десятки тысяч своих подданных.

Так в мир Вейрат пришли люди, которые основали собственное государство и стали расширяться. Они без всякой жалости убивали цийя, строили города и добывали ресурсы, исследовали Вейрат и все дальше уходили от порталов. Новое Одрисское царство росло и расширялось, но потом появились конкуренты. Сначала римляне, один из легионов Юлия Цезаря, а за ними пришли ромеи, анты, булгары Аспаруха, турки и русские войска из Дунайской армии. Это только через один портал – главный. А были ведь и другие, через которые в Вейрат проникали скифы, сарматы, сербы и еще два десятка народов. Так что фракийцам пришлось потесниться, возникали новые государства, кипели войны и происходили кровавые битвы. Но в одном пришельцы с Земли всегда были солидарны – цийя необходимо уничтожить, и дикари стали отступать. А когда их притиснули к стене, которой в данном случае выступила северная тундра, они уперлись, объединились и смогли использовать древнюю магию.

Люди понесли большие потери и отступили, а цийя выжили. После чего, вот уже в течение двухсот лет, в Вейрате не было больших войн. Свободной земли много, и ее нужно колонизировать, осваивать и обживать. Поэтому боестолкновения, если и случались, носили локальный характер. Развивались промышленность и наука, но при этом люди не забывали про магию и знания древних. Они постоянно пытались пробить дорогу на Землю. Вот только ничего из этого не выходило. Связь с земными мольфарами имелась, и жители Вейрата знали о том, что у нас происходило. По крайней мере, каста посвященных была в курсе. А когда Викентьев обрубил им связь, они замкнулись. Хотя олигарх через какие‑то собственные источники продолжал собирать знания об этом мире и буквально за пару дней до гибели узнал, что Вейрат находится на грани мировой войны. Неринская империя и еще несколько государств готовы обрушиться на Словенское царство и Скифию, а помимо того на словенцев (славян), скифов и одриссов собираются напасть цийя.

Ну и что мы имеем?

Во‑первых, совсем рядом – огромный мир, в котором нет демонов и вампиров. Он находится на уровне развития пятидесятых годов прошлого века на Земле. Там есть славяне и собственные ведуны. Вскоре у соседей начнется война, если уже не началась, и прольются реки крови.

Во‑вторых, с той стороны Викентьев, точнее, его хозяева, ждали беду. Следовательно, в мире Вейрат есть что‑то, чего опасаются мои враги. Или кто‑то, кого они боятся.

В‑третьих, рядом с основным порталом в иной мир проживает казначей покойного олигарха и хранитель его тайн. Его нужно уничтожить, и я в состоянии это сделать. Сам. Без посторонней помощи. Хотя очень может быть, что я снова переоцениваю свои возможности и силы.

Таковы исходные данные, и чем больше сведений я получал о Вейрате, тем больше хотел в него попасть. А ведовское чутье шептало, что движение в этом направлении верное и медлить нельзя. Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, уже сегодня ночью я вылетаю в Симферополь. Оттуда машиной – к одному из порталов на Кромку. Переход. Встреча с бойцами из отряда «Клин», которые решили не возвращаться на родину, и морем до берегов Болгарии. А дальше – куда кривая вывезет. Рисковать головой придется. Как обычно. Но мне не привыкать, и пока есть возможность погулять, можно посмотреть на еще один мир.

2

Спустя пять дней после встречи с Вороном я лежал в густом кустарнике невдалеке от виллы, которая принадлежала казначею олигарха Викентьева, поглаживал прохладный металл автомата и слушал разговор двух боевиков…

Перелет из Москвы в Крым, переход на Кромку и путешествие по осеннему Лирийскому морю прошли штатно. Все‑таки хорошо, когда есть деньги – это снимает много проблем. Благодаря этим бумажкам легко получить новый паспорт, который помогает пройти полицейский контроль, и есть возможность пересечь море на скоростном комфортабельном катере, а не на утлой лодочке. После чего, оказавшись на берегу, я отпустил мореходов, поймал пеленг на ближайший портал, перебрался на Землю и оказался в Болгарии, в тридцати пяти километрах от города Казанлык.

Что о нем сказать? Город как город, с населением в пятьдесят тысяч. Развлечений немного, но есть музеи. В частности, невдалеке от известной каждому русскому человеку горы Шипка – гробница царя Севта Третьего «Голяма Косматка» (Большая Косматка). Но меня древности не интересовали. Я приехал по делу и, закинув на плечи рюкзак, передернул затвор АКМСа и направился к цели. Днем шел осторожно и к вилле казначея, которая находилась в десяти километрах от Казанлыка, вышел ночью.

Казначея звали Роберт Умаров. Крепкий мужик. Любитель женщин и сибарит. Родился в СССР, а десять лет назад перебрался на ПМЖ в Европу. Жил в Англии и Франции. А в две тысячи одиннадцатом году, когда Викентьев зачистил мольфаров, обосновался в Болгарии. С тех пор постоянно здесь, охраняет порталы и богатства покойного олигарха. Какие именно – могу только догадываться. Вряд ли это золотые слитки или мешки с алмазами. Скорее всего, деньги Викентьев держал в банках. Половину легально, а половину – на подпольных счетах. Это стандартная практика современных богачей. А Умаров оберегал архивы, которые хранились на электронных носителях, и артефакты. Так мне думалось, и, скорее всего, я был прав.

Четкий план у меня отсутствовал, и я собирался действовать по обстоятельствам. Сначала надо посмотреть на виллу, просканировать местность на предмет ловушек и посчитать, сколько бойцов охраняют Умарова. А только после этого думать о проникновении в логово противника. Если все просто, то можно осуществить силовой захват объекта, вытащить его в зеленку и быстро распотрошить. Но это вряд ли. Как правило, такие места охраняются хорошо, и придется хитрить. Либо маскироваться под работягу, который пришел на виллу денежку заработать. Либо использовать наследие далекого предка‑оборотня и менять личину, то есть частично трансформировать лицо, а затем попасть на объект под видом охранника или обслуги. Сами посудите – вилла невдалеке от города и в ней обязательно должна быть обслуга, все эти повара, садовники, ремонтники и прочие озеленители. Они наемные служащие и, скорее всего, приезжали из Казанлыка. Вот и зацепка для меня.

Однако, как это часто случается, все пошло наперекосяк. Не я один собирался добраться до Умарова, и это стало понятно сразу, потому что рядом с виллой было многолюдно. Не менее трех десятков хорошо вооруженных профессионалов в одинаковом камуфляже и с черными масками на лицах готовились к штурму. И меня они не заметили только потому, что я подошел не со стороны дороги, за которой они наблюдали, а с тыла, и вокруг темно.

Спрятавшись в кустарнике за спинами боевиков, я притих и напряг слух. Срочно, пока не началась мясорубка, нужна была информация, и вскоре я ее получил, поскольку два ближайших боевика оказались русскими. Впрочем, как и остальные…

– Что‑то мне не по себе, – бросив взгляд в мою сторону и передернув плечами, сказал один. – Такое ощущение, что за нами кто‑то наблюдает.

«Опытный», – промелькнула у меня мысль, и я отвернулся.

– Не забивай голову, – отозвался второй. – Это просто мандраж перед боем. Так бывает.

– Знаю, что бывает. – Первый посмотрел в сторону виллы и спросил: – Думаешь, придется пострелять?

– Обязательно. Там ребята серьезные. Я даже некоторых знаю.

– Откуда?

– В одной системе работали. Мы ведь раньше тоже под Викентьевым ходили.

– Понятно… – протянул первый и задал новый вопрос: – А почему мы тогда с ними сейчас на ножах?

– Викентьев помер, и его наследники хотят взять то, что принадлежит им по праву. А Умар, сука жадная, уперся.

– Дурак.

– Это точно.

– Я бы на его месте давно бы на Карибы свалил или на Мальдивы.

– А вот это зря. От наших боссов не скроешься. Ни на Карибах, ни на Мальдивах. Сто процентов найдут. Умар это понимает, потому и не рыпается. Торгуется и хочет долю от бизнеса.

– Какого именно? От нефти или газа?

– Не знаю. Да и не наш это уровень. Меньше знаешь – крепче спишь и дольше живешь…

Прерывая беседу боевиков, появился третий. Судя по всему, командир звена, и он сказал:

– Харэ болтать. Сейчас начнем. Рации проверьте и оружие. ПБС накрутили? Прикручивайте. Готовность – четыре минуты. Первыми идут тройки Булата, Клепы, Каравана и Лося. Мы прикрываем. Штурмуем со стороны сада. Остальные блокируют ворота и отстреливают охрану. После завершения операции общий сбор здесь, а потом расходимся.

Боевики занялись делом, а я продолжал стоять. В общем, все просто и понятно. Наследники Викентьева, в данном случае не кровная родня, а другие демонопоклонники, попытались прижать Умарова. Но он уперся и захотел получить прибыль. А сектанты, вместо того чтобы вступить с ним в переговоры, прислали ликвидаторов. Ну и что при таком раскладе делать мне? Наверное, следует остаться на месте и дождаться возвращения штурмовиков, а дальше посмотрим…

Штурм начался резко. Боевики получили команду и побежали к вилле, трехэтажному зданию, окруженному высоким забором. Они делали свою работу спокойно и профессионально, а я достал из походного рюкзака прибор ночного видения и стал за ними наблюдать.

На вилле погасло освещение: штурмовики сдернули провода, а электрогенераторы обслуга запустить не успела. После чего я засек нескольких снайперов, которые открыли огонь по охранникам Умарова, а через забор в районе сада стали перебираться ликвидаторы.

Все происходило в полнейшей тишине. Не кричали люди и не ревели сирены, не было слышно выстрелов и взрывов. Только раз на вилле залаяла собака, но почти сразу замолчала. Взвизгнула и заткнулась.

Ликвидаторы проникли на объект, а снайперы залегли. Все, что мне оставалось – ждать, а я это умел, хотя и не любил.

Прошло сорок минут. Много. Однако мое терпение было вознаграждено. Штурмовики покинули виллу и снова оттянулись в зеленку, как раз туда, где я их поджидал.

Они собрались вместе, не все, а только тройка командира и звеньевые. Сформировали круг, и вожак стал отдавать приказы:

– Отходим по второму варианту. По полям к машинам. Оружие и снаряжение оставите в них. Домой возвращаться самостоятельно. Когда понадобитесь, вызову. Давай, псы войны, погнали!

Большинство звеньевых бросились выполнять приказ. Но один все‑таки подал голос:

– Булат, у меня Кончар тяжело ранен…

– И что?! – Командир повысил голос. – Ты не знаешь, что делать?! Добей его и брось в машине! Местные, кто нас встречал, тело уберут!

– Но как же…

Командир человеком оказался суровым, жестким и жестоким. Он не стал спорить с бойцом, а резко выхватил из наплечной кобуры пистолет и выстрелил.

– Пши‑х! – Прибор бесшумной и беспламенной стрельбы заглушил звук.

Тело упало наземь, и командир отдал команду бойцу своей тройки:

– Звонарь, займись. Кончара добей. Трупы бросите в машине. Жду тебя на квартире. Пошел!

– Есть!

Звонарь направился к боевикам покойного звеньевого, а командир бросил второму стрелку:

– За мной!

Они шмыгнули в зеленку, прошли мимо меня, и я направился за ними. С Умаровым пообщаться не удалось. Да и ладно. Не очень‑то и хотелось. Главное – добыча. Наемники штурмовали виллу ради секретов Викентьева и его казны. Следовательно, трофеи – у командира наемников.

Ликвидаторы шли быстро, опытные бродяги. Но я лучше, ибо Кромка меня многому научила, а еще есть ведовские способности. Поэтому я достаточно легко определил вектор движения боевиков, обошел их и устроил засаду.

Сел на тропе возле дороги. Рядом съезд с трассы. Обычная грунтовка. И на ней машина. Вот я рядышком и обосновался.

На мгновение в голове промелькнула мысль, что можно дать ликвидаторам возможность умереть в честном бою. Однако я сразу прогнал эту мысль. Глупо. Какой честный бой? О чем это я? Мало в жизни острых ощущений? Э‑э‑э, нет, Олег. Хватит в героя играть. А то однажды доиграешься. Поэтому делай, как нужно, а не как в романах Александра Дюма прописано, ибо ты не д’Артаньян и сейчас не век романтизма, когда благородные кавалеры вызывали своих противников на дуэль.

Встряхнув головой, я очистил мозг от лишних мыслей, снял автомат с предохранителя и спрятался за ближайшее дерево. Только устроился, как появились наемники. Они шли осторожно. Один смотрел вправо и вперед. Второй – влево и бросал взгляды назад. Заметно, что эти бойцы давно вместе, слаженная пара, и они привыкли к риску. Но сейчас им это не помогло.

Молча, без предупредительных окриков и гневных возгласов, какими любят подбадривать себя молодые вояки, я поймал в прицел командира и влепил в него короткую очередь. Грохот выстрелов разорвал тишину. Пули легли кучно, парочка в голову, а остальные в плечо и грудь. После чего я сосредоточился на втором. Но этот оказался вертким. Я его задел, но не завалил. Он успел метнуться в сторону и в падении открыл огонь.

Над головой прошла очередь и сразу вторая. Пули вонзались в дерево и срезали ветки. Однако меня под ним уже не было. Я обошел наемника по флангу, снова он оказался в прицеле, и палец потянул спусковой крючок.

Приклад привычно ударил в плечо. Уйти с линии огня противник не успел, и для него все закончилось.

3

Первое, что я сделал – обыскал боевиков и сразу нашел то, что меня интересовало. В сумке, что находилась в РД главаря, – несколько флешек. Наверняка вся информация, которая мне нужна, на них. Это главное. А все остальное пришлось бросить. Жаль, конечно. Оружие, ПБС, ПНВ, оптика, боеприпасы и разгрузочные жилеты. Все могло бы пригодиться. Но я вооружен не хуже чем боевики, а лишний груз тащить на собственном горбу не хотелось. Слишком далеко. До ближайшего портала на Кромку больше тридцати километров, а до перехода в мир Вейрат – девять.

В общем, я забрал только флешки и ушел в зеленку, подальше от дорог и людей. Двигался пару часов и остановился перед рассветом, в роще между старым виноградником и убранным, но не вспаханным кукурузным полем, в километре от точки перехода в Вейрат. Костер разжигать не стал, разместился под ветвистым дубом и перекусил: вскрыл ИРП и с удовольствием скушал тушенку и паштет, а затем запил завтрак водичкой. И только после этого достал ноутбук и начал проверять флешки.

Занимался этим час и остался доволен. Потому что на флешках было много интересного: отчеты агентов, которых по приказу олигарха отправляли на Кромку и в мир Вейрат, списки людей, которые преданы лично Викентьеву, номера банковских счетов и коды доступа к ним. Так что я обеспечил себя на всю жизнь, мог спокойно вернуться в Москву, поселиться за границей или купить островок в Индийском океане, а затем жить как миллионер. Яхты, пляжи, знойные красотки, элитное бухло, легкие стимуляторы и любые развлечения. Но, разумеется, сейчас меня это не привлекало. Поменялась психология, и деньги стали тем, чем они на самом деле являлись, то есть средством достижения цели.

В общем, порядок. Однако было одно «но»… На флешках не было никаких упоминаний об угрозе из мира Вейрат, словно Умаров об этом не знал. И это меня задело, ибо хотелось распутать клубок до конца.

Спрятав ноутбук и флешки обратно в рюкзак, я почесал затылок и задумался. Что дальше? Какими должны стать мои следующие шаги?

На Кромке делать нечего, вычислят, найдут и прихлопнут. В Москве и Крыму, пока не восстановился Велимир, появляться тоже не стоит. Так что заняться особо нечем, и ничто не мешает мне прогуляться в Вейрат, дабы своими глазами посмотреть на этот мир. А что касательно денег олигарха Викентьева, то они не пропадут. Лежали себе в швейцарских банках и еще полежат.

Решение было принято, и, взвалив на плечи рюкзак, с автоматом наперевес, сканируя местность, я двинулся к точке перехода, которую обнаружил с трудом.

Два холма и за́росли, а в низине – небольшое болотце. Рунного камня нет, хотя пеленг на него имелся. Поэтому пришлось помучиться, и древний камень нашелся на дне болота, под слоем грязи, ила и мелких камушков. А поскольку оттягивать переход смысла не было, я залез в мутную жижу и совершил переход…

В мире Вейрат время течет как и на Земле. Следовательно, начало зимы и раннее утро. Однако климат гораздо мягче, температура воздуха – плюс двадцать градусов. Тепло. И все бы было замечательно, но здесь шла война, и я оказался вблизи от поля боя. В этом месте рунный камень тоже находился в низине, но без болота, и над моей головой посвистывали шальные пули, а невдалеке слышались разрывы гранат и противный вой мин, крики людей и грохот тяжелых пулеметов. А помимо того я чувствовал запахи, дикую смесь из сока деревьев и пыли, крови и сгоревшего пороха, паленой резины и обугленной человеческой плоти.

«Весело здесь, – промелькнула в голове мысль, и я задал себе резонный вопрос: – Может, отступить, пока не поздно?»

На мгновение я заколебался. Однако бой начал стихать и смещаться в сторону. Пули над головой свистеть перестали и, спрятавшись в густом кустарнике, я затаился, скинул рюкзак и выбрался на высотку, откуда открывался превосходный вид на окрестности.

За холмом широкая грунтовая дорога, а на ней три горящих бронетранспортера и рядом больше полусотни трупов. Большая часть мертвецов – в темно‑зеленых гимнастерках и маскхалатах, а часть в легких серых куртках с погонами, которые имели обозначения в виде латинских цифр и букв. Судя по фото из архивов олигарха, в зеленой форме братья‑славяне из Словенского царства, а в серых куртках – ромеи из Неринской империи. Значит, война, о которой предупреждали Викентьева агенты, началась и ромеи наступают. Почему я так решил? Да по той простой причине, что портал невдалеке от городка Борисов, а он в ста пятидесяти километрах от границы с ромеями.

Живых людей не видно, бой продолжал отдаляться, и я спустился с холма, оказался невдалеке от догорающего бронетранспортера и увидел в придорожной канаве труп молодого словенского офицера. Осколок попал ему в затылок, и, судя по всему, он погиб три‑четыре часа назад, еще ночью. При этом лицо осталось нетронутым, и я обратил внимание на то, что мы с ним ровесники и похожи. За братьев нас не принять, но черты лица славянские и одинаковое телосложение, и тогда я подумал, что раз уж проводить разведку, то можно стать этим самым офицером. Все равно кругом неразбериха, а если проколюсь, то всегда можно списать мое незнание местных реалий на контузию.

– Прости, братец… – прошептал я и, обыскав труп, достал его документы.

Офицер оказался поручиком Стойко Видовым, военным юристом, прикомандированным к группе полковника Марьина. Хорошо это или плохо? Сразу определить трудно – разберусь по ходу, а пока никто не появился, необходимо сменить личину, вооружиться местным оружием и переодеться.

Раздевать мертвеца было противно, не стал этого делать. Рядом валялись вещмешки, и я их подобрал. А помимо того снял с поручика ремень с кобурой и забрал его оружие: девятимиллиметровый пистолет, ручные гранаты, подсумок с боеприпасами и автомат, похожий на советский ППД. После чего шмыгнул обратно в кустарник.

На дороге загудели моторы, приближалась бронетехника: чья именно, не видел. Главное – в кустарник никто не лез. Немного времени в запасе было, и я перетряхнул вещевые мешки. Один принадлежал солдату, а второй – поручику Видову. Внутри мелочовка, запасной маскхалат, чистое нательное белье, комплект униформы, патроны, несколько писем и фотографии красивой брюнетки на берегу широкой полноводной реки. Как я понял из подписей на обороте фото – невеста Видова.

Я переоделся в маскхалат, а затем выкопал под корневищами кустов ямку и спрятал свое имущество, оружие, снаряжение и боезапас. Оставил только кинжал. А затем расслабился и произвел смену лица.

Опыты с трансформацией собственного тела я проводил давно, и сначала ничего не выходило. Но чем дальше, тем лучше результат. Сначала руки в клинки трансформировал – грубая работа. А месяц назад, когда встал вопрос маскировки, начал изменять лицо – сложно, но я своего добился.

Закрыв глаза, вспомнил мертвого поручика и представил, что мое лицо – горячая мягкая глина. Сразу же боль. Нервные окончания отреагировали. Однако я смог заглушить неприятные ощущения, чему уже научился, и мысленно наложил на себя образ Видова.

Опять боль. Еще резче и неприятнее. Захотелось завопить. Но я стиснул зубы и перетерпел. А через несколько минут открыл глаза, достал маленькое походное зеркальце, посмотрел на себя – и увидел отражение Стойко Видова. Хорошо все вышло. Образ поручика прилип к моему лицу, вскоре я с ним свыкнусь, и его не нужно будет удерживать.

Поднявшись, осмотрелся. Схрон замаскировал так, что если не знать, где он – не найдешь. Форма сидит, словно по мне шита. Боеприпасы в подсумке. Оружие рабочее. Больше меня возле портала ничто не держало, и я направился на север, откуда доносилась глухая канонада артиллерийских орудий.

Двигался полями, через перелески и лесополосы, обходя стороной населенные пункты. Иногда выдвигался к дорогам и наблюдал. Видел бронетехнику ромеев и трупы словенцев. На привалах разбирал, чистил и собирал оружие, читал чужие письма и прислушивался к своему чутью. А ближе к вечеру напоролся на небольшую группу солдат царской армии, которые пытались выйти из окружения. Не спецназ и не разведка, самые обычные бойцы, пятеро пехотинцев. Они сидели на небольшой полянке, ели сушеное мясо и спорили о том, куда нужно идти. Язык похож на русский, с местным акцентом и вкраплениями присущих местным жителям словечек. Подстроиться легко, и спустя полчаса, убедившись, что это не ловушка, я вышел к ним.

– Ты кто?! – замечая меня, с запозданием вскинулся пожилой солдат и направил на меня винтовку.

– Отставить! – добавив в голос командные нотки, бросил я.

Подействовало. Солдат опустил ствол и вжал голову в плечи. Нужно было ковать железо, пока оно горячо, и я представился:

– Поручик Видов, специальная группа полковника Марьина.

Естественно, простые бойцы знать не знали, кто таков Марьин, но упоминание «специальной группы» и мой уверенный тон сделали свое дело. Солдаты, грязные, растерянные и запуганные, попытались встать по стойке смирно, а пожилой солдат отозвался:

– Господин поручик, мы из отряда майора Верника. Во время ночного боя отстали от роты. Теперь пробиваемся на соединение с нашими. Я ефрейтор Сойкин. Старший в команде.

Наверняка ефрейтор только недавно был призван в армию из резерва. Заметно, как нескладно делал доклад. Для меня это самый лучший вариант – меньше вопросов, и я спросил:

– Из какого вы подразделения?

– Сорок девятый пехотный Верхнетабирский полк.

– Принимаю командование на себя.

Ефрейтор покосился на бойцов, шмыгнул носом и кивнул:

– Приказывайте, господин поручик.

4

Тактика моей небольшой группы была простой. Ночью двигались, а днем отдыхали. Так прошли сутки и, как только стало темнеть, двинулись дальше. Мы топали на север, на соединение с основными силами отступающей словенской армии, и после полуночи встряли. Ромеи были кругом: и слева, и справа, и позади. Поисковые группы противника ловили разбежавшихся по лесам словенцев, и, чтобы не попасть под удар, нам пришлось вплавь форсировать речку Тишарку. На другой берег перебрались, но один из бойцов утопил винтовку. А затем мы оказались перед дорогой, на которой шел бой.

Кругом стрельба и взрывы гранат. Слышны неразборчивые крики. Слева длинными очередями били пулеметы, наверняка вражеские. Сквозь темноту и дым летели серебристые очереди трассирующих пуль. Они срезали ветки и давали рикошеты. Для рядовых бойцов, которые на войне недавно, это стресс. Ну а для меня ничего особенного, присутствие духа я сохранил и окликнул солдат:

– Не дергаться!

Солдаты, вжав головы в землю, промолчали. Главное – никто не побежал. После чего я попробовал разобраться в обстановке и просканировал местность. На левом фланге полсотни человек. На дороге несколько бронемашин и не меньше роты бойцов. Люди, которые прятались в зеленке и обстреливали колонну, судя по всему, были словенцами и пытались прорваться через дорогу, которую охраняли ромеи. А что касательно моей группы, то нас пока не заметили.

– Ефрейтор! – Я подполз к Сойкину.

Он слегка приподнял голову и посмотрел на меня. За тот недолгий срок, что мы вместе, ефрейтор и солдаты стали мне доверять. Очень уж уверенно я действовал, а люди это чувствовали, шли за мной и надеялись, что выберутся в безопасное место.

– Что будем делать, господин поручик? – спросил Сойкин.

– Слушай внимательно, ефрейтор. В бой встревать не станем, надо пробиваться самостоятельно. Если идти осторожно, проскочим. Если останемся, нам каюк. Ромеи пройдутся вдоль дороги и все равно нас обнаружат, а потом прижмут тяжелыми пулеметами и перебьют. Как понял?

– Мне все ясно, – отозвался Сойкин и вопросительно кивнул: – Так и что станем делать?

– Уходим в сторону. Пройдем вдоль дороги и пересечем ее через пару километров. За мной, и не отставать!

Бой на дороге продолжался. Очереди проходили в стороне, и это хорошо. Значит, нашу группу не обнаружили, и мы, насколько это возможно, соблюдая тишину, пробирались через кустарник. От поля боя удалились, а затем смогли перебраться через дорогу и вышли еще к одной речке.

Снова вошли в воду и в полной темноте форсировали преграду. После чего я решил сделать привал.

Присели под небольшой обрыв и затаились. Только притихли, как невдалеке послышался гул моторов. Ехали мотоциклы, не менее пяти, и понятно, что это ромеи.

Нервы у бойцов были на пределе, но все обошлось, и враги проехали мимо. До нас им дела не было, и, немного передохнув, мы добрались до окраины какого‑то хутора. Обогнули его, и опять марш. Вот только ушли недалеко. В очередной раз шум мотора, противник рядом, и мы замерли. Думали, опять пересидим. Но неожиданно в кусты, которые нас прикрывали, что‑то упало. Бойцы не успели ничего толком понять, а я уже дернул ефрейтора за руку, и мы упали.

Взрыв! Рванула ручная граната, и один из бойцов, без вскрика, получив в грудь несколько осколков, рухнул рядом с нами.

Мгновением позже по кустам стали бить из автоматов и винтовок, пули срезали ветки, и звучали команды на ромейском языке. Для потомков римлян и византийцев, которые оказались в мире Вейрат, это сильно разбавленный славянскими и тюркскими словами греческий.

– Лежать! Ждать команду!.. – прошипел я солдатам.

Вскоре стрельба стихла. Ромеи, которых оказалось шестеро‑семеро, выпустили по одному магазину, а затем, негромко переговариваясь, вошли в кустарник, и это было их ошибкой.

Я откатился в сторону и стал приподниматься, а ефрейтор последовал моему примеру. Как раз из‑за туч выглянула луна, и практически сразу мы увидели противника. Два вражеских солдата оказались на открытом месте, и я прошептал Сойкину:

– Твой слева, мой справа. Огонь!..

Словно на полигоне, я вскинул автомат, поймал в прицел ромея и потянул спусковой крючок.

Короткая, в три‑четыре патрона, очередь превратила лицо противника в кровавую кашу, и я увидел, как во все стороны полетели кусочки костей и мяса. Это первый человек, которого я убил в этом мире. Но никакого сожаления не было. А ефрейтор молодец, не подвел меня, вовремя открыл огонь и тоже не промазал.

Мертвые ромеи еще не успели упасть, а мы уже перенесли огонь на следующие цели, и остальные бойцы нас поддержали. Автомат ТК‑60, который был у меня, оружие хорошее и проверенное, совместное изобретение конструкторов Талого и Кулешова калибром 7,62 мм. Как и десятизарядные винтовки К‑45, которые были у пехотинцев. Они гораздо лучше ромейских «Василисков» и «Окрисов». И на противника обрушился свинцовый смерч. Теперь уже мы имели преимущество, и вражеские солдаты, которые не ожидали, что им окажут сопротивление, побежали.

– За ними! Вперед! – Мой голос заставил солдат броситься в погоню.

Не разбирая, что впереди, я бросился за ромеями. Ветки хлестали по лицу, и была высока вероятность оставить в кустарнике глаза или напороться другим, более важным, органом на сук. Однако мне было все равно, потому что подгонял азарт, и спустя несколько секунд я оказался на дороге, где обнаружил полугусеничный бронетранспортер. Возле него четыре ромея, один из которых ранен. Они меня заметили, и кто‑то успел метнуть ручную гранату.

«Плевать! – промелькнула у меня мысль. – На все плевать! Успею отстреляться!»

Выпустив в противника остатки магазина, я свалил двоих и рванулся к бронетранспортеру, присел, и за спиной взорвалась граната. Она упала в придорожную канаву, поэтому большая часть осколков ушла вверх, а мне досталась остаточная взрывная волна, и я полетел на дорогу.

Падение! Лицо соприкоснулось с пыльной дорогой, и я ощутил во рту солоноватый привкус крови. Сразу замутило, может быть, от контузии или от пыли, а затем меня вывернуло.

Все стихло, и я медленно, пошатываясь, поднялся. Хорош ведьмак, нечего сказать. В рвоте, крови и грязи, в правой руке автомат, а с левой ладони капает кровь. Видимо, в кустарнике поцарапался.

– Вы в порядке?! Господин поручик! Слышите меня?!

Голос Сойкина. Я отыскал его взглядом и обнаружил в броневике.

– Да… – прохрипел я.

– Уходить надо, господин поручик!

Нас осталось трое: мы с ефрейтором и один пехотинец. Бронетранспортер на ходу, управление простое, и Сойкин раньше был механиком. Поэтому он занял место водителя, а я, немного оклемавшись, нашел в кустарнике тела наших погибших солдат и забрал документы. Собирать трофеи и оружие не стал, не было времени. Что оказалось рядом, бросили в броневик и рванули куда подальше. Для начала по грунтовым дорогам‑летникам, по направлению к Диверскому лесу, который находился от нас в двадцати километрах.

Мы поступили так по наитию, не сговариваясь. Просто устали прятаться, а небольшая победа над ромеями пьянила. Вот мы и помчались напролом. Авантюра, конечно. Но нам повезло.

Вражеские патрули бронетранспортер не тормозили, принимали нас за своих. И на рассвете, добравшись до окраины Диверского леса, мы соединились с более крупным отрядом из 4‑го армейского корпуса. Правда, сначала нас приняли за ромеев и едва не влепили в борт броневика заряд из РПГ, но все обошлось. В первую очередь потому, что офицер, который командовал заслоном, узнал меня. Вернее, Видова. Звали его Дементьев, а чин у офицера казачий – есаул, и он, как и покойный Стойко Видов, был из группы полковника Марьина. Поэтому, как только разобрались, кто мы, он подскочил ко мне, обнял за плечи и спросил:

– Ты как выжил, поручик?

– Повезло, – ответил я.

– А я уж думал, что все – конец тебе. Мина рядом с тобой упала.

– Да, – согласился я с ним и прикоснулся к голове. – Контузило меня, и я сознание потерял, а потом оклемался и в кустарник уполз. Там окончательно в себя пришел и солдат встретил.

– Везунчик. – Есаул кивнул и потянул меня в глубь леса. – Пойдем, поручик. Надо тебя врачам показать.

5

Я проснулся от того, что услышал плеск воды, а потом ворчание есаула:

– Чистоплюи, мать их… Господа‑офицеры в белых перчатках… Честь… Дураки… Когда уже начнете понимать, что война идет…

– Василий Григорьевич, – вылезая из тени дерева, обратился я к Дементьеву, – ты чего ругаешься?

Он стоял на коленях возле ручейка, обернулся, и я заметил, что его руки в крови.

– Понимаешь, Стойко, – есаул продолжил смывать кровь, – солдаты пленных взяли. Двух наемников. Оба из Восточного легиона. По‑словенски они не говорят, но у нас многие офицеры турецкий и ромейский язык знают. Ты вот знаешь?

В голове сразу мысль: «А вдруг это проверка? Знал покойный Стойко Видов иностранные языки или нет? Скорее всего, знал, все‑таки образованный человек из приличной семьи. Но я их не знаю. Поэтому надо отвечать уклончиво».

– Немного, – пожал плечами я и спросил: – Так в чем дело‑то?

– Я начал допрашивать турка, и делал это, как привык, то есть сразу его ломал. А эти чистоплюи, горе‑переводчики, хай подняли. Говорят – негуманно я поступаю, против чести и законов. Ну и как это назвать? Мы в окружении, информация нужна, а они запрещают мне из пленных сведения выбивать.

– И что дальше?

– А ничего. Пришел полковник Семерня и приказал оставить пленных в покое. Я все исполнил, и он сам с ними беседу начал. А они разговаривать отказались, и полковник знаешь, что сделал?

– Что?

– Утерся.

– Крепкие пленники попались, с гонором.

– Не в этом дело, Стойко. Просто они поняли, что их мне не отдадут. А еще они уверены, что мы недочеловеки и кругом ромеи, которые смыкают колечко и скоро их вытащат. Поэтому вскоре нам конец.

– Я понял, Василий Григорьевич.

Есаул продолжал умываться, а я встал и осмотрелся.

Кругом Диверский лес, объявленная заповедником древняя чащоба с несколькими грунтовыми дорогами, и отряд, к которому мы примкнули, медленно двигаясь на север, разбил лагерь. Время – полдень. Нас здесь две роты, и командует этим сводным отрядом полковник Семерня, начштаба мотострелкового батальона 16‑й МСД 4‑го армейского корпуса. Скажем прямо – не самый лучший военачальник. Сначала в лобовом бою под Белыми Ключами, где почти полностью полег его батальон, отступил без приказа. А теперь ведет нас непонятно куда, и часть солдат из его подразделения имеет намерение при первом же удобном случае сбежать. Я об этом знал, успел послушать ночные разговоры мотострелков и пехотинцев, которые в темноте принимали меня за своего брата‑солдата. Однако я никого сдавать не собирался.

– Слышь, Стойко. – Есаул подошел ко мне и бросил по сторонам настороженные взгляды.

– Что, Василий Григорьевич?

– Уходить надо, а то пропадем мы с этим Семерней. Он дурак, не понимает, что на месте стоять нельзя, ждет приказов, а их нет. Какие приказы, если командование о нас не знает, а в отряде нет нормальных радиостанций. Бред! Так что нужно подумать о себе.

– Я не против. Когда уходим?

– Как стемнеет, колонна двинется в сторону Угарово. А мы отскочим в сторону и пойдем мимо Каленовки, форсируем речку Живинку и вдоль нее потопаем на Сарматовск. Как тебе мой план?

– Не самый плохой. – Вспоминая карту местности, я пожал плечами и добавил: – Куда ты, Василий Григорьевич, туда и мне дорога.

– Вот и ладно. Начинай собираться. Посмотри, где и что есть. А я с разведчиками поговорю, они тоже Семерней недовольны.

– Понял.

Мы разошлись, и я, повесив на плечо автомат, немного прогулялся. Дошел до броневика, который мы отбили у ромеев, и убедился, что он под охраной. Больше в группе полковника Семерни бронетехники не было. Есть пара минометов на возах с ограниченным боезапасом и несколько старых станковых пулеметов «Жнец». Больше ничего, все потеряли при прорыве из Борисова.

После обхода вернулся к своим вещам, которые, как ни странно, никто не украл. Народ кругом незнакомый, из разных подразделений, и на рюкзак с моими припасами могли покуситься многие. Впрочем, я не прав, не могли. Неподалеку Сойкин, и он за моим барахлом присматривает. Хоть и определили его под начало другого офицера, но ефрейтор, уверовав, что я профессионал, в мою сторону посматривает.

Присев под дерево, я начал чинить бронежилет, который вчера подобрал в лесу. Нашел моток суровых ниток и большую иглу, подшил треснувшую лямку и проверил, как сидит броня. Норма. Не болтается, лямки держатся хорошо. Еще бы каску достать, но это не срочно. В лесу от нее пользы немного, а броня легкая, не армейская, а из оснащения городских стражников, и весит всего восемь килограмм. Может, еще и пригодится.

Что дальше? Время есть, и я перекусил сухпайком. Достал банку тушенки и сухари, съел все и запил мутной водичкой из ручейка. После чего подумал, что все не так плохо, как могло быть, и можно еще немного подремать. Но сон не приходил, в голове много беспокойных мыслей, и я задумался.

С того момента как я оказался в мире Вейрат, прошло пять дней. Язык освоил. Знаний в голове много. Инфильтрация прошла успешно, и все принимали меня за поручика Видова, а я вжился в образ, и он мне нравился. Честный вояка, резкий и быстрый, патриотичный и образованный. В общем, практически идеальный молодой офицер, пусть и не кадровый, а призванный на службу после окончания гражданского института. Однако есть один момент, который меня смущает. Есаул Дементьев – человек наблюдательный и опытный. Пару раз он меня на неточностях ловил и может снова поймать. Пока еще он ни о чем не догадывается, списывает мои оговорки на контузию. Но как долго это будет продолжаться? Так что надо от него избавиться. Не убивать, конечно, а уйти в сторону от отряда полковника Семерни, а затем вернуться и продолжить путь вместе с ними. Хотя прав есаул – с Семерней можно встрять в неприятности. Людей распустил, охраны на привале почти нет, и в голове у него каша. Слишком давно в этом мире не было больших войн, и все расслабились. Особенно офицеры вроде Семерни, которые живут в плену иллюзий и подчиняются неизвестно кем выдуманным рыцарским законам. А это глупо. Есть враг – убей! Есть пленный – выбей информацию! Есть возможность нанести противнику удар – мочи его! Однако этого нет, и мы скитаемся по лесу, а разведчики, которые самостоятельно совершили вылазку и добыли языков, еще могут и выговор получить. Полковник такой, он может.

Невольно мне вспомнилась строка из стихотворения Константина Симонова времен Великой Отечественной войны: «Так убей фашиста, чтоб он, а не ты на земле лежал…» К чему я это вспомнил? А к тому, что здесь еще не понимают, что такое настоящая мировая война, на которой гибнут миллионы людей и горят города, а населенные пункты подвергаются массированным авиаударам и артобстрелам. Но, как мне кажется, словенцы все поймут и осознают. И чем раньше это произойдет, тем лучше.

– Да уж… – протянул я, – непорядок.

Сказав это, я сосредоточился на другом вопросе. К чему я должен стремиться в этом мире? Вроде бы все просто и понятно. Цель – провести разведку и узнать, чего опасаются демоны. А для этого необходимо иметь свободу действий, ресурсы и влияние в местном обществе. А какое влияние может быть у поручика, пусть даже военного юриста? Да никакого. Он птичка‑невеличка, «мясо» на поле боя и пыль под ногами вышестоящих начальников. Следовательно, необходим подъем, быстрый и резкий. Иначе никак. И вот тут мне могут пригодиться агенты Викентьева, которые находятся в этом мире уже несколько лет. Они здесь уже обжились, и я знаю, где их искать: в столице Словенского царства городе Вратник и в главном городе восточных провинций Белограде. Но пока мы не выберемся из окружения и я не получу хотя бы относительную свободу действий, придется воевать. А я, честно говоря, не против. Пусть здесь и не мой родной мир, однако в нем есть люди, которых я считаю своими. В самом деле – окажись я на войне между китайцами и какими‑нибудь зулусами, стал бы я кому‑то сочувствовать? Конечно же нет. Чужаки они и есть чужаки, так что не важно, кто победит и насколько велики потери противоборствующих сторон. А словенцы – это те же самые земные славяне и русские, их далекие потомки. Поэтому я за них, а ромеи, которые напали на словенцев, – мои враги…

В этот момент, покосившись в сторону, я заметил, что Сойкин сидит вместе с двумя пожилыми сержантами, и они посматривают на меня.

«Чего это они?» – промелькнула мысль, и я махнул ефрейтору рукой – иди сюда.

Ефрейтор подошел и сразу объяснил свой интерес:

– Господин поручик, вы с господином есаулом тоже собираетесь покинуть отряд?

– А в чем дело?

– Возьмите нас с собой.

– Кого именно?

Он кивнул в сторону сержантов, которые продолжали наблюдать за нами:

– А вот двое. И это не все. Есть еще трое пограничников – они от самой границы топают.

«Наверняка Дементьев не откажется принять в группу опытных вояк», – подумал я и спросил ефрейтора:

– У вас все готово?

– Да. Припасы есть и достали немного медикаментов.

– Как поняли, что мы уходим?

– Так не первый день живем, глаз наметан и сообразили, что к чему.

– Оружие у всех?

– Конечно. Автоматы и винтовки, гранаты и один ручной пулемет.

– Добро. Держитесь неподалеку.

Кивнув, ефрейтор ушел, а я дождался есаула, который пришел с несколькими разведчиками; он доложился, и мой поступок одобрил.

Сойкин, сержанты и пограничники вскоре подтянулись к нам. Мы стали ждать наступления темноты, когда полковник Семерня отдаст приказ начать марш по лесным дорогам. Но уходить пришлось раньше. Противник уже давно знал, что в лесу скрываются окруженцы, и не медлил. В Диверский лес вошли батальоны Восточного легиона, профессиональные наемники, а в небе появился легкомоторный самолет‑разведчик «Фебрин», и на наш лагерь обрушились мины.

Противно завыли падающие на чащобу снаряды. Первые мины легли в стороне, но вскоре противник пристреляется. В лагере воцарился хаос. Кто‑то орал благим матом, и офицеры отдавали противоречивые приказы. Но нас они уже не касались, потому что есаул сразу поднялся и направился в глубь леса, подальше от дорог, по которым выдвигались ромейские наемники, а мы последовали за ним.

6

Уйти незаметно, без шума и пыли, не удалось. Колечко оказалось слишком тугим, а ромейские легионеры бойцами были опытными. Что и не удивительно, потому что в Неринской империи они занимались тем, что постоянно давили восстания, ловили разбойников и участвовали во всех локальных конфликтах.

Пришлось вступить в перестрелку, и хотя мы прорвались, за нами началась погоня. В нашей группе тринадцать человек, а врагов больше полусотни, и они могли вызвать подкрепление. Расклад дрянной, но мы смогли оторваться, а потом попробовали запутать следы. Хм! Неудачно, только время потеряли. Скрыться не получилось, и под утро, за пару часов до рассвета, нас прижали к болоту.

До атаки, которую наверняка предпримет противник, было немного времени, и каждый занимался своим делом.

Разведчики попытались взять языка, и ушли в лес. Пограничники искали дорогу через болото. Не нашли. Только в грязи вымазались и едва не утонули. Сойкин с сержантами сооружали огневые точки и вырыли пару окопов. Ну а мы с есаулом, как единственные офицеры, рассматривали карту и думали. А чего думать? Либо на прорыв идти, и шансы в очередной раз вырваться невелики, либо топать через болото, которое кажется непроходимым, хотя я чувствовал, что дорожка есть. Но, чтобы ее обнаружить, следовало напрячь ведовское чутье, а есаул и так постоянно косился: очень уж хорошо я, по его мнению, городской житель, чувствовал себя в лесу и в бою себя показал. Вот и как быть? Я колебался. А затем вернулись разведчики. Они все‑таки смогли достать языка, сцапали младшего офицера, который обходил посты, и зарезали двух легионеров. Но и сами одного товарища потеряли, а затем, огрызаясь огнем, отошли к болоту.

С пленником не церемонились: сразу в двух местах сломали ему руку, и он раскололся. Опцион Ахмед Камаль, 1‑я рота 3‑го батальона 6‑го легкопехотного полка Восточного легиона. Боевая задача – зачистка Диверского леса от словенских окруженцев. Плюс к ней дополнительная – поиск людей из конвоя великой княжны Ярославы Келогостовны, которая, по сведениям вражеской разведки, тоже пряталась в дебрях. И эта информация заставила всех, кто услышал слова пленника, крепко призадуматься. Даже меня, потому что про местные политические расклады и систему государственного управления я уже кое‑что знал. А про словенцев и говорить нечего – для них члены царствующей династии священны. Почти как Ленин для пионеров. Так что каждый подумал о подвиге.

Правитель Словенского государства, естественно, царь. Он монарх, но не абсолютный, а выборный. На эту пожизненную должность его назначает общий совет из членов царской фамилии, и только после этого он может воссесть на трон. Царь есть символ и вождь народа. Однако реальная власть в руках Верховного Царского Совета (ВЦС), ибо именно он назначает и снимает министров, собирает налоги, принимает ключевые политические решения, руководит Генштабом и Внутренними войсками, а помимо того возглавляет все религиозные общины страны. Не только ортодоксальных христиан, но и уцелевших в этом мире язычников.

Сейчас в Совете двести семьдесят пять человек, если я не ошибаюсь, и Ярослава Келогостовна, шестая дочь прежнего царя и родная сестра Светозара Второго, нынешнего правителя, является членом ВЦС и куратором военных медиков. Поэтому понятно, почему она оказалась так близко к линии фронта и не успела эвакуироваться. Видимо, великая княгиня, которой недавно исполнилось пятьдесят лет, инспектировала военно‑полевые госпитали. И если верить пленнику, то она и ее охранники от нас не так уж и далеко, на другой стороне болота, в охотхозяйстве «Квирея». Это всего семь километров по прямой.

– Что будем делать? – не обращая внимания на подвывающего пленника, который прижимал к груди сломанную руку, спросил Дементьев.

Вопрос был адресован всем, и ему ответил Иван Петкович, командир разведчиков:

– Воевать. Раз прохода через болота нет, придется биться здесь. День продержимся, а ночью снова попробуем прорваться.

– Через болото идти надо, – следующим высказался Радован Михайлов, один из пограничников, и добавил: – Наша помощь пригодится конвою великой княгини.

– Ты же сам сказал, что дорогу не нашли, – покосился на него есаул.

– Верно, – Радован кивнул, – но надо еще раз попытаться, по окраине пройтись и найти проход.

Молчание. Есаул думал, а остальные ждали, что он скажет. И тут я вклинился. Хватит отмалчиваться.

– Радован прав, необходимо искать тропу.

– Так найди ее! – сорвался есаул. – Умный какой! Сможешь!?

– Смогу. – Я был совершенно спокоен. – Полчаса дашь?

– Ты слишком самоуверен, Стойко.

– Просто верю в свою счастливую звезду.

– Ладно, попытай удачу. Бери двух бойцов и ищи дорожку, а остальным готовиться к бою. Умоем ромейских псов кровушкой.

Бойцы разошлись. Есаул приказал выкопать еще пару окопов и поставить перед ними несколько растяжек, а я с двумя пограничниками вышел к болоту и замер. Остановился и закрыл глаза, расслабился и соединился с природой.

Шум деревьев. По стволу взбиралась юркая белка. Под корневищами логово лисы, которая чуяла людей и потому не выбиралась наружу. Кваканье лягушек. Запахи болота, едкого человеческого пота, гари и еле уловимый – оружейной смазки. Крылья: встрепенулся старый филин на ветке. Треск сучьев под солдатами, которые переминались с ноги на ногу.

Все это не важно. Я окончательно отрешился от реальности и убрал все лишнее, а потом отделил часть души и послал ее вдоль берега. Должен быть проход. Обязательно.

Стоп! Мой невидимый посланник замер. Старый и еле заметный след. Отпечаток сапога, который исчезает в болоте, а рядом еще несколько. Кто‑то здесь ходил, месяц назад или раньше. Наверное, егеря или охотники, а может быть, браконьеры. Короче говоря, местные жители, которые знали окрестности.

Дальше. Я посмотрел, что находится в болоте через двести метров, за зарослями осоки и гнилыми деревьями, и обнаружил, что искал. Болото только казалось непроходимым, а тропка есть.

– Господин поручик, – возвращая меня в реальность, ко мне обратился Радован.

– Да. – Вернув своего посланца обратно в тело, я открыл глаза и посмотрел на него.

– Вы в порядке?

– В полном. – Я улыбнулся и махнул рукой: – За мной!

Тропу нашли и даже немного по ней прогулялись. После чего вернулись обратно, и когда я сообщил Дементьеву о результате, он этому ничуть не удивился, только прищурился и смерил меня оценивающим взглядом, а затем отдал команду уходить.

Как шли через болото – вспоминать не хочется. Вонь, грязь, сырость, комары, жабы и змеи, которые, несмотря на начало зимы, благодаря теплому климату пока еще не впали в спячку. В общем, ничего интересного.

За три часа мы перебрались через топь и утром оказались рядом с охотхозяйством, в котором находились великая княгиня и ее свитские. Разумеется, если пленник не врал, но это вряд ли. И понятное дело, я уже прикидывал, как бы втереться в доверие к Ярославе Келогостовне и тем самым обеспечить собственный взлет по служебно‑командной лесенке. Планы, думки, схемы… Мечтать не вредно, и в реальности все вышло совсем не так, как в грезах…

– Стой! – Часовой заметил нас с опозданием и окликнул в тот момент, когда мы уже оказались на территории охотхозяйства.

Раздался щелчок затвора. Мы моментально рассредоточились, и Дементьев подал голос:

– Свои! Офицера вызывай!

Грязные и оборванные, мы не внушали доверия солдатам, оборонявшим лесное убежище, к которому стягивались легионеры ромеев. Однако есаул смог убедить старшего офицера, между прочим, настоящего гвардейского майора, что мы свои. После чего нас пропустили в охотхозяйство и мы узнали, что великой княгини здесь нет. Она уже далеко, вместе с группой телохранителей выскользнула из леса еще вчера, а в дебрях остался взвод солдат, а с ними несколько фрейлин, которые специально отвлекали на себя внимание. Короче говоря, смертники, готовые умереть за свою госпожу, а тут мы, только из одной ловушки выскользнули и попали в другую.

Делать было нечего. До ночи следовало остаться на месте и принять участие в обороне «Квирея». Вот только умирать во имя спасения Ярославы Келогостовны я не собирался. Может, у кого‑то и были такие мысли, но не у меня…

Майор Тенгиев, суровый бывалый вояка, который был в охотхозяйстве старшим командиром и попал в охрану великой княгини за боевые заслуги, выделил нам участок обороны. Им оказалась двухэтажная бревенчатая ветлечебница и огороженный выгон для дикого зверья. Противник был уже неподалеку, и следовало поторапливаться. Окопы копать не стали, а рассредоточились и заняли удобные точки. Пехотные сержанты с ручным пулеметом и Сойкин залегли в канаве рядом с домом. Есаул и пограничники закрепились на втором этаже лечебницы, а остальные обосновались на первом. С левого фланга, в районе конюшни, станковый «Жнец». С правого, возле гостевого дома, штаб Тенгиева, в котором прятались фрейлины, а также еще один «Жнец» и гранатометчики с РПГ «Пекло», которые по ТТХ и внешнему виду напоминали российские РПГ‑18 «Муха».

Прошел час. Я привел себя в порядок и перекусил. Разместился возле узкого окна, напоминающего бойницу, выдавил стекло и стал ждать легионеров. Смотрел в оба глаза, но бой, как это бывает, начался неожиданно.

В сотне метров от ветлечебницы, на окраине чахлого леса появились люди в серой униформе. Резко и неожиданно: наверное, они подкрадывались по зеленке. Это были ромейские наемники, и головорезы двигались грамотно, приближались короткими стремительными перебежками, под прикрытием появившихся на дороге бронетранспортеров. Заметно, что бывалые бойцы. Но мы тоже успели повоевать и кое‑что можем.

Только я об этом подумал, как один из солдат охранного взвода дал в сторону противника длинную заполошную очередь. У него не выдержали нервы, а за ним открыли огонь еще несколько бойцов. Кто и во что горазд, они лупили в белый свет как в копеечку и, разумеется, не попадали. Наемники продолжали приближаться, и вскоре Дементьев, который спустился вниз, подал команду:

– Патроны зря не жгите! Бейте короткими! Только наверняка! Огонь!

Я поймал в прицел ближайшего противника и дал короткую очередь. Попал. Наемник свалился. После чего я стал ловить на мушку следующего, подгадал, когда он встанет, и срезал.

Бой разгорался. С флангов ударили «Жнецы», и их тяжелые тринадцатимиллиметровые пули, выстригая кусты и перерубая стволы молодых деревьев, заставили наемников залечь и вжаться в землю. Броневики попробовали подавить наши огневые точки, но им тоже досталось. Вражеская броня не выдерживала попаданий «Жнецов». Передовой БТР, получив свое, задымился, съехал на обочину и заглох, а второй поспешил скрыться в чаще.

Затишье. Короткий перерыв. Я отстрелял всего один магазин и перезарядил оружие, а затем почуял на себе взгляд и обернулся.

На меня смотрел Дементьев. Понятное дело – ветеран наблюдал за мной, заметил разницу с прежним Стойко Видовым и стал понимать, что я не тот, за кого себя выдаю.

– Ты чего, Василий Григорьевич? – Я поймал его взгляд и вопросительно кивнул.

– Ничего, – пробурчал он и отвернулся.

«Ладно, – промелькнула у меня мысль, – не хочешь отвечать – и не надо, я не настаиваю, но твой взгляд запомню».

Следующая атака началась через несколько минут. От опушки по ветлечебнице и другим зданиям ударили ручные пулеметы, сразу шесть‑семь стволов, и пришлось пригнуться. Вовремя. В помещение залетела пара пуль, которые вонзились в бревенчатые стены. А потом сверху скатился пограничник и выкрикнул:

– Пашку и Ратибора завалили!

У нас минус два бойца только на этом участке, а на остальных тоже потери, и вражеские командиры, подумав, что сопротивление сломлено, вновь погнали наемников вперед. В лесу раздался пронзительный протяжный звук сигнального свистка, и легионеры поднялись, а на дорогу выкатились броневики, уже сразу три.

Опять стрельба. Я расстреливал наемников спокойно и отрешился от мира. Все заботы и хлопоты остались далеко. Думать не надо. Просто убивай тех, кто собирается убить тебя, а попутно сам под пулю не подставляйся. Время текло медленно, и я все успевал. Один магазин отстрелял – и перезарядка. Смена позиции – и опять бой. Палец жмет спусковой крючок, автомат дергается в руках, и очередной наемник падает.

Этот бой был долгим, и мы заставили легионеров отступить. После чего, выпив воды, я поднялся на второй этаж ветлечебницы и, осторожно выглядывая в разбитые окна, быстро осмотрелся.

Дело дрянь. Справа от нас уже никого. Там горит конюшня, и за ней – серые мундиры легионеров, которые готовились к новому броску. На дороге уже не один подбитый БТР, а два, причем заметно, что второй получил в борт заряд из гранатомета. Поле перед нами усеяно трупами, а штаб справа дымится. Однако отступать команды не было, и, забрав у мертвых погранцов, которые лежали возле стены, боеприпасы, я спустился. Сойкин и один из сержантов были здесь. Пулемета нет, и где второй сержант‑пехотинец, можно не спрашивать. В полном молчании те, кто выжил, стали готовиться к отражению третьей атаки, возможно, последней, и она началась через десять минут. Вновь противник накрыл нас плотным пулеметным огнем, на дороге появились бронетранспортеры, а легионеры стали приближаться к ветлечебнице.

Как я и предполагал, очередной натиск мы не сдержали. Пулемет бронетранспортера начал буквально разбирать наше здание по бревнышкам, второй этаж стал проваливаться, а вражеская пехота не давала нам высунуться, подобралась вплотную и приготовила ручные гранаты.

– Отход! – отдал команду есаул, и через черный ход, на ходу хватая рюкзаки и ранцы, мы покинули ветлечебницу.

Рывком бросились к канаве для сбора дождевой и болотной влаги. Ухнули в грязь и, пригибаясь, добрались до гостевого домика.

К счастью, наше отступление для Тенгиева неожиданностью не стало. Его солдаты нас прикрыли, и мы снова спрятались за стенами. Вот только надолго ли? Я понимал, что нет. Еще полчаса. Возможно, час. А потом конец. Противник будет нас давить и обязательно додавит, так что я должен вовремя уйти и скрыться в лесу, который меня спрячет и защитит.

Впрочем, мы продержались дольше.

Неожиданно стрельба стихла, и на дорогу перед штабом вышел наемник с белым флагом. Кто‑то из солдат едва не снял его, но майор ударил по стволу винтовки и сказал:

– Спокойно. Переговоры намечаются. Потянем время насколько это возможно.

Противник выслал к нам офицера, не восточного легионера, а настоящего ромея. Средних лет подтянутый смуглый мужчина с тоненькими щегольскими усиками. Без оружия. Мундир серый с розовым оттенком, словно для пустыни. Погон нет. Зато на груди приметный золотой значок с головой какого‑то хищного зверя, то ли тигра, то ли барса, в обрамлении лаврового венка. И есаул Дементьев, заметив этот знак, поморщился, словно от резкой зубной боли, а потом прошипел:

– Имагинифер…

Военная структура ромеев Неринской империи сложна и запутанна. Там есть многое от римской армии, а также византийской и восточных деспотий. Чинов и званий наберется под сотню, а может, и больше, так что легко запутаться. Однако кто такой имагинифер, я понимал. Это личный представитель императора Аврелиана Орбелия Приора в действующей армии. Ну и, понятное дело, этот человек обладал огромными полномочиями, вплоть до того, что мог отстранить от управления командира воинской части, до корпуса включительно, любого спафария, комита или трибуна, не говоря уже о центурионах и примипилах. А еще понятно, что назначались на эту должность люди проверенные и преданные своему государю.

Без опасения получить пулю, сохраняя спокойствие, ромей приблизился к зданию, а потом поднял правую ладонь и заговорил на словенском языке:

– Я имагинифер Феодосий Скарск. Кто будет со мной говорить?

К нему вышел Тенгиев, и, о чем они беседовали, я не слышал. Но, скорее всего, ромей не знал, что великая княгиня не с нами. Поэтому требовал сдать Ярославу Келогостовну и обещал всем, кто окажется в плену, хорошее питание и гуманное отношение. Обычное дело. Однако майор ответил отказом, и Феодосий Скарск удалился.

Прошло сорок минут. Мы ждали нападения, очередной лобовой атаки, а ее все не было. Врагов вокруг много, к ним постоянно подходило подкрепление, и они могли нас уничтожить. Однако ничего не происходило, и словенские бойцы, которых осталось не больше пятнадцати, нервничали. Никто из них не понимал, с чем связана заминка ромеев, а я прислушался к своему чутью и понял, что они задумали. К дому подкрадывались опытные диверсанты, местный спецназ.

Ромеи еще на Земле своими шпионами и тайными убийцами славились, и в этом мире тоже имели спецуру. Здесь они развивались, постоянно изобретали нечто новое, и слава имперских «ночных теней», «белых барсов», «красных волков», «огненных лисиц», «боевых касаток», «диких орлов» и прочих отрядов спецназначения приобрела мировую известность своим профессионализмом, императоры по праву гордились ими, не стеснялись показывать их умения и постоянно бросали в самое пекло. Кстати, именно ромейская спецура атаковала пограничные заставы словенцев и нанесла первые удары в этой войне. Надо отметить, что снова они были на высоте, и сейчас Феодосий Скарск кинул в бой одно из таких подразделений.

– Нас обходят с тыла, – нарушая настороженную тишину, сказал я.

Все посмотрели на меня, а я решительно направился на кухню, где находился всего один боец, выглянул наружу и сразу обнаружил противника. Бугорки рядом с проломом в стене. Они двигались: еле заметно, но приближались. Сразу полтора десятка ромейских спецназовцев в маскировочных накидках, и это не все. Часть уже на крыше, я ощутил их присутствие, и еще несколько бойцов неподалеку. Судя по всему, снайперы.

– Ты чего, поручик? – Майор Тенгиев хлопнул меня по плечу и устало усмехнулся. – Видишь, нет никого.

– Да‑да. – Я кивнул и выхватил две гранаты, а затем быстро, одну за другой, выкинул бомбы наружу.

– Сбрендил, что ли?!

Тенгиев подумал, что меня накрыло: мол, устал поручик и у него поехала крыша. Поэтому он хотел схватить меня. Однако я сам его схватил и плечом прижал к стене. После чего снаружи раздались взрывы и человеческие вскрики.

Так начался очередной этап боя. Наши солдаты отстреливали элитных вражеских спецназовцев, которые оказались на открытом месте и сами попадали под снайперский огонь. А мы с Дементьевым помчались наверх, откуда тоже грозила опасность, и в одной из гостевых комнат схлестнулись с ромеями.

Прямо передо мной появились два вражеских бойца. Они двигались быстро и были вооружены автоматами с ПБС. Оба в темных комбинезонах, на голове каска, на лице боевая раскраска и очки, а тело прикрыто бронежилетом, поверх которого разгрузка. Эти ребята ничем не уступали лучшим бойцам планеты Земля. Как ни крути, элита ромейских вооруженных сил. Таких головорезов увидишь – и уже не захочешь сражаться, очень уж грозно они выглядели. Но меня это не касалось, я был гораздо быстрее хваленых ромейских профессионалов.

ТК‑60 выпустил длинную очередь, и враги повалились на пол. Они были передовыми, а за ними шла остальная группа, и я не медлил. Сорвал с пояса последнюю гранату, метнул ее навстречу ромеям и спрятался за угол.

Бум‑м! – В комнату влетело облако пыли.

Сразу вперед, навстречу недобитым спецназовцам, на крышу. Быстрее‑быстрее! Я подгонял себя и успел. Перепрыгивая через трупы, буквально взлетел по лестнице наверх и выпустил остатки магазина в ромея, который склонился над своим раненым товарищем. А затем, когда недобитый спецназовец попытался выхватить пистолет, наступил левым ботинком ему на руку, и тут же, резко опускаясь, правым коленом ударил в шею.

Хруст позвонков – и наступила тишина. Бой снаружи прекратился. В доме ни одного резкого звука. Но за спиной опасность, и я обернулся.

Возле двери стоял Дементьев, и ствол его автомата был направлен на меня. Он молчал. Я тоже. Тянул паузу, просчитывал варианты и ждал, что он скажет.

– Кто ты? – есаул не выдержал и задал вопрос.

– Василий Григорьевич, я Стойко Видов. Ты чего?

Я улыбнулся и развел ладони в стороны – смотри, опасности нет. Однако он не повелся на это, покачал головой и сказал:

– Нет, ты не Стойко. Он не умел, что умеешь ты. Он не был таким быстрым и ловким. Он обычный поручик, а ты… Я не знаю, кто ты… Отвечай! Ты посланник демонов?!

Честно говоря, я думал, что если он меня раскроет, то запишет в шпионы. Но раз уж разговор свернул в другую сторону, на мистику, расстраивать боевого офицера не стоит и можно ему немного подыграть. Все равно его шансы выжить, а затем выйти из окружения не так уж и велики. У меня они больше, и, скорее всего, мы уже никогда не увидимся. Но это потом, а сейчас нужно было что‑то ответить, и я сказал:

– Да, Василий Григорьевич, я посланник. Но не демонов, а богов.

Ответ выбил его из колеи. Он растерялся и заколебался. В мире Вейрат и Словенском царстве в частности сформировалась своя особая форма отношения к религии. Здесь почитали сотни богов и тысячи духов, но особо никого не выделяли. Люди верили, что есть боги, которых много, и когда требовалось покаяться, попросить о помощи или дать клятву, каждый находил себе покровителя по душе. К счастью, этот мир не знал, что такое инквизиция, религиозные войны и Крестовые походы. Поэтому Вейрат избежал огромных жертв, и в странах, которые заселялись выходцами с Земли, царила веротерпимость, которую бы земные патриархи, папы римские, верховные раввины и прочие отцы церквей назвали бы ересью, и потомок донских казаков Василий Григорьевич Дементьев не был настоящим христианином. Крестик на шее носил и порой даже ходил в церковь, но мог при случае и в языческое святилище заглянуть, ибо считал, что Бог, где бы он ни находился, своего человека услышит и поймет. А не услышит, так всегда можно обратиться к другому небожителю, более понятливому и доброму, а помимо того есть еще и родовые духи, которые покровительствуют своим детям, внукам и правнукам. Так что его реакцию после последнего вопроса я просчитал правильно и, когда ствол автомата, дрогнув, немного опустился, поднялся и подошел к нему.

– Откуда ты? – задал он следующий вопрос.

– С Земли.

– И какой бог тебя послал?

– Светлый. Это все, что могу сказать.

– А где настоящий Стойко?

– Погиб. Осколок мины разворотил ему череп, и я взял его образ.

– А зачем ты здесь?

– Я должен вам помочь.

– Как?

– Пока не знаю.

Я мог отобрать у него оружие и перебить есаулу кадык. Но я не хотел его гибели. Пусть судьба решает, жить ему или умереть, а я буду в стороне.

Есаул поймал мой взгляд. Он понял, что я сильнее. А поскольку новых вопросов у него не было, повесив автомат на плечо, Дементьев отвернулся и пробурчал:

– Наш разговор не окончен.

– Как скажешь, Василий Григорьевич. – Я усмехнулся и занялся сбором трофеев.

Вооружение и снаряжение у ромейских спецназовцев было отличным, у словенцев я ничего такого не видел. Автоматы с приборами бесшумной и беспламенной стрельбы. Пистолеты, очень удобные, с эргономичной рукояткой, и в обоймах пули повышенной пробиваемости. Гранаты, не только осколочные, но и светошумовые. Дымовые и газовые шашки. Противогазы и УКВ‑радиостанции с гарнитурой. Определенно, ромеи имели связь с Землей, получали оттуда информацию о технических новинках и образцы, а потом создавали что‑то свое. Я об этом не знал, хотя и догадывался. Ведь если мольфары помогали словенцам, то и у ромеев должен быть свой канал сообщения с прародиной, тайный и хорошо законспирированный. Где‑нибудь на территории Турции или на Кипре с Критом. Хорошо бы выяснить, где он, и заблокировать портал. Но некогда. Может быть, позже этим займусь.

Прихватив газовые и дымовые шашки, гранаты и пистолет, один автомат и разгрузку с боезапасом, а также каску и бронежилет, я спустился вниз и увидел фрейлин великой княгини. Пять женщин старше тридцати лет в одинаковых светло‑серых платьях медсестер выбрались из подвала и перевязывали раненых, а майор Тенгиев уговаривал их ради сохранения жизни сдаться ромеям. Но упрямые бабы, наверняка из благородных семей, идти в плен не собирались и были готовы драться с оружием в руках. Крепкие дамочки, упертые и в чем‑то даже фанатичные. Хорошо это или плохо? Не знаю. Но когда началась последняя атака противника, они в самом деле схватили оружие и заняли места павших бойцов.

Эта атака была массированной. Наемники ромеев наступали со всех сторон, и бронетранспортеры поддерживали пехоту огнем. Грохот автоматов, треск винтовок, сухие щелчки пистолетных выстрелов и взрывы гранат, крики и вопли. Все смешалось. Кругом хаос и огненные смерчи. Голова идет кругом. Сориентироваться трудно. Однако у меня получалось отслеживать ситуацию, и я успел полностью сменить вооружение, облачился в трофейную броню и продумал план отхода. Так что особо не высовывался, отстреливался, старался не рисковать и был готов к рывку.

Бой шел своим чередом. Один из наших солдат со второго этажа разрядил в бронетранспортер гранатомет и поджег его. Автоматчики и пулеметчики, не жалея боезапаса, долбили легионеров, а снайперы противника вышибали наших стрелков. Ручные гранаты летели в обе стороны десятками, и когда противник все‑таки вломился в гостевой дом, я вытащил дымовые шашки. Три метнул наружу и еще две использовал в доме. Дым моментально накрыл здание, и пришла очередь светошумовых гранат. Они полетели в противника и бахнули так, что никому мало не показалось. Досталось всем, кто не успел понять, что происходит. А затем, под занавес шоу, я применил шашки со слезоточивым газом и натянул на голову противогазную маску. Имелась еще одна, и я отдал ее ближайшему человеку. Как ни странно, это была одна из фрейлин, и она сообразила, что к чему.

«Молодец! Проходила какие‑то военные курсы», – подумал я, бросив на дамочку одобрительный взгляд, и потянул ее за собой.

Она поняла все правильно и доверилась мне, а я парой автоматных очередей расчистил проход. После чего через пролом в стене, раньше бывший окном, вылез наружу и, пока дым не рассеялся, увлек спутницу к лесу. Всех спасти не могу, не получится. Но хотя бы одного человека вытащу.

7

Я проснулся от тихого женского плача. Открыл глаза, подождал, пока они привыкнут к сумраку, и увидел в углу амбара свою спутницу. Юлия Петровна Фомина прижала к лицу ладони и пыталась задавить плач, но получалось это у нее плохо. А что я мог сделать? Утешать женщин я так и не научился. Но зато понимал, почему она плачет. Женщина переживала гибель своих подруг и солдат из конвоя великой княгини, нервничала и срывалась. Слишком тяжелое испытание для нее. И если сначала, после того как мы выбрались из охотхозяйства, а затем покинули Диверский лес, она держалась, то сегодня вечером окончательно расклеилась. Как начала носом хлюпать, так никак не остановится. Полночи пролетело, а ей стало только хуже.

– Юлия Петровна, – позвал я женщину.

Женщина резко дернулась, перестала плакать и, утирая слезы, обернулась:

– Да?

– Вчера мы мимо Сутеево проходили. Помните ту деревеньку?

– Помню. А что?

– Думаю, вам надо там остаться. С крестьянами договорюсь, найду надежных людей, и они вас спрячут.

– Я для вас обуза?

Она все понимала, неглупая женщина. Тридцать два года. Из богатой купеческой семьи. Рано выскочила замуж за блестящего гвардейского офицера, бедного, но высокородного. А через год супруга за дуэль сослали в отдаленный гарнизон, и вскоре он погиб в стычке с цийя. Детей не было. Жила на долю от семейного бизнеса. Скромная и симпатичная женщина строгих правил. Когда стала вдовой, вернулась в столицу и прибилась к свите Ярославы Келогостовны. Долгое время была ее фрейлиной и вместе с великой княгиней отправилась поближе к линии фронта. А теперь она вместе со мной бредет на север. Вот как судьба людьми играет. Поднимает повыше, а потом бросает в пропасть. Снова дает им возможность выкарабкаться из ямы, а потом опять бьет – и так до самой смерти.

– Значит, я для вас обуза? – повторила фрейлина вопрос.

– Я думаю, что дальше будет еще опасней и трудней. Продовольствия у нас нет, ночами холодно, а по лесам и полям бродят вражеские патрули. Поэтому лучше вам остаться в деревне. Для вашей же безопасности. Фронт далеко откатился. До него почти сто километров. И вы можете просто не дойти.

Поднявшись, я отряхнул с одежды сено, приблизился к ней и присел рядом. Попытался почувствовать ее внутреннее напряжение и попробовал поделиться спокойствием, силой и уверенностью. Только ничего из этого не вышло. То ли у нее природная защита, то ли серьезный амулет, тот же крестик на шее или колечко на пальце, то ли она в таком стрессовом состоянии, пробить которое я не в состоянии. Между нами словно стена, непроницаемая и непробиваемая. Однако мое присутствие ее все равно немного успокоило, и в конце концов она сказала:

– Хорошо, я останусь в деревне.

– Договорились. Спите, Юлия Петровна. Отдыхайте, силы вам понадобятся.

– А вы, поручик?

– Уже отдохнул. Мне двух часов достаточно. Так что посижу, покараулю.

Кивнув, она забралась в сено, накрылась им и вскоре заснула, а я привалился к стене и при лунном свете, который проникал сквозь щель в крыше, провел инвентаризацию того, что у меня осталось. Два пистолета с четырьмя полными обоймами (трофейный ствол снабжен ПБС), кинжал, одна граната, автомат с глушителем и к нему два магазина. Противогазы и бронежилет бросил в лесу. Продуктов нет. Зато есть фляжка с водой, документы, неполный коробок спичек, рюкзак, плащ‑палатка и карта Белоградской области. Теперь бы еще Юлию Петровну пристроить – и до линии фронта доберусь быстро. Если хорошо идти и добыть провиант, до словенских позиций дойду за три‑четыре дня. Это с учетом всех возможных препон. Я свои возможности знаю и понимаю, что одному будет проще и легче…

Совершенно незаметно я снова задремал, и до утра нас никто не тревожил.

С утра пораньше, выпив ключевой водички, я и моя спутница направились в сторону деревеньки Сутеево. Да вот беда, она была окружена ромеями и там шла зачистка. Лаяли собаки и слышались крики селян, которых сгоняли на площадь, мычали коровы и порой раздавались одиночные выстрелы. Понятно, что в ближайшее время соваться в селение не стоит и оставаться рядом опасно. Поэтому мы поспешили удалиться.

Двинулись вдоль дороги на Мохов, по которой сплошным потоком шли вражеские автоколонны. Ох и много же ромеев шло… Тут и тяжелые грузовики с пехотой, и штабные автомобили, и мотоциклетные роты, и бронетранспортеры различных марок. А пару раз даже танки разглядел. Они в этом мире не в почете, но есть. Не Т‑90, конечно, а что‑то среднее между Т‑34 и американским «Грантом». Так себе машинки, если верить рассказам солдат, с которыми я бродил по лесам. Пушки слабенькие, от пятидесяти до семидесяти шести миллиметров, моторы хреновые и проходимость никакая. Раньше танки только для парадов использовали, а на войне они, чтобы противника пугать. Зато броневиков много и самоходных артустановок. Здесь с этим полный порядок и мотострелковых частей гораздо больше, чем пехотных и кавалерийских вместе взятых. Что у словенцев и скифов с одриссами, что у ромеев с их союзниками.

В общем, смотрел я на то, как мимо проносятся вражеские автомобили, и постоянно думал о том, что можно совершить диверсию. Для кого как, а мне это сделать легко. Подкрался вечером к дороге в удобном месте – и метнул в кузов последнюю гранату, а затем добавил из автомата и, пользуясь неразберихой, украл пару рюкзаков. Вот это по мне. И боеприпасы появятся с продуктами, и одежда теплая, чтобы ночью от сырости не страдать, и ромеев покрошу, а помимо того заставлю противника выделить на прочесывание местности и охрану автомагистрали дополнительную роту, а может, и батальон. Однако я не один. Следовало подумать о женщине, которая стремительно слабела и за мной не поспевала. Поэтому мысли о налете я прогонял.

Ближе к полудню Юлия Петровна не выдержала. Силы окончательно ее оставили, и она упала. Пришлось искать место для привала, и я его нашел. В глубоком овраге невдалеке от дороги тихо и спокойно, можно отсидеться. Только вот мертвечиной сильно воняло, и, прогулявшись по низине, я обнаружил словенского солдата. Он погиб пару дней назад и, судя по всему, получил ранение на дороге, отошел на обочину и скатился вниз. Здесь попытался ползти, но истек кровью и скончался.

Солдатская книжка на месте – рядовой 93‑го имени графа Боромира Икодольского мотопехотного полка Изяслав Смолов. При случае передам документ по инстанции, дабы родственники знали, что он погиб, а не пропал без вести. В конце концов, за воинов, чья судьба неизвестна, государство пенсию не выплачивает. Но самое главное – у солдата был добротный ранец, он его не бросил, и оружие – уже знакомый мне ТК‑60 с четырьмя магазинами. Плюс две ручных гранаты. Повезло нам, сказать нечего, и я, открыв ранец, сразу нашел, что искал: две банки тушенки, зачерствевшую булку хлеба, десяток конфет, несколько сухарей и кусок сала. Для нас, изголодавшихся, это спасение. А еще имелась запасная гимнастерка, чистые штаны, ремень, три пары носков и пять пачек патронов. Хм! Теперь можно и повоевать.

Похоронив покойника, попросту положив его под обрыв и засыпав мягким грунтом, я вернулся к обеспокоенной Юлии Петровне. Страсти про мертвеца рассказывать не стал, ни к чему, а изложил версию о найденном ранце и стал ее кормить.

Оголодавшая женщина в одиночку съела банку тушенки и полбулки хлеба, а я ограничился салом и сухарями. После чего переложил свое имущество в ранец, а затем заставил Юлию Петровну сменить платье на гимнастерку и штаны.

Она спряталась в кустарнике и быстро переоделась, а я, бросив в ее сторону пару взглядов, отметил, что Юлия Петровна неплохо сложена и все при ней. Фигурка хорошая и грудь аппетитная. Впрочем, это была констатация факта и не более, ибо склонять спутницу к сексу я не собирался. Женщины у меня не было уже пару месяцев, но сейчас не до этого, не время и не место.

Передохнув и переварив пищу, мы двинулись дальше.

В тот день больше ничего, о чем бы стоило упомянуть, не происходило. Мы двигались по лесополосам, рощам и садам, обходили населенные пункты и ночь провели в какой‑то яме, прижавшись друг к другу и закутавшись в плащ‑палатку. А вот утром нам пришлось срочно срываться с места и бежать, так как появилась очередная группа зачистки, которая цепью двигалась вдоль дороги и кого‑то искала.

Ушли вовремя, не оставляя приметного следа, и спрятались в лесу. Думали пересидеть. Однако появилась новая проблема. По лесу шла группа из шести человек в форме солдат словенской армии. Грязные и оборванные, но с оружием, винтовками и автоматами. По виду, окруженцы. Но… Они меня не видели, и я услышал, что между собой они говорили по‑ромейски и двигались уверенно, без опаски, а еще почувствовал – это враги. Как так?! А вот так! И я подумал, что передо мной диверсанты, которые хотят найти беглых словенцев и внедриться к ним. Немцы в Великую Отечественную войну такие фокусы часто проворачивали. Выходили на связь с партизанами, а потом всех подставляли под удар или уходили через линию фронта и оказывались в действующих частях Советской армии. Прием старый, и ромеи могли его использовать. А мне‑то что? Я собирался уйти, и ушел бы, если бы не Юлия Петровна, которая ослушалась моего приказа не высовываться, выскочила из укрытия, махнула солдатам рукой и подала голос:

– Сюда, ребята!

Оглядываясь, лжесловенцы стали приближаться. Оружие они держали наготове, и я стал действовать.

– Ложись, дура! – Толкнув спутницу, я поставил ей подножку, и она свалилась, упала под дерево и затихла.

Медлить нельзя: если ромеи приблизятся, то спеленают нас и сдадут. Поэтому я открыл огонь первым и бил из трофейного автомата с ПБС.

Первой очередью свалил двоих. Второй – еще одного. Сыграл свою роль фактор неожиданности. А остальные ромеи не стали залегать. Нет. Они сближались и на ходу прижимали меня огнем к земле.

Я залег и метнул в сторону противника гранату. Взрыв опрокинул еще двоих. Остался последний вражеский диверсант, и он был самым опытным, сильным и ловким. Наверное, ромей собирался взять пленного и потому не стрелял. Он оказался рядом и ударом ноги выбил у меня автомат. Оружие улетело в кусты, а затем ромей обрушился сверху и попытался меня придушить. Но я отбросил его, и мы оказались один против другого. Кругом лес, и мы на небольшой полянке. Два противника, и выживет только один.

Ромей выхватил нож и попытался меня достать. Он был настолько быстрым, что это даже выглядело неестественно. На что у меня скорость реакции высокая благодаря тренировкам и природным способностям, а у него такая же, словно он тоже ведьмак или ведун.

«Очень опасный противник», – промелькнула мысль, и я успел уйти в сторону, избежав встречи с клинком врага.

Разворот. Противник нанес новый удар, на этот раз сбоку. Но опять я ускользнул и тоже потянул из ножен клинок. Сам не понимаю почему, взялся за холодное оружие, хотя мог выхватить пистолет и сразу получил бы преимущество.

Засверкали клинки. Колющие и режущие удары, блоки и атаки. Мы были равны. Вот только я оказался «равнее». Пусть ненамного, но для победы этого хватило. Я достал его, рассек клинком бок, и он, левой ладонью зажимая рану, снова кинулся в бой. Его натиск был стремительным, ромей пока не обращал внимания на ранение, и пришлось отступить. Я отпрыгнул назад, а когда он последовал за мной, левой рукой заблокировал диверсанта, перехватив запястье, и вонзил нож ему в сердце.

Удар! Удар! Еще один! Чтобы свалить противника, пришлось несколько раз пробить его тело сталью. А когда он упал, я почувствовал, что у меня дрожат ноги. Сказывался выплеск адреналина, нервное напряжение зашкаливало, и я опустился на траву.

В легком отупении, приходя в себя, я просидел без движения минуту или две, а после того как пришел в норму, увидел рядом Юлию Петровну, которая смотрела на меня расширенными глазами.

– Как же это… – выдавила она из себя. – За что вы их…

– Это диверсанты, – ответил я и стал собирать трофеи.

– Вы уверены?

– Абсолютно. И если бы вы не выскочили, то не пришлось бы вступать с ними в бой.

Женщина виновато опустила голову, хотя потом конечно же вернется к этой теме. Но не сейчас.

– Хватайте рюкзак. – Я бросил спутнице увесистую поклажу последнего вражеского солдата. – Живее!

Собрались быстро и в очередной раз успели уйти. Ромейские солдаты из отряда зачистки слышали стрельбу и приближались, но в глубь чащобы не сунулись. А через несколько часов, уже в темноте, мы вышли на тех, кого они искали. Местные жители и окруженцы создали партизанский отряд, первый в этом районе, и имели связь с Большой землей. Вот на них, как мне думается, и должны были выскочить диверсанты. Однако не судьба.

8

– Мамаев, в чем проблема?! Не можешь шпиона раскрутить?! Так скажи, что не тянешь, и я тебе попроще дело дам.

Сказав это, неестественно худой капитан военной контрразведки в мятом мундире, уставший, невыспавшийся и крайне раздраженный, кивнул в мою сторону.

Молодой старший лейтенант, тоже сильно уставший и с красными от недосыпания глазами, но гладко выбритый и в отглаженном чистом мундире, покосился на меня и покачал головой:

– Господин капитан, дело не простое. Надо разобраться.

Что касательно меня, то я сидел на привинченном к полу стуле и чувствовал, как отекает прикованная наручниками к батарее парового отопления правая рука. При этом я старался сохранять спокойствие, вел себя ровно и четко отвечал на все поставленные следователем военной контрразведки Федором Мамаевым вопросы.

В партизанском отряде мы с госпожой Фоминой не задержались. Помимо нас на лесной лагерь наткнулось несколько чиновников городского правления из Мохова, и они притащили с собой много важных документов, в спешке забытых при отступлении. Поэтому партизаны вышли на связь с кураторами, а те прислали за чиновниками легкий самолет «Махаон», который приземлился на заранее расчищенной лесной поляне. Свободные места в самолете имелись, и нас с Фоминой тоже забрали. Тем более что судьбой своей фрейлины озаботилась великая княгиня Ярослава Келогостовна.

Линию фронта пересекли без помех, приземлились на военном аэродроме города Чугай‑лог, и здесь меня взяли в оборот «контрики», то есть военные контрразведчики, которые делали свое дело. Вражеские диверсанты проникали в тыл словенцев, а помимо них были мародеры, трусы, воры, дезертиры, насильники и прочая шваль. Вот ВК (военная контрразведка), словно заградотряды НКВД в годы Великой Отечественной войны, аналогии с которой я постоянно проводил, такой контингент и выявляла.

Начиналось все стандартно. Я сдал все оружие, которое у меня имелось, трофеи и личные вещи. Предъявил документы и начал писать рапорт, предельно честно и откровенно, с точки зрения поручика царской армии, недавно призванного на службу, но уже успевшего повоевать. Так что у меня получилась героическая эпопея. Прорыв из Борисова. Захват бронетранспортера и рейд по тылам противника. Соединение с отрядом полковника Семерни. Бой и «бродилка» по Диверскому лесу, переход через болото и соединение с конвоем великой княгини Ярославы Келогостовны. А потом снова бой, схватка с ромейским спецназом и опять прорыв. Столкновение с диверсантами и выход на партизан.

Мне не поверили, арестовали и отправили в городскую тюрьму, которую после отступления Восточного фронта отдали военным контрразведчикам. Да я и сам, будь на месте «контриков», себе не поверил бы. Ведь если все, что я написал, правда, то мне необходимо дать «Героя империи». Это как минимум. А свидетелей моих героических поступков нет, ибо Фомина практически сразу улетела в Белоград, где находилась великая княгиня. Правда, она обещала замолвить за меня слово. И если так, то Ярослава Келогостовна может меня вытащить – такой влиятельной особе достаточно сделать всего один звонок куда следует, и я свободен. Но Юлия Петровна могла позабыть, кто ее спас и выручил, и тогда меня задержат в контрразведке на несколько дней, а может быть, и недель. Это уж как пойдет. А пока приходилось держать марку и ждать. Главное – чтобы не расстреляли сгоряча или в штрафбат не отправили. Но это вряд ли. Следователь – парень толковый и крепкий, просто так ломать жизнь другому офицеру не станет.

– Да ты понимаешь, что это чушь?! – Тем временем капитан, продолжая давить на следователя, приподнял папку с моими показаниями, а потом опустил ее обратно на стол. – Как обычный поручик, не разведчик и не гвардеец, может ромейских спецназовцев покрошить?! Как?! Ладно бы в групповом бою, и один раз. В это еще можно поверить. Но второй раз, в лесу, и сразу шестерых… Чушь!

– Господин капитан, – Мамаев не уступил своему начальнику и снова посмел ему возразить, – поручик Видов предъявил доказательства. Есть оружие ромейского спецназа, снаряжение и таблетки «экспирин». Как это объяснить? А еще есть свидетель, фрейлина великой княгини.

Капитан уже был не рад, что стал давить на старлея, который, судя по всему, его ничуть не опасался. Однако он отступать не собирался и опять начал приводить доводы в пользу того, что я шпион и меня надо быстренько отправить куда‑нибудь подальше или расстрелять как особо опасного врага. Причем сделать это обязан Мамаев. Лично.

«Сдается мне, это какая‑то подстава и молодого следователя хотят замазать грязью, а потом слить», – наблюдая за спором «контриков», подумал я и усмехнулся.

– Какого хрена ты лыбишься, предатель?! – Капитан заметил ухмылку и попытался подойти, чтобы отвесить мне затрещину. – За сколько родину продал, сука?! Или ты с самого начала на ромеев работал?! Думаешь, поверим тебе?! Нет уж… Нас вокруг пальца не обведешь! Шкура!

Мамаев резко поднялся:

– Господин капитан…

Начальник остановился, немного помедлил, а потом повернулся к двери и на ходу бросил:

– Даю тебе еще сутки. После чего ты обязан это дело сдать. В любом случае ответственность на тебе, Мамаев.

– Так точно, господин капитан.

Дверь закрылась. Мы остались одни, и старший лейтенант, заглянув в бумаги, продолжил допрос:

– Итак, кто может подтвердить ваши слова, поручик Видов?

– Я уже сказал: Юлия Петровна Фомина.

– А помимо нее?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Наверняка уцелел кто‑то из отряда полковника Семерни. Или из подразделения майора Тенгиева, которое обороняло охотхозяйство.

– Имена, фамилии, звания?

– Кого знал, всех назвал. Список в конце рапорта, там полсотни фамилий. Ничего нового добавить не могу.

Следователь выдвинул ящик стола и положил на стол блистер с маленькими розовыми таблетками:

– Что это такое, знаешь?

– Наверное, тот самый «экспирин», который упоминался в разговоре с капитаном.

– А для чего он?

– Без понятия. Я нашел его в ранце диверсанта. Инструкции не было. Но выкидывать не стал.

– Допустим. А что можешь сказать относительно диверсантов? Ты указал, что последнего убил в ближнем бою, ножом. Верно?

– Так и было.

– И ничего необычного в движениях противника не заметил?

– Он двигался быстро.

– И все‑таки ты оказался быстрее.

– Мне повезло. Он запнулся, зацепился ногой за корягу и сам на нож напоролся. А я в горячке был и тоже все резко делал, без лишних размышлений.

– Так и запишем.

Мамаев сделал в протоколе допроса записи и крикнул в сторону двери:

– Конвойный!

Зашел солдат с короткоствольным автоматом, который я опознал как АКСУ, по крайней мере, оружие очень похоже. Конвойный отстегнул меня от батареи и подвел к столу. Здесь я ознакомился с протоколом допроса и расписался. После чего старший лейтенант сказал:

– Не доверять тебе, поручик, оснований нет. Но твои показания придется проверять, а это может занять много времени. Без обид.

– Само собой, господин старший лейтенант. Я все понимаю.

– Отведите задержанного в семнадцатую камеру, – сказал лейтенант солдату.

– Слушаюсь.

Через пять минут я оказался в камере на шесть человек, в которой провел минувшую ночь. Так что со всеми, кто здесь находился, успел познакомиться. Камера особая, сколько мест, столько и людей. Все офицеры.

– Как допрос, поручик? – Меня окликнул полный майор, который вальяжно раскинулся на шконке возле окна.

– Нормально, – отозвался я. – Будут разбираться.

От остальных арестантов вопросов не было. Народ подобрался немногословный. Поэтому я прилег на свое место и задумался.

Пока все идет своим чередом. Я в тюрьме, но меня не били и не пытали. Все зубы на месте и ничего не сломано. Что само по себе уже неплохо. То ли дело мои сокамерники – у них положение похуже и выберутся из тюрьмы не все.

Взять хотя бы майора, который встретил меня вопросом. Он командовал строительным батальоном, возводил укрепрайон на реке Стох и продавал налево стройматериалы, а командованию докладывал, что все будет сдано в срок. А когда началась война и вскрылось, что укрепления не готовы, его взяли под белы рученьки и отправили в тюрьму. Но он еще надеется, что все обойдется. Думает, подельники выручат. Да только сомневаюсь я в этом. Подельникам проще отречься от него и избавиться, чтобы потом нельзя было концов найти.

Остальные арестанты тоже не ангелы, за дело сидят. Капитан, командир пехотной роты – бросил на пулеметы своих бойцов, в лобовую атаку их погнал, а сам струсил и сбежал в тыл. Поручик, взводный – намеревался перейти на сторону ромеев, но был перехвачен словенскими разведчиками. Еще один капитан, летчик – после боевого вылета забухал, угнал машину командира полка, ограбил винный магазин и попытался изнасиловать продавщицу. Штаб‑ротмистр лейб‑гвардии Вагирского бронетанкового полка, адъютант генерала – подозревается в шпионаже, но здесь его дело расследовать не станут, а отправят в столицу. Так что среди сокамерников я единственный правильный и честный человек. Если не считать того, что не являюсь поручиком Видовым, а пришелец из соседнего мира.

Впрочем, это не важно, и я заставил себя сосредоточиться на другой теме, на таблетках, которые были обнаружены у ромейских диверсантов. Понятно, что это боевые стимуляторы. Но поручик Видов про это знать не мог. В отличие от Олега Курбатова, ведьмака и ходока между мирами. И пока меня никто не дергал, я собрал в кучу все, что мне было известно о психотропных препаратах, которые использовали военные на Земле. Кстати, знал я не так уж и мало, ибо интересовался этим вопросом, когда строил базу на Кромке.

Сколько человечество воюет, столько оно допингами и балуется, потому что физическое и психическое истощение снижали боеспособность солдат. Кто‑то крепче, кто‑то слабее, но люди не киборги. Каждый имеет свой предел, а полководцев и политиков, которые шли к цели, не считаясь с потерями, это не устраивало. Они хотели, чтобы солдатики всегда были готовы к войне и могли выполнять любые поставленные перед ними боевые задачи. Поэтому появлялось «лекарство от страха». В ход шло все, что могло повысить боевые качества солдата, делало его сильнее, прогоняло усталость и будило ярость. Кофе на опиуме и кокаин с водкой, гашиш и героин, морфий и прочие стимуляторы. В глубь веков залезать не стоит, а недавняя история показывает, что психостимуляторы использовали и применяют по сей день многие государства.

Во время Второй мировой войны все ведущие страны использовали амфетамин и метамфетамин, и это породило рост наркозависимости. Потом новые войны: Корея, Вьетнам, Афганистан, Ирак и сотни локальных конфликтов. Техника и более совершенное оружие позволяли вести боевые действия в любое время суток и при любой погоде. Однако люди оставались прежними, природу‑мать обмануть сложно, и появились новые виды стимуляторов. Тут тебе и «перветин», который выдавали советским солдатам в Афганистане. И британские психостимуляторы неамфетаминового ряда. И американский «провигил». Я мог вспомнить много препаратов: «безболь», «анестезин», «противран», «ред онос», «бесстрашин», «стволозипам», «экс‑чендж», «бромантан», «провитал» и так далее по длинному списку. Они разные по химическому составу и по последствиям. Одни развивают силу и заставляют мозг работать. Другие лишают сна. А третьи возвращают бойцу бодрость и рассеивают страхи. Но так или иначе, все они несут человеку зло. Рано или поздно за их применение придется расплачиваться здоровьем, и появляются побочные эффекты. Как правило, повышение температуры тела, расстройство центральной нервной системы, обезвоживание и истощение организма, паранойя и депрессия, не говоря уже о привыкании к препаратам, которые можно отнести к наркотикам. Об этом знает практически любой врач, который связан с армией. Однако генералов и адмиралов жизни и судьбы простых вояк волнуют редко, потому что они мыслят другими категориями. Есть приказ, и он должен быть выполнен. Есть противник, и его необходимо уничтожить. А все остальное потом, не в первую очередь, и даже не во вторую.

Таковы расклады на Земле. Но откуда психостимуляторы у ромеев? Вот вопрос так вопрос. Судя по всему, они использовали актопротекторы, мощнейшие медпрепараты, которые вырабатывали у человека внутреннюю энергию, держали его в тонусе и обеспечивали постоянный прилив дополнительных сил. Отсюда повышенная скорость реакции, отсутствие страха и мощь. С моей родной планетой все понятно. Там постоянно шли войны, развивалась наука и создавалось что‑то новенькое. А мир Вейрат от Земли отличается. Здесь меньше людей, на планете и миллиарда не наберется, а научно‑технический прогресс, как я уже отмечал, находится на уровне пятидесятых годов прошлого века. И это только за счет подпитки из нашего мира.

Неужели ромеям подбросили стимуляторы с Земли? Такое возможно? Вполне. Тот же самый «бромантан» по действию и симптоматике похож на «экспирин». Хотя выводы делать рано…

Прерывая мои размышления, лязгнул замок, дверь открылась и появился охранник, за спиной которого находился конвойный.

– Видов, на выход! – сказал он.

– Зачем? – Я поднялся. – Полчаса назад только на допросе был.

– Выпускают тебя, – усмехнулся тюремщик. – Ты рад?

– Конечно. – Не прощаясь с сокамерниками, я вышел.

9

Как я и предполагал, меня отпустили по ходатайству великой княгини Ярославы Келогостовны. Наверное, Фомина не забыла, кто вытащил ее из окружения, и медлить не стала. Поэтому я так быстро обрел свободу, и старший лейтенант Мамаев, пожав мне руку, попросил не держать на него и военную контрразведку зла – служба у них такая. После чего я получил личные вещи, пистолет, документы и чистый мундир без погон и знаков различия. А трофеи, добытые в бою, естественно, остались у контрразведчиков.

Следующий этап – сборный пункт, куда стекались все окруженцы, местные резервисты и ополченцы. Там мне предстояло получить направление в военную прокуратуру Восточного военного округа и с ближайшим транспортом отправиться в Белоград. А дальше по обстоятельствам. Либо оставаться в военной прокуратуре, либо получить перевод в боевую часть, подальше от тех людей, которые были знакомы с поручиком Стойко Видовым.

Однако все вышло иначе, поскольку возле тюрьмы меня уже встречали.

– Поручик Видов? – Ко мне приблизился моложавый подтянутый штабс‑капитан, судя по красной окантовке на погонах щегольского мундира, гвардеец.

– Так точно. – Я встал по стойке смирно и слегка кивнул.

– Я штабс‑капитан Орленковский. Мне приказано встретить вас и доставить в Белоград.

– Господин штабс‑капитан, у меня приказ явиться на сборный пункт.

– Это не важно. Я порученец великой княгини Ярославы Келогостовны, и вы временно откомандированы в ее распоряжение. С вашим начальством все улажено и согласовано.

В правой руке Орленковского появилось раскрытое удостоверение, заглянув в которое, я убедился, что он действительно порученец великой княгини. Спорить с ним смысла не было, и я подчинился.

Через три минуты рядом с тюрьмой остановился выпускаемый в Дерегийском королевстве легкобронированный автомобиль повышенной проходимости «Вэнк». Еще через полчаса мы оказались на аэродроме и погрузились в «Махаон». А еще через полтора часа приземлились в Белограде и снова оказались в штабном «Вэнке».

Орленковский был немногословен. Он выполнял свои обязанности, не больше и не меньше. Так что вызвать его на откровенный разговор не вышло. Но одно я понял сразу – кто‑то так красочно расписал великой княгине мои подвиги, что она, несмотря на свою занятость, решила встретиться с поручиком Видовым лично. Причем не откладывая это в долгий ящик.

Великая княгиня проживала в загородном дворце, который принадлежал царской семье и охранялся гвардейцами. Тихое место на фоне живописных пейзажей. Кругом заповедные леса, чистые речки и гора Симуран, виды которой считались визитной карточкой Белограда. Дворец не впечатлил: комплекс из нескольких каменных зданий в три‑четыре этажа, а еще есть конюшня и казарма. Все старое, и ничего особенного, к чему бы мог прилипнуть взгляд, я не заметил.

В сопровождении штабс‑капитана я выбрался из автомобиля, и мы прошли во дворец. Сразу оказались в большом бальном зале, который давно не ремонтировался, свернули в боковой коридор, и строгие охранники, остановив нас и обыскав, пропустили меня в просторный кабинет, где я увидел великую княгиню.

Ярослава Келогостовна была не одна. Пожилая стройная женщина с резкими чертами лица и густой сединой в черных волосах, горделиво выпрямив спину, восседала в кожаном кресле возле окна. Одета простенько, в серое платье. Драгоценностей, кроме тяжелого перстня с гербом правящей династии на левой руке, я не заметил. Видимо, она была аскетом, и стоявшие в стороне фрейлины великой княгини, среди которых я заметил Фомину, ей подражали. Все строго. Украшений нет. Прически незатейливые.

Я остановился в нескольких шагах от великой княгини, поклонился и сказал:

– Ваше высочество, позвольте поприветствовать вас и представиться. Поручик Видов. Прибыл по вашему приказанию.

Великая княгиня усмехнулась. Еле заметно. Краешком бледных губ. После чего сказала:

– Здравствуйте, поручик. Я не могу вам приказывать, ведь вы военный. Но я благодарна вам, что вы приняли мое приглашение. И конечно же благодарна за спасение моей фрейлины и майора Тенгиева.

Удивившись, я слегка приподнял левую бровь и спросил:

– Майор спасся?

– Да. И не он один. Помимо него, благодаря вашему поступку, когда противник был ослеплен дымами, из ловушки смогли выбраться еще три человека. Все они вчера перешли линию фронта и в настоящий момент находятся в госпитале. Каждый имеет какое‑либо ранение, но Тенгиев в состоянии говорить и смог до меня дозвониться. Он очень хотел бы увидеться с вами, и пока майор не появится, мне хотелось бы, чтобы вы стали моим гостем. Надеюсь, вы не против, поручик?

– Разумеется, я приму приглашение, ваше высочество.

– Хорошо. – Ярослава Келогостовна покосилась на Фомину: – Юлия Петровна, проводите поручика в гостевое крыло.

Фрейлина отделилась от своих подруг и направилась к выходу, а я, снова поклонившись великой княгине, двинулся за ней.

Молча, не говоря ни слова, мы прошли в гостевое крыло дворца, и Юлия Петровна указала на одну из комнат:

– Проходите, поручик. Здесь вы будете жить.

Комната оказалась просторной, теплой и светлой, с двумя окнами, которые выходили на лес. Есть кровать, письменный стол, пара диванов, три кресла и стул. А помимо того, что меня особенно порадовало, на одной стене висели карты Словенского царства и соседних государств. А на противоположной – телевизор, хоть и ламповый, тяжелый и неудобный, но исправный.

«Отлично, теперь можно больше информации получать», – подумал я и посмотрел на Фомину, стоявшую у двери.

– Юлия Петровна, – сказал я, указывая на ближайшее кресло, – присаживайтесь, поговорим.

– Только недолго. – Она присела.

Мы разместились друг против друга, и я сказал то, что был должен сказать:

– Благодарю вас, Юлия Петровна. Если бы не вы, то сидеть мне в тюрьме еще неделю, а то и больше.

Она заметно смутилась, опустила голову и ответила:

– Честно говоря, поручик, это не моя заслуга. У меня не было времени поговорить о вас с ее высочеством. Вкратце рассказала Ярославе Келогостовне о наших приключениях, но в подробности вдаваться не стала. Не получилось.

– Значит, Тенгиев постарался?

– Да.

– Наверное, великая княгиня его ценит?

– Конечно, ведь он… – Женщина резко замолчала и прижала к губам ладонь, словно едва не сболтнула лишнего, а затем выдавила из себя: – Майор Тенгиев давно служит ее высочеству.

– Понятно. А кто еще уцелел?

– Один солдат. Какой‑то сержант из вашей группы. И есаул… Фамилию не помню…

– Дементьев?

– Он самый.

«Надо же, уцелел казак. Добрая новость. Но как бы мне это боком не вышло».

Воспользовавшись заминкой, Юлия Петровна затараторила:

– Ванная у вас своя, найдете. По дворцу можете ходить свободно, охрана в курсе. Парикмахер придет через час, приведет вас в порядок. На ужин не опаздывайте, он ровно в шесть часов вечера, и великая княгиня хотела бы задать вам несколько вопросов. В общем, вы почетный гость Ярославы Келогостовны. Отдыхайте и отъедайтесь.

– И как долго я могу здесь находиться?

– Не знаю. Думаю, до приезда майора Тенгиева. Он появится через пару‑тройку дней.

– Ясно.

Фрейлина поднялась, и я тоже встал. Наши взгляды встретились, и она снова смутилась. Отчего и почему? Можно только догадываться, хотя вариантов немного. Или она чувствовала передо мной вину. Или я нравился ей как мужчина, но она этого стеснялась.

– Мне пора. – И Фомина выскользнула за дверь.

Оставшись в одиночестве, я помылся и побрился, а затем сменил одежду и дождался парикмахера, который быстро выполнил свою работу и тоже ушел.

До ужина еще пара часов, и я включил телевизор. Программ всего четыре. Все государственные и на каждом главная тема – война. Шли новости и аналитические программы, а каждые полчаса – свежая сводка о положении дел на фронтах. Причем, что характерно, сводки были весьма точными и достаточно честными. Информация, которая выдавалась в эфир, в целом совпадала с тем, что я знал. И, поглядывая на карты, я разложил всю полученную информацию по полочкам.

Пункт первый – начало войны. Словенцы и ромеи – давние соперники. Они проживают на одном материке, который называется Тираир, и соседи. Войны случались часто, и, как правило, они носили экономический характер и заканчивались быстро. Бились за территории, за колонии и ресурсы. Этим никого не удивишь. Сегодня битва, а завтра перемирие и снова торговля, борьба шпионов и дипломатические игры. Однако убедительно объяснить причины текущей войны не мог ни один политолог.

Пятнадцать лет назад, после очередного локального конфликта на северных границах, когда словенский экспедиционный корпус при помощи двух ромейских бригад (легионов) накостылял цийя, император Деметрий Букелар и царь Светозар Второй заключили союз. Сначала торгово‑экономический, а затем и военный. Однако пять лет назад Деметрия сверг его троюродный племянник Аврелиан Орбелий, который заверил словенцев, что союз нерушим и смена правителя в империи на отношения с соседями не повлияет. Вот только это был обман. Император Аврелий, неизвестный аристократ, которого непонятно почему поддержали полководцы государства, очень быстро подмял под себя промышленников и аристократов. После чего он развернул антисловенскую информационную кампанию, создал военный блок с мидийцами, тюрками, османами и дерегийцами, а потом развязал войну, которая началась без объявления.

В чем причина ненависти нового императора к словенцам? Ответа не было. Но сразу можно сказать, что это война на уничтожение. Ромеи позабыли про все военные кодексы и шли вперед, сметая любые преграды. А армии словенцев, которые, кстати сказать, за полгода до вторжения начали готовиться к отражению агрессоров, оказались не готовы. Были планы по обороне границы и укрепрайонов вдоль нее. Но все они пошли прахом. Призывались из резерва воины и разворачивались новые полки. Однако они оказались слабее ромеев. Производилось новое оружие, и экономика переводилась на военные рельсы. Вот только результат оказался не таким, какого ожидал царь. Поэтому словенцы умывались кровью и отдавали врагу один город за другим, отступали и огрызались.

Пункт второй – поле боя и основные противники. Как я уже отмечал, Словенское царство находится на одном материке с Неринской империей. А помимо словенцев и ромеев здесь еще несколько крупных государств. Четыре из них: Тордийский султанат, Семикайское ханство, Огненная республика и Дерегийское королевство – за ромеев. Два: Скифия и Одрисское царство – за словенцев. При этом одриссы, потомки фракийцев, в прямой бой не вступили. Они поддерживают словенцев, с которыми связаны династическими браками, и копят силы. Перевес на стороне ромеев, и Словенское царство, отдавая восточные области и районы, уходит со своих земель. А скифы не могут прислать на помощь ни одного полка, так как связаны натиском цийя и морскими десантами имперцев со стороны океана. Что немаловажно, все вышеперечисленные государства имеют колонии на других материках, в этом мире их еще три. Однако там ничего не происходит. Все держат за океанами и морями колониальные войска, но в бой они не вступают. По крайней мере, пока.

Пункт третий – силы сторон. Население Словении – семьдесят два миллиона. В Неринии – шестьдесят два. У остальных меньше в два‑три раза. Регулярная армия Словенского царства перед войной была самой большой – девятьсот двадцать тысяч, из них сто тысяч в колониях. У ромеев армия мирного времени – восемьсот тысяч, из них треть наемники. Но Неринская империя гораздо раньше словенцев произвела мобилизацию, и в данный момент под ружьем у противника полтора миллиона только своих солдат, не считая многочисленных наемников. Что же касательно других стран, то их армии насчитывают по триста‑четыреста тысяч воинов.

Это в общем. А если говорить более конкретно, то в данный момент есть Восточный фронт и Юго‑западный. На Восточном словенцы держат три армии из двенадцати армейских корпусов, трех отдельных бригад и шести полков. А на Юго‑западном фронте – еще две армии в составе пяти корпусов, одной бригады и четырех полков. Плюс к этому там же самый сильный флот царства – Золотой, который состоит из полусотни кораблей первого и второго рангов, двухсот вспомогательных и сторожевых судов, а также двух бригад морской пехоты.

Противник, разумеется, сильнее. На Восточном фронте ромеи наступают пятью армиями и держат в резерве сводную (сбродную) армию союзников. На Юго‑западном – три армии, экспедиционный корпус мидийцев и 1‑й Ударный флот. А еще есть десантный корпус «Константин» и 2‑й Ударный флот вдоль берегов Скифии, многочисленные резервы в тылу и две армии на границе с Одриссой.

Что же касательно технического уровня развития, то он у ромеев и словенцев примерно одинаковый, а остальные им уступают. Есть автоматическое оружие, гранатометы, минометы, гаубицы и самоходные артиллерийские установки. Высока механизация войск. Но до сих пор не отменили кавалерию. В авиации преобладают бомбардировщики, по своим характеристикам схожие с немецкими Ю‑88 и советскими Пе‑2, а истребителей мало. Имеются элитные войска: гвардия, спецназ, воздушный десант, морская пехота, рейнджеры, следопыты и егеря. Также есть бронетанковые соединения, роты и батальоны в составе армии, но всерьез на них никто не рассчитывает. Появились первые экспериментальные вертолеты и РСЗО. Во флоте линкоры, крейсеры и эсминцы, однако до авианосцев пока никто не додумался – слишком дорогое удовольствие и нет фанатов развития морских судов в этом направлении. Подводных лодок мало: пять у ромеев, четыре у словенцев и две у дерегийцев. Атомное оружие хотят получить все – информация о нем у жителей Вейрата есть, но не хватает научных кадров. Про полеты в космос и спутники никто всерьез не задумывается.

Пункт четвертый – перспективы. Я человек пришлый и многого еще не знаю. Но пока прихожу к выводу, что словенцы эту войну проигрывают, и если не смогут переломить противнику хребет, то потерпят сокрушительное поражение. Братья‑славяне могут держаться пару лет, а потом все равно конец, и причин несколько: превосходство противника в солдатах, потеря многолюдных и богатых ресурсами восточных областей, а также более серьезная подготовка противника к войне и грамотные действия вражеских военачальников…

Прерывая мои размышления, в дверь постучали.

– Войдите.

Появился пожилой слуга в сером сюртуке, старомодном даже для этого мира, и произнес:

– Поручика Стойко Видова просят к столу. Пожалуйста, следуйте за мной.

10

До появления Тенгиева, которого Ярослава Келогостовна ценила и уважала, я провел во дворце трое суток и меня никто не дергал. Появилась возможность отдохнуть и осмотреться. Меня это устраивало, и я пользовался гостеприимством великой княгини насколько это возможно. Отсыпался, восстанавливал силы, читал газеты, смотрел телевизор, общался с людьми из свиты и каждый вечер, во время ужина, развлекал Ярославу Келогостовну разговорами. Сначала великую княгиню интересовала только оборона охотхозяйства. А затем, когда я стал рассуждать о тактике и стратегии, она стала спрашивать о том, какой мне видится война будущего.

Я замялся, поскольку подумал, что в ее вопросах есть подвох. Тем более что просканировать чувства великой княгини не получалось, ибо она, как и большая часть ее свитских, прошла через обряд в храме Матки Гезы, древней богини, на Земле больше известной как Макошь, и получила ментальную защиту, которую можно только сломать. Однако в процессе я понял, что никакой западни нет. Просто Ярослава Келогостовна – умная женщина, которая не считает зазорным задавать вопросы. Вот я и стал делиться с ней идеями, раз уж дают слово.

Учитывая, что я уже имел опыт управления отрядом и знал, как шли войны на родной планете, поведать можно было немало. А если коротко, то необходимо продвигать вперед талантливых офицеров, которые имеют боевой опыт. Слишком много в любой армии генералов, которые привыкли в кабинетах штаны протирать, а на передовой никогда не появлялись. А еще для достижения победы следует постоянно удивлять противника, ослаблять его и держать в напряжении. Так что хорошо бы от обороны перейти к наступлению. Не гнать вперед пехотные массы, на укрепленные позиции и пулеметы – не об этом речь, а забрасывать в тыл ромеев диверсионные группы, которые станут выжигать вражеские тылы и сколачивать партизанские отряды. Ну и про ликвидаторов, которые начнут отстрел ромейских военачальников и чиновников, забывать тоже не следует. Пушки и самолеты, корабли и ракеты – все это хорошо. И подвиг солдат, которые десятками тысяч погибают в бою, забывать нельзя. Однако враги сильнее, они не стесняются использовать диверсантов и спецназ, а словенцы в этом от них отстают, и этот недостаток следует исправить.

Это только некоторые мои мысли и предложения, которые могли быть интересны словенским полководцам. Например, командующему Восточным фронтом великому князю Гордею Синегорскому, командующему Юго‑западным фронтом великому князю Андрею Ардову или начальнику царского Генштаба фельдмаршалу Яну Урмантову. Да только кто же меня к ним пропустит? Я всего лишь поручик, хоть и героический. Поэтому доступа на военные советы царской армии у меня нет, и все, что я могу, – разговаривать с Ярославой Келогостовной. Все‑таки она член ВЦС и аристократка, которая имеет собственную дружину, управленческий аппарат, секретариат и личных порученцев. Так что влияние на решения правительства и положение дел на фронтах она могла оказывать. Пусть и незначительное.

Наконец появился майор Тенгиев. О его приезде сообщила Фомина, которая со мной практически не общалась, и она сказала, что я должен быть готов к встрече. Ну это понятно. Раз Тенгиев попросил великую княгиню приютить меня и придержать, это не просто так. Ему от меня что‑то нужно. Возможно, хочет поблагодарить и пообещает протекцию. Или же предложит место в охране великой княгини и даст под командование десяток солдат. Так что я был к этому готов и отказываться не собирался. Только бы отпуск дал, чтобы я добрался до столицы или, на худой конец, до Белограда и нашел агентов Викентьева. Однако майор меня удивил.

Тенгиев сам пришел в гости, и произошло это уже ночью, через девять часов после его приезда во дворец. Лицо в царапинах. Голова перевязана. Левая рука в гипсе. А в правой – бутылка крепкого виноградного вина. Он вошел в комнату, и я поднялся.

– Здравствуй, поручик, – устало сказал Тенгиев.

– Здравия желаю, господин майор.

Он поморщился:

– Вне службы можешь обращаться ко мне по имени‑отчеству. Ты его, наверное, уже знаешь.

– Крут Велизарович?

– Верно.

Майор присел, протянул мне бутылку и велел ее открыть. Дело нехитрое: ножом срезал сургуч и вынул пробку, достал два бокала и разлил в них тридцатиградусную жидкость, а затем разместился в кресле.

– Выпьем за победу, – предложил майор, поднимая бокал.

Я последовал его примеру и кивнул.

Выпили без закуски. Огненная жидкость прокатилась по пищеводу, и мы немного помолчали. Майор был хмур и невесел, начинать разговор не торопился, и я его спросил:

– Крут Велизарович, кто еще выжил?

– Дементьев и Сойкин.

– Я слышал, что они в госпитале.

– Да. У есаула колено разбито, а сержанту осколок в левое плечо попал.

– А как вы из ловушки выбрались?

– Заметили, что вы с Фоминой уходите, и за вами побежали. Нас сначала семь человек было. Но трое погибли при отходе, и еще один – в лесу. А нас уже в самом конце зацепило, когда линию фронта переходили. Свои накрыли, из минометов и пулеметов. Мы знаки подавали и кричали, что словенцы идут. Да только на новобранцев напоролись, а они перепугались.

– Дементьев мне ничего не передавал?

– Он сказал, что помнит твои слова, и при встрече намерен продолжить беседу.

– Понятно… – протянул я.

Майор снова наполнил бокалы и предложил:

– За удачу?

– Принимается.

Опять мы выпили и Тенгиев перешел к тому, ради чего меня навестил:

– Поручик, я запомнил, как ты бился и ромейских спецназовцев валил. Любо‑дорого посмотреть, действовал грамотно. Поэтому, как только я узнал, что вы с Фоминой выжили, решил такого человека из виду не упускать. Во‑первых, захотел проконтролировать, чтобы тебя с наградами не обошли. А во‑вторых, к тебе есть предложение.

Он покосился на меня и стал ждать вопроса, который я конечно же задал:

– Что за предложение?

– Переходи под мое командование.

– В охрану великой княгини?

– Нет.

– Вы собираетесь уйти от нее?

– Тоже нет. – Он поморщился, поправил повязку, которая поддерживала загипсованную руку, и продолжил: – В связи с тяжелым положением на фронтах и внутри страны Верховный Царский Совет решил дополнить и реанимировать один из старых законов. Каждый аристократ и промышленник, который желает принести пользу Отечеству, может послать на фронт собственную дружину. Не важно, что это будет: наемный отряд из дикарей, рота профессионалов или освобожденные от призыва старики. Если есть у кого‑то возможность, пусть выставляет бойцов. В любом случае они лишними не станут. Обеспечение, снабжение и вооружение такого подразделения, феодальной дружины или вольной роты полностью ложится на плечи дворянина, богача или организации.

Поскольку я следил за новостями, то сразу понял, о чем речь. В самом деле, ВЦС переработал один из законов о народном ополчении, и теперь любой, кто жаждал славы, переживал за судьбу родины или хотел нажиться на этой войне, мог выставить собственный отряд. Причем это касалось не только дворян и богачей, но и неправительственных организаций. Вот только в феодальном обществе с примесью капитализма таковых мало. Есть «Общество рыболовов», «Клуб любителей охоты» и «Конгресс фехтовальщиков». Но смогут ли они выставить собственные отряды? Вряд ли. Поэтому вся надежда государства именно на аристократов и олигархов, которые пошлют на войну своих должников, наемников и вассалов. А также на сообщества адептов религиозных культов. Это ведь тоже неправительственные организации, которые могут собрать боевые бригады.

– И Ярослава Келогостовна собирается создать такой отряд? – продолжил я разговор.

– Да, – кивнул майор.

– Странно. Мы с ней общались, и она ни о чем таком не упоминала.

– До сегодняшнего дня ее это не интересовало.

– Значит, это ваша задумка?

– Моя.

– И великая княгиня согласилась?

– Я смог ее убедить. Скрывать не стану, мои заслуги перед Ярославой Келогостовной велики. В свое время я ее собственной грудью закрыл. И сейчас, когда я привел хорошие доводы, она согласилась, что необходимо послать на фронт собственную дружину. Хотя бы потому, что есть такая возможность и это делается во благо страны.

– Каким по численности будет отряд?

– По моему плану, через пять дней смогу сформировать взвод. А потом посмотрим. Возможно, получится развернуть роту.

– Что с оружием и снаряжением?

– Возьмем из запасов охранной роты. За десять лет я немало стволов скопил.

– Какими задачами станет заниматься отряд?

– Думаю, диверсии в тылу противника. Кстати, Ярослава Келогостовна упоминала, что ты тоже об этом думал. Так?

– Да. Только мне больше по душе дальние рейды и заброска групп на территорию Неринской империи.

– Потом об этом поговорим. Если примешь мое предложение. Ты как, согласен?

– В принципе согласен – мне терять нечего. Но как решить вопрос с моим переводом из действующей армии в частное войско?

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально