Сергей Тарасович Кремлев

Великий и оболганный Советский Союз. 22 антимифа о Советской цивилизации

Советская цивилизация

* * *

Нам ли стоять на месте?

В своих дерзаниях всегда мы правы.

Труд наш есть дело чести,

Есть дело доблести и подвиг славы.

К станку ли ты склоняешься,

В скалу ли ты врубаешься, –

Мечта прекрасная,

Еще неясная,

Уже зовет тебя вперед…

Д’Актиль, «Марш энтузиастов»

Россия скорее осуществит цель – необходимое для всех, а не роскошь для немногих, чем наша собственная конкурентная система. В России мы уже видим будущее…

Американский профессор Рексфорд Тагуэлл, советник президента Рузвельта во времена «нового курса»

Заботится сердце, сердце волнуется,

В почтовый пакуется груз…

Мой адрес не дом и не улица,

Мой адрес – Советский Союз!

Слова, которые не выкинешь ни из песни, ни из сердца – если оно у тебя есть

Краткое предварительное обращение к читателю

Уважаемый читатель!

Название этой книги определилось не сразу и в немалых дискуссиях с издателем. Вначале мне предлагали написать книгу «СССР – великая и оболганная страна». Не имея возражений по существу, я не соглашался с таким названием просто потому, что давно вышла в свет великолепная книга Игоря Пыхалова «Великая и оболганная война», а повторять названия негоже.

Сам я предлагал название «СССР – великий и непонятый прообраз будущего», но потом решил, что это – тоже не то… Кем непонятый, почему непонятый? Все это можно, конечно, потом объяснить, что я в тексте книги и сделал. Однако хорошее название должно сразу вводить читателя в курс дела… В результате и родилось то название, которое выставлено на обложке книги.

Не в один час определился и подзаголовок книги, но с какого‑то момента я пришел к убеждению, что иного подзаголовка и быть не может. Отысканный мной подзаголовок «N фактов из истории советской цивилизации» прямо вел меня и задавал структуру книги. Что же до подстановки вместо неопределенного N того или иного числа, то вначале книга укладывалась в 20 фактов, но в процессе работы они дополнительно увеличились на два, и вполне удачно! «22 факта…» выглядит и звучит вполне броско.

Наконец, относительно того, что книга разделена не на главы, а на факты… Когда я сообщил о таком решении издателям, мне вначале было сказано, что не лучшим ли будет вариант «22 мифа…»? Мол, факт – это мелковато.

Но тут уж я, что называется, уперся…

Именно – факты!

Издано немало книг, вполне успешно разоблачающих те или иные антисоветские мифы, в названии которых есть слово «миф». Я сам написал книги «10 мифов о 1941 годе» и «Мифы о 1945 годе», но сегодня слово «мифы» становится стертым, а к тому же его используют и антисоветчики.

Другое дело – факты.

Факт – он как гвоздь!

Против фактов не попрешь! Факты – упрямая вещь!

«Припади воспаленной губой и попей из реки по имени «Факт»», – советовал Маяковский…

Именно фактов боятся лжецы, потому что именно факты разоблачают ложь.

Можно ли сказать: «Разоблачающий миф»? Нет, конечно. А вот разоблачающий факт – это факт!

А «убедительный миф»?

Тоже не получается, в отличие от убедительного факта.

И, все же, в конце концов возобладало мнение, что в подзаголовок надо выставить слово «Мифы», а точнее – «Анти‑мифы», понимая под этим разоблачение антисоветских мифов. Что и было сделано. Увы, в истории советской цивилизации накопились разного рода мифы и анти‑мифы, но лишь закомство с фактами все ставит на свои места.

В истории советской цивилизации имеется множество фактов, убедительно разоблачающих ложь об СССР, но я отобрал из этого множества двадцать два.

И пусть они лжецов разоблачают!

Сергей Брезкун (Кремлёв), лето 2013 года

Пролог

Не только оболган, но и не понят…

СССР… Советский Союз… Союз Советских Социалистических Республик…

Что можно и нужно понять в судьбе и в истории страны, которая еще недавно занимала одну шестую часть планеты и была одной из двух сверхдержав?

Чем был СССР, откуда он произрос и как жил?

Был ли Советский Союз уродливым социальным экспериментом, или он был началом впечатляющей и увлекательной новой цивилизации – советской? Многие взахлеб отвечают: «Да, да, это был неудачный эксперимент», зато напрочь отказывают СССР в цивилизационной самобытности.

Так что, СССР действительно был страной, созданной германским шпионом и агентом мирового еврейства Лениным для того, чтобы не дать России развиться в великую державу? Сегодня народ России, и особенно молодых, заставляют поверить именно в это…

А может быть, СССР был страной, которую подмял под сапог ГУЛАГа палач и тиран Сталин? И он десятками миллионов уничтожал народы СССР и ничем не отличается от злейшего врага России Гитлера?

Нас уверяют и в этом.

Или, может, СССР – страна полуграмотных рабов, которых все тот же тиран и садист Сталин вместе со своими сатрапами типа Берии в форме чекистов и типа Жукова в армейской форме толпами гнал на первоклассные, но малочисленные арийские войска? И эти рабы трупами завалили цвет европейский цивилизации.

Нас ведь уверяют и в этом!

Или СССР – это страна, где подавлялась любая свободная мысль, где не звенел на улицах смех, где все одевались в серые одежды и все свободное время проводили в очередях за куском колбасы по талонам? Если послушать свору радио‑ и телевизионных ведущих, то так оно и было. И – если верить сегодняшним ток‑шоу и историкам типа Леонида Млечина – СССР был страной невежественной, с наукой и техникой, безнадежно отстающей от мировой…

А уж о национальном вопросе и говорить не приходится: нас убеждают в том, что СССР был тюрьмой народов, что, как только свободная демократия сбила «тоталитарные» замки и решетки, все народы СССР рванулись из «совка»… И раз так, то что нам жалеть об этой рабской, мрачной, бесчеловечной, отсталой стране, которая «распалась», и слава Богу!

Но…

Но как быть с такой, например, оценкой:

Вершители европейских судеб… надеялись одним ударом убить… возможность возрождения сильной России… С… другой стороны – на страже русских интересов стоял не кто иной, как… Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи.

Так оценил роль большевика Ленина в отстаивании национальных интересов России дядя последнего русского императора – «дядя Сандро», великий князь Александр Михайлович… И это – строки не из протокола допроса в «дзержинских» или бериевских «застенках». Александр Михайлович написал это в «Книге воспоминаний», изданной в Париже в 1933 году незадолго до его кончины.

Вдали от «тоталитарной» «сталинщины» никто не мешал великому князю посетовать на то, что, мол, проклятые большевики так развалили Россию, что уже никакие усилия «рыцарей Белого Движения» не смогли ничего исправить. Однако Александр Михайлович не захотел под конец жизни лгать и предпочел сказать правду: только Ленин и его партия проводили в период второй Русской Смуты национальную политику.

А вот еще одна оценка:

…следует учитывать, что партия и ее органы обладают в Красной Армии огромным влиянием. Почти все комиссары являются жителями городов и выходцами из рабочего класса. Их отвага граничит с безрассудством; это люди очень умные и решительные. Им удалось создать в русской армии то, чего ей недоставало в первую мировую войну, – железную дисциплину…

Дисциплина – главный козырь коммунизма, движущая сила армии. Она также явилась решающим фактором и в достижении огромных политических и военных успехов Сталина…

И еще одна:

Индустриализация Советского Союза… дала Красной Армии новую технику и большое число высококвалифицированных специалистов… Умелая и настойчивая работа коммунистов привела к тому, что с 1917 года Россия изменилась самым удивительным образом. Не может быть сомнений, что у русского все больше развивается навык самостоятельных действий, а уровень его образования постоянно растет…

Как‑то не укладывается все это в «тоталитарную тиранию», в концепцию «сапога ГУЛАГа», не вяжется с обликом «сталинских рабов», пачками заваливающих своими рабскими трупами арийские окопы, а?

И это – цитата не из сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)» и не из передовицы брежневской «Правды»… Это – генерал‑майор вермахта Фридрих Вильгельм фон Меллентин… Он воевал на Восточном фронте, затем – на Западном, закончил войну начальником штаба 5‑ой танковой армии. В 1956 году в Лондоне вышла его книга «Panzer battles 1939–1945», изданная у нас в 1957 году («Танковые сражения 1939–1945 гг.»).

Глава XIX называется «Красная Армия», и цитаты я взял оттуда…

А что нам делать с описанием октябрьской Москвы 1950 года, которое отыскивается не в «лакировочных» очерках «продажных сталинских писак», а в автобиографической книге «Это я, господи!» знаменитого американского художника Рокуэлла Кента?

Кент летел из Парижа в Москву в составе делегации известных деятелей культуры – сторонников мира, и летел, как он сам признавался, в «сказочную столицу запретной страны», в «главную цитадель врагов мира, каковым будто бы является этот город»…

Вот что он увидел в 1950 году:

Москва предстала предо мной великим городом, полным людей, людей хорошо одетых и активно участвующих в общенародной борьбе за мир. Я увидел самый чистый город в мире, даже более чистый, чем Стокгольм и Копенгаген (!!! – С. К.)…

Каждый вечер нас водили в оперу, балет, в театр или кино. В залах было многолюдно. Никто из публики не выделялся настолько, чтобы его можно было назвать богатым или бедным…

Кент летел в русскую столицу не как друг. В тот момент он был если и не врагом СССР, то уж, во всяком случае, его недоброжелателем. Но вся антисоветская шелуха, которой сознание Кента облепила буржуазная пропаганда, была быстро унесена свежим московским октябрьским ветром.

«Записному» «демократу» типа Млечина‑Германа‑Урганта‑Чубайса положено по прочтении этих строк процедить сквозь зубы что‑то вроде того, что простодушный янки принял «потемкинс…», пардон, «сталинско‑бериевские» «декорации» за истину.

Но, во‑первых, вряд ли ради Кента специально готовили аудиторию театров и кино, и если бы уж готовили, то и одеть могли бы побогаче: коль уж пускать пыль в глаза, так пускать!

Во‑вторых, специально чистить Москву к приезду Кента тоже никто не стал бы…

В‑третьих, Кент перемещался по Москве свободно, что видно из следующего места его книги:

Однажды ночью, возвращаясь домой, я заблудился. В поисках милиционера, который указал бы мне дорогу, я прошел бесчисленное множество московских кварталов. Так и не встретив ни одного милиционера, я вынужден был обратиться к прохожему, оказавшемуся весьма дружелюбным…

Конечно, несгибаемый «записной» «демократ» типа мадам Новодворской может и тут не сдаться и заявить, что оказавшийся весьма дружелюбным прохожий на самом деле был полковником МГБ, неотступно следовавшим за Кентом в его ночных блужданиях.

Ну, что ж, пусть даже и так (хотя это, конечно же, не так)! Но ведь Кенту в его полуночном походе не встретились не только милиционеры! Не попались ему навстречу ни хулиганы, ни «отморозки», ни наркоманы, ни бандиты и грабители, ни – несмотря на ночь – «ночные бабочки», ни «бомжи», ни «гастарбайтеры»…

А?

Наконец, такой ли уж отсталой была советская сталинская наука? В 2010 году академик Фортов, тогда еще не президент Российской Академии наук, в статье, написанной совместно с член‑корром Каляевым и опубликованной в журнале «Национальная оборона», призывал к созданию в РФ российского аналога американского агентства по перспективным разработкам DARPA (Defense Advanced Research Projects Agence). При этом два академических и отнюдь не просталински, а скорее антисоветски настроенных академических мужа напоминали, что DARPA было создано в 1958 году как реакция на запуск в СССР Первого искусственного спутника Земли. Более того, далее они утверждают, что DARPA «во многом было скопировано с нашей СПП…»

ССП – это Секция прикладных проблем при Президиуме АН СССР, и, как признают авторы статьи, «СПП, основанная в 1951 г., до конца 80‑х годов прошлого века достаточно успешно справлялась с возложенной на нее миссией, что подтверждается большой наукоемкостью вооружений и военной техники, созданных в СССР в тот период».

А ведь жизнь в СССР даже в последние его годы отличалась «наукоемкостью» не только в оборонной сфере! Иначе Запад не переманил бы после 1991 года в свои супер‑передовые научные центры сотни тысяч ученых из СССР! Что, умеющий считать каждый пенни, каждый цент, сантим и пфенниг Запад приютил их из благотворительности?

Нет, конечно!

Изготовленные в 70‑е годы XX века для отмененной – почему, отдельный разговор – советской лунной программы жидкостные ракетные двигатели (ЖРД) разработки КБ Кузнецова были закуплены Америкой уже в XXI веке!

Как это расценивать?

Как оценивать после всего этого Советский Союз – как «Верхнюю Вольту с ядерными ракетами»? Именно так – гнусно – острил кое‑кто по поводу СССР в 90‑е годы, однако ЖРД ни Верхняя Вольта, ни Швейцария, ни Голландия не производят. Причем подобные «остряки», вряд ли поднимавшие в жизни что‑то более тяжелое, чем рюмку виски и женский подол, и представить себе не могут, сколько надо знать и уметь, сколько надо создать, чтобы иметь эти самые «ядерные» ракеты…

ДУМАЮ, уже сказанного достаточно для любого человека в ясном уме и трезвой памяти, чтобы хотя бы задуматься над тем – так ли уж был плох и непривлекателен СССР, как это сегодня пытаются нам внушить на разного рода ток‑шоу?

Хотя – чего там задумываться!

Уже приведенные выше оценки, исходящие отнюдь не из недр «сталинского» Агитпропа, вполне доказывают, что сегодня надо говорить об СССР как о сознательно оболганной стране.

Но понять, что СССР оболган, это – лишь полдела, и даже – меньшая его, так сказать, половина. СССР – это прежде всего непонятая страна. И осознать это важнее даже, чем осознать, что СССР был гнусно оболган и обливается ложью. Для того чтобы у нас было более умное и счастливое, чем сегодня, завтра, надо понять, что СССР был не только оболган, но еще и не понят! И чтобы никто не сомневался в том, что я имею в виду, подчеркну, что говорю не о непонятном, а об именно непо́нятом СССР.

И пора бы его понять – России и всему миру.

Муамар Каддафи как‑то заметил: «Говорят, что коммунизм умер… Нет, он еще не родился…» И растерзанный «цивилизованным» Западом ливийский лидер был прав – провидчески прав! Мировому коммунизму – не уничтожимому уже ничем и никем, зрелому и непобедимому – еще лишь предстоит родиться. Вначале – в умах и сердцах людей, затем – в политической реальности мировой истории.

Но это же надо сказать и об СССР.

Он еще возродится!

А чтобы понять, что так оно и есть, начнем с вопроса: были ли в мировой истории такой период и такое общество, когда все люди жили как люди, жили по‑человечески, по‑людски? То есть жили по принципам Свободы, Равенства и Братства, по законам Добра, Справедливости, Разума… Жили, не используя и не унижая друг друга, а жили совершенствуясь, становясь умнее, доброжелательнее друг к другу, бескорыстнее…

Прямой и честный ответ на такой вопрос – нет! Такого общества в истории мира не было.

А теперь другой вопрос: а был ли в мировой истории такой период, когда множество людей – целое общество, не в мечтах, а в политической реальности, жило в наибольшей мере как люди, чем любое другое общество до или после этого? Было ли в мировой истории общество, которое становилось бы все добрее и щедрее к своим членам и заботилось о том, чтобы его члены были все развитее, все образованнее и счастливее?

На такой вопрос есть тоже только один прямой и честный ответ – да, был такой период и было такое общество. Это общество – Советский Союз примерно с начала 30‑х годов до середины 50‑х годов… Даже хрущевский, даже поздний брежневский СССР были человечными и перспективными примерами общественного устройства и социальной практики!

Тогда советские люди жили полной, веселой жизнью, которую омрачали идиотизмы вырождающейся партоплазмы. Теперь «дорогие россияне» духовно умирают, в лучшем случае не веселясь, а натужно развлекаясь… И это умирание, а точнее – сознательное убийство кремлевским режимом человечного общества, скрашивается остатками советской открытости и доброжелательности.

Человечность – это ли примета нынешней России? И это ли – не примета Советского Союза?!

По сей день – через двадцать с лишним лет после черного 1991 года – все телеканалы полны человечными советскими фильмами, добрыми советскими «мультиками»… И двадцатилетняя, рожденная уже не в СССР, медсестричка в поликлинике простодушно признается: «Старые фильмы и запоминаются, и хочется посмотреть еще раз, а современные даже раз смотреть невозможно…»

Так ведь и есть!

А почему?

Да потому, что тогда люди жили в своей стране как люди!

Да, с начала хрущевщины и во время нарождающейся брежневщины советские люди жили как люди нередко уже вопреки происходящему во власти, но – в полном соответствии с конституционными общественными нормами! Мы жили в стране, которая принадлежала сама себе и собственному народу. Достаточно взять любую групповую фотографию молодежи хоть семидесяти‑, хоть пятидесяти‑, хоть тридцатилетней давности, и с нее на нас посмотрят живые лица хозяев жизни, хозяев страны и хозяев своей судьбы…

А сейчас?

Сейчас для молодежи уже стало привычным слово «хозяин» в ином смысле: «Мой хозяин».

Есть, конечно, и те, что могут сказать: «Я – их хозяин…»

Но много ли таких?

И хозяева ли они – жизни, судьбы, страны?

В 90‑е ельцинские годы мне – да и одному ли мне! – не раз приходилось слышать: «Эх! Мы, оказывается, уже жили при коммунизме и этого даже не заметили…» Конечно, это было не совсем так, но и – не совсем не так! Советское социалистическое общество – в отличие от либерального капиталистического общества – обеспечивало рядовому члену общества небывалую ранее свободу, социальную уверенность и имело огромный потенциал развития и совершенствания.

И поэтому только об СССР и в определенной мере вообще о странах социалистической ориентации надо говорить как об оболганном и непонятом по сей день прообразе такого будущего человечества, когда люди смогут не выживать на умирающей планете, а жить, – жить счастливо и в согласии с ней.

Русская императрица Екатерина Великая – родом немка, то есть человек, Европой взращенный и «европы» знающий – называла Россию Вселенной.

Как точно!

Как глубоко!

Но тем более заслуживает названия Вселенной Советская Россия – уже возникавшая, но пока что не возникшая окончательно, Вселенная Добра.

Что ж, только от нас зависит, загорятся ли вновь, и уже неугасимо, звезды Советской Вселенной.

Эту книгу может открыть читатель разного возраста с разным жизненным опытом и с разным имущественным положением. И в зависимости от возраста, опыта, а также, что немаловажно, в зависимости от имущественного положения, восприятие прочитанного может быть тоже разным – от полной поддержки автора до полного несогласия с ним.

Хотя можно ли сегодня, имея открытые глаза и честно глядя ими в мир, не соглашаться с утверждением, что не было в мировой истории другого общества, где идеи Добра, Разума и Человечности были бы реализованы так полно, как это было в Союзе Советских Социалистических Республик?

Эти идеи не были в СССР реализованы полностью и бесповоротно – иначе он существовал бы по сей день. Но все же в СССР эти великие идеи имели государственный статус, активно воплощались и во многом воплотились в жизнь! Из области прекраснодушных вековечных мечтаний гуманистов принцип «человек человеку – друг, товарищ и брат» в Советском Союзе перешел в конституционную норму общественного бытия.

И это – не мнение.

Это – факт!

Сегодня вокруг СССР и его истории накопилось много грязных, абсолютно лживых мифов. И хотя сегодня написан ряд точных и нужных книг, эти мифы разоблачающих, лишний раз заняться установлением истины очень не помешает. Слишком уж большую кучу грязи навалила на СССР либеральная «Россияния». И теперь приходится ее разгребать, чтобы увидеть величие и мощь СССР и ту славную эпоху, когда он зарождался и строился…

Четыре емкие, гордые и великие буквы «СССР» были и остаются символом вселенской Страны Добра, на которую давно ополчились силы Мирового Зла. И как велика и разнообразна была эта страна – великий Советский Союз! В третьем, «брежневском», издании Большой Советской энциклопедии, отпечатанном на хотя и плотной, но достаточно тонкой бумаге, отдельный том «СССР» весит примерно три килограмма. Но и там приведены лишь основные сведения, да и то далеко не все. Для того чтобы дать полную картину зарождения и развития Русской Вселенной, центром которой стал в XX веке Советский Союз, нужна отдельная многотомная энциклопедия!

И она рано или поздно будет написана.

Пока же – то, что могу.

Я не намерен подробно анализировать, почему и как был развален Советский Союз. Я писал об этом в других своих книгах, которые рекомендую читателю, как рекомендую я ему и книги Александра Шевякина – лучшее, на мой взгляд, что написано сегодня на тему уничтожения СССР. Но полностью эту тему я, конечно, обойти не смогу.

При этом я не намерен оправдывать темные стороны в жизни позднего СССР. Подчеркиваю – позднего, потому что для СССР конца тридцатых – начала пятидесятых годов социальная грязь не была сильно значащим явлением. Для СССР первых довоенных и послевоенных пятилеток было характерно иное – небывалый ранее в мировой истории массовый социальный энтузиазм, массовый огонь в глазах и сердцах!

Как Страна Добра Советский Союз стал заметно деградировать где‑то с «брежневских» 80‑х годов, хотя многие черты масштабной деградации были характерны уже для «хрущевских» лет жизни СССР. В свое время я еще скажу, что мы имели не менее семи разных Советских Союзов, порой враждебных один другому. То, за что в сталинском СССР расстреляли бы, в «СССР» Горбачева приводило в Верховный Совет.

Я не склонен оправдывать то, что оправдывать нельзя, но повторю еще раз: если даже в позднем СССР гражданское общество жило доброй жизнью, которая омрачалась идиотизмами перерождающейся «партоплазмы» или дряхлеющей партократии, то в «Россиянии» гражданское общество, умирая, влачит жалкое существование. А социальная гнусность, кретинизм и идиотизм скрашены остатками той человечности, которую заложила в нас былая Страна Добра.

При этом все гнусности поздней брежневщины по сравнению с гнусностями ельциноидного Кремля – невинные шалости детсадовцев средней группы по сравнению с чудовищными преступлениями банды махровых и безжалостных бандитов.

Лучшее оружие против лжи – факты. На фактах я и буду основываться, почему и разделил свою книгу не на главы, а на факты.

В ходе своего рассказа об СССР я не буду привлекать многочисленную статистику, хотя не собираюсь полностью обойтись без нее… Однако я не ставил целью охватить все стороны темы «СССР». Это просто невозможно в рамках одной, к тому же не очень объемной книги. СССР, как и вырастившая его Россия, – это целая Вселенная. Вселенная – безгранична и необъятна в пространстве и во времени. А можно ли объять необъятное?

Но главное я, надеюсь, сказать смогу.

И это главное заключается в том, что СССР оказался продолжателем всего ценного и великого, что было в великой тысячелетней России, что СССР был создан великими гуманистами Лениным и Сталиным, что только в СССР люди жили жизнью, достойной людей. Мир или возьмет себе за образец все лучшее и человечное, что успела накопить советская цивилизация, или…

Или подохнет на собственной блевотине, как это произошло с библейским псом – точным образом современного капитализма.

В 1992 году издательская группа «Прогресс» – «Прогресс‑Академия» немалым по нынешним временам тиражом в 50 000 экземпляров выпустила в свет книгу «История советского (с маленькой буквы. – С.К.) государства. 1900–1991». Как было сказано в издательской аннотации, ее написал известный французский историк, специалист по русско‑советским исследованиям Никола Верт.

В русскоязычном заглавии (назвать его русским язык не поворачивается) имя прилательное «советское» применительно к имени существительному «государство» было дано не с большой, заглавной, а со строчной, маленькой, буквы. И это было, конечно же, не случайным. Французское заглавие выглядело иначе: «HISTOIRE DE L’UNION SOVIETIQUE. 1900–1991» («История Советского Союза»), и вот уж тут слова «Советский» и «Союз» пришлось бы печатать с заглавных букв. Но для нынешних внутренних ненавистников СССР, ранее подвизавшихся на «идеологическом фронте» ЦК КПСС, в советской истории с большой буквы не пишется ничто!

Во Франции книга Никола Верта с 1990 года стала университетским учебником, в 1991 году вышло ее второе издание, затем последовали перевод на итальянский, английский и…

И – русский.

И сразу же книга Верта была рекомендована Комитетом по высшей школе Министерства науки России в качестве учебного пособия. Сам Верт в обращении к российскому читателю сообщил, что он написал‑де свою книгу «прежде всего для нескольких тысяч французских студентов‑историков».

В «Россиянии» Ельцина его опус сразу же был ориентирован на минимум пятьдесят тысяч читателей, а с учетом рекомендации Министерства науки – и вообще на несколько сотен тысяч молодых умов.

Каким же был главный вывод французского «историка», якобы «с волнением и даже некоторыми опасениями» представившего свою книгу «на суд российского читателя»?

А вот каким (привожу заключительные строки книги):

1991 год имеет шансы войти в историю как завершение начатого в 1917 году эксперимента, приведшего к образованию Союза Советских Социалистических Республик. Нежизнеспособность системы, которая в течение семи десятилетий в форме СССР была фактической наследницей бывшей царской империи, породила больше проблем, чем оказалась в состоянии решить…

Вот и все, что смог сказать француз о стране, историю которой он якобы изучил настолько, что имеет смелость (впрочем, скорее – наглость) преподавать ее другим.

Н‑да…

Если в выводе Верта что‑то и может быть для нас ценным, то это – признание системной преемственности Советской России по отношению к тысячелетней России. Причем не могу не заметить, что говорить о системной преемственности «Россиянии» по отношению к СССР не приходится.

А отсюда вытекает непреложный вывод о том, что ельциноидная «Россияния» никак не может считаться системной преемницей тысячелетней России. Да и может ли быть иначе, если для Путина, Медведева и их «президентских ратей» стольный русский град Киев – «матерь городов русских» – является столицей «иностранного государства»!? Все нынешние российские официозы сообщают об СССР одну ложь. Но также они лгут и о досоветской России, восхваляя в ней то, что заслуживает на самом деле порицания, и искажая то, что достойно восхищения…

Ложь о России переплетается с ложью об СССР, ложь об СССР – с ложью о России. Цель тут одна, общая – двумя этими лжами удавить будущее нашей Родины, которое может быть или новым советским, или страшным, катастрофичным.

Эта книга призвана помочь реализации первого и недопущению второго.

Факт 1‑й, исходный

Ложь об Ссср начинается со лжи о России

Сегодня наша современная Родина СССР оболгана.

Но так же оболгана и вся тысячелетняя Россия…

СССР изображают нежизнеспособным, унылым, серым, кровавым и бесчеловечным обществом.

Не лучше рассказывают сегодня и о России…

Не о той, где бил поклоны перед иконами император Николай и били друг другу морды охотнорядские приказчики, а о той, которую создавали святой Владимир и Ярослав Мудрый, Александр Невский и Димитрий Донской, Иван Грозный и Петр, ради которой жили Илья Муромец, Суворов и Кутузов, Ушаков и Нахимов, Пушкин и Менделеев…

Эту – гордую и великую – Россию тоже ведь то и дело изображают второсортной, кровавой, не способной на самостоятельное историческое творчество и самобытное государственное бытие.

Почему же лгут?

Да, конечно, потому, что русская цивилизация и советская цивилизация – одного корня. Советская Россия не отвергла, а продолжила и развила тысячелетнюю Россию. Поэтому и обливают грязью вообще всю русскую историю: так легче оболгать историю уже советскую.

Было время – рассказывали о Рюрике‑варяге, который пришел в Русскую землю с севера и якобы дал нам государственность. Сейчас начинают рассказывать о Рюрике – западном славянине, который якобы пришел на север России не из Скандинавии, но все равно – из «просвещенных европ»… Хотя южное русское Киевское княжество, да и северная Новгородская республика возникли задолго до Рюрика.

Уверяют – как Гумилев, например, – что не было никакого монголо‑татарского ига, не горели русские города, не был героем Александр Невский…

Договариваются до того, что не было Куликовской битвы на реке Непрядве, не было и подвига Димитрия Донского, а была‑де какая‑то местная «разборка» чуть ли не на месте площади Ногина в Москве – уж не упомню, как ее сейчас переименовали…

Рассказывают о якобы палаче Иване Грозном, которого якобы именно за палачество и тиранство любил тиран Сталин…

Не далеко – по заявлениям нынешних интеллигентов – ушел от Грозного и Сталина царь Петр. Он, уверяют нас, устроил из России что‑то вроде ГУЛАГа и сокращал население страны почти так же усердно, как это делал – по тем же заявлениям – Сталин.

Вот как обливают грязью Россию и русских сегодня, но родилась эта гнусная и подлая традиция не вчера – ей уже много веков. Советская Россия стала Западу костью в его прожорливом горле с 1917 года. А Россия стоит костью в горле Запада уже не одну сотню лет. Давно, очень давно хочется врагам России и русского народа вытоптать в нас гордость и представить русских недочеловеками… И как глубоки корни этого желания и ненависти к России!

Вот польская раннесредневековая хроника, так называемая «Хроника Галла Анонима», относящаяся к началу XI века:

…Король Болеслав вторгся с великой храбростью в королевство русских и тех, вначале пытавшихся сопротивляться, но не осмелившихся завязать сражение, разогнал перед своим строем, словно ветер, прах. Он не задерживался, однако, по вражескому обычаю в пути, чтобы захватывать города и собирать деньги, а поспешил в столицу королевства Киев…

Речь о короле Болеславе Храбром. В представлении Анонима польский король – рыцарь. Он – не то что трусливые и жадные русские, у которых в обычае, если удастся взять какой‑никакой городишко, тут же грабить его. Нет, «рыцарственные храбрецы» поляки мчатся прямо к русской столице, чтобы водрузить над ней польского орла!

Так описан Болеслав…

А что же его русский опонент?

Польский Аноним не умалчивает и о нем:

А король русских по простоте, [свойственной] его народу (вот уж что да, то – да! – С.К.), ловил в это время удочкой рыбу с лодки, когда [ему] неожиданно сообщили, что Болеслав приближается. Он с трудом этому поверил, но в конце концов… ужаснулся. Затем, поднеся ко рту большой и указательный пальцы и поплевав по обычаю рыболовов на наживку, сказал, говорят, к стыду своего народа следующие слова: «Раз Болеслав занимается не этим искусством (то есть рыболовством. – С.К.), а ему привычно забавляться военным оружием, значит господь [сам] в его руки передает и город этот, и королевство русских, и [богатства его]». Так сказал и, недолго медля, бежал.

А Болеслав, не встречая никакого сопротивления, войдя в огромный и богатый город, обнаженным мечом ударил в Золотые ворота…

Что здесь правда?

Правда здесь то, что поляки тогда Киев действительно занимали.

После смерти в 1015 году великого киевского князя Владимира I Святославича, крестившего Русь, в 1015–1019 годах на Руси шли междоусобные войны сынов Владимира за великокняжеский престол. Воспользовавшись этим, поляки и предприняли в 1018 году поход на Киев. 22 июля 1018 года на реке Буг у Волыни произошла битва Болеслава и сына Владимира – Ярослава, княжившего тогда в Киеве и впоследствии названного Мудрым.

Именно о Ярославе Мудром как о мастере рыбной ловли, не владеющем зато мечом, и пишет средневековый польский Аноним. Однако лишь поражение русских, а не страсть к спокойной рыбалке Ярослава, открыло Болеславу дорогу на русскую столицу.

Войдя в Киев в августе, поляки разграбили его и через месяц бежали. А вскоре Ярослав вновь принял киевское княжение.

Между прочим, ни в какие Золотые ворота Болеслав ударять мечом в 1018 году не мог, поскольку они были выстроены Ярославом лишь в 30‑х годах XI века. И уж не знаю, из какого пальца – большого или указательного – Галл Аноним высосал историю о якобы великой храбрости поляков и якобы беспримерной трусости русских.

Но зато ясно, что из хроники Галла Анонима высосал уже свою «историю» о «великих деяниях» Болеслава, «перед которыми и немой становится красноречивым, а красноречие славнейших немеет», более поздний польский хронист – магистр Винцентий Кадлубек.

У Кадлубка Болелслав тоже «частыми ударами меча высек на Золотых воротах знак зависимости» и затем «поставил там (это в русском Киеве‑то! – С.К.) королем какого‑то (? – С.К.) своего родственника».

Магистр Кадлубек повествует:

…Самого короля русского он (Болеслав Храбрый. – С.К.) одолел даже не в сражении, а лишь повергнув в жалкий страх. Ведь тому сообщили, что Болеслав угрожает, когда он забавлялся рыбной ловлей. Тот бросил удочку и королевство со словами: «Мы попались на удочку тому, кто не учился ловить сомов». Едва произнес эти слова, как тут же со страхом обратился в бегство, будучи более удачливым в бегстве, чем в боевой схватке…

Это – о Ярославе Владимировиче Мудром! Он боролся с братом Мстиславом, в 1026 году разделил с ним государство, в 1030 году вновь объединил его и княжил в Киеве до своей смерти в 1054 году.

При Ярославе была составлена «Русская Правда», при нем средневековое Русское государство достигло пика своего могущества… Не в сказке, а в реальной истории отправлялись «в тридесятые царства» XI века дочери Ярослава Мудрого: Анна – во Францию к королю Генриху, Елизавета – в Скандинавию к королю норвежскому и шведскому Гаральду, Настасья – к венгерскому королю Андрею.

И Ярослава, эту гордую фигуру русской истории, польские хронисты изображают жалким полудурком и трусом.

Н‑да!

А как обстоят дела с Рюриком?

Более тысячи лет назад, в IX–X веках в темной и бедной тогда варяжской Скандинавии, Русь называли Гардарик – страна городов. Их было на Руси больше четырех сотен!

В русских летописях говорится о том, что наши предки призвали на княжение заезжих варягов, потому что не умели собой управлять… Но сказать, что Русью правили варяги на том основании, что с 862 года в Новгороде стал князем варяг Рюрик, это примерно то же, что заявить, что Советской Россией правили грузины, поскольку во главе СССР стоял грузин Сталин.

Варяг Рюрик пришел из полуголодной Скандинавии на богатые русские меды и хлеба, но пришел наниматься на службу! Рюрик и его потомки честно отрабатывали свой хлеб, служа новой Родине не за страх, а за совесть, и закрепились на Русской земле только потому, что стали русскими.

Сын Рюрика Олег объединил под своей рукой северные и южные русские земли – так образовалась Киевская Русь. В конце того XVIII века, начало которого было ознаменовано Полтавской победой Петра, английский историк Эдуард Гиббон в своей знаменитой «Истории упадка и разрушения Римской империи» писал: «Сыновья Рюрика владели обширной Владимирской или Московской провинцией, и… их западная граница еще в ту раннюю пору была расширена до Балтийского моря…»

Земли по Неве действительно издавна были русским владением и относились к так называемой Водской пятине Великого Новгорода. Только много позже эти земли стали называться Ингерманландией.

Во времена Киевской Руси и более поздние – до самого монголо‑татарского нашествия на Русь – путь «из варяг в греки» был важнейшим мировым торговым путем, и через Киевскую Русь шла торговля между северо‑восточной Европой и юго‑западной Европой. Монголо‑татарское нашествие разрушило Русь и ее торговлю, посреднические функции постепенно стали переходить к группе германских городов, поставленных на Маасе, Рейне, Эльбе, Одере и связанных с Северным и Балтийским морем. Но еще до разорения Руси возникает не только сотрудничество, но и соперничество между немецкой Европой и Киевской Русью за контроль над торговыми путями.

При этом в северо‑западной Прибалтике, по Ладожскому, Чудскому и Онежскому озерам, по рекам Великая, Нарова, Нева, по озеру Ильмень жили и укреплялись русские славяне. Там не было ни одного немецкого или шведского поселения или крепости, зато в зоне знаменитого пути «из варяг в греки» находились русские города и крепости Корела‑Кексгольм, Ладога, Ям, Копорье, позднее – Иван‑город и Орешек…

Нынешний университетский город Эстонии Тарту (Дерпт) был основан в земле эстов как русский город Юрьев. Его основал Ярослав Мудрый, христианское имя которого было Юрий. Юрьев впервые упоминается в русских летописях в 1030 году. В 1215 году он был захвачен меченосцами, в 1223 году освобожден местным населением (эстонцами) и русским отрядом из Новгорода, а в 1224 году Юрьев снова захватили меченосцы. Так что история Северной войны России и Швеции началась задолго до петровского времени. Северная война, которую Петр Великий открыл в 1700 году неудачной осадой Нарвы и закончил в 1721 году победным Ништадским миром, имеет 400‑летнюю предысторию. Эту войну, собственно, начали шведы в 1300 году, вперые появившись в русском устье Невы!

На самый конец XII века, на девяностые его годы, приходятся первые торговые договоры Новгорода с немецкими ганзейскими городами. Староготским словом «Ганза», означающим «союз», были названы торговые товарищества немецких купцов, объединившихся для взаимной помощи и защиты их торговли за границей. Полностью Ганзейский союз оформился значительно позднее – в 1367 году на съезде в Кельне, но уже в XII веке он активно торговал с Русью.

В 1202 году был основан Орден меченосцев, и сразу же начались его захваты в Прибалтике. В 1237 году Орден меченосцев слился с Тевтонским орденом. Был образован Ливонский орден, и он сразу стал естественным врагом Руси.

Тогда же оформляется и вековое противостояние Руси и Швеции. Развитие торговых отношений Руси со Скандинавией и другими европейскими странами привело к тому, что шведы также стремились захватить прибалтийские русские земли. Александр Невский получил свое прозвище за невскую победу 1240 года именно над шведским войском во главе с родственником шведского короля Биргером Фолькунгом.

В 1300 году крупная шведская эскадра вторглась в устье Невы и захватила его. При впадении в Неву реки Большой Охты шведы поставили город и крепость Ландскрону, но вскоре он был взят штурмом и его сровняли с землей. Но русские допустили ошибку, не использовав эту крепость. Шведы стали заходить в Ладожское озеро, грабить русские купеческие суда. Тогда в 1323 году новгородский князь Юрий Данилович основал на острове Ореховом у южного берега Ладожского озера и истока Невы русскую крепость Орешек.

Потом Орешек не раз переходил из рук в руки. В 1611 году шведы переименовали его в Нотеборг («not» по‑шведски «орех», «borg» – «крепость»). Отвоевав Орешек в 1702 году, Петр назвал его Шлиссельбург – «Ключ‑крепость».

Новое название Орешку Петр дал точное! Орешек был поставлен новгородцами в ключевом месте северного начала долгого пути «из варяг в греки».

Это что, цивилизационная несамостоятельность?

Это что, не великая история великого народа?

В 30‑е годы XVII века знаменитый немецкий путешественник Адам Олеарий побывал на Севере Европы и в «Московии», и в своем описании путешествия упомянул крепость Нотебург, отметив, что она построена русскими у выхода из Ладожского озера на острове, формой похожем на орех, откуда и пошло русское название крепости – Орешек.

В 1323 году между Россией и Швецией был заключен «вечный» Ореховский мир, но уже в 1348 году шведский король Магнус Эриксон объявил крестовый поход против Руси. Не скажу, что этот поход был первым: по Руси уже прошли походом степные «цивилизаторы», правда – без креста.

Ко времени основания Орешка центр русской цивилизации переместился с выжженного юга, из Киева, на север, и Новгородская торговая республика естественным образом старалась закрепить свое влияние на выгодных водных торговых путях того времени – на Ладоге и западнее – на Балтике, где была создана целая система русских крепостей: Юрьев, Нарва‑Ругодив, Иван‑город, Яма (Ямбург), Корела (Кексгольм, ныне – Приозерск). Путь «из варяг в греки» был уничтожен волной нашествия степных кочевников. Однако сама торговля Европы с русским Севером не прекращалась, и главную роль здесь играл Ганзейский союз. В Европу шли из России пенька, смола, мед, воск, меха. Из Европы – сукна, товары ремесленников. Из Скандинавии везли сельдь и треску. Позднее, в XV веке, Ганза начинает слабеть, зато на Балтике и в Западной Европе усиливается Швеция.

Швеция как единое государство сложилась только к XIII веку. От других европейских стран Швецию отличала большая свобода крестьян по отношению к феодалам. А это создавало неплохую системную базу для организации сильной армии. Так и вышло: шведы приняли почти непрерывную завоевательную линию в политике, и одним из направлений их экспансии стали вначале земли нынешней Финляндии, а затем – русский Север и русские прибалтийские земли.

Однако ничего у «просвещенных» шведов не вышло бы, если бы как раз в XIII веке Русское государство не выжгли «дружественные» – по Гумилеву, а на деле – кровавые и жестокие агрессоры, пришедшие с Востока. Но об этом – чуть позднее…

За русские прибалтийские земли с переменным успехом воевала со шведами Россия Ивана III, Ивана IV Грозного, Россия первого царя из династии Романовых – Михаила, деда Петра. Уже Иван III Васильевич активно боролся за возвращение русских прибалтийских земель. Это он поставил Иван‑город на берегу Наровы напротив шведской Нарвы.

В 1496–1497 годах Россия вела очередную войну со Швецией, но самой больной проблемой стал Ливонский орден. Он был неизменно агрессивен и весной 1501 года в союзе с Литвой нанес серьезный удар по русской морской торговле на Балтике. Было захвачено 200 русских судов с товарами и 150 купцов. Это само по себе говорит о масштабе торговых связей России с Западной Европой.

Борьбу продолжил Иван IV Грозный. С 1540 года у России имелся только один порт на Балтике – Нарва. Туда тайком, в связи с запретом Ганзы, приходили с товарами английские, голландские и французские суда. Но вскоре и Нарва была утрачена. В 1555 году в Англии была учреждена торговая «Московская компания». Началась торговля через Белое море.

В 1556 году, когда шведы в очередной раз развязали войну, русские войска разгромили шведов у Выборга. Это способствовало оживлению так называемого «Выборгского плавания», то есть русской торговли через Выборг.

Приведу оценку тогдашней ситуации Карлом Марксом:

Он (Иван Грозный. – С.К.) был настойчив в своих попытках против Ливонии; сознательной целью было дать России выход к Балтийскому морю и открыть пути сообщения с Европой. Вот причина, почему Петр I так им восхищался!

По этой же в том числе причине высоко оценивал Ивана и Сталин.

Но не только Сталин оценивал Грозного высоко. В прекрасной публицистической книге Федора Федоровича Нестерова «Связь времен», впервые изданной в 1980 году и переизданной в 1984 и 1987 годах, приведена оценка Грозного польским шляхтичем немецкого происхождения Рейнхольдом Гейденштейном. Этот польский немец проделал с польским королем Стефаном Баторием все его войны, в том числе и Ливонскую с Русью, и написал об Иване Грозном так:

Тому, кто занимается историей его царствования, тем более должно казаться удивительным, что… могла существовать такая сильная к нему любовь народа, любовь, с трудом приобретаемая другими государями (европейскими. – С.К.) только посредством снисходительности и ласки…

Причем должно заметить, что народ не только не возбуждал против него никаких возмущений, но даже высказывал во время войны невероятную твердость при защите и охранении крепостей, а перебежчиков вообще очень мало…

Как видим, Грозного – по свидетельству врагов Грозного – высоко ценил прежде всего русский народ! Потому‑то его ценил и Сталин, которого тоже ценил прежде всего сам народ.

Да и ценит по сей день.

В 1558 году началась Ливонская война Московского государства с Ливонским орденом и Польшей. Вначале война была успешна для русских, в 1561 году был разгромлен и распался Ливонский орден. Были отвоеваны Нарва‑Ругодив, Дерпт‑Юрьев.

В устье Наровы, ниже Иван‑города, для расширения «Нарвского плавания» посланцы Грозного Дмитрий Шастунов, Петр Головин и Иван Выродков приступили к сооружению нового порта с гаванью, и летом 1558 года он уже мог принимать первые суда. Весной 1559 года датские послы сообщали своему королю, что русские приступили к закладке больших морских кораблей. Последнее, увы, было преувеличением: Иван Грозный тщетно пытался выписать в Россию корабельных мастеров. Европа ему в этом отказывала. Тем не менее Европа встревожилась.

Польский король Сигизмунд II Август писал английской королеве Елизавете: «Московский государь ежедневно увеличивает свое могущество… он приобретает средства побеждать всех».

О том, что, побеждая «всех», московский государь всего лишь возвращает свое, Сигизмунд, конечно, «забывал».

Русские успехи ускорили процесс заключения Польшей и Великим княжеством Литовским Люблинской унии в 1569 году. Создавалась единая Речь Посполитая, сразу же враждебная России. А русский царь вскоре сделал неожиданный ход! В 1570 году он выдал «жаловальную грамоту» профессиональному датскому корсару Карстену Роде на ведение каперской деятельности в Балтийском море.

Сегодня почти никто не помнит о каперской флотилии Ивана Грозного! А она вполне успешно оперировала на Балтике во время Ливонской войны. Флотилия была создана в июле 1570 года и насчитывала 6 вымпелов. На судах были установлены русские пушки. Экипажи были наемными – из датских корсаров. Командор – Карстен Роде. Флотилия базировалась на остров Борнхольм. Начав оперировать в июне 1570 года, к сентябрю Роде захватил 22 судна, часть которых была передана России, и в Нарве появился небольшой русский флот.

Но – ненадолго. Появление на Балтике всего‑то маленькой флотилии под русским флагом вызвало в Польше и Швеции переполох, посыпались резкие протесты. Разразилось что‑то вроде Карибского ракетного кризиса 1962 года, когда Америка, окружившая Советский Союз сетью военных баз, обнаружила, что у нее под носом на Кубе на единственной базе размещены советские ракеты.

А тогда запаниковала «цивилизованная» Европа. «Необходимо предотвратить господство московитов на море, пока это зло еще не успело пустить слишком глубоких корней», – писали бургомистры Данцига в Любек и другие ганзейские города. И датский король Фридрих II в октябре того же 1570 года приказал арестовать Карстена Роде и заточить его в один из королевских замков. Суда были конфискованы.

Маленькая деталь большой истории. Но деталь показательная, и помнить русским о ней не мешает.

Теперь же – несколько слов о том, чем стало для России монголо‑татарское иго… С нелегкой руки сына Ахматовой Льва Гумилева и ему подобных получила хождение безответственная «теория» о якобы положительном значении для Руси монголо‑татар – их сегодня подают чуть ли не как своего рода «культуртрегеров» («носителей культуры). Что ж, вот основные «заслуги» степных «культуртрегеров» в «сохранении и развитии» ранней русской цивилизации за первые четыре года нашествие Батыя с 1237 по 1241 годы.

Вначале – взятие и разрушение Рязани, Коломны, Москвы, Владимира, Ростова, Суздаля, Ярославля, Костромы, Углича, Галича, Дмитрова, Твери, Переяславля‑Залесского, Юрьева‑Польского (во Владимирском княжестве), Торжка и других городов в Северо‑Восточной Руси.

Затем – разорение Южной Руси, в том числе – Переяславля, Чернигова, Киева.

Для того чтобы понять, что из себя представляла тогда Черниговская, например, земля – территория Руси, расположенная по реке Десне, ее притокам, по верховьям Оки и граничившая со Смоленщиной, Рязанщиной, Муромом, – я дам упоминаемый в летописях список черниговских городов в XII веке. Его приводит в своей замечательной книге «Память» Владимир Чивилихин, а проверить этот перечень читатель может и сам, внимательно изучив карту Черниговской земли на странице 162‑й тома 47‑го 2‑го издания Большой Советской Энциклопедии.

Вот этот список: Бахмач, Беловежа, Березый, Блове (Обловь), Блестовит, Болдыж, Вырь, Вщиж, Всеволож, Вьяхань, Воробейна, Воротынеск, Гомий, Гуричев, Глухов, Дедославль, Дебрянск, Домагощ, Зартый, Курск, Карачев, Козельск, Колтеск, Кром, Любеч, Листвен, Лобыньск, Лопасна, Моривейск, Мценск, Новгород‑Северский, Ольгов, Оргощ, Ормина, Путивль, Сновск, Стародуб, Севсько, Синин Мост, Свирельск, Трубецк, Ростиславль, Рыльск, Радощ, Ропеск, Росуса, Уненеж, Хоробор, Чернигов, Чичерск.

Пятьдесят городов в одной лишь Черниговской земле – правда, особо богатой и населенной, но бывшей лишь частью всей Русской земли и вообще‑то не бедной городами и достатком… Нашествие Степи все это предало пожару и тлену. Многие из упомянутых в ранних русских летописях городов так и не поднимутся больше из пепла: русский потенциал развития был уничтожен тогда почти подчистую.

А то, насколько был велик этот потенциал, показывает пример Новгорода Великого. Во времена Киевской Руси этот русский город на реке Волхов удобно стоял на пути «из варяг в греки», однако особым образом из других крупных русских городов не выделялся. Нашествие Батыя и ордынское иго обошло земли Новгорода стороной, общий строй жизни там сохранился. И благодаря этому Новгород сохранил свое европейское значение, был районом почти поголовной грамотности и развитой культуры. В средневековом Новгороде мужчина и женщина пользовались равными правами. Если бы не ордынский Потоп, так бы было на всей Русской земле!

Если сравнивать Россию до Батыя и тогдашнюю Европу, то мы не только выдерживали сравнение, но и были во многом на равных… Но уже Россию XIV, а тем более XV, XVI, XVII веков с Европой сравнить нельзя. Ко временам Ивана Калиты Россия отстала от Европы на два‑три века.

Почему так произошло?

Великий итальянец Филиппо Брунеллески (1377–1446) родился за три года до Куликовской битвы и умер за тридцать четыре года до того, как Русь окончательно прекратила выплачивать дань монголо‑татарским ханам. В двадцать четыре года Брунеллески создал рельефы для дверей флорентийского баптистерия. Это – одна из вершин раннего итальянского Ренессанса. В 1418 году Брунеллески стал победителем в конкурсе на проект купола Флорентийского собора. Восьмигранный купол с диаметром основания 42 метра и высотой более 35 метров был построен без лесов!

У нас, в России, оставалось еще шестьдесят два года до окончания монголо‑татарского ига. И двести три года – до появления на свет знаменитого протопопа Аввакума, родившегося в 1621 году и сожженного в 1682 году, через десять лет после рождения Петра.

Как личность Аввакум достоин войти в ряд самых значительных мировых личностей, но можно ли сравнить его, например, с Ньютоном по силе интеллекта и, главное, знаниям? Конечно же – нет!

Ньютон родился 4 января 1643 года и в 1665 году окончил Кэмбриджский университет, где с 1669 года читал лекции по оптике и математике. В 1668 и 1671 годах он построил первые зеркальные телескопы – рефлекторы, свободные от хроматической аберрации, то есть от размывания изображения и окрашивания его краев. В 1672 году Ньютон был избран членом Лондонского королевского общества. А у нас оставалось тридцать лет до выхода в свет первого номера первой русской газеты «Ведомости».

Датчанин Тихо Браге, скончавшийся в 1601 году, в период Русской Смуты, создал первую обсерваторию в Европе в специально выстроенном для этого здании – Ураниборге. Его обсерватория была оснащена исключительно точными инструментами, и по точности астрономических измерений Браге превзошел всех современников. Его многочисленные определения положения на небе Марса позволили Кеплеру на рубеже XV и XVI веков открыть законы движения планет. В свою очередь работы Кеплера, скончавшегося в 1630 году, послужили Ньютону основой для установления закона всемирного тяготения.

У нас о подобном тогда даже не мечтали: для умной мечты нужны знания…

Горький в своих «Несвоевременных мыслях» с горечью писал о том, что когда на Руси мысль лишь теплилась, в Европе пылал огонь интеллекта, и…

И был в том прав!

Но означает ли это нашу цивилизационную второсортность?

Нет и еще раз нет!

Отсталость допетровской России от Европы – факт.

Но объяснения причин этой отсталости в нынешней «Россиянии» – лживый низкий миф!

Потому в Европе и пылал огонь разума и науки, что в России этот огонь утонул в пламени тотального пожара монголо‑татарского нашествия. Такую цену Россия заплатила за то, что стала преградой на пути уничтожения мировой цивилизации. Александр Сергеевич Пушкин, который был не только великим русским поэтом, но и великим мыслителем, сказал об этом: «Мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех».

Сказано «в точку»!

Сравним две ситуации – нашествие варваров на Рим и нашествие Степи на Русь…

Племена вандалов и готов низвергли Древний Рим, к 395 году нашей эры единая империя распалась на Западную и Восточную, и как раз Западная Римская империя испытала наиболее разрушительный напор варваров. В 410 году готы овладели городом Римом и разрушили его. В 476 году был низложен последний западноримский император Ромул Августул. Восточная империя Византия продержалась после падения Западной империи тысячу лет без трех – турки‑османы захватили Константинополь в 1473 году.

Однако интеллектуальная эстафета, начатая греками, продолженная римлянами, подхваченная средневековьем и затем Ренессансом, полностью в Европе никогда не прерывалась. Античное знание так или иначе сохранялось и даже в чем‑то развивалось, хотя вначале и очень медленно. А ведь эстафета знания могла в Европе и прерваться! Что было бы с Европой, если бы не Русское средневековое государство? Или – если бы русские были варварами, способными разрушать и сеять Зло, но не способными организованно сопротивляться силам Зла?

Однако Дикой Степи противостояло на Руси вполне развитое и цивилизованное государство, и не его вина, а его беда, что Степь в тот момент оказалась сильнее. Как говорится, ломать не строить, душа не болит. В России кочевниками было сломано все. На Европу сил уже не хватило.

В XI веке дочь киевского великого князя Ярослава Мудрого Анна Ярославна, будущая королева Франции, привезла из белокаменного стольного града Киева в грязный Париж, где правил ее неграмотный муж, не только приданое, но и книги. Тогда французы считали женитьбу короля Франции на киевской княжне большой честью и удачей.

До нашествия Батыя было две сотни лет.

С момента приезда Анны во Францию прошло шесть веков… Уже после Полтавы и Гангута, в 1715 году, во Францию приехал Петр Великий. Русскому царю показывали многое, показали и Реймский собор, где короновались французские монархи, и святые реликвии, используемые при коронации. Была там и старинная священная книга, написанная на неизвестном языке. На этой книге приносили присягу французские королевы.

Петр взял книгу и… начал ее свободно читать. Это был написанный на церковно‑славянском языке старорусский Требник, который французская королева из русского города Киева привезла на новую родину.

Но между приездом в Париж Анны и приездом в Реймс Петра пролегло шестьсот лет, и триста лет из них заняло монголо‑татарское иго, почти уничтожившее на долгое время русскую цивилизацию. В Европе все ярче разгорался огонь разума, над Русью пылали пожары городов и сел.

До Европы же долетали только искры.

Через столетия после воцарения Ярославны на французском троне общественная, экономическая, интеллектуальная и духовная жизнь в Париже, в Данциге, в Кёльне и Кракове, во Флоренции и Венеции активно развивалась по восходящей.

А у нас?

У нас в то же время на пепелищах монголо‑татарского нашествия активной жизнью жило только воронье…

Волна конников‑кочевников докатывалась и до Европы. И все же эта волна никогда не прокатывалась по европейским землям так сокрушительно и основательно, как по русским землям. А вышло так потому, что русская цивилизация ценой своей гибели сохранила возможность развития будущей европейской цивилизации, ставшей основой современной мировой цивилизации.

Вот какую цену задолжала мировая цивилизация России и многим поколениям ее народа. Об этом прекрасно сказал уже Пушкин, но понимаем ли это сегодня мы?

И понимает ли высокомерная и неблагодарная Европа, что без мужества русского Ивана и слез русской Марьи не было бы ни куполов и рельефов Брунеллески, ни обсерватории Тихо Браге, ни Рафаэля и Эразма Роттердамского, ни рефлекторов Ньютона…

Не было бы ни Колоннады Бернини, ни голландских шлюзов, ни брабантских кружев… И разве что была бы в Пизе падающая Пизанская башня. Но не одна, а много!

У нас тогда остался нетронутым лишь Новгород.

А у Европы – все ее Парижи и Сорбонны!

В советские времена во Владимире в старинной башне, где был устроен музей, экспонировалась диорама, изображавшая захват и уничтожение Владимира в 1238 году ордой Субудая, военачальника Батыя. Над диорамой крупными буквами было написано:

Героическое население Владимира предпочло умереть, но не покориться захватчикам. Своим самопожертвованием они помогли Западной Европе избежать подобной судьбы и спасли европейскую цивилизацию от уничтожения.

Это было напоминание Советской цивилизации о мировых заслугах Русской цивилизации. Не знаю, сохранилась ли эта надпись сегодня – во времена усиленно прививаемой (палачами жертвам) «всеобщей» «политкорректности».

Имея в виду русскую историю, включая уже и Великую Отечественную войну, американский физик Фримен Дайсон, посетивший Владимир в 70‑е годы, писал: «Когда советские люди думают о войне, они думают о себе не столько как о воинах, сколько как о жертвах… Но русские кое‑чему научились по части военного искусства с 1238 года… За прошедшие столетия русские, все еще считая себя жертвами, стали на самом деле нацией воинов».

Вот почему мы не озлобились. Став нацией воинов, мы никогда не были нацией агрессоров, потому что на себе самих в полной мере испытали, что значит быть жертвой агрессии.

Так имеет ли кто‑то право унижать и принижать мировую роль и значение Русского Добра на том основании, что оно на столетия оказалось замарано копотью от сгоревших летописей, книг, мастерских ремесленников, дворцов князей и изб крестьян?

Быть вечной жертвой русские не пожелали, так что пришлось стать воинами. И после опустошающей волны степного нашествия мы по кирпичику – впервые в своей истории, но, увы, далеко не в последний раз – начали воссоздавать Державу.

После смерти Грозного борьба России за возвращение ее прибалтийских земель шла с переменным успехом, но все более терпела крах из‑за отсталости допетровской России. В 1595 году Борис Годунов заключил с Швецией Тявзинский «вечный» мир. По нему Россия возвращала себе часть побережья Финского залива, Корелу, Орешек, Копорье, Иван‑город, крепость Ниеншанц, Ям. Однако земли к западу от Нарвы‑Ругодива оставались за Швецией, шведы по‑прежнему контролировали Балтийское море.

Вскоре на Руси начались Смута, правление Лжедмитриев, Семибоярщина… Затем последовало польско‑шведское вторжение в Россию. Зло вновь правило бал на Русской земле, но вновь правило его временно. Осенью 1612 года народное ополчение во главе с Мининым и Пожарским освободило Москву, а 21 февраля 1613 года на царство был избран Михаил – первый Романов, дед Петра Великого.

По Столбовскому договору между Россией и Швецией, заключенному 27 февраля 1617 года, Швеция признавала династию Романовых, возвращала России временно захваченные Новгород, Старую Руссу, Порхов, Ладогу, Гдов, но оставляла за собой захваченные Иван‑город, Ям, Копорье, Орешек, Кексгольм, Ижору, принадлежавшие России по Тявзинскому договору.

Шведский король Густав II Адольф на заседании риксдага заявил:

Теперь без нашего позволения русские не смогут выслать ни даже одной лодки в Балтийское море; большие озера Ладожское и Пейпус (то есть Псковское. – С.К.), Нарвская Поляна, болота в тридцать верст ширины и твердые крепости отделяют нас от них. Теперь у русских отнят доступ к Балтийскому морю, и, надеюсь, не так‑то легко будет им перешагнуть через этот ручеек…

«Ручеек» перешагнуть было действительно непросто, но во время очередной русско‑шведской войны 1656–1661 годов, которую вел отец Петра Алексей Михайлович, главные силы русской армии двигались к Риге по Западной Двине (Даугаве) на 1400 стругах и барках.

Имели мы на это право, помня и о древнем – уже тогда – Юрьеве, и о современных – тогда – заявлениях Густава II Адольфа?

Были взяты с боем Динабург (ныне – Даугавпилс) и Кокенхаузен (ныне – Кокнесе), расположенные в нижнем течении Западной Двины. Они были переименованы в Борисоглебов и Царевичев‑Дмитриев. По инициативе выдающегося допетровского государственного деятеля воеводы Ордина‑Нащокина в Царевичеве‑Дмитриеве – примерно в ста с лишним километрах от Риги – началось строительство кораблей для Балтики.

Увы, сказалась возрастающая отсталость России, в том числе и военная, особенно видная на фоне мощной шведской армии. По Кардисскому мирному договору 1661 года Царевичев‑Дмитриев пришлось возвратить Швеции. Корабли были сожжены.

Через одиннадцать лет после заключения Кардисского «вечного» мира у Алексея Михайловича родился сын Петр. Балтийское «окно» в Европу, которое периодически было открыто для русских со времен Киевской Руси, было в тот момент для нас прочно закрытым. И прорубить его вновь должны были шпага Петра‑воителя и топор Петра‑строителя.

В 1714 году по случаю спуска корабля «Илья Пророк» Петр произнес блестящую речь, в которой были и такие слова:

Кому из вас, братцы мои, хоть бы во сне снилось, лет 30 тому назад, что мы здесь, у Балтийского моря, будем плотничать и… воздвигнем город, в котором вы живете; что мы доживем до того, что увидим таких храбрых и победоносных солдат и матросов русской крови, таких сынов, побывавших в чужих странах и возвратившихся домой столь смышлеными; что увидим у нас также множество иноземных художников и ремесленников, доживем до того, что меня и вас станут так уважать чужестранные государи…

Это говорилось уже не на топких берегах Невы, поросших кустарником, над которым одиноко парила чайка… Это говорилось в городе, величественный облик которого тогда вполне определился. И Петр видел его будущее величие и будущее развитие России, когда говорил:

Историки полагают колыбель всех знаний в Греции, откуда (по превратности времен) они были изгнаны, перешли в Италию, а потом распространились и по всем европейским землям… Теперь очередь приходит до нас, если только вы поддержите меня в моих важных предприятиях, будете слушаться без всяких оговорок и привыкнете свободно распознавать и изучать добро и зло…

Какой монарх, в какой стране и в какую историческую эпоху публично обращался к своим подданным с такими речами? Для того чтобы так говорить и мыслить, надо было родиться, воспитываться и жить во вполне определенном духовном и интеллектуальном пространстве. Иными словами, для этого надо было быть выдающимся сыном Русской Вселенной, каким умница Петр и был!

И этого титана – титана как по росту, так и по духу, по мощи – на его собственной Родине сейчас подают как неврастеника и палача…

Ну‑ну…

Петр умел различать Добро и Зло. Он поставил Россию с пролежанного бока на ноги. Он изменил и общеевропейскую ситуацию, введя в нее ранее небывалый в ней фактор – сильную Россию.

Шло время…

Русское Добро обретало кулаки.

И училось распознавать Зло.

Кое‑кто из тех, кто описывал эпоху Петра, – историк Костомаров, например, – утверждал, что Петр строил на непрочном фундаменте, что многие его начинания и реформы остались на бумаге и не имели успеха в жизни…

Какая чепуха!

Но эта лживая чепуха дожила до наших дней – не потому ли, что после 1917 года русские либералы стали говорить о Петре как о «первом большевике» на троне?

Профессор русской истории Дерптского университета Брикнер в своей истории Петра сообщал, что «ученики», отправленные за границу, обычно были «плохо приготовлены к учению», что «многие из них отличались грубостью нравов, нерадением к учению, равнодушием к вопросам науки», а некоторые даже были склонны «к преступным действиям».

Этот антирусский миф целил в русскую историю, а сегодня удобен и антисоветчикам. Но если бы большинство «птенцов гнезда Петрова» было разряженными попугаями и драчливыми петухами, а не орлятами, то откуда бы у новой петровской и послепетровской России появились молодые орлы? Откуда у новой России даже в недобрые времена Анны Иоанновны и ее фаворита курляндца Бирона брались успехи? Уже после Петра!

Да ведь и сам молодой Петр впервые отправился за границу в составе «великого посольства» не для гульбы, а для изучения наук, морского и корабельного дела. Он сам через много лет признавался, что ему было бы стыдно знать меньше тех, кого он направлял в Европу на выучку. Этот принцип исповедовал позднее и Сталин – он учился всю жизнь.

Интересно, учились ли и учатся ли Путин и Медведев – хотя бы понемногу, чему‑нибудь и как‑нибудь? А вот Указ царя Петра навигаторам от 31 августа 1712 года:

Его царское величество имянным своим указом указал сказать всем их милости господам, которые в науке навигаторской обретаютца, чтоб училися с самого матрозского дела и знали бы оснащивать суды сами.

Меньшинству этот Указ впрок не пошел. Но большинство воспринимало эти строки как жизненный принцип, потому что это был жизненный принцип самого российского верховного вождя!

Из первых 50 молодых дворян, отправленных царем в 1697 году за границу (28 в Италию, 22 в Англию и Голландию), вышли такие выдающиеся деятели петровской эпохи, как Борис Куракин, Григорий Долгорукий, Петр Толстой, Андрей Хилков…

Особенно ярок пример Петра Андреевича Толстого (1645–1729). В 1697 году ему было 52 года… Семья, дети, обеспеченное положение… Тем не менее Толстой сам вызывается ехать за границу для изучения морского дела. Через Польшу и Австрию он едет в Италию, месяцами плавает по Адриатическому морю, изучает страны и языки. Получает свидетельство, что ознакомился «совершенно» с картами морских путей, с названием «дерев, парусов, веревок и всяких инструментов корабельных».

Вместе с мальтийскими рыцарями Толстой воевал против турок, в Венеции с большим успехом занимался математикой. Все это помогло ему позднее с честью выполнять труднейшие обязанности русского посла в Турции.

В год отъезда на учебу Петра Толстого сыну небогатого новгородского дворянина Ивану Неплюеву было четыре года, он родился в 1693 году. С 1714 года учился в Новгородской математической школе, затем – в Петербургской Морской академии. В 1716 году, в 23 года, был направлен в Венецию и Испанию. Вернулся домой в 1720 году, вместе с другими был подвергнут экзамену самого императора, получил похвальный отзыв Петра и был назначен главным начальником над строящимися судами в Петербурге. Петр тогда сказал Неплюеву: «Видишь, братец, я и царь, да у меня на руках мозоли, а все от того: показать вам пример и хотя б под старость видеть мне достойных помощников и слуг Отечеству».

Когда Петр скончался, Неплюев более суток пролежал в беспамятстве и потом объяснял это так: «Да иначе бы мне и грешно было: сей монарх Отечество наше привел в сравнение с прочими; научил узнавать, что и мы люди; одним словом, на что в России ни взгляни, все его началом имеет, и что бы впредь не делалось, от сего источника черпать будут».

За свою долгую жизнь Иван Иванович Неплюев был резидентом в Стамбуле, главноначальствующим на Украине, 16 лет – наместником в Оренбурге и главнокомандующим в Петербурге в первое время царствования Екатерины Второй. В Оренбургском крае он построил до 70 крепостей, основал ряд укрепленных линий, реорганизовал казачье войско. Неплюев скончался восьмидесяти лет в 1773 году и оставил по себе добрую память – о нем упоминается во всех трех Больших Советских энциклопедиях.

Что ж, заслужил!

Он – тоже герой нашей великой Родины!

Вот другой пример… Василий Дмитриевич Корчмин, генерал‑майор. Один из деятельных сотрудников и любимцев Петра Великого. Обучался военно‑математическим наукам за границей в 1697–1698 годах. Молодой Василий Корчмин отправился в Европу одним из первых и переписывался лично с царем. Он писал из Берлина так: «Мы со Стенькою Бужениновым, благодаря Богу, по 20‑е марта выучили фейерверк и всю артиллерию, ныне учим тригонометрию…»

Выучился Василий Корчмин в Берлине хорошо, став одним из создателей новой русской артиллерии, крупным военным инженером. Сразу по возвращении в Россию был назначен сержантом бомбардирской роты Преображенского полка, весной 1700 года под предлогом покупки пушек разведал Нарвскую крепость. При осаде Нарвы вел апроши, в 1703 году участвовал во взятии Нотебурга и в 1703 году – Ниеншанца.

Затем Корчмин командовал батареей на Васильевском острове. По преданию сам этот остров был назван по Корчмину. Мол, Петр часто писал Корчмину и для краткости адресовал письма: «Василью на остров». Однако более верно происхождение названия от владельца имений в устье Невы, новгородского посадника Василия Казимера, жившего в XV веке. По крайней мере уже в книге Водской пятины за 1500 год этот остров именуется Васильевским.

В 1706 году Корчмин устраивал оборонительную линию между Смоленском и Брянском, укреплял Брянск. В 1707 году в опасении шведского нашествия Петр направляет капитан‑поручику Корчмину подробный указ об укреплении московского Кремля и Китай‑города. Василий тогда уже прочно вошел в число молодых сотрудников Петра. Никому из иностранных инженеров царь не писал так часто, как русскому инженеру Василию Дмитриевичу Корчмину.

В 1719 году Корчмин был послан для исследований по проведению канала из реки Мологи в реку Мсту для описания Волги, Мологи и Тверцы и вообще исполнял самые разнообразные поручения Петра.

Какие захватывающие приключенческие романы не написаны в России об этих ярких сынах России: Толстом, Неплюеве, Корчмине! И только ли о них!?

Знаменитый русский историк и географ Василий Никитич Татищев, автор многотомной «Истории Российской с самых древнейших времен», родился в 1686 году и скончался в 1750‑м. Направленный Петром в Швецию и Саксонию, Татищев жадно впитывал знания, покупал за границей множество книг по математике, истории, географии и военному делу. В возрасте 23 лет Татищев принимал участие в Полтавской битве, позднее по желанию Петра занимался географией России. В 30‑х годах выступал против Бирона и немецкого засилья в России.

Крестьянин подмосковного села Покровское Иван Посошков, будущий мыслитель‑экономист эпохи Петра, родился в 1652 году. Он был на два года моложе боярина Федора Головина, будущего генерал‑адмирала и фельдмаршала, и ровно на двадцать лет старше самого Петра. В сорок пять лет Посошков, как недовольный царем и рассуждавший о его пороках и недостатках, был взят в Тайный Преображенский приказ по делу монаха московского Андреевского монастыря Авраамия. А кончил Посошков тем, что стал одним из горячих и убежденных сторонников Петра. Он говорил о царе: «Наш монарх на гору аще сам десять (то есть вдесятеро. – С.К.) тянет, а под гору миллионы тянут: то как дело его споро будет?»

Сам Посошков тянул в гору, как и другие сотрудники Петра, потому‑то в гору шла и Россия. Хотя Посошков говорил горькую правду: миллионы тогдашних предков нынешних потребителей телевизора тянули Россию вниз… Как тянут ее туда же вниз их оболваненные телевизором потомки: на Руси ведь всегда хватало героев и подвижников, но и в дураках недостатка никогда не наблюдалось.

За два года до смерти, в 1724 году, Иван Тихонович Посошков написал «Книгу о скудости и богатстве», где отстаивал всемерное развитие производительных сил страны за счет расширения производства отечественных товаров, выступал за активный торговый баланс с заграницей.

А вот еще один интересный и малоизвестный факт: при Петре одной из дворянских повинностей стала… учеба! Учиться дворянские дети начинали с девяти лет в специальных школах – до 15 лет. Затем юный дворянин обязан был идти служить. Причем специальными указами Петра определялось, что родовитость на продвижении не отражается. А тем, кто не мог освоить даже начальный курс наук, не выдавалась так называемая «венечная паметь» – разрешение на женитьбу. Так что в петровские времена заявление фонвизинского недоросля Митрофанушки: «Не хочу учиться, а хочу жениться» было бы оставлено без внимания. Не выучившись, жениться было нельзя.

В 1704 году Петр сам распределил детей «самых знатных персон» на службу. До 600 молодых князей Голицыных, Черкасских, Хованских, Лобановых‑Ростовских и прочих было расписано солдатами в гвардейские полки. Многие из них тянули лямку наравне с простолюдинами, и это давало хорошую физическую и моральную закалку. Главное же – впечатляющими были результаты.

Известный историк петровской эпохи, советский профессор Николай Николаевич Молчанов сообщает, что в свое первое путешествие в Европу в 1698 году Петр нанял для работы в России свыше 1000 человек. И подавляющее большинство приглашенных составляли офицеры. А в 1717 году, во время своего второго крупного официального визита на Запад, Петр пригласил около 50 человек, и это были архитекторы, скульпторы, ювелиры, ученые.

За двадцать лет потребности России в командных, инженерных и промышленных кадрах возросли многократно. Однако теперь они удовлетворялись за счет «внутреннего», так сказать, «продукта». Одна эта деталь говорит о том, какими были масштаб и размах петровского преобразования России!

Думаю, многие из воспитанников эпохи Петра – если бы они оказались в СССР времен бурного и деятельного социалистического строительства – так же пригодились бы России Ленина и Сталина, как они пригодились России Петра Великого!

Через сто пятьдесят лет после смерти Петра историк Николай Костомаров в очерке «Петр Великий» заявлял:

Нового человека в России могло создать только духовное воспитание общества, и если этот новый человек где‑нибудь заметен в деяниях и стремлениях русского человека настоящего времени, то этим мы обязаны уже никак не Петру.

Конечно, Костомаров написал глупость, и ей сегодня с удовольствием поаплодировали бы и клеветники на Петра, и клеветники на Сталина: суть‑то у тех и у тех одинаковая, гнусная. На самом деле все обстояло, как говорят математики, с точностью до наоборот. Достаточно вспомнить наказ Петра: научиться «свободно распознавать и изучать добро и зло».

Тираны и деспоты к такому не призывают!

Уже в наше время злобствующие антисоветчики говорят примерно то же, что Костомаров написал об эпохе Петра, об эпохе Ленина и Сталина. Они хотят представить эту эпоху как черную, бездуховную полосу нашей истории.

Как подло!

И как в конечном счете глупо!

Петровскую эпоху мало определять как эпоху открытий. Она сама вся – открытие, потому что лишь с нее начинается соединение русской сметки и отваги с европейским знанием. И одним из главных достижений этой эпохи надо считать новый массовый тип русского человека, созданного волей и гением Петра.

Деятельные русские люди были в России и до Петра… А вот образованные деятельные русские люди… Такие в массовом количестве появились лишь в петровской России, и с годами их число умножалось, стремление к знаниям не глохло, а росло. Так, новые ученые петровские геодезисты начали огромную работу по научной съемке территории восточной России. Они приступили к освоению северных пространств Тихого океана – их надо было обойти в ведро и в ненастье. Обойти, изучить и положить на карты.

Петр Чичагов, Алексей Кушелев, Михаил Зиновьев, Петр Скобельцин, Петр Чаплин, Василий Шетилов, Иван Свистунов, Дмитрий Баскаков, Иван Евреинов, Федор Лужин…

Все – молодые ребята.

Все имена – русские.

И все – петровские питомцы.

Два последних из этого списка, Евреинов и Лужин, в июне 1721 года впервые достигли центральной группы Курильских островов до Симушира включительно. И четырнадцать островов нанесли на карту. В конце 1722 года Евреинов в Казани лично представил царю‑труженику сводную карту Сибири, Камчатки и Курильских островов. Это было почти триста лет назад!

На Дальний Восток их послал непосредственно Петр. Он приказал, чтобы геодезисты Иван Михайлов Евреинов и Федор Федоров Лужин досрочно сдали экзамен за полный курс Морской академии, в которой они обучались, и во главе отряда из двадцати человек отправились на выполнение дальнего секретного задания.

Кормщиком у них был архангельский помор Кондратий Мошков, посланный по распоряжению опять же Петра из Архангельска в Охотск. Позднее Мошков плавал с Берингом и Чириковым, а в 1732 году вместе с Федоровым и Гвоздевым достиг северо‑западного «носа» Америки.

Маршрут Евреинову и Лужину определил сам царь: «До Камчатки и далее, куды вам указано, и описать тамошние места, где сошлася ли Америка с Азией…»

Знаменитый Витус Беринг впервые был отправлен туда, к океану, тоже прямым наказом Великого Петра. И 1‑я и 2‑я Камчатские экспедиции Беринга сыграли немалую роль в освоении русской части Тихого океана, в будущей судьбе Русской Америки.

Между 1‑ой и 2‑ой экспедициями Беринга, 23 июля 1732 года, от берегов Камчатки отошел много повидавший бот «Святой Гавриил». За четыре года до этого на нем плавал сам Беринг. Теперь плаванием руководил геодезист Михаил Гвоздев, а штурманом был Иван Федоров. С ними было на борту еще 37 человек.

15 августа «Гавриил» вошел в Берингов пролив, а 21 августа с попутным ветром он подошел к «Большой земле»… Гвоздев на ней высадился, осмотрел и собрал все материалы, нужные для того, чтобы позднее положить эти берега на карту.

Сегодня крайняя на западе земля Америки называется мысом Принца Уэльского. 9 августа 1778 года ее так назвал английский мореплаватель капитан Кук. Но Кук был в тех же местах, что и Иван Федоров с Михаилом Гвоздевым и Кондратием Мошковым, через пятьдесят шесть лет после них. Причем Кук знал о приоритете русских. Да и картами пользовался русскими, в том числе – картой беринговского мичмана Петра Чаплина.

На карте, напечатанной в Лондоне в 1761 году там, где мы привыкли видеть мыс имени английского наследного принца, четкими английскими буквами было написано: «Coast Discovered by surveyor Gvozdev in 1730», то есть: «Берег, открытый геодезистом Гвоздевым в 1730». Ошибочной была лишь дата! Редчайший случай: Запад не только признавал русский приоритет, но даже датировал его двумя годами ранее, чем это было на самом деле!

Вспомним еще несколько фамилий…

Будущий генерал‑адмирал Федор Матвеевич Апраксин был старше царя на девять лет – он родился в 1661 году. Участвовал в организации «потешного войска», строил корабли, возглавлял Адмиралтейский приказ, стал одним из основателей Навигацкой школы. Апраксин – яркий представитель старой гвардии Петра.

А будущий генерал‑адмирал Михаил Михайлович Голицын был на девять лет младше царя. Голицын родился в 1681 году и был определен в морскую службу лично Петром. Учился в Навигацкой школе, на голландских судах пять раз плавал в Архангельск, Балтийское и Средиземное моря. В 1717 году лично проэкзаменован Петром и удостоен чина унтер‑лейтенанта. В 1721 году командовал отрядом галер в Гренгамском сражении, через год назначен советником Адмиралтейств‑коллегии. Голицын – яркий представитель молодой гвардии Петра.

Будущий соратник Витуса Беринга, будущий капитан‑командор Алексей Ильич Чириков родился в начале «петровского» XVIII века – в 1703 году. Службу начал тоже учеником Навигацкой школы в 1715 году, через год как один из лучших переведен в Академию морской гвардии и закончил ее в 1721 году. Служил на корабле «Петр» Балтийского флота. По приказу Адмиралтейств‑коллегии в сентябре 1722 года назначен преподавать навигацию в Академию морской гвардии. В декабре 1724 года Чириков по личному распоряжению Петра произведен в чин лейтенанта и назначен помощником Камчатской экспедиции Беринга.

Чириков – яркий и полноправный представитель и продукт уже чисто петровского времени. Такие люди, как Чириков, и вытянули Россию после Петра через всю трясину фаворитизма и своекорыстия элиты… В 1746 году Чириков был назначен директором Академии морской гвардии, а позднее возглавил Московскую контору Адмиралтейств‑коллегии.

Адмирал, ученый‑мореплаватель, гидрограф Алексей Иванович Нагаев – погодок Чирикова. Он родился в 1704 году. Как и Чириков, учился в Академии морской гвардии, как Чириков, преподавал там навигацию, командовал фрегатами «Кавалер» и «Меркуриус», воевал со шведами в русско‑шведскую войну 1741–1743 годов.

Впоследствии Нагаев много занимался организацией и проведением гидрографических работ, описью берегов, составлением карт, реорганизовывал Академию морской гвардии, был директором Морского шляхетского кадетского корпуса, исполнял должность командующего Балтийским флотом при Екатерине Второй.

Будущий адмирал, герой Чесменской битвы 1770 года в Эгейском море, Григорий Андреевич Спиридов родился в 1713 году и начал службу в десять лет волонтером флота в 1723 году – за два года до смерти Петра. Через пять лет после смерти императора произведен в гардемарины – пятнадцати лет от роду. Служил на Каспийском море, мичманом – на Балтике, воевал на Азовском поре против турок, командовал придворными яхтами и линейными кораблями, занимался заготовкой корабельного леса в Казани, командовал гардемаринской ротой Морского кадетского корпуса, командовал Балтийским флотом. В 1770 году Спиридов разбил турок в Хиосском заливе при Чесме, уничтожив и пленив все 16 линейных кораблей противника.

Для таких русских парней, как Григорий Спиридов, даже Полтава была уже историей: Спиридов начал служить России после заключения Ништадского мира. Для него могущество и первоклассное мировое значение России были чем‑то само собой разумеющимся!

А что говорить о воспитанниках самого Спиридова – например, о будущем адмирале Василии Яковлевиче Чичагове, исследователе Арктики! Чичагов родился через год после смерти Петра – в 1726 году. В 1774 году он – младший флагман Донской флотилии и герой сражений с турками у приазовского берега Крыма. Плоть от плоти петровской эпохи, Чичагов поднялся до поста командующего Балтийским флотом. В Ревельском сражении 2 мая 1790 года – со все теми же шведами – эскадра под командованием Чичагова с десятью линейными кораблями разгромила шведскую эскадру, в которой было 22 линейных корабля.

А 22 июня шведы попали в ловушку, спланированную Чичаговым, и потеряли 64 корабля – сгоревшими, потопленными и плененными. Екатерина Вторая удостоила Чичагова за эти победы ордена Андрея Первозванного, ордена святого Георгия 1‑й степени и шпаги с алмазами.

Генерал‑фельдмаршал Румянцев, тезка Петра Великого, родился в год смерти императора Петра. Он блестяще воевал при «дщери Петровой» Елизавете и при Екатерине, получил почетную приставку к фамилии «Задунайский», развивал передовые взгляды Петра на тактику и воспитание войск, был учителем и другом великого Суворова, родившегося на пять лет позже – в 1730 году.

В 1744 году родился «морской Суворов» – адмирал Федор Федорович Ушаков, великий флотоводец, создатель нового военно‑морского искусства. Ушакову завидовал сам адмирал Нельсон.

С эпохой Петра прямо и тесно связан гений Михайлы Васильевича Ломоносова. Ученый‑энциклопедист, он родился в семье помора‑архангелогородца в 1711 году – через два года после Полтавы и за десять лет до заключения Ништадского мира. Как крупный ученый Ломоносов начал при Елизавете Петровне, и имя ее отца было для Ломоносова свято.

Ломоносов как личность – прямая линия от Петра. И не случайно, а символично, что именно «Полтавская баталия» была увековечена Ломоносовым в его знаменитой мозаике из смальты.

Часто ли напоминают нам обо всем этом в нынешней «Российской Федерации»?

И почему не напоминают?

Да вот как раз потому, что безо лжи о России невозможна ложь об СССР! Без замалчивания величия русской истории сложно замолчать величие советской истории. Ранее упоминавшийся мной Федор Федорович Нестеров в книге «Связь времен» сказал прекрасно: «Чем более решителен и полон разрыв с проклятым прошлым, тем более народ получает возможность в борьбе за светлое будущее опереться на свое славное прошлое. Боевые традиции России, военной державы, пришлись как нельзя более кстати и Советской России. В лице Красной Армии возродилась на новой классовой основе великая русская армия и приумножила свои боевые традиции как Советская Армия».

Линия «русская армия – Красная Армия – Советская Армия» ясна, пряма и несомненна. Но можно ли назвать преемницей Советской Армии деградирующую Российскую Армию? Нет, конечно: Российская Армия отказалась от самых славных почетных наименований гвардейских частей Советской Армии. И раз так, то ни о какой преемственности нынешней «Российской» армии и великой русской армии не может быть и речи!

А вот Советская Россия стала продолжательницей тысячелетней Руси. Придет время, и лучшие имена всей предшествующей русской истории будут возвеличены и прославлены в обновленной России – в Союзе Советских Социалистических Республик.

На груди граждан СССР появятся ордена Александра Невского, Богдана Хмельницкого, Суворова, Ушакова, Кутузова, Нахимова.

Подвиги русских чудо‑богатырей и их вождей будут рождать восторг у советских мальчишек, жадно смотрящих горящими от волнения глазами не только на мчащихся в бой Чапаева, Пархоменко, Щорса, но и на торжествующего Петра, на тех, кто пришел в русскую историю на смену ему и благодаря ему.

До этого должны были пройти еще два века, но орбиты Русской Вселенной расширялись и расширялись, вовлекая в себя народы, события, идеи и свершения.

Результатом же стала Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 года…

Не сразу, правда, определилось отношение новой России к России старой. Сказались и объективный диалектический закон борьбы и единства противоположностей, и отсутствие духовной связи с Россией таких крупных – на первых порах – деятелей новой власти, как Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев и прочие… Сказались и идейные перехлесты молодых энтузиастов революции, соблазну отрицания поддался вначале даже Маяковский, а известный тогда поэт Джек Алтаузен, позднее репрессированный, писал прямо:

Я предлагаю Минина расплавить,

Пожарского. Зачем им пьедестал?

Довольно нам двух лавочников славить,

Их за прилавками Октябрь застал…

Пожарский был не лавочником, а князем, но для алтаузенов и фигур типа Бриков – хоть Лили, хоть Оси – это был один черт, достаточно было того, что Пожарский был русским. Не сразу, не сразу все стало на свои места… В «огульное – как было сказано в постановлении Секретариата ЦК ВКП(б) от 6 декабря 1930 года – охаивание России» ударился и «певец Октября» Демьян Бедный. Постановление от 6 декабря как раз и было посвящено критике его стихотворных фельетонов, а 12 декабря 1930 года Сталин в ответ на «фыркание» Демьяна в его письме от 8 декабря написал:

Критика недостатков жизни и быта СССР, критика обязательная и нужная, развитая Вами вначале довольно метко и умело, увлекла Вас сверх меры и… стала перерастать… в клевету на СССР, на его прошлое, на его настоящее… Вы говорите, что т. Молотов хвалил фельетон «Слезай с печки». Очень может быть. Я хвалил этот фельетон… не меньше… Но там есть еще ложка такого дегтя, который портит всю картину.

Сталин привел в письме чуть ли не всю небольшую, но яркую работу Ленина «О национальной гордости великороссов», начав цитату из Ленина со слов:

Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов…

Сам же Сталин писал Бедному:

Вы… запутавшись между скучнейшими цитатами из сочинений Карамзина и скучнейшими изречениями из «Домостроя», стали провозглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения… И это называется у Вас большевистской критикой! Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата…

К слову, о Карамзине… Вот эпиграмма на него:

В его «Истории» изящность, простота

Доказывают нам, без всякого пристрастья,

Необходимость самовластья

И прелести кнута.

Это – не Сталин, это – молодой Пушкин. Вот как непросто, диалектически и глубоко переплеталось все это: Пушкин, Ленин, Сталин, и…

И Россия – как великая старая, так и великая новая… Пройдет семь лет, и в январе 1937 года весь Советский Союз самым широким образом отметит 100‑летие со дня гибели Пушкина как общесоюзную памятную дату. Советская Вселенная окончательно включала в себя великие орбиты и Русской Вселенной.

Факт 2‑й

1917 год: февраль – для элиты, октябрь – для народа

Как говаривал германский канцлер Бисмарк, в России долго запрягают, но быстро ездят. Так и вышло в 1917 году: он стал годом сразу двух русских революций – буржузной, начавшейся 23 февраля по старому стилю, и пролетарской, начавшейся 25 октября тоже по старому стилю. В то время в России использовался юлианский календарь, который отставал в XX веке на 13 дней от принятого в остальном мире грегорианского календаря, введенного папой Григорием XIII в 1582 году. Грегорианский календарь ввела в России уже Советская власть с 14 февраля 1918 года. Вот почему революции, начало которых сегодня отмечают в марте и ноябре, получили название Февральской и Октябрьской.

Нынче либералы хвалят царизм, однако не поминают лихим словом и ту Февральскую революцию, которая свергла царизм. Проклятия и поношение достаются на долю одной Октябрьской революции. Либералы утверждают, что России если и нужна была революция, то – только Февральская, а Октябрьский «переворот» «германского шпиона» Ленина дал начало гибели России. Мол, Февраль принес народу свободу, а Октябрь – новое рабство.

Где правда?

Бывший президент Финляндии Мауно Койвисто в 2001 году в своей книге «Русская идея» с уверенностью ученого невежды заявил: «По моему мнению, Россия после совершенного большевиками осенью 1917 г. переворота встала на внеисторический путь развития…»

Койвисто сказал глупость уже потому, что любое – хоть положительное, хоть отрицательное – развитие общественных процессов происходит в рамках истории и внеисторическим быть не может. Вот антиисторическим – да! На антиисторический путь деградации вступила Россия осенью 1991 года после совершенного «пятой колонной» Запада горбачевско‑ельцинского переворота. Но с чем не буду спорить, так это с мыслью Койвисто о том, что та Россия, которая была у нас до Октября 1917 года, действительно после Октября погибла.

Однако – какой была эта Россия?

В докладе Пятому съезду уполномоченных объединенных дворянских обществ 1909 года его автор В. Гурко говорил:

Все без исключения страны опередили нас в несколько десятков раз. Годовая производительность одного жителя составляла в России в 1904 г. всего 58 руб., в то время как в Соединенных Штатах она достигла за пятнадцать лет до того 346 рублей.

Вот так!

В 1913 году Россия занимала первое место в мире лишь по добыче торфа и была на втором месте в мире по производству свекловичного сахара. Причем, несмотря на второе «сахарное» место, в 10‑е годы XX века на среднего жителя Российской империи приходилась в день одна чайная ложечка сахара. Одна! Крестьянин же сахара не видел вовсе.

Занимала Россия второе место в Европе по добыче нефти – до русской нефти иностранцы были охочи всегда и всемерно способствовали развитию нашей нефтяной промышленности. По всем же остальным позициям, кроме двух, о которых ниже будет еще сказано, Россия занимала не выше пятого места в мире, четвертого – в Европе.

И все – по валу! В среднедушевом исчислении какое там четвертое или пятое! Хорошо, если на десятое вытягивали! По добыче угля мы были в Европе на пятом месте, по производству электроэнергии – на седьмом…

Электростали, алюминия, автомобилей, тракторов, комбайнов, электродвигателей, радиостанций, телефонов, большей части химикатов и прочей наукоемкой продукции царская Россия не производила вовсе или производила в мизерных количествах.

В начале XX века расходы по народному просвещению на душу населения в России были в двенадцать раз меньше, чем в Англии, длина железных дорог на ту же душу – почти в пятнадцать раз меньше, чем в США.

Причем российские железные дороги в отличие от европейских были сплошь однопутными, а два из трех паровозов были построены до 1880 года, то есть не могли обеспечить ни приличного тягового усилия, ни – путевой скорости.

Спрашивается, кто или что мешало России иметь высокие среднедушевые показатели? Агрессоры страну не разрушали, ресурсов хватало… Ответ очевиден: отсталой Россию сделало самодержавие. Но это так, к слову.

Как уже было сказано, царская Россия занимала еще два вторых места в мире – по производству льна и по валовому (не душевому, конечно) сбору зерновых. Но тут я опять обращусь к докладу Гурко:

Вывоз хлеба происходит не от достатка, а от нужды, происходит за счет питания населения. Наш народ, как известно, вынужденный вегетарианец, то есть мяса почти никогда не видит.

Еще раньше, накануне XX века, профессор А. Н. Энгельгардт в книге «Из деревни» задавался вполне резонным вопросом:

Почему же русскому мужику должно оставаться только необходимое, чтобы кое‑как упасти душу, почему же и ему, как американцу, не есть хоть в праздники ветчину, баранину, яблочные пироги? Нет, оказывается, что русскому мужику достаточно и черного ржаного хлеба, да еще с сивцом, звонцом, костерем и всякой дрянью…

Впрочем, русский мужик далеко не всегда получал даже необходимое: царская Россия вывозила много хлеба за счет голодного брюха крестьянина, а не за счет крупного товарного производства. Когда началась Первая мировая война, эта слабость русского сельского хозяйства проявилась очень быстро.

И не большевики, а царское правительство 29 ноября 1916 года впервые ввело понятие «принудительная продразверстка», выпустив постановление «О разверстке зерновых хлебов и фуража».

Причина такой меры была понятна! Того мужика, который, недоедая, кормил Европу и при этом как‑никак кормил еще и себя, и свою семью, теперь надо было самого кормить за счет государства, потому что миллионы мужиков сидели в окопах. А необходимого числа крупных производителей хлеба в России не было. Все это вполне определенно показал известный еще в царской России экономист профессор Кондратьев в своей книге «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции».

Кондратьев приводил данные о нормах душевого потребления злаковых (ими кормят, к слову, и скот, получая мясо и молоко) в разных странах за 1908–1912 годы… Бельгия, например, потребляла на душу населения 20,1 пуда пшеницы и ржи, Франция – 16,4; Германия – 15,3; Россия – 14,8 и Австро‑Венгрия – 13,1 пуда. И из этих цифр Кондатьев делал очевидный вывод:

Отмечая наличие избытка хлебов за покрытием внутренних потребностей их, мы одновременно должны подчеркнуть, что нормы потребления хлебов на душу в России относительно низки…

Мы видим, что норма потребления в России является после Австро‑Венгрии самой низкой. Поэтому можно сказать, что избытки хлебов в России, товарность этих хлебов и развитие экспорта их базируется в общем на относительно низких нормах потребления широких масс населения…

Итак, хлебный экспорт царя держался на недоедании мужика без всякой пользы для последнего, зато с большой выгодой для первого. Не было бы заплат на заду у Ивана да Марьи, и их августейший повелитель не смог бы обеспечить своей и великих князей любовнице, балерине «Малечке» Кшесинской, ни дворца, ни бриллиантовых гарнитуров.

А Первая мировая война быстро добивала Россию. Вот каким было положение к началу 1917 года, причем ниже дана далеко не вся удручающая картина экономического развала:

Железнодорожное сообщение по всей России в полном расстройстве. На юге из 63 доменных печей работают только 28 ввиду отсутствия подвоза топлива и необходимого материала. На Урале из 92 доменных печей остановилось 44, и производство чугуна, уменьшаясь изо дня в день, грозит крупным сокращением производства снарядов… Правительственная власть полностью бездействует и совершенно бессильна восстановить нарушенный порядок…

Это – совершенно достоверные данные, они взяты из телеграммы от 26 февраля (старого стиля) 1917 года, направленной председателем Государственной думы Родзянко в адрес генерала Алексеева, начальника штаба Верховного главнокомандующего, которым был сам царь.

Так что могло дать России устойчивую перспективу на XX век?

Безусловно, лишь утверждение деятельного Разума и Добра в качестве основополагающего принципа российской государственности.

А что могло обеспечить такое положение Разума и Добра в России?

Безусловно, лишь социалистический строй.

Поэтому будущее соединение Русского Добра и русского социализма было естественным и неизбежным.

Но вначале в Россию пришел Февраль 1917 года…

Его буржуазный характер не просто устраивал Антанту и США – именно Антанта Февраль и подготовила через своих людей в дворцовых кругах, в кругах крупной русской буржуазии и в Государственной Думе. В эмигрантских воспоминаниях на сей счет можно прочесть много интересного – например, в записках бывшего начальника охраны царской семьи генерала Спиридовича. Он очень точно дал один из «срезов» Февральского переворота и резюмировал: «Так осуществлялся давно задуманный план добиться реформы и отречения государя. План, к которому различные лица и группировки шли различными путями…»

Спиридович лучше всего видел чиновный «срез» подготовки и проведения переворота – полицейское, жандармское и военное руководство – и обвинял генералов Хабалова, Алексеева, Брусилова, Рузского и великого князя Николая Николаевича. Но генералы были лишь видимой частью «айсберга» заговора элиты.

В конце 1916 года при поощрении английского посла Бьюкенена был убит фаворит царя и царицы Распутин, а уже 2 (15) марта 1917 года Николай II отрекся. Отрекся не под дулом нагана матроса Железняка, а после опроса своих собственных командующих фронтами и флотами. Жестко против отречения высказался только Хан Нахичеванский, остальные высказались за отречение.

Вот почему последний дворцовый комендант Николая генерал Воейков назвал основными виновниками падения самодержавия именно эту генеральскую компанию во главе с бывшим главнокомандующим, дядей царя, великим князем Николаем Николаевичем. Но отречения царя требовали также кадет Милюков, помещик Родзянко, монархистствующий интеллектуал Шульгин…

И, опять‑таки, не матрос Железняк, а монархисты Владимир Шульгин и Владимир Родзянко писали текст отречения последнего российского императора.

Поезд генерал‑адьютанта Иванова, которого царь направил на усмирение Петрограда, застопорили в пути не красногвардейцы, а темный буржуазный депутат Государственной думы инженер Бубликов и железнодорожный штатский генерал, кадет Ломоносов. Они же не пустили в столицу и поезд самого императора.

Так что я не вижу лучшего способа дать краткую оценку Февралю, чем привести слова Ленина:

Весь ход событий февральско‑мартовской революции показывает ясно, что английское и французское посольство с их агентами и «связями», чтобы помешать сепаратному миру Николая Второго с Вильгельмом II, организовали заговор вместе с октябристами и кадетами, вместе с частью генералитета и петербургского гарнизона для смещения Николая Романова. Англо‑французский империалистический капитал, в интересах продолжения империалистической бойни, ковал дворцовые интриги, подстрекал и обнадеживал Гучковых и Милюковых…

А вот уже не цитаты, а факты… Мелкие, так сказать, «капли» исторической истины, по которым узнается вкус эпохи…

Английский посол Бьюкенен носил неизменный значок со свастикой. И свастика же была на банкнотах Временного правительства. На пятитысячной купюре она была повторена три раза! Вряд ли это было простым совпадением.

Еще за год до революции полковник Генштаба Энгельгардт, кадетский член Военной комиссии Государственной Думы, честно признавался:

– Распутинская и сухомлиновская клики сильны… И тут же прибавлял:

– Но мы с ними справимся.

– Каким способом? – интересовались собеседники.

– Да, пожалуй, придется революционным… Только как бы «слева» не захлестнуло…

После Февраля Энгельгардт был назначен комендантом Петрограда, но сбывались его опасения: «слева» и захлестывало.

Такой вариант не устраивал ни Антанту, ни Америку, ни самих устроителей Февраля. 6 августа 1917 года крупнейший предприниматель, заводчик Рябушинский откровенно огласил свою программу: «Костлявая рука голода и народной нищеты схватят за горло друзей народа, членов разных комитетов и советов».

Капиталисты России саботировали производство. В мае 1917 года было закрыто 108 заводов. Летом простаивало уже 40 % металлургической промышленности и 20 % текстильной. И общую ситуацию в августе 1917 года хорошо описывал Манифест VI съезда РСДРП(б):

Американские миллиардеры, наполнившие свои погреба золотом, перечеканенным из крови умирающих на полях опустошенной Европы, присоединили свое оружие, свои финансы, свою контрразведку и своих дипломатов для того, чтобы не только разгромить своих немецких коллег по международному грабежу, но и затянуть потуже петлю на шее русской революции.

Первое Америке удалось, второе – нет. Но это не значит, что Соединенные Штаты, как и российский Капитал, не старались. Однако в России брали верх такие силы, что Капитал оказывался бессильным.

Силой, способной разрушать любые планы Капитала, мог быть только Труд, но не просто Труд, а Труд, ведомый верной политической идеей. А такая идея у трудового народа России в 1917 году была!

В конце сентября 1917 года, еще до того, как большевики взяли власть, Ленин, находясь в Выборге, начал писать работу «Удержат ли большевики государственную власть?». Он закончил ее 1(14) октября, и в октябре же 1917 года она была опубликована в № 1–2 журнала «Просвещение».

В этой своей работе Ленин писал:

После июльских дней (тогда была расстреляна Июльская демонстрация большевиков. – С.К.) мне довелось благодаря особенно заботливому вниманию, которым меня почтило правительство Керенского, уйти в подполье. Прятал нашего брата, конечно, рабочий. В далеком рабочем предместье Питера, в маленькой рабочей квартире подают обед. Хозяйка приносит хлеб. Хозяин говорит: «Смотри‑ка, какой прекрасный хлеб, «Они» не смеют теперь, небось, давать дурного хлеба…»

Меня поразила эта классовая оценка июльских дней. Моя мысль вращалась около политического значения события, взвешивала роль его в общем ходе событий, разбирала, из какой ситуации проистек этот зигзаг истории и какую ситуацию он создаст, как мы должны изменить наши лозунги и наш партийный аппарат… О хлебе я, человек, не видевший нужды, не думал…

А представитель угнетенного класса, хотя из хорошо оплачиваемых и вполне интеллигентных рабочих, берет прямо быка за рога, с той удивительной простотой и прямотой, с той твердой решительностью, с той поразительной ясностью взгляда, до которой нашему брату интеллигенту, как до звезды небесной, далеко. Весь мир делится на два лагеря: «мы», трудящиеся, и «они», эксплуататоры. Ни тени смущения по поводу происшедшего: одно из сражений в долгой борьбе труда с капиталом. Лес рубят – щепки летят.

«Какая мучительная вещь, эта «исключительно сложная обстановка» революции», – так думает и чувствует буржуазный интеллигент.

«Мы «их» нажали, «они» не смеют охальничать, как прежде. Нажмем еще – сбросим совсем», – так думает и чувствует рабочий.

В Октябре 1917 года трудовой народ России и нажал – под руководством Ленина и Сталина. И в итоге неплохо получилось: через четверть века Советская Россия занимала по основным валовым показателям первое место в Европе и второе в мире!

Вот несколько цифр…

После Февральской революции установилось двоевластие – Временное правительство и Советы рабочих и солдатских депутатов. С 3 по 24 июня (по старому стилю) 1917 года в Петрограде проходил Первый Всероссийский съезд Советов, подготовленный Петроградским Советом. Из 1090 делегатов эсерами были 285, меньшевиками – 248 делегатов. У большевиков было 105 мандатов. Поэтому первый Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК) был преимущественно эсеровско‑меньшевистским. А на Втором съезде Советов, открытие которого было намечено на 25 октября 1917 года, из 649 делегатов уже 390 были большевиками.

Все месяцы от Февраля до Октября только большевики усиливали свое влияние и наращивали силы. На проходившем летом VI съезде РСДРП(б) 157 делегатов с решающим и 11 с совещательным голосом представляли 240 тысяч членов партии. В одном Петрограде насчитывалось до 25 тысяч большевиков!

В сентябре 1917 года большевики завоевали большинство в Советах обеих столиц, председателем Петроградского Совета был избран перешедший к большевикам Троцкий, а Московского – большевик Ногин.

Февраль задумала и провела руками народа элита – в своих интересах. Весной 1917 года она посеяла ветер и осенью пожала бурю Октября. Но Октябрь совершала народная масса, поставившая во главе себя большевиков.

Факт 3‑й

Ленин: не германский шпион, а вождь России

На вопрос «кем был Ленин?» многие сегодня ответят, что был он‑де германским шпионом, привезенным в Россию «в запломбированном вагоне».

Вагон, в котором Ленин приехал в Петроград из Финляндии, был вполне обычным, но не о том речь, а о том, что Россия не сразу увидела в Ленине вождя. Начиналось с того, что Ленина действительно объявили германским шпионом. И на этом, хотя бы кратко, остановиться надо.

Историк Юрий Фельштинский в 1995 году утверждал: «Сделав ставку на революцию в России, германское правительство в критические для Временного правительства дни и недели поддержало ленинскую группу, помогло ей проехать через Германию и Швецию… Как и германское правительство, ленинская группа была заинтересована в поражении России».

Здесь – все не так…

Причем настолько не так, что одним этим утверждением Фельштинский полностью зачеркивает свое реноме не то что «объективного историка», но историка как такового!

Во‑первых, ставку на революцию в России сделала Антанта, и это она вдохновляла на революцию, замышлявшуюся как верхушечный переворот, российские буржуазные круги.

Во‑вторых, проехать через Германию Ленину помог левый швейцарский социал‑демократ Фридрих Платтен, а через Швецию – шведские социал‑демократы.

В‑третьих, Ленин вернулся в Россию не в «критические дни», а в разгар «медового месяца» Временного правительства с российским обществом.

Наконец, Ленин был заинтересован в поражении не России, а помещичье‑капиталистической власти в России, справедливо считая такое поражение условием перехода власти в России к представителям народа. Как только в России установилась Советская власть и в феврале 1918 года возникла угроза со стороны германских агрессоров, Ленин написал воззвание «Социалистическое Отечество в опасности!» и пояснил: «До Октября 1917 года мы были пораженцами, после Октября 1917 года мы оборонцы…»

В своем воззвании Ленин писал:

Германский милитаризм хочет задушить русских и украинских рабочих и крестьян, вернуть земли помещикам, фабрики и заводы – банкирам, власть – монархии. Германские генералы хотят установить свой «порядок» в Петрограде и Киеве…

Священным долгом рабочих и крестьян России является беззаветная защита республики Советов против полчищ буржуазно‑империалистической Германии…

Восьмым пунктом в воззвании шло:

Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте проступления.

Не очень‑то это похоже на «агента Людендорфа», а?

Ни в каких «агентурных» отношениях с имперским кайзеровским правительством Ленин, конечно, не был. Это позднее, в ноябре 1918 года, он поручал наркому иностранных дел РСФСР Чичерину предложить революционному германскому правительству помощь России для ведения Германией народной войны против вторжения иностранного империализма. Но переговоры по прямому проводу с лидером немецких социал‑демократов, членом Совета народных уполномоченных Гуго Гаазе ни к чему не привели.

Впрочем, весной 1917 года до всего этого было еще далеко, так что вернемся к сплетне о «пломбированном вагоне».

Ленин приехал в Петроград 16 апреля 1917 года из Швейцарии действительно транзитом через Германию и Швецию, и вагон с русскими политическими эмигрантами при проезде по территории Германии был действительно закрыт и пользовался правом экстерриториальности. Но такой маршрут был задан Ленину и его товарищам… англичанами.

Вот как это вышло.

Февральская революция объявила всеобщую политическую амнистию. Теперь эмигранты могли вернуться домой без того, чтобы тут же угодить в каталажку. Но Англия не пропускала тех революционеров, которые выступали против войны. Поэтому путь Ленину из Швейцарии через Францию и Англию на Швецию и дальше был закрыт во имя торжества «английской демократии» над «прусским милитаризмом». При проезде Ленина через Англию его бы просто арестовали.

И это – не просто предположение, англичане так тогда и поступили с некоторыми российскими политэмигрантами. Не забудем, что Золотой Интернационал элиты уже готовил подключение Соединенных Штатов к финальной стадии войны, и преждевременное ее прекращение было для клана вильсонов, ллойд джорджей, клемансо, черчиллей, морганов, ротшильдов и барухов просто недопустимо.

Соединенные Штаты Америки объявили войну Германии 6 апреля 1917 года, и могла ли Антанта допустить, чтобы в Россию через территории, контролируемые союзниками, проехали люди, которые могли сорвать процесс наращивания военных сверхприбылей Америки?

Отношение же германского правительства к проезду русских революционеров, выступающих против войны, было прямо противоположным английскому. Как могли немцы в апреле 1917 года отказать в возвращении на родину тем, кто обличал мировую бойню, если еще в декабре 1916 года Германия была готова немедленно приступить к мирным переговорам?

Тем более Германия была склонна к миру после вступления в войну Америки.

Но мир нужен был и народам мира, а особенно – России. Напомню читателю о телеграмме Родзянко генералу Алексееву от 26 февраля 1917 года. Уже тогда Россия была на грани катастрофы, и замена царя на князя Львова, а потом – Керенского, ничего по сути не изменила. Ленин хорошо сказал об этом в своей осенней работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться»…

Германские имперские министры не настолько хорошо разбирались во взглядах лидера большевиков, чтобы понимать, что они‑то, представители истощаемой войной буржуазной Германии, хотели мира во имя спасения германского империализма, а Ленин призывал к миру во имя уничтожения любого империализма, в том числе – и германского.

Всю пикантность ситуации при проезде транзитом через Германию Ленин прекрасно понимал, но иного пути добраться до бурлившей России не было. Поэтому он настоял на праве экстерриториальности, то есть проезде без контроля паспортов и багажа и недопущении в вагон кого бы то ни было из германских чиновников (отсюда и пошел ездить «пломбированный вагон» по страницам петроградских газет).

Переговоры с немцами вел лидер швейцарских левых социал‑демократов Фриц Платтен. Он же был и руководителем поездки и сопровождал вагон при проезде через Германию.

Русская буржуазия сбросила царя, чтобы продолжать войну. И вдруг приезжает энергичный человек с лозунгом: «Никаких уступок «революционному» оборончеству! Да здравствует социальная революция!»

Как ослабить его влияние?

Ну, конечно, сообщить, что приехал «немецкий шпион».

Однако для «германского агента», якобы получившего «миллионы золотых марок» от «германского генштаба», Ленин повел себя странно. Во второй половине апреля в Петроград приехал известный датский социал‑демократ Фредерик Боргбьерг, связанный с немецким правым социал‑демократом Шейдеманом, который через полтора года войдет в последнее имперское правительство Макса Баденского.

Боргбьерг от имени Объединенного комитета рабочих партий Дании, Норвегии и Швеции предложил социалистическим партиям России принять участие в конференции по вопросу о заключении мира. Созвать ее предлагалось в Стокгольме в мае 1917 года.

6 мая, на заседании Исполкома Петроградского Совета, где большинство было тогда у меньшевиков, Боргбьерг откровенно сказал: «Германское правительство согласится на те условия мира, которые германская социал‑демократия предложит на социалистической конференции…»

Шито тут все было, конечно, белыми нитками: «условия мира германской социал‑демократии» от первого до последнего пункта написали бы германский генштаб и канцлер Бетман‑Гельвег.

Так что один‑то агент германского генштаба – без кавычек – в мае 1917 года по Петрограду разгуливал. Это был датчанин Боргбьерг.

Как же «помог» ему Ленин?

А вот как…

8 мая 1917 года Исполком Петроградского Совета заслушал мнения партийных групп. За поездку в Стокгольм высказались трудовики, бундовцы и меньшевики. Большевики же по требованию Ленина объявили участие в такой «мирной» затее полной изменой интернационализму. А Апрельская конференция большевиков, проходившая с 7 по 12 мая, разоблачила Боргбьерга как… агента германского империализма.

Ленин, выступая на ней 8 мая, сказал:

– Я не могу согласиться с товарищем Ногиным. За всей этой комедией якобы социалистического съезда кроется самый реальный политический шаг германского империализма. Тут не может быть и тени сомнения, что это предложение немецкого правительства, которое не делает таких шагов прямо и которому нужны услуги датских Плехановых, потому что на такие услуги немецкие агенты не годятся. Положение Германии самое отчаянное, вести теперь эту войну – дело безнадежное. Вот почему немцы говорят, что готовы отдать почти всю добычу, ибо они все‑таки стремятся при этом урвать кое‑что…

Зал слушал внимательно, хотя не все лица выражали одобрение и понимание. Вроде бы речь о мире, а Ленин – против.

Ленин же продолжал:

– Несомненно, что, когда английские и французские социал‑шовинисты сказали, что они не идут на конференцию, они уже все знали: они пошли в свое министерство иностранных дел, и им там сказали: мы не хотим, чтобы вы туда шли… Вот почему, товарищи, я думаю, что нам эту комедию надо разоблачать. Все эти съезды не что иное, как комедии, прикрывающие сделки за спиной народных масс…

Вот тебе и «пломбированный вагон»!

Вот тебе и «немецкий шпион»!

А ведь как удобно было бы укрыться за спиной Боргбьерга действительному агенту немцев…

Впоследствии отставные «социалистические» политики Февраля об истории с Боргбьергом вспоминать не любили, а если и вспоминали, то с явным намерением затемнить этот неприглядный для них эпизод. Так, Владимир Бенедиктович Станкевич (а точнее – Владас Станка), приват‑доцент кафедры уголовного права Петербургского университета и лидер фракции трудовиков («эн‑эсов» – «народных социалистов»), покинувший Россию в 1919 году и с 1949 года живший в США, написал о Боргбьерге следующее:

Подлинное же мнение большинства германской социал‑демократии привез представитель датских социалистов Боргбьерг. Он появился как‑то таинственно, произнес небольшую (!? – С.К.) речь с явными недомолвками, потом на неделю куда‑то стушевался. Потом появился опять и заявил, что может приблизительно изложить мнение германских социалистов. Но это мнение отнюдь не произвело впечатления ответного рукопожатия, а скорее попытки спекульнуть на русской революции.

В общем, по Станкевичу выходило, что приезжала, мол, какая‑то мелкая подозрительная «шушера», которую никто (и особенно «трудовики» во главе со Станкевичем‑Станкой) всерьез не воспринял.

А ведь пятидесятилетний Боргбьерг к тому времени был уже двадцать лет депутатом датского парламента, главным редактором центрального органа партии – газеты «Социал‑демократ». К русскому Октябрю он отнесся враждебно, в двадцатые и тридцатые годы занимал в королевском правительстве Дании посты министра социального обеспечения, а потом – образования. Поэтому тот же Станкевич говорил с ним в 1917 году «без дураков», прекрасно представляя себе немалые фактические полномочия датчанина.

А чтобы закончить с темой «пломбированного вагона», в котором в Россию приехал якобы враг России Ленин, приведу мнение часто мной цитируемого – он того заслуживает – такого авторитетного и вдумчивого современника эпохи, как Владимир Ефимович Грум‑Гржимайло.

Крупнейший ученый‑металлург, служивший и старой, и новой России, Грум‑Гржимайло умер в 1928 году, к энтузиастам советского строя не относился, но был глубоко русским человеком.

И в 1924 году, в частном письме за границу, он писал:

…Я потерял во время революции буквально все, что имел. В войсках Колчака я потерял сына и племянника. Тем не менее я ни на минуту не сомневаюсь, что победа красных и провал Колчака, Деникина, Юденича, Врангеля и проч. и проч. есть благо. Больна была вся нация, от поденщика до министра, от нищего до миллионера, и, пожалуй, интеллигенция была в большей мере заражена, чем простой народ…

Я считаю современный строй исторически необходимым для России… Современное правительство медленно, но неуклонно ведет русский народ к выздоровлению.

И это было написано о правительстве, создателем и первым главой которого был с Октября 1917 года якобы «германский шпион» Ленин.

Факт 4‑й

Никаких молочных рек в кисельных берегах большевики народу не обещали

Еще одна ложь, чернящая советскую цивилизацию, это россказни о том, что Ленин и большевики якобы обманули доверчивый и простодушный народ России: наобещали златых гор, а люди им и поверили…

Простое знакомство с публичными выступлениями Ленина до того, как Временное правительство выписало ордер на его арест, и с ленинскими статьями до Октября 1917 года эту ложь опровергает четко и убедительно. Никаких молочных рек в кисельных берегах Ленин России не обещал. Наоборот, предупреждал, что впереди кризис, выйти из которого будет нелегко даже Советской власти. Так, в сентябре 1917 года Ленин написал работу с названием, которое говорит само за себя, – «Грозящая катастрофа и как с ней бороться».

Вот как назывались разделы этой работы: «Голод надвигается»; «Полная бездеятельность правительства»; «Общеизвестность и легкость мер контроля»; «Национализация банков»; «Национализация синдикатов»; «Отмена коммерческой тайны»; «Регулирование потребления»; «Финансовый крах и меры против него»; «Можно ли идти вперед, боясь идти к социализму?»

Последний вопрос будет становиться все более насущным и для нынешней России – почти через сто лет после того, как он был поставлен впервые!

Ленин писал (все отточия на месте пропусков убраны для удобства читателя, но он сам может при желании познакомиться с мыслями Ленина, прочтя страницы 151–199 тома 34‑го 5‑го издания Полного собрания сочинений):

России грозит неминуемая катастрофа. Об этом уже говорилось во всех газетах бесчисленное количество раз.

Все это говорят. Все это признают. Все это решили.

И ничего не делается.

Прошло полгода революции. Катастрофа надвинулась еще ближе. Дошло до массовой безработицы. Подумать только: в стране бестоварье, страна гибнет от недостатка продуктов, от недостатка рабочих рук, при достаточном количестве хлеба и сырья, – и в такой стране, в такой критический момент выросла массовая безработица! Какое еще нужно доказательство того, что за полгода революции (которую иногда называют великой, но которую пока что справедливее было бы, пожалуй, назвать гнилой), при демократической республике, при обилии союзов, органов, учреждений, горделиво именующих себя «революционно‑демократическими», на деле ровнехонько ничего серьезного против катастрофы не сделано.

А между тем достаточно самого небольшого внимания и размышления, чтобы убедиться в том, что способы борьбы с катастрофой имеются, что меры борьбы вполне ясны, просты, вполне осуществимы, вполне доступны народным силам и что меры эти не принимаются только потому, исключительно потому, что осуществление их затронет неслыханные прибыли горстки помещиков и капиталистов…

Эти слова написаны как будто сегодня, а скорее даже – как будто завтра.

Лишь «помещиков» (до этого «Россияния» еще не дожила) надо заменить на «олигархов».

А далее Ленин писал не менее актуальные сегодня (и завтра) вещи:

Можно ручаться, что вы не найдете ни одной речи, ни одной статьи в газете любого направления, ни одной резолюции любого собрания или учреждения, где бы не признавалась совершенно ясно и определенно основная и главная мера борьбы, мера предотвращения катастрофы и голода. Эта мера – контроль, учет, регулирование со стороны государства, установление правильного распределения рабочих сил в производстве и распределении продуктов, сбережение народных сил, экономия их. ‹…› Контроль, надзор, учет – вот первое слово в борьбе с катастрофой. Вот что бесспорно и общепризнано. И вот чего не делают из боязни посягнуть на всевластие помещиков и капиталистов, на их безмерные, неслыханные, скандальные прибыли, прибыли, которые все знают, все наблюдают, по поводу которых все ахают и охают.

Ну, идет ли здесь речь о «златых горах»? Что, неясно, что человек, написавший такое, и сам иллюзий не строит относительно сути ситуации, и другим не советует предаваться иллюзиям?

Пришел Октябрь 1917 года. Еще в феврале этого года большевики не были ведущей партией масс. Формально они не были ей и после Октябрьской революции. На выборах в Учредительное Собрание (кстати, через неделю после Октября) большевики получили по стране лишь 25 % голосов, а партия эсеров – более половины.

Однако Ленин был прав, утверждая, что страна доверяет именно большевикам, потому что в течение 1917 года только они быстро набирали влияние в массах, а остальные партии так же быстро его теряли. Между прочим, эсеров избирали еще по единым спискам, но в их среде уже произошел раскол на правых эсеров Чернова и левых эсеров, тогда примыкавших к большевикам.

По стране большевики получили 25 %, а в столице, в Петрограде, где Ленин мог наиболее отчетливо довести до народа свою позицию и где народная масса была наиболее сознательной, большевики получили на выборах 50 % – шесть мест из двенадцати!

Большевизм отражал устремления трудящейся массы. Вот почему Ленин завоевывал умы и сердца и побеждал в жестокой внутренней борьбе.

Выборы в Учредительное Собрание прошли через неделю после Октября. И сразу после того, как стали известны результаты по Петрограду Ленин дал интервью корреспонденту Associated Press Гуннару Ярросу, где подчеркивал, что это означает победу в общенациональном масштабе.

Ленин был прав! Там, где большевики имели возможность гласно объяснить народу, в чем их цель, они почти сразу получали широкую поддержку. Почему большевикам отдала голоса половина избирателей в столице, где у буржуазии, у высшего чиновничества, монархистов, либеральной интеллигенции и т. д. были, безусловно, прочные позиции? Да потому, что только большевики не боялись говорить народу правду.

А правда была тогда в том, что России надо было выбирать не между либеральной «свободой» и мифическими «молочными реками», которые якобы обещал народу Ленин (ничего подобного никогда и никому не обещавший), а между полным разрушением общества и диктатурой в интересах трудящихся.

И вот об этом Ленин говорил громко, внятно и публично. Читатель уже знаком с его классической работой «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». А вот выдержки из статьи «Один из коренных вопросов революции», опубликованной в № 10‑м газеты «Рабочий путь» (очередное название то и дело закрывавшейся властями «Правды) от 14 (27) сентября 1917 года.

Ленин писал тогда:

Весь вопрос теперь в том, научилась ли чему‑нибудь мелкобуржуазная демократия (то есть Временное правительство. – С.К.) за эти великие полгода, необыкновенно богатые содержанием, или нет. Если нет, то революция погибла, и только победоносное восстание пролетариата сможет спасти ее. Если да, то надо начать с немедленного создания устойчивой, не колеблющейся власти…

…Власть Советов одна только может быть устойчивой, опирающейся на большинство народа… Пока не создано такой власти, неизбежны нерешительность, неустойчивость, колебания, бесконечные «кризисы власти», безысходная комедия министерской чехарды, взрывы и справа и слева…

…Дело вовсе не в том, чтобы изобретать «новые реформы», чтобы задаваться «планами» каких‑то всеобъемлющих преобразований… В действительности же положение в России таково, что… неслыханная и самая грозная опасность разрухи и голода сами собой подсказали выход, сами собою… наметили… неотложные реформы и преобразования: хлебная монополия, контроль над производством и распределением, ограничение выпуска бумажных денег, правильный обмен хлеба на товары и т. д.

Где здесь «молочные реки»?

Ленин раз за разом говорил о том, что у России есть три выхода: 1) сползание в хаос; 2) военная диктатура корниловцев в интересах правящей кучки; 3) диктатура пролетариев и беднейших крестьян, способная сломить сопротивление капиталистов и проявить, говоря словами Ленина, «действительно величественную смелость и решительность власти».

В той же статье «Один из коренных вопросов революции» Ленин цитировал видного эсера И. А. Прилежаева, который в эсеровской газете «Дело Народа» «оплакивал, как писал Ленин, уход Пешехонова (одного из руководителей партии «народных социалистов» («энесов») и министра продовольствия Временного правительства. – С.К.) и крах твердых цен, крах хлебной монополии».

Прилежаев сокрушался:

Смелости и решительности – вот чего не хватало нашим правительствам всех составов (имелись в виду разные составы Временного правительства. – С.К.)… Революционная демократия не должна ждать, она должна сама проявить инициативу и планомерно вмешаться в экономический хаос… Если где, так именно здесь нужны твердый курс и решительная власть.

Ленин этот плач «слуги народа» прокомментировал так:

Вот что правда, то правда. Золотые слова. Автор не подумал только, что вопрос о твердом курсе, о смелости и решительности не есть личный вопрос, а есть вопрос о том классе, который способен проявить смелость и решительность. Единственный такой класс – пролетариат. Смелость и решительность власти, твердый курс ее – не что иное, как диктатура пролетариата и беднейших крестьян. И. Прилежаев, сам того не сознавая, вздыхает по этой диктатуре…

И где же здесь, спрашиваю еще раз, «молочные реки»?

Где «кисельные берега»?

В случае прихода к власти Ленин обещал России на переходный период от капитализма к социализму не «царство свободы», а диктатуру! То есть предельно жесткую, твердую власть, которая национализирует банки, установит в стране рабочий контроль над экономикой и распределением, подавит спекуляцию, отменит помещичью собственность на землю, полностью сменит прогнивший чиновничий аппарат…

И какое там «царство свободы» в 1917 году! Перед Октябрем Россия была накануне полного развала общества. Без твердой власти страна в считанные месяцы превратилась бы в одно «всерасейское» Гуляй‑Поле, по которому прогулялись бы не один «батька» Махно со своими «хлопцами», а сотни разного рода «батек» и «атаманов»…

Собственно, одно время так и было. И это было результатом не якобы поощрения большевиками «темных инстинктов масс». Это было последействием того бездействия и бессилия восстановить нарушенный порядок, который продемонстрировали вначале царская правительственная власть – о чем писал Родзянко генералу Алексееву, – а потом и Временное правительство.

И если бы не диктатура большевиков, российская государственность рухнула бы в 1917 году необратимо, в Россию были бы введены «международные силы ООН» с белозубыми и черномазыми «миротвор…»…

Впрочем, пардон!

Это – уже из другой «оперы»!

Это России еще предстоит, если обитатели Русской Вселенной так ничему и не научатся и будут по‑прежнему верить тем, кому уже давно верить нельзя.

«Миротворцы ООН» – это не исключенная перспектива для нынешней России. А в ту, потенциально «гуляйпольскую», не управляемую большевиками, Россию после разрыва в ней всех значимых общественных связей, были бы введены интервенционистские полицейские силы Антанты.

Они и были введены, но в итоге получили по зубам, потому что во главе России стояли Ленин и Сталин.

А в России без Ленина и Сталина не нашлось бы сил организовать противодействие интервенции со всеми, как говорится, вытекающими из этого последствиями. Для иллюстрации приведу показательную цитату, которую предлагал вниманию читателей своих книг уже не раз: цитата того стоит.

4 января 1920 года один из лидеров кадетской партии профессор П. Н. Милюков писал из Лондона в Россию графине Паниной:

Теперь выдвигается (на Западе. – С.К.) в более грубой и откровенной форме идея эксплуатации России как колонии (выделение Милюкова. – С.К.) ради ее богатств и необходимости для Европы сырых материалов…

От комментариев воздержусь – параллели и так напрашиваются сами собой. Но, помня о том, что лучше раз увидеть, чем сто раз прочитать, рекомендую читателю взять, например, в руки изданную в 1983 году издательством «Советская энциклопедия» энциклопедию «Гражданская война и военная интервенция в СССР». Там имеется много полноценной и точной информации, в том числе – богатый иллюстративный материал. Сегодня будет очень полезным делом всмотреться в те фото к статье «Интервенция», которые относятся к прошлому нашей Родины, но могут стать илюстрацией к нашему завтрашнему дню.

Есть фото «постановочные», скажем – фотография эффектного британского «томми» в тропической панаме, в новенькой, «с иголочки» форме, с карабином за плечом, на фоне «леса» бакинских нефтяных вышек. Подпись: «Английские интервенты в Баку. 1918».

А вот фото высадки американских интервентов во Владивостоке и затем – английских интервентов во Владивостоке же…

Японские интервенты у трупов убитых ими русских железнодорожников…

Военные суда США и Франции во Владивостокском порту…

Японский броненосец во Владивостокском порту…

Это все – 1918 год.

Американские интервенты на Северном фронте, английские интервенты в Архангельске…

Английские танки в Новороссийске…

Вывоз награбленного имущества с Украины…

Это – уже 1919 год.

И предполагалось ведь, что это – лишь начало! Если бы Советская власть пала, то антисоветская власть расплачивалась бы с Западом за «помощь» долго, да так и не расплатилась бы.

Отвернуть Россию от таких перспектив могли только Ленин и партия Ленина. И подтверждение этому иногда можно найти очень даже в неожиданном месте. Пусть попробуют антикоммунисты и антисоветчики поспорить со следующим, например, мнением:

…Инспирируемое сэром Генрихом Детердингом (международный «нефтяной» король, лишившийся в Баку немалого количества нефтяных скважин. – С.К.) или же следуя просто старой программе Дизраэли‑Биконсфильда (британский лорд из евреев, самый деятельный ненавистник России во второй половине XIX века. – С.К.), британское министерство иностранных дел обнаружило дерзкое намерение нанести России смертельный удар…

Вершители европейских судеб… надеялись одним ударом убить… возможность возрождения сильной России… С… другой стороны – на страже русских интересов стоял не кто иной, как… Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи.

Эту цитату в усеченном виде я уже приводил, и это – оценка Ленина дядей последнего русского императора, великим князем Александром Михайловичем, относящаяся к 1933 году.

Кому как, а на мой взгляд, это – залп, как говорится, на накрытие.

Ленин с народами России не заигрывал, а говорил прямо, открыто, как только и говорили с народом большевики:

Война дала горькую, мучительную, но серьезную науку русскому народу – организовываться, дисциплинироваться, подчиняться, создавать такую дисциплину, чтобы она была образцом. Учитесь у немца его дисциплине, иначе мы – погибший народ и вечно будем лежать в рабстве.

Русский человек – плохой работник по сравнению с передовыми нациями. Учиться работать – эту задачу Советская власть должна поставить перед народом во всем ее объеме. У нас есть материал и в природных богатствах, и в запасе человеческих сил, и в прекрасном размахе, который дала народному творчеству великая революция, – чтобы создать действительно могучую и обильную Русь.

Русь станет таковой, если отбросит прочь всякое уныние и всякую фразу, если, стиснув зубы, соберет все свои силы, если напряжет каждый нерв, натянет каждый мускул… Идти вперед, собирать камень за камушком прочный фундамент социалистического общества, работать не покладая рук над созданием дисциплины и самодисциплины, организованности, порядка, деловитости, стройного сотрудничества всенародных сил – таков путь к созданию мощи военной и мощи социалистической.

Нам истерические порывы не нужны. Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата.

Вот что обещал России великий патриот России Ленин – мерную поступь железных батальонов пролетариата, а не разлюли‑малину в кисельных берегах…

Железные батальоны пролетариата Россию и спасли – от хаоса, от всероссийской махновщины, от катастрофы и гибели. Но вели эти батальоны за собой большевики, верили трудящиеся только большевикам, а если в какие‑то моменты начинали верить их оппонентам, то быстро убеждались в своей ошибке.

Ленин точно сказал, что большевики Россию убедили, Россию отвоевали, а теперь надо Россией управлять. Все верно: управлять Россией во благо России могла только одна политическая партия – РКП(б).

И это быстро поняли честные люди в Европе. Один из них – писатель, который был тогда знаменит и сумел понять большевиков и Октябрь, сегодня в России забыли, а если и помнят, то – с грехом пополам… Причем причина забвения не в том, что тот, о ком я ниже скажу, был бездарен, просто в нынешней якобы России уже вырастают поколения, не прочитавшие ни одной книги сверх обязательной школьной программы, да и те – вполглаза…

Факт 5‑й

Россию возродили советские мечтатели, а не буржуазные циники

Почти с октября 1917 года начались рассказы о том, что если бы проклятые циники‑большевики грубо не разрушили нарождающееся в России гражданское общество, то как бы расцвела Россия под благодетельными лучами солнца демократии…

Естественно – демократии буржуазной.

Итак, циники‑большевики против радеющих о России буржуазных демократов‑идеалистов?

Или все же все было чуточку не так?

Или – вобще не так, а наоборот?

Чтобы поточнее ответить на этот вопрос и понять, что России были нужны именно большевики и что именно большевиков вела высокая идея и созидательная Мечта, предлагаю читателю познакомиться со взглядом современника той эпохи, но – со взглядом со стороны.

Со стороны, как говорится, виднее.

В истории Советской Вселенной есть страница, которая похожа на сюжет романа, и такое сравнение тем более уместно, что у этого полностью документального сюжета есть и литературный аспект…

Канва здесь такова: западный писатель, знаменитый на весь мир своей буйной, смелой, раскованной фантазией, приезжает в 1920 году в чужую разоренную, бедную страну и встречается с ее премьером. И премьер уверяет фантаста, что через десяток лет его страну будет не узнать…

Писатель вежливо ухмыляется в усы, называет – про себя – собеседника мечтателем, но вновь приезжает в страну через четырнадцать лет. И опять встречается с лидером страны – уже другим. И в беседе с ним вынужден признать: «Контраст по сравнению с 1920 годом поразительный».

Не правда ли, сюжет достоин романа?

Однако это – факт не литературы, а истории.

Писатель‑фантаст – это английский писатель Герберт Уэллс, автор знаменитых фантастических романов «Машина времени», «Остров доктора Моро», «Первые люди на луне», «Пища богов», «Человек‑невидимка», «Война миров» и многих других… Уэллс был мастером и социального романа, выдающимся писателем‑публицистом.

Конец ознакомительного фрагмента — скачать книгу легально