Дмитрий Александрович Лукашевич

Юридический механизм разрушения СССР

 

 

 

* * *

 

60‑летию со дня рождения моего отца – Лукашевича Александра Борисовича – Гражданина, Патриота, посвящаю эту работу.

 

 

 

Введение

 

Проблема разрушения СССР в настоящее время актуальна, как никогда. Трагические события на Украине, спор о территориальной принадлежности Крыма, обострение геополитической конфронтации между Россией и Западом, а также масса других проблем уходят корнями к 1991 г., когда СССР перестал существовать и в связи с этим кардинально изменилась геополитическая карта мира.

Сразу хотелось бы оговориться, что я рассматриваю «государство» в его классическом понимании, то есть как социальный институт, а потому его первичным звеном, как и всего социального, является человек. Именно люди, а не Бог, природа, судьба и так далее создают государство, а значит, и ликвидируют государство тоже люди, и только они. Перефразируя слова классика, можно сказать так: если государства появляются или исчезают, значит, это кому‑нибудь нужно.

Следовательно, ни о каком якобы «распаде» государства речи быть не может в принципе, тем более о распаде государства за столь исторически ничтожный промежуток времени – 6 лет. Думать иначе – значит либо сознательно допускать логическую ошибку и подвергать сомнению общепринятое понимание государства, заменяя его пониманием теологическим, либо сознательно вводить в заблуждение окружающих.

Если исходить из концепции «распада» СССР и говорить о якобы «объективных» причинах этого процесса, говорить о том, что СССР распался «сам», значит, надо делать вывод о том, что и образовался СССР тоже «сам». Однако такое утверждение не только логически абсурдно, но и исторически ошибочно: под договором и декларацией об образовании СССР стоят подписи конкретных людей, под Беловежскими и Алма‑Атинскими соглашениями также стоят подписи конкретных, известных людей. Ещё раз подчеркну: именно людей, а не Бога или природы. Сказать, что эти подписи выражали волю советского народа, также было бы неверным, поскольку народ в 1991 г. на референдуме высказал свою волю, и она была прямо противоположной той, что была зафиксирована в документах, предусматривающих ликвидацию СССР в декабре того же года.

Осознаю, почему для значительной части населения представление об исчезновении СССР как о его «распаде» является более предпочтительным, чем признание факта его «развала», то есть сознательной ликвидации.

Во‑первых, если признавать «развал» СССР, то в таком случае надо делать вывод, что тебя и твою страну предали, обманули, а осознавать, что в твоём обществе среди высокопоставленных лиц есть предатели, психологически трудно. Легче внушить себе и поверить, что СССР «рухнул сам», что это некое абстрактное «веление истории» и что сегодня это произошло с нашей страной, а завтра может произойти с любой другой страной, и якобы от этого никто не застрахован.

Во‑вторых, распространение мнения о «распаде» СССР выгодно подавляющему большинству власть имущих, поскольку они сами соучаствовали в разрушении СССР. Следует отметить, что история ещё не знала такого грандиозного по численности соучастия в совершении грандиозного государственного преступления – разрушения СССР. В это соучастие были вовлечены тысячи людей. К ним относятся: партийная и комсомольская элита – практически весь состав Политбюро и ЦК КПСС, руководство ВЛКСМ, министры, народные депутаты, директора крупных заводов и фабрик и т. д. То есть многие из тех, кто и сейчас находится у власти на постах губернаторов, депутатов Государственной Думы, акционеров крупнейших предприятий с той лишь разницей, что теперь они имеют не только власть, но ещё и полученную крупную госсобственность. В руках этих лиц находятся все основные средства массовой информации, поэтому, разумеется, они посредством СМИ пытаются внушить российскому обществу, что СССР «рухнул сам». Ничего нового в этой логике нет: как любой преступник заявляет, что это не он 48 раз ударил жертву ножом, а сама жертва упала 48 раз на его нож, так же и те, кто разрушал СССР, заверяют, что Союз был обречён.

Тем не менее, как бы кому психологически комфортно ни было и как бы бывшие советские лидеры, желая уйти от ответственности, ни пытались изобразить из себя наивных, неопытных и недалёких реформаторов, к проблеме ликвидации СССР нужно подходить объективно, то есть через признание социальной природы государства и как частного следствия этого – факта преднамеренного и целенаправленного разрушения СССР.

Следует признаться, что я и сам в своё время написал диссертацию, имеющую в названии слово «распад»[1]. Впрочем, моей вины в этом нет: на протяжении 3 лет я пытался доказать некоторым «учёным», что никакого «распада» не было и быть не могло, и, казалось, доказал. Однако в последний момент перед защитой из‑за научной трусости некоторых «профессоров‑лауреатов» (Новицкой Т. Е.), без моего согласия, при грубейшем нарушении авторских прав и процедуры подготовки диссертации к защите название было изменено на: «Распад СССР: историко‑правовое исследование». Хотя само содержание работы полностью опровергает это название…

Также иногда приходится встречать мнение, что, дескать, надо более деликатно говорить о ликвидации СССР, поэтому слова «разрушение», «демонтаж», «ликвидация» не совсем подходят, они не совсем научные. Лучше было бы использовать слово «распад». К сожалению, не могу согласиться и с этой позицией. Юридическая сфера – это, по моему убеждению, не сфера деликатности. И если юристы говорят об изнасиловании, убийствах, насильственных действиях сексуального характера, геноциде и так далее, то почему же надо избегать прямоты и откровенности, когда речь идёт о государственных преступлениях? Вещи надо называть своими именами. Если речь идёт об изнасиловании, никто не старается «смягчить» это деяние и называть его «половым сношением с применением насилия или угрозой его применения», а говорят прямо – «изнасилование»; когда говорят об убийстве, то не называют его «умышленным лишением жизни другого человека», а опять же говорят прямо – «убийство». Так почему же не называть вещи своими именами, когда речь идёт о глобальном «убийстве» – убийстве целого государства?

Кроме того, миндальность и смягчение в оценке тягчайшего государственного преступления менее тяжким его не сделают, а будут только способствовать дальнейшей безответственности и безнаказанности. В принципе, и убийство человека можно примитивизировать и изобразить его как «избавление от точки во вселенной», но при этом само преступление опять же менее тяжким от этого не станет и будет подлежать безусловной уголовной ответственности.

 

Проблема разрушения СССР многоаспектна. В ней присутствуют и экономический, и политический, и социально‑психологический, и юридический и многие другие аспекты. Каждый из них важен для самого разрушения государства и интересен для исследователя. Но настоящее исследование посвящено именно юридическому аспекту разрушения СССР.

Отдельные вопросы юридической проблематики разрушения СССР рассматривались многими государствоведами, к числу которых относятся: С. А. Авакьян[2], С. Н. Бабурин[3], Г. В. Барабашев[4], Д. Л. Златопольский[5], Ю. А. Карантаев[6], П. П. Кремнев[7], Б. М. Лазарев[8], И. И. Лукашук[9], А. И. Лукьянов[10], Е. А. Лукьянова[11], В. О. Лучин[12], М. Н. Марченко[13], В. П. Мозолин[14], Ж. И. Овсепян[15], Ф. М. Рудинский[16], Ю. И. Скуратов[17], З. А. Станкевич[18], Б. Н. Топорнин[19], О. И. Чистяков[20], М. А. Шафир[21], К. Ф. Шеремет[22] и др.

Однако, несмотря на то что с момента разрушения СССР прошло уже почти 25 лет, исследования, посвященные комплексному изучению юридической стороны данного процесса, являются единичными.

Первым серьезным исследованием стала работа профессора Д. Л. Златопольского «Разрушение СССР (размышления о проблеме)»[23]. Позитивной стороной данной работы является то, что в ней автор на высоком научном уровне выделяет и анализирует факторы, приведшие к крушению Союза ССР. В их число Д. Л. Златопольский относит: кризис КПСС, национализм и сепаратизм, решения пятого внеочередного съезда народных депутатов СССР, феномен ГКЧП, фактор личности. Исследователь аргументирует все свои выводы, сделанные в работе, поэтому, по справедливому замечанию академика Ю. С. Кукушкина, «основные ее положения звучат убедительно и не вызывают принципиальных возражений»[24].

Однако представляется, что серьезным недостатком работы является отсутствие системы в изложении: автор рассматривает то исторические аспекты проблемы (исторические последствия разрушения СССР), то переходит к юридическим вопросам; с другой стороны, исследователь в качестве факторов разрушения СССР выделяет несопоставимые явления: например, такое длительное, многоаспектное и многоуровневое явление, как кризис КПСС «соседствует» с феноменом ГКЧП, хотя, как представляется, следовало бы определить границы последнего фактора шире и говорить не о феномене ГКЧП, а о кризисе высшего уровня власти СССР, не сумевшего обеспечить безопасность государства и защитить его территориальную целостность.

Впрочем, наверное, профессор Д. Л. Златопольский и не ставил задачу написания труда, соответствующего строгим канонам научного стиля, поскольку указал в названии своей значимой работы, что это лишь «размышления о проблеме».

Другим примером исследования, в котором затрагиваются вопросы разрушения СССР, является работа Е. А. Лукьяновой «Российская государственность и конституционное законодательство в России (1917–1993)»[25]. В ней автор анализирует конституционно‑правовое развитие России в советском «облике» и, естественно, не обходит стороной вопрос разрушения СССР. Однако, к сожалению, исследователь зачастую ограничивается перечислением соответствующих нормативных актов, «сдобренных» описанием исторической обстановки, и не всегда проводит должный юридический анализ правовых актов. А некоторые положения работы противоречат друг другу. Так, сначала Е. А. Лукьянова отмечает, что Договор об образовании СССР 1922 г. «как самостоятельный документ существовал лишь до принятия Конституции СССР 1924 г.»[26], а затем укоряет союзную власть за то, что «после Конституции СССР 1924 г. …не было внесено ни единой поправки в Договор об образовании СССР»[27]. Тем не менее научный труд Е. А. Лукьяновой является новым этапом юридического исследования проблемы разрушения СССР, на котором предпринята попытка комплексного научного осмысления событий конца 80‑х – начала 90‑х гг. XX в.

В 2002 г. была защищена докторская диссертация З. А. Станкевича «Историко‑правовые аспекты распада Союза ССР»[28]. В ней предпринята попытка рассмотреть вопрос прекращения существования СССР с позиции разрушения организации государственного единства СССР. На мой взгляд, такой подход серьезно сужает проблему разрушения СССР и упрощает её понимание. Автор не исследует вопрос разрушения КПСС и его взаимосвязи с «распадом» СССР, не исследует проблему разрушения высших органов государственной власти и управления СССР, которым был открыт путь к ликвидации Советского Союза. Даже разрушение государственного единства СССР З. А. Станкевич увязывает в конечном счете с неудавшейся попыткой заключения нового союзного договора. Поэтому, думается, что заявленная тема диссертационного исследования автором полностью не была раскрыта.

Стоит отметить еще одну важную научную работу, посвященную интересующей нас проблематике, – вышедшую в 2005 г. монографию П. П. Кремнёва «Распад СССР: международно‑правовые проблемы»[29]. Как следует уже из названия работы, автор исследует проблему «распада» СССР с точки зрения международного права, чего до него, кажется, не делал ни один исследователь. Достоинством работы, помимо новизны тематики исследования, является широкий круг привлекаемых источников: многие выводы учёного базируются на анализе большого массива архивных данных, причём не только отечественных, но и зарубежных. Однако не со всеми выводами автора, как будет далее показано в настоящем исследовании, можно согласиться. К примеру, серьезные возражения вызывает оценка автором Договора об образовании СССР как международно‑правового акта. А ведь исходя из этой позиции, автор обосновывает все основные выводы, сделанные в работе. Продолжением научного исследования заявленной проблемы явилась другая монография автора – «Распад СССР и правопреемство государств»[30]. В ней автор подтверждает свою позицию относительно оценки правовой природы договора об образовании СССР 1922 г. В целом монографии П. П. Кремнёва – солидные научные труды, освещающие проблему ликвидации СССР в новом ракурсе, с позиции международного права.

Стоит также упомянуть работы историков: докторскую диссертацию А. С. Барсенкова «Реформы Горбачёва и судьба союзного государства 1985–1991»[31] и кандидатскую диссертацию Р. А. Ялышева «Проблема нового союзного договора и его роли в распаде СССР»[32]. Блестящей по научной глубине и объёму фактического материала является работа историка А. В. Островского «Глупость или измена. Расследование гибели СССР»[33]. Отдельные интересующие меня вопросы в рамках исследуемой проблемы рассмотрены в диссертациях А. В. Буянова «Съезд народных депутатов СССР в системе государственной власти Советского Союза (1989–1991 гг.)»[34], А. И. Соснило «Становление многопартийной системы в Российской Федерации: конец XX – начало XXI вв.»[35], И. Д. Короевой «КПСС и трансформация общественно‑политической системы СССР (1985–1991 гг.)»[36]. Во всех вышеуказанных диссертациях авторы детально анализируют заявленные научные проблемы, но, разумеется, делают это с сугубо исторических позиций, практически не рассматривая правовую проблематику.

Аналогично можно сказать о представляющей бесспорный интерес и ценность для настоящего исследования диссертации В. Н. Курьянова «Выход Литвы из СССР (внутренние и внешние политические факторы)»[37], в которой соискатель через призму политической науки рассматривает истинные причины выхода данной прибалтийской республики из состава СССР. Разумеется, юридический аспект автором в должной мере также не затрагивается.

Особо следует остановиться на работах философского характера, затрагивающих интересующую нас проблематику. Среди данных работ в первую очередь следует выделить исследования А. А. Зиновьева и С. Г. Кара‑Мурзы.

Известный философ, логик и методолог А. А. Зиновьев в своих работах[38] рассматривает сущность советского общества, его принципиальные отличия от западного общества, а также причины рождения и разрушения существовавшего в СССР строя, который А. А. Зиновьев именует «коммунизмом». Выводы автора чётко аргументированы и основываются не только на научном исследовании, но и на личном восприятии, ведь, как известно, А. А. Зиновьев в 1978 г. эмигрировал в «западную» страну, ФРГ, где прожил более двадцати лет.

Значительную научную ценность для исследуемой в настоящей монографии проблемы представляют научные труды С. Г. Кара‑Мурзы[39], в особенности вышедшая в 2013 году монография «Крах СССР»[40]. В своих работах С. Г. Кара‑Мурза провел комплексное исследование «советской цивилизации» и причин её гибели. Причем автор не останавливается только на каком‑то одном аспекте, а рассматривает заявленные темы с позиции политологии, истории, права, социологии, социальной психологии и других наук, что позволяет обойти однобокость в исследовании и делает его более ярким и полнокровным. Ученый использует в своих работах огромный объем фактического материала, что вкупе с вышеперечисленными достоинствами делает его труды во многом уникальными.

Вместе с тем ни А. А. Зиновьев, ни С. Г. Кара‑Мурза не исследуют юридический механизм крушения СССР, детально не анализируют огромный пласт нормативных актов периода перестройки. Впрочем, как видно из содержания их работ, авторы такой цели и не преследовали – их внимание привлекали более общие, сущностные, «цивилизационные» причины гибели СССР.

Таким образом, проблема разрушения СССР требует комплексного юридического осмысления, попытка которого предпринята в настоящем исследовании.

 

Искреннюю благодарность за высказанные замечания и рекомендации выражаю известным учёным‑юристам[41]: д. ю. н., проф. Бабурину С. Н., д. ю. н., проф. Т. П. Евсеенко, д. ю. н., проф. В. Б. Исакову, к. ю. н., проф. Клеандровой В. М., д. ю. н., проф. Мулукаеву Р. С., д. ю. н., проф. Станкевичу З. А., к. ю. н., доц. Цитульскому В. Ф.

 

Глава 1. Исторические причины перестройки в СССР (1985–1991), или Почему убили государство

 

После смерти Брежнева Пленум был созван только на 3 день, после смерти Андропова – на 4 день, после смерти Черненко Пленум был созван всего за 20 часов. Военные обеспечили переброску членов ЦК военными самолётами.

Виктор Казначеев. Последний генсек. М., 1996. С. 521.

 

О причинах перестройки в СССР сказано и написано немало. Как правило, к причинам перестройки относят: застой в экономике и общественной жизни; наличие значительных привилегий у партноменклатуры; «железный занавес» во внешней политике и, наконец, жгучее желание перемен.

Полагаю, что в реальности ничто из вышеперечисленного не относится к причинам перестройки, а является лишь идеологическим штампом и инструментом информационной войны против СССР, ставящими целью оправдание и обеление перестройки.

Рассмотрим каждую из вышеперечисленных «причин» в отдельности.

 

§ 1. Застой в экономике и общественной жизни. Желание перемен

 

О том, что в СССР в период нахождения у власти Л. И. Брежнева был «застой», советские граждане впервые услышали из уст Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачёва во время политического доклада Центрального комитета КПСС XXVII Съезду КПСС. В частности, тогда новый генсек заявил: «В течение ряда лет, и не только в силу объективных факторов, но и причин прежде всего субъективного порядка, практические действия партийных и государственных органов отставали от требований времени, самой жизни. Проблемы в развитии страны нарастали быстрее, чем решались… В жизни общества начали проступать застойные явления (выделено мной. – Д. Л.)»[42].

Объективно оценивая тезис о том, что в СССР до 1985 г. был «застой», следует признать, что он является откровенной ложью. И статистические данные развития экономики СССР в период с 1964 по 1985 гг. это в полной мере подтверждают[43].

Причём динамика развития экономики СССР, заложенная в предшествующие десятилетия, продолжалась вплоть до конца 80‑х годов. В частности, СССР по производству основных продуктов питания на душу населения в сравнении с США и Англией в 1989 г. уступал только США, и то только по производству мяса, по остальным же параметрам СССР превосходил сравниваемые страны (см. таблицу № 1).

 

Таблица 1. Производство основных продуктов питания на душу населения (в кг) в 1989 году[44]

 

Значительно возрос и процент потребления продуктов питания советскими гражданами (см. таблицу № 2).

Стоит обратить внимание на то, что в СССР во второй половине 80‑х годов был дефицит продуктов питания и товаров народного потребления. Казалось бы, потребление должно было упасть, однако, как видно из таблицы 2, оно не только не упало, а, наоборот, возросло.

То есть обе таблицы наглядно показывают, что никакого дефицита в советской экономике не было: СССР с каждым годом производил продуктов всё больше, а народ всё больше потреблял, поэтому существовавший дефицит был вызван исключительно искусственно и никаких объективных оснований под собой не имел.

 

Таблица 2. Потребление продуктов питания в СССР, кг на душу населения в год[45]

 

Однако уровень благосостояния измеряется не только уровнем производства и потребления продуктов питания, но и другими параметрами, в частности, уровнем обеспеченности людей жильём.

Из таблицы 3 видно, что в период с 1961 г. по 1980 г. более 200 млн советских граждан получили или приобрели жилплощадь.

 

Таблица 3. Численность лиц, улучшивших жилищные условия (млн человек)[46]

 

Кроме того, сам М. С. Горбачёв в своём докладе на XXVII Съезде КПСС заявил о «внушительных успехах» советской экономики: «За четверть века после принятия третьей Программы КПСС (то есть с 1961 по 1986 гг. – Д. Л.) Советский Союз добился внушительных успехов… Национальный доход вырос почти в 4 раза, промышленное производство – в 5 раз, сельскохозяйственное – в 1,7 раза… Реальные доходы на душу населения увеличились в 2,6 раза, общественные фонды потребления – в 5 с лишним раз. Построено 54 миллиона квартир, что позволило улучшить жилищные условия большинству семей»[47].

Как видно, сейчас о таком «застое» можно только мечтать!

Если утверждение о «застое» не соответствовало действительности и было заведомой ложью, зачем тогда эта ложь потребовалась руководству партии и страны? Ответ очевиден: для оправдания перестройки и тех коренных экономических и политических изменений, которые были намечены М. С. Горбачёвым и его сподвижниками: отказа от социализма, отмены однопартийности, ликвидации КПСС, дезинтеграции СССР и т. д.

Однако если застоя не было, то почему данное утверждение было с энтузиазмом подхвачено советскими гражданами?

Представляется, потому что понятие «застой» было смешано с понятием «стабильность». Если первое означает остановку, прекращение развития[48], то второе означает устойчивость, постоянство в развитии[49].

Как известно, ещё древнеримский поэт‑сатирик Ювенал писал, что люди хотят «хлеба и зрелищ». И если «хлеба» в СССР было предостаточно, то со «зрелищами» была самая настоящая проблема: очевидно, что если денежные средства страны обеспечены золотом и другими активами Государственного банка СССР и, как следствие, цены на продукцию и услуги не растут десятилетиями[50], если страна не знает, что такое безработица, если по телевидению не показывают насилие и порнографию, а глава государства не стреляет из танков по парламенту своей страны, то существующая реальность начинает как‑то приедаться и действительно складывается ощущение застоя. Хочется перемен. И этих перемен новый лидер страны пообещал. И к его чести, надо признать, всё выполнил – исключительно ничего из того, что было раньше, теперь уже не стало.

Таким образом, никакого застоя в СССР не было, а утверждение о его якобы существовании является заведомой ложью и желанием оправдать перестройку и кардинальные «шоковотерапевтические» изменения.

 

§ 2. Наличие значительных привилегий у партноменклатуры

 

Этот тезис был очень популярен как в 1985 г., с приходом к власти М. С. Горбачева, так и во время предвыборных кампаний Б. Н. Ельцина.

Однако трудно понять, как наличие льгот и привилегий у руководящего слоя работников может повлиять на необходимость смены общественно‑экономической формации в стране? Верноподданничество, славословие и привилегии были во все времена и во всех странах. Было это и до перестройки, и во время, и после неё. Поэтому наличие подобных льгот не является чем‑то новым, не является изобретением советской власти, а представляет собой вполне естественное явление как в истории нашей страны, так и в зарубежных странах, и причиной для проведения «перестроек» в других странах это не являлось.

 

§ 3. Наличие «железного занавеса»

 

Как известно, идеологическое клише о якобы существующем в СССР «железном занавесе», опустившимся и разделившим Запад и Восток, принадлежит У. Черчиллю и его «фултонской речи».

Представляется, что определенные ограничения в экономике, в личных правах (праве свободного выезда за границу) и культуре имели объективные причины и были необходимы для защиты СССР, его экономики и культуры от самой откровенной подрывной деятельности Запада в рамках начатой им войны, вошедшей в историю под названием «холодной». История показала, что как только эти ограничения были сняты («занавес» поднят), из СССР сразу же вывезли почти все товары народного потребления, которые по сравнению с западными были очень высокого качества и по низкой цене, а взамен советские граждане получили «антикиллеры», «телепузиков» и массу видов и разновидностей «клубнички». Досыта «наевшись» всем этим и поняв, что великое видится на расстоянии, люди советские фильмы и песни возвели в ранг «классики», а о докторской колбасе по 2 руб. 20 коп. стали только мечтать.

Однако, оставляя анализ экономических, политических, культурных и иных причин «закрытости» Советского Союза, надо признать, что для разумного изменения существующего положения отнюдь не надо было всё «перестраивать» до основания.

 

§ 4. Желание перемен

 

Безусловно, советское общество жаждало перемен, как оно жаждало их и в марте 1953 г., и в октябре 1964 г., и в ноябре 1982 г., и в феврале 1984 г., как оно их жаждало всегда, на любом этапе своего развития, как оно жаждет их прямо сейчас. Однако каждый раз к «перестройке» это не приводит.

Кроме того, никто в руководстве СССР, в частности в Политбюро, кроме М. С. Горбачёва, как и никто среди подавляющего большинства советских граждан, не мог предположить и не хотел того, что принесет впоследствии «перестройка», не хотел ни её целей, ни средств их достижения. Люди хотели перемен, но не хотели таких перемен, не хотели такой перестройки.

Таким образом, полагаю, что ни «застой», ни привилегии чиновничества, ни «железный занавес», ни желание перемен не были причинами «перестройки».

Однако, как известно, у любого явления причины всё‑таки есть. И раз была перестройка, значит, были причины и у неё. А причины, в свою очередь, бывают объективными и субъективными.

Решая вопрос, были ли у «перестройки» объективные причины, необходимо ответить на вопрос, а была бы «перестройка», если бы не было М. С. Горбачёва? Обсуждало ли руководство СССР до 1985 г. вопрос об отмене однопартийности, об отказе от социализма, о прекращении существования ОВД и СЭВ, о снятии золотого и иного обеспечения рубля? Разумеется, нет, не обсуждало. Ни в одном документе до марта 1985 г. (и даже позже) мы этого не найдем.

Поэтому с полной уверенностью можно сказать, что инициатором «перестройки» являлся лично М. С. Горбачёв и «перестройки» не было бы, если бы Горбачёв не стал Генеральным секретарем ЦК КПСС. Следовательно, единственной причиной «перестройки» является причина субъективная – приход к высшей власти в СССР М. С. Горбачёва.

Однако помимо субъективной причины «перестройки» были у неё, на мой взгляд, и три предпосылки.

Первая из них – это заинтересованность партноменклатуры в реставрации капитализма в СССР.

Партийное руководство в СССР, несмотря на выдвигаемые КПСС лозунги о равноправии, выделилось в настоящую касту, обладавшую в стране реальной властью и практически не несущую за свои действия никакой ответственности, но при этом обладавшую впечатляющими по тем временам материальными привилегиями. Последний фактор на фоне усугубляющегося в стране дефицита вызывал особое раздражение у населения. Один из партийных руководителей – последний 1‑й секретарь Московского горкома КПСС Ю. А. Прокофьев – откровенно признает: «Партийные руководители высшего звена, начиная от обкомов партии и выше, пользовались значительными привилегиями. И они за них ох как держались!.. Я имею в виду дачи, распределители, санатории и все прочее. Во многих регионах этих привилегий было даже значительно больше, чем в Москве. Кое‑где процветало самое настоящее байство. Поэтому секретари областных комитетов партии хотя и были недовольны Горбачёвым и за его спиной критиковали и ворчали в кулуарах, но стоило тому только прикрикнуть – а он умел это делать! – все сразу замолкали»[51]. В ещё более откровенной и критичной форме о привилегиях партийного руководства говорил один из «главных борцов» с ними – Б. Н. Ельцин. Отвечая на вопрос, правда ли, что партийное руководство живет там, где «давно и прочно властвует коммунизм», он говорил следующее: «Угодливость и послушание оплачиваются льготами, спецбольницами, спецсанаториями, прекрасной “цековской” столовой и таким же замечательным столом заказов, “кремлёвкой”, транспортом. И чем выше поднимаешься по служебной лестнице, тем больше благ тебя окружает, тем больнее и обиднее их терять, тем послушнее и исполнительнее становишься. Все продумано… А если уж ты забрался на вершину пирамиды партийной номенклатуры, тут все – коммунизм наступил. И, оказывается, для него вовсе не надо мировой революции, высочайшей производительности труда и всеобщей гармонии. Он вполне может быть построен в отдельно взятой стране для отдельно взятых людей»[52].

Как уже упоминалось, наличие льгот и привилегий у власть имущих не было изобретением советской власти. Этот фактор существовал и существует во многих странах и к крушению государств не приводит, а потому не может являться ни причиной перестройки, ни причиной крушения СССР.

Однако положение советского чиновничества было особенным. Оно имело просторные квартиры, дачи, автомобили с водителем, доступ к спецсанаториям, спецраспределителям и т. д., но, как известно, проблема заключалась в том, что все эти «блага» принадлежали государству: квартира государственная, дача государственная, автомобиль государственный, водитель работает на государство и т. д. А значит, сохранить привилегированное положение чиновник мог только до тех пор, пока находится «у дел». Уходя с должности, чаще всего он терял всё. В этой связи чиновник мечтал сохранить свои выгоды как можно дольше, а лучше всего – навсегда. Как это сделать? Ответ прост – ввести частную собственность! А введение частной собственности означает сущностные изменения общественно‑экономической формации – её вырождение из социализма в капитализм. Поэтому получается, что руководство коммунистической партии стало кровно заинтересовано во введении частной собственности, а значит, в переходе к капитализму.

Тем не менее номенклатура в СССР всегда смотрела на лидера партии, на Генерального секретаря, и сами по себе их желания навсегда легализовать своё материальное положение государство бы не разрушили. Пример тому – существующие ныне социалистические КНР, КНДР, Вьетнам и Куба. Однако, когда лидер партии начал вести страну к капитализму, разумеется, «грудью» против этого номенклатура не встала, а могла лишь только аплодировать этому процессу и «горячо поддерживать» его. Поэтому желание партноменклатуры легализовать свои «блага» путем введения частной собственности было не причиной, а предпосылкой перестройки. Оно не вызвало напрямую перестройку, но поспособствовало ей.

Другой предпосылкой перестройки явилось наличие в СССР колоссального нечастного сектора экономики. Государству принадлежало огромное количество предприятий, в том числе индустриальных гигантов, огромное количество движимого и недвижимого имущества. То есть государство как субъект права выступало в качестве собственника. Однако это было лишь на бумаге. В реальности же, как известно, государство, как и общественные организации, как и юридические лица, является лишь фикцией, условностью, объективно не существующей. И поэтому складывается ощущение, что эти объекты собственности являются «ничейными», бесхозяйными, а следовательно, у человека, близкого к власти и распределению ресурсов, просыпается хищническое желание присвоить себе эти «лакомые куски», подобрать «ничейное».

В этой связи перестройку активно поддержали директора крупных предприятий, в том числе, заводов, фабрик, поддержали перестройку комсомольские и партийные руководители, имеющие доступ к колоссальным объемам комсомольского и партийного имущества. Как известно, и по сей день эти люди, вчерашние директора, комсомольцы и коммунисты, занимают высокие должности и при этом, конечно, отнюдь не бедствуют, а имеют колоссальные материальные средства. И, как говорил Воланд в бессмертном романе М. А. Булгакова, «при скромной жизни» этих средств вполне хватит.

Таким образом, ещё одной предпосылкой перестройки явилось наличие в СССР огромного сектора государственной и общественной собственности, который создавал иллюзию бесхозяйности, «ничейности» и вызывал большое желание эту собственность приватизировать.

Наконец, третьей предпосылкой перестройки в СССР является фактор внешнеполитического влияния. Как известно, к концу 1970‑х гг. на Западе, в частности в США, назревали серьезные кризисные явления. После отмены золотого обеспечения доллара в 1971 г. доверие к американской экономике было серьезно подорвано. Постоянно растущий внутренний и внешний государственный долг подводил США к экономическому краху, и спасти их могло только появление новых рынков сбыта продукции, дешёвой рабочей силы и прилив новых ресурсов. В этой связи уничтожение социалистического лагеря, реставрация в этих странах капитализма, вывоз необходимых ресурсов и расчленение СССР становилось объективной необходимостью для спасения западной экономики. Другого варианта просто не было.

Кроме того, как и в любой войне, США мечтали уничтожить своего геополитического противника – СССР – и установить полный контроль над его территорией, а также экономической и политической системой.

Приход Горбачёва к власти и по сей день вызывает много толков и домыслов. И это неслучайно. В истории трудно найти пример, когда в мирное время за 3 года уходят из жизни подряд 3 (!) руководителя государства.

Тезисы о том, что Л. И. Брежнев, Ю. В. Андропов и К. У. Черненко были уже «в возрасте», смешны. Хотелось бы напомнить, что этот «возраст» на момент смерти составлял: Брежнева – 75 лет, Андропова – 69 лет, Черненко – 73 года. Много это? Не думаю, особенно если учесть, что Президент США Рональд Рейган был ровесником Черненко (р. в 1911 г.) и умер только в 2004 г., причём в США его «больным стариком» никто не считал. Продолжая список, можно привести ещё интересные сравнения: супруга Л. И. Брежнева – Виктория Петровна Брежнева (р. в 1907 г.) – умерла только в 1995 г., а супруга К. У. Черненко – Анна Дмитриевна Черненко (р. в 1913 г.) – умерла лишь в 2010 (!) году.

Нельзя не вспомнить и ныне здравствующих партийных и государственных деятелей времён перестройки, которым давно уже «далеко за»: М. С. Горбачеву – 85 лет, А. И. Лукьянову – 86 лет, Н. И. Рыжкову – 87 лет, Долгих В. И. – 92 года, Е. К. Лигачёву и вовсе 96 лет.

Так почему же жёны и «наследники» генсеков пережили их на 15–20 лет, а сами руководители государства и партии, имея первоклассное медицинское обслуживание, выглядели так, будто им не 70, а 120 лет?

Разумеется, здесь этот вопрос надо адресовать кремлёвским врачам и в первую очередь господину Е. И. Чазову.

В. А. Казначеев, соратник Горбачёва по работе на руководящих постах в Ставрополе, приводит интересную информацию: «Я уже рассказывал о том, что академик Чазов, приезжая на Ставрополье, делился с Горбачёвым многим, в частности регулярно информировал об образе жизни кремлевских обитателей. Со стороны это казалось дружбой. Но так только казалось.

Будучи в курсе состояния здоровья всех руководителей Кремля, академик намекнул Горбачёву, что смерть уносит лидеров одного за другим, как только у них обостряются отношения с США. Причем заболевают они и умирают как‑то странно, нелепо. Так, Брежнев, человек, обладавший незаурядной энергией, вдруг захворал астеническим синдромом. Его замедленная реакция, затруднённая речь вызывали насмешки, служили материалом для эстрадных артистов.

У Черненко с невероятной быстротой развивается флегмона. Также неожиданно наступило обострение болезни у Андропова. Военачальники России (имеется в виду СССР – Д. Л.) и Чехословакии Устинов и Дзура после маневров заболели одной и той же болезнью, приведшей их к смерти. Если о смертях генсеков можно спорить, были ли они случайными, то уход из жизни Устинова и Дзура – явное доказательство того, что против них была совершена целенаправленная акция»[53].

Таким образом, трудно было не заметить слишком уж очевидную подозрительность смертей 3 генсеков подряд. Неслучайно, что и в настоящее время все противники США заболевают «странно», «нелепо» и одинаково. Достаточно вспомнить внезапно возникшие онкологические заболевания у Президента Венесуэлы Уго Чависа, Президента Бразилии Дилмы Руссефф и Президента Аргентины Кристины Фернандес де Киршнер. И по всей видимости, американская методика была «обкатана» на советских лидерах.

Впрочем, думается, что слова Чазова о здоровье партийных и государственных лидеров не сильно расстроили М. С. Горбачёва. Как, впрочем, не расстроили они и его жену, Р. М. Горбачёву, которая в конце 1984 – начале 1985 гг. не упускала ни одного дня, чтобы не осведомиться у охраны: «Какая информация из Москвы?»[54].

В декабре 1984 г. умер Д. Ф. Устинов. Надо сказать, что умер он очень удачно, в самый подходящий момент, поскольку Устинов был тем человеком, который определял кандидатуру будущего генсека. Так было с выдвижением кандидатуры Андропова, так было с выдвижением кандидатуры Черненко. Теперь Устинова не стало.

Всего через 3 месяца не стало и К. У. Черненко. Удивительно, но 2 раза, заявляя о своём намерении оставить пост Генерального секретаря ЦК КПСС[55], Черненко получал от Политбюро и его отдельных членов категорические возражения и советы «просто немного подлечиться». Почему же так было? Думается, потому, что в Политбюро были люди опытные, которые понимали, что с поста никто просто так не уходит. Если Черненко уйдет, то он обязательно назовет имя преемника, а членам Политбюро хотелось нового генсека избрать самим, а, следовательно, для этого надо дождаться смерти прежнего.

И эта смерть наступила 10 марта 1985 г. И наступила она также очень удачно и очень вовремя, поскольку в Москве из 10 членов Политбюро отсутствовало 4, причём, как считается, противников Горбачева: Воротников был в Югославии, Кунаев был в Алма‑Ате, Романов отдыхал в Литве, Щербицкий возглавлял делегацию Верховного Совета СССР в США.

Однако на состоявшемся вечернем заседании Политбюро 10 марта 1985 г. новый генсек так и не был определён, поэтому заседание было перенесено на 14.00 11 марта, чтобы ночью можно было всё обдумать и взвесить.

Но именно в эту ночь с 10 на 11 марта 1985 г. Лигачёв, Горбачёв и Чебриков остались в Кремле и вели подготовку к тому, чтобы генсеком был избран именно М. С. Горбачёв. Также в Кремль были вызваны ночью Загладин, Александров, Лукьянов и Медведев для написания речи для лица, которое будет избрано Генеральным секретарем ЦК КПСС[56].

Если верить В. А. Печеневу, то между А. И. Вольским и М. С. Горбачёвым состоялся интересный диалог: «Аркадий Иванович (Вольский. – Д. Л.), заглядывая в светлые печальные глаза Горбачёва, доверительно спросил его: “Михаил Сергеевич, а доклад на Пленуме вы будете делать?”. “Аркадий, не выё…ся”, – дипломатично ответил Горбачёв»[57].

Таким образом, очевидно, что М. С. Горбачёв готовил речь будущего генсека не «для кого‑то», а исключительно для себя.

Одновременно всю ночь Е. К. Лигачёв обзванивал первых секретарей региональных отделений партии, то есть членов ЦК, и агитировал их в пользу Горбачёва. На следующий день, 11 марта 1985 г., до 14.00, т. е. до судьбоносного заседания Политбюро, уже происходили непосредственные встречи Е. К. Лигачева с членами ЦК[58].

Результаты выборов генсека на Политбюро и затем на Пленуме известны…

После смерти Брежнева Пленум был созван только на 3 день, после смерти Андропова – на 4 день, после смерти Черненко Пленум был созван всего за 20 часов. Военные обеспечили переброску членов ЦК военными самолётами[59].

По словам Печенева В. А., все произошедшее было «маленьким государственным переворотом», а по моему мнению, блестяще проработанной спецоперацией. И США в её проведении оказали неоценимую помощь.

Таким образом, полагаю, что перестройка в СССР была вызвана единственной причиной, субъективной, – приходом к власти в СССР М. С. Горбачёва. Были у перестройки и три предпосылки: нравственное перерождение руководства КПСС и его заинтересованность во введении в СССР частной собственности, а следовательно, в реставрации капитализма; наличие в СССР огромного государственного и общественного сектора экономики, что вызывало ощущение его «бесхозяйности» и желание приватизировать; и наконец, заинтересованность Запада в уничтожении своего главного геополитического соперника и спасении собственной экономики от экономического краха.

 

§ 5. Фактор предательства

 

При анализе событий, которые произошли в нашей стране в период с 1985 по 1991 гг., следует учитывать фактор предательства Советского Союза руководством КПСС и СССР. И это обстоятельство подтверждают ряд доказательств.

Во‑первых, свидетельские показания. В частности, Александр Яковлев в своих работах неоднократно вспоминал случай предательства М. С. Горбачёвым государственных интересов СССР ещё до избрания его Генеральным секретарём ЦК КПСС. Это произошло в Великобритании, которую Горбачёв посетил в декабре 1984 г. во главе делегации Верховного Совета СССР. Тогда на встрече с премьер‑министром М. Тэтчер М. С. Горбачёв представил Тэтчер документы, содержащие военную тайну СССР. Стоит привести слова Яковлева: «Переговоры продолжали носить зондажный характер, до тех пор пока на одном из заседаний в узком составе (я присутствовал на нём) Михаил Сергеевич не вытащил из своей папки карту Генштаба со всеми грифами секретности, свидетельствующими о том, что карта подлинная. На ней были изображены направления ракетных ударов по Великобритании, показано, откуда могут быть эти удары, и всё остальное. Тэтчер смотрела то на карту, то на Горбачёва. По‑моему, она не могла понять, разыгрывают её или говорят всерьёз. Пауза явно затягивалась. Премьерша рассматривала английские города, на которые были направлены ракетные удары. Затянувшуюся паузу прервал Горбачев:

– Госпожа премьер‑министр, со всем этим надо кончать, и как можно скорее.

– Да, – ответила несколько растерянная Тэтчер»[60].

Во‑вторых, доказательством предательства является признание самого М. С. Горбачёва, сделанного им в Американском университете в Турции в 2000 г. Тогда он заявил: «Целью всей моей жизни было уничтожение коммунизма, невыносимой диктатуры над людьми.

Меня полностью поддержала моя жена, которая поняла необходимость этого даже раньше, чем я. Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране. Именно поэтому моя жена все время подталкивала меня к тому, чтобы я последовательно занимал все более и более высокое положение в стране.

Когда же я лично познакомился с Западом, я понял, что я не могу отступить от поставленной цели. А для ее достижения я должен был заменить все руководство КПСС и СССР, а также руководство во всех социалистических странах… Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А. Н. Яковлев и Э. А. Шеварднадзе, заслуги которых в нашем общем деле просто неоценимы.

Мир без коммунизма будет выглядеть лучше. После 2000 года наступит эпоха мира и всеобщего процветания. Но в мире еще сохраняется сила, которая будет тормозить наше движение к миру и созиданию. Я имею в виду Китай.

Я посетил Китай во время больших студенческих демонстраций, когда казалось, что коммунизм в Китае падёт. Я собирался выступить перед демонстрантами на той огромной площади, выразить им свою симпатию и поддержку и убедить их в том, что они должны продолжать свою борьбу, чтобы и в их стране началась перестройка. Китайское руководство не поддержало студенческое движение, жестоко подавило демонстрацию и… совершило величайшую ошибку. Если бы настал конец коммунизму в Китае, миру было бы легче двигаться по пути согласия и справедливости.

Когда Ельцин разрушил СССР, я покинул Кремль, и некоторые журналисты высказывали предположение, что я буду при этом плакать. Но я не плакал, ибо я покончил с коммунизмом в Европе. Но с ним нужно также покончить и в Азии, ибо он является основным препятствием на пути достижения человечеством идеалов всеобщего мира и согласия.

Путь народов к действительной свободе труден и долог, но он обязательно будет успешным. Только для этого весь мир должен освободиться от коммунизма»[61].

Однако СССР предавал не только М. С. Горбачёв, А. Н. Яковлев и Э. А. Шеварднадзе. Предательство началось ещё до избрания М. С. Горбачёва Генеральным секретарём ЦК КПСС. Особенно следует остановиться на роли Ю. В. Андропова.

В обществе распространено представление об Андропове как о «втором Сталине» только в более «мягком» выражении. К сожалению, не могу согласиться с такой оценкой, поскольку вижу роль Ю. В. Андропова зловещей.

Ещё в бытность своего пребывания на посту Председателя КГБ СССР Юрий Владимирович должен был в силу своего должностного положения особое внимание уделять охране жизни и здоровья первых лиц государства, и в первую очередь Л. И. Брежнева. Но удивительно: при явно выраженном резком ухудшении состояния здоровья генсека, который начиная с 1974 г. в возрасте 68 лет стал по состоянию здоровья выглядеть на несколько десятилетий старше, никаких мер по восстановлению работоспособности и пристальному вниманию к здоровью лидера предпринято не было. Состояние, при котором Л. И. Брежнев становился объектом насмешек, что приводило к нравственному перерождению советского общества, как будто было кому‑то выгодно. И вряд ли «всесильный» КГБ был в данном случае в стороне.

Ещё больше вопросов вызывает страстное желание Ю. В. Андропова занять пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Зачем этот пост нужен человеку, который понимал, что его дни сочтены? Что он мог сделать и, возможно, сделал за столь короткий срок? А сделал он очень многое, но, к сожалению, для большинства населения истинные результаты его «генсекства» оказались незамеченными. Андропов подготовил кадровую основу для будущей перестройки. Именно при Ю. В. Андропове была сформирована команда, куда вошли:

– Е. К. Лигачёв, в 1983 г. был переведён из Томска на постоянную работу в ЦК КПСС, сначала заведующим отделом, потом секретарём ЦК КПСС;

– А. Н. Яковлев, в 1983 г. был возвращён в Москву из Канады, где с 1973 г. работал в качестве советского посла;

– Н. И. Рыжков, с 22 ноября 1982 г. по 15 октября 1985 г. занимал пост заведующего Экономическим отделом ЦК КПСС, секретаря ЦК КПСС;

– А. И. Лукьянов, в 1983 г. был назначен первым заместителем заведующего общим отделом ЦК КПСС;

– В. А. Медведев, в 1983 г. был назначен заведующим Отделом науки и учебных заведений ЦК КПСС[62].

Коренным образом изменилось положение в Политбюро и М. С. Горбачёва. Из малоизвестного и маловлиятельного члена Политбюро, которым Горбачёв являлся к моменту смерти Л. И. Брежнева, он за короткое «генсекство» Ю. В. Андропова превратился в его преемника и главного кандидата на пост Генерального секретаря ЦК КПСС.

Встречался Юрий Владимирович и с экономистами‑«рыночниками»: М. Бронштейном, Т. Заславской, А. Келныншем, В. Тихоновым, обсуждая с ними вопрос о создании «многоукладной рыночной экономики»[63].

Конечно, можно подумать, что Ю. В. Андропов на самом деле не знал, кто такие М. С. Горбачёв, А. Н. Яковлев, Т. И. Заславская и другие, не знал их реальных намерений. Однако в таком случае «грош цена» Ю. В. Андропову как руководителю и его КГБ. А КГБ, как уже упоминалось, и в марте 1985 г. уже в лице нового Председателя Чебрикова В. М. сделал всё для избрания М. С. Горбачёва Генеральным секретарём ЦК КПСС.

Символом предательства КГБ своей страны и краха мифа о всесильности комитета стал снос 22 августа 1991 г. памятника Ф. Э. Дзержинскому на Лубянке. Ни один чекист на его защиту так и не вышел…

Следует отметить, что между «архитекторами перестройки» даже после разрушения СССР существовала и существует спаянность. К примеру, Е. К. Лигачёв, всегда выступавший в амплуа ортодоксального коммуниста, истинного борца за социализм и сохранение СССР, после разрушения СССР, казалось, должен был отречься и предать анафеме Горбачёва и его перестройку. Но нет! В 1992 г., уже после разрушения СССР, он издаёт книгу «Загадка Горбачёва»[64], в которой и в 1992 г. предстаёт идейным сторонником своего бывшего шефа и всех его основных реформ. А все деструктивные действия Горбачёва списывает на неведомую «злую волю», которая всё время сбивала генсека с пути. Разумеется, автор скромно умалчивает о своей деятельной коллективной роли в разрушении СССР, снимая с себя ответственность и перекладывая её на некую «загадку» Горбачёва.

Таким образом, вышеназванные свидетельства и факты неопровержимо доказывают, что фактор предательства интересов СССР его высшим руководством имел место, и это место – одно из центральных.

 

 

Глава 2. Разрушение КПСС как основы политической системы СССР

 

§ 1. Предпосылки разрушения КПСС

 

Как известно, статья 6 Конституции СССР 1977 г. провозглашала Коммунистическую партию Советского Союза ядром политической системы советского общества. Этот исторически сложившийся статус сделал компартию одновременно и фундаментом, и «несущими конструкциями» созданного по ее инициативе и под её руководством союзного государства[65]. Поэтому все процессы, проводившиеся в нашей стране во второй половине 80‑х гг., в том числе приведшие в конечном счете к разрушению СССР, начались именно по инициативе КПСС. А на завершающем этапе перестройки была осуществлена ликвидация самой КПСС.

В этой связи исследование проблемы разрушения СССР следует начать с процесса разрушения ядра его политической системы, которым являлась КПСС.

Ликвидация КПСС осуществлялась не только и не столько юридическими средствами, сколько средствами партийными. Конечно, строго говоря, партийные решения не являются юридическими, поэтому вроде бы и не должны рассматриваться в рамках данного исследования. Однако представляется, что это не так. Действительно, партия с точки зрения теории государства лишь общественная организация. Но исторически сложилось так, что Коммунистическая партия Советского Союза представляла собой не столько политическую партию, сколько систему управления государством – систему, обеспечивающую стабильность, предсказуемость, оперативность в управлении страной. КПСС (а точнее, партийный аппарат), по справедливому замечанию А. А. Зиновьева, представляла собой «сверхвласть»[66]. Поэтому для объективного анализа правовых аспектов разрушения государства необходимо рассмотреть вопрос разрушения этой «сверхвласти».

К началу 1985 г. состояние КПСС было не лучшим. Существовало партийное расслоение между руководящим звеном КПСС и рядовыми членами партии, и это вызывало раздражение у рядовых граждан, поскольку провозглашаемые партией лозунги контрастировали с реальностью.

Другим фактором, негативно сказавшимся на состоянии КПСС, стал идеологический кризис. Марксистско‑ленинское учение не получало творческого развития, согласуясь с требованиями времени, а превратилось в догму. В связи с этим кризисные явления, возникавшие в экономике и обществе, неминуемо проецировались на руководящую партию, а учение, которое она пропагандировала многие десятилетия, уже вызывало сомнение в его истинности. Общество, как всегда, жаждало перемен, в том числе и в партии, поэтому провозглашенная «перестройка» многими была воспринята с воодушевлением.

Поэтому перемены в партии были нужны.

Однако перестройка в КПСС оказалась не той, которую ждали. Ждали реформирования КПСС, а получили отстранение её от власти и последующую ликвидацию.

Каковы были предпосылки и причины именно такого развития событий? Почему вчерашние ярые коммунисты в руководстве КПСС сегодня изо всех сил пытались «освободиться» от родной партии? Думается, что предпосылки и причины всё те же, которые привели к перестройке, – перерождение партийного руководства, которое желало сохранить навечно своё привилегированное положение и жить, «как на Западе», желание получить в частную собственность значительную часть госсобственности, внешнеполитическое влияние и, наконец, главная причина – приход к власти конкретного человека – М. С. Горбачёва.

Каким образом осуществлялась борьба с КПСС?

Первоначально изменения в партии происходили на кадровом уровне, прежде всего в Политбюро и ЦК КПСС, имевших реальные рычаги управления государством.

В первую очередь медленно, но верно происходило обновление Политбюро ЦК КПСС путем замены прежнего, «брежневского», состава Политбюро на новый, «перестроечный», верный и преданный М. С. Горбачёву. Так, с 1985 по 1990 гг. от обязанностей членов Политбюро были освобождены: Г. В. Романов (1985 г.), В. В. Гришин (1986 г.), Д. А. Кунаев (1987 г.), Г. А. Алиев (1987 г.), А. А. Громыко (1988 г.), М. С. Соломенцев (1988 г.), В. П. Никонов (1989 г.), В. М. Чебриков (1989 г.), В. В. Щербицкий (1989 г.). В этот же период были освобождены от обязанностей кандидатов в члены Политбюро: С. Л. Соколов (1987 г.), В. И. Долгих (1988 г.), П. Н. Демичев (1988 г.), Ю. Ф. Соловьев (1989 г.), Н. В. Талызин (1989 г.).

Одновременно в Политбюро в качестве членов или кандидатов в члены избираются лица, поддерживающие перестройку. Среди них можно выделить: Е. К. Лигачева (1985 г.), Н. И. Рыжкова (1985 г.), Э. А. Шеварднадзе (1985 г.), Б. Н. Ельцина (1986 г.), А. Н. Яковлева (1987 г.), Ю. Д. Маслюкова (1988 г.), Г. П. Разумовского (1988 г.), В. А. Медведева (1988 г.), А. В. Власова (1988 г.), А. П. Бирюкову (1988 г.), А. И. Лукьянова (1988 г.), В. А. Крючкова (1989 г.), Е. М. Примакова (1989 г.), Б. К. Пуго (1989 г.), В. А. Ивашко (1989 г.).

А новая команда в большинстве своём была носительницей радикальных либеральных взглядов. Ещё в декабре 1986 г. в записке А. Н. Яковлева М. С. Горбачёву первый писал о необходимости отказа от социализма и перехода к рыночной экономике, ибо «рынок – это надсистемно и надэпохно… Только благодаря рынку можно реализовать принцип оплаты по труду… безрыночный социализм – утопия, причём кровавая»[67].

Как видно, новый Генеральный секретарь ЦК КПСС деятельно формировал команду, которая вместе с ним могла бы стать активным проводником политики перестройки, особенно при принятии кардинальных решений, в том числе связанных с коренными изменениями в политической системе, экономике и идеологии. А такие решения были заготовлены заранее. Через 10 лет после крушения СССР А. Н. Яковлев писал: «Большевизм и фашизм – две стороны одной и той же медали… Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал‑демократией бить по Ленину, либерализмом и «нравственным социализмом» – по революционаризму вообще. Начался новый виток разоблачения «культа личности Сталина». Но не эмоциональным выкриком, как это сделал Хрущев, а с четким подтекстом: преступник не только Сталин, но и сама система преступна»[68]. Разумеется, для претворения своих замыслов в жизнь «архитекторам» перестройки нужна была надежная команда. И она постепенно формировалась.

По словам Е. К. Лигачёва, «…состав Центрального Комитета КПСС, избранного на XXVII съезде партии, был очень сильный, в нем было немало новых крепких, недавно выдвинувшихся людей. На мой взгляд, в целом это был работоспособный и здравомыслящий Центральный Комитет. Он твердо стоял на позициях перестройки. Но именно поэтому настороженно встречал упакованные в “демократическую” обертку радикальные идеи “большого скачка” в политике, в корне менявшие первоначальные цели перестройки. На каждом Пленуме вспыхивали острые дискуссии, критике, как я неоднократно упоминал, подвергались радикальные СМИ, шарахания в экономике, нередко критиковали самого Горбачёва.

Каждый Пленум превращался для Генерального секретаря в серьёзное испытание, и Михаил Сергеевич мне неоднократно говорил, что ему следует уйти в отставку.

Это случалось на многих Пленумах. После острой критики в его адрес Горбачёв во время перерывов в узком кругу членов Политбюро говорил:

– Состав ЦК крайне консервативный, с ними невозможно работать. Надо подавать в отставку. Сейчас выйду и скажу об этом»[69].

Разумеется, ни в какую отставку М. С. Горбачёв подавать и не помышлял. Наоборот, отставки он организовывал для самих членов ЦК КПСС. По словам М. С. Соломенцева, «за три года было обновлено 85 % состава ЦК, что намного превышало показатели 1934–1939 годов, когда они составили около 77 %»[70]. И наконец, одним из завершающих аккордов стало освобождение на апрельском Пленуме ЦК КПСС (1989 г.) сразу 110 членов, кандидатов в члены ЦК КПСС, членов ЦКК КПСС[71].

«Освободился» Генеральный секретарь ЦК КПСС и от ставшего всё больше мешать радикализации перестройки Е. К. Лигачёва. Последний, по его словам, в начале 1990 г. неоднократно обращался с письмами в ЦК КПСС, предупреждая об опасности для сохранения СССР и социализма национал‑сепаратизма. В итоге ни одно письмо на заседании Политбюро и Пленума ЦК КПСС рассмотрено не было, а сам Е. К. Лигачёв за свою «активность» даже не был включен М. С. Горбачёвым в список кандидатов в новый ЦК КПСС, который предстояло утвердить XXVIII Съезду КПСС. На вопрос, почему Е. К. Лигачёва нет в списке, генсек, не смущаясь, ответил: «Он в последнее время пишет слишком много писем…»[72].

Таким образом, предпосылками разрушения КПСС явилось желание руководства КПСС жить, «как на Западе», приватизировать госсобственность, сказалось внешнеполитическое влияние, а также практически полное обновление руководящих органов КПСС, в результате чего к власти пришли лица, активно поддерживающие перестройку и желающие перехода от социализма к капитализму.

 

Если первые изменения в КПСС произошли на кадровом уровне, то затем целенаправленная «перестройка» началась в масштабе всей партии. И первым шагом на этом пути стало изменение ст. 6 Конституции СССР 1977 г. и создание многопартийности в СССР.

 

§ 2. Создание многопартийной системы

 

Партии (КПСС. – Д. Л.) надо дать сейчас возможность пойти по пути СЕПГ, КПЧ, ПОРП, то есть рассыпаться или превратиться в «одну из»… В феврале (1990 г. – Д. Л.) началась волна повальных отставок первых секретарей на райкомовском уровне.

Черняев А. С. Шесть лет с Горбачёвым. По дневниковым записям. М., 1993. С. 331

 

Отстранение КПСС от власти[73] и превращение её из системы управления государством в рядовую партию парламентского типа шло постепенно.

Как уже упоминалось выше, для этого первоначально провели «зачистку» в руководстве КПСС, заменяя прежних членов Политбюро и ЦК КПСС на более послушных. Затем с целью лишения КПСС возможности управлять государством 30 сентября 1988 г. на Пленуме ЦК КПСС было проведено решение о ликвидации большинства отраслевых отделов ЦК КПСС[74].

Но все эти меры были сугубо внутрипартийными.

Первым же юридическим шагом на пути к разрушению КПСС и коренному изменению политической системы СССР стало изменение ст. 6 Конституции СССР 1977 г., закреплявшей за КПСС статус руководящей и направляющей силы советского общества, ядра политической системы.

Надо сказать, что идея введения многопартийности возникла не спонтанно, а вынашивалась еще задолго до изменения ст. 6 Конституции СССР.

Еще в декабре 1985 г. в записке А. Н. Яковлева М. С. Горбачёву «Императив политического развития» указывалось, что в СССР целесообразно ввести такую систему управления государством, при которой должен появиться институт президентства. При этом Президент СССР должен осуществлять верховную государственную и партийную власть, он должен являться председателем Коммунистического Союза (Союза коммунистов), быть председателем Объединенного Политбюро партий, входящих в Коммунистический Союз. Союз коммунистов должен состоять из двух партий: Социалистической и Народно‑демократической. Правительство должно возглавляться Генеральным секретарем партии, победившей на всенародных выборах[75].

Сам А. Н. Яковлев, комментируя представленную М. С. Горбачёву записку, отмечал: «…Хотя я понимал, может быть и не полностью, что радикальные изменения приобретут свою логику развития, предсказать которую невозможно…

Реакция М. С. Горбачёва на эту записку была спокойной, заинтересованной. Но он считал предлагаемые меры преждевременными»[76].

Разделял мнение А. Н. Яковлева в том числе и тот, кого обычно ему противопоставляют, Е. К. Лигачёв, указывающий, что «после 1985 года в руководящем ядре партии не было разногласий по поводу того, что систему партийно‑государственного управления надо менять, она изжила себя»[77].

В декабре 1986 г. Яковлев подтвердил свою позицию, заявив, что «было бы разумным разделить партию на две части, дав организационный выход существующим разногласиям»[78].

Как видно, еще в начале перестройки руководством страны рассматривался вопрос о ликвидации однопартийности в СССР. При этом было чёткое понимание, что последствия этих «радикальных изменений» могут быть непредсказуемыми[79].

И вынашиваемые в начале перестройки идеи стали постепенно претворяться в жизнь. Многопартийность в СССР начала постепенно вызревать.

Как замечает А. И. Соснило: «Прообразом первых политических партий были различные кружки и дискуссионные клубы, как региональные, так и общероссийские (автор, видимо, имел в виду «общесоюзные». – Д. Л.): Всесоюзный социально‑политический клуб (1987 г.), Клуб социальных инициатив (1986 г.), Межпрофессиональный клуб (1987 г.)…»[80].

Затем кружки и клубы начали перерастать в общественные движения и неформальные объединения.

Один из исследователей в начале 1990 г. указывал: «По сведениям нашей периодической печати, в настоящее время действует до 3 тысяч[81] так называемых неформальных организаций и групп. Неформальными они названы только потому, что в СССР нет специально легитимизированного статуса общественных организаций, кроме тех, которые были созданы постановлениями ЦК КПСС… Вполне можно полагать, что подавляющее большинство неформальных группировок – протопартийные организации. Как только законодательно в СССР будет оформлена многопартийная ситуация, возникнут многие десятки партий, которые мгновенно заполнят политическое пространство от левоэкстремистского до правоэкстремистского типов общественных движений. Зародыши всего этого есть»[82].

Таким образом, первой ступенью на пути к многопартийности стало появление различных дискуссионных клубов и кружков, которые затем стали перерастать в общественные движения и неформальные объединения.

Одновременно в этот период образуются формирования (например, в республиках Прибалтики, на Украине, Молдавии), именующие себя «народными фронтами». Хотя по названию данные движения провозглашали, что они выступают от имени народа республики, в действительности, исходя из анализа их программных документов, можно сделать вывод, что справедливее говорить о них не как о «народных фронтах», а как о «националистических движениях»[83]. Затем стали возникать народные фронты в городах – Москве, Ленинграде, Куйбышеве, Ярославле и т. д.[84] Интересно, что организационно «народные фронты» в городах, подобно КПСС, стали строиться по производственно‑территориальному признаку. На уровне города руководство работой фронта осуществлял чаще всего координационный центр. Высшим органом фронта, опять же как и в КПСС, являлась конференция или съезд[85].

Интересно отметить, что партийное руководство в республиках всячески поддерживало народные фронты. При открытии учредительного конгресса Народного фронта Эстонии с приветственным словом к собравшимся обратился первый секретарь ЦК Компартии республики В. Вяляс, на учредительном съезде Народного фронта Латвии – первый секретарь ЦК Компартии Латвии Я. Я. Вагрис[86].

Само открытие учредительных конгресса и съезда было очень помпезным. По воспоминаниям одной из участниц учредительного съезда Народного фронта Латвии, «открытие его было торжественным, зал был украшен прежде запретным красно‑бело‑красным национальным латвийским флагом. Делегаты пели государственный гимн времён независимости “Боже, благослови Латвию”, многие плакали. Эмоции бушевали, царила эйфория, то и дело гремели аплодисменты, шли горячие, острые споры, временами умиротворяемые совместным исполнением популярных латышских песен… Неоднократно звучало утверждение о том, что Латвия в 1940 году была оккупирована советскими войсками и незаконно включена в состав СССР»[87].

Более подробно деятельность так называемых «народных фронтов» можно разобрать на примере народного фронта Латвии.

Уже в декабре 1989 г. сами латыши в лице общественных организаций информировали II Съезд народных депутатов СССР, что «Народный фронт Латвии /НФЛ/, в состав которого входит значительная часть народных депутатов СССР от нашей республики, открыто провозгласил курс на выход Латвии из состава СССР и изменение её государственного строя. Подавляющая часть средств массовой информации республики, в том числе телевидение, и радио, находится под жёстким контролем руководства НФЛ. Через печать телевидение и радио ведётся массированная обработка населения республики, дискредитируется КПСС, Советские Вооружённые силы, идея федеративности нашего Союза. В Латвии Советскую Армию называют “оккупационной”. В республике сносятся памятники советским воинам, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины, в то же время воздвигаются монументы в честь латышских легионеров СС, членов диверсионно‑разведывательных групп абвера, солдат фашистского вермахта. Из наименований улиц и печатных изданий исчезают слова “советский”, “коммунистический”, “ленинский” и т. д. В республике и за её пределами ведётся бурная деятельность, направленная на развал нашего государства путём разжигания межнациональной розни и проведения в жизнь идеи выхода советских республик из состава Союза ССР. Активную роль в этой деятельности играют народные депутаты СССР от Латвии: В. Скудра – министр юстиции Латвийской ССР, Д. Иванс, Э. Инкенс, А. Цирулис, В. Авотиньш, А. Калныньш, И. Бишерс – заместитель председателя Совета Национальностей Верховного Совета СССР, Ю. Боярс, М. Костенецкая, Я. Петерс, В. Толпежников… Самым печальным является то, что в числе инициаторов и активных разработчиков этих дискриминационных законов находятся те люди, которые по своему положению обязаны строго придерживаться советской законности – это первый секретарь ЦК КП Латвии Я. Я. Вагрис, Председатель Верховного Совета Латвийской ССР А. В. Горбунов, Председатель Совета Министров республики В. Э. Бресис и многие другие, при этом они игнорируют мнение значительной части населения республики. Все эти действия ведут к анархии, обострению межнациональной напряженности, дестабилизации политической и экономической системы Латвийской ССР»[88].

Как видно, уже на II Съезде народных депутатов СССР депутатам предоставлялась информация о кричащей, взрывоопасной ситуации в советской Прибалтике, и в частности в Латвийской ССР. Заявлялось чётко, что народный фронт Латвии открыто провозглашает цель выхода этой республики из состава СССР, а высшее партийное и государственное руководство республики непосредственно участвует во всей этой деятельности. Однако никаких мер, направленных на стабилизацию обстановки в прибалтийском регионе и привлечению виновных лиц к юридической ответственности, принято не было. Прибалтика была отдана на растерзание национал‑сепаратистским хищникам.

Таким образом, народные фронты являлись ярко националистическими и экстремистскими организациями, разжигавшими межнациональную рознь и ставившими целью расчленение СССР.

Затем общественные движения, «народные фронты» стали постепенно «вызревать» в политические партии, и признание их таковыми оставалось лишь вопросом времени и результативности их политической борьбы.

Фактическое существование политических сил, выступающих в качестве ярой оппозиции КПСС, на практике означало разрушение однопартийной системы.

То, что дело идёт к отказу от однопартийности и социализма, прекрасно понимали и сами руководящие партийные работники. По словам Г. Х. Попова, с весны 1988 г. «началось массовое перемещение детей номенклатуры за границу», что представляло явный «признак того, что партийные бонзы поняли: дело проиграно»[89].

В проекте заявления Межрегиональной депутатской группы «О перестройке сегодня и в обозримом будущем», который был принят за основу на заседании Межрегиональной депутатской группы 9 декабря 1989 г., констатировалось: «В СССР уже возникает реальная многопартийность. 1990 год, скорее всего, явится в этом отношении решающим. Было бы разумно заблаговременно демократически легализовать этот неизбежный процесс»[90].

И политическое пророчество сбылось: именно в 1990 г. принимается решение о создании многопартийной системы в СССР.

Решение о внесении изменений в ст. 6 Конституции СССР 1977 г. настойчиво лоббировало и проводило в жизнь само руководство партии и государства. Так, выступавший на II Съезде народных депутатов СССР А. И. Лукьянов прямо заявил: «…Любая конституционная норма может стать предметом переосмысления или быть вообще исключена. Это в полной мере относится и к статье 6 Конституции СССР, определяющей место и роль Коммунистической партии в советской политической системе…»[91].

Интересное признание сделал Д. Мэтлок: «Лишь позже я узнал, что Горбачёв, Яковлев и Шеварднадзе в 1989 году пытались получить поддержку Политбюро для отказа от узаконения монополии партии на власть, но потерпели неудачу»[92].

Надо сказать, что депутатам активно внушали необходимость отказа от однопартийной системы и пугали, что если они не изменят ст. 6 Конституции СССР, то в нашей стране будет то же, что «произошло в Праге, Берлине. Не будем ждать, когда к Кремлю придут сотни тысяч наших избирателей. Я боюсь, что никакие “спецназы” не смогут спасти наше уважаемое собрание» (Г. В. Старовойтова)[93].

Об изменении ст. 6 Конституции СССР заговорили особенно настойчиво после решений XX Съезда Коммунистической партии Литвы (1989 г.), провозгласивших, в частности, самостоятельность республиканской компартии. Тогда ЦК КПСС на своем Пленуме в декабре 1989 г. выступил с категорическим осуждением как решений XX Съезда Литовской ССР, так и призывов к внесению изменений в статью 6 Конституции СССР.

Но, несмотря на все осуждающие слова, руководство КПСС и государства активно готовилось к введению многопартийности в стране. По признанию самого М. С. Горбачёва, решение об учреждении поста Президента СССР «созрело ещё в 1989 г., но оно долго обсуждалось во внутреннем кругу…»[94].

К началу 1990 г. подготовка перешла в решающую фазу. Помощник Президента СССР А. С. Черняев вспоминал: «В эти последние дни января (1990 г. – Д. Л.) мы с Яковлевым общались постоянно. И согласны были практически во всем… Партии надо дать сейчас возможность пойти по пути СЕПГ, КПЧ, ПОРП, то есть рассыпаться или превратиться в “одну из” (выделено мной. – Д. Л.)… В феврале началась волна повальных отставок первых секретарей на райкомовском уровне»[95].

Трудно поверить, но второе лицо в партии и государстве, А. Н. Яковлев, и помощник Президента СССР, А. С. Черняев, были полностью согласны с тем, что КПСС должна рассыпаться или, на худой конец, хотя бы превратиться в обычную парламентскую партию, стать «одной из». Очевидно, что такие разговоры происходили не за спиной у Президента СССР, а с его ведома, согласия и полностью отражали его личную позицию, ведь неслучайно, что для достижения поставленных целей началась череда отставок, на этот раз на низовом уровне – первых секретарей райкомов КПСС.

Сложно объяснить, что же случилось всего за 3 месяца после окончания Пленума, но уже 11 марта 1990 г. проводится новый Пленум ЦК КПСС. Пленум начал свою работу накануне судьбоносного для страны III Внеочередного Съезда народных депутатов СССР, и первым вопросом повестки дня Пленума был вопрос о «внесении на внеочередной третий Съезд народных депутатов СССР предложений по статьям 6 и 7 Конституции СССР».

Таким образом, инициатором изменения ст. 6 Конституции СССР стал сам ЦК КПСС.

М. С. Горбачёв понимал, что КПСС уже перестаёт быть инструментом, с помощью которого он до этого проводил перестройку, теперь партия превращается в тормоз перестройки, угрожая политической целостности генсека, а значит, эту партию надо «обуздать», а самому получить гарантию «необратимости перестройки», заняв пост Президента СССР. По справедливому наблюдению блестящего историка А. В. Островского, «… 31 января (1990 г. – Д. Л.) М. С. Горбачёв провел генеральную репетицию – совещание первых секретарей обкомов, – на котором услышал резкую критику проводимой им политики. Подобные же настроения доминировали потом и на пленуме: из 33 ораторов 24 заняли “резко критическую позицию”. Но дальше слов дело не пошло»[96]. Годом раньше «на мартовском (15–16 марта) Пленуме 1989 года Горбачёв выступал дважды, но ему не аплодировали ни разу… На Пленуме в мае 1989 года впервые присутствовавшие не встали и не аплодировали, когда вошли Михаил Сергеевич и другие члены Политбюро… На Пленуме 25–26 декабря 1989 года каждая реплика Михаила Сергеевича встречалась шумом неодобрения, он был вынужден пригрозить своей отставкой, и оппоненты отступили»[97].

Таким образом, от КПСС М. С. Горбачёву надо было избавляться. КПСС стала представлять для него опасность. К тому же, вероятно, были свежи в памяти исторические события октября 1964 г., когда в отставку был отправлен Н. С. Хрущёв, а также произошедшие в 1989 г. события в Китае, когда за поддержку демонстрации студентов на площади Тяньаньмынь был отправлен в отставку Генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян.

28 января А. Н. Яковлев передал записку Горбачёву, в которой указал: это ЦК КПСС и Политбюро – главные препятствия на пути перестройки. Следовательно, от них нужно избавиться, и средством к этому может послужить институт президентства. «Таким образом, – писал А. Н. Яковлев М. С. Горбачёву, – вы сосредоточите в своих руках власть, оттеснив и Политбюро, и разговорчивый Верховный Совет от реальных её рычагов…»[98].

Надо заметить, что на членов ЦК КПСС оказывалось психологическое давление: накануне Пленума ЦК, который должен был рассматривать вопрос об изменении ст. 6 Конституции СССР и введении поста Президента СССР, демократы вывели на митинг в Москве более 200 тыс. демонстрантов, что помогло Горбачёву добиться поставленных целей[99]. А. В. Островский приводит слова Ю. Афанасьева, назвавшего данные события «мирной Февральской революцией 1990 г.»[100].

В своем докладе выступавший на Пленуме М. С. Горбачёв сказал: «Мы видим главную линию обновления КПСС в том, чтобы авангардная роль ее не только не была утрачена, но, напротив, из формально декларируемой превратилась бы в политическую реальность, эффективно влияющую на различные стороны жизни общества… В этой связи представляется целесообразным, чтобы Центральный Комитет вышел с законодательной инициативой об изменении в Основном Законе статей, касающихся партии, на Съезд народных депутатов СССР. Соответствующие предложения у вас (делегатов Пленума. – Д. Л.) имеются. Смысл их сводится к тому, чтобы исключить положение о руководящей роли КПСС, о партии как ядре политической системы, зафиксировать в Основном Законе для КПСС и других политических и общественных организаций равные возможности принимать… участие в общественно‑политической жизни, бороться за реализацию своих программных целей»[101].

Как видно, аргументация нелогична, если не сказать странна: получается, что для укрепления партии (превращения декларируемой авангардной роли в реальность) необходим её юридический отказ от власти в виде изменения соответствующих статей Конституции СССР. Был применён испытанный приём: начать слом под лозунгом укрепления.

Не пролило свет на истинные причины изменения ст. 6 Конституции СССР и выступление на Съезде народных депутатов СССР А. И. Лукьянова.

В частности, осуществляемая реформа обосновывалась «универсальными» и «вечными» тезисами – о необходимости навести порядок, преодолеть кризисные явления в государстве и обществе, а также прекратить практику подмены государственных органов партийными:

«…В последнее время наблюдается растущая обеспокоенность советских людей обострением социально‑экономической ситуации, низкой результативностью и даже торможением назначенных реформ, острыми конфликтами на межнациональной почве, массовыми беспорядками, ростом преступности… И дело тут не только в трудностях переходного периода. Дело прежде всего в том, что на протяжении многих десятилетий вся реальная власть в стране – политическая, экономическая, духовная – сосредоточивалась в руках партии, ее комитетов на всех уровнях… Исходя из этого, пришло время по‑новому определить в Конституции СССР место КПСС…

Как известно, еще на XIX Всесоюзной конференции КПСС партия высказалась за полный отказ от подмены органов государственной власти и управления… Из этого и исходят предлагаемые изменения статей 6 и 7 Конституции СССР, которые в порядке законодательной инициативы Центральный комитет партии вносит на рассмотрение нашего Съезда»[102].

Таким образом, чёткого обоснования, показывающего, в связи с чем возникла такая острая необходимость в изменении ст. 6 и ст. 7 Конституции СССР именно в данный исторический момент, представлено не было. Все аргументы сводились к одному – многопартийность выглядит демократичнее и ведёт к порядку.

Конституционно‑правовые изменения, связанные с отменой положений о руководящей роли партии, проводились попутно с введением поста Президента СССР, с помощью которого был начат демонтаж советской системы.

14 марта 1990 г. был принят Закон СССР «Об учреждении поста Президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной Закон) СССР»[103]. Совмещение в одном законе двух конституционно‑правовых реформ – допущение многопартийности и введение поста Президента СССР – неслучайно. Создание очередности в проведении реформ могло бы грозить «политической целостности» лидеру страны: если бы вначале была бы конституционно закреплена многопартийность, то к моменту выборов Президента СССР М. С. Горбачёв имел бы статус руководителя одной из политических партий в стране, что, вероятнее всего, означало бы для него потерю власти. Наличие другой последовательности реформ (избранный Президентом СССР Генеральный секретарь ЦК КПСС инициирует изменение ст. 6 Конституции СССР 1977 г.) с очевидностью обнажило бы истинные подрывные цели проводимой политики. Поэтому был найден политически наиболее безопасный вариант: М. С. Горбачёв пересаживался из кресла генсека в кресло Президента СССР, а члены Коммунистической партии, которые являлись депутатами Съезда народных депутатов СССР, понимая, что партия отлучается от государственной власти, пытались сохранить ее влияние путем избрания своего Генерального секретаря Президентом СССР[104].

Таким образом, формально был осуществлен слом «партийной» системы управления государством, которая к началу 1990 г. стала главным тормозом и главной угрозой на пути осуществления перестройки, и одновременно были заложены основы «единоличной» системы управления государством[105]. Последняя позволяла не только политически обезопасить главных проводников перестройки, но и давала возможность либерально настроенному руководству КПСС успешно бороться с самой КПСС, поскольку в изменившихся условиях ликвидация партии уже не влекла за собой политическую гибель ее главного руководителя.

Изменения, касавшиеся роли и правового положения Коммунистической партии Советского Союза, затрагивали преамбулу, ст. 6 и 7 Конституции СССР.

Однако наибольший интерес представляет ст. 6 Конституции СССР, которая в редакции 1977 г. устанавливала:

«Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу.

Вооруженная марксистско‑ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма.

Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР»[106].

Статья 6 в новой редакции, редакции марта 1990 г., провозгласила:

«Коммунистическая партия Советского Союза, другие политические партии, а также профсоюзные, молодежные, иные общественные организации и массовые движения через своих представителей, избранных в Советы народных депутатов, и в других формах участвуют в выработке политики Советского государства, в управлении государственными и общественными делами».

В отличие от прежней редакции статьи, отражавшей право КПСС «определять генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР», в новой редакции говорится о том, что КПСС, другие политические партии, а также профсоюзные, молодежные, иные общественные организации и массовые движения через своих представителей участвуют в выработке политики Советского государства.

Существенным конституционно‑правовым изменением являлось указание на «другие политические партии».

Либерально настроенные депутаты хотели вообще исключить упоминание КПСС из 6 статьи Конституции СССР[107]. Интересно отметить, что этого же хотел и сам М. С. Горбачёв, сразу же подхватив данное предложение и поставив его на голосование[108]. Однако поправка не прошла[109], и новая редакция ст. 6 начиналась со слов: «Коммунистическая партия Советского Союза, другие политические партии…».

Ещё на стадии обсуждения такой редакции ст. 6 Конституции СССР со стороны некоторых депутатов звучали язвительные упрёки, в том числе в адрес Председателя редакционной комиссии Съезда В. Н. Кудрявцева. Например, депутат К. Д. Лубенченко заявил: «Владимир Николаевич, соответствует ли юридической логике начало статьи 6, в которой проводится название лишь одной партии. Не означает ли это опять выражение особой роли партии в обществе? Ведь если следовать этой логике, то тогда в статье 124, где говорится о праве народных депутатов на запрос, мы запишем, например: “Егор Кузьмич Лигачёв и другие народные депутаты СССР имеют право обращаться с запросом”»[110].

На это В. Н. Кудрявцев резонно ответил: «Егор Кузьмич Лигачёв не единственный депутат. Их более двух тысяч. А Коммунистическая партия Советского Союза пока что в масштабах Союза единственная. Поэтому здесь отражена реальность»[111].

В целях реализации рассматриваемого положения Конституции был принят Закон СССР «Об общественных объединениях»[112], закреплявший в ст. 8 условием создания политической партии инициативу хотя бы десяти (!) граждан. Таким образом, в новой редакции ст. 6 Конституции СССР в одном ряду с таким цивилизационно‑историческим явлением, как КПСС, находилась потенциальная «Партия любителей пива». Даже в современном, по Конституции демократическом, российском государстве минимальная численность партии устанавливается в 500 человек[113] (ранее численность устанавливалась в 10 000, затем 50 000 и 45 000 человек). А в СССР специально была установлена смехотворно низкая минимальная численность партий, чтобы это привело к скорейшему созданию и укреплению многопартийности. Многопартийность взращивали очень настойчиво и старательно.

В результате проведенной реформы к началу 1991 г. «партийное поле» стало достаточно пёстрым, причем во многих союзных республиках.

В качестве примера можно привести Литву, в которой были зарегистрированы следующие партии и общественно‑политические движения: Саюдис («Движение»), Демократическая партия Литвы (ДПЛ), Христианско‑демократическая партия (ХДП), Партия независимости Литвы (ПНЛ), Лига свободы Литвы (ЛСЛ), Союз таутининков (Литовский национальный союз), Партия «зеленые» Литвы (ПЗЛ), Литовская социал‑демократическая партия (ЛСДП), Союз рабочих Литвы (СРЛ), Союз земледельцев Литвы (СЗЛ), Демократическая партия труда Литвы (ДПТЛ), Социалистическое движение за перестройку в Литве («Венибе – Единство – Едность»), Социалистическая федерация трудящихся Литвы (СФТЛ), Гражданские комитеты Литовской ССР[114].

Важно отметить, что все (кроме трех последних) вышеназванные политические организации (даже партия «зеленых») выступали за независимую Литву. И подобные настроения и политические силы возникли не одномоментно, не спонтанно, а сначала находили выход в создававшихся неформальных движениях, затем – в «народных фронтах», имевших чаще всего националистическую окраску, а потом и вовсе «дозрели» до политических партий. Следовательно, введением многопартийности легализовывались силы, направленные на расчленение СССР.

На выборах в Верховный Совет Литовской ССР, прошедших в феврале 1990 г., большинство мандатов – 72 – получили депутаты от партии «Саюдис»[115], самостоятельная компартия Литвы – 22 мандата, Компартия Литвы на платформе КПСС получила 7 мандатов, социал‑демократическая партия – 9 мандатов, партия «зеленых» и христиане‑демократы получили по 2 мандата, беспартийных депутатов оказалось 48[116]. Поэтому неслучайно, получив большинство в Верховном Совете Литовской ССР, депутаты от «Саюдиса» сразу же инициировали принятие акта о восстановлении независимости Литовского государства и закона о восстановлении действия Конституции Литвы 1938 г.[117] Тем самым был создан прецедент для всех союзных республик. В этой связи вывод о значении именно в рассматриваемый период многопартийности для КПСС и государственного единства СССР в целом очевиден.

Следует обратить внимание на одну особенность. Легализация в Конституции СССР возможности создавать политические партии не означала одномоментного их возникновения. Для создания политических партий необходимы значительные финансовые средства, организаторские способности, политический опыт. Даже в современной России, в которой многопартийность существует уже четверть века, создать политическую партию – дело достаточно трудоёмкое, что же говорить об историческом моменте, когда многопартийность была легализована после более чем 70‑летнего периода её отсутствия. Однако партии появились. В этой связи очевидно, что создавать политические партии в СССР помогали в первую очередь ЦК КПСС и КГБ[118], а также, по всей видимости, «друзья» из‑за границы.

Одновременно с формированием многопартийности в стране предпринимаются шаги по ликвидации влияния КПСС на другие массовые общественные организации.

Как справедливо утверждает Д. С. Герасимов, «все общественные объединения, в той или иной степени, находились в орбите влияния партийных структур… Уже с 30‑х гг. в уставы общественных объединений вносились соответствующие записи о работе общественных объединений под руководством КПСС (до 1952 г. – ВКП(б). – Д. Л.), о приверженности марксистско‑ленинской идеологии»[119].

И пожалуй, в первую очередь среди таких общественных объединений следует выделить профессиональные союзы, которые В. И. Ленин называл «приводными ремнями» от партии к массам.

Согласно Уставу профессиональные союзы СССР работали «под руководством Коммунистической партии Советского Союза, являющейся ядром политической системы, руководящей и направляющей силой советского общества»[120]. В свою очередь, «основу деятельности профсоюзов» составляла «борьба за успешное претворение в жизнь программы КПСС». Очевидно, что после изменения ст. 6 Конституции СССР 1977 г. такой статус профсоюзов становился более неприемлемым. Для этого 10.12.1990 принимается Закон СССР «О профессиональных союзах, правах и гарантиях их деятельности»[121], ст. 3 которого предусматривала, что «профсоюзы независимы в своей деятельности от органов государственного управления, хозяйственных органов, политических и других общественных организаций, им не подотчетны и неподконтрольны. Запрещается всякое вмешательство, способное ограничить права профсоюзов или воспрепятствовать их осуществлению».

Таким образом, самая массовая общественная организация СССР – профсоюзная – была выведена из‑под прямого руководства со стороны КПСС.

Подводя итог сказанному, следует отметить, что идея введения многопартийности в СССР возникла не спонтанно, а рассматривалась руководством КПСС ещё в 1985 г. Полагаю, что никаких объективных предпосылок для её реализации в марте 1990 г. не было. Более того, многопартийность была введена именно в тот момент, когда в обществе окончательно вызрели антисоветски и антисоюзно настроенные политические силы, открыто ставившие своей целью расчленение СССР. И этот фактор сделал реформу по введению многопартийности разрушительной, взрывной для политической системы СССР. Кроме того, изменив ст. 6 и ст. 7 Конституции СССР 1977 г., КПСС превратили из механизма управления государством, обеспечивавшего его целостность и устойчивое развитие, в парламентскую партию, в рядового политического актора, имевшего ограниченные возможности влияния на политические процессы в стране.

 

§ 3. Территориальное расчленение КПСС

 

Непосредственным началом крушения Коммунистической партии Советского Союза стали решения Коммунистической партии Литвы о её независимости и выходе из состава КПСС[122]. Данные акты были приняты на Внеочередном XX Съезде Коммунистической партии Литвы. В постановлении XX Съезда «О статусе Компартии Литвы», в частности, содержалось решение «реорганизовать Литовскую республиканскую организацию КПСС в самостоятельную Коммунистическую партию Литвы». В декларации съезда содержалось обоснование сделанного шага: «…Существовавшее до сих пор положение Компартии Литвы, закрепленное в Уставе КПСС на правах территориальной организации, не соответствует стремлению большинства коммунистов республики самостоятельно решать вопросы деятельности партии и участвовать в жизни Литвы». Главной же целью вновь образованной партии ставилось «восстановление национальной государственности» Литвы[123].

Таким образом, на уровне конкретной республики начался слом КПСС с целью получения реальных рычагов власти в Литве, не зависящих теперь от «центра». После изменения ст. 6 Конституции СССР таких шагов уже не надо будет делать, поскольку юридически КПСС сама откажется от политической власти, однако до этого момента партия пока ещё оставалась реальной властью в СССР, и поэтому выход республиканской организации из КПСС и преобразование её в самостоятельную оставался единственным способом избавиться от «попечения» центрального комитета КПСС.

Надо отметить, что нестабильность в общественной жизни прибалтийских республик возникла не спонтанно. Ещё на I Съезде народных депутатов СССР депутат от Эстонской ССР Яровой В. И. отмечал, что в Эстонской ССР «прекратила существование пионерская организация, на грани роспуска комсомол, упорно муссируется вопрос об автономизации Компартии Эстонии»[124].

В связи с этим возникает вопрос: знало ли руководство КПСС о сепаратистских настроениях в Компартиях Прибалтики, и в частности в Компартии Литвы? Безусловно, знало: ещё за 2 месяца до этого Съезда Комитет партийного контроля при ЦК КПСС принял решение «О примиренческом отношении некоторых партийных комитетов Компартии Литвы к коммунистам, общественная деятельность которых противоречит Уставу КПСС»[125].

Более того, опасная обстановка в Литве, выражающаяся в консолидации национал‑сепаратистских сил, начала проявляться ещё в 1988 г. И уже в это время позиции некоторых членов руководства КПСС и СССР странным образом стали резко расходиться в оценке происходящего.

КГБ СССР в сентябре 1988 г. представил Е. К. Лигачёву, оставшемуся «за старшего» вместо уехавшего в Крым на отдых Горбачёва, информацию о том, что в Литовской ССР складывается критическая обстановка, национал‑сепаратизм сплачивается и начинает представлять серьезную угрозу безопасности Литвы и единству СССР. Однако вернувшийся в это же время из Литвы член Политбюро А. Н. Яковлев в том числе на заседании Политбюро всех заверил, что ничего опасного в этой республике не происходит, нет ничего тревожного и в деятельности Компартии Литвы – идут «обычные перестроечные процессы»[126]. Как видно, если КГБ бил тревогу, то А. Н. Яковлев занимался «утешательством», для него надвигающийся раскол Компартии Литвы и реставрация буржуазного строя являлись «обычными перестроечными процессами»[127].

Как же реагировало союзное руководство на тревожную информацию о дестабилизации обстановки в Литве и реагировало ли вообще? К сожалению, ответ следует дать отрицательный: руководство страны активно не замечало данной информации. По словам Е. К. Лигачёва «отделы ЦК внимательно изучали и анализировали положение в литовской Компартии, направляли записки в ЦК КПСС с правдивой информацией. Но руководство ЦК уклонялось от принципиальных оценок и активных действий, шло… заигрывание с Бразаускасом. Более того, процессы, происходящие в Литве, выдавались чуть ли не за пример перестройки»[128].

Трудно в это поверить, но руководство СССР не только пассивно относилось к национал‑сепаратизму в Литве, но и активно способствовало его укреплению, давало «зелёный свет» реставрации капитализма и выходу Литвы из состава СССР. В своей работе Е. К. Лигачёв приводит очень интересный отрывок выступления на Пленуме ЦК КПСС В. Кардамавичюса, секретаря временного ЦК Компартии Литвы (на платформе КПСС):

– И я хочу заметить: если товарищ Яковлев имеет своё мнение и право сказать, то и мы имеем своё мнение и право сказать. Мы хотим еще раз товарищам передать, что пребывание товарища Яковлева в Литве действительно внесло ряд таких нехороших дел в нашей республике. Вы, товарищ Яковлев, вероятно, приложились косвенным путем и к решениям XX съезда Компартии Литвы. Об этом говорят очень широко в республике. Это отражено в ваших встречах с некоторыми интеллигентами Литвы. И давайте будем коммунистам говорить честно[129].

Об этой же роли Яковлева говорил на февральском пленуме ЦК КПСС второй секретарь ЦК КП Литвы Владислав Швед:

– Нередко на самом высоком уровне благословляются процессы отнюдь не перестроечные. Например, меня просили передать членам Пленума, что в республике многие коммунисты связывают идейно‑теоретическое обоснование процессов, приведших республику к сегодняшней ситуации, с визитом в Литву Александра Николаевича Яковлева в августе 1988 года, когда эта ситуация только складывалась. Но вот когда она явно повернулась не туда, почему‑то оперативной реакции со стороны ЦК КПСС не последовало[130].

Таким образом, поездка А. Н. Яковлева в Литву имела цель не столько разведать информацию о ситуации в данной республике, сколько способствовать разжиганию национал‑сепаратизма в Литве и расколу Литовской Компартии. Как видно, Яковлеву это блестяще удалось.

Роль «правой руки» М. С. Горбачёва – А. Н. Яковлева – определена выступавшими недвусмысленно, и эта роль – роль предателя. Но интересная ситуация: после того как прямым текстом руководители компартии Литвы заявили о том, что поездка Яковлева в Литву привела к деструктивным процессам в этой республике, последовала ли на это какая‑то реакция М. С. Горбачёва? Надо полагать, что данная информация была доведена до правоохранительных органов и А. Н. Яковлева осудили за измену Родине или хотя бы провели проверку[131]? Ни в коем случае! М. С. Горбачёв опять как бы «не заметил» этих высказываний, а это неизбежно вновь подтверждает печальный вывод, что тягчайшее государственное преступление – измена Родине – в СССР совершалась группой лиц очень организованно и на самом высшем уровне – на олимпе государственной власти.

Интересно отметить: в тех проблемных регионах, куда посылали Яковлева для урегулирования конфликтов, эти конфликты не только не разрешались, а, наоборот, усугублялись. Так, при решении Нагорно‑Карабахской проблемы Е. К. Лигачёва направили именно в Азербайджан, в «обороняющуюся» республику, а А. Н. Яковлева – именно в Армению, в республику «требующую», в республику – инициатор конфликта. Их направили в республики именно в таком порядке, а не наоборот. И удивительно ли, что после поездки Яковлева Армянская ССР не только не прекратила свои требования о передаче в её состав Нагорно‑Карабахской автономной области, но и активизировала их, а конфликт перешёл в эскалацию?

В свою очередь, после поездки Яковлева в Литовскую ССР и Латвийскую ССР в них активизировались националистические и сепаратистские тенденции. По справедливому замечанию И. Я. Фроянова, именно после поездки Яковлева в августе 1988 г. в Латвию и Литву уже «в октябре 1988 года почти синхронно, будто по взмаху чьей‑то дирижерской руки» были учреждены сначала народный фронт Эстонии, затем народный фронт Латвии и, наконец, «Саюдис» в Литве[132]. Анализируя высказывания Горбачёва в своих мемуарах, И. Я. Фроянов замечает интересную деталь: еще до формирования народных фронтов в прибалтийских республиках Яковлев уже призвал не осуждать их, а сотрудничать с ними, то есть еще до учреждения народных фронтов он знал об их скором появлении, и не просто знал, но и активно им покровительствовал[133]. Генерал‑майор КГБ В. С. Широнин вспоминает: «После визита Яковлева в Литву “Саюдис”, положение которого до этого было весьма неопределенным, почувствовал, что его делают главной политической силой. Лидеры “Саюдиса” взбодрились и сразу открыто объявили, что их цель – разрушение советской империи. С подачи и благословения Яковлева саюдистами в Литве был развязан моральный террор против всех пророссийски настроенных граждан»[134]. Случайно ли, что в Литву и Латвию в августе 1988 г. был отправлен именно А. Н. Яковлев, а не кто‑то другой из членов Политбюро, к примеру Н. И. Рыжков, или А. А. Громыко, или Е. К. Лигачёв? Полагаю, что не случайно. Поездка Яковлева в эти прибалтийские республики имела чёткую цель – недвусмысленно подтвердить согласие М. С. Горбачёва на выход прибалтийских республик из состава СССР. Причём имеются сведения, что вопрос о выходе советской Прибалтики из состава СССР был решён М. С. Горбачёвым и Р. Рейганом ещё в 1986 г. на встрече в Рейкьявике.

Известный историк А. В. Островский пишет: «… В 1988 г. среди латвийской оппозиции появились сведения, что “в Рейкьявике состоялось соглашение между державами, в которое в той или иной форме был включён не только вопрос о Восточной Европе, но и о Балтии”.

По свидетельству бывшего председателя КГБ Эстонии генерала К. Е. Кортелайнена, в 1986 г. возглавляемый им комитет получил агентурную информацию, что в Рейкьявике главы США и СССР обсуждали судьбу Прибалтики. Причём “Горбачёв обещал американскому президенту”, что не будет “мешать прибалтийским националистам” и даст “возможность этим республикам отделиться”. “Это сообщение было передано в Москву, но, видимо, за пределы площади Дзержинского так и не вышло”. А кому В. М. Чебриков мог его представить?

Свидетельство К. Е. Кортелайнена кажется невероятным. Однако оно перекликается с другими фактами.

Летом 1986 г. в Прибалтике возникла группа “Хельсинки – 86”, которая 6 июля обратилась к М. С. Горбачёву с предложением позволить латышам самим решить: быть или не быть им в составе СССР.

Тогда же, в августе – сентябре 1986 г., В. М. Фалин представил в ЦК КПСС записку о необходимости юридической оценки секретных протоколов к договору 1939 г. между СССР и Германией»[135].

О предательстве национально‑государственных интересов СССР со стороны его руководства свидетельствуют и другие участники событий.

По воспоминаниям бывшего члена Бюро ЦК Компартии Литвы Юозаса Ермалавичюса: «В январе 1990 года, когда Горбачёв приезжал к нам и встречался с членами Бюро ЦК Компартии Литвы, я понял, что он отлично знает механизм разрушения Советского Союза. И чем дальше, тем больше я убеждался, что он ведет себя таким образом, чтобы не помешать действию таких механизмов. Более того, сам действует в соответствии с той же реакционной логикой международного антикоммунизма, под управлением тех же зарубежных сил. Нам в Литве особенно хорошо была видна его игра. Как в кукольном театре: артисты и режиссеры за океаном дергают за ниточки, а марионетки у нас дома повторяют все их замыслы по разрушению государства»[136].

Делился не очень приятными воспоминаниями и Председатель КГБ В. А. Крючков: «Когда по своим каналам, через разведку, контрразведку, мы получали материалы о состоявшихся переговорах Горбачёва в Рейкьявике, на Мальте, в других местах, мы поражались тематике и содержанию этих бесед. Уже тогда откровенно говорилось о продаже ГДР, о смене политического строя в нашей стране, о коренном пересмотре взаимоотношений между западными странами и СССР… Речь шла о вещах, совершенно не совместимых с интересами нашего государства…»[137].

Именно ввиду такой позиции М. С. Горбачёва и его сподвижников никаких действенных мер (например, исключение виновных в расколе лиц из КПСС) для предупреждения организационного раскола партии со стороны Центрального комитета предпринято не было, что и способствовало принятию съездом КП Литвы решения о выходе Литовской Компартии из состава КПСС.

Несмотря на осуждение данного политического шага внеочередным Пленумом ЦК КПСС (декабрь 1989 г.)[138], процесс обособления республиканских партийных организаций был запущен.

В итоге декабрьский пленум ЦК КПСС в части решений компартии Литвы принял постановление, не содержащее никаких решительных мер, противодействующих расколу партии. В постановлении содержалась лишь очередная «точка зрения», никого ни к чему не обязывающая: «Пленум ЦК КПСС выражает уверенность, что коммунисты, трудящиеся республики с пониманием воспримут озабоченность ЦК КПСС положением, сложившимся в Компартии Литвы»[139].

В июле 1990 г., выступая на XXVIII Съезде КПСС и оценивая единство КПСС в свете ситуации в прибалтийских республиках, М. С. Горбачёв, как представляется, справедливо говорил: «Вы знаете ситуацию в Прибалтийских республиках. Несмотря на все меры, принимавшиеся Центральным Комитетом, нам не удалось помешать расколу на партии, оставшиеся на Платформе КПСС и вышедшие из нее. В результате коммунистическое движение в республиках резко ослаблено, к власти там пришли другие политические силы.

Если мы сейчас дадим себя втянуть в размежевание, в расколы, разъединения, то это нанесет поражение коммунистическому движению, будет ослаблять его и открывать возможности для усиления позиций других политических сил. Всем нам нужно извлечь урок из этих событий, постараться найти новые подходы к укреплению интернациональной целостности КПСС, не исключаю – и компартий этих республик»[140].

Но вместе с тем, несмотря на взвешенные выводы и справедливые оценки, самим Генеральным секретарем ЦК КПСС активно предпринимаются усилия по образованию самостоятельной Коммунистической партии, теперь уже в Российской Федерации, появление которой со всей очевидностью должно было вызвать противостояние между КП РСФСР и КПСС, а также показать ненадобность существования целого – КПСС – при самостоятельности его частей – республиканских отделений партии.

М. С. Горбачев, выступая 19 июня 1990 г. на Российской партийной конференции, созванной для обсуждения вопроса о целесообразности образования КП РСФСР, постоянно подчёркивал необходимость принятия положительного решения по данному вопросу и необходимость в связи с этим «трансформации» конференции в учредительный съезд КП РСФСР. Далее и вовсе недвусмысленно было сказано, что конференция и была созвана для легитимации учредительного съезда КП РСФСР и иной исход просто не рассматривается: «Скажу прямо, мнение это (об учреждении КП РСФСР – Д. Л.) формировалось в довольно острых спорах… Тем не менее сегодня мы можем констатировать, что подавляющее большинство коммунистов, партийных организаций и трудящихся высказались за создание такой партии. Именно поэтому мы с вами здесь, в этом зале, должны принять окончательное решение. Это наша с вами компетенция и вместе с тем наша общая ответственность… Очевидно, что в нынешней ситуации решение об образовании Компартии России должно быть положительным (выделено мной. – Д. Л.)»[141]. Более того, утверждалось, что «попытки затормозить обновление партии (КПСС, в том числе путем создания КП РСФСР. – Д. Л.) направлены в конечном счете на разрушение КПСС…»[142]. Иными словами, посыл был простым: или конференция становится учредительным съездом и объявляет о создании КП РСФСР, или в противном случае это будет рассматриваться как подрыв и разрушение КПСС.

Как же обосновывалась необходимость образования КП РСФСР?

В качестве доводов Генеральный секретарь ЦК КПСС заявлял о надобности преодоления ситуации, когда «многие государственные структуры РСФСР были размыты, растворены в общесоюзных», да и в целом «недостроенность российской государственности сказалась отрицательно на делах республики»[143]. Поэтому создание КП РСФСР будет способствовать расширению и укреплению суверенитета РСФСР, «наполнению российского суверенитета конкретным содержанием». При этом выступавший говорил об опасности возможного противостояния по линии КП РСФСР – КПСС, которое может привести к противостоянию на уровне РСФСР и Союза и в конечном счете к краху последнего[144]. Поэтому такой вариант развития событий официально признавался неприемлемым и недопустимым, ибо он невыгоден ни России, ни другим союзным республикам[145].

Вместе с тем эти несомненно справедливые утверждения оставались лишь обычной декларацией, так как никакого механизма, который мог бы предотвратить подобное негативное развитие событий, создано не было. Более того, активное лоббирование создания КП РСФСР продолжало осуществляться даже после провозглашения РСФСР декларации о своем суверенитете, хотя очевидно, что создание самостоятельной КП РСФСР в период господства и прогрессирования сепаратизма в руководстве РСФСР лишь укрепляло последний и давало «зелёный свет» разрушению СССР.

Россию откровенно выталкивали из состава СССР, в том числе на партийном уровне. Когда руководство РСФСР заявило не просто о самостоятельности РСФСР, а о приоритете законов РСФСР над общесоюзными, что явно нарушало Конституцию СССР, руководство КПСС нанесло серьёзный удар непосредственно по самой КПСС как единственной остававшейся силе, которая реально скрепляла СССР, и предприняло все усилия по организации в РСФСР самостоятельной Коммунистической партии.

Таким образом, наряду с молчаливой поддержкой союзным руководством идеи государственного суверенитета РСФСР, провозглашенного ею в соответствующей декларации и по существу означавшего независимость РСФСР от СССР, им делается серьёзный шаг по устранению на этом пути главной преграды – единой КПСС.

Однако на этом действия партийного руководства и в первую очередь М. С. Горбачёва по ликвидации КПСС не закончились.

Следующим и, пожалуй, решающим шагом в деле расчленения партии стали решения XXVIII Съезда КПСС, которые санкционировали ее федерализацию.

Как справедливо указывал проф. Д. Л. Златопольский, стержневой идеей принятого Съездом программного заявления «К гуманному, демократическому социализму» являлось следующее положение: «Они, – говорилось об этих партиях, – разрабатывают собственные программные и нормативные документы, в которых сами решают политические, организационные, кадровые, издательские и финансово‑хозяйственные вопросы, проводят линию партии в сфере государственного строительства, социально‑экономического и культурного развития республик, осуществляют связи с другими, в том числе зарубежными партиями и общественными движениями»[146].

Таким образом, данным решением КПСС расчленялась как единая партия.

В свою очередь, в новом Уставе КПСС содержалось положение, в сущности ликвидировавшее принцип демократического централизма: «Принципиальные решения Политбюро ЦК КПСС, касающиеся компартий союзных республик, рассматриваются при участии их полномочных представителей. В случае несогласия с принятым решением Центральный Комитет компартии союзной республики имеет право, не принимая к исполнению это решение (выделено мной. – Д. Л.), требовать рассмотрения спорных вопросов на Пленуме ЦК КПСС или объединенном Пленуме ЦК и ЦКК КПСС»[147]. Именно в таком виде руководству КПСС представлялся «настоящий» демократический централизм, противопоставлявшийся существовавшему ранее «бюрократическому централизму»[148].

Предоставлявшаяся самостоятельность даже в таких вопросах, как программные, организационные и финансово‑хозяйственные, свидетельствуют о фактическом выделении республиканских компартий не в КПСС, а из КПСС. Поэтому справедливее было бы говорить не о федерализации, а о «конфедерализации» партии с последующим выходом республиканских партий из КПСС. Иная цель не прослеживается: если республиканские партии юридически получают самостоятельность (в том числе хозяйственную) и «юрисдикция» каждой партии распространяется на территорию собственной республики, то для чего нужна КПСС – партия единого, если составные части пытаются обособиться от него и это единое преодолеть?

Таким образом, юридически предоставлявшаяся республиканским партиям самостоятельность имела целью не повышение их ответственности перед обществом, а «выталкивание» их как составных частей из КПСС.

Теперь вопрос ликвидации КПСС становился вопросом времени. И в решающий момент – а он выдался в августе 1991 г. – общесоюзные руководящие структуры партии были «отброшены» (заявление М. С. Горбачева о сложении полномочий Генерального секретаря ЦК КПСС и о том, что «ЦК КПСС должен принять трудное, но честное решение о самороспуске»[149]) и в итоге остались ничем организационно не связанные республиканские партийные организации.

Подводя итог, следует отметить, что территориальное расчленение КПСС было возможно, с одной стороны, благодаря действиям сепаратистски настроенных руководителей республиканских комитетов партии и пассивной позиции союзного партийного «центра», с другой стороны, благодаря активным действиям самого руководства КПСС, приведшим к образованию КП РСФСР и федерализации КПСС.

 

§ 4. Подрыв внутренней монолитности КПСС

 

В очередной раз следует отметить, что могильщиком КПСС явилось её руководство. Для подрыва идейного единства и политической боеспособности партии были использованы давно известные способы, подвергшиеся критике ещё В. И. Лениным и И. В. Сталиным как враждебные партии и всему советскому строю. Один из таких способов – допущение фракционности в партии.

Фракционность была осуждена и запрещена еще на X Съезде РКП (б). Тогда на съезде В. И. Ленин говорил об опасности «синдикалистско‑анархистского уклона». Выступавший отмечал: «Уклон не есть еще готовое течение. Уклон – это есть то, что можно поправить. Люди несколько сбились с дороги или начинают сбиваться, но поправить ещё можно. Это, на мой взгляд, и выражается русским словом “уклон”. Это подчеркивание того, что тут ещё нет ничего окончательного, что дело, – легко поправимое, – это желание предостеречь и поставить вопрос во всей полноте и принципиально. Если кто‑либо найдет русское слово, более выражающее эту мысль, – пожалуйста…». То есть, как видно, под «уклоном» понимались взгляды, убеждения, отличные от политической линии партии, но еще не сформировавшиеся окончательно в какое‑либо течение. В свою очередь, «фракция» – это группа с особой платформой, для которой характерны замкнутость и собственная дисциплина. Уклон представлял опасность для правящей партии, поскольку, как отмечал Ленин, «одно дело теоретическая дискуссия, другое дело – политическая линия партии, политическая борьба. Мы не дискуссионный клуб. Издавать сборники, специальные издания мы, конечно, можем и будем, но мы должны прежде всего бороться в самых трудных условиях и поэтому должны сплотиться воедино…»[150].

Усмотрев в выявленных уклонах угрозу появления фракций, которые в конечном счете могут привести к расколу правящей партии, X Съезд РКП (б) принял резолюцию «О единстве партии»[151]. В ней, в частности, утверждалось: «2. …в партии обнаружились некоторые признаки фракционности, т. е. возникновение групп с особыми платформами и со стремлением до известной степени замкнуться и создать свою групповую дисциплину. Необходимо, чтобы все сознательные рабочие ясно осознали вред и недопустимость какой бы то ни было фракционности… 6. Съезд предписывает немедленно распустить все без изъятия образовавшиеся на той или иной платформе группы и поручает всем организациям строжайше следить за недопущением каких‑либо фракционных выступлений. Неисполнение этого постановления съезда должно вести за собой безусловное и немедленное исключение из партии».

Как главная внутренняя угроза единству партии фракционность осуждалась и в дальнейшем – на протяжении всего доперестроечного периода истории партии.

Об опасности фракционности не только для партии, но и для всей страны с политической прозорливостью предупреждал И. В. Сталин: «Существо троцкизма состоит… в отрицании необходимости железной дисциплины в партии, в признании свободы фракционных группировок в партии, в признании необходимости образования троцкистской партии. Для троцкизма ВКП(б) должна быть не единой и сплоченной боевой партией, а собранием групп и фракций со своими центрами, со своей дисциплиной, со своей печатью и т. д. А что это значит? Это значит провозглашение свободы политических фракций в партии. Это значит, что вслед за свободой политических группировок в партии должна прийти свобода политических партий в стране, т. е. буржуазная демократия. Стало быть, мы имеем здесь признание свободы фракционных группировок в партии вплоть до допущения политических партий в стране диктатуры пролетариата, прикрываемые фразой о “внутренней демократии”, об “улучшении режима” в партии»[152].

Принципиально по‑иному руководители КПСС стали оценивать фракционность в период перестройки. Ко второй половине 1991 г. в партии созрели и активно действовали несколько политических течений, фракций, некоторые из которых впоследствии доросли до самостоятельных партий[153]. По словам М. С. Горбачёва, «существовало пять течений. Это была уже не партия, а политический блок. По сути дела, сохранялось лишь название КПСС»[154]. То же отмечают и другие политические деятели[155]. На официальном уровне нередки стали упоминания о так называемой «Демократической платформе в КПСС» и «Марксистской платформе в КПСС», что, в сущности, в тот конкретный исторический момент означало существование партийных фракций.

Решающим шагом в правовом закреплении идейного и организационного раскола в партии стало решение XXVIII съезда КПСС (июль 1990 г.), закрепившего «право отдельных коммунистов и групп выражать свои взгляды в платформах»[156]. По замечанию проф. Д. Л. Златопольского, такое решение превращало КПСС в «своеобразный идеологический клуб» и «отбрасывало партию на семьдесят лет назад к ситуации, которая была в РКП (б) до ее X съезда, когда существование и деятельность в ней партийных фракций была запрещена»[157].

Очевидно, что создание фракции в условиях однопартийной системы – безусловный шаг на пути к образованию самостоятельной политической партии. В то же время фракционность представляет угрозу целостности самой партии, в которой она существует, поскольку может повлечь внутрипартийный раскол. А это уже, вероятно, приведет к исчезновению партии с политической арены.

Интересно отметить, что в КПСС фракционность была легализована уже после изменения ст. 6 Конституции СССР 1977 г. (т. е. после введения многопартийности в стране), что свидетельствует не столько о желании руководящих кругов КПСС взрастить из фракций новые партии, сколько о стремлении «взорвать» КПСС изнутри. Причём легализация фракций была осуществлена именно в тот момент, когда фракции уже фактически вызрели в КПСС и некоторые из них[158] откровенно призывали в своих программах к отказу от базовых идей марксистско‑ленинского учения: от идеи неизбежности социалистической революции, от идеи верховенства общественных интересов над частными, интернациональных – над национальными. Естественно, заявлялось о необходимости отказа от социализма и монополии партии на власть, заявлялись требования о привлечении КПСС к ответственности за проводимую ей политику[159]. Иными словами, под лозунгами о необходимости внутрипартийной реформы, по существу, проводилась идея о превращении КПСС в рядовую политическую партию буржуазного толка. Справедливости ради надо сказать, что рациональное зерно в выдвигаемых в процессе критики КПСС предложениях, разумеется, было: партия нуждалась в реформировании, демократизации, заслуживал внимания тезис о необходимости ведения внутрипартийных дискуссий, в том числе с допущением критики. Однако реализовывать все эти предложения в целях сохранения единства КПСС можно было бы только после исключения из партии тех её членов, кто встал на путь откровенного раскола КПСС с целью последующей её ликвидации. На практике всё было сделано иначе – сначала в КПСС сформировались течения антисоциалистической направленности, а затем этим течениям был дан «зеленый свет» путем легализации фракций.

Таким образом, еще один серьезный шаг на пути к разрушению КПСС был успешно сделан.

 

§ 5. Роспуск и запрещение КПСС

 

Завершающим этапом правового оформления кардинального изменения политической системы СССР является период с июля по декабрь 1991 г., который по праву можно назвать периодом полной и безоговорочной ликвидации КПСС.

В это время принимается целый ряд нормативных актов союзного и республиканского значения, осуществлявших организационное разрушение КПСС и изъятие ее имущества.

Особенностью этих актов является то, что в большинстве случаев и по наиболее острым вопросам они издавались в форме указов Президента РСФСР, зачастую противоречащих Конституции РСФСР и Конституции СССР. В связи с этим некоторые государствоведы даже стали говорить о возникновении в России так называемого «указного права»[160]. В. О. Лучин так объяснял причины возникновения явления, названного им «указным правом»: «Б. Н. Ельцин с момента своего избрания Президентом Российской Федерации начал активные действия по отмене Конституции, коренному пересмотру законодательства. Это отвечало общей стратегии тех политических сил, которые привели его к власти: полному отказу от социализма, кардинальному изменению всего уклада общественной и государственной жизни.

Не имея возможности осуществить эти цели легитимным путем и желая придать своим акциям видимость правомерности (выделено мной. – Д. Л.), он параллельно с существующей системой законов начал создавать систему собственных конкурирующих нормативных актов – указов»[161].

Таким образом, указы позволяли, с одной стороны, политически достичь поставленной цели, с другой стороны, создать видимость легитимности.

Первым актом, направленным на снижение роли КПСС в управлении государством, стал Указ Президента РСФСР от 20.07.1991 № 14 «О прекращении деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях РСФСР»[162]. Данный указ не допускал создание новых и деятельность уже существующих первичных организаций, комитетов и других организационных структур политических партий и массовых общественных движений в органах государственного управления РСФСР, республиках в составе РСФСР, в исполнительных органах Советов народных депутатов всех уровней, в государственных учреждениях, организациях, концернах, на предприятиях, расположенных на территории РСФСР, независимо от их подчиненности.

Таким образом, на основании Указа Президента РСФСР ликвидировался производственный принцип строения КПСС. По справедливому утверждению С. А. Авакьяна: «Хотя в Указе говорилось вообще о партиях и движениях, ясно, что по времени своего появления он был направлен именно против КПСС. Другие партии только еще начинали существование, производственных ячеек не имели и не стремились их создавать, не видя успеха в их образовании и проповедуя иную концепцию – парламентских партий. Они понимали, что при этом организационном принципе они могут рассчитывать и на свой успех, и на проигрыш КПСС, что и произошло на практике»[163].

Производственно‑территориальный принцип даже после изменения ст. 6 Конституции СССР 1977 г. и появления новых политических партий в стране позволял КПСС иметь у себя основные рычаги управления обществом. Это и не устраивало новые политические силы в стране. «… Для тех, кто думал о демократической перестройке общественно‑политической жизни, было ясно: до тех пор пока будут существовать первичные партийные организации КПСС по производственному принципу, сохранится и ее сильнейшее влияние на работающее население, составляющее, конечно, большинство общества. Значит, надо было ликвидировать данный принцип…»[164]. В свою очередь, «к работе по территориальной схеме КПСС оказалась неподготовленной, ее введение, по существу, означало паралич партийной работы, развал организации, потерю ею силы»[165].

Производственно‑территориальный принцип, закрепленный в Уставе КПСС, не противоречил Закону об общественных объединениях СССР[166]. Принятием рассматриваемого указа нарушалось конституционное право граждан на объединение. Несмотря на это, Союз ССР в лице его высших органов государственной власти на принятие рассматриваемого антиконституционного акта никак не прореагировал.

Также интересно отметить, что в рассматриваемом указе под предлогом деполитизации государственных органов и предприятий ставился вопрос о приостановлении на территории РСФСР действия всех совместных постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР, что означало прямое вмешательство республики в компетенцию Союза.

Следующий этап разрушения КПСС приходится на период, наступивший после роспуска Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). Возникновение и прекращение деятельности ГКЧП стало удобным поводом для окончательной ликвидации КПСС. Причем действия по ликвидации велись с нескольких сторон: со стороны Президента РСФСР и Президента СССР, со стороны Президиума Верховного Совета РСФСР, а также со стороны представителей власти г. Москвы.

В рассматриваемый период в первую очередь принимаются акты, направленные на приостановление, а иногда и блокирование деятельности КПСС и КП РСФСР. Так, Президентом РСФСР принимается Указ от 23.08.1991 № 79 «О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР[167]»[168], который, в частности, предписывал «приостановить деятельность органов и организаций Коммунистической партии РСФСР … до окончательного разрешения в судебном порядке вопроса о неконституционности действий Компартии РСФСР».

Видимо, не желая отставать от своего «республиканского» коллеги, к процессу «департизации» подключился и Президент СССР. 24.08.1991 им был принят Указ № УП‑2462 «О прекращении деятельности политических партий и политических движений в Вооруженных Силах СССР и правоохранительных органах и государственном аппарате»[169], а 29.08.1991 – Указ № УП‑2488 «Об упразднении военно‑политических органов в Вооруженных Силах СССР, войсках комитета государственной безопасности СССР, внутренних войсках Министерства внутренних дел СССР и железнодорожных войсках»[170]. Данными указами на общесоюзном уровне главой государства прекращалась деятельность политических партий (то есть, в сущности, КПСС) в силовых структурах и госаппарате.

Процесс приостановления деятельности КПСС был юридически поддержан и на уровне правительства г. Москвы. 22.08.1991 было опубликовано распоряжение мэра Москвы № 125‑РМ «О приостановлении деятельности организаций КПСС и ЛДПСС г. Москвы, оказавших содействие путчистам в организации государственного переворота»[171]. Данным распоряжением временно, до расследования обстоятельств «участия организаций КПСС и ЛДПСС в осуществлении путчистами государственного переворота», приостанавливалась деятельность Московского городского отделения КПСС, районных организаций КПСС, а также организаций ЛДПСС, а в отношении занимаемых ими зданий было дано указание ГУВД их опечатать и взять под контроль. Одновременно содержалось распоряжение соответствующим ведомствам отключить в указанных зданиях телефонные аппараты и электроосвещение.

Такое решение властей Москвы, в принципе, было ожидаемо, если вспомнить, каких политических взглядов придерживался мэр г. Москвы Г. Х. Попов – один из создателей и сопредседатель Межрегиональной депутатской группы, главным лозунгом которой при ее создании было изменение ст. 6 Конституции СССР 1977 г. А в 1990 г. Г. Х. Попов в своей работе «Что делать?» и вовсе пришел к выводу, что для преодоления кризисной ситуации в стране нужны: денационализация, десоветизация и дефедерализация[172].

06.09.1991 г. распоряжением вице‑мэра Москвы Ю. М. Лужкова № 233‑РВМ «Об арендуемом имуществе КПСС в Москве»[173] предписано обеспечить расторжение договоров аренды, заключенных с организациями КПСС, в отношении зданий, согласно приводимому в распоряжении приложению. Позднее последовало распоряжение вице‑мэра г. Москвы от 25.10.1991 № 338‑РВМ «О передаче в оперативное управление префектур зданий исполкомов районных советов и бывших РК КПСС»[174].

Одновременно с приостановлением деятельности КПСС и КП РСФСР принимается, в первую очередь Президентом РСФСР, ряд нормативных актов, направленных на изъятие имущества и архивов КПСС и КП РСФСР: Указ от 24.08.1991 «О партийных архивах»[175] и Указ от 25.08.1991 № 90 «Об имуществе КПСС и Коммунистической партии РСФСР»[176]. 13.09.1991 было издано одно совместное Постановление Президентов РСФСР и СССР – № РП‑2552 «Об использовании комплекса зданий Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза и Центрального Комитета Коммунистической партии РСФСР»[177]. В свою очередь, Президиум Верховного Совета РСФСР 06.09.1991 принял Постановление «О создании Комиссии Президиума Верховного Совета СССР для определения использования бывших объектов и имущества КПСС»[178], а 14.10.1991 – Постановление «Об образовании комиссии по организации передачи‑приема архивов КПСС и КГБ СССР на государственное хранение и их использованию»[179].

Как следовало из содержания вышеприведенных нормативных актов, Президент РСФСР объявлял собственностью РСФСР партийное имущество, расположенное на территории РСФСР, а совместным постановлением президентов СССР и РСФСР здания ЦК КПСС и ЦК КП РСФСР передавались Управлению делами Администрации Президента РСФСР. В свою очередь, уже Президиум Верховного Совета РСФСР, реализовывая положения названных актов, организовывал процесс принятия этого имущества.

Завершающим шагом на пути разрушения КПСС и КП РСФСР стали нормативные акты, принятые в канун 74‑й годовщины Октябрьской революции.

Распоряжение Президента РСФСР от 05.11.1991 «Об учебных и научных учреждениях ЦК КПСС, ЦК Компартии РСФСР, крайкомов и обкомов КПСС»[180] передавало Правительству РСФСР «материально‑техническую базу учебных и научных учреждений ЦК КПСС, ЦК Компартии РСФСР, крайкомов и обкомов согласно прилагаемому Перечню». В частности, передавалась научно‑техническая база Академии общественных наук при ЦК КПСС, Института теории и истории социализма ЦК КПСС и других научных и учебных заведений.

06.11.1991 принимается широко известный Указ Президента РСФСР № 169 «О деятельности КПСС и КП РСФСР»[181], прекративший деятельность КПСС и КП РСФСР и распустивший их организационные структуры. В свою очередь, постановлением Правительства г. Москвы от 22.11.1991 № 194 «Об исполнении Указа Президента РСФСР «О деятельности КПСС и КП РСФСР» от 06.11.1991 № 169»[182] создавалась комиссия для рассмотрения вопросов, связанных с прекращением деятельности партийных комитетов и передачей имущества КПСС и КП РСФСР.

Главным же итогом всех принятых нормативных актов стало приостановление, а затем прекращение деятельности КПСС и КП РСФСР, лишение партийных организаций имущества и последующий роспуск их организационных структур.

 

Как уже отмечалось, КПСС была разрушена не только юридическими, но и партийными средствами. Так, 26 августа 1991 г. в «Известиях» было опубликовано заявление М. Горбачева о сложении полномочий Генерального секретаря ЦК КПСС и призыв к Центральному Комитету КПСС принять решение о роспуске: «Среди заговорщиков оказались члены партийного руководства…

В этой обстановке ЦК КПСС должен принять трудное, но честное решение о самороспуске. Судьбу республиканских компартий и местных партийных организаций определяют они сами.

Не считаю для себя возможным дальнейшее выполнение функций Генерального секретаря ЦК КПСС и слагаю соответствующие полномочия…»[183].

Таким образом, предсказуемый финал настал – у «федерализованной» партии для ее полного разрушения был убран головной элемент – ЦК КПСС.

Однако республиканские комитеты КПСС по‑разному отреагировали на решение М. С. Горбачёва.

На совместном Пленуме ЦК и ЦКК Компартии Узбекистана принято решение прервать всякие связи с ЦК КПСС и выйти из всех структур КПСС. При этом Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана, Президент Узбекистана И. Каримов, справедливо говорил: «Я категорически не согласен с решением, принятым М. Горбачевым. Конечно, это его право объявлять о сложении с себя полномочий Генерального секретаря ЦК КПСС. Но говорить о самороспуске партии, о судьбе ее имущества, собственности – это должен решать либо Пленум, либо съезд партии»[184].

В сентябре 1991 г. на XXXIII Съезде республиканской партийной организации Азербайджана принимается решение о самороспуске.

В это же время заявила о выходе из КПСС и переименовании в Социалистическую партию Компартия Казахстана[185].

Заявила о прекращении своей деятельности на XXIX Съезде и Компартия Армении[186].

В свою очередь, на Украине республиканская Компартия была запрещена[187].

 

Подводя итог, следует сказать, что ликвидация КПСС осуществлялась в несколько этапов с использованием юридических и партийных средств.

Сначала в течение первых четырёх лет было осуществлено коренное кадровое обновление руководства КПСС путём замены прежних руководителей на новых, горячо поддерживающих перестройку и лично преданных М. С. Горбачёву.

Одновременно шла разносторонняя поддержка неформальных организаций, которые стали прообразом будущих партий.

Следующим шагом стало отстранение КПСС от власти путём учреждения многопартийности в СССР. Причём новые партии создавались искусственно, «сверху», благодаря усилиям ЦК КПСС и КГБ СССР.

Другим направлением стало создание Коммунистической партии РСФСР и подстрекательство республиканских компартий к выходу из КПСС, что привело к началу структурного разрушения КПСС.

Затем была осуществлена федерализация партии, вследствие чего республиканские комитеты КПСС стали самостоятельными и, по существу, не зависящими от партийного «центра».

Также был ликвидирован запрет фракционности в партии, что «взрывало» её изнутри и ликвидирован производственно‑территориальный принцип организации КПСС, что превратило партию из системы управления государством в рядовую партию парламентского типа.

После этого был отброшен, собственно, сам партийный «центр» путём отставки Генерального секретаря ЦК КПСС и призыва к Центральному комитету самораспуститься.

И наконец, завершающим шагом стало приостановление и блокирование деятельности КПСС, в том числе путём лишения её материально‑технической базы.

Судьба республиканских отделений КПСС была оставлена на милость властям соответствующих союзных республик.

Таким образом, к ноябрю 1991 г. Коммунистическая партия Советского Союза была юридически и организационно разрушена.

 

Позднее, в 1992 г., история ликвидации КПСС получила юридическое продолжение.

Как оказалось, особый общественный резонанс вызвали Указы Президента Российской Федерации от 23 августа 1991 г. № 79 «О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР», от 25 августа 1991 г. № 90 «Об имуществе КПСС и Коммунистической партии РСФСР» и от 6 ноября 1991 г. № 169 «О деятельности КПСС и КП РСФСР». Согласно данным указам, как уже отмечалось выше, приостанавливалась, а затем и вовсе прекращалась деятельность КПСС и КП РСФСР с роспуском их организационных структур, а также объявлялось «государственной собственностью РСФСР все принадлежащее КПСС и Коммунистической партии РСФСР недвижимое и движимое имущество, включая денежные средства в рублях и иностранной валюте, помещенные в банках, страховых, акционерных обществах, совместных предприятиях и иных учреждениях и организациях, расположенных на территории РСФСР и за границей».

Неконституционность данных указов была очевидной, поскольку, во‑первых, Президент РСФСР их изданием вторгался в компетенцию судебных органов; во‑вторых, запрещая Коммунистическую партию, Президент нарушил конституционное право граждан на объединение; в‑третьих, объявлялось государственной собственностью то имущество, которое принадлежало общественной организации – КПСС.

В этой связи народные депутаты Российской Федерации В. А. Боков, И. М. Братищев, В. И. Зоркальцев и другие (всего 37 человек) направили в Конституционный суд РФ ходатайство о проверке конституционности названных указов.

В ответ народные депутаты, поддерживавшие Президента РФ (О. Г. Румянцев, И. А. Безруков, В. И. Брагин и другие (более 70 подписей)), направили в Конституционный суд РФ встречное ходатайство о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР, в один момент превратив, в сущности, процесс из «дела Ельцина» в «дело КПСС», а защитников КПСС из «истцов» в «ответчиков».

25 мая 1992 г. решением Конституционного суда РФ два ходатайства были объединены в одно производство и вопрос о конституционности указов был признан основным, а о конституционности КПСС и КП РСФСР – сопутствующим[188]. В качестве экспертов были приглашены именитые ученые, среди которых были Б. М. Лазарев, Д. Л. Златопольский, С. А. Авакьян, Е. А. Суханов и другие. Также в заседаниях Конституционного суда выступили Председатель Верховного Суда РФ В. М. Лебедев, Генеральный прокурор РФ В. Г. Степанков, министр юстиции РФ Н. В. Федоров, Председатель Высшего арбитражного суда РФ В. Ф. Яковлев.

От имени стороны, ходатайствующей о проверке президентских указов, первым выступил В. И. Зоркальцев. Он сразу же пояснил суду, что обращение в Конституционный суд не есть «борьба с Президентом» – это «борьба за чистоту президентской власти»[189]. Исходя из выступления, можно сделать вывод, что позиция стороны, которую представлял В. И. Зоркальцев, строилась на нескольких доводах.

Во‑первых, КПСС – это партия, сплотившая народ на сопротивление в период Великой Отечественной войны, затем возглавившая трудовой подвиг народа по восстановлению разрушенной страны, КПСС превратила СССР в могучую мировую державу, поэтому запрет этой партии вызывает недовольство и возмущение миллионов советских людей, подталкивает страну к социальному конфликту. Кроме того, издав вышеназванные указы, российский Президент грубо нарушил Конституцию РФ, вторгшись в компетенцию законодательной и судебной власти.

Во‑вторых, обвинения в адрес партии, что она якобы участвовала в организации и осуществлении «государственного переворота» 19–21 августа 1991 г., не находят своего подтверждения: 78 из 78 прокуроров Российской Федерации в ответ на депутатский запрос о причастности партийных организаций к «перевороту» сообщили об отсутствии таковой; все возбужденные ранее соответствующие уголовные дела были прекращены. Следовательно, никаких оснований утверждать о противоправной деятельности КПСС, готовящей очередной переворот, нет.

В‑третьих, некорректны положения ноябрьского Указа о том, что КПСС никогда не была партией – согласно всем требованиям Закона СССР «Об общественных объединениях» КПСС имела все признаки политической партии: добровольность формирования, письменное заявление о приеме, фиксированное членство, общность интересов, партбилет и т. д.

В‑четвертых, внесудебное изъятие партийного имущества представляло собой беспрецедентный шаг, который неизвестен даже тоталитарному и фашистскому режимам.

В‑пятых, разгром партии – это лишь первый шаг, в случае удачи которого вторым шагом станет широкомасштабная деятельность по дискредитации и уничтожению советов по всей стране. Кроме того, согласно утверждениям стороны, нелогичен тезис указа о том, что партия завела страну в тупик и сама оказалась в тупике, поскольку находящуюся в тупике партию не запрещают – она сама сходит с политической арены, запрещают лишь партию «широкой перспективы», партию, имеющую возможность повести за собой массы. Подводя итог изложенному, В. И. Зоркальцев подчеркнул, что изданные Президентом указы не только неконституционны, но они ещё и противоречат международным документам по правам человека и, в частности, Всеобщей декларации прав человека[190].

Иную оценку изданным указам дала сторона, представляющая интересы Президента РФ. Представитель этой стороны – А. М. Макаров – сразу же оговорился, что сторона оказалась в суде не из‑за «жажды мести победителей над побежденными», не из‑за «сведения счетов», а для дачи справедливой юридической оценки организации, именовавшей себя КПСС. Выступавший отметил, что «организация, именовавшаяся КПСС, для миллионов людей олицетворяет и долго еще будет олицетворять силы, которые не раз ввергали человечество в пучину страданий, безжалостно подавляя само понятие “человек”, отрицая права человека и делая человека бездушной игрушкой в своих руках, а человечество заложником собственных экспериментов… Организация, именовавшая себя КПСС, является символом террора и насилия, жестокого национализма и милитаризма, интриг и провокаций, истребляя людей и провозглашая всеобщую нищету высшим достижением человечества». Также в обоснование конституционности изданных Президентом РФ указов отмечалось, что КПСС всегда подменяла государственные органы и ни один военный или экономический вопрос не решался без ведома ЦК КПСС и его Политбюро. «Система КПСС принципиально нереформируема в политическую партию, ибо государственные структуры и общественные объединения противоположны по своему генезису, противоположны по своей социальной роли». Выступавший говорил о том, что КПСС не являлась партией, поскольку у нее не было признаков общественной организации – добровольности, равноправия членов организации, самоуправления, законности и гласности. Вместо добровольности, по мнению А. М. Макарова, был «селективный отбор», отсутствовала до последнего времени возможность выхода из нее. Равноправие никогда не существовало, а вместо этого были роскошь и барство высшего эшелона партии. Самоуправление осуществлялось посредством реализации принципа демократического централизма, обеспечившего безграничное господство партноменклатуры. Вместо гласности в партии на практике существовали дезинформация и пропаганда, а большинство документов КПСС, «даже самых невинных», засекречивалось. А принцип законности повсеместно нарушался самим фактом подмены партией государственных органов. Представителем Президента РФ указывалось на противоправные акты, принятые в сталинское время, направленные на «очистку» прибалтийских республик от антисоветских элементов. И стержневым аргументом «президентской» стороны являлось то, что КПСС продолжала руководить страной даже после изменения ст. 6 Конституции СССР 1977 г.[191]

Как видно из выступлений сторон, процесс в Конституционном суде РФ был глубоко политизирован. Юридические аспекты постоянно смешивались с сугубо политическими – в рамках рассмотрения вопроса о конституционности президентских указов, а также КПСС и КП РСФСР сторона, отстаивавшая интересы Президента РФ, вспомнила и «катынскую трагедию», и чернобыльскую катастрофу, и массовые репрессии[192], обвинив в этом, разумеется, КПСС. Очевидно, что в процессе шло смешение понятий ответственности конкретных должностных лиц КПСС, которые должны были бы понести наказание за совершенные противоправные деяния, и ответственности партии в целом. И на этот факт справедливо указывал В. С. Мартемьянов (представитель стороны, подавшей ходатайство о проверке конституционности указов Президента РФ): «Мы не фарисеи, мы прекрасно знаем цену власти бюрократии и партократии, но есть разница между борьбой в партии против бюрократии, за обновление и борьбой против партии, за ее свержение»[193].

По результатам исследования материалов дела, выслушивания участников процесса суд 30.11.1992 г. принял постановление[194]. Также были представлены три «особых мнения» судей конституционного суда: А. Л. Кононова, В. О. Лучина, Б. С. Эбзеева.

В своём решении суд разделил Коммунистическую партию на: организационные структуры (их роспуск был признан конституционным) и первичные организации (их роспуск был признан неконституционным); имущество, находившееся во владении и пользовании КПСС, суд также разделил – теперь уже на три части: 1) собственником которого является государство; 2) собственником которого является КПСС; 3) собственником которого являются иные субъекты (оказалось затруднительным их выявить). Немного странным выглядит тот факт, что Конституционный суд РФ признал соответствующим Основному Закону «объявление государственной собственностью РСФСР», как было написано в указе президента Ельцина, имущества, собственником которого являлось государство. Думается, что данный вывод содержит юридическую тавтологию и не имеет юридического значения.

Интересно, что особые мнения, высказанные тремя судьями, имеют не только разную правовую оценку предмета судебного разбирательства, но и разную эмоциональную окраску.

Систематичной и, как он сам называет, «свободной от практической целесообразности, каких‑либо политических склонностей» позиции В. О. Лучина предшествует крайне нервозное, эмоциональное, во многом неправовое и политизированное «особое мнение» А. Л. Кононова, считавшего, что первичные партийные организации «состояли из пенсионеров и домохозяек», а КПСС в целом являлась «преступной организацией», творившей «чудовищные злодеяния», ряд из которых «подпадает под нормы о геноциде, военных преступлениях и преступлениях против мира и человечности», поэтому Указом от 06.11.1991 Б. Н. Ельцин «пресёк ее деятельность». Очевидно, что должный юридический анализ рассматриваемому делу судьей А. Л. Кононовым дан не был. Вместо анализа «особое мнение» переполняли эмоциональность и политическая ангажированность.

Различная оценка судьями Конституционного суда РФ сущности и значения КПСС свидетельствует о том, что в основе судебного производства был не столько юридический конфликт, но прежде всего конфликт мировоззренческий. По словам участника процесса Ф. Рудинского, представлявшего сторону КПСС и КП РСФСР, «наши процессуальные противники стремились не только к доказательству неконституционности компартии, ее политической дискредитации. Они также поставили перед собой цель опровергнуть марксистско‑ленинскую теорию. Смысл их выступлений заключался в том, чтобы убедить Суд, что противоправные действия, приписываемые коммунистам, вытекают из самой природы коммунистической теории»[195].

Таким образом, процесс по «делу КПСС» был глубоко политизированным, отражавшим необходимость во что бы то ни стало признания нового установившегося государственного режима – государственного режима «западного типа», в который КПСС уже не вписывалась.

То есть КПСС была разрушена, а политическая система СССР была коренным образом изменена.

 

 

Глава 3. Разрушение высших органов государственной власти и управления СССР

 

§ 1. Разрушение высших органов государственной власти СССР

 

А. Учреждение Съезда народных депутатов СССР

 

Высшими органами государственной власти СССР, согласно статьям 108 и 119 Конституции СССР 1977 г., являлись Верховный Совет СССР и Президиум Верховного Совета СССР.

Такая модель высшей власти СССР сохранялась до декабря 1988 г, когда была проведена кардинальная политическая реформа, главным результатом которой стало учреждение нового института государственной власти – Съезда народных депутатов СССР.

Проводимая реформа официально обосновывалась острой необходимостью в очередной раз «оживить советы»[196]. И по мысли законодателя учреждение Съезда, на котором будут представлены все слои советского общества, будет в полной мере отвечать поставленной задаче и будет являться ярким свидетельством демократизации СССР.

Однако это было официально. А для определения того, была ли данная реформа объективно необходима, причём именно в том исполнении, в каком она была совершена, целесообразно рассмотреть существовавшую структуру высших органов государственной власти СССР до декабря 1988 г.

 

1. Структура высших органов государственной власти СССР до учреждения Съезда народных депутатов СССР

 

К 1985 г., когда начинался период кардинальных перемен, в Советском Союзе сложилась достаточно продуманная и органично выстроенная система высших органов государственной власти и управления. Как уже упоминалось, головным элементом данной системы являлся Верховный Совет СССР, рожденный как институт власти ещё в 1936 г. с принятием «сталинской» Конституции. В промежутках между сессиями Верховного Совета СССР функции высшего органа государственной власти в стране выполнял его Президиум.

Для того чтобы определить причины, по которым был учреждён Верховный Совет СССР, а также роль, которая ему отводилась, рассмотрим историческую обстановку в момент его появления, а также его последующую эволюцию.

Для Советского Союза 1936 год представлял собой год завершения коренной конституционной и политической реформы, проводившейся по инициативе И. В. Сталина и окончившейся принятием новой союзной конституции.

В современных научных исследованиях[197] однозначно доказано, что принятие новой Конституции СССР было вызвано двумя основными причинами.

Во‑первых, существовала сложная международная обстановка, которая с каждым днем все яснее давала понять неизбежность надвигающейся мировой войны, а потому советский политический строй нужно было хотя бы внешне приблизить к западному. Как справедливо отмечают исследователи, «в Европе формировался новый очаг агрессии – гитлеровская Германия. И руководство СССР прекрасно осознавало, что в случае вооруженного конфликта с ней поддержка капиталистических стран будет на стороне того государства, чья позиция будет для них более выгодна и безопасна»[198]. Поэтому внутриполитические изменения, по выражению Сталина, должны были выступить в качестве «орудия, бьющего по международному фашизму»[199]. Понимая обреченность идеи мировой революции, И. В. Сталин хотел разрушить в сознании мирового сообщества представление об СССР как о разжигателе мировой революции, как о строителе нового мира. А для этого необходимо было ликвидировать соответствующие революционные атрибуты, в том числе закрепленные в действовавшей на тот момент Конституции СССР 1924 г. («государства мира раскололись на два лагеря: лагерь капитализма и лагерь социализма», «империалистические зверства», «капиталистическое окружение», «Мировая Советская Социалистическая Республика» и т. д.), и продемонстрировать сближение советского политического устройства с западным.

Интересно, что при обсуждении проекта новой союзной Конституции И. В. Сталин боролся даже с прежней фразеологией, последовательно выправляя на «буржуазный» манер статьи, написанные в «воинственном», революционном стиле. Так, на совещании у Сталина 17, 18 и 19 апреля 1936 г. в представленном Яковлевым, Стецким и Талем проекте, помимо прочего, содержались следующие статьи:

«…в Союзе ССР уничтожено деление на классы. В Союзе ССР нет эксплуатации человека человеком, нет паразитических классов, наживающихся на труде рабочих и крестьян. Советское общество состоит из свободных тружеников города и деревни – рабочих, крестьян (Вариант: служащих), интеллигенции. Все они являются равноправными строителями социализма.

…В Союзе ССР осуществляется принцип социализма: от каждого по способности – каждому по его труду.

В Союзе ССР труд из зазорного и тяжелого бремени, каким он считался и считается при капитализме, превратился в дело чести, дело славы, дело доблести и геройства…».

По предложению Сталина все эти статьи были исключены, кроме указания на принцип распределения («от каждого по способности – каждому по его труду»)[200].

Наименование раздела Конституции «Выборы в Советы» по предложению Сталина было изменено на более привычное для западного обывателя – «Избирательная система»[201].

В статье, посвящённой политической основе СССР, из первоначального варианта были исключены слова «Советы рабочих и крестьянских депутатов»[202]. Думается, также не без ведома Сталина.

Та же участь постигла упоминание «религиозных предрассудков», «свободы пропаганды материалистического мировоззрения» (последнее не было упомянуто в проекте, вынесенном на всенародное обсуждение). А положение о недопущении «преподавания в школах каких бы то ни было религиозных учений» было заменено более нейтральным «в целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести церковь отделена от государства и школа от церкви»[203]…

Таким образом, намеченная реформа проводилась с целью слома политических стереотипов у западного мира в отношении СССР.

Во‑вторых, новая союзная Конституция должна была стать средством борьбы с местной «партократией», допускавшей в регионах произвол и все ещё жившей по законам революционного и военного времени. По замыслу И. В. Сталина, те политические деятели, которые не хотели считаться с тем фактом, что военное время уже прошло и давно наступила мирная жизнь, ставящая новые стратегические задачи, должны были уступить свое место новому поколению политических лидеров. Для этой цели, согласно новой Конституции СССР, вводились всеобщие, прямые, равные и тайные выборы. То есть впервые в истории нашей страны при И. В. Сталине непосредственно населению давалась возможность напрямую и тайно избирать депутатов, что, по словам И. В. Сталина, должно было послужить «хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти»[204].

Как видно, причинами конституционной реформы 1936 г. в СССР было желание мирно сменить политическую «элиту на местах», а также сблизить политическую систему СССР с западной.

Однако, очевидно, что достичь этого при сохранении прежней структуры высших органов государственной власти, заключавшейся не в разделении, а в соединении законодательной, исполнительной и распорядительной власти, было вряд ли возможно.

Выступая на Пленуме ЦК ВКП (б) в июне 1936 г., И. В. Сталин говорил: «По Конституции 1924 г. в СССР могут законодательствовать по крайней мере 4 основных органа: Съезд Советов СССР, ЦИК СССР, Президиум ЦИК СССР и Совнарком Союза ССР. Конституционная комиссия считает, что такое положение не благоприятствует стабильности законов и создает путаницу у населения. Необходимо иметь один‑единственный государственный орган, имеющий право законодательствовать. Необходимо установить размежевку между этим органом и органами гос. управления. Полновластный орган, имеющий право законодательствовать, можно было бы назвать Верховным Советом СССР»[205].

Представляют интерес сохранившиеся в документах И. В. Сталина записи, позволяющие определить роль, которая отводилась новому органу в системе высшей государственной власти СССР. Сделаны эти записи, как видно, задолго до вышеприведенного выступления на Пленуме: «Съездов не будет… Президиум – толкователь законов. Законодатель – сессия (парламент)… Исполком не годится, съездов уже нет. “Совет депутатов трудящихся”. 2 палаты “Верховное законодательное собрание”…В конституции дать общие основы. То, что есть – есть…»[206].

Определеннее выражался В. М. Молотов, выступая на VII Съезде Советов СССР: «Советы были и остаются основой нашего строя, но то, что было лучшего в парламентаризме, а именно прямые, равные и закрытые выборы представителей в органы государственного управления при всеобщем участии всех трудящихся, как этого требует советская конституция, должны быть полностью проведены в Советском Союзе. Мы получаем дальнейшее развитие советской системы в виде соединения непосредственно выбранных местных советов с непосредственными же выборами своего рода советских парламентов в республиках и общесоветского Союзного парламента»[207].

Таким образом, союзному Верховному Совету, по сути, отводилась роль парламента. А если учитывать, что новая Конституция сделала Совет народных комиссаров СССР самостоятельным органом (по Конституции СССР 1924 г. СНК СССР являлся исполнительным и распорядительным органом ЦИК СССР (ст. 37)), а также учитывая то, что Президиуму Верховного Совета СССР отводилась роль «коллегиального президента», справедливо утверждать, что «в Конституции СССР 1936 г. впервые… получила некоторое отражение идея разделения властей»[208]. За это Сталин был «заклеймен» как современниками за предательство и возврат «к системе буржуазной демократии»[209], так и политическими потомками за «отход от ленинской концепции народного представительства» и «перенесение на структуру высших органов государственной власти формально парламентской схемы»[210].

Однако какими бы ни были идеологические предпочтения и политическая целесообразность, новая система высших органов государственной власти была создана, и Верховный Совет СССР занял в ней центральное место.

 

Теперь рассмотрим правовой статус Президиума Верховного Совета СССР в системе высших органов государственной власти согласно Конституции СССР 1936 г.

Данный орган принципиально отличался от своего прообраза, существовавшего по Конституции СССР 1924 г., – Президиума ЦИК. Конституция СССР 1924 г. строилась на ленинском постулате «соединения властей», поэтому в период между сессиями ЦИК СССР его Президиум являлся высшим законодательным, исполнительным и распорядительным органом власти СССР (ст. 29 Конституции). И. В. Сталин, как уже отмечалось, категорически возражал против «распыления» законодательных функций, поэтому, оставляя их в новой Конституции исключительно за Верховным Советом СССР, отводил Президиуму роль «коллективного президента».

При подготовке новой союзной конституции в 1962–1977 гг. такой подход справедливо критиковался, поскольку, во‑первых, не наделив Президиум Верховного Совета СССР статусом высшего органа государственной власти СССР, законодатель оставлял страну примерно на 300 дней в году без законодательного органа, так как сессии Верховного Совета СССР созывались два раза в год (ст. 46 Конституции) и с учётом того, что депутаты не порывали с производственной деятельностью, были непродолжительны; во‑вторых, не имея в достаточном объёме соответствующей правовой регламентации, организующую роль Президиум по отношению к Верховному Совету в части подготовки повестки дня, организационного обслуживания сессий и прочего осуществлял как бы в неофициальном порядке. При этом имелось определенное противопоставление председателей палат Президиуму: поскольку последнему отводилась роль главы государства, например, представлять Верховный Совет СССР при приеме иностранных парламентских делегаций приходилось председателям палат, хотя в период между сессиями Верховного Совета делать это они, разумеется, не могли[211].

В этой связи, «неполноценность» Президиума Верховного Совета СССР пришлось начать «выправлять» самой государственной жизни. В 1938 г. законодатель расширил компетенцию Президиума правом «объявлять в отдельных местностях или по всему СССР военное положение в интересах обороны СССР или обеспечения общественного порядка и государственной безопасности»[212]; в 1947 г. – правом «учреждать ордена и медали СССР и устанавливать почетные звания СССР», а также «устанавливать воинские звания, дипломатические ранги и иные специальные звания»[213].

История показала, что закреплённая союзной Конституцией роль Президиума Верховного Совета СССР не была номинальной. Так, в различные периоды именно Президиумом Верховного Совета СССР были приняты такие важнейшие нормативные акты, как Указ от 26.06.1940 г. «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений»[214], Указ от 22.06.1941 г. «О военном положении»[215], Указ от 26.06.1941 г. «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время»[216], Постановление Президиума Верховного Совета Союза ССР, Центрального Комитета ВКП (б) и Совета Народных Комиссаров СССР от 30.06.1941 г. «Об образовании Государственного Комитета Обороны»[217], Указ от 06.07.1941 г. «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения»[218], Указ от 04.09. 1945 г. «Об упразднении Государственного комитета обороны»[219], Указ от 26.05.1947 г. «Об отмене смертной казни»[220], Указ от 12.01.1950 г. «О применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам‑диверсантам»[221] и т. д.

Как видно, огромный массив важнейших нормативных правовых актов принимался именно Президиумом Верховного Совета СССР (разумеется, с последующим утверждением Верховным Советом СССР).

С принятием Конституции СССР 1977 г. правовое положение Верховного Совета СССР и его Президиума заметно упрочилось.

Ст. 108 Конституции 1977 г. провозгласила: «Высшим органом государственной власти СССР является Верховный Совет СССР. Верховный Совет СССР правомочен решать все вопросы, отнесённые… к ведению Союза ССР». Сохраняя преемственность модели государственной власти, созданной Конституцией 1936 г., новая Конституция сохранила за Верховным Советом СССР статус высшего органа государственной власти СССР. Однако при этом ст. 108, по справедливому замечанию исследователей, значительно расширила права Верховного Совета СССР по сравнению с аналогичной статьей Конституции 1936 г. «Если в соответствии со ст. 31 прежней Конституции Верховный Совет мог осуществлять все права, присвоенные СССР, поскольку они не входили в силу Конституции в компетенцию подотчётных Верховному Совету органов СССР: Президиума Верховного Совета, Совета Министров и министерств, то ныне, согласно ст. 108 Конституции СССР 1977 года, Верховный Совет СССР правомочен решать все вопросы, отнесённые Конституцией СССР к ведению Союза»[222]. Это является важным нововведением, поскольку по Конституции 1936 года следовало, что если вопрос отнесён, например, к ведению Совета Народных Комиссаров СССР (Совета Министров СССР), то Верховный Совет СССР не мог его рассмотреть. Однако буквальное толкование не совпадало с замыслом законодателя и существовавшей практикой. «Уточнённая» норма стала отвечать реальным потребностям высшего органа государственной власти. Это одно из нововведений, в достаточной мере демонстрирующее юридически возросшую роль Верховного Совета СССР и возвращающее к ленинским принципам организации власти, покончив с «буржуазным» разделением властей.

При создании Конституции СССР 1977 г были учтены ошибки прежней конструкции власти в части правового положения Президиума Верховного Совета СССР. В этой связи в одном из последних проектов нового основного закона в ст. 119, предусматривающей, что «Президиум Верховного Совета СССР – постоянно действующий орган Верховного Совета СССР, подотчётный ему во всей своей деятельности», специально были добавлены слова: «и осуществляющий в пределах, предусмотренных Конституцией, функции высшего органа государственной власти СССР»[223].

Конституция СССР 1977 г. установила, что перечень полномочий Президиума, предусмотренный ст. 121, является открытым, что также было специально добавлено во время «генеральной» правки проекта Конституции СССР[224].

Кроме того, новая союзная Конституция закрепила за Президиумом Верховного Совета СССР такую важную функцию как конституционный контроль.

Таким образом, Конституция СССР 1977 г., действовавшая на момент начала перестройки, восприняла существовавшую ранее конструкцию высших органов государственной власти СССР и при этом заметно повысила правовой статус Верховного Совета СССР и его Президиума, наделив их колоссальной властью и покончив с «элементами разделения властей». Воспользовались они этой властью или нет в условиях монополии КПСС – это уже другой вопрос. Но остается фактом то, что существовавшая модель высшей государственной власти СССР просуществовала более полувека – с 1936 по 1988 гг., – и именно в роли высших органов государственной власти Верховный Совет СССР и его Президиум предстали к декабрю 1988 г.

 

2. Политика «гласности» как подготовка к учреждению Съезда народных депутатов СССР

 

Учреждение Съезда народных депутатов СССР не было предсказуемой реформой, скорее, наоборот, её проведение вызвало массу вопросов: почему учреждается новый высший орган государственной власти? Стихийных митингов с требованием учреждения Съезда в стране не проходило, члены Политбюро такие требования на заседаниях не выдвигали.

Также непонятно: если главной целью реформы было «оживление советов», то почему новый институт власти был учрежден не в 1985 г., сразу после прихода к власти М. С. Горбачёва, а лишь 1 декабря 1988 г. – в период, когда в стране уже бушевал Нагорно‑карабахский конфликт, когда Эстонская ССР, хотя и робко, но все‑таки заявила о своем суверенитете и верховенстве республиканского законодательства над союзным, когда в стране удлинялись очереди за товарами первой необходимости и т. д.? Казалось бы, в такой ответственный исторический момент необходимо было принимать жесткие меры по восстановлению порядка в стране, привлечению к ответственности лиц, разжигающих межнациональную рознь, формированию серьезной команды из высокопрофессиональных экономистов для решения проблемы дефицита. Однако М. С. Горбачёв делает совершенно неожиданный и не поддающийся логике шаг – в период нарастания социального недовольства и зарождающегося кризиса в межнациональных отношениях он заявляет о необходимости проведения кардинальной политической реформы и учреждении Съезда народных депутатов СССР.

На самом деле ничего нелогичного в этом шаге генсека нет.

С приходом М. С. Горбачёва к власти перед ним стояли серьезные задачи: введение в СССР частной собственности, то есть по существу реставрация капитализма, слом однопартийной системы, роспуск КПСС, децентрализация СССР и, как следствие, признание государственной независимости союзных республик. Естественно, вставал принципиальный вопрос: как решить эти смелые задачи и, главное, кто их будет решать? Сам Генеральный секретарь? Опасно, можно и «головы не сносить». КПСС? Конечно, нет, раз этого не будет делать Генеральный секретарь – двигатель партии, – значит, не будет делать и сама партия. Верховный Совет СССР? Тоже нет, этот орган был декоративным – он лишь легализовывал партийные решения, следовательно, раз инициативы не будет от КПСС, ничего не предпримет и сам Верховный Совет СССР. Оставался только один вариант – создать принципиально новый орган, который был бы массивным по численности и куда вошла бы элита советского диссидентства. Однако вставал вопрос, когда учреждать данный орган. Если это сделать сразу после прихода к власти М. С. Горбачева, в 1985 г., то новый орган по своей пассивности и безжизненности мало бы чем отличался от уже существующего высшего органа – Верховного Совета СССР, – поскольку всё бы шло по давно заложенной «традиции». Следовательно, перед учреждением Съезда народных депутатов СССР надо было провести подготовительную работу с массовым сознанием. И такая политика начала проводиться и вошла в историю под названием «гласность».

Официально потребность и целесообразность гласности объяснялась необходимостью откровенно заявлять обо всех достижениях и обо всех проблемах советского общества, о его пороках и трагедиях. В СССР теперь не должно было быть «белых пятен» ни в его истории, ни в его действительности. Однако, как известно, до 1985 г. достижения в СССР и так не особо скрывались, даже, наоборот, часто преувеличивались. Поэтому ради них «гласность» проводить не было необходимости. Следовательно, совершенно очевидно, что истинной целью гласности являлось очернение советского строя, советского образа жизни и советской истории.

Именно «благодаря» гласности советские люди узнали о «десятках миллионов» расстрелянных и патологической кровожадности Сталина, о расстреле людей в Новочеркасске при Н. С. Хрущёве, о «застое» при Л. И. Брежневе. Голодомор на Украине в конце 20‑х – начале 30‑х гг., секретный протокол к пакту Молотова – Риббентропа, расстрел поляков под Катынью, расстрел верхушки главнокомандования Красной армии, вымысел подвига Зои Космодемьянской, несостоятельность Г. К. Жукова как полководца, фальсификация «Ленинградского дела» и «Дела врачей», испытание ядерного оружия на советских солдатах – вот лишь некоторые «плоды» гласности. Людей открыто подводили к мысли: хватит ругать советскую власть «на кухне», делайте это открыто! Неслучайно, когда Нина Андреева, пользуясь правом гласности, написала свою известную статью «Не могу поступаться принципами»[225], в которой всего лишь заявила о том, что нельзя всё в истории оценивать однобоко: до 1985 г. весь советский опыт оценивали исключительно положительно, после – отрицательно («здравый смысл решительно протестует против одноцветной окраски противоречивых событий»), её сразу же подвергли жесточайшей критике, статью объявили «манифестом антиперестроечных сил», а само имя Нины Андреевой стало нарицательным[226].

Удивительно, но по поводу всего лишь статьи, выразившей всего лишь чьё‑то мнение, тем более в эпоху гласности, было даже специально созвано заседание Политбюро ЦК КПСС, которое обсуждало статью целых 2 дня (!), хотя заседания Политбюро всегда были однодневными. Вот что об этом пишет один из участников тех заседаний, в то время член Политбюро ЦК КПСС Е. К. Лигачёв: «…Внезапно было созвано незапланированное заседание Политбюро, причем не в Кремле, а непосредственно на Старой площади. На это заседание был вынесен один‑единственный вопрос: обсуждение письма Нины Андреевой.

Здесь я должен отметить, что заседания Политбюро всегда проходили у нас в очень раскованном стиле. Шел непринужденный обмен мнениями, и даже в случаях разногласий общая атмосфера не нарушалась, оставалась демократичной, свободной. Мы действительно обсуждали вопросы, а не “выносили решения” под диктовку Генерального секретаря. Однако в этот раз все было иначе. Обстановка установилась очень напряженная, нервная, я бы даже сказал, гнетущая. Это было непривычно, неожиданно…

С таким настроением и начали обсуждение. Однако сразу же стало ясно, что впервые за все годы перестройки на заседании Политбюро вдруг возобладал не рассудительный, а совсем другой – расправный стиль. Тон задал Яковлев, который в крайне резких выражениях обрушился на письмо Нины Андреевой и газету “Советская Россия”. Здесь‑то и были пущены в ход обороты – “манифест антиперестроечных сил”, “сопротивление перестройке”, “силы торможения”, в общем, весь тот набор ярлыков, которым затем принялась манипулировать радикальная пресса…»[227].

Тем не менее, по словам Е. К. Лигачёва, Политбюро не поддержало настроение Горбачёва, Яковлева и примкнувшего к ним Медведева[228].

«В обсуждении статьи Нины Андреевой он (генсек. – Д. Л.), я бы сказал, однозначно выступил на стороне Яковлева, выражая недовольство по отношению к тем членам Политбюро, которые высказались более примирительно…

Итак, Горбачёв буквально “ломал” тех, кто недостаточно чётко, по его мнению, осуждал письмо Нины Андреевой»[229].

Как уже упоминалось, заседание Политбюро в нарушение установившейся традиции одним днём не закончилось.

«…То необычное заседание Политбюро длилось не один день, а два дня, причём по 6–7 часов ежедневно. Нетрудно представить накал подспудно бушевавших на нем страстей»[230].

Серьёзно пострадала и сама редакция «Советской России»: «На следующее же утро после заседания Политбюро в редакцию газеты “Советская Россия” внезапно нагрянула из ЦК КПСС комиссия, которая принялась изучать подлинник письма Нины Андреевой, всю технологию его подготовки к печати, тщательно допрашивала на этот счет сотрудников редакции. Кстати, само появление комиссии было обставлено в “лучших” традициях прошлого. Главному редактору позвонили из ЦК, предупредив о намерении направить в редакцию проверяющих. Но едва он успел положить трубку телефона, как эти проверяющие уже вошли к нему в кабинет. Оказывается, они уже ждали в приемной. Этот “классический” прием 30‑х годов преследовал цель не дать “замести следы”, как говорится, “схватить с поличным”»[231].

И далее: «”Советской России” категорически запретили публиковать письма в поддержку Андреевой, заставив дать почти только осуждающую почту. Таким образом, от общественности грубо скрыли истинную картину читательского мнения, вопреки истине принялись навязывать мысль о единодушном осуждении статьи»[232].

Как видно, по стране полным ходом шёл «разгул» гласности, в период которой всё, что шло вразрез официальному мнению М. С. Горбачёва и А. Н. Яковлева, даже специально обсуждалось и осуждалось на Политбюро, а в редакции газет в случае необходимости проводились внезапные проверки и запрещалось публиковать письма в поддержку позиции автора. Гласность не для того была дана, чтобы защищать советский строй!

Значение гласности для перестройки М. С. Горбачёв оценил очень просто: без гласности перестройка погибнет[233]. И это было чистой правдой. Невозможно проводить перестройку, не доказав «дефектность» существующего строя.

Однако такой однобокий вариант гласности очень многим в стране не нравился. Уже на XIX партконференции делегатами отмечалось, что «идёт огромная критическая волна на всех и вся в прошлом, и мало дельных предложений по дню сегодняшнему, по существующим экономическим проблемам, по нашим перспективам и будущему»[234], отмечалось, что теперь в прессе «подвергается сомнению всё: мораль, мужество, любовь, искусство, талант, семья, великие революционные идеи, гений Ленина, Октябрьская революция, Великая Отечественная война…»[235], что «произносимые вслух слова “Отечество”, “Родина”, “патриотизм” вызывают в ответ некое змееподобное шипение, исполненное готовности нападения и укуса…»[236].

Таким образом, оценивая значение гласности в истории нашей страны, следует признать, что гласность выступила инструментом разложения советского общества.

Когда стало ясно, что советское общество, постоянно занимаясь самобичеванием, уже «дозрело», а до следующего съезда КПСС (1990/1991 г.) М. С. Горбачёв мог уже политически (а возможно, и не только) не дожить, когда срок полномочий избранных в 1984 г. народных депутатов истекал, в 1988 г. в спешном порядке стала продвигаться идея «оживления советов», «возвращения к ленинским традициям» и необходимости учреждения нового органа – Съезда народных депутатов СССР. Причём для претворения в жизнь данной идеи была даже созвана всесоюзная XIX партийная конференция, хотя практика созыва партийных конференций не такая уж распространённая: последняя Всесоюзная партконференция состоялась 15–20 февраля 1941 г., то есть почти за полвека (!) до 1988 г., и была посвящена идущей II Мировой войне. Теперь же партконференция была созвана для поддержания идеи учреждения Съезда народных депутатов СССР.

Однако мало было просто учредить Съезд. Для того чтобы вновь созданный орган в полной мере «заработал», а не стал подобием безжизненного Верховного Совета СССР, надо было впустить на Съезд народных депутатов СССР наиболее либерально настроенных лиц, антисоветчиков, диссидентов. В чьей среде их было больше всего? В среде рабочих, крестьян, врачей, учителей, которые знают, «почём фунт лиха»? Разумеется, нет. Больше всего антигосударственно настроенных личностей всегда было и есть в среде интеллигенции, особенно среди научной и творческой элиты. Именно эти люди живут оторванными от реальности представлениями – идеями «правового государства», «гражданского общества», «естественных прав человека» и т. д. – идеями, которые ласкают слух, но претворить в жизнь которые абсолютно невозможно из‑за их неопределённости, абстрактности и идеализированности. В любом государстве во все времена будут нарушения прав человека, произвол, несправедливость, поэтому про любое государство можно сказать, что в нём нарушаются «естественные права человека», что это государство ещё не «правовое», его надо перестроить: разрушить до основания нынешнее и создать новое, лучшее, прекрасное. Получится ли на деле создать это новое, ручаться никто никогда не берется, а вот разрушить эти идеи помогают блестяще. Так было с Францией в период Французской революции, так стало и с Советским Союзом в период перестройки.

Примером таких абстрактных и идеализированных представлений является выступление депутата Ю. Н. Афанасьева на заседании Межрегиональной депутатской группы 22 июля 1989 г. На вопрос о том, какой он видит платформу МДГ, какой он видит стратегическую цель «перестройки», он заявил: «…Мы должны ликвидировать ту систему и тот строй, который зовётся у нас социализмом и который является марксистско‑ленинским, но который не даёт нашему народу жить нормально, и заменить его на саморазвивающуюся общественную систему»[237]. То есть попытаться создать что‑то новое, идеальное и непременно сломать уже существующее.

Для того чтобы интеллигенция смогла разрушить Советский Союз, её надо было впустить во власть. Именно для этого при учреждении Съезда народных депутатов СССР в Конституции СССР была специально прописана квота для общественных организаций, которые избирали своих представителей на Съезд: «С целью обеспечения представительства общественных организаций по нормам, установленным законами Союза ССР, союзных и автономных республик одна треть народных депутатов СССР, народных депутатов союзных и автономных республик избирается от общественных организаций (выделено мной. – Д. Л.) – Коммунистической партии Советского Союза, профессиональных союзов, кооперативных организаций, Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи, объединений женщин, ветеранов войны и труда, научных работников, творческих союзов и других организаций, созданных в установленном законом порядке и имеющих общесоюзные или республиканские органы» (ст. 95 Конституции СССР в ред. от 01.12.1988). Поразительно, но почти вся пятая колонна, почти вся будущая Межрегиональная депутатская группа была избрана на Съезд именно по квоте от общественных организаций. Собственно, даже при объявлении Г. Х. Поповым на I Съезде народных депутатов СССР о формировании Межрегиональной депутатской группы было сказано, что она формируется из «группы региональных московских депутатов от научных организаций, от творческих союзов»[238].

Анатолий Собчак впоследствии признавал: «…Горбачёв и его интеллектуальная команда поставили аппарат в необычные, нерегламентированные советской традицией условия. Выборы от общественных организаций и Академии наук СССР, деление страны на территориальные и национально‑территориальные избирательные округа – это давало множество возможностей. Известные всей стране люди – Андрей Сахаров, Дмитрий Лихачёв, Алесь Адамович, Егор Яковлев, Гавриил Попов и многие другие – попали в парламент лишь благодаря такой недемократичности избирательной системы (выделено мной. – Д. Л.). Силы аппарата оказались отвлечёнными на организацию пресловутых окружных собраний. Здесь аппаратчики были бдительны, и через “сито” многие из демократов не прошли. Но ведь в общественных организациях окружных собраний не было»[239].

С глубоким прискорбием приходится признать, что СССР разрушили академики и доктора наук. Достаточно назвать лишь некоторых из них: академики А. Д. Сахаров, А. Н. Яковлев, Т. И. Заславская, Л. И. Абалкин, Г. А. Арбатов, В. Н. Кудрявцев, С. С. Аверинцев, А. А. Акаев, Ж. И. Алфёров, Ю. Н. Афанасьев, Ш. А. Амонашвили и другие; доктора юридических наук А. А. Собчак, С. С. Алексеев, доктора экономических наук Г. Х. Попов, Т. И. Заславская и другие[240]. Неслучайно один из депутатов на I Съезде народных депутатов СССР с иронией заметил: «Ознакомившись со списком кандидатов в Верховный Совет Союза ССР, я подумал: наша страна состоит из одних интеллектуалов, ученых, академиков, профессоров. Так почему же мы, шахтеры, до сих пор не выпускаем лопату из рук?.. И не надо считать рабочий класс серой массой, которая не может постоять за себя. Интересы шахтеров, интересы рабочего не будет отстаивать профессор, а будет отстаивать именно рабочий»[241]. О том, что в результате выборов «оказались забаллотированными представители рабочего класса и колхозного крестьянства. Это в известной мере деформировало социальный состав народных депутатов СССР» – отмечали и другие депутаты[242]. Также констатировалось: «Общеизвестно, что в состав народных депутатов СССР избрано в 2,5 раза меньше рабочих и колхозников, чем их было в Верховном Совете одиннадцатого созыва»[243].

Наличие квоты для общественных организаций вызывало недовольство и насмешки даже у представителей МДГ. К примеру, А. А. Собчак заявил, что выборы депутатов от общественных организаций подрывают «главный принцип избирательного права, существующий во всем мире: один человек – один голос»[244].

Таким образом, учреждению Съезда народных депутатов СССР предшествовала тщательно спланированная политика «гласности», главная цель которой стала подготовка общественного сознания к необходимости слома существующего общественно‑экономического строя в стране. Когда же цель была достигнута и промедление в учреждении Съезда народных депутатов СССР могло стоить политической целостности М. С. Горбачёву и его «перестройке», новый высший орган государственный власти СССР был спешно учрежден. Таким годом стал 1988 год.

 

3. Официальное обоснование проводимой реформы

 

Следует признать, что реформа по «оживлению советов» была давно назревшей. Десятилетиями существовавшие в деятельности советов парадность и церемониальность, инертность и формализм практически обезличили эти органы, сделали их безжизненными, превратили в придаток власти, реально находящейся в руках КПСС. В этой связи вопрос о чётком разграничении государственных органов и партийных стоял на повестке дня достаточно давно. Поэтому начатая в стране политическая реформа была встречена с энтузиазмом и воодушевлением, получив широкую поддержку населения.

Основные черты предстоящей реформы были намечены XIX Всесоюзной конференцией КПСС, проходившей с 28 июня по 1 июля 1988 г. в Москве. Резолюция «О демократизации советского общества и реформе политической системы» указывала, что «решающее направление реформы политической системы – обеспечение полновластия Советов народных депутатов как основы социалистической государственности и самоуправления в нашей стране»[245]. Выступая на данной конференции, Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачёв говорил о необходимости «значительно расширить представительство трудящихся в высшем эшелоне государственной власти»[246]. Для этого, по мнению выступавшего, необходимо, чтобы помимо 1500 депутатов, избираемых от территориальных и национальных округов, «примерно ещё 750 депутатов избирались бы на съездах или на пленумах центральных органов партийных, профсоюзных, кооперативных, молодежных, женских, ветеранских, научных, творческих и других организаций… Вместе взятые, все эти депутаты, избираемые сроком на пять лет, составили бы новый орган государственной власти – Съезд народных депутатов СССР. Он собирался бы на свои заседания раз в год, решая самые важные конституционные, политические и социально‑экономические вопросы жизни страны. Для обсуждения и решения всех вопросов законодательного, распорядительного и контрольного характера, направления работы подотчетных органов и нижестоящих Советов Съезд народных депутатов избирал бы из своего состава сравнительно небольшой по численности (скажем, 400–450 человек) Верховный Совет СССР, состоящий их двух палат. Это был бы постоянно работающий высший орган власти, подотчетный Съезду народных депутатов…»[247].

Таковы были официально заявленные цели намеченной реформы и средства её проведения.

После XIX конференции КПСС работа по претворению реформы в жизнь была продолжена на Пленумах ЦК КПСС – июльском, сентябрьском[248] и ноябрьском[249]. В частности, в соответствии с решением июльского Пленума ЦК КПСС, была создана комиссия «для подготовки предложений, связанных с осуществлением реформы политической системы советского общества»[250]. Председателем комиссии стал М. С. Горбачёв.

После подготовки проектов соответствующих законов, проводивших в жизнь намеченную реформу, было проведено общенародное обсуждение. В результате в одной только Украинской ССР в Президиум республиканского Верховного Совета поступило «свыше 106 тысяч откликов, более семи тысяч поправок, уточнений, дополнений к статьям проектов Законов СССР “Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) СССР” и “О выборах народных депутатов СССР”»[251], а на уровне Союза ССР число замечаний и предложений к законопроектам реформы превысило 300 тысяч[252].

На внеочередной сессии Верховного Совета СССР, которая принимала судьбоносные для страны решения о проведении политической реформы, главный докладчик – Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. С. Горбачёв – официально о мотивах реформы заявлял следующее: «Особенность… нынешнего момента состоит в том, что дальнейшее наше развитие все больше упирается в несоответствие политических институтов. Мы это чувствуем на каждом шагу…

Истинное содержание и предназначение деятельности Советов во многом выхолащивалось, из органов народовластия они превращались, по сути дела, в звенья командно‑бюрократической системы. Решительно покончить с таким положением вещей, вдохнуть в Советы новую жизнь – вот главная задача осуществляемой нами сейчас реформы»[253].

Что же официально предлагалось сделать?

«Верховенство представительной системы, ее целостность и единство значительно укрепляются благодаря введению такого важного элемента, как Съезды народных депутатов, на общесоюзном и республиканском уровнях. Это новшество продиктовано прежде всего задачей исключить злоупотребления властью на верхних этажах государственного здания – задачей, которую в состоянии решить только орган, представляющий все социальные слои и оттенки общественного мнения, пользующийся непререкаемым авторитетом высшего общенародного форума.

Съезды народных депутатов, таким образом, возрождают в новых условиях традицию Съездов Советов, они призваны гарантировать то, что Ленин называл полным демократизмом центра. С ними непосредственно связана реализация другой принципиальной особенности Советов. Я имею в виду их двойную природу как одновременно государственных органов и массовых организаций населения»[254].

Таким образом, главными целями данной реформы, официально заявлявшимися и на XIX партконференции, и на заседании Верховного Совета СССР, были попытки «вдохнуть в Советы новую жизнь» и «исключить злоупотребления властью на верхних этажах государственного здания».

 

4. Правовой статус Съезда народных депутатов СССР

 

Правовой статус Съезда народных депутатов СССР был определён Законом СССР от 01.12.1988 № 9853‑XI «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) СССР»[255].

На основании принятого закона произошли существенные изменения в структуре высших органов государственной власти СССР, связанные прежде всего с созданием нового института государственной власти – Съезда народных депутатов СССР – и изменением роли Верховного Совета СССР.

Новая редакция ст. 108 Конституции СССР установила, что «высшим органом государственной власти СССР является Съезд народных депутатов СССР», а Верховный Совет является «постоянно действующим законодательным, распорядительным и контрольным органом государственной власти СССР» (ст. 111 Конституции СССР). Теперь во всех статьях Конституции, где говорится о высшей государственной власти в Советском Союзе, Верховный Совет СССР следует за Съездом народных депутатов СССР. То есть была создана система «Съезд – Совет», внешне схожая с той, которая функционировала до 1936 г., но все‑таки имеющая принципиальные отличия.

Конституция закрепила, что «Съезды народных депутатов избирают Верховные Советы и Председателей Верховных Советов» (ст. 91). При этом Верховный Совет СССР избирается исключительно Съездом народных депутатов СССР из числа народных депутатов СССР и ежегодно обновляется на 1/5. В своей деятельности Верховный Совет подотчётен Съезду народных депутатов, а законы и постановления, принятые им, не могут противоречить актам Съезда народных депутатов СССР. Наконец, последнему принадлежит право отмены актов Верховного Совета СССР.

Следует отметить, что в законопроекте, опубликованном в «Правде»[256], было установлено, что Верховный Совет СССР, помимо прочего, «рассматривает наиболее важные вопросы национальных и межнациональных отношений» (п. 10, ст. 113). В принятом законе данное положение уже не содержалось. Также п. 12 ст. 108 проекта, провозглашавший право Съезда народных депутатов СССР «отменять законодательные акты, принятые Верховным Советом СССР, высшими органами государственной власти союзных и автономных республик, в случае их несоответствия Конституции СССР» в принятом законе «трансформировался» в безусловное право «отмены актов, принятых Верховным Советом СССР».

Таким образом, исходя из анализа полномочий Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР, можно сделать вывод, что Верховный Совет СССР потерял статус «высшего органа государственной власти СССР» и переместился на «второй план», теперь являясь «верховным» лишь по названию.

Кроме того, во вновь построенной системе наблюдается необоснованное «размывание» полномочий между Съездом народных депутатов и Верховным Советом – даже М. С. Горбачёв признавал, что «разграничение функций Съезда и Верховного Совета СССР… вопрос непростой»[257].

Даже сами депутаты не имели чёткого представления о критерии разграничения компетенции между Съездом народных депутатов и Верховным Советом СССР. К примеру, депутат О. Т. Богомолов, выступая на I Съезде народных депутатов СССР, прямо заявил: «Я хотел бы сказать о том, что нам сложно сделать сегодня выбор, не уяснив, какое будет распределение функций между Съездом народных депутатов и Верховным Советом, а также не внеся достаточную ясность в характер деятельности Верховного Совета и тех депутатов, которые не войдут в Верховный Совет»[258]. Аналогичные выступления были и у других депутатов[259]. Депутат Клоков прислал в Президиум Съезда записку, которая, как представляется, наиболее точно отражает объективное непонимание учрежденной в стране системы высших органов власти, при которой существует съезд – высший орган и совет, продолжающийся именоваться «Верховным»: «Что мы хотим создать? Практически два Верховных Совета – Съезд и Совет – или действительно рабочий орган народных депутатов? Должен быть Президиум Съезда народных депутатов и никаких Верховных – и две сессии Съезда»[260].

Депутат Ф. М. Бурлацкий также предложил «дать поручение Верховному Совету СССР рассмотреть вопрос о конкретном распределении функций между Съездом народных депутатов СССР, Верховным Советом СССР, Председателем Верховного Совета СССР и Правительством СССР»[261].

Искусственность созданной системы «Съезд – Верховный Совет» привела даже к необходимости создания конституционной комиссии, которая, как заявлял на I Съезде народных депутатов СССР А. И. Лукьянов, «тщательно рассмотрит ещё раз все вопросы соотношения полномочий Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР… Эти вопросы требуют тщательной отработки, быстро их решить нельзя»[262].

Кроме того, непродуманность созданной системы приводила на Съезде к некоторым «неудобным» ситуациям. Так, на I Съезде народных депутатов СССР после длительного обсуждения и серьезной критики кандидатуры А. И. Лукьянова он всё же был избран Первым заместителем Председателя Верховного Совета СССР (то есть М. С. Горбачёва), но проблема заключалась в том, что депутатом в Верховный Совет СССР А. И. Лукьянова никто не избирал[263] (в этой связи приходится задуматься: а таким ли уж первым оказался Владимир Путин, решив возглавить партию «Единая Россия», не являясь её членом?..). Выйти из сложившейся ситуации М. С. Горбачёв решил в свойственной ему манере, прервав обсуждение этого вопроса и сделав вид, что всё законно[264].

В итоге громоздкость и искусственность Съезда народных депутатов привела к тому, что уже на II Съезде народных депутатов СССР была принята поправка к Конституции СССР, которая освобождала республики от необходимости учреждения данного института. Исключение составила только РСФСР, и объяснялось это «огромными размерами и сложным национально‑государственным устройством этой республики»[265].

На III Съезде народных депутатов СССР депутаты вновь возвращались к вопросу полноценности существующей структуры высших органов государственной власти СССР: «…Нужны ли одновременно Съезд и Верховный Совет? На мой взгляд, громоздкость нашего Съезда лишь затрудняет работу. Представьте себе – 2250 депутатов, ведь это и экономически невыгодно, идут огромные расходы народных денег»[266].

Неповоротливость и неэффективность работы Съезда как института государственной власти прекрасно понимало и руководство СССР. Именно поэтому, когда реформы, направленные на реставрацию капитализма в СССР, нужно было проводить как можно скорее, А. И. Лукьянов заявил, что было бы целесообразным, если бы данные «неотложные» законы вводились в действие немедленно, по принятию их Верховным Советом СССР, не дожидаясь их одобрения последующим Съездом[267].

 

Конституционная поправка от 01.12.1988 существенно изменила структуру и порядок работы высших органов государственной власти СССР.

В первую очередь следует отметить то, что Верховный Совет СССР превратился в постоянно действующий орган, сессии которого строго определены – весенняя и осенняя. Ст. 112 Конституции СССР устанавливала приблизительную продолжительность сессии – 3–4 месяца.

Кроме того, Конституция СССР упразднила должности: Председателя Президиума Верховного Совета СССР, Первого Заместителя и заместителей Председателя Президиума Верховного Совета СССР, секретаря, членов Президиума Верховного Совета СССР. Таким образом, был начат планомерный процесс ликвидации Президиума Верховного Совета СССР как высшего органа государственной власти СССР, действующего в промежутках между сессиями Верховного Совета СССР.

Изменился и правовой статус Президиума Верховного Совета СССР.

Часть его полномочий (чуть менее половины) была передана непосредственно Верховному Совету СССР, а именно:

– назначать выборы в Верховный Совет СССР;

– давать толкования законов СССР;

– ратифицировать и денонсировать международные договоры СССР;

– отменять постановления и распоряжения Совета Министров СССР и Советов Министров союзных республик в случае несоответствия их закону;

– устанавливать воинские звания, дипломатические ранги и иные специальные звания;

– учреждать ордена и медали СССР;

– издавать общесоюзные акты об амнистии;

– образовывать Совет Обороны СССР и утверждать его состав;

– назначать и сменять высшее командование Вооружённых Сил СССР.

Если обратиться к выделяемым в научной литературе четырём «ипостасям» Президиума Верховного Совета (высший орган государственной власти; орган, выполняющий некоторые функции главы государства; орган конституционного контроля; организатор работы Верховного Совета), то можно прийти к выводу, что «первой» составляющей – выполнение функций высшего органа государственной власти – Президиум Верховного Совета СССР лишился. А учитывая то, что законом от 01.12.1988 был создан Комитет конституционного надзора СССР и сфера конституционной юстиции постепенно переходила к новому органу[268], а также учитывая то, что главой государства, в сущности, теперь являлся Председатель Верховного Совета СССР, можно сделать вывод, что законодатель решил оставить Президиуму Верховного Совета СССР лишь организационные функции.

 

Следует отметить и другую сторону проведенной реформы – это создание основы для учреждения поста Президента СССР.

Выступая на XIX конференции КПСС и говоря об основных положениях намеченной реформы, М. С. Горбачёв особо отмечал в своем докладе необходимость повышения правового статуса главы Верховного Совета СССР: «В условиях общего повышения роли представительных органов Председатель Верховного Совета СССР должен быть наделен достаточно широкими государственными полномочиями. Он мог бы, в частности, осуществлять общее руководство подготовкой законов и важнейших социально‑экономических программ, решать ключевые вопросы внешней политики, обороноспособности и безопасности страны, возглавлять Совет Обороны, вносить предложения о кандидатуре Председателя Совета Министров СССР, а также выполнять ряд других обязанностей, традиционных для такого поста в государстве»[269].

В этой связи новая редакция статьи 120 союзной Конституции излагалась следующим образом: «Председатель Верховного Совета СССР является высшим должностным лицом Советского государства и представляет Союз Советских Социалистических Республик внутри страны и в международных отношениях».

При этом в проекте данного закона была предпринята попытка сделать должность Председателя Верховного Совета СССР в значительной степени независимой от собственно Верховного Совета СССР. В частности, это выразилось в том, что проект не содержал права Верховного Совета СССР отменять указы и постановления Президиума Верховного Совета СССР и распоряжения Председателя Верховного Совета СССР. В тексте закона данный пробел был в полной мере восполнен (п. 18, ст. 113), и право отмены у Верховного Совета СССР всё же появилось.

Председатель Верховного Совета СССР в соответствии со ст. 110 Конституции наделялся полномочием «вести заседания Съезда народных депутатов СССР», то есть Съезд народных депутатов СССР, избирая Председателя Верховного Совета СССР, тем самым избирал и своего председателя. Получается, что, в сущности, глава государства возглавляет оба высших представительных органа государственной власти СССР – Съезд народных депутатов СССР и Верховный Совет СССР.

Примечательно, что даже конституционные нормы, посвященные правовому статусу Председателя Верховного Совета СССР, были помещены законодателем в статьи – 120, 121, – ранее «принадлежавшие» Президиуму Верховного Совета СССР – «коллективному» главе государства.

Подводя итог сказанному, следует отметить, что повышение правового статуса главы Верховного Совета СССР шло вразрез с официально провозглашенной целью «оживить советы», поскольку «оживить» коллективные органы управления путем укрепления юридического положения конкретной должности, причем «единоличной», – это нонсенс. Противоречило это и юридической конструкции, заложенной в Конституции СССР 1924 г., на которую ссылались при проведении рассматриваемой реформы. Не очень, видимо, получилось и разграничить функции партийных и государственных органов, поскольку должность Председателя Верховного Совета СССР занял руководитель партии – Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачёв.

Вновь созданный пост Председателя Верховного Совета СССР в значительной мере напоминал существующий во многих странах пост Президента страны.

Следует отметить, что идея введения поста Президента СССР активно обсуждалась на высшем государственном уровне, о чём открыто говорилось на XIX конференции КПСС[270]. Причём официально Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев выступил с резкой критикой идеи учреждения поста Президента СССР. В частности, он заявил следующее: «Комиссия обсуждала это предложение, и мы пришли к тому мнению, которое зафиксировано в резолюции, а именно: нам негоже отказываться от того, что рождено самой практикой нашей революционной борьбы. Советы рождены творчеством самого народа, связаны с именем Ленина… Нет сомнения в том, что форма Советов позволяет по‑настоящему реализовать потенциал социалистической демократии. Поэтому отказываться от советской формы, мы считаем, принципиально не следует. Это первое.

Второе. Нам кажется, что президентская форма правления в условиях нашего многонационального государства неприемлема и не вполне демократична, поскольку слишком большая власть сосредоточивается в руках одного человека. Нам лучше иметь Верховный Совет, который будет формироваться так, как мы задумали, – съездом Советов, где будут представлены все нации и народности, все общественные слои. Там будет решаться и вопрос о Председателе Верховного Совета»[271].

Как видно, вопрос об учреждении поста единоличного главы государства обсуждался и формально был отвергнут, поскольку тем самым приводил к смене формы правления – «отказу от советской формы» и концентрации колоссальной власти в одних руках, что было неприемлемо. Однако на практике все оказалось иначе, и наделение значительной властью Председателя Верховного Совета СССР означало завуалированный шаг на пути к президентской республике.

Таким образом, хотя на словах реформа имела цель «вдохнуть жизнь» в Советы, «оживить их», на деле же одним из её итогов стало конституционно‑правовое «взращивание» института президентства в СССР.

 

5. Ход выборов народных депутатов СССР

 

Интересно проходили и сами выборы народных депутатов в 1989 г.: КПСС сделала всё, чтобы их проиграть и чтобы среди народных избранников оказалось как можно больше антикоммунистов.

Пожалуй, лучше всего это можно выразить словами Е. К. Лигачёва: «Если раньше партия до мелочей опекала выборный процесс, то теперь, при переходе к альтернативным выборам она… почти полностью устранилась от участия в политической борьбе. Это было поразительно! Во всех странах развитой демократии именно в предвыборный период, когда нарастает острота, накал борьбы, происходит резкая активизация партийных структур.

У нас же случилось наоборот!

Из ЦК одна за другой шли на места директивы: не вмешиваться, не вмешиваться! Соблюдайте дистанцию! Во многих партийных комитетах воцарилась растерянность, там видели, что среди кандидатов в депутаты объявилась много недостойного люду, даже бывшие уголовники, отсидевшие срок за тяжкие преступления, вплоть до убийств. А уж что касается крикунов и демагогов, строивших свои предвыборные программы исключительно на антисоветизме и антикоммунизме, то таких и вовсе непомерно много. Казалось бы, в этих условиях надо шире развернуть партийную пропаганду, агитировать за своих кандидатов и разоблачать беспочвенность, нереальность популистских обещаний.

Но ЦК воздерживался от политических ориентировок, партийные органы на местах оказались обезоруженными. Это была новая ситуация: впервые из центра не поступало четких указаний, как надо действовать. И это “впервые” пришлось именно на этап предвыборной борьбы, когда решался вопрос о власти!.. Причем невмешательство партии в выборы кое‑кто преподносил чуть ли не как выражение демократии»[272].

Под «кое‑кто», очевидно, подразумевается сам М. С. Горбачёв.

Таким образом, выборы народных депутатов в 1989 г. были организованы так, чтобы будущий Съезд народных депутатов СССР оказался максимально оппозиционным по отношению к КПСС.

 

6. Сущность Съезда народных депутатов СССР

 

а) Съезд народных депутатов СССР как механизм передачи власти национал‑предателям.

 

 

 

 

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально

 

[1] Лукашевич Д. А. Распад СССР: историко‑правовое исследование. Дис… канд. юрид. наук. М., 2013.

 

[2] См., напр.: Авакьян С. А. Конституция России: природа, эволюция, современность. М., 2000; Он же. Политический плюрализм и общественные объединения в Российской Федерации: конституционно‑правовые основы. М., 1996; Он же. Президент Российской Федерации: эволюция конституционно‑правового статуса // Вестн. Моск. ун‑та. Сер. 11. Право. 1998, № 1, Он же. Размышления конституционалиста: избранные статьи. М., 2010.

 

[3] Бабурин С. Н. Территория государства: правовые и геополитические проблемы. М., 1997; Он же. Мир империй: территория государства и мировой порядок. М., 2010. Он же. Государствоведение: научные труды. М., 2010.

 

[4] См., напр.: Барабашев В. «Война законов»: юридический аспект // Вестн. Моск. Ун‑та. Сер. 11. Право. 1992. № 3; Он же. Конституционные реформы в союзных республиках: 1989 год // Вестн. Моск. Ун‑та. Сер. 11. Право. 1990. № 4.

 

[5] Златопольский Д. Л. Национальная государственность и национальные отношения: некоторые современные проблемы // Вестн. Моск. Ун‑та. Сер. 11. Право. 1988. № 5; Он же. Национальная государственность союзных республик: некоторые актуальные проблемы // Советское государство и право. 1989. № 4; Он же. Национальная основа государственности народов СССР // Вестн. Моск. Ун‑та. Сер. 11. Право. 1989. № 4; Он же. Конституция СССР (проект) // Там же. 1990. № 5; Он же. Новый союзный договор (проект) // Там же. 1991. № 2; Он же. Государственное единство Российской Федерации: некоторые проблемы // Там же. № 5; Он же. Феномен нового государственного единства вместо СССР: перспективы развития (размышления о проблеме) // Там же. 1993. № 2; Он же. Государственное единство Российской Федерации: некоторые аспекты проблемы // Там же. 1994. № 3; Он же. Государственное единство Российской Федерации: некоторые аспекты проблемы // Там же. № 3; Он же. Государственное единство Российской Федерации: некоторые аспекты проблемы //Там же. № 4; Он же. Институт президента в Восточной Европе: порядок выборов и ответственность // Там же. № 5; Он же. Возрождение федеративного государства: проблема государственного суверенитета // Там же. 1995. № 2; Он же. Разрушение СССР (размышления о проблеме). М., 1998.

 

[6] Карантаев Ю. А. Правовые аспекты Декларации о государственном суверенитете РСФСР. М., 2002.

 

[7] См., напр.: Кремнев П. П. Договор об образовании СССР 1922. Международно‑правовое соглашение // Вестн. Моск. Ун‑та. Сер. 11. Право. 2000. № 3; Он же. Распад СССР: международно‑правовые проблемы. М., 2005; Он же. Распад СССР и правопреемство государств. М., 2012.

 

[8] Лазарев Б. М. Президент СССР // Советское государство и право. 1990. № 7; Он же. Об изменениях в правовом статусе Президента СССР // Советское государство и право. 1991. № 8.

 

[9] Лукашук И. И. Выступление на расширенном заседании Учёного Совета Института государства и права АН СССР в январе 1991. // Советское государство и право. 1991. № 5.

 

[10] Лукьянов А. И. Переворот мнимый и настоящий. М., 1993; Он же. В водовороте российской смуты (размышления, диалоги, документы). М., 1999; Он же. Август 91‑го. Был ли заговор? М., 2010.

 

[11] См., напр.: Лукьянова Е. А. Российская государственность и конституционное законодательство в России (1917–1993). М., 2000; Она же. Указное право как российский политический феномен // Журнал российского права, 2001.

 

[12] Лучин В. О. «Указное право» в России. М., 1996.

 

[13] См., напр.: Марченко М. Н. Политико‑правовой статус института президента (исторический аспект) // Вестн. Моск. Ун‑та. Сер. 11. Право. 1992. № 2.

 

[14] Мозолин В. П. Выступление на расширенном заседании Учёного Совета Института государства и права АН СССР в январе 1991. // Советское государство и право. 1991. № 5.

 

[15] Овсепян Ж. И. О некоторых аспектах конституционной реформы в СССР // Советское государство и право.1991. № 8.

 

[16] Рудинский Ф. М. «Дело КПСС» в Конституционном суде. М., 1998.

 

[17] Скуратов Ю. И., Шафир М. А. Президентская власть в СССР. М., 1991.

 

[18] Станкевич З. А. История крушения СССР: политико‑правовые аспекты. М., 2001; Он же. Историко‑правовые аспекты распада Союза ССР: Дисс. … докт. юрид. наук. М., 2002.

 

[19] Топорнин Б. Н., Барабашев В., Лившиц Р. З., Шеремет К. Ф. Августовский путч: последствия и уроки // Советское государство и право. 1990. № 7.

 

[20] Чистяков О. И. Союзный договор и современность // Вестн. Моск. Ун‑та. Сер. 11. Право. 1995. № 2; Он же. К 80‑летию первой Конституции СССР // Вестн. Моск. Ун‑та. Сер. 11. Право. 2004. № 5; Он же. Конституция СССР 1924. Учебное пособие. М., 2004.

 

[21] Скуратов Ю. И., Шафир М. А. Указ. соч.

 

[22] Топорнин Б. Н., Барабашев В., Лившиц Р. З., Шеремет К. Ф. Указ. соч.

 

[23] Златопольский Д. Л. Разрушение СССР (размышления о проблеме). М., 1998.

 

[24] Златопольский Д. Л. Разрушение СССР (размышления о проблеме). М., 1998. С. 2.

 

[25] Лукьянова Е. А. Российская государственность и конституционное законодательство в России (1917–1993). М., 2000.

 

[26] Лукьянова Е. А. Российская государственность и конституционное законодательство в России (1917–1993). М., 2000. С. 35.

 

[27] Лукьянова Е. А. Российская государственность и конституционное законодательство в России (1917–1993). М., 2000. С. 91.

 

[28] Станкевич З. А. Историко‑правовые аспекты распада Союза ССР: Дисс. … докт. юрид. наук. М., 2002.

 

[29] Кремнев П. П. Распад СССР: международно‑правовые проблемы. М., 2005.

 

[30] Кремнев П. П. Распад СССР и правопреемство государств. М., 2012.

 

[31] Барсенков А. С. Реформы Горбачева и судьба союзного государства, 1985–1991. Дисс. … докт. ист. наук. М., 2001.

 

[32] Ялышев Р. А. Проблема нового Союзного договора и его роли в распаде СССР. Дисс. … канд. ист. наук. М., 2011.

 

[33] Островский А. В. Глупость или измена. Расследование гибели СССР. М., 2011.

 

[34] Буянов А. В. Съезд народных депутатов СССР в системе государственной власти Советского Союза (1989–1991). Дисс. … канд. ист. наук. М., 2009.

 

[35] Соснило А. И. Становление многопартийной системы в Российской Федерации: конец XX – начало XXI вв. Дис. … канд. ист. наук. СПБ., 2008.

 

[36] Короева И. Д. КПСС и трансформация общественно‑политической системы СССР (1985–1991). Дисс. … канд. ист. наук. М., 2004.

 

[37] Курьянов В. Н. Выход Литвы из СССР (внутренние и внешние политические факторы). Дисс … канд. полит. наук. М., 1995.

 

[38] См., напр.: Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М., 1994; Он же. Посткоммунистическая Россия: публицистика 1991–1995 гг. М., 1996; Он же. Запад. М., 2007.

 

[39] См., напр.: Кара‑Мурза С. Г. Манипуляция сознанием. М., 2006; Он же. Советская цивилизация. М., 2008; Он же. Демонтаж народа. М., 2008.

 

[40] Кара‑Мурза С. Г. Крах СССР. М., 2013.

 

[41] В алфавитном порядке.

 

[42] Горбачев М. С. Политический доклад Центрального комитета КПСС XXVII Съезду Коммунистической партии Советского Союза, 25 февраля 1986 года. М., 1986. С. 4–5.

 

[43] См., подробнее, напр.: Кара‑Мурза С. Миф об экономическом кризисе в СССР / Народное хозяйство СССР. М., 2012. С. 14–45.

По словам самого автора, С. Кара‑Мурзы, его работа «Народное хозяйство СССР» «может быть причислена к типу “белых” книг. Так называют издания, в которых представлены фактические сведения, а не мнения и оценки действительности. В данной книге излагаются почти исключительно статистически значимые факты, причем удостоверенные органами государственной статистики. Это факты, говорящие о развитии главных систем народного хозяйства СССР и материальном обеспечении (благосостоянии) населения» / Народное хозяйство СССР. М., 2012. С. 9.

 

[44] Кара‑Мурза С. Народное хозяйство СССР. М., 2012. С. 89.

 

[45] Кара‑Мурза С. Народное хозяйство СССР. М., 2012. С. 92.

 

[46] Кара‑Мурза С. Народное хозяйство СССР. М., 2012. С. 127.

 

[47] Горбачев М. С. Указ соч. С. 40–41.

 

[48] Словарь русского языка: Ок. 53 000 слов / С. И. Ожегов; под общ. ред. проф. Л. И. Скворцова. М., 2008. С. 156.

 

[49] Словарь русского языка: Ок. 53 000 слов / С. И. Ожегов; под общ. ред. проф. Л. И. Скворцова. М., 2008. С. 535.

 

[50] Понятно, что если буханка хлеба стоит, к примеру, 0,01 г золота, то и через 100 лет она будет стоить так же и в цене до 1 кг золота она точно не вырастет. Другое дело, когда денежные средства ничем не обеспечены…

 

[51] Прокофьев Ю. А. Как убивали партию. Показания Первого секретаря МГК КПСС. М., 2011. С. 40–41.

 

[52] Ельцин Б. Н. Исповедь на заданную тему. М., 1990. С. 65.

 

[53] Казначеев В. А. Последний генсек. М., 1996. С. 180–181.

 

[54] Прибытков В. В. Черненко. Серия «ЖЗЛ». М., 2009. С. 132–133.

 

[55] Прибытков В. В. Черненко. Серия «ЖЗЛ». М., 2009. С. 202.

 

[56] Островский А. В. Кто поставил Горбачёва? М., 2010. С. 501–502.

 

[57] Островский А. В. Кто поставил Горбачёва? М., 2010. С. 504.

 

[58] Островский А. В. Кто поставил Горбачёва? М., 2010. С. 507, 514.

 

[59] Островский А. В. Кто поставил Горбачёва? М., 2010. С. 521.

 

[60] Яковлев А. Н. Сумерки. М., 2003. С. 371.

 

[61] Горбачев М. С. Целью моей жизни было уничтожение коммунизма // Советская Россия. 19.08.2000.

 

[62] См., напр.: Островский А. В. Кто поставил Горбачёва? М., 2010. С. 247–254.

 

[63] См., напр.: Островский А. В. Кто поставил Горбачёва? М., 2010. С. 226.

 

[64] Лигачёв Е. К. Загадка Горбачёва. Новосибирск, 1992.

 

[65] См., напр.: Жуков Ю. Н. Первое поражение Сталина 1917–1922 годы. От Российской империи – к СССР. М., 2011.

 

[66] См., напр.: Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М., 1994. С. 327–328. Александр Зиновьев о русской катастрофе. Из бесед с Виктором Кожемяко. М., 2009. С. 202.

 

[67] Тезисы А. Н. Яковлева об основных слагаемых перестройки. Декабрь 1986. / Александр Яковлев. Перестройка: 1985–1991. Неизданное, малоизвестное, забытое. М., 2008. С. 63–70.

 

[68] Яковлев А. Н. Вступительная статья к работе Куртуа С., Верт Н., Панне Ж‑Л, Пачковский А., Бартошек К. Марголен Ж‑Л. Черная книга коммунизма. М., 2001. // Сайт: «Агитклуб» // URL: http://www.agitclub.ru/gorby/ussr/blackbook1.htm. Дата обращения к сайту: 05.12.2012.

 

[69] Лигачёв Е. К. Загадка Горбачева. Новосибирск, 1992. С. 107.

 

[70] Соломенцев М. С. Зачистка в Политбюро. Как Горбачев убирал «врагов перестройки». М., 2011. // Сайт: «Читаем» // URL: http://4itaem.com/book/zachistka_v_politbyuro_kak_gorbachev_ubiral_vragov_perestroyki‑332434. Дата обращения к сайту: 05.12.2012.

 

[71] См. подробнее: Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 25 апреля 1989. М., 1989.

 

[72] Лигачев Е. К. Указ. соч. С. 246.

 

[73] Здесь и далее словосочетание «власть КПСС» употребляется условно, поскольку, согласно ст. 2 Конституции СССР 1977 г., вся власть в СССР принадлежала советскому народу, который осуществлял её через Советы народных депутатов. В свою очередь, КПСС осуществляла руководящую роль, являлась ядром политической системы.

 

[74] Островский А. В. Глупость или измена? Расследование гибели СССР. М., 2011. С. 242.

 

[75] Яковлев А. Н. «Императив политического развития» о необходимости всестороннего реформирования советского общества / Яковлев А. Н. Перестройка 1985–1991 г. М., 2008. С. 37–38.

 

[76] Яковлев А. Н. Горькая чаша: Большевизм и Реформация России. Ярославль, 1994. С. 212–213.

 

[77] Лигачев Е. К. Загадка Горбачёва. Новосибирск, 1992. С. 151.

 

[78] Тезисы А. Н. Яковлева об основных слагаемых перестройки. Декабрь 1986. / Александр Яковлев. Перестройка: 1985–1991. Неизданное, малоизвестное, забытое. М., 2008. С.69.

 

[79] О роли ЦК КПСС и конкретно А. Н. Яковлева в разрушении СССР следует сказать особо. Приведем пространную, но очень любопытную цитату из вступительной статьи А. Ципко к книге Яковлева: «Французские журналисты, писавшие о том, что очагом контрреволюции в СССР является штаб коммунизма, ЦК КПСС, были правы. Работая в это время в международном отделе ЦК КПСС консультантом, я, к своему удивлению, обнаружил, что настроения среди высших иерархов этой организации ничем не отличаются от настроений в Академии наук, в гуманитарных институтах. Было ясно, что только законченный лицемер может верить в преимущества социализма над капитализмом. Было ясно и то, что социалистический эксперимент потерпел поражение. Один из помощников генсека ЦК позволял себе говорить о том, что прожиты впустую шестьдесят лет, другой – семьдесят. Один из них занимался тем, что выискивал ошибки Ленина… другой любил рассказывать о том, насколько Плеханов оказался мудрее и прозорливее Ленина. Отступали от марксизма все, кто не потерял уважения к себе и сохранил, вопреки всему, способность к самостоятельному мышлению. Без этого не было бы ни перестройки, ни того освобождения, которое за ней последовало…

А. Яковлев при нашей первой встрече тем меня и поразил (тогда, осенью 1988 года, он был фактически вторым человеком в аппарате ЦК КПСС, в руководстве нашего государства), что поставил вопрос ребром. «Настало время сказать, – говорил мне А. Яковлев, – что марксизм был с самого начала утопичен и ошибочен». Уже тогда у меня сложилось впечатление, что Яковлев думал об этих вопросах давно. Говорил он веско, неторопливо, в своей обычной манере». / Ципко А. Правда никогда не опаздывает. – Вступительная статья к книге: «Яковлев А. Н. Предисловие. Обвал. Послесловие». М., 1992. С. 4–5.

 

[80] Соснило А. И. Становление многопартийной системы в Российской Федерации: конец XX – начало XXI вв. Дис. … канд. ист. наук. СПБ., 2008. С. 26.

 

[81] По данным других авторов число неформальных организаций в СССР составляло от 60 до 120 тыс. См.: Громов А. В. Кузин О. С. Неформалы: кто есть кто? М., 1990. С. 16.

 

[82] Бородкин Ф. М. Общественные движения как элемент самоуправления (опыт СССР). Новосибирск, 1990. С. 12–13.

 

[83] См. подробнее: Громов А. В., Кузин О. С. Указ. соч. С. 118–120.

 

[84] Громов А. В. Кузин О. С. Неформалы: кто есть кто? М., 1990. С. 180.

 

[85] Громов А. В. Кузин О. С. Неформалы: кто есть кто? М., 1990. С. 182–183.

 

[86] Островский А. В. Глупость или измена? Расследование гибели СССР. М., 2011. С. 257.

 

[87] Марьяш Р. М. Калейдоскоп моей памяти. Рига, 2006. / Сайт «Либ. Либ». URL: http://lib.lib.ru/m/marxjash_r_m/ / Цит. по: Островский А. В. Указ. соч. С. 257.

 

[88] Обращение Республиканского Совета Интернационального фронта трудящихся Латвийской ССР ко второму Съезду народных депутатов СССР / Материалы, распространяемые народными депутатами СССР на Съезде народных депутатов СССР (обращения, акты, бюллетени, газеты и др.) // ГАРФ, Ф. 9654, О. № 1, Д. № 100. Л. 1–3.

 

[89] Выжутович В. Первый советский парламент стал могильщиком коммунистического всевластия (интервью Х. Попова) / Сайт А. А. Собчака (http://sobchak.org/rus/main.php3? fp=f02000000_fl000409) / Цит. по: Островский А. В. Глупость или измена? Расследование гибели СССР. М., 2011. С. 216.

 

[90] Проект заявления народных депутатов СССР – членов Межрегиональной группы «О перестройке сегодня и в обозримом будущем» // Стенограмма заседания МД. 09.12.1989. // ГАРФ. Ф № 9654, о. № 4, д. № 75. Л. 152.

 

[91] Второй Съезд народных депутатов СССР. 12–24 декабря 1989. Стенографический отчет. Т. II. М., 1990. С. 370.

 

[92] Мэтлок Д. Смерть империи: Взгляд американского посла на распад Советского Союза. М., 2003. С. 279.

 

[93] Второй Съезд народных депутатов СССР. 12–24 декабря 1989. Стенографический отчет. Т. II. М., 1990. С. 454.

 

[94] Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. М., 1995. С. 485.

 

[95] Черняев А. С. Шесть лет с Горбачёвым. По дневниковым записям. М., 1993. С. 331.

 

[96] Островский А. В. Глупость или измена? Расследование гибели СССР. М., 2011. С. 431.

 

[97] Брутенц К. Н. Несбывшееся. Неравнодушные заметки о перестройке. М., 2005. С. 270–271. / Цит. по: Островский А. В. Указ. соч. С. 429.

 

[98] Черняев А. С. Шесть лет с Горбачёвым. По дневниковым записям. М., 1993. С. 330–331.

 

[99] Островский А. В. Указ. соч. С. 431.

 

[100] Островский А. В. Указ. соч. С. 431.

 

[101] Доклад М. С. Горбачёва на Пленуме ЦК КПСС // Правда от 12.03.1990, № 71.

 

[102] Внеочередной Третий Съезд народных депутатов СССР, 12–15 марта 1990. Стенографический отчёт, Т. 1. М., 1990. С. 12–14.

 

[103] Закон СССР от 14.03.1990. № 1360‑I «Об учреждении поста Президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной Закон) СССР» // Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР от 21.03.1990, № 12, ст. 189.

 

[104] Интересно, что на «раздвоении политической личности» (и Президент СССР, и Генеральный Секретарь ЦК КПСС) М. С. Горбачёв «сыграл» дважды: при избрании Президентом за него голосовали как за Генерального секретаря ЦК КПСС; при избрании Генеральным секретарем на XXVIII Съезде КПСС за него голосовали как за руководителя государства // См.: XXVIII Съезд КПСС. Стенографический отчёт. М., 1991.

 

[105] См. также: Внеочередной Третий Съезд народных депутатов СССР. 12–15 марта 1990. Стенографический отчёт. Т. II. М., 1990. С. 376.

 

[106] Интересным представляется замечание В. О. Лучина: «Формула об определении “основных направлений внутренней и внешней политики” (полномочия Президента РФ по Конституции РФ 1993. (ст. 80). – Д. Л.) почти буквально воспроизводит отмененную статью 6 Конституции СССР 1977 года с той лишь разницей, что КПСС выступала все‑таки как коллегиальный субъект, в то время как Президент управляет страной единолично» // Лучин В. О. «Указное право» в России. М., 1996. С. 12.

 

[107] См., напр.: Внеочередной Третий Съезд народных депутатов СССР. 12–15 марта 1990. Стенографический отчёт. Т. I. М., 1990. С. 236.

 

[108] См., напр.: Внеочередной Третий Съезд народных депутатов СССР. 12–15 марта 1990. Стенографический отчёт. Т. I. М., 1990. С. 236.

 

[109] См., напр.: Внеочередной Третий Съезд народных депутатов СССР. 12–15 марта 1990. Стенографический отчёт. Т. I. М., 1990. С. 237.

 

[110] Внеочередной Третий Съезд народных депутатов СССР. 12–15 марта 1990. Стенографический отчёт. Т. II. М., 1990. С. 181–182.

 

[111] Закон СССР от 9 октября 1990. № 1708‑1 «Об общественных объединениях» // Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР от 17.10.1990. № 42, ст. 839.

 

[112] Закон СССР от 9 октября 1990. № 1708‑1 «Об общественных объединениях» // Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР от 17.10.1990. № 42, ст. 839.

 

[113] П. «б» ч. 2, ст. 3 Федерального закона от 11.07.2001. № 95‑ФЗ «О политических партиях». Редакция закона по состоянию на 16.04.2015.

 

[114] Общественно‑политические организации, партии, движения и движения в Литве // Известия ЦК КПСС, № 3, март 1991. С. 93–102.

 

[115] Главным лозунгом созданной в 1988 г. партии «Саюдис» был лозунг «Гласность. Демократия. Суверенитет». «Саюдис» с момента своего создания исповедовала национализм и выступала за выход Литовской ССР из СССР / См. подробнее: Курьянов В. Н. Выход Литвы из СССР (внутренние и внешние политические факторы). Дисс…канд. полит. наук. М., 1995. С. 5–6, 25.

 

[116] Правда от 26.02.1990.

 

[117] Акт Верховного Совета Литовской Республики от 11.03.1990. «О восстановлении Литовского государства»; Закон Литовской Республики от 11.03.1990. «О восстановлении действия Конституции Литвы от 12 мая 1938 г.» // Ведомости Верховного Совета и Правительства Литовской Республики № 9 от 31.03.1990, ст. 222, 223.

 

[118] См., напр.: Яковлев А. Н. Сумерки. М., 2003. С. 574–575.

 

[119] Герасимов Д. С. Многопартийность в условиях переходных систем (из опыта России). Дис…канд. полит. наук. М., 2009. С. 50.

 

[120] Постановление XVIII Съезда профсоюзов СССР от 01.01.1987. «Об изменениях в Уставе профессиональных союзов СССР» // Сайт: Консультант. URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=5537;fld=134;dst=4294967295;rnd=0.6638254199642688. Дата обращения к сайту: 15.12.2012.

 

[121] Ведомости Верховного Совета СССР от 19.12.1990, № 51, ст. 1107.

 

[122] Декларация «О самостоятельности Коммунистической партии Литвы» и Постановление «О статусе Компартии Литвы», Программа Коммунистической партии Литвы, Статут Коммунистической партии Литвы / Документы XX съезда Компартии Литвы, Вильнюс, 1990. С. 3–24.

 

[123] Программа Коммунистической партии Литвы / Там же. С. 5.

 

[124] Первый Съезд народных депутатов СССР. 25 мая – 9 июня 1989. Стенографический отчет. Т. II. М., 1989. М., 1989. С. 463.

 

[125] Известия ЦК КПСС, № 11, ноябрь 1989, с. 36–40.

 

[126] Лигачев Е. К. Загадка Горбачева. Новосибирск, 1992. С. 217–218.

 

[127] Непонятен логический акцент на слове «обычные», как будто опыт перестройки у А. Н. Яковлева был уже не первым.

 

[128] Лигачев Е. К. Указ. соч. С. 220.

 

[129] Лигачев Е. К. Указ. соч. С. 221.

 

[130] Лигачев Е. К. Указ. соч. С. 260.

 

[131] Хотя трудно поверить, что правоохранительные органы такой информацией не располагали. Разумеется, располагали, в том числе и КГБ, который, как уже упоминалось, доводил до сведения членов Политбюро информацию о тревожной ситуации в Литве.

 

[132] Фроянов И. Я. Россия. Погружение в бездну. М., 2009. С. 216.

 

[133] Фроянов И. Я. Россия. Погружение в бездну. М., 2009. С. 219–220.

 

[134] Широнин В. С. Под колпаком контрразведки. Тайная подоплека перестройки. М., 1996. С. 183. / Цит. по: Фроянов И. Я Указ соч. С. 221–222.

 

[135] Островский А. В. Глупость или измена? Расследование гибели СССР. М., 2011. С. 97–98.

 

[136] Мальтийский ветер на берегах Прибалтики. Сделка Горбачёва / Сайт «Воскрес». URL: http://www.voskres.ru/literature/library/emilianov.htm. Дата обращения к сайту: 21.05.2015.

 

[137] Десять лет, которые потрясли… М., 2002. С. 37.

 

[138] Внеочередной Пленум ЦК КПСС, 25–26 декабря 1989 г., стенографический отчет / Известия ЦК КПСС, № 6, июнь 1990.

 

[139] Постановление Пленума ЦК КПСС от 26.12.1989. «О вопросах, связанных с решениями XX Съезда Компартии Литвы» // Известия ЦК КПСС, № 6, июнь 1990. С. 141.

 

[140] XXVIII Съезд Коммунистической партии Советского Союза, 2–13 июля 1990. Стенографический отчёт. Т. 1. М., 1991. С. 96.

 

[141] Российская партийная конференция и учредительный съезд Коммунистической партии РСФСР, заседание 1, 19.06.1990. / РГАНИ, ф. 91, о. 1, д. 1, л. 77.

 

[142] Российская партийная конференция и учредительный съезд Коммунистической партии РСФСР, заседание 1, 19.06.1990. / РГАНИ, ф. 91, о. 1, д. 1, л. 110.

 

[143] Российская партийная конференция и учредительный съезд Коммунистической партии РСФСР, заседание 1, 19.06.1990. / РГАНИ, ф. 91, о. 1, д. 1, л. 98, 112.

 

[144] Опасность для государственного единства СССР создания самостоятельной коммунистической партии РСФСР была очевидной задолго до рассматриваемого периода. В конце 40‑х – начале 50‑х г. попытки создания КП РСФСР были квалифицированы как преступление и закончились так называемым «Ленинградским делом».

 

[145] РГАНИ, ф. 91, о. 1, д. 1, л. 102–103.

 

[146] Златопольский Д. Л. Указ соч. С. 23. См. также: Программное заявление XXVIII Съезда КПСС «К гуманному, демократическому социализму» / Материалы XXVIII Съезда Коммунистической партии Советского Союза. М., 1990. с. 97.

 

[147] Устав Коммунистической партии Советского Союза (утв. XXVIII съездом КПСС) / Там же. С. 117.

 

[148] Политический отчет Центрального Комитета КПСС XXVIII Съезду КПСС и задачи партии. Доклад Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева, 02.07.1990. / Там же, с. 47.

 

[149] Партия сыграна. Заявление, которое уже не потрясёт мир // Известия от 26.08.1991, № 203.

 

[150] Ленин В. И. Доклад о единстве партии и анархо‑синдикалистском уклоне. Полное собрание сочинений, т. 43. М., 1970. С. 101–102.

 

[151] Резолюция X Съезда РКП (б) «О единстве партии» // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, ч. I, 1898–1925. М., 1953. С. 527.

 

[152] Сталин. И. В. Полное собрание сочинений. Т. 12. М. 1949. // Сайт: «Сталинизм». URL: http://stalinism.ru/Tom‑XII/Politicheskiy‑otchet‑TSentralnogo‑Komiteta‑XVI‑s‑ezdu‑VKPb.html. Дата обращения к сайту: 15.10.2012.

 

[153] Например, «демократическая платформа в КПСС» стала в конечном счете Демократической партией России. См.: Стенограмма учредительной конференции ДПР. 26.05.1990. М., 1990. С. 2 // РГАСПИ, ф. 661, О. 1., д. 3. Л. 2.

 

[154] Горбачев М. С. Беседа с главным редактором «Российской газеты» В. Логуновым // Российская газета. 13.08.1993.

 

[155] См., напр.: Лукьянов А. И. Переворот мнимый и настоящий. М., 1993. С. 81–82.

 

[156] Программное заявление XXVIII Съезда КПСС «К гуманному, демократическому социализму» / Материалы XXVIII Съезда Коммунистической партии Советского Союза. М., 1990.

 

[157] Златопольский Д. Л. Разрушение СССР (размышления о проблеме). М., 1998. С. 22.

 

[158] Демократическая платформа // Правда от 03.03.1990, № 62.

 

[159] Демократическая платформа // Правда от 03.03.1990, № 62.

 

[160] См., напр.: Лучин В. О. «Указное право» в России. М., 1996 г.; Лукьянова Е. А. Указное право как российский политический феномен // Журнал российского права, 2001, № 10.

 

[161] Лучин В. О. Указ. соч. С. 3.

 

[162] Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР от 1 августа 1991 г., № 31, ст. 1035. Надо сказать, что предложение о запрете первичных организаций КПСС в госпредприятиях, учреждениях, правоохранительных органах, вооруженных силах не ново, оно заявлялось ещё в марте 1990 г. на III Съезде народных депутатов СССР. Х. Поповым / Внеочередной Третий Съезд народных депутатов СССР. 12–15 марта 1990. Стенографический отчёт. Т. I. М., 1990. С. 259.

 

[163] Авакьян С. А. Политический плюрализм и общественные объединения в Российской Федерации: конституционно‑правовые основы. М., 1996. С. 55–56.

 

[164] Авакьян С. А. Политический плюрализм и общественные объединения в Российской Федерации: конституционно‑правовые основы. М., 1996. С. 53.

 

[165] Авакьян С. А. Политический плюрализм и общественные объединения в Российской Федерации: конституционно‑правовые основы. М., 1996. С. 53.

 

[166] Закон СССР от 9 октября 1990 г. № 1708‑1 «Об общественных объединениях» // Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР от 17 октября 1990 г. № 42, ст. 839.

 

[167] Чтобы не усложнять исследование, не будем проводить принципиального различия между КПСС и КП РСФСР, поскольку КП РСФСР была составной частью КПСС и все нормативные акты, направленные против нее, отражались и на КПСС.

 

[168] Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР от 29.08.1991, № 35, ст.1149.

 

[169] Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР от 28.08.1991 № 35, ст. 1026.

 

[170] Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР от 04.09.1991 № 36, ст. 1061.

 

[171] Вестник мэрии Москвы, сентябрь 1991, № 1.

 

[172] Попов Х. Что делать? М., 1990. С. 5–16.

 

[173] Вестник мэрии Москвы, сентябрь 1991, № 2 (без приложения).

 

[174] Вестник мэрии Москвы, № 5, ноябрь, 1991.

 

[175] Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР от 29.08.1991. № 35, ст. 1157.

 

[176] Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР от 29.08.1991. № 35, ст. 1164.

 

[177] Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР от 18.09.1991. № 38, ст. 1104.

 

[178] Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР от 05.09.1991. № 36, ст. 1178.

 

[179] Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР от 21.11.1991. № 47, ст. 1592.

 

[180] Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР от 07.11.1991. № 45, ст. 1536.

 

[181] Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета РСФСР от 07.11 1991, № 45, ст. 1537.

 

[182] Вестник мэрии Москвы, декабрь 1991, № 8.

 

[183] Партия сыграна. Заявление, которое уже не потрясет мир // Известия от 26.08.1991, № 203.

 

[184] И. Каримов не согласен с М. Горбачевым // Известия от 30.08.1991, № 207.

 

[185] Что сейчас с партией? Раскола не произошло// Правда от 07.09.1991.

 

[186] Что сейчас с партией? Раскола не произошло// Правда от 07.09.1991.

 

[187] Компартия запрещена // Правда от 02.09.1991.

 

[188] См. подробнее: Материалы дела о проверке конституционности указов Президента РФ, касающихся деятельности КПСС и КП РСФСР, а также о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР М., 1996. С. 3–5.

 

[189] См. подробнее: Материалы дела о проверке конституционности указов Президента РФ, касающихся деятельности КПСС и КП РСФСР, а также о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР М., 1996. С. 8.

 

[190] Материалы дела о проверке конституционности указов Президента РФ, касающихся деятельности КПСС и КП РСФСР, а также о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР М., 1996. С. 7–12.

 

[191] Материалы дела о проверке конституционности указов Президента РФ, касающихся деятельности КПСС и КП РСФСР, а также о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР М., 1996. С. 122–158.

 

[192] См., подробнее: Рудинский Ф. М. «Дело КПСС» в Конституционном суде. М., 1998. С. 266–267, 306, 322.

 

[193] Цит. по: Рудинский Ф. М. Указ. соч. С.446.

 

[194] Постановление Конституционного Суда РФ от 30 ноября 1992. № 9‑П «По делу о проверке конституционности Указов Президента РФ от 23 августа 1991 года № 79 “О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР”, от 25 августа 1991 года № 90 “Об имуществе КПСС и Коммунистической партии РСФСР” и от 6 ноября 1991 года № 169 “О деятельности КПСС и КП РСФСР”, а также о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР» // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации от 18.03.1993. № 11, ст. 400; Вестник Конституционного Суда Российской Федерации, 1993, № 4–5.

 

[195] Рудинский Ф. М. Указ. соч. С. 340.

 

[196] См., напр.: XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988: Стенографический отчет. Т. 1. М., 1988. С. 53.

 

[197] См., напр.: Жуков Ю. Н. Иной Сталин. М., 2005. С. 206–248; Шершнева Е. А. Создание Конституции СССР 1936. Дис. … канд. юрид. наук. М., 2011. С. 17–64; Курицын В. М. История отечественного государства и права. 1929. – 22 июня 1941. Форсированная модернизация страны и форсирование военно‑технической и социально‑политической базы будущей победы в Великой Отечественной войне М., 2009. С. 60–69.

 

[198] Шершнева Е. А. Указ соч. С. 49.

 

[199] Письмо И. В. Сталина членам и кандидатам в члены Политбюро (25.01.1935.) // РГАСПИ Ф. 71, О. 10, ед. хр. 130. Л. 13.

 

[200] ГАРФ Ф. 7523, О. 131. Д. 1. Л. 205.

 

[201] ГАРФ Ф. 7523, О. 131. Д. 1. Л. 211.

 

[202] ГАРФ Ф. 7523, О. 131. Д. 1. Л. 222.

 

[203] ГАРФ Ф. 7523, О. 131. Д. 1. Л. 215.

 

[204] Сталин И. В. Сочинения. Т. 14. М., 1997. С. 103–117.

 

[205] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Ед. хр. 572. Л. 8.

 

[206] Цит. по: Лукьянов А. И. Развитие законодательства о советских представительных органах власти (вопросы теории и практики). Дис. … докт. юрид. наук. М., 1978.

 

[207] Стенограмма доклада В. М. Молотова на VII Съезде Советов Союза ССР «Об изменениях в советской Конституции» С. 44. // РГАСПИ. Ф. 82. О. 2. Д. 247.

 

[208] Курицын В. М. Указ. соч. С. 77.

 

[209] Троцкий Л. Д. Преданная революция: что такое СССР и куда он идет? // Сайт «Магистр», URL: http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl001.htm#st10. Дата обращения к сайту: 28.02.2010.

 

[210] См. подробнее: Справка (Л. Мандельштам). Некоторые вопросы Конституции СССР 1936. в свете культа личности И. В. Сталина. // ГАРФ. Ф 7523. О. 131. Д. 2. Л. 76.

 

[211] Критику принципа построения системы высших органов государственной власти СССР в «сталинской» Конституции см.: Справка (Л. Мандельштам). Некоторые вопросы Конституции СССР 1936. в свете культа личности И. В. Сталина. // ГАРФ. Ф 7523. О. 131. Д. 2 Л. 76, Л. 73–94.

 

[212] Закон СССР от 15 января 1938. «Об изменении и дополнении ст. ст. 22, 23, 26, 28, 29, 49, 77, 70, 78 и 83 Конституции (Основного Закона) СССР» // Ведомости Верховного Совета СССР от 07.04.1938. № 1.

 

[213] Закон СССР от 25 февраля 1947. «Об изменении и дополнении текста Конституции (Основного Закона) СССР» // Ведомости Верховного Совета СССР от 06.03.1947. № 8.

 

[214] Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26.06.1940. «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений»// Ведомости Верховного Совета СССР, 1940, № 20.

 

[215] Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22.06.1941. «О военном положении»// Ведомости Верховного Совета СССР, 1941, № 29.

 

[216] Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26.06.1941. «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время»// Ведомости Верховного Совета СССР, 1941, № 30.

 

[217] Постановление Президиума Верховного Совета Союза ССР, Центрального Комитета ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров СССР от 30.06.1941. «Об образовании Государственного Комитета Обороны»// Ведомости Верховного Совета СССР, 1941, № 31.

 

[218] Указ Президиума Верховного Совета СССР от 06.07.1941. «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения» // Ведомости Верховного Совета СССР, 1941, № 32.

 

[219] Указ Президиума Верховного Совета СССР от 04.09.1945. «Об упразднении Государственного комитета обороны»// Ведомости Верховного Совета СССР, 1945, № 61.

 

[220] Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26.05.1947. «Об отмене смертной казни» // Ведомости Верховного Совета СССР, 1947, № 17.

 

[221] Указ Президиума Верховного Совета СССР от 12.01.1950. «О применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам‑диверсантам»// Ведомости Верховного Совета СССР, 1950, № 3.

 

[222] Конституция СССР и законодательство развитого социализма. / Под ред. К. Ф. Гуценко, Н. И. Кузнецова. М., 1984. С. 110.

 

[223] ГАРФ. Ф. 7523. О. 131. Ед. хр. 60. Л. 263.

 

[224] ГАРФ. Ф. 7523. О. 131. Ед. хр. 60. Л. 263.

 

[225] Советская Россия, 13 марта 1988. Интересно отметить, что название статьи не было выдумано самой Н. А. Андреевой, автор лишь процитировала слова самого М. С. Горбачёва: «Как говорил М. С. Горбачев на февральском Пленуме ЦК КПСС, “мы должны и в духовной сфере, а может быть, именно здесь в первую очередь действовать, руководствуясь нашими марксистско‑ленинскими принципами. Принципами, товарищи, мы не должны поступаться ни под какими предлогами”»

 

[226] См., напр.: Первый Съезд народных депутатов СССР. 25 мая – 9 июня 1989. Стенографический отчет. Т. I. С. 102.

 

[227] Лигачёв Е. К. Загадка Горбачёва. Новосибирск, 1992. С. 130.

 

[228] Лигачев Е. К. Указ. соч. С. 133.

 

[229] Лигачев Е. К. Указ. соч. С. 133.

 

[230] Лигачев Е. К. Указ. соч. С. 133.

 

[231] Лигачев Е. К. Указ. соч. С. 134.

 

[232] Лигачев Е. К. Указ. соч. С. 135.

 

[233] XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988: стенографический отчет. Т. 1. М., 1988. С. 197.

 

[234] XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988: стенографический отчет. Т. 1. М., 1988. С. 151.

 

[235] XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988: стенографический отчет. Т. 1. М., 1988. С. 224.

 

[236] XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988: стенографический отчет. Т. 1. М., 1988. С. 225.

 

[237] Стенограмма заседания Московской межрегиональной группы, 22.07.1989. // ГАРФ. Ф № 9654. О. № 4, Д. № 71. Л. 39.

 

[238] XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988 г.: стенографический отчет. Т. 1. М., 1988. С. 226.

 

[239] Собчак А. А. Хождение во власть. Рассказ о рождении парламента. М., 1991. С. 25.

 

[240] Справедливости ради стоит отметить, что, разумеется, не все представители научной и творческой элиты хотели разрушения СССР и реставрации капитализма. Многие были втянуты в эту кампанию путем обмана либо своей политической «близорукости», веры в доброго «генсека»‑батюшку, веры в то, что любые изменения могут только улучшить жизнь, но никак не ухудшить.

 

[241] Первый Съезд народных депутатов СССР, 25 мая – 9 июня 1989. Стенографический отчет, Том I. М., 1989. С. 137.

 

[242] Второй Съезд народных депутатов СССР, 12–24 декабря 1989. Стенографический отчет, Том II. М., 1990. С. 373.

 

[243] Второй Съезд народных депутатов СССР, 12–24 декабря 1989. Стенографический отчет, Том II. М., 1990. С. 380, 413.

 

[244] Второй Съезд народных депутатов СССР, 12–24 декабря 1989. Стенографический отчет, Том II. М., 1990. С. 431.

 

[245] XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988: Стенограф. отчет. Т. 2. М., 1988. С. 136.

 

[246] XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988: Стенограф. отчет. Т. 2. М., 1988. С. 58.

 

[247] XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988: Стенограф. отчет. Т. 2. М., 1988. С. 58.

 

[248] Об итогах сентябрьского (1988.) Пленума ЦК КПСС // Известия ЦК КПСС, январь 1989, № 1. С. 44–45.

 

[249] О работе Центрального Комитета КПСС после XIX Всесоюзной партийной конференции (Информация за июль‑декабрь 1988.) // Известия ЦК КПСС, январь 1989, № 1. С. 32.

 

[250] Известия ЦК КПСС, январь 1989, № 1. С. 39.

 

[251] Заседания Президиумов Верховных Советов Украинской ССР и Казахской ССР // Правда от 24.11.1988. № 329.

 

[252] Внеочередная двенадцатая сессия Верховного Совета СССР (одиннадцатый созыв), 29.11–01.12.1988, стенографический отчет. М., 1988. С. 10.

 

[253] Внеочередная двенадцатая сессия Верховного Совета СССР (одиннадцатый созыв), 29.11–01.12.1988, стенографический отчет. М., 1988. С. 6, 12.

 

[254] Внеочередная двенадцатая сессия Верховного Совета СССР (одиннадцатый созыв), 29.11–01.12.1988, стенографический отчет. М., 1988. С. 13.

 

[255] Закон СССР от 01.12.1988. № 9853‑XI «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) СССР»// Ведомости Верховного Совета СССР, № 49, ст. 727.

 

[256] Закон СССР «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) СССР» (проект) / Правда, № 296 от 22.10.1988.

 

[257] Горбачёв М. С. Об основных направлениях внутренней и внешней политики СССР: Доклад на Съезде народных депутатов СССР, 30 мая 1989. М., 1989. С. 42.

 

[258] Первый Съезд народных депутатов СССР, 25 мая – 9 июня 1989. Стенографический отчет, Том I. М., 1989. С. 134–135.

 

[259] Первый Съезд народных депутатов СССР, 25 мая – 9 июня 1989. Стенографический отчет, Том I. М., 1989. С. 132–133, 159, 398.

 

[260] Первый Съезд народных депутатов СССР, 25 мая – 9 июня 1989. Стенографический отчет, Том I. М., 1989. С. 140–141.

 

[261] Второй Съезд народных депутатов СССР, 14–24 декабря 1989. Стенографический отчет. Т. II. М., 1990. С. 423.

 

[262] Первый Съезд народных депутатов СССР, 25 мая – 9 июня 1989. Стенографический отчет, Том I. М., 1989. С. 164.

 

[263] Первый Съезд народных депутатов СССР, 25 мая – 9 июня 1989. Стенографический отчет, Том I. М., 1989. С. 314.

 

[264] Первый Съезд народных депутатов СССР, 25 мая – 9 июня 1989. Стенографический отчет, Том I. М., 1989. С. 314.

 

[265] Второй Съезд народных депутатов СССР, 12–24 декабря 1989. Стенографический отчет, Том II. М., 1990. С. 364–365.

 

[266] Внеочередной Третий Съезд народных депутатов СССР, 12–15 марта 1990. Стенографический отчет. Т. 1. М., 1990. С. 66.

 

[267] Второй Съезд народных депутатов СССР, 12–24 декабря 1989. Стенографический отчет. Том II. М., 1990. С. 371.

 

[268] Примечательно, что в первоначальном варианте рассматриваемого закона функция «осуществления контроля за соблюдением Конституции СССР и обеспечения соответствия конституций и законов союзных республик Конституции СССР и законам СССР» за Президиумом Верховного Совета СССР не закреплялась // Правда, № 296 от 22.10.1988.

 

[269] XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988: Стенографический отчёт. Т. 1. М., 1988. С. 59.

 

[270] См., напр.: XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988: Стенографический отчет. Т. 1. М., 1988. С. 59.

 

[271] XIX Всесоюзная конференция Коммунистической партии Советского Союза, 28 июня – 1 июля 1988: Стенографический отчет. Т. 2. М., 1988. С. 129.

 

[272] Лигачёв Е. К. Загадка Горбачёва. Новосибирск, 1992. С. 76–77.