Йорн Лиер Хорст

Закрыто на зиму

Вильям Вистинг – 7

Место преступления

1

Туман рваными хлопьями полз с моря. Он парил над влажным асфальтом, создавая небольшое свечение вокруг уличных фонарей.

Уве Баккерюд вел машину одной рукой. Темнота поглощала пространство вокруг него.

Ему нравилось это время года, когда листва еще не опала. Последняя поездка в летний дом в Ставерне, чтобы заколотить окна ставнями, вытащить лодку на сушу и закрыть дом на зиму. Этот момент он предвкушал все лето. Выходной для себя. Сама работа занимала от силы пару часов воскресным вечером. Оставшееся время принадлежало только ему.

Он сбавил скорость, свернул с главной дороги и въехал на хрустящий гравий. Свет автомобильных фар скользил по живой изгороди из шиповника, высаженной вдоль подъездной дорожки к парковке. Часы на приборной панели показывали 21:37. Он повернул ключ зажигания, вышел из автомобиля и втянул в себя бодрящий запах соленого моря. Волны, бьющие о берег, звучали будто отдаленные раскаты грома.

Дождь прекратился, и теперь ветер острыми ударами развеял туман. Световой луч от маяка на Твистейне периодически достигал берега и заставлял блестеть курчавые скалы, влажные от дождя.

Баккерюд плотнее закутался в куртку, обошел машину сзади и достал из багажника пакеты с продуктами. Он предвкушал стейк с кровью на ужин и глазунью с беконом на завтрак. Еда для мужчин. Проверил свободной рукой карман, чтобы убедиться, что ключ на месте, и начал подниматься вверх по тропинке к дому на заросшем кустарником холме. Сделал несколько шагов, и перед ним раскинулось море. Было темно, но он ощущал бесконечное пространство перед собой. Этот вид всегда наполнял его особым спокойствием.

Почти двадцать лет назад они купили простой дощатый дачный домик красного цвета, без изоляции и местами прогнивший. Как только появились средства, он снес старый дом и поставил новый на старом фундаменте. Мало‑помалу они с женой создали свой собственный рай. Тогда он тратил все свободное время на строительные работы, а теперь дом стал тем местом, где он мог расслабиться, выдохнуть, отключиться. Местом, где реальное время не имеет значения, где оно выбирало свои собственные тропки в зависимости от погоды, ветра и собственного разумения.

Он положил пакеты на порожек перед входной дверью и нащупал ключи. Свет маяка коснулся стены и снова пропал. Уве Баккерюду стало холодно, он затаил дыхание. Правая рука крепче сжала связку ключей. У него пересохло во рту, он почувствовал, как шея сзади и подмышки покрываются гусиной кожей.

Луч света снова скользнул мимо, подтвердив то, что ему почудилось мгновение назад. Дверь была приоткрыта. Дверная рама была раздроблена, замок лежал на земле.

Он огляделся, но не увидел ничего, кроме темноты. В густом лесу поодаль раздался звук, хрустнула ветка. Издалека доносился собачий лай. Затем стало тихо. Только ветер шуршал осенними листьями да волны разбивались о берег.

Уве Баккерюд сделал пару шагов вперед, взялся за притолоку и потянул дверь на себя. Потом нащупал рубильник, зажег фонарь снаружи дома и свет в прихожей внутри дома.

Они с женой уже обсуждали, что подобное может случиться. Он читал в газетах и о подростковых шайках, которые вламывались в дома, круша все внутри, и о более профессиональных бандах, которые пачками прочесывали летние дома, охотясь на ценные вещи. Все равно ему с трудом верилось в увиденное сейчас. У него было чувство, что дом осквернили. Их дом.

Хуже всего дело обстояло в гостиной. Шкафы были открыты, ящики выдвинуты, содержимое расшвыряно по полу. Разбиты стаканы и тарелки, диванные подушки кинуты сверху. Все, что можно было продать, пропало. Новехонький плоский телевизор, стереосистема и портативное радио. Шкаф, в котором они хранили вино и крепкий алкоголь, был опустошен. На месте осталась лишь наполовину пустая бутылка коньяка.

Баккерюд наклонился и поднял корабль в бутылке, который обычно стоял на каминной полке, но сейчас лежал на полу. Стекло треснуло. Две мачты на изящной парусной шхуне были сломаны. Он помнил каждый час, когда сидел и следил за грубыми пальцами деда и тем, как они чудесным образом превращали маленькие детали в настоящий корабль. Помнил момент, когда корабль оказался на своем месте внутри бутылки, а дед потянул за нити, чтобы поставить мачты.

Голос дрожал, когда он позвонил в полицию и представился.

– Когда вы были в доме в последний раз? – попросил уточнить оператор.

– Две недели назад.

– Получается, взлом произошел после девятнадцатого сентября?

Уве Баккерюд оглядел разрушения, учиненные грабителями. Внезапно он почувствовал себя совершенно опустошенным.

– Вы знаете, побывали ли преступники в домах по соседству? – сотрудник полиции задал еще один вопрос.

– Нет, – ответил Уве Баккерюд и посмотрел в окно. Внизу горел свет в доме Томаса Рённингена. – Я только что приехал.

– Мы можем выслать патрульных для осмотра места происшествия завтра, – продолжал оператор из полиции. – До этого, пожалуйста, постарайтесь ничего не трогать.

– Завтра? Но…

– Мы позвоним вам, когда появится свободная машина. Вы будете доступны по этому номеру?

Он открыл было рот, чтобы возразить, потребовать, чтобы полицейские немедленно приехали с собаками и криминалистами, но промолчал. Сглотнул, поблагодарил за помощь и закончил разговор.

С чего ему начать? Он зашел на кухню и взял метлу с совком. Потом вспомнил, что полицейский просил не трогать место преступления. Он отложил орудия уборки и остался стоять возле окна, разглядывая соседский дом внизу.

Странно, что там горел свет. Томас Рённинген нечасто появлялся здесь осенью. У ведущего крупного пятничного ток‑шоу и так было предостаточно дел. Однако он все равно нашел время, чтобы отпраздновать премьеру сезона в августе. Тогда соседи каждый со своим бокалом коньяка коротали время на улице возле наружного камина, а Рённинген рассказывал истории обо всем, что происходило за кулисами до, после и во время передачи.

В больших, подсвеченных окнах гостиной соседа мелькнула тень.

Грабители могли быть там. Судя по всему, они по‑прежнему были там. Он сделал несколько быстрых шагов к двери и схватил карманный фонарик, который стоял на своем обычном месте. Может быть, полиция даст делу другой приоритет, если услышит, что Томас Рённинген тоже пострадал.

Ведущая вниз к морю тропинка петляла по плотным зарослям леса, вилась между скрюченных сосен с плотными ветвями. Фонарик освещал оголенные корни деревьев и валуны, но не помогал уклониться от хвойных игл и сухих веток.

В окнах дома горел свет, но с этой стороны они были расположены слишком высоко, чтобы суметь заглянуть внутрь.

Он посветил фонариком вокруг себя, прежде чем подошел к лестнице и входной двери. Ветер подхватил дверь и грохнул ею о перила веранды. Уве Баккерюд почувствовал, как его охватывает сильное беспокойство, от затылка к спине пробежала дрожь. Внезапно он осознал, что ему совершенно нечем защитить себя.

Маяк дотянулся лучом света до дверного косяка. На нем были те же следы взлома, что и на косяке дома Уве Баккерюда, но кое‑что все‑таки отличалось.

Пятна крови над дверным проемом.

2

День был долгим.

Вильям Вистинг сидел на диване, наклонившись вперед. Он неотрывно смотрел на ключ, лежащий перед ним на столе. Ключ давно не использовали, он был покрыт патиной.

Затем Вистинг поднялся и прошелся по гостиной. Снаружи на оконном стекле собрались мелкие плотные капли прошедшего дождя. Внизу, в Ставерне, через улицы медленно продирался автомобиль со спецсигналом. Синий свет то и дело прорезал темноту, но понять, была ли это машина полиции или карета «Скорой помощи», не получалось. Он провожал ее взглядом, пока та не исчезла в конце улицы Хельгероавейен. Потом развернулся и достал из углового шкафа бутылку. Судя по тому, что он мог разглядеть, вино было из Испании. Золотые буквы на этикетке гласили: 2004 год. Насколько он помнил, эта бутылка досталась ему после доклада для союза предпринимателей осенью прошлого года. Бутылка выглядела дорого, пребывание в шкафу вряд ли могло ей навредить. Он любил вино, но у него никогда не хватало ни времени, ни интереса, чтобы тщательно изучить сорта винограда, производителей, винные области, какое вино подходит к еде, а какое пристало пить отдельно. Его вполне устраивало попробовать и понять, что вино хорошее.

– Барон де Онья, – прочел он вслух надпись на этикетке и посмотрел на диван.

Сюзанне улыбнулась и ободряюще кивнула. Он улыбнулся в ответ. Она вошла в его жизнь два года назад и заняла в ней важное место. Неделю назад они съехались из‑за того, что ее квартиру залило водой. Он не говорил ей этого, но ему нравилось, что она теперь живет в его доме.

Он захватил два бокала и кинул новый взгляд в окно, но не увидел ничего, кроме собственного отражения. Широкое лицо с грубыми чертами и карими глазами. Затем он повернулся к стеклу спиной, подошел к дивану и присел рядом с Сюзанне.

В телевизоре Томас Рённинген заполнял студию интересными гостями, которые могли взглянуть на один вопрос с различных точек зрения. Вистингу нравилась манера передачи совмещать развлекательную направленность и тяжелые темы. Ему нравился и ведущий. Томас Рённинген обладал мальчишеским шармом и мог создать интимную, искреннюю, доверительную атмосферу под светом видеокамер. Он вел себя как исследователь. Всегда задавал гостям умные и верно сформулированные вопросы. Вместо того чтобы припереть к стенке прямыми вопросами, он выманивал из собеседника признания, просто позволяя беседе идти своим ходом.

Сюзанне забрала бокалы и поставила их на стол. Вистинг сбегал за штопором. Прежде чем сесть, он снова посмотрел в окно гостиной. Похоже, еще одна машина со спецсигналом ехала в том же направлении, что и предыдущая. Машинально он посмотрел на наручные часы и отметил время: 22:02.

– Ну, поздравляю, – сказала Сюзанне и подняла бокал, чтобы он налил вина.

– Что ты имеешь в виду?

– С домом, – улыбнулась она и кивнула в сторону ключа на столе.

Вистинг плюхнулся обратно на диван.

День начался со встречи в адвокатской конторе в Осло.

Дяде Георгу было семьдесят восемь лет, и бо́льшую часть своей жизни он провел, развивая инженерную компанию, занимающуюся экономией электроэнергии. Вистинг никогда до конца не понимал, что это значит, но знал, что дядя разработал и запатентовал оборудование для дезинфекции и очистки воды и воздуха.

Своим предназначением дядя Георг считал преумножать нажитое, кроме того, он имел врожденную неприязнь к налогам и сборам. Из‑за этого он несколько раз сталкивался с судебной системой, в результате чего его обязали уплатить налоги со всеми штрафами и дали условный срок.

Встреча в адвокатской конторе была посвящена последней воле Георга Вистинга. Речь шла о том, что государство никаким образом не должно претендовать на имущество после смерти дяди. Адвокат был специалистом в области наследного права и составил довольно запутанный план того, как дядя Георг распределит свое имущество перед смертью.

Вистинг, например, стал владельцем летнего дома в Вэрвогене возле Хельгероа. Его цена была искусственно занижена настолько, насколько позволял закон, чтобы база для налога на наследство уменьшилась до минимальной.

Это сделало его состоятельным мужчиной. Нет, дело не в средствах. Деньги не были проблемой. Он зарабатывал относительно хорошо, к тому же из‑за работы у него не было времени их тратить. Были и другие деньги. Оставшиеся после Ингрид. И он, и дети получили миллионные компенсации, когда она погибла в Африке на задании от норвежского агентства поддержки развивающихся стран четыре года назад. Деньги лежали на счету и каждый месяц обрастали процентами. Вистинг был не в состоянии их трогать.

Он помнил время, когда они только поженились, а Ингрид ждала двойняшек. Расходы увеличились. Случалось, им приходилось искать пластиковые бутылки, чтобы сдать в переработку, когда к концу месяца зарплатный счет опустевал. Теперь он больше не смотрел на цену, когда отправлялся за покупками.

Адвокат предложил проанализировать счета и составить план по максимальному снижению налоговых обязательств. Вистинг вежливо отказался.

Люди на экране над чем‑то смеялись.

– Я завидую таким людям, – сказала Сюзанне и кивнула в сторону телевизора.

Вистинг согласно кивнул, хотя не понял до конца, каких именно людей она имела в виду. Ему просто нравилось сидеть вместе с ней на диване.

– Таким, которые просто делают, что хотят, – продолжила она. – Которые осмеливаются поставить на кон все. Отказаться от привычного и надежного, а вместо этого делать что‑то новое и интересное. Таким, как Сигрид Хеддаль.

Вистинг посмотрел на экран. Женщина лет пятидесяти оживленно рассказывала о чем‑то под названием «Безопасное будущее».

Сюзанне посмотрела на него:

– Подумай только, женщина за пятьдесят бросает стабильную работу проектного менеджера в экономической отрасли и уезжает в Аддис‑Абебу, чтобы работать волонтером с сиротами. Здесь без мужества не обойтись.

Вистинг кивнул. Ему нравилась эта сторона личности Сюзанне.

– Томми тоже такой человек.

Он говорил о молодом человеке Лине, датчанине. Год назад Томми Квантер уволился с работы стюарда на рыбоперерабатывающем траулере, продал свою квартиру и съехался с дочерью Вистинга. Деньги от продажи квартиры он инвестировал в ресторанный проект в Осло вместе с парой товарищей. Вистинг считал Томми мечтателем. Не то чтобы он высоко ценил это качество.

Чуть раньше, после встречи с адвокатом, они с Сюзанне поужинали в ресторане Томми вместе с Лине. Вистинг впервые побывал там и понял, что это не обычная забегаловка. Это был трехуровневый ресторанный дом под названием «Шазам Стейшн»: в подвале был ночной клуб, на первом этаже кафе‑бар, а на верхнем этаже ресторан.

Томми отвечал за кухню и работу ресторана. Он не смог с ними поужинать, но позаботился о том, чтобы они получили ужин из четырех блюд. Еда была вкусной, но не в ней дело. Куда подевались все гости в суматошный пятничный вечер? В зале было занято всего несколько столов, а официанты выглядели так, будто им нечего делать. Если так происходило каждый день, то деньги, вложенные Томми в ресторан, находились в опасности.

Он никогда по‑настоящему не понимал, что дочь нашла в Томми. Действительно, он мог быть и серьезным, и эрудированным, и даже Вистингу было очевидно его обаяние. Однако он совершенно не мог ему доверять. Дело было даже не в том, что на парне висела старая судимость за наркотики или что он бывал упрямым эгоистом. Просто Вистингу казалось, что Томми не тянет на человека, с которым его дочери следовало бы строить планы на будущее.

Иногда он размышлял, основан ли его скептис только на том, что Лине его дочь, но приходил к выводу, что это не так. В последнее время, когда он видел их вместе, Лине заметно чаще обращала внимание на отрицательные черты Томми. Она частенько злилась на вещи, которые говорил и делал ее любимый, и Вистинг должен был признать, он рад, что она перестала во всем соглашаться с молодым человеком.

– Если не осмелиться воспользоваться шансом попробовать что‑то новое, можно и не надеяться достичь чего‑то, – продолжала Сюзанне. – И что терять? Независимо от того, сколько раз человек терпит поражение, он приобретает каждый раз новые знания. Любой опыт ценен. И положительный, и отрицательный.

Одному из гостей передачи задали вопрос, на который тот не сразу смог найти ответ. В возникнувшей тишине Вистинг мог расслышать далекие звуки полицейской сирены.

Он взял бокал со стола и замер с вином в руке.

– А ты бы могла открыть ресторан? – спросил он.

– Да, – ответила она удивленно и улыбнулась ему. – Может, не совсем ресторан, а небольшое арт‑кафе. Жизнь слишком коротка, чтобы проводить ее так, как я сейчас. Приходить в офис каждое утро. Встречи, планирование бюджета, урезание расходов, проекты.

Сюзанне трудилась социальным педагогом в норвежской службе защиты детей и много лет работала с молодыми и одинокими просителями убежища. В последние годы работа принимала все больший административный уклон, и сейчас она работала в кабинете, никак не контактируя с теми детьми, которым хотела помочь.

– А как назовешь? – продолжил он и поставил бокал обратно, так и не пригубив.

– Что ты имеешь в виду?

– Если ты мечтала открыть кафе, ты и о названии наверняка думала.

Она отрицательно покачала головой.

– Что‑то отличное от «Шазам Стейшн», надо полагать?

Она улыбнулась.

– Вообще‑то забавное название.

– Тебе так кажется?

– «Шазам» – это магическое слово. Персидское. По‑нашему «сезам».

– Станция Сезам?

Она рассмеялась. От глаз и уголков губ на виски и скулы лучами разошлась прекрасная сеточка морщинок. В глазах орехового цвета отражался свет стеариновых свеч, горящих на столе. У нее был совершенно особый, сияющий взгляд.

Вистинг вновь потянулся за бокалом, но не успел его коснуться, потому что зазвонил телефон. На экране светилось имя контакта: ОПЕРА, внутренняя аббревиатура для полицейской оперативной службы.

Он коротко ответил. Позвонивший оператор представился так же быстро.

– В Гюсланне произошла серия взломов частных домов.

Вистинг молчал. Он понимал, что это не всё.

– В одном из домов обнаружен труп мужчины.

3

Вильям Вистинг захлопнул за собой дверцу автомобиля и как следует прикрыл горло отворотами куртки.

На узкой парковке стояли два патрульных полицейских и один реанимационный автомобиль, в добавок к двум гражданским машинам.

Вечер был холодным. Его собственное дыхание образовывало перед лицом тонкую вуаль из белого пара. Вдали шумели волны, поднимаясь и отступая. Влажный ветер с моря проникал в глубь материка и нес с собой небольшие крупицы соли.

Он подошел к противоположному краю парковки, где тропинка вела в густой лес. Еще через пятьдесят метров раскинулся широкий вид на побережье. Вытертые до блеска камни сливались с морем черного цвета. Свет маяка на одном из островов поблизости пробивался к суше и заставлял сверкать неспокойную поверхность моря.

В самом низу, возле моря, он увидел очертания дома. Несколько окон были слегка подсвечены. Перед домом в темноте дрожали пятна света сразу от нескольких карманных фонариков. Затем он услышал звук заводимого генератора, и фасад дома застыл, купаясь в свете. Он мог видеть полицейскую оградительную ленту, которая трепыхалась на ветру. Сверкали светоотражатели на полицейской униформе, можно было различить приглушенные звуки, доносящиеся из раций и телефонов, беседы вполголоса. Повсюду вокруг царила холодная и беззвездная осенняя тьма.

Вистинг пригнул голову от сильного ветра и пошел дальше. Множество раз его вызывали на похожие задания. Однако встреча с местом преступления никогда не была рутинным событием. Он так и не получил иммунитет к виду поврежденной кожи, мертвецам, бесконечному смятению близких. Слишком часто он мог наблюдать результаты жестокого насилия, с каждым разом все более безжалостного и беспощадного. Эти мысли всегда возвращались, удручали его, делали раздражительным и замкнутым.

Он встретил двух реаниматологов на дорожке, ведущей к месту преступления. Они шли навстречу с пустыми руками. Их лица были серьезны, они поприветствовали его лишь коротким кивком, когда проходили мимо.

Дежурный оперативник поднял ленту полицейского ограждения и пропустил Вистинга. Входная дверь дома была открыта. Торчал косяк двери, расколотый в результате взлома. Прямо с порога можно было разглядеть ноги убитого. Большие сапоги с вымазанной глиной подошвами. Он выслушал короткий доклад, из которого не узнал информацию новее той, что слышал по телефону двадцать пять минут назад.

Эспен Мортенсен приехал чуть раньше. Молодой криминалист уже почти облачился в белый комбинезон.

– Присоединишься? – спросил он.

Вистинг утвердительно кивнул, но ограничился тем, что нацепил резиновые бахилы поверх ботинок, прежде чем последовать за криминалистом внутрь дома.

Орудие взлома оставило явственные следы вокруг замка. Тонкие щепки торчали во все стороны, кусок дверного косяка возле замка был просто вырван. На каменной лестнице виднелись крупные капли крови. На двери они были смазанными, будто кто‑то оперся на поверхность окровавленной рукой.

Эспен Мортенсен сделал несколько панорамных фотографий, прежде чем шагнуть дальше. Вистинг последовал за ним в тесный коридор. Встретивший его полицейский остался стоять внизу.

Жертвой был мужчина. Он лежал на животе, в неестественно изогнутой позе. Одна рука была подвернута под туловище, другая – отведена вбок под прямым углом. Толстая черная перчатка пропиталась кровью. Грязные сапоги доходили ему практически до колен. На верхней части туловища был черный свитер. На голове – черная лыжная маска.

Вистинг обошел труп.

Под телом образовалась лужа крови, она растекалась по деревянному полу. Ему приходилось делать широкие шаги, чтобы не наступить в нее.

Голова была повернута на бок. На скрывавшей лицо черной маске разверзлась продолговатая дыра, примерно в середине лба. Осколки черепа зияли из открытой раны, окруженной бледными складками кожи.

Снаружи подала голос одна из служебных собак, ей не терпелось пуститься на поиски. Вистинг склонился над телом, положив руки на колени.

Глаза мужчины, видневшиеся в небольшие прорези маски, были широко открыты, глазные яблоки выпирали. Губы были подвернуты вовнутрь, будто в попытке вдохнуть воздух.

Вистинг на какое‑то время застыл, рассматривая смерть, прежде чем выпрямился и осмотрелся. Брызги крови создали абстрактные узоры на стенных панелях. В нескольких местах были следы прикосновения окровавленной ладони, такие же как и на двери. Все выглядело так, будто мужчина старался опереться на что‑то, прежде чем рухнул на пол.

От лужицы на полу шло несколько липких следов к двери. Тот, кто был здесь, наступил в кровь, прежде чем сбежал.

– Кто его нашел?

Вистинг крикнул свой вопрос полицейскому, стоящему внизу лестницы.

– Сосед, – ответил тот и показал пальцем на дом, построенный выше. – Там взломщики тоже побывали.

– Он был внутри?

Мужчина в униформе отрицательно покачал головой.

– Он не пошел дальше верхней ступени лестницы.

Вистинг стоял молча, пытаясь составить общее впечатление. Вместе с тем он пробовал остановить внимание на деталях, которые могли бы стать решающими для дальнейшей работы.

Обычно он хорошо справлялся с этой задачей. Первое впечатление от места преступления часто помогало, вместе с его многолетним опытом следственной работы, соорудить хрупкую конструкцию теории.

Место преступления похоже на предмет искусства. Каждая мельчайшая деталь в картине, от отдельных мазков кисти до готового произведения, раскрывает личность художника.

Взгляд прочесывал залитую светом гостиную. Дом был обставлен в смешанном стиле, современные и антикварные предметы мебели стильно смотрелись вместе. Цвета были светлыми, чистыми и хорошо сочетались друг с другом.

Следы взлома бросались в глаза. Ящики и шкафы были открыты. На месте телевизора, стоявшего на низком столике, осталась только пара проводов, а на месте картин – несколько светлых пятен.

Вистинг позволил взгляду возвратиться к мертвецу, вздохнул и удрученно покачал головой. Что‑то не сходилось, но пока не получалось понять, что именно.

– Орудие убийства нашли? – поинтересовался он.

Эспен Мортенсен отрицательно покачал головой и передал вопрос полицейскому, стоящему внизу.

– Кинологическая служба ведет поиски, – сообщил тот.

– А что с орудием взлома? – спросил Вистинг и указал в сторону взломанной двери.

Мортенсен снова покачал головой.

– Оно вполне может быть идентично орудию убийства, – предположил он. – Судмедэксперты наверняка смогут сказать больше, но на первый взгляд это рубящий удар, нанесенный острым предметом. Железным ломом, к примеру.

– Ты не думаешь, что он как раз и был взломщиком? – спросил Вистинг и кивнул в сторону мужчины в лыжной маске, лежащего между ними.

– Возможно, его застали врасплох и отобрали лом?

Вистинг с сомнением покачал головой. Не было ни одного свидетельства того, что в доме произошла смертельная битва. Две небольшие картины красиво висели на стенке. Возле двери ровно стояла пара кроссовок. Две водонепроницаемых куртки аккуратно висели на вешалке. К тому же в доме не было других типичных разрушений, которые Вистинг наблюдал на бесчисленных местах взлома раньше.

– А где же краденое добро? – задумчиво протянул он и сделал пару шагов в глубь шикарного дома.

– Может, он вернулся для второго захода? – предположил полицейский, по‑прежнему стоящий снаружи. – Вернулся, чтобы забрать оставшееся?

– Может быть и так, – пробормотал Вистинг и задумался. – А кто вообще владелец дома?

– Разве никто вам не рассказал? Это Томас Рённинген.

– Ведущий ток‑шоу? – спросил Вистинг, остановился и вперился взглядом в труп.

Полицейский утвердительно кивнул.

4

Вистинг поручил место преступления Мортенсену и вышел на открытую площадку перед домом. Снова начался дождь. Вода капала с козырька фуражки оперативника.

– В каких еще домах было совершено преступление? – поинтересовался Вистинг.

Полицейский повернулся на север и указал в сторону дома, расположенного чуть выше в гору. Контур дома вырисовывался на фоне темного неба, и Вистинг мог видеть, что в окнах горел свет. На возвышении стоял флагшток, на ветру трепыхался вымпел.

– Владельца зовут Уве Баккерюд. Это он нам звонил. Примерно час назад он приехал из Осло и обнаружил, что его дом был взломан. Потом он пошел в соседний дом и обнаружил тело.

Вистинг вытер рукой мокрое от дождя лицо.

– А еще?

Полицейский достал записную книжку и развернулся спиной к ветру.

– Юстейн Хаммерснес. – Он указал за правое плечо Вистинга. – Его дом расположен на мысе, он позвонил по горячей линии и сообщил о взломе практически одновременно с тем, как нам поступило сообщение о трупе. Может быть, потерпевших больше, но нам известно только об этих двоих. Сейчас мы делаем обход.

– Что с домами?

– Оцеплены.

Вистинг кивнул. У них было как минимум три места преступления, которые могли быть взаимосвязаны. Шансы найти следы, оставленные преступником, увеличивались в три раза. Редкая удача.

– Мы вызвали других криминалистов из фюльке[1], – продолжал оперативник, будто читая мысли Вистинга.

– Что с владельцами?

– Мы сейчас размещаем их в гостинице Ставерна. Вы сможете допросить их завтра утром.

– Они что‑нибудь видели?

Полицейский отрицательно мотнул головой и собирался что‑то сказать, но их прервал собачий лай, раздавшийся поблизости. В тот же момент раздался треск передатчика. Полицейский поправил наушник.

– Кинологическая служба взяла след на восток. По следу был найден телефон, – сообщил он. – Они спрашивают, что с ним делать.

– Отметьте координаты и несите его сюда, – распорядился Вистинг.

Оперативник передал сообщение дальше. Практически сразу примчался молодой полицейский с телефоном, запечатанным в защитный пакет из прозрачного пластика.

– Он почти разряжен, – рапортовал он и отдал телефон Вистингу. – Посмотрите, что там, прежде чем он сядет. Может быть, нам потребуется пин‑код, чтобы снова его включить.

Вистинг взял пакет в руки. Сквозь пластик он нащупал клавиатуру, включил экран. «Сони Эрикссон», с меню этого телефона он был хорошо знаком. Он открыл последние звонки. Пусто. Ни исходящих, ни входящих звонков. Нажатием клавиши он вернулся в главное меню и выбрал сообщения. В папке входящих было только одно смс, принятое в 16:53. В нем было только число: «2030».

Сообщение было отправлено с девятизначного иностранного номера.

В папке отправленных сообщений было сохранено два смс, адресованных тому же номеру. Первое было отправлено в 16:54. «OK»[2]. Следующее в 20:43: «I am here»[3].

Вистинг просмотрел остальные папки, но эти три сообщения были единственной сохраненной в памяти телефона информацией. Он решил, что 2030 – это сообщение о времени. В ответ – подтверждение. После этого владелец мобильного телефона отправил сообщение о том, что он уже на условленном месте. «I am here».

– Возьму его с собой и поставлю на зарядку, – сказал Вистинг и сунул телефон в карман куртки. – Может быть, ночью придут еще сообщения.

Порыв ветра заставил Вистинга поёжиться. Он окинул взглядом темноту вокруг. Черные скалистые берега, заросли иссушенных ветром сосен и растрепанных ветром кустов можжевельника. Прошло всего около трех часов с судьбоносной встречи, после которой один из мужчин остался лежать бездыханным. Другой по‑прежнему мог быть где‑то поблизости.

– Мы получим помощь с воздуха, вертолеты, – доложил полицейский, ему, вероятно, пришли в голову те же мысли.

– Хорошо, – кивнул Вистинг. Он не собирался задерживаться здесь.

Ему хотелось попасть домой, сменить одежду на сухую, а потом отправиться на работу и запустить механизм расследования.

Обратно он возвращался тем же путем, что пришел. Возле парковки собралась стайка журналистов. Один из фотокорреспондентов направил камеру на Вистинга и сфотографировал суровое, изрезанное морщинами лицо. Открывая дверцу автомобиля, Вистинг услышал гул вертолета. Он летел низко, с востока. Прожектор рыскал по земле, и журналисты обратили свое внимание туда.

Вистинг стащил с себя промокшую куртку, швырнул ее на пассажирское сиденье, сел за руль и тронулся с места. Прожекторы прорезали ночь и освещали плотный лиственный лес, окружающий узкую подъездную дорожку.

Вдруг что‑то прилетело в лобовое стекло с жутким звуком. Вистинг ударил по тормозам, машина заскользила по гравию на заблокированных колесах. По лобовому стеклу была размазана кровь и несколько черных перьев. Наверное, птица. Он брызнул стеклоочистителем и стер грязь дворниками.

Он снова поехал, но не преодолел и нескольких метров, как в машину врезалась еще одна птица. Черный шар появился из воздуха, стукнул по капоту и исчез, подхваченный потоком воздуха. Он продолжил ехать по похрустывающему гравию. Через несколько сот метров начиналась государственная дорога между Хельгероа и Ставерном. Вистинг свернул направо.

Над темным асфальтом висела тонкая завеса тумана. Ветер подхватывал влажные от дождя листья, залеплял ими лобовое стекло. Дворники их утрамбовывали.

Еще через сто метров он заметил движение на обочине. Снизил скорость. Там стоял мужчина. Он шел к нему по противоположной стороне дороги. Нетвердыми шагами. Рукой он заслонялся от слепящего света автомобильных фар. Вистинг машинально выключил противотуманки. В это же мгновение мужчина схватился за грудь свободной рукой и рухнул ничком.

Вистинг бросил взгляд в зеркало заднего вида, прежде чем остановиться и выйти из машины. Дорога пустовала, окруженная с обеих сторон распаханными черными полями.

Мужчина лежал неподвижно.

Вистинг присел рядом и положил руку ему на плечо.

– Все хорошо? – спросил он.

Ответа не было, так что он покрепче ухватил лежащего, чтобы перевернуть. Тот резко обратил лицо к Вистингу. В его глазах было упрямство, за которым скрывался страх. Сжатый кулак выстрелил и попал прямо в лицо.

Вистинг покачнулся. Тотчас последовало несколько ударов серией, мужчина поднялся на ноги. Вистинг вытянул руку перед собой и схватил мужчину. Тот вывернулся и снова ударил, но промахнулся. Вистинг распрямился, поднырнул под следующий удар и ответил. Кулак впечатался в диафрагму мужчины. Тот согнулся пополам и стал хватать ртом воздух. Вистинг бросился к мужчине, пытаясь свалить с ног, но был встречен новой серией ударов. Один попал по подбородку и разбил губу. Рот наполнился кровью, Вистинг осел на колени.

Мужчина рванул к машине, бросился за руль и помчался на Вистинга, бешено газуя. Фары ослепили следователя. Он кинулся в сторону, скатился с дороги и замер. Через пару секунд глаза привыкли к темноте. Окрестности проступали вокруг него в оттенках серого, и он успел заметить габаритные огни своей собственной машины, исчезающие за поворотом.

Он поднялся на ноги, сплюнул кровь и выругался. Мобильный телефон остался в машине.

В отдалении был слышен гул вертолета, ведущего поиски вдоль побережья. Он снова сплюнул, оглянулся и попробовал вспомнить, где находился ближайший дом. Решил идти в том же направлении, в котором уехал автомобиль.

Через десять минут Вистинг увидел свет от деревенского дома. Он прибавил шагу и последний отрезок пути пробежал трусцой.

Перед ним возвышался двухэтажный белый деревенский дом с широкой лестницей, рядом стояли покрашенный в красный сарай и пара дворовых построек. Посередине двора рос старый дуб с густой кроной.

Лошади в сарае заржали и беспокойно задвигались, учуяв Вистинга.

Наверху лестницы сидел бело‑серый кот. Он вперился в следователя желтыми глазами, выгнул спину, затем схватил остроклювую черную птицу с придверного коврика и шмыгнул со двора с нею в зубах.

Дверь была выкрашена в голубой цвет. Большая керамическая табличка над дверным звонком рассказывала, кто живет в доме. Вистинг нажал на кнопку звонка и ощупал лицо, пока ждал. От прикосновений было больно.

Внутри дома хлопнула дверь, и за щербатым стеклом он заметил движение. Дверь открыл мужчина с огромной огненно‑рыжей бородой. Он стоял в широком дверном проеме и оглядывал Вистинга.

– Я из полиции, – сообщил Вистинг и пошарил по карманам, прежде чем вспомнил, что служебное удостоверение лежало в бумажнике, уехавшем в машине.

Мужчина кивнул и сделал шаг назад, чтобы пропустить его внутрь. Вистинг так часто рассказывал СМИ о делах полиции, что большинство жителей округа знали его в лицо.

– Что произошло? – поинтересовался мужчина и закрыл входную дверь.

Вистинг не стал тратить время на объяснения.

– Мне нужно позвонить, – попросил он.

Владелец дома вытащил из кармана мобильный телефон.

– Вы не очень хорошо выглядите, – констатировал он. – Не хотите душ принять?

Вистинг помотал головой, взял мобильный и набрал номер оперативного центра. Кратко и лаконично он описал все, что приключилось.

Бородач держал ушки на макушке, прислушивался к разговору, и когда Вистинг закончил беседу, вежливо поинтересовался, может ли он чем‑нибудь помочь.

Вистинг задумался.

– У вас есть автомобиль?

Мужчина утвердительно кивнул и схватил куртку.

– Он в гараже.

Бородач повез Вистинга домой. Следователь вспомнил, что ключей от дома у него не было. Они висели на одном брелоке с ключом от автомобиля. И пропуска в полицейский участок не было. Он тоже лежал в бумажнике вместе со служебным удостоверением.

Пришлось звонить в дверь собственного дома. Сюзанне осторожно открыла дверь.

– Боже мой, – простонала она и взяла его за руку. – Как ты выглядишь?!

– Как полный идиот, – признался Вистинг и впервые улыбнулся.

Он отправился в ванную комнату, стащил с себя мокрые, пропахшие кровью вещи, рассказывая о том, что случилось.

– Ты не могла бы подыскать мне новую одежду? – попросил он и отправился под душ.

Она кивнула и принялась собирать его грязное белье.

– Только не стирай, – Вистинг включил воду. – Повесь сушиться. Там может быть и его кровь.

Вода быстро нагрелась. Он закрыл глаза и подставил лицо под струи воды.

– Тебе следовало бы показаться дежурному врачу, – сказала Сюзанне.

Он провел рукой по запотевшей стеклянной двери и посмотрел на нее изнутри.

– Посмотрим. Можешь вызвать такси?

– Дай мне хоть осмотреть тебя, прежде чем ты уедешь.

Он не стал протестовать и вышел из душа. Она достала полотенце из шкафа, протянула ему и пошла за аптечкой первой помощи. Когда Сюзанне вернулась, Вистинг встал перед ней без одежды. Женщина начала осматривать его лицо.

– Думаешь, это был он?

– Кто он?

– Убийца. – Она прижала кусок ваты с антисептиком к ране. Жгло. – Думаешь, ты дрался с ним?

Тем же вопросом задавался и сам Вистинг.

– Я не знаю, – ответил он и умолк.

– У тебя рассечен подбородок, выглядит не очень хорошо, – сообщила она и достала небольшой пластырь. – Впрочем, я думаю, все обойдется.

Он поцеловал ее с благодарностью. Она провела рукой по его груди и вниз по животу, намекая на то, что он упускает. Он улыбнулся, снова поцеловал ее и стал одеваться в принесенные ею вещи.

– Ты вызвала такси? – спросил он.

– Я отвезу тебя, – сказала она. – Я больше ни капли не выпила после того, как ты уехал.

5

Нильс Хаммер приехал в участок на полчаса раньше и помог Вистингу зайти внутрь.

Хаммер был крупным мужчиной, сантиметров на пять выше Вистинга, с массивными чертами лица. Он был чудаком, но способным следователем, принимавшим работу всерьез. Выносливым. Необходимое качество для следователя. Он никогда не сдавался, всегда с головой погружался в работу. Хаммер, как и Вистинг, становился одержимым раскрытием дела. Они провели бесконечное количество ночных часов в полицейском участке, вместе с грандиозными планами, теориями и кислым кофе. По этой причине Нильс Хаммер был первым, кого он пригласил в следственную группу.

– Торунн сейчас придет, – сообщил Хаммер.

От него слегка пахло пивом, когда он открывал рот, но он не был пьян. Многим пришлось изменить планы на этот пятничный вечер.

– Хорошо, – кивнул Вистинг, успокоенный тем, что Торунн Борг также будет участвовать в начальной стадии расследования. Она была эффективной, основательной, настоящим профессионалом. – Мы проведем встречу, когда она придет.

– Я распорядился о поиске твоего мобильного телефона, – продолжал рассказывать Хаммер, поднимаясь впереди Вистинга по лестнице следственного отдела.

Об этом Вистинг еще не думал. Его мобильный телефон все время испускал сигналы. Оператор связи мог запеленговать их через базовые станции и определить местонахождение телефона. Вистинг воспрял духом.

– Он где‑то в городе, – продолжил Хаммер, – «Теленор»[4] сейчас пытается определить, откуда идет сигнал.

– Когда мы можем ожидать результат?

Хаммер пожал плечами.

– Минут через пятнадцать‑двадцать, наверное. Будем надеяться, что автомобиль не передвигается.

Вистинг поблагодарил и отправился в свой кабинет. Включил компьютер. Ему требовалась пара минут для загрузки. Во время ожидания нужно было сделать два звонка. Первым он набрал номер Кристине Тиис. Она была недавно назначенным юристом, пришла после того, как Аудуна Ветти повысили и он покинул полицейский участок.

Тиис была блестящим адвокатом защиты из Осло, но спрыгнула с карьерной лестницы и уехала из большого города. Она была без сомнения самым лучшим из соискателей и согласилась на гораздо более низкооплачиваемую, чем работа адвоката, должность помощника начальника полиции. Теперь она контролировала все дела и автоматически отвечала за предстоящее им расследование.

Кристине Тиис ответила после первого гудка.

– Я пыталась тебе дозвониться, – выпалила она. Голос был строгим и немного раздраженным. – Я должна знать, что происходит.

Вистинг прокашлялся и за три минуты изложил суть дела. Он представлял ее, пока рассказывал. Лихорадочный румянец на щеках, бдительный взгляд карих глаз.

– С тобой все в порядке? – уточнила она, когда выслушала весь рассказ.

– Вполне, – заверил Вистинг.

Он слышал, как шуршит бумага. Кристине Тиис наверняка делала записи, пока он говорил.

– Что у нас есть?

– Пока ничего конкретного, еще рано.

– Хорошо. Я не могу приехать. Дети спят, не могу оставить их одних.

– Нам потребуется юрист, – сказал Вистинг. – Хочешь, я попрошу кого‑нибудь другого взять дело под контроль?

– Нет, – ответ последовал незамедлительно. – Я позвонила своей матери. Она едет из Лиллестрёма и будет здесь через пару часов. Пока я не приехала, хочу, чтобы ты меня информировал по телефону.

Вистинг заверил ее, что он позвонит, если произойдет что‑нибудь значительное, и завершил беседу.

Вторым он должен быть связаться с Томасом Рённингеном. Он предполагал, что у известного ведущего есть телефон «не для всех», поэтому позвонил в НРК[5]. Вистинг представился и объяснил, что ему совершенно необходимо получить номер Томаса Рённингена.

Женщина, дежурившая ночью на телефоне, казалась опытным сотрудником. Она извинилась, сообщила, что у нее нет контактного телефона Рённингена, и попросила подождать на линии. Вистинг слышал, как она стучала по клавиатуре.

– У меня есть мобильный телефон и электронный адрес его агента, Эйнара Хейера, – объявила она. – Хотите записать?

– Я бы записал мобильный телефон.

Она продиктовала номер.

– Спасибо. Программа, которая шла сегодня вечером, вы знаете, когда она была записана?

– Это прямая запись.

– Что это значит?

– Раньше мы записывали передачу накануне, но из‑за этого она немного теряла в актуальности. Сейчас она записывается за четыре часа до начала и транслируется без монтажа.

Вистинг считал про себя.

– Получается, что выпуск был готов около шести?

– Верно. – Она выдержала паузу. – Вы хотели бы побеседовать с ответственными за безопасность сотрудниками?

– Нет‑нет. Если это будет нужно, я перезвоню позже.

Он завершил беседу и набрал номер агента. Тот ответил подчеркнуто вежливо.

Вистинг снова представился и попросил поделиться контактной информацией Томаса Рённингена.

– Я дам вам номер мобильного, но не уверен, что он вам ответит.

– Нет?

– Обычно я всегда звоню ему после трансляции, чтобы поделиться мнением о выпуске, но сегодня вечером он не ответил.

Вистинг посмотрел в окно, пока Хейер говорил. Он мог видеть, как вертолет приближался на низкой высоте со стороны фьорда.

– Когда вы разговаривали с ним в последний раз?

– Вчера. Я могу узнать, о чем идет речь?

– Его дом возле Хельгероа был взломан.

– Ясно. Наверняка он будет благодарен за звонок. – Агент продиктовал телефонный номер. – Если он не ответит, отправьте ему смс, вместо того чтобы начитывать сообщение на автоответчик.

– Благодарю вас.

– Могу ли я чем‑нибудь помочь в связи со взломом?

– Пока нет. У меня есть ваш номер.

Вертолет снаружи завис в воздухе. Луч прожектора был направлен в море и почти не двигался.

Вистинг набрал номер Томаса Рённингена, поднялся с места и подошел к окну. Сразу включится автоответчик. Вистинг повесил трубку и сохранил номер в телефонной книге.

Тишину в комнате нарушил голос Нильса Хаммера из громкоговорителя.

– Твой телефон отследили. Он должен быть возле Ревета.

Вертолет снаружи развернулся и направился на восток. Ревет раньше был простой песчаной отмелью между Логеном и Ларвиксфьордом, но сейчас врезающаяся в море полоса суши стала важным индустриальным и морским центром. Там, конечно, можно было спрятать транспортное средство, но, вместе с тем, оттуда был всего один путь.

– Мы поставим заградительный пост возле пристани, – объявил Хаммер.

Вистинг отвел взгляд от вертолета и начал смотреть на собственное отражение в окне. Струи дождя искажали контуры его лица, превращали его в незнакомца. Веки потяжелели. Он закрыл глаза и попытался собраться с мыслями.

Это было первым большим следственным заданием после того, как он вернулся из длительного отпуска по болезни. Он всегда считал свою работу интересной и вдохновляющей, но прошлым летом впервые почувствовал себя нехорошо. Объемы работы постоянно росли, ресурсы только уменьшались. Постоянные перегрузки в конце концов закончились физическим и моральным истощением.

Вистинг взял паузу на три месяца, а когда вернулся, понял, что не был незаменимым, и смог чаще делегировать коллегам рабочие задачи и возлагать на них ответственность.

Сейчас он стоял и прислушивался к ощущениям в теле. Спрашивал себя, готов ли он. Определился. Потянул за собой куртку, висящую на спинке стула, и решительными шагами направился к двери.

6

Дождь бил в лобовое стекло, когда Вистинг выехал из гаража здания полиции. Серый поток. Следователь включил стеклоочистители. Капли дождя стирались, появлялись вновь, снова исчезали.

Вода бежала вдоль краев тротуара и скапливалась там, где стоки уже не справлялись.

Он поехал вниз по улице Пинсегата, свернул налево на светофоре возле железнодорожной станции. Пустые дороги были окутаны влажной дымкой.

Поездка в Ревет не заняла больше трех минут. Он остановился возле дорожного заграждения. Два полицейских автомобиля были припаркованы капот к капоту. Перед ними стояла еще одна служебная машина.

Полицейский в дождевике подошел к следователю. Руки лежали на висящем на груди автомате.

Вистинг опустил стекло. Подошедший узнал его и поприветствовал, приложив два пальца к фуражке.

– Есть новости? – спросил Вистинг.

Полицейский отрицательно покачал головой. Промышленный район укрыло дождем. Вертолет летал широкими кругами.

В зеркале Вистинг увидел автомобильные фары. Полицейский выпрямился и посмотрел в том же направлении. Маленький, красный «Гольф» остановился за ним, из автомобиля выпрыгнул Гарм Сёбаккен – журналист местной газеты.

– Что у нас тут? – спросил он и встал под дождем.

Полицейский в форме не ответил. Журналист обратился к Вистингу.

– Мы ищем угнанный автомобиль, – объяснил он.

– С вертолетом и вооруженными людьми?

Вооруженный полицейский пошел обратно к дорожному посту. Вистинг кивнул. Ему бы следовало составить сообщение для прессы, прежде чем ехать, но он рассчитывал на то, что начальник оперативного центра уже работал над делом. Давление со стороны СМИ стало колоссальным, после того как те немногие детали, которыми располагало следствие, стали известны общественности. Уголовное дело с участием знаменитостей.

– Пресс‑сообщение скоро будет, – сказал он и поднял стекло в машине.

Обычно Вистинг не вел себя так нелюбезно, но он не знал, как ему следует объяснить ситуацию, в которой они оказались. То, что подозреваемый в убийстве улизнул, угнав машину полицейского, стоящего во главе расследования, выглядело как весьма неумелая работа.

Журналист из «Эстландс‑Постен» поднял камеру и направил ее на полицейский пост. Вистинг мог видеть, что сюжет получается отличным, с вертолетом на заднем плане.

Внезапно большая машина спикировала будто сокол за добычей, затем поднялась и повисла в воздухе. Прожектор в брюхе вертолета светил вертикально вниз.

Пилот вертолета вызвал полицейских на склоне:

– Лис‑05, Верто на связи.

– Лис 05, – затрещало в рации.

– Разыскиваемый автомобиль под прожектором. Тепловизор показывает, что мотор горячий. Следов людей нет.

– Принято, мы видим, где вы находитесь.

Одна из машин на посту завелась. Вистинг выпрыгнул из своей, подбежал к служебному автомобилю и устроился на заднем сиденье.

Мужчина за рулем повернулся к следователю и поприветствовал кивком. Затем тронулся, и машина направилась в сторону снопа света под вертолетом.

Они проехали мимо здания вокзала компании «Колор Лайн»[6], потом мимо целого океана контейнеров. Мимо складского помещения, ремонтных ангаров и подъемных кранов. Фонари стояли вдоль широкой дороги, испуская желтое свечение.

Машина находилась на открытом пространстве, возле тележки с каменными блоками, готовыми к погрузке. Порывы ветра заставляли капли дождя двигаться горизонтально, практически параллельно асфальту. Вистинг присмотрелся к своему автомобилю. Он казался совершенно бесхозным.

С другой стороны подъехал автомобиль, патрулировавший местность. Он остановился в двадцати метрах от машины Вистинга, из него вышло трое мужчин. По рации передавались отрывистые сообщения. Полицейские направились с поднятым оружием к автомобилю, а коллеги из машины, в которой сидел Вистинг, образовали что‑то похожее на круговую оборону.

Они быстро констатировали, что в самом автомобиле никого не было. Один из мужчин встал, направив ствол оружия на замок багажника автомобиля, пока второй открывал его из салона. Сразу вслед за этим по рации последовало сообщение: «Чисто».

Еще один полицейский выпустил собаку, пока Вистинг направлялся к своей машине, чтобы осмотреть ее. Его промокшая куртка лежала на пассажирском сиденье. Следователь открыл дверь и взял ее. Под ней лежал пакет для улик с найденным возле дачного поселка мобильным телефоном. Вистинг взял его в руки. Телефон еще не разрядился, но никаких новых сообщений или звонков не было.

Полицейский посветил в салон фонариком.

– Что будем делать с машиной? – спросил он.

Вистинг кинул взгляд внутрь. Ключи в зажигании. Обивка светлого водительского сиденья измазана глиной.

– Нужно отогнать ее на диагностику. Позаботишься об этом?

Коллега утвердительно кивал, пока луч света обшаривал машину.

– Ты его ранил? – спросил он и подсветил фонариком темные пятна на сиденье.

Вистинг с сомнением покачал головой и обошел машину вокруг.

– Даже и говорить не стоит.

– А выглядит как кровь.

Вистинг мгновенно реконструировал то, что случилось. Когда мужчина упал, он притворялся. Он был одет в темную одежду, руки в перчатках. Ничто не указывало на то, что он был ранен. Во время короткой схватки он смог мельком разглядеть черты лица, в память врезались только глаза мужчины. Взгляд, полный страха за свою жизнь, полный паники.

– Интересно, зачем он сюда поехал, – произнес полицейский, вырвав Вистинга из череды мыслей. – Вероятно, его забрали сообщники?

Вертолет над ними поднялся выше и продолжил поиски. Вистинг неопределенно кивнул, поднял воротник куртки и направился к служебной машине. Этот след уже остывал.

7

Возвращаясь в участок, Вистинг нашел в телефонной книге мобильного недавно записанный номер Томаса Рённингена и попробовал еще раз. Голос на автоответчике был таким же бодрым, как тот, который Вистинг привык слышать по телевизору.

В этот раз он дождался сигнала, оставил короткое сообщение и сообщил свой номер мобильного телефона, заезжая в ворота полицейского гаража.

Торунн Борг уже была на месте. Она сидела в своем кабинете под единственной зажженной лампой. Ее бумаги находились в желтом кольце света. Одна рука лежала прямо под источником света, другой она подперла голову. Длинный мягкий локон свешивался на правое плечо.

Она выпрямилась, когда увидела Вистинга.

– Рад тебя видеть, – произнес он и зашел в кабинет.

– Я попросила Беньямина Фьелля присоединиться, – сказала она и быстрым движением заправила волосы за ухо.

Вистинг кивнул. Хорошая мысль. Беньямин Фьелль пришел из патрульно‑постовой службы, проработал следователем полгода и хорошо зарекомендовал себя. Он был увлеченным и знающим, у него была высокая работоспособность, глаз наметан на детали, он замечал связи и закономерности как никто другой. А еще Фьелль был начисто лишен шаблонного мышления и любопытен, однако, он нуждался в опыте ведения большого дела, такого как это. К тому же Вистинг питал слабость к двадцатишестилетнему коллеге, что‑то в нем напоминало ему самого себя. Именно таким он сам был когда‑то. Целеустремленным идеалистом.

Вистинг сел в кресло для посетителей.

– Что нам сейчас известно? – спросила Торунн Борг.

– Не очень много, – признал Вистинг.

Нильс Хаммер тоже вошел в комнату и прихлебывал кофе стоя, прислонившись к архивному шкафу.

– Вроде бы все началось с трех взломов в дачном поселке, – начал Вистинг.

– Шести, – прервал Хаммер. – Кинологи отправились по следу на месте преступления и нашли еще три дома. Двери были взломаны фомкой или чем‑то подобным.

– Больше работы для техников, – кивнул Вистинг.

– Люди на месте, – продолжил Хаммер, – будут ходить от дома к дому.

– Я проверила биографию того, кто обнаружил тело, и другого соседа. – Торунн Борг перебирала лежащие перед ней бумаги. – Уве Баккерюд владеет бухгалтерской фирмой в Осло. Дом у него уже больше двадцати лет. Женат, двое взрослых детей. Правонарушений не числится.

Вистинг кивнул. Часто оказывалось так, что тот, кто предупреждал полицию о серьезном случае, оказывался замешанным сильнее, чем сообщал сам. Пока что в истории Уве Баккерюда не было ничего подозрительного.

– А что с соседом из другого дома?

Торунн перебирала бумаги.

– Юстейн Хаммерснес. Он сейчас разводится, есть две маленьких дочери. Дом является частью совместно нажитого имущества. Работает в компьютерной компании в Бэруме. У него было несколько дорожных штрафов, это все.

– Самое интересное, все же, кто убитый, – подал голос Хаммер. Он отпил из чашки и продолжил: – Это могла быть внутренняя разборка. Два взломщика что‑то не поделили. Один убивает другого.

Вистинг вновь кивнул. Дело не обязательно должно быть запутанным.

Хаммер продолжил:

– Убийца сбегает, нападает на случайного автомобилиста и угоняет автомобиль.

– Но почему он тогда не использовал свою собственную машину? У них ведь должен был быть фургон, набитый краденым добром.

– Может, он остался там, – предположила Торунн Борг. – Или ключ от автомобиля лежит в кармане жертвы.

– В таком случае нам нужно дождаться результатов вскрытия, – вздохнул Хаммер. – Мортенсен пока не собирается заглядывать парню под лыжную маску.

– Не думаю, что это помогло бы, – сказал Вистинг. – Лицо, вероятно, совершенно обезображено.

Он встал с места и вытащил из кармана пакет для вещественных доказательств с мобильным телефоном внутри.

– Можешь что‑нибудь раскопать? – Вистинг протянул телефон Хаммеру. – Где он находился последние сутки? Отследить, как мой?

Нильс Хаммер отставил чашку кофе и взял мобильный.

– Не забудь зарядить его, прежде чем у него сядет аккумулятор, – добавил Вистинг.

– Дай мне пару часов, – сказал Хаммер и исчез за дверью.

Торунн Борг развернулась к монитору.

– Над чем ты работаешь? – спросил Вистинг, опершись рукой о дверной косяк.

– Я загрузила отчет о всех совершенных в Эстланне[7] взломах за последние три недели. Здесь может быть связь. Они происходили сериями. Шесть‑семь проникновений в один день в одном месте, и то же самое на следующий день в другом месте.

– Восточная Европа?

– Скорее всего, – кивнула Торунн.

Вистинг остановился в дверном проеме. Грубые кражи, совершенные выходцами из бедной части Европы, становились все бо́льшей проблемой для полиции. Постоянно объявлялись новые банды и новые тренды. Некоторые группировки воровали косметику и бритвенные лезвия из магазинов. Другие компании крали лодочные моторы на причалах. Кто‑то специализировался на магазинах электроники, а кто‑то сосредотачивался на квартирах или домах в частном секторе. Банды становились все более профессиональными, и полиции редко удавалось их опередить.

– Есть ли еще следы или новости в других делах?

– Пока я ничего не нашла, но как раз прорабатываю этот вопрос.

Вистинг кивком одобрил предпринятую ею инициативу, прежде чем отправился в свой собственный кабинет. Не успел он туда войти, как зазвонил телефон.

– Сообщение для прессы?

Вистинг узнал голос директора оперативного центра Тёнсберга. Именно туда журналисты направляли свои вопросы, и пресс‑сообщение могло бы немного уменьшить давление со стороны корреспондентов.

– Есть предложение?

– Обычное. – Мужчина пошуршал бумагами и зачитал: «Полицейское управление Вестфолла начало расследование, после того как в частном доме возле Хельгероа в Ларвике было обнаружено тело мужчины. Полиция приняла сообщение о смерти в пятницу, первого октября после 22:00. В данный момент времени мы не можем дать бо́льше сведений относительно данного дела. Мы приглашаем на пресс‑конференцию в полицейский участок Ларвика в?..»

Вистинг сел за письменный стол и бросил взгляд на часы на стене.

– В десять часов, – решительно сказал он. – Мы вполне можем дать им чуть больше. Подтвердить информацию о том, что мы начали расследование убийства, что вертолет и кинологи с собаками принимали участие в поиске одного или нескольких преступников.

– Отлично. Нужна ли нам информация от граждан? Сведения о подозрительной деятельности или транспортных средствах?

Вистинг задумался, но пришел к выводу, что слишком рано просить людей о предоставлении информации. В сообщении говорилось о месте и времени совершения убийства. Опыт говорил о том, что заметившие что‑то необычное сами связывались с полицией.

– Нет, не сейчас, – ответил он. – Отправите мне копию, когда сообщение уйдет?

– Да. Через пару минут будет.

Директор оперативного центра положил трубку, не попрощавшись.

Вистинг включил компьютер и откинулся на спинку стула, пока загружалось изображение на мониторе.

Когда он начинал работать в отделе расследований в середине восьмидесятых годов, все рапорты набирались на печатной машинке. Только десять лет спустя у каждого следователя появился свой компьютер. В шкафах позади него стояли толстые тома громких дел, над которыми он работал. Они содержали подробную запись ведения следствия. Имена были занесены и иногда вычеркнуты. Некоторые были обведены, некоторые линиями и стрелками были соединены с другими. Мысли и раздумья на бумаге. Распределение рабочих задач. Многие дела приблизились к решению с помощью запутанных ассоциативных карт в блокнотах.

Теперь и эту часть работы следователя перевели в электронный вид. Было разработано собственное программное обеспечение, в котором следовало создавать электронные проектные комнаты так, чтобы все участники расследования могли получить доступ к информации. Собранная информация создавала базу для отдельного анализа дела. Учитывались все касающиеся дела документы, все лица, вовлеченные или каким‑либо образом упомянутые в деле, вносились в специальный регистр. Программа должна была обеспечить проведение всеобъемлющего и эффективного расследования со стартовой фазы и до момента, когда дело будет закрыто. Целью было создать полный профессиональный обзор, доказательную базу, сохраняя объективность.

Он вошел в программу под своими логином и паролем, замер в ожидании, повернув лицо к монитору, пока машина продиралась сквозь процедуры загрузки. Затем крутанулся на стуле, открыл шкаф позади себя и достал новый блокнот в жесткой обложке. Из подставки на столе вытащил простой карандаш и развернул блокнот на первой чистой странице. В самом верху он написал: «Кто?»

В данный момент его не так сильно интересовал мотив или способ убийства. Речь шла о том, чтобы выяснить, кем был убитый. Ответ мог привести напрямую к убийце.

Он достал очки, без которых теперь не мог обойтись, и продолжил записывать. Около часа он фиксировал ключевые слова важнейших задач. Тезисы первостепенной важности были подчеркнуты или получили дополнительные комментарии на полях. Некоторые ключевые слова сопровождались пояснениями. Он рисовал стрелки и символы, нумеровал то, что нужно было распределить по степени значимости. В самом верху страницы создал перечень электронных следов. Ценная информация, которую нужно было добыть как можно скорее. Записи с камер на заправках удаляют через неделю, записи с пунктов оплаты дорог существуют чуть дольше. Это же касается и трафика, передаваемого по мобильным сетям. Зачастую в момент сбора информации полиция не знала, что искать, но если не позаботиться о сборе электронных материалов сейчас, потом уже ничего не найти.

Судебно‑медицинская экспертиза тела будет важна для следствия. В первую очередь, чтобы выяснить личность покойного. Однако на трупе могут находиться волоски, волокна или другие следы, способные привести прямо к убийце. Рана, кровь и трупные пятна многое могут поведать о произошедшем.

Часто отчеты криминалистов отвечали на вопрос о том, что случилось, однако следователи никогда заранее не знали, какие еще следы могут появиться. Они никогда не могли на все сто положиться на собранные технические доказательства. Главным оставалось тактическое ведение расследования.

Кроме прочего, требовалась стратегия по отношению к прессе. Пока что она базировалась на двух ключевых моментах: открытость и честность.

Кристине Тиис впервые возглавит пресс‑конференцию. С этого момента и до момента завершения дела именно на ней лежала формальная ответственность. Обучение пройдет в экстремальных условиях, и Вистинг надеялся, что она справится. Мертвый мужчина в доме одного из самых популярных в стране телевизионщиков – это дело взорвет СМИ.

Он снова попробовал позвонить Томасу Рённингену, но телефон после нескольких гудков переключил его на автоответчик. Вистинг собрался было оставить голосовое сообщение, но повесил трубку и вместо этого написал короткое смс.

Затем он поднялся с офисного кресла и потянулся. Вышел в коридор и направился к переговорной комнате, под кофеваркой стояла наполовину полная колба. Он нашел чашку на полке, налил себе кофе и посмотрел на дверь, услышав шаги в коридоре.

Появился Эспен Мортенсен. Вистинг протянул ему чашку и нашел себе новую.

– На месте преступления закончили?

Эксперт‑криминалист отрицательно покачал головой и сделал глоток кофе.

– Мы забрали тело. Я приготовлю несколько фотографий и напишу обзорный рапорт, его передам судмедэкспертам. Я договорился с идентификационной группой из Крипоса[8]. Они будут присутствовать на вскрытии.

Они сели за стол в переговорной.

– Ты нашел еще что‑нибудь?

Мортенсен кивнул.

– Все не так, как мы полагали изначально.

Вистинг быстро взглянул на коллегу.

– Его застрелили, – пояснил Мортенсен. – Когда мы перевернули тело, мы обнаружили большое пулевое отверстие в области живота.

Вистинг вспомнил окровавленную прихожую в доме, где мужчина был найден. Кровь капала на лестницу и была размазана по дверному косяку. Окровавленные перчатки, и лужа крови под трупом.

– В него выстрелили до того, как он зашел внутрь, – заключил Вистинг. – Мы не знаем, где это произошло.

Мортенсен подтвердил: стреляли в другом месте. Он смог добраться до дома, где борьба продолжилась. Брызги крови на стене свидетельствуют о том, что его ударили по меньшей мере три раза.

– Орудие было найдено?

Эспен Мортенсен встал из‑за стола.

– Нет, ни огнестрельное оружие, ни то орудие, которым его ударили. – Он пошел к двери с кружкой в руках. – В общем, сложно сказать, что именно его убило. В него стреляли, а потом ударили так, что он потерял сознание. Он мог истечь кровью и погибнуть от огнестрельной раны, но удары могли быть смертельными и сами по себе. Не обязательно, что стрелявший и нанесший удар – одно лицо.

Вистинг проводил взглядом молодого криминалиста. Дело приобрело новый уровень сложности.

8

Лине не хотела засыпать, но в конце концов так устала, что легла на краешек дивана и укрылась пледом.

Ее разбудил мобильный телефон. Часы на экране показывали 04:23. Шея болела, в горле пересохло.

Она решила, что Томми послал ей одно из традиционных сообщений с извинениями за то, что опаздывал, и скоро будет дома. Она ошибалась.

Это было красное сообщение от НТБ – норвежского телеграфного бюро. Она была подписана на новостную рассылку, которая предупреждала о важных новостях. Ее называли «красным сообщением», потому что когда текст новости появлялся на новостном поле больших экранов в зданиях редакций, буквы были выделены красным цветом. Было всегда здорово, когда дело, над которым работали журналисты, выстреливало, и на газету ссылались в срочном сообщении от НТБ.

Она вгляделась в экран: «НТБ: Полицейское управление Вестфолла сообщает о начале расследования убийства после того, как в частном доме обнаружено тело мужчины. Вооруженные полицейские, вертолет и кинологи с собаками разыскивают преступника».

Девушка села и открыла ноутбук, чтобы прочесть, что ее газета писала об этом деле. Они уже опубликовали эффектную фотографию вооруженного полицейского в униформе, который стоял перед трепыхающейся лентой оцепления, а за ним в воздухе парил вертолет. Фотографию сделал один из местных фрилансеров, услугами которых они пользовались. Заголовок предупреждал читателей об убийце в бегах. Она посмотрела на строчку между заголовком и текстом. Автором статьи оказался один из довольно опытных журналистов, дежуривший в редакции ночью, он первым опубликовал сенсационную новость. Раз сотрудники полиции были вооружены, резонно было спросить, существует ли опасность для окружающих. А поскольку полиция не могла гарантировать безопасность, он дал такой броский заголовок.

Она проглядела короткую статью и увидела, что в ней не было в общем‑то ничего, кроме информации из короткого сообщения НТБ. Полиция не распространяла сведения, газета «Верденс Ганг»[9] еще вернется к деталям дела.

Проверила, что написали другие газеты. «Дагбладет» проиллюстрировала статью картой, у «Афтенпостен» был только текст. В плане содержания не было ничего нового.

Лине чуть больше двух лет проработала в газете «Верденс Ганг», но за это короткое время она уже успела получить несколько журналистских наград и не могла себе представить другой работы. Она стала для нее бо́льшим, чем просто источником заработка. Журналист – это образ жизни.

Она представила шумный офис редакции и порадовалась, что перешла на свободный график работы. Ей нравилось работать над такими делами, но именно сейчас ее голова была занята другими мыслями.

Вдруг внизу на улице хлопнула автомобильная дверца, она подошла к окну, чтобы посмотреть. Ветер раскачивал одинокие фонари, асфальт тремя этажами ниже был влажным, но дождь закончился.

Томми припарковался на свободном месте напротив входа в дом, он стоял возле автомобиля и рылся в карманах куртки, пока не нашел сигаретную пачку и не достал себе закурить. Четко очерченное лицо осветилось, когда он чиркнул зажигалкой.

После первой затяжки молодой человек бросил взгляд вверх на квартиру, и Лине немного отступила от окна, чтобы он ее не увидел.

Вот он в спешке выхватил телефон, который, должно быть, зазвонил в кармане брюк. Томми совершал пассы руками во время разговора, потом оглянулся, открыл машину и снова сел в нее, будто для того, чтобы его точно никто не услышал.

Когда Томми наконец вышел из машины, он кинул окурок под ноги и раздавил его каблуком.

Лине взяла чашку с блюдцем со стола в гостиной и отправилась с ними на кухню.

Томми зашел в квартиру и улыбнулся, увидев ее.

– Ты еще не ложилась? – спросил он.

Она только покачала головой и постаралась избежать взгляда его глаз с карими искрами. Внутри нее по‑прежнему ёкало, когда Томми входил в комнату, но решение о том, что разум должен победить, уже было принято.

Он хотел быстро ее поцеловать, но она отвернулась, уклоняясь от запаха сигарет. Он посмеялся над ней, кинул свою кожаную куртку на стул. Теперь на нем была только узкая белая футболка, плотно обтягивающая бицепсы.

Томми открыл холодильник и взял пиво, нашел в ящике открывалку, оставил ее на столешнице вместе с пробкой. Сделал глоток. Жилы на горле натянулись как струны.

– Как прошел ужин с твоим отцом? – спросил он и облокотился на столешницу. – Было вкусно?

Лине сделала глубокий вдох и произнесла предложение, которое давно было сформулировано и ждало своего часа.

– Так не может больше продолжаться.

Он удивленно на нее посмотрел:

– Ты о чем?

– Тебя почти никогда нет дома, и я не знаю, где ты и чем ты занят.

Он смерил ее взглядом.

– Я занимаюсь рестораном, – начал он объяснять.

– Там тебя тоже никогда не бывает. Я не знаю, чем ты занимаешься. Я не знаю твоих друзей или с кем ты там проводишь время.

Томми сделал новый глоток из бутылки.

– Тебе не очень‑то было интересно с ними знакомиться, – сообщил он. Его датский акцент был сильнее заметен, когда он раздражался.

Лине всплеснула руками.

– Те, с кем я встречалась, – с ними я действительно не горела желанием познакомиться поближе, – признала она. – Но дело не в этом.

– В чем тогда?

– В нас. Ты не видишь, что мы отдаляемся?

Он снова отпил.

– В этом не только моя вина. Я тоже не всегда знаю, когда ты дома. Ты ведь сутками можешь пропадать, когда работаешь над делом.

– Это моя работа.

– А «Шазам Стейшн» – моя работа. Я делаю это ради нас, хоть и не получаю почасовую оплату.

– Ради нас? А нам что с этого? Никаких излишеств. Ты живешь в моей квартире и разъезжаешь на моей машине. – Она схватила со стола пивную крышку и швырнула ее в мусорное ведро. – Ты довольно мало в нас вкладываешь.

Томми поставил бутылку на стол и подошел к ней.

– Все наладится, – с этими словами он попытался ее приобнять.

Она вывернулась. Уже слышала это раньше.

Первые полгода вместе с Томми она была опьянена счастьем. Она практически не ела, практически не спала, каждый час, проведенный вдали от него, казался бессмысленной тратой времени. Она была влюблена по самые уши, и предупреждения подруг ее весьма раздражали. Кая, одна из лучших подруг Лине по газете, однажды вечером появилась в квартире с бутылкой вина и благими намерениями. После пары бокалов Кая решила дать несколько прагматичных советов и комментариев о прошлом Томми: недостаточном образовании, семье… она не считала, что он подходящий спутник для Лине, ей это было совершенно очевидно. Вечер закончился тем, что Лине отправила ее восвояси, оскорбленная недоверием подруги, уверенная в своей любви к Томми больше, чем когда‑либо.

Однако сейчас, когда период бурной влюбленности остался позади, она против своей воли должна была признать, что Кая в чем‑то была права. Недостаток образования и некоторые проступки в прошлом сами по себе не являлись проблемой, однако бо́льшая часть жизни Томми будто была скрыта от нее. В последние месяцы страх пересилил любовь. Она часто бывала в квартире одна и неделю назад сделала то, что – она готова была поклясться – никогда не сделала бы раньше: залезла в мобильный телефон и прочла смс, когда молодой человек был в душе. Дрожа, она просмотрела папку «Входящие», искала ответы на вопросы, которые мучили ее день и ночь. Однако ничего прояснить не удалось. В переписке не было ни намека на измену, только рабочие моменты и, очевидно, безобидные сообщения от людей, задействованных в проекте «Шазам Стейшн». Ей стало очень стыдно, и единственным способом забыть стыд и беспокойство было забыться в руках Томми.

Она полностью осознавала, что живет по шаблону, и это все усложняло. Она привыкла контролировать свою жизнь, даже после маминой смерти она знала, кто она такая и как поступать правильно. Но сейчас готова была сломаться. Это состояние не могло дольше продолжаться, ей нужно было побыть одной, возобновить отношения со старыми подругами, гулять, ходить на тренировки, понять, какой жизнью она хочет жить. С Томми она просто растрачивала дни, жила на его лад, и ей становилось очевидно, что этот путь не ведет к гармоничному существованию. Она была сильной женщиной, но все равно испытывала потребность в тихой домашней гавани. Работа была наполнена удивительными поворотами и гротескными делами, Лине хотелось чувствовать себя в безопасности рядом с самыми близкими. С Томми она не чувствовала себя спокойно. Он не раскрывал своих карт, своим телом говорил больше, чем словами, он казался беспокойным и тревожным, но отказывался признать, что его что‑то мучит.

– Так больше не пойдет, – повторила она.

– Ты о чем?

– О нас, – сказала Лине и сделала движение кистью от него к себе. – Я больше не знаю, хочу ли так.

Он ничего не сказал. Стоял, сжав бутылку пива, которую снова взял в руки, рассматривал девушку.

– Мне нужно немного времени на себя, – сказала она.

Это была очень размытая фраза, но она все равно увидела, как в его взгляде промелькнуло подобие страха. Она позволила всем мыслям стать словами, и стоило начать, как было сложно остановиться. Она сосредоточилась, чтобы успокоиться.

– Я не понимаю, – произнес он, покачав головой.

– Возможно, именно в этом проблема, – предположила она.

Он собирался возразить, но его прервал сигнал мобильного телефона. Он прочел сообщение и посмотрел на нее.

– Мы можем поговорить об этом завтра? – предложил он и отставил пивную бутылку.

– Ты снова уходишь?

– В «Шазаме» проблемы, – Томми схватил куртку. – Я им нужен.

Она собиралась сказать, что ей он тоже нужен, но это уже не было правдой.

– Когда ты вернешься, меня здесь не будет, – произнесла она вместо этого.

Он вздохнул и замер с курткой в руке.

– Мы ведь можем поговорить?

– Я сказала то, что хотела. Съезжу домой.

– И чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты, когда вернешься, собрал свои вещи и нашел новое жилище.

Она застыла, скрестив руки на груди. Томми внимательно посмотрел на нее. Затем опустил подбородок, развернулся и вышел.

9

Часы показывали без нескольких минут шесть. Вистинг откинулся в офисном кресле и закрыл глаза в надежде вздремнуть. Хоть на полчаса, это здорово взбодрит его. Так он делал много раз раньше. Сон был эффективным способом восстановить силы и совершенно необходимым, чтобы поддержать концентрацию и работоспособность.

Вистинг скользнул в дрему и проснулся через двадцать минут от хлопка двери в кабинет. Он выпрямился, прокашлялся и кивнул Кристине Тиис.

Помощник начальника полиции села на стул по другую сторону письменного стола и уставилась на Вистинга. Ее глаза говорили о ней все. Она всегда смотрела вокруг открытым и прямым взглядом умного и любознательного ребенка.

– Как дела у детей? – спросил Вистинг, прежде чем она успела что‑то сказать.

На секунду показалось, что она не поняла, о чем он, но вот улыбнулась:

– Все хорошо. Они спят. Моя мать приехала и останется на выходные. И после выходных тоже, если понадобится.

– Хорошо, – одобрил Вистинг.

Кристине Тиис проработала у них четыре месяца. Она ни разу не упоминала об отце детей. Они знали, что он адвокат в Осло, но дети у него никогда не оставались. Вистингу казалось, что об оставшемся за плечами браке коллега не хотела рассказывать, будто от него остались только плохие воспоминания, такие, которые больше всего хотелось бы забыть.

– А здесь как дела? – задала она встречный вопрос.

Вистинг погладил себя по подбородку.

– Как обычно. Запутанно и непонятно.

Он увидел, как в ее взгляде появилось волнение, и подумал, что она никогда раньше не принимала участие в таком расследовании.

– Вначале так всегда, – решил он ее успокоить. – Но у нас появляются зацепки.

Вистинг докладывал о том, как расследование продвинулось за ночь, позволяя себе рассматривать коллегу вместо того, чтобы встретиться с ее испытующим взглядом. У Кристине Тиис были короткие волосы каштанового цвета с задорными кудряшками. Мягкие и полные губы, нос чуть тронут веснушками. Внезапно он потерял концентрацию, ему в голову пришла быстрая и непрошеная мысль о мужчине, что упустил Кристине. Потом Вистинг вновь продолжил доклад и закончил тем, что на убитом обнаружены огнестрельные ранения.

– У нас есть какие‑нибудь догадки о том, что могло произойти?

– Вообще‑то нет, – ответил Вистинг, – еще рано строить предположения.

– Но у тебя ведь есть мысли по этому поводу?

Вистинг медлил. Строить дело на догадках – то же самое, что сыпать песок в бензобак – приведет к катастрофе.

– Очевидно, связь между взломом и убийством существует. Но все станет намного проще, когда мы узнаем, кем был убитый.

– А когда мы узнаем?

– Это может занять время. Вскрытие начнется через пару часов. Сотрудники идентификационного отдела Крипос тоже будут присутствовать. Начнут с того, что снимут с тела одежду. Как только мы получим фотографию лица под лыжной маской, мы сможем узнать больше, но эта информация не обязательно окажется полезной. Нет никакой уверенности, что мужчина будет нам знаком. И даже, что он будет норвежцем. Если нам просто повезет, в его карманах будет удостоверение или что‑нибудь, что направит нас дальше. Если нам невероятно повезет, то его отпечатки пальцев будут в базе. Тогда ответ у нас будет прежде, чем наступит вечер.

Кристине Тиис поднялась с места.

– Хорошо, – кивнула она. – Когда ты соберешь следователей?

Вистинг посмотрел на часы:

– Через полчаса. В переговорной.

– Тогда увидимся там.

Инспектор направилась к двери.

– Еще кое‑что, – сказал Вистинг ей вслед.

– Да?

– Дежурный должен общаться со СМИ.

Кристине Тиис снова кивнула. Вистингу показалось, что в ее взгляде скользнула неуверенность.

– Пресс‑конференция назначена на десять утра.

– Я надеюсь, ты пойдешь со мной?

– Да, – Вистинг улыбнулся ей. – Я пойду с тобой.

Ближе к семи утра следователи заполнили переговорную. Вистинг зашел в туалет и умылся холодной водой из‑под крана, чтобы привести себя в чувство. Несколько секунд он изучал свое отражение в зеркале. Лицо было бледным и слегка опухшим. Неопрятные волосы, стеклянный взгляд.

Следователь оторвал кусок бумажного полотенца, вытерся, кинул его в корзину возле раковины и вышел к остальным.

Кто‑то включил телевизор. Вистинг встал в дверном проеме и оттуда наблюдал за новостями о деле, над которым они работали.

На экране четверо полицейских несли накрытое тело к катафалку и ставили носилки в машину. Голос за кадром рассказывал об имеющейся у новостного канала информации. Видеоряд сопровождался заголовком новости: «Внимание! Убийство в Ларвике».

Сюжет продолжался: кадры на экране сменяли друг друга: вертолет полиции, кинологи, офицеры в бронежилетах и с оружием в руках. Фоном транслировалось телефонное интервью, в котором Кристине Тиис давала некоторые комментарии по делу. Вистинг узнал свои собственные фразы из отчета, который вручил ей ранее. Репортаж был завершен кадрами отъезжающего катафалка, а Кристине Тиис сообщала, что личность жертвы не установлена и что следствие продвинется дальше, как только будет произведено вскрытие и станет известна личность убитого.

«Она хорошо справилась», – подумал Вистинг. Голос был твердым, в нем не было и следа неуверенности, которую он заметил получасом ранее.

Диктор новостного выпуска пообещал, что они будут следить за развитием событий и покажут прямое включение с пресс‑конференции в десять утра.

Телевизор выключили, и Вистинг зашел в переговорную. С ходу насчитал двадцать два человека. На стульях вдоль стен сидели кинологи и другие участники поисковой операции, следователи располагались за большим столом, во главе которого было место для руководства. Кристине Тиис сидела на стуле, который на таких встречах обычно занимал Вистинг.

Он оказался на свободном месте рядом с ней. За окном по‑прежнему царили осенние сумерки. Солнце взойдет только через час.

– Добро пожаловать, – сказал он и поблагодарил тех, кому пришлось работать сверхурочно.

Нильс Хаммер включил проектор под потолком, и стену осветила карта, показывающая область между Хуммербаккфьордом и Невлунгхавном. Рядом с бухтой Эдегорд возле берега моря, внизу, был отмечен дачный дом.

Вистинг прокашлялся и повторил известную информацию. Он постарался излагать максимально лаконично и понял по взглядам коллег, что большинство уже в курсе, о чем тут идет речь.

Затем следователь отыскал главу поисковой группы, который сидел вплотную к окну, и кивнул ему.

– Какова самая свежая информация с места преступления?

Крупный мужчина зажал чашку с кофе между колен и достал блокнот.

– Мы закончили поиски преступника полчаса назад, – излагал он, перелистывая страницы. – Как вы знаете, они не увенчались успехом. Преступник не был задержан, орудие убийства тоже не нашли, однако есть пара интересных деталей, и об этом наверняка больше смогут рассказать криминалисты, но я все же вкратце расскажу. На месте преступления было несколько человек. Кинологи прошли все вдоль и поперек, ходили от дома к дому. Я думаю, мы можем говорить, как минимум, о четырех или даже пяти следах, которые мы не в состоянии идентифицировать.

Вистинг записывал. Эта информация, конечно, появится в отчете в течение дня, но важно было зафиксировать ее сейчас.

– Часто след заканчивается возле подъездных дорожек, так что у них была машина.

– Вы нашли какие‑нибудь автомобили?

– Мы проверили много машин. В таких дачных поселках всегда кто‑то паркуется. Все владельцы опрошены. Вы получите подробный список, но речь идет о дачниках, рыбаках, орнитологах и деревенских, они ничего не слышали и не видели.

Глава поисковой группы взял чашку в руки и еще раз пролистал свои записи.

– Самое интересное нашли незадолго до окончания поисков. – Он отпил из чашки и продолжил: – Возле Смёрвика лежали три пустые гильзы.

Вистинг развернулся к карте. Нильс Хаммер направил курсор мыши к небольшому заливу к востоку от бухты Эдегорд. Область вокруг была закрашена зеленым, и указывалось, что там располагается заповедник. Дом, в котором нашли труп, находился поблизости, в 500–600 метрах.

– Они были обнаружены посреди тропы и вряд ли пробыли там долго. Возле тропы лиственные заросли, и две гильзы лежат на недавно упавших листьях. Мы оцепили местность вокруг и накрыли место находки брезентом, техники посмотрят, когда у них появится время.

– Хорошо, – подал голос Вистинг. – Очень хорошо.

Он только сейчас услышал о находке. Рассказанное коллегой его воодушевило. Магазин, выбрасыватель, ударник и пальцы оставляли следы на патронных гильзах. Найденное было важной уликой.

Вистинг использовал четверть встречи для того, чтобы работавшие ночью сотрудники смогли рассказать о своих мыслях и впечатлениях. Потом он поблагодарил присутствовавших и попрощался с большинством из них. В подобных делах всегда существовала информация, которой он мог поделиться только с ограниченным кругом лиц. То, что он окрестил телефонным следом в своем блокноте, было как раз такой информацией.

Следователь кратко сообщил о мобильном телефоне, который обнаружили служебные собаки.

Нильс Хаммер положил на стол в переговорной этот телефон. Он по‑прежнему лежал в прозрачном пластиковом пакете для вещественных доказательств.

– Я его зарядил, – сказал Хаммер и посмотрел на Вистинга. – Во входящих есть сообщение, – продолжил он, обращаясь к тем, кто еще не был в курсе деталей. – Вчера в 16:53 принято сообщение: «2030».

– Время? – предположила Кристине Тиис.

– Очевидно, да. На это сообщение ответили: «ОК». Потом, в 20:43, владелец телефона отправил сообщение: «I am here».

Кристине Тиис размышляла вслух:

– Сначала сообщение о времени встречи, а потом подтверждение того, что человек на месте.

Она склонилась над столом и подняла телефон, будто он сам по себе мог дать больше ответов.

– Я тоже так полагаю, – кивнул Хаммер.

– Часы правильно показывают? – уточнила Торунн Борг.

– Практически. Отстают на тридцать семь секунд.

– Чей это телефонный номер? – спросила Кристине Тиис.

Хаммер забрал телефон из ее рук, будто опасаясь, что женщина может его сломать.

– Это довольно интересно, – ответил он, – и придает делу больший масштаб, чем мы полагали до сих пор.

Вистинг наклонился вперед и ждал, когда коллега продолжит.

– В мобильном стоит испанская сим‑карта.

– Испанская?

– Да, оба номера испанские. И отправителя, и получателя. И зарегистрированы на одного человека: Карлоса Мендоса из Малаги.

Вистинг записал «ИСПАНИЯ» большими буквами в блокноте. У них было имя, но он был не уверен, что ему это понравилось. Расследовать международные дела – довольно трудоемкая работа.

– Я еще поработаю над этим сегодня, но мне кажется, я нашел еще кое‑что интересное для нас.

Вистинг кивнул, предлагая ему поделиться информацией.

Хаммер продолжал рассказывать, не выпуская телефон из рук.

– Когда первое сообщение было получено, телефон находился в Осло. Смс было зарегистрировано на подстанции оператора в Хавнелагерет. Через три часа пятьдесят минут, когда владелец пишет «I am here», он в Невлунгхавне.

– Связь с Осло, – решительно заявил начальник участка. До сих пор он сидел молча и слушал. – Где находится другой телефон?

– Тоже в Невлунгхавне. Однако мы можем выудить отсюда чуть больше.

Нильс Хаммер встал с места и направился к флипчарту. Взял маркер и написал 20:43 внизу листа. Вверху он написал 16:53 и провел между ними вертикальную линию.

– Если владелец телефона отправляет сообщение «I am here», только когда оказывается в Невлунгхавне…

– Значит, он опоздал почти на четверть часа, – перебила его Кристине Тиис. – И потратил на путь из Осло в два раза больше времени, чем требуется.

Нильс Хаммер согласно кивнул и продолжил. Вистинг уже понял, куда тот клонит, и облокотился на стол.

– Здесь и здесь, – сказал Хаммер и начертил два крестика на линии между Осло и Невлунгхавном, – пункты сбора оплаты за проезд по платной дороге. Обычно поездка от поста возле Лангокера на трассе Е18 занимает двадцать пять минут, а от поста в Санде час и десять. Каждое пересечение пункта регистрируется, номерной знак или абонемент на проезд фотографируются.

Начальник участка кивком выразил согласие.

– Любая машина, проезжавшая пункт оплаты возле Лангокера примерно за двадцать пять минут до отправки сообщения, может быть связана с делом, – подытожил он.

– Как и сказала Кристине, – продолжил Хаммер, – он опоздал почти на пятнадцать минут, и маловероятно, что он останавливался на последнем отрезке пути или тянул с сообщением о том, что он на месте. Даже если мы накинем пару минут, он должен был находиться в одной из машин, проезжавших станцию с 20:00 до 20:20.

– Все равно это большое количество автомобилей, – сказала Торунн Борг. – Пропускная способность пятничным вечером, наверное, несколько тысяч машин в минуту?

– Ну да, но наш мужчина едет из Осло, и нам нужна машина, которая также проезжала пункт оплаты в Санде. К тому же мы можем предположить, что он возвращается домой в тот же день, по той же дороге.

Кристине Тиис подвела итог, будто удостоверяясь, что все верно поняла.

– Таким образом ты начнешь с тех машин, которые проехали пункт оплаты в Санде около 19:30 и Лангокер в 20:15 и которые вдобавок возвращались назад тем же вечером.

– Точно. Все так же, как с поисковиками в Сети: чем больше ключевых слов задашь, тем меньше результатов получишь.

– Но ведь можно объехать пункт оплаты?

– Конечно, – согласился Хаммер. – Но я думаю, что ответ именно тут, – он обвел в круг крестик, обозначавший пункт оплаты на трассе Е18, на границе Ларвика и Сандефьорда.

– Согласен, – сказал Вистинг, – это дело первоочередной важности.

В таких делах любой электронный след мог оказаться уликой. Вистинг подумал, что любая сохраняемая информация подобного рода в наше время эдакий безмолвный свидетель. Информацию нужно было добывать и анализировать.

Эспен Мортенсен вошел в комнату. Он подошел к кофеварке, налил себе чашку кофе и сел на свободное место.

– Есть новости? – спросил Вистинг.

– Вообще‑то, нет. Труп везут на вскрытие. О гильзах вы слышали?

Остальные закивали.

– Тридцать восьмой калибр. У нашего мужчины была большая кровопотеря, и мы ищем следы крови, но из‑за дождя это непросто. Есть несколько следов обуви неподалеку от того места, где нашли гильзы, но эти следы непогода тоже практически уничтожила.

– Ты думаешь, что его там подстрелили, после чего он добрался до дома? – поинтересовалась Кристине Тиис.

– Да. Стреляли в живот, но в то же время, вероятно, именно удары по голове оказались смертельными. Я полагаю, было три удара. Судя по брызгам крови на стене в прихожей, его дважды ударили, пока он стоял на ногах. Последний, самый сильный удар, пришелся по голове, когда мужчина упал на колени.

Криминалист‑техник отпил из чашки.

– Вы связались с Томасом Рённингеном? – спросил он.

Вильям Вистинг отрицательно покачал головой.

– Я попытался еще раз прямо перед встречей. Отправлю патрульных к нему домой.

– Я думаю, что он был у себя дома, писал книгу.

– Книгу?

– Да, по полу гостиной рассыпаны бумаги. Выглядят как рукопись.

– О чем там речь? – спросила Кристине Тиис.

Эспен Мортенсен пожал плечами.

– Можешь почитать, когда мы все соберем, – предложил он. – Там было не так много страниц, похоже на документальный роман или вроде того. Там встречались и известные имена.

Собрание продолжалось. Примерно через час они закончили. Следователям не терпелось заняться полученными заданиями. Вистинг попросил Эспена Мортенсена задержаться.

– Эта книга, – сказал следователь и вспомнил, что он сам тоже видел несколько машинописных листов в доме Томаса Рённингена. – Какие имена там упоминались?

Эспен Мортенсен снова сел за стол.

– Знаменитости, – ответил он. – Похоже, речь там шла о людях, которые участвовали в его программе. Актеры, музыканты, политики. А что?

Вистинг промолчал. Погруженный в мысли, он перевел взгляд на окно.

Тьма наконец пошла на попятную.

10

Вистинг положил трубку. Он попросил коллег в Бэруме поехать домой к Томасу Рённингену и попытаться с ним связаться.

Что‑то в этом деле не давало ему покоя. Сложно сказать, что именно. В любом случае речь шла о чем‑то более сложном, чем об обычной неуверенности в начале расследования. В деле ощущался холод и расчет, но вместе с тем кое‑что свидетельствовало об отчаянии и смятении.

Вистинг заставил себя думать о хорошем. Несмотря ни на что, дело разворачивалось быстро. Полиции досталось много ниточек, и все они куда‑то вели. Расследовать убийство было сродни отклеиванию этикетки с бутылки пива. Она никогда не отходит сразу вся, ее приходится отдирать маленькими кусочками. В любом случае такие дела раскрывать было проще простого. Ничего не было спланировано. Одно событие вызвало другое, все, что происходило дальше, было вызвано эффектом домино. Расследование шло по тому же пути. Нужно найти событие, запустившее эту цепочку, тогда все встанет на свои места. Следователь стал просматривать стопку отчетов, пытаясь обнаружить искомое.

Через час он поднялся со своего места за письменным столом и отправился в переговорную. Наполнил чашку кофе, пригубил и подошел к окну. Журналисты уже собрались. Они стояли группами на выложенной камнем площадке перед полицейским участком и ждали, когда их пропустят и можно будет занять удачное место на пресс‑конференции.

Вистинг глянул на часы. Их с начальником участка пригласили в кабинет Кристины Тиис за полчаса до конференции для последнего совещания. Оставалось еще пять минут, поэтому следователь вернулся к себе, чтобы собрать свои записи.

Телефон на столе зазвонил. Вистинг ответил стоя.

– Это Андерс Хофф‑Хансен. Судмедэкспертиза, – сообщил резкий голос следователю в ухо. – Мы ждем тело.

– Что вы имеете в виду?

– У нас уже закончилась рабочая смена. Асбьёрн Олсен из идентификационной группы Крипос тоже здесь. Я получил факс с запросом на судебно‑медицинское исследование тела, но тела у меня нет.

– Вы уверены? – спросил Вистинг, вспоминая, как по телевизору показывали отъезжающий с места преступления катафалк. – Тело должны были привезти несколько часов назад.

– Я уверен.

Вистинг быстро посчитал про себя. Тело забрали около пяти утра. Мортенсен заезжал в здание полиции, чтобы подготовить папки с фотографиями и написать короткий рапорт для судмедэксперта. По плану вскрытие должно было начаться в девять утра.

– Дайте мне проверить, – попросил он и сел за стол.

– Хорошо. Мы пока что выпьем кофе.

Вистинг отодвинул свою собственную чашку и положил трубку. Набрал Эспена Мортенсена. Тот очень коротко ответил, будто был сильно чем‑то занят.

– Судмедэксперты ждут тело, – объявил Вистинг.

Казалось, Эспен Мортенсен переложил трубку в другую руку.

– Что ты сказал?

– Труп не доехал.

– Ты общался с похоронным агентством? Они забрали документы около шести.

– Какое агентство?

– «Мементо». Приезжал новый сотрудник. Они должны были быть на месте еще до восьми. Утро субботы. Никаких пробок. Хочешь, я им позвоню?

– Я сам могу. – Вистингу было знакомо это агентство. Именно его он использовал, когда хоронили Ингрид. – Есть новости с места преступления?

– Вообще‑то нет. В крови в коридоре остались отчетливые следы ботинок, надеюсь, мне удалось правильно подсветить пол. Я проверил обувь соседа. Это не его. Он не заходил внутрь дома, так что, вероятно, это ботинки преступника. Рисунок подошвы виден так четко, что нам, возможно, удастся определить марку обуви. В папке с фотографиями и отчете это будет.

Вистинг слушал его вполуха, а сам искал телефонный номер похоронного агентства, ответственного за доставку тела на судмедэкспертизу. Как только следователь закончил разговор с Мортенсеном, он сразу же набрал дежурный телефон агентства, указанный в телефонном справочнике.

Мужчина поднял трубку и произнес название фирмы. Вистинг узнал глубокий и спокойный голос Ингвара Арнесена, владельца агентства уже в третьем поколении.

– Ваш катафалк не приехал, – сообщил он после того, как представился. Ему пришлось повторить, прежде чем Арнесен понял, что Вистинг имеет в виду.

– Я не понимаю, – произнес мужчина на другом конце провода, его голос был уже не таким спокойным. – Когда Оттар уехал, еще не было шести. Он давным‑давно должен был быть на месте. Вы проверили, не произошло ли дорожных аварий?

– Нет, не проверил, – признал Вистинг. – Вероятно, вы могли бы ему позвонить?

– Да, подождите. Я позвоню с другого телефона.

Вистинг услышал щелчки и голос автоответчика.

– Нет, – сказал Арнесен. – Может, все‑таки авария?

– Я выясню. Его зовут Оттар… а дальше?

– Оттар Мольд. Он недолго проработал у меня, и, честно говоря, я не уверен, что оставлю его после испытательного срока.

– Почему нет?

– По разным причинам. Они с женой разъехались и готовятся к разводу, из‑за этого он часто отсутствовал на работе. Дело житейское, конечно, но он не всегда сообщал о том, что не выйдет, а в нашем деле так не годится. Люди должны на нас полагаться.

– Вы думаете, он мог сделать это и сейчас? Поехать к бывшей жене вместо того, чтобы отправиться в Осло?

– Нет, я так не думаю, но могу позвонить его жене и спросить, слышала ли она что‑нибудь.

– Отлично. А номер автомобиля у вас есть?

Вистинг подождал, пока Ингвар Арнесен рылся в бумагах. Агент продиктовал номер.

– Черный «Вояджер», – добавил он.

– С крестом на крыше?

– Крест на крыше и название агентства сбоку. Его довольно трудно не заметить.

Вистинг позвонил Торунн Борг по внутренней связи. Он обрисовал ей ситуацию и попросил выяснить, не попадал ли катафалк в аварию. Потом он глянул на часы. До пресс‑конференции оставалось двадцать минут. Посмотрел в окно. Туман рассеялся. Серое небо было покрыто облаками, они плыли, непрерывно, почти незаметно изменяли форму, разделялись и сливались вновь.

Телефон опять зазвонил. Это был Арнесен. Сейчас в голосе главы похоронного агентства не осталось ни намека на спокойствие.

– Я поговорил с его бывшей женой. Она ничего не знает. Звонил ему несколько раз, но, думаю, телефон выключен.

– Вот как, – протянул Вистинг. Не придумал, что еще сказать.

Он повесил трубку в то самое мгновение, как на пороге кабинета появилась Торунн Борг.

– Машина должна была ехать через три полицейских округа, – объявила она, – Сёндре Бюскерюд, Аскер и Бэрум, Осло. Ни в одном из них не зафиксированы сообщения об авариях с пострадавшими или другие несчастные случаи.

Вистинг провел рукой по волосам. Глубоко внутри его начало терзать неприятное чувство.

– Что нам делать? – спросила Торунн Борг. – Объявить автомобиль в розыск?

До пресс‑конференции оставалась четверть часа, на них будет направлено все внимание СМИ. Однако ему совершенно не хотелось сидеть перед объективом камеры и рассказывать, что труп исчез.

– Отправь машину тем же маршрутом, – попросил он и поднялся. – С полным экипажем. Может, катафалк стоит где‑то на обочине со спущенным колесом, а у дурака‑водителя сел мобильный.

Торунн Борг кивнула и исчезла. Вистинг снял со спинки стула пиджак, чтобы направиться на предварительное совещание с Кристине Тиис. В здании уже были журналисты, их провожали в переговорную на третьем этаже. Пара человек попробовала задать вопросы, но Вистинг поспешил дальше.

На письменном столе Кристине Тиис не лежало ничего, за исключением короткого отчета, который Вистинг направил ей по электронной почте, и шариковой ручки. Ей она вносила исправления и комментарии. Отчет содержал те части информации, которую можно было обнародовать. Формулировки были обтекаемыми, но деталей хватало, чтобы журналисты остались довольны.

Вистинг сел на свободный стул для посетителей рядом с начальником участка.

– Возможно, у нас есть проблема, – сказал он и сообщил о том, что пропал автомобиль, направлявшийся к судмедэкспертам.

– Что будем делать? – спросила Кристине Тиис.

– Предлагаю вернуться к этому вопросу после пресс‑конференции, – сказал начальник участка. – Пройдемся по сообщению для прессы?

Вистинг кивнул, Кристине Тиис начала читать вслух. Они обсудили некоторые моменты и пришли к единому мнению.

– Нам удалось связаться с Томасом Рённингеном? – уточнила Кристине Тиис.

– Нет, он живет в Бэруме. Я отправил местную полицию к нему домой, пока они ничего не сообщали.

– Ты думаешь, они в курсе? – Кристине Тиис кивнула в сторону переговорной, в которой собирались журналисты. – Знают, что его дом стал местом преступления?

– Не знаю, – ответил Вистинг. – Но в таком случае никто из них не спросит тебя об этом. Таким заголовком они не станут делиться с коллегами. Конечно, это вопрос времени, скоро все об этом узнают, но не от нас.

Они распределили роли и задачи. Полицейский юрист будет вести пресс‑конференцию. Вистинг видел, что она с непривычки волнуется.

– Все будет хорошо, – приободрил он ее, когда коллеги встали из‑за стола. – Если ты чувствуешь, что не можешь ответить на какой‑то вопрос, переадресуй его мне.

Она кинула на него благодарный взгляд, подошла к зеркалу возле двери. Поправила волосы, приняла серьезное выражение и кивком показала, что готова. Вистинг посмотрел на свое отражение. Половина лица опухла, вокруг пластыря на подбородке расплывалась синева. Встреча с напавшим на него ночью мужчиной привела к видимым результатам, места ударов начинали болеть.

Телефон зазвонил, когда они выходили из кабинета. На экране высветилось имя дочери. Он отклонил звонок, подумав о том, что встретит ее на пресс‑конференции. Она освещала дела, над которыми он раньше работал, и ему всегда была неприятна эта его двойная роль.

В любом случае он осознавал, что его дочь – талантливый криминальный журналист. Она знала все этапы полицейской работы и обладала способностью считывать развитие событий. Бывало и так, что то, о чем она писала, содержало информацию, которая вела к прорыву в расследовании. Вистинг должен был признать, что гордится ею.

Телефон зазвонил снова, когда они собирались войти в зал. Вистинг помнил, как тесно было во время пресс‑конференции прошлым летом, когда возле берега в их полицейском округе всплыли четыре отрезанные ноги. Сейчас комната была наполнена едва наполовину. Лине среди присутствующих он не видел. К счастью. Операторов с камерой было всего двое, один журналист из столичной газеты. Другие журналисты государственных СМИ, вероятно, собирались использовать сообщения информационных агентств.

Журналисты повернулись в его сторону. Несколько фотографов запечатлели его появление.

Вистинг посмотрел на телефон. Если это звонила Лине, могло быть что‑то важное. Номер был неизвестный. Он ответил, чтобы попросить перезвонить позже.

– Хофф‑Хансен, судмедэкспертиза, – представился мужчина.

Вистинг дал Кристине Тиис знак, что ему нужно ответить.

– Он был здесь, – продолжил патологоанатом. – Уехал, не доставив тело.

– Что вы имеете в виду?

– Одна из коллег в лаборатории видела машину. Она заметила, что катафалк из похоронного агентства в Ларвике, и подумала, что это как раз касается дела, о котором говорили в новостях.

– А дальше?

– Автомобиль уехал, когда она вышла, на большой скорости.

– Она уверена, что автомобиль был из Ларвика?

– Уверена. В любом случае мы не ждали сегодня других автомобилей. Катафалк был здесь, развернулся и исчез.

– И тела у вас нет? Его не могли ошибочно поместить в другое место в здании?

– Абсолютно исключено.

Вистинг прикусил губу. Он не совсем понимал, что это могло значить, кроме того, что важнейший след в деле пропал. Тела у них больше не было.

– Что нам сейчас делать? – спросил патологоанатом.

– Пока не знаю, – признался Вистинг. – Я перезвоню.

Он нажал отбой и перевел телефон в беззвучный режим, прежде чем войти в зал второй раз. Сел возле Кристине Тиис и потер подбородок. Боль становилась сильнее.

Начальник участка поприветствовал собравшихся и представил коллег. Он подтвердил, что полиция ведет расследование убийства, и передал слово Кристине Тиис. По пунктам она озвучила сообщение для прессы, которое они составили, лишь изредка позволяя взгляду скользить по записям. Благодаря этому она выглядела уверенно в своей роли.

Как только она закончила, журналисты были готовы задать вопросы о деталях, которые могли расцветить сухо изложенные обстоятельства дела.

Журналистка из местной газеты сидела на переднем ряду.

– Какие следы у вас есть?

Кристине Тиис секунду помедлила.

– Мы располагаем несколькими интересными следами. Работа на месте преступления продолжается.

– Что в них интересного? – продолжила журналистка.

Вистинг кашлянул. Коллега дала журналистам лазейку. Изначально они договорились не углубляться в то, какими следами они располагали. Об этих деталях общественности знать было не обязательно. Если рассказать слишком много, это может повредить следствию. В то же время он понимал желание коллеги показать СМИ и публике, что работа уже дала результаты, что они на пути к раскрытию дела.

– Помимо прочего, речь идет о следах обуви.

Когда Вистинг услышал, что сказала Кристине Тиис, он пожалел, что не инструктировал ее лучше. Она была неопытной и еще не знала, как можно зацепиться за слова.

– У вас есть следы ботинок преступника?

Сейчас адвокат, очевидно, поняла, куда могут привести ее слова. Преступник, вполне вероятно, следил за новостями.

– Вистинг? – Кристине адресовала вопрос ему.

– Разумеется, сейчас рано об этом говорить.

Он выдержал искусственную паузу и кашлянул, показывая, что у него припасено еще кое‑что.

– Однако возникла чрезвычайная ситуация, – продолжил он зная, что привлечет этим внимание прессы. – Автомобиль с телом убитого не приехал на судмедэкспертизу. Ожидалось, что катафалк будет в Центральной больнице города Осло около восьми утра. У нас есть показания свидетеля о том, что автомобиль покинул территорию больницы на высокой скорости. Водитель не связывался с сотрудниками морга. Нам также не удалось выйти с ним на связь, и мы считаем необходимым объявить автомобиль в розыск.

Вистинг озвучил записанный в блокноте номер автомобиля и описал машину. Он видел, какую реакцию вызвало сказанное им. Засверкали вспышки, в воздух взмыли руки. Следователь прикрыл глаза. Он знал. С этого момента их ни на секунду не оставят в покое.

11

Вистинг поспешил покинуть переговорную после пресс‑конференции. Он знал, что журналисты так не думают, но ему происходившее больше всего напоминало любительское театральное представление.

Журналисты столпились вокруг Кристине Тиис, чтобы задать вопросы. Она не знала о пропавшем катафалке больше того, чем он успел поделиться, поэтому не могла сказать ничего лишнего.

Следователь закрыл за собой дверь кабинета и, стоя возле стола, набрал телефон Арнесена в похоронном агентстве. Он сообщил ему о том, что машина объявлена в розыск и что агенту следует подготовиться к звонкам журналистов. Затем он созвал присутствовавших в полицейском участке коллег‑следователей на встречу.

Вистинг занял место во главе длинного стола и вытянул руки перед собой, взявшись ладонями за боковые края столешницы.

– Дело приняло неожиданный поворот, – сказал он. – На пресс‑конференции мы только что объявили в розыск катафалк, который должен был доставить тело на судмедэкспертизу.

Все смотрели на него. Удивленно и непонимающе. Вистинг непринужденно продолжил выкладывать те немногие детали, которыми они располагали. Он закончил тем, что озвучил мысль, давно дремавшую в подсознании:

– Мы можем иметь дело с угоном, в таком случае преступник отбросил следствие далеко назад.

Никто из сидящих за столом не произнес ни слова. Он видел, что развитие событий вызвало у них то же самое чувство беспокойства, которое ощущал и он. В большинстве дел преступник обычно сохранял спокойствие. Прятался в надежде, что все разрешится само собой. Сейчас у них был противник, активно работавший над тем, чтобы скрыть собственные следы и затруднить работу полиции.

– Еще кое‑что, – продолжил Вистинг. – В катафалке также находились фотографии с места преступления и отчет, в котором Мортенсен подводил для судмедэкспертов итоги того, что мы знаем. Мне не нужно объяснять, как сильно это может повредить расследованию, если бумаги попали не в те руки.

– Как будем действовать?

Вистинг встал с места, подошел к кухонному островку и налил себе стакан воды.

– Как всегда. Вести следствие. Нас откинули назад, но у нас есть новое место преступления. Нужно найти автомобиль и труп.

Вистинг направил указательный палец на Торунн Борг и Беньямина Фьелля, сидящих рядом.

– Возьмите машину и отправляйтесь туда, – распорядился он. – Полиция Осло осмотрит место преступления, также они сообщили, что допросят женщину, видевшую автомобиль, но мне нужно больше. Опросите всех, раздобудьте записи видеокамер – все, что только можно. Мне нужно, чтобы на площадке перед больницей не осталось ни одного незамеченного сигаретного окурка.

Следователи согласно кивали и записывали.

– И еще кое‑что, – сказал Вистинг и посмотрел на Нильса Хаммера. Он знал, что у опытного следователя уже много задач, но в поиске информации он был лучшим. – Я хочу знать все о водителе катафалка.

Хаммер стойко выдержал его взгляд.

– Сделаем, – уверил он.

Вопросов не было ни у кого. Заскрипели стулья, встреча завершилась.

12

В 11:30 субботы 2 октября Вистинг вернулся на место преступления. Прошло двенадцать часов с того момента, как он его покинул. В свете дня все выглядело по‑другому. Ландшафт был более открытым, чем он представлял себе. Практически повсюду росли кусты можжевельника. В основном они едва достигали высоты в метр, были истрепаны и искорежены ветром. На площадке, на которой он оставил машину, открывался широкий вид на море. Холодный и влажный ветер врезался в сушу.

Вистинг форсировал красно‑белые полицейские заградительные ленты. Возле государственной дороги было еще одно заграждение, держащее журналистов поодаль.

Путь, ведущий вниз к домам, был крутой и непроходимый. На тропе постоянно попадались скользкие корни, так что приходилось быть осторожным. По дороге ему встретились два техника‑криминалиста, они сидели на корточках и изучали что‑то возле тропы. Это что‑то выглядело как маленький кусочек бумаги, втоптанный в вереск, обычный человек не обратил бы на него внимания. Для экспертов‑криминалистов, которые метр за метром прочесывали вьющуюся перед ними тропу, любая мелочь была потенциальной уликой. То, что казалось незначительным сейчас, через какое‑то время могло стать крайне важным. То, что казалось непонятным и никак не связанным с делом, могло стать решающей деталью, которой не хватало следствию.

Совсем рядом с ними лежала мертвая птица. Голова была запрокинута назад, а крылья раскинуты в стороны.

– Вы это видели? – спросил Вистинг.

Старший из техников утвердительно кивнул и выпрямился.

– Там дальше лежит еще одна, – сказал он и подошел к Вистингу. – Думаете, это имеет отношение к делу?

– А вы?

Мужчина покачал головой.

– Нет, – ответил он уверенно и ногой спихнул птицу с тропинки.

На площадке перед домом Вистинг остановился, чтобы прочувствовать место. В дневном свете оно казалось мирным и ухоженным.

Эксперты‑криминалисты были и здесь. Один из них согнулся перед входной дверью в дом и что‑то подковыривал. Он выпрямился, когда увидел Вистинга. Черная, свернувшаяся кровь и начерченные мелом очертания человеческого тела на грубом деревянном полу внутри свидетельствовали о том, что произошло.

Работа, проведенная Мортенсеном, показывала, что сценарий был другим, нежели тот, что они представляли себе ночью. Мужчину забили до смерти в узком коридоре, но он уже был смертельно ранен, когда его нога ступила внутрь дома.

У Вистинга была с собой карта с отмеченными местами находок: мобильного телефона и пустых гильз. Он последовал по тропинке, пока не нашел отметки на земле. Встал возле того места, где стоял стрелявший, и осмотрелся. Некоторые ветви на ближайшем лиственном кустарнике были сломаны, но было сложно сказать, что тому виной: полицейские собаки или человек, в панике бежавший сквозь ночную тьму.

Следователь поднял руки и прицелился над низкорослым кустарником, будто у него в руке был пистолет. Потом он напряг тело и нажал на курок воображаемого оружия.

Простая реконструкция не позволила ему понять лучше, что все‑таки произошло. Он сложил карту пополам, сунул в карман и отправился обратно к машине.

Прилетел воробей и сел на капот. Казалось, что пернатый смотрит прямо на следователя. Перед тем как птица взлетела и исчезла, Вистинг успел уловить отблеск ужаса в маленьких черных глазах.

На пути обратно он сбавил скорость, когда проезжал место, где на него напали и угнали автомобиль. Неподалеку от крестьянского дома, в котором Вистингу помогли, прямо возле дороги стоял владелец. Он сгребал что‑то на лопату и клал это в тележку. Вистинг подумал, не стоит ли ему остановиться и поблагодарить за помощь, но проехал мимо. В эту же секунду зазвонил телефон. Вистинг увидел, что звонила Лине, и ответил на звонок по громкой связи.

– Привет, папа, – сказала она, – это я.

Она произнесла четыре слова, но ему уже было понятно, что‑то не так.

– Как у тебя дела? – спросила она, прежде чем он успел отреагировать.

– Суматошно, – ответил Вистинг. – А у тебя как?

– Я думала приехать домой.

– Ты будешь писать о деле?

– Нет. У меня творческий отпуск. Я просто думала приехать домой. Все в порядке?

Вистинг перешел прямо к делу:

– Что стряслось?

– Мне просто нужно уехать. Отдохнуть.

– У вас с Томми все хорошо?

– Нет.

Вистинг замолчал и заметил, как использовал возникшую тишину таким же образом, как на допросе, когда он хотел, чтобы люди сказали чуть больше.

– Все кончено, – продолжила Лине. – Вообще‑то это был вопрос времени. Я думала приехать домой, так чтобы у Томми было несколько дней упаковать вещи и подыскать себе новый дом. Можно?

– Разумеется, – ответил Вистинг. – Конечно, со мной живет Сюзанне. У нее дома ремонт полным ходом, но все в порядке. Твоя комната свободна.

Лине молчала.

– Может, я поживу в нашем дачном доме? – наконец предложила она.

– В доме?

– Да, ты получил его от дяди Георга.

– Я не знаю, Лине. Туда никто не заходил много лет.

– Тогда самое время, – возразила дочь, – я могу там все отмыть и убраться. Смогу занять свои мысли.

– Но я не знаю, будет ли у меня время поехать туда с тобой.

– Тебе и не нужно. Я знаю, где расположен дом. Там есть и вода, и электричество.

Вистинг слышал, как идея пожить в доме дяди Георга изменила ее настроение. В голосе появилась энергия.

– Ключ лежит дома, – сказал он. – Ты можешь взять у меня средства для уборки.

– Куплю что‑нибудь по дороге. Мне нужно будет еще раздобыть немного еды.

Он пожелал ей удачи и закончил разговор. Перед глазами была карта, которую повесили на стене в комнате для переговоров. Дом, в котором нашли мертвеца, был обведен красным кружком. Расстояние до дачного дома дяди Георга в Вэрвогене не превышало четырех километров. Они по‑прежнему ничего не знали об убийце, который перемещался по холодному осеннему побережью.

13

Вистинг пошарил в ящике письменного стола в поисках болеутоляющего. Нашел пачку парацетамола, там оставалась последняя таблетка. Он выдавил ее из блистера и проглотил, запив глотком холодного кофе из чашки на столе.

Нильс Хаммер вошел в кабинет. За ним следовал бледный застенчивый мужчина в неприметном сером костюме. Вистинг узнал его, это был Ингвар Арнесен из похоронного агентства «Мементо».

Хаммер положил перед следователем на стол увеличенную распечатку паспортной фотографии.

– Оттар Мольд, – объявил он.

Вистинг взял фотографию исчезнувшего водителя катафалка. Лицо было широким, с темными близко посаженными глазами. У мужчины был высокий лоб, крупная челюсть и массивный, покрытый растительностью подбородок.

– Что нам о нем известно?

Мужчина из похоронного агентства остался стоять, а Хаммер занял стул для посетителей.

– Довольно много, – ответил следователь и начал листать записи. – Сорок шесть лет, два взрослых сына, проходит процедуру развода и живет в однокомнатной квартире в Торстранде.

Вистинг кивнул, чтобы коллега продолжал. Эта информация была ему уже известна.

– Самое интересное, что он сидел, – продолжил Хаммер.

– В тюрьме?

– Дважды. Три месяца в 2002‑м и полгода в 2004‑м.

– И за что же?

– Скупка краденого.

Ингвар Арнесен сделал шаг вперед.

– Об этом я ничего не знал, – уверил он вполголоса.

Хаммер выудил несколько скрепленных степлером листков.

– Вот последнее решение суда, – сказал он. – Оттар Мольд скупал ворованные компьютеры, телевизоры и DVD‑проигрыватели, а потом перепродавал их.

Вистинг уставился на владельца похоронного агентства и хотел спросить его, как можно было нанять на работу такого человека. Если существовала ситуация, когда человек действительно нуждался в возможности положиться на других, она была связана с похоронами.

Ингвар Арнесен кашлянул.

– Он сам пришел ко мне, – начал он отвечать на незаданный вопрос. – Оттар сидел без работы три месяца, как он сказал, и безработным ему быть надоело. Я как раз заявил в службу занятости, что мне нужен помощник, но работа ведь специфическая, и кандидатов не было. Я оценил его инициативу и хотел дать ему шанс.

– А рекомендации у него были?

– Я разговаривал с курьерской службой, в которой он работал раньше. Они дали ему хорошие характеристики. Он был трудолюбив и всегда приходил на работу. Это было все, что мне нужно. Помощник, который мог забрать тело в больнице или доме престарелых или поехать со мной посреди ночи. Он был спокоен и вежлив, но не общался с клиентами. Этим я занимался сам. К тому же я ведь знаю его семью. Я хоронил его старших родственников и хорошо знаком с его матерью. Она активный член церковной общины.

Вистинг пристально наблюдал за агентом. Мужчина отвел взгляд. Следователь предполагал, что будет продолжение, и дождался.

– Есть еще кое‑что, о чем мне следует вас осведомить, – сообщил Ингвар Арнесен, когда не нарушаемая Вистингом тишина стала невыносимой. – Оттар Мольд, думаю, имел существенные экономические проблемы. Мне пришло распоряжение об удержании части зарплаты от судебного исполнителя.

Вистинг подумал, не стоит ли предложить Арнесену придвинуть к столу стоящий возле двери стул и присесть, но оставил все как есть.

– И еще одна вещь, – продолжил мужчина из похоронного агентства, – у покойников пропадали вещи.

– Что вы имеете в виду?

– На прошлых выходных Оттар забирал мужчину в больнице Ставерна, мужчина скончался довольно скоропостижно. Потом сын недосчитался нескольких тысяч крон, которые, по его мнению, лежали у отца в кошельке, а кошелек находился в ящике прикроватного столика. Деньги могли взять медсестры или кто‑то из родственников покойного, но я в этом сомневаюсь.

– Вы думаете, что деньги взял Мольд?

– У меня нет оснований так утверждать, но и другие вещи пропадали. О некоторых эпизодах я узнавал, когда потом разговаривал с наследниками. Были разговоры и об украшениях, которые не могли найти, и о пропавших деньгах. Я не мог предположить, что это Оттар, но сейчас, когда все это всплывает, я начинаю задумываться. Но, как я уже говорил вам по телефону, с ним было слишком много проблем, слишком часто он пропускал работу. Я не собирался продлевать его контракт после окончания испытательного срока.

– Оттар Мольд об этом знает?

Ингвар Арнесен утвердительно кивнул.

– Я сказал ему, что необходимость в помощи не настолько велика, чтобы я мог трудоустроить его на постоянной основе.

– Когда он узнал об этом?

– Вчера.

Вистинг откинулся назад в кресле. Случившееся рисовало образ человека, который был загнан в угол и вполне мог вести себя иррационально из‑за отчаяния, однако следователь не понимал, что Оттар Мольд мог выиграть, скрыв труп, фигурировавший в деле об убийстве.

Через двадцать минут Вильям Вистинг и Нильс Хаммер вошли в квартиру Оттара Мольда на минус первом этаже, открыв дверь ключом домовладельца.

Стеклянная дверь отделяла их от тамбура и вела в комнату, представлявшую собой совмещенную кухню и гостиную. Все занавески были задвинуты, так что воздух стоял тяжелый и сырой. В кухонной части помещались холодильник, стиральная машинка и простая варочная панель возле кухонной мойки. Небольшой коридор вел из гостиной в открытую спальню. Одеяло лежало сложенным на кровати без пододеяльника, казалось, будто Оттар Мольд проводил ночи под пледом на диване.

По состоянию квартиры было заметно, что Мольд жил там только пару месяцев. Стены были голыми, вещи по‑прежнему стояли в картонных коробках.

На журнальном столике Вистинг заметил пустой стакан и тарелку с недоеденным бутербродом. Мясная нарезка подсохла и скукожилась по краям. Рядом лежала стопка разномастных конвертов: напоминания об оплате, уведомления о задолженностях, нераспечатанные конверты.

Скудно обставленная квартира не поведала им многого. Она была свидетелем унылого однообразного существования одинокого мужчины. Не было ни намека на то, что могло стрястись. Однако что‑то в этой тесной квартирке все равно вызывало беспокойство. Вистинг не мог сказать, что именно, но это место напоминало ему шхуну, которую экипаж покинул в спешке и без видимой причины, оставив кораблем‑призраком дрейфовать в море.

14

Когда Вистинг вернулся в офис, он пожалел, что не заглянул в аптеку и не купил новую пачку парацетамола. Та таблетка, которую он отыскал в ящике стола, только слегка приглушила боль. Следователь массировал больной подбородок, пока загружал электронную проектную комнату, куда все работавшие над делом заносили новые сведения. Это был бесконечный поток информации. Иногда ее бывало так много, что он становился слеп к тому, на что следовало бы обратить внимание, но не было никаких способов отфильтровать. Он должен был воспринять всю информацию в первозданном виде и попытаться рассортировать, основываясь на важных деталях, зная, что ответы часто находятся в мелочах.

Прежде чем начать читать, он позвонил Сюзанне.

– Как у тебя дела? – сразу спросила она.

– Болит, но все хорошо, – ответил Вистинг.

– Тебе стоит показаться врачу.

Он приступил к программе.

– Если станет хуже, разве что, я выпил таблетку парацетамола.

– Ты приедешь домой вечером?

– Да, но, может быть, очень поздно, – он прокашлялся и продолжил: – Лине звонила. Она заедет ненадолго.

Сюзанне молчанием показала, что ждет продолжения.

– Они с Томми расстались. Она приедет, чтобы немного развеяться.

– Ужас. Ей очень тяжело?

– Да нет, кажется, она испытывает облегчение. Она сама разорвала отношения. Дала ему пару дней, чтобы собрать вещи и подыскать новую квартиру. А пока Лине поживет в дачном доме.

– В доме? Он ведь не готов.

– Она сама все подготовит. Скоро заедет и заберет ключ.

– Хорошо. Может, мне съездить с ней и помочь, как думаешь?

– Я думаю, она хочет побыть одна.

– Тогда останусь дома и сооружу что‑нибудь поесть в надежде, что ты все‑таки появишься.

Вистинг пообещал посмотреть, что у него получится, и положил телефон на стол. У него было два телефона. Они были постоянным источником помех, а беседы, как правило, занимали слишком много времени. Он запрограммировал сообщение об отсутствии на рабочем телефоне и подальше отодвинул трубку мобильного. Совсем отключиться от внешнего мира он не осмеливался. Обычный телефонный разговор мог на семь миль приблизить их к решению.

Ему удалось поработать около часа, прежде чем состоялся тот самый разговор.

15

Вистинг не разобрал имя звонившего, но понял, что тот работает в оперативном центре полицейского округа Осло.

– Сначала хорошая новость, – сказал мужчина. – Я думаю, мы нашли катафалк, который вы разыскиваете.

Вистинг откинул голову и уставился в точку на потолке.

– А плохая?

– Он полыхает.

Вистинг закрыл глаза. Думал.

– Что еще вы можете рассказать? – спросил он.

– В 12:02 мы получили сообщение от туристов о горящей машине к востоку от Веттаколлен.

Вистинг нахмурил лоб и посмотрел на часы. Сорок восемь минут назад. Веттаколлен всего лишь в нескольких километрах от Центральной больницы. Поездка заняла бы максимум десять минут. Однако прошло несколько часов между пропажей машины и ее поджогом.

Мужчина продолжал:

– На месте и мы, и пожарные. А еще толпа журналистов.

Вистинг открыл браузер, чтобы посмотреть, дошла ли новость до интернет‑версий газет. Фотографии пожаров всегда зрелищны, даже после того как пламя потушено.

– Вы уверены, что это наш автомобиль?

– Да. Сообщившие о пожаре видели номерной знак.

Газета «Верденс Ганг» писала о деле под заголовком «КАТАФАЛК В ОГНЕ». Фотография, присланная одним из читателей, предваряла статью. Вистинг присмотрелся. Пожарные сделали свое дело, и полиция оцепила пространство вокруг выгоревшего автомобиля.

Вистинг открыл другую статью, в которой было больше фотографий. Искореженные остатки обгоревшего металла дымились, но повреждения были не такими серьезными, как Вистинг опасался.

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально

[1] Административная единица в Норвегии, область.

[2] Хорошо (англ.).

[3] Я на месте (англ.).

[4] Теленор – норвежский оператор связи.

[5] НРК – Норвежское Радио и Телевидение.

[6] Паромная компания.

[7] Эстланн – регион Норвегии, в котором разворачиваются события.

[8] Центральное управление полиции по расследованию уголовных преступлений.

[9] «Верденс Ганг», или ВГ – норвежская газета, вместе с «Дагбладет» и «Афтенпостен» входит в десятку крупнейших.