Ярослав Коваль

Злое наследие

 

Принц – 1

 

 

 

Глава 1

Лучезарный

 

Едва ли ещё где?нибудь во вселенной отыскался бы город столь же прекрасный. Не зря его назвали Лучезарным – так прежде именовался крохотный полуостров, колыбель высокой магии, а теперь имя по праву носил весь мир. Первые камни в опоры здешних дворцов и укреплений заложили ещё до того, как зародилась первая королевская династия, крепости и замки выросли на фундаментах, осенённых чародейской благодатью. В прежние времена магия сформировала сами основы трёх миров, а теперь поддерживала населяющие их народы.

Когда?то на строительство города брали местный камень: уникальный белый гранит и мрамор. Позднее стали пользоваться и привозным, но уже вполне сознательно старались подбирать самые светлые материалы, даже для кварталов, населённых беднотой. Традицию главного чародейского города переняли и другие. Теперь Лучезарный переливался всеми оттенками света, он сиял под чистым взглядом солнца так, что иной раз даже глазам было больно. А ведь солнце здесь светило часто, ясных дней в году было намного больше, чем туманных или пасмурных.

Погода на столичном полуострове почти всегда стояла прекрасная, а иногда, как в этот день – так и просто изумительная.

Утро давно перетекло в день, но для высокой аристократии время идёт совсем иначе, и жизненный цикл солнца ей не указ. Так что завтрак был подан примерно в то время, когда у работяг Опорного мира уже принято обедать. Однако кого в столь высоких сферах это могло смутить или хотя бы заинтересовать? Разве что прислугу, но та умела держать при себе суждения о хозяевах. Бренные земли горним высям не указ, а представителям королевской семьи вообще может отдавать распоряжения только сам король. Которого больше нет.

Король умер и с соблюдением должных церемоний был погребён в мавзолее. К концу года по нему должны были отслужить всё положенное. Мёртвому достанутся высокие почести, потому что он был великим и могущественным правителем. Живым же полагалось жить дальше – и решать, кто станет следующим королём.

Сложная задача.

Ианея дождалась, когда слуга разольёт чай по чашкам, и движением пальцев велела ему идти прочь.

– Здесь слишком много корицы, – пожаловался Гадар, попробовав первый ломтик пряной булочки.

– Я думала, ты хочешь побеседовать, а не наедаться.

– Именно так. Но не значит же, что я должен есть всякую мерзость. Скажи, пусть принесут другое.

Лицо девушки дрогнуло, однако она не стала спорить, снова позвала прислугу, и на стол подали другую выпечку. А ещё ягоды, которые не успели принести раньше. Взгляд Ианеи пообещал челяди взыскание за нерасторопность. Ей снова пришлось ждать, пока слуга закончит сервировать стол и удалится. Не была б госпожа так уверена в себе и своём положении, заподозрила бы, что эту медлительность демонстрируют ей назло. В действительности, скорее всего, тут было повинно обыкновенное, чисто человеческое любопытство.

– Прошу, рассказывай, – произнесла она, когда их с собеседником наконец оставили вдвоём.

– Я хотел рассказать, о чём Аранеф говорил со старшими чародеями?служителями. Беседа у них получилась долгая и содержательная.

– Чародеи всё?таки решили провести церемонию?

– Да. Провели. И сообщили, что вынуждены отложить высший выбор, поскольку один из возможных претендентов на трон находится не в Лучезарном. Так что трудно сказать, когда у нас снова будет король.

– Служители, вижу, сообщили только то, что нам и без них известно. Один из наследников в чреве матери – значит, конечно, пока не в Лучезарном. Кто должен родиться у мачехи – они сказали?

– Сказали, что последний претендент – мужеска пола. Значит, родит мальчика.

Ианея стиснула губы и посмотрела на брата таким взглядом, словно он лично был виноват во всём. Но Гадар перчатку не поднял.

– Результат обряда был предопределён. Какой смысл проверять и перепроверять, пока мачеха не родила?

– Она что?то слишком поздно сообщила о беременности. Буквально накануне назначенной было церемонии высшего выбора. Возникает вопрос, что за игру она затевает. И беременна ли она вообще.

Никаких вопросов. Врачи подтвердили её положение, а подкупить их всех даже самому богатому торгашу было бы не под силу. Мачеха, конечно, просто собиралась с духом, с мыслями. Силы подсчитывала. Она ведь объявила и о беременности, и о претензиях на регентство. Такие объявления не делаются с ходу, без серьёзной оценки положения.

– Объявила не она.

– Да, её отец, то есть всё их семейство, по сути. Ну и что? Это не имеет значения.

Гадар выразил лицом крайнюю степень брезгливости.

– Аранефу давно пора указать ей на её место. И всему их семейству тоже. Она всего лишь одна из жён короля, и только. Какое ещё может быть регентство?!

– Никакого, разумеется. Но и права Аранефа тоже ведь не безусловны. Он не старший.

– Старшие дети короля рождены вне брака. Из законных сыновей старший – Аранеф.

– Оба старших были признаны по всем правилам. А значит, они законные дети, хоть и внебрачные. Ты ведь помнишь, что королевская семья живёт по своим законам. Выбор осуществляется среди всех признанных детей короля, вне зависимости от того, кто в каком порядке и при каких обстоятельствах родился. Без разбора, у кого какая была мать.

– Я всегда говорил, что этот древний закон давно устарел. У короля должно быть безупречное происхождение, я считаю. Уверен, если бы отец написал завещание, он назвал бы наследником именно Аранефа.

– Но отец же не написал.

Они помолчали, благовоспитанно допивая чай. Гадар становился всё более хмурым.

– Мачеха будет упорствовать до конца, ведь отсутствие завещания действительно выглядит странно. Она утверждает, что это свидетельствует в её пользу. Якобы король хотел сделать наследником именно её сына, потому и ждал, когда она родит.

– Я уже говорила – чушь! Она слишком высоко себя ставит. Говорят, отец был с ней очень холоден последние месяцы. Аранеф как?то высказал мнение, что она могла убедить отца подождать с завещанием под каким?то надуманным предлогом…

– Ты считаешь, что мачеха могла повлиять на отца в таком важном вопросе, но при этом уверена, будто она для него ничего не значила? Противоречишь сама себе.

– Не противоречу. Как женщина я отлично знаю, на что способна женщина. И это, считаю, её преступление – да, преступление! – против Лучезарного. Она должна за него ответить.

– Если мачеха способна была влиять на отца, значит, она могла в его глазах быть матерью будущего наследника. Он должен был очень любить её, чтоб уступить в таком важном деле.

– Не верю.

– Не хочешь верить.

– Да. Не желаю даже умозрительно представить эту змею благословенной матерью. Она просто злобная смазливая дура. Кого она может родить? Кого воспитать? Лучезарный только и мечтал о сыне подобной матери в роли короля!

– Её сын в первую очередь будет сыном короля. Полноправным наследником.

– Значит, ты не против, чтоб корона оказалась на голове последыша этой девицы, а власть – в её руках?

Разумеется, против. – Голос Гадара стал надменно?ледяным. Не так уж часто с ним случались приступы царственности, и были они на вес золота. – Я ненавижу эту выскочку и всё её наглое семейство. Достаточно посмотреть, как они себя держат, чтоб понять, как мало стоит она сама. Ни капли благородной крови в жилах, этим всё сказано. Но ты ведь знаешь, что женщина рождает от короля ребёнка, только если их связь подкреплена глубоким чувством с его стороны. Раз мачеха беременна, значит, отец её любил.

– Он не мог любить это ничтожество! Допустим, его увлекла её смазливость, но любовь?то при чём?

– Всё на свете возможно. Вот факт: её беременность. Есть и другие факты, их следует учитывать. Прикажи слугам налить мне вина, и я продолжу, если желаешь.

– Вино – утром?

– Да, утром. Я пью красное, и только для здоровья. Прикажи, не самому ж мне наливать. На подобные темы трудно говорить без бокала в руках… И обойдись без ехидных намёков, будь любезна. – Дождавшись, когда слуга удалится, унося полупустое блюдо и не нужную больше грязную чашку, пригубил напиток. – Согласен в одном – очень странно, что отец не оставил завещания. Ему было из кого выбирать, хотя он и избегал кому?то оказывать предпочтение. Нет, в действительности я не верю, что какая? то женщина, пусть и самая любимая, могла повлиять на него настолько, чтоб он оставил судьбу Лучезарного на откуп Пламени, хоть даже и божественному. У отца, конечно, были веские причины медлить. Либо он что?то знал, либо был уверен, что останется в живых, либо и то и другое.

– Однако ты прав, его поступок оказался на руку Алкеде! Только так её нерождённый сын получил хоть какой?то шанс. Думаешь, это случайность? Уверена, она приложила к случившемуся руку.

То, что ей это выгодно – не аргумент. Ты ведь помнишь, каким был отец. Им никто не сумел бы играть, а мачеха же слишком глупа для сложных интриг. При первой же попытке она обломала бы зубы об супруга.

– Значит, не столь уж она и глупа. По какой же причине, ты считаешь, отец мог оставить королевство без завещания?

– Не знаю. Уверен, что причина была, и если бы мы её узнали, многое б прояснилось. В качестве гипотезы: ты же знаешь, что высшая магия Лучезарного открыта только королю. Возможно, причиной отсутствия завещания стали соображения магического порядка.

– Это какие, например?

– Когда государству угрожает опасность, дать ему магическую защиту могут все представители королевской семьи, объединив усилия. Мог ли отец думать об этом? Считаю, что мог. Допустим, он полагал, что отсутствие твёрдого решения сплотит семью?

Ианея ничего не ответила. Она смотрела в сторону, и солнечные лучи, которые пробивались сквозь полог из живых виноградных листьев, украдкой оглаживали её изящные щёчки и крохотный подбородок. Старшая дочь третьей по счёту жены покойного короля не могла похвастаться совершенством тела и лица, но за долгие годы смогла превратить себя в произведение множества искусств, созданных, чтоб силком улучшать человеческую природу по человеческому же разумению.

Всё во внешности принцессы было доведено до абсолюта: манеры, умение держаться, одеваться, презентовать себя окружающим, а об уходе за собой и говорить не приходилось. Иногда её брату начинало казаться, что сестра столь сдержанна в жестах и мимике даже не потому, что таково требование хорошего тона, а с обдуманной целью – ничем не повредить сокровищу, которым является её внешность. Он, как мужчина, конечно, не знал большинства тонкостей, но смутно догадывался, что резкий взмах руки или неосторожное прикосновение к лицу могут свести на нет труд множества рук, множество потраченных часов.

Однако в этих сковывающих рамках принцесса вполне освоилась и существовала более или менее непринуждённо. Она более всех в семье достойна была олицетворять собой высшую аристократическую добродетель и власть. Но сложно было предположить, на что ещё, кроме как выглядеть, она окажется способна. Гадар время от времени пытался отгадать, действительно ли сестра всерьёз примеривается к трону, однако, сочтя само предположение сомнительным, решил пока воздержаться от выводов. Что поделать, если в этом вопросе даже родные брат и сестра предпочитали не раскрываться друг перед другом.

– Я пытаюсь понять, – произнесла Ианея, – сколько шансов у её сына, при условии, что она права, и отец действительно предполагал назвать наследником кого?то из её детей?

– Столько же, сколько у остальных.

– Ты уверен?

– Настолько, насколько вообще в чём?то можно быть уверенным, – удивился принц.

– Считаешь, что мнение отца теперь уже ни на что не повлияет? Напомню: магия была в его руках до самой его смерти. И в тот момент, когда он понял, что умирает, был ещё способен на последнее действие. Дух короля претворяется в Пламя. Может быть, он и в таком состоянии может сделать единственно правильный выбор. Или именно так и собирался поступить с самого начала?

Прости, но вопросы религии разумнее оставить служителям. А это ведь именно они. Даже если и так, то в Столпе ведь сейчас претворён не только дух нашего отца. В нём – все наши предки. Они все будут выбирать нового короля Лучезарного, и воля отца будет лишь одной из многих.

– Алкеда бы сказала, что год ещё не прошёл, и король ещё с нами. Она именно так и говорит.

– Нашла кого повторять. – Гадар отвернулся.

– Я думаю о том, что разумно было бы пойти на отсрочку высшего выбора, тем более что есть не только повод, но и причина. Поговорить бы об этом с Аранефом. Я справлялась с книгами законов и просила пояснений у чародеев?законоведов. Если в течение двух лет кто?то из претендентов на трон не заявит о своих правах, магия исключит его из общего числа наследующих. Уверена, Алкеда никогда не снизойдёт до старых книг. Она не из тех женщин, кто обращает внимание на подобные тонкости. И это наш шанс сделать её вместе с её сыном безопасной для нас. И для трона.

– Ты имеешь в виду, что с новорожденным это получится само собой?

– Именно так. И именно с ним. Король должен вступать на трон, будучи дееспособным, я так считаю. Зачем Лучезарному король?младенец? Ещё если б у Пламени не было выбора, можно было б понять. Но выбор есть.

– Думаю, в случае подобной отсрочки из круга претендентов будет выключен не только младший сын короля, но и все наши сёстры. Ты – в том числе.

– Это ещё почему?

– Помнишь, что говорил Бовиас? Сын герцогини Овеяния?

Я помню всех братьев, – отрезала Ианея. – Зачем было уточнять? И какие именно его высказывания ты пытаешься мне напомнить? По поводу того, что у Лучезарного может быть только король, но уж никак не королева? Но разве его мнение более весомо, чем закон? Книги говорят, что королю наследуют все его дети, без различия пола.

– И возраста.

– Это другое. Любая из наших взрослых сестёр способна действовать. В отличие от младенца.

– Ты пристрастна. Видишь то, что хочешь видеть, и вспоминаешь о том, что хочешь помнить. А правителю надо точно оценить настоящую ситуацию.

– В чём же я пристрастна? Закон признаёт меня такой же наследницей отца, как ты, Аранеф или Бовиас. Я не отказываюсь от своих прав.

– Мало это произнести. Нужно ещё тем или иным способом утвердить свою власть. Но ни у кого из сестёр нет своих владений. У тебя их тоже нет. Значит, чтоб оказаться в числе претендентов, тебе нужно получить в распоряжение графство или хотя бы крохотное баронство какое?нибудь. Распределять земли может либо король, либо регент. Так что же? Ты сейчас будешь стоять за обсуждение кандидатуры регента?

– Пожалуй, ты прав…

– Это, между прочим, окажется на руку Алкеде.

– Я поддержу кандидатуру Аранефа – на моих условиях, конечно. Пусть он даст мне хорошие земли, и тогда.

– Аранеф ничего тебе не даст. Ты же знаешь. Зачем ему умножать число претендентов, если так просто будет этого избежать?

Взгляд Ианеи стал жёстким, да и без того было ясно: она что?то задумала. Однако, не сказав ни слова, молча поднялась и подошла к балюстраде террасы, едва ли смущая себя тем, что теперь волны солнечного света окатывали её с головы до ног. Мраморнокожую, её, как и всех представителей королевской семьи, совсем не брал загар. А особенная белизна её лица, конечно, какой?то особенный дамский секрет.

Вилла, к которой примыкала эта просторная терраса, держалась на склоне горы, чуть ниже королевского дворца, царствовавшего тут надо всем. Ниже развернулась зелень рощ и фруктовых садов, очень много великолепной, щедрой зелени, и узкая полоска города, и лёгкие причалы для яхт. И море, сияющее, как целый мир расплавленного серебра. Здесь было столько света, что иной раз становилось трудновато дышать. Свою лепту вносила и магия, которая зародилась на столичном полуострове в давнюю догосударственную эпоху и с тех пор только крепла. Лучезарный город, столица королевства, по?прежнему был её средоточием и символом. Магии здесь жило так много, что сам воздух, казалось, отливает золотом.

Правда, мало кому удавалось это оценить, потому что местные жители давно привыкли, а гостей из Опорного мира тут почти не бывало. Даже прибывающих на празднества правящих князей не допускали дальше Старшего храмового комплекса в Велле и тамошних гостиниц, а торговцы вообще обделывали свои дела строго на границе двух миров.

– Ты должен мне помочь, – сказала Ианея.

– Всё, что смогу. Ты же знаешь.

– Мне нужны войска. Ты можешь мне их дать. Считаю, что одного хорошего отряда будет достаточно.

– Войска? – Гадар вздрогнул, дрогнула и его рука, и на пронзительно?снежной скатерти остался след от вина. – С кем, во имя короны, ты собралась воевать?

Собственно, ни с кем. Вернее сказать, считаю, что не придётся. Если твои войска от моего имени займут Диэдим, то это будет явно выраженной претензией на власть, как полагаешь?

Брат и сестра уставились друг на друга, словно и вправду готовы были потягаться силой духа, а потом дотоптать проигравшего. Но в действительности они снова пережидали нашествие чужой высокооплачиваемой, тщательно вышколенной заботы: испачканную скатерть надо было сменить, подать следующую перемену вин, фруктов и сластей к ним. Правда, сласти принц проигнорировал. Он позабыл даже о том, что можно попробовать новый сорт напитка.

– Я не могу дать тебе войска, чтоб ты развязывала в Лучезарном войну.

– Не будет никакой войны.

– Откуда ты знаешь? Вооружённое выступление всегда чревато серьёзными последствиями. Ответственность за них ляжет на нас обоих.

– Не дашь своих, так я приведу наёмный отряд из Опорного мира!

– Тогда все братья станут твоими врагами. И Аранеф – в первую голову.

– Почему меня должно волновать мнение Аранефа, если он, как ты считаешь, проигнорирует моё? Скажи ему, что, если он хочет моей поддержки, пусть даст мне владения. Либо то графство, которое я выбрала, либо какие?нибудь равноценные земли. Что?то достойное принцессы.

– Я скажу. Но умоляю: не совершай действий, последствия которых потом трудно будет исправить.

Её высочество раздражённо провела ладонью по изумительно?гладкому камню балюстрады.

– Когда ты собираешься с ним встречаться? Узнай заодно и что он думает о претензиях Алкеды. Что собирается им противопоставить.

– Он, думаю, и сам скажет.

– Кто ещё будет на встрече? Все братья? Кто?то из сестёр?

– Только братья. И то не все. Бовиаса не будет.

– Тем лучше.

Принц поспешил попрощаться с сестрой. В экипаж он садился с откровенным облегчением.

Гадар в глубине души чувствовал свою душевную слабость и понимал, что в борьбе за власть против большинства братьев у него просто нет шансов. Только осознавать это – уже малоприятно. Но когда ты видишь, что проигрываешь даже при сравнении с собственной полнокровной сестрой, досада всерьёз берёт за горло.

Нет, он признавал за женским полом всяческие достоинства, способности, права. Но почти повсюду принято, что женщины не наследуют земли и власть, так почему же Лучезарный престол упорствует в своей верности былым, давно отжившим своё законам? Ещё если б корона испытывала недостаток в претендентах мужеска пола – тогда понятно. Но у покойного короля было семь сыновей (и один на подходе). Так к чему ещё учитывать дочерей?

По мнению Гадара, сёстрам следовало проявить благоразумие и благовоспитанность, то есть отказаться от претензий самим. Он не представлял, как сказать об этом, и даже отчасти страшился реакции Ианеи, если она узнает о его соображениях на сей счёт. Потому молчал. Однако при этом осознавал, что говорить с Аранефом о владениях для сестры ни за что не станет. И без принцесс хватает наследников. В глубине души он уповал на то, что мачеха, последняя из жён предыдущего короля, родит девочку, и проблема будет решена. Если б ещё от церемонии высшего выбора были отстранены все внебрачные сыновья покойного правителя… Но это уж вовсе утопия.

В обычной для него расслабленной жизни, когда даже напитки ему наливали слуги, и мясо за обедом подавали уже нарезанным, и походный быт отличался от обиходного лишь тем, что под ногами была трава, а каменные стены заменялись полотняными, Гадар чувствовал отвращение при мысли о любой работе. Даже если усилия, которые придётся прилагать, ограничатся спорами и переговорами.

С одной стороны, и хорошо было бы стать королём, вознестись надо всеми, получить в руки огромную власть. Разве он не королевский сын? Разве он чем?то хуже Аранефа и Бовиаса? Его произвела на свет законная супруга короля, и, хоть потом государь с нею развёлся, брак был самый настоящий.

С другой стороны – эка забот! Куда спокойнее быть просто принцем и жить в своё удовольствие.

Может быть, если б Ианея так не рвалась в бой, лень Гадара победила б его же честолюбие, и он отказался б от своих прав в пользу того же Аранефа, старшего и очень энергичного брата. Но уступить собственной сестре было бы слишком обидно.

Поэтому на встречу с братом он отправился в полной растерянности, ещё не зная, о чём будет говорить. Конечно, стоило бы решить, какую идею отстаивать и что предлагать. Не ехать же за тем, чтоб молча сидеть и слушать, словно мальчишка какой?нибудь.

Лучезарный был взбудоражен, и в течение последних четырёх месяцев напряжение только нарастало. Внезапная кончина короля пугала даже не своей внезапностью как таковой, а смутностью будущего. Большинство обывателей мало интересовали вопросы преемственности власти, или то, кому она будет принадлежать сейчас, временно. У короля одиннадцать детей – четыре дочери и семь сыновей, трон не останется пустым, так стоит ли волноваться? Разве что любопытно, кто же из наследников получит всё, кто из них будет править Лучезарным и Опорным.

Зато в верхах уже начинали беспокоиться.

Первый раз знать и представители королевской семьи собрались уже через месяц после кончины государя. Завещания, которым все предшествующие правители определяли преемника, на этот раз не было, и выяснять, почему так получилось, уже поздно. Что ж, на подобный случай тоже предусмотрен особый порядок. Сперва служители, отправлявшие единственный в королевстве признанный и уважаемый культ Пламени, то есть миросотворяющей и мироподдерживающей магии, должны были провести предваряющий ритуал. Определить, готово ли королевское семейство осуществить выбор нового государя.

Выяснилось, что нет. Не готово. Только после ритуала, давшего неожиданный результат, вдова короля объявила о своей беременности. Вот что по? настоящему обеспокоило знать, потому что в сложном и без того уравнении обнаружилась ещё одна значимая величина, притом существующая лишь условно. Лорды Лучезарного, впервые за годы и, как предполагалось, совсем ненадолго допущенные к решению судьбы трона, хмурили брови и делали сурово?сумрачные лица. По закону их роль в выборе королевского наследника на самом деле стремилась к нулю, но кто откажется от возможности почувствовать себя тем, кто направляет ход событий?

Их легко было понять. Да, в соответствии с каноном всё определяло всемогущее Пламя, а к итоговому решению с помощью обрядов и церемоний общественность подводила верхушка магов?служителей и королевская семья. Но те и другие существовали не в вакууме. Окружённые родными, близкими и дальними, сторонниками и противниками, будущие претенденты на трон поневоле наделяли кого?то из них правом на себя влиять. А дальше участие расходилось, как волны от брошенного в воду камня, вовлекая всё больше и больше людей в этот процесс. И большинство вовлечённых мнили себя причастными по?настоящему.

Влиятельность того или иного заметного человека не исчерпывалась его положением в обществе и ролью. Регентом, по идее, мог быть любой, кто состоит хоть в дальнем родстве с последним королём (такова вся знать Лучезарного мира). Однако эта статья закона была составлена невнятно и поддавалась более чем расширительному толкованию. Период безвластия затягивался, миновало уже полных пять месяцев со смерти короля, а регент всё ещё не был избран, и очень многие начали это положение не без удовольствия примерять к себе.

Кто же не хочет хоть на время ощутить себя равным королю?

Даже самые близкие к трону аристократы терялись, когда пытались понять, у кого же больше прав на роль регента. У самого старшего принца? Он человек женатый, с тремя детьми и крепкой поддержкой жёниной семьи, он давно врос в титул и владения, управлял ими уверенно, умело – но, увы, родился от самой первой, прочно забытой связи прежнего короля и как?то не пользовался особым расположением отца. У следующего сына, Аранефа? У принца Бовиаса, которого всеми силами поддерживает его суровая и очень влиятельная мать?герцогиня? Или у богатого семейства торговцев, откуда происходила вдова короля?

Да отчего вообще последние оказались в числе претендентов?! Представители знати только недоуменно, презрительно переглядывались, но отец беременной Алкеды успел развить бурную деятельность. Он во все стороны сыпал золотом и обещаниями, и торговые, а заодно ремесленные цеха Лучезарного определённо начали задумываться – а почему бы и нет?то? Представители среднего сословия стали намекать, что их мнение тоже имеет вес, и о себе говорили тем решительнее и поспешнее, чем молчаливее высшая аристократия реагировала на их попытки.

Надежды торговцев и мастеровых тоже можно было понять – если б верхи, конечно, захотели примерить к себе чужую точку зрения. Впервые за всё время существования династии перед низами замаячила надежда прикоснуться к реальной власти и, может быть, как?то вывернуть законы в свою пользу, выгадать для себя послабления, преимущества. Они, конечно, рассчитывали, что регент из их числа именно их интересы и будет блюсти, не жалея живота своего, никого не боясь. Люди главным образом верят в то, во что хотят, а эта сказка выглядела уж больно завлекательно…

Что ж, глава удачливого семейства, оказавшегося так близко к трону, всячески способствовал умножению их веры. И, может быть, действительно предполагал как?то оправдать ожидания тех, на чью помощь сейчас рассчитывал. А сложится ли у него – не задумывался.

Именно о нём первом и пошёл разговор, когда принцы, приглашённые в особняк Аранефа – роскошный, пышный, всегда полупустой, – собрались за столом в гобеленовом зале. Изысканная точёная мебель была презентабельна, но не очень удобна, и потому большинство предпочло остаться на ногах.

Здесь многие покои посещали разве что служанки, которые мыли полы и вытирали пыль, да управляющий с описью в руках. Так что все сокровища накопленных произведений искусства хозяин дома едва ли рассматривал хоть раз в жизни. Он и не интересовался ими, лишь отдавал распоряжения, чтоб агенты пополняли коллекцию, а ещё допускал друзей полюбоваться собранием оружия или гобеленов. Так что уюта не хватало, зато красоты – хоть отбавляй. Красоты драгоценной, как само золото.

– Он уже видит корону на голове внука, – первым высказался Тейир, сын четвёртой жены короля. И, конечно, о самом главном – об отце королевской вдовы. – А свою дочь сватает на роль номинального регента. Допустить её к канцлерскому кольцу означает отдать королевство в руки недавно обогатившейся черни. За пару десятков лет, пока подрастает младший мальчик, они успеют растерзать и разворовать всё: и Лучезарный, и Опорный. Это любому понятно.

– Разумеется, – сухо ответил Аранеф.

Он был очень похож на отца – такой же рослый, белокожий, с волосами цвета червонного золота, с ярко?серыми глазами. Даже бородку похожую отпустил: коротенькую, аккуратную, полумесяцем. Что?то жестокое читалось в нижней части его лица, и на мир он смотрел с уверенностью, вполне подобающей первому из детей короля, происхождение которого было абсолютно безупречным.

Да, высшему действующему закону были безразличны подробности рождения и воспитания детей, которых король решил признать своими. Но оба мира, подвластных династии Пламени, всё?таки населяли люди. И эти люди, конечно, не могли воздержаться от суждений. Сам Аранеф тоже был человеком, пусть и с частичкой божественного огня в жилах. Этот огонь теперь мог вознести его к высшей среди смертных власти, к огромному магическому могуществу. И ему тоже хотелось верить в собственную исключительность, в большие права, данные по праву рождения.

– Что же ты предполагаешь делать? – не выдержал Гадар.

– С кем? – Старший брат взглянул на него величественно. – С этим торгашом, отцом Алкеды? Что ты предлагаешь мне с ним делать? Что обсуждать? Своими усилиями он добивается одного – чтоб мы обратили на него внимание и сами же поставили этого торгаша на один уровень с собой. Попытка бороться с его интригами уже будет признанием. Признания он не заслужил. Пусть девица и её родственники говорят что хотят. Она имеет ценность до тех пор, пока носит нашего брата. Сама по себе Алкеда и её родственники не значат ничего.

– При этом тебе следует знать, что тизрийский банкир вчера отказал мне в займе, – вмешался Конгвер, единственный из внебрачных принцев, который был приглашён на эту встречу. – И не только мне. Его услугами пользовались все представители высшей знати. По слухам, отказ получил и Бовиас. Вернее, герцогиня Овеяния, пытавшаяся сделать заём его именем.

– Не даст тизриец, найдутся другие торговые дома, – легкомысленно отмахнулся Тейир. – Любой из отказавшихся пусть пеняет на себя – каких клиентов они лишились!

– Однако это странно.

Зачем ты хотел взять у него деньги? – властно осведомился Аранеф – таким тоном, каким их общий отец обычно отдавал приказы младшим чиновникам. – На что?

Но с Конгвером подобные номера не проходили. Он сверкнул серыми глазами, взгляд которых умел сделать болезненнее, чем внезапный укол иглой, и ответил:

– Это моё дело.

– Тогда какого ответа ты ждёшь? Придётся обойтись без заёмных денег, вот и всё.

– Допустим, нам безразлично, что могут думать торговцы и банкиры, но без их помощи нам не снарядить армии, если понадобится.

– Зачем тебе понадобилась армия?

– Всем известно, я думаю, что в Опорном мире сейчас неспокойно. Князья уже просили о помощи. Бестии опять взялись за старое, к тому же теперь они появляются не только в пустошах и предгорье, как раньше, но и во многих других местах, даже густонаселённых. Причём остаются на захваченных территориях, а не уходят, награбив, как делали раньше. С ними необходимо что?то решать.

– Разве это насущная проблема? – Тейир выразил искреннее удивление. – Пусть князья Опорного сами решают свои проблемы, у них же есть армии, и они не младенцы. А у нас более серьёзные заботы в приоритете.

– Разве?

– Я согласен с Тейиром. Зачем нам обсуждать подобную мелочь сейчас, когда решается судьба короны? Или под предлогом помощи среднему миру ты собираешься обзавестись карманной армией и развязать внутреннюю войну? Именно потому и пытался взять денежный заём у банкира?

– Не рановато ли ты начал искать врагов среди ближайших родственников? Это дурная тенденция. Тебе бы посвятить внимание реальным проблемам.

– Я лишь хочу понять, что ты на самом деле задумал.

– Тебе странно, что меня беспокоит судьба Опорного? Средний мир кормит нас и снабжает половиной ресурсов, которыми мы пользуемся.

– Уверен, уж не настолько всё плохо, чтоб тратить своё внимание на Опорный, когда все наши силы нужны престолу Лучезарного. Решается его судьба, а значит, судьба обоих наших миров! – Аранеф внимательно посмотрел на Конгвера. – Ты хотел бы получить средний мир в лен?

– Почему бы нет. Хотел бы. И, думаю, справился б. Знаешь, в отличие от большинства, я понимаю его огромную значимость.

– Огромную, – хмыкнул Тейир.

– Даже Тусклый мир имеет своё значение.

– Допустим. Но мы же не кинемся его благоустраивать. Хоть и стоило бы. Например, просто вычистить его от бестий и оставить пустым.

– Мечтать можно сколько угодно, но бестии никуда не денутся, и они будут угрожать Опорному, разрушать его промышленность, торговлю, наносить ущерб сельскому хозяйству…

– Бестиям никогда не добраться до Лучезарного. Нам они совершенно не опасны.

– Однако, если они оккупируют Опорный, мы очень скоро это почувствуем. Есть товары, которые мы можем получить только оттуда.

До катастрофы ещё очень далеко. Опорный велик, народу там много. И мы всегда успеем поставить бестий на место, когда у нас найдётся для этого время. – Тейир оглянулся на Аранефа. – И всё же – что ты собираешься делать с семейством выскочки?торгаша и с его дочкой, бойкой Алкедой?

– Ничего не планирую, – поморщился принц.

– Сестра высказала предположение, – вмешался Гадар. – И мне оно показалось здравым. Идея касается того, как можно отстранить от прав наследования Алкединого сына.

– Что за предположение? – Аранеф выслушал пояснения младшего брата. – Любопытно. Ианея верно понимает закон, хотя меня и удивляет, почему она вообще им заинтересовалась. Да, её идея имеет право на существование, и мы можем затянуть не только церемонию высшего выбора, но и всё, что касается кандидатуры регента. С каждым днём тот факт, что Алкеда состояла в законном браке с покойным королём, забывается всё больше. И её мнимые права становятся более… мнимыми.

– Боюсь, чем дальше тянешь, тем менее бесспорной кажется твоя собственная кандидатура, – задумчиво проговорил Конгвер.

– Почему? Тебе следует высказаться яснее.

– Число желающих занять место регента будет лишь увеличиваться. Даже перспективы Алкеды зависят от её дальнейших действий – всё?таки она носит сына короля, и была его законной женой, в глазах многих это что?то да значит.

– Не больше, чем на самом деле есть. Она родит ребёнка, и на этом её значимость в политике сведётся к нулю.

А Бовиас? Почему он уехал из столицы именно сейчас? Что он задумал? Считаешь, у него нет планов на регентство и корону? А помимо планов есть ещё и широчайшие возможности, которые ему предоставит герцогиня Овеяния. Овеяние – очень богатое и могущественное герцогство. С ним считались все, даже наш отец.

Аранеф с полминуты обдумывал ответ, безотрывно разглядывая лица братьев, словно взвешивал всё, что знает о них, на внутренних весах. Это казалось сейчас самым важным – безошибочно оценить обстановку, очертить круг союзников и врагов, отделить от тех и других бесполезный балласт. Вот Гадар – он неглуп, с воображением, но слаб характером, пассивен и к тому же пьяница. Среди братьев он менее всех похож на отца: семейные черты заметны, но кожа смугловатая (слишком многое взял от южанки?матери), и солнечная рыжина волос чуть темнее, чем это прилично. Вполне может быть полезен, но необходимо сразу задавить его своим авторитетом.

Тейир слишком легкомыслен и поверхностен. Ни на одной проблеме его сознание не задерживается надолго, лишь касается и уже скользит дальше, в поисках нового развлечения, оставляя заботы другим – пусть над ними кто?нибудь другой бьётся и ищет выход. Он красив до неприличия, что?то женственное проступает не только в чертах лица, но, кажется, даже в движениях тела, а уж кисти рук совершенны, как вся внешность Ианеи. Наибольший интерес проявляет к женщинам и поединкам (конечно, дерётся? то пусть кто?нибудь другой, Тейиру просто нравится наблюдать), и толку от него мало. Однако магия звучит и в его взгляде, она может показать себя в любой момент, и тут нужно быть внимательней. Существует ещё одна опасная вероятность: кто?нибудь умный может его перехватить и вдруг сумеет им управлять, так что лучше первым взять брата под свою руку. И под полный контроль.

Вот Конгвер, кстати, совершенно другое дело. С первого взгляда он тоже может показаться изнеженным, однако это ошибочное впечатление, очень и очень ошибочное. Предпоследний сын короля не просто умён, его мысли пронзительны и быстры, а идеи так безошибочны, что это иной раз пугает. Сила характера и след, оставленный магическим наследством короля, чувствуется уже во взоре, а твёрдая линия рта и крепкие скулы окончательно утверждают увиденное. Он может стать очень опасным соперником, и хорошо хотя бы то, что принц очень молод. Ему не хватает опыта, и он сам это понимает.

Вот кого нужно обязательно привлечь к себе. Можно пообещать ему Опорный мир в лен – кусок чрезвычайно лакомый, достойный любого принца, даже самого старшего и уважаемого. Но если согласиться с притязаниями Конгвера уже сегодня, он потребует обещанное сразу, а это может быть опасно. Если он получит Опорный, то, решив утвердить своё первенство, сможет опереться на него как в военном, так и в политическом смысле, и из опасного стать практически непобедимым. У этого брата есть способности, а значит, реальный шанс вознестись над всеми.

Самое страшное в политике – собственными руками создать себе проблемы. Такие труднее всего потом разруливать.

– Я не считаю, что у него есть подобные планы, я точно знаю, что это так. Но, думаю, он не рискнёт выступить первым.

– Я бы поспорил, – пробормотал Гадар.

– Ты что?то знаешь и о планах Бовиаса?

– Ничего не знаю. Но герцогиня Овеяния ведь дама суровая. И властолюбивая. Она не упустит ни своего, ни чужого – если только будет возможность…

– Мы говорим не о герцогине, а о принце! Нашем брате. Хоть и внебрачном.

– Все мы понимаем, что тут к чему. Влияние герцогини на сына довольно велико, и на события тоже. Я уверен: она сделает всё, чтоб впутать его в спор о власти. Как иначе столь могущественная женщина сможет получить больше влияния, чем сейчас?

– С Бовиасом я разберусь. – Аранеф самоуверенно вздёрнул подбородок. – Если придётся.

Конгвер задумчиво и вместе с тем бесстрастно взглянул на старшего брата. Взгляд был непроницаемый, словно нарисованный на холсте или исполненный в камне – ещё одно верное оружие принца, которое он только учился использовать. Все свои важные соображения, все выводы и намерения он умел оставить за стеной сознания, которое умело ничего не выдавать сторонним наблюдателям. Скептицизм и собственное мнение о ситуации он оставил при себе, как привык делать во всех подобных случаях. Лишь мысленно обозначил для себя тему, которую стоило в будущем рассмотреть повнимательнее.

Они с Аранефом оценивали друг друга примерно одинаково. Хотя старший собрал остальных братьев, которых признавал равными себе по происхождению, именно для того, чтоб узнать их мнение и обозначить собственное, он не собирался держаться слишком уж прямолинейно. Спросить: «Собираетесь ли вы признать меня регентом?» – означало бы допустить сомнения в безусловности своих прав и как бы давало собеседникам право ответить «нет». Но сын первой жены короля, уже давно покойной, не собирался предоставлять малейший шанс кому?либо другому.

По крайней мере, так, как сам понимал это.

Конгвер возразил бы ему, если б считал себя верным сторонником старшего брата. Но он сомневался, что им удастся поладить в будущем, столь смутном и нервирующем, что даже лучшие друзья рисковали смертельно рассориться. Что уж говорить о родственниках, которые сближены не потому, что у них общие интересы, душа звучит в одной тональности или хотя бы мысли на одной волне. Увы, зачастую судьба делает роднёй людей, которые в иных обстоятельствах ни за что не сошлись бы, а так вынуждены делать вид, будто исполнены друг к другу глубокой любви.

На месте Аранефа он бы пригласил всех братьев, начиная со старшего, разумного домоседа, который тоже мог сыграть серьёзную роль в политической ситуации, если б захотел. Отец держал самого старшего сына в стороне от двора, поэтому то ли вынужденно, то ли искренне тот предпочитал свой двор, скромное графство в Оскарде, дарованное ему давным?давно. Говорят, там очень любят своего господина – то есть при случае принцу будет на кого опереться. А поскольку раньше он никогда не ввязывался в интриги, трудно предположить, на что старший представитель семьи может быть способен, какой из него противник.

Далее: с ходу снимать со счетов решительного и холодного Бовиаса, а также суровое семейство его матери, по мнению Конгвера, было опрометчиво и даже опасно. Она – дама решительная и злая, кому угодно покажет небо в алмазах. И самого младшего из братьев вряд ли разумно будет высокомерно игнорировать. Он не блистал интеллектом, интересы его, как и у Тейира, ограничивались собственной красотой, успехом у женщин и развлечениями попроще, но самоуверенности и тщеславия у этого юноши хватило бы на десяток принцев. Достаточно было крохотного толчка, чтоб он радостно ввязался в великосветские интриги, и, хотя на успех рассчитывать не может, при желании наведёт такого шума, что в поднятой пыли затеряются более искусные ходы других участников.

Однако Конгвер промолчал. Ему подумалось, что если Аранеф с самого начала так поверхностно смотрит на ситуацию, вряд ли он по?настоящему близок к успеху. И вряд ли из него сразу получится лучший регент для Лучезарного. Высший выбор отложен самое меньшее на полгода, и кто?то должен управлять страной в это время. Впервые принц серьёзно задумался над тем, кто помимо и даже лучше Аранефа справился бы с этой задачей. Возможно, Бовиас. Или самый старший брат, который успешно распоряжается своими землями, а значит, имеет какой?никакой, но опыт.

Себя Конгвер тоже пытался оценить с этой точки зрения. И пришёл к выводу, что, пожалуй, справился бы. У него опыта нет, но есть готовность учиться, а также цепкость. И, пожалуй, маломальская сообразительность.

Пока он был далёк от того, чтоб всерьёз ввязываться в борьбу. Но уже не отрицал такой возможности.

– Я считаю, тут даже не следует ни о чём объявлять, – сказал Аранеф. – Я разошлю лордам приглашение на совет и займусь самыми неотложными делами. Думаю, госпожу Алкеду стоит отправить в один из закрытых монастырей, где она сможет в покое и полной безопасности произвести на свет королевского сына.

– Если она поедет, – рассмеялся Тейир.

Что ей останется делать, если она получит приказ регента? Я не собираюсь спрашивать мнение этой дамы. Меня заботит только благополучие будущего ребёнка.

– Думаю, ты предпочёл бы, чтоб его вовсе не было.

Аранеф обратил на Тейира пронизывающий взгляд, однако не достиг цели – младший принц был слишком поверхностным человеком, чтоб его могла зацепить такая мелочь, как взгляд. Да, отец умел смирять его, лишь разок посмотрев, но Аранефу всё?таки было далеко до отца.

– Какая разница, что я предпочитаю или нет. Обстоятельства нужно принимать такими, какие они есть. Когда мальчик родится, он будет принят в семью. И если Пламя изберёт королём его, в чём я сильно сомневаюсь, трон будет ожидать его совершеннолетия. А обоими мирами буду управлять я. Уж никак не какой?то торгаш или его смазливая дочка.

– Она действительно очень хороша, – снисходительно похвалил Тейир.

– Я запрещаю кому?либо оказывать этой даме внимание! Иначе она может вообразить о себе невесть что. Впрочем, неважно, что она о себе вообразит. После завершения церемонии дама отправится в один из трёх монастырей по своему выбору, и на этом всё… Ну, что ещё, Гадар?!

– Я. – Принц решил, что Ианее не стоит лгать, проще исполнить её просьбу, получить отказ и со спокойной совестью передать его по назначению. – Должен передать просьбу сестры. О землях. Она хочет получить Диэдим.

– Зачем?

Полагаю, тоже желает чем?то владеть. Иметь собственные доходы, место, где можно развернуться. Она вправе рассчитывать на свою долю. – Гадар и теперь струсил сказать правду, предвидя, как вспыхнет старший брат, и какой шквал возмущения всех присутствующих, скорее всего, обрушится на того, кто заговорит о претензиях сестёр первым. И тогда уж поздно будет упоминать, что сам он считает их претензии излишними. – Её положение требует надёжного финансового основания.

– В какой?то степени так. – Аранеф почему?то оглянулся на внимательно слушавшего Конгвера. – Передай сестре, что я охотно дам ей земли и доходы с них… Как приданое. Возможно, она имеет на примете подходящего жениха. Если же нет, думаю, я смогу подыскать кого?нибудь для неё. Так и передай. Конгвер – за кого ты планируешь отдавать Лару?

– Если и соберусь выдавать её замуж, то только для блага общего дела. А не потому, что это удобно или пора.

– Может быть, так и разумнее. Значит, пока ограничимся тем, что ускорим свадьбу второй сестры и поспешим пристроить Ианею. Я подумаю, какое приданое лучше ей дать. Возможно, не Диэдим, а владения, которые будут удобно расположены рядом с владениями её будущего мужа.

– Я бы посоветовал обратное. Куда разумнее держать знать под контролем и, даже увеличивая её доходы, не давать ей большей власти. Особенно если речь пойдёт о муже нашей сестры, которому блистательность перспектив может затмить глаза и ударить в голову.

– В твоих словах есть резон. Я их обдумаю.

Покидая особняк Аранефа, Гадар сознательно замешкался, пока собирался, и сумел перехватить Конгвера буквально в дверях. Тот, поколебавшись, позволил взять себя за локоть и отвести в сторону. Едва отдавая себе отчёт в том, что его подталкивает уязвлённое самолюбие, которое на этот раз исстрадалось от поведения старшего брата, принц удерживал собеседника в стороне от прислуги, которая, конечно, слушает во все уши, поскольку фанатично предана своему господину и обо всём ему доложит.

– Тебе не кажется, что Аранеф уже решил – именно он будет регентом и потом королём?

– Уверен. – Конгвер задумчиво всматривался то в лицо Гадара, то в его скрещённые на груди руки, в беспокойные длинные пальцы, обжимающие рукава на локтях.

– Самое меньшее половина из нас не признаёт его особые права, причём на первом же шаге. Сомневаюсь, что Аранеф справится. Как полагаешь? Не спеши отвечать!.. И, кроме того, мне кажется, ты почти уверен, что госпожа Алкеда откажется ему подчиняться.

– Я считаю, что отец мачехи, как и любой из крупных финансистов и коммерсантов, может стать серьёзной проблемой. Деньги – это власть, а у родителя королевской вдовы их достаточно, и он всегда сможет прибегнуть к кредиту. Он умеет уговаривать коллег, и ему легко достанутся деньги, которых я не сумел занять.

– Ты предполагаешь, отец Алкеды тоже может задуматься о найме солдат?

– Если пожелает, то сможет. Вопрос в том, решится ли он зайти так далеко.

– Ты не уверен, решится ли?

– А кто вообще может быть уверен? Думаю, сейчас и сам старик сомневается. Согласись, для человека его положения трудно совершить такой шаг, который раз и навсегда поставит крест на его прошлой жизни. И всё это ради весьма сомнительных возможностей.

– Это трудно не только для коммерсанта, – задумчиво ответил Гадар.

– Да. Но коммерсанту в первую очередь будет от чего затрепетать… Уж не подумываешь ли ты тоже собрать армию и.

– Ну, куда мне! Я не заблуждаюсь на свой счёт.

– Этим ты сильно опережаешь остальных представителей королевской семьи. Каждый из братьев думает, будто он – самая лучшая кандидатура на роль регента. И может, и сёстры этим грешат. Только не думай, что я хочу убедить тебя попробовать.

– Вряд ли хоть кто?нибудь из братьев станет предлагать мне подобное, по крайней мере, искренне. Нет, я лишь выбираю подходящую сторону.

– Мне казалось, ты уже выбрал сторону Аранефа.

– Куда там. Полагаю, Аранефу я кажусь бесполезным союзником.

– Он не смотрит на нас как на союзников, братец. Союзник – это равный. Ни в ком из нас он не видит равных себе.

– И тем не менее ты собираешься держаться его?

– Собираюсь, – ответил Конгвер. И про себя добавил: «Пока». – Что ж. Ты полагаешь, Ианея согласится выйти замуж?

– Она устроит скандал. И я считаю несправедливым, что весь этот шквал негодования и упрёков обрушится на одного меня. Хотя я всего лишь вестник.

– Понимаю. Она хочет не брака, конечно. Но чего же она хочет?

– Ианея надеется заявить о своих правах, таких же, как и наши с тобой. Ну давай, расскажи мне о месте женщины, словно я сам его не знаю!

Конгвер хмыкнул и сделал знак своему слуге, который уже начал проявлять беспокойство, стоя у дверцы экипажа, готовый открыть её в любую минуту.

– Зачем же. Место женщины, как и место мужчины, определяется положением в обществе, а не в семье. И что Ианея планирует делать – помимо намерения заполучить себе Диэдим?

– Если бы я знал. Она сдержанная. Только, уверен, принцесса откажется прямо сейчас выходить замуж, да ещё по чужому выбору. А Аранеф не умеет правильно уговаривать. Только приказывать горазд… И подобный приказ может спровоцировать сестру на какую?нибудь резкую выходку.

– Сообщи ей про предложение брата. Обозначь его именно как предложение. Такой вариант будет достаточно мягким?

– Надеюсь, что да.

– И я рад буду твоей помощи, если ты захочешь мне её оказать.

– Да я бы и рад. Но.

– Но?

– Не рискну пойти против Аранефа.

– Думаю, и не придётся.

 

Глава 2

Опорный

 

Старый замок, давным?давно построенный на развалинах огромной, когда?то знаменитой, крепости, дважды порушенной и восстановленной лишь частично и кое?как, выглядел уныло. Теперь территории защищала всего лишь захудалая провинциальная крепостца, приподнявшаяся над окружающими скалами ровно настолько, насколько это совершенно необходимо.

Замок напоминал старого нищего, который когда? то был смелым удачливым солдатом, но промотал все награбленные и накопленные сокровища, лишился дома, а теперь вынужден клянчить медяки на прокорм, и даже баек его никто не желает слушать. В прежние времена сюда хотя бы съезжались крестьяне – на большие ярмарки дважды в год. Теперь и этого нет. Твердыня хирела, лишённая прежней значимости, хотя князь пока не забывал выделять средства на ее ремонт и жалованье солдатам. В остальном же это место всё больше начинало смахивать на ссылку для неугодных.

Пустой была неизменная степь у подножия холма, увенчанного отремонтированными развалинами. Всегда та же лента дороги, летом сухой, зимой грязной, больше похожей на полосу крутого серого киселя, окаймлённой остатками пожухшей и полёгшей травы. Та же кромка обтёсанных ветром и временем холмов, повыше этого, диких. Редкие купы деревьев в стороне, там, где жители не управились свести остатки леса. Да крестьянские хозяйства – их теперь по пальцам двух рук можно пересчитать. Здесь никогда ничего не менялось и почти ничего не происходило.

Роннару начинало казаться, что он вязнет в этой жизни, как в болоте.

Что вообще могло ему тут светить? Положение десятника, максимум – командира сотни. И какова будет его жизнь? Ему придётся заучивать и придумывать всё новые ругательства, срывать голос на подчинённых, иногда выводить солдат в сражения, иногда – отражать нападения в стенах. Однако по факту куда больше внимания предстоит уделять состоянию сапог, доспехов и мечей, разбирать ссоры и жалобы, наказывать и терпеть наказания. И неудержимо тупеть.

С другой стороны, он знал, что торопиться ему некуда, впереди жизнь намного более длинная, чем у обычных людей. Однако его окружали те, чей естественный жизненный срок – самое большее лет девяносто, причём последняя треть жизни уже не может быть активной. Да и вероятнее, что большинство поумирает задолго до старости, едва успев попробовать, что такое зрелость. И Роннар как?то невольно начинал смотреть на жизнь их глазами, потому что, даже зная свой срок, ты не можешь его чувствовать, и поневоле поддаёшься общему настрою.

А устойчивость бытия, его скудость на новости, которую большинство окружающих так ценило, Роннара, наоборот, угнетала до тошноты. Ощущение своей незаурядности словно в спину подталкивало, лишало покоя: он?то – не все! Он?то – особенный! Конечно, каждый человек, хоть раз задумывавшийся о собственной жизни, мнит себя выдающимся, и тут парень ничем не отличался от других. Вот только его аргументы звучали весомее.

При мысли о своей необычности он начинал всерьёз рассматривать возможные варианты действий. Здесь, в захудалой Хотиме, ловить нечего. Но что искать в далёких краях, в других областях, под властью других князей? вряд ли какой?нибудь правитель рад будет с ходу взять его к себе и сразу сделать… Кем? Кем вообще он хотел бы стать? Какую жизнь вести? Он и сам не знал.

Воспитанная армейской службой привычка повиноваться долго сдерживала инициативу. Он всё откладывал и откладывал окончательное решение, тем более что на осторожные вопросы: может, его отправят в патруль, а может, в разведку? – начальство реагировало мрачно и резко. Мол, сиди на месте, не дёргайся, таково распоряжение самого тиуна. А с распоряжениями княжьих наместников не спорят. Самое большее, что он мог позволить себе – посетить трактир в ближайшей деревеньке, построенный с явным расчётом на солдат из замка, иначе б зачем в такой крохотной деревеньке такое большое заведение?

Встреча в трактире с давним другом, в отличие от него служащим в разведывательных частях, была приятным сюрпризом, хотя Роннар на это отчасти рассчитывал, и даже денег взял с запасом. Как и все, друзья заказали по порции обеда, хлеба взяли по буханке, а сидр и эль на столы подавался сразу большими кувшинами, и каждый наливал себе столько, сколько требуется, чтоб утолить жажду.

– Ну?ка, что сегодня готовится на обед? – Аригис, тоже довольный, что наконец?то встретился с добрым приятелем, улыбался вовсю.

– Бобовая похлёбка, пирог с потрохами, кровяная колбаса, – перечислила хозяйка, которая, засучив рукава, усердно мешала поварёшкой в огромном котле, вмурованном в печь.

– Что – зарезали телёнка?

– Именно так. Отличный крепенький телёнок, тебе понравится, солдатик. Плати монеты.

– Здесь хорошая телятина, – сказал Роннар, отламывая кусок хлеба от выложенной на стол буханки. – У местных полная свобода выпасать скот где угодно и окашивать лучшие луга на холмах. И, кстати, только в этом месяце есть возможность попробовать свежее мясо. Позже будет только копчёное, да ещё солонина. Таковы уж привычки у здешних – скот режут весной. Осенью – редко и мало.

– Что ж. Пожалуй, доплачу. Хочу попробовать и печёнку в масле, и жаркое.

– Не лопни. И не протрать всё жалованье. Местные рвут с солдат столько денег, сколько смогут. Из других источников им живой монеты не добыть.

– Ничего, мне хорошо заплатили. Как всегда.

– Ну, рассказывай.

– Да что тут можно рассказывать! Всё по? прежнему. Только ещё хуже. Ты ведь знаешь, что творится в мире. Так вот, могу тебе сказать, что разгуливающие по деревням слухи либо близки к истине, либо приуменьшают масштабы беды.

– Так рассказывай, рассказывай. Подробнее. Где твой отряд был на этот раз?

– Драготина и Вейфе Мятла. Прошли по самой границе с Иоманой, но даже на полшага не заступили. Я интересовался у командира, а потом ещё, по возвращении, у старшего, почему бы не попробовать там почистить. Но мне только по лбу постучали, мол, ещё князь будет тратить на Иоману время, солдат да деньги! Думай, мол, что говоришь, там ведь уже всё захвачено. Спасать, мол, нечего.

– Бред какой?то.

– А то! Я им говорю, мол, бестии ж на границе Иоманы не остановятся. Они ж дальше пойдут, так что, им и Драготину и Мятлу оставлять, что ли? А потом и прочие области? Чем князь в результате управлять? то будет? А меня послали, мол, не твоего солдафонского ума дело.

– Эй, служивые! Похлёбку берите! Ах, хороша похлёбочка!

Пришлось самим сходить за мисками. Похлёбка была густая и пахла завлекательно, и неважно, что больше всего там плавало всякой зелени, надёрганной на огороде, а бобов и телятины – поменьше, чем хотелось. Но ведь простецкая, в общем?то, еда радовала язык, а большего от неё не требовалось. Ворочая ложкой, Аригис причмокивал и с удовлетворением вздыхал: он истосковался по домашней вкусной пище, приготовленной с выдумкой и удовольствием, ведь солдат кормят сытно, но пресно, однообразно, скучно.

– Служивые, пирог готов! Разбирай!

– Чё ты мне корку суёшь? Свиньям своим будешь корки скармливать! Начинку давай!

– Заплати сначала, потом будешь указывать. Эй, служивые! Вы, да, вы. Берите свою порцию. Печёнку сейчас принесут, она почти готова.

– Э, а почему им первым? Чем я хуже? И к печи раньше подошёл!

– Потому что эти бойцы заплатили сполна, значит, им первым и положен кусок. Чего морду кривишь, солдат? Когда вынешь монету, тогда будешь лакомиться. Давай, давай, плати!.. Берите ребята, берите! Потроха сочные, с чесночком – лучше не найдёте.

Из куска пирога Роннар выковырял всю начинку прямо на тарелку (корку получил пёс, терпеливо ждавший у стола своей удачи), сверху бросил кусок жаркого, который ему отрезал друг от своего ломтя. Они оба никогда по?настоящему не голодали, просто их отношение к еде было очень разным. У Роннара – равнодушное, практичное, у Аригиса – восторженно?гурманское.

– Значит, Иоману решили оставить на произвол судьбы?

– Получается, так.

– А люди оттуда ушли? Область?то большая, плодородная. Населённая.

– Крестьяне?то? Разве ж они оставят свою землю? Не?е, только с головой и шкурой. Они врастают в свои пашни и покосы, и уже никуда. Знаешь же, каково это племя.

Роннар задумчиво смотрел на друга, а тот, хоть и жевал, глаз не опускал.

– Знаю. Так Иомана – действительно очень большая область. Там есть три форта, кажется. И небольшой замок.

– Не замок. Так, городище. И форты были, да. Все три оставлены вчистую, даже резервы не вывезли. Один заняли бестии – это я слышал точно, из первых рук: от беженцев, которых мы приняли на границе.

– Заняли, значит. Ты же знаешь, что бестии никогда не остаются в занятых укреплениях. Они их грабят, даже разрушают. Но потом всегда уходят.

– Это да.

– А мы тут сидим, значит. И будем сидеть, потому что князь экономит войска и не бережёт земли.

– Ты к чему клонишь?то? Если себя имеешь в виду, то ведь ясно, почему князь предпочитает держать тебя в стороне от всех событий и строго под присмотром.

– Если он вообще знает о моём существовании.

– Знает, разумеется.

– Распоряжения насчёт меня отдавал тиун. Или кто?то из помещиков, доверенных людей князя.

– Неужели ты думаешь, люди правителя тут самодеятельностью занимаются? Нет уж. Они все получают указания с самого верха. И по поводу тебя, конечно, указания были.

Принесли кровяную колбасу и пиво: крепкое, густое, сваренное с первого отцеживания ячменного солода. По трактирной зальце, казавшейся тесной, потому что сюда набилось слишком много народа, ходили изумительные запахи запечённого мяса и лепёшек, недавно вынутых из печи. Многие солдаты, получив свои порции, вышли во двор, чтоб устроиться на сене или на брёвнах, сложенных для удобства постояльцев, но Роннар с другом предпочли остаться в доме. И теперь они могли побеседовать спокойно – вряд ли кто? то стал бы их слушать.

– Я не понимаю, зачем князю держать поборника в крепости, где никогда ничего не происходит. Поборников в княжестве по пальцам рук можно пересчитать, если по одному расставить для охраны крупных городов – это в нынешней?то сложной ситуации – и то хватит ли на все? А на посёлки и деревеньки, где могут появиться бестии, поборникам тем более не разорваться. Но если часть из них сажать в захудалый форт и держать там под замком, словно казну, так ситуация только усугубится.

– Под замок посадили только тебя. Я?то ведь действую. Хоть и не так, как хотел бы и считал бы правильным. Могауд тоже в разведотряде.

– Даже один поборник, выбывший из строя, – серьёзная потеря. По нынешним временам. К тому же, ты сам сказал – действуешь иначе, чем считаешь нужным. Уверен, других поборников тоже не отпустят в Иоману, даже если они сами туда засобираются. Тоже ограничат их усилия одной или двумя крохотными областями, которые защищать якобы проще.

– Для тебя?то самого, может быть, такое затворничество – удача.

– Ты о чём?

– Слышал о Годтвере? Хоть что?нибудь?

– Самый знатный из поборников?

– Кроме того, один из самых опытных. А ещё он недавно напал на Илдрефа и убил его. Илдреф, молодой поборник из Остреборхского княжества, был, конечно, бестолковщиной, но он один из нас, и со временем набрался бы опыта. Стал бы полезен. Да и не о том речь, хорош ли был погибший или плох – он погиб. Потом Годтвер расправился со стариком Кинебелом. Про него ты тоже, думаю, слышал.

– Который Кинебел?

– Тоже остреборхский.

– Слышал. И как на происшествия отреагировал князь?

– Сам же знаешь, Годтвер происходит из влиятельного и богатого семейства. Он племянник князя. По слухам, своему младшему брату, который удачно женился на девице из очень богатой семьи, князь должен примерно четверть своих владений. Поэтому правитель никак не отреагировал и продолжает молчать, вроде отговариваясь тем, что это внутренние дела поборников.

– Так. А сам убийца чем объяснил свои поступки?

– Тем, что он не убийца. Что он преследует одну цель – сделать институт поборничества по? настоящему крепким. Освободить от балласта. Мол, если умрут старые, слабые и бесполезные поборники, им на замену придут молодые и энергичные.

– Сам?то не боится скоро оказаться балластом?

Ходят слухи, что это не вся правда. Есть же мнение, что королевским престолом Лучезарного на поборников отпущено строго определённое количество магии, которая нас поддерживает. И до Годтвера были те, кто считал, что если таких, как мы, станет меньше, то и магии на каждого по факту будет приходиться больше. В результате поборники станут сильнее, неуязвимее. Могущественнее.

– Ты в это веришь?

– Вопрос тут в другом: во что верит остреборхский громила. Думаю, в нынешние трудные времена парень решил позаботиться о своей шкуре.

– Бестии так и лезут в Опорный мир, а Годтвер уничтожает тех, кто смог бы встать с ним плечом к плечу в бою против них. И это, считаешь, хорошая забота о своей шкуре?

– Ну, представь себе, как он рассуждает: других поборников могут отправлять в соседние области или княжества, в действующую армию – мало ли куда. А если он вроде как загребёт себе больше магической силы, чем ему полагается сейчас, сможет драться эффективнее. И с большей вероятностью выживет.

– Он просто дурак. И подлец.

– Подлец. Но не такой уж дурак – если, конечно, выяснится, что он прав в своих предположениях насчёт силы. А такое мнение есть. Многие его разделяют.

– Глупость же. Мы пользуемся не магической, а физической силой. Просто развитой выше обычного предела.

– Как сказать. Магию тоже приходится использовать, и ты хорошо это ощутишь, если когда?нибудь столкнёшься с боевыми чародеями бестий.

– Я с ними сталкивался. Но помню, что это была всего лишь защита. Действовал я всё равно мечом.

– Магия – это то, что делает нас такими, какие мы есть. – Аригис помолчал, прожёвывая кусок жёсткой колбасы. – Когда у тебя начались сны?

Сны, во время которых я тренировался и осваивал боевые приёмы? Очень давно. Кажется, ещё до того возраста, когда детей отправляют в монастырские школы. А у тебя?

– Позже. Я тогда уже пас свиней и помогал сестре с гусями. И, когда сны начались, сразу понял, что меня посетила магическая сила. Она сделала из хилого крестьянского мальчишки бойца?поборника. Отец не сразу и поверил, не сразу отпустил меня на службу. Только после того, как я кулаком сшиб бегущего на меня быка, согласился меня выслушать. Я был тогда ещё мелкий, с трудом сумел допрыгнуть до бычьего лба, но, уж допрыгнув, сшиб с копыт, и это было зрелищно.

– Сложное ли дело, – усмехнулся Роннар.

– Да, для меня тогдашнего это уже было легко. И я всегда чувствовал, что магия наполняет всё моё существо, когда я засыпаю и снова начинаю тренироваться в мире сна. Чародейство сопровождает нас постоянно.

– Не спорю.

– Видимо, Годтвер рассчитывает, что, оставшись единственным поборником, окажется обладателем огромной магической власти. И она, может быть, спасёт ему жизнь, а может, наделит такими возможностями, о которых поборники раньше и мечтать не могли. Кто поручится, что это не так?

– И он планирует в одиночку спасать Опорный мир от бестий? Подозреваю, он догадывается, что это просто невозможно. То есть ему плевать на Опорный.

– Думаю, догадывается. Так своя рубашка ближе к телу!

– Надеюсь, он обломает зубы на других поборниках.

А если нет? – Аригис даже кружку отодвинул. – Ты слышал, я думаю, что Годтвер – один из лучших. И противостоять ему трудно, тем более что он не один. У него наверняка есть отряд, оплачиваемый семьёй. А у поборников не принято объединяться. Тебе бы в первую очередь стоило обдумать эту угрозу потщательнее. Очевидно, что именно ты будешь его ближайшей целью.

– Почему именно я?

– Не притворяйся. Всё ты понимаешь.

Роннар молчал довольно долго. Уже и хозяйка заведения, заметив опустевшие миски, унесла их, и овечий сыр подала для приятного завершения трапезы. Воспользовавшись паузой, Аригис торопился доесть всё, что ещё осталось, даже к пиву больше не тянулся, чтоб в желудке осталось больше места. Друг подумал, что стоило бы предложить ему заказать какую?то еду с собой и не давиться, но почти сразу забыл. Мысль пошла по другому пути.

– Во всей этой ситуации больше всего удивляют даже не поборники, не князь Остреборха, а Лучезарный. Ведь поборничество – его создание, и магия вся в его руках, а значит, защита Опорного от бестий, по идее, должна быть в первую очередь его задачей. Почему никто из Лучезарного не вмешивается?

– Что от них вообще можно ждать, Ро?! Там сейчас не до нас. Там куча наследников делят трон. Раз уж начали, то ещё долго будут этим заниматься, а нам придётся выживать своими силами.

– Что там делить? Трон один, и король будет один. Сложно ли нахлобучить корону на одну голову? Я думал, король ещё при жизни кого?то из сыновей наделяет обязанностями наследника.

– По слухам, король не оставил завещания.

– Откуда тебе знать?

– О, у поборников есть свои способы находить информацию и обмениваться ею. Верь, сведения надёжные – завещания не было. Такое произошло впервые за пять столетий. В этой ситуации порядок определения наследника так сложен, что у Лучезарного очень не скоро до нас дойдут руки.

– Ну, прекрасно! И это сейчас, когда нам так нужна помощь!

– Ничего не поделаешь, придётся ждать, пока они там выберут нового короля какими?то своими магическими методами, а потом уже новый король определит, кто из принцев будет заниматься Опорным миром.

– Ну да…

– На это могут уйти годы. Ну, сам подумай – они же все, наверное, хотят править. Как бы не закончилось гражданской войной!

– Они нашли время.

– Смерть не ищет время. Король умер именно сейчас.

– Да, властолюбие тоже не подыскивает удобного случая. Лучезарной знати плевать, что сейчас бы лучше подумать о благе наших миров – они будут пилить власть.

– Это их право. Плевать на чужие великосветские заботы, нам надо заботиться о себе. Тебе в первую очередь, но и я ведь тоже поборник. Я тоже рискую головой – и с бестиями, и с Годтвером.

– Мы всегда рискуем головой, дружище. Такими уж мы стали с того момента, как начали во сне учиться военному искусству и чародейским приёмам. Раз лучезарная магия стала обучать нас, значит, мы обречены воевать, пока нас не сожрут.

– Это да, но угроза от бестий – штука обычная. Привычная. А вот от своих же.

– Причём со всех сторон.

– Ты о чём? – Аригис даже насторожился, отодвинул и тарелку, и кружку. – Ну?ка? Что такое ты имеешь в виду? Что задумал?

– Меня будут держать в этом замке, пока я не состарюсь и не подохну, бесполезный для мира и дела. Если до меня раньше не доберётся этот Годтвер.

– Последнее очень даже вероятно. Он, конечно, поставит себе целью расправиться с тобой, даже если пока ты и не списке первоочередных целей.

– Меня это волнует намного меньше, чем собственная бесполезность. Неважно, опасается ли меня князь или бережёт, его действия только причиняют вред. Я – поборник и должен сражаться с бестиями. Если в бой с ними меня не сопровождают отряды, значит, я должен идти один.

– Рискованно. Очень даже.

– Ты ведь знаешь, как это бывает. Магия не оставит меня в покое. Она подталкивает меня в бой, остаётся только подчиниться.

– Ещё бы. Конечно, знаю. Я ведь чувствую то же самое. Сил уже никаких нет подчиняться приказам, тем более что мы, словно назло, ходим только по самым безопасным местам. Ни одной бестии не видел уже три года, даже издали… Ну, скажи, что ты задумал?

– Очевидно. Нам нужно отправляться в Иоману. Бороться с бестиями там, раз здесь от поборников нет никакого толку.

– Пожалуй. – Аригис в задумчивости комкал краюшку хлеба. – Но тебя ни за что не отпустят из замка.

Значит, придётся уйти так. Прямо сейчас, потому что в другой раз увольнительной может и не быть. Оружие, конь и деньги при мне, а вещи… Да мир с ними, обойдусь без тряпок.

– Согласен, – подумав, ответил его друг. – Я с тобой. Жалованье мне выплатили за полгода. На первое время хватит.

– Тебе бы подумать дважды. Зачем бросать хорошую устоявшуюся жизнь?

– Ерунда. Я уже подумал. Я тоже должен действовать так, как от меня требует моя выучка. И лучше нам держаться вместе, это хорошая защита от Годтвера или тех, кто ещё захочет пойти по его дорожке.

– Хм.

– Да?да, подобные претензии заразительны! Могауд (он многому меня учил и много вспоминал о прежних временах) рассказывал, что в прошлый раз, когда такое случилось, сразу с десяток поборников захотели побороться за первенство и за то, чтоб оказаться в числе обладателей большей силы.

– И что выяснилось тогда? Убивая друг друга, поборники действительно становятся сильнее?

– Не обязательно убивать друг друга. Просто когда нас становится меньше, сила каждого отдельного поборника растёт. Именно магическая, а не физическая. Могауд рассказывал, и его рассказ точен, потому что он ведь застал то время. И высказывал предположение, что король придумал это именно на случай трудных времён, когда бестии начнут убивать поборников, а новые не успеют подрасти. Так хоть оставшиеся окажутся способны на большее.

– То есть Годтвер, в принципе, прав. Мог бы и раньше сказать прямо. С друзьями надо быть прямолинейными и честными.

– Хочешь сам попробовать побороться за большую долю магии? У тебя определённо больше прав, чем у какого?то там.

– Не хочу. Нет у меня никаких особенных прав.

– Но ведь есть!..

– Нет! Но я хотел бы знать всё, и не ошибиться, оценивая свои перспективы.

– Да, усилия остреборхского поборника будут нам на руку до тех пор, пока он не доберётся до нашей собственной шеи.

– Интересное замечание. Наглое и ехидное.

Они заказали ещё кровяных колбас, купили хлеба и ветчины, завёрнутой в лепёшку, всё упрятали в сумки, надёжно приторочили поклажу к седлу. Никто не обратил на них внимания, и даже сослуживцы Роннара равнодушно смотрели, как он поворачивает коня в противоположную от замка сторону. Большинству, видимо, было все равно, а остальные, кто проводил его глазами, могли предположить, что солдатик собирается навестить какую?нибудь деревенскую красотку. Мало ли дел может быть у служивого, впервые за полгода вырвавшегося повеселиться!

Только рядом с Киланом и Эскевальдом, своими друзьями (которые тоже были отпущены сегодня погулять и тоже отдыхали безыскусно – чревоугодничая, дегустируя местные хмельные напитки и просто в дрёме), Роннар остановился и, нагнувшись с седла, сказал:

– Уезжаю. Совсем. Хватит с меня этой рутины.

– Куда? – полюбопытствовал Килан, лениво приоткрывая глаза.

– Думаю, в Иоману. Там сейчас становится жарко. Бестий кишмя кишит. Но ты, если начальство спросит, знать не знаешь, куда я уехал.

– В Иоману? Оттуда ушли почти все княжеские войска. И, по слухам, экспедицию туда соберут не раньше, чем через полгода. А всего вернее, что и вообще не соберут.

– Догадываюсь.

– А бестий там – на каждой версте по десятку.

– Это да.

– Так зачем соваться в такое гиблое место? – осведомился Эскевальд, парень рассудительный и практичный. Он смотрел на друга с искренним любопытством, но его Роннар нисколько не опасался – этот улыбчивый и на вид болтливый парняга за всю жизнь ни разу не принёс на хвосте сплетню, ничью тайну не выдал и ни на кого не наговорил. Всегда только улыбался и слушал.

– Я поборник. Это моя служба. К тому же на оставленных землях можно строить жизнь по своему усмотрению. И плевать на десятников.

Килан в сомнении причмокнул.

– Если сохранишь голову.

– Уж постараюсь.

– М?м… Ну, удачи.

– Пока.

Его лишь проводили взглядом. На развилке к нему присоединился Аригис, который всё?таки решил прихватить в дорогу и бурдюк лёгкого эля, от которого особо не осоловеешь, даже если проглотишь кружечку.

– Сам понимаешь, какая по пути может быть вода, – объяснил он, хотя это было ни к чему. – Вдруг в дороге будут проблемы с глубокими колодцами!

– Ладно, ладно. Давай, указывай, куда направимся первым делом. Я?то дальше Лучины и не доезжал. Вернее, ездил, но был слишком мал. Ничего не помню.

– А тебя что, даже на могилу матери не отпускали?

– Какие могилы? Княжество в опасности, долг каждого нормального мужика – киснуть в стенах крепости и нос наружу не совать! Ты ж понимаешь.

– Ну да. Тогда сейчас держим путь на Вейфе Мятлу, а оттуда уже будем пробираться в Иоману. И молиться, чтоб нас не прихватил патруль. Что будешь объяснять?

– Я поборник. Я могу вообще ничего не объяснять. Даже князю…

– Болтай, болтай! Может, и князю так же заявишь? Прямо в лицо, этими словами!

– Хм. Ладно, согласен. Отсюда надо будет исчезать потихоньку, не привлекая к себе внимание. Давай вместе думать, чьим именем мне назваться, чтоб поверили и не привязывались. Я нашу поборническую братию знаю плохо.

– Лучше называйся своим настоящим именем. Мало кто наслышан, кто ты на самом деле. Ну, князь знает. Ну, тиун и таны Беотрайда. Ещё большинство поборников. Годтвер?то точно знает.

– Да не боюсь я этого Годтвера. Хватит о нём.

– Ладно. В общем, если попробуешь назваться чьим?нибудь чужим именем, будешь сбиваться. Да и мало ли Роннаров в Опорном мире! Людям нет дела ни до кого, кроме себя. Обычно.

– Хорошо, когда так. Но увы, большинство любит сплетни. Впрочем, понадеемся на недостаток воображения. Уговорил. И лучше, наверное, сказаться не поборником. А, например, бродячим лекарем. Тебе нужен с собой лекарь, Аригис? Ну, подумай!

– Эть, ёлки?палки – конечно! Какой же поборник отправляется на подвиги – сражаться с бестиями – да так, чтоб без личного лекаря?.. Ты лечить?то умеешь, дружище? Ну, там, хотя бы рану перевязать, кость вправить?

– Умею, умею. Расслабься. За бродячего знахаря сойду и тебя не подведу.

Кони трусили по просёлочным дорогам без особого энтузиазма, часто пытались свернуть на привлекательный зелёный лужок. Было непривычно путешествовать только вдвоём, без кучи солдат, без командиров и без приказа. Непривычно и даже страшно. Роннар впервые в жизни был сам по себе. С ранних лет он привык подчиняться – сперва матери, потом старому солдату, который занимался воспитанием подростков, будущих бойцов, потом десятникам, по своему разумению делавшим из него справного солдата. Теперь, засыпая в общей зале на постоялом дворе, пропахшем бобовой похлёбкой и плохим копчёным мясом, он то и дело просыпался в ожидании начальственного сержантского окрика, дежурной ругани, настолько привычной, что она срывалась с языка по любому поводу и звучала равнодушно, безэмоционально, пресно.

Да что там – жутковато было действовать на собственный страх и риск после стольких лет уравновешенной упорядоченности и предсказуемости жизни.

Ну что предсказуемого могло предложить путешествие и будущие подвиги?! Смешно даже сравнивать. Правда, пока двое поборников в пути могли пользоваться всеми преимуществами комфортного путешествия, поскольку у них в карманах имелись деньги. Жалованье Аригиса и запас Роннара, который он предусмотрительно прихватил с собой для трактирной встречи с товарищем, представляли собой вполне приличную сумму. На неё можно было хорошо питаться на постоялых дворах и там же ночевать, даже париться в бане.

Вот только по Беотрайду им предстояло путешествовать лишь несколько дней. Дальше начнётся окраина, откуда люди разумные и предусмотрительные сбегали так быстро, как могли (трактирщики и держатели постоялых дворов, естественно, следовали за платёжеспособным клиентом), а в Иомане дай бог хотя бы спокойный уголок леса для ночлега отыскать!

Но путешественники предпочитали не задумываться о будущем. Они просто ехали вперёд и щедро тратили деньги на свой ночлег там, где могли сделать это с удобством и удовольствием. Первые две ночи удалось провести на вполне приличных постоялых дворах, где два солдата не привлекли ни малейшего внимания. Дальше уже предстояло проситься на постой в деревенские дома.

Не каждый крестьянин готов был пустить к себе на ночлег солдата, даже если посулить оплату за угощение и соломенный тюфяк, брошенный прямо на пол в горнице – кто?то опасался внимания крепких взрослых мужчин к своим жёнам и дочерям, кто?то сомневался, что ему действительно заплатят. У крестьян на служивый народ реакция была одна – отторжение, страх, злоба: весь негатив, накопленный за годы разорительных постоев, изливался на головы путешествующих одиночек в обмундировании. Ведь сотне?другой солдат своё возмущение не покажешь, страшно. А одиночке – можно.

И тут Аригис быстро согласился с другом, что лучше бы им скрыть своё отношение к армии и действительно выдать Роннара за странствующего лекаря. Он знал, что бесполезно упирать на то, что оба они – поборники, сражающиеся с бестиями. Поборникам иной раз тоже доставалось на орехи, причём сразу ото всей деревни, в которую они приходили на ночлег. Хотя эти ребята, строго говоря, не являлись военнослужащими, и, даже более того – фактически были единственной надеждой для большинства крестьян. К кому ещё те могли бы обратиться за защитой от бестий?!

Однако ж факт есть факт – в те дни, когда бестии разбойничали где?то в дальних краях, земледельцы не любили поборников наравне с солдатами.

Существа из нижнего мира угрожали Опорному столько же, сколько вообще об этом свидетельствовала задокументированная история. К возможности в любой момент услышать об очередном неожиданном вторжении бестий обыватели как?то привыкли и сносили фаталистически?спокойно – разумеется, если не грозило самим вляпаться. Но когда в последние годы существа стали появляться всё чаще, и в разных областях Опорного, непредсказуемо и зачастую по много раз за месяц, забеспокоились даже самые флегматичные.

О родине бестий и сейчас ещё мало что было известно, ведь даже самые сильные, смелые и любопытные чародеи там не бывали никогда. Человекоподобные смуглые существа с красноватыми глазами и чешуйками над ушами приходили в Опорный мир неведомыми путями, а дальше отыскивали ближайший посёлок и начинали грабить и убивать.

Никто не знал, от чего зависело, сколько времени бестии проведут «в гостях». Бывало по?всякому – иногда, перебив тех, кто не успеет спрятаться, налётчики хватали всё, что под руку попадётся, и исчезали в безднах своего загадочного нижнего мира. Иногда задерживались на сутки?двое, а порой даже дожидались прибытия регулярных боевых частей и вступали с ними в сражение. В плен они не давались почти никогда, а если всё?таки попадались, то умирали на допросах, не соглашались разговаривать.

Бестии были хорошими воинами и очень страшными противниками, потому что всегда нападали группой, не скупились на магию и не щадили себя в бою. Жалости к людям испытывали не больше, чем те – к ним. Пожалуй, только крепкий строй опытного, закалённого, сработавшегося подразделения мог эффективно им противостоять.

Да ещё поборники.

Эти искусники военного дела, а также отчасти и магии, в Опорном начали действовать сравнительно недавно. Уже изнемогающему под напором бестий соседу пришло на помощь Лучезарное королевство. Обитатели Опорного привыкли воспринимать верхний мир как родину своих богов, потому охотно ему подчинялись, но и с полным осознанием своего на то права принимали оттуда помощь. Королю Лучезарного строили храмы и поклонялись, как живому воплощению высшей созидающей силы (тем более что по легендам королевская династия несла в своих жилах подлинно божественную кровь) – и уповали на его заступничество в годы испытаний.

Именно государь, как предполагалось, и поделился своим магическим могуществом с подчинённым миром таким вот осторожным способом. Наверняка это мог знать только сам король, да ещё, может быть, высшие маги, они же старшие служители культа Миротворящего пламени. Действующие поборники обычно не задумывались о том, откуда взялась их сила, просто пользовались ею, а остальные вообще не имели представления о тонкостях. Знали только, что время от времени в их среде появляются молодые парни, умеющие сражаться как никто, и даже противостоять опытным магам, причём сразу – они не нуждались в особом обучении.

По логике, крестьяне и горожане должны были видеть в поборниках единственную свою надёжную защиту, да к тому же носителей той божественной искры, которой они регулярно возносят хвалы в храмах, умоляя об урожае, о погоде, о снисходительности сборщиков, о здоровье и о разумном плодородье жён. В действительности бывало разное, и довольно многие при виде узнаваемой эмблемы на наручах – языки пламени, сплетённые между собой – вспоминали о заплаченных на поборников деньгах и всех тяготах своей жизни.

И, ничего не боясь, открыто демонстрировали раздражение. Опасались лишь тех поборников, которые имели официальный чин, должность при княжеском дворе или группу вооружённых спутников за плечом. «Уж кто?кто, а этот Годтвер никогда не сталкивается с ожесточением простолюдинов», – с мимолётной завистью подумал Роннар. Они с Аригисом предпочли вовсе снять наручи. Это не нарушало никаких правил, и бояться им обоим было нечего.

Правда, чем ближе к границе с Вейфе Мятлой, тем заметнее становилось общее нервное отношение к чужим в каждой деревне, куда они въезжали. Сперва косились, разглядывали со всех сторон, словно пытались оценить потенциальную опасность. Потом начинали хмуриться: мол, какие уж там путники, какие лекари, у нас и самих?то есть особо нечего, не можем мы принимать гостей. Вот только хотелось бы узнать, что господин лекарь скажет по поводу болей вот тут и зуда вот там. И ещё бок что?то побаливает, не подскажет ли господин лекарь, что с этим делать?

Столкнувшись с подобным приёмом в третий раз, Роннар стал потихоньку понимать закономерность. Да, надо было просто терпеливо переждать первый этап, а потом, слушая многочисленные жалобы на боль, резь и неудобство, с безразличным видом высказываться: «Может быть то и это, болезни смертельные, но будем надеяться, что на деле нет ничего страшного, окончательно скажу после осмотра» – и просьба всё?таки осмотреть пациента не заставляла себя долго ждать. Осмотр же вёл за собой лечение, а оно – плату или хотя бы подобострастное гостеприимство.

Если в первом селении молодой человек ещё сомневался, справится ли с исцелением, если раньше его опыт ограничивался простыми травмами и ранами, то очень скоро ему стало ясно – нет никаких проблем. Ощупывая заскорузлые узловатые тела, он начал понимать, что нет смысла особенно стараться. С одной стороны, эти пейзаны – просто клубок болезней. С другой же – они настолько просты, так глубоко сосредоточены на своём труде, что не успевают замечать свои хвори – они либо нормально и успешно трудятся, либо умирают столь же спокойно, как гибнет лишённое живых соков растение. И достаточно разделаться с самой серьёзной травмой, снять боль, слегка взбодрить организм – и дальше всё пойдёт само. Или не пойдёт. Но тут уж ничего не поделаешь, причём все это понимают, даже сами клиенты.

– Завтра?то сможем тронуться в путь? – обеспокоенно уточнил Аригис, наблюдая, как спутник напористо массирует плечи и шею приютившему их скособоченному крестьянину. – Тут, кажется, много работы.

– Не больше, чем в предыдущих случаях, – сквозь зубы ответил Роннар. – Завтра поедем… Эй, ребята, налейте самогона!

– Сколько вам нужно хмельного, господин знахарь? – с опаской уточнила жена пациента.

Не мне. Ему. Сейчас мужику будет больно, а мне не нужно, чтоб он начал вырываться. Пусть пропустит кружку самогона, пусть хоть вдрабадан упьётся – главное, чтоб не мешал. И подержите его… Нет, не за плечи, а за руки и за ноги, вот так.

– Прямо очень приятное лечение, – проглотив порцию горячительного, пробурчал глава семейства. Вяло пробурчал – значит, средство действует, и скоро ему можно будет вправлять суставы, не опасаясь болевого шока. – Я всегда говорил – от чего не поможет самогон, от того и сдохнуть не стыдно! Наливай, жена, ещё! Я лечусь!

– Тебе хватит. Сиди спокойно. – Роннар слегка встряхнул пациента, чтоб убедиться, что связки отошли, и узлы мышц размякли, уже можно начинать. – Та?ак… – Хруст позвонков и плеча сопровождался пронзительным взвизгом всей женской части семейства и вялым кряхтением мужика. – Давай ложись. Завтра будешь в полном порядке. Хватит причитать, бабы! Сами знаете – чтоб родить человека, надо помучиться. А чтоб получить своё здоровье обратно, надо потерпеть.

– Так то ж мы, а мужики нежнее, – с жалостью произнесла дородная женщина: может быть, родственница, зазванная на помощь, может быть, просто любопытствующая. – А если он совсем окосеет, кто за него работать будет? Как они справятся – дети мал мала меньше, шесть штук по лавкам, и из них всего один парень!

– Не окосеет. Эй, герой! Имей в виду: если будешь принимать на грудь чаще, чем раз в месяц, скопытишься, и никакой лекарь тебе не поможет.

Ну вот что за жизнь, а? – бормотало успокаивающееся тело под одеялом. – То одно лекари говорят, то другое. Сам же показал, какой самогон целительный! – И тут же напоказ захрапел. Видно, женой натренирован, что спящих уже не пилят, и раз я сплю, то всё, моралисты свободны.

Пряча усмешку, Роннар обратился к жене крестьянина, вставшей над его изголовьем с умильно?страдальческим выражением лица.

– Пить ему надо меньше, и ты правильно делаешь, что не позволяешь. Всё будет нормально, через пару дней он уже сможет работать… Ну, где нам можно ложиться?

На стол знахарю и его спутнику поставили и рулет с телятиной, и масленую кашу, и огромного угря, и даже целый каравай хлеба в пятнышках угольков, приставших к корке. Прислуживали гостям дочки хозяина, сама хозяйка приносила им эль, потому что её дочки по слабости ручек полный кувшин запросто могли грохнуть об пол.

Однако такой тёплый приём не говорил о том, что гостей действительно восприняли тепло, или хотя бы поверили, что они достойны доверия. Как же, жди: спать в доме им не предложили, уложили на сеновале, как чужих, разве что выдали тёплые одеяла, но тоже из последних, которые не жалко. Недоверие к людям, которых видишь первый и последний раз, было, в общем, понятно. И не обидно, потому что путешественников всё устраивало. Уж лучше тут, на ароматной сухой траве, где свежо и просторно, чем в тесной и кисло?смрадной избе, пропитавшейся испарениями тел трёх поколений крестьянской семьи.

– А ты молодец, – зевая, одобрил Аригис. – Неужели действительно поставил ему на место вывернутые позвонки? Уверен, что мужик завтра не кликнет родственников и друзей, чтоб те намяли нам бока?

– Конечно, завтра будет видно. Но пока уверен, что всё нормально. Завтра мужик сможет разогнуться.

Думаю, теперь ему будут мешать работать только любовь к горячительному и лень. Вообще случай?то простой…

– Где ты научился лекарскому делу? М?

– Да там же, где и всему остальному. Во сне.

– Мда?.. Так, а почему мне на лекарскую тему ничего не снилось? И другие поборники что?то о подобном не рассказывали. Бить по морде – да. Кромсать мечом или ножом – пожалуйста. А кости вправлять.

– Откуда ж мне знать? Снилось. А я осваивал.

– М?м… Не слышал, чтоб кому?то из наших выпало то же самое. А может, это связано с твоим происхождением, а?

– Может. Откуда нам знать?

– Твоя матушка ничего на эту тему не говорила, нет?

– Ну, как сказать. Она умерла, когда мне было двенадцать, ну о чём серьёзном мы могли говорить? Вспоминаю только одно: я рассказал ей о странностях, которые со мной происходят, ещё в самом начале. Когда увидел первые сны. Мама вздохнула и сказала: значит, таково было решение отца. Он, мол, говорил, что пристроит сына к делу, в котором тот сможет преуспеть. И больше ничего не добавила.

– Но он ведь тебя признал. Ты говорил, что он тебя признал! Это правда?

– Да правда, правда. Отец сказал об этом матери и князю Беотрайда, и оставил для меня своё кольцо. Упомянул, что этого достаточно для признания.

– Кольцо? А можешь показать?

– Сейчас?то? Да не дури. Даже если я его сейчас выну, ты просто не увидишь. Темно ж, ночь! Спи давай!

– Потом?то покажешь?

– Покажу.

– Эх… Хоть одним глазком взгляну на вещь, которую сам король держал в руках! И это правда, что такого наследства достаточно для признания? Государь ведь не забрал тебя с собой, в Лучезарный. Тут оставил.

– Достаточно. Отец меня признал. И спасибо, что не забрал туда. – Роннар лениво ткнул пальцем в сторону крыши, но даже сам этого не увидел, что уж говорить об Аригисе. – Попробуй только представить, как бы там относились ко мне, сыну простолюдинки из Опорного мира. Здесь я свой, а там был бы чужим, и это могло бы мне всю жизнь отравить. Можешь представить меня в королевском семействе? Как бы я там смотрелся?

– Хм. Ну да. Только там ты бы жил безопасно и спокойно.

– Не скажи. Они б от меня избавились, так или иначе, конечно, сразу после смерти отца. Или раньше.

– Да это?то понятно. Ты прав, конечно. Прав. – В ароматной травяной темноте снова прозвучал сочный, смачный зевок. – Но, боюсь, в Иомане нам придётся несладко.

– Ничего. Мы привычные. Всякое видели.

– Это?то да. Но куда ты думаешь направиться первым делом? К какому?нибудь из фортов?

– Не?е. За форт надо будет браться тогда, когда у нас уже появится хотя бы небольшой отряд. А до того и смысла нет.

– А где ты думаешь взять отряд?

Посмотрим. – Теперь уже зевнул Роннар. И спать хочется, и поговорить тоже, тем более, что на рассвете сержант не начнёт орать, а значит, подняться можно будет позже, чем привычно – вот ещё одно преимущество того, что их невежливо уложили ночевать на сеновале, а не в доме. – Сперва мы с тобой поищем какой?нибудь многолюдный хутор или деревеньку. Если мужики решили остаться в Иомане, откуда ушли даже княжеские солдаты, значит, они готовы защищать свои поля. Значит, возьмутся за оружие. Может быть, сумеем их уговорить действовать сообща.

– А вообще идея, знаешь…

– Тогда и можно будет подумать о каком?нибудь форте. Маленьком. Ладно, давай спать. Тут такие планы – за неделю не обсудить.

– Это?то да. – прогудел Аригис в зевке. Но его собеседник уже спал.

Наутро выяснилось, что хозяин дома прекрасно себя чувствует – он впервые за много лет разогнулся без боли и теперь яро требовал от жены крепкой хмельной добавки: для закрепления успеха, само собой. От «господина лекаря» долго добивались подтверждения, что горячительный напиток и есть то самое верное целительное средство. Не добившись, мужик посуровел и выпроводил избавителя без особого пиетета, а также и без оплаты. Спасибо хоть, что его жена собрала им с собой большой узелок с деревенскими продуктами – даже двум прожорливым парням хватит на три дня.

Следующую ночь они предполагали провести в последнем мятловском действующем постоялом дворе. Этот оставался на плаву благодаря каждонедельной ярмарке и военному гарнизону, расположившемуся поблизости – солдаты наведывались сюда очень часто и несли хозяевам заведения живую монету. Аригис слегка беспокоился, что его могут узнать, но, поколебавшись, ради сытного ужина и ночи в комфорте решил рискнуть.

Именно здесь их нагнали Килан и Эскевальд – каждый одвуконь, с приличной поклажей и при деньгах.

– Мы были уверены, что Створ Мятлы вы не минуете, – сказал Килан, лениво приветствуя друга. – И сюда?то завернёте точно. Как же перед подвигами пивка?то не хлебнуть, а?!

– Мы тебе привезли почти все твои вещи, – добавил Эскевальд.

– Как умудрились?то?

– Да вот так. Везде свои люди. Сержанты как раз праздновали Хряково повышение. Он, как и обещали, получил полусотню. По этому случаю выплатили жалованье сполна, проставились колбасами, перепились… Так что мы почти всё собрали. Если чего забыли, так ты не серчай.

– Куда уж.

– Мы с вами, в общем. В Иоману.

– Ненормальные, – хмыкнул Роннар. – Там опасно.

– Не опаснее, чем Хряк в полусотниках. – Килан, как всегда, был равнодушен к жизни и невозмутим. – Ты как командир будешь поинтереснее.

 

Глава 3

Лучезарный

 

Встречи с сестрой Гадар ждал нервозно и напряжённо. К его удивлению, разговор прошёл спокойно. Ианея выслушала всё, что он мог рассказать о встрече, помолчала, обдумывая, и уточнила:

– Кого именно Аранеф прочит мне в супруги?

– Он ещё не решил, – ответил её успокоившийся и потому разом повеселевший брат. Раз гром не грянул сразу, значит, может быть, обойдётся без скандалов.

– Не решил, значит. Вот как. – Принцесса очень внимательно посмотрела на брата. У того в душе беспокойно заёрзали нехорошие предощущения, но дальше взгляда дело не пошло, и Гадар решил, что ему просто показалось. Принцу хотелось в это верить, а где есть желание, там будет и результат. – Понятно.

– Ты с ним поговоришь?

– С Аранефом? А зачем? Он ведь уже всё решил.

– Так значит…

– Поезжай к себе.

Слышать такое было даже отчасти оскорбительно, но принц засобирался домой с отчётливым чувством облегчения. Он поддерживал себя мыслью, что весь сестрин гнев, если будет угодно Пламени, обрушится на головы прислуги, которой не жаль. Главное, чтоб не на него самого. Его?то ведь очень даже жалко!

Но державное негодование миновало слуг так же, как и Гадара. К счастью для челяди, на громкий скандал у госпожи не нашлось времени. Весь вечер резиденция принцессы кипела суетой и к утру обезлюдела. Только через пару дней новость добралась и до Аранефа – Ианея спешно уехала из столицы. Куда? Предположения звучали очень противоречивые. Старший принц отправил слугу к Гадару с приказом немедленно явиться, получил в ответ довольно?таки раздражённый отлуп и приехал сам.

– Ты не забывай, что мы с тобой братья, то есть равные, и я тебе не какой?нибудь лакей, – нервно напомнил Гадар, едва Аранеф возник на пороге.

– Куда она отправилась?!

– Не знаю.

– Брось, с тобой?то она должна была посоветоваться!

– Со мной? Ианея? Шутишь.

– Ты всё?таки её полнокровный брат. С кем ещё ей обсуждать свои планы?

– Ни с кем! Она ни с кем ничего не обсуждала, и это вполне в её духе. Какой смысл на меня орать?

– Ты должен выяснить, что она задумала.

– С каких это пор я у тебя на посылках?

Сдвинув брови, старший брат посмотрел на младшего так, словно видел первый раз в жизни.

– Не понимаю. Тебе безразлична судьба Лучезарного?

– Знаешь, что нет.

– Я считал, ты хочешь быть моим союзником.

– Союзником, а не слугой!

На мгновение взгляд Аранефа стал поистине царственным. Держать пафос долго ему было трудно, но на пару мгновений хватало.

– Когда я стану королём, все остальные будут всего лишь слугами. А вот верными или нет…

– Не забывай, что я тоже могу стать королём! Продолжать ли мысль?

– Значит, именно эту мысль ты и лелеешь?

– Не позволю никому, даже брату, разговаривать со мной, словно с какой?нибудь швалью.

Усилием воли и здравого смысла Аранеф взял себя в руки. Вспыльчивый и увлекающийся, он не был лишён понимания, что надменность и высокомерие уместны далеко не всегда. И даже осознавал иной раз, что его действительно здорово заносит, но не мог противиться себе же самому, а потом, опомнившись, жалел. Как, например, сейчас.

– Ладно, оставим. Я погорячился, да. Но ты ведь понимаешь: нужно обязательно выяснить, что она задумала. Она может пойти на союз с Бовиасом?

Гадар удивлённо приподнял бровь.

– Ианея?то? Правильнее будет поставить вопрос, пойдёт ли Бовиас на союз с нею. Он же презирает женщин, ты знаешь.

– Всех, кроме матери. А значит, и для сестры может сделать исключение… Но, думаю, ты прав. У Ианеи ни владений, ни больших денег. Брату она без пользы. Я хочу, чтоб ты отправился искать сестру, а сам пока займусь Бовиасом. Он уже объявил мне, что считает себя регентом, принимает полномочия и будет править Лучезарным до момента высшего выбора, либо до совершеннолетия младшего брата, если жребий падёт на него. Надо бы с ним обстоятельно побеседовать.

– Кто?нибудь всерьёз в это верит?

– Во что? Что младенец станет королём? Сомневаюсь. Но даже маловероятную возможность следует принимать в расчёт. Итак, когда ты едешь?

– Какой смысл ехать сейчас? Куда? Мы ведь не знаем, куда сестра направилась. Рано или поздно достоверная информация доберётся до столицы, и станет известно, где Ианея, что она делает. В самом деле, что страшного, ты считаешь, она сможет сотворить?

Аранеф посмотрел на брата с сомнением, хотя знал Ианею намного хуже, чем Гадар, и мог бы, по идее, положиться на его суждение. Но нет. Он чувствовал какую?то явную опасность в её странном поступке, и позже, когда стало известно, что Ианея задержалась у Лестницы, сразу же многозначительно посмотрел на секретаря. Впрочем, последний многозначительности не понял. Просто доложил, как полагается, и ждал дальнейших указаний с образцово?бесстрастным лицом.

Лестница, титанических размеров высоченная гора, была одним из двух путей, которые позволяли свободно попасть из Опорного в Лучезарный или наоборот. Когда?то на ней располагался самый значимый храм, в котором обитатели Опорного славили своих богов и служили им по своему разумению. Теперь же тут находился огромный торговый город. Именно здесь купцы из среднего мира обменивали свои товары на редкости и ценности мира верхнего, а заодно получали магическое благословение.

Самые необычные чары и магические предметы следовало искать именно в этом городе, даже не в столице Лучезарного. Какой был смысл разумным торговцам везти волшебные или просто необычные вещи в центр пресыщенного королевства, если можно было доставить их к Лестнице, где их расхватают с гарантией, с восторгом и благодарностью. И если покупателю вообще хотелось чего?нибудь очень оригинального, странного, трудоёмкого и редкого, он ехал именно сюда.

Разумеется, Аранефу сообщили, что именно её высочество искала в Лестнице. Она пожелала нанять крупный боевой отряд, и ей предложили свои услуги сразу две временно безработные дружины: Лисы и Дети шторма. Вторые, правда, были обучены и привычны к морским войнам, ходили сразу на шести больших кораблях и в среде наёмных каперов даже славились. Но выбирать было особо не из чего, и Ианея наняла сразу всех. К моменту, когда Аранеф узнал об этом, наёмники уже пересекли примыкающую к Лестнице область (онемевшую в изумлении от наглости такой) и вторглись в Диэдим.

Это сравнительно небольшое графство приносило своим владельцам вполне приличный доход – на роскошных высокогорных диэдимских лугах выращивались лучшие в Лучезарном лошади и овцы. Когда?то освободившиеся владения король отдал своему канцлеру. Первый слуга государя всю свою жизнь отдал королевству, не имел семьи и не оставил наследников, так что графство снова вернулось казне. Разумеется, в Лучезарном были и другие свободные земли, которые могла бы себе потребовать дочь покойного короля, но Диэдим среди них был лучшим. Самые красивые пейзажи, самые чистые городки и деревеньки, самые аккуратные леса… Впрочем, Ианею больше интересовали суммы доходов с земель и их расположение. И, конечно, то, насколько удобно будет сперва захватить владения, а потом удержать.

Диэдим защищала одна хорошая крепость и два довольно скромных форта, которые принцесса решила оставить на потом. К крепости она прибыла с самым уверенным видом, и разумеется, перед ней и её свитой почтительно распахнули ворота, впустили в кольцо стен. Да и как могли бы не пустить, хоть им и казалось странным: что дочери покойного короля могло тут понадобиться? Здесь ведь представительница священной королевской семьи! Её высочеству требовалось оказать должное уважение.

Остальное для Лис не составило труда – они очень быстро и аккуратно заняли крепость: всю, от крыш до подвалов. Не грабили, потому что Ианея ставила условия твёрдо и даже жёстко. Наёмники, которые вообще? то привыкли поплёвывать на запреты нанимателя касательно дополнительных солдатских «доходов» (ну а вдруг прокатит, и с населения уж точно не убудет от какой?нибудь мелочи, сунутой в карман, – пусть радуются, что живы остались… Если остались), стушевались ещё и потому, что впервые видели полулегендарный мир собственными глазами.

Все они были родом из Опорного. Таких, как они, и в Лестницу?то пускали только одной ногой – не в каждый район, только на окраину, чтоб торговцы в роскошных центральных кварталах жили себе спокойно со своими дорогими товарами. Естественно, наёмники могли перепиться да подзабыть, что их никто не нанимал штурмовать и грабить это богатое поселение.

Чувствовалось, что они боятся Лучезарного, а потому держатся строго вместе и беспрекословно в точности выполняют распоряжения нанимательницы, словно уверены, что малейшее отступление от инструкций закончится катастрофой. В то же время бой и захват крепостей были их стихией, где всё тело от пяток до глаз действовало автоматически. Чиновники и солдаты, следившие за порядком в диэдимской цитадели, успели разве что изумлённо вопросить: «А что происходит?то?» Большинство из них просто повязали, кого?то и убили, но скорее по инерции, чем по необходимости.

И её высочество Ианея объявила, что теперь Диэдим принадлежит ей.

Говоря по чести, жители Лучезарного просто не знали, что следует делать в подобной ситуации. Да, если бы в королевстве был король, он бы, наверное, вмешался, гулко гаркнул или даже, в конце концов, отправил бы войска наводить порядок. Но короля не было. И регента, его заменяющего, не было (вернее, имелось аж три претендента, уже заявившие свои права, но дальше заявлений пока не пошло).

Однако, если б король и имелся… Собственно, а что должны были делать представители высшей власти графства в подобной ситуации? Казалось бы – да, защищать Диэдим от вражеских отрядов. Но. Как же это может быть: обратить оружие против представительницы королевской семьи? Местные сановники высшего ранга косились на официала, своё непосредственное начальство, и щурились, едва взглянув на Ианею, словно её уже облекло солнечное сияние высшей власти. Официал же, наместник государя, хранящий графство для того, кому его пожелает отдать король, молчал.

Короля, власть которого он представлял, не было в живых. Высшая власть, что логично, пока перешла к наследникам покойного. Сейчас в Диэдиме уверенно распоряжалась женщина, которая, возможно, станет государыней. Но даже если и нет – кто он перед нею: всего лишь человек. А она – представительница правящей семьи, несущей в жилах божественную кровь, ту самую искру великого Пламени, воплощения миросоздающей магии, которой все они привыкли поклоняться!

Мыслимое ли дело противиться её воле, даже если бы действующие законы не оговаривали особо, что семейство короля только королю и подвластно, и подсудно, и контролируемо только им?!

Поэтому королевский наместник предпочёл промолчать и подчиниться, сделать вид, будто так всё и надо. Решительная, энергичная Ианея почти сразу получила в свои руки контроль над финансами области, выплатила наёмникам жалованье вперёд и отправила наводить порядок в двух диэдимских фортах и патрулировать границы. В казну был отправлен минимум отчислений, остальное принцесса бойко распределила по своему усмотрению, и камерарий, исполнявший в области также обязанности сборщика налогов, не посмел возразить.

Останавливаться на достигнутом Ианея не собиралась. Припугнув диэдимцев наёмными отрядами из среднего мира, она же и обратилась к ним с предложением сформировать отряды народного ополчения. Это была запредельная наглость: сначала привести в графство толпу слабо контролируемых бандитов, а потом уговаривать местных жителей помочь ей от них защищаться.

Но диэдимцы восприняли происходящее как само собой разумеющееся. Раз представительница королевской семьи пришла и предъявила права на землю, и должностные лица отдали ей всё, что она пожелала, значит, так и надо. Раз принцесса сказала, что просто вынуждена была привести наёмников, то кто посмеет усомниться в её словах? И они даже готовы были поблагодарить Ианею за то, что она предоставляет им возможность защищать себя собственными силами с благоволения госпожи и при полной её поддержке.

Буквально за несколько дней диэдимцы сформировали три довольно крупных боевых подразделения, хорошо вооружённых и притом экономичных, потому что большинство солдат продолжали заниматься своими мирными делами, и лишь в случае непосредственной угрозы или же по прямому приказу должны были собираться и воевать. Наёмники почти никого не тронули, но один их вид, уверенная слаженность их действий и оценивающие взгляды, бросаемые на одежды, драгоценности и диэдимских женщин, во многих сердцах породили панику. Как бы там ни было, вскоре в распоряжении Ианеи оказались довольно?таки значительные вооружённые силы.

Об этом всём Аранефу, задержавшемуся на границе Овеяния, сообщили почти без задержки. Не ему одному, конечно, ведь претендентов на регентство уже стало трое. Вот всем троим и сообщили – на всякий случай. Наместник короля и его помощники, отдавшие графство без сопротивления, хотели быть уверены, что им этого никто не поставит в вину. Неважно от кого, но они обязательно хотели получить подтверждение, что всё сделано правильно, или хотя бы уверения: теперь за дело возьмётся тот, кто имеет право наводить порядок в государстве.

Эта новость добралась до Аранефа далеко не сразу. Так уж сложилось, что курьеру пришлось дожидаться возвращения принца в особняк целых два дня, и никто не мог подсказать ему, где искать его высочество, чтоб сообщить новости. Слуги и сами не знали, где сейчас их господин. Аранеф, осознав, какая сложная перед ним встаёт задача, решил взяться за дело с полной серьёзностью. В первую очередь следовало прояснить ситуацию и узнать, какова обстановка в провинции, какие там ходят слухи и возникают настроения. Важно было побеседовать с каждым из лордов, имеющих вес в обществе, чтоб выяснить их позицию.

Не обошёл он вниманием и самое влиятельное герцогство королевства – Овеяние, где сдержанно поприветствовал герцогиню, после чего надёжно завяз в политическом поединке с её сыном, Бовиасом, а также его сторонниками. Схватка эта, судя по всему, грозила затянуться. Бовиас аккуратно уворачивался от прямых и откровенных обсуждений: то охота, то срочные дела, то разные проблемы – он явно тянул время. Герцогиня тоже избегала дискуссий. Когда братья всё? таки встретились, держались они уклончиво. Ни один не хотел давать другому преимущество в разговоре.

Разозлённый Аранеф понял, что вынужден будет задержаться в Овеянии, поэтому принял приглашение герцогини занять её охотничий домик (особняк, кстати, оказался довольно просторным). Здесь его наконец?то нашёл курьер. Рассерженный, принц едва склонил ухо к сообщению усталого гонца, потому что думал совершенно о другом. Но когда всё? таки вслушался в суть, у него мигом свело судорогой лицо. На фоне сложностей с Бовиасом выходка Ианеи показалась преувеличенно подлой, задевающий даже не интересы государства, а его, Аранефа, личные интересы.

На этот раз принц не стал срываться на Гадаре и позвал его к себе очень вежливо. Полнокровный брат принцессы?смутьянки раньше опасался, что его в порыве праведного гнева отправят искать сестру «где и как хочешь, но чтоб из?под земли достал, всё равно тебе нечем заняться», потому увязался за Аранефом в Овеяние, якобы помочь в переговорах. А теперь подумал, что зря он, пожалуй, это сделал. Лучше б остался в столице, и пока письма обернутся, пока суд да дело – глядишь, и время пройдёт. И можно будет лишний день полежать на боку, смакуя вино. Вместо этого приходится собираться и нестись куда?то по первому зову ближайшего родственника… Кем он себя вообразил?!

– Полагаю, она решила взять земли, которые ты пообещал ей в приданое, уже сейчас, – хладнокровно прокомментировал Гадар, ознакомившись с посланием.

– Я ей ничего не обещал!

– Да? Разве?

– Отправляйся туда и передай ей мой приказ: прекратить это всё!

– Аранеф, на твоём месте я не разбрасывался бы приказами, которые, возможно, не будут исполняться.

Принц усилием воли обуздал вспышку ярости. Помолчал, покачиваясь с пятки на носок. В подобных случаях помогали уроки хороших манер, которые ему давали ещё в детстве. Уроки вдолбили мальчику несколько непреложных правил, и одно прикосновение к этим воспоминаниям укрощало его характер. Правда, ненадолго. И не всегда.

Но помогало. И в самом деле – какой смысл кипятиться?

– Так. Значит, ты считаешь, что она не подчинится.

– Согласись, странно ожидать, что Ианея столь удачно захватила графство, – сказал Гадар, внимательно просмотрев письмо, – только чтоб теперь оставить его по первому твоему приказу… А что Бовиас? Ты не позвал меня на переговоры с ним.

– Это не были переговоры. Обычная беседа. Он, что вполне естественно, пытался уйти от прямого обсуждения. Он, видите ли, считает свою кандидатуру самой подходящей, и поддержка, которую ему окажут и герцогство Овеяния, и все союзники и сторонники семейства его матери, будет намного большей, чем та, на которую могу рассчитывать я.

– Что ты думаешь по этому поводу?

– То, что если рассматривать вопрос с этой точки зрения, то он, может быть, и прав. Но разве всё исчерпывается подсчётом союзников? Бовиасу больше не на что опираться.

– Кроме таких же прав, которые есть у нас всех. И хорошо было бы обсудить всем вместе.

Из Бовиаса не получится хорошего регента. Он делает только то, что приказывает ему мать. А меня, между прочим, тоже многие поддерживают. Сторонников у меня будет предостаточно, и ещё неизвестно, у кого больше. Но довольно об этом. Бовиас – моя забота. А ты отправляйся в Диэдим и выясни, что там затеяла твоя сестра.

Несколько мгновений Гадар молчал, напряжённо глядя в глаза брату. Он начал отчётливо, как никогда, понимать, что, оставшись рядом с Аранефом, так и будет вечно у него на посылках. Природная лень взывала к спокойному пониманию и принятию этого факта – лишь бы ничего не менять, лишь бы не идти против старшего брата и остаться в тени. Но здравый смысл подсказывал, что и в этом случае о спокойной жизни придётся забыть. А тут ещё уязвлённое самолюбие…

Сестра нашла в себе решимость выступить против всех, настоять на своём. Чем он?то хуже?

– Хорошо. Я съезжу в Диэдим и поговорю с ней. Но, если она чего?то желает, может быть, тебе лучше будет уступить? Договориться с ней?

– Пока наёмники из Опорного находятся в Лучезарном, я с ней разговаривать не собираюсь. Так ей и скажи. Пусть отправит эту шваль обратно на родину, и тогда мы обсудим её амбиции. И, кстати, – добавил Аранеф после паузы, – сообщи официалу Диэдима, что если он будет отправлять столь важные сообщения кроме меня ещё и Бовиасу с Алкедой, я восприму это как выраженное намерение предать.

– Как?то странно перекладывать ответственность за нынешнее шатание высших властей на чиновников среднего звена.

– Странно? Чем же странно? В королевстве сейчас каждый должен определиться, чьей стороны он придерживается.

– Ты хочешь разделить наш мир на лагеря. Знаешь, чем это чревато? Гражданской войной, да.

– Многие пытаются меня пугать. Зря. Почему? то думают, что если я предложу сделать выбор, то последний окажется не в мою пользу. А допустим, что в мою? – Аранеф величественно кивнул Гадару, отпуская его. И Гадар окончательно утвердился в мысли, что с этим старшим братом ему определённо не по пути.

Может быть, выбрать Бовиаса? Но вряд ли сын герцогини станет вести себя иначе. Может, и почище примется командовать. Поддержать Ианею? Какими бы ни были её идеи и задумки, Гадар не верил, что она сумеет добиться желаемого. Она всего лишь изнеженная светская дама, которая о жизни знает примерно столько же, сколько, к примеру, декоративная собака. И перед политическими сложностями она, естественно, спасует. И настоящую войну вести не сможет. Удивительно уже то, что ей удался захват Диэдима. Наверное, кто?нибудь ей подсказал.

Может быть, Ианея уже выронила вожжи и не представляет, что делать. Надо будет помочь ей, поддержать. И выбрать себе сторону. Вот только кого? Самого старшего брата, домоседа Эшема, который пока не заявил о своей позиции? Конгвера? Да только подчиняться младшему брату столь же унизительно, как и сестре.

Об этом всём надо основательно подумать. Как раз и хватит времени на пути к Диэдиму. Особенно торопиться не стоит, что бы там Аранеф ни говорил.

Лучезарный в эти дни был поистине прекрасен – солнце сияло как никогда, его лучи играли в листве изумительным кружевом света, овеществлённым ласковым огнём, настолько прекрасным, что вряд ли кто?нибудь увидел бы в нём угрозу. Воплощённой этой красотой люди дышали, подставляли ей лицо, но в большинстве своём лишь прикидывали планы на ближайшие дни, радуясь, что хорошая погода им способствует. Такая чудесная весна обещала заложить основы щедрого урожая, а знати предоставляла все возможности для развлечений на открытом воздухе.

Никто не задумывался, какому воплощённому кошмару может приоткрыть двери нынешнее погожее время. На пороге уже вставал призрак гражданской войны. Её Лучезарный не знал на протяжении многих веков. Бывали бунты и мелкие выступления, которые король иногда давил силой, а иногда убеждением, и даже с Опорным приходилось выяснять отношения, но давно и как?то не по?настоящему.

А сейчас происходящее могло вылиться в самую настоящую войну, ошеломляющую в своей бесчеловечности. И это мало кто понимал.

Гадар чувствовал эту страшную грань, к которой подошли они все, хотя тоже предпочёл бы не задумываться. Но понимание приходило само, отчасти помимо его воли. И изнуряло.

Что может случиться сейчас? Очевидно, Аранеф начнёт собирать армии, чтоб принудить к повиновению Бовиаса и осадить Ианею, а Бовиас озадачит маменьку формированием армий их стороны, и сестра тоже, видимо, покажет зубы, тем более теперь они у неё есть. Потом вступит Эшем, которого остальная семья почему?то не принимает в расчёт, и тем даёт ему серьёзную фору. Потом – Конгвер, который хоть и лишён щедрого источника ресурсов, но достаточно умён, чтоб его найти.

Кстати говоря, семейство Алкеды тоже не стоит сбрасывать со счётов, у них?то ресурсы имеются в избытке – одних лишь денег вполне хватит на то, чтоб вести войну. Вон официал Диэдима отправил вдове известие, тем самым поставил её наравне с Аранефом и Бовиасом. Только ли потому, что наглая девица озвучила свои притязания, или он имеет какую?то информацию, которой королевская семья лишена или которую прохлопала ушами?

Но даже осознавая, насколько всё становится сложно, Гадар с явным облегчением признал, что не может ничего изменить. А значит, остаётся лишь смириться и молиться. В его скроенную между делом молитву вмешался мысленный горький укор в адрес отца: ну зачем, ну почему он не написал завещание! Почему не определил порядок наследования, хотя был должен! Зачем так запутал ситуацию?!

Отец был для Гадара личностью загадочной, далёкой, малопонятной. Сердечности в их отношениях не было никогда, даже в детстве, и принц с младенчества привык воспринимать отца только как короля, главу государства и семьи, больше абстракцию, чем живого человека. Воплощение власти, земной и божественной.

И сейчас, рассеянно молясь, принц бессознательно пытался обратиться именно к отцу, потому что привык видеть в нём того, кто всё решает и организует, исправляет и обеспечивает. К нему он взывал с требовательностью юношеского эгоизма и ему же адресовал горькую обиду, что проблемы явно придётся решать самостоятельно.

И так до самого Диэдима Гадара толкало от раздражения и злобы к отчаянию, к расслабленному унынию, к пустоте мыслей и чувств перед лицом неодолимой угрозы. Он удивился, когда прямо посреди проезжего тракта на подъезде к границам графства его экипаж остановили вооружённые люди, но, рассмотрев и расслушав представление разъярённой охраны, принца тут же пропустили ехать дальше. Правда, в сопровождении пяти своих, ненавязчиво следующих сзади.

Так и довели поезд его высочества до самой диэдимской крепости, где оставили в покое и, наверное, вернулись на свои места.

Крепость выглядела мирно и спокойно, однако вся эта необычная ситуация заставила изнеженного «гостя» разнервничаться. Гадар был уже на взводе и надменно потребовал отвести его к сестре, со злобой глядя в пространство, мимо лиц тех, кто его внимательно слушал и потом ответил, что да, конечно отведут, и не соблаговолит ли его высочество следовать за ними.

Ярость сына короля испарилась в тот самый момент, как он увидел Ианею. Он сперва даже не узнал её в одетой очень просто женщине с грубо убранными в узел волосами. Часть прядей уже выбилась из причёски и теперь металась от малейшего ветерка, придавая Ианее вид задорный и вызывающе?легкомысленный. Воротничок рубашки если раньше и был выложен в вырезе платья, то теперь сбился и торчал как попало, лишь с одной стороны. И без перчаток и накидки. И без веера. И без зонтика. И без прислуги, следующей по пятам. Никогда прежде она не позволяла себе появиться в таком виде даже перед домочадцами.

Заглянув в глаза сестры, Гадар, конечно, не увидел, что они лишены обычной косметической отделки, зато заметил во взоре искру, живую и пылкую, которую не замечал раньше. И подумал, что сестра, конечно, девица некрасивая, зато в ней определённо есть какая?то изюминка. Какая?то изысканная прелесть. И она, оказывается, очень молода.

– Почему ты так на меня смотришь? – с лёгким раздражением осведомилась Ианея. – Что такое? Осуждаешь?

– Ты очень уж необычно выглядишь.

– Да? – Она расслабилась и свободно заулыбалась. – Как же?

– Живо.

– В самом деле? Ладно. – Принцесса оглянулась на своих людей, с которыми перед тем обсуждала что? то над огромной пергаментной картой. – Идём. Поговорим.

– Ты, как я понимаю, хочешь держать меня подальше от своих тайн, – приготовился обижаться Гадар. – Вдруг я что?нибудь не то услышу, верно?

– По крайней мере, до тех пор, пока не узнаю твою истинную позицию.

– Прости?

– Думаешь, я заблуждаюсь относительно того, зачем ты сюда приехал?

– Думаю, заблуждаешься. Естественно, Аранеф хочет, чтоб ты немедленно всё это прекратила, а я, честно говоря, мчался сюда тебя выручать.

– В самом деле? – Глаза Ианеи слегка блеснули. – Ну пойдём. Прикажу налить тебе вина, и обсудим, от чего и как будем меня спасать.

– Я думал, что… Но позволь… Ты не к осаде ли готовишься?

– А следует?

– Думаю, у Аранефа будет ещё очень много забот с Бовиасом. Пока брат ещё не заявил ему напрямик, что готов отстаивать своё регентство силой оружия, но до этого недалеко. Правда, на переговорах я не присутствовал.

– Почему?

– Потому что Аранеф предпочёл беседовать с Бовиасом без меня.

– Он держит тебя в стороне от всего сколько? нибудь важного.

– Да?да, я уже понял. Расскажи?ка, что ты затеяла. Ну хорошо, Диэдим ты захватила. Но что будешь делать, когда регент прикажет тебе его освободить?

– Он не прикажет.

– Это ещё почему?

Ианея загадочно улыбнулась, и сквозь её новое обличие проглянула она прежняя: рафинированная, изящная, идеальная во всех отношениях.

– Потому что сначала Аранефу надо стать регентом. Он пока не регент. А когда брат закончит с более важным противником, и у него дойдёт очередь до меня, обстоятельства могут сильно измениться.

– Как именно?

– Да есть тут идеи, знаешь ли…

– Ну хорошо, – сказал Гадар, поняв, что продолжать сестра не намерена. – Ты?то сама кого собираешься поддерживать?

– Никого.

– Так понимаю, ты и сама решила претендовать на регентство.

– Не снизойду, – лаконично отозвалась она и как? то даже поскучнела. – Отправляйся к Аранефу и скажи ему, что я из Диэдима не уйду. Он мне эту область обещал, и хватит придумывать отговорки. Земля требует внимания всегда, а не только тогда, когда мне придёт наконец в голову выйти замуж. Куда я, кстати, пока не собираюсь.

– Чёрта с два я поеду обратно что?то там сообщать Аранефу, – хладнокровно отозвался Гадар. – Я что, тут у вас обоих на посылках служу? Ну да, прямо!

– Не ругайся… И реши сам, чем в действительности хотел бы заняться? Если завладеть троном, так действуй. Если решил помогать кому?то из нас, так выбирай – кому.

– М?м! Стать правителем. Вот так перспектива!.. Однако, если уж начистоту: ну какой из меня король, подумай сама.

– Ох, лукавишь! Тебе, как и каждому, хотелось бы побыть на вершине, признайся.

– Отчасти, пожалуй. – Гадар не удержался, заулыбался – так провокационно и задорно смотрела на него сестра.

– Так вот об этом и надо думать. Не о том, кто будет регентом, а о том, кто будет допущен к высшему выбору. Именно об этом я и думаю сейчас. А они там пусть делят временную власть.

– Да ты вообще понимаешь, до чего может дойти делёжка?! Ведь это будет война! Уверен, Аранеф сумеет найти сторонников и соберёт армию не хуже, чем войско Овеяния. И тогда мы увидим такое, что лишит нас сна до конца жизни.

– Ты слишком торопишься. К чему паниковать? Лучезарному непривычны военные пути выяснения разногласий, мы здесь привыкли жить мирно. Почему же ты уверен, что Аранеф или Бовиас запросто решатся первыми начать войну против собственного народа? Это гораздо труднее сделать, чем сказать, поверь.

– Но ты же смогла!

– Я? С кем же это я, по?твоему, начала воевать? Я всего лишь взяла обещанную мне землю, потом организовала её оборону – и вот, изволь: сделала всё, чтоб идея воевать со мной никому не пришла в голову.

– То есть ты собираешься стоять здесь насмерть и никого не пускать?

– Полагаю, здесь у меня будет чем заняться. Но я не хотела бы, чтоб мои планы были объявлены Аранефу. Его мои мысли насчёт Диэдима не касаются.

– Можешь быть спокойна, – отозвался заинтересовавшийся Гадар. – Я рассказываю брату далеко не всё. Сама понимаешь, почему.

Ианея величественно кивнула – и уверенно увела разговор в другую сторону:

– Я считаю, очень скоро ты тоже начнёшь свою игру. Тебе хватит честолюбия.

Покои, которые она выбрала для себя, выглядели, пожалуй, слишком скромно. Для принцессы, конечно, сперва отовсюду стащили всё самое лучшее, но получившийся винегрет из разномастной мебели оскорблял эстетические чувства дочери короля, и она распорядилась убрать почти всё. Оставила лишь кровать (которую не сумели бы убрать, иначе как распилив её на мелкие части – так она была велика и массивна), бюро да два пристойного вида креслица. Лёгкий обеденный столик каждый раз вносили и потом уносили с глаз долой, а уж как умудрялись уместить на нём необходимую сервировку – чудо! Которое, впрочем, Ианею не волновало.

Пожалуй, впервые в жизни Гадар проголодался по?настоящему, а потому накинулся на угощение без капризов. Мясо в соусе – единственное, что действительно понравилось ему, остальное лишь пристойно утолило голод. Сделав жест, по которому прислуга убрала обеденные тарелки и подала десерт, принц вопросительно взглянул на сестру. Та пообедала куда быстрее, чем её гость.

– Значит, ты предлагаешь мне тоже претендовать на регентство? И думаешь, что нам стоит создать коалицию?

– Отнюдь. Знаю, что быть королём ты бы не отказался. А Аранеф, кажется, предполагает, будто тот из нас, кто примет обязанности регента, в конечном итоге будет коронован. Однако процедуру высшего выбора он отменить не в состоянии. И Бовиас тоже, если он лелеет те же мечты. У нас у всех равные права, а решать будет Пламя.

Её брат попытался представить себе Ианею на троне и внутренне содрогнулся. Впрочем, теперь его уверенность в том, что в роли королевы она стала бы абсолютным кошмаром для Лучезарного, поколебалась. Он увидел её с новой стороны. Может быть, сестра и не принудит подданных соблюдать сто тысяч тягомотных правил на каждом шагу. Может быть, и не превратит нормальное существование в тоску зелёную под эгидой служения предписаниям хорошего тона.

Если не считать того, что это вообще абсурд – корона на голове у женщины!

Ианея очень внимательно следила за выражением его лица. Гадар это, конечно, заметил. И решил уточнить:

– Чего же ты хочешь? Вообще. В целом.

– Я уже говорила – всего лишь честного выбора, в соответствии с законом. Да, только этого. Можешь не верить, как тебе угодно! Мне всё равно, кого в конечном итоге изберут регентом. Моё мнение: вообще не следовало бы заниматься выборами регента. Зачем он нужен Лучезарному?

– Как же? – удивился Гадар. – Кто?то же должен управлять королевством.

Королевством управляют чиновники. Король лишь координирует их действия, не вмешиваясь в самую суть этих действий. Пока высший выбор отложен, обязанности короля вполне логично было бы исполнять служителям Пламени.

– Служителям? Да брось, ты же не всерьёз! Их забота – только магия и отправление обрядов, и этого достаточно.

– Зато служители уж точно не станут пытаться злоупотребить временными правами или задержаться на месте, занятом временно. Им это ни к чему. А опыта управления хватает. И никому не обидно. Пропадает сама причина для гражданской войны.

– Допустим, что так. Но разве кто?нибудь из братьев согласится на подобное? Ты ведь умная женщина, ты всё понимаешь.

– Братья откажутся, потому что мечтают использовать место регента в собственных целях. Правильно ли это? И так очевидно, что нет. Чем руководствуются братья, стремясь к регентству? Благом королевства? Так я и предлагаю сделать всё для блага королевства – с чем тут можно спорить? – Ианея очаровательно улыбнулась брату. – Но я уверена, что ты просто побоишься передавать Аранефу моё предложение. Представь его реакцию.

– Именно – достаточно представить реакцию. Я понимаю, что предлагать ему регентство служителей – пустая трата времени и нервов. И ты, думаю, тоже это понимаешь.

Вот и получается, что Аранеф хочет личной выгоды, и Бовиасу хочется того же. Я же хочу всего лишь получить полагающееся мне по закону. Не более. Если можно будет что?то сделать для предотвращения войны, я это сделаю. Кстати говоря, в этом смысле торгаш Кавир оказался миролюбивее наших братьев, не находишь? Он, как понимаю, сделал попытку помешать принцам начать войну, когда сговаривался с коллегами и лишил всю нашу знать кредита.

– Ты считаешь, это сказались его усилия?

– Кому ж ещё такое может быть выгодно и одновременно по плечу? Да, он наглый выскочка и метит слишком высоко. Он забыл своё место. Но надо отдать ему должное – он сделал самый главный шаг, который позволит оставить конфликт в плоскости переговоров. Без денег не повоюешь.

– Это пока. Погоди хвалить его, посмотрим, что будет дальше. Одними словами торгаш не добьётся ничего, это понятно и нам, и, думаю, ему, – рассудительно возразил Гадар.

– Да, пожалуй… Тут ещё многое следует обдумать, – медленно произнесла Ианея.

– Но раз ты стремишься договориться, может, рассмотришь перспективы своего брака? Твоя свадьба успокоит Аранефа, и он, возможно, сделает шаг тебе навстречу.

– И это обдумаю.

Принцесса поджала губы – идея брака, похоже, её мало вдохновляла. Но что такое сомнения женщины на пороге замужества? Конечно, она согласится, брат был в этом почти уверен. Зачем ей отказываться? Любая девушка хочет замуж. Можно будет сказать Аранефу, что он, Гадар, сумел пусть и с трудом, но убедить сестру дать согласие на брак. А что наёмники назад не отправлены. Так наверняка самим пригодятся!

Его захватили новые идеи, забрезжившие после беседы с сестрой. Она, как можно понять, надолго осела в Диэдиме и только им намерена заниматься. Вот и хорошо. Пока самая активная сестра увязла на окраине королевства и ратует за вручение регентских полномочий Пламени, то есть никому, у мужчин есть возможность заняться делами. И дел много. Хоть сами по себе горы, равнины и серые от пыли стены городов значат мало, потому что историю и политику делают люди, их воля и влияние, но всё?таки… Тот, кто царствует в столице Лучезарного, более всех близок к трону. И надо быстро, пока большинство принцев разъехалось кто куда, надоумить Аранефа устроиться там и взять под свою руку государственные коллегии. И с Кавиром расправиться, поссорив его с коллегами? торгашами.

В голове мелькнуло, что можно бы и самому попробовать. Но при одной мысли о том, сколько всего надо сделать, чтоб хотя бы начать подобную кампанию, Гадара охватил приступ слабости. Нет уж, пусть Аранеф продолжает начатое. Не сам же он будет вести переговоры. Гадар поможет ему в этом – и так получит свою порцию уважения и признания, в меру себя утрудив.

– Думаю, разумнее всего будет, если я вернусь к Аранефу и отговорю его от санкций в твой адрес, притворившись, будто радею только и исключительно за него. Скажу ему, что ты готова в чём?то пойти навстречу, если и он сбавит обороты. Ведь готова? Заодно разузнаю, что происходит в Овеянии, – предложил принц.

– Хорошо. Думаю, ты не захочешь сделать меня своим врагом, правда?

Она смягчила сказанное тоном и очаровательной улыбкой. Впрочем, Гадар отнёсся к предупреждению спокойно. Уж такова его сестра, и он?то сам не лучше. Пока Ианея оберегает свой Диэдим, держит наёмников в его границах и не помышляет о реальной власти, у Гадара к ней претензий быть не может.

Как интересно всё поворачивается! Азарт брал верх над страхом перед неизведанным и грозным будущим. Пожалуй, только он один и мог подвигнуть лентяя Гадара к действиям.

Наверное, если бы он смог заглянуть в душу сестры, не поверил бы своим глазам. Там зрели планы, далёкие от мирного существования в границах своего нового графства. Принцесса видела способ с окраины королевства взять под контроль его центр, а заодно помешать братьям развязать войну. Цель представлялась вполне достижимой, хоть и далёкой, и путь к ней был сложен. Но события завязывались в такой тугой комок, что другого выхода, кажется, и не оставалось.

И она чувствовала не радость по этому поводу, а страх. Ианее была отвешена та же мера ужаса и сомнений, которая досталась на долю её брата. Глядя в глаза тому, чему сама же положила начало, девушка буквально цепенела. Тут ведь как с полётом: если уж ты сорвался со скалы в пустоту, то можешь только лететь или падать, на тот клочок твёрдой земли, с которого сорвался, возврата нет. Догадываясь, что сомнения могут её остановить, Ианея решилась на первые шаги, обдумав лишь практическую сторону дела, не заглядывала далеко в будущее. Она знала, что страх перед смутными и жутковатыми последствиями может вовсе лишить её воли.

Теперь, когда предвиденье грядущих сложностей приходило само собой, её поддерживали только природная сдержанность и воспитанная самоуверенность. А кроме того – твёрдость людей, которые её сейчас окружали. Диэдимские сановники, решив, видимо, что принцесса – не самый худший вариант господина, взялись поддерживать её, помогать и даже ободрять в рамках допустимого. Они определённо сочли, что поступок её высочества был одобрен семьёй, и всё идёт как надо… Тем более что Гадар напрочь забыл передать официалу полное раздражения угрожающее послание Аранефа.

Он вообще много о чём позабыл, захваченный развернувшимися перед ним перспективами. Слова сестры о троне для него самого, что уж там скрывать, пали на плодородную почву. Быть королём, конечно – огромная морока, и, может быть, потом, по зрелом размышлении, Гадар предпочтёт отказаться от своих прав. Есть такая вероятность. Но говорить об этом пока рано, до споров за корону, образно говоря, ещё надо дожить, а вот в происходящем прямо сейчас он желал сыграть роль, и, естественно, не последнюю.

Поэтому в обратный путь принц отправился незамедлительно и поспешно. А Ианея, оставшись одна в комнате, откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза, безжизненно замерла. Её ждали сотни и тысячи первоочередных дел, к которым она не привыкла. Каждое утро приходилось насильно поднимать себя с постели и не садиться сразу к зеркалу, чтоб приступить к обычным многочасовым косметическим процедурам, а окунаться в работу.

Было так тяжело, что время от времени принцессе откровенно хотелось лечь и умереть, но это было бы слишком обидно. Ей казалось, что вся её натура, начиная от характера с привычками и заканчивая душой, была распластана, рассечена на части и сшита по новой. И она знала, что скоро привыкнет к теперешнему образу жизни. Но пока было очень тяжко.

В глубине души Ианея даже хотела, чтоб отчёт Гадара всколыхнул Аранефа, толкнул его на активные действия – лишь бы ход событий ускорился, мир завертелся быстрее, и происходящее уже чем?нибудь разрешилось наконец. Здравый смысл в свою очередь подсказывал, что пока не стоит форсировать, и вообще, пусть всё идёт по самому тихому, самому спокойному сценарию. А она пока подготовится. Тем более что всё вроде бы идёт хорошо. Вот уже выяснилось, что полнокровный брат вряд ли станет играть против неё сейчас, когда он засомневался.

Потому что, кажется, уверился в её безопасности.

Гадар действительно изложил Аранефу лишь то, что с самого начала собирался рассказать. Как именно преподнести новости и пораспространяться о своих мнимых достижениях, он обдумывал всю дорогу до границ Овеяния, причём так усердно, что даже не заметил, как его поезд обогнул столицу Лучезарного по широкой дуге. Аранеф был рассеян и явно обеспокоен другими проблемами, но слушал внимательно и смотрел тоже внимательно. На этот раз он сдержался и не вспыхнул, но лишь потому, что решил: брат искренне заблуждается, коварного умысла тут нет. Просто Гадар не сумел разобраться в происходящем. Ему простительно, ведь он, легкомысленный недалёкий выпивоха, вообще ничего не понимает в политике.

– Наёмники, значит?

– Да.

– Два отряда? Вот как. И с кем же она собралась воевать?

– Говорю же, ни с кем, – удивился Гадар. – Взяла отряды, полагаю, для собственной уверенности, и для наведения порядка, если понадобится. Она хотела занять Диэдим, и всё.

Ни с кем не собирается воевать, говоришь? Тогда почему наёмные отряды остались в Диэдиме? Ты знаешь, какие деньги приходится платить этим жадным крысам из Опорного мира? Знаешь, как сложно их держать под контролем? Любому известно, что такое наёмники, тем более сбившиеся в мощный отряд. Ладно, об этом мы поговорим позже. Ты ехал сюда через столицу или в объезд?

– Кажется, в объезд, – с трудом припомнил удивлённый, задумавшийся о другом принц.

– Ещё бы. Конгвер уже рассказал мне кое?что интересное. Думаю, и тебе интересно будет послушать. В свете его рассказа, полагаю, выходки сестрицы предстанут в ином свете. Идём к нему, побеседуем… Конгвер!

– Я бы хотел закончить письмо, – едва отвернувшись от листа, сказал младший брат. – Если позволишь.

– Потом закончишь. Расскажи Гадару то, что уже говорил мне.

– А сам ты не можешь пересказать? – Конгвер передал слуге перо и щёлкнул крышечкой чернильницы.

Я бы хотел, чтоб ты тоже узнал, как именно Ианея распоряжается в Диэдиме. Уверен, тебе её поступки покажутся любопытными, и картина нарисуется очень интересная. Вам обоим надо это рассказать друг другу. Начни, Конгвер. Ладно, могу и я начать. – Не настаивая, Аранеф в свойственной ему напористой манере принялся излагать сам. – Алкеда и её семейство заявили, что вдова короля является единственной, кто достоин быть регентом. Якобы наш отец именно так хотел распорядиться, да не успел. Под предлогом этого торговец Кавир и его дочка, по сути, заняли столицу. Оккупировали её. Известно, что командующий королевской гвардии взят под арест, потому что отказался сразу и безоговорочно повиноваться приказам этой недостойной женщины, и вместо него гвардией сейчас командует один из его младших помощников. Предатель… В столице беспорядки и полная анархия.

– Я не обозначил бы это так, – немедленно возразил Конгвер. – В столице нет грабежей или уличных боёв. Рано говорить об анархии.

– Разве нужно ждать грабежей?

– Ждать не нужно. Но и приукрашивать?то ситуацию зачем? В столицах сейчас относительно спокойно.

– Ты намекаешь, что торгаш хорошо справляется с задачей, и, мол, ладно, пусть продолжает?

– Ни на что не намекаю. Зачем сразу обвинять? – Конгвер посмотрел на Гадара. – А что за новость у тебя? – Он внимательно выслушал рассказ о предприимчивости Ианеи. Усмешка не появилась на губах, но глаза улыбнулись. – И какие же выводы ты делаешь, брат?

– Мне кажется странным, что именно тогда, когда Алкеда взялась захватывать власть в стране, Ианея наняла целых два наёмных отряда, хотя Диэдим дался ей без боя, – ответил Аранеф. – Странным и многозначительным.

– А мне не кажется. Мы все, от Эшема до Хильдара, начали действовать почти одновременно, а сестра просто слабо себе представляет, что нужно, чтоб удержать земли в своих руках.

– Ты всерьёз решил, что Ианея действует одновременно с Алкедой?! – воскликнул изумлённый Гадар. – Да брось, ты же не всерьёз! Сестра ненавидит её! Она лучше перегрызёт ей горло, чем станет помогать.

– Политика зачастую объединяет в одной команде людей очень разных, и даже тех, кто ненавидит друг друга.

– Послушай, это ерунда. Ианея презирает Алкеду!

– Ерунда, согласен, – вмешался Конгвер, вытаскивая карту из?под бумаг. – Если бы сестра решила вступить в коалицию с торговым семейством, наёмные отряды уже двигались бы к столице. Но они стоят в Диэдиме. Верно? Верно. Отряды крупные, их продвижение трудно скрыть.

– Они в любой момент могут…

– Неважно, что они там могут. Важно то, что Кавиру и его дочке войска в столице нужны именно сейчас, чтоб удержать город. И если бы Ианея действовала в союзе с ними, отряды бы уже маршировали в ту сторону.

– Возможно, наёмники в Диэдиме – это резерв.

– Так самое время пускать его в ход!

– В столице Алкеде подчиняется гвардия!

– Гвардия – это всего лишь пять тысяч бойцов, их только на крепость и хватит. Послушай, Аранеф, возникает впечатление, что ты хочешь доказать всем масштабную зловредность Ианеи, хотя она только заняла облюбованное графство и тихо там сидит! Тебе бы сосредоточиться на других, более важных проблемах.

 

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально