Дэвид Бальдаччи

Последняя миля

 

 

* * *

Памяти Элисон Паркер и Адама Уорда,

двух лучезарных светочей, ушедших от нас слишком уж рано.

И Вики Гарднер,

чьи отвага и милосердие вдохновенно свидетельствуют о живучести человеческого духа[1].

 

Глава 1

«Марс, Мелвин».

Здесь – где бы то ни было и когда бы то ни было – твое имя произносят задом наперед, и ты должен отреагировать моментально, едва заслышав его. Даже на толчке. Как в армии, вот только он никогда служил. Его притащили сюда совершенно против его воли.

– Марс, Мелвин?

– Да, сэр. Здесь, сэр. Сижу по-большому, сэр.

«Потому что где ж мне еще быть, как не здесь, сэр?»

Он не знал, почему они так делают, и ни разу не потрудился спросить. Ответ его все равно ни капельки не волновал. А вопрос может окончиться ударом дубинки охранника ему по голове сбоку.

Здесь, в Исправительном учреждении штата Техас в Хантсвилле, у него хватало и других забот. Тюрьму прозвали Стенным Блоком из-за стен из красного кирпича. Открывшаяся в 1849 году, она была старейшей из тюрем штата Одинокой Звезды[2].

А еще в ней есть камера исполнения смертной казни.

Официально Марс был заключенным 7-4-7, точь-в-точь как самолет. Поэтому охранники в отделении смертников тюрьмы, откуда его доставили сюда, прозвали Мелвина «Джамбо»[3]. И хотя он не исполин, но и не коротышка. Большинство людей смотрит на него снизу вверх – поневоле. Шесть футов, да еще добрых два и три четверти дюйма.

Он знал свой точный рост, потому что его дотошно измерили на сборах НФЛ. Прямо-таки вдоль и поперек. Пока Марс проходил эту процедуру, его рассудок провел параллель с невольничьим рынком, где потенциальные владельцы методично осматривали и ощупывали живой товар. Что ж, в отличие от предков-рабов, он хотя бы огреб кучу денег за ущерб его организму, неизбежный к концу игровой карьеры.

А еще он по-прежнему весил двести тридцать фунтов. Ни жиринки, сплошь гранит. А это великое дело – при том дерьме, которое тут подают под видом еды, переработанном на больших фабриках, перегруженном жиром и натрием, а заодно химикатами, которые, наверное, идут в ход при производстве всего – от цемента до ковров.

«Убейте меня нежно своей говенной пищей».

Он провел в этом заведении столько же времени, сколько за его пределами.

И время это отнюдь не пролетело. По ощущениям прошло не двадцать, а все двести лет.

Но больше это роли не играет. Скоро все кончится. Придет день.

Его последняя-распоследняя апелляция.

Отвергнута.

Он покойник.

Его привезли в Хантсвиллскую тюрьму из отделения смертников блока Полунски в Ливингстоне, штат Техас, шестьюдесятью милями восточнее, в уповании, что уж на сей-то раз штат получит своего человечка после ожидания, затянувшегося на два десятка лет. На бледном лице его адвокатши застыло блеклое выражение, когда она поведала ему эту весть. Но она завтра проснется.

«А я – нет».

Скоро он услышит перестук каблуков, направляющихся в его сторону.

Пыхтение дородных тюремщиков, несущих блестящие кандалы.

Угрюмого начальника тюрьмы, который забудет его имя на следующий же день.

Набожного служителя божьего, вцепившегося в свою Библию и долдонящего свои стихи, потому что тебе якобы надо цепляться за что-то духовное по пути отсюда. Не из тюрьмы. Из жизни.

Штат Техас казнит больше заключенных, чем любой другой, – свыше пятисот за одни лишь последние тридцать лет. Почти столетие – начиная с 1819 года – это делали через повешение. Потом перешли на электрический стул, прозванный «Искрометным стариной», и за четыре десятилетия триста шестьдесят один заключенный был предан смерти через удар электротоком. Теперь Техас отправляет в мир иной с помощью смертельной инъекции.

Что в лоб, что по лбу – все равно труп.

По закону казнь не может начаться раньше шести вечера. Марсу сказали, что за ним придут в полночь. Что ж, лучше и не придумаешь, как потянуть волокиту, думал он. Денек предстоит взаправду долгий и взаправду дерьмовый.

Его называют Ходячим Трупом.

«Скатертью дорога», – слышал он от тюремщиков столько раз, что и счет потерял.

Ему не хотелось оглядываться. Только б не видеть эпицентр всего этого.

Но в самом деле – разве от этого отвертишься?

Так что с приближением последнего мгновения он начал думать о них.

Убийства Роя и Люсинды Марсов – его белого отца и черной матери.

Тогда этот союз был диким, диковинным, даже экзотическим, особенно в Западном Техасе. Теперь такие встречаются сплошь и рядом. Теперь каждый ребенок, являющийся на свет, выглядит лоскутным одеялом, состряпанным из полусотни разных типов рода человеческого.

Один баклан, недавно зачалившийся на нарах, был порождением двурасовых родителей, в свою очередь тоже детей нетрадиционных браков. Так что новый ребенок – идиот, укокошивший продавца из-за стибренного в магазине пакетика лакричных конфет, – оказался мешаниной черного, коричневого и белого с толикой китайского. Да при этом еще и мусульманином, хотя Марс ни разу не видел, чтобы тот преклонял колени и молился по пять раз на дню, как некоторые из здешних. Зовут его Анвар, и родом он из Колорадо.

И он принялся талдычить людям, что на самом деле хочет быть Алексисом.

Сев на койке в своей камере, Марс поглядел на часы. Пора позаниматься. Правду говоря, в самый распоследний раз.

На спине его белого комбинезона были набиты черные буквы D и R, означающие «death row», то бишь «коридор смертников». Марс воспринимал их как погремушку гремучей змеи, предупреждающую окружающих, чтобы убирались с дороги к чертям.

Опустившись на прохладный бетонный пол, он сделал две сотни отжиманий – сперва на кулаках, потом на кончиках пальцев и наконец из позы собаки мордой вниз, слегка касаясь лысой макушкой бетона при каждом повторе. Потом проделал три сотни глубоких приседаний за шесть подходов со взрывным распрямлением в каждом повторе – глубинными зарядами, как он называл их про себя. Потом последовали йога и пилатес на силу, равновесие, амплитуду движений и, самое главное, на гибкость. Он мог коснуться лбом пальцев ног, держа ноги прямыми как палки – немалое достижение для крупного мужчины с мышцами тугими, как канаты.

Потом пошла тысяча повторов на пресс и кор[4], паливших мышцы живота, как кислота. Именно благодаря этому у него твердые, как гранит, косые мышцы живота и все восемь кубиков пресса, а пупок натянут настолько туго, что место, где некогда крепилась пуповина, больше напоминает бородавку. Дальше пошла плиометрия в предельном темпе, где он отталкивался от всех четырех стен и пола в ряде маневров, многие из которых измыслил сам.

Он был как Человек-паук, или Фред Астер, отплясывающий на потолке. У него в тюрьме имелось невпроворот времени на планирование подобных штук. Его жизнь была очень упорядочена, но притом предусматривала уйму свободного времени. Большинство зэков попросту сидели и били баклуши. Не было никаких занятий или реабилитационных программ какого бы то ни было рода. Неофициальный девиз тюрьмы без обиняков гласил: «Реабилитация – для ссыкунов».

И наконец Марс бегал на месте – настолько долго, что потерял счет времени, всю дорогу с высоким подыманием бедра. Заниматься этим именно в данный день из всех прочих было чистейшим безумием, но он проделывал все это едва ли не каждый день с тех пор, как тут очутился, и отчасти воспринимал это как свой последний акт неповиновения. Этого им у него не отнять. Во всяком случае, ему не пришлось отвергать традиционную последнюю трапезу, потому что Техас ее больше не предлагает. Ему не хотелось быть вместилищем их говна до самого конца. Он предпочитал умереть натощак.

Никто его не навестил, потому что никто и не хотел навещать. Он был один-одинешенек, как все последние двадцать лет. Мелвин гадал, что будут писать в газетах на следующий день. Наверное, статья будет невелика. Ничего нового в том, что очередной черный получит летальную спа-процедуру от штата Одинокой Звезды. Дьявол, да он и фотки-то вряд ли заслуживает. Зато перечислят преступления, за которые его приговорили, – это уж наверняка. Только этим он многим и запомнится.

Мелвин Марс, убийца.

Он остывал, заливая стекающим потом бетон, уже изрядно изъеденный вещами куда похуже испарины. Приговоренные славятся тем, что испражняются на пол, прежде чем отправиться на встречу со смертью.

Когда дыхание пришло в норму, Марс сел на койку, опершись затылком о стену. В своей старой камере он называл стены Ридом, Сью, Джонни и Беном в честь Фантастической четверки – боевой команды супергероев. Хоть какое-то занятие в месте, где заняться совершенно нечем. Каждый день был заполнен тем, что Марс мог измыслить, заполнить его.

Он часто фантазировал о сексуальной Сью Шторм, но испытывал куда большее сродство с Беном Гриммом – Существом, фриком. Как спортсмен, Мелвин был фриком – в лучшем смысле.

Но мог быть и мыслителем, как башковитый Рид.

А еще он был сродни пламенному метеору Джонни Шторму – младшему брату Сью, потому что чувствовал себя в огне каждую секунду каждого дня. Главным образом потому, что каждый день здесь как две капли воды походил на остальные. В общем-то, пéкло на земле, отсюда и пламя.

Для него это был День 7342. Его последний день.

Он снова поглядел на часы.

Пять рисок до Судного дня.

Вскоре после заключения в тюрьму Марс провел год в одиночке. Причина была проста. Жизнь его кончилась, мечты разлетелись вдребезги, тяжкие труды пропали вотще, и он взбеленился сверх всякой меры. И каково же было наказание за избиение в говно трех зэков, а потом за схватку с полудюжиной надзирателей – причем он держался более чем успешно, пока его не оглоушили тазером и не избили дубинками чуть ли не до смерти? Двадцать четыре часа в сутки в клетушке площадью шестьдесят квадратных футов с бойницей вместо окна в течение года. Ему не говорили ни слова. Он ни разу не видел человеческого лица. Ни разу не касался кожи другого человека. Пищу просовывали через щель в двери вместе с туалетной бумагой, да изредка с махровой салфеткой для мытья и мылом, а еще реже – с чистой тюремной робой.

Он принимал душ в углу, хлеставший то ледяной водой, то кипятком. Спал на полу, бормотал, кричал, матерился, а в конце рыдал. Именно тогда он и понял, что человеческие существа – к добру оно или к худу, – несомненно, творения социальные. И без общения сходят с ума.

И Марс в самом деле едва не рехнулся в этой камере. Это было в День 169. Он помнит это ясно, даже процарапал цифры на стене окровавленными ногтями. Рассудок почти покинул его, остался лишь крохотный лоскуток. И он уцепился за этот лоскуток, как за спасательный жилет в цунами, ставший его тихой гаванью в бурю. Сфокусировал его на воображаемой бывшей подружке Татьяне. В его воображении она стала теперь замужней женщиной с шестью детьми – широкобедрой и расплывшейся, сердитой и несчастной и ужасно скучающей по нему. Но тогда эта воображаемая личность была безупречна. Ее лицо, ее тело, ее безграничная любовь к нему позволили ему пережить День 169, а потом протянуть еще 196 других.

Когда дверь открылась, первым лицом, которое он узрел, было лицо Татьяны, наложившееся на трехсотфунтовую тушу кошмарного молодого тюремщика-расиста, уместно прозванного Большим Хером, велевшего Марсу уносить свою мулатскую жопу, а то ему до конца жизни придется питаться через соломинку.

И когда это осталось позади, Мелвин Марс стал другим человеком. Он бы ни за что не сделал ничего такого, за что его могли бы упечь туда же. А если б и сделал, то знал бы, что покончит с собой. И не пришлось бы ждать смертной камеры.

Смертная камера.

Она прямо в конце коридора – Последней мили, как его прозвали. Но милей там и не пахнет. На самом деле всего тридцать футов, что к лучшему, потому что большинство мужиков валились с ног, не дойдя до камеры. Но при них были дюжие надзиратели, тащившие их до конца пути.

Отважен ты или нет, Техас все равно тебя прикончит.

Верховный суд обсуждал жестокие и необычные аспекты смерти от летальной инъекции, потому что в очень редких случаях зэк испытывает перед кончиной жуткие муки. Суд пришел к тому, что пусть все идет как есть и к черту ошеломительные муки. Разве жертвы приговоренных не испытывали ужасающие боль и страх? Так кто же может сказать, что суд не прав? Марс не мог. Он лишь уповал, что с ним поступят по справедливости.

Смертная камера невелика – девять на двенадцать футов, с веселенькими бирюзовыми стенами и металлической дверью, кажущейся совершенно неуместной, учитывая назначение этого помещения. Тебя казнят, а не отправляют сибаритствовать на Карибы.

В центре комнаты установлена каталка в комплекте с удобной подушкой и крепкими кожаными ремнями. Есть еще две смежные комнаты со стеклянными стенами с видом на камеру. Одна – для семьи жертвы. Вторая – для семьи предаваемого казни.

Марс знал, что в его случае обе группы совпадают. И знал, что обе комнаты будут пусты.

Он сидел на койке, разящей смрадом его собственного пота, уносясь мыслями к единственным хорошим воспоминаниям, которые у него остались.

На Джамбо в мире студенческого футбола он не тянул, а для раннингбека[5] был великоват. Зато талантами не обижен. Для НФЛ люди вроде него были несомненными претендентами. Мелвин вошел в число соискателей Кубка Хайсмана[6] уже в выпускном классе – единственный тейлбек[7] в группе, все остальные были квотербеками[8]. Он мог пробежать над, вокруг или попросту напрямик через любого. Он мог блокировать, а его мягкие ладони могли поймать мяч, отпасованный из бекфилда. И ему почти всегда удавалось заставить первого парня промахнуться инстинктивным движением в сторону – редкий талант, за который гуру из НФЛ хватались обеими руками.

А когда ему требовался турбонаддув, он просто взрывался – и вот уж его след простыл. Оставалось лишь отдать мяч судье после результативного прохода и позволить тренеру шлепнуть себя по заднице на боковой линии.

Его официальное время в рывке на сорок ярдов на сборах составляло 4,31 секунды. Двадцать лет назад это была серьезная скорость даже для углового или ресивера, а уж тем паче для монструального раннингбека с плечами шириной с небосвод, отрабатывающего свой хлеб, врезаясь между тэклами[9]. А подобные способности считаются исключительными и по сей день.

Он был одарен богом. У него было все при всем. Причуда природы, как его называли.

Марс почувствовал, что его потное лицо расплывается в улыбке.

Да, явный претендент. Претендент с громадной зарплатой. Это было задолго до того, как жалованье дебютантов обложили жесткими ограничениями. Он рубил бы уйму капусты с первого же дня, миллионы и миллионы баксов. Особняк, машины, женщины, уважение…

Все говорили, что он гарантированный первач. Где-нибудь из первой пятерки. Он бы, наверное, обскакал нескольких квотербеков, своих конкурентов в споре за Кубок Хайсмана. Ходили слухи, что команда «Нью-Йорк Джайентс», пережившая пару дерьмовых лет, и команда «Тампа-Бэй Баккэнирз», пережившая массу дерьмовых лет, обе вооруженные правом первого выбора на драфте новичков, с радостью взяли бы его, распахнув для этого мошны своих богатых владельцев. Дьявол, да он мог бы даже схлопотать в один прекрасный день Суперкубок. Все выглядело распрекрасно. Он ради этого вкалывал до усрачки. Никто ему ничего не давал. Барьеры на пути были громадные. Он перескочил их все.

А потом высказалось жюри присяжных. «Мы считаем подсудимого виновным» – и всем в мире профессионального футбола показатель 4,31 секунды «Марса, Мелвина» стал абсолютно до лампочки.

«Джамбо» рухнул.

Выживших не было.

А через несколько минут не будет и его. Он упокоится на кладбище для бомжей, потому что достойно похоронить его будет некому.

Через два месяца ему исполнилось бы сорок два года. Как оказалось, сорок первый день рождения был его последним.

Мелвин снова поглядел на часы. Время пришло. Это поведали ему и часы, и звук шагов по коридору.

Он принял решение давным-давно. Умрет как человек. С прямой спиной и высоко поднятой головой.

Внезапно он ощутил ком в горле, и глаза увлажнились. Попытался дышать нормально, стараясь свести все воедино. Вот оно. Марс оглядел камеру, стены своей клетки в отделении смертников в блоке Полунски.

«До свиданья, Сью, ты чудесная женщина. Адиос, Джонни. С богом, Бен. Бывай, Рид».

Встав, он прижался спиной к стене – быть может, чтобы распрямить хребет.

«Это как уснуть, чувак. Просто совсем не проснешься. Как уснуть».

Дверь в его камеру открылась, и показались стоящие за порогом люди. Трое «пиджаков» и четверо в мундирах. «Пиджаки» выглядели напуганными, «мундиры» – раздраженными.

Марс отметил это, а также то, что нет попа с Библией.

Что-то явно не заладилось.

Человек в изящных очках – и такой же комплекции – осторожно ступил в камеру, будто опасаясь, что дверь захлопнется, навсегда заточив его внутри.

Марс вполне серьезно разделял его чувства.

Выражение лиц остальных «пиджаков» стало настороженным, словно они знали, что где-то здесь бомба, но понятия не имели, когда она может рвануть.

Тощий очкарик деликатно покашлял. Поглядел на пол, на стену, на потолок, на единственную лампочку высоко под потолком – куда угодно, только бы не на Марса. Словно здоровенный потный двухрасовый браток в пяти футах от него был невидимкой.

Снова откашлялся. Марсу показалось, что все дерьмо забулькало в величайшей канализации в мире.

На сей раз потупив взгляд в пол, тощий очкарик проговорил:

– Ваше дело получило неожиданный оборот. Казнь отменяется.

«Марс, Мелвин» не отозвался ни словом.

Глава 2

Он был по-прежнему облачен в белый комбинезон с предупреждением на спине, но чего-то недоставало. Его вывели из камеры в эту комнату, не надев кандалов – впервые за время его пребывания в тюрьме. Впрочем, вдоль стены выстроилось с полдюжины надзирателей – просто на случай, если он разбуянится.

Напротив него сидели четверо. Он не знал ни одного. Все белые, все одеты в мешковатые костюмы. Младший – примерно его ровесник. Все выглядели так, будто хотели оказаться как можно дальше отсюда.

Все таращились на Марса. А он так же пристально таращился на них.

Говорить он ничего не собирался. Это ведь они пригласили его на вечеринку, им и заказывать музыку.

Сидевший за столом в центре пошелестел какими-то бумагами перед собой.

– Вы наверняка гадаете, в чем дело, мистер Марс.

Мелвин слегка склонил голову, но не обмолвился ни словом. Он не слышал, чтобы белый назвал его «мистером», с тех пор как… Дьявол, он вообще не мог вспомнить, чтобы белый назвал его так хоть раз. На сборах НФЛ Марса звали просто: «Ни хрена себе». В тюрьме его звали, как хотели.

– Факт в том, – продолжал тот, – что в убийствах, за которые вас приговорили, сознался другой человек.

Несколько раз моргнув, Марс сел попрямее. И положил свои громадные ладони, служившие цепкими мишенями для многих квотербеков, на стол.

– Кто? – Голос прозвучал совершенно незнакомо, словно вместо него говорил кто-то другой.

Говоривший поглядел вдоль стола на одного из коллег – постарше годами и лучше владевшего собой, чем остальные. Тот кивнул более юному джентльмену.

– Его зовут Чарльз Монтгомери, – выложил первый.

– И где он?

– В тюрьме штата Алабама. Вообще-то, он также ожидает казни. За преступления, не имеющие отношения к данному.

– Вы верите, что это сделал он? – спросил Марс.

– Мы ведем расследование.

– Что ему известно? – уточнил Марс. – Об убийствах.

Тот снова поглядел на старшего. На сей раз и патриарх впал в нерешительность. Ощутив это, Мелвин обратил взор на него:

– Иначе с чего бы вам останавливать мою казнь? Потому что какой-то мазурик в Алабаме ляпнул, что это сделал он? Не думаю. Он должен был знать что-нибудь. Такое, что было известно только настоящему убийце.

Кивнув, старик будто увидел Марса в новом, более выгодном свете.

– Действительно. Определенные вещи, которые мог знать только убийца, – в этом отношении вы совершенно правы.

– Ладно, теперь все обретает смысл. – Марс сделал глубокий вдох. Но, вопреки собственным словам, никак не мог переварить то, что ему поведали.

– Вы знаете мистера Монтгомери? – спросил первый.

Марс снова переключил внимание на него:

– Ни разу о нем не слыхал, пока вы не назвали его имя. А что?

– Просто пытаюсь проверить определенные факты.

Мелвин снова кивнул, понимая, какие именно «факты» имеет тот в виду. Не нанял ли Марс этого Монтгомери для убийства своих родителей?

– Я его не знаю, – категорически заявил он и оглядел сидящих в комнате. – И что теперь?

– Вы останетесь в тюрьме, пока определенные вещи не будут… подтверждены.

– А если вы не сможете их подтвердить?

– Вы были должным образом осуждены за совершение убийства, мистер Марс, – промолвил старик. – Этот приговор выдержал множество апелляций за многие годы. Ваша казнь планировалась сегодня ночью. За пару часов всего этого вспять не повернешь. Процессу надо дать возможность поработать.

– И много ли времени нужно процессу, чтобы сотворить чудо?

– Сейчас дать вам точный график я не могу, – покачал головой тот. – Мне бы хотелось иметь такую возможность, но это невозможно. Могу сообщить вам: сейчас в Алабаму направляются люди, чтобы допросить мистера Монтгомери более дотошно. А на этом конце власти Техаса открыли следствие заново. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы правосудие восторжествовало. Уверяю вас.

– Ну, если он сказал, что убил моих родителей, а я по-прежнему дожидаюсь смерти в тюрьме, я бы не назвал это торжеством правосудия.

– Проявите терпение, мистер Марс.

– Ну, я проявляю терпение уже двадцать лет.

– Тогда еще капелька времени не доставит вам ни малейшего неудобства.

– А мой адвокат знает?

– Она проинформирована и прямо сейчас направляется сюда.

– Она должна участвовать в этом следствии.

– И будет. Мы хотим здесь полной и безоговорочной прозрачности. Никак не меньше. Опять-таки наша цель – истина.

– Мне почти сорок два. Так как же теперь быть со всеми этими потерянными годами моей жизни? Кто за это заплатит?

Лицо патриарха окаменело, а интонации стали более официальными.

– Нам нужно решать по проблеме за раз, демонстрируя профессиональный подход. Вот как оно должно быть.

Марс отвел взгляд, быстро замигав. Он сомневался, что, будь эти типы на его месте, они были бы столь же спокойны и профессиональны. Они верещали бы, как резаные, грозя исками всем и каждому, кто имеет к этому хоть малейшее отношение. Зато он должен решать по проблеме за раз. Потерпи чуток. Это не доставит ни малейших неудобств.

«А ну вас к черту!»

Ему хотелось вернуться в свою камеру – единственное место, где он чувствовал себя по-настоящему в безопасности. Мелвин встал.

Они удивились.

– Дайте мне знать, когда во всем разберетесь, лады? – произнес Марс. – Вы знаете, где меня найти.

– На самом деле у нас есть вопросы к вам, мистер Марс, – изрек первый.

– Можете передать их через моего адвоката, – отрезал он. – Я свое отговорил. Разберитесь со своим судом. Вам все известно обо мне, известны обвинения, выдвинутые против меня. Так что теперь вам остается только сделать то же самое с этим козлом Монтгомери. Если он и вправду убил моих родителей, то я хочу выйти отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Надзиратели отвели его обратно в камеру. Позже тем же утром его отвезли в тюремном фургоне обратно в отделение смертников блока Полунски.

Когда Марса конвоировали в прежнюю камеру, один из тюремщиков шепнул ему:

– Думаешь, выберешься отсюдова, парень? Сумлеваюсь. Начхать, что там талдычат «пиджаки». Ты убивец, Джамбо. И должен помереть за свои преступления.

Марс продолжал шагать, даже не повернув головы, чтобы взглянуть на говорившего – тощего, как жердь, отморозка с громадным кадыком. Тот всегда болезненно тыкал его дубинкой в спину безо всякой на то причины. Или плевал ему в лицо, когда никто не видел. Но стоит Марсу только замахнуться на него – и гнить ему тут во веки вечные, что бы там ни стряслось с этим типом Монтгомери в Алабаме.

Когда дверь камеры с лязгом захлопнулась, колени у Мелвина вдруг странно обмякли, и он, качнувшись, практически рухнул на койку. Но тут же поднялся и по старой привычке прислонился спиной к бетонной стене, обратившись лицом к двери. Сквозь бетон на него никто не нападет, а вот дверь – дело другое.

А рассудок его снова прокручивал все, что случилось за последние десять часов.

Должна была состояться его казнь. Он был готов к ней – насколько вообще можно быть готовым к подобному.

А потом ее отменили. Но если их не переубедит этот тип в Алабаме, могут ли его все равно казнить? И ответ на этот вопрос, понимал он, – «вероятно, да, черт возьми».

«Техас миндальничать не станет».

Марс прикрыл глаза, даже не зная толком, какие эмоции должен испытывать. Счастье, тревогу, облегчение, нетерпение?

Вообще-то, он ощутил их все разом. Главным образом Мелвин чувствовал, что почему-то, зачем-то вообще не должен уходить отсюда. Что бы там ни показало «следствие».

И при том он был вовсе не фаталистом. Просто реалистом.

Он начал напевать мотивчик под нос, чтобы не услышали надзиратели. Может, это и было глупо при сложившихся обстоятельствах, но почему-то казалось вполне уместным.

«Когда ступают святые, когда ступают святые, о Господи, как я хочу быть в их числе, когда ступают святые»[10].

Глава 3

В самый последний день года Амос Декер сидел в своем прокатном автомобиле в очереди в заездной «Бургер кинг» у границы Огайо с Пенсильванией, ломая голову, что заказать.

Изрядная часть его имущества находилась на заднем сиденье и в багажнике автомобиля. А еще какие-то вещи остались в камере склада в Берлингтоне. Расстаться с ними он не мог, но сунуть их уже было некуда, чтобы взять с собой.

Амос был крупным мужчиной – шесть футов пять дюймов, где-то на полпути между тремястами и четырьмястами фунтами – точная цифра зависела от того, сколько он ел в каждом конкретном случае. В колледже он играл в футбол и успел отметиться в НФЛ, где неожиданный ошеломительный удар перетряхнул ему мозги, наделив практически безупречной памятью. Гипертимезией, как называют это по-научному[11].

Звучит круто.

А на деле отстой.

Но все это ерунда по сравнению с тем вечером, когда он вошел в собственный дом и обнаружил, что его жена, шурин и дочь зверски убиты. Их убийцы больше нет среди живых. Декер об этом позаботился. Но завершение этого дела заодно заставило его переехать из Берлингтона, штат Огайо, в Вирджинию, чтобы вступить на уникальный пост в ФБР.

Он по-прежнему не определился с тем, как к этому относиться. Так что заказал два больших «воппера», два больших пакета картошки фри и коку – настолько большую, что с трудом удерживал ее даже в своей огромной ладони. Когда он на нервах, всегда ест.

А когда совсем не в своей тарелке, превращается в утилизатор отходов.

Сидя в машине на парковке, Амос поглощал свою трапезу. Соль с картошки липла к пальцам и рассыпалась по коленям. За окнами сеял легкий снежок. Декер тронулся в путь поздно, устал, так что решил не ехать дальше ночью. Переночует в мотеле в Ключевом штате[12] и завершит путешествие завтра.

Спецагент Росс Богарт – человек, на которого Декер будет работать в ФБР, – сказал, что все его дорожные расходы в разумных пределах будут покрыты. На самом деле он даже заказал Декеру авиабилет до Вирджинии, но Амос отказался. Ему хотелось доехать за рулем. Хотелось побыть наедине с собой. Он будет работать на ФБР вместе с женщиной, которую встретил в Берлингтоне, – журналисткой по имени Александра Джеймисон, продемонстрировавшей свою смекалку во время расследования убийства его семьи, и Богарт хотел, чтобы она стала членом его необычной команды.

Богарт изложил Декеру подробности своего ви́дения этой команды, когда оба были в Берлингтоне. Действовать Джеймисон будет с базы ФБР в Куантико. Она сведет вместе агентов ФБР и штатских, наделенных особыми дарованиями, для повторного открытия и, хочется надеяться, раскрытия «глухарей».

«Может статься, сложится команда отщепенцев», – подумал Декер.

Он не знал, как именно относиться к переезду на Восточное побережье и, по сути, началу с чистого листа. Но решил, что раз в Берлингтоне его ничего не держит, то почему бы и нет? По крайней мере, именно это он чувствовал на прошлой неделе. Но сейчас подобной уверенности не испытывал.

Рождество пришло и ушло. Сегодня канун Нового года. Люди устраивают вечеринки и празднуют наступление Нового года. Декера среди них не будет. Ему праздновать нечего, кроме новой работы и новой жизни. Он лишился семьи. Родных не заменишь, так что ему уже никогда ничего не праздновать.

Швырнув мешок с мусором в контейнер на парковке, Амос забрался обратно в машину и тронулся. Включил радио. Приближалось начало нового часа, когда он поймал местную станцию Национального общественного радио. Пошли новости. Передовица гласила об узнике отделения смертников, мелодраматически избавленного от смерти.

Это был рождественский подарок в последнюю секунду, заявил диктор.

Звали заключенного Мелвин Марс. И приговорили его свыше двадцати лет назад за убийство собственных родителей. И теперь, отклонив все его апелляции, штат Техас был готов отобрать у этого человека жизнь за его преступления.

Но тут всплыли новые ошеломительные обстоятельства, сообщил диктор.

Некий заключенный в Алабаме сознался в этом преступлении, якобы предоставив подробности, известные лишь настоящему убийце. Марс, претендент на получение Кубка Хайсмана и первый кандидат в НФЛ, в настоящее время по-прежнему пребывает за решеткой в ожидании результатов предстоящего следствия. Но если это следствие подтвердит признание, доложил диктор, то Мелвин Марс сможет выйти на свободу, проведя за решеткой два десятилетия. Конечно, с его мечтой об НФЛ покончено, но, может быть, правосудие наконец свершится, хоть и малость поздновато.

«Проклятье, – подумал Декер, выключая радио. – То́ еще правосудие для Мелвина Марса».

А потом колесики у него в мозгу завертелись, воспоминания понеслись в аккуратном хронологическом порядке, хотя, чтобы вспомнить именно это, гипертимезия Декеру вовсе и не требовалась.

Мелвин Марс был звездой-раннингбеком в Техасском университете. «Лонгхорнс»[13] играли с командой Декера – «Бакайз»[14] Огайского государственного университета – в последнюю неделю регулярного сезона, и матч транслировали по телевизору на всю страну. Декер в своем составе играл лайнбекером. Он был даже чересчур рослым для лайнбекера и хорошим игроком, хоть и не выдающимся. Был наделен габаритами, силой и выносливостью, но не обладал проворством и чистой атлетичностью воистину незаурядных игроков.

В тот день Марс превратил жизнь для Декера и «Бакайз» в сущую пытку. Техасский в тот день выиграл, впаяв пять тачдаунов и умыкнув у Огайского государственного все шансы на участие в национальном чемпионате.

Марс самолично заработал очки четырежды – трижды пробежками, а один раз шикарным приемом паса и рывком с тридцатипятиярдовой линии «Бакайз». Этот мяч Декер помнил особенно хорошо. Он блокировал Марса при розыгрыше, когда тот выбегал с позиции бекфилда.

Декер врезался в Марса всей своей массой, как только тот поймал мяч, но Мелвин как-то ухитрился устоять на ногах, увернулся от корнербека, потом от сэйфти[15], прошел еще одного сэйфти, наскочившего у самой линии ворот, а Декер тем временем валялся на поле в тридцати ярдах позади. Казалось, тогда Марс оттоптался на нем уже в пятый раз за день. Но, как указал тренер в день просмотра записи матча, на самом деле это был десятый.

После этого столкновения и промаха Декер отправился на скамейку запасных. Меньше чем за шесть минут до конца «Лонгхорнс» вели двадцать восемь очков. Они могли закатить еще одну «банку», если б отобрали мяч после перехвата. И именно Марс снова врезался в разыгрывающего лайнбекера «Бакайз» – гранитный утес по имени Эдди Кейз, впоследствии двенадцать лет игравшего за «Форти Найнерс», – да так жестко, что парень отлетел назад до конца зоны, а Марс тем временем заработал свои последние очки за день.

«Мелвин Марс».

Декер думал, что этот парень тоже станет железобетонным кандидатом в НФЛ. Когда Марса арестовали, шумиха была изрядная, но Амос тогда пахал вовсю, чтобы выбиться в главную лигу, так что арест и осуждение Мелвина Марса в конце концов затушевались в прошлом.

Два десятка лет в тюрьме. За преступление, которого он, быть может, даже не совершал.

Сознался другой. Выложив подробности, известные лишь настоящему убийце.

Это было настолько близко к убийству семьи Декера, что даже его уникальный рассудок был не в состоянии совладать с возможными шансами подобного.

Он проехал Пенсильванию насквозь, потом на юг, в Мэриленд, и еще дальше на юг, в Вирджинию, не остановившись для ночлега. Рассудок его был бодр, бдителен и занят размышлениями.

Он думал о Мелвине Марсе.

Имя из прошлого.

Декер не верил в судьбу и даже в ее младшую кузину – озарение.

И все же что-то заставило его включить радио именно в этот момент. Ешь он свою трапезу на пару минут дольше или остановись, чтобы отлить, мог бы напрочь прозевать этот репортаж.

Но он слышал рассказ от начала и до конца.

Так что же сие значит?

Он толком не знал. И не знал, покинет ли теперь имя Мелвина Марса его хоть когда-нибудь.

Много часов спустя Амос приехал по адресу, который ему дали, – на базу Корпуса морской пехоты в Куантико, одну из крупнейших баз морской пехоты США в мире, заодно битком набитую всяческими федеральными органами правопорядка.

Территорию окружал высокий забор с охраняемыми воротами, у которых стояли серьезные люди в мундирах и с автоматическим оружием.

Амос Декер подкатил к воротам, опустил стекло, сделал глубокий вдох и приготовился начать жизнь сызнова.

Глава 4

Три комнаты.

Спальня размером с тюремную камеру. Ванная вчетверо меньше. А третья комната служит для всего остального, в том числе в качестве кухни.

И все же здесь куда просторнее, чем стало Амосу Декеру привычным за последние полтора года.

Поставив свои сумки, он оглядел новое жилище. Надо бы поспать, но усталости он не чувствовал.

Порой Декер мог спать целыми днями напролет, но иногда, как сейчас, рассудок не давал ему покоя. Мозг буквально кипел.

Напротив кухонной зоны стоял небольшой столик, а на столике – ноутбук с приклеенной к нему запиской от агента Богарта. Ноутбук в его распоряжении. Здесь есть защищенный вай-фай. Богарт подоспеет позже.

Декер посмотрел на часы. Пять утра. Богарт предполагал, что он сделает остановку по пути, и, вероятно, ожидал его прибытия сегодня после обеда или к вечеру.

Амос приготовил себе чашку кофе – черного, с горкой сахара – и понес ее к столику. Поставил чашку и открыл ноутбук. Вышел в Сеть и начал поиск по имени «Мелвин Марс».

О последних событиях в жизни Марса материалов было порядком. Декер перечитал их все, и его безупречная память запечатлела каждый в мозгу неизгладимо.

Но ему хотелось знать побольше и о прошлом этого человека. И пару минут спустя он отыскал сведения.

Мелвин Марс был на пороге драфта[16] в НФЛ, проходящего ежегодно в апреле. Предполагалось, что он войдет в пятерку лучших, пока его не арестовали и не обвинили в убийстве родителей, Роя и Люсинды Марс.

Декер смотрел на зернистое фото этой четы на экране. Рой был белым, с резкими чертами, и даже на размытом фото взгляд его был отчетливо-пронзителен. Люсинда была черной и на диво красивой – с пышными волосами, ниспадающими до плеч. На лице ее сияла заразительная улыбка.

«Явные противоположности, по меньшей мере с виду. Любопытно».

Потягивая кофе, Декер продолжал прокручивать экран.

Убийства случились второго апреля. Тела нашли в спальне на втором этаже. Обоих застрелили из дробовика, изуродовав лица до неузнаваемости, а затем сожгли тела. Дом стоял особняком вдали от дороги. Они жили в сельской местности в Техасе. И рядом не было никого, кто слышал бы, как они погибают.

Тела нашли пожарные, выехавшие по звонку на 911. Пожар погасили, а дом стал местом преступления.

Местные знали Марсов. Ну, Мелвина они знали благодаря его талантам на поле. Он был легендой школьного футбола в Техасе и поддержал свою славу в колледже, став «лонгхорном».

Так где же был Мелвин, когда погибли его родители?

Он окончил колледж в предыдущем семестре, потому что в течение последних трех лет ежегодно посещал летние занятия, чтобы получить диплом досрочно. Тогда писали, что он распланировал всю свою жизнь наперед. И накануне драфта хотел быть свободен от академических обязательств. Писали, что Марс все продумывал загодя. Он отнюдь не соответствовал ходульному образу футболиста, умеющего сносить людей с ног, но не способного поддержать беседу. Писали, что у него не было агента, поскольку он собирался вести переговоры с командой НФЛ о собственном контракте лично. Он провел расследование, поговорил с нынешними и бывшими игроками.

Итак, опять же, где был Мелвин?

Полиция нашла его спящим в одиночестве в мотеле. Заплатил он кредитной карточкой. Там его и засекли.

Его история была относительно проста. Он навещал подругу. Покинул ее дом с намерением поехать домой. Однако машина сломалась, и он остановился переночевать в единственном мотеле на этом отрезке дороги. Об убийстве родителей он понятия не имел, пока полиция не постучалась к нему в дверь.

Это было еще до того, как все обзавелись мобильными телефонами и электронными адресами, страничками в «Фейсбуке» и аккаунтами в «Твиттере». Можно было запросто пропасть из виду так, чтобы никто с тобой не мог связаться, – ныне вещь немыслимая.

Поначалу Марса не заподозрили. Он уединился, а за информацию о преступлениях тем временем объявили награду. Потекло время полицейского расследования.

Декер сосредоточился на повествовании о том, как Марс попал под подозрение.

Друг, которого он навещал, вспомнил, что Мелвин уехал раньше, чем сказал полицейским. Мотель находился менее чем в часе езды от его дома, так почему же он просто не проехал остаток пути тем же вечером? И опять Марс сказал, что у него сломалась машина и он едва дотянул до мотеля. Планировал утром позвонить отцу и попросить его подъехать, чтобы проверить машину.

Единственная проблема заключалась в том, что, когда полицейские попросили его попытаться запустить машину, та завелась с полоборота. Объяснить это Марс не мог – сказал лишь, что двигатель чихал, а потом сдох прямо перед мотелем. Сказал, что ему даже пришлось толкать автомобиль на стоянку вручную. Другой тревожный факт заключался в том, что машину, похожую на его собственную, видели в ту же ночь поблизости от дома его родителей.

Клерк мотеля сказал полиции, что Марс зарегистрировался в час пятнадцать ночи. Подруга сказала, что от нее Марс уехал в десять. Оттуда до его дома было всего около часа сорока минут езды. Вполне хватало времени, чтобы доехать домой, убить родителей, а затем поехать обратно и заселиться в мотель.

Клерк мотеля засвидетельствовал, что Марс выглядел встрепанным и расстроенным. Он также показал, что одежда парня была в каких-то пятнах. При этом в своих показаниях он описал совсем не ту одежду, в которой был Марс, когда явилась полиция. Пришли к выводу, что окровавленные вещи Мелвин где-то выбросил, а в мотеле переоделся в чистое.

Еще один тревожный факт заключался в том, что дробовик принадлежал Марсу. Тот охотился с ним – на самом деле добывал с его помощью дичь и индеек. Так что его отпечатков на оружии хватало.

И бензин, с помощью которого подожгли трупы Марсов, взят был из их гаража. Просто повезло, что дом не сгорел. Пострадала только спальня, где их и нашли.

И наконец, в его машине нашли кровь, соответствовавшую крови Люсинды Марс. С точки зрения судебной экспертизы, это была ошеломительная улика.

Декер встал, чтобы налить себе еще чашку кофе. За окном уже брезжил рассвет, но он этого даже не заметил. Сел и продолжил чтение.

Какие у Марса могли быть мотивы для убийства собственных родителей?

После его ареста и обвинения в убийствах полиция огласила свою гипотезу. В свете грядущего драфта НФЛ, когда Марс должен был подписать грандиозный контракт, дело сводилось к деньгам. Родители хотели больше, чем Мелвин был готов им уделить. Дошло до скандала. Марс почувствовал себя загнанным в угол. Ему не нужна была неблагоприятная огласка в СМИ. Он тщательно лелеял свой имидж в уповании заграбастать прибыльные сделки в дополнение к футбольному контракту. Вся его жизнь была разложена по полочкам, а родители могли встать у него на пути – во всяком случае, по версии обвинения.

Так что Марс, чтобы устранить эту проблему, спланировал и осуществил их убийство. Поехал в гости к подружке, чтобы организовать себе алиби, вернулся домой, убил их, а затем поехал в мотель. Однако, как и многие убийцы, прокололся на мелочах. Но на самом деле полной катастрофой для него стала хронология. Сколько бы ты ни планировал, если ты на самом деле был в одном месте, убивая кого-то, пока якобы находился в другом и спал, хронология никогда не будет безукоризненной. Всегда будут прорехи и нестыковки, пусть и незначительные. Но если полиция сосредоточится на них и начнет копать, эти прорехи будут разрастаться и ложь рухнет.

Очевидно, это и случилось с Мелвином Марсом.

Так что обвинение смогло предъявить и мотив, и возможность. А довершило дело собственное ружье Марса, воплотившее в себе необходимое средство. Так что у стороны обвинения были все три необходимых элемента, чтобы доказать вину. И она взялась за доказательство настолько убедительно, что рассеяла все разумные сомнения.

Перед присяжными вереницей выступали свидетель за свидетелем, давая показания. Мозаика начала складываться. Прокурор – выпускник Теннессийского универа, а значит, отнюдь не фанат техасских футболистов – порадел на славу, сплетая улики в единое полотно.

Защита пыталась пробить в нем дыры, но существенного ущерба не причинила. А когда Марс не стал давать показания в собственную защиту, адвокаты сложили руки.

Присяжным едва хватило времени сходить в туалет, прежде чем они вышли в зал суда с обвинительным вердиктом.

Марса судили справедливо. Улики выдержали дотошное рассмотрение.

Роя и Люсинду Марс убил их единственный ребенок – Мелвин.

В качестве наказания вынесли смертный приговор. Карьера Марса в НФЛ закончилась, даже не начавшись. Как и остаток его жизни.

Конец рассказа.

Его казнь уже была запланирована, когда вдруг другой человек выступил с признанием в этом самом преступлении.

«Чарльз Монтгомери».

Декер разглядывал его фото на экране компьютера.

Белый, за семьдесят. Мускулистый, крепкий и гнусный. Армейский ветеран с длиннющим списком судимостей. От мелкого дерьма дошел до серьезных вещей, до очень серьезных вещей. Сидел в алабамской тюрьме, дожидаясь собственной казни за несколько других убийств, совершенных годы назад.

Так если Монтгомери говорит правду, как же дело против Мелвина Марса настолько занесло в сторону?

В сообщениях говорилось, что подробности преступления полиция все эти годы хранила в тайне в рамках стандартной процедуры. Очевидно, Монтгомери они были известны. Но зачем ему выкладывать их? Просто потому, что он и так в тюрьме? Из-за угрызений совести? Потому что он так и так умрет? По мнению Декера, повидавшего на своем веку немало закоренелых бандитов, Монтгомери ничуть не походил на субъекта, терзаемого угрызениями совести. С виду сущий убийца, да и по сути тоже.

Допив кофе, Декер откинулся на спинку стула.

Кто-то постучал в дверь. Амос поглядел на часы. Семь тридцать.

Он подошел к двери и открыл.

С порога на него смотрел спецагент Богарт с большим портфелем в руке. Возрастом далеко за сорок, высокий и подтянутый, с темными волосами, привлекательно подернутыми сединой, он источал ощущение спокойной властности, нарабатываемой годами командования людьми на трудных заданиях. Не имея детей, Богарт жил отдельно от жены и как раз проходил процедуру развода.

Позади него стояла Алекс Джеймисон – высокая и симпатичная, с каштановыми волосами и выразительными глазами, вспыхнувшими при виде Декера. В руке у нее была сумка с продуктами.

– Сюрприз! – провозгласила ликующая Джеймисон. – С Новым годом!

– Мне сообщили, что вы прибыли пораньше, – с широкой улыбкой произнес Богарт. – Добро пожаловать в ФБР.

– У меня есть дело, которое я хотел бы расследовать, – некстати ответил Амос Декер.

Глава 5

Пока Амос уплетал бекон, яичницу и сырный бисквит, Джеймисон и Богарт читали на ноутбуке статьи о Мелвине Марсе.

Наконец, подняв глаза, Богарт сказал:

– Занимательно, но, вообще-то, это не в нашей юрисдикции, Амос.

Покончив с едой, Декер сделал последний глоток кофе, скомкал обертку и произвел трехочковый бросок в мусорную корзину рядом с кухонной стойкой.

– Какова же тогда наша юрисдикция?

В ответ Богарт, открыв портфель, вынул большой скоросшиватель и протянул его Амосу.

– Я уже отдал Алекс ее материалы. Это дела, которые мы рассматриваем. Прочтите. Обсудим их позже на собрании.

– Мы уже здесь. Мы собрались.

– Есть еще двое членов команды, – возразил Богарт.

– Я познакомилась с одной из них, Амос, и она тебе понравится, – подкинула Джеймисон.

Декер не сводил глаз с Богарта.

– Так вы знали этого Мелвина Марса? – осведомился тот.

– Я играл против него в колледже. Единственные слова, которые, помнится, я ему сказал, были: «Сукин сын, как тебе удалось?»

– Он был настолько хорош?

– Лучше я не видел.

– Что ж, он может выйти из тюрьмы, – резюмировала Джеймисон. – Это хорошо.

– Если он невиновен, – уточнил Декер.

– Ну да, конечно.

– Сомневаюсь, что его выпустят, если не будут абсолютно уверены, – заметил Богарт.

– А вам известно, что каждый год из тюрем выпускают сотни человек, потому что находят их невиновными? – Декер указал на ноутбук.

– Мизерный процент по отношению к числу отбывающих заключение, – возразил Богарт с чуточку неловким видом.

– По оценкам, от двух с половиной до пяти процентов всех заключенных тюрем США невиновны, – сообщил Амос. – Это около двадцати тысяч человек. Впервые тесты на ДНК начали использовать в судебных разбирательствах в 1985 году. С этого момента триста тридцать заключенных были амнистированы благодаря этим тестам. Но они возможны лишь примерно в семи процентах всех дел. А в двадцати пяти процентах дел, где они были использованы, ФБР смогло исключить подозреваемых, так что процент отбывающих заключение без вины мог быть и выше. Может, намного выше.

– Вижу, вы провели расследование по этому поводу, – сухо заметил Богарт.

Воцарилось долгое молчание.

– Декер, – наконец подал голос спецагент, – на самом деле мы занимаемся не этим. Мы расследуем нераскрытые дела в попытке найти убийц.

– А что, если Марс не убийца?

– Тогда убил этот субъект, Монтгомери.

– А что, если он тоже не убийца?

– К чему же ему сознаваться… – Богарт осекся со смущенными видом. – Ладно, поскольку в вашем случае именно так и вышло, я понимаю, куда вы клоните. Но тем не менее.

– Но может… команда хотя бы рассмотреть это? – спросил Декер.

Богарт на пару секунд задумался.

– Я планировал дать команде рассмотреть ряд потенциальных дел, а потом проголосовать, за какое браться. В этих пределах у меня руки развязаны.

– А мы можем лоббировать определенные дела? – поинтересовалась Джеймисон.

– Не вижу оснований возражать, – ответил Богарт. – Я люблю демократию, как и всякий другой, – добавил он с улыбкой.

– По-моему, мы должны взять это дело, – упрямо заявил Декер.

– И мы можем привлечь к лоббированию остальных, Амос, – поспешно подхватила Джеймисон. – Как и сказал агент Богарт.

Декер перевел взгляд на ноутбук. И Росс, и Алекс следили за ним. Они знали, что, придя к решению, Амос становится упрямым и негибким. И еще знали, что поделать с этим он ничего не может. Уж такой он человек.

– Поскольку вы приехали раньше, я перенес собрание с завтрашнего дня на два часа сегодня пополудни, – уведомил Богарт, поглядев на мятые вещи и растрепанные волосы Декера. – Мы дадим вам время привести себя в порядок, а потом заедем за вами за четверть часа и подвезем. Это не так уж далеко.

Амос оглядел свою мятую одежду. Хотел было что-то сказать, но потом лишь тупо кивнул и снова уставился на ноутбук.

Богарт поднялся, но Джеймисон продолжала сидеть.

– Я подожду вас здесь, – заявила она, встретив вопросительный взгляд Богарта. Глянув на Декера, тот коротко кивнул.

– Амос, славно, что вы с нами.

Декер продолжал таращиться на свой ноутбук.

Развернувшись, Богарт удалился.

Джеймисон поглядела на Амоса:

– Масса перемен. За короткое время.

Тот пожал плечами.

– Что уж такого занимательного в деле Марса? – спросила она. – То, что ты играл в футбол против него?

– Мне не нравится, когда люди ни с того ни с сего вдруг сознаются в преступлении.

– Вроде того как получилось в деле твоей семьи?

Закрыв ноутбук, Декер откинулся на спинку кресла.

– Расскажи мне об остальных членах команды.

– Я встречалась только с одним. С Лайзой Дэвенпорт. Она – психолог-клиницист из Чикаго. Ей под сорок, очень мила. Очень профессиональна.

– И как все это будет работать? – полюбопытствовал Декер.

– Как и сказал Богарт, будем голосовать за то, какие дела брать.

– Но кто-то же должен собрать дела, за которые мы будем голосовать вместе. Так что этот кто-то делает отбор.

– Ну, это правда. Там, – указала она на скоросшиватель, – занимательные вещи. Но ты можешь добавить это дело Марса. Богарт так сказал.

– Вообще-то, он этого не говорил. Он сказал, что это дело вне нашей юрисдикции. Сказал, что мы можем лоббировать его перед другими. Но если меня забаллотируют, мы его не возьмем. – Декер поглядел на нее: – Ты будешь голосовать за меня?

– Ну конечно, Амос.

– Я признателен, – он отвел взгляд.

Джеймисон удивилась. Обычно Декер в подобных вещах не признается.

– Хочешь пойти помыться? – дипломатично добавила она. – Я знаю, что поездка была долгая. И, очевидно, ты ехал без остановки.

– Именно. И – да, мне бы помыться. Но с вещами у меня негусто.

– Если хочешь, можем перед собранием пробежаться по магазинам.

– Может, после…

– Когда угодно, Амос. Я готова помочь.

– Тебе вовсе незачем так со мной любезничать.

Джеймисон знала, что, в отличие от других людей, Декер высказывается совершенно буквально.

– По-моему, жизнь круто переменилась у нас обоих, и надо держаться вместе. По пути может попасться дело, которое захочется взять мне. И тогда мне понадобится твоя поддержка, верно?

Задумчиво поглядев на нее, Декер кивнул.

– Ты куда сложнее, чем делаешь вид.

– Ну, может же человек надеяться, – чуть усмехнулась Алекс.

Глава 6

– Как мне вернуть двадцать лет жизни? Не хочешь мне сказать? Как?!

Мелвин Марс сидел напротив своего адвоката в тюремной комнате для свиданий.

Мэри Оливер было за тридцать. Ее темно-рыжие волосы были коротко подстрижены, за квадратными очками светились лучистые зеленые глаза, а угловатое симпатичное лицо усеивали веснушки.

– Никак, Мелвин, – ответила она. – Это никому не под силу. Но рассказ Монтгомери еще не подтвердили, так что не будем опережать события.

– Я этого козла не знаю. Я ни разу не встречал этого козла. Я даже не догадывался о его существовании, пока мне не сказали. Так что никто не может сказать, что я заплатил ему за убийство своих родителей. А если это не смогут доказать, я выхожу отсюда, верно?

Оливер пошуршала лежавшими перед ней бумагами.

– Послушай, это не так просто. Дадим процессу поработать, ладно?

Встав, Марс влепил ладонью по стене у себя за спиной, чем привлек внимание дюжего надзирателя, стоявшего в центре комнаты. Тот был достаточно далеко, чтобы не слышать их не подлежащей огласке беседы – во всяком случае, когда она шла на нормальных тонах, – но достаточно близко, чтобы вмешаться, если потребуется.

– Процесс?! Я давал процессу идти своим чередом прежде, и видишь, куда это меня завело? У меня отняли треклятую жизнь, Мэри.

– Вполне естественно чувствовать себя преданным и подло обманутым, Мелвин. Все, что ты чувствуешь, естественно.

Марс выглядел так, будто хочет врезать кулаком во что-нибудь, все равно во что, только бы во всю дурь. Но потом увидел, как рука надзирателя потянулась к дубинке. И разглядел, как губы тюремщика изогнулись в предвкушении возможности надрать заключенному жопу. «Только дай мне повод, говнюк, ну пожалуйста».

Остыв, Марс сел.

– И сколько же еще этому процессу работать? – нормальным тоном спросил он.

– Установленного графика на этот случай нет в силу его необычного характера, – пояснила Оливер с облегчением – наконец-то успокоился. – Но я буду следить за ним ежесекундно, Мелвин. Обещаю. Буду их подталкивать. А если увижу, что началась волокита, то сделаю выговор. Клянусь. И буду регистрировать ходатайства.

– Знаю, не обманешь, – кивнул он.

– Должно быть, тебе очень нелегко. Когда я услыхала об этом впервые, пришла в полнейшее замешательство. И до сих пор не ведаю, какая была связь между твоими родителями и этим Чарльзом Монтгомери.

– Ну, если связь и есть, они мне не говорили. Может, банальный чужак. Вломился в дом и убил их.

– Но свидетельств взлома не было. И ничего не было украдено. Потому-то полиция и переключила внимание на тебя.

– Но ты-то мне веришь, правда? – поспешно бросил Марс.

– Да, конечно, верю.

Он уставился на нее. «Уж конечно, веришь», – вертелось у него в голове.

– Там, где мы жили, никто дверей не запирал. И не в характере моих родителей было иметь вещи, которые кто-нибудь хотел бы украсть. Ты же знаешь, как мы жили. Отец работал в ломбарде. Мама зарабатывала шитьем, преподаванием испанского и уборкой за другими. – Марс тряхнул головой. – Я собирался все переменить, заиграв в НФЛ. Собирался купить им дом, отложить денег на будущее. Они могли бы бросить работу. У меня были планы. – Хлопнул ладонью по столу. – У меня были планы!

– Знаю, Мелвин, – проронила она.

– Я всегда считал, что это большая ошибка и кто-нибудь в конце концов это сообразит. Что меня выпустят из тюрьмы через несколько месяцев и я буду играть в футбол. А потом прошел год, за ним еще и еще. А потом пять. И десять. А потом… блин!

Он замолк, принявшись мотать головой из стороны в сторону, понурившись. На ламинат капнула слеза. Марс смахнул еще одну ладонью.

– А если я выйду отсюда, что тогда? У меня нет семьи. Нет работы. Ничего нет.

– Штат Техас может выплатить тебе компенсацию.

– Сколько?

– Потолок в двадцать пять тысяч долларов.

– Двадцать пять кусков! – недоверчиво уставился на нее Марс. – И это за двадцать лет моей жизни?!

– Я понимаю, что это чрезвычайно несправедливо, но таков современный закон.

– Ты знаешь, сколько я мог бы заработать в НФЛ?

– Куда больше. Знаю.

– Так что я выйду отсюда, имея, быть может, двадцать пять кусков, а может, и меньше, поскольку это «потолок», – и что тогда?

– С этим мы тебе поможем. Мы поможем найти тебе жилье. И работу.

– И что я буду делать? Елозить шваброй? Может, смогу получить прежнюю работу отца в этом ломбарде… Господи, в этой части Техаса ломбарды делают большой бизнес, потому что ни у кого ни хрена нет.

– Давай не будем забегать вперед, – проговорила Оливер, старясь сохранять ровный и спокойный тон.

– Даже если меня выпустят, то могут не амнистировать. А это означает, что у меня в личном деле будет значиться обвинение в двух убийствах. Кто тогда наймет мою задницу? Скажешь мне это? Скажи мне!

Марс видел, что с каждой секундой ей становится все более не по себе.

«Маленькая белая женщина – большой злой черный мужик. Вот что она видит. Только это она и видит. А ведь она на моей стороне».

Он отвел глаза, и тон его снова изменился.

– Дьявол, в толк не возьму, к чему мы вообще об этом толкуем. Меня ни за что не выпустят отсюда, Мэри.

– Мелвин, им придется, если ты невиновен.

– Я был невиновен двадцать треклятых лет, – огрызнулся он. – И какая разница?

– В смысле, если будут исчерпывающие доказательства твоей невиновности, держать тебя в тюрьме не смогут.

– Вот даже как? По всей стране десятки таких бакланов. Их невиновность доказана, как ты и сказала. Годы назад. И угадай что? Они по-прежнему за решеткой. Одному козлу сказали, что срок его апелляции истек, так что он в жопе, хоть и знали, что он этого не делал. Другой отсидел свой срок за преступления, которых не совершал, но из-за каких-то сраных правовых формальностей ему сказали, что надо отсидеть еще четыре года, и тогда, может быть, его выпустят. А еще чел звезданул надзирателю, так что ему припаяли новый срок, хотя он вообще не должен был чалиться на нарах. Так что не говори мне, что они должны делать хоть что-то. Они творят что хотят. Вот оно как.

– Мы позаботимся, чтобы в твоем случае этого не случилось. – Адвокат принялась собирать вещи. – Теперь мне пора. Но я свяжусь с тобой, как только что-нибудь узнаю.

Она встала, и Марс поднял на нее глаза.

– Я сержусь не на тебя, Мэри. Просто сейчас я сержусь на… на все.

– Я понимаю, – искренне призналась она. – Поверь. Сомневаюсь, что я была бы настолько же невозмутимой, как ты.

И ушла.

А Марс просто сидел на месте, пока надзиратель не подошел и не велел оторвать жопу от стула.

Цепи вернулись.

Явился Мозгляк и всю дорогу подталкивал его дубинкой в спину с такой силой, что Мелвин морщился от боли.

– Что говорит твоя адвокатша, Джамбо? – полюбопытствовал Мозгляк.

Марс по давней привычке промолчал.

– А, это же не подлежит огласке, точно. Только между нами. Хочешь ей впердолить, Джамбо? Отведать жопы белой женщины? Навалиться на нее? Раньше это было супротив закона, чтоб черный делал это с белой женщиной. Надо бы и теперича. Белая девушка не должна хотеть, чтобы зверюга наваливался на нее. Верно?

Он снова ткнул Марса в поясницу.

Мелвин обернулся к нему:

– Когда я отсюда выйду, давай выпьем, лады? Я тебя уважу. Потусуемся. Вместе.

Мозгляк фыркнул и вдруг застыл, когда весь смысл слов Марса врезался в него, как фура на полном ходу.

Больше по пути до самой камеры не было ни единого тычка дубинкой.

Глава 7

Когда Богарт и Джеймисон вернулись в полвторого дня, Декер уже успел принять душ, побриться, надеть другой комплект одежды – джинсы, фланелевая рубашка под свитер – и обуть заляпанные грязью ботинки. У него имелся деловой костюм, приобретенный еще в Берлингтоне, когда он претендовал на роль адвоката, но грязный и запиханный на самое дно дорожной сумки.

Богарт был в безупречном костюме, накрахмаленной рубашке с жестким воротничком и галстуком в турецких огурцах. Джеймисон облачилась в слаксы, жакет и кремовую блузку, а на ногах у нее были стильные сандалии на высоком каблуке со шнуровкой, выглядевшие новехонькими. По сравнению с затрапезным прикидом Декера оба выглядели так, будто собрались на свадьбу. Но он сделал все, что мог, и оба оценили его усилия.

– Готовы? – с улыбкой осведомился Богарт.

Амос кивнул, держа скоросшиватель, содержание которого уже прочел и запомнил. Шагая со всеми к автомобилю Богарта, он вдруг ощутил, как в желудке чуточку засосало – не от голода, а от нервов.

Загвоздка во всей этой затее заключалась в том, что, имея дело с другими людьми, Декер испытывал неловкость. Из-за гипертимезии он держался отчужденно, неуклюже, чувствуя себя в любой компании не в своей тарелке. И это было ему неподвластно. Рассудок подчинил его личность своей воле. Казалось бы, странно воспринимать собственный мозг как нечто отдельное от тебя, но для рассудка Декера это представлялось единственной реалистичной линией поведения.

Он осознавал, что, присоединившись к команде, должен будет взаимодействовать с остальными, но теперь, когда это время настало, вдруг усомнился в своем решении приехать сюда.

«Неужто я только что облажался по полной?»

Забравшись на переднее сиденье седана Богарта, он вынужден был отодвинуть его назад до упора, чтобы уместить свои длинные ноги. Вытащил ремень безопасности до конца, чтобы натянуть его на живот. Джеймисон села позади Богарта, чтобы дать Декеру как можно больше места.

– Можете поведать мне об остальных членах команды? – попросил Амос. – Алекс немножко рассказала мне о Дэвенпорт.

– Лайзу привлекли за ее опыт работы с психо- и социопатами. Она очень известна в своей области и написала несколько книг на эту тему. Сможет анализировать для нас личности и наклонности людей, находящихся в центре расследования. Будет нам говорить, что ими движет. Конечно, в ФБР уже есть люди, специализирующиеся на этом. Но, по-моему, хорошо будет иметь свежий взгляд на дело, не зашоренный федеральной правоохранительной системой.

– Смахивает на работоспособную гипотезу, – заметила Джеймисон.

– Есть еще один агент ФБР, Тодд Миллиган. Тодду за тридцать. Он хороший полевой агент, выдержал конкурс на вакансию в этой команде. Горит желанием приступить.

– А как ему перспектива работать не с агентами ФБР? – поинтересовался Декер.

– Тут никаких проблем, – ответил Богарт. – Иначе его отбраковали бы.

Амос поймал взгляд Джеймисон в зеркале заднего вида, мимикой поведав ей, что отнюдь не разделяет уверенности Богарта по этому поводу.

Двадцать минут спустя они остановились перед кирпичным зданием на территории базы Корпуса морской пехоты Куантико, приютившей, помимо прочих, Академию ФБР, лаборатории и ППНП.

Когда они выбирались из машины, Богарт сообщил, застегивая пиджак:

– ППНП выделила нам место в своих стенах. И сверх того будет оказывать нам оперативную поддержку.

– ППНП – Программа предотвращения насильственных преступлений, – пояснила Джеймисон; Богарт кивнул, распахивая перед ними дверь. – Сформирована в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. Подразделение, занимающееся серийными убийствами и прочими насильственными преступлениями, обычно сексуального характера. Является частью Группы оперативного реагирования на чрезвычайные ситуации.

– Которая, в свою очередь, является частью Национального центра анализа насильственных преступлений, – уточнил Декер.

Богарт снова кивнул.

– У нас много организационных уровней.

– Наверное, чересчур, – оценил Амос.

– Наверное, – отрывисто согласился спецагент.

Они зашагали по хорошо освещенному коридору.

– Ну, и чем же это отличается от того, что ППНП уже делает? – осведомилась Джеймисон.

– На самом деле ППНП является центральной базой данных, которой другие правоохранительные агентства – и штатов, и федеральные – пользуются при расследовании дел, находящихся в их юрисдикции. Разумеется, есть и команды агентов ФБР, ведущие расследования на местах. Но наша команда будет первой, использующей в оперативном составе людей не из ФБР. Должен признаться, в Бюро есть люди, не поддерживающие то, что мы делаем, и считающие привлечение людей извне ошибкой. Надеюсь, мы докажем, что они не правы.

– Возьму на себя роль адвоката дьявола, – вклинился Декер, – и спрошу: а что, если мы докажем, что они правы?

– Тогда нам перекроют финансирование, и мы отправимся искать другие занятия, – развел руками Богарт. – А моя карьера врежется в потолок.

– Тогда сделаем так, чтобы этого не случилось, – твердо заявила Джеймисон.

Они миновали контрольный пункт безопасности, и после этого Богарт с помощью своего электронного удостоверения открыл дверь.

– Ну, вот и пришли, – он жестом пригласил их внутрь.

Не успел Декер переступить порог, как ощутил мандраж, частенько охватывавший его перед выходом на поле, – тяжеловесную комбинацию нервов, адреналина и дурных предчувствий.

А он-то думал, эти дни давно миновали.

Очевидно, нет.

«Ну, поехали!»

И ступил в комнату.

Глава 8

Взгляд Декера окинул помещение, впитывая все, как луч радара, отражающийся от твердых объектов.

Внутри находились двое.

Лайза Дэвенпорт – справа. Под сорок, светло-русые волосы коротко подстрижены, худощавое привлекательное лицо, полные губы и сверкающие голубые глаза. Долговязое спортивное тело, узкие бедра, симметричные широкие плечи.

Она улыбнулась Декеру, когда его взгляд миновал ее.

Тодд Миллиган сидел через стол от нее – шести футов ростом и ни рыба ни мясо. Как и Богарт, он был в отличной форме и, судя по виду, мог бежать и бежать без конца, даже не запыхавшись. Его темные волосы были подстрижены по-армейски коротко, на лбу залегли глубокие от природы морщины, взгляд карих глаз был пристальным, а хребет так же прям, как и полосатый галстук. Привлекательности или доброжелательности ни на йоту. Просто выглядел хронически серьезным.

Перед каждым лежал толстый скоросшиватель. Декер заметил мириады листиков «Пост-ит», торчащих из скоросшивателей со всех сторон. И Дэвенпорт, и Миллиган явно готовились к встрече.

Богарт представил собравшихся, и все сели.

На стене висел телевизор с большим экраном, аккуратно заполнявшим ее почти целиком. Включив стоявший перед ним ноутбук, Богарт поманипулировал клавишами. Телеэкран осветился, и все сосредоточились на нем.

– Сейчас перед нами для рассмотрения двадцать дел, – начал Богарт. – Реально из этого числа мы сможем сосредоточить силы только на одном за раз. Я выступаю за качество, а не за количество. Двадцать представленных вам дел были отобраны из куда большего числа с помощью различных внутренних фильтров.

– Мне представляется, – твердо и четко выговорил Миллиган, – что дело Морильо имеет большой потенциал. У меня имеются углы подхода к нему – по моему мнению, железобетонные.

– Приятно слышать, – откликнулся Богарт. – Но я хотел бы провести обзор каждого из дел, чтобы все мы начали с одной и той же страницы.

Лицо Миллигана приобрело чуть натянутое выражение. Декер видел, что он отнюдь не обрадовался, восприняв это как нагоняй, хотя на самом деле Богарт повел себя вполне корректно.

Росс методично проходил дело за делом, высвечивая ключевые моменты на экране. Амос заметил, что каждый отслеживал изложение по своей папке. Один раз поймал на себе мимолетный взгляд Миллигана, слегка удивленного, что Декер даже не открыл свой талмуд. Вероятно, Богарт не сообщил им о гипертимезии Декера, следившего за всем в уме, мысленно перелистывая страницы в голове в полнейшей синхронизации с Богартом, делавшим это на экране.

Закончив, спецагент обвел сидящих взглядом:

– Есть комментарии?

– Я по-прежнему считаю, что надо браться за дело Морильо, Росс, – отреагировал Миллиган. – Оно сулит наилучший шанс успешного расследования. Построенное против него обвинение было не таким уж сильным, а одна из критических улик целиком и полностью проигнорирована. Мне кажется, что в деле есть более явные подозреваемые. А для твоей программы будет лучше, если она сделает мощный старт.

Богарт оглядел остальных:

– Ваше мнение по этому поводу?

– По-моему, дело Морильо надо пропустить, – заявил Декер.

– Почему? – резко осведомился Миллиган.

– Потому что крайне вероятно, что он виновен.

Миллиган уставился на него, раздув шею, как кобра.

– На чем это основано?

– На нестыковках.

– А именно?

– Морильо был штатским подрядчиком ВМФ. На странице два он заявил полиции, что выехал из дома на работу на базе ВМФ «Крейн» в округе Мартин, штат Индиана, в девять утра. И сказал, что прибыл на базу в восемь пятнадцать утра.

– Это потому… – торжествующе начал Миллиган, но Декер, не обратив на него ни малейшего внимания, гнул свое:

– Это потому, что в это время округ Мартин и база ВМФ перешли на центральное поясное время из восточного поясного времени, и переход вступил в действие второго апреля две тысячи шестого года. Таким образом, было девять утра по восточному стандартному времени, когда Морильо покинул свой дом, но восемь утра по центральному стандартному времени.

– Правильно, – неохотно признал Миллиган. – Так в чем же неувязка?

– У Морильо имелся мотив для убийства жертв. Но был один свидетель в пользу Морильо – Бахити Садат. Он сказал, что видел его на улице напротив своего магазина в шесть пятнадцать вечера. Убийства, как установлено судебно-медицинской экспертизой и другими свидетельствами, произошли в шесть девятнадцать. Поскольку убийства произошли милях в десяти от магазина Садата, а Морильо в тот момент был без машины, это стало для него надежным алиби.

– Но полиция почти не придала этому значения, потому что Садат – мусульманин, – встрял Миллиган. – И это было в самый разгар войн на Ближнем Востоке, и имела место сильная предубежденность. Под показания Садата комар носа не подточит. Они обеспечивают Морильо алиби, но присяжные их не приняли. – Он помолчал, разглядывая Декера в упор. – Надеюсь, вы не разделяете предубеждения подобного сорта?

Проигнорировав и эту реплику, Декер продолжил:

– Садат сказал, что только что закончил свою вечернюю молитву. Тогда-то, по его словам, он и увидел Морильо. Садат отчетливо помнил это, потому что только что поднял взгляд от молитвенного коврика и посмотрел сквозь витрину своего магазина. Он провел уверенное опознание.

– Совершенно верно, – Миллиган уже начал терять терпение. – Вы излагаете мои доводы вместо меня.

– Садат сказал, что молитва, которую он только что закончил, – Магриб, четвертая молитва дня, – сообщил Декер.

– Верно. Благочестивые мусульмане молятся пять раз в день. Мы все это знаем, – согласился Миллиган.

– Ну, на самом деле уйма людей этого не знает, а тогда не знало, наверное, куда больше народу, – не смутился Декер. – Но суть в том, что молитва Магриб не может свершиться до заката. В этом отношении религиозные предписания очень строги. А в тот день в Индиане закат наступил в семь двенадцать пополудни, почти на час позже, чем время в показаниях Садата, когда он поднял голову и увидел Морильо, проходящего перед витриной магазина. Ну, Садат всего лишь человек, и если он промахнулся на несколько минут, вряд ли кто-то может его винить. Но в это время суток солнце еще явно было на небе. Ни один мусульманин не начнет свою закатную молитву, когда столь очевидно, что еще не закат. И уж, несомненно, ни один мусульманин не закончил бы закатную молитву почти за час до того, как солнце опустилось к горизонту.

Челюсть у Миллигана слегка отвисла.

Богарт и Джеймисон переглянулись.

Дэвенпорт не сводила глаз с Декера.

– Да к тому же, – докинул Амос, – согласно чертежу, сделанному полицейскими и включенному в дело, фасад магазина Садата обращен на запад, к улице, по которой Морильо якобы шел в это время.

– А мусульмане при молитве обращаются лицом на восток, – подхватила Джеймисон, – к Мекке.

– Садат должен был стоять к Морильо задом, – добавил Богарт. – И когда поднял бы глаза от молитвенного коврика, то не увидел бы его. Я удивлен, что никто даже не подумал спросить об этом.

– Многие американцы знают мусульманские обычаи не настолько хорошо, – пояснил Декер, – а тогда знали и того меньше, когда большинство были не в состоянии отличить суннитов от шиитов. Я думаю, можно установить, что Морильо и Садат были знакомы и это алиби было подготовлено загодя, хотя и не сработало. Оно могло бы стать окончательным доказательством вины Морильо. Но поскольку он в тюрьме, где ему и место, вряд ли стоит тратить на него время.

Миллиган откинулся на спинку стула с крайне фраппированным видом.

– А теперь мы можем поговорить о деле Мелвина Марса? – Декер поглядел на Богарта.

– Минуточку! – рявкнул Миллиган. – Мне сказали, что вы приехали только сегодня. Вам что, прислали информационный пакет заранее?

– Нет, он получил его сегодня утром, – ответил Богарт. – Я принес папку лично.

– И из всех этих дел вы раскопали такие подробности, как в деле Морильо… что, за какую-то пару часов? – Миллиган обернулся обратно к Декеру.

– Я вовсе ничего не раскапывал. Прочел показания и отчеты. Там все есть.

– А сведения о конкретных мусульманских молитвах? – уточнил Миллиган.

– Я много читаю, – пожал плечами Амос.

– А время заката? – не унимался Тодд.

– Я из этой части страны. Его я знаю навскидку.

– В определенный день две тысячи шестого года?

– Да, – невозмутимо проронил Декер.

– Вы что, заранее знали, что я заинтересуюсь делом Морильо? – обвиняющим тоном вопросил Миллиган.

– Пока я не переступил порог этой комнаты, я даже не знал о вашем существовании, – бесстрастно ответил Декер и снова поглядел на Богарта: – Теперь мы можем обсудить дело Марса? Потому что я в самом деле не считаю ни одно из других дел в этой папке столь же заманчивым. А раз Садат лгал и Морильо убил этих людей, а мы здесь не затем, чтобы освобождать виновных, по-моему, надо двигаться дальше.

Дэвенпорт пришлось прикрыть рот ладонью, чтобы скрыть улыбку, когда Миллиган вонзил в Декера испепеляющий взгляд.

Не успел Богарт и рта раскрыть, как Алекс высказалась:

– Я голосую за то, чтобы взять дело Марса.

– Но я его еще не изложил, – с любопытством поглядел на нее Декер.

– После того, что вы только что проделали, мистер Декер, я приму его на веру. – Она обернулась к Богарту: – Росс, мы не могли бы перейти прямо к голосованию?

Спецагент бросил взгляд на Джеймисон с Декером и сказал:

– Ладно. Все, кто за то, чтобы взять дело Мелвина Марса, поднимите руки.

Поднялось четыре руки. Единственным отколовшимся оказался Миллиган.

– Хорошо, – подался вперед Амос. – Итак, мы можем к нему перейти?

Глава 9

Два часа спустя под совещанием подвели черту, запланировав новую встречу на завтра. Когда Декер и Джеймисон уже выходили из здания, Дэвенпорт нагнала их. Богарт задержался на пару минут, чтобы потолковать с Миллиганом.

– У вас есть время, чтобы выпить? – спросила она, переводя взгляд с одного на другую и обратно. – Минутах в пяти езды от базы есть местечко.

– Нас привез агент Богарт, – с неуверенным видом заметила Джеймисон.

– Он может встретиться с нами там. Я могу кинуть ему эсэмэску. Я просто хочу поговорить о деле еще немного перед завтрашним днем. А потом или он, или я отвезем вас обратно. Я на машине.

– Ты не против? – Джеймисон поглядела на Декера.

– А еду в этом баре подают? – спросил Амос. – А то я не обедал.

– Несомненно, – Дэвенпорт окинула взглядом немалые габариты Декера.

– Тогда поехали, – решил он.

* * *

Заведение довольно метко называлось «Шалман». Прибежище для солдат, копов, деревенщины и приблудных «пиджаков».

Компания Декера заняла столик в глубине, подальше от бара, где уже было шумно и людно по случаю Нового года. Цифровой музыкальный автомат надрывался на всю катушку.

Дэвенпорт пристроилась рядышком с Декером, а Джеймисон заняла место напротив них. Имелся и четвертый стул, для Богарта, которому Дэвенпорт отправила текстовое сообщение. Тот ответил, что встретится там с ними минут через двадцать.

Они заказали пиво и закуски. Декер получил гору чили, чипсов и сыра. Дэвенпорт обошлась лавашом, а Джеймисон взяла французский луковый суп.

– По-моему, первая встреча прошла хорошо, – начала разговор Дэвенпорт, – хотя Миллиган держался грубовато.

– Территориальный инстинкт, – заметила Алекс. – Сомневаюсь, что он в восторге оттого, что к расследованиям ФБР привлекли чужаков.

– Ну, ему придется к этому приспособиться, – ответила Дэвенпорт, отхлебывая пиво и разглядывая Декера, уже углубившегося в свою груду чипсов. – Вы устроили там весьма впечатляющее представление, Амос… Вы не против, если я буду звать вас просто Амос?

Декер проглотил толику своей пищи и, не глядя на нее, сказал:

– Я не хочу терять время на дела, не представляющие интереса. И можем сразу перейти на «ты».

– Но ты заинтересован делом Мелвина Марса, это очевидно.

– Да.

– Рассказывая о деле, ты сказал, что играл в футбол против него в колледже. Это обострило твой интерес? Или тот факт, что его дело перекликается с тем, что случилось с тобой в Берлингтоне? На собрании ты об этом не упомянул.

Декер медленно поднял взгляд от еды, чтобы поглядеть на Дэвенпорт. Джеймисон тоже уставилась на нее с подозрением.

– Я не упомянул об этом, потому что это не имеет прямого отношения к тому, брать нам дело или нет, – ответил он.

– Да ладно тебе, Амос, – не смутилась Дэвенпорт. – При твоем-то уме. Гипертимезия в сочетании с синестезией[17] из-за черепно-мозговой травмы, полученной на футбольном поле? Ты слишком умен, чтобы не видеть этой связи.

– Это Богарт тебе сказал? – осведомился Декер.

– Я прибыла сюда неделю назад, – кивнула она. – Это дало мне время акклиматизироваться и мило побеседовать с Россом. Он только что закончил твое дело и не скупился на подробности, видя, что я вливаюсь в команду и все такое.

– Я все равно не уверена, что он должен был распространяться об этом, – с укором бросила Джеймисон.

Дэвенпорт подняла руки в знак капитуляции:

– Пожалуйста, не навоображайте лишнего. Росс рассказал мне не все. Но достаточно, чтобы я поняла, что между убийствами семьи Амоса и родителей Мелвина Марса есть параллели. Я думаю, расследование этого дела может быть занимательным.

– Но он сказал тебе о моем состоянии? – спросил Декер.

– Ну да. Я профессиональный психолог-клиницист, Амос, специализирующийся в области когнитивных аномалий. И я даже знакома с некоторыми сотрудниками Научно-исследовательского института когнитивных исследований под Чикаго, хотя это было уже порядком после того, как ты через него прошел.

Декер утер рот салфеткой.

– Но цель в деле Марса – установить его вину или невиновность. Ничего более. Мои когнитивные аномалии тут ни при чем. Потому что я совершенно не заинтересован в роли «показательного примера».

– Как хочешь. – Дэвенпорт повертела свой бокал. – Честно говоря, по-моему, мы упускаем возможность. Но если я сморозила что-то, не подумав, то сожалею. Меньше всего я хотела тебя хоть чем-то задеть. Это в мои намерения не входило.

Декер пожал плечами, но промолчал.

Не прошло и минуты, как к ним присоединился вошедший в заведение Богарт. Он сел, и официантка подошла, чтобы принять у него заказ.

Когда она удалилась, Росс заговорил:

– Хочу принести извинения за сегодняшнее собрание. Миллиган переступил границы дозволенного, и я ему об этом сказал. Мы здесь не для того, чтобы цапаться друг с другом. Мы – команда. И те, кто хочет в ней остаться, должны вести себя соответственно.

– У него было дело, и он его отстаивал, – откликнулся Декер. – Я не в претензии.

– Ну, он мог вести спор более профессионально. Инсинуации, что вы как-то намеренно торпедировали его дело, были просто нелепы.

Богарту принесли бокал вина. Он пригубил напиток.

– Возможно, Лайза сказала вам, что я вкратце посвятил ее в произошедшее в Берлингтоне.

– Да, – подтвердила Джеймисон. И, помолчав, с легким раздражением добавила: – И знает о состоянии Амоса.

Если Богарт и заметил ее негодование, то предпочел его проигнорировать.

– И я сообщила Амосу, что имела дело с работниками Института когнитивных исследований, – прокомментировала Дэвенпорт.

– Но мисс Дэвенпорт заверила меня, что мои аномалии не имеют ни малейшего отношения к расследованию дела Мелвина Марса, – докинул Декер.

– Туше́! – Дэвенпорт приподняла свой бокал с пивом. – И умоляю, зови меня просто Лайза.

– Марс все еще в тюрьме в Техасе, – поведал Богарт. – Похоже, первым делом надо отправиться туда. Место убийства его родителей находится в сотнях миль к западу от тюрьмы.

– А затем у нас есть Чарльз Монтгомери в Алабаме, – вставил Декер.

– Именно.

– А мы можем что-нибудь разузнать об этом парне, прежде чем отправимся повидать его? – спросила Дэвенпорт. – Может ли быть какая-то связь между Марсом и этим субъектом, Монтгомери?

– Ну, как раз это полиция наверняка и пытается сейчас установить, – отозвался Богарт. – И позвольте с ходу уведомить всех вас: дело будет очень деликатным. Штат Техас в данный момент воспримет любое федеральное расследование не очень благожелательно. Откровенно говоря, могут даже начать выяснять, с какой это стати мы к нему причастны. И я не могу обещать, что если мы наткнемся на отпор, то сможем настоять на своем. – Он поглядел на Декера: – Все дела в папке были заранее одобрены для нашего вмешательства, Амос. А дело Марса, очевидно, нет.

– Но мы все равно можем его рассмотреть, – заявил Декер.

– Да. Но я выяснил, что техасцы, как правило, не любят, когда в их дела вмешиваются люди из Вашингтона, округ Колумбия.

– А вы можете получить доступ ко всем материалам по делу? – поинтересовалась Джеймисон. – Мы действительно должны сперва пройтись по ним всем. Пока что мы располагаем лишь тем, что Амос нашел в Интернете.

– Я, несомненно, могу сделать ряд звонков и выяснить, чем тут можно помочь, – ответил Богарт.

– Тогда нам нужно добиться встречи с Марсом, – добавила Дэвенпорт. – Встретившись с ним, я смогу вам дать более четкое представление о его психотипе.

– Договорились, – резюмировал Росс и посмотрел на Декера: – Вы проделали хорошую работу с делом Морильо, Амос. Вы снова подцепили вещи, которые все остальные проглядели.

Декер смотрел куда-то в сторону, почти не следя за беседой. Очнувшись от своих раздумий, он произнес:

– Надо выяснить, была ли у Чарльза Монтгомери семья.

– Что? Зачем? – опешила Дэвенпорт.

Декер не ответил, снова задумчиво воззрившись в пространство.

* * *

Когда посиделки в баре закончились, Джеймисон и Декера подбросили до места, где Алекс оставила машину.

– Итак, все прошло относительно хорошо, – заметила она. – Хотя Миллиган все же придурок. А ты что скажешь? – Она глянула на Декера.

– Я влез в его песочницу.

– А Дэвенпорт?

– Уверен в ее компетентности.

– Но?..

– Но у нее собственная повестка дня.

– То есть ты.

– Возможно.

Алекс оглядела Декера с головы до ног:

– С милю отсюда есть мужской магазин. Открыт до десяти, я узнавала.

– Я что, вправду выгляжу настолько плохо? – Декер сверкнул на нее глазами.

– Встречают по одежке.

– Я практически уверен, что тот, кто это сказал, не имел в виду меня.

– Шопинг всегда помогает мне прояснить мысли, – с надеждой в голосе проронила Джеймисон.

– А как именно я заплачу за новые вещи?

– Богарт дал мне это, – продемонстрировала она кредитную карту. – На необходимые расходы. В число которых, как я уточнила, входят и твои вещи, – поспешно добавила она. – А также тебе причитается жалованье.

– Жалованье? – воззрился на нее Декер.

– Насчет тебя не знаю, но я заниматься этим бесплатно не могу. Ты не обсуждал с Богартом денежный вопрос?

Амос лишь испустил тяжкий вздох.

– Как я понимаю, нет. Но могу сказать, что это куда больше, чем любой из нас заработал бы в Берлингтоне.

– В самом деле? – переспросил Декер.

– В самом деле. И если эта штука сработает, мы должны получить собственное жилье. Не можем же мы торчать на базе безвылазно. А тебе нужна машина взамен прокатной.

– Об этом я как-то не задумывался.

– Уж поверь, я-то знаю.

* * *

Три часа спустя они вышли из магазина мужской одежды, нагруженные многочисленными одежками для Декера. Подгонять ничего не пришлось. По большей части они просто брали самые большие размеры из имевшихся в магазине – брюки, рубашки, туфли, носки, нижнее белье и пару курток, достаточно просторных, чтобы в случае нужды послужить парусами.

Джеймисон помогала подбирать цвета и аксессуары, комментируя все вещи, которые примерял Декер.

– Я похож на кита в костюме-двойке, – заметил он, стоя перед трюмо.

– Это вполне поправимо. Зал в двух минутах ходьбы от твоих апартаментов. А беговая дорожка – рядом с ним.

Когда он вышел из примерочной в своих старых обносках, увидел Джеймисон: она держала стопку тренировочных костюмов, которые подобрала для него, вкупе с теннисными туфлями четырнадцатого размера.

– Четыре икса на тебя налезут?

– Ага, если они достаточно растягиваются.

Она довезла Декера до его квартирки и помогла внести пакеты.

– Спасибо за помощь, – сказал он.

– Спасибо, что дал мне возможность.

– Что, побыть моим личным покупщиком?

– Нет, за этот шанс в ФБР. Одну меня Богарт ни за что бы не пригласил. Он позволил мне увязаться, только бы ты тоже согласился.

– Верь же в себя хоть капельку.

– Ой, да я в доску расшибусь, только бы показать, на что способна. Но моим пригласительным билетом послужил ты.

– Ты в самом деле считаешь, что дело выгорит?

– Кто знает? Отчасти в этом и состоит самое волнующее.

– Не думаю, что в моей жизни не хватает волнений.

– Тогда, пожалуй, ты пришел не туда.

Глава 10

Шесть утра.

Сморгнув сон с глаз, Декер сел в постели. Огляделся, не сразу сообразив, где находится.

Вирджиния.

Куантико.

Фэбээровская работенка.

Верно. Встав, он зашлепал в ванную. После этого, пройдя в кухню, выглянул в окно. Еще не рассвело.

Амос достал кофейник с намерением сварить и выпить кофе, просматривая документы по делу. Потом оглядел свое обширное брюхо, прислушался к присвисту одышки после усилий, потребовавшихся, чтобы просто выбраться из постели и помочиться, и со вздохом буркнул:

– Блин!

Вернулся в спальню и достал тренировочный костюм, купленный для него Джеймисон. Натянул его, радуясь, что тот не в обтяжку, а потом наклонился и втиснулся в свои теннисные туфли каждая размером с байдарку.

Вышел на улицу, спустившись по ступенькам жилого комплекса, где его расквартировали. Поглядев налево, увидел спортзал, упомянутый Джеймисон. Внутри горел свет и слышался шум.

«Ну конечно. Трудоголики и карьеристы уже пашут. А трудоголиков и карьеристов тут, должно быть, выше крыши».

Декер медленно добрел до здания и вошел, не забыв прихватить удостоверение. Молодой служащий за стойкой выдал ему полотенце и ключ от шкафчика. Ключ Амос вернул, но полотенце оставил.

– Судя по виду, вы можете запросто поднять танк «Абрамс», – заметил юноша, окидывая взглядом солидную комплекцию Декера.

– Что и делаю всякий раз, когда встаю, – отозвался тот, присовокупив к этим словам очередной вздох, и направился в просторный тренажерный зал, где изумительно подтянутые люди обоих полов усердствовали с завидной легкостью.

Найдя угол, Декер положил полотенце, бросил взгляд в зеркало и решил: дальше без излишеств. Проделал небольшую разминку на сердечно-сосудистую систему перед растяжкой – и совсем запыхался. Но упорно перешел к растяжке. Годы подобных упражнений в роли футболиста сделали его более гибким, чем казалось с виду. Но теперь он совсем закостенел. Участки позвоночника, которые Амос не ощущал давным-давно, начали заявлять о себе. Зато он наконец начал разогреваться.

Мимо прошла молодая женщина с идентификационной карточкой ФБР, приколотой к шортам из лайкры, – обаятельная, в превосходной форме, будто жир просто не осмеливается льнуть к ее телу. Увидев, как Декер, наклонившись, касается носков, а потом ставит ладони на пол плашмя, она заметила:

– Впечатляет.

– Что ж, тогда рекомендую отвести взгляд. Дальше все пойдет под откос.

Рассмеявшись, она двинулась дальше.

После разминки Декер взялся за железо и делал, что мог, пока мышцы не начали вопить, потом схватил медбол[18] и занялся кором. Наконец-то взмок по-настоящему и почувствовал удовольствие.

– Ну, я в восторге, просто полный отпад.

Обернувшись, Амос увидел Джеймисон в спортивном костюме.

– Ты пришла или уходишь? – поинтересовался он.

– Ухожу. Пришла к открытию. Была в другой части зала и уже уходила, когда увидела тебя. – Она хлопнула его по предплечью: – Так держать, Декер!

Отложив медбол, он развел руками:

– Мало-помалу, ладно?

– Не хочешь вернуться со мной? Моя квартира чуть дальше твоей.

– Я хотел пройтись по дорожке, чтобы размяться.

– Хорошо. Увидимся в офисе. И кстати, Амос, ты уже заглядывал в буфет и холодильник?

– Я заметил, что там что-то есть.

– Я закупила продуктов перед твоим приездом, – с легким смущением призналась Алекс. – Не надо меня убивать, но в основном это здоровая пища. Вот потому-то я и принесла тебе тот омерзительный сэндвич на завтрак, типа, побаловаться напоследок, прежде чем ступить на здоровую стезю.

– И насколько здоровую? – пожелал узнать Декер.

– Предоставлю удовольствие открытия тебе, – неловко усмехнулась она. – Заберу тебя где-то без четверти, – и удалилась.

Несколько минут спустя закруглился и Декер. Он утер лицо и направился к дорожке, располагавшейся за залом и обнесенной оградой высотой по пояс.

Амос шагал по дорожке ускоренным шагом, пока колени не начали подкашиваться, и тогда сбавил шаг. Сердце билось часто, пот все бежал. По телу разливалось приятное изнеможение. Было прохладно, и каждый вдох превращался в крохотное облачко.

А потом что-то пронеслось мимо настолько быстро, что Декер едва не упал. Он и не заметил, что кто-то приближается.

Развернувшись, Тодд Миллиган затрусил обратно, не сводя глаз с Декера. Его тело, облаченное в шмотки компании Under Armour, выглядело весьма впечатляюще – компрессионная ткань четко обрисовывала кубики пресса.

– Эй, Декер, вам стоит прибавить ходу, а то затопчут.

И, повернувшись, рванул прочь – шустрый и спортивный.

Надутый мудак.

Минуту спустя Амос услышал, как приближается еще кто-то. Может, Миллиган хочет обойти его еще на круг. Он подался было в сторону, чтобы уступить дорогу, когда сзади донеслось:

– Доброе утро!

Добежав до него, Лайза Дэвенпорт, облаченная в утепленный тренировочный костюм, остановилась, опершись ладонями о колени и сделав несколько долгих вдохов.

– Доброе утро, – ответил Декер.

Она занялась растяжкой рук и ног.

– Я как раз закончила пробежку, когда увидела тебя.

– Меня проглядеть трудно, хотя агент Миллиган чуть не врезался в меня. Прикинь?

– Кто бы сомневался, – сухо отозвалась она.

– Я только-только вышел на дистанцию. Сначала позанимался ОФП.

– Занятия придают мне энергии. Я их обожаю.

– Мне тоже, как видишь.

Она расплылась в улыбке.

– Но ты же играл в колледже и был профессиональным футболистом. Ты должен быть в фантастической форме.

– Это было уже давным-давно.

– Ну и не так уж давно – тоже.

– С чего ты взяла?

– Ты был офицером полиции, а потом детективом. Тогда ты тоже должен был быть в неплохом состоянии.

Декер снова зашагал, и Лайза подстроилась под его темп – во всяком случае, попыталась.

– Мне кажется, это тоже было уже давно.

– Но на самом деле не так уж и давно. С тех пор минуло не больше… ну, месяцев двадцати?

– Похоже, ты немало знаешь обо мне.

– Я любознательный человек, Амос, а ты – занимательный объект для изучения.

– Это потому что мне вышибли мозги, так что я не в состоянии ничего забыть и вижу вещи в цветах, которые люди обычно ассоциируют с красным, желтым и синим?

– Это моя область, и я не могу притворяться, что мне неинтересно. Ты осознаешь, какая ты диковинка?

– На самом деле никогда об этом не думал.

Лайза хотела было что-то сказать, но прикусила язык.

– Что ж, рада была повидаться. Пойду приму душ. Увидимся в офисе. – Она развернулась и затрусила в обратном направлении.

Проводив ее долгим взглядом, Декер доковылял до лавки рядом с дорожкой и сел. Дал сердцебиению вернуться к норме и тогда встал, почти уверившись, что теперь его не хватит удар. Медленно дошел до своей квартирки, принял душ и оделся во все новое. Вчера вечером он примерял эти вещи, но теперь они казались капельку великоватыми.

«Должно быть, навоображал себе».

Заглянул в холодильник: соевое молоко, свежевыжатый апельсиновый сок, йогурт, яблоки и упаковка органических яиц. Зерновой хлеб из девяти злаков. Особо постная курятина. Фарш из индейки. Бутербродное «масло» с добавлением канолового масла. И свежие овощи в выдвижных ящиках. Заглянул в буфет. Здоровые злаковые хлопья, арахисовое масло с пониженным содержанием натрия, мед, супы с пониженным содержанием натрия, органические макароны, нечто под названием «ризони», пузырьки с витаминами, льняное масло, энергетические батончики, бананы, энергетический напиток для разведения в воде и пара дюжин бутылок спортивных напитков с различными вкусами. Никаких пакетов с чипсами, плиток шоколада или ведерка мороженого в пределах видимости.

Насыпав в миску хлопья, выглядевшие так, будто белка нагадила в них прутиками, Амос залил их соевым молоком и приправил нарезанным бананом.

Все же Джеймисон смилостивилась над ним, потому что кофе имелся. Но сливки были обезжиренными, а сахар представлял собой бурую нерафинированную массу, которую Декер видел, но ни разу не пробовал. Очевидно, рафинированный сахар, которым он пользовался вчера, Джеймисон реквизировала.

Приготовив кофе, Амос отнес чашку и миску на стол в обеденной зоне, сел и съел свой завтрак.

«Что ж, хотя бы сытно», – подумал он, споласкивая чашку, миску и ложку.

Посмотрел на часы. До сбора команды с полчаса. Надо убить немного времени до приезда Джеймисон. Сев в кресло, он поглядел в окно на улицу, бурлившую жизнью.

В Куантико уйма народу приезжает и уезжает круглые сутки напролет. А теперь и Декер стал крохотной шестеренкой в этой колоссальной экосистеме. А хотел ли он этого на самом деле?

Амос прикрыл глаза, и, хотя он и не желал этого, его безупречная память вернулась к гибели его семьи в собственном доме, к месяцам душевных мук после того и, в конце концов, к выслеживанию и наказанию их убийц. А потом – к осознанию, что даже после этого он не приблизился к подведению черты ни на йоту.

Когда Амос открыл глаза, они были подернуты влагой. Декер ощутил, что дрожит.

Его раны время не лечит. Оно бессильно, когда сталкивается с тем, кто не способен к забвению. Для него их убийство произошли будто только что. Память сохранила не только визуальные образы, но и эмоциональные терзания, связанные с этими мысленными картинами. И они не покинут его до самой смерти.

Он выглянул из окна как раз вовремя, чтобы увидеть крохотный автомобиль Джеймисон, останавливающийся перед домом. Утер глаза и дал себе пару пощечин.

Он может либо жить прошлым, либо рискнуть выйти в мир и поглядеть, удастся ли обрести будущее.

И в иные дни решение дается проще, чем в прочие.

Декер направился к двери.

Глава 11

Стук в дверь всполошил Марса. Потом внизу двери приоткрылась прорезь.

– Тащи свою жопу сюда, – раздался голос.

Мелвин послушно поднялся с койки, повернулся спиной к двери, сложил руки за спиной и опустился на корточки так, чтобы руки оказались вровень с прорезью. Ему на запястья надели наручники. Тогда он поднялся и отступил от открывшейся двери.

Это был Большой Хер. Он был здесь с тех самых пор, как Марс прибыл сюда. И с каждым годом становился только гнуснее.

Габариты Большого Хера были настолько велики, что он практически заполнял собой весь дверной проем камеры. Насупленные брови и ухмылка боролись на его лице за верховенство.

– В чем дело? – спросил Марс.

– Заткнись! Я велел тебе вякать, пацан?

Двое других надзирателей, появившись из-за спины Большого Хера, замкнули кандалы на лодыжках Марса. И погнали его по коридору под звон цепей, будто у призрака Марли[19].

Он миновал стены камер, из квадратных окошек которых, затянутых рабицей, на него таращились лица зэков. Затем ощутил на своем лице порыв смрадного дыхания Большого Хера – смесь табачного перегара с парами виски.

– Ты везунчик, – изрек Большой Хер, в экстазе дергая толстой шеей на каждом слоге. – Покамест ты откинулся из смертников. Направляешься в общую зону. Народ будет рад поглазеть на твою шоколадную жопу, Джамбо.

Марс себя счастливчиком отнюдь не считал. Возвращение в общую зону могло означать только одно.

Он направляется на неофициальную казнь.

Его собственную.

* * *

Если хочешь выжить в тюрьме, придерживайся стратегии и тактики.

Если хочешь прикончить кого-то, опять же придерживайся стратегии и тактики. Его выход из камеры в отделении смертников – стратегия.

А тактика его планируемого убийства вот-вот прояснится.

Его вели в другое здание. Когда вторая дверь захлопнулась под вопль автоматических гидравлических плунжеров, делавших свое дело, мясистая ручища Большого Хера легла Марсу на плечо, остановив его.

– Последняя остановка, Джамбо.

Наручники с него сняли, но ножные кандалы оставили. А затем тюремщики развернулись и оставили его.

Марс огляделся.

Отделение смертников располагалось в здании 12, но теперь он оказался в открытой тюремной зоне вместе с остальными заключенными. Зэки там так и толпились – одни в штанах, другие без рубашек, а некоторые вообще в шортах, сделанных из тюремных штанов с отрезанными штанинами. Хотя по календарю стояла зима, здесь царила удушающая жара. Вытяжные вентиляторы работали вовсю, но едва справлялись с плотным, сырым, зловонным воздухом, зависшим над ними, как токсичные миазмы.

Группа заключенных сидела за столами, привинченными к полу. Некоторые стояли, болтая между собой. Еще кто-то делал отжимания в упоре лежа или подтягивался на перекладинах, вмурованных в стены. Вонь пота, сигаретного перегара и смутное амбре наркоты тюремных алхимиков накатили на него волной. Надзиратели маячили по периферии, похлопывая дубинками по мозолистым ладоням. Взгляды их обегали пространство, высматривая признаки неприятностей, но неизменно возвращались к Марсу.

Сегодня он явно звезда шоу.

И оно должно было вот-вот начаться. Все обзавелись отличными местами, не хватало только попкорна.

Зэки тоже обернулись, чтобы уставиться на Марса. Делавшие отжимания и подтягивания прервали свои занятия, вытирая руки, и отступили к стене.

И ждали. По их лицам можно было читать, как по книге.

«Слава богу, не я».

Новости разлетелись быстро. Марс может откинуться после того, как его едва не ухайдокали.

Выйти на волю.

Угу. Да ни в жисть. Во всяком случае, не на своих двоих.

Марс потер запястья, намятые наручниками. Сейчас он даже радовался боли. Если ты чувствуешь боль – значит, еще жив. Разумеется, ситуация может и перемениться. Но покамест он еще дышит.

Мелвин поднял глаза к галерее второго этажа, окружающей открытую зону по периметру. Большой Хер таращился на него оттуда. Ухмылка на его роже – это было что-то. Рядом с ним с таким же ликующим видом торчал тщедушный Мозгляк – царственные особы наверху, гладиаторы внизу.

Марс снова посмотрел на группу разглядывающих его зэков. Двое уделяли ему какое-то особенное внимание – оба белые, крупнее его, этакие тюремные качки, татуированные, бородатые, с безумными глазами, гнилыми зубами, торчащие от какого-то дерьма, которое протащили в тюрягу контрабандой или забодяжили прямо здесь.

«Траляля и Труляля».

Марс не знал ни их самих, ни за какие преступления их сюда укатали, но невооруженным глазом видел, что это за субъекты. Они не люди. Они звери в клетке. Но сейчас они не в клетке, сейчас их выпустили на ринг.

«И меня, – подумал Марс. – Вот только ноги у меня в цепях».

Он потянул шею, с удовлетворением услышав щелчок, когда ущемленная мышца расслабилась.

Потом оглядел поле перед собой, как раннингбек, зарабатывающий себе на будущее, прорываясь сквозь подкаты и захваты прежней Юго-Западной конференции[20], врезаясь в людей крупнее себя и притом почти всегда как-то ухитряющийся выиграть сражение. Мелвин всегда мысленно накладывал на поле сетку, деля его на квадраты, планы существования, сквозь которые нужно проложить путь. Он был благословлен зрением, охватывающим все и сразу. Вероятно, этот атрибут – редчайший дар в спорте. А Марс не утратил его даже все эти годы спустя.

Дыхание его замедлилось, нервы успокоились, мышцы расслабились. На самом деле он даже ощутил радость.

«Двадцать лет моей жизни. Двадцать чертовых лет».

Гнев в нем внезапно всколыхнулся до небес. И не менее мощное отчаяние.

Кто-то должен заплатить. И кто-то вот-вот заплатит.

Джамбо предстоит предельно жесткая посадка.

Он зашаркал вперед с таким видом, будто собирался присоединиться к паре заключенных.

Марс знал расклад местности, и эта пара сделала в точности то, на что он и рассчитывал. Они развернулись и пошли прочь. С прокаженными лучше не путаться, еще подцепишь заразу.

Оглянулся на галерею. На Большого Хера и Мозгляка.

Он знал, что они рассчитывали увидеть на его лице – страх.

Но вместо этого он ухмыльнулся.

И на их лицах увидел то, что хотел увидеть, – изумление.

Обернулся обратно к Траляля и Труляля, отделившимся от своры и теперь обходившим его, крадучись, как дикие псы. В Техасе уйма диких псов, и они всегда охотятся сворами. Загоняют раненых животных, пока те не выдохнутся, а затем набрасываются всей сворой, чтобы убить.

Что ж, Марс не ранен, и дыхалка у него в полном порядке.

Интересно, какую награду им посулили? Наркоту, курево, а может, провести местную шалаву на часок?

Ну, он заставит их потрудиться ради нее.

И Траляля, и Труляля возрастом за тридцать – на годы моложе его. Оба крепкие, покрытые боевыми шрамами, закаленные.

До некоторой степени.

Всегда бывает некоторая степень.

И Марс собирался выяснить, какое место эта парочка занимает в спектре тюремной закалки.

Марс зашаркал к Траляля, держа Труляля на периферии. Траляля – лайнбекер, который ринется на него в лоб, потому что большой, сильный и это его работа. И все же на его лице отразилось легкое удивление оттого, что Марс попер прямо на него. Потом его выражение поведало Марсу, что тот счел это удачным оборотом. Дескать, Марс сам облегчил ему работу.

Может, никакой он не Траляля, а на самом деле Труляля.

А вот второй – для страховки, гарантия на случай, если Траляля выйдет из игры; тогда как раз Труляля и должен отправить Марса в мир иной.

Уголком глаза Мелвин следил за Труляля. Тот подобрался, готовясь к схватке. Отчасти ему хотелось, чтобы приятель облажался, чтобы он получил свой шанс, раздул свою здешнюю репутацию до недоступных масштабов. Марс прямо-таки услышал его: «Это я гробанул Мелвина Марса. Этот козел был убийцей. Из НФЛ. Здоровенный, страшенный педрила, аж жуть. А я вытер пол его жопой».

Он будет повествовать здесь эту байку следующие сорок лет. Ну, за малым исключением: все произойдет не так. И вряд ли Траляля и Труляля проживут еще сорок секунд, какие там сорок лет.

«Готовьтесь, салабоны, Джамбо идет».

– Те чё, братан? – спросил Марс у Траляля.

– Я те не братан, – рыкнул тот.

– Ну, знаешь, мужик, просто для разговора. Это ж фигня, верно?

С губ Траляля, опрометью бросившегося на Марса, не сорвалось ни звука, зато в руке показалась заточка. Удар был нацелен Мелвину в живот и дальше кверху, в грудную клетку. Быстро и чисто, с бурным и фатальным кровотечением. И чудовищно болезненно.

Заключенные и тюремщики попятились, освобождая Траляля место для работы.

А Марсу – для падения.

Да только просчитались с точностью до наоборот.

Марс уже опустил плечо, приседая, напружинил свои мощные бедра и, несмотря на кандалы, прыгнул вперед, как пушечное ядро. Охватил ладонью запястье Траляля, удержав заточку на месте, а правой дельтой врезал Траляля в горло, вскинув его подбородок под таким углом, который мог вызвать только ослепительную молнию боли перед непроглядной тьмой.

Раздался звучный треск позвоночника, превысившего все пределы прочности. И всё. Вот так.

С кровью, хлынувшей изо рта, Траляля безжизненно повалился, где стоял, выронив заточку.

Лайнбекер вне игры.

– Эй, да у него ножик, – указал Марс ближайшему надзирателю на клинок, упавший на пол. – Вы уж поосторожней. Кто-то мог пострадать.

А периферией зрения заметил то, что и ожидал.

После молниеносного убоя своего более крупного близнеца Труляля заколебался, но разве отвертишься тут, когда все смотрят, с Большим Хером во главе?

Надо идти. Выбора нет. Иначе после заточка окажется у него в кишках. Вот так.

В Америке нет тюрем. В ней есть зоны хаоса, где люди переносятся на семнадцать веков назад. Где сильный выживает до тех пор, пока не встретит кого-то более сильного, а слабый помирает сплошь и рядом.

Заорав, Труляля устремился на Марса во весь дух.

Вообще-то, все сложилось как-то уж даже чересчур легко. Труляля был мускулистым, но вязким, как патока. Широк в плечах, да в коленках жидок. И должен был сполна заплатить за этот дисбаланс.

Марс снова наклонился пониже, развернулся, заблокировал руку Труляля, державшую заточку, подставил плечо под живот противника и молниеносно выпрямился. Именно такой прием сметает трехсотфунтовых игроков обороны с ног.

Двухсотпятидесятифунтовый Труляля взмыл в воздух, пролетев над Марсом. Толпа отпрянула, и зэк, жестко приземлившись на бетон, проскользил по гладкой поверхности головой вперед к шлакоблочной стене – с сокрушительной скоростью.

Раздался хруст костей стискиваемого позвоночника, и рост амбала уменьшился на добрый дюйм. Больше Труляля не шелохнулся. Он только что попал в автокатастрофу, только без защиты кузова. Изо рта у него потекла кровь. Заточка, выпав из руки, затарахтела по полу.

Траляля и Труляля больше не в счет.

Кровь из их ран растекалась лужами на грязном полу. Их последние точки невозврата.

«Адиос техасской исправительной системе».

Вообще-то, Марс не знал, мертвы ли они. Да и не интересовался. Инвалидное кресло до конца дней, пожалуй, было бы справедливее.

– У этого человека тоже была заточка, сэр, – подняв глаза на Большого Хера, возвысил он голос. – Че-то их тут многовато. Надо бы сказать начальнику.

Вот тут-то тюремщики и налетели, избивая Марса дубинками, пока тот не рухнул.

Улыбаясь до самого конца.

Глава 12

– Кто вы, черт возьми?

Только что очнувшийся Мелвин Марс смотрел с больничной койки снизу вверх.

Амос Декер смотрел на него сверху вниз.

– Пожалуй, вы самый везучий мужик на свете, мистер Марс.

– Это претензия на юмор?

Мелвин попытался сесть, но его запястье было приковано наручником к перилам кровати, и это оказалось сущей пыткой, потому что болело все без исключения. Отекшее от синяков лицо раздулось, как резиновый мяч.

Подсунув свою громадную ладонь Марсу под поясницу, Декер помог ему принять сидячее положение с опорой о подушку. Потом пододвинул стул и сел.

– Я вас знаю? – пристально поглядел на него Мелвин.

– Нет, если только не помните лайнбекера из Огайского госуниверситета, которого унизили года двадцать два назад.

Марс с прищуром смерил Декера взглядом с головы до ног.

– На поле я унизил уйму народу. Для бекера вы крупноваты. Набрали вес?

– Около сотни фунтов. Зато вы ни чуточки не изменились.

– Вы кто?

– Я из ФБР.

– Агент?

– Нет, просто работаю вместе с ними.

– Не знал, что такое бывает.

– Вообще-то не бывает.

– И зачем же вы здесь? – спросил Марс.

– По вашему делу. Из-за последнего оборота.

– А с чего это им заинтересовалось ФБР?

– Потому что заинтересовался я, – заявил Декер.

– Что возвращает нас к моему первому окаянному вопросу. Кто вы?

– Амос Декер, – он продемонстрировал свое удостоверение.

– А почему вы назвали меня везучим? Что-то я не чувствую себя везунчиком.

– По трем причинам: потому что кто-то вдруг вызвался сознаться в убийствах, за которые осудили вас, и вы можете выйти на свободу. И, несмотря на полученные побои, у вас не сломана ни одна кость и нет неизлечимых увечий. Врачи говорят, что полученное вами сотрясение относительно легкое, откуда следует, что голова у вас очень крепкая.

– А третья причина?

– Двое надзирателей настучали на своего коллегу по поводу засады в тюрьме, так что вы не подвергнетесь официальному преследованию за случившееся.

– А что случилось?

– Один скончался, другой парализован.

– А коллега Большой Хер?

– В настоящее время против него возбуждено дело, и он заключен под стражу техасскими властями.

Марс улыбнулся, а потом расхохотался так, что разбитая губа закровоточила.

– Проклятье, мужик! Большой Хер по другую сторону решетки? Это чудо.

– Забудьте о Большом Хере. Вам нужно сосредоточиться на себе.

– Мы правда играли в колледже в футбол друг против друга? – Марс уставился на Декера.

– Помните, как ваши «Лонгхорнс» побили моих «Бакайз» на пять тачдаунов? В Коламбусе?

Марс снова улыбнулся.

– Чел, это не ты меня спросил, как я сделал то, что сделал?

– Это было после вашего третьего тачдауна, – кивнул Декер.

– Что тут скажешь? – Мелвин тряхнул головой. – Вкалывал до усрачки, но бо́льшая часть от бога.

– Ко мне бог был не столь щедр.

– Где я? – Марс огляделся по сторонам.

– Как только мы услышали о случившемся, перевели вас в больницу рядом с вашим старым домом.

– Когда вы сюда добрались?

– Приземлились около шести часов назад.

– Ты упорно говоришь «мы».

– Я прибыл с командой.

– Команда агентов ФБР заинтересовалась моим делом? Почему? Только потому, что какой-то козел сознался? Это настолько уникально?

– Достаточно уникально. Но еще и перекликается с другим делом.

– И каким же?

– Связанным с моей семьей, – ответил Декер. – Подробности вам знать незачем, но параллели просто поразительные.

– Так вы здесь поэтому?

Декер пристально разглядывал собеседника. При всем его умении оценивать людей Марс оказался для него крепким орешком.

– Расскажите мне о своих родителях.

– А где остальная команда?

– Не верите тому, что я говорю?

– Я не верю никому и ни в чем.

– Поверь ему, Мелвин, – раздался новый голос.

Марс поглядел в сторону двери, в проеме которой стояла его адвокат Мэри Оливер. Подойдя к кровати, она взяла его за свободную руку, а он присел повыше.

– Слава богу, ты в порядке, – проговорила она с глазами, влажными от слез.

– Я в порядке, Мэри. Ты знаешь этого типа? – Марс указал на Декера.

– Я только что завершила беседу со спецагентом Богартом, – ответила она. – Мистер Декер – настоящая находка, Мелвин.

– Мы здесь, чтобы попытаться установить истину, – добавил Амос.

– Истину? – Марс откинулся на подушку. – Спустя столько времени? Желаю удачи.

– Удача может дать вам свободу, – заметил Декер.

– А я должен вернуться в тюрьму? – поинтересовался Мелвин.

Амос покачал головой.

– После случившегося мы переведем вас в другое место.

– Куда?

– Под федеральный надзор.

– Что это значит?

– Это значит, что мы берем вас под свою ответственность. На время реабилитации здесь вас будут постоянно охранять двое федералов. После этого вы будете под нашим надзором, пока не будет подведен итог вашего дела.

– И штат Техас не против?

– У штата Техас хватает своих проблем, – сказала Оливер. – А именно: ты можешь подать на него иск за случившееся с тобой.

– Ты серьезно?

– Заговор, возглавленный одним из их надзирателей, едва не привел к твоему убийству. А потом тебя избили чуть ли не до смерти. Так что у тебя обоснованный гражданский иск против них. И уголовный – против этого надзирателя и всего остального причастного тюремного персонала.

– Желаю удачи в таком деле, – произнес Декер, – но я здесь не за этим. – Он поглядел на Марса: – Я здесь из-за убийства ваших родителей.

Повернув голову, Мелвин уставился на Декера:

– Что вы хотите знать?

– Всё.

– Тогда вам нужны ручка и бумага, потому что там уйма всего.

– У меня хорошая память, – ответил Декер. – Я мало что забываю.

Тут дверь палаты открылась, и вошла Джеймисон, очевидно слышавшая слова Декера. В руке у нее был диктофон.

– Но моя память не настолько хороша, так что я всегда пользуюсь этим.

– Алекс Джеймисон, Мелвин Марс, – представил Декер. – Она также входит в команду.

Они обменялись рукопожатием.

– Мой коллега искренне хотел взять себе это дело, мистер Марс, – проговорила Джеймисон. – Это единственная причина, по которой мы здесь.

– Ага, так он мне и сказал, – Мелвин воззрился на Декера в упор.

– Расскажите о той ночи, когда убили ваших родителей, – попросил Амос.

Джеймисон включила диктофон.

– Если ты настроен, – поспешно вклинилась Оливер, покровительственно кладя руку Марсу на плечо. – Тебя крепко побили.

– Я в порядке, – возразил Марс. – Хотите, чтобы я начал с самого начала?

– Да.

И Марс начал. Он говорил больше часа. Декер то и дело перебивал его вопросами, чтобы уточнить то или иное обстоятельство. Когда Мелвин закончил, Амос несколько секунд помолчал.

– Вы навещали подругу в тот вечер?

– Ага, как я и сказал. Эллен Таннер.

– Где и когда вы познакомились с Эллен Таннер? – осведомился Декер.

– А это-то тут при чем? – нахмурился Марс.

– В данный момент тут всё при всем, – сухо проронил Декер.

Сделав долгий вдох, Мелвин облизнул распухшие губы и сказал:

– Я встретил Эллен на годовщине выпуска в университете, на которую пригласили команду. Это было словно пару недель назад. Он была ярой футбольной болельщицей. Хороша собой. Веселая. Умная. Мы поладили. Вообще-то, частенько виделись. И договорились повидаться в тот вечер.

– И вы поехали туда?

– Да.

– И что вы там делали?

– Выпили по паре пива. У нее была травка, но я отказался. Это могло поставить крест на моих шансах играть в НФЛ.

– Вы спали вместе?

– Она дала показания, что да.

– Что вы помните? – спросила Джеймисон.

– У нас был секс, и что?

– А потом вы уехали?

– Ага. Назавтра у меня была индивидуальная тренировка с тренером, и я хотел попасть домой и завалиться на боковую. А потом машина забарахлила. Так что я дотянул до мотеля и провел ночь там.

– Штука в том, – заметил Декер, – что хронология событий, представленная Таннер и клерком мотеля, не совпадает с вашим рассказом.

– Знаю, – Марс потер глаза. – Я слышал их показания. Я могу рассказать лишь то, что знаю. А я знаю, когда уехал от Эллен. И знаю, когда заселился в мотель.

Декер откинулся на спинку стула.

– Время последнего использования вашей кредитной карты подтверждает интерпретацию событий клерком мотеля, а не вашу.

– По-вашему, я этого не знаю? – буркнул Марс.

– Я просто пытаюсь извлечь смысл из того, что с виду лишено смысла. И ваша ложь нам нужна в последнюю очередь.

Марс внезапно рванул наручник, приковавший его к кровати, но тот не поддался. Джеймисон и Оливер отскочили, но Декер даже бровью не повел.

Мелвин снова откинулся на подушку, тяжело дыша.

– Я не лгу.

– Хорошо, – невозмутимо ответил Амос.

– И может быть, ты тут вовсе не затем, чтобы помочь мне. Может, ты здесь, чтобы я уж наверняка остался в тюрьме до скончания дней. Или схлопотал-таки иглу. Откуда мне знать, может, ты работаешь на штат Техас.

– Зачем это ему? – вклинилась Джеймисон.

– Да мне-то откуда знать, черт возьми? – огрызнулся Марс. – Может, вас привлекли, когда этот козел Монтгомери сказал, что порешил моих родителей. Может, ваша работа – так все это запутать, чтобы я не откинулся из тюрьмы.

Воцарилось долгое молчание, пока Декер наконец не прервал его:

– Но вы можете объяснить временные разногласия?

– Если б мог, то сделал бы это двадцать треклятых лет назад, так что нет, не могу.

– Ладно, – не смутился Декер. – Значит, у вас нет объяснения? Мы больше ничего не можем рассмотреть в данный момент?

– Послушай, – злобно зыркнул на него Марс, – если ты мне не веришь, просто проваливай. Потому как некогда мне фигней маяться, если вы не хотите вытащить меня с кичи.

Декер встал.

– Возможно, вы меня неправильно поняли, мистер Марс. Я не говорил, что считаю вас невиновным или что хочу вытащить вас из тюрьмы. Я сказал, что хочу установить истину. Если истина покажет, что вы виновны, тогда вам смогут сделать инъекцию и вы умрете, потому что заслужили это. Но покамест мы продолжим расследовать это дело и позволим ему вести нас за собой. Это вам достаточно ясно?

Джеймисон и Оливер тревожно переглянулись.

Марс и Декер воззрились друг на друга. Первый будто пытался постичь второго. А второй вроде уже обратился мыслями к иным материям.

– Пожалуй, мы поняли друг друга, ага, – произнес Мелвин.

Но Амос уже направился к двери.

Когда он ушел, Марс обернулся к Джеймисон:

– Дьявол, этот чувак всегда такой?

– Более-менее, – ответила та.

Глава 13

Декер прошагал по коридору, набирая инерцию, как волна, перед тем как обрушиться на берег. Услышал, как Джеймисон торопится за ним. Впереди в коридоре стояли Богарт и Дэвенпорт.

Миллиган в арендованном офисном помещении минутах в двадцати к югу занимался обустройством. Они все остановились в местном мотеле, предоставлявшем лучшее съемное жилье в окрестностях.

Нагнавшая его Джеймисон бросила с явным раздражением:

– Кончал бы ты с этим.

– С чем? – Декер поглядел на нее сверху вниз.

– Да выходить из комнаты вот так запросто.

– Я закончил. Вот и ушел. – Он помолчал. – И ты купила мне киноа? В самом деле? А это вообще съедобно?

– Ты так отощал, что тебя в профиль почти не видно, – ухмыльнулась она.

– Ага, как тягач «Мак», несущийся прямо на тебя.

Они дошли до ожидавшей их пары, и Богарт спросил:

– Как двигается дело?

– Рано говорить, – Декер развел руками. – Есть проблемы с его показаниями. Надо поглядеть, есть ли альтернативные объяснения.

– Что ж, два десятка лет спустя след определенно простыл.

– Я поговорю с ним позже, – вставила Дэвенпорт. – А потом доложу о его психологическом состоянии.

– Это вас ни к чему не обязывает, но вы не думаете, что он лжет? – сфокусировав внимание на Декере и Джеймисон, осведомился Богарт.

Алекс этот вопрос слегка встревожил.

– Мы только что с ним познакомились. Но если хотите ответ, то нет. Я не думаю, что он лжет.

– Для этого есть конкретные основания?

– Он сказал Декеру, что, если тот не верит, пусть сматывает удочки. Это не в духе парня, которого по-прежнему подстерегает казнь. Виновный хватался бы за любую возможность.

– Что-нибудь добавите? – Богарт поглядел на Амоса.

– Нет.

Развернувшись, тот зашагал по коридору.

Джеймисон испустила долгий вздох.

Богарта это вроде бы позабавило.

Дэвенпорт выглядела озадаченной.

– Куда он направился?

– Копать. Он собирается копать, – ответил Богарт. – И если мы хотим угнаться за ним, надо поторопиться.

* * *

Они уже какое-то время сидели в арендованном офисе, глядя в бумаги и экраны ноутбуков. Только мужчины. Джеймисон и Дэвенпорт остались в больнице, чтобы продолжить расспросы Марса.

Декер был одет в новое. Всю последнюю неделю в Куантико он вставал с утра пораньше, сразу направляясь в спортзал, а потом – на дорожку. Даже начал понемногу бегать трусцой и рискнул встать на эллиптический тренажер. И ел только продукты, купленные для него Джеймисон. Малыми порциями, как она предлагала, – четыре-пять раз в день.

У него был такой избыток веса, что даже легкие упражнения на растяжку и более качественное питание привели к потере двадцати фунтов – в основном за счет жидкости.

Амос дошел до третьей дырочки ремня, хотя начал с первой. Штаны уже болтались на нем.

И все равно он оставался патологически тучным.

– Вы выглядите лучше, Декер, – оглядев его, неохотно признал Миллиган.

– Ага, но только не сталкивайтесь со мной на дорожке. Не хочу, чтобы вы расшиблись, потому что я пока еще пузан.

Эта реплика вызвала у агента ФБР улыбку, которую видеть на его лице доводилось нечасто.

– Ну, вы же стараетесь. Вы молодец.

– Ладно, давайте поговорим о возможностях предварительного расследования, – встрял Богарт.

– Эллен Таннер в этих краях больше не живет, – доложил Миллиган. – Никаких сведений о том, куда она перебралась, никого, кто был бы с ней знаком. Мы наведались в Техасский университет. Она его не посещала. И по прошествии двадцати лет отследить ее будет практически невозможно. Она могла выйти замуж и сменить фамилию.

– А клерк мотеля, как там его? – поинтересовался Богарт.

– Уиллис Симон. Его мы отследили. Он скончался от сердечного приступа в две тысячи первом году во Флориде.

– Прослеживаются ли между Таннер и Симоном какие-либо связи? – осведомился Богарт.

– Никаких, – ответил Миллиган. – Они вращались в разных кругах. Сильно различались по возрасту. Я не просматриваю никаких связующих нитей.

– Предположим, им заплатили за ложь, – предложил Декер. – Нет ли способа отследить эти платежи?

– Двадцать лет спустя? – насмешливо поглядел на него Миллиган. – Да банков, которыми они пользовались, наверное, уже и не существует. Эта отрасль консолидировалась. К тому же зачем им лгать? И кто им заплатил бы?

– На данный момент я подразумеваю, что Марс говорит правду. Если так, мы должны разобраться с несоответствиями в хронологии, приведенной Марсом с одной стороны и Таннер и Симоном – с другой.

– По-моему, куда вероятнее, что Марс лжет, – покачал головой Миллиган. – Потому что в противном случае перед нами грандиозный заговор против студента-футболиста, и мотива я в упор не вижу.

– Но мы здесь, – перебил Богарт, – и будем изучать все аспекты. Все аспекты.

Миллиган, отнюдь не обрадованный этим, уставился в свои бумаги.

– Я поговорил с департаментом полиции. Большинство офицеров того периода уже в отставке, но с одним парнем, который тогда был на месте, я поговорил.

– И что он сказал? – спросил Богарт.

– Что до тех пор у них здесь убийств не было. Кражи, пропажи людей, пьяные драки, подростки, угонявшие машины ради забавы, и даже кто-то увел корову ради розыгрыша, – но это преступление потрясло город.

– Они вцепились в Мелвина Марса весьма крепко.

– Ну, улики были подавляющие, – глянул Миллиган на Декера.

– А что нам известно о его родителях? – спросил Декер. – Откуда Люсинда родом?

Миллиган пошелестел бумагами.

– Я не смог выяснить. Как и о ее муже, о ней почти ничего.

– Где она научилась шить? В полицейском рапорте говорится, что этим она отчасти зарабатывала на жизнь. И Марс сегодня это подтвердил.

Миллигану было трудновато сохранять серьезный вид.

– Шить? Вот уж точно не скажу.

– А еще она преподавала испанский, – добавил Декер.

– В Техасе много испаноязычных, – заметил Богарт.

– Но нам неизвестно, из Техаса ли она, – возразил Амос. – Ну, будь она латиноамериканка, я бы понял насчет языка. Но она была черной.

– Насколько мне известно, черные тоже могут научиться говорить по-испански, Декер, – изрек Миллиган. – И шить.

Эту реплику Амос мимо ушей пропускать не стал.

– В данный момент мы пускаемся в домыслы. Так что ради компенсации этого мы должны разбираться с вероятностями. Люсинда определенно должна была научиться шить и говорить по-испански. Я бы хотел знать, где и как.

– Ладно, если вы в самом деле считаете это важным, – уступил Миллиган. – Не стесняйтесь, можете узнать это сами.

– Я и собираюсь. Так она еще и работала в службе по уборке помещений?

– Да. Они занимались уборкой по всему городу.

– Занятая женщина… Никаких других семейных связей?

– Насколько мне удалось выяснить – нет. То же касается и ее мужа.

– И вам не кажется это странным? – полюбопытствовал Декер. – Чтобы у одного не было родни поблизости – еще куда ни шло, но чтобы у обоих?

– Это было давно, – тряхнул головой Миллиган. – Может, они переехали. Не все родом из громадных семей. Люди теряют друг друга при перетасовках. Единственное, что было в обоих незаурядного, так это их сын. О нем говорили очень много, даже до убийства. Парень был обалденным спортсменом. Какая потеря!

– Продолжайте раскапывать о Марсах, – велел Богарт.

Миллиган кивнул, но без особого энтузиазма.

– Их расстреляли картечью, а потом сожгли, – продолжал Декер. – Почему обоих?

– Если думаете, что ради затруднения идентификации, – ответил Миллиган, – то нет. Оба были однозначно идентифицированы по зубным картам.

– Тогда зачем? – не унимался Амос.

– Может, символический акт? – предположил Богарт. – Если это сделал Марс, он мог захотеть стереть их из своей жизни. И добиться этого с помощью сожжения – по крайней мере, по собственному мнению.

– Но затем у нас всплывает Чарльз Монтгомери, взявший все на себя, – отметил Декер. – Мне нужно поговорить с ним.

– Меры для этого приняты, – сообщил Богарт.

– Дом Марсов недалеко отсюда, – заметил Амос.

– Это верно. Он брошен. Наверное, никто не хотел жить там после случившегося.

– А мотель, где останавливался Марс? – уточнил Декер.

– Снесли, – сказал Миллиган. – Теперь там торговый центр.

– А дом Эллен Таннер?

– Стоит по-прежнему, но она давно съехала. Так что не представляю, что вы там найдете.

– Ну, потому люди и ищут, – ответил Декер. – Поехали.

Как только он вышел из комнаты, Миллиган положил ладонь Богарту на рукав.

– Сэр, быть может, дело Морильо было и не лучшим, но у нас папка набита другими, более многообещающими, чем это.

– На самом деле мы здесь только-только приступили, – отрезал Богарт.

– Вы очень верите в этого субъекта, – Миллиган убрал руку.

– Да, верю. Потому что он заслужил эту веру.

И Богарт вышел вслед за Декером.

Миллиган неохотно последовал его примеру.

Глава 14

Дом выглядел совсем потерянным посреди пустоши, заросшей кустами и деревьями с пышными кронами. Пожалуй, без мачете и не пробьешься.

Декер прокладывал себе путь, обходясь собственными руками и массой. Богарт и Миллиган следовали за ним по пятам.

Добравшись до провалившегося крыльца, они посмотрели на фасад. Над одним из окон верхнего этажа, забитых фанерой, по-прежнему были видны подпалины.

– Там тела и нашли, – отметил Декер, и Богарт кивнул в знак согласия.

– Надо смотреть, куда ступаешь, – предупредил Миллиган. – Не знаю, насколько дом сохранил конструктивную прочность.

Декер осторожно поставил ногу на крыльцо, избегая явно слабых мест. Дотянулся до передней двери и толкнул ее. Дверь не шелохнулась.

Амос навалился на нее своим массивным плечом, так что в конце концов дерево треснуло, и дверь распахнулась вовнутрь. Электричества, разумеется, не было – потому-то они и принесли с собой мощные фонари.

Интерьер оказался на диво незахламленным, хотя запах плесени и гнили ощущался повсюду.

Богарт зажал нос ладонью.

– Проклятье, не знаю даже, можно ли этим дышать.

Декер поглядел наверх.

– Крыша и окна выдержали. Потому-то внутри и нет мусора.

Он повел лучом фонаря по комнате, по мере продвижения мало-помалу озирая пространство.

Дом был невелик, и на осмотр первого этажа и гаража в пристройке много времени не потребовалось. Подвала не было, так что остался лишь второй этаж.

Как только Декер поставил ногу на первую ступеньку, у него в мозгу выскочил синий цвет – настолько внезапно, что он неправильно оценил высоту ступени и чуть не оступился. Миллиган подхватил его под руку:

– Вы в порядке?

Амос кивнул, хотя чувствовал себя отнюдь не в порядке.

Такой синий он испытал лишь тогда, когда увидел трупы всей семьи в своем старом доме. И всякий раз, когда посещал его с тех пор.

Цвет электрик. Он буквально ошарашивал все чувства Декера. Это нервировало, выводило его из себя.

«И мне надо лишь преодолеть это».

Амос быстро замигал, но каждый раз, открывая глаза, видел, что синий вспыхивает вновь.

«Синестезия уже не та, что была».

Он осторожно выбирал путь по шаткой лестнице, пока не добрался до верха.

Здесь было только две спальни – Марса и его родителей. У них спальня была общая.

Ступив в первую спальню, Декер заключил, что она принадлежала Марсу. Кровать была на месте, как и крошащиеся плакаты с певцами стиля ар-н-би Лютером Вэндроссом и Китом Суэтом. На другой стене висело подтверждение, что это не комната родителей, – лохмотья плакатов с супермоделями Наоми Кэмпбелл и Клаудией Шиффер.

– Полнокровный американский мужик, – прокомментировал Миллиган. – Господи, это как вскрыть капсулу времени или типа того.

– Где был оружейный стеллаж? – осведомился Декер.

– Вон там, – указал Миллиган на дальнюю стену. – Единственная стойка с небольшим выдвижным ящиком под ней для коробок с патронами.

Потом они перешли в комнату родителей.

Встав у стены, Декер представил схемы, виденные в старых полицейских отчетах. Тела находились прямо под фасадным окном, бок о бок. Рой был ближе к окну, Люсинда ближе к кровати. Стекло почернело и лопнуло от жара. Чтобы закрыть дыру, к дому снаружи приколотили фанеру.

В отличие от комнаты их сына – отсюда все вынесли.

– Куда девалась мебель? – спросил Декер.

– Полагаю, изъяли в качестве улик, – откликнулся Богарт. – А еще часть горючих предметов могли вынести пожарные, пока боролись с огнем.

– Может, удастся выяснить наверняка, – кивнул Декер. – А вот эти прямоугольные следы на стенах. Там висели фотографии. Интересно, что стало с ними?

– Я могу сделать несколько звонков, – вызвался Миллиган.

Открыв дверь стенного шкафа, Амос посветил фонариком внутрь. И уже хотел было закрыть дверь, когда вдруг остановился и сунулся поглубже в шкаф.

– Поглядите-ка сюда.

Подойдя к нему, Богарт и Миллиган посмотрели туда, куда Декер указывал лучом фонаря.

– «АК + РБ», – зачитал Богарт выцветшие буквы, нацарапанные кем-то на боковой стенке шкафа. – Что это значит?

Декер сфотографировал надпись телефоном.

– Не знаю. Это могло быть там и до покупки дома Марсами.

– Могло.

– А может, это написали Марсы. Значит, это может быть важно. – Амос озирался. – Кто позвонил в «девять-один-один» о пожаре?

– Не думаю, что они вообще это определили, – сказал Миллиган.

– Сотовыми телефонами тогда почти не пользовались. И я сомневаюсь, что в те времена здесь был хороший сигнал. Так что вряд ли звонили из проезжавшей машины.

– Ну, могла быть и машина. А потом приехали в свой дом и позвонили.

– Но если так, тогда было бы известно, откуда звонили, – возразил Богарт. – Номер определился бы.

– Это правда, – закивал Миллиган. – Мне надо проверить.

Они спустились на первый этаж.

Здесь Декер увидел то, что уже видел прежде, – выцветшее фото молодого Мелвина Марса в футбольной форме команды старшеклассников. Оно висело на стене. На полочке стояли старые фото Марса в разном возрасте.

– Удивлен, что они еще здесь, – сказал Богарт.

– Как вы сказали, никто не хочет заходить в дом, где убили людей. А в этих краях мало кто живет. А проезжие чужаки даже не увидят дома с дороги, особенно теперь, когда все так заросло. – Декер огляделся еще раз. – Но интереснее то, чего мы не видим.

– Что? – спросил Миллиган.

– Фотографии Роя и Люсинды Марс. – Декер обернулся к Миллигану. – Они будто и не существовали вовсе.

Глава 15

Декер бросил взгляд на часы.

Они приехали к дому, где Эллен Таннер в тот вечер тусовалась с Мелвином Марсом. Домик был маленький, старый и стоял на отшибе. И ни одного другого дома на двадцать миль окрест. А в те времена, наверное, он стоял еще более уединенно.

– С чего бы это молодая женщина жила на таком отшибе в полном одиночестве? – задался вопросом Декер.

Ответа не было ни у Богарта, ни у Миллигана.

Потом они доехали до места, где раньше был отель, а теперь высились торговые ряды. Потом – до дома Марсов. Все три пункта назначения находились в некотором отдалении от одной и той же главной дороги практически по прямой.

– Час от старого дома Эллен Таннер до мотеля, – резюмировал Декер. – И около сорока минут от мотеля до дома Марсов.

Сидевший за рулем Миллиган кивнул:

– От Таннер он уехал в десять вечера. Сказал, что добрался до мотеля примерно через час, то есть в одиннадцать, что сходится. Но клерк мотеля свидетельствовал, что зарегистрировал Марса в час пятнадцать ночи. Так что парень мог ехать еще сорок минут до своего дома, убить родителей и доехать обратно до мотеля, запросто поспев к часу или чуток позже. Что сторона обвинения успешно и доказала.

– Не запросто, – возразил Декер. – Ему надо было доехать до дома, расстрелять родителей, взять бензин и поджечь их. На это требовалось какое-то время.

– Но это было осуществимо, тут не поспоришь.

– И в полицейском рапорте говорилось, что автомобиль, соответствующий описанию машины Марса, видели отъезжающим в окрестностях их дома примерно в то время, когда, по заключению коронера, и произошли убийства, – добавил Богарт.

– Это правда, – подхватил Миллиган. – И свидетелем был дальнобойщик, проживавший здесь и знакомый с Марсами.

– И он умер пять лет назад, так что поговорить мы с ним не можем, – кивнул Богарт.

– Но у нас есть Чарльз Монтгомери, – не смутился Декер. – Мы можем поговорить с ним.

– Я получил электронное письмо из Алабамы. Все улажено. Мы можем поговорить с ним послезавтра.

Тут зазвонил телефон Амоса.

– Мы поговорили с Марсом, – выложила Джеймисон. – Дэвенпорт сейчас пишет отчет.

– И что она думает?

– Толком не знаю. Держит карты ближе к орденам.

– А что думаешь ты?

– Он выглядит очень искренним, Амос. А может, ловко манипулирует людьми. Я просто пока не знаю, что именно.

– Он не сказал ничего нового?

– Вообще-то ничего. Твердит о своей невиновности. Прошелся по своим действиям в ту ночь, когда убили его родителей. По поводу времени объяснений дать не может. Сказал, что уснул в мотеле и проснулся, когда полицейские постучали в дверь.

– Что ж, у него было два десятилетия, чтобы отполировать этот рассказ. Но одно меня тревожит.

– Что?

– Если он запланировал все это, что ж он не измыслил какое-нибудь правдоподобное объяснение этого временного зазора? Он не мог не знать, что это станет проблемой.

Богарт, прислушивавшийся к разговору, заявил:

– Преступники обычно просчитываются. И обычно просчитываются на хронологии, Амос. Они не могут быть в двух местах одновременно. Вам это известно так же хорошо, как всякому другому.

– Они действительно просчитываются, но не настолько, – возразил Декер. – Пятнадцать минут, ну, полчаса можно прошляпить – но не часы. Это громадная дыра. Если он был дотошен в остальных аспектах, так почему же накосячил с этим важнейшим моментом? Я просто говорю, что надо иметь это в виду.

– И когда вы вернетесь? – поинтересовалась Джеймисон.

– Где-то через час.

Дав отбой, Декер уставился на шоссе в окружении бескрайних просторов Техаса. Топография до самого горизонта выглядела неизменной. Прикрыв глаза, он позволил памяти открутить события назад, к моменту, засевшему в мозгу занозой.

Бросив на него взгляд, Богарт заметил это состояние, частенько виденное в Берлингтоне.

– Что? – спросил он.

Глаза Амос не открыл, но отозвался:

– Дробовик, а потом огонь.

– Что-что?

– Их убили картечью, а потом подожгли.

– Так сказано в полицейском рапорте, да. А что?

Декер мысленным взором увидел обгорелые трупы. В гипертимезии хорошо то, что видишь вещи в точности такими, какими они были, без упущенных деталей. Ничего не прибавлено, ничего не убавлено. Четко, как в зеркале.

– Поза боксера.

– Что?

– Тела были в позе боксера.

Миллиган бросил взгляд на него.

– Верно. От огня мышцы, связки, сухожилия становятся жесткими и сокращаются, независимо от того, была ли жертва перед пожаром жива или мертва. Кулаки сжимаются, руки сгибаются – вид как у боксера на ринге в оборонительной стойке.

– Отсюда и название, – по-прежнему не открывая глаз, отозвался Декер. – Безусловно, дробовик убил их.

– Выстрел картечью в голову с близкой дистанции неизменно летален, – пожал плечами Миллиган. – Такова природа зверя.

– Так к чему сжигать тела? – открыл глаза Декер. – Если они уже мертвы? В символический акт я не верю.

– В полицейских рапортах этот вопрос ставился, но ответа на него не нашли, – поведал Богарт. – Если это сделали, чтобы затруднить опознание трупов, то номер не удался. Их опознали по зубным картам. А если б и это не удалось, взять ДНК у обгорелого трупа все равно можно.

– Но убийца мог этого и не знать.

– Вы имеете в виду, что Мелвин Марс мог этого не знать? – уточнил Миллиган.

Декер пропустил его слова мимо ушей.

– Их однозначно опознали как Роя и Люсинду Марс?

– Да. Никаких сомнений. Тела сильно обгорели, но, несмотря на ранения головы картечью, уцелело достаточно зубов, чтобы сопоставить их с зубными картами. Это пропавшая чета.

– Это не дает ответа на мой вопрос. Зачем сжигать тела после смерти?

Пару миль они ехали в молчании.

Наконец Богарт сказал:

– Может, убийца запаниковал. Такое бывает. Пытался избавиться от улик… думал, что огонь кремирует трупы.

– Он лишь поднял столб дыма, который кто-то заметил и вызвал пожарных. Если б он просто бросил трупы, их могли бы обнаружить весьма не скоро.

– Ну, если сын не убивал их, то он нашел бы трупы по возвращении домой утром, – встрял Миллиган. – А скорее дом сгорел бы дотла.

– Надежных расчетов времени смерти нет?

– Когда тела сожжены на улице, можно пригласить энтомолога поискать улики с помощью насекомых – мухи откладывают яйца и всякое такое. Даже в домах такое может случиться. Но такого рода улики были недоступны. Естественно, на горящих трупах мухи яйца не откладывают. Самый точный анализ времени смерти на сильно обугленных телах – исследование костей. Химический и микроскопический анализ. Но тут речь заходит о микрофотографии и электронной микроскопии.

– Да уж, сомневаюсь, что техасский административный округ двадцать лет назад располагал такими возможностями, – кивнул Декер.

– Я сомневаюсь, что они располагают таким оборудованием и сегодня, – отметил Богарт. – Так что время смерти определено главным образом по звонку в пожарную часть в десять минут первого. Пожарные прибыли через одиннадцать минут. Еще через пять минут они обнаружили трупы.

– То есть в двадцать шесть минут первого?

– Правильно.

– Скажем, тела подожгли около полуночи.

– Тогда у Марса на это не было времени, – сделал вывод Миллиган. – Прямиком от дома Таннер до своего. Сделать дело, обратно в свою машину – и в мотель.

– Ну, мы можем предположить, что если б тела горели долго, дом пострадал бы от распространения огня сильнее, – рассудил Богарт. – Парень убивает их, устраивает пожар и скрывается около полуночи или вскоре после. Таким образом, к прибытию пожарной команды пожар длился где-то не больше получаса.

– Но отсюда до мотеля сорок минут, – покачал головой Декер. – Клерк мотеля сказал, что Марс зарегистрировался в час пятнадцать. Это оставляет зазор примерно в тридцать пять минут.

– Может, сделал крюк, – предположил Богарт. – Может, сидел на парковке, стараясь успокоиться. Я к тому, что он ведь только что убил своих родителей, Амос.

– У него для этого была сорокаминутная поездка. А он ждет на парковке, вдрызг разбивая свое предположительно железобетонное алиби, которое никакое и не алиби, если исходить из хронометража на основании показаний Таннер и клерка мотеля. Это полнейшая бессмыслица.

– Но это лучший сценарий из имеющихся у нас.

– Однако в нем большая проблема.

– Что вы имеете в виду? – не понял Миллиган.

– Более двадцати лет назад кредитные карты, вероятно, прогоняли через систему вручную, особенно в мотелях в сельской местности Техаса. Электронной метки времени нет. Так что тут слово клерка мотеля против слова Мелвина.

– Нет, я проверял, – покачал головой Миллиган. – Владелец мотеля сделал запрос на погашение платежа в шестнадцать минут второго, чтобы проверить платежеспособность. Это проверено.

– И все равно ничего не доказывает.

– Не понимаю почему, – в сердцах выговорил Миллиган. – И не забывайте, в машине нашли кровь его матери. Как это возможно, если он их не убивал?

– Мне надо снова поговорить с Марсом.

– О чем? – поинтересовался Богарт.

– Помимо прочего, о кредитах и наличных.

Глава 16

– Да какое, к чертям собачьим, это имеет отношение к чему бы то ни было?!

Марс смотрел с больничной койки на Декера, невозмутимо взиравшего на него. Богарт, находившийся рядом с Амосом, выглядел озадаченным. Миллиган предпочел остаться в машине, чтобы сделать несколько телефонных звонков.

Деликатно кашлянув, Декер пояснил:

– Я же уже говорил вам, что никакие детали не могут быть настолько несущественными, чтобы их игнорировать. Номер стоил двадцать пять баксов. Так почему бы не заплатить наличными? Зачем снимать деньги с кредитки?

– Где мой адвокат? – требовательно вопросил Марс. – Где Мэри?

– Полагаю, удалилась, – ответил Декер. – Мы можем позвонить ей и дождаться, пока она подъедет, но будет быстрее, если вы просто ответите на вопросы. – Он чуточку помолчал. – Так почему кредиткой?

– Это было больше двадцати лет назад. Я не помню.

– Просто уделите секундочку, пошевелите мозгами. Больше я ни о чем не прошу.

Поначалу Марс выглядел сбитым с толку, но вид искреннего интереса на лице Декера убедил его откинуться на подушку и исполнить его просьбу.

Спустя примерно минуту он заговорил:

– Ладно, первым делом я и намеревался расплатиться налом. Я не любил пользоваться карточкой. Вот только наличных у меня не хватало. Правду говоря, по-моему, у меня их вообще не было.

– Вы отправились на свидание с женщиной без наличных в кармане? Вы выбирались поесть, ходили в кино, заказывали еду на дом? На этом и протратились?

– Мы никуда не ходили. Сидели у нее дома. У нас было пиво.

– И никаких наркотиков. Вы сказали, у нее была какая-то шмаль?

– Ну, Эллен забила косячок, но без меня.

– А вы ни разу не поинтересовались, почему она живет в тьмутаракани?

– Нет. Просто предположил, что у нее есть веские причины. Наверное, просто дешево.

– Она была в колледже? У нее была работа?

– По-моему, Эллен имела какое-то отношение к пиару. Кажется, упоминала какие-то события по поводу встреч выпускников. Она для этого подходила. Очень миленькая, очень компанейская.

– Так вы обнаружили, что остались без наличных, когда собирались заплатить парню в мотеле?

– По-моему, да.

– А вы не помните, были ли у вас наличные до того, как вы отправились к Эллен Таннер в гости?

– Ну, раз у меня не было ни гроша после ухода от нее, а там я ничего не тратил, то, должно быть, ответом будет «нет».

– Нет, на самом деле это не отвечает на мой вопрос. Вы заглядывали в бумажник, прежде чем отправиться к Таннер? И если да, были в вашем бумажнике наличные?

– Вы хоть смутно догадываетесь, куда он клонит? – поглядел Марс на Богарта.

Тот промолчал, и Мелвин снова перевел взгляд на Декера:

– Ну не помню, вот. Просто не помню.

– Где вы получили кредитную карту?

– Не от какого-нибудь клуба поддержки выпускников или типа того. Все было совершенно по чесноку.

– На это мне наплевать. Я просто хочу знать, где вы ее взяли.

– От родителей. Я окончил колледж. В последние два семестра попал в список лучших студентов. Это была награда. Лимит низкий, но быть ее владельцем – это круто. До тех пор у меня кредиток не было. Как и после, – добавил он сухо.

– И вы воспользовались ею, чтобы заплатить за номер в мотеле?

– Ага. И очень удачно, потому что нала у меня не было.

– Он прокатал карту через ручную машинку?

– Ага. Такую, где ладонью толкают вперед-назад.

– Клерк мотеля показал, что позвонил для списания, дабы убедиться, что карта действует. Вы видели, как он это сделал?

– Ага. И ничуть не удивился. Я был черным юношей, явившимся среди ночи. Наверное, он подумал, что я стырил карту. Навряд ли он был болельщиком студенческого футбола.

– Значит, он звонил при вас?

– Ага.

– А что он сказал по телефону?

– Ну не помню. Наверное, то, что говорят, когда проверяют, пройдет ли платеж. Вообще-то, я не прислушивался.

– И он сказал, что это произошло около часа пятнадцати ночи, – задумчиво кивнул Декер.

– Ну, это байда, потому что было около одиннадцати. От дома Эллен до мотеля всего около часа. Это я знаю наверняка. Ездил много раз.

– И это была короткая дорога домой?

– Чел, это была единственная дорога.

– И тогда ваша машина сдохла?

– Как раз когда я проезжал мимо мотеля. Повезло.

– Может, не так уж и повезло. Тогда вы и решили там переночевать?

– Нет, первым делом я подумал, что надо бы попробовать завести машину. Не удалось. Сидел на парковке минут пять, пытаясь ее завести, но ни гугу. Потом пошел в контору мотеля. Чувак вышел из комнатки в задней части. Я сказал ему, что у меня беда с машиной. Что хочу позвонить в службу эвакуации.

– И что он на это ответил? – поспешно осведомился Декер.

– Сказал, что поблизости есть только одна, часах в двух езды. И что она закрыта.

– И вы приняли это объяснение? – уточнил Декер.

– Ну, ага, до тех пор я ни разу не ломался. Батя был дока по части машин. Чинил любые поломки, так что мне и в голову не приходило ехать в сервис. Так что, хоть я и знал окрестности, не имел ни малейшего понятия, где ближайшая автоэвакуация. Вы сказали, что были у меня дома?

– Да.

– Ну, это техасская глухомань. Тогда тот мотель был единственным бог весть на сколько миль.

– Так, значит, узнав, что не можете вызвать эвакуатор, вы решили остановиться в мотеле?

– Ага. Тогда я планировал позвонить в эвакуацию утром. А может, бате. Только потом пришла полиция, и тогда я узнал, что стряслось.

– Они узнали о вашем местонахождении благодаря операциям по вашей кредитной карте?

– Наверное, – согласился Марс.

– Почему вы не позвонили родителям в ту ночь? – встрял Богарт. – Они могли бы заехать за вами.

Бросив на него одобрительный взгляд, Декер снова обернулся к Марсу.

– У меня не было телефона, – ответил Мелвин. – Наверное, можно было воспользоваться телефоном мотеля, но было уже поздно, а я не хотел их будить.

– Но если б они проснулись назавтра утром и обнаружили ваше отсутствие, они встревожились бы? – вел свое Богарт.

– Слушайте, я был взрослый человек. Мне уже доводилось не ночевать дома. Уезжая, я сказал, что могу припоздниться, а то и поехать прямиком на тренировку, если переночую у Эллен. Вещи были у меня в машине. Так что дома меня не ждали.

– Тогда почему вы не переночевали у Эллен? – спросил Декер.

Марс устремил взгляд на свое запястье, охваченное браслетом наручников.

– Слушайте, у нас был секс. Она была горячая штучка. Последняя женщина, с которой я спал за двадцать лет. Но…

– Но что? – встрепенулся Богарт.

– После драфта я был бы богат. А она… По-моему, она хотела причаститься.

– Что, замужеством? И давно вы с ней встречались?

– Слушайте, в том-то и дело. Не так давно. Типа, пару недель. Я и не думал жениться. Дьявол, я даже не знал, где буду жить. Это зависело от того, какая команда меня задрафтовала бы.

– Так, значит, вы двое поспорили?

– Я бы не сказал, что поспорили. Просто обсуждали.

– И каков же был результат этой «дискуссии»? – поинтересовался Декер.

– Она вежливо попросила меня убираться к чертям из ее дома, и именно так я и поступил.

Декер издал тяжкий вздох.

– Когда я спрашивал вас об этом в первый раз, вы сказали, что уехали домой, чтобы завалиться на боковую, потому что на следующее утро у вас была индивидуальная тренировка.

– Опять же, это ни черта не имеет касательства ни к чему! – рявкнул Марс. – А этот баклан в Алабаме заявил, что убил моих родителей. Так почему вам не допросить эту задницу и не оставить меня в покое?!

– Мы собираемся допросить его, – сообщил Богарт. – Но у нас есть вопросы и к вам.

– Этот чел думает, что я вру, – Марс ткнул пальцем в Декера. – Думает, я на такое способен. У него зуб на меня за то, что я надрал ему жопу в Коламбусе. «Лонгхорны» потоптали «бакайев». Он наверняка чертовски необъективен. Типа козла, выступавшего против меня обвинителем. Вы знаете, что он был из Теннесси? Президент клуба болельщиков и все такое. Но ведь это бредятина, а?

– Может, вы удивитесь, – мягко возразил Декер, – но для большинства людей жизнь не зациклена на футболе. Я не смотрел ни одного матча «Бакайз» с самого выпуска. Мне глубоко начхать, играли ли вы за «Лонгхорнс» и надрали ли мне жопу лет двадцать назад. Мне не начхать только на то, что случилось с вашими родителями.

– Ну, вот и славно. Я сказал вам все, что мне об этом известно. Если этого мало – что ж, очень жаль.

Повернувшись в кровати, Мелвин уставился в стену.

Богарт бросил взгляд на Декера, по-прежнему не отводившего глаз от Марса.

– В вашей машине нашли кровь вашей матери. У вас имеется какое-нибудь объяснение, кроме того, что она попала туда с вас?

– Нет.

– Не могла ли она быть в машине прежде? Может, ваша мать порезалась или у нее пошла носом кровь?

– Нет. Ничего такого не было. Она не пользовалась моей машиной ни разу.

– А вы ладили с родителями? – продолжал расспросы Декер.

– А что? – через плечо поинтересовался Марс.

– Ну, мотив, который обрисовало обвинение во время разбирательства, сводился к тому, что…

– Я знаю, что говорил тот человек, – перебил Марс, поворачиваясь обратно. По лицу его вновь разлилось спокойствие – а может, безысходность отчаяния. – Когда родители узнали, что я стану профи, они не предъявляли мне никаких требований. Я собирался заботиться о них. Купить им дом, новую машину, устроить их будущее. У меня все это было запланировано.

– Вы ведь все продумывали наперед, правда? – склонил Декер голову к плечу.

– А чего ж тут плохого?

– Ничего. Но обвинение представило свидетелей, утверждавших о ваших родителях обратное. Что они хотели от вас больше денег, чем вы хотели им дать.

– Не оба, – медленно вымолвил Марс.

– Так один из них говорил что-то подобное? – резко вскинулся Богарт. – Показания соответствовали истине? Потому что вы только что сказали нам, что они ничего от вас не требовали. Так вы нам лгали?

– Отец, – Марс нервно облизнул губы. – В последнюю пару месяцев он был, типа, не в себе. Ходил угрюмый и набрасывался на нас с мамой по малейшему поводу. Я даже думал, что у него крыша поехала или типа того. Но, наверное, дело было в деньгах. Он прикинул, сколько я, типа, получу с первого контракта. Это было еще до правила о новичках. Я трудился не за страх, а за совесть, и если б попал в первую тройку, за подписание контракта мне светил поощрительный бонус в семь миллионов долларов. Это было свыше двадцати лет назад. Знаете, сколько это будет на нынешние?

– Свыше десяти миллионов пятисот тысяч, – сообщил Декер.

– Правильно, – озадаченно поглядел на него Марс. – А вы откуда знаете?

– Удачная догадка. И это только бонус?

– Верно. В рамках контракта получаешь больше, но вся штука была в поощрительном бонусе. И мне светил договор лет на семь, который я мог расторгнуть через три года. Если б я пробился в спортсмены года и возглавил гонку в лиге, то мог бы диктовать свои условия. В смысле, по сравнению с моим следующим контрактом договор новичка выглядел бы сущими грошами.

– Но этот шанс вам не выпал, – подвел черту Декер.

– А что, незаметно? – огрызнулся Марс.

– Так что же отец сказал вам на это?

– Хотел, чтоб я о нем позаботился. Я сказал, что так и будет.

– Но?.. – подкинул Декер.

– Но… но он сказал, что хочет оформить это письменно. Чтобы это носило, знаете ли, юридическую силу.

– Этого в стенограмме слушаний не было, – Богарт поглядел на Декера.

Тот упорно не сводил глаз с Марса.

– Да, не было. И почему бы это, Мелвин?

– Это одна из причин того, почему я не давал показаний в суде. – Марс сел в постели. – Мой адвокат боялся, что если меня об этом спросят, то я все выложу.

– Что выложите?

– Что я подписал одностраничный договор, гласивший, что тридцать процентов моего контракта новичка отходит родителям.

– И что же с этим контрактом стало? – осведомился Богарт.

– Думаю, это уже не играет роли. – Марс испустил долгий вздох. – Я от него избавился.

– И как же? Может, сожгли? – резко бросил Богарт.

– Эй, я знаю, что в этом для меня ничего хорошего.

– И это еще слабо сказано, – отрезал спецагент.

Глава 17

Не отрывая взгляда от Марса, Декер произнес:

– Агент Богарт, вы не могли бы дать нам минуточку? Будьте так добры…

Богарт явно собирался отказать, но Амос добавил:

– Просто маленький междусобойчик двух старых футболистов, и всё.

– Побуду в коридоре. – Богарт медленно встал.

Когда дверь за ним закрылась, Декер чуть пододвинул стул к кровати и положил свои большие ладони на ее перила.

– Лады, я вижу, как это разыгрывается, – заговорил Марс. – Вы здесь затем, чтобы обжулить меня и позаботиться, чтобы я угодил обратно на кичу. Что ж, я больше ни слова вам не скажу, пока здесь не будет моего адвоката.

– Я уже сказал тебе, Мелвин: я здесь, чтобы установить истину. Если ты не убивал своих родителей, я сделаю все, что в моих силах, чтобы доказать это и вытащить тебя из тюрьмы с полной амнистией.

– Я не убивал своих родителей. Но я просидел в тюремной камере два десятка лет, готовясь к игле, а потом должен буду ждать еще – и снова к ней готовиться. Знаешь, каково это?

– Ни малейшего понятия, – отозвался Декер.

Этот комментарий Марса удивил. Он бросил взгляд на дверь.

– А почему ты попросил своего напарника удалиться?

– Подумал, что тебе будет комфортнее говорить со мной, а не с ФБР.

– Но ты ведь из ФБР.

– Еще две недели назад я жил на помойке посреди Огайо, и в кармане у меня было баксов шестьдесят и почти никакого будущего, кроме сраных частных расследований. – Он помолчал. – Если тебе еще нужен адвокат, то я ухожу, – и встал.

– Погодите. Вы… ты сказал, что мое дело схоже с чем-то по поводу твоей семьи?

– Определенные параллели, да.

– И что случилось с твоей семьей?

Декер снова сел.

– Кто-то их убил. Мою жену, дочь и шурина. Я нашел тела однажды вечером, когда вернулся с работы.

На лице Марса не осталось ни следа враждебности.

– Черт, мужик, прости.

– Прошло около шестнадцати месяцев без единого ареста. А потом этот тип явился в полицейский участок с признанием.

– Блин, он это сделал?

– Все обстояло несколько сложнее, – поглядел на него Декер.

– Ладно, – неуверенно проронил Марс.

– Но мы задержали виновных. И призвали к ответу.

– Они в тюрьме?

– Нет, они в могилах.

Мелвин вытаращил глаза.

– Но это история, и все кончено, – продолжал Амос. – Давай поговорим о настоящем. Твоем настоящем.

– Что я должен сказать, Декер? – развел руками Марс. – Я был черным, обвиненным в убийстве собственных родителей, и один из них был белым. Ну, здесь ведь Юг. Это Техас. Все обожали меня, когда я был звездой футбола. Но когда меня обвинили, у меня не осталось ни единого друга. Я был просто черным бакланом, сражавшимся за собственную жизнь. Дьявол, Техас казнит народу больше всех, и сплошь черных.

– А контракт с твоими родителями?

– Я знал, что невиновен, но слушался своего адвоката. Я могу тащить мяч и делать тачдауны, мужик. Но о законах и судах я тогда не знал ровным счетом ничего.

– Значит, твой адвокат знал о контракте?

– Ага, я ему сказал. Но он сказал, что мы не обязаны ничего говорить обвинению. Выяснять – их работа.

– Пожалуй, с формальной точки зрения это действительно так.

– Но с нравственной, я сам знаю, это отстой. Я хотел встать перед залом и поведать свою историю. Я хотел, чтобы люди услышали ее с моей точки зрения. Но он убедил меня не делать этого. Я и не стал. А потом мы проиграли, и я все равно оказался в жопе.

– Что ты сделал с контрактом?

– Смыл в унитаз. Но позволь тебе сказать, меня не напрягало дать эти деньги родителям. Я собирался заработать куда больше. Я прорабатывал рекламные сделки, которые принесли бы мне больше, чем футбол.

– А потом все накрылось.

– Быстрее, чем я мог бы пробежать сорок ярдов, – устало покачал головой Марс.

– Расскажи мне о родителях.

– Что ты хочешь знать?

– Я хочу знать их прошлое. Откуда они? Они родились в Техасе? Или приехали откуда-то еще?

– Сомневаюсь, что смогу рассказать, – растерянно проронил Марс. – Со мной они об этом не говорили.

– А как насчет родственников? К которым вы ездили в гости или которые навещали вас?

– Такого не бывало ни разу.

– Никакой родни?

– Никакой. Мы ни разу никуда не ездили. И никто к нам не наведывался.

– Это весьма необычно.

– Пожалуй, соглашусь задним числом. Но именно так все и обстояло. А родители, можно сказать, души во мне не чаяли. Так что все было клево. Мне нравилось.

– Расскажи мне об отце.

– Крупный мужчина. От него-то мне и достались габариты и рост. Сильный, как вол. Мама была высоковата для женщины, где-то пять футов девять дюймов[21]. А уж бегать умела, скажу я тебе! Когда я был пацаном, мы бегали вместе. Могла и рвануть спринтом и была очень вынослива. Загоняла меня в доску, пока я не пошел в старшие классы.

– Так скорость у тебя от нее?

– Наверное.

– Может, занималась спортом, когда была моложе. Может, и отец тоже.

– Не знаю, они ни разу не говорили об этом.

– У тебя дома не было их фотографий. А они вообще были?

Марс снова откинулся на подушку.

– Они не очень любили фотографироваться. Помню, было одно их фото на полке в гостиной, которое они сделали, когда я учился в старших классах. Пожалуй, и всё.

Декер пристально вглядывался в него.

– Эй, – встрепенулся Марс, – я понимаю, что это выглядит белибердой, но тогда оно все именно так и было, ясно? Я об этом даже не задумывался.

– Я видел старое зернистое фото твоих родителей. Но расскажи, как мать выглядела в твоих глазах.

Марс расплылся в улыбке.

– Она была очень красивая. Все это говорили. Она могла бы быть моделью или типа того. Батя говорил, что нашел жену себе не по чину.

– Я сделал фото гардероба твоих родителей, – продемонстрировал Декер свой телефон. – Не представляешь, что это означает?

– АК и РБ? – прочитал Марс с экрана. – Совершенно без понятия, что это значит. Это было у них в гардеробе?

– Ага.

– Не знаю. Ни разу не заглядывал к ним в гардероб.

– Ладно. Твой отец работал в ломбарде, а мама преподавала испанский и подрабатывала шитьем?

– Ага.

– Для кого она шила?

– Какой-то местной компании требовались штучные изделия. Платили немного, зато она могла работать на дому.

– А испанский? Она ходила в школу, чтобы преподавать?

– Нет, детей она не учила. Она учила взрослых. По большей части белых чуваков. Через границу приходила масса народу в поисках работы и все такое. И их наниматели учили испанский, чтобы говорить им, что делать. Вот мама их и учила.

– А где она сама выучила испанский? Это был ее родной язык?

– Нет. В смысле, мне так кажется. Она была не из латиносов, если ты это имел в виду. Она была черной. Намного темнее меня. Я практически уверен, что она была американкой.

– Исходя из чего?

– По манере говорить. И у нее не было ни малейшего иностранного акцента.

– Ты перенял у нее испанский?

– Отрывочно, но в основном мы говорили по-английски. В этом вопросе батя был кремень. Мы не испанцы, мы американцы, твердил он. И не любил, когда мы говорили дома по-испански.

– И у нее была еще одна работа?

– Ага. Шитье и уроки испанского плохо оплачивались. Она работала на компанию, оказывавшую услуги по уборке. И гладила белье. Утюгом она орудовала как профи, скажу я тебе. Дьявол, да она гладила джинсы, которые я надевал в школу.

– А ты никогда не расспрашивал их о прошлом?

– Помню, как-то раз я хотел узнать о своих дедушках и бабушках. В школе устроили день дедушек и бабушек, когда я учился в третьем классе. Почти у всех были прародители, и они их привели. Я спросил батю про это. Он сказал, что они умерли. И больше ничего.

– А он не сказал, как они умерли?

– Блин, да какая разница?! – Марс шлепнул по перилам ладонью свободной руки. – Думаешь, отец убил своих родителей? А я – своих?

– Нет, я не думаю, что ты убил своих родителей. И не знаю, убивал ли твой отец своих. Не исключено.

Марс хотел было что-то сказать, но осекся и посмотрел на Декера в упор:

– В каком это смысле, черт побери?

– Тебе неизвестно о своих родителях ровным счетом ничего, Мелвин. Ты не знаешь об их родственниках. В вашем доме не было ни одного портрета родителей. Они никогда тебе ничего не рассказывали о себе. Как, по-твоему, почему?

– Хочешь сказать, что они что-то скрывали? – медленно выговорил Марс.

– Во всяком случае, это заслуживает изучения. Потому что если они что-то скрывали, это могло дать кому-то еще очень веский повод для их убийства.

Глава 18

– Лады, что еще мы выяснили о Рое и Люсинде Марс? – вопросил Богарт. Вся команда собралась вокруг стола для переговоров в арендованном офисе.

– Ну, – бросив взгляд на Декера, начал Миллиган, – должен признаться, это даже забавно. На самом деле мы не смогли выяснить о них ровным счетом ничего. Им выдали номер социального страхования, но когда я копнул, то больше ничего не всплыло.

– Ничего? – переспросил Богарт. – Думаешь, они украли номера?

– Возможно. А еще двадцать лет назад у них были в системе водительские права, но больше ничего мне о них выяснить не удалось.

– У Роя Марса была работа, – подсказала Джеймисон. – Как и у Люсинды. У них должны были делать вычеты на соцстрах из зарплат, они должны были подавать налоговые декларации и тому подобное.

– Но найти нам ничего не удалось, – ответил Миллиган. – Ломбард, где он служил, давно прекратил свое существование, но они могли платить ему наличными или бартером. И, может быть, то же касалось и его жены. А многие не подают налоговые декларации, потому что зарабатывают не настолько много и ничего не должны.

– Но подавать-то все равно надо, – указала Джеймисон. – Утаивание сведений о доходах – федеральное преступление.

– А уйма людей это игнорируют, – парировал Миллиган. – Очевидно, Марсы были как раз из таких, потому что в налоговом управлении никаких записей о них нет. А в Техасе нет индивидуального подоходного налога.

– А как насчет дома? – осведомился Богарт. – На него не было закладной?

– Опять же, если и была, то найти ее я не смог, – доложил Миллиган. – Но в кадастре недвижимости Рой и Люсинда Марс указаны в качестве владельцев.

– Хорошо, – подытожил Богарт. – То есть опереться нам практически не на что.

– Я проделал ряд запросов, – Миллиган бросил взгляд на Декера. – Копы не могут сказать, кто позвонил в «девять-один-один» насчет пожара. Если они вообще это знали, то документы давно пропали. Я также спросил об интерьере дома. Пропавшие фото со стены и все прочее. Очевидно, они ничего не фотографировали на месте преступления, кроме трупов.

– Какая халатность, – высказался Богарт.

– Думаете, он невиновен? – поинтересовался Миллиган.

– Склоняюсь к этому, – ответил Декер.

– Почему? – вступил Богарт.

– Кровь в машине. Я подкинул Марсу два правдоподобных оправдательных объяснения появления ее крови у него в машине. Ни то ни другое копы не смогли бы опровергнуть. Кровотечение из носа или порез. Он отверг оба. Сказал, что она ни разу не садилась в его машину. Виновный ухватился бы за любое объяснение из двух. Но не Мелвин.

Остальные обменялись взглядами. Строгая достоверность сказанного Декером начала доходить до них.

– Так это была проверка для Марса? – спросила Дэвенпорт.

Конец ознакомительного фрагмента – скачать книгу легально