Перевод с финского Евгении Тиновицкой
Иллюстрации Туули Юсела
Голова вавит, вуки флуфаютфа, вывот набит – вот оно, вавбойнифье ффяфтье!
Золотко-Пит
Папа сам виноват, что Разбойниковым пришлось напасть на музыкальный лагерь.
Было уже третье число. Первое июня, которое я ждала всю долгую зиму – ведь именно первого июня Разбойниковы обещали похитить меня снова, – пришло и ушло. Я, конечно, послала разбойникам письмо с воплем о помощи, но с тех пор минуло уже два дня, и я начала терять надежду. Похоже, я все лето проведу в этом кошмарном лагере, куда папа запихнул меня, чтобы я ненароком не сбежала с разбойниками. Да что там все лето – всю жизнь! Всю мою несчастную, зря пропадающую жизнь.
Записала Вилья
1. На три недели я заперта в лагере камерной музыки на Королевской горе.
2. Меня поселили в палате «Б» с еще тремя скрипачками. Теперь мы называемся «Барби-ляли». Я проиграла голосование со счетом один – три, хотя существует еще куча слов на «Б»: бананы, бандиты, бяки-буки, в конце концов. Но увы. Ближайшие три недели быть мне барби-лялей, если только Разбойниковы меня не спасут.
3. Правда, тут есть еще «Певчие креветки». Это слегка утешает.
4. Нет, вообще-то ни капельки не утешает. Стыдоба.
5. Факт остается фактом: отсюда надо бежать.
6. Что мешает побегу:
• лагерь окружен высоченным забором. Ворота открываются в восемь утра и закрываются в восемь вечера. Чтобы справиться с замком, нужны большие кусачки или мощная пила, ни того ни другого у меня нет;
• в комнате, то есть в палате, спят четверо. На две палаты приходится один вожатый, и его дверь прямо напротив нашей; для того чтобы сбежать, нужно пройти мимо трех спящих однопалатниц и комнаты вожатого, а по пути к воротам – мимо домика начальницы лагеря и сторожки охранника;
• охранник дежурит по ночам, и у него есть овчарка.
СЛЕДОВАТЕЛЬНО: одной мне не справиться.
1. К счастью,
• мне удалось связаться с Разбойниковыми через сайт «Х-банды»;
• я попросила их приехать и похитить меня.
2. Одно большое «но»:
• я не продумала сообщение до конца и не сообщила свое точное местонахождение. Просто не подготовилась как следует. Сплоховала. Дала маху.
3. Может, хватит уже самобичевания?
Вечером первого дня я отправилась в домик начальницы лагеря Майи-Риитты Касуринен и сказала, что мне надо срочно написать мейл папе: я забыла дома свой ингалятор. Я так хрипела и сипела, что Касуринен даже не спросила, почему папе нельзя просто позвонить. А я, между прочим, готова была не моргнув глазом соврать, что папа сейчас на сверхсекретной работе, и там нельзя пользоваться телефоном.
Я надеялась, что она включит мне компьютер и уйдет, но она встала столбом у меня за спиной.
– Детям можно пользоваться интернетом только в присутствии взрослого. Я тебя понимаю, это неприятно.
Я смерила ее презрительным взглядом, но она продолжала бухтеть как ни в чем не бывало. Из ее рта струился непрерывный узорчатый поток, украшенный блестками и вышитыми цветочками:
– Во-от, во-от, умничка! Просто напиши в адресной строчечке: Йоуни Вайнисто, собачка… Забавно, что этот значок называется собачкой, правда? Наверное, тот, кто его придумал, любил собачек. А если б его придумали мы, музыканты, он бы назывался совсем по-другому. Можно было бы назвать его домисолька. Йоуни Вайнисто домисоль-точка-ком!.. – пропела она.
Р-р-р-р! Интересно, у нее есть дети? Если есть – небось, тоже домисолькнутые на всю голову.
Надо было действовать быстро. Я изобразила астматический приступ, получила стакан воды, снова закашлялась и залила водой свежераспечатанные ноты (да здравствуют струйные принтеры!) Пока начальница раскладывала их для просушки, в моем распоряжении оказалось двадцать секунд, чтобы открыть сайт «Х-банды» и вбить туда личное сообщение для Хели: «SOS! Юные музыканты, Королевская гора, 01.06–22.06».
Хорошо, что я натренировалась делать это быстро. Последнее время мы с Хели часто выходили на связь.
Мне требовалось еще несколько секунд. Я исподтишка пнула гору коробок, стоявших возле стола. Коробки обрушились на мокрые ноты, яркие упаковки рассыпались по полу. Пока Касуринен, сопя как паровоз, ликвидировала последствия новой катастрофы, я успела удалить из истории данные о просмотренных страницах. Этому меня тоже научила Хели. Ф-фух, можно выдохнуть. О, а на коробках-то написано: «Шоколад с рисовыми хлопьями, 200 г, 20 шт. в упаковке». Интересно, почему тогда нам в столовой под девизом: «В здоровом теле – музыкальный дух!» дают только пустой рис да варенную на пару морковку?
Ну вот, зов о помощи отправлен! Весь следующий день я пребывала в эйфории. Я выдержала индивидуальное занятие, где мне рассказали, что я стою в неправильной позиции и плохо держу смычок. Я успокаивала себя тем, что я тут ненадолго. Будет и на моей улице праздник.
Терпения мне было не занимать. С конца прошлого лета я не раз пожалела о том моменте, когда я вышла из разбоймобиля и отправилась домой. Папа вечно раздражался, мама вечно занималась своими делами, Ванамо – ну, она и есть Ванамо. Моя ужасная старшая сестрица.
К ночи я снова затосковала. Что, если Разбойниковы ничего не поймут? «Юные музыканты, Королевская гора» – будто не зов о помощи, а… реклама! «Приезжайте послушать наш замечательный концерт!» Я прямо представила Разбойниковых среди зрителей: Бешеный Карло с косичками на плечах, Золотко поблескивает зубами в заходящем июньском солнце… Почему нельзя было просто написать: «Заберите меня отсюда!» А вдруг Хели вообще не знает, что такое «SOS»?
Если Хели не разгадает послание, плакало мое лето.
Я захлопнула записную книжку и приготовилась к очередному индивидуальному занятию. Остальные барби-ляли уже оттрубили свои и теперь готовились на главной площадке к вечернему капустнику. Каждая палата должна была изобразить какой-нибудь юмористический номер, или «номерочек» – как говорит понятно кто.
Учителя в кабинете не было – видно, пошел выпить кофе, у него занятия с самого утра. Открыла футляр, подстроила струны, подтянула винт смычка. Играла я так себе. Руки дрожали – наверное, от голода. На вареной морковке долго не протянешь. И вдруг в кабинете погас свет. Маэстро испытывает на мне новые методы обучения?
– Закрыть глаза! – раздалось у меня за спиной. – Скрипку на стол! Руки на край пюпитра. И не подглядывать.
Проверяют на благонадежность, подумала я. У одной барби-ляли здесь в прошлом году была сестра, так что мы знали, чего ждать. Тех, кто пройдет все тайные проверки, на заключительном концерте торжественно посвятят в Юные Музыканты. И все возрыдают от счастья.
– Тебе нравится в лагере? – спросили у меня.
– Да-а, – протянула я не очень охотно. Все-таки врать нехорошо.
– Готова ты всю жизнь пиликать на скрипке и грызть морковку?
– Вряд ли, – я не удержалась и хихикнула. Откуда-то вдруг повеяло ароматом еще не запыленных березовых листьев. Как будто тот, кто стоял позади меня, провел столько времени на свежем воздухе, в лесу, что этот запах впитался в одежду.
– Что ты думаешь про Ути-Пуси Касуринен и ее гнездоподобную прическу?
– Эй, – возмутилась я, – это провокация?
На пару секунд я даже поверила, что это сама начальница лагеря изменила голос, вызнала у остальных свою кличку и вот-вот подбодрит меня своей любимой присказкой: «Давай-давай, поверь в себя!» Но голос был очень молодой и казался знакомым. Вообще-то ужасно знакомым. Просто этот голос совсем не вязался с лагерем.
– Ты хочешь остаться в лагере на все лето, или у тебя другие планы?
– Другие, – ответила я и открыла глаза.
Хели стояла, прислонившись к косяку, и хитро ухмылялась. С прошлого лета она вытянулась и похудела, длинные руки смешно торчали из рукавов черной футболки.
– Ну пошли, – скомандовала она.
– Пошли, – хихикнула я.
– Придется пробежаться, бери только скрипку, а остальные твои манатки Калле уже унес в машину. Осталось тихой сапой пробраться к воротам.
Надежды Хели не оправдались. Мы это поняли, как только открыли дверь и увидели спортплощадку. Следовало ожидать. Бешеный Карло Разбойников ничего не умел делать тихой сапой.
Когда мы добежали до площадки, там уже царила полная неразбериха. Юные музыканты репетировали, вожатые и преподаватели кричали, а Бешеный Карло старался унять весь этот гам. Золотко лично успокаивал близкую к истерике Касуринен.
– Пофпокойнее, фудавыня, пофпокойнее, – повторял он и похлопывал ее по плечу, как разгулявшегося пони.
– Вилья, берегись! – крикнула одна из барби-ляль. – На территории посторонние!
– Прекратить балаган! – взревел Бешеный Карло холодящим кровь атаманским ревом.
Это, как и всегда, подействовало. Целая площадка музицирующих детей и кричащих взрослых притихла и приготовилась слушать.
– Мы не хотим ничего дурного. Мы заберем только то, что принадлежит нам по праву.
– Они в нотном архиве, – упавшим голосом проговорила Касуринен. – В сейфе. Эркки Мелартин, рукопись смычкового квартета. Между коробками с шоколадом.
– А нам не дают шоколад, – пропищала одна малышка из «Поющих креветок». На нее шикнули – испытывать терпение Бешеного Карло никто не хотел.
– Не бефпокойтефь, фудавыня, мы не ва нотами, – заверил Золотко.
– Мы за одним вашим музыкантом, – сообщил Карло.
– По-по-похищение, – проблеяла Касуринен. Ее представления о мире рушились на глазах. Ее рукописный квартет разбойникам не нужен? Зачем же тогда они пришли?
Внезапно она изменилась в лице:
– Вы-вы-выкуп? Деньги фонда?
Вожатые беспокойно задвигались: может, пора уже что-то предпринять?
– Она уезжает с нами добровольно, – заметила Хели, неторопливо извлекла из кармана нож-балисонг и защелкала им в воздухе. Клак-клак-клак. Этого было достаточно, чтобы даже двое самых крупных парней-вожатых совершенно успокоились. – Это вот она, Вилья, – Хели кивнула в мою сторону.
– Да, я уезжаю по доброй воле, – кивнула я. Где-то поблизости взревел мотор разбоймобиля. – Музицируйте себе без меня. Я приехала сюда только потому, что папа этого хотел. Но нельзя силой сделать из человека музыканта.
Вздох ужаса. Из-за того, что я уезжаю по доброй воле? Или из-за того, что не хочу быть скрипачкой? Паршивая овца в стаде.
Разбоймобиль пересек лужайку и на хильденной скорости подлетел к площадке.
– Не тревожьтесь. Не пытайтесь догонять, ничего хорошего из этого не выйдет, – сказала я. – Это мои родственники. Дальние родственники.
Разбоймобиль подкатил прямо к нам, Калле выскочил из передней двери на прыгунке, подхватил меня и заскочил обратно. Бешеный Карло вцепился во второй прыгунок. Разбоймобиль описал широкую дугу и направился в сторону шоссе. Я до самого низа открыла окно и вывесилась на ремне наружу, чтобы ничего не пропустить.
Хели дала знак Золотку, они бросились бежать и без видимых усилий догнали разбоймобиль. Хели распахнула заднюю дверь. Внутри лежала куча конфетных коробок: шоколадные батончики, засахаренные ленточки, фруктовые леденцы, лакричные и салмиачные червячки… Пакеты были размером с мою голову. А, еще зефирные грибки в шоколаде, хит сезона, – этим летом они красовались во всех витринах, завернутые в прозрачный целлофан. Очевидно, разбойники по дороге в лагерь не теряли времени, и киоск им попался немелкий.
Хели и Золотко, не сговариваясь, запрыгнули внутрь и начали выбрасывать сладости на площадку. Мои солагерники застыли, вытаращив глаза.
– Налетай! – крикнул Золотко. – Детям нельвя беф фладкого!
– Давай-давай, поверь в себя! – подхватила я. – Или вы собираетесь протянуть три недели на одной морковке?
– Зефирные грибочки! – ахнула Касуринен. – Бог ты мой.
Разбоймобиль уже набирал скорость, но Золотко успел ухватить коробку грибочков и метнул ее прямо в руки Касуринен. Та приняла подачу и страстно прижала коробку к груди. А мы покатили по песчаной дорожке к воротам, навстречу свободе.
Разбоймобиль, дребезжа и покачиваясь, покатил в сторону ворот, битком набитый, полный знакомых физиономий. Вот теперь – да здравствуют каникулы, лучшие каникулы на свете! Да здравствует разбойничья жизнь! Бешеный Карло распахнул объятия и издал ликующий вопль. Я взревела в ответ, чтобы выкричать сразу всю горечь, накопившуюся за год, – получилось не намного тише, чем у атамана. Карло стиснул меня огромными ручищами так, что дыхание перехватило.
– Вот это пятница! – проревел Карло. – Вылазка и похищение, всё в один день! И наша девочка снова с нами! Что может быть лучше?
– Классно, что ты здесь, – тихонько сказал Калле. – Нереально-супер-пупер-классно!
– Точняк, – согласилась я и поискала глазами Хели. – Спасибо!
Но Хели вряд ли расслышала меня из-за шума мотора, да и я все силы вложила в предыдущий вопль.
Мы проехали мимо сторожки охранника. Он метнулся к крыльцу и выпустил на нас свою овчарку. Она с лаем бросилась за машиной, рискуя попасть под колеса.
– Никак Клок Пявнанен ва нами увявалфя? – ухмыльнулся Золотко. – Не догнать, так хоть облаять!
– Оброс, прохиндей, – подхватил Бешеный Карло. – Сменил прическу, чтоб никто его не признал!
– А классно мы их закидали конфетами? – хихикнул Калле. – Они нас никогда не забудут!
– Этого-то я и боюсь, – пробормотала я.
Я представила, как забьется жилка у папы на лбу, когда летнюю тишину разорвет телефонный звонок. Он только-только пришел с работы, нацепил панаму и собрался углубиться в исследование нашего генеалогического древа – и вот на тебе, дочь опять начинает бузить! Овчарка оставила попытки нас догнать и перешла с галопа на рысь. Ее до кончиков ушей припорошило серой дорожной пылью.
– Пвифёфофьку-то подвафыпало, – злорадно заметил Золотко. – Пефок на вубах не хвуфтит, балбеф?
– Первая погоня за это лето! – провозгласил Бешеный Карло. – Теперь, когда Вилья здесь, победа будет за нами! Что бы там эти жаждущие мести прохиндеи ни выдумали!
– Как ты догадалась, где меня искать? – спросила я у Хели, когда мы отъехали на безопасное расстояние от лагеря.
– Ты же все написала, – пожала плечами Хели. – На сайте сохраняется ай-пи компьютера, с которого послали сообщение. По нему можно довольно точно определить местонахождение. Зная название лагеря, взламываешь их страницу, находишь цепочку сообщений, в которой вожатые обсуждают ваш капустник. Безопасность на нуле. И кому тут еще неясно, в какую сторону надо выдвигаться?
– Всем ясно! – пропели мы в один голос.
– Дальше просто нужен был план, – добавила Хели.
– Разминка вышла что надо, – встрял Бешеный Карло. – Пора было привести себя в форму, чтобы горячие деньки не застали нас врасплох.
– И он был принят единогласно: немедленно выкрасть тебя, не дожидаясь, пока ты там загнешься на одной морковке, – ухмыльнулась Хели. – Остальное – профессиональная тайна.
– Отлифьно фкавано, – Золотко хлопнул в ладоши. – Надо ввять на ваметку. Вфякий ваф, как надо воввемя ваткнутьфа, ваявляеф ф фифтой фовефтью: «Офтальное – пвофеффиональная тайна». Кий-я! – Он сделал каратистский выпад.
– Кий-я! – подхватил Карло. – Пярнанен, Пярнанен, выгляни в окошко, Пярнанен, Пярнанен, помнем тебя немножко! Кий-я!
Хильда, сдерживая улыбку, вела машину по грунтовке. С обеих сторон паслись коровы.
– А где Кайя? – спохватилась я.
– Велела передать тебе вот это, – Калле наклонился и вынул из рюкзака письмо. О, у Калле теперь есть школьный рюкзак, почти такой же, как у меня, только с Человеком-пауком на боковом кармане. Я с замирающим сердцем взяла конверт: вдруг там плохие новости? Сейчас выяснится, что Кайя передумала! Решила, что разбой не для нее, что лучше она сосредоточится на своих книгах.
Прошлым летом я придумала для Разбойниковых план. Кайя, которая годами принимала Бешеного братца у себя и выслушивала лихие разбойничьи истории, мечтала тоже поразбойничать. Это я ей устроила – предложила быть водителем в смену Хели. В общем, я здорово изменила жизнь разбойников, но до сегодняшнего дня не знала последствий своего вмешательства.
«Милая Вилья!
Обнимаю тебя крепко-крепко, и наконец-то ты снова в составе экипажа!
Могу представить, а точнее, знаю благодаря Хели, какие нелегкие осень и зима выпали на твою долю. Столь отвратительную юную леди, как Ванамо, я не решилась бы даже изобразить в своих книгах – читатели мне бы просто не поверили. И это родная сестра!
Не могу пока составить вам компанию, поскольку как раз сейчас лечу над Атлантикой – моего «Бродягу, пахнущего жимолостью», собираются напечатать в Америке. А еще мой агент закинул сценарий в Голливуд. Представь, Йони фон Чертовдорф может появиться на экранах!
Держите со мной связь через “Х-банду”. Я так утомила Хели своими вопросами о тебе, что она научила меня пользоваться этим каналом. Вернусь после Иванова дня. Свяжитесь со мной незамедлительно, если того потребует ситуация.
С приветом,
твоя разбойничья крестная Кайя.
P. S. Хлебобулочный борец переменился».
Эх. Все-таки ужасно жаль, что Кайи нет. Ведь она лучше всех понимает, как трудно быть одновременно обычным человеком и разбойником.
– Похоже, тетушка уже задумала новую книжку, – заметила Хели. – Опять этот запутанный язык.
Письмо она, разумеется, прочла.
– Что бы мог означать постскриптум? – я была в полном недоумении.
Калле тоже заглянул через мое плечо.
– Какая-то загадка, – сказал он, подумав. – И разгадки я не знаю.
– А ты и не должен, – буркнула Хели. – Это шифровка для Вильи. Кайя, понятное дело, знала, что мы тоже сунем сюда нос. Ну ладно, ладно, – отмахнулась она, оправдываясь, – мы же разбойники. Нам положено нарушать правила. То есть мы должны делать именно то, чего нельзя!
Грунтовка привела нас на чудесную лесную поляну, и мы разбили там лагерь. Потрескивал костер. Калле заранее тщательно полил водой мох вокруг кострища, чтобы от случайной искры не разгорелся пожар.
– Надо что-то придумать, – негромко сказал он мне, пока все остальные хлопотали по хозяйству. – Куда это годится – встречаться только летом?
Он пошевелил пальцами в свете костра, подбирая слова.
– Это как со школой, – продолжил он. – После первого школьного дня, после того как ты все узнал про реки Европы и нашел радиус окружности, ты уже не понимаешь, как мог без этого жить. Я хочу в режиме реального времени рассказывать тебе, как классно было сегодня на уроке. Ты ведь единственная, кто может меня понять. Я не готов снова отказаться от этого на целый год.
– Я тоже скучала, – призналась я, насадив на палочку два куска колбасы и придвигаясь к костру.
– Мы все скучали, – Хильда подошла к нам так неслышно, что я вздрогнула.
– У наф фбилифь вфе ваффёты, – добавил Золотко. – Мы кавдый ваф нагвабливали лифнего, потому фто вабывали, фто у наф тепевь на одного едока меньфе.
– Класс, – выдохнула я.
Меня заполнило счастьем, как воздушный шарик воздухом. Я снова одна из них. Только теперь я осознала, с каким волнением ждала этой встречи. Как боялась, что они нырнут с головой в свою полную приключений жизнь и забудут про меня.
– Класс?! – обиженно переспросил Бешеный Карло. Он тоже слышал весь разговор. – Да это ужас, а не класс!
– К концу октября он так заскучал, что готов был украсть тебя прямо со школьного двора, – проговорила Хильда.
– Ну а что? Цап вместе с рюкзаком – и готово, – откликнулся Карло.
– Я была бы не против, – заметила я.
Запрыгнула бы в разбоймобиль и ни секунды не сомневалась. А родители пусть себе поволнуются.
Разбойниковы плотно сбились вокруг меня и моего импровизированного шашлыка и говорили, перебивая друг друга. Рассказывали, как Кайя осенью перебралась обратно на свою дачу – шум воды в трубах мешал ей сочинять. Как Золотко употел в одну ночь так, что под гамаком натекла лужа: Хильда забыла ему объяснить, что квартира – не дачный домик с утлыми стенками, и тут не надо спать в трех свитерах. Хели вспомнила, как сложно стало соблюдать пятидесятикилометровую границу неприкосновенности накануне Рождества, когда в каждой машине виднелись завернутые в подарочную бумагу сладости.
– Накануне Рождества я предложил похитить тебя в качестве подарка семье, – сказал Карло. – Я и на Пасху это предлагал! И на Троицу!..
– Мы только ближе к лету нашли один способ, – рассказала Хильда. – Мы представляли, что ты где-то рядом, просто вышла в другую комнату. «Ну, сейчас Вилья достанет свою записную книжку». Стало полегче.
– Или: «Вот за это Вилья смерила бы тебя своим фирменным взглядом», – добавил Карло. – Так они говорили.
– Мы? – перебила его Хели. – Да ты сам постоянно приговаривал: «А как бы Вилья проанализировала эту ситуацию?»
– Кфтати, пвоаналививовать фитуатфию нам бы пова, – серьезно заметил Золотко. – Фтавый-то Пявнанен отдал контфы.
Голос у него торжественно задрожал.
Хели с Хильдой одновременно пнули его с двух сторон.
– Вилья же ест! – воскликнула Хильда. – И так она вся исхудала, небось дома ее держали на одних НаПла-салатиках.
Она протянула мне поднос с колбасой, тефтельками, пирожками с мясом и подсушенным хлебом – всеми ингредиентами разбойничьего бутерброда.
– НаПла? – переспросила я, набив рот колбасой.
Как же мне было вкусно! Хоть дома я и пробовала жарить колбасу на сковородке, но колбаса, поджаренная на костре, чуть пригоревшая с одного боку, – совсем другое дело.
– НалогоПлательщики, – произнесла Хели чуть ли не по слогам, будто иностранное слово. – Те, на кого мы охотимся. Забыла, что ли? Бывают НаБу, Настоящие Буржуи, – эти никуда не годятся; ПоБу, Полубуржуи, – у них всегда есть чем поживиться; и еще Артисты – всякие художники и вообще те, кто не укладывается в НаБу и ПоБу.
– Это когда машины набиты акварельными красками, коктейлями из пророщенной пшеницы и постерами, от которых разбойникам никакого толку, – с готовностью подхватил Калле.
– А ты почем знаешь? Хороший постер где-нибудь да пригодится, – пробурчала Хели.
– Да ты анархистка! – возмутился Калле.
– А ты ботаник, – не осталась в долгу Хели.
Похоже было, что они рвутся в драку и хотят, чтобы я приняла в ней участие.
– А ты музыкантша, – бросила Хели в мою сторону и разминки ради исполнила тигриный прыжок.
– Хели, Калле, а ну хватит, – прикрикнула Хильда. – Дайте свежепохищенному человеку поесть спокойно.
Свобода! Она оказалась даже слаще, чем я мечтала. Мышцы живота соскучились по непрерывному хихиканью. В организме весь год не хватало разбойничьих бутербродов и награбленных конфет. С моими биологическими часами идеально совпадали длинные вечера и затяжные утра, когда Калле шептал мне в ухо бородатые анекдоты, а за пологом палатки покачивалась на ветру трава. Сердце стосковалось по посиделкам у костра и разбойничьим байкам, душа – по непредсказуемости, которой наполнен был каждый день.
Вскоре разбойники уже взяли меня на вылазку. Мы испытывали новую технику, разновидность прямого контакта, под названием «Барышня в беде». Я стояла максимально близко к центру дороги со своим рюкзачком «Хеллоу Китти» и скрипичным футляром, изображая одиночество и покинутость. Скрипки в футляре не было, она лежала в безопасности в разбоймобиле – на случай, если какой-нибудь псих не остановится и придется спешно отпрыгивать на обочину. Легенда гласила: я еду автостопом домой, и меня высадил здесь предыдущий водитель. Хильда заплела мне две косички, чтобы я выглядела помладше. Хели хихикала, когда я хлопала ресницами и сюсюкала.
– Какое счастье, что мы тебя украли, – заметила Хели, когда мы выбирали очередное место ловушки. – Прошлым летом ты была еще сама невинность, но без нашего вмешательства и с такой сестрицей, как Ванамо, ты бы уже превратилась в отъявленную юную ПоБу.
Я напрасно волновалась. Буквально каждый первый водитель при виде меня бил по тормозам, только один «БМВ» чуть в меня не въехал, остановился так близко, что можно было бы пнуть в переднее колесо. Улов от него, кстати, оказался не очень: пара банок крыжовенного желе и кусок говядины, да и за те пришлось повоевать.
– Настоящий ПоБу, безнадежный случай, – бурчал Бешеный Карло. – Покупают машины с сиденьями из кожи антилопы гну, а на нормальную еду жадятся.
В общем, моя задача была остановить машину и дождаться, пока с второстепенной дороги выскочит ей наперерез разбоймобиль. Я едва успевала сказать:
– Простите, вы мне не поможете?
Как только мотор глох и открывалась дверь, разбойники быстро довершали остальное. Флажок над люком, прыгунки, вылетающие из разбоймобиля Карло и Пит. Они открывали багажник и начинали осмотр сумок. Продукты обычно лежали в переносном холодильнике или в пакете из местного супермаркета, на них у нас уже было чутье.
Договориться с совестью, идя на грабеж, было непросто – пока я не придумала кое-что. Во время первой вылазки, когда Хели нырнула в багажник, а Пит стал опорожнять большую сумку на молнии, я сначала просто переминалась с ноги на ногу на обочине, но вскоре у меня созрел план. Я достала припрятанные в разбоймобиле деньги – мы с Кайей еще в прошлом году устроили тайник на всякий пожарный случай. Хоть у Разбойниковых деньги не имели никакой ценности и звались «мышьими пуками», все-таки их было навалом. И вот теперь я нашла им применение.
– Кошелек или жизнь! – рявкала я по-разбойничьи.
Этот план я воплощала и во все последующие разы. Когда мне дрожащей рукой протягивали кошелек или раздутый от банковских карт бумажник, я, убедившись, что разбойники заняты своим делом, вкладывала в него несколько купюр.
Надо было видеть эти лица. «Пертти, она что, и вправду положила туда деньги?» Некоторые хихикали, глядя, как мы выносим из машины упаковку пирожков и мешок картошки. Некоторые спрашивали, где спрятана камера. Я быстро, пока не услышали остальные, пресекала такие разговоры:
– К сожалению, сударыня, это вовсе не шутка. Вы по-настоящему ограблены самыми настоящими благородными разбойниками.
Плата за награбленное была щедрой – наша с Кайей пачка-заначка состояла исключительно из стоевровых купюр.
На обратной дороге меня нахваливали и одобрительно хлопали по плечу.
– Вот это девчонка, – проговорил Бешеный Карло и с чувством высморкался. – Такая талантливая, такая образованная. И главное – наша!
– «Бавыфня в беде», – сверкнул глазами Золотко. – Это ве новая методика! Надо бы намекнуть пво неё на пвавднике. Ефли у ваф ефть такая ве ововнитфа фо фквипофькой, попвобуйте повтовить! Клянуфь, Пявнафиха фоввёт фобфтвенную фляпу от вавифти.
– На ее самодовольную башку ни одна шляпа не налезет, – проговорила молчавшая всю дорогу Хильда.
– Тогда пусть сожрет свои утягивающие колготки! – поддержал Пита Калле, и весь разбоймобиль покатился со смеху.
– А зачем ты спрашивала у них кошелек? – спросила вдруг Хели.
Конечно, она заметила, иначе это была бы не Хели.
– Собираю чеки из супермаркетов, – соврала я. – Провожу исследование, как связана марка машины с тем, что люди покупают, и, соответственно, с тем, что у них можно украсть. Может пригодиться.
– Новое преступление века в зародыше, – хихикнул Карло. – Никогда об этом не думал, а идея хорошая.
Я надеялась, что за отсутствием важности дела Хели забудет про кошельки. Но спустя несколько секунд она все еще смотрела на меня, прищурившись.
– А ты неплохо ладишь с ограбляемыми, – заметила она. – Умеешь расположить их к себе. Очевидно, у тебя есть способности к вешанью лапши на уши. Или как?
Хели привстала с сиденья и перешла к Карло пошептаться.
– Больше двух – говорят вслух! – запротестовал Калле.
Совещание продлилось недолго, мне удалось разобрать всего несколько слов: баллы, нервы, враки. И я ничего из услышанного не поняла. Но по Хелиному выражению лица было ясно, что она склоняет Карло к какой-то авантюре.
– Посмотрим, посмотрим, – проговорил Карло, но вид у него был такой, будто он только что съел что-то очень вкусное.
– Ночь дика, ночь мрачна, – завывал Бешеный Карло на рождественский мотив, когда мы наконец доехали до места ночевки. К тому времени, как среди сплошных сосен нам встретился указатель «Пляж», разбоймобиль успел основательно запылиться.
– Папа, тс-с-с, – испугался Калле. – В смысле, начальник. По карте тут совсем рядом жилье. Вон там в бухте какой-то кемпинг.
– То есть мы весь день промотались по дорогам, чтобы теперь шептаться, как ужи в банке? – вспылил Бешеный Карло.
Золотко захохотал, посверкивая зубами, и выронил сумку с едой.
– Вот вода на чай, если кто-то интересуется, – устало проговорила Хильда, потягиваясь после долгой дороги. Она наполнила чайник. Кажется, Хильда мерзла, хотя вечер был теплый. И за рулем она весь день сидела в просторной льняной кофте поверх обычной майки.
– Давайте поставим стол, пока силы есть, – Хильда широко зевнула. – Я, похоже, отвалюсь еще до ужина. И предупреждаю, сегодня я сплю в машине, а вы разбирайтесь сами, кто будет вторым.
На ужин были пирожки, подсушенный хлеб, тефтельки и целая куча плюшек. Я даже не знала, что их бывает столько разных видов: с ореховым кремом, с клубникой в розовой глазури, кофейные, яблочные, черничные с сахарной посыпкой, с ломтиками персика и киви, сложенными цветочком.
– Держу пари, в той последней машине ехал какой-нибудь местный пекарь, – Хели слизнула сахарную пудру с верхней губы. – Полный багажник плюшек. И батоны были всякие-разные, но мы забрали только плюшки и булочки. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь из-за нас умер с голоду.
Я вспомнила про постскриптум в Кайином письме. «Хлебобулочный борец переменился». Что она имела в виду? Вряд ли просто цитата для поднятия настроения в конце серьезного письма. Кто такой этот борец? Первым делом я подумала про Хильду. Но Хильда имеет мало отношения к булочкам. Сама она никогда их не пекла – в дороге духовку взять неоткуда. Сдоба у Разбойниковых на столе появлялась только в результате удачной вылазки.
Или это Бешеный Карло? Может, «борец» означает поедатель? Карло ведь любит сладкое. Вот и сейчас выстроил в ряд пять булочек, чтобы демонстративно их съесть.
– Сейчас ваш начальник покажет вам, как ест старая гвардия! Без помощи рук! – объявил атаман.
Бешеный Карло закрыл глаза и опустил подбородок на стол. Булочки он находил по запаху. Учуяв очередную, он просто всасывал ее целиком, попутно принюхиваясь к следующей.
– На помощь, спасите! – изображал он последнюю булочку. – Я не сделала ничего плохого, я слишком молода, чтобы погибнуть! О нет! Меня сожрали! Меня поглотила зубастая пасть! Я уничтожена!..
Хильда сразу после ужина пожелала всем спокойной ночи и ушла в машину спать. Мы остались у костра.
– Пора, наверное, уже рассказать тебе всю историю, – сказала Хели.
Я с готовностью покивала. И хоть я пыталась догадаться, о чем шептались в разбоймобиле остальные, рассказ превзошел самые невероятные мои ожидания.
– На этом празднике лета все будут из кожи вон лезть. За честь и славу, как и раньше, понятное дело, но в этом году на кону – звание атамана всех времен и народов. Такого за последние тридцать лет не случалось.
– Фмовет ли кто-нибудь ваменить Великого Пявнанена? – всхлипнул Золотко. – Фтоб вфё благоводно, фефть по фефти и как в луффых домах.
– Целая эпоха позади, – Бешеный Карло потряс косичками.
– Великий Пявнанен, – проговорил Пит с нежностью. – Воифтину великий.
Он обменялся взглядами с Карло, и оба постучали себя кулаками в грудь и пару секунд торжественно помолчали.
– Эпоха, великий!.. – прошипела Хели. – Эти двое ждут не дождутся нынешнего праздника, чтобы оторваться по полной. Хотя… в разбойном мире редко происходит что-то настолько интересное.
Бешеный Карло окинул нас взглядом, от которого какое-нибудь мелкое млекопитающее упало бы замертво. Наступила тишина, и я воспользовалась ею для размышлений. Я-то подозревала, что Великий Пярнанен – это просто присказка, образ, которым Разбойниковы попрекают Пярнаненов: мол, далеко укатилось яблочко от яблони. А теперь выясняется, что эта яблоня действительно все это время существовала.
Хели начала рассказывать по порядку, как все устроено. Карло сначала пытался дополнять и приводить примеры, но потом Золотко сманил его купаться:
– Дай молодым ваффкавать, вфё вавно они луффе внают. Ну, по квайней меве, так ффитают.
Они, похохатывая, ушли к воде, и спустя некоторое время оттуда донеслись плеск и крики перепуганных уток.
– Короче, существует несколько разбойничьих родов, – начала Хели. – Кто-то подревнее, кто-то помоложе.
– Можно я объясню? – с гордостью проговорил Калле. – У меня есть идеальный пример: шведское государственное устройство.
К тому времени мы уже переместились из-за стола на одеяло, поглощали зефирные грибки и смотрели, как плывут по небу зефирные облака. Закат раскрасил их в розовый, лиловый, медно-красный, и это было лучше всякого кино.
– Ой, не надо, – взмолилась Хели, поворачиваясь за новым зефирным грибком. Они были двух видов: шоколадные и более нежные, похожие на крем-брюле с клубничным привкусом. Разбойники, понятное дело, не все конфеты перекидали моим музыкантам – в машине осталось еще прилично. И вот теперь после плюшкового ужина настала очередь зефирного десерта.
Библиотека электронных книг "Семь Книг" - admin@7books.ru